Обратная сторона луны (джен)

— Поговорите со мной, пожалуйста, — попросил Причард, прикрывая глаза от удовольствия ощущать её руки на своей. — Мерлин с ними, с событиями… расскажите мне про себя? Почему вы стали целителем?

— Я не стала ещё, — покачала она головой.

— Ну, так станете, — без тени сомнения сказал он. — Так почему?

— Мы с подругой давно так решили… ещё курсе на четвёртом — что станем целителями. И стали — пока, правда, ассистентками. Вот и всё.

— А почему? Что за радость — возиться с немощными и иногда безнадёжными? — спросил он, вздыхая и устраиваясь поудобнее.

— Хотелось помогать людям, — улыбнулась она. — Ну да, вот так всё банально.

— Нет, что вы… это же здорово, — он отследил глазами, как она взяла другую его руку, и, поймав её ответный взгляд, улыбнулся очень тепло и благодарно. — На самом деле, редко такое бывает. Я вот тоже хотел помогать людям. Смешно, правда?

— Нет, — удивлённо вскинула она брови. — Нет, что вы… совсем нет.

— Мои родители, помнится, так удивились, — сам не зная, зачем, рассказал он. — Они — потомственные аптекари… нашей аптеке уже много веков. А я вот с детства был другим… и зелья меня никогда не интересовали, — он рассмеялся. — За что я регулярно получал по шее от декана.

— А кто у вас тогда был деканом? Слагхорн?

— Нет… он пришёл позже — в войну уже. Снейп же… а хотя вы его не знаете, разумеется.

— Снейп? Северус Снейп? — округлила она глаза. — Знаю, конечно!

— Ну да, — сообразил он. — Из истории магии. Ну конечно.

— А каким он был?

— Снейп-то? Таким… суровым, — он улыбнулся. — Но нас защищал совершенно бессовестно: плюя порой на все правила.

— Вы на Слизерине учились, да?

— Да. Вам интересно?

— Очень, — кивнула она. — А я с Гриффиндора.

— Факультет героев, — пошутил он.

— А Гарри Поттера вы знали? — спросила она немного смущённо.

— Я его и сейчас знаю, — он хмыкнул. — Представить вас? Он обещал завтра прийти — не знаю, правда, когда — вечером, вероятно.

— А в школе? — не отставала она. — Знали?

— Я младше немного… знал, конечно. Кто ж его не знал… но, в целом, мы сошлись уже позже, в аврорате. Я вам кажусь, видимо, совсем стариком, — пошутил он — Маргарет тут же заспорила возмущённо:

— Совсем нет! Мне и Гарри Поттер стариком не кажется — просто… ну, извините, — она вздохнула. — Просто я с детства же слышала про него от папы — они вместе учились, и самого его я тоже отлично знаю… но интересно же услышать что-нибудь с другой, так сказать, стороны.

— Ну, какая там особенно другая сторона? — тихо рассмеялся он. — Мы же были детьми. А потом — война, штурм этот… тут все на одной стороне были.

— А вы видели штурм? — изумилась она.

— Видел, — он опять рассмеялся.

— Я думала, всех слизеринцев тогда заперли в подземельях…

— Почему в подземельях? — изумился он. — Нет, тогда всех несовершеннолетних просто вывели по тайным ходам… зачем нас там запирать?

— Ну, потому что слизеринцы же были, говорят, на стороне Волдеморта…

Она осеклась под его чрезвычайно удивлённым взглядом.

— Что, прямо все? — недоверчиво уточнил он. — Это кто вам такое сказал?

— Ну… все… да просто слухи такие ходили… не знаю, — она совсем засмущалась и опустила глаза. — Извините, пожалуйста.

— Да за что? Вы меня изумили просто, — он остро пожалел, что не владеет сейчас своим телом и не может ни обнять её, ни хотя бы взять за руку — как бы это сейчас было кстати! — Нет, конечно — у нас много кто учился, с чего бы? Слагхорн, опять же… ну что вы, — сказал он мягко. — Не надо так грустить — не стоит того. Мало ли ерунды в школе болтают. Нас, несовершеннолетних, вывели просто — а я тогда спрятался. Ну, не я один, разумеется, — честно добавил он. — Нас таких было довольно много… ну как уйти — мы же не считали себя детьми.

— А сколько вам было?

— Четырнадцать… или пятнадцать — я сейчас и не вспомню. Идиоты малолетние, что уж, — сказал он без малейшего намёка на раскаяние. — Нас потом так ругали — я думал, МакГонагалл нас прибьёт и из школы выгонит. Но нет, обошлось…

— Вас много было таких? — удивлённо спросила Маргарет.

— Таких — это маленьких? Не очень… человек восемь-десять, наверное. Со всех факультетов, конечно. Ну и постарше — шестнадцать, семнадцать… мы прятались, пока битва не началась. А потом вышли. Ну и… счастье, что почти никто не погиб.

— Почти? — прошептала она.

— Почти, — кивнул он. — Это же война — а мы ни драккла не умели, на самом-то деле.

— Вы же маленькие совсем были! — воскликнула она горячо, сжимая его руки. — Почему вы так? Зачем?

— Ну а как свою школу бросить? — удивлённо ответил он. — Я же уже тогда знал, например, что хочу в аврорат — и как было не остаться?

— Вы такой, — проговорила она, отпуская его руку и касаясь ладонью щеки. — Можно, я вас обниму?

— Можно, конечно, — заулыбался Причард — и даже глаза прикрыл от удовольствия, когда она пылко обхватила его руками и прижалась щекою к щеке. Как же всё-таки девочки падки на все эти разговоры…

Он, впрочем, ни в чём не солгал: он действительно тогда спрятался в школе, и действительно участвовал в битве — хотя и подозревал, что толку от него, как, впрочем, и от его приятелей, не было никакого. Вспоминать эту историю он очень любил — хотя и без подробностей, некоторые он не рассказывал никому. Но, в целом, эпизод был действительно героическим, а значит, на его взгляд, стоил того, чтобы им при случае пользоваться — например, в беседе с такими вот юными девушками. Маргарет нравилась ему совершенно искренне — и какая разница, почему?

— Вы не представляете даже, как это приятно, — искренне прошептал он. — Я себя почти совсем живым чувствую. Пожалуйста, если это вас не очень смутит, побудьте так немного?

— Побуду, — кивнула она, кладя голову рядом с ним на подушку и почти что смыкая ладони под его спиной. Потом улыбнулась, поднырнула под его руку — так, чтобы было похоже, что и он тоже её обнимает. Это почему-то неожиданно тронуло его почти до слёз — всё-таки нервы у него были в ужаснейшем состоянии. Он постарался прижать её к себе крепче, но не сумел, разумеется — она, впрочем, почувствовала его движение и потёрлась щекой о волосы.

— Спасибо, — шепнул он, закрывая глаза и растворяясь в этом чудесном ощущении такого близкого женского тела. И не заметил, как сперва задремал, а потом и уснул.

А она тихо отпустила его и села в кресло, где и просидела всю ночь, время от времени переворачивая его и иногда задерживая руку у него на плече чуть дольше необходимого. И, поскольку спать она не ложилась, то принялась рассматривать своего пациента. Спящим он казался куда мягче, чем бодрствующим — мягче, слабее и старше. Очень худой, с телом, покрытым шрамами после извлечения из него корней, которые целители свести не смогли, они и раны заживили-то далеко не сразу, а некоторые и до сих пор время от времени открывались, особенно две из них, обе над сердцем, чуть выше и правее левого соска. Она проверила их, осторожно приспустив простыню и заглянув в вырез рубашки — нет, сейчас всё было в порядке, но Маргарет всё равно осторожно потрогала их — на всякий случай. Сердце под её пальцами билось спокойно и ровно — она заодно посчитала пульс, убрала руку и снова укрыла Причарда. Его кожа была прохладной — так не должно быть у здорового человека во сне, и Маргарет наложила согревающие чары — но не на него, ибо не была уверена, что ему не повредит какое-либо магическое воздействие, а на укрывающее его покрывало. Он застонал вдруг, дёрнулся нервно — лицо исказилось от испуга и боли: губы задрожали, как у плачущего ребёнка, но никаких слёз не было. Маргарет позвала его по фамилии, потом — по имени, потрясла за плечо — бесполезно, разбудить его никак не выходило, и она неохотно, но очень решительно всё же взялась за палочку и только соответствующим заклинанием сумела отогнать его сон. Когда он открыл, наконец, глаза, она увидела в них страх, страх — и ещё ожидание чего-то очень и очень плохого.

— Грэхем, — как можно мягче проговорила она, называя его по имени не из-за неуместной фамильярности, а потому, что её учили, что человек в подобном состоянии куда быстрее и лучше реагирует именно на своё имя. — Всё хорошо — вам просто приснился дурной сон. Это пройдёт потом. Вы только недавно очнулись…

— Сон? — повторил он непослушными губами.

— Сон, — сказала она, ласково касаясь ладонью его щеки — он вздрогнул в первый момент, а потом повернул голову, прижался к ней губами и замер так. Потом пробормотал, не отрываясь:

— Обнимите меня. Пожалуйста.

Она вздохнула, но отказываться не захотела — да и что такого плохого было в его просьбе? Маргарет было ужасно жалко его — почему-то куда более жалко, чем любых других пациентов, может быть, потому, что он производил впечатление человека, совсем не привыкшего к подобной беспомощности, а может быть, просто потому, что он был по-мужски красив. Она обняла его — он опять застонал, теперь, правда, от облегчения, и подумал, что шутка с «боюсь остаться один» внезапно перестала быть таковой — он и вправду не хотел бы сейчас оказаться в одиночестве.

— Спасибо, — тихо поговорил он, успокаиваясь и согреваясь рядом с этой отзывчивой девушкой. — Не уходите, пожалуйста.

— Нет, конечно, — улыбнулась она и погладила его коротко остриженные волосы: их пришлось обрезать под корень, когда его привезли, потому что мелкие корешки намертво сцепились с ними, и проще было всё это просто срезать. В конце концов, если захочется, вырастить их — минутное дело. — Хорошо, что я с вами осталась. Я скажу, чтобы вас пока что не оставляли одного.

— Не хочу, — сказал он упрямо. — Я говорил серьёзно: не позорьте меня так, пожалуйста.

— Но я не смогу оставаться с вами каждую ночь, — проговорила она укоризненно. — Не упрямьтесь. В этом нет ничего стыдного. Вы только очнулись от такого кошмара. Я всё равно скажу, — она чуть-чуть улыбнулась и снова погладила его по голове. — Не переживайте так, пожалуйста.

— Не нужно, — сказал он очень серьёзно, откидывая голову назад и заглядывая ей в глаза. — Если будет совсем погано, я позову кого-нибудь. Вы человек же, в конце-то концов. Мне не нужна нянька.

— Но меня же вы попросили, — улыбнулась ему Маргарет.

— Потому что вы — молодая красивая женщина, — он вздохнул коротко.

— А была бы старой и страшной — не попросили бы? — шутливо спросила она.

— Не знаю, — он коротко вздохнул. — Думаю, нет, — признался он честно. — Никого другого я видеть тут не хочу.

— Вам придётся, — Маргарет улыбнулась ему. — И мне вовсе не нужно ваше согласие.

Он нахмурился — но поддался её улыбке и вдруг попросил, глядя в глаза:

— Поцелуйте меня? Хоть как-нибудь. Если не слишком противно.

— Совсем нет, — она чмокнула его в лоб и выпрямилась — и как же остро он пожалел о том, что не в состоянии её обнять и так удержать! — Вам нужно спать. Или дать вам воды?

— Лучше виски, — буркнул он. — А ещё лучше — еды какой-нибудь.

— Сейчас? — изумилась она. — Посреди ночи?

— Я всё равно проснулся, — улыбнулся он. — И ел незнамо когда. Я голоден!

— Ну, хорошо, — проговорила она немного растерянно. — Я сейчас посмотрю, что-нибудь.

Она вернулась опять с бульоном — но на сей раз в чашке, и позволила ему просто выпить его. Он управился в несколько больших глотков, облизнулся, спросил грустно:

— А больше ничего нет?

— Вам нельзя пока, — улыбнулась она. — Завтра утром вам дадут овсянку и желе.

— А мясо? — спросил он ещё печальнее — и сам рассмеялся.

— Вам правда нельзя пока что, — с извиняющейся интонацией проговорила Маргарет. — Потерпите несколько дней. Ну не грустите так сильно, пожалуйста, — засмеялась она и погладила его по руке — и он умудрился слегка сжать пальцы, задержав её пальцы. — Вы, я вижу, спать совсем не настроены?

— Нет, — решительно ответил он.

— А на что вы настроены? — шутливо спросила она.

— Развлекать вас, конечно, — заулыбался он.