Горячее солнце в холодной воде (джен)

— Назовите своё полное имя и дату рождения, — громко произнес бесстрастный голос, который всё же показался Гарри очень знакомым.

— Гарри Джеймс Поттер, 31 июля 1980 года.

Гарри оглядел круглый зал и подавил возникший было озноб. Ничего не изменилось здесь с тех пор, как много лет назад его обвиняли в неправомерном использовании магии, за патронус от дементоров. Только тогда, вместо Рона Уизли, сидевшего сейчас позади в углу, рядом был Дамблдор, который прикрывал его собой. Сердце защемило от старой тоски. «Есть раны, которые никогда не заживут, — подумал Гарри, отгоняя воспоминания подальше. — Не сейчас!»

— Гарри Джеймс Поттер, вы состоите в рядах мракоборцев и подозреваетесь в нарушении статьи 243.4 «О репутации борца с тёмными силами», а именно п. 3 данной статьи. Вам известно его содержание? Вы можете сказать нам о чем идет речь в данном пункте?

— Да, известно. «Мракоборец должен быть достоин доверия своих коллег и товарищей не только при исполнении своих обязанностей, но и во всех областях жизни, потому что вся жизнь борца с тёмными силами тесно связана с жизнями других людей и, особенно, сотрудников отдела. Все они зависят друг от друга», — ни разу не запнувшись, произнес Гарри. Он не видел, кто проводит дознание. Яркий свет бил в глаза, а ряды, где находились представители Визенгамота, были погружены в полумрак. И только секретарь заседания справа от него внимательно следил за волшебным сиреневым пером, с невероятной скоростью бегающим по бумаге. «Почти как у Риты Скитер, — вспомнил Гарри. — Давно о ней ничего не слышно».

— Очень хорошо. Вы по-прежнему настаиваете на применении сыворотки правды?

— Да.

— Хорошо. Визенгамот принимает во внимание, что вы идете на эту процедуру добровольно, а следовательно, не употребляли никаких антидотов против сыворотки и не собираетесь использовать окклюменцию. Это так?

— Да.

— Хорошо. Вы знаете, в чем вас обвиняют?

— Да.

— Очень хорошо. Прошу приготовить для подозреваемого Сыворотку правды. По вашей настоятельной просьбе в этом зале так же присутствует Рональд Билиус Уизли, подавший прошение о рассмотрении правонарушения.

«Мне показалось? — с удивлением подумал Гарри, уловив в тоне говорящего резкие нотки. — Или это неодобрение? Кто же там, на той стороне зала суда?»

Сиреневое перо замерло в ожидании, наступила тишина. Все взгляды устремились на маленький деревянный столик с серебряным подносом, на котором стояли миниатюрный пузырек с прозрачной жидкостью и стакан воды. Секретарь в сливовой мантии с серебряной буквой «В» медленно вытащил крышку из флакона («Целое представление», — подумал Гарри, чувствуя, как нарастает напряжение), накапал в стакан пять капель сыворотки, серебряной чайной ложечкой аккуратно размешал воду в стакане и подал его Поттеру. Гарри закрыл глаза, расслабился, выкинул из головы все до единой мысли, кроме тех, что касались Гермионы, и залпом выпил воду до дна.

После фразы «Вы по-прежнему настаиваете на применении сыворотки правды?» Рону очень захотелось тихо исчезнуть из зала №10, но он хорошо помнил о «принудительной доставке в Министерство для присутствия при дознании» и не решился сбежать. Вытаращив глаза, он следил, как Гарри пьёт сыворотку. И хотя еще не прозвучал ни один вопрос, Рон уже полностью поверил во всё, что на площади Гриммо говорил ему Поттер. Он вжался поглубже в кресло, уткнулся лицом в колени и просидел так почти всё заседание.

— Мистер Поттер, я прошу вас отвечать исключительно на заданные вопросы.

Гарри коротко кивнул.

— Как давно вы знакомы с Рональдом Билиусом Уизли и Гермионой Джин Грейнджер?

— Шестнадцать лет, с первого курса Хогвартса, — его голос звучал ровно и отстраненно, глаза были закрыты, а пальцы рук, расслабленно лежащих на ручках кресла, едва заметно подрагивали. Казалось, Гарри нервничает, но тот, кто очень хорошо знал окклюменцию, догадался бы, что он сдерживает поток лишних мыслей.

— Какого рода отношения были между вами?

— Мы всегда были лучшими друзьями.

При этих словах Рон Уизли дёрнулся на своем кресле.

— Были до какого времени?

— До свадьбы Рона и Гермионы. После мы практически перестали общаться с Роном, а с Гермионой пересекались, в основном, по рабочим вопросам.

— Когда вы впервые узнали об отношениях между мистером Уизли и мисс Грейнджер?

— Я знал, что они влюблены друг в друга с пятого курса. Особенно Рон, он всегда ревновал её, ко мне в том числе. И они часто ссорились.

— Как вы лично относились к мисс Грейнджер?

— Очень долгое время она была мне как сестра, но незадолго до битвы в Хогвартсе что-то изменилось, и я понял, что люблю её по-другому, как подругу, невесту, жену.

Рон поднял голову. Видно было, что он потрясён сроком давности.

— Вы говорили об этом с мисс Грейнджер?

— Нет. Тогда она уже встречалась с Роном.

— То есть, она не знала о ваших чувствах?

— Она знала. Но мы никогда это не обсуждали.

— Тогда почему вы считаете, что мисс Грейнджер знала про ваши чувства, мистер Поттер?

— Ну я же знал, что чувствует она, а Гермиона намного умнее меня. Всё изменилось: взгляды, прикосновения, интонации. В тот день, когда она пришла за мной на площадь Гриммо, перед моим семнадцатилетием, всё уже было по-другому.

— Зачем она пришла к вам?

— После смерти Дамбдора я сломался, сбежал от Дурслей… Да от всех! Просто взял и подставил под удар себя и весь Орден. Они испугались, думали, что Волдеморт добрался до меня. Гермиона нашла меня на Гриммо через несколько дней, выдернула из этого дерьма, сказала, что я всех подвожу. И… Она плакала. Вот тогда я и понял, что для неё тоже всё изменилось. Поэтому она и осталась в тот день со мной.

Рон снова поднял голову и смотрел на Гарри, закусив губу.

— Мы хотели побыть вместе, потому что… Впереди была война. И никто не знал будущего. Но в тот момент нам было хорошо. Мы ничего не обсуждали, вообще почти не разговаривали, но понимали друг друга. Бродили по дому, придумывали, что нужно изменить, разбирали старые вещи, танцевали...

— Между вами были сексуальные отношения? Вы как-то выражали свои чувства? Прикасались друг к другу?

Гарри открыл глаза, но взгляд у него был абсолютно отрешенный.

— Конечно, нет. Вечером Кикимер зажёг свечи. Мы сидели рядом на диване, пили пиво, смотрели на свечи и друг на друга. Молча. Пока не уснули. Это было как… первое свидание. А утром я вернулся на Тисовую улицу.

На лице Гарри на мгновение появилось и сразу исчезло мечтательное выражение.

— Были еще подобные встречи?

Гарри снова закрыл глаза и заговорил ровно, не меняя интонацию и не останавливаясь.

— Второй раз Гермиона приехала ко мне домой после суда над Бэйсборном, в мой день рождения, на двадцатипятилетие. Поздно ночью. Привезла подарок — Марфу, сову. Это был самый лучший подарок в моей жизни. Тогда мы опять просидели до утра. Снова пили пиво и вспоминали Хогвартс. Нет, секса не было, — быстро сказал Гарри, словно предугадывая следующий вопрос. — Она не для этого приезжала.

— А для чего, мистер Поттер? — в голосе дознавателя слышалась улыбка.

— Хотела первой поздравить с Днём рождения. И увидеться, я полгода пропадал в России. Но на самом деле, она приехала, потому что мне было плохо после суда. Она знала… Что нужна поддержка. Хотя об этом мы тоже никогда не говорили.

— Если вы никогда об этом не говорили, откуда мисс Грейнджер знала, что вам плохо?

— Миссис, — машинально поправил Гарри. В его голосе явно слышалось недоумение. — Зачем говорить? Чтобы знать, надо уметь чувствовать.

— Хорошо. Продолжайте, мистер Поттер.

— В третий раз я случайно застал её поздно вечером в кабинете, в Министерстве. Она только что выпроводила Малфоя. Была уставшей, сказала, что очень хочет есть. И я позвал её к себе поужинать.

— Зачем позвали, мистер Поттер?

Гарри снова открыл глаза и невидящим взглядом уставился туда, откуда слышался голос.

— Чтобы покормить, — с удивлением ответил он. — Она же была голодная. В десять вечера она вспомнила про ужин в Норе и расстроилась. Тогда мы решили дойти пешком до её дома, чтобы прогуляться и поднять настроение. И по дороге я спросил, что на самом деле происходит у неё с Роном. И тогда она сказала, что с Роном… Что всё не так, как… В общем, на самом деле…

Гарри начал запинаться, пропуская слова и фразы, руки его сжались в кулаки, а лоб покрылся потом.

— Мистер Поттер, вы дали слово при нашей беседе не прибегать к окклюменции, — мягко, но настойчиво напомнил голос. — Вы хотите нарушить свое обещание?

— Нет, — Гарри заставил себя расслабиться, вытер рукавом рубашки капельки со лба, опять положил руки на ручки кресла и, закрыв глаза, ровным голосом дословно пересказал всё, о чём они говорили с Гермионой на лавочке, у фонтана с дельфином. Если бы он мог в этот момент посмотреть на Уизли, то увидел бы, как пылают краснотой скулы и уши его бывшего друга.

— Это был первый раз, когда мы признались друг другу, что между нами что-то есть. А потом, уже утром, я проводил её до дома, — закончил Гарри и замолчал.

— Вы больше не встречались с мисс Грейнджер?

— С миссис, — снова поправил Гарри. — Последний раз мы виделись вчера, в Королевском лесу Дин. Гуляли, просто потому, что я должен был увидеть её перед всем этим…

Гарри опять боролся с сывороткой. Голос у него изменился, перестал быть монотонным и в нем слышался вызов.

— Гермиона никогда не изменяла Рону. Мы никогда не говорили о любви. Она всегда была для меня женой друга, независимо от моих чувств. Я даже о разводе узнал, когда расстался с Джинни Уизли, она сказала мне.

Гарри замолчал.

— Есть еще вопросы? — произнес голос, обращаясь к невидимым свидетелям происходящего. Никто не ответил. — Хорошо, думаю, мы закончим на этом. Спасибо, мистер Поттер. И ради бога, дайте ему антисыворотку.

Гарри слегка поташнивало. Он немного посидел в зале, наблюдая, как исчезают за дверью фигуры в сливовых мантиях, а потом огляделся в поисках Рона. Кресло, в котором сидел Уизли до начала дознания, было пустым. «Я сделал всё, что мог», — устало подумал Гарри. Душа ныла от боли, слишком глубоко вторглись в неё зрители. Знак, оставленный в детстве Темным лордом, и много лет повышенного внимания приучили Гарри держать за семью замками всё личное. Исключением были только Рон с Гермионой. Кто-то легко тронул его за плечо.

— У вас всё в порядке, Поттер? — спросил голос, который только что задавал ему вопросы под пристальным вниманием представителей Визенгамота. Гарри поднял голову и его глаза встретились с серьёзным взглядом Минервы Макгонагалл.