Упасть до дна (гет)

15 лет назад.

Драко всё-таки съел свою нелюбимую картошку, потому что желудок угрожал сильно разболеться от голода, и теперь они с Гермионой сидели на кровати, поедая конфеты. Каждый фантик Гермиона трансфигурировала в бабочку. По залу уже летало пять бабочек и все были разные.

— Все говорят, что я очень талантливая волшебница, — сказала она, рассматривая свою работу, — но ведь это вовсе не талант, а упорство и жажда знаний. Я думаю, каждый человек так же может, просто не все хотят тратить много времени на самосовершенствование, довольствуясь базовыми знаниями.

— А я с ними согласен, — уверенно ответил Драко. — Ты действительно очень талантлива. Я столько раз пытался обойти тебя на уроке зельеварения в несуществующих состязаниях, но у меня ничего не получалось. Я упорно изучал каждый ингредиент, по несколько раз вчитывался в рецепт, но ты всегда была лучше меня. О, как же меня это злило.

— А сейчас злит?

— Не знаю, мы же давно не были на зельеварении. А теперь, когда меня не существует, там мы уже не встретимся.

— Значит, состязания окончены?

— Да, наверное.

Какое-то время они сидели в молчании, и слышен был только шелест конфетных фантиков. Гермиона не очень любила сладкое, но есть конфеты вместе с Драко ей понравилось. Он так смешно откусывал маленькими кусочками шоколадную глазурь и медленно пережёвывал, словно пытался навсегда запомнить её вкус перед тем, как у него отберут это лакомство. Гермиона не могла оторвать от него изучающий взгляд. Она с ним общается уже достаточно много времени, но каждый раз находит в нём что-то новое, что-то интересное для себя.

— Драко? — робко позвала она, нарушая непроизнесённый договор о молчании.

Драко улыбнулся ей, ему так нравилось, что она называет его по имени. Когда это делает именно она, внутри у Драко всё теплеет.

— Почему ты так со мной обращался все эти годы? — задала она не совсем приятный для Драко вопрос.

Улыбка исчезла с его лица и сменилась задумчивым выражением на нём. Он вспомнил второй курс, когда он впервые назвал её грязнокровкой, и вздрогнул, даже поморщился. Теперь ему стало стыдно за того Драко Малфоя, который так старался наполнить это слово зловонной грязью, выплёвывая его в Гермиону.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Помнишь, ты сказала, что меня всю жизнь дрессировали, и что у меня нет своих мнений?

— Драко, я же тебя тогда совсем не знала. Ты меня презирал, унижал при каждом удобном случае, вот я и делала выводы, исходя только из твоих поступков. То, что ты это делаешь по каким-то причинам, а не только от того, что тебе приятно видеть обиду на моём лице, я и представить не могла, или не хотела.

— Нет, ты была права. Конечно, мне не твердили каждый день о том, что я обязан презирать таких как ты, меня не заставляли испытывать к ним ненависть, но я вырос в семье, где это считалось чем-то естественным. Таким же естественным как, например, то, что снег белый. Это даже не нужно было произносить вслух, я это знал с момента, когда из моих уст сорвалось первое слово.

Гермиона продолжала внимательно следить за ним, а Драко открывал ей всё новые дверцы в свою душу. Его слова отдавались звонким эхом по всему залу, задерживаясь где-то в уголках сознания Гермионы, а он продолжал:

— Ведь так сложно далеко уйти от того, как тебя воспитала твоя семья. Всё равно, так или иначе, но я копировал их жизнь, потому что это единственный пример поведения, который я видел. — Драко остановился, явно что-то раздумывая, а потом подытожил свои рассуждения: — Знаешь, а ведь о человеке можно многое узнать, посмотрев на его семью и пообщавшись с его родителями.

— Да, это так, — согласилась Гермиона. — Выходит, что вся эта твоя ненависть была фальшивой?

— Нет, не думаю. — Он развёл руками и виновато уставился в пол. — Я на самом деле испытывал к тебе отвращение и неприязнь. И, думаю, не только потому, что ты... магглорождённая.

— Отчасти из-за Гарри? — проявила догадливость Гермиона.

— Да. Поттер стал доказательством моей ничтожности.

— Я так не думаю.

Драко поднял ладонь в воздух, останавливая Гермиону. Ему не хотелось сейчас слушать о том, какой Гарри Поттер молодец и сколько он сделал для волшебного мира.

— Я не хочу больше говорить о Поттере.

Гермиона послушалась и замолчала, не желая злить его. Глубоко вздохнув, она попыталась сменить тему:

— А как ты будешь жить теперь?

— Если с мамой всё будет хорошо, я возьму её с собой. Думаю, покинуть страну было бы самым разумным решением в моей жизни. — Драко мечтательно воззрился в потолок. — Как было бы прекрасно — уехать туда, где сама-знаешь-о-ком никто не знает.

Гермиона понимала, что такое решение было бы очень верным, и только так Драко бы смог избежать настоящей смерти, но ей так не хотелось, чтобы он покидал страну, покидал её. Он как будто прочёл её мысли и тихо сказал:

— Не хочешь, чтобы я уезжал?

— Нет, не хочу.

— Я должен буду это сделать. Не к тебе же мне переезжать, в самом деле.

— Я знаю, Драко. Просто теперь, когда ты стал моим другом, я не хочу тебя терять.

Драко усмехнулся. Едва ли то, что есть между ними можно было назвать дружбой, но если ей так удобнее называть их отношения, пусть так. Он и сам не хотел уезжать из Англии, ведь здесь вся его жизнь. Да, временами она не совсем такая, какой он её представлял себе когда-то, иногда бывает так плохо, что хочется отправиться прямиком на луну, но это его дом, это то место, которому он принадлежит и ничего уже не изменишь. А Нарцисса, согласится ли она покинуть Англию? Хотя, ради своего единственного сына она пойдёт на всё, и Драко понимал это. Остаётся только молиться и сохранять веру в то, что она жива и цела. Но ведь не только Нарцисса нуждается в Драко... Сердце его пропустило удар, когда он вспомнил о Люциусе. Ведь нельзя же оставлять его в лапах Волдеморта, нельзя, даже если он сам того хочет.

«Он же мой отец, как я его оставлю? — размышлял Драко. — Каким бы он ни был, он — моя семья и я люблю его несмотря ни на что».

Он даже и не заметил, как его молчание затянулось, а Гермиона, между тем, ждала его слов.

— Я тоже не хочу с тобой прощаться, но так нужно, и ты ведь понимаешь это, — сказал Драко и взял её за руку.

— Да, я понимаю, — тихо ответила Гермиона.

День подходил к концу, и ученики бродили по замку без дела, предвкушая предстоящий поход в деревушку Хогсмид. Кто-то обязательно посетит паб "Три Метлы", а кто-то будет усердно трудиться над домашней работой, но эти выходные обещали быть особенно приятными. Солнце уже неделю без устали одаряло своим теплом весь Хогвартс и его окрестности, хотя для января это было странное явление. Но сейчас царствовал вечер, тихий и спокойный зимний вечер. Высокие башни замка освещала серебристая луна, они отбрасывали длинные чёрные тени, от чего казались ещё выше. Если прийти вечером на балкончик Гриффиндорской башни, то можно позабыть обо всём на свете и часами наслаждаться потрясающим видом на весь Хогвартс, на горы и на озеро. Но тому, кто сейчас сидел на холодной скамье в одной из самых высоких башен замка, было всё равно насколько прекрасен этот вечерний пейзаж. Он просидел здесь уже очень много времени, хотя никогда раньше не искал одиночества, предпочитая находиться в обществе своих друзей. Но теперь ему необходимо было оказаться в полной тишине, чтобы подумать. И он думал, думал так мучительно долго, что даже не заметил, как кто-то нарушил его одиночество.

— Рон, я тебя уже обыскался, — произнёс запыхавшийся Гарри.

Видимо, недавняя пропажа одного из учеников произвела на него сильное впечатление, и теперь Гарри боялся упустить своих друзей и товарищей из виду. То, что Гермиона пропадает неизвестно где, его тоже тревожило очень сильно, но он уверял себя, что она в порядке.

— Привет, Гарри, — сказал Рон бесцветным голосом. — Мне просто нужно было хорошенько подумать, чтобы разобраться в своих чувствах.

— Ты всё-таки решил расстаться с Лавандой?

— Это тоже, но это не самое главное.

Рон сделал приглашающий жест, чтобы Гарри присел на скамью рядом с ним. Он ощущал острую потребность выговориться, рассказать всё другу и попросить у него совет. Освещённый только одной луной Рон выглядел потерянным и грустным. Гарри присел на скамью и непонимающе воззрился на своего лучшего друга, а он продолжил:

— Я уже давно понял, что Лаванда не та, кто мне нужна. Я не люблю её. Да и испытывал ли я к ней хоть что-то подобное — я не знаю. Она, конечно, неплохая девчонка, но она не может сравниться с... — Рон осёкся.

Казалось, вот он момент, когда нужно признаться самому себе, что чувства, жившие внутри всё это время, стали прорастать сквозь стены многочисленных преград и отговорок. Рон всегда оберегал Гермиону, защищал её, а сам даже и не заметил, как влюбился. Но произнести вслух те самые слова, что он уже много раз прокручивал в своей голове, оказалось намного сложнее.

— Не может сравниться с Гермионой? — помог ему Гарри.

Рон с удивлением и одновременно с благодарностью посмотрел на друга. Ну, неужели же это так заметно?

— Да. Гарри, кажется, я люблю нашу Гермиону. — Его щёки налились румянцем, и теперь он напоминал помидор: пунцовые щёки, красный вязаный свитер и огненно рыжие волосы. На голову была неаккуратно натянута шапочка зелёного цвета, что только усиливало его сходство с этим овощем. — Но я не думаю, что она разделяет мои чувства. Она с нами почти не общается, а я скучаю.

— Мне тоже не хватает её. И вообще она странно ведёт себя в последнее время. А знаешь, Рон, мне кажется, что ты должен поговорить с ней и как-то намекнуть о своих чувствах.

— А если я сделаю только хуже? Я уже пытался пригласить её на свидание, но она отказалась и рассердилась на меня.

— У тебя же была Лаванда. Подумай, как бы она пошла с тобой на свидание, если знала, что у тебя есть девушка!

— Ой, я об этом не подумал тогда, — сказал Рон и подпёр рукой голову.

— Если хочешь быть к ней ближе, попроси её о помощи. Она же занимается репетиторством, а ты получаешь не самые лучшие оценки, вот и повод стать её подопечным.

— Гарри, ты гений! — радостно воскликнул Рон.

Он мгновенно оживился, а на лице у него появилась мечтательная улыбка.

— Тем более теперь у неё появилось вакантное место. Ну, Малфой же пропал, — пожал плечами Гарри.

— Если она не взяла кого-нибудь другого, — заметил Рон, немного погрустнев.

— Рон, ты же её лучший друг, она возьмёт тебя в любом случае.

— Но ведь наша Гермиона слишком правильная и она не допустит того, чтобы другим ученикам не достался репетитор.

— Это всё отговорки, Рон, — покачал головой Гарри, — снова. Просто подойди к ней и скажи, что тебе нужна помощь, вот и всё.

— Да, знать бы еще, где она.

— Если вы собрались просто так сидеть на своих ленивых задницах и ждать, когда пропадёт следующий ученик, удачи, но я собираюсь его найти. Кто со мной?

В гостиной Слизерина собралась небольшая кучка учеников, и все они имели сомнительное удовольствие слушать истерические речи Пэнси Паркинсон, которая расхаживала возле камина, размахивала руками и уговаривала их принять участие в поисках Драко Малфоя.

— Пэнси, солнышко, а ты не думаешь, что он просто ушёл? — протянул Забини, лениво рассматривая портрет Салазара Слизерина, висящий над камином.

— Во-первых, Блейз, я не солнышко, а во-вторых, он не мог вот так просто взять и уйти! — вскипела Пэнси.

— Да откуда ты можешь знать, что он мог, а что нет? Думаешь, Драко стал бы перед тобой отчитываться?

— Драко бы мне обязательно сказал, если бы решил уйти из школы! — настаивала Паркинсон. — Возможно, он бы даже предложил мне присоединиться к нему.

Слизеринцы увлечённо смотрели на покрасневшую Пэнси и на самодовольно ухмыляющегося Блейза. Он встал и подошёл к ней, театрально положил свою ладонь на сердце и, сделав притворно растроганное лицо, сказал:

— Бог мой, Пэнси, да ты же влюблена в него по самую макушку!

— Ну всё, Блейз, тебе не жить! — Она замахнулась на него, но Забини успел пригнуться.

— А мы тут подумали... мы с тобой, Пэнси, — подал голос Крэбб, совершенно не обращая внимания на разгорающуюся драку.

Гойл согласно закивал головой и стукнул огромной ручищей по столу. Теодор Нотт, Милисента Булстроуд, а так же несколько других Слизеринцев тоже выразили своё желание поучаствовать в поисках Драко Малфоя. Пэнси торжествующе заулыбалась и победно посмотрела на Блейза, всем своим видом говоря: «Так уж и быть, я позволю тебе присоединиться к нам, если ты принесёшь мне самые искренние извинения». Блейз махнул рукой и устало проговорил:

— Ладно, вы меня уговорили. Но, Пэнси, милая, как ты себе это представляешь?

Паркинсон уничтожающе посмотрела на Забини и стала приближаться к нему, а он попятился назад.

— Я тебе не милая! — закричала она.

Блейз всё отходил и отходил, пока не налетел на пуф, через который удачно споткнулся и спустя мгновение уже лежал на полу, протирая его своей одеждой, тем самым помогая эльфам-домовикам с борьбой за чистоту. Слизеринцы рассмеялись. Но Пэнси этого было мало, и она решила добавить ему страданий, кинув в него первый попавшийся предмет с каминной полки, которым оказалась пудреница. Пудреница раскрылась в полёте, и всё её содержимое оказалось у Блейза на лице.

— Милый макияж, мистер Забини, — смеясь, сказала Паркинсон.

Он поднялся с пола, отряхиваясь и чихая.

— Я понял, Пэнси, я больше никогда не произнесу тех слов, из-за которых оказался в таком положении, — сказал он.

— Так вот, дорогой мой Забини, ты меня спрашивал, как я себе представляю поиски Драко? Очень просто. Завтра у нас будет целый свободный день для того, чтобы обойти каждый уголочек Хогвартса, включая те места, куда мы никогда не забредали, — с нескрываемым удовольствием объяснила Пэнси, скрестив руки на груди.

— Я согласен, — сказал Гойл.

Крэбб закивал, остальные Слизеринцы одобрительно зашумели, а Блейз закатил глаза и пробормотал:

— Ну, куда же вы без меня? Я тоже согласен.