Плач по Эдельвейсу (гет)

Серебряный свет луны освещал высокие своды огромной комнаты, он как будто ласкал своей бесконечной молочной белизной каменные стены и пол, оконные рамы. Такая картинка могла бы обрадовать кого угодно, но Гарри был не в том состоянии, чтобы наслаждаться красотами природы. Хогвартс погрузился в сон, но Поттер не находил себе места. Он бездумно бродил по коридорам, и в итоге оказался в этом одиноком месте, которое для него приобрело особенно значение. Именно здесь когда-то стояло зеркало Еиналеж, в котором Гарри увидел своих родителей живыми и здоровыми. Он часто приходил сюда посмотреть на чудесное видение, частью которого являлся и сам. Что он чувствовал, когда обменивался, казалось, заговорщическими взглядами с Лили и Джеймсом? Простое человеческое счастье. Разве не это отражалось в зеркале?

Этой ночью он пришел сюда ради того, чтобы забыть на мгновение о трудностях, которые окружили его в последнее время. Забыть, только и всего; ну и что, что его желание было трусливым и эгоистичным, Гарри хотел забыться в любящем взгляде матери — Лили Поттер. Сидя на полу и прижимая колени к груди, он смотрел на блики на зеркале, ожидая, что все плохие мысли улетучатся при виде родителей, но чуда не произошло. Отражение в зеркале полностью отвечало его ожиданиям, вот только голова оставалась тяжелой. Гарри отсутствующим взглядом смотрел в зеркало. Он, Гарри Поттер, подросток, который вот-вот станет взрослым, больше не знал, что думать о ситуации, в которой он оказался волей случая, ведь у него не было ясного и четкого мнения по поводу Изеллы.

Что бы Гарри о ней не думал, между ними всегда будет связь, отголоски которой он чувствовал где-то в глубине души. Он ревновал к сестре, и эта ревность была самым лучшим доказательством привязанности, которая возникла между ним и Изеллой. Однако он все равно продолжал относиться к ней с недоверием. Жизнь научила его подозрительности. Он никогда в жизни не сможет позволить чувствам взять верх над разумом, пока не убедиться в благонадежности этой женщины. Гарри бы так хотелось быть таким же беззаботным, как Гермиона, хотелось бы, чтобы Изелла утешала его так же, как Гермиону. Поттер достал фотографию, которую некоторое время назад стащил из мантии Сириуса. Найти в себе силы и избавиться от снимка Гарри так и не смог. Он надолго задержалвзгляд на Изелле. Она улыбнулась мягко, нежно и успокаивающе. Гарри пристально посмотрел на ее губы, и ему показалось, что она шепчет слова какой-то смутно знакомой песни. Не отдавая себе отчет в том, что делает, Поттер принялся вполголоса напевать куплеты, которые Изелла пару часов назад пела Гермионе. Звук собственного голоса странно подействовал на Гарри, он даже вздрогнул. А потом снова поднял глаза, чтобы посмотреть на отражение.

— Гарри.

Голос Изеллы вывел его из раздумий. Он повернулся к Эдельвейс, которая стояла в нескольких метрах.

— Не можешь заснуть? — спросила она вежливо.

Гарри неспеша поднялся, спрятал фотографию и лишь потом посмотрел на Изеллу. Вряд ли она не слышала его пения.

— Вы... знаете о существовании этой комнаты? ¾ спросил он, даже не думая отвечать на ее вопрос.

— Мне показал ее дедушка, — просто ответила она.

— Вы пришли сюда ради зеркала, — Гарри старался, чтобы голос звучал равнодушно.

— Больше здесь нет ничего интересного. Дедушка думал, что никто не найдет его здесь, но, видимо, он недооценил твое упорство. Быстро ты его нашел?

— За несколько недель. Не без помощи мантии-невидимки, — уточнил Поттер, приподнимая правую руку, через которую была переброшена бархатная ткань.

— Ты так похож на отца, — прошептала Изелла с печальной улыбкой на губах. — Я рада, что зеркало не сделало тебя безумным, — уже громче закончила она.

— Это всего лишь отражение, — глухо отозвался Гарри.

— Даже простое изображение может разрушить человека изнутри, — мягко возразила Эдельвейс. — Наверное, дедушка уже тебя предупреждал.

— На самом деле это было очень давно, но я до сих пор помню его слова. Хорошие советы не забываются, — уточнил Поттер.

— Возможно, ты их не забываешь, но ты им не следуешь, — шутливо добавила она.

— А зачем? Все равно они на меня не распространяются.

— До тебя были люди, которые тоже думали, что зеркало не может им навредить, но время доказало обратное, — Изелла вновь стала предельно серьезна.

— Вы знали их?

— Возможно, — загадочно ответила Эдельвейс.

— Кто это был? — рискнул уточнить Гарри.

В ответ Изелла только неясно улыбнулась. Не имело смысла продолжать расспросы.

— Тебе не стоит тут находиться, сейчас уже глубокая ночь, — добавила она. — Я помню, что правилами школы запрещается покидать спальни после отбоя. Как преподаватель, я вправе тебя наказать.

— Можете, но не станете, — с неожиданной уверенностью заявил Гарри.

— Не за столь маленький проступок, — уточнила Изелла.

— В любом случае я не делал ничего плохо, — продолжил Поттер еще более смело. —Я просто пришел посмотреть на...

— Родителей? — закончила она за него. — Да, ты прав, нет ничего плохого в том, чтобы посмотреть на то, что отчаянно желаешь иметь.

— Я всего лишь хочу найти то, что потерял и уже никогда не смогу обрести, — вырвалось у Гарри.

Он встал и направился к выходу. Он прекрасно понимал, что его слова задели Изеллуза живое. Гарри почти упрекал себя за бестактность, за то, что не смог сдержать этот порыв. Это не он должен делать первый шаг! Перед тем, как уйти, он обернулся и в последний раз посмотрел на Эдельвейс. Она уже приблизилась к зеркалу, мыслями и взглядом она была полностью там, в серебряном отражении.

— А что видите вы? — спросил Поттер.

— То же самое, что и ты, Гарри, — ответила она, не отводя взгляда.

Глаза Изеллы потемнели еще сильнее, чем обычно, — как небо перед бурей. Казалось, что ее лицо отражает всю ту глухую тоску, что всегда была спрятана в ней, но сейчас вдруг проявилась на поверхности в тот момент, когда она подошла к зеркалу. Чертово зеркало! Разве не должно это отражение делать нас счастливыми? Изелла провела рукой по гладкой холодной поверхности стекла, еле заметная улыбка коснулась ее губ, в глазах засветился какой-то таинственно-грустный огонек. Гарри в тишине наблюдал за ее хрупкой фигуркой, купающейся в лучах лунного света. Ему казалось, что сейчас он увидит слезы, стекающие по ее бледным щекам, но лицо Изеллы оставалось невозмутимым, как будто все чувства подверглись замораживающему заклинанию. Совсем как у него. Она не умела плакать. Гарри вышел из комнаты еще более загруженный и запутавшийся, чем когда туда входил, слишком многое оставалось скрытым от него. Он не успокоится, пока не разгадает все загадки, окружающие его семью.

Прошла не одна минута, а Изелла так и продолжала неподвижно стоять перед зеркалом.Положив ладонь на живот, она улыбалась людям по ту сторону стекла. Они выглядели совсем так, как в ее снах. Все трое. Изеллеочень хотелось почувствовать руки Джеймса на своем округлившемся животе, услышать звенящий детский смех, но перед ней была только пустая картинка. Зеркало навсегда останется всего лишь зеркалом.

— Красивый сон, правда, Джеймс? — прошептала она. — Но сегодня пришло время перевернуть страницу и продолжить жить.

Молодой человек в очках нежно улыбнулся, а потом кивнул. Изелла улыбнулась в ответ и губами прикоснулась к зеркалу.

— Прощай, Джеймс, — выдохнула она.

В этот момент отражение изменилось, но никто, кроме Изеллы, так и не узнал, что заменило образ счастливой семьи.

* * *

Для Драко ночь была тихой и спокойной. Вытянувшись на кровати в больничном крыле, с прижавшейся к нему Гермионой, Драко наслаждался мгновениями нежности, которые они дарили друг другу. Не отрывая взгляда от сводов, он позволил околдовать себя теплом еще полусонного девичьего тела, которое доверчиво льнуло к нему. Малфой вновь и вновь прокручивал в голове момент, когда его чувства вошли в согласие с разумом.Впервые за долгое время он решился нарушить правила, установленные отцом. Дистанция и ледяное спокойствие — вот чему учил Люциус, но сегодня Драко решил отказаться от этого. Теперь все, что имело значение, — это девушка, которую он обнимал в этот миг. Хотя он понимал, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Драко поздравлял себя с тем, что решился хотя бы на такое противостояние. Если бы время могло замедляться, останавливать свое течение, то он бы попросил замереть его именно сейчас, когда он рядом с Гермионой, рядом с этой маленькой феей, спящей в его объятиях. Но жизнь устроена по-другому:мечты остаются всего лишь эфемерными образами, не имеющими ничего общего с реальностью, но Драко был слишком эгоистичен, чтобы довольствоваться малым. Когда солнце поднимется высоко над горизонтом, когда его лучи осветят самые дальние уголки замка, когда весь Хогвартс будет гудеть, как улей, Драко необходимо будет принять решение. Какое? Он уже понимал, чем рискнул, придя к ней. Теперь надо до конца прояснить ситуацию. Первым и самым главным препятствием осуществления всех планов, которые Малфойуже набросал в голове, был его отец. Преодолевего, он сможет преодолеть и все остальное. Если он сможет противостоять отцу, то станет, наконец, хозяином собственной жизни, а не простой марионеткой. Ни Пожирателей смерти, ни горьких воспоминаний¾ничего из того, чем была наполнена его жизнь до недавнего времени. Но, несмотря на принятое решение, Драко сомневался: вдруг однажды он пожалеет о своем выборе?Эта мысль посетила его, когда Гермиона сонно пошевелилась в его объятиях. Она сладко потянулась, как маленький котенок, и медленно открыла глаза, улыбаясь новому дню.

— Насколько я вижу, ты хорошо выспалась, — спросил Малфой, стараясь сохранить столь привычный для окружающих самоуверенный тон.

— Совершенно верно, — ответила она с такой радостью, что Драко невольно улыбнулся.

Гермиона потянулась, выпрямилась и посмотрела на Малфоя, который не сводил с нее взгляда.

— Ты не можешь без меня обойтись ни минуты, — добавил он с насмешливой уверенностью.

Он провел рукой по ее растрепанным после сна волосам.

— Я всего лишь отвечаю на твои мольбы, — не осталась в долгу Грейнджер, украдкой бросив на него взгляд.

— Нет, я вовсе не настаиваю, — поддразнил Малфой.

— Продолжай в том же духе, и мы посмотрим, придется ли тебе в следующий раз добиваться от меня хотя бы капельки внимания, — притворно разгневанным тоном буркнула Гермиона.

— А ты думаешь, что будет следующий раз? — подначивал Драко.

— Идиот, — прошипела Грейнджер.

Она набросилась на Малфоя, который от удивления даже не успел отреагировать. В отместку Гермиона принялась молотить его кулачками по груди.

— Перестань, мне щекотно, — ответил он невозмутимо.

— Насколько я вижу, ты не перестаешь насмехаться надо мной, — заметила Гермиона с обидой, — посмотрим, сумеешь ли ты противостоять мне.

Едва произнеся эту угрозу, она принялась теперь уже по-настоящему щекотать его. Драко не смог сдержать счастливый смех.

— Мне этого не хватало, — заметила Гермиона, остановившись.

— Чего? — уточнил Драко.

— Твоего смеха. Хотелось снова его услышать.

Это наблюдение заставило Малфоя улыбнуться.

— Ты так сентиментальна? — спросил он недоверчиво.

— Никогда не наблюдала за собой такой привычки.

— Тогда делаю вывод, что я оказываю на тебя дурное влияние.

— Это неудивительно, теперь я знаю, какой ты на самом деле, — ответила Гермиона.

— И какой же я, раз ты так хорошо меня изучила?

Грейнджер наклонилась поближе и прошептала несколько слов ему на ухо. Драко не смог сдержать смешок.

— Оказывается, ты знаешь меня лучше, чем я предполагал, — веселился Малфой.

Гермиона посмотрела ему в глаза.

— Драко?

— Что?

— Пообещай мне одну вещь, — попросила она почти умоляющим голосом.

— Я никогда и ничего не могу обещать, Грейнджер, — Малфой вмиг стал серьезным. — Это не в моем стиле, но могу дать тебе слово, что буду делать для наших отношений все возможное.

— Думаю, большего я от тебя не добьюсь, — добавила она, по-детски наморщив носик.

— Эй! Это неплохо для такого, как я, — попытался оправдать себя Драко.

А потом, без каких-либо видимых причин, Гермиона бросилась ему на шею, жадно целуя. Драко сильнее прижал ее к себе, скользнув руками под футболку и поглаживая обнаженное тело. Но вскоре им пришлось оторваться друг от друга, чтобы перевести дыхание. Гермиона еще на миг прижалась губами к губам Малфоя, продлевая удовольствие. Теплыми ладошками она по-хулигански залезла ему под свитер, лаская живот, от чего у Драко побежали мурашки по всему телу. Если бы Грейнджер не прекратила, он мог потерять над собой контроль.

— Не думаю, что сейчас подходящее время и место для подобных игр, — выдохнул Малфой, нехотя отстраняясь. — Тебе надо как следует отдохнуть после вчерашнего.

— Можешь поверить, что на это сил у меня точно хватит, — игривым тоном ответила Гермиона.

Драко стоило огромного труда отказаться от столь откровенного приглашения. Если подумать, то это вообще был первый раз, когда он изо всех сил пытался не поддаться искушению ради другого человека. Под ошеломленным взглядом Гермионы Малфой поднялся.

— Отдыхай, Грейнджер, — Драко забавляло ее смущение.

Он мягко поцеловал ее в лоб и направился к выходу. Прежде чем скрыться за дверью, он добавил с лукавой улыбкой:

— Я же говорил: ты совсем не можешь без меня.

В отместку на такое замечание Гермиона схватила первую попавшуюся под руку подушку и бросила в Малфоя. К сожалению, гнусного слизеринца уже и след простыл, поэтому подушка, достигнув стены, с глухим звуком приземлилась на пол.

— Что ж, мы еще посмотрим, Малфой. Ожидание денег не стоит, могу и подождать, — хмуро выдохнула Гермиона.

* * *

В комнате было темно. Шторы опущены. Лишь тоненькая полоска слабеющего света перебегала по высоким бархатным портьерам. Стоя в центре этого незнакомого места, Изелла почувствовала неуверенность. Она рисковала, совершив этот отчаянный шаг и никого не предупредив о своем отсутствии. Эдельвейс глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Она собралась произнести простенькое заклинание, чтобы зажечь свет в комнате, как вдруг услышала тихое бормотание:

— Люмос левегардум.

В этот же миг в комнате зажглись сотни свечей, заполняя каждый уголок мягким сиянием. Изелла оглянулась: это была просторная зала с высокими потолками, отделанная резными панелями из красного дерева и позолоченного мрамора. В свете огромной люстры можно было разглядеть мельчайшие узоры на панелях. То тут, то там стояла мебель из ценных пород дерева, украшая и без того богато обставленную комнату. Взгляд Изеллы перебегал с одного предмета на другой, пока она не наткнулась на большую кровать с ярко-красным балдахином, которая занимала значительную площадь в темном углу комнаты. С первого взгляда было понятно, что портал перенес Эдельвейс в спальню. Сложившаяся ситуация не придавала Изелле уверенности в себе.

— Как раз вовремя, я не ошибся в расчетах, — прошептал мужской голос.

Изелла повернулась, чтобы узнать, кому он принадлежит, хотя почти не сомневалась в ответе: Люциус Малфой собственной персоной вальяжно сидел в широком кресле лилового цвета, сжимая в руке бокал. Медленно поставив его на изящный круглый столик, он без всякого стеснения оценивающе посмотрел на Изеллу, которая так и не двинулась с места. Эдельвейс смутилась, хотя такое поведение Малфоя ничуть ее не удивило. Люциус всегда был собственником и эгоистом, думающим только о личной выгоде и удовольствии. Но сегодня все было по-другому. Она согласилась на визит, а значит, обменом взглядами дело не ограничится. Конечно, Изелла почувствовала себя немного свободнее, когда убедилась, что это не подстроенная отцом ловушка, но реальность была не такой уж безоблачной, как ей хотелось. Остаться один на один с Люциусом — не слишком мудрое решение, но по сути, выбора у нее не было. Изелла неуверенно переступила с ноги на ногу, пытаясь сбросить с себя липкую паутину оценивающего взгляда Малфоя. Сняла мантию и повесила ее на спинку стоявшего неподалеку кресла и с напускным весельем повернулась к Люциусу.

— Выпьешь чего-нибудь? — предложил он, поднимаясь.

— Нет, спасибо.

— Как хочешь.

Малфой налил себе еще янтарного ликера, поставил пузатую бутылку на стол и в несколько глотков осушил бокал.

— В доме больше никого нет? — осмелилась спросить Эдельвейс.

— Нет. Только ты и я. Изелла, хватит играть, ты же с самого начала знала, что все так и будет. Мы одни во всем замке, ты должна радоваться.

— Наверное, должна, но твое присутствие в этом неожиданном месте, — добавила она, внимательно посмотрев на кровать, — не добавляет уверенности такой молодой беззащитной девушке, как я.

— Беззащитной? — недоверчиво спросил Люциус и подошел чуть ближе, скользнул рукой по складкам ее платья и вытащил на свет палочку из эбенового дерева. Под неодобрительным взглядом Изеллы он положил волшебный предмет на стол.

— Вот теперь ты беззащитна, — заметил Малфой. — Но даже сейчас я не уверен, что ты легкая добыча.

При этом замечании Изелла слегка улыбнулась, но ни на секунду не позволила себе забыть,в каком щекотливом положении находится. Чем ближе подходил Люциус, тем менее уверенно она себя чувствовала. Эдельвейс уже ощущала сладкий запах алкоголя, смешанный с опьяняющим ароматом его дорогого одеколона. У Изеллы закружилась голова, как будто кто-то вдруг наложил на нее чары. «Возьми себя в руки, — приказала она себе. — Сейчас не самое подходящее время, чтобы бросаться в омут с головой. Ты должна мыслить ясно и четко».

— Раз ты здесь, полагаю, это означает положительный ответ на мое предложение, —заметил Малфой, даже не пытаясь скрыть самоуверенность в голосе.

— Не совсем, — поспешила возразить Изелла, — я хотела бы внести некоторые поправки.

— Какие поправки? Я не приму никаких поправок. Либо ты соглашаешься, либо потом расплачиваешься за свой выбор, — твердо произнес он.

— Если бы все было так легко, я бы ни на секунду не задумалась, какой дать ответ, — добавила Эдельвейс. — Но ты прекрасно понимаешь, что просто так выйти за тебя замуж я не могу.

— Твое дело — согласиться, — вспылил вдруг Малфой, — все остальные проблемы я беру на себя.

— Очень хорошо, но я не об этом, — как можно спокойнее произнесла Изелла. — Чтобы я приняла твое предложение, ты должен выполнить одно условие — отказаться от статуса Пожирателя смерти.

— Что?! — на лице Малфоя явно читалось неверие.

— Брось все это, откажись от моего отца, откажись от того, чем вы занимаетесь, — Эдельвейс умоляюще посмотрела на Люциуса. — Переходи на нашу сторону!

— Ты сошла с ума! Полностью лишилась рассудка, — отрывисто бросил он, сохраняя на лице непроницаемую маску. — Ты хочешь, чтобы я, Люциус Малфой, заключил союз с любителями грязнокровок, с оголтелыми защитниками жалких магглов? Ты хочешь, чтобы я опустился до этой грязи?

Изелла нахмурилась и добавила:

— Перестань ломать комедию, Люциус, тебе не идет. Когда Лорд потерпел первое поражение, ты беспокоился за него только ради приличия, а в действительности тебе не было до него дела.

Малфой открыл было рот в попытке возразить, но Эдельвейс не дала ему и слова вставить.

— Раз я делаю такое предложение, значит знаю, что тебе это будет выгодно.

— Выгодно мне? — выдавил из себя Люциус, еле сдерживая гнев. — В чем же состоит моя выгода, если мне придется отказаться от своих... убеждений?

— Отказ от «убеждений» и насмешек над нами позволит тебе сохранить жизнь, — ответила она. — Оказаться в итоге среди победителей — разве не это твоя главная цель? Тогда зачем ты зря теряешь время среди Пожирателей?

— Это пустые слова, кто вообще сказал, что вы победите, — с привычной самоуверенностью сказал Малфой.

— Он верит в свою победу,

Его ребенок — его надежда,

Кровь вернет его к жизни,

Но его собственная кровь его и погубит.

Каждому свой крест.

— Что это такое? — Люциус, казалось, растерял свою уверенность.

— Последнее предсказание моей матери, касающееся нашего дорогого Волдеморта, — с сарказмом воскликнула Изелла. — Ты! Ты же так хорошо разбираешься в пророчествах, неужели ты не уловил его тайный смысл? Теперь понимаешь, почему мой отец так долго прятал меня от внешнего мира, почему хотел всегда держать под своим контролем. Понимаешь, почему он не хотел, чтобы я выходила замуж за кого бы то ни было, в том числе за тебя!

— Один из потомков превзойдет по силе и убьет его, — пробормотал Малфой себе под нос.

Он оперся руками о стол, чтобы сохранить равновесие. Ему отчаянно захотелось скрыть охватившее его волнение от внезапно открывшейся истины, но ничего не получилось.

— Ты думаешь, этого достаточно, чтобы заставить меня изменить свое мнение? — Малфой попытался придать голосу прежнюю твердость.

— Ты же хочешь жениться на мне? Хочешь заботиться не только о своем, но и моем благополучии?

— Я не трус, если ты намекаешь на это! — закричал Люциус. — Если я считаю правильным выполнять поручения твоего отца, это только потому, что мы обладаем силой и законными правами, которые такие безумцы, как Дамблдор, предпочитают отдавать в руки грязнокровок.

— То есть ты выбираешь власть? Меня тебе недостаточно для счастья?

— Ты просишь меня совсем о другом. Ты хочешь, чтобы я потерял всеобщее уважение, чтобы перешел на сторону тех, кого презираю, к кому испытываю лишь омерзение, — он с трудом выдохнул.

— Я знаю, что прошу слишком много, но иначе не могу, — огорченно ответила Изелла.

— При таком раскладе я потеряю все, ты это понимаешь, — в голосе Люциуса слышалась та же горечь.

— Вовсе нет! Твои близкие всегда будут рядом, — с этими словами Эдельвейс осторожно приблизилась к Малфою, глядя ему прямо в глаза, и взяла за руку с такой теплотой и нежностью, что Люциуса это растрогало больше, чем он мог себе позволить показать.

— Вздор! — бросил он, отстраняясь.

— Я буду рядом, — выдохнула Изелла, слегка замешкавшись.

Она провела своей ладошкой вверх по руке Малфоя и коснулась щеки. Эдельвейс погладила его лицо, но Люциус перехватил ее руку и поднес хрупкие пальчики к своим горячим губам.

— Проклятые Эдельвейсы! — воскликнул он, отстраняясь.

Тут же в комнате вспыхнул магический огонек и перед ними появился свиток пергамента.

— Теперь, когда мы, наконец, обо всем договорились и пришли к единому мнению, осталось скрепить нашу клятву, — с облегчением сказал Малфой. — Я думаю, капли крови будет достаточно, чтобы узаконить договор.

Он протянул Изелле маленький серебряный кинжал, но она колебалась, опасаясь брать его.

— Я не знаю, как... — пробормотала Эдельвейс.

— Позволь мне, —предложил Люциус, — я почти забыл, что ты никогда не была замужем, — добавил он с удовлетворенной улыбкой.

Изелла только улыбнулась в ответ и вновь сосредоточила свое внимание на сверкающем лезвии, которое скользнуло по гладкой коже ее ладони. Она тут же ощутила острую боль. Кровь медленно стекала по пальцам и капала в фарфоровое блюдце, стоявшее на мраморном столике. Не отдавая себе отчет в том, что происходит, она молча наблюдала, как Малфой сделал себе точно такой же порез и позволил крови медленно стекать в пиалу.

— Теперь подпись, — сказал он, указав на перо, стоящее рядом в хрустальной чернильнице.

— Подожди, я хочу добавить еще одно условие в договор, — перебила его Эдельвейс.

— Я думал, мы уже обо всем договорились, — с досадой прошипел Малфой.

— Я прошу только об одном подарке, — объяснила она, добавив в пергамент несколько строк.

Люциус взглядом пробежался по новому условию.

— И? Ты согласна? — с детским любопытством уточнил он.

— Конечно! — Эдельвейс хитро улыбнулась в ответ. Она опустила перо в блюдце с кровью и поставила свою подпись на пергаменте под победным взглядом Люциуса, который поспешил сделать то же самое.

Потом, следуя древнему ритуалу, берущему свое начало еще во времена зарождения магии, Малфой взял руку Изеллы и поднес к губам, пробуя на вкус ее кровь, еще сочащуюся из пореза. От ощущения его горячих губ и языка на своих пальцах Эдельвейс бросило в дрожь. Понимала ли она, что именно только что сделала? Осознавала ли, что клятву, данную в этой комнате, ей не нарушить до конца своих дней?

Изелла в свою очередь коснулась губами руки Люциуса и ощутила на языке резкий вкус его крови. Малфой с диким пылом заключил ее в объятия и поцеловал.

— Я чувствую свою кровь у тебя на губах, — радостно заметил он.

Одним взмахом руки Люциус заставил пергамент исчезнуть и вновь обратил свое внимание к Изелле, которую не мог выпустить из объятий ни на секунду.

— Договор — вещь хорошая, но я всегда считал, что этого недостаточно для официальной регистрации отношений, — добавил он, глубоко вдыхая аромат ее волос. — Я прав, моя дорогая супруга?

Изелла не ответила, она лишь взволнованно посмотрела на Люциуса, когда тот прижал ее тело к поверхности стола. Он склонился над ней, желая вновь коснуться ее губ, а его руки принялись исследовать ее тело. Затем Малфой одним резким движением сбросил все со стола:графин, бокал, чернильницу, блюдце. Грохот падающих предметов прозвучал среди тишины спальни, как гром. Люциус без труда приподнял стройное тело Изеллы и усадил ее на стол.

— Подожди, Люциус, — резко выдохнула она.

Малфой моментально замер, смущенный, что его порыв прервали так резко и грубо.

— Не здесь, — уточнила Эдельвейс с легкой улыбкой.

Она ловко выскользнула из его объятий и медленно направилась вглубь комнаты, где, освещаемая мерцанием свечей, стояла большая кровать из эбенового дерева.

— Я думаю, стоит выбрать более подходящее место, — добавила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Изелла расстегнула мантию, позволив ей свободно упасть на пол, разулась, приподняла юбку до середины бедер и забралась на кровать. Теперь она стояла на коленях на мягких перинах и смотрела прямо на Люциуса, во взгляде которого читалось легкое замешательство и нескрываемое возбуждение.

— Тебе не кажется, что я права? — спросила Эдельвейс, давая понять, что ответ очевиден.

Малфой подошел к ней, притянул за талию, крепко прижав ее к себе. Отблески свечей придавали глазам Изеллы чарующий янтарный оттенок. Люциус поверил, на одно мгновение поверил, что в них промелькнуло чувство, которое он мечтал увидеть всю свою жизнь — желание. Какая разница, что она не любит его, ведь в этот самый миг она принадлежит только ему. Люциус уложил Эдельвейс на шелковое покрывало и, наконец, прикоснулся к ее пухлым манящим губам. Она приоткрыла рот и принялась кончиком своего языка играть с его языком. Ее глаза были закрыты, — Изелла в конце концов перестала бороться с собой и отдалась на волю чувств. От ласк Люциуса ее возбуждение только росло.

Она слегка раздвинула бедра, намекая тем самым, что Малфой мог бы действовать смелее. На миг он оторвался от ее сладких губ и скинул свою одежду. А на Изеллу вдруг, как легкий теплый летний дождь, нахлынули воспоминания, полностью затопившие разум. Она вспомнила, как много лет назад Люциус уже просил ее руки, вспомнила, как он был красив, когда сосредоточенно работал за столом в их общей гостиной. Как будтовсе было в прошлой жизни, но эта ночь была другой — словно не было долгих лет разлуки. Люциус сегодняшний ни в чем не уступал тому юному Люциусу. Время не изменило ничего из того, что так нравилось в нем Изелле.

Малфой полностью избавился от одежды и лег рядом с супругой, скользнул рукой ей под юбку, ласково провел по бедрам, поднимаясь все выше и выше. Изелла поспешно стянула с себя блузку. Люциус тут же припал губами к ее обнаженной груди и резким движением стянул юбку, обнажая нежную кожу внизу живота. Малфой сел на кровати и привлек к себе Изеллу, она тут же уселась на него верхом и обхватила его ногами. Слегка коснувшись ее волос, Люциус вытащил заколку, позволив локонам рассыпаться по плечам. Он провел ладонью по ее спине и вновь принялся осыпать любимое тело поцелуями. Он чувствовал, как она грудью прижимается к нему, и это сводило его с ума. Когда он понял, что больше не в силах ждать, он чуть приподнял Изеллу за талию и опустил на свой возбужденный член. Эдельвейс задрожала от возбуждения, когда почувствовала его глубоко внутри себя. Она начала медленно двигаться, но Люциусу этого было мало.Не разрывая объятий, он уложил ее на спину и, придавив своим телом, ускорил ритм.Дыхание Изеллы стало порывистым. Она никогда прежде не испытывала ничего подобного.У нее закружилась голова. Она полностью растворилась в ощущениях, которые дарили его резкие толчки. Люциус победно улыбнулся, когда с ее губ сорвалось его имя. Он наклонился ближе и слегка укусил ее за нижнюю губу. Изелла выгнулась ему навстречу, целуя его жадно и яростно. Малфой начал входить в нее с большим остервенением, отчего Изелла издала протяжный стон наслаждения, тем самым окончательно лишив Люциуса способности мыслить. Он ощутил, как удовольствие поглотило его полностью, но это ощущение было ничем по сравнению с чувствами, которые он испытал, увидев какое наслаждение он доставил Эдельвейс.

Изелла проснулась среди ночи, Малфой все еще обнимал ее за талию. Рассматривая место недавнего пореза, она заметила, что тот изменился: теперь он превратился в красноватую линию, которая выделялась на фоне бледной кожи. Эдельвейс знала, что этот шрам останется у нее до конца жизни,и стереть его сможет только смерть. Изелла отметила про себя, что подобная метка от предыдущего брака исчезла с руки Люциуса. Нарцисса пропала без вести, что повлекло за собой исчезновение знака о брачном союзе. Интересно, сожалел ли Люциус, что напоминание о браке так быстро стерлось? Кто знал, что творилось в голове ее супруга. Супруг. Кончиками пальцев она провела по шраму и вдруг неожиданно почувствовала удовлетворение и радость. Раньше мысль о том, что она будет кому-либо принадлежать, вызывала у нее страх и неприязнь, что было вполне естественным после всего, что она пережила.

Но в сложившейся ситуации Изелла вдруг стала воспринимать все иначе. Люциус теперь принадлежит ей, а она ему. Он поклялся, еще ни с кем до этого она не была связана так прочно. Бракосочетание для волшебников всегда было священным таинством, поэтому сейчас, несмотря ни на что, Изелла радовалась. Она раз за разом прокручивала в голове, как Люциус обнимал ее и что она при этом чувствовала. За одно мгновение в его объятиях она забыла обо всех своих демонах, которые преследовали ее с самого первого дня в Хогвартсе. Его объятия стали для нее наркотиком, на который он подсела с первой дозы. Эта мысль разбудила в ней чувство вины. Метка станет ее проклятием. Да, Люциус пообещал отказаться от прошлого, но сущность его не изменится. Помимо преданности Волдеморту, в нем жил истинный Пожиратель смерти. Смогут ли ее близкие принять такого союзника? На ум сразу пришли Гарри и Сириус. Изелла почувствовала, как кольнуло в сердце — верный признак зарождающейся тревоги. Они не поймут и, более того, вообще могут отвернуться от нее, только на этот раз навсегда. Изелла попыталась аккуратно выбраться из объятий Люциуса, но тот моментально проснулся.

— Не уходи вот так, — прошептал он сонным голосом. — Ночь еще не закончилась.

Малфой притянул ее к себе и принялся покусывать нежную кожу на ее шее. Изелла почувствовала, что если он продолжит так делать, то ночь может вообще никогда не закончиться. Она повернулась так, чтобы оказаться к нему лицом, и, с притворной скромностью потупив взгляд, улыбнулась.

— Не сейчас, Люциус. Я еще загляну в гости, и мы сможем продолжить эту чудесную игру, — прошептала она.

Малфой хотел было возразить, но не смог, сраженный усыпляющим заклинанием, которое мастерски применила Эдельвейс. Потом она быстро-быстро соскочила с кровати, оделась и, зажав в руке портал, перенеслась к себе в башню.

Проворно поднявшись по ступенькам, ведущим в спальню, она уже представляла, как примет душ и ляжет спать. Сон всегда помогал ей привести мысли в порядок. В комнате было темно и прохладно. Вздохнув, Изелла закрыла за собой дверь.

— Ты поздно вернулась, —раздался голос из полумрака комнаты.

Изелла подпрыгнула от неожиданности. Собравшись с духом, она зажгла свечи.

— Сириус? — удивленный возглас сорвался с губ, когда она увидела друга. — Что... что ты здесь делаешь?

— Несколько часов назад я пришел поговорить, не застал тебя и решил подождать, думая, что ты скоро вернешься. Видимо, я был слишком оптимистично настроен, — объяснил он, прожигая Изеллу взглядом.

Ей стало трудно дышать, в горле застрял противный нервный ком. Тем не менее, Эдельвейс спокойно сняла мантию, повесила ее на спинку стула и налила себе стакан воды.

— Где ты была? — сухо спросил Сириус.

— Решала одну проблему, — коротко ответила она.

— И, конечно, нет нужды уточнять, что именно это была за проблема, — добавил он с неясным намеком, подойдя ближе.

Изелла даже не взглянула на него. Зачем тратить нервы? Блэк осторожно встал у нее за спиной. Твердой рукой он приподнял ее лицо и заставил посмотреть в зеркало, стоявшее напротив. Их взгляды встретились. Изеллу удивил этот внезапный порыв, но еще большее удивление она испытала, когда увидела, каким теплом светятся темные грустные глаза Сириуса.

— Я не могу понять, кто ты, Изелла Эдельвейс. Ангел или демон?

— Я обязательно должна быть либо тем, либо другим?

— Если бы ты была честной с людьми, которые тебя любят и желают тебе лишь добра, то я вряд ли задавал бы подобные вопросы, — с горечью заметил Блэк.

— Я честна, — ответила Изелла, надеясь, что это прозвучало искренне, — настолько, насколько это возможно.

— Этого недостаточно, — возразил Сириус.

— Но что я еще могу сделать? — устало спросила она.

— Ничего, ты уже достаточно сделала.

— Что ты имеешь в виду?

— От тебя пахнет мужчиной, — безапелляционносказал Сириус. — Я даже не буду спрашивать, с кем ты была, все равно не ответишь. Я прав?

Изелла промолчала. Она слишком устала, чтобы пытаться подобрать правильные слова.

— Молчание — знак согласия, — заметил Блэк, отстраняясь.

— Мне нечего стыдиться, — ласково добавила она.

— На большее я и не рассчитывал, — с издевкой сказал Сириус, — тем не менее, я надеюсь, что ты подумала обо всех последствиях, прежде чем что-либо предпринимать.

Он направился к выходу из комнаты, но, прежде чем закрыть дверь, еще раз повернулся и посмотрел на Изеллу.

—Отчаянные времена требуют отчаянных мер, —подытожил и удалился