Упасть до дна (гет)

В тишине полупустой комнаты, в которой стояла только большая двуспальная кровать, рабочий стол, да два видавших виды кресла, сидели мужчина и женщина. Они расположились друг напротив друга, но старались избегать контакта глаз. Царившая здесь тишина ночи окутывала их, обездвиживала и, казалось, даже усыпляла на короткие мгновения. Отражёнными отзвуками долетали откуда-то извне гудки машин, голоса редких прохожих под окнами, шаги соседей.

Они же молчали.

Холодные и равнодушные серые глаза мужчины смотрели в пустоту, не замечая сидящую напротив женщину. Он просто сидел и смотрел, ни о чём не думая, она просто сидела рядом, не решаясь произнести и слово.

Слова…

Зачем они нужны, когда тебя не слышат и не слушают? Женщина молчала, потому что боялась разбудить бушующий ураган внутри своего (а своего ли?) мужчины. Не решалась, потому что знала, — этот ураган самый разрушающий из всех, которые только могут таиться в душе. Она здесь, с ним, и что может быть лучше? Не важно, она просто рядом.

И пусть её мерное дыхание напоминает ему о том, что кто-то ещё готов быть с ним до конца, пройти через многие преграды и пережить душевную боль, поселившуюся у него внутри. Боль, к которой он так привык, боль, которая держала её рядом с ним. А она и рада была выхаживать этого разрушенного, уничтоженного человека, сидящего сейчас напротив, лишь бы видеть изредка его улыбающиеся подрагивающие губы. И когда он улыбался, она готова была остановить все в мире часы, чтобы это длилось вечность. Но он так редко улыбался…

Она любила этого мужчину, она боготворила его, она оживала рядом с ним. А он…

Пустые и холодные глаза — стена в человеческом облике. Небрежно спавшая на лоб чёлка, тёмные круги под впавшими глазами — следы, оставленные временем на бледной коже. И только зрачки еле заметно двигаются, смотря в никуда, в пустоту, в которой он тщетно пытался что-то рассмотреть. Она могла бы поклясться, что он пытается рассмотреть силуэт прошлого. Силуэт какой-то девушки, которая, отсутствуя, всегда была рядом с ним. Она незримо касается его плеча и о чём-то рассказывает ему каждую такую ночь. Каждый год он уходил в себя, напоминая тряпичную куклу, бесполезное тело, которое по каким-то причинам покинула бессмертная душа.

Что рассказывала ему таинственная незнакомка из его прошлого, кто она, и почему она преследует его по сей день? Неизвестно. Незримая, но такая ощутимая та, которую он никогда не называл по имени.

Он, Драко, никогда не называл её имени вслух, никогда… Но она была, или осталась с тех дней, когда Драко не был ещё знаком с сидящей напротив женщиной. Нет, той незнакомки нет сейчас в его жизни, она это точно знала. Физически он принадлежал только ей. Но душа его была так далеко. И эти ночи… тихие безлунные ночи, уносили его сознание ещё дальше от неё.

Закрытые наглухо шторы, слабый свет настольной лампы, лёгкий аромат мятного чая и тишина. Человек-загадка. Драко Малфой, о котором она, в сущности, ничего не знала, опять предавался каким-то воспоминаниям, как будто нарочно наказывал себя ими, казнил за что-то. Его мир, мир в который она не имела никакого доступа, всегда был территорией повышенного риска. И всегда, когда она пыталась расспросить его о прошлом, он закрывался в своей ракушке, отгораживался от неё, а иногда уходил, громко хлопая дверью. Он не приглашал её, не звал в свои мысли, он словно повесил на свою душу огромную табличку с надписью: «Не входить — опасно». И она подчинялась правилу, установленному с самого первого дня их знакомства.

Но эти ночи были исключением. Да, они всегда молчали, но она была рядом, она была его спутницей каждый раз, именно благодаря ей он ещё не сошёл с ума. Да, каждая такая ночь оставляла шрамы в её душе, но это были такие шрамы, к которым относятся с трепетом.

Обычно он брал её за руку, после многочасового всматривания в такую желанную пустоту, брал её ладонь в свою и, не смотря ей в глаза, молча вёл в спальню. Единственный отколовшийся от айсберга маленький ледяной островок, где они могли быть вместе. Пусть только физически, соприкасаясь телами, но могли.

И снова её рука в его ладони, снова шёлковые простыни накрывают их пурпурным саваном.

Ещё больше прикосновений, больше эмоций и поцелуев в эту ночь. Скользящие руки по нежному телу режут как тысячи битых стёклышек, но она упорно продолжает повиноваться его действиям. Такая ненужная в эти минуты одежда летит прочь, открывая новые места для поцелуев. Её слёзы, капающие ему на щёки, никогда его не останавливали, наоборот, он с ещё большей страстью прижимал её к себе.

Каждая такая ночь забирала частичку сущности Авроры, женщины, которая отдавала всю себя, чтобы он, Драко, не сошёл с ума.

Почему-то, она сама не знала почему именно, но она была счастлива. Нет, не так, как влюблённые, прогуливающиеся за руки и улыбающиеся прохожим, но как-то по-своему, как-то по-особенному.

«Два разбитых вдребезги зеркала, склеенные и стоящие рядышком, отражая друг друга» — так Драко называл их союз.

Она не давала развалиться красивому замку, что жил внутри у него, на кирпичики. Она держала его руку и чувствовала, как боль, которая всегда с ним, стихает.

Он никогда не говорил ей такое желанное и долгожданное «люблю». Он молчал, а она просто любила. Кто может объяснить, что их свело? Как потускневшие глаза Драко отыскали отчаявшиеся глаза Авроры? Как она пошла за ним по одному его велению?

Но она, несомненно, была нужна ему, хоть он никогда ей этого не говорил.

Ночь. Тишина. Её слёзы. Снова.