Изгои (джен)

Вторая половина июля выдалась непривычно жаркой. В Лондоне стояла такая жара, что даже Ойген почувствовал себя не просто отогревшимся за все проведённые в Азкабане годы, но готов был начать подтаивать как мороженное спустя уже пять минут после выхода из душа.

— Страдаешь? — поинтересовался в четверг утром Рабастан. Он сидел за компьютером босиком, в шортах и полурасстёгнутой лёгкой рубашке, и стакан, что стоял на столе рядом с ним, была наполнен водою со льдом.

— Я был уверен, что никогда уже не скажу этого, но мне жарко, — признался Ойген, вытирая влажную от пота после сна шею. — И мне не хватает охлаждающих чар… или какого-нибудь старинного замка.

— Замка у меня для тебя нет, — признался Рабастан, — и чар тоже, но ты можешь приоткрыть ненадолго дверь холодильника, а уже послезавтра нам привезут вентилятор. Пока один — но я ловлю второй, и надеюсь выиграть сегодня торги. Начало через полчаса — пожелай мне удачи.

— Вентилятор! — воскликнул Ойген. — О да! Большой?

— Большой, — кивнул Рабастан. — И у меня к тебе есть важный вопрос. Сядь, пожалуйста.

— Асти, ты женишься? — спросил Ойген, послушно присаживаясь на край подлокотника дивана.

— Нет пока, — ответил Рабастан, — но действительно хотел бы кое-кого привести в наш дом. — И когда глаза Ойгена в ответ расширились, добавил: — Ты не будешь против, если мы возьмём Бенсона на передержку? За это хорошо заплатят.

— Бенсон милый, — радостно сказал Ойген. — Конечно же, я не против… или тут есть какой-то подвох?

— Вы когда-нибудь держали собак? В доме? — ответил вопросом на вопрос Рабастан, и когда Ойген помотал головой, чуть вздохнул. — В этом-то и подвох. Ты просто не представляешь себе, как это — жить в одном небольшом помещении с крупным псом.

— Мне пора начинать бояться? — засмеялся Ойген. — Он меня съест?

— Тебя нет, — ответил Рабастан. — Но я бы предложил быть аккуратнее с той же зарядкой для телефона и тому подобными вещами. Дома он их не трогает, но я не возьмусь предсказать, как он поведёт себя здесь. И, конечно, не стоит оставлять обувь.

— Я не буду заранее паниковать. Мне кажется, это будет весело, — сказал Ойген. — Конечно, приводи его! А на сколько?

— На двенадцать дней — мистер Стоун едет куда-то, кажется, отдыхать. Я думаю, ему это нужно, потому что выглядит он не слишком-то хорошо. Так бывает, когда слишком много работаешь... Ты точно согласен? — переспросил Рабастан, и Ойген засмеялся:

— Зачем ты меня пугаешь? Это же не какой-нибудь гиппогриф. Бенсон воспитанный и приличный пёс.

— Я просто хочу, чтобы ты понимал, на что согласился, — кротко ответил Рабастан.

— Когда ты приведёшь его? Завтра? — Ойгену уже стало по-настоящему интересно. Он никогда в жизни даже не ночевал в одной комнате с собакой — хотя, конечно, не однажды бывал в домах, где их держали. Самых разных. И Ойген не видел никаких проблем в подобном соседстве.

— Вечером в воскресенье, — возразил Рабастан. — Хозяин уезжает в понедельник с утра, а вернётся второго августа вечером.

— Но гулять с ним ведь по-прежнему будешь ты? — шутливо уточнил Ойген, и когда Рабастан кивнул с очень серьёзным видом, вздохнул и спросил: — А сколько заплатят? Если это не коммерческая тайна.

— Не тайна, тем более, договор передержки будет на Ойгена Мура. Пятьдесят в день — всего шестьсот фунтов. И можно будет часть из них прогулять, — улыбнулся Рабастан.

— Ты хочешь сказать, — недоверчиво спросил Ойген, — что можно зарабатывать полторы тысячи в месяц, просто беря на постой собак?

— Можно и больше, — кивнул Рабастан. — Если брать двоих или троих. Вообще, оплата зависит от многих факторов: от размера собак до их характера. Но, в целом, да, на это вполне можно неплохо жить. Хотя, конечно, если заниматься этим постоянно, лучше иметь квартиру побольше, а лучше дом.

— Оставим это в качестве запасного плана, — решил Ойген. — Если с Лимбусом ничего не выйдет, а Уолш меня выгонит, ты возьмёшь меня в подмастерья, и мы займёмся собачьим бизнесом.

— На самом деле, это действительно может приносить неплохие деньги, — кивнул Рабастан. — Не могу сказать, что хотел бы посвятить себя этому целиком, но в безвыходной ситуации мне это, определённо, нравится больше, чем… что-то ещё.

— Хорошо иметь запасной план, — довольно заметил Ойген, вставая. И, потянувшись, отправился в ванную — пару минут постоять под прохладным душем.

У него было прекрасное настроение, которое омрачали лишь мысли о Саймоне и о том, каково должно быть в такую жару в тюрьме? Вряд ли там есть вентиляторы… наверняка нет. А вот в Азкабане им о подобных вещах задумываться не приходилось, подумал Ойген. Уж от чего, а от жары там никто не страдал. Впрочем, он это скоро узнает: они созвонились с Питером Картрайтом, затем Ойген подал заявку, и на днях разрешение на свидание в конце месяца было одобрено.

Тогда он долго изучал страницу тюрьмы на сайте министерства юстиции, который, как и все административные сайты, был одновременно скучен и невероятно запутан. Ойген ощущал себя словно в каком-то странном кино. На визит отводился целый час, и Ойген, выбирая время, буквально завис на короткой фразе: «Вечерние визиты во вторник — тихие вечера, дети не допускаются». Дети?! В тюрьму можно прийти… с детьми? Он попытался представить себе это, но у него ничего не выходило, и он только нервно хихикнул, вообразив носящихся по коридорам детей, гоняющихся за дементорами и хватающих их за обрывки савана. И сам изумился подобной фантазии и тому, что, оказывается, теперь вполне способен просто посмеяться над этими тварями. Наверное, это маггловское влияние, решил он — но сама концепция посещения детьми тюрьмы всё равно никак не укладывалась у него в голове. Он даже всерьёз решил было специально прийти тогда, когда их пускают, но потом всё-таки передумал: намного лучше, и, прежде всего, для Саймона будет спокойно поговорить в тишине. Так что записался Ойген на двадцать третье июля, на вторник, на последнее возможное время — пятнадцать минут четвёртого.

Затем он отправился изучать список запрещённых и разрешённых предметов, быстро выяснив, что, по сути, не может ничего Саймону принести — лишь купить уже там, внутри «лёгкие прохладительные напитки». Что ж, это было, конечно, разумно… Уже вечером, засыпая, он поймал себя дикой мысли на том, что пытается представить, как мог бы выглядеть сайт Азкабана. Если бы им пришлось размещать сейчас в гугле рекламу, можно было бы сделать акцент на восхитительную морскую прохладу.

Но до визита в стены Уандсворта было ещё далеко, и сейчас все мысли Ойгена были полны грядущим свиданием с Ролин. Они выбрали с ней ранний сеанс — и к утром в пятницу Ойген проснулся без четверти восемь ещё до звонка будильника. Ему вполне хватило времени принять душ, тщательно выбриться, позавтракать… и задуматься о том, чтобы потратиться на не просто приличный, а действительно хороший парфюм.

У кинотеатра Ойген был в половине десятого — за четверть часа до времени встречи. Ему очень хотелось встретить Ролин с букетом, но он понимал, что это было бы преждевременно, и более того, не слишком удобно, ведь магглы не могут заколдовать цветы, чтобы они не завяли, и уменьшить, спрятав в карман. Так что он прошёл мимо цветочного магазинчика, и теперь Ойген стоял в тени кинотеатра, слегка щурясь от слепящего солнца, и смотрел на парковку, ожидая, когда же на ней появится знакомый салатовый Форд.

Ролин приехала за несколько минут до встречи — и, пока она аккуратно парковала на удобном свободном месте свою чистую, словно только что вымытую машину, Ойген пошёл ей навстречу. Его сердце забилось немного чаще, когда сперва из открытой дверцы появилась восхитительная нога: обнажённая и обутая в уже знакомую босоножку, и Ойген залюбовался переплетением разноцветных тонких ремешков на щиколотке Ролин. Сейчас, на солнце, её кожа казалась светлее, и ещё сильней напомнила Ойгену глазурь из молочного шоколада поверх суфле.

Ролин была снова в платье с такой же широкой летящей юбкой — на сей раз красном, и этот цвет наполнил сердце Ойгена радостной надеждой. Конечно, может быть, она вовсе ничего не имела в виду… но ведь мог же он просто чуть-чуть помечтать?

— Доброе утро! — Ролин сдвинула тёмные очки наверх, и они утонули в её густых волосах. Она улыбнулась, когда он припал губами её руке, и произнёс, улыбаясь в ответ

— Доброе утро, — а затем, выпустив её пальцы, замурлыкал негромко: — Леди в красном танцует со мною щека к щеке… — не то чтобы Ойген успел полюбить Криса де Бурга, пусть тот и был ирландцем, но именно эту песню он регулярно слушал, когда пытался дозвониться в техническую поддержку.

Ролин рассмеялась в ответ:

— Но не сегодня. Этим утром я надеюсь провести время наслаждаясь иным, и желательно сидя.

— Тогда позвольте мне вас пригласить, — Ойген предложил даме локоть, и она любезно его приняла.

Они, перешучиваясь, пересекли парковку, и, когда Ойген открыл перед Ролин дверь, на них пахнуло прохладой. Ойген увидел их отражения в тёмном стекле фойе — вместе они неплохо смотрелись вместе, оставляя прелестный контраст. Алый и белый… Впрочем, ему и самому очень хотелось этим утром надеть что-то поинтереснее светлых брюк и белой рубашки, но… в конце концов, классика всегда к месту.

— Какие места предпочтёт моя леди? — спросил Ойген, и Ролин внезапно задумалась. А потом посмотрела на него, слегка склонив голову на бок, и ответила:

— Ну… у меня неплохое ночное зрение.

— Тогда я бы предложил сесть от экрана подальше, — Ойген очень, очень постарался, чтобы это прозвучало невинно и просто.

— Как можно дальше? — уточнила она, и он позволил себе улыбнуться, кивая в ответ.

Пока Ойген покупал билеты, Ролин изучала афишу с рыжей девицей в не менее ярком, чем у неё, алом платье и с автоматом в руках, и, когда он подошёл к ней, сказала:

— Не люблю зомби. А вы?

— Нет, точно нет, — честно ответил Ойген, вспоминая виденных им инферналов, и заметил одобрение в её тёмных глазах. — А ещё я слишком глуп для артхауса и слишком ленив для боевиков, — добавил он. — И я не могу придумать, каков я «слишком» для некоторых комедий.

Ролин рассмеялась, и от её смеха у Ойгена приятно потеплело внутри.

— Полагаю, что им не удастся настолько испортить Уайльда, чтобы он попал в их число, — улыбнулась Ролин.

— Ну, это было бы достаточно сложно. Меня, скорее, обескураживают комедии вроде «Тупой и ещё тупее», — признался Ойген, подходя к прилавку с газировкой, попкорном и тому подобными вещами. — Я начинаю себя ощущать худшим из их персонажей. Чего бы вам хотелось? — спросил он, но Ролин качнула головой, и он просто купил две небольшие бутылки минеральной воды с газом.

Они вошли в зал, и Ойген почувствовал тот особенный запах кинотеатра, который не встречал больше нигде, и невольно заулыбался. Поднявшись, они устроились в середине последнего ряда, и Ролин спросила:

— А кем вы видите себя в «Как важно»?

Здесь были удобные мягкие кресла с высокими спинками, и довольно широкими подлокотниками, и Ролин села, вытянув свои длинные ноги под никем не занятое кресло в ряду перед ними. Сейчас, утром, зал был почти пуст, и Ойген очень надеялся, что рядом с ними не окажется никого, и пока им, похоже, везло.

— Выдуманным братом, — улыбнулся, подумав, он.

— Которым из них? — обернулась к нему Ролин. Её лицо было так близко, что он мог видеть крохотные поры на её коже.

— Тем самым Эрнестом, который остался лишь в головах, — по-кошачьи прищурился Ойген, глядя на то, как её рука соблазнительно опирается на их общий подлокотник. И он почти готов был поспорить, что Ролин не будет против, если в какой-то момент он позволит себе в темноте коснуться её ладони, а затем неспешно изучать её пальцы своими. Долгие полтора часа.