Чистокровный спектр (джен)

Лорд Нотт привык считать себя несчастливым человеком несмотря на то, что его жизнь текла гладкой лентой, а серьёзные неприятности долгие годы обходили стороной. Он был убеждён, что не несчастье не равно счастью, а последнее было редким гостем в его душе. Рано лишившись матери, под строгим взглядом отца Эдриан рос спокойным мальчиком; шалил, конечно, но проблем не создавал и редко когда осмеливался нарушить правила. Студентом Нотт был не образцовым, но в десятке лучших — сначала старался ради отца, а осиротев, стал учиться без оглядки на чужое мнение. Пока другие наслаждались детством, ему пришлось повзрослеть и рассчитывать лишь на себя, и потому за ним с раннего возраста прочно закрепилась репутация рассудительного и надёжного человека. Сам Эдриан Нотт считал, что непростое детство пошло ему на пользу, научив справляться со сложностями и переживать удары, а повезло ему лишь один-единственный раз — с женой.

И, наверное, именно вследствие такого отношения к жизни в тот момент, когда всё пошло не так, он не испугался, не запаниковал и не наделал ошибок. Собственно, благодаря недавнему сокрушительному несчастью, смерти супруги, Эдриану и удалось отделаться малой кровью и спасти не только себя.

Но спасти — оказалось даже не половиной дела. Как выжить после чудесного спасения — вот что не давало уснуть лорду Нотту холодными ночами.

Тогда, промозглым осенним днём семьдесят девятого, сидя у постели мёртвой жены, Эдриан готов был умереть рядом с ней, лишившись разом любимой женщины и смысла жизни. Но мысль даже не успела пробиться сквозь ревущее внутри горе — сбоку послышалось кряхтение и молчаливая акушерка сунула ему в руки свёрток с младенцем, и Нотт устыдился слабости и малодушия. Да, его любимой Паулины больше не было, но она умерла не зря, сумев произвести на свет их общее дитя, и он должен был сделать всё возможное и невозможное ради этого мальчика, последнего подарка супруги.

— Теодор. Я назову тебя Теодор.

Глядя в ещё мутные глаза собственного сына, он не мог позволить себе расклеиться. Малыш нуждался в сильном защитнике, а не сломленном горем человеке, тем более что больше у него никого не было. Старый домовик годился лишь на то, чтобы сметать листья да снег с каменных плит парадной столовой — бедняга служил ещё прадеду Эдриана, и остался последним напоминанием о давно прошедших днях былого великолепия. Чета Ноттов довольствовалась малой столовой, гостиной да парой комнат в Южном крыле, а остальные части полуразрушенного мэнора с разбитыми окнами и поломанной мебелью были предоставлены непогоде на поругание, — о том, чтобы доверить эльфу-развалине ребёнка, не могло идти и речи. Лорд Нотт самолично менял и стирал пелёнки, кормил, купал и часами укачивал беспокойного сына и не думал ни о чём, ни о прошлом, ни о будущем, было только настоящее — маленький Теодор и его нужды. И когда в один из слившихся в бесконечный поток дней метка полыхнула вызовом, Эдриан словно вынырнул из пучины горя и понял, что совсем порвать связи с реальностью ему не удалось, она всё же настигла его. Лорд требовал присутствия в ставке, а он сжимал зубы в бессильной растерянности и не знал, что делать и как поступить. Он не мог последовать зову, даже если бы захотел, потому что оставить Тео ему было просто-напросто не с кем.

Вызов Эдриан проигнорировал, хотя руку жгло адски. Выждал два часа и камином переместился в уже опустевшую ставку прямо с ребёнком.

— Простите, мой лорд, — падая на колени посреди пустого зала, он склонил голову почти до земли раньше, чем успел рассмотреть гнев на красивом лице Волдеморта, — я не мог оставить мальчика. У него никого нет, кроме меня, даже домовиков…

Он осознавал, как рискует, но не видел иного выхода. На ручку Тео был надет порт-ключ на крайний случай, а он сам… Что ж, Эдриан отдавал себе отчёт, что с меткой на руке ему нет смысла бежать. Лишь болезненная искренность могла тронуть Лорда, хитрить с ним было себе дороже.

Лорд, надо отдать ему должное, отреагировал спокойно. Внимательно посмотрел на завёрнутого в одеяло младенца на отцовских руках и благожелательно кивнул.

— Сын, наследник… Я понимаю, друг мой. Поздравляю… и соболезную твоему горю. Что ж, дети — наше будущее. Займись своей жизнью, я не буду тебя вызывать в ближайшее время.

Неловко поднявшись, Эдриан искренне поблагодарил Тёмного Лорда и с облегчением поспешил вернуться домой.

Метку он принимал по собственному желанию, Лордом восхищался тоже искренне, но юношеские увлечения перестали иметь значение в тот момент, когда он стал отцом. Откровенно говоря, со дня рождения Тео Эдриан ни разу не вспомнил про Лорда, метку, Пожирателей смерти и общее дело — не до того было. Друзья и приятели заходили, конечно, и чтобы выразить сочувствие и поддержку, и чтобы поздравить с рождением наследника, но у него откровенно не было желания и сил на общение, даже горе отступило перед младенческим плачем; каждые пятнадцать минут он подскакивал, чтобы покормить сына, сменить ему пелёнку, укачать, так что после похорон миссис Нотт контакты с внешним миром свелись к каминам и совам. Пора было уже вернуться на работу, денег оставалось в обрез, но как отнесётся непосредственный руководитель к тому, что Нотт станет таскать за собой колыбель, пока было непонятно, а альтернативы не существовало. И совершенно не ясно было, что делать, если Бэддок откажет.

Департамент транспорта хоть и занимал весь шестой уровень, в последние три года был вынужден отказаться от части своих владений из-за какого-то неудачного опыта, проведённого Отделом тайн. Однажды утром невыразимцы без каких-либо объяснений просто запечатали коридоры, ведущие в западную часть, и как ни ругался начальник, мистер Эверард, не привычный к отказам, и по сей день ситуация не сдвинулась с мёртвой точки ни на дюйм. В результате транспортники, проклиная всех и вся, были вынуждены потесниться. Причём портальное управление, сотрудником которого был Нотт, пострадало больше всех: именно их территория оказалась вся в закрытой зоне, и именно им пришлось ютиться в крошечном закутке, выделенном от щедрот каминного центра.

Эдриан попал в один кабинет с Диланом Донохью — развязным полукровкой, которого терпеть не могли все, кто его знал. Незатыкающийся и наглый, постоянно говорящий гадости в лицо и за спиной, как человек Донохью был откровенно неприятен, и его держали только потому, что он был добросовестным работником. Но за полтора месяца, что Нотт отсутствовал, парень успел так достать всех вокруг, что Эрвин Бэддок, непосредственный начальник и «коллега» по службе у Тёмного Лорда, едва услышав о возвращении Эдриана на службу, без колебаний предложил:

— Тебе ж деньги нужны? — прямо спросил он, закрывшись с Ноттом в кабинете. — Давай так. Я увольняю к дракклу этого кретина, а ты работаешь за двоих, но и оплату получаешь двойную, плюс кабинет весь в твоём распоряжении. Сына можешь приносить, слова никто не скажет. Чай заглушку поставить ты сможешь.

Эдриан с энтузиазмом согласился и целый год был счастлив. Да, работы было много, домой он буквально приползал на грани магического истощения — а ну-ка заколдуй сотню порт-ключей за день! — однако оно стоило того. У сына появились игрушки и новые вещи, а весной Эдриан даже сумел купить молодого домовика, оказавшегося не у дел после гибели его старой семьи и прибившегося к попрошайкам Лютного, и после этого жизнь наконец заиграла яркими красками — лорд Нотт смог вздохнуть полной грудью и впервые с рождения сына выспаться, пропала необходимость лично заниматься стиркой и готовкой, у него стало появляться свободное время…

Тёмный Лорд о себе ни разу не напомнил, и иногда Эдриану становилось не по себе: может, Лорд ждал, когда он придёт сам, и отсутствие Нотта в ставке расценивал как предательство? Но несмотря на опасения возвращаться к ежедневному риску не хотелось категорически. У Тео был лишь отец, а потому Эдриан обязан был думать в первую очередь о сыне.

Между тем события развивались, в коридорах Министерства то и дело были слышны высказывания, что война уже не просто топчется на пороге, а уверенно его переступила. Нотт достаточно давно отошёл от дел организации, однако поверить, что ситуация действительно настолько сильно изменилась, ему было трудно. Само слово «война» казалось чьей-то глупой шуткой. Но шепотки не только не стихали, становились громче, и чем чаще он слышал о гибели министерских работников, тем неспокойнее на душе становилось. Вступать в дискуссии с посторонними не хотелось — Пожирателей смерти слишком многие ненавидели, — чтобы не рискуя своим положением и будущим Теодора, получить достоверную информацию, а в своей способности сыграть нейтрально настроенного к грязнокровкам волшебника он справедливо сомневался. Настало время взаимных подозрений, теперь даже проработавшие десятки лет бок о бок маги косились на коллег, боясь сказать лишнее слово. Всем повсюду мерещились враги, и в такой обстановке Эдриан предпочитал лишний раз не привлекать к себе внимание — метка с руки никуда не делась.

Некоторое время поколебавшись, он всё же решился связаться с другом и разузнать, как обстоят дела и в ставке, и вообще в магическом мире. Со Стэном Лестрейнджем они дружили с самого детства, семь лет делили одну спальню в подземельях Слизерина, а потом и Лорду служили рука об руку, так что рассчитывать на лояльность Эдриан имел все основания. За полтора года, конечно, многое могло измениться, но Аваду в лоб от Рабастана он гарантированно не боялся получить.

И Лестрейндж не подвёл. Увидев голову Нотта в камине, он широко улыбнулся, но тут же приложил палец к губам, замахал рукой, прогоняя, и загородил его от кого-то входящего в гостиную. Эдриан дураком не был и сразу смекнул, что в Лестрейндж-холле он нежеланный гость. Но обдумать ситуацию не успел — Рабастан сам вышел из его камина через несколько минут.

— Хорошо, Белла тебя не увидела! — вместо приветствия произнёс тот и первым протянул руку, а затем, не дожидаясь ответного жеста, обнял, гася на корню зачатки неловкости из-за долгой разлуки. — Ну здравствуй, друг!

— Привет, — отвыкший от общения без официоза Нотт скованно махнул рукой, предлагая располагаться. — А почему Белла не должна была меня видеть?

— Про тебя почти забыли, Эд, радуйся и не высовывайся, — неожиданно серьёзно сказал Рабастан, занимая любимое кресло хозяина.

— М-м-м… Чем я провинился перед твоей невесткой? — опешил тот.

— Соскочил, — хохотнул Рабастан и, вздохнув, печально пояснил: — Беллатриса совсем ума лишилась. Руди, наивный, надеялся, что материнство повлияет, но Мордред там. Плевать Белле на девочку, как ходила хвостом за Лордом, так и продолжает. Вернее, стало даже хуже. Раньше хоть приличия соблюдала, а сейчас… — он махнул рукой, явно не желая продолжать, и сменил тему: — Ты многое пропустил, друг, среди наших почти все успели наследниками обзавестись: Малфой, Гойл, Крэбб, Паркинсон… у него единственного девчонка. Но только ты ушёл из-за ребёнка.

— Я же…

— Да я не в укор! — перебил Рабастан, замахав руками. — Мы всё понимаем, Эдриан. У тебя ситуация была совершенно иной. Конечно, парни-то что — у них жёны малышами занимаются, а ты один. Вот только Белла наша как была пацанкой, так и не стала матерью — она ребёнка домовикам сплавила и забыла. Веришь, Давина её даже не узнаёт, как видит — плакать начинает. Мы с Руди хотя бы стараемся выкроить минутку, а матери плевать, порой неделями малышку не видит.

Эдриан лишь вздохнул. То, что Беллатриса Блэк ненормальная — они знали всегда. Но в детстве им это даже нравилось. Белла была весёлой, не кривлялась, как другие девчонки, всегда соглашалась составить им компанию в охоте на лягушек и принимала самое деятельное участие в планировании всевозможных шалостей. И с возрастом это не изменилось. Став девушкой, Белла пренебрегала любыми нормами морали и плевала на приличия. Не вышивала в гостиной, а с палочкой наголо носилась по дуэльному залу наравне с парнями… Тогда в неё многие были влюблены, вот только ей самой было наплевать на чувства парней, её сердце оставалось безучастным. Что она не станет хорошей женой, стало понятно на последнем курсе школы, и тогда из её окружения испарились все восторженные юнцы, с ней остался только Рабастан — Рудольфус, выпустившийся чуть ранее, не раздумал жениться на мисс Блэк даже когда её собственные родители сказали, что поймут разрыв помолвки, и потому младшему брату пришлось проявлять гибкость, чуткость и лояльность. Свадьба Беллу не изменила, но к тому моменту на это уже никто и не рассчитывал, и всё же такого отношения к ребёнку от неё никто не ожидал. Эдриан даже представить себе не мог, что сплавил бы сына и забыл о нём. Да, будь жива Паулина, она бы занималась ребёнком, но вечера и выходные — Эдриан готов был поклясться своей магией, что старался бы проводить с Теодором как можно больше времени.

Воспользовавшись паузой, он вызвал домовика.

— Из старых запасов ещё, — с долей смущения признался Нотт, разливая огневиски из пыльной бутылки. — С Тео я привык к тёплому молоку в такое время. В бар ни разу со дня похорон Паулины не заглядывал.

— То-то здоровый румянец на щеках, — засмеялся гость. — Не тушуйся, главное, чтобы тебя самого молоко на ужин устраивало. — Чуть помолчав, Рабастан пригубил напиток, одобрительно хмыкнул и продолжил рассказ: — Сейчас вообще мрак. Снейп пророчество подслушал, доложил Лорду, а у того чердак дырявый и так был, а теперь вовсе крыша съехала: ищет детей, рождённых на исходе седьмого месяца.

— Зачем? — не понял Эдриан.

— Чтобы убить.

Нотт выпучил глаза, поперхнувшись дорогим напитком, и Рабастан с тяжким вздохом кивнул, подтверждая сказанное, и развернул мысль:

— Прямо это не говорилось, сам понимаешь, после этого за ним никто из наших не пошёл бы, однако верить в благополучный исход мы перестали. Полный текст пророчества неизвестен ни Лорду, ни тем более нам, но и части хватило, чтобы проникнуться. «Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…» — куда уж конкретнее, да? Информацию ищут, вроде в Отдел тайн уже проник наш человек… или кого-то из невыразимцев переманили на нашу сторону, но уже не важно, что там было напророчено, Лорда мы успели изучить: такую угрозу он не оставит без внимания. А справляется с угрозами он одним способом — Авадой, — Рабастан поморщился, как от неприятного запаха, но продолжил рассказ: — Приказал найти всех рождённых на исходе седьмого месяца детей, хвала Салазару, таких оказалось немного… Это ещё что. Давина июльская, помнишь? Так Белла почти предложила её убить — вдруг девочка тот самый ребёнок?

— Пиздец! — не сдержался обычно так не выражающийся Эдриан. — Она рехнулась?!

— Однозначно, — отмахнулся Рабастан. — Даже Лорда проняло, он так и сказал: «С ума сошла?!» Руди дар речи потерял, я, признаться, тоже знатно охуел… Спасибо Малфою, сообразил, как беду отвести. В пророчестве про «родится» было, а не родился — будущее время. А на тот момент Давина уже вовсю ходить училась, так что не подпадает под текст. Ну, притащили Снейпа, допросили в миллионный раз — всё верно, в пророчестве про будущее время говорилось. Но с тех пор мы с Руди от Давины только по очереди отходим. Белла что-то пыталась сказать, мол, она знала, что девочке ничто не угрожает, но… Мало ли что ещё этой психопатке в голову взбредёт? На рейдах-то Белла с нами, а в остальное время…

— Приводи ко мне, — неожиданно даже для себя предложил Нотт. Помолчал, обдумывая вырвавшиеся слова, и уже уверенно развернул мысль: — Сам, наверное, знаешь, мне сына приходилось с собой на работу таскать — не с кем было оставить. — Рабастан кивнул. — Но потом дела пошли чуть лучше, я домовика прикупил по случаю, так что теперь Тео с ним остаётся, пока я в Министерстве. Приводи девчушку, вдвоём детям не будет так скучно. Опять же, чары на мэноре о-го-го, не хуже ваших, зато у меня доступ каминный открыт человек для пяти всего, включая тебя, а антиаппарационный купол и вовсе только меня пропускает, у вас же как в «Котле» — проходной двор, войти может любой человек с меткой. У меня твоя племянница будет в большей безопасности.

Лестрейндж ненадолго задумался.

— Я поговорю с Руди, но — спасибо. Это бы нас здорово выручило. И… Эд, ты знаешь, мы не нуждаемся в благотворительности, так что не сочти за обиду…

— Уж не платить ли ты мне вздумал? — грустно усмехнулся Нотт.

— Не говори глупостей, друзьям за дружбу не платят! Но вот из еды что или вещи какие прикупить — обеспечим. Всё же не грязнокровку в дом зовёшь, а наследницу Лестрейндж!

Эдриан промолчал, понимая правоту Стэна. Он нормально зарабатывал и мог себе позволить угостить юную гостью не только молоком и кашей, но уже вопрос с дневным сном поставил бы его в неудобное положение. Во всём мэноре не сыскалось бы целых простыней и дополнительной подушки, на которой уместно заснуть не пьяному и раненому Пожирателю смерти, а маленькой девочке. Мэнор был стар, а его хозяева — сначала его отец, а потом и сам Эдриан — слишком долго горевали и не обращали ни на что внимания, так что даже зарабатывай он сейчас в десять раз больше, все деньги уходили бы на восстановление давным-давно заброшенного дома.

7.10.2020