Обратная сторона луны (джен)

Гвеннит закричала, громко и пронзительно, и резко села в кровати, отбрасывая одеяло в сторону. Рядом заплакал малыш, напуганный этим маминым криком — и зашевелился сонный Скабиор, которого Гвеннит, едва очнувшись от сна, обняла, порывисто и очень крепко.

— Ты что так вопишь? — спросил он, тоже просыпаясь и обнимая её, испуганную и нервно дрожащую.

— Крис, — прошептала она, обхватывая его за шею и горячо и пылко целуя его лицо.

— Что ты? — испугался он, садясь и прижимая её к себе. — Что такое?

— Просто сон, — пробормотала она, замирая у него на руках и зажмуриваясь. — Очень реальный… и очень страшный.

— Сон — это ерунда, — успокаивающе проговорил он, гладя её по волосам. — Ну, тише. Тише, маленькая… смотри — ты Кристи перепугала, а ведь мы с тобой собирались выспаться.

— Крис, — умоляюще проговорила она, — не ходи никуда сегодня до бала… пожалуйста, не ходи!

— Я не могу, маленькая, — вздохнул он. — Расскажи мне, что тебе снилось. И возьми Кристи на руки — ему тоже, кажется, страшно.

— Я громко кричала? — спросила она, беря сына и устраиваясь уже вместе с ним на руках у Скабиора, который даже глаза прикрыл от затопившей его теплоты, ощущая этих двоих в своих объятиях. Его маленькая стая… да нет — нет, они не стая. Они — семья, самая настоящая семья… к Мордреду стаи. Они — его, и только его. А Кристи вообще не волк — человек. Его человек. Его крестник…

— Громко, — кивнул он, успокаивающе гладя её по плечам. — И страшно. Ну, расскажи мне, что ты увидела. И самой тебе так станет легче… ну?

Она рассказала — задрожав на словах о ноже и спрятав лицо у него на плече, прижимаясь к нему и прижимая к себе сына — и он, обнимая их и говоря что-то ласково-утешительное, задумался. Очень уж описанное ей помещение напомнило ему ту самую командирскую палатку, оставшуюся у другой половины стаи — а женщина с ножом крайне смахивала на Хадрат. Вещий сон? Не сказать, чтоб он верил в них… Однако они бывают — это он тоже очень хорошо знал. И пренебрегать возможным предупреждением было бы глупо.

— Я совсем не туда собираюсь сегодня, — начал он, — это во-первых. А во-вторых — если я окажусь в этом месте, я обещаю тебе никогда не садиться спиной к выходу и следить за той женщиной в оба.

— Ты знаешь её? — быстро спросила Гвеннит. — Знаешь, где это?

— Знаю, — кивнул он. — И, пожалуй, вообще не стану там оставаться один. А если останусь, не буду сидеть… И сон твой не сбудется, — он улыбнулся и поцеловал её в лоб. — Хотя мне там вовсе нечего делать, и не думаю, что я там когда-нибудь окажусь. А теперь успокаивайся — и пойдём, что ли, чаю выпьем. Всё равно все проснулись.

— Ночь же, — улыбнулась она.

— Ночь, — согласился он. — Самое время для чая. Идём — надо перебить этот сон.

* * *

Утро понедельника выдалось солнечным и прохладным, а главное — сухим. Дождь, пусть даже и перемежающийся солнцем, в последний месяц шёл почти ежедневно, и сухое ясное утро давало, наконец-то, надежду на то, что и день будет таким же. В конце концов, скоро лето…

— Что-то ты слишком нервничаешь, — сказала Джинни, в пятый раз переделывая перед зеркалом свою причёску. — Думаешь, министр прямо за завтраком на тебя бросится и покусает?

Гарри, вернувшийся домой лишь накануне вечером и тут же рухнувший спать, только мрачно на неё посмотрел, думая о том, что быть бы ему сейчас не здесь и собираться совсем не на торжественный завтрак — да только кто ж его спрашивает. Ему следовало быть сейчас совсем в другом месте, а он вместо этого вяло выбирал галстук и очень старался отвечать Джинни впопад.

— Хорошо бы, — попытался пошутить он. — Но вряд ли. Не может мне так здорово повезти.

Джинни бросила на него острый взгляд — и, оставив в покое свои волосы, решительно подошла, взяла один из разложенных им на кровати галстуков и сама повязала его Гарри.

— Да что он может сделать? — сказала она с подчёркнутой лёгкостью. — Запретить этот ваш маленький заговор и заставить МакГонагалл с тебя баллы снять?

…Торжественные завтраки второго мая в Хогвартсе стали уже традицией. Обычно всё проходило достаточно скромно: Большой Зал украшали, министр говорил очень короткую речь, потом все ели. В общем, процедура была вполне отработана. Школьников в этот день после обеда отпускали в Хогсмид, даже если день был будним, и гулять и праздновать они обычно продолжали уже там, избранные гости, допущенные на это мероприятие, расходились сразу же после завтрака, и обычно часам к одиннадцати всё уже заканчивалось.

Этот завтрак ничем не отличался от предыдущих — разве что речь министра показалась Поттеру чуть более пафосной, нежели его опусы в предыдущие годы, в конце концов, он мог и ошибиться, да и кто эту политизированную ерунду слушал? Никто — кроме, разумеется, журналистов, которых тут было так много, что они, кажется, вполне могли составить ещё один факультет. Вместо этого Гарри посвятил себя вдумчивому разглядыванию Большого зала и старающихся незаметно жевать учеников — как делал это каждый год. Сейчас, впрочем, его внимание было сосредоточено на сидящем совсем близко от преподавательского стола Джеймсе, который сиял так, будто это мероприятие было организовано в его честь. И Гарри вполне понимал сына… и, что скрывать, был польщён этой его откровенной радостью. Его сын гордился своим отцом — кто бы на его месте не радовался?

После министра пришёл и его черёд обратиться к «будущему Магической Британии» — и он, повторяя на новый лад уже привычную свою речь, просто смотрел на устремлённые на него юные лица, которых он видел уже так много за свою жизнь, на их блестящие живые глаза, которые, даст Мерлин, никогда не увидят настоящую войну. И думал, что они все когда-то были такими — восторженными первокурсниками, только начинавшими свою жизнь и представлявшими, что впереди их ждёт только хорошее.

Когда завтрак был завершён, и все начали расходиться, министр неожиданно подошёл к Гарри и, отведя его в сторону, то ли попросил, то ли приказал:

— Нам нужно побеседовать с вами, мистер Поттер. Полагаю, один из пустых классов вполне подойдёт.

Изобразив удивление, Поттер кивнул и пошёл следом, с раздражением размышляя о том, что сохранить фонд в тайне всё же не вышло, и министру успели уже доложить, а ведь у него и без этого сейчас проблем более, чем достаточно.

Они зашли в пустой класс, и министр, самостоятельно наложив на дверь чары, протянул Гарри какую-то папку и жёстко спросил:

— Думали устроить мне сюрприз, мистер Поттер?

Поттер взял папку, открыл её и, очень внимательно прочитав находящийся там устав фонда, на котором уже красовался причудливый узор, образованный оттисками многочисленных министерских печатей, пожал плечами и спросил с лёгким недоумением:

— Мадам Спраут, полагаю, не ожидала, что её инициатива будет вам столь интересна.

— Мадам Спраут, значит? — усмехнулся министр. — Вы держите меня за идиота, мистер Поттер, и мне это не нравится. Вы думаете, кто-то поверит в то, что это инициатива мадам Спраут? А вы, значит, знать ничего не знали?

— Отчего же не знал? — вскинул брови Поттер. — Мой долг как Главного Аврора всё знать и предотвращать противоправную деятельность, — напомнил он довольно прохладно. — А проблема с оборотнями остро стоит как перед авроратом, так и перед ДМП — и не вы ли совсем недавно призывали обратить на неё особое внимание?

— Хотите сказать, вы всё просто знали и вообще ни при чём? — начиная злиться, спросил министр. — И кандидатуру мистера Винда предложили не вы? — сощурился министр. — Того самого, за которого вы так бились, когда Визенгамот принимал закон об общественных работах?

— Его кандидатуру утвердил совет попечителей, — ответил Поттер. Если б министр только знал, насколько не вовремя помянул мистера Винда! — Их выбор понятен: полагаю, мистер Винд — для многих вообще единственный известный оборотень.

— Очень сложно поверить, что вы не имеете отношение ко всему этому, — покачал головой министр. — И то, что вы отпираетесь…

— Я не отпираюсь, — пожал Поттер плечами, не слишком заботясь о том, чтобы скрыть собственное раздражение. — Вы преувеличиваете мою роль — но я всецело поддерживаю это достойное начинание. Хотя бы ради мисс и мистера Мун, которым не поможет избежать Азкабана даже полное оправдание по всем статьям, кроме участия в краже и неправомерного использования колдовства — а я не хочу отправлять в Азкабан детей.

— Хотите сказать, что всё это, — министр сердито ткнул пальцем в папку, которую так и держал в руках Поттер, — затеяно ради этих двух юных преступников? И вы думаете, я в это поверю?

У Гарри вдруг мелькнула мысль, как было бы хорошо просто оглушить сейчас Господина Министра — и поставить куда-нибудь тихонечко в угол. Или припомнить уроки трансфигурации и сотворить из него, например, лишнюю парту — и оставить здесь, пока не хватятся. Это идея слегка подняла ему настроение — не настолько, чтобы заставить улыбнуться, но достаточно, чтобы в ответе заменить раздражение недоумением:

— Насколько я помню, господин министр, идея оказать поддержку Департаменту магических популяций, в котором вы когда-то работали, и широко осветить его деятельность в прессе, напустив на всех пресс-службу, принадлежала непосредственно вам. И вряд ли после этого кто-то может предполагать, что официальные начинания отделов в этом, теперь широко популяризированном вами же департаменте, могут не быть вам известны.

Поттер умолк, глядя на министра предельно вежливо и слегка вопросительно. Тот нашёлся с ответом не сразу, но потом всё-таки сказал, сердито и растерянно хмурясь:

— Вам следовало обсудить это, прежде всего, со мной! Как и мадам Спраут, конечно. В конце концов, я могу попросту наложить вето на всё это начинание!

— Разумеется, — не удержался от улыбки Поттер. — Но, раз уж вы решили наложить вето на эти документы — то вы, конечно же, тщательно их изучили и, бесспорно, обратили внимание на то, что в совет попечителей входят пять действующих членов Визенгамота. И если вы будете против — на что имеете, согласно нашему законодательству, полное право — их голосов более, чем достаточно для того, чтобы спорный документ рассмотрел Визенгамот полным составом. Видите ли, господин министр, — заговорил Поттер мягко, — даже пострадавший мистер Белби понимает важность этого начинания и, как вы видели, передаёт фонду доходы от продажи аконитового зелья. А мнение ирландцев в кои-то веки настолько совпало с мнением англичан, что глава одного из самых влиятельных кланов тоже нашла для себя допустимым войти в совет попечителей. Боюсь, Визенгамот встанет на их сторону, а, увы, не на вашу. Не говоря уж о том, что и госпиталь святого Мунго тоже поддержал эту инициативу. И я бы не дал за вашу дальнейшую политическую карьеру ни кната.

— А что же вы сами туда не вошли? — съязвил министр, но эта реплика больше походила на попытку сохранить лицо, а не на желание уязвить собеседника.

— Фонд — это не способ политической манипуляции, — серьёзно ответил Поттер. — Это способ решить проблему, общую для всей магической Британии, которой эти дети могут дать надежду. Надежду огромному числу волшебников на то, что, если с ними что-то случится — они не будут предоставлены сами себе. И я сейчас говорю не только об оборотнях, но и об обычных волшебниках, которые, увидев всё это, скажут, что раз министерство поддерживает даже оборотней, уж их-то оно точно без помощи не оставит. Магической Британии нужно сильное министерство — давайте делать его таким вместе, иначе торжество этого дня не будет иметь никакого смысла, — закончил он, посмотрев министру в глаза.

— Если бы вы сразу пришли ко мне, я бы с самого начала поддержал вас, — укоризненно проговорил министр. — А теперь нам придётся в спешном порядке вносить коррективы в программу запланированных на день торжеств и менять убранство бального зала. Вы представляете, какая это будет морока для хозяйственного департамента?

— Пусть подадут жалобу на Отдел помощи оборотням — и можно на нас заодно, — весело отозвался Поттер. — Сегодня в полдень в Атриуме мадам Спраут собирается официально объявить об основании фонда — и затем торжественно открыть сейф для капиталов фонда в Гринготтсе. Уверен, если вы захотите присоединиться и открыть церемонию, попечительский совет фонда будет рад уступить эту почётную обязанность вам.

— В полдень? — буквально схватился за голову министр. — У нас же катастрофически мало времени! Ну что у вас за манера — вечно всё оставлять на последний момент! — сказал он уже почти покровительственно.

— Привычка — вторая натура, — улыбнулся Поттер. — Я предупрежу мадам Спраут и совет попечителей, что вы почтите церемонию открытия своим присутствием.

— Предупредите, — кивнул министр, снимая чары и открывая дверь. — А с департаментом магического хозяйства сами будете разбираться, — предупредил он.

— Непременно, — кротко кивнул Поттер, думая о том, что министр выбрал на редкость неудачное место для того, чтобы ему что-то тут выговаривать.

В конце концов, в этих стенах он слышал отповеди и похлеще.

Это его школа.

Её он защищал, и здесь же когда-то Волдеморта убил.

А потом взял и утопил в Чёрном озере, или даже сбросил с моста.

Во всяком случае, так теперь говорят в народе — ведь только народ всегда знает, как было на самом деле.