Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Гарри очень удивился, но, стараясь не подавать вида, наколдовал стакан, наполнил его водой и поставил на стол перед Ашеном:

— Пожалуйста.

— Мне это не даётся, — признался тот, беря стакан и осушая залпом. — Акваменти. Могу потоп устроить или смерч, — он слегка развёл руками. — Так что даже не рискую, давно уже. А кстати, там есть чары, — добавил он. — Какие-то. Я написал Скамандеру — может, он подойдёт завтра с утра, посмотрит, если сможет. Жду ответа. Наши-то в Азкабане все. Я не стал пока что этой говорить, — он кивнул на протокол, и Гарри согласился:

— Да, разумно. Не любите общаться с пострадавшими? — спросил он понимающе, и Ашен согласился:

— Ненавижу! Не знаю, что им говорить. Особенно в подобных случаях. Ну всё уже… ведь не исправить.

— Я понимаю, — кивнул Гарри — и спросил, не удержавшись: — А что там нашли-то? В Азкабане?

— Да там куча всякого! — оживился Ашен. — Мы же уже второй год добиваемся возможности там поработать, но до сих пор нам только экспедиции время от времени согласовывали. Тюрьма же, — он скептически приподнял брови.

— А теперь? — с любопытством спросил Гарри.

— Я точно не знаю, как, но Прикл добилась разрешения открыть там временную постоянную стоянку — буквально в последний момент. И заблокировала этих тварей, — он поморщился.

— А чем дементоры опасны этим… существам? — спросил Гарри. — Ну, всяким тритонам и…

— Да всем! — у Ашена вдруг обнаружился темперамент. — Они же всё уничтожают, рядом с ними ничего нормально жить не может. А там даже мыши есть! Летучие. Три вида минимум! Они же теплокровные, у них всё есть — и чувства, и эмоции… как, между прочим, и у рыб, и у тритонов. Вы вообще их видели? — спросил он, и Гарри коротко кивнул. — С ними даже некоторые растения не могут жить — а тут живые твари! Я не знаю, как их там устроят, но точно не в подвале, — горячо закончил он. И буркнул: — А келпи жалко.

— Этого? Который…

— Он же правда его съел, — сказал Ашен. — Его ликвидируют теперь. А жалко — он красивый. Молодой совсем, три года или четыре. Их осталось не так много, — он вздохнул и Гарри негромко напомнил:

— Но он съел ребёнка.

— Съел, — согласился Ашен и вздохнул опять.

Когда Гор вернулась, Ашен уже ушёл, пообещав сообщить новости, едва они появятся.

— Страшное дело школьная вражда, — сказала она, глядя на часы, показывающие без четверти семь. — Страшнее только ты.

— Я не при чём! — запротестовал Гарри.

— Я больше никогда с тобой в отделе не останусь, — пообещала Гор. — Наедине. Вот что бы мне не уйти на две минуты раньше? Ты Роберта бы вызвал, — она вздохнула. — Ну идём, поговорим с мисс… раз она не замужем — Мюррей. Но что-то тут не то, — добавила она, убирая со стола бумаги.

— В смысле? — спросил Гарри, тоже очищая свой стол.

— Мы у Стамп так и не добились ответа на вопрос, о чём же они так повздорили, — сказала Гор. — Одни общие слова. Я понимаю, она в горе, в шоке, но по опыту скажу, что есть там что-то… должно быть — не слишком её красящее. Я не оправдываю эту Мюррей, если она виновна, но там что-то явно больше сожжённого учебника и грязной мантии. Кто, кстати, жжёт учебник? — добавила она. — И зачем? В чём вообще смысл сожжённого учебника? Вот у тебя же были школьные враги? — спросила она полуутвердительно, и Гарри согласился:

— Были.

— Ты убил бы их ребёнка?

— Нет, — очень серьёзно сказал Гарри.

Они как раз вышли из отдела и шли к лифтам. В аврорате было пусто: лето, и все старались уйти домой как можно раньше, да и дел было — может быть, из-за жары — меньше обычного.

— Вот и я не стала бы, — согласилась Гор. — Хотя, честно говоря, волосы я бы кое-кому спутала, — она хищно усмехнулась, и Гарри спросил с любопытством:

— Почему именно волосы?

— По старой памяти, — она взъерошила свои. — Была у меня в школе заклятая одна подружка. Как-то спутала мне волосы перед одним очень важным свиданием… и отбила парня. Пикси с ним, конечно, но тогда я была в бешенстве — и мне пришлось побриться, потому что ни учителя, ни фельдшер волосы распутать не смогли. Вот это — школьная вражда, я понимаю, — она нажала кнопку лифта. — Но за такое детей не убивают, — добавила она уже серьёзно. — А мальчик погиб. Тут должно быть нечто большее.

Патриция Мюррей жила неподалёку от Дерби вместе с родителями и семьёй брата в большой семейном доме, назвать который «особняком» мешали, пожалуй, лишь традиция и отсутствие большого парка или сада, обычно прилагающихся к особнякам. Ну и простота архитектуры: дом был построен без изысков и изяществом отделки не блистал.

На всякий случай Гарри с Гор накрыли дом антиаппарационным куполом, хотя особенного смысла в этом не было: каминная сеть работала, и уйти камином было даже проще аппарации.

Дверь Гор и Гарри открыл эльф в светло-серой наволочке. И спросил довольно неприветливо:

— Что вам угодно?

— Британский аврорат, — представилась Гор. — Старший аврор Лисандра Гор, младший аврор Гарри Поттер. Нам нужна Патриция Мюррей.

— Мисси Патриция сегодня отдыхает, — заявил эльф. — Я позову мисси Флоэллу.

Он хотел было закрыть дверь, но Гор шагнула вперёд, закрывая собой вход, и повторила:

— Мы авроры. Подождём здесь.

Эльф спорить не стал — хотя Гарри приготовился уже воевать с ним — и ушёл, ворча, Гор же так и осталась стоять на самом пороге, и когда он скрылся из вида, шепнула Гарри:

— Всегда в таких случаях чувствую себя дура дурой. Сейчас эта Патриция сбежит камином, и мы полгода будем её ловить. А потом её поймает Стамп — и будет у нас труп.

— Можно было перекрыть камин, — заметил Гарри, и Гор возразила:

— Вечер пятницы, дело не громкое — никто б нам не санкционировал до понедельника. Раньше проще было, — вздохнула она. — А сейчас на всё нужна бумажка. С Фаджа началось — и с каждым годом только хуже.

Ждать им пришлось недолго: очень скоро в доме раздалось шарканье эльфа в пару с цоканьем явно женских каблуков, и к аврорам вышла высокая худая женщина в шёлковом светло-розовом платье. Её русые волосы были уложены в высокую причёску, венчавшую узкое холёное лицо. На вид ей было лет, наверное, сорок, но Гарри почему-то сразу подумал, что ей за пятьдесят — возможно, из-за взгляда.

— Что угодно господам аврорам? — поинтересовалась она, не обнаруживая никакого желания пригласить их в дом.

— С кем мы говорим? — не слишком-то любезно осведомилась Гор.

— Флоэлла Мюррей, — уронила она. — Что вам угодно?

— Кем вам приходится Патриция Мюррей? — спросила Гор в ответ.

— Племянницей, — сказала Мюррей. — Какое у вас к ней дело?

— При всём уважении, миссис Мюррей, — сказала Гор, и Гарри почудилось в этой «миссис» некоторая издёвка, хотя произнесено это было вполне вежливо, — Патриция — совершеннолетняя и, насколько мне известно, дееспособная. Нам нужно её увидеть. Позвольте нам войти.

— Приходите завтра, — велела Мюррей, но Гор покачала головой:

— Мне жаль, миссис Мюррей, но мы поговорим с ней именно сейчас. Мы можем войти?

— Нет, не можете, — ответила Мюррей. — Это наш дом, и у вас нет никакого права сюда врываться.

— Мне жаль, но есть, — сказала Гор, просто перешагивая через порог с палочкой в руке, которая теперь была направлена на Мюррей. — Жалобу можете отправить на имя Гавейна Робардса, — любезно добавила она.

— Вы очень пожалеете о вашем самоуправстве! — возмутилась Мюррей, и её тонкие, выкрашенные тёмной помадой губы сжались так, что та почти исчезла. — Я не разрешаю вам входить!

— Мы зафиксируем это в протоколе, — пообещала Гор.

Гарри зашёл вслед за ней и огляделся. Они оказались в большом холле, в центре которого уходила вверх мраморная лестница, разветвляясь на площадке на два рукава, полукружьями поднимающихся дальше. Холл был почти пуст, исключая портреты, развешенные по стенам, и скамьи вдоль них и рыцарские доспехи между ними. Здесь, пожалуй, было мрачновато, хотя, если сравнивать с Гриммо…

— Мэм, всем нам будет проще, если вы проводите нас к Патриции, — сказала Гор стоящей, обхватив себя руками, Мюррей. — Иначе нам придётся искать её самим.

— Не зарывайтесь, милочка, — бросила она и перевела взгляд на Гарри. — Но из уважения к вам, мистер Поттер, я вас провожу, — она кивнула церемонно, и Гарри, проглотив вертящуюся на языке резкость, произнёс:

— Благодарю.

Мюррей, не оборачиваясь, пошла к лестнице, и Гарри с Гор последовали за ней под странный сухой… не-шорох, как определял для себя Гарри этот звук, переходящих с полотна на полотно портретов. Строго говоря, они делали это беззвучно, но когда их было много, Гарри чудилось, что их движение сопровождает тихий шорох, словно бы полотна трутся друг о друга.

Они начали подниматься по лестнице, и чем дальше они шли, тем более странное впечатление производил на Гарри дом. Он был богатым и пробирающе до костей холодным — просто ледяным. Настолько, что у Гарри даже замёрзли руки, хотя на самом деле, и он это понимал, в доме было лишь слегка прохладно.

Здесь не было ни украшений, ни ковров — даже никаких картин, кроме портретов, и единственным цветным пятном являлось розовое платье Мюррей. Остальное — стены, лестница, даже портреты почему-то — казались серыми, хотя Гарри прекрасно видел краски на картинах. Да что там — даже наволочка на эльфе, вспомнил Гарри, была серой!

Они поднялись на третий этаж и свернули в коридор, такой же серый и пустой, и пошли вдоль ряда закрытых дверей. Коричневых, сказал сам себе Гарри, потому что воспринимались они тоже какими-то обесцвеченными. И ведь даже окна были чистыми, отметил он, и солнце за ними было ярким — но это не помогало, всё вокруг всё равно казалось серым.

И очень, очень чистым.

В конце коридора их снова ждала лестница, на сей раз винтовая, узкая и тоже каменная. Они поднялись и Мюррей, не постучав, открыла дверь и вошла в комнату, впуская и авроров. И сказала громко:

— Патриция, к тебе пришли. Имей в виду, если ты что-то натворила, будешь отвечать сама. Мы штраф платить не будем.