Изгои (джен)

Витале Бассо, вопреки говорящей фамилии⁽¹⁾, был человеком высоким и довольно плотно сложенным, с заметным брюшком, впрочем, придававшим его внешности колорита, и пожалуй, добавлявшим весомости. Для своего возраста он был весьма импозантен: с яркой улыбкой на смуглом лице и шапкой густых кудрей, пусть и начинавших едва заметно редеть, словно море во время начинающегося отлива обнажало виски и лоб. Он выглядел настолько типичным для итальянца, что Ойген больше от неожиданности, нежели специально, произнёс:

— Бонжорно, синьоре Бассо.

Бассо восторженно откликнулся тоже по-итальянски, и когда Джозеф наконец смог вклиниться в паузу в беседе и представить их друг другу, Бассо, не скрывая радости, произнёс уже по-английски:

— Так мы с вами земляки!

— Отчасти, — ответил ему по-английски же Ойген. — Родня моего отца оттуда, — он в очередной раз мысленно извинился перед родителями. Но, с другой стороны, если заглянуть в прошлое на десяток веков, он говорил чистую правду. — А матушка из Ирландии, — он грустно вздохнул.

— Говорите вы очень чисто! Я в жизни бы не сказал… так куда именно уходят ваши итальянские корни?

— Пьемонт, — Ойген не стал врать. Для чего?

— О, вы северяне, — выразительно поморщился было Бассо — и тут же снова просиял: — Не важно, впрочем, здесь это не важно… так приятно видеть земляка в этих негостеприимных холодных краях! Не обижайтесь, — он замахал рукой. — Лондон — прекрасный город! Можно сказать, центр мира!

— Большой ли наглостью будет с моей стороны попросить у вас по чашечке эспрессо? — спросил Ойген. Они встречались в одной из кофеен небольшой, но многообещающей сети, для которой Джозеф делал программу поддержки клиентской лояльности — все эти скидочные накопительные карты, баллы и тому подобное. Эта, похоже, была центральной — она занимала весь первый этаж старого георгианского здания недалеко от Гайд-парка. Было десять утра, и, кажется, во всём здании, включая кабинет Бассо, настолько одуряюще пахло прекрасным кофе, что даже недолюбливавший его в последний год Ойген просто не удержался.

Джозеф, кажется, от происходящего был немного дезориентирован и не слишком в восторге, но спорить не стал, а Бассо среагировал предельно для Ойгена предсказуемо:

— Где была моя дурная голова?! — воскликнул он, и Ойген улыбнулся. Да, определённо, Джозефу должно быть с ним непросто: спокойные и выдержанные британцы тяжело воспринимали итальянскую экспрессию. — Вы завтракали? — осведомился он заботливо, и Ойген чуть схитрил:

— Слегка. И без десерта.

Они поглядели друг на друга — и расхохотались, а Джозеф подавил нетерпеливый вздох: ему все эти игры явно были чужды. Ну хоть возражать не стал — этого было достаточно.

— Капрезе? — спросил Бассо, и на энергичный кивок Ойгена отправил вызванную официантку за кофе и, конечно же, не салатом, а пирогом.

— Тебе делать нечего? — тихо пробурчал Джозеф, явно испытывающий неловкость. — Мы тут проторчим до обеда.

— Всенепременно, — согласился Ойген. — Ты дал мне карт-бланш — терпи. А кофе тут должен быть хороший.

Джозеф только тяжело вздохнул в ответ.

Кофе они пили все втроём, и Ойген искренне восхищался вкусом пирога, периодически срываясь на итальянский — и незаметно перешёл к тому, ради чего встретились. Вероятно, переговоры Ойгена с мистером Бассо производили на Джозефа неизгладимое впечатление: они размахивали руками, периодически переходя с повышенных тонов на крик, и мешали английскую и итальянскую речь так чудовищно, что, слушая их, Джозеф испытывал, кажется, почти физические мучения. Судя по взгляду, он время от времени выпадал из реальности, но тут же включался, когда в разговоре затрагивались технические моменты, и испытывал настоящее облегчение, когда Ойген с Бассо приходили, наконец, к решению по очередному спорному пункту.

Спустя часа полтора список работ был готов, и стало окончательно ясно, что в прежний бюджет он никак не укладывается.

— О, потом я покрою остаток суммы, увеличив последний платёж, — горячо заверил их Бассо, энергично кивая в такт своим же словам. — Вы только делайте — скоро Рождество, такое время! Сроки бы не слишком двигать, — добавил он вкрадчиво.

Джозеф тяжело вздохнул, и Ойген понял по его глазам, что он, получив наконец внятные указания, вот-вот согласится на всё, а потом будет сутками сидеть и… Нет, так никуда не годится.

— Синьоре Бассо, — сказал он, с улыбкой поднимая руки, — мы все — деловые люди. Нехорошо выходит, некрасиво, — он укоризненно покачал головой, — до крайнего срока — всего неделя, а работы — сами видите. Я думаю, что сроки следует сдвинуть… и до Рождества ещё полтора месяца, — примирительно добавил он. — Мы всё успеем. И вам же будет спокойнее, если мы сейчас спокойно всё обговорим и как положено зафиксируем на бумаге.

— Нет никаких проблем, — тот повторил его жест, тоже поднимая руки, — сделаем дополнительное соглашение к договору. Конечно! Без вопросов! Давайте обсудим условия? — он энергично потёр ладони.

Джозеф бросил на Ойгена такой тоскливый взгляд, что тому захотелось утешающе потрепать его по плечу.

— Мы и так отняли у вас массу времени, — покачал головой Ойген. — Да и нам нужно точно посчитать всё: сумму мы озвучили вам примерную, и время — тоже. А это всё-таки документ, — он вопросительно посмотрел на Джозефа.

— Завтра к обеду, — выдал тот, наконец немного повеселев. — Я посчитаю, и сделаю из наших заметок приложение к техническому заданию.

— Превосходно! — с видимым энтузиазмом воскликнул Бассо — но Ойген хорошо знал цену этому восторгу. — Я буду ждать «рыбу» дополнительного соглашения на е-мейл, — добавил он вроде бы вскользь.

— Я предложил бы по старинной итальянской традиции скрепить наш договор совместной трапезой… — весело сказал Ойген, абсолютно игнорируя умоляющий взгляд вымотанного и несчастного Джозефа.

— Прекрасно! — тут же согласился Бассо. — Я немедленно распоряжусь…

— …с сожалению, — продолжал Ойген, отлично знающий, что такое настоящий итальянский деловой обед, — у нас мало времени — через час нас ждут в другом месте, и туда ещё нужно добраться. Мы можем ограничиться сегодня пиццей? — спросил он, очаровательнейше улыбнувшись.

— Тебе заняться нечем? — тихо возмутился Джозеф, когда они в сопровождении Бассо спускались в зал. — Обед?

— Во-первых, действительно нечем, — посмеиваясь, согласился Ойген. — Сейчас только час, а у меня смена в четыре. Во-вторых, это традиция. Ты не понимаешь… мы сейчас обсудим с ним условия оплаты — не напрямую, да, но ты не пожалеешь. Дела не только за рабочим столом делаются, — он улыбнулся, и Джозеф глянул на него остро и очень серьёзно:

— Откуда ты всё это знаешь?

— От отца, — искренне ответил Ойген. — Когда-то у меня была приличная семья, но я всё потерял. Дурак, — констатировал он чуть резковато, закрывая тему.

Обедали они втроём — шумно, весело, с молодым красным вином и прекрасной Маргаритой, поданной на круглых досках, итальянскими закусками и болтовнёй, от которой Джозеф отчаянно страдал и прятался за Ойгена. А тот чувствовал себя настолько в своей родной стихии, что под конец они с Бассо как-то незаметно перешли на итальянский — чем, кажется, только порадовали Джозефа, который окончательно смирился с судьбой.

На прощанье каждый из них получил по два больших куска пирога и по золотой скидочной карте, и Ойген задумался о том, чтобы как-нибудь привести сюда Мэри — заодно и похвалиться, возможно, картой, и объяснить её сугубо трудовое происхождение. Ну должна же она понять хотя бы самые простые принципы ведения дел! Да и десерты здесь были хороши — Мэри здесь должно понравиться.

— Ну что ты глядишь горгоньим взглядом? — весело спросил Джозефа Ойген, когда они, наконец, вышли на улицу. — Отлично же вышло всё.

— Если он больше ничего не надумает — я проставлюсь, как и обещал, — устало ответил тот.

— И карты заодно получили, — Ойген был в прекрасном настроении. — Ну здорово же! Ты ещё даже работу не закончил — а уже имеешь профит.

— Да на кой она мне? — Джозеф скривился. — Я в такие места вообще не хожу.

— А зря! — убедительно воскликнул Ойген. — Дела зачастую лучше решать за обеденным столом, а не за рабочим. Впрочем, это лирика, — добавил он уже серьёзней. — У тебя есть типовое соглашение?

— Ни разу не делал, — признался Джозеф. — Так обычно обходился. Мне и договор приятель делал — я, честно говоря, во всех этих юридических дебрях не очень.

— Тогда давай так. Пришли мне договор почитать, — попросил Ойген. — И дополнение к техническому заданию. Я не то чтобы разбираюсь, но четыре глаза лучше двух.

— Ты куда сейчас? — спросил Джозеф, посмотрев на часы, когда они стояли уже платформе в ожидании поезда. — Тебе до смены больше двух часов.

— Сменщицу спрошу, не хочет ли она уйти пораньше, — отозвался Ойген. В этот момент подошёл поезд, и когда они с Джозефом устроились в углу, продолжил: — Документы посмотрю пока… найдётся что-нибудь. Не гулять же, — он поёжился и пробормотал ворчливо: — В такую погоду сидят у камина с чашкой чая, укрывшись пледом, и читают что-нибудь уютное.

— А ты принеси плед, — усмехнулся Джозеф. — И сиди так на работе. Без камина, зато с компом.

— Принести плед? — переспросил Ойген. — А мне… а мне в голову не приходило. Я болван, — он улыбнулся широко и весело.

Правда, пледа у него не было, но ведь можно же купить дешёвый. Для начала.

Когда они вышли из подземки, начал накрапывать холодный нудный дождь, и к кафе Ойген с Джозефом добрались уже под приличным ливнем. И едва, войдя, переоделись, Ойген первым делом пошёл к чайнику — и, обнаружив, что воды в нём почти нет, вышел из комнаты отдыха и, заглянув за стойку, поздоровался:

— Привет, Эмили.

— Ты что-то рано, — она оторвалась от вязания.

— Хочешь — иди домой, — предложил он. — Всё запишем как обычно — не думаю, что Уолш будет против.

— Что это ты сегодня такой добрый? — поинтересовалась она с шутливым подозрением.

— Да я всё равно здесь, — улыбнулся он. — У нас было дело с Джозефом — и где мне теперь ещё больше двух часов болтаться? Там? — кивнул он на окно, за которым продолжал поливать мерзкий холодный дождь.

— А ты знаешь, — она поглядела на него задумчиво, — и пойду. Да, вот такая я бессовестная! Но ты сам предложил.

— Конечно, сам, — он закивал с улыбкой и кивнул на вязание: — Как красиво.

— Хочешь, тебе что-нибудь свяжу? — предложила она тут же. — Я беру заказы. Тебе, так и быть, с хорошей дружеской скидкой. Выйдет недорого.

— А хочу, — сам от себя не ожидая, ответил Ойген.

— Выбирай рисунок и модель, — Эмили очень оживилась. — И материал. Хочешь — можно даже съездить вместе в магазин, выберешь на месте.

— Хочу, — снова согласился он. — Когда только…

— Да, пожалуй, это будет сложно, — Эмили задумалась. — Тут, в принципе, недалеко… тебя никто не сможет подменить часа на полтора?

— А, пожалуй, сможет, — чуть подумав, сказал Ойген. — Я брата попрошу. Уолш однажды соглашался, думаю, проблем не будет.

Он и сам не знал, зачем вдруг согласился на предложение Эмили — хотя, с другой стороны, красивый тёплый свитер ему не помешал бы. И рукава хорошо бы попросить подлинней — чтобы можно было бы их натянуть до самых пальцев, и те не мёрзли зимой при работе за компьютером. Да и вообще, приятно иметь особенную вещь, связанную для тебя лично, приятным тебе человеком. А деньги… ну, он ведь уже почти что заработал полсотни фунтов, и, конечно, десять процентов от суммы, на которую вырос счёт. Глупо их, конечно, вот так тратить — но… но сколько можно считать каждый пенни?

1) Бассо по-итальянски коротышка.

Вернуться к тексту