Изгои (джен)

Собираясь на таинственную вечеринку, Ойген положил в рюкзак даже две футболки — на всякий случай. И две сменных пары носков. Если ему и вправду предстоит танцевать всю ночь, решил он, они точно не будут лишними — да и наверняка ему захочется переодеться перед уходом с работы.

День был жаркий и душный, и работалось ему довольно лениво — и Ойген, чтоб подхлестнуть себя, пришёл в их офис пораньше, и застал там лишь Энн, хотя помнил, что они с Марком, вроде бы, собирались работать над баннерами.

— А где Марк? — спросил он, ставя бутылку холодной ещё после холодильника воды на стол перед ней.

— Поехал к родителям, — отозвалась Энн, немедленно открывая бутылку и наливая себе воду прямиком в кружку. — Ох, как хорошо…

— Я думал он сирота, — удивился Ойген. И расстроился. Как можно было перепутать такое? И с кем?

— На кладбище, — Энн негромко вздохнула. — Он всегда ездит к ним на следующий день после своего дня рождения… странно, когда его день рождения, я забыла, а это отложилось вот в голове.

— Такие вещи мы помним лучше, — Ойген печально кивнул. — Прости, наверное спрашивать нетактично… — начало он осторожно, тоже наливая себе воды.

— Что с семьёй Марка произошло? Насколько я знаю, какой-то жуткий несчастный случай, — покачала она головой. — Кажется, что-то с газом… но Марк не любит говорить об этом.

— Ужасно, — Ойген даже поёжился. Газ… вот так лишиться семьи… И даже злиться потом не на кого, и некого ненавидеть. Просто несчастный случай… Он вспомнил ту их квартиру, и ту их плиту, и то, как, оставляя там Рабастана, надеялся, что с ним ничего не случится.

Энн о чём-то спросила, и Ойген, встряхнувшись, отвлёкся, а затем они сели работать и опустошать бутылку минералки, пока она не согрелась.

— Асти обещал добыть для нас холодильник, а ещё микроволновку и чайник, — сказал Ойген, когда вода в бутылке закончилась. — С холодильника он обещал начать.

— Ещё плитку — и тут вообще можно будет жить, — засмеялась Энн. — Ну а что? И футон. На них спать удобно…

— Ты решила съехать из дома? — улыбнулся Ойген.

— Честно? Я об этом думаю, да, — кивнула она. — Я люблю родителей, очень, но мне скоро двадцать три — и это уже неприлично, жить с ними. Да и места у нас немного. Я снимала бы — мне хватает — но… всё сложно, в общем, — вздохнула она.

— А снимать и родителям помогать пока что не выйдет, — понимающе сказал Ойген, и Энн снова кивнула:

— Да, никак. А им тоже сложно… и я, в общем, мечусь и мечтаю. И, кстати, Мик просил тебе передать, что, если понадобится ещё что-нибудь, он с удовольствием на тебя поработает.

— Он отлично всё сделал, — заверил её Ойген. — И больше пока просто нечего — но я всегда имею его в виду. Отличный парень!

— Он так хочет скорее вырасти, встать, наконец, взрослым, — проговорила Энн с нежностью. — Я тоже хотела. А теперь мне кажется, что, может быть, я поспешила…

— Ну, судя по твоим комментариям к последним письмам от Бассо, больше шестнадцати я бы тебе не дал! — смеясь, запротестовал Ойген и добавил: — Но я не жалуюсь. Энн, не взрослей. Успеешь!

— Эй, я уже достаточно взрослая! — запротестовала Энн весело. — Мне уже можно голосовать и даже алкоголь наливают в барах! Мне всё можно!

— А ещё ты юная и прекрасная! — он послал ей воздушный поцелуй. — И вообще моя невеста! Ты помнишь?

— При Филе не говори, что наша тайная помолвка в силе, — засмеялась она.

За этот день они с Энн успели сделать не слишком много: им обоим работалось хотя как-то расслабленно и лениво, но хорошо, настолько, что Ойгену ужасно не хотелось прерываться и уходить на смену. Однако деваться было некуда — пришлось спускаться, и продолжать общение уже в аське. А потом в семь пришёл мрачный и сердитый Джозеф и буквально выгнал Ойгена из-за компьютера, буркнув что-то о среднем интеллектуальном уровне окружающих. И Ойген посочувствовал ему и, зная эти его душевные состояния, поспешил поскорее ретироваться. Сперва он заглянул в туалет переодеться перед вечеринкой, которую уже предвкушал, а затем, пожелав Джозефу хорошего вечера, выскочил из кафе.

На станцию Блэкхэз он приехал за четверть часа до назначенного Фионой времени и едва приготовился ждать, как она появилась и помахала ему рукой.

— Я надеялась, что ты, как воспитанный мальчик, приедешь раньше, и не стала тебе звонить, — сказала она, радостно целуя его прямо в губы. — Я помню, да — ты старомодный и верен своей нынешней даме, — добавила она насмешливо. — Но вперёд — нас ждёт Фабрика! И служебный вход.

— Фабрика? — переспросил Ойген, и она покачала головой:

— Как можно не знать Фабрику! Ты словно вчера приехал из своей ирландской глуши.

— Позавчера, — кротко возразил он.

— Нет, вчера, — отрезала Фиона. — Иначе бы знал, что это за место такое. Наш поезд, едем, — она подтолкнула его в спину, и Ойген решил, что его сегодняшнее приключение началось.

Впрочем, они не отправились прямиком в клуб. Сперва они заехали за друзьями Фионы, парой приятных молодых мужчин лет, наверное, тридцати, один из которых, как выяснилось, должен был играть сегодня на вечеринке.

— Дэйв, — представила их Фиона, указывая на ди-джея. — И Сэм.

— И Ойген, — улыбнулся он, пожимая им руки.

— Работаешь сегодня, или потусоваться? — спросил Сэм. Они были похожи, эти двое: русоволосые, немного растрёпанные и, в целом, выглядели типичными британцами. Сэм показался Ойгену мягче, но, в то же время, опаснее — такой человек, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Но, с другой стороны, как раз с такими и бывает хорошо на любых вечеринках.

— Нет, с работой по ночам я уже завязал, — ответил Ойген.

— Поехали, поехали, — поторопил их Дэйв, на котором красовались модные очки с жёлтыми линзами — и, вручив Ойгену сумку с какими-то проводами, буквально вытолкнул их всех из квартиры.

Они загрузили все вещи в машину и поехали в сторону Фаррингтона. Фиона, сидя на заднем сидении с Ойгеном, болтала, в основном, со своими друзьями, а он наблюдал за нею, за ними — и его буквально заполняло с головы до пят предвкушение.

Припарковавшись, сидевший за рулём Дэйв достал из бардачка и надел на шею бейдж, а затем они все начали выбираться из машины. Забрав все вещи, они пешком двинулись по Чартерхаус-стрит и через пару минут подошли к трёхэтажному кирпичному зданию с белой отделкой, втиснутому между двух домов, вокруг которого уже начал собираться народ, а изнутри негромко слышался рокот музыки.

— Когда-то здесь торговали мясом, — сказал Сэм. — А теперь тут тот самый клуб, который обещает стать самым успешным на всём нашем острове.

Они с Дэйвом поздоровались с суровыми чернокожими охранниками, и те белозубо им улыбнулись, пропуская их всех внутрь, и Фиона, едва они оказались под кирпичными сводами, шепнула Ойгену:

— А знаешь, сколько народа бы за такое продали душу, почку и всё, что смогли?

— Видимо, много? — улыбнулся он, с любопытством оглядываясь. — Ты знаешь, я замечал, что часто подобные вещи достаются тем, кто вовсе не готов жертвовать ради них чем-то ценным. И очень редко можно получить то, что действительно вожделеешь… по крайней мере, пока это так. А вот когда оно уже перестаёт быть необходимым…

— О да! Вот, например, ты, — воскликнула Фиона. Они шли по каким-то коридорам, и музыка становилась всё громче, и Ойген думал, что понимает, почему клуб носит такое название: он и вправду напоминал какое-то промышленное здание, по крайней мере, внутри. Оно было старым, и одним этим нравилось Ойгену — а его неоштукатуренные кирпичные стены, железные лестницы… в них был стиль, который Ойген внезапно узнал. И посмеялся про себя, думая, что, кажется, их офис выглядит модно. Буквально кричаще модно!

— Я что? — они, наконец, дошли до огромного помещения, над которым в три яруса возвышались балконы — практически как в театре — а у одной из стен располагалось что-то вроде большой стеклянной будки с аппаратурой.

— Сколько дамочек на танцах капают на тебя слюной? А? — засмеялась Фиона. — А ты достаёшься мне. Ну и твоей этой нынешней.

— Они развлекаются! — засмеялся он, оглядываясь. — И им абсолютно всё равно, на кого пускать слюни — на меня, на соседа или какого-нибудь актёра! Им просто скучно и жарко — и не в соседей же им влюбляться. Вот они и приходят потанцевать.

— И, тем не менее, закон срабатывает, — Фиона остановилась и жестом остановила его. — Так. Теперь мы тут займёмся делом, а ты можешь оглядеться. Здесь фантастический вибрирующий танцпол, поверь, ты его не забудешь. Теперь техника безопасности, — продолжила она без перерыва. — Присматривать за своими вещами, не есть и не пить из чужой посуды и чужую еду. В баре и в автоматах всё вполне безопасно. И…

— Я большой мальчик, — улыбнулся ей Ойген. — Очень-очень большой.

— Тогда не теряйся, — она похлопала его по плечу. — Сегодня будет жарко! — она взъерошила его волосы и двинулась через зал к сцене, где за, подключал свою вертушку к чему-то Дейв. Сэму уже махали с балкона, где сидела какая-то компания, он кивком позвал Ойгена, и они поднялись на третий этаж.

— В первый раз здесь? — спросил тот, пока они поднимались по лестнице. Ойген кивнул, и Сэм подмигнул ему: — Эх, я тебе даже завидую! Вещи можешь оставлять прямо тут — у нас зарезервировано на всю ночь, и здесь кто-то постоянно будет и приглядит.

Они подошли к столику на балконе и устроились за ним на диванах, и Ойген посмотрел вниз. Через металлическое ограждения был отлично был виден весь зал — и Ойген ещё раз поразился его размерам. Кажется, он был не меньше Большого Зала в Хогвартсе… впрочем, осмотреться у него ещё будет время, решил он — тем более, что Сэм представил его всей компании, и Ойген очень постарался запомнить зазвучавшие едва ли не общим хором имена. Удивительно, но эти люди выглядели, скорее, серьёзными, нежели настроенными на то, чтобы как следует повеселиться — особенно бледная… или кажущаяся таковой в искусственном приглушённом свете худая девица с узким лицом, сосредоточенно прикручивавшая объектив к солидному фотоаппарату.

— Впервые тут? — спросила она, и Ойген подумал, что имя «Ванесса» ей совсем не идёт.

— Да, — улыбнулся он ей.

— Вам понравится, — уверенно сказала она — и, выпрямившись, подняла фотоаппарат и, наведя объектив прямо на Ойгена, щёлкнула. А потом ещё раз. — У вас интересное лицо.

— И, наверное, немного ошеломлённое? — спросил он.

— У всех, кто сюда попадает впервые, такое. Работаете с Сэмом? — она перевела объектив на зал, но, кажется, фотографировать не стала — или он просто не услышал, а потом опустила его и посмотрела на Ойгена.

— Нет, — возразил он, — мы только познакомились. У меня своя небольшая веб-студия.

Он уже держал в руке визитку и, покрутив её в пальцах жестом фокусника, как когда-то давным-давно развлекался с картами, положил её на стол. Ванесса кивнула и, забрав её, сунула куда-то — Ойген очень надеялся, что в свою сумку.

Она опять отвлеклась, а он повернулся и принялся разглядывать зал. Дейв уже стоял за пультом в наушниках, и они с Фионой в какой-то момент ему помахали. Крутились лазеры, иногда ослепляя Ойгена яркими мгновенными вспышками, от которых он вздрагивал, и музыка становилась громче — но он уже успел к ней привыкнуть. Момент, когда в двери вползла огромная людская масса, он пропустил — а потом музыка буквально оглушила его, и кто-то что-то закричал в микрофон, и люди в зале радостно подхватили и наполнивший зал вопль напомнил Ойгену квиддичный стадион.

Некоторое время он сидел, глядя на танцующий зал, и просто ловил всем своим существом заполняющий пространство ритм. Потом, не в силах уже сидеть, встал и подошёл к самым перилам — но ему хотелось большего, и он, наконец, спустился вниз и соединился с танцующей массой, целиком отдавшись, наконец, музыке.

Хотя нет, он не сказал бы, что это была именно музыка. Он знал, разумеется, что такое клубная музыка, и не был поклонником этого жанра, но сейчас понял, что в ней находят. Просто её не нужно слушать в наушниках по дороге куда-нибудь или сидя дома — под неё нужно танцевать. Или даже просто двигаться, потому что танцем это Ойген бы тоже не назвал. Нет… Это был ритм, в который странно вплеталась простая мелодия, чистый ритм, такой же древний, как те, под которые их предки когда-то плясали вокруг костра, пугая бродящих вокруг диких и голодных зверей.

Этот звук отдавался в теле, в мышцах, в костях, врастал в них и заставлял двигаться, и прыгать, и хлопать в ладоши, и Ойген позволил себе отдаться ему — и почти что передоверить контроль над своим телом оказалось пьяняще восхитительно. Так же, как и чувствовать всех вокруг, всю эту толпу, вовлечённую в тот же ритм, всю, целиком — и, кажется, каждого в ней по отдельности… Ойген так хорошо знал это чувство — и так по нему соскучился, что пропустил момент, когда его тело начало потихоньку сдаваться, и выбрался передохнуть, когда уже начал почти задыхаться. Сердце билось где-то у него в горле, царапая и обжигая его, и Ойген, добравшись до бара, попросил просто холодной воды со льдом — и, получив стакан, некоторое время сидел, делая мелкие глотки и обнимая его ладонями, а затем прижимая их, остывшие и прохладные, к своему лицу и груди. И затылку.

Но Ойген не собирался оставаться здесь долго — ему хотелось туда, назад, в этот общий пульс, однако он заставил себя немного посидеть, отдышаться и успокоиться.

— Привет! — услышал он и, обернувшись, увидел садящегося на соседний стул парня — совсем молодого, наверное, не старше Энн — с длинными дредами. — Хочешь расслабиться? — спросил тот дружелюбно, и Ойген ласково ему улыбнулся и покачал головой:

— Не сейчас, но спасибо.

А потом поднялся и отошёл к Фионе, стоявшей неподалёку от стойки с какой-то девицей в коротеньком белом топе и джинсах, к поясу которых было прикреплено что-то пушистое. Брелок, который с более близкого расстояния оказался медвежонком.

— Идём с нами! — Фиона отобрала у него опустевший уже стакан и, поставив его на стойку, потащила их с девицей обоих на танцпол — и Ойген с удовольствием позволил ей это.

И они прыгали и кричали, и махали руками, и обнимались, и в какой-то момент Ойген с удивлением понял, что музыку совсем не так тяжело перекрикивать, как в начале. А ещё что ему хочется чего-то покрепче воды. Немного… и непременно со льдом. И он не стал отказывать себе в этом даже невзирая на пугающую цену выбранного им мохито — пусть! В конце концов, невозможно же всё время покупать всё по акциям и купонам!

Ром быстро ударил Ойгену в голову, но сейчас это было и правильно, и уместно, и очень, очень и очень хорошо, слегка вскружив её и добавив ему сил и, главное, лёгкости, и позволив надолго вернуться туда, в танцующую массу людей и впасть в хаотичный транс этой ночи.