Горячее солнце в холодной воде (джен)

Гарри лежал, закинув руки за голову, и смотрел на звезды через открытое настежь окно спальни. Десятки разных мыслей крутились в голове, не давая спать, и впервые за все взрослые годы они были только о будущем. Жизнь снова круто менялась, и он пытался понять, что делать дальше. Гарри вполне отдавал себе отчет, что он — авантюрист и странник. И горячие мечты иметь семью, дом и спокойную жизнь, возникшие с раннего детства, вовсе не мешали ему вмешиваться во все самые сложные и опасные события, которые возникали на пути. Не мешали, пока были мечтами. Работа мракоборца его устраивала. Она подходила под его авантюрную жилку, придавала жизни вкус, помогала не падать духом, всегда быть в форме и держаться подальше от Гермионы. Но теперь Гермиона была с ним.

Гарри посмотрел на часы. Половина третьего ночи. Похоже, сегодня уже не уснуть. Он встал, завернулся в халат и засунул ноги в теплые тапочки, которые Гарри бросал, а Кикимер каждый день находил в разных частях дома и заботливо ставил перед кроватью.

— Люмос Оргáнуми!

Палочка выплюнула в темноту белый светящийся шарик, похожий на футбольный мяч. Большая совиная клетка пустовала, накануне вечером Марфа улетела на охоту. Гарри подумал о горячем чае, но ему было лень спускаться в столовую и не хотелось будить Кикимера.

Домовик так прикипел сердцем к Гарри, что ухаживал за ним, как нянька, и очень злился, когда в доме появлялась Джинни и брала заботу о Гарри на себя. По какой-то совсем непонятной для Гарри причине, Кикимер терпеть не мог Джинни. Зато с Гермионой во время её редких визитов обращался очень почтительно. И даже слово «магловка», мелькавшее в его будничной речи, звучало теперь с оттенком восхищения, а не презрения. «Может, это связано с тем, что Гермиона долго боролась за права эльфов?» — подумал Гарри, включил радио и начал ходить туда-сюда, не вслушиваясь в звуки, льющиеся из динамика.

* * *

Горячие руки Гермионы, аромат её волос, нежные губы, касавшиеся шеи, и мягкая кожа под тонкой тканью, которую он ощущал, когда гладил её по спине, вызвали в нём такой взрыв желания, что Гарри, который привык жёстко себя контролировать, испугался. Чувствуя, как колотится сердце, он ещё крепче обнял Гермиону. «Хватит глупой игры в прятки, — подумал Гарри, стараясь успокоиться. — Десять потерянных лет и так слишком долго!» Ещё в кабинете Макгоноггал, придя в себя, он твёрдо решил, что ни Министерство, ни Визенгамот с этого дня больше никогда не вторгнутся в его личную жизнь, чем бы это для него ни обернулось. «Так что терять нечего», — сказал Гарри сам себе, перешагивая порог квартиры.

— Есть хочешь? — спросила Гермиона, поднимая на него сияющие глаза.

— Д…да, пожалуй, — с запинкой согласился Гарри, занятый укрощением своих чувств. Он вдруг вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего дня. Гермиона улыбнулась и, как маленького, за руку повела Гарри на кухню, где через огромные панорамные окна внутрь заглядывало небо, всё ещё затянутое тучами, и превращало день в сумерки.

Волшебной палочкой Гермиона ловко заставляла кофеварку варить кофе, тостер — поджаривать хлеб, ножи — нарезать мясо, а готовые тосты — укладываться на тарелку. Гарри сидел за большим стеклянным столом, разглядывая холодильник, электрическую плиту, блендер и выключатели с розетками, разбросанные по стенам кухни. Всё это он видел в последний раз ещё до окончательного переселения в свой дом, доставшийся ему от Сириуса. «Хорошо, когда твои родители — маглы. Можно спокойно пользоваться всеми их штучками. Почему считается, что развитие прогресса мешает магии?»

— Тебе кофе с молоком? — спросила Гермиона, на секунду задумавшись и отрываясь от приготовления.

— А? Прости, — смутился Гарри. — Я отвык от электричества и всех этих штук…

Он обвел рукой кухню.

— У Дурслей никогда об этом не думал, потому что там хозяйничала Петунья, но как без этого всего справляются домовики?

Гермиона порозовела.

— Да, спасибо, мне с молоком, — глядя на неё, торопливо добавил Гарри, чтобы разговор не перешёл на защиту прав домовых эльфов. Гермиона долила молоко в кофе, отправила тарелку с тостами и чашки на стол и села напротив.

— Я почти не пользуюсь электричеством, — с улыбкой сказала она, пододвигая Гарри тарелку с чашкой. — Редко ем дома, а когда готовлю, по привычке обхожусь палочкой. Но при маме с папой стараюсь быть, как они. И по вечерам включаю лампочки, а не свечи, так удобнее. Если честно, не знаю, почему мы не берём у маглов то, что вполне вписалось бы в жизнь волшебников, — отвечая на его мысли, добавила Гермиона и открыла банку с разноцветными леденцами. «Хорошо, когда тебя так понимают», — уже в который раз подумал Гарри, радуясь, что им легко быть вместе. Его эмоции схлынули, оставив вместо себя чувство глубокой нежности, спокойствие и желание всегда быть рядом, держать за руку, перебирать каштановые локоны и целовать, целовать, целовать…

Рассказывая про дознание, Гарри даже не заметил, как съел всё, что было на тарелке. Гермиона слушала молча, ни разу не перебила, только при имени Рона поджала губы и покачала головой. Когда довольный Гарри отодвинулся от стола, она взмахнула палочкой, отправляя всю посуду в мойку, и облегчённо вздохнула, взглянув на зачарованные часы, которые указывали на "Долгожданную встречу".

— Я слышала, что Кингсли просил Макгоноггал стать членом Визенгамота, — сказала она, когда Гарри умолк. — Это неправильно, когда выборные места достаются своим, хотя я рада, что она теперь в Министерстве. Последнее время с Бруствером неладно, он ведёт себя так, будто чего-то боится. Так что хорошо, что дознание вела именно Макгоноггал. Но самое главное, что всё уже позади.

Гарри сжал тонкие пальцы Гермионы. Потом встал и потянул её к себе. Взмахом палочки включил волшебное радио, висевшее на стене. Прислушался к мелодии, заглянул Гермионе в глаза, обнял её за талию и сделал первые шаги. Она оперлась на его плечо и с улыбкой отдалась во власть сильных рук, позволяя увлечь себя в круговорот танца. Все вокруг исчезло, остались только музыка и бешеное биение двух сердец.

Сначала это был просто вальс. Потом Гарри прижал Гермиону к себе, наклонился, отыскивая губами её губы, и они замерли, не в силах продолжать двигаться, боясь оторваться друг от друга. Поцелуй был долгим и очень ласковым. «Как же хорошо!» — успела подумать Гермиона, проваливаясь в эту нежность, чувствуя, как кружится голова. Постепенно дыхание Гарри стало отрывистым, он крепче сжал руки, пальцы его утонули в густых волосах, сильнее прижимая её голову, губы стали грубее и настойчивей, а поцелуй страстным, требовательным. В животе у Гермионы свернулся сладкий комок, все тело напряглось в ожидании, а огромный мир сжался до размеров маленькой точки, где были только он и она, вместе.

За окном резко завыла сирена скорой помощи. Гарри вздрогнул и оторвался от Гермионы. Волшебство исчезло. На улице снова собирался дождь.

— Тебе надо отдохнуть, — сказала Гермиона, прикасаясь ладонью к его щеке и вглядываясь в зелёные глаза, потемневшие от желания. Гарри слегка прижал пальцы к её губам, заставляя умолкнуть.

— Я люблю тебя, — ответил он, обнимая так крепко, что у Гермионы перехватило дыхание. — Давно.

— Я люблю тебя, — как эхо повторила она, когда Гарри ослабил объятия. — Всегда.

И они снова надолго замолкли, так и не разжав руки.

Гермиона мягко настаивала на том, что Гарри надо отдохнуть после сегодняшнего дня. Он хотел сказать, что лучше всего чувствует себя рядом с ней, но промолчал. Гарри знал, что Гермиона думает о том, что развод пока не состоялся, а Гарри еще под подозрением. Ему было наплевать, но Гарри точно знал, что с этим Гермиона не согласится. Он бы тоже не согласился, если бы речь шла о ней. Прощаясь, Гарри коротко поцеловал Гермиону, нежно провел пальцами по щеке, наслаждаясь гладкостью кожи, и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Поймал за углом такси, чтобы не трансгрессировать, залез на заднее сидение и попросил отвезти его на площадь Гриммо. Закрыл глаза, откинул голову на спинку, и всю дорогу молчал, не отвечая на болтовню водителя. Заново переживал в мыслях всё, что случилось за последние несколько часов. Сумерки закончились, наступил вечер.

* * *

Что-то мягкое коснулось лица Гарри, прерывая его размышления. Он оглянулся на окно, но клетка Марфы была по-прежнему пустой. Сзади раздалось негромкое уханье. Гарри посмотрел на камин. На верхушке золотого кубка, полученного за победу в квиддиче, сидела маленькая серая сова. Она еще раз ухнула и протянула ему лапу с запиской. Гарри отвязал аккуратно сложенный листок бумаги.

— Подожди, пожалуйста, — попросил он сову и с нетерпением развернул послание. «Не могу уснуть, холодно!» — каллиграфическим почерком жаловалась Гермиона. Гарри счастливо засмеялся и, схватив со стола перо, написал на другой стороне: «Зажег камин. Приходи. Хочешь шампанского?»

— Спасибо, гонец счастья, — сказал он, привязывая ответ сове на лапку и разжигая палочкой огонь в камине. Погладил её по голове, взял на руку и поднес к окну.

— Можешь побыстрее? — попросил Гарри. Сова ласково клюнула его в палец и вылетела в темноту.