Смерть, уходи (гет)

Хоть Селим и запретил Нурбану что-либо предпринимать и сам ничего не делал, решив подумать, вскоре до него дошли слухи о том, что была найдена сожженная карета, где, предположительно, были шехзаде Махмуд и его мать Элеонор-султан, которые пытались бежать. Местонахождение Айше-султан неизвестно, хотя она должна была быть с ними. Селим, получив это известие с раннего утра, ворвался в покои Нурбану раньше, чем та успела встать с постели.

— Как ты посмела ослушаться моего приказа? — Нурбану только вскочила с кровати, а Селим подошел еще ближе и закричал: — Только вчера я велел тебе держаться в стороне, а сегодня мне сообщают о смерти Махмуда!

— Шехзаде, но я не имею к этому отношения…

— Достаточно лжи. — Селим поднял руку, требуя тишины. — Я больше не могу тебе верить и закрывать глаза на все твои подлые поступки, Нурбану. — Он, закрыв глаза, вздохнул и добавил: — Тебе запрещено выходить из покоев. Я не хочу тебя видеть.

Не дав ей ответить, он круто развернулся и ушел.

— Моя любимая сестра! — закричал Мурад и выбежал на улицу вперед слуг.

За ним с трудом успевала Махидевран. Ребенок, словно лучик солнца, озарил ее мрачный, как склеп, дворец. Это одновременно и придавало ей сил, и отнимало их, потому что, несмотря на всю эту жажду жизни, скоро это все закончится. Махидевран ясно осознавала, что она наблюдает последние дни этого невинного существа, и от этого ей становилось еще тоскливее. Ее дворец, будто проводник в последний путь. А Нериман слишком юна; она такая же наивная, как Баязид, раз не понимает этого, и это приведет ее туда же, куда привело и его.

Махидевран доживала последние дни вместе с Румейсой; обе женщины чувствовали, что в их жизнях больше не будет ничего хорошего. Теперь они жили бедно. В услужении осталась только верная Фидан-хатун, повар и несколько стражников. Сулейман отнял у них все — не только любимых, но и имущество.

Из кареты в сопровождении стражников Нериман выбралась сестра Мурада Айше.

— Раз Махмуда здесь нет, значит, она все-таки сделала то, что собиралась, — вздохнула Махидевран. — Это только на руку Селиму.

— У Нериман-султан не было выбора, госпожа, — сказал Байрам.

— Фидан, готовь покои для Айше-султан, — распорядилась Махидевран.

— Байрам-ага! — Айше бросилась в их сторону и сказала: — Мы с мамой и братом ехали в Конью к папе, но на нас напали разбойники… А дальше я ничего не помню. Все так перемешалось.

— Все позади, госпожа, — отозвался Байрам. — Вы в безопасности.

Нурбану давно поняла, что если беспрекословно и молча выполнять все поступающие приказы, великой госпожой не стать. Пример тому Хюррем-султан. Добилась бы она хоть чего-то, если бы сидела, сложа руки? Поэтому Нурбану лишь стала более осторожной, чтобы Селим не узнал, что она в очередной раз его ослушалась. Как Селим и велел, она не выходила из покоев, но продолжала раздавать указы верным слугам.

— Это ты со мной играешь или Нериман, Джанфеда?

— Все так, как я и сказала, госпожа, — ответила служанка. — На моего агу можно рассчитывать. Он своими глазами видел, что Нериман-султан приехала во дворец в Эдирне, но шехзаде с ней не было.

— Она издевается! — Нурбану вскочила с дивана. — Что она задумала? Рано или поздно я узнаю, где она прячет шехзаде! И куда подевалась она сама?

Разозлившись, она отослала Джанфеду прочь.

— Катя! Катя, спускайся! Там карета княжны Астафьевой.

Усышав голос матери, Катя бросила чистить шпагу и побежала вниз встречать подругу. Отец на службе, мать на кухне советовалась с поваром, что приготовить на ужин. Старшие братья ушли на охоту; Катя тоже хотела, но мать не пустила, велела все утро вышивать. Младший в своей комнате учил с преподавателем правописание.

— Дарья Федоровна, а вот и вы. — Подруги расцеловались в щеки три раза. — А я ждала вас завтра.

— А завтра служба. Что вы, забыли, Екатерина Дмитриевна?

— Конечно, не забыла. Каждое воскресенье ходим. Матушка ни разу не пропускала.

Княжна Астафьева прошла в комнаты и спустила шаль; подали чай и мед. С улицы слышался колокольный звон — имение располагалось неподалеку от церкви. В колокола били каждый день в один и тот же час, а по воскресеньям с утра, и Катя в это время садилась у окна послушать.

— Вы слышали, что на Никольской кричат? Говорят, Елену Глинскую отравили бояре, — сказала княжна Астафьева.

— Что вы говорите? — Катя перекрестилась. — Она уже три года, как умерла. О ней уже и забыли все. — Обычно новости сообщал отец, приезжая после службы.

— Да вот, отдали приказ исследовать ее останки. Говорят, будто бы нашли что-то похожее на ртуть. — Катя только покачала головой, а княжна добавила: — Сыграйте, пожалуйста, на фортепиано, Екатерина Дмитриевна. Как давно я не слышала ваш чудный голос!

— Что же вы к нам не приезжаете? — спросила Катя, пересаживаясь за фортепиано.

— Я приезжаю, да только вас нет дома. То охота, то рыбалка. В самом деле, я не верю, что вы девушка! — Она звонко рассмеялась.

Листая ноты в поисках чего-нибудь повеселее, Катя, не обидевшись, ответила:

— В мире много занятий. Все и не переделаешь. Но я не могу сидеть в одной комнате, как все в нашем свете, Дарья Федоровна.

На игру вышла матушка послушать. Но Катя быстро перестала, потому что вернулись братья. Ваня и княжна Астафьева обменивались взглядами и улыбками, но никто, кроме Кати, кажется, не замечал. Они сели друг напротив друга, и княжна стала рассказывать о делах в имении, о балах и светских съездах, где она была.

— Вот, Катя, — вмешалась матушка, — почему не ездишь с Дарьей Федоровной? Подыскали бы тебе там жениха.

— Я ведь ездила два раза, матушка. Мне там скучно. Все такие холеные, ненатуральные, и ни о чем, кроме службы в присутствии, говорить не умеют.

— А тебе кого подавай? Кожевника? Кочегара? Чтоб ты знала, Катя, если выберешь жениха без рода, свадьба не состоится.

Скоро пришел отец, и пересели за обеденный стол в столовой. Учитель младшего, Саши, уже ушел домой. Катя сегодня еще не видела Сашу, и обняла его так, словно сама вернулась с дороги. Княжна Астафьева тоже осталась на ужин. Ее хотели усадить рядом с Катей, но та, будто бы нарочно, поменялась местами с Ваней.

— Я скоро поплыву в Константинополь, — объявил отец. — Но в этот раз, наверное, быстро вернусь.

— Вы всегда так говорите, Дмитрий Иванович! — обиделась матушка. — А потом вас нет месяц, а то и больше.

— Ну что ты сразу на «вы»? Вы же в город не выезжаете, Анна Аркадьевна, и не знаете ничего о политике. Только Катя меня слушает, когда я рассказываю.

— А что нам знать? Наш князь еще даже не достиг совершеннолетия. Решительно непонятно, кто управляет государством!

Нериман, вздрогнув, проснулась. Кажется, задремала. Оглянулась по сторонам — пока не доехали. В голове еще слышался колокольный звон. И почему в последний день дома Нериман разговаривала о политике, о женихах? Все было, как вчера, и сон, словно наяву, до сих пор стоял перед глазами. Как же хотелось вернуться туда или хотя бы еще раз уснуть. Если бы она могла повернуть время вспять, она бы вернулась на двадцать лет обратно? Сделала бы все по-другому?

Нериман приехала к Махидевран тайно, на повозке, оставила ее неподалеку, а оставшийся путь прошла пешком. Она спрятала лицо, и ее не узнали, когда она показалась на пороге дворца Махидевран-султан.

— Жив ли шехзаде? А где Айше-султан? — были ее первые вопросы, когда стража впустила ее.

— Дети с Румейсой в ее покоях, — сообщила Махидевран, когда вышла встречать гостью. — Аллах отнял у нее сыновей, а дочерей выдали замуж, поэтому она только рада проводить с ними время.

— Мы исполнили все в точности, как вы сказали, госпожа, — вставил Байрам-ага.

У Махидевран был хмурый вид, но она не высказала свои опасения вслух. Нериман и сама все понимала. Это конец. Она чувствовала, как их время уходит.

Пока Фидан готовила покои, а Ахсен вела детей, Махидевран сказала тихо:

— Я не думаю, что была необходимость избавляться от шехзаде Махмуда и Элеонор, Нериман.

Правду в лицо может сказать только другая госпожа. Впрочем, глядя на покои Махидевран-султан, с трудом верилось, что она когда-то была госпожой. Она плотно закрыла двери, больше никого не было. У Нериман заслезились глаза, и она опустила голову. Она никогда не простит себя за то, что сделала.

Нериман так ничего и не ответила, а Махидевран вдруг сказала:

— Незадолго до своей смерти ко мне приезжала Хюррем. И я простила ее. Знаешь, почему? Скоро и мне держать ответ перед Аллахом, Нериман. Я не хочу, чтобы он наказывал меня еще и за то, что я не простила того, кто хотел заслужить прощения.

Румейса-султан привела детей, чтобы мать могла поприветствовать и обнять их. Когда Нериман собралась в свои покои, Румейса-султан сказала тихо:

— Мы вернулись к началу, Нериман. Ты не жалеешь о своем решении много лет назад? Как думаешь, что было бы, если бы нам удалось отравить Сулеймана?

— Мои шехзаде были бы живы.

Примечания:

с наступающим! прощай, 2020..

капец конечно главы перед нг.. вот думаю, выкладывать 2 января или уйти на перерыв как в сериале? хмм..