Строя воздушные замки на камне (гет)

Квартира Лили выглядела так, словно там все разгромили Пожиратели, но Северус знал, что она просто собирает вещи.

— До чего же все сложно, — пожаловалась Лили, когда он переступил порог и заново активировал охранные чары, которые наколдовал в ту ночь, когда сменил сторону. — В сундук все не влезает.

— Будто в Хогвартс собираешься, — заметил он. Ее сундук стоял посреди комнаты — тот же самый, с которым она ездила в школу; Северус узнал полустершиеся блестящие наклейки, которыми она украсила его на первом или втором курсе. Как и подергивающееся изображение Слагхорна, которого нарисовал на боку какой-то гриффиндорский хулиган. Лили подошла к Северусу, обняла его за талию, и какое-то время они просто стояли и смотрели, как грубо намалеванный Слагхорн вспыхивает и гаснет, пробегая через весь сундук.

— И что ты оставляешь тут? — спросил Северус — потому что пока они говорили на эту тему, он мог не думать обо всем остальном.

— В основном разную одежду. Нарядные платья и мантии — они мне так и так не понадобятся, — она пожала плечами. — И еще свои тарелки, кастрюльки и сковородки. Они мне там тоже не нужны. Альбус сказал — все, что я не возьму, можно будет сложить в хранилище Ордена, но все равно... — она помолчала, уткнувшись ему в плечо. — Сейчас я как раз просматривала фотографии.

— Мои не бери, — машинально откликнулся Северус.

Лили отстранилась, поднимая на него глаза. У него чуть сердце не разорвалось — такое у нее было лицо.

— Я серьезно, — добавил он. — Не хватало еще, чтобы какой-нибудь шпион донес Темному Лорду, что член Оппо... то есть Ордена прячет у себя кучу снимков Пожирателя.

— Да нет у меня никакой кучи. Ты и снимать-то себя не даешь.

— Это слишком опасно.

Она скорчила хмурую гримасу, затем молча взмахнула палочкой. Из спальни выпорхнула картонная коробка — Лили перехватила ее в воздухе и потянула Северуса за собой на софу.

— Хорошо, тогда поможешь мне выбрать, какие можно взять.

Коробка была заполнена только наполовину — в основном маггловскими фотографиями, пугающими в своей неподвижности. Северус узнал родителей Лили, они стояли в обнимку и щурились в камеру. На одном из снимков была ее противная сестра — сидела на качелях на детской площадке рядом с их домом. А дальше шли какие-то магглы, которых он не знал.

Лили откладывала в сторону все снимки с ее родителями.

Колдографии лежали на самом дне, и их было относительно мало. В основном кадры с ее гриффиндорскими приятельницами, разряженными в пух и прах для рождественской вечеринки. Один снимок самой Лили — ее щелкнули на четвертом курсе, в квиддичной форме и с растрепанными от ветра волосами. На другом был Северус — отворачивался от камеры, заслоняясь ладонью.

Он выхватил этот снимок у нее из рук.

— Ну, этот я все равно бы не взяла, — сказала Лили. — Там даже лица твоего не видно.

— Да кто его захочет разглядывать?

Она взглянула на него как-то странно. Испуганно. Вообще-то он хотел пошутить — над своим носом, волосами и всем прочим, но Лили дважды моргнула, и ее глаза заблестели.

— Я не хочу забыть, как ты выглядишь, — произнесла она.

Его будто оглушило взрывом. Ее взгляд на несколько мгновений задержался на его лице, затем она снова повернулась к фотографиям.

— Эта, — сказала Лили. — Я хочу взять вот эту.

— Тебе нельзя...

— Ой, заткнись, — она поднесла снимок к свету. Северус увидел на нем себя — хмурого и тощего подростка лет пятнадцати-шестнадцати; он раздвигал гибкие ветви, которые скрывали проход к той полянке в Запретном лесу, где они прятались, когда хотели выкурить сигарету и списать друг у друга домашку. Вспышка камеры, всю сцену на мгновение залило белым, а потом его шестнадцатилетний двойник уставился на него удивленно и раздраженно и покачал головой, беззвучно шевеля губами.

Этот миг всплыл в памяти — и в ушах будто снова зазвенел смех Лили, а по лесу разнесся ее голос: "Ага, попался!"

— Я помню, как ты меня щелкнула, — сказал он. — Ты не одну неделю порывалась это сделать. Я тебя чуть на месте не прибил.

Лили засмеялась — на этот раз по-настоящему, а не в его воспоминании. Переложила снимок к тем, на которых была ее семья.

— Знаю. Потому-то и дорожу этим кадром.

— Тебе нельзя его брать, — он потянулся за колдографией, но Лили шлепнула его по руке.

— Один снимок особых подозрений не вызовет, — возразила она.

— Ты не знаешь этого наверняка.

— Зато я наверняка знаю, что ты параноик.

— И не без причин. Перестань глупить.

— Только если ты перестанешь быть таким гадом, — она снова закрыла коробку и отшвырнула ее на пол. Сложила в стопку ворох отобранных фотографий. Северус хотел ее остановить — если кто-нибудь увидит, если начнет задавать вопросы, пусть даже это будет другой член Оппози... Ордена! Ордена, черт бы его побрал! Даже если это окажется другой член Ордена — опасность все равно велика. Никто, кроме Лили и Дамблдора, не знал, что он стал шпионом, он и сам-то с трудом в это верил — никогда не подозревал за собой склонности к столь идиотскому бесстрашию.

Но она убрала снимки в сундук, и Северус не стал ей мешать. Просто не хватило духу — когда она взглянула на него такими глазами и сказала, что не хочет забыть, как он выглядит. Хотя он и знал, что поступает как сентиментальный дурак.

Лили снова плюхнулась на софу рядом с ним. Положила ладонь ему на шею — пальцы зарылись в волосы. Он вздрогнул от ее прикосновения и подумал, что в следующий раз почувствует его не скоро. А возможно, и вообще никогда. Северус не успел поинтересоваться у Дамблдора, что с ним станется после войны. Не хватило времени. А даже если бы и хватило, он не был уверен, что хочет спрашивать. Что хочет знать.

Темный Лорд привечал перебежчиков, но никогда им не доверял, и Северус знал, что после предполагаемой победы Пожирателей их всех ждет... более чем печальная участь. Скорее всего, Орден в этом плане окажется ничуть не лучше. Победители всегда отыгрываются на побежденных; Северус не верил, что одна ненависть к Темным искусствам способна это изменить. Кроме того, он на собственном опыте узнал, какой жестокой может быть та сторона, еще задолго до того, как поклялся в верности Темному Лорду.

Лили коснулась губами его шеи, оставляя дорожку поцелуев, и это вывело его из раздумий. Важна только она — все прочее не имеет значения. Только она и ребенок — ее и его, их ребенок. Да, если Орден победит, Пожирателей ждут пытки и тюрьма, но орденцы не станут убивать магглорожденных.

И это предопределило его выбор. Во второй и последний раз.

— Сев, — прошептала Лили, и ее голос был как прохладный ветерок в летний зной. — Сев, скоро тут будет Альбус.

— Тогда тебе нужно заканчивать со сборами.

— А я уже, — она прильнула к нему, запустила руку под его мантию. — Еще разочек? Чтобы успеть до его прихода?

Северус взглянул на нее — щеки пылают, глаза блестят, волосы растрепались... Скоро она будет далеко. Умом он это знал, но не мог поверить. Раньше — не мог. Еще разочек... Я не хочу забыть, как ты выглядишь.

— Лили, — сказал он, просто чтобы ощутить ее имя на языке, — Лили, я тебя люблю.

Она улыбнулась — самой прекрасной улыбкой, какую он когда-либо видел.

— Я знаю.

— Не забывай об этом.

— Не забуду.

Она перебралась к нему на колени — оседлала их и взяла его лицо в ладони. Посмотрела в глаза, приглашая.

Он заглянул в ее мысли и увидел в них печаль и любовь. Как и ожидал. А еще — надежду.

— Лили, — прошептал Северус; дотронулся до ее лица, купаясь в этой надежде, которая омывала его волна за волной. — Лили, я... Ты не можешь настолько в меня верить...

— Нет, могу, — ответила она и поцеловала его.