Плач по Эдельвейсу (гет)

В комнате раздался звонкий женский смех, а затем — будто бы в ответ — чье-то грубое брюзжание. Гарри прекрасно знал, кто мог так заразительно смеяться, и, к сожалению, слишком хорошо знал, кому свойственно недовольное ворчание. Сидя на ветке жимолости, Изелла Эдельвейс собирала в небольшую корзинку из ивовых прутьев маленькие кремовые цветки, которыми буквально было усыпано дерево. Если бы не присутствие Северуса Снейпа, в открывшейся взгляду картине не было бы ничего тревожного, даже наоборот, хорошим настроением Изелла могла заразить и Поттера. Стоя рядом со стволом жимолости, преподаватель зелий сердился на кружившего вокруг него ворона, который издавал весьма необычные для птицы звуки. То, что веселило Эдельвейс, абсолютно не нравилось бывшему Пожирателю смерти: он нервно отмахивался от ворона.

— Не могла бы ты усмирить свою проклятую птицу? — возмутился Снейп.

— Горлик всего лишь попытался тебя поприветствовать так, как умеет, — ответила Изелла, вставая на ветку, чтобы сорвать очередной цветок.

— Напоминаю, что твой воробей умеет разговаривать, — не унимался Снейп.

— Ошибаешься, — повернулась к нему Изелла. — Горлик не разговаривает, он предсказывает. Не так ли, мой дорогой Горлик?

Ворон тут же уселся на протянутый палец хозяйки и пропел:

Эдельвейс, Эдельвейс,

Стой уверенно и ровно

На земле или на ветке,

Не падай, держись,

Не скользи,

Эдельвейс, Эдельвейс,

Смотри внимательно под ноги.

Заслушавшись, Изелла не обратила внимания, куда ступает. Правой ногой она встала на узловатый сук и чуть не упала, но не без своевременной помощи Северуса все-таки ухватилась за ветку, и беду удалось предотвратить.

— Видишь, я же тебе говорила, — продолжила она, улыбаясь, как ни в чем не бывало. — Горлик умеет только предсказывать.

— Ты не ушиблась? С тобой все в порядке? — беспокойство в голосе Снейпа было таким ощутимым, что, казалось, его можно было потрогать.

— Нет, небольшая ссадина на локте, только и всего, — ответила Изелла, разглядывая покрасневшую кожу. — Простенькое заклинание — и все пройдет.

— Ты могла бы быть повнимательнее, — уже спокойнее продолжил Северус. — Если постоянно витать в облаках, как ты, можно свалиться откуда угодно.

— Но ты же меня поймаешь, — лукаво заметила она.

— При этом рискуя быть раздавленным? Нет уж, спасибо, — скрестив руки на груди, возразил Снейп, но на губах у него заиграла задорная улыбка.

— Это невозможно, я легкая, как комарик, — с притворной обидой в голосе ответила Изелла.

— Если бы все комарики были такими легкими, то они давно разучились бы летать.

— Вместо того чтобы издеваться, лучше бы помог мне спуститься, — она протянула руки, чтобы опереться на его плечи.

Северус обхватил ее за талию, чуть приподнял и тут же мягко опустил на пол. Изелла поблагодарила его кроткой улыбкой.

— Дай мне цветы, — добавил он, протягивая руку к корзинке, которую Эдельвейс все еще держала в руках. — Надеюсь, это то, что нужно для твоего зелья.

— Я тоже надеюсь.

Как Снейпу удалось так быстро добраться до Южной башни? Как он умудрился опередить Гарри? Конечно, Поттеру потребовалось немало времени на дорогу, можно было даже сказать, что он специально еле тащился по коридорам. Но тем не менее, он был уверен, что после урока профессор не покидал кабинет зелий. А теперь Снейп вдруг оказался здесь. У Гарри кровь застыла в жилах: он и так переживал из-за встречи с матерью, а теперь и вовсе расстроился. Еще бы: ведь он столкнулся нос к носу сразу с двумя людьми, которых опасался больше всего в этой школе. Сначала ему придется выслушать критику матери, а потом еще терпеть недовольство Снейпа. Любопытно, но в этот момент Гарри вспомнилось предположение Рона. А вдруг Уизли был прав? Гарри потряс головой, попытавшись выкинуть глупые мысли из головы. Глубоко вздохнув, он взял себя в руки и сделал последний шаг, отделявший его от кабинета. В конце концов, он же Гарри Поттер и за свою короткую жизнь справлялся с вещами и похуже.

— О, Гарри, а вот и ты, — оживилась Изелла, заметив, что входная дверь открыта. — А я почти забыла, что ты придешь.

Поттер робко кивнул, а затем повернулся к Снейпу, чтобы поздороваться. На свой лад. Преподаватель зелий нахмурил брови — его веселое настроение моментально испарилось, — казалось, даже черты его лица исказились. И Гарри знал, чье присутствие послужило причиной столь резкой перемены.

— Входи, Гарри, прошу, — дружелюбно продолжила Изелла; стоявший за ее спиной Снейп по-прежнему смотрел волком.

Подчинившись, Поттер сделал несколько неуверенных шагов.

— Я думаю, мне пора, — выдохнул Снейп, направляясь к двери.

— Нет, подожди минутку, Северус, — моментально остановила его Изелла.

Он повернулся — полы его мантии взметнулись — и приподнял правую бровь, выражая крайнюю степень удивления.

— Я уверена, мистер Поттер хочет тебе кое-что сказать, — с хитрым видом заметила Изелла, встретив удивленный взгляд Гарри.

«Я?» — словно спросили его глаза. Эдельвейс едва заметно кивнула. Северус наблюдал за этим безмолвным спектаклем с нетерпеливым любопытством.

— Хорошо, не будем терять времени. Надеюсь, мистер Поттер будет так любезен и скажет, что же его тревожит, — небрежно протянул Снейп.

— Прошу тебя, Гарри, скажи, ­— снова попросила Изелла.

Гарри еще раз посмотрел на мать, потом попытался поймать взгляд профессора зелий, но тот сразу отвернулся.

— Я… — пробормотал Гарри.

— Громче, мистер Поттер, а то я не услышу, что за «замечательную» новость вы так стремитесь мне поведать.

— Я хотел извиниться перед вами за свою недавнюю дерзость, — четко произнес Гарри. — Я не…

— Только не говорите, что отказываетесь от слов, что тогда сказали, либо собирались сказать, — снова перебил Снейп. — Я все равно не поверю.

— Я всего лишь хотел, чтобы вы знали: я тогда был не прав, простите меня, — добавил Гарри, сверля Северуса взглядом.

— Полагаю, я должен обрадоваться? Ведь в вашей семье, за редким исключением, дерзость давно уже вошла в привычку, так что извинения со стороны Поттера — само по себе чудо, —закончил Снейп с горечью.

— Северус, — перебила Изелла. — Просто оцени поступок Гарри по достоинству.

— Я оценил, но случившегося все равно не забуду, — немного помолчав, сказал Снейп, а затем направился к выходу.

Эдельвейс побежала за ним, чтобы попрощаться. Когда она оказалась совсем близко, Северус обернулся и прошептал:

— Ты все предвидела? Нашу встречу, появление Поттера?

— О чем ты? Уверяю тебя, я почти забыла, что Гарри должен был сегодня отрабатывать у меня наказание.

— Почти? То есть ты просто так, без задней мысли, пригласила меня после уроков собрать эти чертовы цветы, — рассердился Снейп, нервно сжимая в руках корзинку.

— Да, ты все правильно понял, — прошептала Изелла с ангельской улыбкой на губах.

— Как ты можешь так до отвращения легко надо мной насмехаться, — процедил он сквозь зубы.

— Никаких насмешек, я всего лишь хочу, чтобы вы с Гарри поладили, — ответила Изелла искренне, с неожиданной нежностью.

— Ты не можешь заставить людей полюбить друг друга, Иззи, — строже, чем хотелось бы, заметил Северус. — Ты не могла этого сделать раньше и не сможешь сейчас. Прошлое не изменить.

— Да, ты прав, но в наших силах хотя бы попытаться исправить настоящее.

Северус наклонился и поцеловал ее в лоб, на мгновение забыв про присутствие Поттера.

— Не забывай, что он здесь должен отбывать наказание, а не пить чай, — добавил Снейп уже громче.

— Так точно, — улыбнулась она, глядя, как Северус покинул класс.

Краем глаза заметив, как долговязая фигура профессора исчезла за дверью, Гарри испытал облегчение. Ему только что пришлось пережить, пожалуй, одно из самых тяжелых испытаний в жизни. Снейп был прав: Гарри не привык извиняться. Если хорошо подумать, он вообще никогда ни у кого не просил прощения. Любопытно: сейчас на душе стало спокойнее. Вот только Гарри никак не мог перестать на себя злиться: в тот проклятый день, когда он поссорился с профессором, слишком уж быстро эмоции взяли верх над разумом. Гарри прекрасно понимал: подобное поведение простительно подростку, но не взрослому человеку, такому, как он. Гарри украдкой взглянул на Изеллу, она все еще смотрела вслед Снейпу. Поттеру захотелось попросить прощения и у нее. Сейчас она была так близко и в тоже время так далеко.

— Простите, — пробормотал Гарри.

— Ты что-то сказал? — повернулась к нему Изелла.

— Нет… мысли вслух, — промямлил Поттер.

— Хватит стоять столбом посреди комнаты, иди сюда, Гарри.

Эдельвейс направилась к неприметной дверце возле грифельной доски. Гарри догнал ее и подстроился под ее шаг. Они переступили через отливавший голубизной порожек двери, взобрались по лестнице и оказались в еще одной комнате. Она была меньше, уютнее, чем класс внизу, но повторяла его круглую форму. Из больших окон лился свет, озаряя стены насыщенного липового цвета. Тяжелые занавески из розовый тафты, подхваченные муаровыми застежками, немного смягчали яркое полуденное солнце. Гарри оглядел комнату. Скульптурный камин из светлого мрамора, бронзовые часы, дорогие вазы, пара кресел с узорами из цветов на обивке, несколько столиков, диванчик, обитый шелком, инкрустированный письменный стол. В дальнем конце пианино из красного дерева, а у окна — маленький круглый столик, накрытый скатертью, и два стульчика. И кругом фотографии. На стенах, на каминной полке, на столиках… везде. Гарри точно знал, что сможет найти на одной из них отца.

— Где это мы? — неожиданно спросил Гарри.

— В моей комнате, — ответила Изелла, поправляя цветы в букете на столе.

— Ты здесь живешь? — снова задал вопрос Гарри.

— Да, твой отец привел меня в эту башню сразу после родов, с тех пор я живу тут, — продолжила она, взмахом палочки возвращая первоначальную свежесть пожухлым цветкам камелии. — Впрочем, ты и твоя сестра родились здесь, — Эдельвейс кивком головы указала в глубь комнаты.

Поттер повернулся и с благоговением посмотрел на неприметную дверь.

— Папа был там?

— Что, прости?

— Папа был там в день нашего рождения? Он был рядом с тобой? — заинтересованно уточнил Гарри.

— Конечно, он ни за что бы не пропустил такое, — голос Изеллы наполнился нежностью.

Поттер снова посмотрел на закрытую дверь. Ему почудилось, что из соседней комнаты он слышит голос отца. Казалось, сейчас Гарри войдет туда и увидит его, спокойно ожидающего встречи. А потом наступило опустошение. Иллюзия испарилась так же быстро, как и появилась, оставив на душе лишь чувство безысходности и глубокой печали.

— Садись, Гарри, — предложила Изелла, опускаясь в кресло возле стола. — Уже почти пять часов, наверное, у тебя не было времени поесть.

Поттер кивнул и занял место напротив Эдельвейс. По мановению палочки появились большой серебряный поднос, фарфоровый сервиз и разнообразная выпечка. Изелла разлила чай. От дымящихся чашек поднимался приятный аромат бергамота. Изелла протянула одну из них Гарри.

— Я думал, что буду отбывать наказание, а не пить чай, — заметил Поттер, принимая фарфоровую чашечку.

— Северус тоже так думал, — ответила Изелла с легкой полуулыбкой.

— А как же мое наказание?

— Ты уже все сделал. Ты извинился. Для меня этого достаточно.

— Тогда что мы будем делать?

— Думаю, мы можем поговорить.

* * *

Драко и Гермиона бежали по коридорам Хогвартса так быстро, как только могли. Они еле-еле поспевали за разгневанным Люциусом.

Чтобы Гермиона не отстала, Драко инстинктивно сжал ее руку. Подобное проявление нежности удивило Грейнджер. Ее тело непременно бы затрепетало, если бы Гермиону уже не трясло от ужаса. Интересно, почему ее так волновали такие, казалось бы, безобидные знаки внимания, учитывая, что у них с Драко все зашло намного дальше?

Добравшись до дверей класса прорицаний, Люциус на мгновение замер. Может, Изелла окружила комнату дополнительными охранными заклинаниями? Отбросив эту мысль, Малфой-старший решительно толкнул дверь и вошел. К его удивлению, ничего не произошло. Драко и Гермиона вошли следом.

Гермиона поправила мантию, которую Малфой набросил ей на плечи, пока они бежали. Он оказался прав: ее внешний вид не оставлял даже призрачной надежды на то, чтобы скрыть от любопытных взглядов ее округлившийся живот. Почувствовав легкое дуновение воздуха на обнаженной коже, Грейнджер поплотнее закуталась в мантию, при этом ей пришлось выпустить руку Драко. Тот, смутившись, отвернулся и впервые с момента появления Люциуса посмотрел на Гермиону. Маленькая, завернутая в мантию на два размера больше ее самой, Гермиона казалась такой хрупкой. И как ей удавалось снова и снова переворачивать его мир с ног на голову? Драко так захотелось поддержать ее, подойти и обнять, но он так и не сдвинулся с места. Да Драко и не смог бы. Не здесь, не перед отцом. Да и вообще не перед кем бы то ни было — не поймут. Когда Гермиона наконец подняла глаза на Драко, он моментально отвернулся. Даже сейчас Малфой не мог позволить себе, чтобы чувства взяли верх над разумом. А потом Драко почувствовал, как ее маленькая ладошка аккуратно сжала его руку, ощутил ее тепло. И он снова посмотрел на Грейнджер и захлебнулся в той успокаивающей нежности, которая плескалась в ее взгляде. Неожиданно для себя Малфой улыбнулся.

— ИЗЕЛЛА! — не обнаружив Эдельвейс в классе, закричал Люциус. — ИЗЕЛЛА ИДИ СЮДА НЕМЕДЛЕННО, Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ В ЭТОЙ ПРОКЛЯТОЙ БАШНЕ.

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом Люциус увидел перед собой жену, за спиной которой маячил силуэт Гарри. По взгляду Малфоя-старшего стало ясно, что лишняя публика тут не к месту. Высокий, пугающий своей силой, Люциус буквально оцепенел от ярости, которую и не думал скрывать.

Инстинктивно Поттер потянулся за палочкой, готовый вмешаться в любой момент, если Пожиратель смерти нападет на его мать. Гарри переполняла решимость, пока взгляд не наткнулся на двух человек, стоящих чуть в стороне, их близость казалась почти преступной. Чтобы убедиться, что глаза его не обманывают, Гарри прищурился: ладонь слизеринца сжимала хрупкие пальчики Гермионы, а ее рука покоилась на его груди.

Заметив присутствие Поттера, Гермиона тут же отодвинулась от Драко подальше, к явному неудовольствию последнего.

— И тебе доброго дня, Люциус, — с сарказмом произнесла Изелла.

— Не надо играть со мной в эти игры, Изелла, я не в настроении, — вспылил Малфой-старший. —Ты знала об этом?! Не отрицай!

—Знала о чем? — с сомнением уточнила Эдельвейс.

— Об этих двоих, — Люциус пренебрежительно указал на Драко и Гермиону. — Ты была прекрасно осведомлена, что твоя невинная маленькая девочка беременна, так?

— Беременна? — прошептала Изелла, будто обращаясь к самой себе. — Так это правда.

Она вспомнила свой разговор с Ремусом несколько недель назад. Именно Ремус тогда заметил состояние Грейнджер, ведь чувства оборотня чрезвычайно обострены. Чтобы развеять сомнения, Эдельвес ждала, когда Гермиона сама ей обо всем расскажет.

— Так значит, ты знала и ничего мне не сказала? Ты вероломно все скрывала, самоуверенно полагая, что разберешься с проблемой сама? Решила утаить от меня отношения моего сына и твоей дочери? — продолжил Люциус, распаляясь.

— Беременна? Гермиона, только не говори, что ты беременна от этого хорька! — внезапно вмешался Гарри, пытаясь осознать случившееся. — Только не ты!

Поттер сделал несколько неуверенных шагов вперед, пристально смотря на Гермиону, пытаясь отыскать в ее глазах хоть какое-то объяснение.

— Гарри, я очень тебя прошу, успокойся, — наконец произнесла она.

— Успокоиться? Я и так спокоен, — жестко сказал Поттер. — Я всего лишь спрашиваю себя, как ты могла позволить этому мерзавцу сделать с тобой такое? Я надеюсь, он не обманом затащил тебя в постель?

— Гарри! — Гермиону оскорбило подобное предположение.

— Что ты имеешь в ввиду, Поттер? — с угрозой в голосе спросил Драко. — Ты думаешь, что я ее вынудил? За кого ты меня принимаешь?

Малфой с вызовом посмотрел на Гарри, готовый в любой момент ответить на оскорбление. Гермиона мягко потянула Драко за руку, пытаясь хоть немного остудить его пыл.

— Гарри, Драко, перестаньте вести себя как дети!

Голос Изеллы сразу же разрядил обстановку.

— Ситуация и так серьезная, не хватало еще вашей ссоры! — продолжила Эдельвейс. — Гарри, твоя сестра достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки и их последствия. Соглашусь, Гермиона упустила кое-что важное, но она и Драко прекрасно понимают, какая ответственность ложится на их плечи, так ведь, молодой человек? — уточнила Изелла, поворачиваясь к Малфою-младшему.

Драко, все еще злясь, просто кивнул.

— Вот видишь, Гарри, тебе не стоит беспокоиться: у Драко серьезные намерения.

Серьезные намерения? Гарри скривился. Люциус тоже не сдержал усмешки. Тогда Изелла взяла Поттера за руку и выжидающе на него посмотрела.

— Попробуй сделать над собой усилие, Гарри. Это значительно облегчило бы нам жизнь, — заметила она, глядя ему прямо в глаза.

Поттер понял, что должен уступить. Он глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.

— Что касается тебя, Люциус, я не слишком понимаю, почему ты так злишься. Я думала, ты приехал поговорить с сыном, а не запугивать его и мою дочь, — с упреком сказала Изелла.

— Издеваешься? Ты все от меня скрыла и теперь удивляешься, почему я в бешенстве?

— Я понимаю, тебя это задевает, — смягчилась Эдельвейс, — но я хотела дать им шанс самим нам все рассказать.

Одного ее взгляда оказалось достаточно, чтобы Люциус успокоился.

— Но проблема никуда не исчезла, — продолжил он. — Девушка из рода Эдельвейс беременна — не самая простая ситуация. Ты должна понимать, о чем я, Изелла.

— Мы найдем правильное решение, — просто сказала она, послав ободряющую улыбку Гермионе.

Девушка из рода Эдельвейс беременна? Не самая простая ситуация? Да что он такое говорит? Гермиона даже представить не могла, что ее родственные связи как-то повлияют на ребенка. Она и так с трудом осознавала происходящее, а тут и вовсе оказалась сбита с толку.

— Раз мы в всем разобрались, — вновь взяла слово Изелла, окинув взглядом собравшихся. — Я думаю, следует обсудить еще один не менее важный вопрос. Что думаешь, Люциус?

— Начинай, — ответил он, улыбнувшись.

— Хорошо.

Она глубоко вздохнула и спокойно произнесла:

— Люциус и я, мы… — на мгновение она запнулась, но закончить фразу не успела: Малфой-старший ее перебил:

— Поженились. Думаю, стоит называть вещи своими именами.

— Я именно это и хотела сказать, Люциус, — слегка рассердилась Эдельвейс.

— Я и не сомневался, — он насмешливо улыбнулся.

— О! Великий Мерлин! — выдохнула Гермиона.

— Это шутка? — не сдержался Гарри, оглушенный новостью.

Только Драко, казалось, ничуть не удивился. Его отец был прав: Малфои всегда получают желаемое.

— Я не имею привычки шутить такими вещами, — ответила Изелла чуть более жизнерадостно, чем требовалось.

Гарри шокировало не столько услышанное, сколько тот факт, что мама не видит ничего плохого в браке, который самому Гарри казался противоестественным. Казалось, еще немного — и он сойдет с ума. Голова закружилась, разум затуманился, перед глазами все поплыло. Почувствовав, что земля уходит из-под ног, Гарри ухватился за край стола. Что с ним происходит?

Моментально почувствовав неладное, Изелла поспешила к Поттеру.

— Что с тобой, Гарри? — с беспокойством спросила она.

— Ничего, просто шрам заболел, — неуверенно ответил тот.

— Он здесь? — с тревогой спросила Изелла у Люциуса.

— Я не знаю, — сказал Малфой-старший, он понимал, как беспокоится Эдельвейс, — но, полагаю, если бы он появился, я бы почувствовал.

— Ты прав, — согласилась Изелла, пытаясь вернуть себе хотя бы видимость спокойствия. — Тебе лучше, Гарри? Тебе надо отдохнуть.

— Нет, это пройдет, — заверил ее Поттер, выпрямляясь, как по мановению волшебной палочки. — Со мной такое уже бывало.

Гарри посмотрел в ее полные беспокойства глаза и смутился. Он впервые заметил тревогу на лице той, кого лишь недавно осмелился назвать мамой. Гарри осознал, что наконец принял то, что так долго отрицал, и настолько обрадовался, что практически забыл о случившемся. Улыбнувшись, он неожиданно бодро спросил:

— А ты сказала Сириусу о… свадьбе? — Гарри враждебно посмотрел на Люциуса. Малфой-старший в долгу не остался и вернул Поттеру полный злобы взгляд.

— Скажем так: твой крестный догадался сам, — ответила Изелла, слегка смутившись. — Кажется, сначала он не слишком хорошо воспринял случившееся, но спустя всего несколько дней смирился.

— Думаю, раз Сириус смог сделать над собой усилие, я тоже смогу, — добавил Поттер.

— Спасибо, Гарри.

— Драко, полагаю, нам пора, — внезапно прервал беседу Люциус.

— Куда? — удивилась Изелла.

— Мне надо поговорить с сыном, — строго ответил Люциус и одарил Драко странным взглядом.

— Понимаю. Увидимся позже, — она закончила фразу, когда Малфои уже переступили порог комнаты.

Напоследок Люциус обернулся, едва заметно улыбнулся Изелле — не стоит забывать о репутации! — и, обменявшись с Поттером враждебными взглядами, бесшумно ушел.

— Гарри, я правда думаю, что тебе нужно отдохнуть, ты совсем бледный, — вновь начала Эдельвейс, как только Малфои покинули Южную башню.

— У тебя действительно не слишком здоровый вид, Гарри, — поддержала Изеллу обеспокоенная Гермиона.

— Да, бывает и лучше, — согласился Гарри.

Попрощавшись с мамой и сестрой, Гарри сбежал вниз по лестнице, ведущей из башни, и направился в спальню. До ужина оставалось не так много времени, но, возможно, он еще успеет прийти в себя. То, что Гарри сегодня узнал, его отнюдь не обрадовало: теперь его снедало — нет даже не беспокойство — сильная тревога. Но помимо этого Гарри ощущал, как внутри зарождается нечто гораздо более страшное, темное: какое-то тягостного предчувствие, словно случится нечто ужасное, и именно это — причина недавнего головокружения.

— С Гарри часто такое бывает?

— На моей памяти нет, — немного подумав, ответила Гермиона. — Обычно подобное случается при появлении Волдеморта.

— Понятно, — произнесла Изелла, погрузившись в свои мысли.

— Ты думаешь, повод для беспокойства все же есть? — спросила Грейнджер.

— Не сейчас, но нужно быть очень внимательными. Гарри не привык делиться своими страхами. Если он почувствует себя плохо, то наверняка скроет это от нас.

— Да, Гарри не любит показывать свою слабость. Такой уж у него характер.

— Тогда не спускай с него глаз и, если что, сразу дай мне знать.

Гермиона кивнула с таким решительным видом, будто на ее плечи возложили едва ли не священную миссию.

— Теперь давай поговорим о тебе, — продолжила Изелла то ли строго, то ли неуверенно.

— Обо мне? — удивилась Грейнджер.

— Да, — подтвердила Изелла, становясь все более серьезной. — Мне нужно кое-что прояснить.

* * *

Думай только о любви

И на ее языке говори,

В ее жестоком пламени гори,

Когда бежит оно в крови.

Желайте только одного

Без устали и без тоски.

И пытку сердца своего

Люби, лелей, благослови.

Жонглируй масками в руках,

Не думай, просто отвечай,

Сомненья превращая в прах,

Ты только о любви мечтай.

Преграды мыслей все преодолей,

Внутри тех подозрений волны.

Воскреснув, умереть сумей,

Надежды, страх, желанья томны.

И я — неиссякаемый ручей,

В болезни умирая воскресаю,

Я в тысячи предсмертных тех речей

Вернусь с любовью, точно знаю.

Думай только о любви

И на ее языке говори,

В ее жестоком пламени гори,

Когда бежит оно в крови.

Желайте только одного

Без устали и без тоски.

И пытку сердца своего

Люби, лелей, благослови.

Жонглируй масками в руках,

Не думай, просто отвечай,

Сомненья превращая в прах,

Ты только о любви мечтай.

Преграды мыслей все преодолей,

Внутри тех подозрений волны.

Воскреснув умереть сумей,

Надежды, страх, желанья томны.

И я — неиссякаемый ручей,

В болезни умирая воскресаю.

Я в тысячи предсмертных тех речей

Вернусь с любовью, точно знаю.

Пьер Форже де ла Пикардье, 1609 год.

«Проклятая маггловская литература, насквозь прогнившая от сентиментализма», — подумал Драко и поставил книгу на место.

— Аккуратнее с моими вещами, Малфой! — рассердилась Гермиона, заходя в гостиную.

Драко даже не потрудился обернуться, так и остался сидеть в мягком кресле, бесцеремонно положив ноги на стол, лишь возразил с презрением, от которого Гермиона уже успела отвыкнуть:

— Тогда не разбрасывай их где попало!

— Судя по твоему настроению, разговор с отцом был не из радостных.

— Тебя это удивляет? — не меняя интонации, спросил Малфой.

— Не так уж сильно, — ответила она. — Люциус явно был не в себе.

— Он не был готов к подобному, — добавил Драко, старательно избегая ее взгляда. — Мне надо было предупредить его заранее, а я так и не нашел времени, — раздосадовано закончил он.

— Мне жаль, — сказала Грейджер, присаживаясь рядом.

— Не надо меня жалеть, — внезапно вспылил Малфой и вскочил с места, глядя в окно на сгущающиеся сумерки. — Из этого не выйдет ничего хорошего.

— Тогда перестань быть таким противным! — в свою очередь рассердилась Гермиона, недовольная, что он сорвал злость на ней.

— Это сильнее меня, — добавил Драко с горечью в голосе.

Не проронив ни слова, Гермиона поднялась. Она так и стояла в молчании, наблюдая, как последние лучи заходящего солнца освещают его бледную кожу. В гостиной повисла напряженная тишина. Грейнджер никак не могла понять, обидеться ли ей на Драко или, наоборот, поддержать его.

— Почему ты такой? — спросила она внезапно.

Ее вопрос так удивил Малфоя, что он даже обернулся. На мгновение их взгляды встретились. В ее глазах он увидел отчаяние и решимость: два чувства, которые Драко слишком хорошо понимал.

— Почему у тебя так быстро меняется настроение? — продолжила Грейнджер. — В один день ты белый и пушистый, в другой — похож на демона. Как мне тебя понять, когда ты такой непостоянный?

— Тебя никто не просит меня понимать, — мрачно возразил Малфой.

— Возможно, но я этого хочу, — сказала она еще более решительно.

— Зачем? — он скрестил руки на груди и высокомерно посмотрел на Грейнджер.

— Как это зачем? — она удивленно вскинула брови. — Ты идиот или притворяешься? Считаешь, случившееся между нами ошибкой? Полагаешь, я с тобой случайно, что ничего не держит меня рядом? Ничего, кроме… ребенка, — выкрикнула Гермиона, прижимая руки к животу. — Это не так, Драко. С самого начала все было иначе, и сейчас мое отношение к тебе не изменилось.

— Ты злишься из-за пустяка, Грейнджер, и ты запуталась в своих собственных словах, — отрезал Малфой, тут же отвернувшись, чтобы не видеть, как она смущена и взволнована, чтобы не показать свои с таким трудом сдерживаемые чувства.

— Возможно, — со странной покорностью согласилась Гермиона; казалось, весь ее пыл угас, как только она произнесла последнюю фразу. — Ты прав… Я просто чувствую себя потерянной, — закончила Гермиона. — Но несмотря ни на что: ни на ощущение беспомощности, ни на трудности, о которых рассказала мне мама и с которыми нам предстоит столкнуться, у меня появилась твердая уверенность.

Драко осмелился снова взглянуть на Грейнджер. Ее глаза светились странным светом, от которого по телу пробежала дрожь.

— Я знаю… знаю, что… — она никак не могла подобрать слова, — что я хочу быть с тобой, Драко Малфой, во что бы то ни стало. Это все.

В ответ на это робкое признание Драко промолчал. До прихода Гермионы он много размышлял и больше ни в чем не был уверен. И в этот самый миг на него словно разом обрушились все сегодняшние события, и Драко буквально оцепенел.

— Я пойду отдыхать, — добавила Грейнджер устало. — Я слишком измотана.

Дверь в спальню закрылась, прежде чем Драко опомнился. Что с ним случилось? Почему он не сказал Гермионе ни слова? Она ведь ждала? Ответ был очевиден. Вот только так сложно было признаться себе в том, что он испугался. Драко никогда раньше так не боялся: неконтролируемый, животный страх буквально скрутил желудок до тошноты.

Но чего он боялся? Почему он, Великий Драко Малфой, тот, кого все считали бесчувственным и неприкосновенным, вдруг ощутил себя слабым? Ответ был до смешного прост: Драко влюбился. Впервые в жизни он почувствовал нерушимую связь с человеком, который являлся полной его противоположностью.

А любовь? Она стала его слабостью, Ахиллесовой пятой, его падением, потому что без Гермионы он больше не смыслил своего существования. Как только Драко это признал — и появился страх.

Тысячи раз Драко мечтал, что все закончится, что умрет она или умрет он сам. «А теперь я боюсь смерти, — подумал он, — а ведь я никогда раньше не боялся. Мне страшно, потому что я могу тебя потерять». Драко еще раз взглянул на портрет Леони, украшавший вход в комнату Гермионы, на секунду задумался и решил все-таки войти в эту проклятую дверь.

* * *

В ночной тишине Хогвартса раздавались уставшие голоса спорящих.

— Ситуация критическая.

— Не говоря уже о том, что эти двое ничего не сделали, чтобы облегчить нам задачу, — мрачно добавил Снейп.

— Забеременеть от Малфоя? Да что у нее с головой?

— Я не думаю, что стоит возвращаться к этой теме, Сириус, — перебил Люпин.

— Тем не менее нам необходимо удвоить усилия и не спускать с Гермионы глаз. И еще надеяться, что мой отец не подозревает о существовании внуков.

— Ни в чем нельзя быть уверенными до конца, Изелла, — добавил Дамблдор, его голос звучал устало, да и свалившиеся, как снег на голову, трудности бодрости не прибавляли. — Ни в чем.