Строя воздушные замки на камне (гет)

Лили открыла глаза.

"Я убила его, — тут же пронеслось в голове. — Я убила... их".

Она села на кровати, скинув одеяло, которым кто-то накрыл ее ноги. Одежда на ней все еще была вчерашняя — пропотевшая и противно липнущая к телу. Во рту ощущался привкус рвоты, под язык словно напихали ваты.

— Ты очнулась!

Голос был мужской. "Сев", — подумала она, но, конечно же, это был не он. Ее окружали члены Ордена — в основном целители, которые сновали между кроватями взад-вперед. Больница? Да нет, вряд ли... точно не Мунго — там небезопасно, слишком легко отследить.

— Как ты себя чувствуешь? Алиса говорит, что нашла тебя уже без сознания...

Плеча коснулась чья-то рука. Ремус. Лили хлопнула глазами.

— Можно воды? — попросила она.

— Сейчас.

Он встал с ее койки и куда-то отошел. В этой палате оказалось куда тише, чем следовало ожидать, особенно если учесть, сколько здесь лежало народу. Время от времени кто-то стонал, где-то в отдалении негромко переговаривались голоса — и только.

Ремус вернулся со стаканом воды. Лили жадно его осушила. В голове стало проясняться... та комната, хлынувший в нее свет патронуса... а дальше все. Пустота.

Ремус наколдовал еще воды.

— Спасибо, — поблагодарила Лили. И спросила: — Что случилось? Мы... мы победили?

— Схватили порядка двадцати Пожирателей.

У Лили дрогнуло сердце — она крепче стиснула стакан, чтобы собеседник не увидел, как у нее дрожат руки.

— Его среди них нет, — наклонившись к ней, прошептал Ремус. — Я узнавал.

Лили закрыла глаза.

— Он был моим лучшим другом, — произнесла она. Потому что не могла сказать: "Я люблю его".

— Я знаю, — Ремус так и не убрал свою палочку. — Хочешь еще воды?

Кивнув, Лили протянула ему стакан — и впервые заметила, что ее рука слегка светится перламутрово-серым. Значит, зелье все еще действует. Но Ремус ни словом об этом не обмолвился, и Лили не знала, что будет, если она сейчас отключит защиту. Возможно, ударится в истерику — зелье и так едва справлялось с нарастающим отчаянием.

Я убийца. Я убила двух человек.

К кровати подошла целительница и молча наложила на Лили диагностические чары. Неодобрительно поджала губы, глядя, как они выполняют одну проверку за другой.

— Вы не ранены.

— Алиса Лонгботтом нашла ее без сознания — рядом с Гатри Брэнстоуном, Вайолет. Прямо там, где он... где Пожиратели его... — Ремус осекся и замолчал. Глубоко вздохнул, потирая лоб. — Ей грозила страшная опасность.

— Понимаю, — нетерпеливо откликнулась Вайолет, — но она цела и невредима, а у нас полно раненых. Такие проклятия — кое-какие я даже не встречала. Не могла себе представить, что подобное зло вообще существует.

Лили почувствовала, как от лица отлила кровь.

— И, боюсь, я не могу оставить вас в палате. Мне очень жаль, — с некоторым сочувствием добавила целительница, — но у нас сейчас нет свободных коек.

— Я не думаю, что... — начал было Ремус.

Вайолет смерила его таким взором, что сразу стало ясно: возражений она не потерпит.

— Все хорошо, — вмешалась Лили. — Она права, я не ранена и... все и правда хорошо.

Вот только на самом деле это было не так. Но объясняться с Ремусом не хотелось. Ей был нужен Сев — хотелось позвать его по имени, будто одно это могло вытащить его сюда, в тайный госпиталь Ордена.

— Давай спустимся и выпьем чаю, — предложил Ремус. — Хоть у них и нет свободных коек, но отдохнуть тебе все же стоит.

Лили рассеянно кивнула и вышла за ним в коридор; стоны раненых и умирающих авроров остались позади. Уже на лестнице в глазах резко позеленело; пошатнувшись, она привалилась к стене и поймала на себе встревоженный взгляд Ремуса.

— Просто голова закружилась.

— Это из-за тех чар, что на тебе? — спросил Ремус. — Какая-то защита, да? Зачем она тебе сейчас?

— Я не стану ее снимать! — увернувшись от него, Лили кое-как проскочила оставшиеся ступеньки. Сейчас она почти не думала об убитых. Их лица не стояли перед глазами... она знала по имени только одного из них — Гатри Брэнстоуна. Но он об этом просил, так ведь? Сам этого хотел? Когда она его нашла, он был уже не жилец.

— Я домой хочу, — сказала Лили.

Ремус повернулся к ней:

— Не думаю, что это удачная идея — оставаться сейчас одной.

Она покачала головой.

— Нет, мне надо домой. Иначе я просто не смогу... просто не выдержу.

Ремус мягко взглянул на нее — очевидно, просчитывал варианты, как уговорить ее остаться в убежище Ордена и при этом не расстроить.

— У меня дома охранные чары, — добавила она.

— Лили...

— И я хочу прилечь. А тут это невозможно.

Ремус нахмурил брови — лоб пересекли морщины.

— И все равно, тебе лучше не оставаться сейчас в одиночестве.

— Но мне этого хочется, — она вздохнула. — Могу присылать патронус. Каждый час, ладно?

Несколько мгновений Ремус смотрел на нее. Кивнул — и только тогда Лили позволила себе расслабиться. Да, она прекрасно понимала, что он лишь пытался помочь, но все равно не хотела тут задерживаться ни на мгновение.

Сев. Мне нужен Сев.

— Спасибо, — произнесла она вслух. — Я очень тебе благодарна... нет, правда благодарна, просто... — Лили зажмурилась; перед глазами возникло лицо того Пожирателя — его секундное замешательство, когда она послала в него Аваду. — Мне тяжело это далось. Вряд ли я могу... то есть не вряд ли, а совершенно точно. Боец из меня никакой.

— Но ты жива.

— Только чудом.

Ремус нахмурился. Затем на его лице что-то такое промелькнуло, и Лили поняла: он догадался. Но все равно не собиралась ни о чем ему рассказывать, никогда и ни за что.

— Спасибо, — повторила она, приобняв его за плечи.

— Будет что-то нужно — зови, — сказал Ремус.

Лили кивнула. А потом вышла на улицу и закрыла за собой дверь госпиталя, чтобы собраться с духом и наконец-то аппарировать домой.

Она приземлилась где обычно: в тесном проулке за зданием, где кто-то выставлял пустые мусорные контейнеры, а кто-то — плошки с кошачьей едой. Улица встретила ее темнотой, тишиной и холодом — наконец-то одиночество после переполненной лечебницы. От Лили все еще исходил слабый свет, и на стену рядом ложилась размытая тень.

Зелье Сева по-прежнему действовало — она так и не решилась его отключить. Такая искусственная бесчувственность была непривычной и неуютной, но уж лучше так, чем без нее. Страшно подумать, что будет, если вся тяжесть содеянного обрушится на нее без этого барьера.

Пригнув голову, она шмыгнула в подъезд, быстро взбежала по лестнице, надеясь, что ее никто не заметил, и с облегчением проскользнула в свою квартиру. Заперла за собой дверь, проверила охранные чары. Оставила на столике волшебную палочку, не желая и думать о том, что совершила этим вечером с ее помощью. Скинула ботинки и в одних носках шагнула к спальне, оставляя за собой тускло светящийся шлейф.

В дверном проеме возникла какая-то тень. Темная мантия, бледное лицо...

Лили вскрикнула.

— Лили!

— Сев?

Она невольно отпрянула — сердце бешено колотилось. А он, наоборот, шагнул вперед — в полоску жидкого фонарного света, падающего из окна, и когда Лили увидела, что это точно он, то кинулась ему на шею, обняла, прильнула к его плечу... Вдохнула тот запах, который всегда оставляют проклятия: что-то, похожее разом и на дым, и на электрический разряд, и на дождь, и на кровь.

Лили не думала, что на свете существует такая сила — волшебство, которое приведет его сюда именно тогда, когда он нужен ей больше всего. Чтобы напомнить, что такое любовь.

— Все хорошо, — сказал он — голос его был хриплым и низким. — С тобой ничего не случится.

Она вцепилась в его мантию; ткань под пальцами была незнакомой. Словно покрытая маслом — такая же скользкая и прохладная. Совсем не похожая на его обычные мантии.

Лили прекрасно знала, что это такое.

— Ты был там.

Он привлек ее к себе, уткнулся носом в макушку. Его дыхание ерошило волосы — теплое, прерывистое...

— Я так боялась, что попаду в тебя. На них были маски — они лупили по мне заклятьями...

— Я не стал бы этого делать.

— Знаю. Так я и поняла, что они не ты... — она чуть-чуть отодвинулась и заглянула ему в лицо. Глаза его сверкали, губы были сжаты в ниточку... похоже, он разозлился.

— Как ты там вообще оказалась? — спросил Сев.

— Мне пришлось — так уж вышло, — она закусила губу. — Альбус попросил помочь, они пытались освободить похищенных авроров...

— Какого хрена он вообще тебя в это впутал? — его пальцы впивались ей в спину, а сердце стучало так сильно, что почти что толкалось ей в грудь. — Ты не аврор. Пусть сами своих и спасают.

— Им была нужна наша помощь, — слабым голосом возразила Лили, хотя спорить и не хотелось — в глубине души она признавала его правоту и тоже подозревала, что ввязываться не стоило... но ведь она поклялась. И сражаться в любом случае придется, иначе Волдеморт победит.

— Ты использовала зелье, — в голосе Сева все еще слышались сердитые нотки, настолько отчетливые, что она осознала: он все еще в бешенстве. И не стал заглушать свою злость окклюменцией.

— Так получилось, — Лили подумала о тех двоих, кого она убила... как они лежали мертвые: один скрючился на полу, другой растянулся на кровати. — Сев, я такое натворила — просто жуть...

Ему она могла признаться. Так было и раньше, в школе: Лили обо всем ему рассказывала, потому что он ее не осуждал. Мог высмеять ее страхи, но никогда бы не бросил в нее камень — так, как это непременно сделали бы Альбус, Ремус и остальные, если бы знали, что она...

— Лили, — он говорил уже не сердито, а просто настойчиво. Дотронулся до ее лица. — Лили, что случилось?

Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. На ресницах дрожали слезы. Ее светящийся щит трещал под напором эмоций; отчаяние, горе, угрызения совести — они подступали все ближе, дожидаясь, пока эта преграда падет.

— Лили... — повторил Сев, и в его голосе что-то дрогнуло.

— Убивающее заклятье... Я применила его, — с трудом вымолвила она — в рот словно насыпали золы. — Дважды.

Сев притянул ее к себе. Прижал крепко-крепко и не отпускал.

— И оно сработало, — неловко добавила она.

— Пожиратели?

— Один из них, — о нем вспоминать было проще. Гриффиндорец в черной мантии. Ты будешь долго умирать, грязнокровка.

— Один? А кто тогда...

По щекам ее потекли слезы, впитываясь в мантию Сева.

— Он сам меня попросил. Он распадался пеплом у меня на глазах, и сам меня попросил, и кричал не умолкая, и я вспомнила, что ты говорил, и в голове все так перемешалось...

Сев обнял ее еще крепче.

— Тот Пожиратель сказал, что он уже мертвец. И он так мучился...

— Лили, — его голос пробился через охватившее ее горе. — Ты сделала для него доброе дело.

Она рыдала у него на груди, уже не сдерживаясь. Действие зелья больше не ощущалось, и кожа перестала светиться. Должно быть, скорбь настолько завладела ее душой, что не оставила места для радости.

— Я все испортила — твое зелье...

— Нет. Оно просто выработало свой ресурс. Я никак не ожидал... — кольцо его рук сжалось теснее. — Идем.

Он отвел ее в спальню — шаг за шагом, очень медленно и осторожно. Комнату озарял странный тусклый свет, придавая ей потусторонний вид, и над кроватью висело какое-то заклятье — имя Лили, горящими буквами выведенное прямо в воздухе. Но Северус ничего на эту тему не сказал, и она не стала спрашивать.

Он стянул с нее свитер, снял джинсы и носки. Не торопился, прикасаясь к ней нежно и бережно. Заклинанием призвал ночную сорочку, надел ее на Лили, провел по бокам, разглаживая ткань. Все это время он молчал — Лили смотрела на него, на его мантию, такую же, как и у других Пожирателей, и тоска накатывала на нее волна за волной, и в мире не осталось ничего, кроме его прикосновений и этой тоски.

— Ложись, — шепнул Сев и накрыл ее одеялом, когда она послушалась.

— Полежи со мной, — попросила Лили.

Он долго на нее смотрел, и по его лицу ничего нельзя было прочесть.

— Пожалуйста, — добавила она. Ей так хотелось, чтобы он был рядом. Чтобы почувствовать хоть что-то, кроме горя.

Он стоял и не двигался. Потом наконец разделся — стянул с себя мантию и остался в одном исподнем, в простой серой рубашке. Лили бы не возражала, если бы он снял и ее. Забрался в кровать, улегся рядом. Положил руку ей на талию.

— По-моему, я умираю, — сказала Лили.

— Это не так. — От каждого его слова сзади на шее вспыхивали теплые точки.

Она уставилась на противоположную стену — на трещины и пятна, подсвеченные висящим над кроватью заклинанием.

— Сев... А ты когда-нибудь убивал?

Она думала, он сейчас отодвинется — и ошиблась... Но и на вопрос он не ответил.

— Я... ничего тебе не скажу. Мне просто нужно знать...

— Зачем? — его шепот был очень тихим, почти неслышным.

— Просто так, — ее голос дрогнул, а на глазах выступили слезы.

Сев притянул ее к себе — она перевернулась на другой бок, чтобы лечь к нему лицом, прижаться и ощутить его тело рядом... Повторила, глотая слезы:

— Так да или нет?

— Да.

Когда-то этот ответ ее бы просто ошеломил. Вызвал бы отвращение, хоть она и подозревала что-то в этом роде последние полтора года. Но это было до того, как Лили Эванс переступила порог Дэнкворт-мэнора и погрузилась во тьму.

— Тебе потом... было плохо?

— Да.

Она знала, что он так скажет.

— А потом я закрылся от боли щитами, и через какое-то время она... все прошло.

— Хотела бы я так уметь.

— Нет, не хотела бы.

Лили подняла взгляд, но окклюменция сделала его лицо непроницаемым.

— И что ты тогда... использовал?

Сев нахмурился, хотя глаза его оставались пустыми и бесстрастными.

— Аваду. И однажды я пытал человека. Ради информации. Когда он все рассказал, я его отпустил, — теперь он заговорил быстрее. — И это все, ничего такого я больше не делал. Но видел... иногда вижу, как это делают другие. Остальные Пожиратели. И не мешаю им. Просто стою и смотрю.

Лили думала, что от этих слов ее охватит ужас. Но нет, ничего подобного.

— Я не хотел всего этого, — добавил Сев. — Только заниматься Темной магией, и все. Но сказал "а" — приходится говорить и "бэ", по-другому не получается.

По его щеке покатилась слезинка. Потом еще одна, и еще.

Раньше он никогда при ней не плакал. Злился — да, и огрызался, и становился жестоким; он бушевал, швырялся проклятиями в стену и выкрикивал такие ругательства, что у Лили просто уши в трубочку сворачивались. Ей всегда казалось, что именно так он выражает эмоции, когда не может с ними совладать.

Но сейчас он плакал, и от этого ее собственные слезы тут же иссякли. Лили потянулась к нему, поцеловала — раз, другой, третий... На губах остался соленый привкус.

— Спасибо. За то, что мне рассказал.

— Ты заслуживаешь лучшего, — очень ровно отозвался Сев — она так и не поняла, окклюменцией это было вызвано или чем-то еще.

— Уж не знаю, чего я там заслуживаю, — сказала Лили, стараясь не обращать внимания на боль, которая все еще давала о себе знать, ворочаясь и извиваясь где-то внутри, — но хочу от этой жизни я только тебя.