Плач по Эдельвейсу (гет)

На календаре было одиннадцатое февраля. Дверь тихонько скрипнула, когда он вошел в комнату. Медсестра, не отходившая от кровати на ни минуту, мельком взглянула на него в качестве приветствия и вернулась к работе. Не обратив внимания на простой знак уважения, мужчина быстро пересек огромную комнату. На кровати под балдахином цвета черного дерева лежала молодая женщина. Ее бледное лицо было болезненно-серого оттенка, все краски поблекли, только янтарные локоны волос светились по-прежнему.

— Как ты себя чувствуешь, Циния? — спросил он, внимательно рассматривая девушку.

— Нормально, — с трудом выдохнула она, — со мной все нормально, Том, не беспокойся за меня.

— Я не беспокоюсь, — тветил он бесстрастно. — знаю, что все будет хорошо. Сегодня прекрасный день для рождения ребенка.

Тыльной стороной руки мужчина погладил влажный лоб девушки и вышел. Он не смог скрыть удовлетворение и слегка улыбнулся.

Сидя в глубоком кресле, Том ждал. Нетерпеливо считал часы и минуты, которые, казалось, нарочно тянулись так долго. Ему были слышны сдавленные крики, всхлипы женщины, которая пытается скрыть свою боль. Проходили часы, крики становились все громче, Том сидел практически неподвижно, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Страдания девушки его не заботили, он ждал другого крика — детского. Когда весь дом огласился ревом только что появившегося на свет младенца, сердце Тома сжалось. Он хотел сию же секунду увидеть его своими глазами, удостовериться, что все это реальность. Мужчина стремительно поднялся и стал прохаживаться вдоль входа в комнату. Долго ждать ему не пришлось. Спустя пару минут двери распахнулись, и на пороге появилась медсестра с ребенком на руках. Мгновение Том медлил, потом с силой выхватил ребенка.

— Это девочка, — поспешила добавить медсестра.

— Я знаю, — ответил он, уверенный в своей правоте.

Его темные глаза пристально разглядывали крошечного человечка. Что он чувствовал в этот момент, первый раз в жизни посмотрев в глаза своей дочери? Еще сильнее он прижал кроху к груди, убежденный, что таким образом ее никто не отнимет. Она будет принадлежать только ему. Он держал в руках первое из своих сокровищ.

— Господин, ваша жена... — вновь подала голос медсестра, к которой он уже повернулся спиной.

— Что случилось?

— Ваша жена в критическом состоянии, — в голосе женщины слышалось беспокойством, — она потеряла много крови, доктор считает...

— Избавьте меня от этих ненужных деталей, займитесь ею, вылечите ее. О дочери я позабочусь! Ее ждут великие дела, ведь она потомок семьи Эдельвейс.

С этими словами он оставил недоумевающую женщину в одиночестве и направился в свои покои.

* * *

Сколько прошло времени? Сколько дней она пролежала на этой огромной кровати, окруженная темнотой? Она не знала. Она все еще ощущала колющую боль в низу живота, но не боль послужила причиной пробуждения. Ее разбудил плач. Горький, пронзительный плач вытянул ее из забвения. Как случилось, что ребенка оставили одного? Почему никто не пытается его успокоить? Она с трудом поднялась и оправила белое хлопковое платье. Усилием воли передвигая босыми ногами, она побрела туда, откуда, казалось, раздавался плач. Она приоткрыла дверь и зашла в комнату. То, что предстало перед ее глазами, парализовало бедную девушку. Одной рукой Том держал их маленькую дочь, а другой — серебряное клеймо, уже испачканное кровью. Эта же кровь маленькими алыми каплями блестела по всему полу и покрывала грудь младенца. Циния испугалась не на шутку.

— Что ты делаешь, Том... — слабо пробормотала она. — Что ты делаешь с нашим ребенком?

— Я хочу быть уверенным, что она от нас никуда не денется, — ответил он просто, не прерывая своей церемонии. — Ты должна благодарить меня: твоя маленькая девочка никогда тебя не покинет.

Циния подошла на пару шагов ближе. Убедившись, что Том перестал обращать на нее внимание, она со всей силы толкнула его и выхватила ребенка. Мужчина упал на пол. Не дав ему ни секунды, чтобы прийти в себя, Циния выхватила палочку и закричала:

— Stupefix temporum!

Том застыл. Девушка воспользовалась этими мгновениями, чтобы сбежать. Она прекрасно знала, что через десять минут заклинание утратит силу. Уже в своей комнате Циния прошептала исцеляющее заклинание, чтобы привести ранку дочери в порядок, и нашла маленькую сумочку, куда наспех покидала все, что могло ей пригодиться. Потом бережно взяла ребенка и выбежала из дома.

С большим трудом она добралась до Экилема. Дорога была длинной и утомительной. На шею девочке она надела специально изготовленный амулет. Возможно, он убережет ее от того зла, которое уже причинил Том. Остановившись перед неприметным домиком, она положила ребенка в шаге от входа. С трудом сдерживая слезы, Циния в последний раз посмотрела на самое ценное, что было у нее в жизни, и постучала в дверь. Ей пришлось быстро спрятаться в соседних кустах, чтобы хозяйка дома ее не заметила. Дверь отворилась, на пороге появилась немолодая женщина, она огляделась по сторонам, заметила лопочущий сверток у себя под ногами, без раздумий подняла его и скрылась в доме, с громким стуком захлопнув за собой дверь. Притаившаяся в кустах Циния наблюдала за этой сценой, с трудом сдерживая рыдания и крики. Она знала, что больше никогда не увидит свою дочку. Спустя несколько минут ей удалось взять себя в руки. Но вдруг резкая боль пронзила все тело: она ведь так и не оправилась после родов. Рана снова открылась, хлынула кровь. Ей запрещено было нервничать, тратить силы и напрягаться, но разве у нее был выбор? Из складок мантии она достала портал. Из последних сил сжала его в руках и оказалась в Хогвартсе. Перемещение лишило ее последних сил, и Циния рухнула на ковер в кабинете, где старый волшебник читал книгу. Едва заметив девушку, мужчина прервал чтение и поспешил ей на помощь. Он опустился на колени и обнял Цинию.

— Папа... — еле слышно выдохнула она. — Я оставила ее в безопасном месте. Там, где он не сможет ее найти. Я не могла привезти ее тебе, сюда, понимаешь? Он бы сразу узнал, он бы нашел вас, он отомстил бы, я это знаю.

— Тш-ш, Циния, успокойся, я позову кого-нибудь. Тебе нужна помощь.

— О, папа! Мне так жаль, — заплакала девушка. — Надо было слушаться тебя, надо было доверять видениям, но я просто не могла сопротивляться тому, что он предлагал, я думала, что сделала удачный выбор. Может быть, это моя судьба, может быть, единственной причиной моего существования было подарить жизнь моему ребенку, моей Изелле. Если бы ты мог ее увидеть, она такая красивая. Обещай мне, папа, обещай защищать ее. Она этого заслуживает, даже не сомневайся. Не важно, что уже произошло и еще произойдет, всегда верь в нее.

— Не беспокойся, мой ангел, — прошептал старик спокойным голосом, — я всегда буду здесь, я всегда буду ей помогать.

— Спасибо... — в последний раз вздохнула девушка. Ее веки затрепетали и закрылись, теперь уже навсегда.

Старик осторожно прикоснулся к щеке дочери, чтобы стереть слезы. Она казалась такой спокойной, даже счастливой. В руке она сжимала маленькую книжечку для записей, уже изрядно потрепанную. Он осторожно вытянул книжечку из ее еще теплых пальцев. Черная надпись на форзаце гласила: «Видения и пророчества мисс Цинии Эдельвейс Дамблдор».

Соленая капля упала на белый пергамент, надпись слегла поплыла, навсегда увековечив слезы Альбуса Дамблдора на страницах книжечки.

* * *

Стараясь быть незаметной, она спокойно ждала друзей. Сидя на краю деревянной скамьи, она молчаливо наблюдала за тем, что происходит в Большом зале. Ее взгляд перебегал от одного стола к другому, от одной группы учеников к другой. Ничего не делая и не вставая с места, она, между тем, первой узнавала обо всех сплетнях и слухах, бродивших по школе, и с поразительной точностью определяла степень их правдивости. Быть незаметной — настоящий талант. Это совсем не значит, что ее никто не знал или не узнавал в толпе. Совсем наоборот. Ярко-рыжие волосы, светлая кожа, мириады веснушек — все эти признаки делали ее легко узнаваемой. Уизли, и всем было наплевать, как ее зовут. Большинство думает, что для беседы фамилии вполне достаточно. Скромная и тихая, Джинни всегда была такой, поэтому старалась извлечь максимум пользы из своего характера. Никто не обращал на нее внимания, что давало ей возможность спокойно и без помех слушать, о чем говорят другие. Про себя девушка отмечала любые странности, любые изменения, поэтому всегда узнавала все тайны Хогвартса первой. Смена прически, внезапная холодность в отношениях — от ее внимательного взгляда ничто не могло укрыться. Те, кого она к себе подпускала, ценили ее дружбу. Большего девушка и не просила.

Гермиона быстро подошла и плюхнулась на скамейку рядом с Джинни. Ни Гарри, ни Рона еще не было.

С первого взгляда Джинни поняла, что с Гермионой что-то не так. Она уже давно заметила, что поведение подруги сильно изменилось. Да и не одна она это замечала: уже несколько дней Гермиона была вся на нервах. Джинни догадывалась, что могло стать столь причиной столь внезапной перемены настроения. Взгляды, которые Гермиона время от времени бросала на стол слизеринцев, говорили красноречивее любых слов.

— Знаешь, что я только что узнала? — внезапно спросила Джинни.

Гермиона, чье внимание было до сих пор приковано к Драко, слегка дернулась от неожиданности, услышав голос подруги. Попытавшись взять себя в руки, она склонила голову в ожидании ответа.

— Одна из моих подруг влюбилась, — жинни шутливо изобразила обморок, — ты никогда не поверишь в кого. В Драко Малфоя, представляешь!

Гермиона слегка покраснела при упоминании этого имени, события прошлой ночи тут же пронеслись картинками в памяти, настолько живыми, как будто произошли всего лишь пару минут назад.

— Ничего удивительного. Не она первая, не она последняя, — прошептала Гермиона, а потом чуть громче добавила, — вокруг него всегда толпы девушек ошиваются.

— Ничего удивительного?! Ты бы так не говорила, если бы знала, о ком идет речь.

— Ну, хорошо, кто же это? — Гермиона изобразила заинтересованность. — Я ее знаю?

— О да, ты ее знаешь, — взгляд Джинни был насмешливым, — даже очень хорошо знаешь.

Гермиона хотела расспросить подругу, но тут пришли Гарри и Рон, а за ними вся гриффиндорская команда по квиддичу: Симус Финниган, вратарь небольшого роста, но очень проворный, Эдди Тикед, пятикурсник, загонщик по призванию, Элиза Мен, Лаванда Браун и Дмитрий Мур, все трое — превосходные охотники. Все уже представляли, как Гриффиндор в этом году одержит победу, слизеринскую команду даже не брали в расчет. Команда Гарри сосредоточилась на трудностях, которые могут их поджидать в предстоящем матче со змеенышами Драко, поэтому они тренировались каждую свободную минуту. Сегодня утром Гарри вновь собрал команду, чтобы обсудить тактику будущей игры. Поэтому в Большом зале они объявились так поздно.

— Я не могу быть недовольным тем, что уезжаю на каникулы, — сказал Эдди с запавшими от усталости глазами. — У нас постоянные тренировки, а количество домашних заданий все растет. В такой ситуации отдых мне просто необходим.

— Нам всем нужен отдых, Эдди, — заметил Симус, — всего лишь неделя, и мы будем свободны. Дмитрий, ты едешь к родителям?

— Да, мой отец собирает всю семью в нашем поместье, — скромно ответил молодой человек с пепельными волосами. — Жду не дождусь, когда уже смогу со всеми повидаться.

— Ну да, по тебе видно, — с иронией заметил Рон. — Мы с Джинни тоже поедем домой на Рождество. Билл и Чарли обещали приехать.

— Повезло же вам, — cказала Элиза, — хотела бы я оказаться на вашем месте. В этом году мои родители решили съездить на остров Пасхи, а мне придется остаться с полоумной тетушкой в Шотландии. А ты, Гарри? Ты поедешь к крестному, как в прошлом году?

— Нет, Сириус написал, что он сам приедет сюда на каникулы. Вроде бы Дамблдор хочет с ним поговорить.

— О чем? — тут же полюбопытствовал Рон.

— Не знаю, но, наверное, это по поводу...

— Молчи! — тут же перебила его Лаванда. — Не произноси имя Ты-знаешь-кого в моем присутствии.

— Прости.

— Вы, наверное, единственные останетесь в Хогвартсе, — сказал Симус. — Должно быть, странно будет встречать Рождество в пустой школе.

— Надо привыкать, — ответил Гарри, — да и к тому же здесь останется Гермиона. Мы неплохо проведем время, правда, Гермиона?

Гермиона, погруженная в свои мысли, молчала.

— Гермиона?

— Прости, Гарри, — ответила она, вернувшись к реальности, — конечно, все будет хорошо. Я бы с вами еще поболтала, но мне нужно найти МакГонагал.

После этих слов она быстро вылезла из-за стола и растворилась в толпе учеников.

— Бедная Гермиона, — посетовала Лаванада, — праздновать Рождество без родителей.

— Ой, а я почти забыл об этом, — вздохнул Рон.

— Это потому что она ведет себя так, как будто ничего не произошло, — серьезно добавил Гарри.

— Ты думаешь, на нее это повлияло больше, чем она позволяет себе демонстрировать? — Рон явно забеспокоился.

— Конечно, — ответила Джинни, не спуская глаз с дверей.

Гермиона с трудом дотащила книги из библиотеки до своей комнаты. Конечно, если бы она не витала в облаках, то простенькое заклинание облегчило бы вес поклажи, но такая идея не пришла ей в голову. Несколько минут спустя в общей гостиной появился Драко. Сегодня утром Гермиона предложила ему начать совместную работу по прорицаниям. Молодой человек не возражал, что весьма удивило гриффиндорку, хоть и не сравнилось с тем фактом, что Драко почти извинился за свое вчерашнее поведение. Почти. Намеком, полувзглядом он дал ей понять, что сожалеет о содеянном. Подобного рода извинений девушке было достаточно. Она была признательна, что он сам решился на первый шаг и прояснил ситуацию, которая грозилась бесповоротно испортиться. Гермиона не понимала почему, но у нее не получалось плохо относиться к Малфою, где-то в глубине души она чувствовала свою ответственность за случившееся, а потому не могла свалить на него всю вину и обидеться.

— Что ты читаешь? — спросил он в своей привычной манере, склоняясь над ее плечом, чтобы заглянуть в книгу.

Гермиона про себя обрадовалась, что Малфой ведет себя как обычно. Она слегка отодвинулась и показала ему заглавие книги: «Социальные учреждения волшебного мира».

— Я изучаю различные сиротские приюты, — ответила она без всяких опасений. — Мне надо найти информацию по приюту, носящему название Экилем.

— В этой книге ты точно не найдешь ничего про Экилем, — сказал Драко с легкой улыбкой.

— И почему ты так уверен в этом? — задала вопрос девушка, пока Малфой садился рядом с ней на диван.

— Скажем так: это заведение в некотором роде связано с историей моей семьи, — голос Драко был полон таинственности.

— Ой! Перестань, Малфой, — возмутилась Гермиона, — можешь просто рассказать, а не играть мне на нервах? Скажи, откуда ты знаешь про Экилем.

— Летишь вперед паровоза, — забавлялся слизеринец, — тебя так легко довести. Я расскажу тебе, но при одном условии...

Гермиона нахмурилась.

— ...Скажи, почему тебя интересует именно этот приют.

— Здесь нет никакого секрета, — ответила она просто. Правильно, с Малфоем она могла не скрывать своей тайны. — Перебирая родительские вещи, я нашла на дне небольшого чемоданчика золотой браслет. Название приюта было выгравировано на нем. Я уверена, что браслет принадлежал моей настоящей матери. По-другому просто быть не может. Я начала искать, существует ли маггловский приют с таким названием, но мои поиски не увенчались успехом. Тогда я переключилась на волшебный мир. Подойдет тебе такое объяснение?

— Более чем, — небрежно бросил Драко. — Экилем принадлежит моей семье.

— Что?! — Гермиона опешила.

— Уже почти целый век наша семья финансирует этот сиротский приют. Именно поэтому ты ничего о нем не найдешь в книгах. Это частное заведение.

— Частный сиротский приют? Но как моя мать могла оказаться в подобном месте? — голос Гермионы повысился на несколько октав.

— Может быть, это был не ее браслет, может быть, она его просто нашла где-нибудь, — подобрал аргумент Малфой.

— Почему ты так думаешь?

— В Экилем допускаются только дети из очень древних семей, — ответил он тоном, не допускающим возражений, — только те дети, чья родословная доподлинно известна. Не вижу никакой возможности, благодаря которой у твоей матери мог бы появиться этот браслет.

— Тебе так претит мысль, что моя мать могла быть волшебницей по происхождению? — серьезное лицо девушки подчеркивало ее негодование.

— Просто смирись с этим, — добавил он, чуть приблизившись к ней, как будто бросая вызов. — Просто мне кажется странным, что твоя мать могла воспитываться в нашем приюте.

Гермиона отвернулась к голубой сумочке, лежавшей на столике. Она аккуратно достала оттуда маленький сверкающий браслетик и протянула его слизеринцу.

— Видишь, я не выдумываю, Малфой, — вновь начала она, пока парень рассматривал украшение. — Если ты приглядишься, то сможешь прочитать на оборотной стороне название приюта и имя моей матери.

— Эдина Аделаида, — пробормотал он еле слышно. — Ее так звали?

— Да, но я знаю, что в Хогвартсе она зарегистрирована под другим именем. В архивах школы я не нашла никого по имени Эдина Аделаида.

— Я должен спросить у Снейпа, — добавил Драко поспешно.

— У Снейпа? Зачем? — девушка вытаращила глаза.

— Он тоже рос в Экилеме, — ответил Малфой сдержанно, — он может знать твою мать.

— Она провела там не так много времени, — возразила Гермиона, — ее удочерили, когда ей исполнилось пять.

— В каком году она родилась?

Казалось, Драко сильно заинтересовала вся эта история, только Гермиона не могла понять, почему.

— Я не знаю, — ответила она.

— Дай мне фотографию.

— Зачем тебе? — в голову девушки закрались сомнения.

— Дай ее мне, и я скажу, сколько ей было лет на фотографии, — без запинки ответил слизеринец. — Но, может быть, тебе уже не интересно?

— Нет, нет, интересно, — поспешила оправдаться Гермиона. — Но я не вижу причин, почему ты мне помогаешь. С твоей стороны это выглядит несколько... странно.

— Ты не веришь, что и у меня есть светлая сторона, что я могу быть добрым? — притворно удивился Драко.

— Светлая сторона? — в голосе девушки слышалось недоверие.

— Ладно, забыли. Скажем так, мне просто любопытно, — добавил он беззаботно.

— ...

— Мое любопытство ты не ставишь под сомнение? — спросил Малфой с огорченным видом.

Разочарование, которое Гермиона успела заметить в его взгляде, поразило ее. Быть может, она и вправду слишком несправедлива к слизеринцу? Гермиона всегда воспитывала в себе вежливость и тактичность, а тут запросто поставила под сомнение человеческие качества парня, сидящего рядом, чем, видимо, серьезно его обидела.

— Держи, — она протянула ему фотографию.

Драко некоторое время молча рассматривал изображение, затем посмотрел надпись на обороте: 1970 год.

— Я догадывался, что фото подписано, — удовлетворенно заметил он.

Слизеринец коснулся кончиком палочки фотографии:

— Tempura Reval arum!

В тот же момент прямо на лице Эдины на поверхности фотографии появилась цифра шесть. Гермиона с радостью отметила про себя, что заклинание работает превосходно.

— Спасибо, — она улыбалась, не скрывая радости.

Драко ничего не ответил, но, казалось, был доволен её реакцией. Довольное выражение лица, впрочем, быстро сменилось привычной маской.

— Я так и предполагал, что они со Снейпом одного возраста. Возможно, они вместе учились на Слизерине, — Драко опять пытался подшутить над Гермионой. — Видишь, Гермиона, еще немного и ты полюбишь мой факультет.

— Очень смешно, — девушку задел последний комментарий.

Драко начал собирать книги, которые в беспорядке лежали на столе. Обложка одной из них сразу же привлекла его внимание.

— «История Эдельвейсов»? Как к тебе попала эта книга? — интерес в его голосе был неподдельным.

— Эта книга из библиотеки мисс Саливан, — ответила девушка, особо не заострив внимания на вопросе. — Она дала мне ее почитать.

Драко присмотрелся к книге и отметил, что Гермиона быстро читает: нежно-голубая закладка с лилиями была уже где-то в середине тома.

— Да, я вижу, — ответил слизеринец сдержанно, на несколько секунд его взгляд затуманился, как будто он вспоминает что-то очень далекое.

Такое поведение, столь несвойственное Малфою, очень взволновало Гермиону. Не произнося ни слова, она наблюдала за ним. Внезапно Драко повернул голову и посмотрел гриффиндорке в глаза. Слегка смущенная, она поспешно отвела взгляд, а Драко удовлетворенно улыбнулся.

— Тебя интересует семья Эдельвейс, — Гермиона произнесла это с полной уверенностью в своей правоте.

— Не меня, моего отца, — ответил Малфой. — У него самая большая коллекция книг, посвященная истории этой семьи, не говоря уже о вещах куда более ценных...

— Каких? — девушка была заинтригована.

— Полное собрание личных дневников членов семьи Эдельвейс, где содержатся все сделанные ими пророчества. Настоящее сокровище, — в голосе Драко слышалась гордость.

— Всех Эдельвейсов?

— Почти, кроме двух последних, — уточнил он.

— Циния и Изелла, — выдохнула девушка в изумлении.

— Я вижу, ты уже все выучила, — необидно пошутил Драко.

— Но как твоему отцу удалось заполучить все эти книги и дневники? Он же никак не связан с этой семьей, — заметила Гермиона с легкой ноткой подозрения в голосе.

— А вот тут ты ошибаешься, дорогая Грейнджер, мой отец гораздо ближе к этому роду, чем ты можешь себе вообразить, — ответил Малфой с уверенностью. — Все эти документы достались ему по наследству.

— По наследству? — удивилась девушка. — И кто их ему завещал? Циния? Изелла? Верится с трудом.

В качестве ответа Драко просто улыбнулся, предлагая Гермионе самостоятельно найти решение этой загадки.

— У меня появилась идея, — внезапно сменил тему слизеринец.

Гермиона вопросительно на него посмотрела.

— По поводу нашего задания, — уточнил парень. — Мы будем изучать предсказание одного из Эдельвейсов. Отец пришлет нам нужные документы. Я попрошу его.

— Но так же нечестно, — возмутилась Гермиона.

— Совсем нет, — возразил Драко. — Мой отец отправит нам всего лишь дневник с пророчествами, нам останется только выбрать что-нибудь интересное. Давай, Грейнджер, я уверен, что тебе понравится работать с редкими книгами.

Гермиона надула губы от недовольства, но, в конце концов, была вынуждена согласиться. Малфой ухмыльнулся: его предположение оказалось верным.

* * *

Рождественские каникулы неукоснительно приближались. Сириус Блэк приехал накануне праздничного ужина. Гарри заметил, что крестный вновь стал веселым и беззаботным, как когда-то. Сам Гарри переживал, что он будет чувствовать неловкость, несмотря на то, что прошло много времени. Но все прошло идеально. Сириус с большой радостью обнял Гарри и Гермиону. Ему так их не хватало. Сначала Гарри не знал, как ему себя вести, ведь наверняка Люпин рассказал Блэку об их разговоре. Не понимая почему, парень боялся встретиться лицом к лицу с опекуном. Но очень быстро все вернулось на круги своя. Праздничный ужин прошел весело. Учителя, Дамблдор, Сириус, Гарри и Гермиона — все оценили эти мгновения, проведенные вместе. Кроме Снейпа, который, к большой радости Сириуса, улизнул с середины вечера.

На каникулах Гермиона вновь повеселела. Проводя долгие вечера с Сириусом и Гарри, она вспоминала такие же вечера в Брайтоне. Конечно, немалую роль сыграли и рождественские подарки. Гермиона пришла в полный восторг, когда утром обнаружила горку празднично упакованных свертков под своей елкой. Накануне они с Гарри до полночи разговаривали в ее комнате, попивая горячий шоколад. Гермиона проснулась рано. Она решила не будить Гарри и поспешила в гостиную старост, где ее терпеливо ждали подарочные коробки. Вскрыв почти все, она остановила свой взгляд на последней. Развернув серебряную бумагу, Гермиона обнаружила там коробку темно-зеленого цвета. Внутри, обернутая шелковой бумагой, лежала великолепная рамка для фотографий. Гермиона осторожно ее достала и стала разглядывать в лучах утреннего солнца. Серебряная рамка отливала нежно-голубоватым светом. На верхней ее части были выгравированы маленькие феи с крыльями бабочек. Казалось, они готовы вот-вот взмыть вверх и улететь. Гермиона провела пальцами по рисунку и вдруг зазвучала нежная, еле слышная мелодия. Исключительный подарок, но поздравительной открытки не было. Девушка задумалась, кто мог ей такое подарить. На ум пришло лишь одно имя, при упоминании о котором Гермиона покраснела. Дотянувшись до своей сумочки, она вытащила оттуда фотографию и вставила в рамку. Размер подходил идеально.

Когда Гарри, наконец, проснулся, он был немного разочарован, что Гермиона уже открыла подарки без него. К счастью, она исправилась, согласившись пойти вместе с ним и Сириусом на поле для квиддича. Ей отводилось записывать результаты Гарри в небольшую книжечку, а Сириус собирался его тренировать. Все шло просто превосходно...

— Ты не видела Сириуса? — спросил Гарри, когда они с Гермионой столкнулись в коридоре. — Я не могу его найти. Он обещал потренировать меня до наступления темноты. Я ждал его на поле, но он так и не пришел.

— Я видела, как он направлялся в южную башню в районе полудня, — ответила девушка с долей сомнения. — Я хотела с ним поздороваться, но он выглядел таким озабоченным и обеспокоенным, что я не решилась.

— Обеспокоенным? Но чем? Сегодня утром все было прекрасно!

— Я не знаю, Гарри. Пойдем, поговорим с ним. Он, наверное, у себя в комнате.

Гарри почти бегом устремился в нужном направлении. Гермиона не отставала.

— Что ты делаешь, Сириус? — спросил Гарри, заметив, что крестный собирает вещи. — Я тебя все утро ждал!

— Мне надо уехать, — ответил Блэк, напряженно сжав губы.

— Сейчас? — удивлению Гарри не было предела. — Но почему?

— Мне... мне нужно кое-что сделать, — во взгляде мужчины просквозило недовольство.

— Должна быть причина, почему ты так резко уезжаешь, — не уступал Гарри, — скажи мне...

— Оставь его, Гарри, — перебила Гермиона, взяв друга за руку и потянув к выходу. — Если Сириус говорит, что ему надо уехать, значит, ему действительно это надо. Не стоит препираться.