Плач по Эдельвейсу (гет)

— Почему ты так улыбаешься, Грейнджер?

Драко изучающее глядел в глаза гриффиндорке. Она привычно смутилась и отвернулась, перестав насмешливо разглядывать парня. Но сдаваться было не в ее привычках, потому она вновь смело подняла взгляд.

— Просто так, — ответила она, — просто так.

— Тогда перестань, а то у тебя вид глупый, — не остался в долгу Драко.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Малфой? — Гермиона многозначительно улыбнулась.

— Ничего! — сухо и холодно отрезал он, скрестив руки на груди. — Я не хочу тратить время на разговоры с тобой, когда есть и другие, куда более интересные дела.

— Ты уверен?

— Да что с тобой, Грейнджер? Ты что головой об лед ударилась? — его тон был привычнонасмешлив.

Это, впрочем, сегодня не смущало Гермиону.

— Нет, со мной все в порядке.

Драко направился к выходу из комнаты, но не тут-то было. Гермиона быстро схватила его за руку и потащила в свою комнату. Молодой человек даже сопротивляться не мог от неожиданности. Куда вздумалось этой взбалмошной девчонке его тянуть?!

— Зачем ты меня туда ведешь? — ворчал он по дороге.

— Чтобы показать тебе мой рождественский подарок, — Гермиона продолжала улыбаться.

Не выпуская его руки, она подвела Драко к небольшому туалетному столику, где стояла та самая серебряная рамка для фотографий. Гермиона повернулась к парню, чтобы поймать его взгляд. Слизеринец оставался невозмутимым.

— Теперь моя семья в безопасности, — весело сказала Гермиона. — Знаешь, наверное, это самый лучший подарок, который я получила на это Рождество.

— Смею заметить, что у дарителя очень хороший вкус, — заметил Драко, чейвзгляд неуловимо оживился.

— Хороший для такого рода подарков, — мягко добавила Гермиона.

Затем она крепче ухватила Драко за руку, встала на носочки и оказалась с ним почти на одном уровне. Сам не зная почему, Драко немногосклонил к ней голову, а она легко и почти невесомо поцеловала его в щеку.

— Спасибо, — выдохнула она ему в ухо.

Она грациозно и плавно опустилась назад на пятки. И даже не взглянув на Драко, быстро вышла из комнаты, не заметив, как сильно он взволнован.

После короткой встречи с Малфоем Гермиона поспешила в Большой зал к остальным гриффиндорцам, чтобы встретить Рона и Джинни. По дороге девушка не могла не радоваться. Конечно, ее взбодрило возвращение друзей, но отнюдь не это было основной причиной её состояния. Учащенное биение сердца, подпрыгивающий при каждом воспоминании желудок, светящееся от радости лицо. Гермиона испытала несколько мгновений настоящего счастья только потому, что набралась смелости сказать Малфою спасибо. Она осторожно провела пальцами по губам, и ей показалось, что едва уловимый аромат его кожи еще чувствуется. Девушка слегка покраснела. Что заставило ее решиться на поцелуй? А какая, в принципе, разница, если она просто чувствовала потребность, похожую на детский каприз. Да, в конце концов, Гермиона Грейнджер имеет право делать все, что считает нужным. Но логично ли чувствовать себя такой счастливой только из-за одного невинного поцелуя в щеку? Гермиона не желала задумыватьсяоб этом сейчас, она просто наслаждалась моментом, когда все ее тревоги и заботы отступили на второй план.

Последнюю ночь каникул Гермиона провела в башне Гриффиндора. Это был своеобразный способ отпраздновать воссоединение. Дегустация бисквитов с мармеладом, испеченных миссис Уизли, стала хорошим предлогом собраться в общей гостиной. Попивая чай с бергамотом и вишней, друзья по очереди рассказывали о том, как провели рождественские каникулы. Рон здорово повеселился, пересказывая в лицах, как Перси представлял родителям свою невесту Пенелопу. Друзья, и Гарри в том числе, хватались за животы от хохота. Гермиона с радостью заметила, что к Гарри вновь вернулось хорошее настроение. С тех пор, как Сириус в спешке уехал, у Гарри был взволнованный вид. Возможно, Гермионе не следовало тогда говорить, что Блэк был чем-то обеспокоен перед отъездом. Но что сделано, то сделано, прошлое назад не воротишь. Можно было догадаться, что внезапный отъезд Сириуса, похожий скорее на бегство, покажется странным, но его поведение всегда было непредсказуемым, а настроение отличалось резкими перепадами от счастья до глубокой депрессии. Не без основания Гермиона считала, что всему виной годы, проведенные в тюрьме. Она всегда удивлялась, когда Сириус улыбался, вспоминая о прошлом. Как он вообще все еще способен улыбаться после всего, что пережил? Сила духа, которую не раз уже демонстрировал ее новый опекун, искренне восхищала Гермиону. Она была безумно благодарна Сириусу за то, что он взял опеку над ней и беспрекословно принял в свою семью. И, конечно, гриффиндорка тоже порой задумывалась о причине его столь странного бегства. Они с Гарри даже обсуждали возможные причины, но так и не пришли к единому выводу. Гермиона поумерила свое любопытство, чего нельзя было сказать о Гарри. Он ничего не говорил, но девушка была уверена, что другто и дело прокручивает в голове эту ситуацию, считая, что внезапный отъезд Сириуса связан с возвращением Волдеморта. Смерть витала вокруг Гарри, эта ситуация его пугала, даже не потому что он боялся за свою жизнь, а потому что не хотел новых страданий. С этой мыслью девушка заснула.

* * *

— Вот ты где, моя маленькая девочка.

— Кто вы? — испуганно спросила она.

Человек вышел из темноты, высокий, внушающий страх, одетый в длинную темную мантию, скрывающую лицо. Она задрожала.

— Ты не помнишь меня, моя девочка? Ты забыла мое лицо? — спросил мужчина, приближаясь шаг за шагом.

Он медленно поднял руки и откинул капюшон с лица. Она заметила только взгляд, темный и проницательный, два черных зрачка, которые буквально приковывали к месту.

— Я, — начал он, — я тебя помню, моя девочка, твой взгляд, твои глаза — это все досталось тебе от меня. Именно благодаря взгляду я понял, кто ты, — его голос свистел, как зажатая струна альта. Его звучание становилось таким же темным, как и сама ночь.

— Ты пришла присоединиться ко мне, милая девочка, — добавил он.

Он протянул ей руку, белую, как мел, закатал правый рукав, и она увидела темную метку, выжженную на коже.

— Иди сюда, иди ко мне, — просвистел он снова. — Ты принадлежишь мне, только мне! С сегодняшнего дня и навсегда!

— Нет, — перебила она неслышным шепотом. — Нет! Я вам не принадлежу!

Все свои силы она вложила в этот ответ, но казалось, что слова просто застряли в горле. От его издевательского смеха кровь стыла в жилах.

— Ты так уверена? — он ткнул пальцем ей в грудь.

В тот же момент она почувствовала острую боль, разрывающую плоть, врезающуюся в тело. Она прижала руку к груди, затем отняла и увидела кровь. Черная кровь покрывала нежную кожу, сочилась из раны, окрашивая белую блузку, и капала густыми вязкими каплями на влажную почву. Она еще больше испугалась, и боль усилилась. Мужчина подошел еще ближе, на этот раз протягивая к ней обе руки.

— С сегодняшнего дня и навсегда ты принадлежишь только мне!

До смерти напуганная, она отступила на один шаг. Затем еще на один. И еще. Потом она развернулась и побежала. Побежала так быстро, как только могла. Прочь из леса по белому заснеженному полю. Не заметив острый камень, она на полном ходу споткнулась и рухнула в глубокий снег, разбив до крови колени. Она даже не обратила внимания на новые раны, слишком страшась, что он догонит. Вдалеке что-то блестело, она направилась туда. Это оказалось озеро Хогвартса, освещенное светом луны. Она ступила ногами в ледяную воду, затем омыла руки. Во что бы то ни стало, она хотела отмыть кровь, покрывавшую тело. Потихоньку, шаг за шагом она заходила глубже в озеро. Не замечая того, она оказалась достаточно далеко от берега. Ноги потеряли опору, она запаниковала и погрузилась под воду. Ей стало не хватать воздуха, но попытки вынырнуть не принесли успеха. Ее затянуло под ледяную корку, покрывающую часть озера. Она молотила кулаками, стучала, била ослабевающими руками толстый лед. Но ничего не происходило. Воздух, глотнуть воздуха... Крик.

Драко дернулся и проснулся. Опять крик. Он быстро поднялся и подошел к двери комнаты Гермионы. Она была там, она кричала во сне.

— Откройся, откройся, проклятое полотно, — прикрикнул он на Леони.

— Зачем, маленький змееныш? — отказала она со злостью. — Оставь ее в покое, она просто спит.

— «Эдина», — заорал Малфой, неожиданно вспомнив пароль, — «Эдина». Теперь, когда я произнес это чертово слово, откройся!

Леони не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Заскрипела дверь. Драко беспрепятственно вошел в комнату, где тихо плакала Гермиона.

— Проснись, Грейнджер, — тихонько тряся ее за плечо, позвал Малфой, — проснись.

Девушка внезапно открыла глаза и резко села на кровати.

— Я мертва! — в полном безумии закричала она. — Я мертва!

— Все нормально. Что ты несешь? — живо отозвался слизеринец.

Чтобы ее успокоить, он нарочно говорил грубо. Когда девушка немного пришла в себя, она инстинктивно потянулась к нему, ища опору и поддержку. Она дрожала от страха, и Малфой это чувствовал. В отчаянии Гермиона вцепилась в его рубашку. Драко никак не удавалось привести ее в чувство. В попытке хоть как-то помочь он вновь уложил ее в кровать.

— Мне страшно, мне страшно, — безостановочно бормотала девушка.

Гермиона съежилась, как маленький испуганный котенок. Взгляд потерян. Все еще дрожит. У Драко не хватило смелости оставить ее одну, хотя, видит Бог, он мечтал вновь оказаться в своей постели и поспать. Он подошел поближе, и Гермиона тут же сжала его руку. Такой простой жест оказался для него неожиданным.

— Не оставляй меня одну, — попросила она.

Малфой посмотрел на девушку, в ее покрасневшие от слез глаза.

— Тогда подвинься, — сказал он глухо. — Мне надо где-то спать.

Гермиона тут же чуть-чуть отодвинулась и освободила ему место. Когда Малфой улегся, она поспешила придвинуться обратно, чтобы не терять телесный контакт, который давал ей уверенность, что все будет хорошо. Драко никак не прокомментировал этот жест, с героическим хладнокровием позволив девушке делать все, что она хочет.

— Мне снился человек, которого я не знаю, и боль, какую я раньше никогда не испытывала, — бормоталаГермиона, понемногу вновь погружаясь в сон. — И этот человек называл меня «моя маленькая девочка». Он произнес какое-то имя, но я не запомнила.

— Ничего страшного, Грейнджер, — засыпая, ответил Драко. — Это был просто сон. Спи.

Утром Драко ничего не сказал. Не произнес ни слова. Как будто вся эта ночь — долгий и непрекращающийся сон. Для обоих молчание было предпочтительным в такой ситуации. Что с ними происходит? Сначала поцелуй, теперь эта ночь. У Гермионы хотя бы были причины. Ей было страшно. Так страшно, что свой страх она не смогла скрыть даже от своего злейшего врага. Был ли он на самом деле врагом? Нет. Они больше не оскорбляли друг друга, так, препирались иногда, но не более. Зато в их отношениях появилось кое-что новое. Сердце Гермионы билось чаще, когда он был рядом, когда его сверкающие глаза останавливали свой взор на ней, когда он прикасался к ней. Кто еще мог оказывать на нее такое влияние, что она начинала вести себя, как маленькая девочка? Может быть, он ничего не замечал? Конечно. Не он ли сказал ей однажды, что она странная? А она и была такой. Все вокруг так думали. Он мог списать необычное поведение только на ее странность. Да, только одна девушка могла позвать его к себе без стеснения, как она сделала сегодня ночью. Странность, никак иначе. Не надо принимать это близко к сердцу. У нее не было даже возможности обдумать как следует ситуацию, потому что ей было страшно, до сих пор страшно. Но она держалась, не показывала свой ужас окружающим. Все, что пугало девушку, теперь было надежно скрыто от чужих глаз. Гермиона прятала свои опасения даже от друзей, ради их же блага.

— Мисс Грейнджер, мистер Малфой...

Мисс Саливан, наконец, подошла к их столу, потратив много времени на Лаванду и Парвати.

— Вы выбрали пророчество, которое будете изучать? — спросила она.

— Да, мы нашли его в дневнике пророчеств Предижера Эдельвейса, — за двоих ответил Малфой.

— Тринадцатый пророк? — удивилась мисс Саливан, при этом улыбнувшись Драко. — Ваш отец поступил очень мило, позволив вам воспользоваться его коллекцией.

— А что вы хотите? Мой отец ни в чем мне не отказывает, — взгляд слизеринца был недвусмысленным.

— Только до тех пор, пока это взаимно, — заметила профессор. — Я предполагаю, что он делает все ради вашего блага.

— Вы хотите узнать, какое именно пророчество мы выбрали? — прервала их Гермиона, почувствовав себя лишней.

— Нет, мисс Грейнджер, — голос мисс Саливан был привычно мягким, — я люблю сюрпризы. Уверена, что вы сможете меня удивить.

Драко удовлетворительно кивнул и заверил ее в правильности решения легкой улыбкой. Гермиона нашла такое поведение напарника по отношению к мисс Саливан весьма любопытным. Едва урок окончился, как кабинетопустел. Спустя несколько мгновений в огромное окно постучали. Женщина поспешила открыть створку и впустить птицу, которая тут же опустилась ей на плечо. Это была ворона, черная, как смоль, с блестящими перьями и живым взглядом.

— Горлик, Горлик, любимый мой Горлик, итак, что ты думаешь насчет Малфоя? — чарующим голосом задала вопрос мисс Саливан.

Птица принялась насвистывать нежную мелодию, которая складывалась в следующие слова:

— Светлый ребенок с серебряными глазами,

Сын первого последователя, сын пока с нами.

Он заснет, зная.

Он проснется, забыв.

Он верит, не проверяя,

Познания открыв.

Знание — это власть.

Кто-то может пропасть.

Но он не знает, кто уйдет,

Не знает, что произойдет.

Мисс Саливан погладила птицу по хохолку и дала кусочек бисквитного печенья.

— Еще не время, но ждать осталось недолго.

* * *

Когда Драко вернулся, она была уже там, в самом центре комнаты. Ее маленькие ножки выписывали на ковре замысловатые па, двигаясь в ритме мелодии, наполнявшей гостиную. Кроме старой джазовой песни и тоненького голоска Гермионы, которая пыталась подпевать, больше ничего слышно не было. С закрытыми глазами девушка танцевала, держа руки в воздухе так, как будто обнимала невидимого партнера. Головой она качала в такт музыке влево и вправо, повторяя мелодию плавными движениями тела. Свет камина падал на ее локоны, совсем как в тот вечер, когда Драко вернулся пьяным. Все было так похоже. Все, даже ее белая ночная рубашка, которая удивительно ей шла. При малейшем движении тончайший хлопок струился по телу девушки, а в свете камина сквозь ткань проглядывался ее стройный силуэт. Драко мягко, но уверенно коснулся талии девушки одной рукой, а другой взял ее руку в свою. Гермиона моментально открыла глаза и улыбка ее угасла.

— Малфой, ты что делаешь?

— Я не могу позволить тебе танцевать одной, как идиотке, — с насмешливым видом ответил он.

Гермиона посмотрела ему прямо в глаза. Что-то мистическое было сегодня в его взгляде.

— И часто ты так танцуешь? — тем временем спросил слизеринец.

Он притянул ее чуть ближе к себе.

— Ты мечтаешь о прекрасном принце, Грейнджер? — прошептал он ей на ухо.

Гермиона слегка отстранилась, но не прервала телесный контакт полностью. Она снова пристально посмотрела него и вдруг улыбнулась. А затем закрыла глаза и снова принялась напевать под удивленным взглядом Малфоя.

— Ты странная, Грейнджер, действительно странная.

Он наклонялся чуть ближе к ней, пользуясь тем, что она не видит этого, наклонялся медленно, словно отвоевывая каждый миллиметр. В тот момент, когда она чуть приоткрыла губы, напевая мелодию, он поцеловал ее со всей нежностью, на которую был способен. Гермиона не реагировала. Она не отбивалась, не возмущалась. Она просто ждала.

— На самом деле, это ты странный, — выдохнула она, когда он отстранился, — но мне это нравится.

Девушка осмелилась открыть глаза и увидела, что выражение лица Драко полностью изменилось. Да, он все еще улыбался, но на этот раз улыбка была не самодовольной, а мягкой, почти влюбленной. Геромиона почувствовала себя беспомощной, но не позволила выбить почву из-под своих ног.

— Разве сегодня у тебя нет тренировки? — спросила она, будто ничего не произошло.

— Рад слышать, что ты выучила мое расписание.

— Просто чтобы быть уверенной, что ты мне не помешаешь.

— Неудачный способ, если мне удалось застать тебя танцующей, правда? — он откровенно насмехался. — Только представьте, Грейнджер танцует с выдуманным принцем, да такая картина развеселит кого угодно.

— Я полагаю, особенно твоих дружков? А я уверена, что еще больше их развеселит, если они увидят тебя, танцующего со мной, ты так не думаешь? — со всем свойственным ей сарказмом поинтересовалась гриффиндорка.

— Если бы это был не только танец... — пылко возразил Драко.

Когда она посмотрела ему в глаза, она уже знала, чего ей хочется, она уже чувствовала желание, зарождающееся где-то глубоко внутри и лишь разжигаемое взаимной перепалкой. Малфой нежно провел ладонью по щеке девушке, мягко приподнял ее подбородок и притянул к себе. Он целовал ее пылко и страстно. Гермиона удивилась, но все же слегка приоткрыла губы, позволив языку Малфоя скользнуть внутрь. Она не возражала, наоборот, ей это нравилось. Но что именно нравилось: сам поцелуй или тот, кто дарит ей такие ощущения? Гермиона пришла к выводу, что одно не может быть без другого. На один короткий миг они оторвались друг от друга, и она воспользовалась моментом, чтобы отступить на шаг. Широко улыбаясь, девушкакокетливо уточнила:

— И что ты намерен делать со мной, Малфой?

Слизеринец двусмысленно улыбнулся. Гермиона начала медленно отступать, шаг за шагом приближаясь к своей комнате, затем развернулась и помчалась во весь дух. Но куда ей справиться с игроком в квиддич. Драко быстро схватил ее за руку, отчего девушка подпрыгнула на месте.

— Ты думала так легко сбежать от меня, Грейнджер? — с лукавой искоркой во взгляде серых глаз спросил он.

И вновь привлек ее к себе. Она положила руки ему на грудь, ангельски улыбнулась и скользнула руками вокруг шеи, притягивая его к себе еще ближе для ответного поцелуя.

— Я просто хотела посмотреть на твою реакцию, — прошептала она.

— Любопытно, Грейнджер? Если хочешь, я могу показать тебе кое-что другое, — добавил он и опустил руку на нижнюю часть спины девушки, легонько сжав ягодицы.

Она остановила его деликатным жестом, но Малфой остался непреклонен и руку не убрал, продолжая сжимать мягкие округлости. Когда она поняла, что не может ему сопротивляться, не может противостоять желанной близости, она отдалась во власть чувств и еще сильнее прижалась к нему. Драко тут же откликнулся на ее призыв и слегка приподнял, придерживая за ягодицы. Гермиона тут же обвила его торс ногами. Их губы блуждали по лицам друг друга, не оставляя ни одного участка кожи без внимания. Малфой положил девушку на бархатный ковер и придавил своим телом, чувствуя, как сильно бьется ее сердце. Все ее естество пылало: от макушки до кончиков пальцев на ногах. Каждой своей клеточкой она чувствовала его: поцелуи, жесты, его руки, тяжесть его тела, бедра, которые все сильнее прижимали ее к полу. Ощущения были такие острые и сильные, как будто ее тело до этого было в спячке, а теперь проснулось, став еще чувствительней к ласкам и поцелуям. Сердце пустилось вскачь, отбивая в груди, где, казалось, ему было слишком мало места, самый причудливый такт. В этот самый момент боль смешалась с удовольствием, нет, боль и была этим удовольствием. Возбуждение, которое испытывала девушка, отразилось в ее улыбке, когда Драко ласкал по очереди ее груди. Стон вырвался из приоткрытых губ Гермионы, потом еще один и еще. Драко остановился на мгновение и посмотрел девушке в глаза.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил он серьезно. — Если не хочешь, я пока еще могу остановиться. Потом уже не смогу.

Вместо ответа она улыбнулась, а затем привлекла его еще ближе к себе и поймала его губы для страстного поцелуя. Больше Драко ничего не сдерживало, он задрал ночную рубашку Гермионы, обнажив кремовый живот, и принялся его целовать. Одна его рука скользнула вдоль стройной ноги гриффиндорки и закончила путешествие между ее бедер. Гермиона напряглась, почувствовав ласки его пальцев, ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она взяла Драко за руку, разрешая быть настойчивее. Драко подчинился, но вскоре убрал руку.

— Я не сделаю тебе больно, — прошептал он.

— Я знаю, — тихо ответила девушка, и почувствовала, как он вошел в нее.

В ночи, окутавшей Хогвартс, слышались только их запыхавшиеся голоса и жалобы ветра, стучавшего в окна гостиной. В конце концов, Гермиона заснула на руках Драко с радостной и умиротворенной улыбкой на губах.