Обратная сторона луны (джен)

— Это правильно, — кивнул Скабиор. — Только как-то слегка поздновато: подобные вещи стоит заранее проговаривать. А то мало ли, кого притащить можно… вдруг это вовсе не я — а кто-то под обороткой, — серьёзно проговорил он. — Я бы сделал отдельное место — зачаровав получше — для таких вот гостей, и минимум час там выдерживал, как следует обыскав.

— Хороший совет, — несколько дружелюбнее кивнул Гилд — а женщина неприятно сощурилась и резко сказала:

— Мы не просили советов. Ты, сколько я помню, ушёл.

— У меня не было причин оставаться. Я шел за Грейбеком, а не за его стаей, — пожал он плечами. — Он умер — мои обязательства закончились.

Как же её зовут? Как-то… вот буквально на языке вертится! Мерлин… Хар… Хат… Зато он неожиданно вспомнил третьего — Нидгар. Сплошные скандинавы, Хель их задери.

— У меня разговор к старшим, — сказал Скабиор.

— Нам сказали, — кивнул Гилд. — Говори.

— Здесь? — он огляделся. — Посреди лагеря разговаривать будем?

— Нам ничего от тебя не надо, — отрезала… святая Моргана, да что же за имя-то у неё?! Харт… нет, не то…

— Выслушаем его, — примирительно проговорил Нидгар, тоже высокий, но поуже в плечах, чем Гилд, зато с очень густой растительностью на голове, оставляющей открытой, по сути, лишь верхнюю часть лица.

— Выслушаем, — согласился Гилд — и женщина уступила, однако мнения своего явно не переменила, глядя на Скабиора весьма неприязненно. Ну, смотри… и это ты ещё не знаешь, с чем я явился, Хадрат. О! Хадрат же! Он улыбнулся очень довольно, вспомнив, наконец, это мордредово имя — вышло так, будто он обрадовался их согласию. Ну да не важно. — Идём, — он развернулся и пошёл вперёд. Остальные тронулись следом — а Скабиор с неожиданной печалью задумался, неужели вот эти волчата — самые старшие, и никого из старой гвардии не осталось? Неужели он… самый старший?

Пока они шли, Скабиор разглядывал лагерь. Палатки, улочки… всё было очень похоже на то место, где он повзрослел — но выглядело при этом… Он задумался, подыскивая нужное слово, и быстро нашёл его: более убого. Обтрёпаннее, грязнее и в целом беспорядочнее и бестолковее. Впрочем, он может и ошибаться — мало ли, как всё это выглядит. Да и забыл он наверняка многое…

Тем временем они дошли до большой и явно новой палатки — Гилд приподнял полог, впуская их внутрь. Сидящая там за столом женщина встала — и Скабиор склонился в коротком, но очень почтительном поклоне:

— Эбигейл.

— Скабиор, — ответила она коротким кивком.

Значит, всё же остался кто-то. Кто-то из Серых. Они молча разглядывали друг друга — маленькая хрупкая блондинка, бывшая когда-то одной из самых опасных в стае, и адъютант Фенрира Грейбека. Он с неожиданной болью увидел, что у неё нет правой руки — совсем, даже плеча не осталось, однако парадоксальным образом менее опасной она от этого не выглядела. На её миловидном лице появилось несколько шрамов — один из них был очень глубоким и рассекал вертикально правую щёку на две почти равные части.

— Рада видеть тебя живым, — сказала она, наконец, снова садясь за стол и делая жест остальным присоединяться. — Зачем ты пришёл?

— У него к нам дело, — язвительно сообщила Хадрат.

— Говори, — кивнула Эбигейл.

Он глубоко-глубоко вдохнул — и заговорил, спокойно и ровно. Стараясь донести до них мысль, что, если оставить всё так, как оно есть сейчас — прольётся кровь, много крови:

— И если мне нет особого дела до человеческой, то волчью на мостовой мне видеть очень бы не хотелось, — закончил он свою недлинную речь.

— А ты, значит, предпочёл сидеть на цепи у МакТавиша, словно пёс — презрительно и… разочарованно, что ли, проговорил Гилд. — Ну, в общем… имеешь право, конечно. Хотя мне противно, — он сделал такой жест, словно бы стряхивая с ладоней грязь.

— И ты стал бояться крови, — с невероятным презрением проговорила Хадрат.

Эбигейл молчала, серьёзно и внимательно глядя на них, и Скабиор не мог разглядеть выражение её глаз.

— Быть трусом и не хотеть крови — разные вещи, — пожал он плечами. — И я не работаю на МакТавиша, — спокойно добавил он, глядя, в основном, на Эбигейл, которая, впрочем, никак на его слова не отреагировала. — Я всего лишь посредник. Который не считает, что волчью кровь можно оценить в галеонах.

Эбигейл улыбнулась вдруг, почему-то очень печально, и сказала:

— Я с ним согласна. Золото крови не стоит.

— Мы учтём твоё мнение, — быстро проговорила Хадрат. — Но как по мне — это трусость. Волки крови не боятся, — добавила она с гордостью.

— И сколькими волчьими жизнями ты готова заплатить за этот мордредов ящик? — не сдержался Скабиор.

— Пока что-то ни одной жизни от нас не потребовалось, — усмехнулся Нидгар. — А уже полгода прошло. Ты предлагаешь нам, с легкостью отобравшим у МакТавиша его добычу, подползти к нему на брюхе и, виляя хвостом, притащить в зубах ящик? С какой стати? Если бы он хотел — кровь бы давно уже потекла. Но он, — Нидгар развёл руки в стороны, — почему-то сидит тише самой крохотной мышки — почему, как считаешь?

— Потому что у него полно времени, — раздражённо проговорил Скабиор. — И потому что он как раз ценит кровь своих людей больше золота. Но и у его терпения есть конец — и очень скоро оно иссякнет.

— Ты ли это? Или просто забыл истину, по которой мы жили, — подрагивающим голосом спросила Хадрат. — Я ведь помню тебя с детства — и помню, как нас учили: «Мы — волки! И этим гордимся — своей природой, волей, умом и силой, разлитой в наших телах. Сейчас, в век, когда герои стыдятся своих наград, а вокруг лишь слепое безвольное стадо, цепенеющее от каждой тени — мы выйдем на свет и обнажим наши клыки. Мы не защищаемся — мы нападаем, и весь волшебный мир — наша добыча»? — с жаром процитировала она.

Скабиор открыл было рот, чтобы ответить — и едва не поперхнулся собственными словами. Он узнал текст.

Его собственный.

Моргана и Мерлин… Ему захотелось то ли спрятать лицо в ладонях, то ли с чувством удариться лбом о стол, а лучше аппарировать прямо отсюда. Такого стыда он не испытывал с того случая, когда лет в шесть мать и другие девочки застали его изображающим отважного рыцаря, в плаще из материнского розового пеньюара и с кружевным лифчиком вместо кольчужного шлема на голове, перемазанного алой помадой, призванной изобразить кровь — и он с трудом сдержал рвущийся на волю нервный истерических смех.

Чувство это было совершенно неожиданным — но главное, он не представлял, что может на это ответить, ибо, судя по тому, как они все на него смотрели, они до сих пор воспринимали это порождение больного сознания абсолютно всерьёз.

— Мы все давно уже шагнули в новый век, — нашёлся он, хмыкнув. — Причём в самом прямом смысле — тот был двадцатый, если я правильно помню.

В глазах Эбигейл мелькнула улыбка, но остальные глядели на него очень сурово — а потом Гилд поднялся и сказал холодно:

— Уходи. Мы не тронем тебя — из уважения к памяти Фенрира. Но уходи — и если явишься сюда ещё раз, наше уважение тебе уже не поможет. И передай своему хозяину, что переговоров не будет.

— Хочешь меня напугать? — ласково улыбнулся Скабиор, у которого в руках невесть, как и когда возникла палочка. — Я вернусь — а вы пока что подумайте над тем, что для вас ценнее. Тем более, что от этого ящика вам всё равно мало толку: открыть-то вы ведь его так и не сумели.

Он встал и резко обернулся, надеясь увидеть, наконец, того, кто всё время стоял позади него, чем страшно его нервировал, но там было пусто — и даже запаха никакого не оказалось. За столом рассмеялись — три голоса, два мужских и женский. Он повернулся к ним — Эбигейл не смеялась и продолжала сидеть на своём месте, тогда как остальные тоже уже поднялись.

— Уходи, — повторил Гилд. — И запомни: тебе здесь больше не рады.

— Я провожу, — неожиданно ласково проговорила Хадрат.

— Я сам, — оборвал её Гилд.

Они вышли вдвоём и молча вернулись в ту старую палатку, где в самом начале оказался Скабиор.

— Я всегда уважал тебя, — сказал Гилд, тяжело на него глядя. — Очень жаль, что ты теперь стал тем, кем стал.

— Ты, я смотрю, так и не научился использовать голову по назначению, — дёрнул плечом Скабиор. — Я тебя помню — ты всегда был горяч и хорош в бою, но вот в смысле стратегии… извини. Но раз ты, как я понимаю, стал теперь вожаком — подумай всё-таки о том, что я говорил. Будет кровь — и если волшебники потеряют в этой резне пару дюжин людей, этого никто не заметит — а вот ты готов лишиться такого же количества членов стаи?

— Это не твоё дело больше, — отрезал тот, но Скабиору показалось, что в его глазах что-то мелькнуло.

— Не моё, — согласился Скабиор. — Но я волк, и меньше всего хочу, чтобы истребляли моих собратьев. Если что — меня нетрудно найти. Удачи, — сказал он, и с этими словами аппарировал на ту лесную полянку.

Где застал одиноко сидящего на земле Гарольда, с очень несчастным лицом глядящего куда-то в пустоту. От аппарационного хлопка он вздрогнул и вскочил на ноги — Скабиор огляделся и глумливо спросил:

— А что, Джейд не вернулась?

— Она… я не могу так, — краснея, проговорил он. — Она только смеётся… а я же серьёзно и…

— Не надо серьёзно, — покачал головой Скабиор. — С ней — точно не надо. Такие, как она, не для этого… она была первой, да? — сообразил он.

Гарольд покраснел ещё сильнее и, отведя глаза, буркнул:

— Да.

— Тогда ясно, — с неожиданным сочувствием проговорил Скабиор. — Ну, первый раз — не последний… давай-ка сходим как-нибудь в «Спинни» — найдём тебе там какую-нибудь милую девочку. Я заплачу даже, — подмигнул ему он.

— Я не хочу так, — мотнул он головой, упрямо сжав губы. — Думаете, раз оборотень — значит…

— Думаю, — решительно кивнул Скабиор. — Но как знаешь: ты мальчик уже большой… и давай-ка убираться отсюда к тебе домой: твоя мать, вроде, обещала пирог, и я бы, наконец, всё же поужинал.

— У вас получилось? — с надеждой спросил Гарольд.

— Что? — удивлённо вскинул он бровь.

— Всё… всё, что вы хотели.

— Нет, — рассмеялся он. — Нет, конечно. Так быстро такие дела не делаются. Но тебя это вообще не должно волновать… всё, домой, — приказал он. — Аппарируй давай.

Оказавшись снова в комнате Гарольда, Скабиор со стоном упал на его застеленную сшитым из разноцветных квадратиков покрывалом кровать и, задрав ноги на её спинку, проговорил:

— Всё. Я отсюда не двинусь. Сейчас прибежит твоя мать — и пока она будет собирать на стол, мы немного поболтаем с тобой о том, что готовит грядущее.

Бесс действительно появилась тут же — поохала, поахала и побежала греть ужин, а Скабиор, едва она вышла, похлопал ладонью рядом с собой и позвал:

— Иди-ка сюда. Будем будущее твоё обсуждать.

— Да какое там будущее, — невесело вздохнул Гарольд, впрочем, послушно садясь рядом с ним.

— Ближнее. И дальнее. Значит, так, — протянул он, оглядывая его с ног до головы. — Так как я в результате оказался по твоей милости во всём этом дерьме по уши, я тебя временно… считай, выкупил. Если повезёт и я выберусь из всего этого без потерь — тебя тоже отпустят. Поэтому…

Он замолчал, потому что Гарольд схватил его за руку и зажмурился — а потом, распахнув глаза, переспросил недоверчиво:

— Меня отпустят? Так просто?

— Если у меня всё выгорит — да, — кивнул Скабиор, старательно пряча неуместную сейчас, по его мнению, очень довольную улыбку. — Но пока у нас в любом случае время есть — и тебе нужно заняться делом. Учиться пойдешь.