Горячее солнце в холодной воде (джен)

В уютной квартире в центре Лондона Рон Уизли прохаживался от одной стены к другой, раздражённо поглядывая на часы. Гермиона опаздывала первый раз в жизни, но это не мешало Рону злиться на неё. В восемь вечера их ждали на ужин в Норе.

* * *

Эту квартиру, расположенную в новом фешенебельном районе, недалеко от Министерства, Гермионе подарили на свадьбу её родители.

— Мы копили эти деньги специально для тебя, дорогая, — со слезами на глазах сказала ей мать, обнимая Гермиону на свадебном застолье. Её слёзы были вполне понятны: ни родители, ни друзья, ни сами Рон с Гермионой до последнего дня не знали, состоится ли эта свадьба вообще.

Началось всё с того, что Гермиона наотрез отказалась брать фамилию Рона, оставив себе девичью. Для семейства Уизли это было неприемлимо, но все уговоры и доводы оказались тщетны — Гермиона намертво стояла на своем. Младший Уизли целую неделю ходил мрачнее тучи, с невестой не разговаривал, зато Гарри приходилось туго — все свои мысли по поводу решения Гермионы Рон приносил на площадь Гриммо и засиживался допоздна. В конце концов даже железные нервы мракоборца не выдержали, и он с каменным лицом попросил друга свои проблемы с будущей женой решать самому.

Потом выяснилось, что никакого платья с фатой, цветочных арок и всех остальных общепринятых свадебных атрибутов не будет, а гостями будут только самые близкие. Гермиона заявила, что всё это пережитки патриархальных времён, а она будет выходить замуж в джинсах и футболке. Скандал был такой, что Гарри, снова попавший в самый круговорот событий, наорал и на жениха, и на невесту, а потом трансгрессировал, сказав, что на свадьбу он не придёт. Настроен Гарри был весьма решительно, и на период свадебных мероприятий напросился в командировку на другой конец Англии.

Закончилась эта война полной победой Гермионы. Гостей набралось всего пятнадцать человек, включая родных, а невеста была в обычной вишнёвой парадной мантии. Дату бракосочетания из-за Гарри пришлось перенести, но в итоге свадьба прошла тихо и без приключений. Тихо настолько, что многие в Министерстве даже не подозревали, что их первый заместитель министра замужем.

* * *

Часы в пустой квартире в центре Лондона показывали десять. Гермиона так и не пришла.

— Боже, Кикимер, как же это вкусно! Спасибо тебе!

Гарри с улыбкой наблюдал, как Гермиона облизывает пальцы от десерта и как расплывается от похвалы лицо домовика. Ужин закончился, часы в коридоре пробили десять раз. Гермиона вдруг побелела и, схватившись за голову руками, начала качаться на стуле. Гарри тоже побелел и вскочил.

— Ужин, Гарри… — простонала она. Гарри кинулся к шкафчику за противоядием.

— Я забыла про семейный ужин в Норе, — закончила фразу Гермиона. Он замер в дверях, мгновенно осознав размер катастрофы.

Одетые по-магловски они шли по пустынной ночной улице Лондона, держа в руках стаканчики с горячим кофе, и Гарри молча набирался смелости задать вопрос, который уже много лет не давал ему покоя. «Что я боюсь услышать?» — с раздражением подумал он и сразу спросил:

— Может, ты расскажешь мне, что на самом деле происходит у вас с Роном?

Гермиона осмотрелась и кивнула в сторону небольшого сквера, разбитого между двумя новыми многоэтажными домами. Около унылого пустого фонтана с дельфином виднелась одинокая лавочка.

— Давай посидим, — предложила она, — это долгая история.

Они пересекли небольшую детскую площадку, где по всей песочнице были разбросаны разноцветные игрушки. Гермиона присела, взяла одну и долго молча крутила её в руках.

— Что происходит, Гермиона? — повторил свой вопрос Гарри. Она кинула игрушку, поставила недопитый кофе на лавочку, села на неё, обняв колени, и заговорила, не глядя на него.

— Разве Рон тебе ничего не рассказывал?

— После свадьбы — как отрезало. Да мы видимся-то… Пару раз в году, на праздники.

— В том-то и дело, что ничего не происходит, Гарри. И никогда ничего не происходило. Все было хорошо, только пока была война, приключения. Да и тогда, как ты помнишь, не особо ладилось.

Она покосилась на Гарри, но он сидел рядом, держа в руках остывший кофе, и молча смотрел себе под ноги.

— А потом Министерство и вдруг… Рон бросает учёбу и уходит из мракоборцев. На вопрос «Почему, Рон?» я услышала: «Не хочу всю жизнь быть в тени Поттера». И я будто с ума сошла, решила, что смогу его изменить, сделать счастливым. Нельзя несчастного внутри человека сделать счастливым снаружи.

Она помолчала.

— Потом свадьба эта дурацкая. И что? Нам даже поговорить вечером дома не о чем. Я вся в книгах да в бумагах. Он мается, злится. А о чем говорить? О международных стандартах или правах домовых эльфов? Рон через пять минут зевать начинает. О квиддиче? Сам знаешь, как у меня с квиддичем…

Гермиона замолчала и подняла голову. Гарри тоже повернулся и смотрел теперь только на неё. Интуиция подсказывала ему, что это только предисловие, главное ещё не сказано и Гермиона готовится к этому.

— Но это всё не так плохо, с этим я могла бы справиться.

В этот момент что-то необъяснимо сложное происходило между ними от доверительности рассказа и от этого взгляда, глубокого, неотрывного, глаза в глаза. Он поднимал в памяти целые пласты воспоминаний: случайные слова, порывы, прикосновения, мысли и желания — всё, от чего Гарри сразу бросило в жар, а у Гермионы начал прерываться голос и дрожать пальцы.

— Рон пытался, всё искал себе дело, которое сразу подняло бы его на небывалую высоту в глазах других. А может, именно в моих. А когда у него не получалось, говорил: «Ну конечно, куда мне до великого Поттера!» Постепенно ты стал для него наваждением, страшным сном, доказательством его, как он считал, никчёмности. И в итоге Рон сам поверил, что во всех его неудачах виноват ты, потому что был рядом. Наверно, поэтому и перестал с тобой общаться. Как и со мной. Только так, для поддержания имиджа. Он и живёт уже давно в магазине, в комнате Фреда.

Гермиона не плакала, а в голосе не слышалось сожаления. Она смотрела на Гарри и говорила легко, даже быстро. «Словно рассказывала это уже много-много раз», — мелькнуло у Гарри в голове. Проще было бросаться под волшебную палочку Бэйсборна, чем смотреть сейчас в эти карие глаза, не отводя взгляд. Но на этот раз ему хотелось выяснить всё до конца. Даже если после этого он навсегда станет подлецом в глазах Рона.

— Он скрывал, конечно, но всегда, еще со времён поиска крестражей, считал, что между тобой и мной всё не так просто.

— Он был прав, — спокойно сказал Гарри, сдерживая дрожь в руках.

— Да, — подтвердила Гермиона, облегчённо вздохнув. — Только ты слишком долго считал по-другому, а он немного ошибся во времени.

До рассвета они молча бродили по улицам Лондона, лишь изредка обмениваясь улыбками и случайными фразами, а когда солнце показало на востоке свои лучи, уже стояли у дома в фешенебельном районе города.

— Будь осторожней, — сказала Гермиона, глядя на Гарри с уже знакомым выражением в глазах. — С сегодняшнего дня у тебя станет на одного врага больше. И никто не отменял для мракоборцев статью 243.4 «О репутации борца с тёмными силами». Кстати, надо заняться её редактированием.

Во вторник рано утром, когда в Косом переулке еще совсем пусто, в открытое окно дома № 93, где находился магазин «Всевозможные волшебные вредилки», влетела маленькая серая сова. Она сделала круг под потолком и уронила на кровать аккуратно сложенную пополам записку, а потом громко крикнула несколько раз. Пока Рон смотрел вслед улетающему почтальону своей жены, в окно влетела другая, незнакомая сова, бросила на пол вторую записку и молча вылетела прочь.

Рон медленно, словно нехотя, взял в руки первую записку и развернул её. В центре квадратного листочка мелким каллиграфическим почерком Гермионы было написано всего три слова: «Подала на развод». Он отбросил записку в сторону и достал из-под подушки волшебную палочку.

— Акцио, письмо.

Белый лист бумаги плавно взлетел с пола и приземлился в его руку. Рон открыл послание, написанное печатными буквами:

«Ваша жена, Гермиона Грейнджер, провела сегодняшнюю ночь с Руководителем штаб-квартиры мракоборцев, Гарри Поттером».

Подписи не было. Рон скомкал бумагу в руке и откинулся на подушку. «Ты — покойник, Гарри», — подумал он и закрыл глаза.