Смерть, уходи (гет)

— Простите, госпожа. — Это был Байрам. Увидев его лицо, Нериман сразу все поняла, вскочила с дивана, а он добавил: — Мы не успели. — Нериман посмотрела на Байрама с надеждой, но он опустил голову и сказал: — Повелитель пригрозил шаху Тахмаспу войной, и тот за пятьсот тысяч золотых от повелителя и шехзаде Селима выдал шехзаде Баязида. Шехзаде Баязид, шехзаде Орхан, шехзаде Осман… мертвы.

Повисла тишина. Нериман застыла, даже перестала моргать и дышать. Единственное, что она слышала, это быстрый стук своего сердца и какой-то звон. У нее звенит в ушах? Комната стала расплываться перед глазами, пол, кажется, исчез из-под ног, и откуда-то донеслось глухое:

— Госпожа?

Байрам бросился на помощь Нериман, и благодаря ему она не упала на пол. Он что-то говорил, но она не слышала абсолютно ничего, словно вдруг оглохла. Она чувствовала, как силы покидают ее, будто она сейчас тоже умрет. Впрочем, это невозможно, ведь она уже умерла.

— Да будет доволен ими Аллах, — прошептала она, глядя перед собой невидящим взором. — Я… — Она стала часто и громко дышать, с каждой секундой все быстрее и быстрее. Она села на диван, схватилась за грудь, будто пыталась что-то вырвать оттуда. Но сердце уже было вырвано. — Я задыхаюсь…

— Нериман-султан! — Ахсен бросилась к своей госпоже, но та повелительным жестом остановила ее. Стоя на расстоянии, она крикнула: — Вдохните, госпожа, только глубоко

вдохните!

Но вдохнуть не получалось. Нериман стала хрипеть, будто ее душили, что-то мешало дышать. Задрожали руки и ноги. Из глаз потекли слезы. Баязида… Орхана… Османа… больше нет.

— Да что ты встала? — закричал Байрам, когда Нериман сползла с дивана и упала на колени. — Немедленно позови лекарей!

Ахсен выскочила за дверь, а Байрам бросился на колени рядом с госпожой, но он не знал, как помочь. Скоро явилась лекарка, а Ахсен, вбежавшая за ней, сказала:

— У нее снова этот приступ. Госпожа сейчас задохнется!

Наконец, все закончилось, и Нериман снова могла дышать — громко, с голосом, через кашель. Ахсен подала ей чашку с водой, но Нериман бросила ее на пол и закричала севшим голосом:

— Выйдите все! Все вон! — Ахсен хотела поднять чашку, но Нериман снова крикнула: — Убирайся!

Ахсен и Байрам остались сторожить за дверью, а лекарка перед уходом сказала, что приступы не прекратятся, если госпожа не начнет снова пить настойку.

— Какие сейчас могут быть настойки? Думай, что говоришь, хатун! — вскричал пораженный Байрам.

Тем временем Нериман мерила шагами комнату, попутно складывая в шкатулку украшения, подаренные Баязидом, отключившись. Тело было здесь, но душа — в другом месте. Больше у нее ничего и никого нет. Теперь она никто. Снова. Так больно упала, что подняться уже невозможно. Нужно быть готовой ко всему. Но, ничего не придумав, она перевернула стол с обедом. Посуда разлетелась в стороны и загремела. У нее всегда в голове был план отступления, она все просчитала, но была уверена, что это ей не понадобится; это никогда не случится. Баязид не оставит ее. Ведь он обещал. Он клялся вернуться из похода. И каждый раз он возвращался. Но только не в этот раз.

Уже через две минуты двери распахнулись — Нериман открыла их сама. Вытирая слезы на ходу, она быстрым шагом направилась вдоль по коридору, ожидая, что верные слуги поспешат за ней. Надо спасти хотя бы одного своего сына. Единственную память, оставшуюся от Баязида.

— Сейчас нет времени горевать, — ледяным, не своим голосом сказала Нериман. Внутри все так дрожало, что было трудно говорить. — Посадите шехзаде Мурада в карету и отправьте в Бурсу. — Услышав удивленный возглас за спиной, Нериман добавила: — Да, он поедет к Махидевран-султан.

— Госпожа, как же так? — воскликнул Байрам. Они остановились возле дверей в покои Мурада. — Это так далеко…

— Нурбану со своим крохотным умишкой никогда не догадается искать его там, — сказала Нериман. — Даже ты не знал, Байрам. Мы с Махидевран-султан давно ведем переписку. Она не откажет нам в помощи. Иди готовь карету для шехзаде. Ахсен, а ты распорядись насчет того, что я поеду во дворец в Эдирне.

— Эдирне еще дальше! Придется ехать через столицу… И, Нериман-султан, как же шехзаде поедет один?

Байрам закрыл рот рукой, а Нериман сказала:

— Вверяю его Аллаху. Если с ним что-то случится, ответишь головой, тебе это понятно, Байрам-ага?

— Я отдам жизнь за шехзаде Мурада, госпожа…

Поклонившись, он бросился исполнять поручение, а Ахсен сказала:

— Соберу ваши вещи…

— Ты в своем уме?! — закричала Нериман. — Мы едем без вещей. Я возьму только шкатулку и золото. Иди, пока палачи Нурбану не явились по наши души.

Едва Байрам и Ахсен успели подготовить кареты, как Нериман и Мурад в дорожных одеяниях выбежали из дворца. Нериман так спешила, что маленький Мурад с трудом успевал за ней. А еще он ничего не понимал, потому что Нериман не сказала ему о смерти отца. Для Мурада он все еще в походе. Нериман лишь сказала, что пришло время познакомиться с Махидевран-султан.

— Но я не хочу сейчас ехать к Махидевран-султан, — расстроено сказал Мурад, стоя возле кареты.

— Почему? — Нериман присела возле него и сказала: — Дядю Мустафу очень огорчили бы твои слова, сынок. — Она погладила его по голове и добавила скорее для себя, тихо: — Да пребудет он в раю.

— А когда ты приедешь? Я буду один все это время?

— Ты не будешь один, Мурад. — Нериман поцеловала его в лоб, поднялась и сказала: — Байрам-ага будет рядом. Слушай, что он говорит. Я приеду через пару дней.

— Вместе с папой? — Нериман не успела ответить, как Мурад обнял ее и, радостно засмеявшись, сказал: — Наконец-то, я увижу папу.

При сыне плакать было нельзя, поэтому она, быстро смахнув слезы, сказала:

— Полезай в карету, сынок. — Убедившись, что он удобно уселся, Нериман спросила Байрама: — Махмуд, Михрумах и Айше до сих пор в столице?

— Да, госпожа, они гостят у Михримах-султан с тех пор, как умер Рустем-паша, а Элеонор-султан, как вы и велели, так и не покинула Старый дворец.

Перед тем, как отправиться в путь, Байрам спросил:

— Но почему Махидевран-султан помогает нам?

Нериман кивнула аге, который стоял у дворца, и, пока он шел, сказала тихо:

— Мать может понять только другая мать.

Карета уехала, а явившемуся аге Нериман сказала:

— Отпусти всех, кто здесь живет, выдай им полагающееся жалованье и дай сверху из моей личной казны. Вещи и убранство не трогайте, оставьте, как есть. Все принадлежит государству. — Скорее для Ахсен она добавила: — Они настолько жестоки, что спросят с меня, если я что-нибудь трону. — Забираясь в карету, она сказала: — Мы запутаем Нурбану. Скоро она найдет меня, но сына рядом со мной не окажется.

— Как это — пропали?! — Селим вскочил с места и крикнул: — Куда они могли деться?

— Неизвестно, шехзаде. — Стражник еще раз поклонился и сказал: — Когда я приехал во дворец, там уже никого не было, даже слуг. Видимо, весть о смерти шехзаде Баязида дошла до Нериман-султан еще раньше, чем до столицы, потому что они уехали без вещей.

— Вот, значит, как? Как это возможно? Кажется, среди нас предатель, — сказал Селим и, не дослушав стражника, вышел из шатра. Стражник бросился за ним, и Селим сказал: — Найди их. Из-под земли достань!

Но Селима ждала еще одна неудача, потому что шехзаде Махмуд тоже исчез вместе с Айше-султан. Михримах, уже давно, казалось, готовая вступить с Селимом в войну, отказывалась что-либо говорить по этому поводу — стражникам, явившимся от лица Селима, она поклялась отрубить головы, если они тотчас не уберутся из ее дворца. Михрумах-султан, пожертвовав собой, словно отвлекая внимание, отправилась в столицу вместе со стражей, но она уверяла, что ничего не знает. И даже Элеонор пропала из Старого дворца. Все начали действовать одновременно.

— Как я буду отвечать за это перед Хюррем-султан на том свете? — сказала Нериман уже в карете. Наконец, можно было хоть недолго подумать, успокоиться, подышать. Все еще дрожали руки и колени. Нериман еще не осознала, что ее второй половины больше нет. Ее души больше нет. — Аллах не позволил ей увидеть этот кошмар.

— Мы ничего не могли сделать, госпожа, — сказала Ахсен. — Нурбану-султан оказалась хитрее нас.

— Нет, мне просто кое-чего не хватило, — сказала Нериман. — У нее сердце змеи. Не понимаю, как я могла этого не замечать… и еще считать ее подругой. Но в этом дворце каждый за себя, Ахсен. В этом мире нет счастливых женщин.

Махидевран, увидев через окно незнакомую карету, сразу все поняла. Между ними с Нериман давно существовала такая договоренность, хоть Нериман и не верила, что это понадобится. Махидевран все еще соблюдала траур и носила черное. Ее жизнь уже не могла быть ничем иным, кроме как трауром. Впрочем, это и не жизнь вовсе.

— Идем, Фидан, встретим шехзаде, как полагается, — устало, вяло сказала Махидевран, снова зашторив окно. Она хоть и помогала Нериман и Мураду, не верила, что в этом есть смысл. Она знала — Нериман ждет та же участь, что и у нее, Махидевран. Раньше она считала главной злодейкой Хюррем, но виной всему оказался Сулейман. Он допустил все это. Он отдал приказ о казни Мустафы. Он не защитил Баязида и внуков. Он — причина несчастья всех, кого он любил.

— Случилось то, чего мы боялись, госпожа. — Байрам учтиво поклонился, увидев Махидевран. — Простите мне мое любопытство… Но я не посвящен в планы Нериман-султан. Что будет дальше?

— Ты знаешь, что будет, Байрам, — ответила Махидевран и вздохнула. — Мы просто оттягиваем неизбежное. Нет смысла пытаться выплыть, когда ты в самом центре океана. Все равно не хватит сил. — Когда из кареты выбрался Мурад, пришлось натянуть улыбку, потому что он выглядел напуганным и растерянным. — Мурад! А вот и ты. — Махидевран наклонилась к нему и добавила: — Наконец-то, ты навестил меня.

К тому времени, когда Нериман доехала до Старого дворца в Эдирне, уже пришла весть о том, что Мурад благополучно добрался до Махидевран — ага Байрама дожидался ее во дворце, храня послание в голове.

— Пока мы заляжем на дно, — сказала она ему. — Скоро в столице станет известно о смерти шехзаде Баязида и троих его старших сыновей, и поднимется буря. Никто не станет сомневаться, что это дело рук Селима, и сторонники Баязида устроят бунт. Вот тогда и можно будет вмешаться. Когда все немного поутихнет, надо будет связаться с пашами и беями, которые поддерживали Баязида, узнать, кто до сих пор верен нам и готов отдать жизни за нас. Так и передай Байраму. Еще скажи, чтобы он разыскал шехзаде Махмуда и Айше-султан. Неизвестно, живы ли они. Если так, то пусть заберут их во дворец Махидевран-султан, а потом я решу, что делать.

Но все пошло не по плану. Султан Сулейман слег в постель и заперся в своих покоях, а в столице, узнав, что шехзаде Мурад и его мать исчезли, стали судачить о том, что Нериман-султан готовится свергнуть заболевшего султана, а потом избавиться от единственных оставшихся наследников — шехзаде Селима и его единственного сына, и Махмуда — сына шехзаде Баязида от другой наложницы.

— Нериман-султан добьется своего, — говорили на базаре. — Ведь ее воспитала сама Хюррем-султан.

— Так-то оно так, но все-таки до Хюррем-султан ей далеко, — отвечали другие.

— Нет, она на такое не пойдет, — сказал Селим, услышав все это, и даже нервно дернулся. Он уже вернулся в свой санджак в Манисе и был в непонятных чувствах. С одной стороны Нурбану уверяла его в том, что он в опасности, пока жив сын Баязида, а с другой — он был уверен, что Нериман сейчас думает только о том, как спастись. А то, что он сделал с Баязидом и его детьми… Ему никогда не искупить тот грех, что он на себя взял; до конца жизни ему влачить эту ношу.

— Ты не представляешь, на что способна женщина в страхе за жизнь своего ребенка, — сказала Нурбану и, чтобы быть убедительнее, взяла Селима за руку.

Но Селим вырвался, встал с дивана и, повернувшись к ней спиной, сказал холодно:

— Я знаю, что ты думаешь, поэтому запрещаю тебе вмешиваться. А теперь оставь меня.

Нурбану тоже встала и, положив руку ему на плечо, сказала:

— Ты расстроен. Но, если бы ты не сделал этого, шехзаде Баязид…

— Я велел тебе уйти, — отрезал Селим, перебив, и Нурбану пришлось повиноваться. Теперь он уже никогда не сможет улыбаться. Не зря говорят, что брат — это частичка твоей души. У Селима больше нет души, и он сам ее уничтожил, наложил на себя руки.