Обратная сторона луны (джен)

Для знакомства с сокурсниками у Причарда была припасена бутыль огневиски (хотя спиртное, разумеется, было в Академии строжайше запрещено) и отличный запечённый с травами свиной окорок, прошлым вечером лично насаженный им на вертел. Мясо он умел делать отменное — а на сей раз старался особенно. И первых вернувшихся, наконец, курсантов встретил восхитительный аромат запечённой свинины и накрытый просто, но щедро стол.

— Давайте знакомиться, — предложил сидевший за столом Причард. — Раз уж нам жить почти три месяца вместе — я думаю, встречу стоит отпраздновать.

Весть о нежданном банкете облетела Академию с той удивительной скоростью, с которой обычно распространяются подобные новости, и через час в спальне собрались, кажется, все курсанты, невзирая на пол и на возраст. Причард, играющий роль добродушного, весёлого и гостеприимного хозяина вечера, со всеми перезнакомился, всех запомнил и уже через час безошибочно называл каждого по фамилии, с некоторой досадой отмечая, что ни один из гостей даже не заметил поставленные им в коридоре настроенные на возраст следящие чары, которые должны были сообщить им о появлении в коридоре преподавателей. Впрочем, сообщать своим новым товарищам эту печальную для них новость Причард не стал — он вообще говорил немного, предпочитая слушать и раздумывая, не стоило ли подлить в виски веритасерум. Размышлял он об этом, скорее, в шутку, но беспечность, с которой все собравшиеся набросились на предложенное совершенно незнакомым человеком угощение заставляла его время от времени хмыкать, качать головой и пытаться вспомнить, был ли он таким же идиотом в их возрасте. По некотором размышлении он пришёл к выводу, что, видимо, всё же был, и с этого момента стал глядеть на собравшихся снисходительнее.

Разошлись за полночь, но спать, конечно, никто не лёг, и разговоры велись почти до утра, пока Причард не пресёк их, решительно приказав заканчивать болтовню — и с удовольствием обнаружив, что ещё утром незнакомые ему люди безропотно этому приказанию подчинились. Ничего особенно странного в этом, конечно, не было: его, бесспорно, узнали, и он собирался выжать из этого факта всё, что сможет.

А мог Грэхем Причард многое.

Всю первую неделю он аккуратно посещал лекции, сверяя их со своими конспектами — и лишь убедившись, что их, в целом, вполне можно использовать, со второй недели сократил свои визиты на теоретические занятия по максимуму. Что до практических, то на них он не собирался приходить изначально, обоснованно предполагая, что технике того же допроса и слежки может и сам поучить здешних инструкторов, и тратить подобным образом время, которого у него было так мало, он не желал совершенно. Теперь он делил его между работой в библиотеке — потому что вспомнить ему нужно было действительно многое — и занятиями на поле для тренировок, иногда нарочно выводя Сэвиджа из себя какой-нибудь неосторожно брошенной фразой, после чего тот начинал гонять его лично, доводя порой до состояния, когда тот, упав, был не в силах подняться. Между ними постепенно возникло нечто вроде соперничества, быстро замеченное всеми курсантами и, как Причард однажды краем уха услышал, вызвавшее к жизни очень развеселивший его тотализатор. Иногда он проигрывал, но, чем дальше — тем чаще он уходил с площадки, провожаемый практически слышимым зубовным скрежетом Сэвиджа, и с трудом удерживаясь от соблазна сопроводить свой уход каким-нибудь едким замечанием… или жестом.

Выходные же Причард проводил до отвращения скучно, по большей части посвящая их учёбе и изменяя ей лишь на несколько вечерних субботних часов, которые он делил между встречами с родными, друзьями и женщинами… и на пару часов днём в воскресенье, отданных одной недавней знакомой.

Маргарет.

Узнать расписание её работы было не трудно, и через месяц после выписки он явился в Мунго за полчаса до окончания смены и, дождавшись на первом этаже появления Маргарет, прихрамывая, подошёл к ней с небольшим букетиком синих лесных колокольчиков и маленькой картонной коробочкой, вполне умещающейся на ладони.

— Мисс Финч-Флетчли, — заулыбавшись, проговорил он, вежливо останавливаясь в паре шагов от неё и улыбаясь открыто и радостно.

— Мистер Причард! — тоже заулыбалась Маргарет, шагая ему навстречу. Она уже переоделась, и её белое в зелёный и жёлтый цветочек платье очень шло ей. — Вы снова у нас? Как вы?

— Я ни за что не позволил бы вашим трудам пропасть втуне, — любезно проговорил он, с лёгким поклоном протягивая ей цветы и подарок. — Прошу вас, позвольте хоть как-нибудь поблагодарить вас — с надеждой, что этот пустяк вас порадует.

Она смутилась — совсем слегка — и, улыбаясь, приняла букет левой рукой, выставив перед собой ладонь правой:

— Спасибо вам за цветы — они очень милые. Но это я принять не могу, простите.

— Там просто конфеты, — мягко проговорил он, впрочем, и не думая настаивать. — Мне хотелось вас чем-то порадовать, но моя фантазия, к сожалению, оказалась слишком бедна, и я не сумел выдумать ничего более оригинального. Я очень старался, — слегка вздохнул он, — и надеюсь, что вы любите сладкое.

— Люблю, — призналась Маргарет и, поколебавшись, спросила: — Там точно ТОЛЬКО конфеты?

— Давайте проверим, — предложил Причард, ставя коробочку себе на ладонь и возвращая ей нормальный размер. — Хотя, быть может, не здесь? — предложил он. — На улице солнечно и вообще изумительно — может быть, вы бы позволили мне вас проводить? Мне нужно ходить, — сказал он, выразительно посмотрев на свои ноги и покачав висящей сейчас на его левом предплечье тростью, — и вы не представляете, до какой степени это скучно в одиночку. Позволите? — попросил он

— Ну, пойдёмте, — рассмеялась она. — Посмотрим ваши конфеты на солнышке… а провожать меня слишком далеко — я, как правило, аппарирую.

Они двинулись к двери, и Причард, слегка обогнав Маргарет, любезно распахнул перед ней дверь.

На улице было жарко — пик лета уже прошёл, и на дворе стоял август, но горячее солнце раскалило город и продолжало щедро поливать его своими лучами. Причард сощурился и, сотворив зонт, раскрыл его над ними, создавая спасительную тень, а затем, наконец, открыл коробку с конфетами, и глаза Маргарет изумлённо расширились.

— Мармелад? — недоверчиво произнесла она. — Но… как вы узнали?

— Я же аврор, — засмеялся немного смущённо Причард. — Мне хотелось не формально отдариться, а действительно вас порадовать — пришлось провести расследование и, опросив ваших коллег, объяснить ситуацию и попросить о помощи.

— И кто меня выдал? — спросила Маргарет весело.

— Я обещал сохранить это в тайне, — покачал головой Причард, закрывая коробку и снова её уменьшая. — Вы примете? — спросил он, протягивая её ей.

— Ну… думаю, да, — она улыбнулась, забирая подарок. — Спасибо вам. И я очень рада, что вы, кажется, хорошо себя чувствуете, — добавила она с излишней заботой, на его взгляд. — Я переживала о вас.

— Спасибо, — сказал он искренне, серьёзно и немного печально.

— Вы расстроились? — непонимающе спросила она.

— Ну… немного, — признал он.

— Почему? — очень удивилась она.

— Потому что я надеялся вызвать у вас совсем иные переживания, — искренне проговорил он, шутливо вздыхая. — Но, увы…

Он прислонил трость к своей левой ноге и развёл руками, улыбнувшись ей совсем по-мальчишески ярко и широко.

— Зачем вам? — кокетливо спросила она, поднося колокольчики к своему лицу и словно бы прячась за ними. Её яркие карие глаза смеялись, и Причард, подхватив её тон, ответил:

— Грустно испытывать симпатию к девушке, которая видит в тебе лишь пациента.

Она, как ни странно, не покраснела и вообще не смутилась, и в её глазах заплясали весёлые искорки.

— Но как может быть иначе? — спросила она. — Я же впервые вижу вас не в постели.

— То есть, — игриво заулыбался Причард, — у меня есть шанс изменить ситуацию?

— Ну, попробуйте, — кивнула она. — Но, — добавила Маргарет преувеличенно строго, — меня предупредили о вас.

— Подумать боюсь, кто и о чём, — рассмеялся Причард. — Что вам наговорили?

— Я думаю, правду, — сказала она, улыбаясь очень лукаво. — Доктор Грейвз не имеет обыкновения лгать.

— Доктор Грейвз со мной познакомился в той же палате! — запротестовал Причард. — Он судил с чужих слов — и я уверен, что это были слова клеветников и завистников!

— Мистер Поттер предупреждал меня тоже, — с трудом сдерживая смех, сказала она. — С ним вы тоже познакомились в той же палате?

— Он просто необъективен! — продолжал сквозь смех протестовать Причард. — Он до сих пор не может простить мне, что я назвал в его честь своего книззла.

— Вы назвали книззла Гарри? — рассмеялась она. — Почему?

— Да я бы разве осмелился на подобную фамильярность? — запротестовал Причард. — Я назвал его Поттер — и он такой же невоспитанный и нахальный, как его прототип.

— И что же? — она опять рассмеялась. — Они похожи?

— Я предложил бы вас познакомить, — ответил он, — но, боюсь, моё приглашение в гости будет, в свете полученных вами предупреждений, превратно истолковано вами.

— Так вот почему вы его так назвали! — весело сказала она. — Чтобы заманивать неосторожных доверчивых девушек к себе в дом и там коварно их соблазнять! Прикрываясь знакомством с удивительным книззлом.

— Вы меня раскусили, — демонстративно понурился он, опуская плечи и голову. — Известно ведь, что все девушки любят книззлов — и как ещё их ко мне заманивать? Понимаете? — жалобно спросил он, робко глянув на неё исподлобья — их взгляды встретились, и они оба расхохотались.

— А пойдёмте, — решила вдруг Маргарет. — Посмотрим на вашего книззла — а если вы коварно меня соблазните, я пожалуюсь его тёзке, и вас накажут.

— Ябедничать нехорошо, — укоризненно проговорил Причард, подавая ей руку. — Вы знаете — я думаю, проще всего будет вернуться в Мунго и оттуда добраться камином. Я пока не готов к парной аппарации, а расщеп мне представляется не самым удачным продолжением дня.

…Выйдя из камина, Маргарет едва не споткнулась о выбежавшего им навстречу с радостным мурлыканьем серого книззла с большими ярко-оранжевыми глазами.

— Книззл, — констатировал очевидное Причард. — Как видите, он, во всяком случае, действительно существует.

— По-моему, — задумчиво проговорила Маргарет, садясь на корточки и протягивая к Поттеру руку, о которую он с видимым удовольствием принялся тереться щекой, — он совсем не похож.

— Это внешне, — решительно сказал Причард. — А по характеру — один-в-один.

— Разве Гарри Поттер такой же ласковый? — улыбнувшись, спросила она, придвигаясь к книззлу поближе. Тот замурлыкал и опрокинулся на спину, подставляя ей свой живот.

— Осторожнее! — быстро предупредил потянувшуюся, чтобы погладить книззла, девушку Причард. — Он не даёт трогать живот незнакомцам. Только спину и голову.

— Они такого не любят, — кивнула Маргарет, осторожно гладя книззла по голове.

— Вы позволите угостить вас лимонадом? — предложил Причард, вешая трость на специальный крюк слева от камина. — Или, может быть, чаем? Кофе?

— Лимонада будет достаточно, — сказала она, с любопытством разглядывая его гостиную. Тёмный ковёр почти сливался с тёмными же досками пола, контрастируя с белыми стенами, украшенными гравюрами с видами охоты. Штор на открытом сейчас окне не было, но зачем, с другой стороны, шторы волшебникам? Когда, обладая нужным умением, любое окно можно зачаровать, как угодно?

А пока Маргарет разглядывала интерьер и гладила Поттера, Причард незаметно ей любовался. Она ему очень нравилась — такая яркая, сильная, лёгкая… но слишком уж юная. Он не любил связываться с такими молоденькими девушками — пофлиртовать это одно, но роман… Ему категорически не хотелось трагедий — а юные женщины склонны влюбляться всерьёз и редко понимают прелесть романов без обязательств.

С другой стороны, она была — он чувствовал это! — сильной. По-настоящему сильной — и, может быть… если быть осторожным…

С третьей стороны, почему между ними обязательно должен случиться роман? Может быть, она вообще уже в кого-нибудь влюблена, и можно будет просто приятно общаться и в одинокие ночи в Академии вздыхать о ней? Ему нравилось быть влюблённым — нравилось само состояние, и даже безответное чувство было лучше, чем ничего. И потом, кто сказал, что в одно и то же время можно быть влюблённым только в кого-нибудь одного?