Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Уже несколько дней мысли Лили занимал Волдеморт. Опять и снова. Нет, тогда, сразу она, конечно, поделилась своими опасениями с Севом, но он их не разделил. Безмолвный обмен мнениями состоялся на пути в Хижину, когда они гуськом пробирались по узкому тоннелю, получая временами за шиворот комок земли или струйку песка. Разговаривать вслух было бы не только неудобнее, но и по-настоящему тяжелее — Лили боялась, что не сможет воспроизвести нужную интонацию такой, как выстроила её в своем сознании: достаточно легкомысленную, как бы между прочим, и скатится или в излишнюю серьёзность, или перегнёт до неестественности. Невербальная же беседа была независима от голоса и «звучала» именно так, как задумывалась. А ещё идущий впереди Сев ничего не сможет прочитать по её лицу.

«А как думаешь, кто мог сотворить подобное с этим Франком?»

«Да какой угодно разгулявшийся молодняк: перебравший, оборзевший, вылетевший с равной вероятностью как из-под крыла Годрика, так и Салазара! А может статься, и других прочих или всех вперемешку. Хулиганы юные, головы чугунные, заклятье — не воробей, вот и нету кофейни!»

«То есть, ты думаешь, что за этим не стоит он?»

«Реддл?»

«Угу» — Лили автоматически сопроводила ментальный ответ вполне внешним кивком, хоть Сев и не видел этого её жеста.

«Да ну, вряд ли. Он же всё-таки политик, на кой бы ему вляпываться в такую грязь? Ему наоборот надо всячески поднимать обратно свой рейтинг до следующих выборов и пытаться загладить впечатление, произведенное статьей блистательной мисс Скитер. И чтоб так подставиться на неприкрытой глупости? Ещё и череп этот дурацкий — ну детство же!»

Сев был убедителен. Больше всего потому, что перекликался с её собственным внутренним спором между рацио и паникершей, поддерживая рацио. Паникерша вынуждена была в очередной раз отступить.

«Ну да, череп над крышей — это вообще как в каком-нибудь дешевом фильме про злодеев. Слишком»

«Вот и я о том, — Сев счел тему исчерпанной и после паузы заговорил о другом. — Прекрасный Летучемышиный сглаз, кстати!»

«Это меня Линь научила, — слегка застеснялась на самом деле весьма довольная Лили. — Она пару раз напускала его на Эдриана, пока не остыла»

«Запомню, что с ней лучше не ссориться!»

Тогда разговор закончился одновременно с тоннелем, а следующие несколько часов полностью выдули из её головы все остатки тревожных мыслей. Но ничто не вечно — в конце концов Лили вернулась в замок, а немного погодя вернулись и мысли, невнятные, ни на чем не основанные, вроде бы посрамленные, но неотступные.

Хорошо, Реддл, допустим, не мог, а Волдеморт? Или наоборот? Когда и в какой момент сирота Том превратился в Лорда Волдеморта? Зачем? И почему именно в него?

Все эти вопросы водили хороводы в лилином мозгу и наконец вылились в сон, странный даже по меркам её прежних странных снов, не до конца осознанный, где Лили была только пассивной наблюдательницей, а не действующим лицом — будто зашла на непонятный киносеанс с середины.

…Она снова смотрела чьими-то глазами, и глаза эти были не её «второго я», а чужими, это почувствовалось сразу и чётко. Чужими были и руки, мелькавшие в поле зрения, но присмотреться к ним она не могла, потому что здесь у неё не было своей воли, а герой сна, у которого воля была, не останавливал своего взгляда на руках. Как и на окружающем их мрачном зале, слегка подсвеченном неживым гнилушечным сиянием, на величественных устрашающих статуях, на маленькой фигурке в школьной мантии, тряпичной куклой лежавшей посреди этого каменного великолепия… Фигурке с рыжими, разметавшимися по плитам пола волосами.

«Это что — я?!» — мелькнула удивленная мысль, но тут же отступила: оттенок локонов, даже в этом зеленоватом противном освещении, был явно не тот: светлее и ярче. Да и сама девочка смотрелась очень уж маленькой, никак не тянущей ни на лилино настоящее, ни, тем более, будущее.

Впрочем, все детали ускользали, скрытые маревом удивительно нечеткого бокового зрения, потому что внимание её «проводника» было приковано к зыбкому, слегка просвечивающему, смахивающему на призрака силуэту юноши у одной из статуеобразных колонн. Юноша казался едва ли не их с Севом ровесником — ну, может, чуть старше, высокий, темноволосый, с гордой посадкой головы… Где-то она уже видела такую посадку, эти одновременно знакомые и незнакомые черты…

Пока она всматривалась и пыталась вспомнить, «проводник» тоже, видимо, вспоминал и соображал, потому что под сводами зала, отдаваясь эхом как между колонн, так и между рёбер, прокатилось изумленное, сказанное звонким мальчишечьим голосом:

— Том? Том Реддл?..

Лили словно окатили ведром ледяной воды. Ну конечно! Аристократический высокий лоб, прямой нос с точеными ноздрями, длинные девичьи ресницы… Всё это, только на несколько десятков лет старше и искаженное безумными, нечеловеческими гневом и торжеством, она видела в своём первом сне, положившем начало всей сновиденной эпопее. Вот он, её ночной кошмар, претендент на Министерский пост, подставной лорд и безжалостный убийца, в облике нежного трепетного юноши, способного затмить в мечтах школьниц Поттера и Блэка вместе взятых!

Если будет молчать. Потому что от его голоса, холодного, равнодушного, лишенного каких-то очень важных человеческих интонаций, продирало морозом, которого не выдержал бы никакой, самый стойкий романтический настрой.

Лили старалась сосредоточиться на том, что они говорят, но получалось плохо, как сквозь вату или воду, с пятого на десятое. Этот мальчишка, из зрачков которого ей доводилось смотреть, мешал. Что-то с ним было не так, что размывало внимание и заставляло постоянно терять нить осознанности. Ловя её, держась за неё, не давая ей ускользнуть, Лили поняла только, что речь шла о каком-то дневнике, из которого, как чертик из табакерки, и выскочил этот, всё-таки не настоящий, а сотканный из воспоминаний Реддл. Дневнике, способном порабощать чужую волю, напитывая силами заключенного в нём Тома Марволо.

«Какой-то бред сумасшедшего!.. — думала Лили, пытаясь усидеть на двух стульях: уловить суть, выкроив слова и фразы из ваты, и одновременно осмыслить её. От этого страдали оба процесса, а в висках начиналась ломота. — Или не бред? Или в мире магов может быть ещё и не такое? Как многого я ещё не знаю!..»

Она досадовала на себя, злилась, теряла концентрацию, снова её находила, вязла в догадках и смыслах, пока два слова, произнесенные юным волооким Реддлом, не вырвали её на поверхность, как подсеченную рыбу из воды.

— …Гарри Поттер?..

Именно так обратился он к её «проводнику», и знакомая фамилия всколыхнула заторможенное, спелёнатое ватой мышление. «При чем тут Поттер? Поттер же не Гарри… Какое дурацкое имя… Его брат?.. Или, раз Реддл ещё молодой, отец? Но отец, кажется, не Гарри, ну да, точно не Гарри, он Флимонт!.. Тогда кто? И почему?..»

Почему я вижу его глазами, хотела додумать Лили этот и множество других, катящихся комом с горы вопросов, неповоротливых и тяжелых, как и прочие, становящиеся всё более вязкими, мысли. Но не успела, потому что болтовня снаружи кончилась, Реддл вскинул палочку, отобранную у неведомого Гарри Поттера, и начертал в воздухе вспыхнувшие огнём буквы:

Том Марволо Реддл

Следуя за его движениями, буквы перемешались, как карты в колоде, и выстроились снова, явив пылающую надпись:

I am Lord Voldemort

«Так себе анаграмма, — само собой перекатывалось ватным комком в голове у Лили. — И имя неполное взял, и слова лишние пришлось вставлять. Как будто и без того непонятно, что «Лорд Волдеморт» — это он. Неизящно. Некрасиво. Зато буквы огненные. Пафос. Театральщина. И череп над крышей. Тоже показуха. Похоже…»

Думать становилось всё сложнее, даже смотреть внимательно не выходило — всё замельтешило, перескакивая с кадра на кадр, как в обычном, бестолковом сне. Какие-то догонялки, огромная бледная, как глист, змея, сверкающая золотом птица, меч с изукрашенной рубинами рукоятью, будто из саги про Властелина колец…

«Проводник» падает, с ним нехорошо, кажется, он ранен, змеи больше не видно, а Реддл почти перестал мерцать, оказавшись до дрожи настоящим. Лили путается в этой мешанине образов, не поспевает за событиями, отстаёт — и вот она, пауза, возможность «догнать» происходящее, воспрять, осознаться полностью, выбраться наконец из этой ваты, из этого Поттера (преследуют они её, что ли?!), оглядеться, понять…

Сверху падает клич золотой птицы, пронзительный, резкий, и, опережая его — что-то падает им — «проводнику» и ей — на колени, а вместе с ним падает, падает, погребает под собой ватная стена, ставшая вдруг булыжной, кирпичной, каменной… «Дневник…» — успевает понять Лили, прежде чем её вышвыривает в равнодушное, жадное, яркое и бесцветное ничто.

Как сработал «якорь», она не запомнила, очнувшись уже под знакомым пологом, в ставшей родной спальне, с видом на едва начавшее сереть небо за стрельчатым окном.

В пустой, словно выметенной «Чистометом» черепной коробке горошинами катались три куцые маленькие мысли: «Дневник», «Гребаный псих» и «Сева бы туда».

_______________________________

Примечание

Милый мальчик Томми:

https://postimg.cc/xcgyZ9Cf

https://postimg.cc/fVr7w5m1