Плач по Эдельвейсу (гет)

— Вернись к нам добровольно, дорогая Изелла, и ты получишь право выбора, — с энтузиазмом начал Люциус.

— Быть рабыней никогда не входило в мои жизненные планы, — ответила та.

— По крайней мере, я предлагаю тебе нечто большее, чем быть запертой в этой... башне, — Малфой брезгливо оглядел кабинет прорицаний.

— Я думаю, что много времени на размышления мне не понадобиться: между башней, которую мне предложили в качестве убежища, и клеткой, которую отец заботливо для меня подготовил, я выбираю башню, — ответила она. — Может, ты забыл одну маленькую деталь, Люциус?

— Она не играет роли, если ты отказываешься признавать, где твое настоящее место. Когда придет время, ты станешь одной из нас. Малфои всегда получают того, чего хотят. Всегда! — Люциус с гордым видом опирался обеими руками на лакированную трость, подчеркивая этим жестом свою власть, свое превосходство.

Люциус Малфой. Сверкающий холодный взгляд. С первого момента их встречи в южной башне он не сводил с Изеллы глаз. Холод против пламени. Вместо ответа Изелла просто улыбнулась. Так странно, когда от простой улыбки рушится тщательно создаваемый годами образ, тем более, если речь идет о Люциусе Малфое. Легкая обеспокоенность на мгновение стерла высокомерную маску с его лица. Это мгновение было столь коротким, что только Изелла заметила перемену. Ей удалось пошатнуть его спокойствие, но Малфой быстро взял себя в руки.

— Драко, собирайся, — отрывисто бросил Малфой—старший, — мы уходим.

— Люциус, — обратилась Изелла, — спасибо. Спасибо за визит. Я надеюсь, мы еще увидимся.

Он повернулся и посмотрел ей в глаза.

— Не переживай. Теперь я знаю, где тебя искать, и с удовольствием еще не раз загляну в этот столь уютный кабинет, — ответил он.

Слова повисли в воздухе туманной угрозой, а Люциус уже повернулся спиной к присутствующим и начал спускаться по лестнице.

— Извините, профессор, — смущенно добавил Драко перед уходом, — я не знал, что он сегодня явится в школу.

— Ничего страшного, мистер Малфой, — мисс Саливан попыталась говорить как можно убедительнее. — До свидания, Драко, и будьте осторожны.

Драко кивнул и поспешил за отцом. Не успев закрыть дверь в кабинет, он нос к носу столкнулся со знаменитой троицей гриффиндорцев, которые так и остались стоять, ожидая приглашения профессора.

— Отец тебя не видел, Грейнджер? — спросил Малфой, поймав взгляд Гермионы.

— Нет, — смущенно пробормотала она.

Драко не сомневался: все трое слышали разговор от первого до последнего слова.

— Отлично, — добавил он и начал спускаться по лестнице.

Послышался легкий стук в окно — Изелла торопливо открыла створку. Огромный черный ворон по имени Горлик запрыгнул в комнату и уселся на подоконнике.

— Горлик, мой любимый Горлик, лети к дедушке и расскажи о том, что сейчас произошло, ты меня понял?

Птица кивнула головой и пропела:

— Изелла, милая Изелла, я несу плохие вести на своих крыльях.

И ворон улетел, постепенно превратившись в черную точку на фоне ослепительно синего неба. Изелла до последнего момента не сводила с него глаз, ее взгляд был полон беспокойства. Тоска потихоньку заполняла сердце.

Отец. Какое простое слово и как много образов и воспоминаний с ним связано. Она изо всех пыталась не придавать значения визиту Малфоя. Отец всегда знал, что она скрывается в Хогвартсе, какая разница, что теперь он знает про южную башню? Пока она здесь, она в безопасности. Но Изелла никак не могла избавиться от дурного предчувствия, которое становилось все сильнее с каждым днем. Почему ее жизнь превратилась в пародию? Почему все повторяется, как в странной сказке, которую перечитываешь снова и снова? «Вернись ко мне. Вернись ко мне» — эхом отдавалось в ее голове. Сколько раз он произнес эту фразу? Сколько раз повторял свою просьбу? Изелла прекрасно понимает, что он пойдет на все, лишь бы заполучить ее. Она была ему нужна. Ее отец был могущественным волшебником, но только присутствие Изеллы гарантировало ему победу. Почему? Изелла закрыла лицо трясущимися руками, как будто пыталась унять водоворот мыслей.

— С вами все в порядке, профессор? — раздался в кабинете чей-то несмелый голос.

Изелла подняла голову и увидела стоящую в дверях Гермиону. Она прижимала к груди два дневника и казалась растерянной: блуждающий взгляд, трясущиеся пальцы, как будто ее тоже поглотил поток мыслей. «Она все знает», — пронеслось в голове у Изеллы.

— Со мной все хорошо, мисс Грейнджер, — попыталась заверить она Гермиону. — Просто немного устала, но это не страшно.

Гермиона не отводила полубезумного взгляда от преподавательницы.

— Вам надо вернуться в класс на урок, мисс Грейнджер, — добавила Изелла.

— Я бы хотела... — Гермиона не смогла больше выдавить из себя ни слова.

— Поговорить со мной?

— Да, — облегченно выдохнула Грейнджер.

— Я тоже хотела с тобой поговорить, но не сегодня.

Гермиона смущенно посмотрела на Изеллу. От переполняющих ее эмоций она не могла даже пошевелиться. И это все? Всего лишь одна фраза? Но это так мало. Она хотела убедиться, что все происходящее на самом деле реально, что эта женщина — действительно ее мать. Изелла подошла ближе. С одного взгляда она поняла, какое огромное количество вопросов крутится в голове ее девочки.

— Я все объясню, Гермиона, скоро, но не сейчас, — сказала она ласковым голосом. — Я обещаю.

Грейнджер вышла из кабинета к друзьям, которые с нетерпением ждали ее у входа. Перед тем, как дверь закрылась, Гарри еще раз посмотрел на стоявшую в центре комнаты женщину. Он со всей серьезностью и суровостью буравил взглядом ту, что когда-то была возлюбленной его отца. Изелла посмотрела ему в глаза и только сейчас заметила, как поразительно Гарри похож на Джеймса. Это сходство смущало, но еще сильнее ее выбило из колеи выражение лица Поттера. Горечь. Вот, что так потрясло Изеллу.

* * *

Была суббота. Все ученики шестого и седьмого курсов отправились в Хогсмит, чтобы выпить сливочного пива, полакомиться сладостями и просто хорошо провести время. Все, кроме Гарри и Гермионы. Ранним утром МакГонагал сообщила, что директор вернулся и ждет их после завтрака в южной башне. Гарри и Гермиона наскоро перекусили, пожелали удачной прогулки Рону и Джинни и отправились на встречу. Рон ободряюще похлопал друга по плечу: никто не знал, о чем именно директор хочет поговорить. К тому же до сих пор оставалось загадкой, почему пригласили Гарри. У каждого на этот счет было свое мнение, но вслух никто ничего высказать не решался.

В полном молчании Гарри и Гермиона, обуреваемые дурными предчувствиями, поднялись в кабинет прорицаний. Гермиона надеялась, наконец, узнать правду о своей матери, Гарри же больше занимал вопрос, кто был ее отцом. Причины для волнения у друзей были абсолютно разные.

Тук-тук.

— Войдите, — раздался спокойный голос Дамблора. Друзья набрали побольше воздуха в грудь и с серьезными лицами вошли в кабинет. Предположения подтвердились: Изелла тоже была там. Она стояла возле большого витражного окна и с легким налетом меланхолии, которая сквозила во взгляде, смотрела прямо в небо. Скупые лучи зимнего солнца терялись в ее русых волосах. В первый раз Гарри обратил внимание, как россыпь отважных веснушек сбегает по скулам Изеллы и взбирается на ее курносый носик. «Совсем как у Гермионы», — подумал он. Изелла отвернулась от окна и посмотрела прямо в изумрудные глаза Гарри, Поттер смутился, отвел взгляд и, наконец, заметил, что они не одни. Из другого конца кабинета Ремус приветственно махнул рукой. Сидевший за столом Сириус лишь сдержанно и вновь стал серьезным, что свидетельствовало о высшей степени его недовольства. Он постоянно бросал на Изеллу обвиняющие взгляды, а та упорно делала вид, что ничего не замечает. И за всей этой сценой, опершись спиной о стену в глубине кабинета, наблюдал Северус Снейп, чье выражение лица вообще нельзя было понять. Что он здесь делал? Что они все здесь делали? Неужели один из них и есть отец Гермионы? Изелла собрала их, чтобы поговорить именно об этом? Эта мысль заставила Гарри покраснеть. Гермиона в этот момент думала о том же, но держалась невозмутимо.

— Теперь, когда они, наконец, пришли, может, ты объяснишь нам, Изелла, зачем они здесь? — сухим официальным тоном спросил Сириус.

— Сириус, позволь им для начала хотя бы спокойно усесться, — любезным голосом предложил директор. — Я прошу вас, занимайте места, — он указала на два рядом стоящих стула.

— Не вижу причин, по которым стоило их звать, — не унимался Сириус.

— Не беспокойтесь, мистер Блэк, скоро вы все поймете, — с легкой тенью насмешки вставил Северус.

Сириус бросил на него убийственный взгляд, но Снейп даже бровью не повел. Просто улыбнулся своим фирменным оскалом вместо ответа. Сириус с радостью бы запихнул ему в глотку его сарказм, но Люпин взглядом остановил Блэка.

— Это очень долгая история, — начала Изелла, не обращая внимания на повисшее в комнате напряжение.

— Мы тебя внимательно слушаем, — ободряюще сказал Дамблдор.

— Спасибо, дедушка. Может, лучше ты начнешь? Так будет проще.

— Какая разница, откуда начинать? Ты все равно не дашь слова никому вставить, — пробурчал Сириус, выдавая свое нетерпение.

— Сириус! — Люпин был возмущен такой невежливостью.

— Ничего страшного, — Изелла украдкой посмотрела на Блэка.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, и затем начала свой рассказ:

— Я родилась под защитой толстых стен Эсташа, старого родового замка. Мой отец получил его в наследство от предков. Отца звали Том Реддл, и позже весь волшебный мир боялся даже произносить его имя — Волдеморт.

Изелла повернулась к Поттеру.

— Ты уже знаешь об этом, правда, Гарри?

Гарри молча кивнул.

— А ты, Гермиона?

Гермиона тоже кивнула, не издав ни звука.

— Хорошо. Отец радовался дочери, как и все другие отцы, по крайней мере, как большинство отцов. Правда, больше всего он гордился, что я — потомок семьи Эдельвейс. Его так поглотила эта мысль, что все остальное просто перестало интересовать. Он вообще не обращал внимания на мою мать; она едва не умерла, произведя меня на свет, но Тома Реддла это не заботило. Он превратился в фанатичного безумца и единственное, чего он по—настоящему хотел — чтобы я всегда была рядом. Моя мать пришла в ужас от перемен в его поведении и, чтобы спасти меня, сбежала. Но было слишком поздно. Отец успел поставить на мне клеймо, черную метку, — добавила Изелла, правой рукой указывая на место, где находился страшный знак. — Циния отнесла меня к дверям Экилема, волшебного приюта для детей—сирот. Я прожила там пять лет, пока дедушка не нашел меня. Все верно, дедушка?

— Все именно так и было, Иззи, — подтвердил Дамблдор.

— Оставаться в Хогвартсе было небезопасно, Том продолжал поиски. И тогда дедушка отдал меня в семью магглов — Теккеров.

Гермиона улыбнулась при упоминании родной фамилии.

— Семья Теккеров — это старинный род волшебников, которые со временем утратили магические способности, но сохранили дружественные отношения со многими могущественными магами, например, с Дамблдором. В семье магглов я была в большей безопасности, чем где бы то ни было. С ними я была абсолютно счастлива. А потом мне исполнилось одиннадцать, и сова принесла письмо о зачислении в Школу Магии и Волшебства Хогвартс. И моя жизнь полностью поменялась: тогда я не просто вновь столкнулась с волшебным миром, я снова увидела отца. Во время первого года обучения он тайно проник в Хогвартс, чтобы поговорить со мной. Он прекрасно знал, что его присутствие в школе нежелательно, поэтому во время своих визитов скрывался в Запретном лесу. С помощью магии отец призывал меня, и каждый раз я испытывала невыносимые боли в груди. Болела черная метка. Так проявлялась связь, которую он создал между нами еще много лет назад.

В первые годы учебы отец навещал меня редко, но чем ближе было мое восемнадцатилетие, тем чаще мне приходилось сбегать в лес. После дня рождения мой пророческий дар должен был проявиться в полную силу. Отец ждал этого, он ждал, когда в его распоряжении окажется сила Эдельвейсов. Он хотел заполучить меня еще до заветной даты, просил встать на его сторону, но я оставалась непреклонна. У меня были другие планы на жизнь, я стремилась к другим идеалам. Я была счастлива и всего лишь хотела оставаться такой же счастливой. Но отца это не устраивало. Он пользовался своей силой и магией, чтобы повлиять на меня. В конце концов, он смог проникнуть в мои видения и повернуть их в свою пользу. И тогда в моей жизни начался настоящий кошмар: все мои видения, все мои предчувствия просто кричали, что я витаю в фантазиях и что вся моя жизнь сплошная ложь. Мой мир рухнул за несколько месяцев под неизбежностью внушенных видений. Раз за разом отец повторял, что единственный вариант спасения — это пойти за ним. Другого выбора у меня не было, надо было решаться, пока не стало слишком поздно.

Но сама мысль о том, чтобы бросить все, что я так любила, и уйти, была невыносима. Ситуация убивала меня. Мои силы иссякли, я просто опустила руки, перестала бороться и покорилась судьбе. Однажды утром я позволила видениям поглотить меня. Я верила, что они спасут меня и укроют от отца, что они укажут мне верный путь, но я жестоко ошиблась. Не знаю, как оказалась возле Черного озера. Все, что я помню — это вода, удушье и полная темнота.

Изелла остановилась на мгновение, чтобы перевести дух и отогнать тяжелые воспоминания

— Я даже обрадовалась, что все наконец закончилось и я свободна. Но и это было ложью. Я очнулась в темной комнате, в ней было влажно и душно. Не знаю, каким чудом, отцу удалось вытащить меня из воды и перенести в это странное место. Целых пять лет я сидела там, как настоящая пленница, не понимая даже, в какой части света нахожусь. Пять лет в тюрьме, без солнечного света и людей.

Казалось, Изелла потерялась в воспоминаниях о своем мрачном прошлом. Она замолчала, и никто не рискнул нарушить тишину; все продолжали смотреть на ее хрупкий силуэт в солнечных лучах.

— Что ты делала все это время? Помогала ему, да? — Сириус не был способен дольше держать себя в руках.

Изелла с опаской посмотрела на него, но через мгновение опомнилась и проигнорировала жесткий тон Блэка, который продолжал сверлить ее взглядом.

— Если ты позволишь, Сириус, то я продолжу, — любезно ответила она. — Следующая часть рассказа прямым образом касается этих двух молодых людей. Я уверена, что им не терпится понять, почему их сюда позвали.

Сириус отвернулся и не сказал ни слова.

— Отлично. Не так—то просто об этом говорить, — Изелла колебалась. — Когда я приехала сюда, в Хогвартс, я была беременна.

Гарри и Гермиона в замешательстве посмотрели на преподавателя, а Сириус вытаращил глаза от удивления.

— Не от Пожирателя Смерти? — с трудом выдавила из себя Гермиона.

— Нет, нет, — Изелла поспешила ее успокоить. — Не беспокойся. Я уже была беременна, когда отец запер меня в тюрьме.

— Но это же невозможно! Вы же только сказали, что провели в камере пять лет! — Гермиона была поражена.

— В этом мире возможно все, — Изелла продолжила объяснения. — Чтобы не позволить мне сбежать самостоятельно, отец воспользовался очень сильным заклинанием, которое остановило ход времени. Да, я провела пять лет в камере, но я не постарела ни на один день.

— Невероятно! Думаю, отец ребенка был несказанно счастлив, — попытался подколоть ее Сириус. — Но кто отец? Малфой, я полагаю. Конечно, куда же без него—то.

— Сириус, перестань, прошу тебя, — взмолился Люпин. — Сейчас не время для этого.

— Что не так, Блэк? Тебя коробит, что любовь всей твоей жизни забеременела от другого мужчины? — с ненавистью выплюнул Снейп.

Сириус бросился на него с кулаками, но Ремусу удалось вовремя вмешаться.

— Не здесь, Сириус, — прошептал на ухо Люпин.

— Господа, сейчас не время сводить счеты, — Дамблдор поднялся. — Сириус, прошу тебя, дай Изелле договорить.

— Я забеременела не от Люциуса, Сириус, — продолжила Эдельвейс, не сводя с Блэка нежного взгляда. — Но меня не удивляет твой вопрос. Странно, что ты до сих пор не замечаешь очевидного. Неужели так трудно представить, что я могла забеременеть от Джеймса? Ты такого плохого мнения обо мне, раз думаешь, что я могла его предать?

— От Джеймса? Это невозможно, я не могу в это поверить, он никогда мне ничего не говорил, — Сириус был просто поражен. — Ты хотя бы ему сказала?

— Было бы достаточно трудно скрывать этот факт долгое время, не находишь? Он каждый день приходил ко мне, чтобы спросить, как я себя чувствую. Не могла же я ему не сказать.

— И где сейчас этот ребенок? — спросил он.

Изелла ничего не сказала и повернулась в сторону Гарри и Гермионы, которые все еще сидели на стульях, оба с плохо скрываемой растерянностью на лицах. Изелла улыбнулась, чтобы их подбодрить. Гермиона ответила на улыбку с такой мягкостью, что на сердце матери потеплело. Гарри же был не в состоянии пошевелить ни одним мускулом. Сириус с недоумением наблюдал за этим обменом взглядами.

— Все не так просто, как кажется, — вновь заговорила Изелла. — Когда Джеймс узнал, что я беременна, он был удивлен, но быстро пришел в себя и взял ситуацию под контроль. Хотя ни он, ни я не знали, что делать. Он больше года уже был женат. Надо было как—то рассказать об этом Лили. Необходимо было учитывать, что я не могу покинуть башню, пока мой отец жив, поэтому мы оба пришли к выводу, что мой ребенок должен жить с Джеймсом нормальной жизнью, а не проводить дни и ночи запертым в башне. Джеймс пообещал забрать малыша сразу после рождения, и он сдержал слово. А через несколько минут на свет появилось второе дитя...

— Что ты только что сказала? — грубо прервал ее Сириус. — Это же вообще не поддается понимаю!

— В тот день я родила двух малышей: мальчика, которого Джеймс забрал сразу же после рождения, — Изелла взглядом указала на Гарри, — и девочку, которая была со мной до тех пор, пока не окрепла, и я отдала ее своей сводной сестре Мередит Теккер Грейнджер, — закончила Эдельвейс, повернувшись к Гермионе.

Страшный грохот прокатился по кабинету: Гарри так быстро поднялся на ноги, что уронил стул на керамический пол. Сжавшись, как струна, со сжатыми кулаками, он взорвался в одно мгновение:

— Это ложь! — закричал Поттер. — Это все грязная ложь! Моя мама... Моя настоящая мама — Лили Эванс. Все остальное — ваши глупые выдумки.

— Гарри, попытайся успокоиться, — мягко попросил Дамблдор.

— Нет, я не позволю им говорить такое, — возразил он с яростью в голосе. — Как она вообще может быть моей матерью? Лили же была беременна! Она была беременна, да, Сириус? Ты ее видел? — Гарри жалобно посмотрел на крестного.

— По правде говоря, я никогда не видел ее такой, я уезжал надолго и вернулся только к твоему крещению. На тот момент тебе уже было несколько месяцев от роду, — оправдывался Сириус.

— Но глаза! Мои глаза! — Гарри в отчаянии обратился к Дамблдору. — Вы же всегда говорили, что у меня глаза моей матери, глаза Лили! Разве это не доказательство?

— Не всегда мы видим то, что есть на самом деле, мой мальчик, — успокаивающим голосом ответил директор. — Изелла подумала, что будет лучше, если мы сотрем все физические сходства, которые бы указывали на родство между вами.

— Я ничего не понимаю, — вздохнул сбитый с толку Гарри.

— «Ритуал разделения крови»? — вдруг спросила Гермиона под ошеломленными взглядами присутствующих.

— Именно так, моя дорогая Гермиона, — подтвердила Изелла.

— Что это такое? — тут же поинтересовался Поттер.

— Когда необходимо обменяться кровью с ребенком, чтобы стереть черты биологических родителей и наделить его чертами приемных родителей, проводится очень сложный ритуал, в результате которого все генетические характеристики меняются, — объяснила Грейнджер, не сводя глаз с матери, которая все это время одобрительно кивала.

— Зачем? Зачем менять генетику? Чтобы я перестал быть собой? Это абсурд! — негодовал Гарри.

— Мой отец шпионил за Джеймсом и Лили, потому что знал, какую роль сыграл Джеймс в моем побеге. Он не оставлял надежды вновь запереть меня в камере. Мой отец был великим магом, и он очень хорошо чувствовал кровь, особенно свою. Если бы он вдруг обнаружил, что в тебе, Гарри, течет моя кровь, ты был бы в опасности.

— И для чего все это? К чему привело? Он все равно убил моих родителей, — с горечью в голосе заметил Поттер. — Я остался сиротой. Без папы, без мамы. Так что для меня все эти истории — всего лишь притворство, маскарад, и он меня мало волнует. У меня нет ни отца, ни матери, что бы вы там ни говорили.

В первый раз за сегодняшний день Гарри встретился взглядом с Изеллой. Он принял вызов и нырнул в темноту ее глаз. Ненавидел ли он ее? Он хотел, чтобы она так думала. Едва произнеся последнюю фразу, Гарри поспешил убраться из кабинета. Сириус хотел пойти за ним, но Люпин остановил Блэка:

— Позволь лучше мне, Сириус. Видя его состояние, я не думаю, что ты способен привести его в чувство.

Ремус нашел Гарри возле большого дуба, купающего свои ветви в серых водах озера. Люпин осторожно подошел к Поттеру: он не хотел торопиться или испугать парня.

— Оставьте меня в покое, — тот даже не повернулся. — Я не хочу ни с кем разговаривать.

— Тем не менее, я могу тебе помочь, — доброжелательно ответил профессор.

— Мне не нужна ваша помощь, — сухо отозвался Гарри.

— Знаешь, если бы я был на твоем месте, мне бы хотелось с кем—нибудь поговорить.

— Но вы не на моем месте, — упрямился Поттер.

— Да, в этом ты прав.

— Тогда зачем вы пришли?

— Всего лишь хочу убедиться, что ты не затаил злобу на Изеллу, в конце концов, она твоя мать, — добавил Люпин.

— Она мне не мать, — Гарри был непреклонен. — У меня только одна мама, и она пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти меня. А Изелла меня бросила!

— Это все очень печально, Гарри, но у нее были на то причины. Да, Лили навсегда останется для тебя матерью, но она тебе не родная. Она тебя любила, защищала, заботилась, но ты не должен обвинять Изеллу. Хотя бы на миг задумайся, что она чувствовала, когда добровольно соглашалась на разлуку с тобой и Гермионой! Она вынуждена была это сделать, но понимаешь ли ты, почему? Потому что хотела сохранить вам жизнь! Это был ее способ доказать свою любовь. Я вижу, что тебе плевать, и это меня огорчает, но прошу, не упрекай ее. Это несправедливо.

— Может быть, — согласился Гарри, сохраняя напускную суровость. — Но почему она так долго тянула, почему ничего не сказала раньше? Почему она позволила отправить меня к Дурслям? Почему не забрала меня к себе, раз она моя мать? Если бы она действительно меня любила, как вы говорите, она бы чуть больше интересовалась моим благополучием. Но она ничего не сделала! Все, что произошло, произошло исключительно по ее вине! Я никогда не смогу ее простить. Никогда!

— Ладно, Гарри, вижу, что сегодня переубедить тебя не удастся, — смирился Ремус. — Но не забывай, кем ты в действительности являешься, потому что наше будущее зависит от тебя.

Люпин еще раз внимательно посмотрел на Гарри и направился в сторону замка.

Поттер остался один, бездумно глядя на мутные воды озера. Мучительные мысли терзали его сознание, но он даже не пытался сопротивляться. Уложить в голове то, что он только что узнал, не получалось. И не получится, что бы ему ни сказали. Он не забыл, как открыл для себя зеркало Еиналеж, как впервые увидел в нем родителей. Это были Джеймс и Лили, а не Изелла.

— Не стой здесь так долго, — вдруг услышал он знакомый голос, — а то подхватишь простуду.

— Мне все равно, — Гарри попытался успокоиться. — Они закончили?

— Да, Сириус сбежал через несколько минут после тебя, — ответила Гермиона.

— Я его понимаю.

— Он очень разозлился на Изеллу и постоянно ее обвинял, — в голосе Грейнджер слышалось беспокойство.

— В чем он ее обвинял? — вдруг заинтересовался Гарри.

— Ни в чем, — Гермиона смутилась. — Это неважно. Он несправедлив к ней, вот что главное. Если ты его вообще слушал.

— Почему ты думаешь, что несправедлив? — в нем вновь начинала разгораться злость. — Она скрывала важные вещи, естественно, что теперь Сириус злится. Имеет право.

— Почему ты так холоден с ней? — упрекнула Грейнджер. — Она наша мать! И что бы ни произошло, навсегда ей останется.

— Послушай меня, Гермиона, — глядя ей прямо в глаза начал Гарри. — Ты можешь думать, что эта женщина и есть твоя мать, потому что вся история имеет к тебе прямое отношение, но для меня она навсегда останется чужим человеком.

— Жаль, — у Грейнджер покраснели глаза от наступающих слез, — жаль, что ты так легко отказываешься от этого. Неужели ты готов всю жизнь отрицать связывающее нас родство?

— Нет, Гермиона, — Гарри уже сожалел о своих словах. — Мне не обязательно знать, что в наших жилах течет одна кровь, чтобы относиться к тебе, как к сестре.

Увидев, что по щекам подруги потекли слезы, Гарри привлек ее к себе и обнял. Это был первый раз, когда он обнимал ее, чувствуя, что в нем зарождается по—настоящему братская любовь. Поттер был глубоко тронут, хотя и не показал этого.

* * *

Молодой Люциус Малфой небрежно развалился в кресле из малинового бархата с книгой в руках,; дверь в общую гостиную скрипнула, объявляя о приходе миловидной девушки—старосты, делившей с ним эти апартаменты.

— Так—так, кажется, твой драгоценный отправил тебя в больничное крыло, — начал он, не отрывая взгляд от книги.

Изелла не ответила. Она медленно зашла в комнату и, неподвижно застыв у дивана, продолжала смотреть на Люциуса.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спросил он с преувеличенной заинтересованностью. — Ты, должно быть, очень разочарована его поведением. Да, разочарована, я даже не сомневаюсь.

— Что ты ему сказал, Люциус? — спросила она мрачным голосом.

— Ничего, кроме правды — наивно ответил Малфой. — Видимо, он просто не смог принять ее. Я тебе всегда говорил, что Поттер тебя недостоин.

— Я тебя ни о чем не просила, — сказала она сухо.

— Ты должна благодарить меня, — с уверенностью заявил Люциус. — Ты прекрасно знаешь, что рано или поздно все равно пришлось бы это сделать. Отец бы не позволил тебе встречаться с таким редкостным кретином.

— Люциус! — в ее голосе слышался упрек.

— Что такое? — он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты хочешь сказать, что я ошибаюсь? Хочешь сказать, что не хотела снять с себя ставшие обременительными обязательства?

— Это не так, ты знаешь, — ответила она дрожащим голосом, отворачиваясь. — Я не хотела, чтобы все произошло именно так. Я хотела, чтобы все сложилось иначе.

Люциус поднялся, сделал к ней шаг и прикоснулся рукой к подбородку, словно приказывая посмотреть на него. Люциус был высок. Высок и чертовски красив. Сердце Изеллы пустилось в пляс, когда она почувствовала, как пальцы слизеринца скользят по ее лицу. Она готова была умереть в его руках. Умереть от наслаждения, если бы стала немного другой, если бы чувствовала иначе, но ее сердце навеки пленил Джеймс. А Люциус готов был часами смотреть в ее прекрасные глаза, но она ни разу не позволила себе утонуть в его взгляде; ни разу, пока другой занимал все ее мысли.

— Что сделано, то сделано, — глубокий бархатистый тембр голоса Малфоя мешал связно думать. — Теперь, когда он рассказал Джеймсу правду и Джеймс с Изеллой расстались, ты можешь стать моей женой.

— Что? — воскликнула Изелла, высвобождаясь из его объятий. — Я думала, ты уже отказался от этой глупой затеи.

— Ни за что в жизни, — ответил Малфой. — Я сказал, что ты станешь моей женой, значит, так тому и быть. Все просто.

— Ты думаешь, что мой отец одобрит наш союз? — с горькой усмешкой добавила Эдельвейс. — Думаешь, он позволит своей единственной наследнице самой сделать выбор и рискнет потомками?

— О чем ты? — задал вопрос Люциус.

— Ни о чем, забудь.

— Твой отец только этого и ждет, — вновь начал настаивать Малфой с энтузиазмом. — В свое время мы обязательно поженимся. И наша свадьба станет символом твоего полного возвращения. Вместе мы будем счастливы, у нас будет власть, сила и богатство. Я обещаю.

Изелла недоверчиво посмотрела на него. Она знала, что этим планам не суждено сбыться. Может быть, отец уже давно приказал Люциусу соблазнить ее и вернуть, но вряд ли свадьба входила в его планы. Малфой, ни слова не говоря, снова подошел ближе и заключил ее в объятия. Он дотронулся губами до ее щеки и проложил влажную дорожку поцелуев от виска к уху.

— Поверь мне, — прошептал он, — мы будем счастливы.

Он оставил на ее шее россыпь поцелуев, а затем нежно поцеловал в губы. Руки чуть сильнее сжали ее талию, язык проник в рот, и Изелла вдруг отстранилась. Она отступила на несколько шагов и виновато посмотрела на Люциуса.

— Это невозможно, — сказала Изелла, качая головой. — Ты не понимаешь: не все всегда идет так, как ты хочешь.

— Нам ничего не сможет помешать, дорогая, — возразил Малфой, вновь желая обнять ее.Чувствуя, что ее податливое тело так близко, Люциус начинал терять контроль. Эти ощущения делали его почти безумным.

— Перестань, Люциус, я прошу тебя, — умоляла Эдельвейс. — Ты не должен этого делать.

— Почему? Что может мне помешать?

Изелла оттолкнула Малфоя.

— Я беременна, — отрывисто бросила она.

— Беременна? — новость оглушила его. — От... От Поттера? От этой крысы?

— Да, — в голосе слышалось больше уверенности.

Люциус замолчал на пару минут, осмысливая новость. Все еще находясь в шоке, он оперся на спинку дивана, потом резко выпрямился:

— Не страшно, — начал он с удивительной уверенностью. — Твой отец ничего не скажет, если будет думать, что это мой ребенок.

— Что? Что ты несешь, Люциус? Ты готов солгать своему учителю и господину? — Изелла была поражена его самоуверенностью.

— Это неважно. Мне наплевать, чей это ребенок. Я согласен воспитывать его, как своего, как только ты согласишься стать моей.

— Мне кажется, не все так просто, как ты думаешь, Люциус, — равнодушно ответила Изелла.

— Нет, это так, — столь же безучастно сказал он. — Ты же знаешь, что для нас нет существует недостижимого, с нашей властью мы можем делать все, что заблагорассудится.

— Властью? Понимаю, к чему ты клонишь, — Изелла настороженно улыбнулась.

— Власть есть основа всех вещей, — надменно бросил он. — Она не помешает нам стать счастливыми, скорее наоборот.

— Как скажешь, — без особой уверенности ответила Эдельвейс. — Я должна верить тебе на слово.

Изелла упорхнула в свою комнату, оставив обескураженного Малфоя посреди гостиной.

— Доброй ночи, Люциус, — сказала она, прежде чем скрыться в спальне.

— Однажды ты станешь моей, Изелла Эдельвейс, уж поверь, — добавил он. — Наступит день, когда ты станешь мне женой.