Смерть, уходи (гет)

— Свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха. Твое имя Орхан.

Все оказалось не так просто, как ожидала Нериман. У нее родился шехзаде, первенец Баязида, и она думала, что это так обрадует его, что он тут же заберет ее во дворец. Вместе с повелителем и Хюррем-султан они приехали назвать его. А потом они просто уехали. Забрали ее сына и уехали. Никто не сказал ей и слова, не предупредил. Баязид только бросил на нее два непроницаемых взгляда, а у Хюррем-султан, как ей показалось, были грустные глаза. Нериман даже не дали толком обнять сына, посмотреть на него. Она успела лишь пару секунд подержать его крошечные пальчики. И хоть те несколько дней, что Баязид добирался, она не смыкала глаз — только сидела у кровати Орхана, теперь она даже не помнила этих часов. Потому что, сколько бы времени она ни провела с сыном, ей всегда будет мало. Калфа сказала, что идет мыть Орхана, а потом в покои ворвалась Наджие — белая, как полотно. Нериман выбежала на улицу, но увидела только уезжающую карету.

Махидевран-султан смотрела через штору на улицу. Нериман — теперь Нериман-султан — сидела на коленях, прямо на дороге, даже ни разу не двинувшись. Уже смеркалось. Наджие выходила несколько раз, но в итоге упрямой госпоже пришлось принести меховую накидку и шаль.

— Бедная девочка… Когда-то и я думала, что этот дворец приносит счастье, — прошептала Махидевран и задернула шторы. Она потрясла головой — слишком ей было ее жаль — и отошла от окна. — Но он приносит лишь страдания. — Сев на диван, она лениво закуталась в платок и сказала: — Холодно даже во дворце. Как она там сидит целый день?

— Сходить за ней, госпожа?

— Что мы можем сделать, Фидан? — Махидевран поморщилась, слишком живо представив себе чувства Нериман. — Теперь только Аллах поможет ей справиться с этой болью.

Происходящее дошло до абсурда. До такого абсурда, что шехзаде Баязиду пришлось лично приехать в Старый дворец. Ему сообщили, что Нериман-султан весь день и всю ночь просидела у ворот без еды и воды. Ни на чьи уговоры она не поддается, а когда один смелый стражник попытался силой занести ее во дворец, у нее случился припадок, а потом она едва не бросилась драться. Стражнику пришлось оставить затею. За одну такую попытку можно лишиться головы!

— Что ты себе позволяешь?! Как мать шехзаде может так вести себя? — закричал Баязид, едва он выбрался из кареты. Всю дорогу до старого дворца он представлял себе этот разговор, и ответы Нериман в его голове почему-то были такими возмутительными, что он еще больше разозлился. Наверное, он слишком хорошо ее знал.

На самом деле услышав «Нериман-султан» от посыльного, он готов был бросить все. Он давно ее простил. Он даже пришел к выводу, что вовсе не был на нее зол. Ведь она все объяснила в нескольких десятках писем, что он оставил без ответа. Теперь она так сильно любит его, что готова всю ночь сидеть на улице и ждать его.

Но он был слишком упрям, слишком вспыльчив и слишком горд, чтобы так просто все это забыть. К тому же, Нериман, лишь завидев приближающуюся карету, вскочила на ноги, побежала, но сказала:

— Где мой сын?

Не из-за Баязида она готова на такие жертвы. Может, она и не любила его никогда?..

У нее был такой затравленный и хриплый голос, что сердце Баязида сжалось, а гнев на лице сменился печалью. Он и сам понимал, что поступает слишком сурово, но таковы были порядки. Поэтому он так и сказал, но прозвучал как-то неуверенно.

— Ты… У тебя нет сердца?

Только сейчас Баязид заметил, что Нериман изменилась, будто повзрослела в два раза, чем до этого. Он ожидал, что она будет кричать и неуважительно обращаться к нему, словно в приступе ярости, но она была холодна и спокойна. А потом она вдруг упала на колени, подняла на него заплаканные глаза и сказала дрожащим голосом:

— Не отнимай у меня сына… Прошу… — И поцеловала полы его верхней одежды — сделала то, чего ни разу не делала, хоть и следовало.

Баязид одним движением за локти поднял ее — она показалась ему слишком легкой. Хоть таковы были порядки, сейчас ему казалось странным и даже пугающим, что Нериман это сделала! Словно на самом деле все было наоборот — словно это он должен целовать полы ее платья!

— Хватит, — сказал он вкрадчиво, тихим спокойным тоном, надеясь, что успокоится и она. В этот момент, когда ее лицо оказалось так близко, он понял, как скучал. — Шехзаде должен жить во дворце.

— А когда мне будет позволено вернуться?

Баязид долго молчал, словно собираясь объявлять смертный приговор. Наконец, он сказал то, что не хотел:

— Не знаю.

Нериман не выходила из покоев и не ела, только весь день лежала. Слуги были обеспокоены, ведь шехзаде сказал, что отрубит головы всем, если они не будут заботиться о Нериман-султан! Целый день она ожидала, что кто-то войдет в покои и скажет, что Баязид послал за ней карету, и можно возвращаться.

— Госпожа… — Это была Наджие-калфа. — Шехзаде обязательно простит вас, и вы снова воссоединитесь с сыном.

Но не было таких слов, что утешили бы мать, которую разлучили с ребенком.

Тогда Наджие попыталась отвлечь Нериман. Нурбану-султан родила дочь — Шах-султан. Может быть, она порадуется за старую подругу? Но Нериман только промолчала, а спустя долгое время сказала:

— Даст Аллах, у нее не отберут ребенка, и она никогда не испытает моей боли.

— Сюмбюль, у меня сердце не на месте.

Хюррем-султан, покраснев от волнения, обмахивалась рукой, хотя в покоях не было жарко. Он подал ей отвар, но она остановила его предупреждающим жестом.

— Я помню этот день… когда Мехмеда унесли покормить, а я думала, что больше никогда не увижу его.

— Но ведь Нериман-султан заслужила все то, что с ней происходит, госпожа, — отвечал Сюмбюль-ага.

— Никто не заслуживает такого жестокого наказания, — гордо ответила Хюррем, вскинув голову, а потом вдруг поднялась на ноги. — Вели готовить мою карету. Мы едем в Старый дворец.

— Как вы могли вот так увезти шехзаде из дворца, не сообщив мне, валиде?

Баязид был так поражен, что даже не мог толком злиться, хотя когда ему сообщили, что шехзаде Орхана нет в покоях, потому что Хюррем-султан забрала его в Старый дворец (она так и просила передать, если кто-то его потеряет), он чуть не пришел в ярость.

— А если бы что-то случилось? Сейчас на дорогах опасно, вы сами знаете!

— Баязид!

Одного крика и сурового взгляда ледяных глаз было достаточно, чтобы окончательно остудить Баязида, и он отвернулся, не успев ничего сказать.

— Я так посчитала нужным, — только и был ответ Хюррем-султан.

Баязид неуверенно замолчал, о чем-то подумал, а, уходя, сказал тихо:

— Надеюсь, это больше не повторится, валиде…

Вечером Наджие-калфа узнала ужасающую новость, и это не терпело отлагательств.

— Госпожа… Хаджер родила шехзаде.