Упасть до дна (гет)

15 лет назад.

Как долго будет тянуться этот день?

Драко стоял, глубоко задумавшись в такой полюбившейся ему за это время подсобке, и смотрел в потолок. Пусть он растянется на месяцы, на годы, пусть замрут все стрелки на часах, но только этот день не должен кончаться никогда. Ему так много нужно объяснить ей, так много нужно сказать и признаться, но времени осталось так мало. Что же он наделал? Почему он спокойно стоял и смотрел, как ей делают больно? Драко находил только одно единственное объяснение — он трус.

За дверью раздались негромкие всхлипывания и приближающиеся шаги. Драко напрягся, кожей почувствовав приближение Гермионы. Она плачет. Теперь и он стал причиной её слёз. Он опустился прямо на пол, не обращая внимания на холод и пыль. Он ждал её появления, он обязан всё ей объяснить. Дверь открылась и вошла Гермиона. Когда она увидела Драко, расположившегося на грязном полу, то сразу кинулась к выходу, но он остановил её, резко встав с пола и схватив за руку. Она хотела вырваться, но Драко держал её крепко. Он развернул Гермиону на себя.

— Хочешь сделать то, что не успел Забини? — сказала она, посмотрев на Драко с ненавистью.

— Нет, я не такой дурак, как они, — ответил он.

— Между вами нет никакой разницы.

— Есть, — тихо сказал Драко и выпустил её руку. — Если хочешь уйти, уходи, но если ты всё ещё веришь в меня хоть самую малость, позволь объясниться.

Гермиона отвернулась от него и глубоко вздохнула, решая, что ей сделать. Сейчас в ней сражались два чувства — обида и желание остаться и выслушать его. Обида кричала, что он не стоит того, чтобы его слушать, а желание, — которое перевешивало чашу весов, — умоляло её быть мудрее и дать ему хотя бы шанс. Она развернулась к нему и сделала несколько неуверенных шагов, коря себя за такой мягкий характер, но ей интересно было послушать, как он будет оправдываться.

— Я слушаю, — сказала она ровно, усаживаясь на диван, и закинула ногу на ногу.

— Во-первых, прости меня, Грейнджер. — Драко подошёл к ней и сел рядом, но Гермиона отодвинулась от него. — Я не знаю, что заставило меня так себя повести. Я уже сжимал палочку в кармане, готовый направить её на Забини, только МакГонагалл опередила меня. Грейнджер, я хотел защитить тебя, но...

— Струсил. Ты бесчувственный трус, Малфой, ты всегда им был, — перебив, сказала Гермиона, смотря ему в глаза.

— Нет, я просто...

— Ты просто боишься выбиться из толпы, боишься, что за подобный поступок твои друзья будут ненавидеть тебя так же как меня. Конечно, лучше быть в этом тупом стаде, ты ведь ничем он них не отличаешься.

Драко вскочил с дивана и стал расхаживать по комнате.

— Я не боюсь выбиться из толпы, мне просто трудно отказаться от всех, — сказал он.

— Нет, ты настолько боишься, что позволишь убить себя, лишь бы не быть изгоем!

— Это не так!

— Это так. И люди не многолики, Малфой, им просто иногда выгодно вести себя по-другому. — Она тоже встала с дивана.

— Мне было выгодно, но потом я понял, что ты очень хороший человек, — оправдывался Драко.

— Как банально. Где ты это вычитал? — с насмешкой спросила Гермиона.

— Грейнджер, хватит!

— Нет, Малфой, ты должен это услышать.

— Услышать что?

— Ты наглый, подлый, зацикленный на себе, эгоистичный, расчётливый, трусливый ребёнок! — кричала она, активно жестикулируя руками.

— Замолчи! — тоже закричал Драко, подходя к ней.

Он подошёл так близко, что мог пересчитать все ресницы обрамляющие её большие глаза. Она даже не пыталась отступить назад.

— Я не такой, как ты думаешь, Грейнджер, — сказал он тихо.

— Да, ты просто всё это время носил маску, за которой скрывался чуткий и добрый Драко Малфой! — съязвила Гермиона.

— Нет, я... изменился, я пересмотрел свои принципы.

— Кому ты врёшь, Малфой? Ты же все шесть лет презирал таких как я, смеялся, а теперь вдруг полюбил грязнокровок?

— Я устал оправдываться, — обессилено сказал он.

— А я устала обзывать тебя...

Драко осторожно дотронулся тыльной стороной ладони до её щеки и закрыл глаза, будто впитывая её нежность в себя. Гермиона стояла, замерев, и ощущала его прерывистое дыхание на своей коже.

— Прости меня, если сможешь, — прошептал Драко.

— Пообещай мне, что ты так больше не поступишь, — потребовала Гермиона.

— Обещаю.

Рука Драко переместилась к её губам. Он медленно провёл большим пальцем по нежной линии губ, заставляя Гермиону дрожать от волнения. Он ещё несколько секунд смотрел в её глаза, убеждаясь, что гнев исчез, а потом наклонился к её лицу, шепча:

— Прости меня, прости...

Губы Гермионы обожгло ядовитым, но сладким поцелуем Драко. Она снова ощутила это сладостное чувство внутри, снова позволила уволочь себя в омут нежности. Она ответила на поцелуй так же несмело, как и в первый раз. Этих секунд хватило, чтобы Гермиона, наконец, призналась себе, что влюбилась в него. На этот раз она не жалела, что он её целует, она наслаждалась этим, она запоминала каждое мгновение, так стремительно проносящееся мимо. Руки Драко аккуратно легли на её талию, придвигая её ещё ближе, а она обняла его.

Когда они вдоволь насладились поцелуем, Гермиона отстранилась от Драко, смотря в его затуманенные глаза, в которых плескалась улыбка.

— Может быть я и трус, но не бесчувственный, — прошептал он.

— Я знаю, — тоже шёпотом ответила она.

— Просто не знаю, как теперь жить, я не знаю, что будет завтра, получится ли у нас всё.

— Получится, обязательно, я обещаю.

Драко подошёл к окну, всматриваясь в нечёткие очертания деревьев.

— Знаешь, как мне страшно, — сказал он.

— Я знаю, я очень хорошо знаю, что такое страх.

— Сжимая в руках яд — свою собственную смерть, я чувствую, как она дышит мне в спину, торопя время.

— Драко, пожалуйста, не думай об этом, — взмолилась Гермиона.

— Не могу. Это сидит во мне, этот страх словно нашептывает мне в ухо: «Ты умрёшь, ты умрёшь».

— Тогда я останусь здесь, с тобой, чтобы ты отвлёкся от своего страха.

— Спасибо.

Гермиона подошла к нему и коснулась его плеча.

— Я с тобой, — прошептала она.

* * *

Когда наступил беспокойный вечер, наполненный тревогой и волнением, Гермиона сидела на диванчике, читая рецепт зелья. Она уже пять раз его перечитывала, сверялась с ним, проверяла, всё ли она сделала верно. Драко же сидел на столе, нервно стуча пальцами по деревянной поверхности, и смотрел куда-то в пустоту, как будто не замечал ничего вокруг. Он просто ушёл вглубь себя, часто дышал и время от времени взъерошивал свои платиновые волосы. Каждый раз, как Гермиона поднимала на него глаза, больно щемило внутри. Она тоже боялась и нервничала, но она умела это усмирять. А вот Драко был похож на человека, который не спал уже трое суток: покрасневшие глаза, бледная кожа (даже бледнее обычного), узкие зрачки и трясущиеся руки.

«С ним всё будет хорошо! — повторяла себе Гермиона. — Я не оставлю его и помогу, чего бы мне это не стоило».

— Тебе нужно поспать, — сказала она, убирая пергамент с рецептом в карман.

— Вряд ли я засну, — ответил Драко, всё так же всматриваясь в несуществующее пространство.

— А я тебе помогу.

— Как?

— Я буду охранять твой сон, а потом ты проснёшься и расскажешь мне, что тебе снилось.

— Думаю, всю ночь мне будут являться кошмары.

— Нет, тебе будет сниться что-то хорошее и спокойное.

Драко хмыкнул и слез со стола, возвращаясь наконец в этот мир полностью. Он лёг на диван, положив голову на колени Гермионе, она погладила его по волосам, а он закрыл глаза.

— Засыпай, — прошептала она, — тебе завтра понадобятся силы.

Какое-то время Гермиона сидела в полной тишине и рассматривала спокойное лицо Драко, обдумывая план, который казался ей безумным. Она даже не заметила, как сама заснула.

Драко тихо и спокойно дышал, провалившись в спасительный сон. Гермиона была права, кошмары ему не снились, он видел круживших птиц в небе и наблюдал за ними во сне. А ей ничего в эту ночь не приснилось, словно мозг был не в силах нафантазировать какое-либо видение.

* * *

Помещение медленно заливалось солнечным светом, и вскоре каждый его уголок освещали яркие лучики. Внезапный стук в окно разбудил спящих.

Драко открыл глаза первый, а потом проснулась Гермиона. Его голова всё ещё спокойно лежала у неё на коленках, и Драко понял, почему в эту ночь ему было так спокойно — она была рядом и действительно охраняла его сон. Он слабо улыбнулся ей и встал, потирая глаза.

Снова нетерпеливый стук в окно.

— Что это? — насторожился он.

— Я не знаю, — ответила Гермиона, тоже насторожившись.

Драко подошёл к окну и увидел нечёткое очертание сквозь витражные стёкла.

— Сова, — понял он. — Скажи мне, здесь открываются окна?

— Должны, — пожала плечами она.

Он нашёл ручку и потянул её на себя, окно открылось и птица влетела в комнату, громко ухая. К лапке совы было привязано письмо, Драко отвязал его, развернул и принялся читать:

Мой дорогой Драко!

Сегодня ты присоединишься к Пожирателям Смерти. Тебе расскажут, что ты должен будешь сделать, но прежде я хотел бы поделиться с тобой новостью: твоя мать ждёт ребёнка! Это двойное счастье для меня, сын!

А теперь о деле.

Сегодня ровно в 20:00 ты должен выбраться из Хогвартса (лучше предварительно покинь замок), и прийти в визжащую хижину, где тебя будут ждать Пожиратели, чтобы отвести к Тёмному Лорду. Я буду ждать тебя в Малфой-мэноре с остальными.

Люциус.

— Что там? — поинтересовалась Гермиона, глядя на Драко.

— Отец пишет, что Пожиратели будут ждать в визжащей хижине, а ещё моя мама беременна...

— Поздравляю! — воскликнула она.

— Нет, я не вижу здесь ничего хорошего. Ну, какой может быть ребёнок в такое время?

Гермиона не знала, что ответить, она лишь посмотрела на него сочувственно. Она же понимала, как он беспокоится о маме, а теперь и о её ещё не родившемся малыше.

— Ещё один Малфой... — выдохнул он.