Плач по Эдельвейсу (гет)

— Снейп какой-то странный в последнее время, — заявил Рон, выходя из класса зелий.

— Не понимаю, что тебя удивляет? — перебил его Гарри. — Он всегда был весьма неприятным типом.

— Да нет же, поверь мне! — не сдавался Уизли. — Я наблюдал за Снейпом и заметил, что он слишком часто ходит к мисс Саливан.

— Ой, вот только не начинай! — возмутилась Гермиона. — Я думала, ты уже давно забыл про эту историю.

— Нет, не забыл, — проворчал себе под нос Рон. — Хотя это не значит, что я не пытался. Думаю, вы были бы так же поражены, если бы увидели их в тот момент. Особенно когда такое случается не первый раз.

— Не понимаю, почему ты так переживаешь? — спросила Грейнджер. — Они же оба преподаватели. В конце концов, нормально, что они часто общаются.

— Тут речь идет не об этом, — с подозрением прошептал Рон. — А если Снейп в южную башню на свидания бегает? Представьте, что они любовники, — сделал вывод Уизли и сам ужаснутся своим словам: — Он ведь один раз ее уже целовал! Это доказательство!

— Он поцеловал ее в лоб, — обреченно вздохнула Гермиона. — Ты же сам нам рассказывал. Черт знает что творится. Сладости определенно влияют на тебя не лучшим образом, причем закупоривают не сосуды, а мозг. Если продолжишь и дальше объедаться, то закончишь свои дни в больнице Святого Мунго. Но не беспокойся, мы с Гарри будем приносить тебе кексы.

— А Гермиона права, — засмеялся Гарри. — Да в южную башню целые толпы ходят, ты же не думаешь... — Поттер внезапно замолчал.

— Что случилось? — заволновалась Грейнджер.

— Слушай, Гермиона, ты говорила, что, когда в последний раз видела Сириуса, он возвращался из южной башни.

— Да-да, — подтвердила она, не понимая, куда клонит Гарри.

— Ты в этом уверена?

— Абсолютно. Я искала Живоглота и нашла его прямо у дверей, ведущих на башню, в которых показался Сириус.

— Странно...— казалось, Поттер полностью погрузился в свои мысли.

— Может быть, он был поражен, увидев мисс Саливан и Снейпа вместе, и это потрясло его, как и меня? — предположил Рон.

— Не думаешь, что твоя версия притянута за уши? — заметила Гермиона.

— Ты не права! — с уверенностью возразил Уизли, — Мисс Саливан — красивая женщина, я бы даже сказал, очень красивая. Предположим, что Сириус встречал ее раньше, когда приезжал в Хогвартс. Он подумал, что она очень привлекательная и, возможно, в его вкусе. Пошел к ней в южную башню, чтобы познакомиться, и наткнулся на Снейпа. Естественно, его шокировала мысль о том, что мисс Саливан и Снейп, скажем, дружат. Именно поэтому, и только поэтому, Сириус был так взволнован в тот день.

— Твоему воображению можно только позавидовать! — не сдержала эмоций Грейнджер. — Кстати, будет здорово, если ты начнешь им пользоваться во время уроков.

— А как, ты думаешь, я добился таких успехов в Прорицаниях? Сила воображения, Гермиона, сила воображения, — повторил он гордо. — Гарри, а ты что думаешь по поводу моей теории?

— Не знаю. С одной стороны, история какая-то запутанная, а с другой — твоя теория мне очень нравится.

— Гарри, нет! Пусть Рон несет всякий бред сколько угодно, но зачем ты его поощряешь? — возмутилась Гермиона.

— А у тебя есть идеи лучше? — Уизли вопросительно приподнял бровь.

— По крайней мере, в моей теории хотя бы есть рациональное зерно, — Грейнджер показала Рону язык.

— Так делать некрасиво. Я думал, что ты должна подавать пример окружающим. А ты ведешь себя, как девчонка-сорванец, — забавляясь, добавил Рон.

— А вот тут ты ошибаешься, мой дорогой Рональд, уверяю тебя, я больше не девчонка, — добавила она с загадочной улыбкой. — Так, с вами хорошо, но мне надо идти. До скорого!

Едва Гермиона успела закончить последнюю фразу, как ее и след простыл.

— Что она хотела этим сказать?

— Не больше, чем уже сказала, — ответил Гарри.

— Какая-то она странная в последнее время, — заметил Рон.

— Если бы только в последнее время, — задумчиво добавил Поттер, направляясь вместе с Уизли к полю для квиддича.

Гермиона была счастлива. Сидя на уроках, отправляясь на завтрак, гуляя по коридорам — абсолютно счастлива. Ведь Гермиона Грейджер влюбилась, и эта любовь даровала ей крылья. Прошло почти три недели с тех пор, как она перестала быть «девчонкой». Три недели с того момента, как они с Драко провели вместе чудесную ночь. Аромат его тела постоянно сопровождал гриффиндорку, потому что за первой ночью последовала вторая, а за ней еще одна и еще. Если Гермиона задумывалась об этом дольше, чем на минуту, от наплыва чувств начинала кружиться голова. То, о чем до недавнего времени она даже не подозревала, начало приносить ей безграничное удовольствие. Грейнджер уже не контролировала ход событий, хотя отчаянно этого хотела.

Драко был для нее загадкой. Все свои мысли и чувства он держал в себе. Как его понять? Как понять, любит ли Малфой? Драко хотел ее, в этом сомнений не было. Но для Гермионы желание было чем-то недолговечным. Поэтому она брала максимум из существующей ситуации, использовала его так же, как он использовал ее. Но, несмотря ни на что, ей хотелось услышать, что он любит ее. Что, кроме его взгляда, могло дать надежду однажды услышать заветные слова?

«Идиотка, — подумала Грейнджер, войдя в гостиную и заметив Драко, сидящего за письменным столом, — как ты могла влюбиться в этого змееныша?»

— А ты не слишком-то торопилась, — проворчал Малфой.

— Смею напомнить, что у нас был урок зелий, который закончился пару минут назад, — парировала Гермиона, складывая учебники на стол. — А ты его пропустил. Почему?

— Ко мне приезжал отец, — ответил Драко.

— Отец? — Грейнджер забеспокоилась. — Зачем?

— Увидеть сына. Разве не очевидно?

— Хорошо, раз ты так говоришь.

— Он хотел узнать, как продвигается наше задание по прорицаниям, — добавил Малфой с лукавой улыбкой. — Обрадовался, когда узнал, что мы изучаем пророчество Эдельвейса.

Гермиона на мгновение задумалась над словами Драко: она пыталась представить, как выглядит радостный Люциус Малфой.

— Ему нравится, что мы работаем вместе? — спросила с ухмылкой Грейнджер.

— А вот это уже другой вопрос, — ушел от ответа Малфой.

— Я надеюсь, ты ему не сказал. Ну, ты сам понимаешь... — неуверенно произнесла она, — про мою маму. Про мою настоящую маму.

Драко окинул Гермиону мрачным взглядом, но не произнес ни слова.

— Не надо ему говорить! Никто не знает! Ты должен сохранить это в тайне! — возбужденно добавила она, тряся маленьким кулачком перед лицом Малфоя.

— Успокойся, Грейнджер, — Драко был абсолютно невозмутим. — Я ничего не сказал. С какой стати я должен рассказывать ему эту глупую историю? Ладно, хватит об этом. Нам надо работать, так что давай начнем.

Он отвернулся к столу и раскрыл книги. Несмотря на то, что Гермиона почувствовала некоторое облегчение от слов Малфоя, она продолжила бросать на него убийственные взгляды и обдумывать каждое его слово. И тут ее осенило:

— Погоди минутку! — в гневе закричала она. — Как ты только что назвал мою историю? Глупой, да?

— Забудь, это неважно. Нам надо работать, — Драко даже внимания не обратил на смену ее настроения.

— Ты считаешь, это неважно? — Грейнджер набросилась на него и принялась щекотать.

Малфой извивался, как самая настоящая змея.

— Перестань, — задыхаясь от смеха, он попытался остановить ее.

Гермиона, довольная произведенным эффектом, даже не думала прекращать. Она щекотала пальчиками бока Драко и довела его до того, что он свалился на пол, но даже тогда не отстала от него.

— Так что ты там сказал, Малфой? — поддразнила Грейнджер.

— Ничего... Совсем ничего, — с трудом выдавил он сквозь смех.

Гермиона рухнула ему на грудь и прекратила пытку, чтобы понаблюдать за счастливо смеющимся Драко. Пожалуй, это был первый раз, когда она видела его таким беззаботным.

«Ему очень идет», — подумала Грейнджер. Поддавшись порыву, она поцеловала Драко, нежно прикоснувшись своими губами к его, но ничего больше не предпринимая. Потом поднялась и вернулась за стол.

— Давай, Малфой, у нас много работы, — как ни в чем не бывало сказала Гермиона.

Несколько мгновений Драко смотрел на нее оцепеневшим взглядом, затем поднялся и сел рядом.

— Так я ничего и не имею против, — в голосе еще звучал смех. — Это ведь ты не можешь прожить ни минуты, чтобы на меня не наброситься.

— Раз ты так считаешь, — Гермиона кинула на него игривый взгляд. — Ладно, приступим.

Грейнджер достала пергамент с переписанным пророчеством Предижера Эдельвейса.

Этот цветок не похож на другой.

Тот, кого обманули,

Подталкивает нас к отказу.

Первый нас предостерегает

От случайного союза.

Два составляют один,

Первый станет вторым.

Никому нет дела до его отсутствия.

Смешивая две крови,

Она прольет свою.

— Пророчество очень трудно поддается расшифровке, — сделала вывод Гермиона, прочитав его восьмой раз подряд.

— Ты не веришь, что способна его расшифровать? — Драко откровенно забавлялся.

— Вовсе нет! — тут же возмутилась она. — Я всего лишь задумалась, правильное ли пророчество мы выбрали для работы.

— Не думаю, что нам удалось бы найти что-то лучше, — самоуверенно заявил Малфой. — Даже мой отец одобрил выбор.

— Твой отец? Ты считаешь, что эти слова смогут меня убедить? — процедила Грейндежр сквозь зубы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — губ Гермионы тут же коснулась невинная улыбка. — Скажи, твой отец очень интересуется семьей Эдельвейс, так?

— К чему ты клонишь? — с подозрением спросил Драко.

— Ни к чему, — попробовала оправдаться Грейнджер. — Я просто пытаюсь понять, чем вызван его интерес.

— Ты не догадываешься?

Гермиона покачала головой.

— Это же очевидно. Эдельвейсы были великими пророками. Их предсказания — это источник власти, а власть должна быть в руках Малфоев, — многозначительно закончил Драко.

— Хорошо, пусть будет так. По крайней мере, все вроде логично, — согласилась Грейнджер, но уверенности в ее голосе не было.

— Я бы сказал, это практично.

— Как хочешь, — Гермиона была все еще обеспокоена мыслью, что Малфои, а особенно Люциус, смогут получить такую большую власть.

Гермиона изо всех сил пыталась сохранить невозмутимое выражение, но, несмотря на ее старания, Драко уловил внезапную перемену в ее настроении. Он подошел к ней и, подняв со стула, медленно провел руками по талии.

— Тебе страшно, когда я говорю об отце? — спросил Малфой.

— Вовсе нет, — возразила Гермиона, пока Драко слегка покусывал кожу на ее шее.

— Не стоит бояться. Я уверен, что, если бы мой отец тебя сегодня увидел, то наверняка подумал бы, что ты очень даже в его вкусе.

Эта идея совсем не убедила Гермиону; она посмотрела Драко в глаза и недоверчиво спросила:

— Почему ты так уверен?

— Потому что ты хорошенькая. А еще, возможно, потому, что ты странным образом похожа на девушку, которую он когда-то любил.

— Твою маму? — решилась уточнить Грейнджер.

— Нет, — ответил Малфой и внезапно засмеялся. — Не думаю, что он по-настоящему любил ее хотя бы один день в своей жизни.

— Тогда почему ты уверен, что твой отец любил ту, другую? — Гермиона была заинтригована.

— Портрет девушки, которую не любишь, не ставишь на прикроватный столик, — ответил он.

Драко погрузился в себя. Гермионе так хотелось узнать, о чем он думает в такие моменты. Она считала его странным, но и Малфой был о ней такого же мнения. Кроме того, Драко тоже потерял близкого человека: мать умерла несколько лет назад. Когда он говорил об этом, в голосе слышалось такое презрение, что трудно было представить, будто когда-то он испытывал нежные чувства к этой женщине. Эта мысль заставила Грейнджер загрустить, а потерянный взгляд Малфоя опечалил ее еще больше. Гермиона наклонилась к нему и нежно поцеловала в щеку, а потом уткнулась в плечо. Он заключил ее в объятия и внезапно добавил:

— Я забыл тебе сказать, что недавно встретил бородатого старика ...

— Бородатого старика? — прервала Драко Грейнджер, усаживаясь на место.

— Да, Дамблдора. Если тебе так больше нравится, — пробурчал он и продолжил. — Твой дорогой Дамблдор сказал, чтобы мы придумали идею для школьного бала.

— Бал? Как здорово! — пришла в восторг Гермиона.

Малфой не обратил на ее реакцию никакого внимания и, уткнувшись в свои записи, продолжил поиски. Он предоставил Грейнджер возможность спокойно поразмышлять. Гермиона тут же сорвалась с места и умчалась в комнату, откуда вскоре вернулась с книгой в руках. Она присела на стул рядом с Драко и принялась торопливо перелистывать страницы.

— Вот! Я нашла! — радостно закричала Грейнджер.

От неожиданности Малфой подпрыгнул, а затем с любопытством посмотрел на Гермиону.

— Я нашла идею для бала, — объяснила она. — В книге мисс Саливан по истории Эдельвейсов есть упоминание о старинном празднике, который раньше каждый год отмечался в Хогвартсе. Речь идет о «Весенних забавах». В книге говорится, что молодые девушки исполняли танец во славу природы во время празднования начала весны. Одетые в костюмы жриц, они увлекали за собой юношей, надеясь найти среди них свою настоящую любовь. Как тебе?

— Нелепость.

— Ой, да перестань так негативно ко всему относиться. Я уверена, мы можем взять эту идею за основу и немного доработать.

Драко скорчил недовольную гримасу, затея Грейнджер ему категорически не нравилась.

— И совсем необязательно сидеть с кислой миной, — добавила Гермиона, заметив, что Малфой хмурится. — Как бы там ни было, я уже решила — это будет темой нашего бала.

— А что ты мне можешь предложить в случае, если я соглашусь на твое глупое предложение? — спросил Драко неожиданно заинтересованным тоном.

— Я изо всех сил стараюсь придумать что-то интересное, а ты еще говоришь, что это я тебе должна? Издеваешься? В любом случае, мне нечего тебе предложить.

— Подумай, Грейнджер. Я знаю, чем ты можешь мне отплатить, — двусмысленно прошептал Малфой.

Гермиона с опаской наблюдала, как он медленно приближается к ней. Не говоря ни слова, Драко схватил ее за талию, а затем перекинул через плечо.

— Ты что делаешь, Малфой?! Немедленно поставь меня на место! — приказала она.

— Перестань так размахивать руками! Я же тебя уроню!

Грейнджер только собралась снова начать возмущаться, как поняла, что они уже на кровати. Гермиона робко наблюдала за действиями Драко, пока он медленно приближался к ее груди.

Дверь комнаты с тихим шорохом закрылась, и они смогли полностью отдаться внезапно нахлынувшим чувствам. Маленькой Леони едва хватило времени на один неодобрительный взгляд, адресованный хозяйке.

«Сегодня он заставляет тебя смеяться, а завтра ты будешь плакать из-за него, — подумала Леони. — Поверь моему опыту».

* * *

Гриффиндорцы одержали победу в решающем матче с Когтевраном. На факультете это стало очередным поводом для настоящего праздника. Всю команду встречали в башне, как настоящих героев; Рон был особенно тронут теплым приемом сокурсников. А со слизеринцами все обстояло с точностью наоборот: победа Гриффиндора ставила под угрозу их возможность завоевать Кубок школы.

Каждый факультет был уверен в своей победе, и напряжение между ними росло буквально на глазах. Ситуацию не улучшало и то, что дата финального матча стремительно приближалась. Гермиона страдала от этого противостояния так же, как и остальные, если не больше. В последнее время Малфой вел себя с ней очень холодно. Казалось, он старался избегать ее. Грейнджер считала, что на смену его настроения повлияла история с квиддичем, но внутри не переставало расти неприятное чувство. Невыносимо было осознавать, что простая игра может поставить под удар их отношения. Ей бы так хотелось, чтобы все оставалось как прежде.

Сейчас Гермиона зациклилась на прошлом, на моментах, когда они с Драко проводили время вместе, когда он мог спокойно заключить ее в объятия и забыть обо всех; время, когда ночи затмевали дни, когда Малфой становился с ней самым нежным. В такие моменты Грейнджер готова была простить ему все обиды и споры, которые вынуждена была терпеть в течение дня. Сколько еще она сможет выносить эту неоднозначную ситуацию?

Вне всяких сомнений, Гермиона была влюблена в Драко. Но любовь, что ему следовало к ней испытывать, все больше превращалась в чистую утопию. Действительно ли Малфой привязался к ней?

«Возможно, Леони была права, — подумала Грейнджер. — Я пошла на сделку с дьяволом».

Это утро стало особенно тяжелым для Гермионы. Во-первых, потому что она себя плохо чувствовала. Во-вторых, Гарри и Рон серьезно поссорились с Драко после урока трансфигурации. Грейнджер хотела остаться в стороне, но заметила странный взгляд Малфоя, который тот на нее бросил. Она продолжала анализировать этот взгляд и после уроков, сидя на улице под деревом, спасаясь под его раскидистыми ветвями от ветра. В этот момент Гермиона увидела направляющегося к ней Драко. Грейнджер тут же поднялась, чтобы его поприветствовать, и очень удивилась, заметив, что он пришел не один. За ним плелись Крэбб, Гойл и ненавистная Паркинсон, которая настойчиво цеплялась за Малфоя.

— О, смотрите, а вот и грязнокровка! — с отвращением воскликнула Панси. — Где твои неудачник и шрамоголовый? Бросили тебя? Знаешь, если бы ты хотя бы попыталась привести себя в порядок, то, возможно, они уделяли тебе чуть больше внимания.

— Меня устраивает мой внешний вид, Паркинсон, — невозмутимо ответила Гермиона. — Это куда лучше, чем быть похожей на тебя.

Эти слова неприятно кольнули Панси, и она бросила убийственный взгляд на Гермиону, стоящую прямо перед ней.

— Забавно, что именно ты мне говоришь об этом, Грейнджер, — заметила Паркинсон с насмешливым видом. — Весьма удивительно для девушки твоего типа.

— Не могла бы ты выражаться чуть яснее, Панси? Попытайся сделать это хотя бы раз в жизни, — процедила сквозь зубы Гермиона, которой хотелось как можно скорее закончить бессмысленный разговор.

— Не у меня такая плохая репутация, — проговорила Паркинсон с презрением. — Уверена, ты понимаешь, что я имею в виду, не так ли?

Грейнджер, шокированная ее словами, напряженно посмотрела на Малфоя, который со скучающим видом стоял неподалеку.

«Неужели Драко рассказал этой идиотке о наших отношениях? — подумала задетая за живое Гермиона. — Неужели он меня предал?»

— Не понимаю, о чем ты, — Грейнджер изо всех сил пыталась скрыть свои эмоции. — В любом случае, у меня есть другие, более интересные дела, чем слушать бредни такой гадюки, как ты.

Гермиона уже собиралась уйти, когда Панси поспешно добавила:

— Гадюка хотя бы имеет право на существование. Чего нельзя сказать о тебе, грязная ошибка природы. Жаль, что тебя не было с родителями в тот вечер, когда они исчезли. Может, мы бы тогда и от тебя заодно избавились.

Гермиону затрясло от гнева; она развернулась к Паркинсон и почувствовала, как ярость начинает заполнять ее сознание.

— Но не переживай, Грейнджер, — никак не могла угомониться Панси, — рано или поздно они вернутся, чтобы исправить эту досадную ошибку. Лучше, конечно, рано. Надо как-то предотвратить размножение подобных отбросов, правда, Драко? — со сверкающими самодовольством глазами она посмотрела на Малфоя.

— Размножаться? Для этого нужно, чтобы ее хоть кто-нибудь захотел, — насмешливым тоном поддержал он.

Его слова вызвали приступ смеха среди остальных слизеринцев, подошедших ближе, чтобы понаблюдать за перепалкой. Они с интересом следили за развитием ситуации, иногда перешептывались. Гермиона, выбитая из колеи этим замечанием, попыталась найти хоть какое-то объяснение в глазах Драко. Но его взгляд оставался безразличным, что только усилило ее смятение. Грейнджер, не произнося ни слова, пристально смотрела на Малфоя. Покраснев от смущения, она почувствовала, как из-за всех смешков и тихих перешептываний в уголках глаз начинают скапливаться слезы. Гермиона почти бегом направилась прочь от злосчастного места, надеясь унять грызущую изнутри боль. Изнуренная, запыхавшаяся, Грейнджер добралась до двери своей комнаты.

— Что случилось с моей хозяйкой? — поспешила спросить Леони, чей дрожащий голос выдавал беспокойство.

— Открой, — с трудом произнесла Гермиона.

— Это из-за Малфоя, да? — не успокоилась та. — Он сделал тебе больно?

— Отрой, прошу тебя, — Грейнджер подняла на портрет искаженное болью лицо.

— Как тебе будет угодно, — проем легко и бесшумно открылся.

Гермиона упала на кровать, заливаясь слезами. Леони сразу же закрыла дверь, давая ей возможность побыть наедине со своими мыслями. Сердце Грейнджер сжималось в груди. Лицо Малфоя, слова Панси, смешки слизеринцев — все безостановочно и бесконтрольно крутилось у нее в голове. Гермионе было очень стыдно. Она так ненавидела Панси за то, что слизеринка разговаривала с ней в подобном тоне. Но отношение Драко причиняло больше боли. Грейнджер была уверена, что он хорошо позабавился со своими дружками, издеваясь над ней. Эта мысль только удвоила поток слез. Гермиона спрятала лицо в подушке, чтобы заглушить рыдания, рвущиеся наружу. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы мама была рядом; чтобы Мередит Грейнджер оказалась здесь и утешила ее, как она часто делала раньше. Вместе с воспоминанием в голове появились слова песни, которую так часто любила напевать мама:

Этот голос зовет меня

Откуда-то из глубины сознания.

Я хочу мечтать только о том, что меня воодушевляет.

Я пересекла океаны грусти, но знаю, что на другом берегу тебя бы утешила.

Я такой путешественник, который повторяет одни и те же ошибки,

Но который видел синеву неба, что служит ему подспорьем при неудачах.

Дорога кажется длинной и нескончаемой.

Но я могу в этих руках погасить свет.

Мое сердце перестает биться, когда я говорю тебе: «Прощай».

Мое тело пусто и безмолвно, я прислушиваюсь к миру:

Красота смерти, красота жизни, цветы, ветер и города.

Станем участниками этой красоты.

Голос зовет меня прямо из самого сердца.

Давай мечтать об одном и том же,

Это лучше, чем без конца перечислять несчастья.

Давай вместе петь счастливые песни тихим голосом.

В каждом воспоминании

Мы тоже его слышим, мы его храним,

Мы шепчем

По другу сторону зеркала,

Разбивающегося на тысячи кусочков.

И тысячи новых пейзажей

Теперь отражаются

Сквозь тихое окно

Первого утра.

Мое тело пустое и спокойное,

Оно наполнится новой жизнью.

Нет нужды искать ее где-то за морями,

Вспышка счастья здесь, рядом со мной.

Она в глубине меня.

Гермиона неумело напевала мотив тонким голосом, как вдруг услышала странный щелчок. Она подняла голову, осмотрелась и заметила маленький ящик, появившийся в массиве кровати. Грейнджер вытерла все еще льющиеся слезы рукавом мантии и, заинтригованная, просунула в него руку. Затем вытащила оттуда два потертых от времени дневника. Первый, обтянутый зеленым льном, Гермиона положила на кровать и аккуратно взяла второй. На нем была нарисована маленькая черная птичка. Грейнджер открыла тетрадь.

Из нее выпал небольшой листок бумаги и стал медленно опускаться на пол. Гермиона поймала его и в замешательстве посмотрела на изображение; она смогла понять лишь то, что это старая маггловская фотография. На ней была изображена свадьба ее родителей — Мередит и Чарли Грейнджеров, — которые светились от счастья в окружении родных. Среди всех лиц лишь одно привлекло внимание Гермионы: гостья, стоявшая рядом с Мередит. Она была прекрасна, словно фея. Девушка сжимала руку матери, улыбавшейся ей, как сестре. Грейнджер без труда ее узнала — это была Изелла Эдельвейс.