Смерть, уходи (гет)

Дворец впал в забытье — пропала Хюррем-султан. Султан Сулейман, позабыв о делах государства, бросил все силы на ее поиски, но тщетно. Все в столице только и говорили о том, что она умерла, враги, наконец, ее достали, но похорон не было. Сулейман единственный верил в то, что она жива, и угрожал отрубить языки всем, кто распространяет ложную информацию. Все подозрения пали на Махидевран-султан. Та была вне себя.

— Этой Хюррем даже делать ничего не надо, чтобы обвинили меня!

Махидевран ничего не знала, но Сулейман не поверил и велел ей убираться в Амасью к своему сыну и никогда больше не показываться ему на глаза. Она подозревала, что в случившемся виновна Хатидже-султан, но не решилась дурно говорить об умершей.

— Одно благо — мое наказание закончилось, — сказала Махидевран, поспешно уезжая в карете. — Наконец-то, я увижу Мустафу. — Помолчав, она добавила: — Хатидже-султан, да упокоит Аллах ее душу, хорошо сделала… Мы должны были избавиться от Хюррем.

В глазах стояли слезы, поэтому она часто заморгала, а потом сказала:

— Мы медленно уничтожим каждого, кто унижал нас, Фидан.

Управлять гаремом приехала Михримах-султан, взяв с собой маленькую Айше-Хюмашах-султан. Ей не терпелось сбежать из своего дворца от ненавистного Рустема-паши, и она даже не стала дожидаться от отца такого предложения. Тем более, он уже раздумывал о том, чтобы вызвать для этого одну из своих сестер, поэтому медлить времени не было. Никогда Михримах не простит мать за то, что она выдала ее замуж за этого отвратительного человека. И все же… вдруг она больше не увидит ее?

Михримах, узнав о существовании каких-то наложниц, которым оказывается подозрительное предпочтение, тут же приняла меры. Нурбану запретили запирать хамам, когда она внутри, и теперь она, как полагается, совершала омовение вместе с остальными наложницами, а у Нериман забрали в покои Михримах шехзаде Османа. Михримах не поселилась в покоях валиде-султан, ведь ее мать еще вернется. Нельзя их занимать.

Утро началось с крика — Нериман думала, что с Османом что-то случилось, и бросилась его искать. Аллах милостив… Шехзаде жив. Теперь Нериман чувствовала себя в ответе за Османа; она поклялась себе, что будет любить его так же, как Орхана, ведь он тоже сын Баязида. Первым побежал успокаивать Нериман Сюмбюль-ага.

— Я думал, вы знаете, госпожа… — неуверенно начал он. — Шехзаде Османа забрала Михримах-султан. Она решила, что лучше пока он поживет вместе с ней и Айше-Хюмашах-султан.

Михримах тоже услышала шум — Нериман, слово в исступлении, металась по дворцу и врывалась в каждую комнату, — но, сразу обо всем догадавшись, даже не вышла из покоев.

— Посреди ночи? Кто забирает ребенка посреди ночи, Сюмбюль-ага? — вскричала Нериман.

Выглядела она, как безумная, и теперь переживала, что что-то случится с Орханом, пока она тут стоит. Поэтому, не услышав ответ Сюмбюля, она бросилась в свои покои. Но опасения были напрасны.

— Охраняй шехзаде ценой своей жизни, Ахсен, — ледяным тоном сказала Нериман и снова ушла.

Опять увидев направляющуюся воинственной походкой госпожу, Сюмбюль бросился к ней.

— Аллах, только бы ничего не натворила… Когда же вы вернетесь, Хюррем-султан?.. — шептал он на ходу. — Госпожа! Куда вы, госпожа? — Крикнув калфе, чтобы Нериман принесли успокаивающий отвар, он побежал за ней.

Нериман-султан разгуливала по дворцу без платка и в ночном одеянии, но сейчас одежда волновала ее в последнюю очередь. Сюмбюль-ага догнал госпожу, которая в прошлом дралась на мечах, как мужчина, только когда она была у дверей в покои Михримах-султан.

— Госпожа, вы не можете вот так войти…

— Откройте двери! — Нериман, оглушенная эмоциями, совершенно не слышала, что происходит вокруг, и какие-то двое переглядывающихся стражников не могли сейчас ее остановить. — Я Нериман-султан!

Они так ничего и не сделали, поэтому она открыла двери сама. Михримах уже услышала крик, но не ожидала, что Нериман посмеет войти.

— Михримах-султан!

Она объявила это имя, словно смертный приговор, а Михримах резко поднялась. Нериман быстро поклонилась, а потом бросилась к кроватке Османа, упала перед ней на колени. Он жив и здоров, все в порядке…

— Как ты смеешь врываться сюда? Кто ты такая?

Но Нериман не слышала ее, только обнимала Османа и что-то шептала ему.

— Стража! Немедленно бросьте ее в темницу!

Двое стражников, охранявших покои, вбежали по первому зову. Нериман поднялась на ноги, не выпуская ребенка из рук, а стражники остановились в нерешительности. Нериман, находившаяся во дворце уже довольно давно, щедро отплатив, успела собрать вокруг себя парочку верных слуг, и теперь они, увидев холодный уверенный взгляд, направленный прямо на них, надеялись, что им не придется применять против нее силу.

— Почему вы застыли? — вскричала Михримах, пока стражники переглядывались.

— Госпожа! — сказала, наконец, Нериман. — Шехзаде Баязид приказал, чтобы шехзаде Осман жил в моих покоях вместе с братом. Я кормлю его своим молоком. Вы не можете забрать его у меня, Михримах-султан!

— Ты набралась смелости указывать, что я могу, а что — нет? — Михримах захлопала глазами, онемев от удивления. Она долго молчала. Стражники стояли и ждали, что им делать, а двери были открыты настежь. Оттуда тихо наблюдал Сюмбюль, надеясь, что его никто не заметил. — Тебе не противно? — наконец, спокойно сказала Михримах. — Как ты можешь касаться сына той бедной хатун, что ты убила, и еще изображать заботу?

Нериман почувствовала, как от лица отлила краска, и только сильнее обняла Османа. Она не уйдет отсюда без него, и пусть Михримах говорит все, что ей вздумается.

Только она была права. Нериман в эту секунду осознала, какая она лицемерка.

— Я понятия не имею, что случилось с Хаджер-султан, — наконец, гордо вскинув подбородок, сказала Нериман. Мягче, она добавила: — Позвольте мне забрать его, госпожа. Он привык жить со мной, и Орхан уже по нему скучает.

— Нет, я не позволяю, хатун, — с суровой грубостью ответила Михримах. — Положи ребенка и выйди.

Сюмбюлю пришлось разгонять собравшихся подслушивать наложниц.

— Будь у меня с собой лук и стрелы, я бы показала этой госпоже, что значит встать у меня на пути.

— Что вы такое говорите, госпожа? — ахнул Сюмбюль и оглянулся, испугавшись, как бы кто ее не услышал. — Не переживайте так из-за шехзаде Османа. Михримах-султан его в обиду не даст и будет хорошо за ним присматривать.

Но Нериман не могла так просто успокоиться, поэтому она заявила:

— Я иду к Баязиду.

Спор так ничем и не завершился, потому что пришла весть — умер шехзаде Мехмед от оспы. Дворец снова впал в траур, не успев оправиться от потери Хюррем-султан. Утешением султана Сулеймана стал единственный ребенок, оставшийся после шехзаде, и новорожденную Хюмашах-султан забрали во дворец. Две внучки — дочь Мехмеда и дочь Михримах — были похожи, словно двойняшки — даже имена у них были похожими, — и султан Сулейман души в них не чаял. Наложница Мехмеда Айя-хатун была выдана замуж за визиря Пертева-пашу.

Михримах-султан, даже ничего не высказав против, разрешила перевести Османа в покои Нериман. Баязид не хотел никого видеть, и даже силой Нериман не удавалось попасть к нему. Он был так опечален, что даже не обращал внимания на ее выходки возле дверей — она даже угрожала стражникам, чтобы они впустили ее. Оставалось лишь бросать ему под двери письма, надеясь, что он их все-таки прочитает.

Иногда это были короткие записки с парой фраз:

«Тяжело терять близких, Баязид. Но знай, что я всегда буду рядом с тобой. Я знаю, что не умру раньше, потому что не смогу оставить тебя».

А иногда Нериман тратила на письма целую ночь, исписывая целые свитки.

В гареме только и были толки, что о том, что освободилось место санджак-бея Манисы. Все думали, что повелитель снова назначит им Мустафу, но повелитель ничего не делал.

— Традиционно место санджак-бея Манисы занимает главный престолонаследник, госпожа, — сказал Байрам-ага, а Нериман кивнула. Она только начинала разбираться в государственном укладе чужой страны, но уже понимала, что к чему. — Но, как видите, шехзаде Мустафу сместили, а шехзаде Мехмед, да пребудет он в раю, предстал перед Аллахом…

Только когда до Байрама дошли слухи о том, что шехзаде Мехмеда, возможно, заразили, Нериман поняла всю опасность своего положения. Наконец, она поняла, где оказалась! Все эти шехзаде и их сыновья — останется кто-то один, а остальные будут казнены! Почему она раньше думала, что это просто страшные сказки? Тяжело в такое поверить, пока это не произойдет.

После похорон сына султан Сулейман долго не выходил из своих покоев. Государственные дела он отложил на второй план, и был занят только строительством мечети в честь любимого сына. А потом неожиданно он принял решение. Наконец, двое его сыновей едут в санджаки — Селим в Манису, а Баязид в Конью. Услышав это, Нериман перевернула чашку, но не от гнева, а от удивления. Ахсен стала вытирать пол.

— Я была уверена, что назначат Баязида! — Она даже вскочила с места. — Вы слышали, что говорят о Селиме? Он сущее наказание! — Помолчав, она добавила: — Все очевидно. Повелитель отправляет в Манису только тех, кому доверяет. Посмотрите, что стало с Мустафой. Повелитель только немного усомнился в его верности, как тут же сместил его и выслал в Амасью. Так и сейчас. Он не видит в Баязиде будущего султана!

Только сейчас Нериман увидела в Нурбану соперницу. Более того, Нериман ей проигрывала.

— Помилуйте, госпожа… — неуверенно протянул Байрам. — Повелитель живет и здравствует. У него еще столько времени, чтобы передумать и выбрать другого престолонаследника.

— Я боюсь, что ему не придется, Байрам, — сказала она и снова села, жестом велела Ахсен принести ей новый отвар. — Одно хорошо — у нас будет собственный дворец, и я не увижу больше эту Михримах-султан. Манипулирует повелителем, как захочет, пользуясь тем, что она единственная дочь. — После той встречи остался неприятный осадок, и Нериман потрясла головой, чтобы стряхнуть наваждение.