Обратная сторона луны (джен)

Поскольку времени до открытия фонда оставалось всё меньше, Гарри и в четверг решил воспользоваться своим служебным положением и волевым решением расширил рамки своего обеденного перерыва, намереваясь использовать его ради разговора, к которому готовился уже несколько дней, полуосознанно оттягивая и оттягивая его. Ещё утром он отправил сову, испрашивая разрешения о визите, и почти сразу же получил вполне ожидаемое согласие. Отступать стало совсем некуда — и в полдень Гарри аппарировал прямо из своего кабинета туда, где его уже ждали.

— Рада видеть тебя, — произнесла вошедшая в гостиную Андромеда, протягивая ему руки.

Гарри привычно взял их — обе — в свои и коснулся губами самых кончиков пальцев с идеально ухоженными ногтями. Андромеда так же привычно легко провела ладонью по его волосам — и повела Гарри к дивану, на котором они обычно и сидели во время его визитов. Время почти не оставило на ней отпечатков: седина в её тёмно-каштановых волосах появилась ещё в войну, после гибели мужа и дочери, и с тех пор больше её не стало — так же, как не прибавилось морщин на её словно вырезанном из холодного светлого мрамора лице, на котором выделялись тёмные глаза, так напоминающие глаза её старшей, давным-давно уже мёртвой сестры.

— Что привело тебя? — спросила она, спокойно и внимательно на неё глядя.

— Разговор, — ответил он.

— Трудный? — слегка улыбнулась она одними глазами.

— Невероятно, — кивнул Гарри. — Я бы не потревожил тебя… но…

— Расскажи мне, — сказала она со странной, не определённой до конца интонацией: то ли прося, то ли предлагая.

— В нашем обществе давно назрела серьёзная и плохо поддающаяся решению проблема, — начал Гарри. — Проблема, касающаяся и нас с тобой лично — увы, это оборотни. Они всегда были и, видимо, будут, пока не случится чуда и мир не увидит лекарства от ликантропии — но сейчас их сторонятся, словно чумы, и презирают. Иногда, конечно, ещё и боятся, но исчезающе мало кто считает их равными. Большинству из них некуда деться и нечего есть — потому что никто не наймёт оборотня на нормальную работу, даже сейчас, когда никаких запрещающих законов давно уже нет, наоборот, министерство это даже поощрять пытается, но ощутимой пользы от этого мало. И уж тем более никто не обрадуется, скажем, такому зятю или супругу, и даже детей... Люди не готовы такое принять. И они, как могут, добывают себе пропитание и тихо начинают ненавидеть весь мир и общество, что их оттолкнуло, а затем объявляют ему войну — и, честно говоря, я могу их понять. Им даже аконитовое пить непонятно, чего ради — и его бесплатная выдача в нынешней ситуации выглядит то ли оскорблением, то ли насмешкой.

— Наше общество меняется очень медленно, — сказала Андромеда, когда он умолк. — Вы изменили законы — нужно подождать, пока люди привыкнут к ним и станут воспринимать, как данность, а для этого нужно несколько поколений.

— Мы не имеем права ждать так долго — ответил Гарри. — Пока мы ждём — идёт время, и ломаются многие судьбы. Я не говорю, что все оборотни находятся в одинаково бедственном положении — есть те, кто приспособился, но их единицы, и никто из них не начинал с нуля. Но и таких я знаю лишь нескольких — а остальные воруют, убивают и обращают других, потому что им просто ничего другого не остаётся, их презирают и ненавидят, и какими бы они ни были в глубине души, им просто некуда себя деть. Я знаю, как это — быть презираемым всем своим окружением, начиная с семьи, я жил так, и я не поручусь, что, не окажись я волшебником, я не возненавидел бы весь мир и не начал бы ему мстить.

— Меня не нужно убеждать в том, что оборотням живётся непросто, — слегка улыбнулась ему Андромеда. — Просто расскажи, чего ты от хочешь именно от меня.

— Понимаешь, — упрямо продолжил Гарри, — я знаю нескольких оборотней, которые выбрались из этой ямы — и ведут жизнь, такую же, как и остальные волшебники. Ликантропия, в общем-то, не повод ставить крест на своей жизни — я понимаю, что, конечно же, есть некоторые особенности и ограничения, но ведь всё это вполне можно решить, увы, не всегда своими силами. Им нужна помощь — и я знаю, как им помочь.

— Ты хочешь, чтобы я присоединилась к тебе в твоей борьбе? — спросила она терпеливо. — Нимфадора бы непременно поступила именно так, — добавила она негромко. — Расскажи мне подробнее.

— Мы хотим создать нечто особенное, — начал Гарри, — то, что станет отправной точной для многих вещей, что никто не сделает. Мы решили основать фонд помощи, который действительно будет помогать, и идею которого уже поддержали очень разные люди.

Мерлин, как это было трудно! Ему всегда было непросто разговаривать с ней — хотя он любил эти разговоры и даже нуждался в них время от времени, причём сейчас ничуть не меньше, чем в юности. Но этот взгляд — строгий, внимательный и спокойный, просто не оставляющий выбора иначе, как быть предельно честным и с собеседницей, и с самим собой… Гарри часто думал, каково было Тедди расти с человеком, которому соврать невозможно не потому, что тебя всё равно раскусят, а потому, что это просто невероятно стыдно.

Закончив рассказ о фонде, Гарри умолк. Молчала и Андромеда — и они какое-то время просто сидели в тишине, которая, кажется, навсегда поселилась в этом доме после отъезда Тедди Люпина в школу.

— Это хорошее дело, — сказала, выслушав его, Андромеда. — Я не понимаю, почему ты смотришь так тяжело. Я солгала бы, сказав, что Ремус был пределом мечтаний, как зять, но он стал членом семьи, и Дора была с ним счастлива — мы его приняли таким, каким он был. Поэтому ты пришёл ко мне?

— Не только к тебе. В этом вопросе нас поддержит и Мунго, — не ответил на прямой вопрос Гарри. — И, в частности, старший целитель Грейвз — ты… Ты ведь знаешь его.

— Знаю, — тихо кивнула она.

Её муж дружил с ним. Леонард Грейвз предлагал ему убежище в своём доме — они с женой многих прятали тогда, во время войны — но Тед отказался, не желая привлекать внимание Пожирателей, в особенности свояченицы, к друзьям и всем тем, кто нашел у них убежище. Андромеда была очень удивлена, познакомившись уже после войны с Мери Грейвз, которая оказалась приятной и милой, но совсем не героического вида женщиной. И сейчас… О, Андромеда не сомневалась, что, будь Тед жив — он бы тоже поддержал подобное начинание.

— Я не могу войти в совет попечителей сам, — сказал Гарри. — Я до последнего не хотел просить об этом тебя, но я — слишком значимая фигура. Если я войду туда сейчас, когда у нас очередной кризис доверия, фонд будут воспринимать, как инициативу Кингсли, которому скучно в отставке, жаждущих власти силовиков, ну и лично меня, так как я всегда там, где крупные неприятности. И слишком многих это попросту оттолкнёт. Но и оставить фонд совсем без присмотра я не могу тоже. Там будет Августа Лонгботтом, конечно, и все же этого недостаточно. Да и человек она очень уж непростой.

— Я понимаю, — кивнула Андромеда. — Но ты так и не сказал, что тебя мучает.

Гарри незаметно вздохнул.

— Личность распорядителя и лица фонда. Он тот, кто нам нужен — но для тебя… Это Кристиан Винд. Тот самый человек из газет и того воспоминания.

Они замолчали. Андромеда смотрела куда-то в пространство, мимо Гарри, и взгляд её был отрешённым — так же, как и выражение её лица.

— Почему ты выбрал именно его? — спросила, наконец, Андромеда.

— Он… — Гарри сжал свои руки. — Я знаю, что не имел права приходить к тебе с этим.

— Об этом после, — спокойно сказала она. — Почему именно он?

— Ты помнишь, я люблю сказки — я расскажу одну. Однажды зимой он подобрал на мосту девочку, — начал рассказывать он. — Четырнадцать лет, её тогда обратили совсем недавно. Она пришла на тот мост, чтобы свести счеты с жизнью, и уже готова была шагнуть вниз. Он смог убедить её отказаться от этой затеи и увёл с собой, и… я не знаю, как это у него получилось, но он, в общем-то, сделал то, что не смогли родители, фактически вырастил: заставил закончить школу, а затем подсказал, как устроиться на работу. А потом она вышла замуж за славного парня Арвида Долиша, — грустно улыбнулся Гарри. — И я рассказывал тебе про неё.

— Рассказывал, — кивнула она. По её лицу прочитать ничего было нельзя — даже он, с его опытом, из всех эмоций мог заметить только внимание, за которым скрывалось… нечто. Но что это было — он бы не взялся даже предположить.

— Полтора года назад, когда он искупал свою вину, трудясь на благо общества в Мунго, он встретил новообращенную жертву нападения оборотня, — продолжил Гарри. — Эндрю Керка. Я учился вместе с ним с разницей в несколько курсов. Не знаю, что Винд сделал с этим несчастным и как, знаю только, что тот жить не хотел, а после первой же трансформации пытался с собой покончить — но он вернулся домой, сменил название своего магазина и, кажется, сейчас вполне счастлив. Я вижу Винда каждый четверг в доме его дочери — и смог узнать ближе. Он… он знает, как повести таких за собой — и за ним пойдут, потому что чувствуют в нём вожака. Да и не только они. За ним пойдут те, кто прячется по лесам, те, кто не верит уже никому — потому что он такой же, как они, если не хуже. — Гарри закончил и тяжело выдохнул.

— Я хочу увидеть этого человека, — после затянувшейся паузы ответила, наконец, Андромеда.

— Винда? — зачем-то уточнил Гарри. Глупо…

— Наедине, — кивнула она. — Не волнуйся, — она на секунду прикрыла глаза. — Я не сделаю с ним ничего. Если бы я хотела отомстить — я бы сделала это уже давно. Но я хочу увидеть его. Тогда я смогу ответить тебе.

— Я постараюсь, — пообещал Гарри.

— Я понимаю, что он может отказаться от встречи, — кивнула она снова. — И это тоже для меня будет, в некотором роде, ответом. Не заставляй его.

— Его заставишь, — улыбнулся Гарри. Она слегка вскинула брови — а он добавил:

— Прости. Я, в общем-то, не имел права приходить к тебе с этим. Но мне больше некого просить.

— Просить поработать вместе с убийцей моего мужа? — спросила она так, как всегда спрашивала — спокойно и прямо. — Я понимаю, что тебе нужен в этом фонде свой человек, Гарри.

Любому другому Гарри напомнил бы, что Визенгамот признал мистера Винда невиновным в смерти мистера Тонкса — любому, но только не ей. Потому что она, разумеется, помнила это — и для неё сей вердикт имел значения не больше, чем для самого Гарри мнение «Пророка» о его собственной персоне. Да и не было это правдою в полной мере. Соучастие вина не менее тяжкая — он был там, среди убийц, и убил бы наверняка, получи соответствующий приказ от Грейбека. И это Гарри четко осознавал.

— Увы, — сказал он, наконец. — Именно так, и положиться в этом вопросе я могу сейчас лишь на тебя.

— Устрой эту встречу — или принеси мне его отказ, — повторила она. — Тогда я решу. И, — сказала Андромеда очень серьёзно, — я полагаю, что Тедди не следует знать об этом.

* * *

Едва появившись вечером, в привычное для своего визита время, дома у Гвеннит, Поттер извинился перед хозяйкой и, отведя Скабиора в сторону, сказал:

— У меня к вам есть просьба. Вы можете отказаться — я пойму.

— Говорите, — чувствуя, как встают дыбом волоски на затылке, кивнул Скабиор.

— Вы помните, полагаю, смерть тех двух волшебников, которых вы когда-то поймали вместе с двумя гоблинами и ещё одним юношей? — спросил Поттер довольно жёстко.

— Помню, — ровно ответил Скабиор, недоумевая, с чего вдруг опять всплыла эта история. Вроде бы об этом уже всем и всё, что можно, известно… опять, что ли, в связи с этим у него какие-то неприятности?

— Я хочу, чтобы вы встретились с вдовой одного из них.

— Зачем? — удивлённо спросил Скабиор.

Это что ещё за такие интересные новости? Вы, господин Главный Аврор, никак, решили у меня пробудить совесть? Мысль, в общем, понятная, но, как минимум, несвоевременная: фонд, экзамены…

Ответ, однако, его удивил.

— Это её условие, — сказал Гарри. — Я бы хотел видеть её в совете попечителей — а она хочет поговорить с вами.

— Она меня, часом, не из мести убить собирается? — пошутил Скабиор.

— Надеюсь, что нет, — на полном серьёзе ответил Гарри.

— И если убьёт, вы, вероятно, поймёте её? — уточнил Скабиор с насмешкой.

— Да, — кивнул Гарри. — Пойму.

— А эта вдовушка, часом, не мадам Блэк? — спросил Скабиор, продолжая слегка посмеиваться, но сейчас в этом ощущалась едва заметная нервозность.

— Тонкс, — резковато поправил его Поттер. — Блэк в девичестве.

— Ладно, — пожал он плечами. — Я надеюсь, если что — Гвен с Кристи вы не бросите… Палочку-то на встречу хоть можно взять?

— Не думаю, что это поможет, — слегка улыбнулся Поттер. — Вы не будете против, если встреча пройдет у меня дома — на нейтральной для всех территории?

— Да мне всё равно — разве что, сюда я бы не пригласил её, даже чтобы порадовать вас, — сказал Скабиор. — У вас, так у вас. А, кстати, как поживает тот слон? — вспомнил он. — Который в стене был, розовый, помните?

— Помню, — Гарри улыбнулся. — С ним всё отлично… живёт, по большей части, всё таким же крохой, каким мы с вами его тогда в аквариум усадили. Поскольку это был подарок, вы его не увидите, — предупредил он.

Эта встреча тревожила Поттера, похоже, куда больше, чем самого Скабиора — потому что Гарри всерьёз размышлял о том, что будет делать, если Андромеда действительно не сдержится и убьёт мистера Винда. То, что она способна на это, как и то, что скрываться она не станет, было для него очевидно — и куда менее прост ответ на вопрос, а что в этом случае будет делать он сам. Потому что представить себе, что он отправляет её в Азкабан, даже просто заводит дело и готовит к слушанию в Визенгамоте, Гарри, конечно же, мог, но одна эта мысль была ему отвратительна.

…Прося Скабиора об этой встрече, Поттер был совершенно уверен в его согласии, достаточно успев узнать его для того, чтобы понимать, насколько сильны в нём любопытство и нежелание демонстрировать страх перед волшебниками. Настолько, что пригласил Андромеду к девяти — и отвёл на этот вечер детей к Молли. Джинни прокомментировала идею супруга коротко, ярко и непечатно, однако помочь не отказалась. И, пока Джинни развлекала их достаточно неожиданную гостью и успокаивала пребывавшего по этому поводу на грани истерики домовика, Гарри, немного посидев с Гвеннит и малышом, забрал с собой Скабиора и первым шагнул в камин, ведущий в дом на Гриммо.