Смерть, уходи (гет)

Примечания:

с новым годом)

— Смерть, уходи и приходи в другой раз.

Нериман сидела на полу, за диваном, обнимала плачущего Мурада и шепотом повторяла одно и то же. Но это не помогло, потому что дверь в покои резко распахнулась, и показались стражники.

— Пожалуйста, Нурбану! — Нериман вдруг опустилась перед ней на колени. Двое палачей стояли по обе стороны, готовые в любой момент броситься исполнять свое дело.

Она обняла Мурада, который повторял только одно:

— Мама!

— Он ничего не понимает, — сказала Нериман. — Он же такой маленький. Он еще никак не успел провиниться перед Аллахом. Нурбану! Я знаю, ты не сделаешь этого…

Из глаз Нурбану предательски покатились слезы, и она резкими движениями пальцев смахнула их. Ответ встал комом в горле, и она промолчала.

— У меня уже отняли Баязида, — продолжала Нериман. Она плакала вместе с сыном, но говорила громко. — Мурад — последнее, что мне от него осталось. У меня больше ничего нет.

— Нериман, ты знаешь, что я должна, — сказала, наконец, Нурбану. — Таковы правила.

— Мы не будем претендовать на престол. Мы уедем, — сказала Нериман. — Ты скажешь, что убила нас.

— Я не могу быть уверенной, что однажды вы не вернетесь отомстить мне и Селиму, — сказала Нурбану.

— Мы не вернемся. Мы будем тихо жить где-нибудь далеко, — взмолилась Нериман. — Клянусь Аллахом и своим сыном. Нурбану!

Нурбану просто молчала, застыв в нерешительности, но резко развернулась, услышав крик.

— Я беременна! — выпалила Нериман.

Теперь и Нериман видела, что она плачет. Нурбану была так поражена, словно ей дали пощечину, а Нериман добавила:

— Я тайно ездила к шаху Тахмаспу, когда он сбежал… — Она запнулась. — Это все, что у меня останется. Ты же не сделаешь этого, Нурбану. Может, у меня родится девочка.

— Я не могу знать, кто у тебя родится, — наконец, отозвалась та ледяным голосом, понимая, что чем больше она медлит, тем сложнее сделать это. — Поэтому она только кивнула стражникам, а Нериман в испуге вскрикнула. — Никто не услышит тебя! Здесь никого нет! На кого ты надеешься?

— На Аллаха.

А Нурбану отвернулась. Хотелось разразиться рыданиями, поэтому она зажала рот рукой, а стражники за руки оттащили Нериман от Мурада. Она так кричала, словно ее пытали, что Нурбану, испугавшись, заткнула уши пальцами. Удавка, стягивающая шею ее сына, была последним, что Нериман видела перед тем, как потерять сознание.

Когда Нериман пришла в себя, рядом с ней возле кровати сидел Селим. Селим, больше не доверявшей своей хасеки, установил за ней слежку; так он и узнал местонахождение Нериман.

— Ты… — Больше она ничего не смогла сказать, пропал голос, участилось дыхание, и она подумала, что сейчас случится приступ. А потом вскочила и бросилась вон из комнаты. — Мурад! Сынок? — Селим побежал за ней. — Мурад, где ты?

— Стой! Его здесь нет, Нериман.

Селим собрался остановить ее, схватив за локоть, но Нериман вдруг сорвала факел со стены. Стражники, бросившиеся за Селимом, отшатнулись.

— Где мой сын? — кричала она. На ее голос прибежали Ахсен и Байрам.

— Положи факел, Нериман. — Селим поднял руки, потому что она размахивала им. Он говорил таким тоном, словно перед ним была сумасшедшая. Впрочем, так оно и было. Теперь Нериман окончательно лишилась рассудка. — Ты угрожаешь единственному престолонаследнику.

— Я подожгу твой кафтан, если не скажешь!

— Госпожа… — Байрам попытался отобрать факел, но Нериман толкнула его.

— Ты не в себе, — сказал Селим и сделал осторожный шаг вперед. — Отдай мне факел, иначе придется отвечать за это перед повелителем. — Стражники уже хотели что-то предпринять, но Селим жестом велел им уйти. — Послушай меня, Нериман-султан, тебе больше ничего не угрожает. Давай спокойно поговорим в твоих покоях.

— О чем разговаривать?! — закричала Нериман и снова замахала факелом прямо перед лицом Селима. Ему пришлось отстраниться. — Как ты спишь по ночам после всего, что сотворил?

— Госпожа, помилуйте, — шепнул ей Байрам. — Вы не можете так разговаривать…

Нериман закричала на своего агу, и Селим, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, выхватил у нее факел и отдал Ахсен. Нериман осталась безоружна, и поэтому Селим, раньше, чем она успела бы снова впасть в буйство, заломил ей руки и повел в покои.

— Ты отправляешься в Топкапы, — сурово сказал Селим, уже уставший от попыток успокоить ее. Нериман все бросалась на него, как дикая кошка, и пришлось оттолкнуть ее. — Приказ повелителя. Или ты и его не станешь слушать?

Нериман будто бы начала приходить в себя, замолчала и остановилась в центре комнаты, а Селим продолжил:

— Тебе повезло. Ты должна была просто отправиться в Старый дворец, но матушка так ценила тебя, что просила повелителя всегда оберегать тебя, несмотря ни на что. — Воспользовавшись удивлением Нериман, Селим добавил: — Собирай вещи. Я буду лично сопровождать тебя. — Перед самым уходом он сказал: — Завтра состоятся похороны Баязида. Его хотели похоронить по дороге из Казвина… Но отец передумал и велел привести его и детей в столицу. — И вышел, не собираясь выслушивать возражения, которых, впрочем, и не последовало. Не хотелось разговаривать больше никогда.

Рассудок Нериман начал проясняться, и она поняла — больше нет не только Баязида, не только Орхана и Османа, но и Мурада. У нее никого нет, так же, как было, когда ее привезли в этот проклятый дворец. Все повторяется. Ничего не осталось.

Махидевран и Румейса, чей дворец взяли шмурмом, пытались предотвратить трагедию, но как они могли помешать воле повелителя? Нурбану заявила, что это приказ, а, когда Махидевран воспротивилась, ее заперли в покоях.

Наложницы собирали вещи, пока Нериман сидела и смотрела в одну точку. Никаких указаний не было — она просто молчала, — поэтому собирали все. В этой самой комнате убили ее сына. Зачем ей ехать в Топкапы? Какой теперь смысл? Лучше бы Хюррем-султан приказала убить ее в случае смерти Баязида. Она не смогла уберечь его и его детей, и ее единственное наказание это сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Нериман не знала, но Хюррем перед смертью сказала Сюмбюлю:

— Всегда будь рядом с Нериман, понял? Но держись в стороне. Никто не должен знать, что ты присматриваешь за ней.

Распахнулись двери, и вошла Махидевран, а за ней Румейса, но Нериман не смогла даже поднять на них взгляд.

— Выйдите все.

Наложницы послушались, и Румейса-султан тоже ушла, а Махидевран присела рядом с Нериман. Словно уже умерла, словно душа покинула тела, Нериман практически не двигалась.

— Ты не можешь ехать во дворец, — сказала Махидевран. — А если вскроется твоя беременность? Почему Нурбану ничего не сделала? Ты останешься у меня, Нериман.

— Но мы не можем не исполнить приказ, госпожа, — тихо отозвалась Нериман.

— Та Нериман-султан, которую я знаю, не сказала бы так.

— Той Нериман-султан больше нет. Она умерла.

Когда вышла Нериман, Селим стоял на улице и задумчиво рассматривал дворец. Здесь действительно чувствовался дух Баязида — от Нериман. Заметив ее, Селим вздрогнул, а потом направился к ней. Нериман даже не взглянула и точно не собиралась кланяться. Пусть прикажет казнить и ее за такую грубость. Но он сказал вдруг:

— Прости меня.

Она пошатнулась, схватилась за карету, чтобы не упасть. Селим хотел ей помочь, но не решался. Нериман хотела что-то сказать, но слова застряли в горле, и она лишь смотрела на свою карету, не моргая и забыв, как дышать. Сейчас снова случится приступ. Но Нериман удалось успокоиться, и она сказала не своим голосом:

— Попросишь прощения у Аллаха.