Смерть, уходи (гет)

Несколько дней от Баязида ничего не было слышно, чем не преминула воспользоваться Хаджер. Она пустила сплетню о том, что наложницы бывают у шехзаде один раз, и только избранные, такие, как она, попадают во второй.

— Не волнуйся, Екатерина, — сказала Сесилия. — Я видела, как он тогда на тебя посмотрел. Он позовет тебя еще раз, я уверена.

— Я и не волнуюсь, — холодно отозвалась Екатерина, но солгала. На самом деле она страстно желала увидеть Баязида, взглянуть на него; ее просто тянуло к нему. А еще она недоумевала — неужели, кроме Хаджер, был кто-то еще? У нее такое в голове не укладывалось.

Но с толками было покончено, когда Баязид снова вызвал Екатерину к себе. Целый день она нервничала, в основном потому, что никак не могла успокоиться Сесилия.

— Только в этот раз не засни. Как же так — заснуть в покоях шехзаде, да еще и раньше времени? — причитала она.

Она перебирала ее шкатулку с украшениями и повторяла наложнице:

— Надень на нее вот это. И это.

Но наложница, занятая сборами Екатерины, сказала:

— Без тебя знаю, хатун!

Екатерина о внешнем виде переживала в последнюю очередь. Она привыкла к тому, что всю жизнь матушка заставляла ее носить дорогие платья и посылала к ней лучших ювелиров, но кольца то и дело терялись, потому что Екатерина не особо беспокоилась об этом. Сложно уследить за украшениями во время охоты. Но сейчас она думала не об этом — все ее мысли были заняты Баязидом. За эти дни она едва не забыла его лицо. С утра до вечера она читала — пыталась читать, — потому что велел Сюмбюль. Но это было трудно, и она все время отвлекалась.

Они уже почти собрались выходить, как в покои вбежала Ахсен и сказала:

— Хаджер нигде нет.

— Что мне за дело до Хаджер? Не хочу слышать это имя, — сказала Екатерина и потрясла головой, чтобы забыть ее лицо.

— Это я велела Ахсен следить за ней, — вставила Сесилия.

Екатерина так удивилась, что долго не могла придумать ответ и только смотрела на нее. Сесилия выглядела, как ни в чем не бывало.

— Почему ты вмешиваешься в мои дела?

Сесилия, казалось, потеряла дар речи, но лишь на несколько секунд. Потом она ответила:

— Я забочусь о тебе. Ты не понимаешь? — Обидевшись, она ушла так быстро, что развивался ее платок.

Когда Екатерина отправилась в покои шехзаде, ее провожали косыми взглядами, кто-то даже хихикнул, и она поняла, почему, только потом.

— Простите, — сказал стражник у двери, — но внутри Хаджер-хатун. Вы не можете войти.

— Как это — не могу войти? — вскричала пораженная Екатерина. — Баязид сам меня позвал!

Сюмбюль попытался было успокоить буйную наложницу, но она воскликнула:

— Меня не волнует никакая хатун! Немедленно отойди от двери!

— Запрещено, — ответил испуганный стражник и недоуменно посмотрел на своего товарища, стоявшего по другую сторону. Они оба уже знали, что эта хатун дерется лучше многих стражников во дворце, и все же она вызывала любопытство. В такое было сложно поверить.

— Впусти меня, или я войду сама!

— Ну, все! Уходим, Екатерина. — Сюмбюль взял ее под руку и повел прочь. — Вернешься завтра. Хватит кричать, пока не сделала хуже!

Екатерина была полна негодования. Она так разозлилась, что ей стало плохо; закружилась голова, задрожали руки, ноги, все тело. Это означало одно — сейчас она впадет в приступ ярости. А потом, когда Сюмбюль расслабился, решив, что успокоил наложницу, она вдруг бросилась обратно к покоям.

— Аллах-Аллах, не сносить мне головы! — воскликнул он и побежал за ней.

У Екатерины был единственный план действий — воспользоваться грубой силой. Она толкнула растерявшегося стражника и ворвалась в покои шехзаде так громко, что двери ударились о стены. Хаджер, стоявшая спиной, вздрогнула, а Баязид вскочил с дивана и сделал большие глаза.

— Мне было велено прийти, и я пришла, — сказала Екатерина, как ни в чем не бывало, с уверенностью глядя перед собой. Она даже немного запыхалась, пока бежала сюда, и теперь отдувалась.

Следом за ней вбежал Сюмбюль, кланяясь:

— Простите, шехзаде. Я пытался ее остановить… Да разве за ней угонишься с моими ногами? — Бросив на нее испепеляющий взгляд, он добавил: — Поклонись, хатун!

Воцарилось оглушающее молчание. Хаджер и Сюмбюль опустили головы. У Баязида было непонятное лицо, и только Екатерина его видела. Ее не пугали ни сурово сведенные брови, ни обжигающе ледяной взгляд. Она просто хотела его видеть, смотреть на него вот так. И плевать и на евнуха, и на какую-то наложницу. Они в этот момент исчезли. Баязид смотрел на нее, даже не моргая, а потом сказал размеренно, бесцветно:

— Выйдите, Хаджер, Сюмбюль.

Наложницы обменялись многозначительными взглядами, а потом двери закрылись с другой стороны, и снова настала тишина. Баязид, заложив руки за спину, стоял спиной к Екатерине, о чем-то думая. Теперь, когда гнев утих, она поняла, какую ошибку совершила. Что с ней будет? Бросят в темницу? Выгонят из дворца? Продадут на невольничьем рынке? Впрочем, пусть выгоняют! Ей уже ничего не страшно. Что может быть хуже всего, что уже случилось?

Но, к удивлению Екатерины, когда Баязид повернулся, на его лице играла довольная улыбка. Он сказал:

— Значит, то, что ты напала на стражника, не просто сплетня. — Он рассмеялся, заметив на ее лице замешательство, и сказал: — В самом деле, я никогда не встречал такой девушки, как ты. Твои волосы, словно цветы; глаза — бесконечные воды, в которых я утонул, и нет мне спасенья.

Баязид поцеловал ее в лоб в качестве приветствия, а она не могла больше скрывать своих радостных чувств и только улыбалась.

— Это стихи? Ты пишешь стихи? — сказала она.

— Да, и за эту неделю я написал больше, чем за всю жизнь, — ответил он. — Хотел написать что-нибудь идеальное, и вот оно. — Он пошел к своему столу, стал там что-то искать среди книг. Помолчав, он добавил: — Почему ты устраиваешь бунт возле моих покоев?

Он выглядел серьезным, не улыбался и даже не смотрел на нее, и Екатерина не могла понять его реакцию и придумать, что отвечать.

— Не могу найти тетрадь… Потом. — Он вышел из-за стола, встал напротив Екатерины и, пальцем подняв ее подбородок, сказал: — Так что ты скажешь в свое оправдание перед тем, как я прикажу бросить тебя в темницу?

У нее упало сердце. Она не станет снова сидеть взаперти! Без еды и воды, в темноте и сырости, в полном одиночестве… Ни за что.

— Ты хотел видеть меня, — ответила она, пытаясь не нервничать, потому что Баязид стоял, наклонившись, и заглядывал ей в глаза. — Стала бы я ждать за дверью, пока здесь какая-то рабыня?

Он улыбнулся, как-то снисходительно, и сказал:

— А ты, значит, не рабыня?

— Я госпожа.

Баязид не знал, шутила она или нет, но ему все равно было весело. Каждый день он думал о ней и не мог дождаться вечера, когда снова увидит ее. Екатерина, в свою очередь, тоже не понимала, серьезен он или нет. Она не могла поверить в то, что ее накажут. Как она это выдержит — сидеть без надежды увидеть лицо Баязида? Только сейчас она поняла, что оказаться в темной сырой комнате — это не самое страшное. Она взяла его руку, приложила к груди и сказала:

— Шехзаде… Баязид… Мое сердце у вас на ладони.

Баязид, не ожидая услышать подобное, стал с удивлением рассматривать ее лицо. Рукой он чувствовал, как быстро бьется ее сердце. А еще у нее дрожали руки. Хоть она и совершила смелый поступок, все равно было страшно.

— Хоть мы и были неделю в разлуке, я каждый день была с вами, потому что видела вас во снах, — добавила она. — Но я хочу быть с вами по-настоящему, а не во сне.

Баязид взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев:

— Ты приплыла на корабле не во дворец, а сразу в мое сердце.