— Нет, конечно, — удивлённо рассмеялась она, покачав головой и прижимая его руки к себе. — Нет — они просто выставили меня из дома. Вернее, не то, чтобы выставили — меня не гнали напрямую, конечно, и постель мою никто не отбирал, и вещи не выбрасывал — мне просто сказали, что отныне я должна сама себя обеспечивать, ну и что-то ещё им отдавать, конечно… я поначалу нанялась продавщицей — но сколько им платят? Особенно почти ничего не умеющим. А мне было шестнадцать и хотелось всего и сразу, — она закрыла глаза и умолкла. Он тоже молчал, и они долго лежали так, пока она вдруг не продолжила: — Потом я влюбилась, конечно… Нет, ничего особенного — но как раз он и подсказал мне эту идею. И мне… в общем, понравилась эта мысль: мне казалось тогда, что это так просто: фактически ничего не делать, да ещё и получать что-то за это. Реальность оказалась немного другой… но, знаешь, — она запнулась, и он быстро проговорил:
— Ты не обязана рассказывать, если не хочешь.
— Да нет… Пускай, наверное, — она так и не открыла глаз и, задрожав вдруг, попросила его: — Ты только не говори пока ничего, пожалуйста. Просто выслушай. Ты обещаешь?
— Да, — кивнул он. Сколько раз в жизни он слышал такое… Ну что же — вот и пригодились так неожиданно его профессиональные навыки. — Обещаю.
— Знаешь, первое время я была, в общем, не против… Меня вообще не очень трогало, что делали с моим телом, я и не чувствовала ничего особенного долгое время. Нет, я ощущала прикосновения, или боль — но это было… не знаю… ну, мне было всё равно. Я не знаю, как объяснить… не то чтобы, как не со мной, нет — но мне было не жалко, что ли. И приятно, что они так на меня смотрят и так хотят. Просто сам факт — что я нравлюсь кому-то настолько, что они готовы платить за меня. Это было так… странно. И, в общем, здорово — потому что такого же никогда прежде не было. А тут я вдруг интересна и привлекательна… Меня никто не любил никогда — а тут вдруг… Это было настолько похоже…
Она замолчала опять, а он, прижавшись губами к её волосам, никак не мог отделаться от образа той маленькой рыжей девочки, которая часами сидела в углу слизеринской гостиной над книжками — они все быстро привыкли тогда к ней и даже шутили, что вот, все на месте и всё, как и должно быть: вон и сквибка в своём углу. Придурки…
— Тебе не противно слушать всё это? — спросила, наконец, Лорелей.
— Нет, — искренне сказал он. — Расскажи мне ещё. Пожалуйста. Ты говорила, так было поначалу… а после? Что изменилось? И почему?
— Ну… Я выросла, вероятно, — улыбнулась она — и он почувствовал, как немного расслабилось её сжатое и напряжённое до этого тело. — Я же живая… мне тоже хотелось быть для кого-то особенной, важной… своей. И я поняла постепенно, что такого у меня никогда не будет: на шлюхах не женятся. Почти никогда. Хотя мы все об этом мечтаем, — она опять улыбнулась, вновь с силой прижав к груди его руки. — Но, даже если это случается, то редко заканчивается хорошо… хотя всякое бывает, конечно. А я… хотела — и не верила одновременно. И научилась постепенно получать это ощущение… если не любви, то чего-то похожего хотя бы временно — во время секса, к примеру. Ну и сам секс полюбила — не всякий, конечно, но всё же. Ну, и чем старше я становилась — тем чаще у меня появлялись клиенты не только для секса, а и как ты, к примеру: поговорить, например, или просто поспать… с некоторыми из них было интересно.
— В тебя влюблялись? — спросил он, с удивлением понимая, что не ощущает почему-то никакой ревности — только острую, щемящую грусть.
— Конечно, влюблялись, — довольно равнодушно сказала она. — Я ведь красивая — для тех, кому нравится такой тип.
— И я был не первым, кто позвал тебя замуж? — спросил он почему-то очень печально.
— Ты был не первым, кто сказал мне «я б на тебе женился», — поправила она его серьёзно и тихо. — А вот позвал — единственным.
— Ты поэтому согласилась? — тихо спросил он — и получил в ответ честное:
— Да.
Они замолчали — очень надолго. А потом Леопольд тихо спросил:
— Ты любишь меня?
Она долго не отвечала, а когда повисшая пауза уже сама по себе стала ответом, всё же сказала:
— Я не знаю, как это — любить, Лео. Я вижу это в других и умею определять, когда кто-то чувствует это ко мне — но я не знаю, как это изнутри. Я могу просто рассказать, что я к тебе чувствую — и ты сам ответишь на свой вопрос. И мне скажешь, — она слегка улыбнулась. — Хочешь?
— Да, — хрипло попросил он, прижимая её к себе как можно теснее.
— Я благодарна тебе — безмерно и навсегда, — заговорила она, стараясь подбирать слова как можно точнее. — И я умру за тебя, если так будет нужно. Мне больно, когда тебе плохо — по-настоящему больно, внутри, вот здесь, — она приложила его ладонь к тому месту, откуда начинают расходиться рёбра. — Мне приятно делать что-нибудь для тебя, мне очень хорошо, когда ты меня обнимаешь, я вообще люблю чувствовать тебя рядом… И мне нравится твой запах и вкус, — добавила она, почему-то вдруг немного смутившись. — Мне вообще хорошо с тобой… И я безумно боюсь тебя потерять. Не только потому, что я тогда останусь на улице — нет… Я думала как-то, что будет, когда ты уйдёшь от меня — наверное, даже оставив достаточно денег. И мне страшно себе представлять это…
— Когда? — дёрнувшись, переспросил он. — Ты сказала «когда», а не «если».
— Конечно, когда, — очень горько улыбнувшись, сказала она. — Я нужна тебе сейчас, это я понимаю и знаю… Но потом, когда ты поправишься, когда найдёшь работу, когда снова начнёшь жить, как все — что ты будешь говорить новым своим друзьям? Что твоя жена — бывшая проститутка? Ты будешь бояться показывать меня им, потому что кто-то из них вполне может оказаться одним из моих бывших клиентов, ты уже сейчас не можешь привести меня в дом к родителям… Ты не сможешь так жить — не захочешь, устанешь, начнёшь на меня злиться… А потом встретишь обычную, нормальную девушку или женщину, с которой…
— Замолчи, — мучительно простонал он, зажимая ей рот рукой. — Замолчи, Лей… не смей. Не смей так говорить обо мне и так думать. Ты не понимаешь меня… Вот скажи, — понял он вдруг, как ей объяснить это, — встреть ты кого-то ещё, кто точно так же позвал бы тебя сейчас замуж — но кто был бы моложе, красивее а, главное, здоровее и успешнее в жизни, чем я? Ты ушла бы?
— Я — другое, — тут же отозвалась она. — Я… я не могу уйти от тебя, — сказала она, кажется, с удивлением и мягким, едва слышным упрёком. — После всего… Лео, ты — это ты, ты особенный и единственный… ты…
— Вот и ты, — рассмеялся с облегчением он, разворачивая её к себе и целуя почему-то в нос. — Ты тоже — особенная и единственная. Это и есть «любить», — улыбнулся он, снова целуя её и смеясь с радость и облегчением. — Всё ты отлично умеешь, Лей. Просто слова не знаешь. Моя, — прошептал он, покрывая поцелуями её всё ещё бледное и заплаканное лицо. — Ты моя, а я — твой… Всё очень просто, на самом деле. И ты просто не понимаешь… Я уже напрятался и настыдился на всю оставшуюся жизнь. Я не собираюсь скрывать ни от кого ничего — потому что, если я чему и научился на своей службе, так это тому, что от тайн в итоге всем становится только хуже. Всем и всегда, — повторил он. — Я не стану, конечно, ходить по улицам и кричать, кем ты и я были прежде — но и прятаться и скрывать я тоже ничего не хочу и не буду.
— Ты поэтому все рассказал своему другу? — мягко спросила она.
— Да он не друг, — гладя её по щеке, сказал Вейси. — Мы просто работали вместе... Вернее, в соседних отделах. Не знаю, почему он пришёл и чего на самом деле хотел... Я так и не понял. Но да, ты права — поэтому и сказал. Раз он... Если он, правда, и дальше будет бывать у нас, такие вещи лучше говорить сразу. А то, знаешь, — он снова погладил её по щеке, — сперва, вроде, просто молчишь, а потом умолчание незаметно превращается в тайну. А я не хочу никаких тайн, Лей. Так только хуже. Всегда. И если нам с тобой встретится твой прежний клиент — это будут уже его проблемы, а совсем не твои. Но если ты хочешь, — сказал он внезапно, — то можно вообще уехать из Англии. Куда-нибудь в Новый свет или в Австралию — и начать там всё заново. Хочешь?
— Уехать? — растерянно переспросила она.
— Почему нет? Мне всё равно начинать всё заново — почему не уехать? Так будет даже и проще, пожалуй. Ну? — он опять поцеловал её — и вдруг ощутил то, чего не чувствовал уже чуть ли не больше года, пожалуй.
Влечение.
Эту способность забрал у него Феликс Фелицис — тогда, правда, Вейси счёл эту проблему не слишком существенной, хотя и досадной, а вот потом уже пожалел — да было поздно. А целители никаких отчётливых ответов ему не давали, говоря, что случай его уникален (конечно, много ли таких удивительных дебилов на свете?!), и они не берутся спрогнозировать возможность восстановления его репродуктивной или хотя бы просто половой системы. И вот сейчас вдруг… Полностью захваченный этим нежданным чудом, он, понимая, что разговор важен и не закончен, всё же не захотел сдерживаться — и, счастливо и возбуждённо смеясь, потянул её руку вниз, к своему паху и, положив на свой вдруг напрягшийся член, прошептал её:
— Хочу тебя. Лорелей…
Она улыбнулась вдруг очень солнечно и так счастливо, словно бы это она была на его месте, и, целуя его долго, нежно и страстно, сжала пальцы.
Всё произошло очень сумбурно и быстро — так быстро, что ещё пару лет назад его бы это обескуражило, расстроило и, наверное, разозлило бы. Но сегодня, сейчас, он был невероятно счастлив и едва ли не горд самим фактом произошедшего — потому что это были уже не туманные обещания, а надежда, вполне реальная и ощутимая, на то, что и в этой сфере он когда-нибудь станет прежним.
После они лежали, обнявшись, и Лорелей, лёжа рядом с ним, тихо целовала его счастливое усталое лицо, а он ловил иногда губами её губы и отвечал на эти нежные поцелуи своими.
— А ты хочешь уехать? — спросила она, наконец.
— Нет, — честно ответил он. — Я не хочу сбегать больше. Никогда не любил это — но сделал… И вышло, как видишь, жалко и отвратительно.
— А я не такая смелая, — сказала она тихонько, кладя голову ему на плечо. — Но если тебе, правда, всё равно…
— Я понимаю тебя, — начал он объяснять, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось заснуть, — в самом деле, понимаю. Лгать или хотя бы молчать иногда так соблазнительно... Правда далеко не всем нравится и бывает весьма неудобна. И если ничего не скрывать, рядом останется совсем мало людей — зато тебе никогда не придётся бояться, что кто-то из них узнает про тебя правду. Оно того стоит, — нет, всё-таки спать хотелось неимоверно. Он вздохнул, повернулся на бок, и развернул так же, осторожно поддерживая, и Лорелей, и, обняв её со спины и уткнувшись носом в её затылок, с которого она так привычно сразу откинула волосы, прошептал: — Спать.
Проснулся он посреди ночи — и, тронув жену за плечо, заговорил, словно бы продолжая разговор:
— Моя очередь рассказать о себе. Начнём, думаю, с матери, — Лорелей попыталась повернуться к нему лицом, но он не позволил, прижал её к себе, так и обнимая со спины, как они проснулись, и она поддалась привычно, только устроилась поудобнее и молча слушая его неспешный и вроде бы спокойный рассказ. — Мама — урождённая Хиггс, сестра Берти Хиггса, давнего члена Визенгамота. Хиггсы, конечно, не входят в Священные двадцать восемь, но, в целом, ушли недалеко — семья старая и почтенная. Как она умудрилась выйти за отца — представления не имею… Любила, наверное, — сказал он, касаясь губами её затылка. — Она всегда была главной у нас в доме — хотя я ни разу не помню, чтобы она повысила голос или сказала что-нибудь резче: «ты очень расстроил меня». О, после этого «расстроил» хотелось вывернуться наизнанку, чтобы она улыбнулась! Она безупречна, — он усмехнулся и вновь поцеловал затылок Лорелей. — Я не иронизирую — ты её видела. Я, когда был ребёнком — смотрел на девочек и думал, что, наверное, они все какие-то неправильные… И сестра у меня тоже неправильная, — хмыкнул он, — но она, я полагал, просто похожа на папу. А потом понял — нет… Исключение, скорее, мама. Она, — он задумался, подбирая слова, — настоящая — и потому, безусловно, я не думаю, что она когда-нибудь оскорбит тебя — нет, разумеется. Но и принять никогда не примет — будет просто смотреть вежливо сквозь, в лучшем случае, как на эльфа, но скорее — как на какой-нибудь стол. И за четверть часа докажет тебе с самой милой улыбкой, что она права, а ты — ничто. Я люблю её, — добавил он, помолчав, — но я разочаровал её так, что восстановлению моя репутация в её глазах не подлежит никогда, и поэтому я просто не хочу её видеть. Да, я трус в некоторых вещах, — признался он почти весело. — Но об этом следовало думать раньше — теперь уже поздно. Теперь понимаешь, почему я категорически возражал против твоего с нею общения?
— Да, — грустно ответила Лорелей.
— Не грусти, — улыбнулся он. — Тут ничего не поделать. У неё остаётся Шерил со своим замечательным и достойным супругом и умненькими детьми — ей хватит. Конечно, она будет какое-то время пытаться приходить к нам — но мы переедем, и всё успокоится.
— Шерил — это твоя сестра? — спросила Лорелей.
— Верно. Она… я бы сказал, она очень похожа на Терри. Теренса Хиггса, нашего кузена и сына Берти. Настойчивая, целеустремлённая, упрямая… мы, на самом деле, похожи, — рассмеялся он вдруг. — Мы всегда соперничали, сколько я себя помню. Шерил меня старше немного больше, чем на три года — так что, я всегда плёлся в хвосте, и обогнал её только в последние годы… А ты знаешь, — проговорил он с некоторым удивлением, — я вообще, по-моему, всё время пытался кого-нибудь обогнать и впечатлить. То маму, то дядюшку Берти… Ну и по мелочи — всех окружающих.
Он замолчал, обдумывая только что сказанное — очень надолго. Лорелей тоже молчала — но она вообще почти не заговаривала с ним первой и не мешала ему думать: удивительное для него свойство в женщине. В какой-то момент ему показалось, что она снова уснула — и он окликнул её:
— Спишь?
— Нет, — тут же отозвалась она.
— Знаешь, я никогда об этом не думал, — сказал он очень задумчиво. — Даже странно… так просто. На этом-то я, кажется, и попался…
Он рассмеялся негромко — и позвал:
— Повернись.
Она развернулась — и он поцеловал её в губы, долго и горячо.
— Мерлин мой, как всё просто, — проговорил он, наконец, от неё отрываясь. — Но я не закончил же — у меня есть отец, — он подставил жене плечо, и она устроилась рядом с мужем так уютно и так привычно, что он забыл на мгновенье, о чём говорил и умолк, обнимая её и наслаждаясь окутавшим его ощущением тепла и покоя, но потом всё же продолжил: — Он хороший человек… приличный, — поправился он — и рассмеялся. — Почти что столп общества. Такой, знаешь… очень правильный и приличный господин, глава семьи… ужасно упёртый в некоторых вопросах. Мы оба с Шерил в него… Но я, кажется, поумнел после всей этой истории — а ему было не с чего. Так что, он просто не сможет увидеть в тебе равную, даже если захочет. Но он не захочет, — усмехнулся Вейси негромко. — И, думаю, просто постарается исключить тебя... Нас с тобой из картины своего мира. Но знаешь... Пусть они живут, как хотят, — он потянулся к её губам и, найдя их, поцеловал долго и нежно.
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Может, это вообще она ему разобьёт сердце!Понимаю но Erin Go Bragh!😁 Не... Если не поэтому, то всякое бывает. А если только из-за того что Гвен оборотень!.. 2 |
Alteya
Vhlamingo Хм. Да, такое может быть. Но т. к. перс мне близко не знаком, ему трудно сопереживать.Может, это вообще она ему разобьёт сердце! И да, "свои" для меня всегда значат больше. |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Ну это нормально. )Хм. Да, такое может быть. Но т. к. перс мне близко не знаком, ему трудно сопереживать. И да, "свои" для меня всегда значат больше. 1 |
Alteya
А вы всегда всем отвечаете?) Из всех персонажей Вы мне больше всех напоминаете или Мальсибера (насколько я могла с ним познакомиться) либо Люциуса. Сори если че-то не то сказала. |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Ну это же мои истории, конечно, я всем отвечаю. ) Зачем иначе вообще выкладывать-то? )) А вы всегда всем отвечаете?) Из всех персонажей Вы мне больше всех напоминаете или Мальсибера (насколько я могла с ним познакомиться) либо Люциуса. Сори если че-то не то сказала. Почему не то? Я комплименты люблю! ) 2 |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Давайте! ) Хахахах Какой прекрасный ответ) Не буду дальше душнить) Лучше окунусь в прекрасную историю🫶🦩 Приходите комментировать дальше. ) 1 |
Ну имеет право англичанин не любить ирландцев. ) Так он валлиец |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Показать полностью
А вот... Да, все так и есть.((Я тут подумала... Оборотни, они, получается, самая незащищенная часть населения. То есть к этому же Эндрю можно подойти под обороткой. (под оборотным к оборотню)) и похитить его. Вряд ли его семья обратится в аврорат. Он ведь не человек теперь. Так, тварь тёмная. Сбежал в леса и бегает с такими как он под луной. (а на самом деле он сидит у меня в подвале, и я на нем экспериментальные зелья или заклятия испытываю. Ну и что, что помрёт через три луны, следующего такого найду. Жаль кншн что что-то долгосрочное нельзя испытывать, но краткосрочное вполне. Или просто я садист и люблю мучить людей. Оборотни ведь опасны только одну ночь, на которую их можно запирать в клетку. А так сидит в кандалах, а я над ним издеваюсь как хочу. И никто не узнает. И никто не поможет.) Вообще конечно ещё одному человеку повезло с Крисом❤️ Повезло, да.) А Крису понравилось спасать.) isomori Так он валлиец Тоже верно. Но и валлиец имеет право!) |
miledinecromantбета
|
|
Vhlamingo
Да магглорожденного у которого семья понятия не имеет что делать? А что мешает похитить маггла - вот вообще всем будет пофигу. ))) 2 |
Alteya
Vhlamingo Жесть какаяДа, все так и есть.(( Повезло, да.) А Крису понравилось спасать.) Я ж думала вы меня опровергнете Мб там есть хоть какие-то законы которые защищают оборотней. А их нет. Рил, быть оборотнем это пипец. Я б сама наверное подумывала бы вскрыться после обращения. И дело не в самой ликантропии, что само по себе штука не шибко приятная, хоть есть и преимущества. Ахахахахах да) спасатель) злится но возится. Хороший человек. Зачем ему? А не бросил. Спасал. Он такое солнышко, я не могу. А щас надо перерыв. Потому что сперва я чуть не поседела когда Долиш "произнёс два слова" задерживая Гвен. Я рил же думала что он её убил! И в следующей главе приходит МакДугал и говорит что Крис его клиент! Поступил из аврората! Ааааа! А тут говорили что он не умрёт! Потом выдохнула конечно) 1 |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Показать полностью
Alteya Нет там таких законов. Жесть какая Я ж думала вы меня опровергнете Мб там есть хоть какие-то законы которые защищают оборотней. А их нет. Рил, быть оборотнем это пипец. Я б сама наверное подумывала бы вскрыться после обращения. И дело не в самой ликантропии, что само по себе штука не шибко приятная, хоть есть и преимущества. Ахахахахах да) спасатель) злится но возится. Хороший человек. Зачем ему? А не бросил. Спасал. Он такое солнышко, я не могу. А щас надо перерыв. Потому что сперва я чуть не поседела когда Долиш "произнёс два слова" задерживая Гвен. Я рил же думала что он её убил! И в следующей главе приходит МакДугал и говорит что Крис его клиент! Поступил из аврората! Ааааа! А тут говорили что он не умрёт! Потом выдохнула конечно) Слушайте, там оборотни вообще не люди: они то существа, то твари, в зависимости от того, что решит министерство. Какие законы, о чём вы. Ну... А что делать-то? Кто, кроме него? Как бросить? Его вот бросили когда-то. Он так не желает! Ну зачем же перерыв. Там всё только начинается! 1 |
Alteya
Vhlamingo А судят как людей! Какое-то хреновое правосудие! Права тварей, а обязанности людей!Нет там таких законов. Слушайте, там оборотни вообще не люди: они то существа, то твари, в зависимости от того, что решит министерство. Какие законы, о чём вы. Ну... А что делать-то? Кто, кроме него? Как бросить? Его вот бросили когда-то. Он так не желает! Ну зачем же перерыв. Там всё только начинается! Да уж. Кому они нужны кроме него. Ни даже хваленому Мунго. Тч! Я очень сочувствую маленькому Крису. Мог бы наоборот, желать чтобы все пережили то что он. А он спасает. Нене Слишком эмоционально) надо время)) |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya А вот. А судят как людей! Какое-то хреновое правосудие! Права тварей, а обязанности людей! Да уж. Кому они нужны кроме него. Ни даже хваленому Мунго. Тч! Я очень сочувствую маленькому Крису. Мог бы наоборот, желать чтобы все пережили то что он. А он спасает. Нене Слишком эмоционально) надо время)) Никому они не нужны. Ну, у него есть объект ненависти: это волшебники. А раз все волшебники сволочи, должны быть и свои - а кто свой? Оборотни! Эх. Ну я буду вас ждать. ) 1 |
Ах да. И то что сделал Долиш-старший с Гвен...
Вроде как и его можно понять Но не хочу я такого понимать! Он просто *нецензурно* |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Ах да. И то что сделал Долиш-старший с Гвен... О! То ли ещё будет!Вроде как и его можно понять Но не хочу я такого понимать! Он просто *нецензурно* Его можно понять, да. Единственный сын - и вот это. Он-то хорошо знает, что такое оборотни. 1 |
Alteya
Vhlamingo Спасибо 🦩🫶А вот. Никому они не нужны. Ну, у него есть объект ненависти: это волшебники. А раз все волшебники сволочи, должны быть и свои - а кто свой? Оборотни! Эх. Ну я буду вас ждать. ) Это волшебно, когда можно пообщаться с таким восхитительным автором! |
Alteyaавтор
|
|
Vhlamingo
Alteya Приходите! ) Автор любит таких читателей. Спасибо 🦩🫶 Это волшебно, когда можно пообщаться с таким восхитительным автором! И второй автор тоже, только он очень занят пока. 1 |
miledinecromant
Vhlamingo На магглах наверное не имеет смысла зелья испытывать. Они вроде на них слабее действуют.Да магглорожденного у которого семья понятия не имеет что делать? А что мешает похитить маггла - вот вообще всем будет пофигу. ))) А именно мучить оборотня намного интереснее. Повышенная регенерация и все заживает при трансформации. А если выпускать погулять(в ограниченном чарами пространстве) , чтоб не помер в клетке, то мучить можно годами. |