Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Воскресенье, первое августа две тысячи четвёртого года, было жарким. Около полудня младший аврор Гарри Поттер и стажёр второго года Грэхем Причард сидели в отделе Особо тяжких преступлений и прямо из белой в серебряных и золотых звёздах коробки ложками ели лимонную меренгу, подаренную первому из них на только что прошедший день рождения старшим аврором Радольфусом Лестрейнджем. Кроме них, в отделе никого не было: все остальные ночью отправились в Азкабан на процедуру возвращения дементоров, которая обещала быть долгой и непростой. И хотя Гарри предстояло в ближайшее время тоже побывать там и пройти инструктаж по обращению с дементорами на месте, он был рад тому, что его, по крайней мере, не включили в первую группу, и он не увидит самого процесса, как выразился Праудфут, а остальные подхватили, «заселения дементоров».

— Ты тоже это слышишь? — спросил Причард, вдруг перестав жевать и, чуть щурясь глядя на дверь. — В коридоре.

Вообще-то, его тоже не должно было тут быть: у Причарда начался второй год стажировки, и сейчас он проходил её в отделе мошенничеств, краж и похищений, где его, разумеется, оставили дежурным. Но торчать там в одиночестве ему было скучно, так что он повесил на дверь объявление «дежурный в отделе Особо тяжких» и сидел тут с самого утра.

Гарри обернулся к двери, прислушался — и действительно услышал в коридоре шум, который, впрочем, близко приближался, так что через пару секунд напрягать слух уже не было необходимости.

— Кажется, у нас будет дело, — ноздри Причарда расширились от предвкушающего возбуждения.

— Или скандал, — возразил Гарри, на всякий случай сдвигая коробку с остатками меренги к стене и набрасывая на неё дезиллюминационные чары.

Шум быстро приближался, и Гарри только успел подумать, что, кажется, узнаёт некоторые голоса и интонации, как дверь отдела распахнулась, словно от пинка, впуская сперва возмущённо-взбудораженного Сэвиджа, а затем и остальных.

— …видите ли! — Сэвидж прошёл к своему столу напротив двери и с размаху швырнул на кресло странно смотрящийся посреди жаркого лета тёплый плащ. — Рачки! У них там уникальные рачки!

— Ещё тритоны, — почему-то весело сказала Гор, вешая свой плащ на вешалку у двери. — Уникальные.

— И вообще земноводные, — добавил Праудфут, вешая свой плащ рядом с плащом Гор.

— Ещё членистоногие, — напомнил Лестрейндж, следуя его примеру.

— Черви, тараканы и так далее, — раздражённо добавил Долиш, тоже вешая свой плащ.

— И летучие мыши, — с иронией продолжил Лестрейндж, садясь за свой стол, и пояснил вопросительно глядящим на них всех Гарри и Причарду: — Нас с дементорами пока что завернули. Хотите подробности?

— Хотим, шеф! — тут же отозвался Причард. — Хотя я понял, что…

— Нас заблокировали твАрцы! — возмущённо сообщил им с Гарри Сэвидж.

— Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — зачем-то педантично уточнил Лестрейндж, хотя сотрудников этого отдела все в аврорате называли только «твАрцами», и пояснение требовалось разве что для только что пришедших стажёров.

— Я представить никогда не мог, что однажды тварцы заблокируют нашу работу! — продолжал возмущаться Сэвидж, но уже, скорее, напоказ, хотя возмущение его было вполне искренним.

— Да что нашу, — подхватила Гор. — Это же приказ Визенгамота!

— Любопытно, как у них это вышло, — сказал Лестрейндж, но его, похоже, не услышали.

— В Азкабане, как оказалось, существует уникальный животно-растительный мир, и мы не можем его потенциально уничтожить! — язвительно продолжил Сэвидж и, наконец, уселся за свой стол, отлевитировав плащ на вешалку. — И обнаружилось это почему-то вот именно сейчас… сегодня! Теперь в подвалах работают тварцы, а нас отправили разрабатывать другой план размещения дементоров.

— Нас? — переспросил Гарри. — А почему именно нас?

— Нас в глобальном смысле, — отмахнулся Сэвидж, и все рассмеялись. — Не конкретно.

— Вот пусть серые и думают, — весело заявила Гор. — Зато нам всем оплатили командировку в выходной, и лично я не против. Пойдёмте есть мороженое?

— Я предлагаю сходить к Фортескью и принести сюда, — сказал Лестрейндж, кивнув на Гарри с Причардом.

— Я схожу! — вскочила Гор. — Кому какое?

— Шоколадное! Лимонное! Малиновое! — послышалось со всех сторон.

Когда Гор ушла, Долиш лениво подошёл к шкафу, открыл створку, выдвинул ящик, коснулся его палочкой… и, обернувшись, спросил с недоумённым недовольством:

— А где банка?

Речь шла о банке, куда время от времени все скидывали мелочь на всяческие общие нужды — от вкусностей вроде сегодняшнего мороженого до закончившихся за пару дней до конца квартала пергаментов.

Присутствующие переглянулись, и Праудфут высказал общий вопрос:

— Нас что, обокрали?

— Да вряд ли, — Сэвидж встал и, подойдя к Долишу, заглянул в ящик. Затем поколдовал, проверяя его на наличие различных чар, и, отодвинув Долиша, принялся методично открывать другие. Потом перешёл на полки и, проверив даже обувные, обернулся к наблюдавшим за ним коллегам и больше удивлённо, нежели недовольно, констатировал: — Похоже, да. Но посмотрите у себя в столах.

Проверка почти ожидаемо закончилась ничем, и в кабинете воцарилось недоумённое молчание.

— Конечно, остаётся ещё стол Лисандры, — резюмировал Сэвидж. — Но если её там нет, то… я даже не знаю.

— Откроем дело? — с усмешкой предложил Праудфут.

— И опозоримся на всё министерство? — тут же парировал Сэвидж.

— Сколько там хоть было-то? — спросил Праудфут. — Галлеонов десять?

— Шестнадцать галеонов, девять сиклей и три кната, — ответил Долиш, даже не взглянув в какие-нибудь записи.

— Не так уж и мало, — заметил Праудфут.

— Чтобы лезть за ними в аврорат? — с сомнением спросил Сэвидж.

— Причард, что вы думаете? — спросил Лестрейндж,

Тот озадаченно нахмурился и покачал головой:

— Пока не знаю, шеф.

— Ну вот и выясните, — заявил Лестрейндж. И пояснил невозмутимо на недоумённые взгляды Сэвиджа, Причарда и Долиша: — Это как раз профиль его нынешнего отдела, а нас тут официально сегодня вообще нет. Вот пусть дежурные и поработают, а завтра нам доложат. Сейчас Лисандра принесёт мороженое, мы его съедим — и разойдёмся. У нас выходной.

— Ты полагаешь? — Сэвидж с сомнением покосился на Причарда и Гарри.

— Ну не руководителю же отдела Особо тяжких расследовать кражу шестнадцати с половиной галлеонов, — ответил Лестрейндж. И добавил после крохотной паузы: — Строго говоря, мы этим вообще не можем заниматься. Не должны. Мы потерпевшие, и это не наш профиль. Можно написать заявление в отдел краж — как раз есть, кому принять, — кивнул он на Причарда.

— То есть позориться с размахом, — хмыкнул Праудфут. — Ребят, на вас вся надежда, — проговорил он проникновенно, сжимая свои руки и почти молитвенно покачивая ими.

Потом он посмотрел на Лестрейнджа, и Гарри поймал себя даже не на мысли — на уверенности, что тот знает, что случилось с банкой. И что Праудфут, похоже, догадался тоже.

— Да уж, нас тут засмеют, — согласился враз успокоившийся Сэвидж, окончательно убедив Гарри в том, что произошедшее с банкой больше не является секретом, кажется, ни для кого, кроме них с Причардом, тем более что Долиш тоже, кажется, потерял к этому вопросу интерес. — Грэхем, я надеюсь, что вы справитесь. Вы с Гарри, — добавил он, как тому показалось, усмехнувшись.

— Утром доложите, — ласково проговорил Лестрейндж.

Гарри бросил быстрый взгляд на Причарда и, кажется, успел заметить, как едва заметно дёрнулась его верхняя губа. Он тоже что-то знает? Или знает, как узнать?

— А что там всё-таки произошло? — спросил Гарри. — В Азкабане?

Июльское солнце в Пьемонте было жарким даже в девятом часу утра, когда портал перенёс Радольфуса Лестрейнджа к дверям прячущегося среди холмов и виноградников старинного поместья Кустодини. Впрочем, не так уж оно и пряталось, это поместье — даже увидь его кто из магглов, вряд ли они выделили его среди соседей, особенно если бы им не пришло в голову приглядываться слишком пристально: такой же кремовый трёхэтажный дом под красной черепичной крышей, окружённый кажущимися бесконечными виноградниками.

Формально Лестрейндж мог просто войти, но он, разумеется, воспользовался дверным молотком, представлявшим из себя греющуюся на лозе ящерицу. Дверь почти сразу распахнулась, и весёлая эльфийка поприветствовала его на — Лестрейндж это просто знал, хотя и не понял ни слова — пьемонтском. Хотел бы он знать, понимают ли здесь эльфы итальянский, успел подумать Лестрейндж, входя в приятно прохладную прихожую, вымощенную терракотовой плиткой.

— Buongiorno, signore… или правильнее будет сказать доброе утро, — услышал он, и из вроде бы не такой и густой полутьмы прихожей вышла высокая седоволосая женщина с резкими чертами лица. На ней было длинное светлое платье, открывающее её жилистые, коричневые от солнца руки. Она и теперь ещё была красива, а в юности должна была и вовсе производить на мужчин ошеломляющее впечатление, подумал Лестрейндж, кланяясь и гадая, имеет ли он дело с бабкой или прабабкой Мальсибера. Или, может, с тёткой? Семейство у Кустодини было большое…

— Доброе утро, синьора Кустодини.

— Моего внука сейчас разбудят, — сказала она, не двигаясь с места и не делая никаких приветственных жестов. — Полагаю, он скоро спустится. Или вас интересует синьор Эйвери?

— Я пришёл к мистеру Мальсиберу, — вежливо ответил Лестрейндж и представился, наконец: — Британский аврорат, старший аврор Радольфус Лестрейндж.

— Можете подождать здесь, — сказала синьора Кустодини, указывая куда-то в сторону.

— Благодарю, — почти церемонно ответил Лестрейндж, следуя за ней в наполненную ярким утренним солнцем гостиную.

Его спутница сразу же ушла, и он мог оглядеться. Мебели здесь было на удивление мало: две касса-панка⁽¹⁾ с прекрасной резьбой, на чьих сиденьях, впрочем, лежали подушки, с дюжину савонарол⁽²⁾ и дантесок⁽³⁾, тяжёлый большой стол с тяжёлыми же стульями с высокими резными спинками возле окон, да ещё пара небольших креденца⁽⁴⁾ тёмного дерева. На полу, отдельные терракотовые плитки которого были расписаны цветами и птицами, даже не было ковра — хотя для чего ковёр летом? Здесь и так жарко…

В ожидании Лестрейндж подошёл к одному из окон. Ставни были уже открыты, и перед ним открылся чудесный вид на позолоченные утренним солнцем холмы, покрытые аккуратными рядами виноградников. Словно тихое зелёное море, подумал он, вдыхая сладкий тёплый воздух. Думать о том, насколько справедливо тому, кого он сейчас ждал, видеть из окна эту картину вместо отблесков неба на стене Азкабана, ему не хотелось.

Шорох за спиной заставил его обернуться. Это оказался не Мальсибер, а появившиеся на столе тарелки со свежим, едва ли не горячим ещё хлебом, розовым окороком со слезой и прозрачными лепестками сыровяленой ветчины, несколькими видами колбас и сыров и с десяток плошек с разными соусами и джемами, а также, кажется, мёдом. И кофе, конечно, но без всякого кофейника, просто в маленьких белых чашках. В двух фарфоровых белых кувшинах обнаружились также чистая вода и молоко. Стол был накрыт на двоих, и Лестрейндж усмехнулся: теперь ему, определённо, будет сложно отказаться от завтрака… а значит, и дорогой внук синьоры Кустодини тоже голодным не останется. Что же, Лестрейндж не спешил…

Мальсибер, впрочем, появился быстро, и выглядел бодрым и свежим. Мантии на нём не было, лишь светлые брюки и белая рубашка, и белые же сандалии.

— Доброе утро, — поприветствовал он Лестрейнджа с таким видом, будто тот по-соседски заглянул к нему в гости. — Рад тебя видеть. Что я могу для тебя сделать?

— Не для меня, — возразил Лестрейндж, протягивая ему пергамент. — Твоё предписание.

— У нас есть полчаса, чтобы позавтракать? — спросил Мальсибер, забирая пергамент и небрежно пряча его в карман брюк. Его палочка, висевшая в ножнах на поясе, чуть качнулась от этого движения.

— Это дело не одного дня, полагаю, — ответил Лестрейндж, — так что мы не спешим.

— Расскажешь? — спросил Мальсибер, любезным жестом приглашая его к столу на лучшее, лицом к окну, место. Сам он сел напротив и, разломив булочку, принялся намазывать на неё жёлтое масло.

— Не хочу портить тебе завтрак, — любезно возразил Лестрейндж, тоже разламывая тёплую ещё булочку и кладя прямо на неё, без масла, прозрачный лепесток прошутто.

— Если ты не пришёл отправить меня в Азкабан, ты мне его не испортишь, — улыбнулся ему Мальсибер. Он прекрасно выглядел: загорелый, с отросшими до плеч густыми чёрными волосами, с ясным взглядом и яркой улыбкой, Мальсибер производил впечатление человека, проводящего жизнь на свежем воздухе и живущего в своё удовольствие, и разглядеть в нём тот полутруп, что авроры повстречали полтора года назад, было невозможно.

— Угадал, — спокойно кивнул Лестрейндж, глядя на Мальсибера.

Тот поверил мгновенно — и, побледнев, замер с лепестком ветчины в руке, так и не донеся её до булочки, на которой, помимо масла, уже лежал треугольник сыра.

— Навсегда? — Мальсибер, впрочем, быстро взял себя в руки и задал этот вопрос с улыбкой.

— Нет, — ответил ему Лестрейндж.

На лицо Мальсибера вернулись краски, и он, шумно выдохнув, положил ветчину на сыр и заметил с упрёком:

— Ты меня напугал.

— Я сказал правду, — пожал плечами Лестрейндж. — Ты оправишься в Азкабан.

— Зачем? — на сей раз Мальсибер задал вопрос с любопытством.

— Визенгамот принял решение вернуть в Азкабан дементоров, — проговорил Лестрейндж серьёзно. — Ты говорил, что понимаешь их. И можешь договориться.

— Могу, — Мальсибер, тоже посерьёзнев, отложил бутерброд и нож. — Хорошо, что сейчас лето, — проговорил он негромко.

— Рад, что это тебе поможет, — чуть кивнул Лестрейндж. — Это не подарок, — добавил он. — Так сложилось.

— Повезло, — тоже кивнул Мальсибер. — Это потребует времени. И работы.

— Тебя никто не торопит, — ответил Лестрейндж.

— Вы собрали их? — Мальсибер взял бутерброд и неторопливо откусил. Хрустнула хлебная корочка, и крошка застыла в уголке его рта. Мальсибер слизнул её кончиком языка, продолжая жевать, и по-прежнему глядя на Лестрейнджа.

— Нет, но мы знаем, где их найти, — спокойно ответил тот. — Мы полагаем, тебе это будет проще сделать. Скажи, что тебе понадобится.

— Я хочу жить в своём доме, — подумав, сказал Мальсибер. — Больше ничего.

— Исключено, — качнул головой Лестрейндж. — Тебе закрыт вход туда, пока ты в изгнании.

— Тогда где я буду жить? — Мальсибер, кажется, не расстроился — или, по крайней мере, не стал демонстрировать это.

— Твоя камера тебя ждёт, — слегка улыбнулся Лестрейндж. — Там, у нас.

— Исключено, — сказал, на сей раз, Мальсибер, тоже улыбнувшись.

— Строго говоря, ты не можешь выбирать, — заметил Лестрейндж, тоже хрустнув булочкой.

— Так ничего не выйдет, — Мальсибер пожал плечами. — Я просто не смогу так работать. Мне нужно место для отдыха, камера в аврорате не подойдёт. Я быстро выдохнусь, и не смогу быть вам полезен. Физически. Нужен дом.

— Что ж, мы найдём дом, — согласился Лестрейндж. — Но не твой.

1) Касса-панка, ларь скамья со спинкой и подлокотниками (предок дивана). Спинка касса-панки делалась высокой, а ящик под подъемным сидением использовался для хранения денег и драгоценностей.

Вернуться к тексту

2) Савонарола (итал. savonarola) — тип мебели, раскладной деревянный стул с серповидными, перекрещивающимися под сиденьем ножками на шарнире и небольшой спинкой.

Вернуться к тексту

3) Дантеска (итал. dantesca) — тип мебели, кресло с высокой спинкой, локотниками, украшенными резьбой, готическим орнаментом, и сиденьем, обитым бархатом, обычно красным.

Вернуться к тексту

4) Кредéнца (итал. credenza — вера, доверие) — тип мебели позднего средневековья и эпохи Возрождения. Шкафчик с дверцами. Вначале предмет церковного обихода, шкаф для ритуальных принадлежностей.

Вернуться к тексту

— Ну что… мы прилетели, — заговорил Праудфут под громкое неодобрительное фырканье Сэвиджа. — По десять человек в карету набились! Как только долетели… — покачал он головой.

— Надеюсь, в ближайшие пару дней никакого срочного дела в Азкабане у нас не будет, — заметил Долиш.

Сэвидж демонстративно зашуршал бумажным пакетом, откуда на наколдованное им блюдце звонко посыпались ядрышки фундука.

— А я предлагал запрячь в кареты этих тварей, — заметил он.

— И ты бы в неё сел? — недоверчиво спросил Долиш.

— Мы прилетели, — почему-то вздохнул Праудфут — и тут вернулась Гор с заявлением:

— Там собирается гроза! Так что мы можем никуда не торопиться. Я ещё взяла немного лимонада, есть лимонный и малиново-имбирный, кому что?

Покуда она рассылала каждому его мороженое и лимонад, Лестрейндж почему-то наблюдал за Причардом, и тот то ли под этим взглядом, то ли ещё почему мрачнел буквально на глазах. Получив своё мороженое с ромом и изюмом, он вроде бы повеселел, однако, на взгляд Гарри, принялся за него с преувеличенным энтузиазмом.

— У нас тут банка… потерялась, — сказал Праудфут, снимая крышечку со своей порции.

— Если завтра Гарри с Грэхемом не разберутся, мы тебе всё возместим, — добавил чрезвычайно серьёзно Сэвидж.

— Удачи вам, ребята, — не менее серьёзно сказала им обоим Гор, и Гарри до зуда в ладонях захотелось узнать то, о чём они все знали и так выразительно молчали.

И ведь наверняка они не просто так молчали! Пришлось брать себя в кулак и пообещать себе дождаться завтра, так что Гарри решил удовлетворить если не это любопытство, то другое, и взмолился:

— Ну расскажите, что у вас случилось!

— А, действительно, — охотно подхватил Праудфут, посыпая своё фиолетовое — кажется, черничное — мороженое разноцветной крошкой из маленького пакетика. — Так вот, мы прилетели — а там нас встречают Прикл и этот… как его? — он неопределённо пошевелил пальцами.

— Римус Брэгг, — подсказал Лестрейндж. — Это его мы отыскали в Азкабане, — напомнил он, и Причард вскинулся:

— Как «отыскали»?

— Да, — подхватил Праудфут, — расскажи, как именно? До сих пор простить себе не могу, что тогда вернулся!

— Гоменум Ревелио, — невинно пояснил Лестрейндж, и Гарри улыбнулся. Кажется, Лестрейндж дразнил Причарда, и у него это отлично получалось.

— Мы ловили беглого убийцу, — сказал Сэвидж, — а поймали недомагозоолога. Он уже второй год работает у Прикл.

Пеймилия Прикл заняла пост руководителя отдела регулирования магических популяций и контроля над ними после ушедшего на покой Диггори. Поначалу её назначение было принято не слишком хорошо: тут сказалось и родство с Гефсиманией Прикл, когда-то занимавшей это место, и весьма неприятные слухи о её старшем сыне, по неизвестной причине покинувшим Британию в самом начале мая девяносто восьмого, однако же со временем к ней все привыкли и сработались, а потом и зауважали.

— На самом деле, это не очень весёлая история, — сказал Лестрейндж. — Брэгг — магглорождённый, и он сумел сбежать из камеры утром второго мая.

— Уй, — не удержался Причард, а после уточнил: — Девяносто восьмого?

— На следующий день их выпустили, — кивнул Лестрейндж. — Конечно, мы сверяли списки, но он был уже отмечен как «умерший».

— То есть его что, вообще не искали? — Причард нахмурился.

— А зачем? — тоже спросил Лестрейндж. — Зачем искать магглорождённого — да и куда он денется? Из Азкабана? Найдётся, если выживет.

— И что? — Причард продолжал хмуриться. — Потом исправлять запись?

— А зачем? — снова спросил Лестрейндж. — Это же магглорождённый. Свернуть шею и закинуть в море. Перкинс не страдал сентиментальностью.

— Мысль о том, с кем он скоро встретится, немного примеряет меня с личностью нашего… консультанта, — признался Сэвидж, и Причард, конечно, не удержался:

— Что за консультант? Сэр.

А ведь он не застал арест Каплана, сообразил Гарри. И фамилия Мальсибера ему вряд ли много говорила. Или нет?

— Увидишь, — буркнул Сэвидж. — Но определённо примиряет.

— А где он сейчас? — осторожно спросил Гарри. Если все вернулись, значит, они должны куда-то поселить Мальсибера? Или его пока вернут в Италию?

— Возвращает дементоров на место, — засмеялся Праудфут. — Их же надо деть куда-то — не над морем же их выпускать летать. Решили, пусть пока вернёт, потом, когда придумаем, куда их, чтоб рачки и мышки не погибли…

— Гипотетические мышки! — тоже смеясь, вмешалась Гор.

— Какие мышки? — тоже засмеялся Гарри.

— Летучие, — охотно пояснила Гор. Своё банановое мороженое она уже доела и, похоже, с радостью бы повторила это. — Тварцы считают, что там могут жить какие-нибудь летучие мыши: еды там предостаточно, а этот Брэгг утверждает, что что-то такое порой вцеплялось ему в волосы.

— Эдак они до осени провозятся, — заметил Праудфут. — И что, наш консультант всё это время будет здесь?

— Зачем это? — удивился Сэвидж. — Вернём пока назад — как будет нужен, заберём.

— Куда вернёте? — громко спросил Причард — и получил ответ от Лестрейнджа:

— В Италию. Мороженое было превосходным, — он поднялся. — Рад был всех видеть, и на этом я всем предлагаю разойтись и насладиться остатком выходного, — предложил он.

Лестрейндж ушёл первым, за ним засобирались и другие, и через несколько минут Гарри с Причардом остались одни. Когда за уходящим последним Сэвиджем закрылась дверь, Причард яростно почесал лоб и с каким-то остервенением распахнул лежащую перед ним папку.

— Не хочу тебе мешать, — мирно проговорил Гарри, — но что будем делать с банкой?

— Я сам разберусь, — отрезал Причард. — Сейчас закончу и займусь. А ты, кстати, иди, хочешь? — предложил он очень дружелюбно. — Мне тут всё равно торчать, а раз все вернулись, я пришлю Патронуса, если вдруг что. Хотя вряд ли кто-то будет убивать в такую-то жару.

— Да у меня тут всё равно дела, — не менее дружелюбно улыбнулся Гарри. — Я же тут торчать до вечера рассчитывал и всё отложил с позавчера. Так что составлю тебе тут компанию.

Новость эта Причарда, судя по выражению его лица, не слишком-то обрадовала, но он удержал лицо — разве что улыбка превратилась в хищную ухмылку.

Часа два они оба работали — Гарри и вправду было чем заняться, и он почти забыл о банке, когда Причард позвал его обедать. Ничего такого в этом предложении не было, и Гарри почти согласился, но в последний момент сообразил:

— Вдвоём? Нельзя же оставить аврорат совсем пустым.

— Да мы быстро, — заспорил Причард, но Гарри упёрся, и тот в конце концов ушёл один, явно взбудораженный и недовольный. Что он сделал с этой банкой? И зачем? Гарри мысли не допускал о краже, однако Причард точно знал, что с ней случилось, и, по всей видимости, хотел исправить это и вернуть её назад — и присутствие Гарри ему мешало. Конечно, Гарри не собирался подставлять его всерьёз, но удержаться от того, чтобы подёргать Грэхема за усы, было выше его сил. Так что он попросил Причарда принести ему чего-нибудь поесть, а теперь сидел и неспешно заполнял страницы, и на звук открывшейся двери подчеркнуто не отреагировал — только глянул коротко, проверяя, кто пришёл.

А то мало ли.

Причард принёс маленький сэндвич с ветчиной и салатом и бутылку сливочного пива, а затем уселся за свой стол — который, строго говоря, уже не был именно «его», однако в этом году других стажёров в отделе не было, и стол пустовал.

Так они вдвоём просидели ещё пару часов, когда дверь приоткрылась, и в проём заглянул невысокий парнишка в форме ДМП. Его тёмные… или, может, тёмно-русые волосы были тщательно причёсаны, а в правом ухе болталась ярко-зелёная эмалевая, кажется, капля.

— Тук-тук, ты занят… о, привет, Гарри, — он широко улыбнулся и вошёл.

— Привет, — ответил Гарри, пытаясь вспомнить его имя.

— Привет, Малк… Это Малькольм Бэддок, — пришёл ему на помощь Причард.

Бэддока Гарри по Хогвартсу не помнил, но был про него наслышан через Причарда: кажется, уже весь Департамент знал, что эти двое были единственными четверокурсниками, что остались в школе во время битвы — да ещё и со Слизерина.

Стоп.

Четверокурсниками.

До Гарри почему-то только сейчас дошло, что Причард младше его отнюдь не на два, а на три года. И должен был бы закончить академию лишь в этом году. И как так вышло?

— Я тут ещё занят, — сказал Причард. — Кажется, до ночи.

— Я пришёл сказать тебе о том же, и чтоб ты не ждал, — обрадовался Бэддок. — Как закончишь, заходи, а то мне тут даже ночевать, похоже, можно. Пока, Гарри! — он махнул ему рукой и ушёл так же тихо, как и появился, а Гарри повернулся к Причарду и спросил:

— Слушай, а тебе сколько лет вообще?

— А что? — в глазах Причарда тут же заплясали огоньки.

— Да странно, — Гарри развернулся вместе с креслом и положил руки на его спинку. — Ты же ведь заканчивал четвёртый курс во время битвы, так?

— Так, — Причард широко заулыбался.

— И как тогда ты так успел? — Гарри сплёл пальцы.

— Ты не представляешь, какой там был бардак, — засмеялся Причард. — После битвы. Вас-то не было, а мы остались, все. И мы же ещё целый май учились и июнь — хотя там… ну, честно, учёбы толком не было. Половину разобрали по домам, а те, кто остался, кто чем занимался. Там же ещё Хогвартс восстанавливали… в общем, был бардак, и мы с Малком рискнули и подали заявления на СОВ. И их приняли, — он снова рассмеялся.

— А зачем? И что? — Гарри думал было, что Причард перепрыгнул через шестой курс, или, возможно, сдал экстерном седьмой — но с четвёртого на СОВ?

— Ну мы хотели в Академию, — заявил Причард. — Очень хотели. И ждать три года не желали. Подучились те два месяца и сдали. Там же не такой большой набор: чары, зелья, ЗоТИ и трансфигурация, остальное для Академии не нужно.

— И что? — недоверчиво спросил Гарри. — Вы всё это сдали на Превосходно? Чтобы взять на старших курсах?

— Ну, во-первых, там хватало Выше ожидаемого, — возразил Причард. — А во-вторых, что там сдавать-то?

Гарри недоверчиво осмотрел Причарда. Тот не производил впечатления заучки — Гарри подозревал, что в школе тот далеко не всё своё время тратил на учёбу. Он вспомнил себя и свой четвёртый курс... а ведь он участвовал в Турнире Трёх волшебников и даже… можно сказать, победил в нём, если это можно было так назвать. Да, не без помощи — он знал теперь — Крауча-младшего, и всё-таки он кое-что смог, не так ли?

Зря он всё же вспомнил это. Ему даже расхотелось болтать с Причардом, но тот сам продолжил:

— Нет, мы сдали остальное, и неплохо — но ты знаешь, я считаю, что нам просто повезло. Всем было не до нас, да там сам факт наших заявлений всплыл только перед экзаменом! Я думал, Слагги нас убьёт.

Это прозвучало так довольно, что Гарри невольно улыбнулся.

— Почему у вас их вообще приняли? — спросил он. — Списки же деканы подают.

— Можно и самим, — возразил Причард. — Это не запрещено, просто обычно так не делают.

— И как вы сдали? — Гарри подумал о том, как хорошо, что он знает Гермиону. После неё вряд ли чьи-либо успехи могли вызвать у него чувство неполноценности.

— Про Малка я не помню, — явно соврал Причард, — а у меня «Выше» было только по истории и УЗМС, и мама мне чуть голову за это не оторвала.

— То есть остальное ты на «Превосходно» сдал? — недоверчиво уточнил Гарри.

— Ну да, — слегка рисуясь, пожал Причард плечами. — Да что там учить-то было, кроме астрономии? С ней мне, правда, повезло, — признался он, — как и с рунами. И с зельями немного: попалось то, что я отлично знал — а я боялся «Удовлетворительно» по Астрономии. Меня тогда бы тётка превратила в ступку и всё лето пользовалась бы.

— Она у тебя кто? — улыбнулся Гарри.

— Астролог, — хмыкнул Причард. — Но вообще я сын аптекаря — с гербологией и зельями у меня никогда не было проблем, руны я ещё до школы знал немного. А трансфигурация мне нравится. Так что это было не так сложно — вот ТРИТОНы сдать… — он покачал головой.

— А что вам МакГонагалл сказала? — спросил Гарри, и Причард демонстративно передёрнулся:

— Сказала, что много идиотов повидала, но таких — впервые. И что следовало бы нас отчислить, потому что мы нарушили всё, что вообще возможно, и она воспользуется первым же предлогом, чтобы сделать это. Вот ты ржёшь, а мы с Малком весь шестой курс дрожали, — проговорил он с упрёком — и расхохотался сам.

— Как же вы учились? — сквозь смех спросил Гарри.

— Погано, — Причард неожиданно скривился и смеяться перестал. — Представь Слизерин сразу после войны. И мы там младшие у старших, да ещё, — он хмыкнул, — герои. Хорошо хоть это только два года продлилось, — он с шумом втянул воздух и спросил, меняя тему: — Слушай, тебе ещё много?

— Да нет, — Гарри остро захотелось сделать ему что-нибудь хорошее. — Я, вообще, закончил. Подождать тебя?

— Да нет, — повторил за ним Причард, на глазах повеселев. — Нет, иди — я тут ещё часа на три. Я же стажёр, — он состроил рожу, очень шумно вздохнул и демонстративно уткнулся в какой-то бланк.

В понедельник банка со всем своим содержимым была уже на месте — это обнаружил Сэвидж сразу после утренней планёрки у Робардса, большую часть которой заняло бурное обсуждение вчерашнего возвращения из Азкабана и на которую Гарри, к своему огромному стыду, немного опоздал. Отдел регулирования магических популяций честили на все лады, и Гарри, в целом, разделял возмущение коллег: в самом деле, почему они раньше не заявили об этом уникальном микромире азкабанского подвала? И как им удалось обойти приказ Визенгамота?

Об этом Гарри и спросил, и даже получил разъяснение от Робардса:

— Другим приказом, разумеется. Более поздним. Они получили его в воскресенье утром — или, по крайней мере, он датирован вчерашним числом.

— Как можно получить приказ Визенгамота в воскресенье? — возмутилась Флэк.

— Можно получить в пятницу, — ответил Робардс. — И попросить датировать вперёд.

— Зачем? — спросила она. — Чтобы нас щёлкнуть по носу?

— Хороший вопрос, — настолько серьёзно ответил Робардс, что даже Флэк притихла. — На Прикл это не похоже.

Это в самом деле было так: Пеймлия Прикл была довольно дружелюбна и старалась поддерживать с аврорами не просто рабочие, а товарищеские отношения. Зачем бы ей так всё портить?

— Значит, серые, — решительно заявил Сэвидж. — Как раз их стиль.

— Зачем им с нами ссориться? — спросил Дабхглас Блейн, нынешний наставник Причарда и руководитель отдела мошенничеств, краж и похищений, неприметный худощавый мужчина лет пятидесяти со странным круглым шрамом на щеке, имеющий в аврорате репутацию миротворца и переговорщика.

— За Каплана, например, — тут же предположила Флэг. — И за то, что они не получили Мальсибера.

— Не приписывай нам чужие победы, — добродушно упрекнул её Робардс. — Мальсибера им не отдал Визенгамот — мы лишь немного поспособствовали. Думаешь, Кронк затаил обиду?

— Почему нет? — ответила она, и вокруг зашумели, соглашаясь.

— Слишком мелко для него, — возразил Блейн. — Всего-то выходной испортить и кареты погонять. Из нас всех наибольшие претензии должны быть у пегасов.

Вокруг засмеялись, и Робардс сменил тему — всё равно ответа на интересовавший всех вопрос ни у кого не было.

А по возвращении в отдел Сэвидж сразу пошёл к шкафу, отпер ящик и, достав банку, молча всем её продемонстрировал, а затем так же молча опустил обратно. Повисла весёлая тишина, в которой Праудфут заметил:

— Вот паршивцы.

— Невезучие паршивцы, — хмыкнул Сэвидж.

— А мне кто-то что-то объяснит? — спросил Гарри, глядя на ухмыляющиеся лица коллег.

— В ДМП есть давняя традиция, — посмеиваясь, проговорил Праудфут. — Новые стажёры проходят что-то вроде посвящения: они должны что-то незаметно… кхм… позаимствовать у нас, а потом вернуть, всё так же незаметно. И вчера мы их поймали.

— Но не стали портить развлечение, — добавил Сэвидж.

— Думаете, Грэхем знал? — спросил Гарри.

— Полагаю, знал, но не участвовал, — ответил Лестрейндж. — Может быть, узнал случайно.

— Думаете? — спросил Гарри, и тот пояснил:

— Это против правил, просить кого-то своего помочь. Но мы можем всё узнать из первых рук, — предложил он, и на Гарри уставилось пять пар любопытствующих глаз.

— Да зачем? — пожал плечами Гарри. — Банка же нашлась, и это главное.

— Выучил, — хмыкнул Сэвидж, глянув на Лестрейнджа.

— Мне вот что интересно, — проговорил тот, вроде бы ни к кому не обращаясь, и Гарри ответил заинтересованным «Хммм?». — Кто из них снял чары.

— Кто из кого? — уточнил Сэвидж.

— Из стажёров ДМП, — Лестрейндж посмотрел на Гарри. — Они не такие сложные, конечно, как на наших личных ящиках, но всё же. Было бы полезно знать, кто с ними справился.

— И что с ним надо сделать, по-вашему? — улыбнулся Гарри.

— Ничего, — Лестрейндж пожал плечами. — Наблюдать. Но мне это не узнать, а вы могли бы. Неофициально и по-дружески. В ДМП не так часто идут такие способные к чарам люди. Талант стоит поддержать.

— Вы не злитесь? — улыбнулся Гарри.

— Юность склонна к риску, — добродушно пожал плечами Лестрейндж. — Пусть уж лучше так, чем… — он рассмеялся и махнул рукой.

— Чем что? — Гарри даже напоказ подпрыгнул, всецело демонстрируя своё любопытство.

— Чем то, что было принято у нас, — Лестрейндж, продолжая улыбаться, покачал головой. — Я не расскажу вам, — он с показательным предостережением поглядел на Праудфута, и тот, беззвучно рассмеявшись, поднял руки вверх. — Эта идиотская традиция, похоже, прервалась, и не я буду тем, кто возродит её.

— Но я никому не расскажу! — воскликнул Гарри, и Лестрейндж, подумав, отозвался:

— Может, позже. Нам завтра, вероятно, предстоит одна любопытная сцена… но посмотрим.

Видимо, по случаю жары работы у всех было немного, так что время тянулось медленно. Разошлись все рано: Лестрейндж и вовсе ушёл в пять с молчаливого согласия Сэвиджа, который вместе с Праудфутом покинул отдел в полшестого. Долиш ушёл следом, и в отделе остались Гарри с Гор, которая, кажется, забыла о времени, зарывшись в какие-то схемы и таблицы.

— Что твоя свинья? — вдруг спросила она, отрываясь от работы и обернувшись к Гарри, который как раз заканчивал оформлять дело о погрызшей маггловских цыплят и кур волшебной кистеухой свинье. Видимо, с цыплятами и курами было что-то не так, потому что когда нарушительницу — вероятно, в наказание за приличный штраф, выставленный владельцу сотрудниками Сектора борьбы с неправомерным использованием магии — зарезали на мясо, которое затем распродали, съевшие его волшебники серьёзно заболели. В Мунго с проблемой долго разбирались, и поначалу мясника обвиняли в намеренном отравлении, причина которого выяснилась совсем недавно. Обвинения в итоге были сняты, и дело снова свелось к штрафу и к возмещению ущерба пострадавшим — а ещё на горизонте маячило разбирательство с сотрудниками сектора борьбы, не проверившими ни саму свинью, ни остатки её жертв. Дело было муторным, хоть и не слишком сложным, и не срочным, так что Гарри только рад был отвлечься.

— Завтра думаю закончить, — Гарри покосился на недоделанный протокол и решительно захлопнул папку.

— Почти шесть, — заявила Гор, потягиваясь. — Ну что, по домам? — спросила она, и тут дверь распахнулась, и в комнату буквально ворвалась заплаканная и растрёпанная женщина с длинными русыми волосами. Её жёлто-коричневое платье было испачкано чем-то тёмным — может быть, землёй или песком.

— Вы отдел убийств, и вы должны помочь мне! — заявила она с порога, и Гор бросила на Гарри совершенно убийственный взгляд, а потом поднялась навстречу посетительнице и сказала:

— Старший аврор Лисандра Гор. Чем мы можем вам помочь, мэм? У вас кого-нибудь убили?

— Убили! — воскликнула женщина, в бессильной ярости сжимая кулаки, и Гарри понял, что она сейчас заплачет.

— Мэм, прошу вас, расскажите, что случилось, — Гор вышла из-за стола и подошла к женщине. — Присядьте, — она придвинула ей стул и даже помогла сесть, и только потом вернулась на своё место, по дороге выразительно кивнув Гарри присоединяться.

— Мой сын сегодня утонул, — сказала женщина. — То есть, его утопили. Утопили и… — она судорожно всхлипнула и заплакала, но, помотав головой, продолжала: — Келпи. Его утащил келпи. И… вы знаете, что они делают…

— Ужасно, — сочувственно проговорила Гор, протягивая ей белый носовой платок. У всех авроров в верхнем ящике стола лежала стопка чистых — как раз для таких случаев. Платки, конечно же, не выдавали, их приходилось покупать самим, но обходиться без них было совершенно невозможно. — Мэм, я очень вам сочувствую, но келпи — это не к нам, это в отдел…

— Я знаю! — воскликнула женщина. — Они у нас были, но они меня не слушают! А я знаю, знаю, что Мэта убили! Келпи на него натравили, и я знаю, кто!

— Кто, мэм? — спросила Гор.

Гарри видел, что посетительница едва сдерживается, и прекрасно понимал её. Если она только что… сегодня потеряла сына…

Он наколдовал стакан и наполнил его водой из палочки.

— Может быть, воды? — протянул он его ей.

— Вы издеваетесь?! — она вышибла стакан из его рук, и тот упал, расплёскивая воду, но не разбился, а развеялся, оставив только лужицы и мокрые пятна на одежде Гарри. — Хватит с меня воды! На всю жизнь хватит… — её голос упал, и она прижала к лицу платок.

Гор с упрёком глянула на страшно смутившегося Гарри и проговорила мягко:

— Мэм, мне и вправду очень жаль. Пожалуйста, представьтесь, для начала.

— Кордула Стамп, — она пригладила волосы.

— Старший аврор Лисандра Гор, — представилась она ещё раз. — Младший аврор Гарри Поттер. Скажите, как звали вашего сына?

— Мэтью, — тихо проговорила женщина. — Мэт. Мэтти…

— Сколько ему лет? Когда он родился?

— Пять, — ответила она. — Ему пять… было, — её голос и губы задрожали, и она часто заморгала. — Пять…

— Когда он родился? — мягко спросила Гор.

— В мае. Он родился в мае… девятнадцатого…

— В девяносто девятом?

— Да, — женщина зажмурилась. — Да…

Послевоенное дитя. Гарри знал, что в следующий после войны год, и тот, что был за ним, родилось очень много детей — люди будто праздновали возвращение жизни. И вот…

— Мэм, скажите, ваш муж знает? — продолжала Гор, и женщина вдруг… испугалась. Или Гарри показалось.

— Нет, — ответила она. — Нет… я… его нет сегодня, и я… Мерлин…

— Если вы хотите, — предложила Гор участливо, — мы можем сами сообщить ему.

— Да! — воскликнула она. — Пожалуйста! Да. Я… я не знаю, как ему сказать, — прошептала Стамп.

— Может быть, сказать ещё кому-то? — предложила Гор. — Вашим родителям?

— Вы можете? — спросила Стамп с надеждой, и Гор пообещала:

— Да, конечно. А сейчас скажите, кого вы подозреваете и почему?

— Я не подозреваю! — женщина опустила руки на колени и сжала платок так, словно это была шея убийцы. — Я точно знаю, что это сделала эта стерва! Сука, ненавижу, — прорычала она глухо и дёрнула стиснутый в руках платок так, что тот затрещал.

— Кто она, мэм? — перед Гор уже лежали блокнот и карандаш.

— Патриция Мюррей, — она буквально выплюнула это имя. — Тварь… как я её ненавижу!

— Почему вы полагаете, что это сделала она? — спросила Гор, и женщина выкрикнула ей в лицо:

— А кто? Кто ещё?!

— Это мог быть и несчастный случай, — очень сочувственно проговорила Гор.

Глаза женщины сузились, и она медленно покачала головой:

— Не-ет. Не-ет, это Патриция!

— Ну хорошо, — не стала спорить Гор и положила перед ней чистый пергамент и перо, и придвинула чернильницу. — Напишите заявление, пожалуйста.

Стамп придвинулась к столу, придвинула к себе пергамент и начала писать так торопливо, что порой цеплялась за него кончиком пера. Пока она писала, Гор посмотрела на Гарри, прикрыла их заглушающими чарами и шепнула:

— Как нарочно. Опять мы с тварцами сейчас столкнёмся.

— Сходить к ним? — предложил он.

Гор задумалась на пару секунд, а затем решила:

— Нет, лучше я сама. Солидней будет — а ты лучше с ней закончи, — она скосила взгляд на пишущую Стамп. — Если они не ушли ещё, конечно… Миссис Стамп, — сказала она громко, убрав чары. — Я сейчас схожу в отдел регулирования магических популяций и вернусь, наш младший аврор вас пока опросит.

Стамп, не отрываясь, кивнула, и Гор, похлопав Гарри по плечу, ушла, оставив их наедине.

Стамп закончила очень скоро, и размашистым жестом по столу придвинула пергамент к Гарри.

— Я хочу, чтоб эту суку посадили, — её голос прозвучал ниже прежнего, а губы сжались добела. — Навсегда! Убийство — это навсегда же? Да?

— Мэм, если вы не против, я открою протокол и опрошу вас официально, — сказал Гарри. Он не обязан был об этом спрашивать, но ему казалось, что это немного приведёт Стамп в чувство. И, похоже, не ошибся, она кивнула и вздохнула глубоко, и вновь пригладила волосы.

— Да. Хорошо. Давайте, — она снова провела по волосам ладонями.

Гарри приманил со своего стола чистый пергамент и Прытко Пишущее перо, посмотрел на часы и начал протокол:

— Второе августа две тысячи четвёртого года, восемнадцать часов семнадцать минут. Британский Аврорат, младший аврор Гарри Поттер. Опрос потерпевшей Кордулы Стамп. Миссис Стамп, расскажите, что произошло.

— Мы были на озере, — начала она, вновь комкая платок. — Пошли на озеро с утра — жара такая… Мэт… Мэтью… — она громко всхлипнула и прижала платок ко рту.

Гарри чувствовал себя ужасно. Он так хорошо мог теперь себе представить, как это — потерять сына, что от её слёз у него внутри всё скручивалось в узел. И он очень хотел поговорить с этой Патрицией Мюррей — и вспомнить, где он слышал это имя. Проходила она у них, что ли, по какому-то делу? Или, скорее, не у них, а в каком-нибудь другом отделе. Во время практики.

А ещё Гарри чувствовал себя жутко неловко, потому что очень бы хотел найти слова, чтоб поддержать Стамп, но не мог. Он просто не умел кого-то утешать…

— Простите, — она покачала головой. — Простите… я… мы, в общем, пошли на озеро. Купаться. М… он так любил… купаться, плавать… — она глубоко и прерывисто вздохнула. — Мы пошли вдвоём — муж на работе, и мы просто… да у нас там в жизни келпи не было! — воскликнула она. — Я это озеро с детства знаю, там нет келпи, оно безопасно! И там мелко, и на нём же были чары! — она вдруг схватила Гарри за руку и выкрикнула снова: — На нём были чары!

Стамп сжимала руку Гарри до боли, но он легко согласился бы на то, чтобы она её ему даже сломала, если бы ей от этого стало хоть немного легче. Но он знал, что ей не станет, и мог только обещать себе сделать всё, чтобы убийца ответила за сделанное.

— Какие чары, мэм? — спросил Гарри.

— Удерживающие на воде. Он бы не утонул! — она отчаянно замотала головой. — Го бы удержало на поверхности… но келпи! Их там никогда, никогда не было!

— Вы видели, как это произошло, мэм? — спросил Гарри, думая, что знает ответ. Взрослая волшебница бы справилась с келпи! Их даже в школе этому учили — он не помнил, на каком именно курсе, но точно не на старшем. Она мать, она любит… любила сына — она справилась бы, безусловно. Сложно ли наколдовать уздечку и наложить заклятье подчинения?

Она ответила не сразу — долго молчала, словно то ли не решаясь, то ли не находя в себе сил заговорить. Но потом всё же проговорила:

— Нет. Я… я на секунду задремала… на секунду!

— Вы ничего не слышали? — спросил Гарри, и она закрыла лицо ладонями и прошептала:

— Нет… нет, вы понимаете?! — вдруг крикнула она, отнимая руки и с грохотом обрушивая ладони на стол. — Не слышала! Они должны же были там плескать… бороться! Ни-че-го! Только… красное… — она вдруг побелела, и Гарри подумал, что она сейчас лишится чувств. И он не был уверен, что сам бы не лишился их на её месте — увидеть, как на воде расплывается красное пятно, а потом всплывают внутренности… твоего ребёнка…

Стоп.

Если она задремала на секунду, ничего такого не случилось бы. Келпи ведь сначала спину подставляют и катают — а потом уже ныряют. Ну и на то, чтобы объесть жертву, время тоже нужно.

— Ужасно, — тихо проговорил Гарри.

Стамп всхлипнула и прикусила кончик данного Гор платка.

— Почему вы думаете, что это именно убийство?

— Да потому что я не слышала же ничего! — воскликнула она. — И я же выспалась — и почему заснула? Это всё Патриция, — она дёрнула платок с такой силой, что, кажется, немного порвала. — И я её убью, — её глаза фанатично блеснули, и Гарри на всякий случай достал палочку.

— Почему вы так считаете, миссис Стамп?

— Потому что это она! Она меня всегда ненавидела, — она снова сжала губы, и в её голосе и взгляде была одна ненависть.

— За что? — мягко спросил Гарри.

— Да потому что она тупая жирная корова, — к ненависти на её лице теперь примешалось презрение. — И всегда завидовала мне и гадила по-мелочи! А вот теперь… теперь…

— Расскажите всё с самого начала, — быстро проговорил Гарри, не давая ей отвлечься. Он очень сочувствовал Стамп и хотел помочь, он понимал её, и именно поэтому не хотел позволить ей опять сбиться на проклятья в адрес Патриции Мюррей — это нечего бы не дало, только время заняло. — Когда вы познакомились с Патрицией Мюррей?

— В школе, — Стамп сжала кулаки. — Там эта дрянь училась!

— Она училась вместе с вами? — уточнил Гарри. Стамп кивнула. — На каком факультете и когда?

— Хаффлпафф, — ответила она.

— Вы обе там учились? — уточнил Гарри, и она кивнула:

— Но из неё такая же хаффлпаффка, как из вас!

— А где бы ей следовало учиться? — спросил Гарри, и Стамп отрезала:

— Нигде. Таким вообще нельзя быть среди людей. Тем более, в школе.

— Почему?

— Потому что она тварь, — предсказуемо ответила Стамп.

Гарри кивнул и попросил:

— Расскажите, с чего начался ваш конфликт?

— Я сказала же: она просто чокнутая и завистливая дура, — сказала раздражённо Стамп. — Умалишённая. Она всегда старалась мне нагадить! Мне и всем — её все терпеть не могли, да!

— За что?

— Да за всё! — воскликнула она, и Гарри помолчал пару секунд, формулируя следующий вопрос:

— Расскажите о самых острых ваших конфликтах с Патрицией Мюррей. И серьёзных. За что, на ваш взгляд, она может вас особо сильно ненавидеть? Не вообще? Конкретно?

— За всё, — отрезала Стамп, и Гарри решил отступить пока. — За то, что я умней, красивей и успешней — она даже не замужем! — а я… а у меня…

Её подбородок снова задрожал, и она прижала к губам скомканный платок.

Гарри бы налил ей воды, но вместо этого лишь проговорил, и даже на его взгляд это прозвучало как-то заученно:

— Мне очень жаль, мэм.

Его спасло возвращение Гор, пришедшая в компании высокого худого молодого парня с длинным лицом того типа, о которых говорят «породистое». На вид он был ровесником Гарри, но тот был уверен, что не помнит его по школе — то ли он был, на деле, старше, то ли просто обучался дома. Или за границей.

— К опросу присоединяются старший аврор Лисандра Гор, — громко, под протокол, проговорила она, — и Натаниэль Ашен, сотрудник отдела регулирования магических популяций и контроля над ними.

Она придвинула Ашену стул, а сама села в своё кресло и, быстро пробежав глазами имеющийся протокол, спросила:

— Миссис Стамп, вы помните мистера Ашена?

— Наверное, — та посмотрела на Ашена, и тот кивнул ей.

— Мистер Ашен, скажите, вы поймали келпи?

— Да, конечно, — ответил тот. — Сейчас наш специалист на выезде, когда он вернётся, он изучит келпи на предмет наложенных заклятий.

— И когда он вернётся? — резко спросила Стамп.

— Как только сможет, — флегматично заверил её Ашен.

— А если он через неделю сможет? — возмутилась Стамп. — Или через месяц?!

— Келпи мы пока придержим, — заверил её Ашен. И добавил: — Как я вам уже сказал сегодня днём.

— Но ведь чары-то спадут! — воскликнула Стамп. — Развеются за месяц!

— Мэм, он сразу им займётся, как только будет здесь, — повторил Ашен. Было похоже, что просходящее его волнует очень мало.

— Моего сына убили, — она подалась к нему. — Убили, понимаете? Заколдовали эту вашу лошадь и убили! Да я сама порву мерзавку, я от неё…

— Мэм, — оборвала её Гор. — Если вы расскажете нам о самых ярких конфликтах с миссис Мюррей, нам будет легче предъявить ей обвинение даже без материалов по обследованию келпи. И мы попробуем найти специалиста, который сможет сделать это.

— Она сожгла мой учебник чар! — воскликнула Стамп. — Испортила одежду!

— А вы ей?

— А я что, терпеть должна?! — возмутилась Стамп. — Она вываляла мою мантию в фикусном соке! Вы пробовали отчистить сок плотоядного фикуса?

— Нет, — призналась Гор, — но слышала, что это невозможно.

— Вот именно! И я должна была это терпеть?!

— Конечно, нет, мэм, — сочувственно сказала Гор. — А что вы сделали?

— Я декану жаловалась, — шумно выдохнула Стамп. — Я не понимаю, почему мы вспоминаем эти школьные дрязги? Она же не цветок убила мой и даже не кота!

— Я понимаю, мэм, — кивнула Гор и обратилась к Ашен: — Когда вас вызвали, мистер Ашен?

— В одиннадцать тридцать четыре, — ответил тот. — Я был на месте без четверти двенадцать, но мальчик уже погиб, — он качнул головой, но у Гарри не было ощущения, что он испытывает хоть какие-нибудь эмоции.

— Мэм, — снова обратилась Гор к Стамп. — Куда вы обратились, когда всё случилось?

— В Мунго! — воскликнула та.

Ну конечно.

Пострадавшие в подобных случаях чаще всего обращались в Мунго, и у привет-ведьмы даже была доска с Протеевыми чарами, парная к которой находилась у дежурного аврора. Почему пострадавшие обращались не к нему, Гарри не знал, но подумал, что, наверное, если б в Министерство можно было по-прежнему попасть камином, многие бы сразу приходили к ним, а не дёргали целителей. С другой стороны, тех всё равно пришлось бы вызывать…

— Но они уже ничего не смогли сделать… арестуйте её!

— Мы всё проверим, — пообещала Гор. — Мистер Ашен, когда будет заключение?

— Рабочий день уже закончился, — сообщил он едва ли не сонно. Он вообще производил впечатление человека, засыпающего на ходу с открытыми глазами. — Завтра к полудню.

— Миссис Стамп, — сказала Гор. — Я приношу нам наши соболезнования. Мы немедленно займёмся вашим делом, а вам, вероятно, нужно в Мунго?

— Вы должны арестовать её, — потребовала Стамп, вставая. — Я проверю завтра, и, если вы этого не сделаете, имейте в виду, я так это не оставлю.

— Конечно, мэм, — кивнула Гор, тоже вставая.

Она вышла проводить её, видимо, до лифтов, и когда Гарри с Ашеном остались наедине, тот спросил на удивление нормально:

— У вас чая нет? Или воды? Я на жаре весь день.

Гарри очень удивился, но, стараясь не подавать вида, наколдовал стакан, наполнил его водой и поставил на стол перед Ашеном:

— Пожалуйста.

— Мне это не даётся, — признался тот, беря стакан и осушая залпом. — Акваменти. Могу потоп устроить или смерч, — он слегка развёл руками. — Так что даже не рискую, давно уже. А кстати, там есть чары, — добавил он. — Какие-то. Я написал Скамандеру — может, он подойдёт завтра с утра, посмотрит, если сможет. Жду ответа. Наши-то в Азкабане все. Я не стал пока что этой говорить, — он кивнул на протокол, и Гарри согласился:

— Да, разумно. Не любите общаться с пострадавшими? — спросил он понимающе, и Ашен согласился:

— Ненавижу! Не знаю, что им говорить. Особенно в подобных случаях. Ну всё уже… ведь не исправить.

— Я понимаю, — кивнул Гарри — и спросил, не удержавшись: — А что там нашли-то? В Азкабане?

— Да там куча всякого! — оживился Ашен. — Мы же уже второй год добиваемся возможности там поработать, но до сих пор нам только экспедиции время от времени согласовывали. Тюрьма же, — он скептически приподнял брови.

— А теперь? — с любопытством спросил Гарри.

— Я точно не знаю, как, но Прикл добилась разрешения открыть там временную постоянную стоянку — буквально в последний момент. И заблокировала этих тварей, — он поморщился.

— А чем дементоры опасны этим… существам? — спросил Гарри. — Ну, всяким тритонам и…

— Да всем! — у Ашена вдруг обнаружился темперамент. — Они же всё уничтожают, рядом с ними ничего нормально жить не может. А там даже мыши есть! Летучие. Три вида минимум! Они же теплокровные, у них всё есть — и чувства, и эмоции… как, между прочим, и у рыб, и у тритонов. Вы вообще их видели? — спросил он, и Гарри коротко кивнул. — С ними даже некоторые растения не могут жить — а тут живые твари! Я не знаю, как их там устроят, но точно не в подвале, — горячо закончил он. И буркнул: — А келпи жалко.

— Этого? Который…

— Он же правда его съел, — сказал Ашен. — Его ликвидируют теперь. А жалко — он красивый. Молодой совсем, три года или четыре. Их осталось не так много, — он вздохнул и Гарри негромко напомнил:

— Но он съел ребёнка.

— Съел, — согласился Ашен и вздохнул опять.

Когда Гор вернулась, Ашен уже ушёл, пообещав сообщить новости, едва они появятся.

— Страшное дело школьная вражда, — сказала она, глядя на часы, показывающие без четверти семь. — Страшнее только ты.

— Я не при чём! — запротестовал Гарри.

— Я больше никогда с тобой в отделе не останусь, — пообещала Гор. — Наедине. Вот что бы мне не уйти на две минуты раньше? Ты Роберта бы вызвал, — она вздохнула. — Ну идём, поговорим с мисс… раз она не замужем — Мюррей. Но что-то тут не то, — добавила она, убирая со стола бумаги.

— В смысле? — спросил Гарри, тоже очищая свой стол.

— Мы у Стамп так и не добились ответа на вопрос, о чём же они так повздорили, — сказала Гор. — Одни общие слова. Я понимаю, она в горе, в шоке, но по опыту скажу, что есть там что-то… должно быть — не слишком её красящее. Я не оправдываю эту Мюррей, если она виновна, но там что-то явно больше сожжённого учебника и грязной мантии. Кто, кстати, жжёт учебник? — добавила она. — И зачем? В чём вообще смысл сожжённого учебника? Вот у тебя же были школьные враги? — спросила она полуутвердительно, и Гарри согласился:

— Были.

— Ты убил бы их ребёнка?

— Нет, — очень серьёзно сказал Гарри.

Они как раз вышли из отдела и шли к лифтам. В аврорате было пусто: лето, и все старались уйти домой как можно раньше, да и дел было — может быть, из-за жары — меньше обычного.

— Вот и я не стала бы, — согласилась Гор. — Хотя, честно говоря, волосы я бы кое-кому спутала, — она хищно усмехнулась, и Гарри спросил с любопытством:

— Почему именно волосы?

— По старой памяти, — она взъерошила свои. — Была у меня в школе заклятая одна подружка. Как-то спутала мне волосы перед одним очень важным свиданием… и отбила парня. Пикси с ним, конечно, но тогда я была в бешенстве — и мне пришлось побриться, потому что ни учителя, ни фельдшер волосы распутать не смогли. Вот это — школьная вражда, я понимаю, — она нажала кнопку лифта. — Но за такое детей не убивают, — добавила она уже серьёзно. — А мальчик погиб. Тут должно быть нечто большее.

Патриция Мюррей жила неподалёку от Дерби вместе с родителями и семьёй брата в большой семейном доме, назвать который «особняком» мешали, пожалуй, лишь традиция и отсутствие большого парка или сада, обычно прилагающихся к особнякам. Ну и простота архитектуры: дом был построен без изысков и изяществом отделки не блистал.

На всякий случай Гарри с Гор накрыли дом антиаппарационным куполом, хотя особенного смысла в этом не было: каминная сеть работала, и уйти камином было даже проще аппарации.

Дверь Гор и Гарри открыл эльф в светло-серой наволочке. И спросил довольно неприветливо:

— Что вам угодно?

— Британский аврорат, — представилась Гор. — Старший аврор Лисандра Гор, младший аврор Гарри Поттер. Нам нужна Патриция Мюррей.

— Мисси Патриция сегодня отдыхает, — заявил эльф. — Я позову мисси Флоэллу.

Он хотел было закрыть дверь, но Гор шагнула вперёд, закрывая собой вход, и повторила:

— Мы авроры. Подождём здесь.

Эльф спорить не стал — хотя Гарри приготовился уже воевать с ним — и ушёл, ворча, Гор же так и осталась стоять на самом пороге, и когда он скрылся из вида, шепнула Гарри:

— Всегда в таких случаях чувствую себя дура дурой. Сейчас эта Патриция сбежит камином, и мы полгода будем её ловить. А потом её поймает Стамп — и будет у нас труп.

— Можно было перекрыть камин, — заметил Гарри, и Гор возразила:

— Вечер пятницы, дело не громкое — никто б нам не санкционировал до понедельника. Раньше проще было, — вздохнула она. — А сейчас на всё нужна бумажка. С Фаджа началось — и с каждым годом только хуже.

Ждать им пришлось недолго: очень скоро в доме раздалось шарканье эльфа в пару с цоканьем явно женских каблуков, и к аврорам вышла высокая худая женщина в шёлковом светло-розовом платье. Её русые волосы были уложены в высокую причёску, венчавшую узкое холёное лицо. На вид ей было лет, наверное, сорок, но Гарри почему-то сразу подумал, что ей за пятьдесят — возможно, из-за взгляда.

— Что угодно господам аврорам? — поинтересовалась она, не обнаруживая никакого желания пригласить их в дом.

— С кем мы говорим? — не слишком-то любезно осведомилась Гор.

— Флоэлла Мюррей, — уронила она. — Что вам угодно?

— Кем вам приходится Патриция Мюррей? — спросила Гор в ответ.

— Племянницей, — сказала Мюррей. — Какое у вас к ней дело?

— При всём уважении, миссис Мюррей, — сказала Гор, и Гарри почудилось в этой «миссис» некоторая издёвка, хотя произнесено это было вполне вежливо, — Патриция — совершеннолетняя и, насколько мне известно, дееспособная. Нам нужно её увидеть. Позвольте нам войти.

— Приходите завтра, — велела Мюррей, но Гор покачала головой:

— Мне жаль, миссис Мюррей, но мы поговорим с ней именно сейчас. Мы можем войти?

— Нет, не можете, — ответила Мюррей. — Это наш дом, и у вас нет никакого права сюда врываться.

— Мне жаль, но есть, — сказала Гор, просто перешагивая через порог с палочкой в руке, которая теперь была направлена на Мюррей. — Жалобу можете отправить на имя Гавейна Робардса, — любезно добавила она.

— Вы очень пожалеете о вашем самоуправстве! — возмутилась Мюррей, и её тонкие, выкрашенные тёмной помадой губы сжались так, что та почти исчезла. — Я не разрешаю вам входить!

— Мы зафиксируем это в протоколе, — пообещала Гор.

Гарри зашёл вслед за ней и огляделся. Они оказались в большом холле, в центре которого уходила вверх мраморная лестница, разветвляясь на площадке на два рукава, полукружьями поднимающихся дальше. Холл был почти пуст, исключая портреты, развешенные по стенам, и скамьи вдоль них и рыцарские доспехи между ними. Здесь, пожалуй, было мрачновато, хотя, если сравнивать с Гриммо…

— Мэм, всем нам будет проще, если вы проводите нас к Патриции, — сказала Гор стоящей, обхватив себя руками, Мюррей. — Иначе нам придётся искать её самим.

— Не зарывайтесь, милочка, — бросила она и перевела взгляд на Гарри. — Но из уважения к вам, мистер Поттер, я вас провожу, — она кивнула церемонно, и Гарри, проглотив вертящуюся на языке резкость, произнёс:

— Благодарю.

Мюррей, не оборачиваясь, пошла к лестнице, и Гарри с Гор последовали за ней под странный сухой… не-шорох, как определял для себя Гарри этот звук, переходящих с полотна на полотно портретов. Строго говоря, они делали это беззвучно, но когда их было много, Гарри чудилось, что их движение сопровождает тихий шорох, словно бы полотна трутся друг о друга.

Они начали подниматься по лестнице, и чем дальше они шли, тем более странное впечатление производил на Гарри дом. Он был богатым и пробирающе до костей холодным — просто ледяным. Настолько, что у Гарри даже замёрзли руки, хотя на самом деле, и он это понимал, в доме было лишь слегка прохладно.

Здесь не было ни украшений, ни ковров — даже никаких картин, кроме портретов, и единственным цветным пятном являлось розовое платье Мюррей. Остальное — стены, лестница, даже портреты почему-то — казались серыми, хотя Гарри прекрасно видел краски на картинах. Да что там — даже наволочка на эльфе, вспомнил Гарри, была серой!

Они поднялись на третий этаж и свернули в коридор, такой же серый и пустой, и пошли вдоль ряда закрытых дверей. Коричневых, сказал сам себе Гарри, потому что воспринимались они тоже какими-то обесцвеченными. И ведь даже окна были чистыми, отметил он, и солнце за ними было ярким — но это не помогало, всё вокруг всё равно казалось серым.

И очень, очень чистым.

В конце коридора их снова ждала лестница, на сей раз винтовая, узкая и тоже каменная. Они поднялись и Мюррей, не постучав, открыла дверь и вошла в комнату, впуская и авроров. И сказала громко:

— Патриция, к тебе пришли. Имей в виду, если ты что-то натворила, будешь отвечать сама. Мы штраф платить не будем.

Комната, в которой они оказались, была огромной. Не просто большой, а действительно огромной: Гарри от двери даже не видел её дальних стен, которые терялись в полумраке. Располагалась она под самой крышей, так что потолок в комнате заменяли её высокие своды и балки. Окон, пусть и не особенно больших, здесь было много, однако света почему-то не хватало — как, впрочем, и во всём доме.

Комната была почти пустой: возле ближайшего к двери окна стоял большой стол со стулом, у следующего — кровать под пологом, очень похожим на те, что были в спальнях Хогвартса, но, кажется, коричневым, и большой тяжёлый комод. Дальше, в следующем проёме, стоял шкаф, за ним, кажется, книжные полки, но их видно было уже не очень хорошо.

Кроме этого, в комнате стоял большой станок, на котором была натянута белая ткань с незаконченной вышивкой обрамлённого рыбами и волнами келпи. За станком стояла полноватая светловолосая женщина в простой светло-серой мантии — видимо, до того, как к ней пришли, она сидела на деревянном стуле с высокой спинкой, но встала навстречу.

— Мисс Мюррей? — спросила Гор.

— Я же вам сказала, это Патриция, — раздражённо ответила Флоэлла Мюррей.

— Мисс Патриция Мюррей? — проигнорировав её, снова спросила Гор.

— Да, я, — тихо и торопливо проговорила женщина, кивая. — Я Патриция. Мюррей.

— Старший аврор Лисандра Гор, младший аврор Гарри Поттер, британский аврорат, — представилась Гор по всей форме и обратилась к Флоэлле Мюррей: — Мэм, нам нужно поговорить с Патрицией наедине.

— Я вам не мешаю, — сказал та, не шевельнувшись. — Разговаривайте.

— Мисс Мюррей, — обратилась к той Гор, — пройдёмте с нами. Поговорим в аврорате.

— Никуда она с вами не пойдёт, — отрезала Флоэлла. — Я запрещаю.

— При всём уважении, мэм, — очень, очень вежливо ответила Гор, — не вам это решать. И нам бы очень не хотелось драться с вами, но, если вы нам станете мешать, мы будем вынуждены.

Она вполне красноречиво кивнула на свою палочку, которой указала на Флоэллу. Та глубоко втянула воздух, и её губы снова сжались в нитку:

— Вы пожалеете, госпожа Гор, — пообещала она и велела Патриции: — Иди с ними. В своём доме я себя из комнаты выгнать не позволю.

— Мисс Мюррей, — сказала Гор. — Прошу вас.

— Я… мне нужно переодеться? — спросила Патриция почему-то у Флоэллы. — Что мне взять с собой?

— У них спрашивай, — велела та, подбородком указав на Гор. — Но имей в виду, что ты идёшь в присутственное место.

— Тогда я переоденусь, — полувопросительно проговорила Патриция, но Гор возразила:

— В этом нет нужды, мэм.

— Но я… — она так и смотрела на Флоэллу, словно загипнотизированная.

— Мэм, просто пойдёмте с нами, — Гор решительно подошла к ней. — Положите, пожалуйста, иголку.

— Будь любезна вернуться к ужину, — сказала Флоэлла. — Мы ждать тебя не будем.

— Да, тётушка, — ответила Патриция. И Гарри подумал, что тётя Петуния, на самом деле, была вполне заботливой и любящей не только Дадли, и даже дядя Вернон был не так уж плох.

Но ведь Гор сказала, что Патриция живёт с родителями — значит, те, по крайней мере, были живы, и дом принадлежит им. Ну, или всей семье. Интересно, где они?

Патриция тем временем очень аккуратно вколола иголку в край ткани и вздрогнула, когда Гор сказала:

— Вашу палочку, мэм. Пожалуйста.

Патриция опять посмотрела на Флоэллу, но та просто стояла и глядела на неё с таким выражением, словно наблюдала на званном вечере за разбившей ценную тарелку неумелой эльфийкой: скандалить неудобно, но та точно знает, что произойдёт потом, когда гости уйдут.

— Мэм, дайте вашу палочку, пожалуйста, — негромко проговорил Гарри.

Он понимал, что они с Гор нарушают процедуру: они не могли требовать палочку без предъявления обвинения. Но ему — как, видимо, и ей — отчаянно не хотелось делать это здесь, сейчас, под неприязненно-брезгливым взглядом тётки, и Гарри надеялся, что никто здесь про обвинение не вспомнит.

— Ладно, — сказала Патриция.

Она подошла к столу и выдвинула верхний ящик, достала из него вложенную в кожаные ножны палочку и протянула её Гор. И это было странно: кто держит дома палочку в ножнах? Это же банально неудобно! Для чего? Зачем?

— Благодарю, — сказал Гарри, забирая, но Патриция никак не отреагировала. Она посмотрела на свою тётку и спросила:

— Мы можем идти?

Та демонстративно промолчала, и Гор ответила за неё:

— Да, мэм. Пойдёмте.

Патриция вздохнула, и на её лице появилось виноватое… нет, извиняющееся выражение, на которое, впрочем, её тётка никак не отреагировала. Она подошла к шкафу, открыла его, сняла с плечиков тонкий белый кардиган и надела его — хотя зачем он ей в такую жару, Гарри не понимал. Затем сняла мягкие домашние туфли и переобулась в тёмно-коричневые кожаные, на невысоком каблуке. Затем закрыла шкаф и посмотрела на свою тётку.

Гор шагнула к Патриции, и та послушно пошла к выходу — и Гарри показалось, что она сжалась, проходя мимо Флоэллы.

Они все спустились вниз — на сей раз Флоэлла Мюррей шла последней, и Гарри чувствовал спиною её взгляд — и, не останавливаясь, вышли на улицу, где Гор просто молча взяла Патрицию за локоть и так аппарировала. И Гарри лишь оставалось последовать за ней. На прощанье он обернулся и, взглянув на дом, увидел, что входная дверь закрыта — Флоэлла Мюррей не пожелала потратить на племянницу даже лишний взгляд.

Оформление задержанной легло, конечно же, на Гарри, и он тихонько заполнял бумаги прямо в допросной, куда Гор отвела Патрицию. Он уже повидал таких, как она, и был уверен, и невольно ей сочувствовал: хотя здесь не было ничего действительно угрожающего, люди часто нервничали в комнате, где не было ничего, кроме металлического стола и стульев.

— Второе августа две тысячи четвёртого года, — начала допрос Гор — двадцать часов двадцать шесть минут. Британский Аврорат, старший аврор Лисандра Гор, младший аврор Гарри Поттер. Допрос Патриции Мюррей. Мисс Мюррей, где вы были сегодня в одиннадцать утра?

— Я? — переспросила Патриция Мюррей. Она сложила руки в замок и прижала их к губам. Губы у неё были полные и бледные, с как будто бы слегка размытым краем, а зубы, которыми она прикусила край костяшки одного из пальцев, крупными и желтоватыми. Патриция погрызла палец, отняла руки ото рта и вздохнула. И сказала: — Ну… не знаю. А что.

Она произнесла это именно так, ровно, безо всякого вопроса. Просто «а что». Словно место называла, а не спрашивала.

— Нам важно это знать, — сказала Гор, и Гарри бросил на неё короткий удивлённый взгляд. Она почему-то так и не предъявила обвинение, и он хотел бы знать причину. Ну не забыла же она. Мюррей же пожала плечами и снова начала грызть уже чуть покрасневшую костяшку, на которой теперь поблёскивала её слюна и виднелись небольшие вмятины от зубов. — Ну хорошо, — словно бы согласилась с нею Гор. — Расскажите нам про ваше утро. С самого начала. Когда вы встали?

— В пять, — ответила Мюррей.

— Вы всегда встаёте так рано? — спросила Гор, и Мюррей помотала головой:

— Только летом. И не в воскресенье.

— А когда вы встаёте в воскресенье? — голос Гор звучал вполне доброжелательно, и даже с любопытством.

— В шесть, — ответила Мюррей. И пояснила: — Это выходной.

— А зимой? — Гарри не очень понимал, зачем Гор её об этом спрашивает. — В будни вы когда встаёте?

— В шесть, — ответила Мюррей.

— А в выходные — в семь? — полуутвердительно спросила Гор, и Мюррей кивнула. — Ага, — Гор кивнула тоже. — Что вы делали потом? Вы проснулись, встали — а потом?

— Оделась, — сказала Мюррей, и Гарри отложил недозаполненный бланк, внимательно на неё глядя и пытаясь понять, издевается она над ними, или с ней что-то не так.

— А потом? — доброжелательно спросила Гор.

— Умылась, — принялась перечислять Мюррей. — Причесалась, — она расцепила руки и дважды пригладила правой ладонью свои собранные в тугой пучок волосы, тонкие и светлые, но не золотого, а мышиного оттенка. — Спустилась вниз.

— Зачем? — подбадривающе спросила Гор.

— Готовить завтрак.

Это было странно. Гарри видел в доме эльфа… хотя, возможно, тот всё время занимался наведением той стерильной чистоты, что там царила.

— А потом?

Гарри всегда раздражала в допросах необходимость много раз задавать один и тот же вопрос. Гор, насколько он понимал, это тоже не любила, но держалась превосходно, воплощая сейчас собой дружелюбное сочувствие. И если бы ещё Гарри понимал, зачем она вообще расспрашивает о таких деталях эту Мюррей!

— Все спустились, — кажется, такой формат разговора Мюррей вполне устраивал. — И мы позавтракали.

— А потом?

— Я вымыла посуду.

— Как? — задала довольно странный, на первый взгляд, вопрос Гор, и получила не менее странный ответ:

— Просто помыла.

— Какое вы использовали заклинание?

— Никакое, — Мюррей пожала плечами. — Я так вымыла. Руками.

Гарри пришлось приложить усилие, чтобы удержать свои удивлённо дёрнувшиеся брови на месте. Даже он знал пару заклинаний для мытья посуды! Зачем, Мерлина ради, волшебнице мыть посуду руками?

Кажется, Гор это тоже удивило, потому что и она спросила:

— Почему руками? А не заклинанием?

— Тётушка настаивает, чтобы я так делала, — ответила Мюррей. — Она говорит, посуда так лучше отмывается. И что магия не для этого нужна.

— А для чего? — задала Гор тот вопрос, что возник и у Гарри.

— Магия для дела, — серьёзно ответила Мюррей. — А это просто грязная посуда.

Это было странно. Мюрреи были старой волшебной семьёй, откуда у них вообще могла взяться подобная идея?

— Понятно, — Гор кивнула. — Вы не помните, сколько было времени?

— Полседьмого, — Мюррей ни на секунду не задумалась. Видимо, решил Гарри, у них там всё происходило по часам, по расписанию — и посуду следовало закончить мыть в половине седьмого утра.

— Что вы делали потом? — продолжила Гор.

— Вышивала, — ответила Мюррей.

— Как долго?

— До десяти часов, — сказала Мюррей тоже без запинки.

— А потом?

— Потом пошла на пруд, — ответила Мюррей, и Гарри подобрался. Пруд?

— Зачем? — Гарри ожидал, что Гор задаст совсем другой вопрос, и даже сморгнул от неожиданности.

— Смотреть на келпи, — ответила Мюррей.

— Зачем? — спросила снова Гор очень дружелюбно.

— Я его вышиваю, — ответила Мюррей и вдруг спросила: — Вы не видели?

— Видели, — кивнула Гор. — Очень красиво. Вы каждый день так делаете?

— Да, — Мюррей кивнула. — Каждый.

— А потом?

— Мы аппарировали с ним, — в голосе Мюррей внезапно прозвучала гордость — и это была первая эмоция за весь допрос.

— А потом?

И снова Гарри промахнулся и не угадал! Он сам бы задал совсем другой вопрос… даже, наверное, два.

— Мы поиграли, — возможно, Гарри показалось, но в неярких серо-голубых глазах Мюррей мелькнуло что-то.

— А потом?

— Мы утопили Мэтью.

Вот и всё.

Так просто…

Гарри с какого-то момента понял, что к этому идёт, но всё же быстрота и лёгкость, с которой Гор вывела эту странноватую Мюррей на признание, вызвали у него что-то вроде зависти. Так просто! И так точно — а вот сам бы он, наверно, не сумел так, потому что дважды промахнулся бы с вопросами. И ничего не получилось бы.

Во всяком случае, так быстро.

— А зачем? — спросила Гор всё с той же интонацией доброжелательного любопытства.

Мюррей снова дёрнула плечами.

— Потому что она выбросила моего. А я её. Вот так! — вдруг воскликнула она, и это было так внезапно, что Гарри вздрогнул.

— Вашего Мэтью? — переспросила Гор, и Гарри увидел, как она слегка нахмурилась.

— И даже назвала его точно так же, — проговорила Мюррей с внезапной ненавистью. Её полные губы сжались и потемнели, и крылья большого, похожего на вытянутую каплю носа, раздулись.

— Кем был Мэтью? — мягко спросила Гор. — Ваш Мэтью. Расскажите.

— Он был… — Мюррей сощурилась и глянула на неё странно, исподлобья. И вдруг выкрикнула: — Ну и что, что он был просто котом! Он был моим котом! А она его убила! Выбросила — и убила! — она сжала кулаки и с силой ударила ими по своим коленям.

— Откуда выбросила? — спросила Гор.

— Из поезда, — неожиданно тихо проговорила Мюррей.

И заплакала, шумно втягивая носом воздух.

— Расскажите, — негромко попросила Гор, протягивая ей платок. — Как это случилось? И когда?

— На четвёртом курсе, — Мюррей прерывисто вздохнула, но платок не взяла. — Мы ехали на пятый курс. На поезде. И она просто его выбросила. В окно.

На четвёртом курсе? Сколько уже лет прошло? Пятнадцать?

— Вашего кота? — сочувственно уточнила Гор. Мюррей несколько раз кивнула, и Гор снова спросила: — Что он сделал ей?

— Он ничего, — Мюррей на секунду замерла и зажмурилась. Прижала к лицу ладони с такой силой, будто бы пыталась их в него впечатать навсегда и помотала головой. И повторила: — Он ничего. Я… я… я не хотела! — она резко оторвала руки от лица, сжав кулаки и снова ударив ими по своим коленям. — Не хотела! — и ещё один удар. — Это была просто вода!

Гарри не успел обдумать услышанное, когда Гор спросила:

— Вы ехали в одном купе с мисс Стамп… или как её тогда звали, и намочили какую-то её вещь, когда она не видела? А она решила, что это сделал ваш кот, и вы её не разубедили?

— Я же не думала, — прошептала Мюррей. — Не думала! Окно было открыто…

— И он погиб, — сочувственно и мягко проговорила Гор.

А Гарри пытался разобраться с собственными чувствами. Он вроде и сочувствовал Мюррей, и когда он представил, как юная Стамп выбрасывает в окно несущегося Хогвартс-экспресса живое существо, прямо на глазах его хозяйки, его передёргивало от отвращения, ярости и сочувствия. Но когда он вспоминал о том, как отомстила Мюррей за питомца, его мутило от чудовищности несоответствия масштаба мести. Он бы даже понял, может быть, если бы Мюррей утопила саму Стамп — но мальчик?

— Его три дня искали, — голос Мюррей дрогнул. — Но он умер, понимаете? И ей ничего не было! А он… он был мой…

— Я понимаю, — мягко проговорила Гор. — И очень вам сочувствую. И вы решили отомстить?

— А что мне было делать? — горячо спросила Мюррей. — Он был моим единственным, вы понимаете? У меня никогда и никого не было, а потом мне подарили Мэтью! На школу. И когда он… умер… я опять одна осталась. Навсегда, вы понимаете? — она снова стукнула себя по коленям с такой силой, словно бы пыталась их сломать.

— Но у вас же есть родители, — сказала Гор, а Гарри понял вдруг, что понимает, о чём говорит Мюррей.

У него вот тоже были… не родители, конечно, но дядя и тётя. И формально они были же его семьёй — но… Если у Патриции Мюррей с родителями были те же отношения…

Да, он мог её понять.

— У них Филипп есть! — воскликнула Мюррей. — А я так… я некрасивая, неумная и неталантливая — я даже Мэтью не уберегла!

Слёзы снова брызнули из её глаз, и Гарри поймал себя на ощущении, что перед ним подросток, может быть — совсем юная девушка, а не женщина… сколько, кстати, ей лет? Ну никак не меньше двадцати пяти, решил он, скорее, даже тридцать. Она, вообще, в себе?

— И больше вам домашнего питомца завести не разрешили, — сказала Гор, и Мюррей кивнула. И сказала, снова шумно всхлипывая:

— Я его любила.

— Мисс Стамп тогда не наказали? — спросила Гор, и Мюррей помотала головой. — Совсем?

— Ну, ей что-то запретили, — неохотно признала Мюррей. — Ходить в Хогсмид. Это разве честно?

— Когда это было? — негромко проговорила Гор. — В каком году? Вы помните?

— В восемьдесят девятом, — тут же ответила Мюррей.

Если в восемьдесят девятом ей было четырнадцать, быстро посчитал Гарри, значит, сейчас ей… двадцать девять? Или почти. Нет, что-то с ней не так… очень не так.

— Пятнадцать лет назад, — сказала Гор. — Вы ждали пятнадцать лет.

— У неё никого не было! — сердито отозвалась Мюррей. — Даже совы!

— А если бы была? — спросила Гор.

— Я бы… я не знаю, — Мюррей вдруг задумалась. — Сова… её же тоже жалко.

— А мальчика нет? — спросила Гор всё с той же интонацией понимающего сочувствия — и Гарри накрыла острая волна отвращения ещё до того, как он услышал:

— Нет! Теперь она, по крайней мере, поняла!

— То есть, — уточнила Гор, — вы признаётесь, что убили Мэтью Стампа, чтобы отомстить его матери за гибель вашего кота в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году?

— Да! — Мюррей гордо вздёрнула подбородок. — Да, я отомстила за него! Вот так!

— Вы понимаете, что за убийство вас отправят в Азкабан? — спросила Гор, и Мюррей пожала плечами:

— Ну и что?

— Навсегда, — добавила Гор.

— Ну и что? — повторила Мюррей. — Зато там никого не будет. Ни Филиппа, ни тётки. Ну и что.

— Вы убили маленького мальчика, — медленно проговорила Гор. — И келпи. Чтобы отомстить за…

— Келпи? — переспросила Мюррей. — Почему?

— Что почему? — переспросила Гор.

— Почему келпи? Он живой, — Мюррей нахмурилась.

— Он убил ребёнка, — возразила Гор. — Его казнят.

— За что? — воскликнула Мюррей, и Гарри почувствовал, как внутри него разливается холод. Мюррей, похоже, действительно заботила судьба келпи, но она просто взяла и лишила жизни маленького мальчика, который даже ничего не сделал ей. Она его вообще не знала! Он для неё, пожалуй, даже не был мальчиком — он был для Мюррей сыном Стамп, той самой Стамп… или как её тогда, на пятом курсе, звали, что в глупой детской жестокости отняла у Мюррей единственное дорогое ей живое существо.

Всё было просто — и чудовищно. Гарри проще было бы понять, если бы это была месть за сына или дочь — но за кота? И через пятнадцать лет? Когда ему было четырнадцать, он очень любил Хедвиг, но даже если бы у Волдеморта был ребёнок, Гарри бы просто в голову не пришло так за неё мстить. Даже тогда, сразу — а уж через пятнадцать лет…

И всё же ему было жаль эту Мюррей, пусть даже эта жалость смешивалась с отвращением.

— Он съел ребёнка, — терпеливо объяснила Гор. — Да, натравили его вы — но съел он. За убийство человека его казнят.

— Не надо! — Мюррей помотала головой. — Пожалуйста, не надо! Он не виноват! Это я сделала.

— Вы съели Мэтью? — уточнила Гор, и Гарри не мог не восхититься тем, насколько спокойно и естественно прозвучал этот вопрос. Разве что с лёгким любопытством.

— Нет, — Мюррей часто заморгала. — Но он просто… он играл.

— И тем не менее, — Гор провела рукой по волосам, убирая чёлку назад, и Гарри понял, что она устала. Она провела весь допрос одна — и это было правильно, он сам бы всё испортил, потому что она, что называется, поймала волну Мюррей, а он нет, но Гор устала, а от него, Гарри, толку не было. — Вы приручили его? Келпи?

— Не я, — призналась Мюррей. И прошептала: — Филипп меня убьёт.

— Я сомневаюсь, что у него будет такая возможность, — возразила Гор. — Филипп — ваш брат?

— Да. Старший. Он же у вас работает, — сказала она с удивлением, и тут Гарри понял, наконец, где слышал фамилию Мюррей.

Ну конечно! Филипп Мюррей, сотрудник того самого отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Гарри даже доводилось как-то с ним работать — отличный парень, ни капли не похожий на сестру. Ничем — ни внешне, ни манерами: приятный, может, чуть задумчивый блондин, ловкий, расторопный… Гарри вспомнил, как Мюррей сказала: «У них есть Филипп!» — теперь он лучше понимал, что она имела в виду. Родители, наверное, любили и гордились сыном — и всё время сравнивали их с сестрой, и вряд ли в её пользу.

— Филипп приручил келпи? — кажется, удивилась Гор.

— Чтобы я могла его вышить, — кивнула Мюррей.

— Так это он на вышивке? — спросила Гор, и Мюррей призналась вдруг:

— Он. Я специально попросила.

— Специально? — переспросила Гор, и когда Мюррей кивнула, попросила: — Расскажите. Как вы всё это придумали?

— Филипп часто рассказывает про всяких тварей, — ответила Мюррей. — И про всякие случаи. Он однажды рассказал, как какой-то келпи маггла утопил и съел. И я поняла, что нужно сделать.

Она сумасшедшая, подумал Гарри. Не в том смысле, чтобы её нельзя было судить, наверное, но определённо сумасшедшая. Может быть, она сошла с ума от мести — от самой идеи мести. Если жить с ней много лет…

— Откуда вы узнали, что у миссис Стамп есть сын?

— Я за ней следила, — Мюррей даже кивнула. — А она издевалась надо мной!

— Она знала, что вы за ней следите? — Гор словно читала Мюррей как открытую книгу.

— И издевалась! — повторила Мюррей. — Она даже сына назвала нарочно!

— Вы считаете, что миссис Стамп назвала сына в честь вашего погибшего кота, чтобы вас позлить? — уточнила Гор, и Мюррей твёрдо сказала:

— Да.

Допрашивать Мюррей Гарри с Гор закончили в одиннадцатом часу. Пока Гор устраивала её в камере, Гарри оформлял бумаги, так что освободились они около одиннадцати.

— Вот такое меня всегда больше всего выматывает, — призналась Гор, протягивая Гарри чашку принесённого дежурным эльфом кофе. — Вроде мы и дело за один вечер закрыли, а такое ощущение, что провозились месяц. И без выходных.

— Угу, — согласился Гарри, вытягивая ноги и откидываясь на спинку своего кресла. — Ты знаешь, у меня ощущение какого-то бреда. Как такое вообще может быть? Из-за кота!

— Ну, — Гор вздохнула очень глубоко. — Она, как я понимаю, одинока. Если я не ошибаюсь, у них с братом разница пять-семь — и, в отличие от неё, он явно удался. Слишком большая разница в возрасте для дружбы и слишком маленькая — для настоящей близости. Ну и тётка эта — ты же её видел. Кот был её единственным близким существом — может быть, вообще единственным, кого она любила. Ну и плюс чувство вины: она отчасти тоже виновата.

— В том, что с ним случилось?

— Лужа, помнишь? Мюррей намочила вещи Стамп… кстати, надо выяснить её девичью фамилию — и не призналась, когда та подумала на кота. Я думаю, эта вина грызёт её и сводит с ума. Тебе не показалось, что она немного сумасшедшая?

— Показалось, — согласился Гарри. — Но не настолько, чтобы её нельзя было судить.

— Нет, конечно, — Гор кивнула и, допив кофе, с сожалением посмотрела в свою пустую чашку. — Тьфу, две идиотки, — она скривилась зло. — Дуры, обе! И нет, мне никого не жалко, включая Филиппа-придурка, кроме Мэтью. Да, обоих, — она с грохотом поставила чашку на стол и встала. — Всё, пошли домой. Завтра надо будет поднять то дело о коте — найдёшь? Восемьдесят девятый, какое-то из первых сентября — глянь по календарю. Да ты сам сообразишь… извини, — она потёрла лицо ладонями. — Устала.

— Я найду, — пообещал Гарри.

— Пошли домой, — Гор встала и широко зевнула. — Выспимся и закончим завтра. Ничего себе август начался, — проворчала она, снова зевая.

— Это всё я, — пошутил Гарри.

— Это всё две идиотки, — отрезала она. — А страдают дети… и коты. Домой.

Они почти подошли к лифтам, когда Гарри вдруг сообразил:

— Слушай, вышло как-то… я всё понимаю, она убийца — но она же без ужина осталась. Надо ей хоть чая принести.

— Какой чай? — Гор глянула на него как на психа. — Гарри, двенадцатый час. Где ты чай возьмёшь? Я эльфов вызывать не буду!

— Ну в отделе есть, — ответил Гарри. — Знаешь, мне кажется, она не совсем в себе. Но даже если нет, всё равно нехорошо.

— О Мерлин, — пробормотала Гор. — Ты ещё потребуй выдать ей матрас. С подушкой.

— Так хозяйственный отдел закрыт, — возразил Гарри. — Так бы надо бы, конечно…

Гор шумно вздохнула и, остановившись, развернулась и сказала:

— Ну, вообще-то у нас в кладовке есть. Раз уж.

— Да? — вот это была новость. — У нас в кладовке?

— Грэм нашёл, — Гор улыбнулась. — Оказалось, что там три комплекта «матрас-подушка-одеяло для задержанных».

— А почему он мне не рассказал? — Гарри состроил обиженную гримасу.

— Так он просто их сложил, — она засмеялась. — И подписал коробки. Я увидела случайно надпись, когда как-то там… сидела. Посмотрела — а они действительно лежат. Грэм аккуратист, — она забавно фыркнула и пошла назад по коридору. — Он пока не понимает степень нашего бардака и искренне считает, что мы знаем, что там есть. В кладовке.

— А ты знаешь, — Гарри догнал её, — я никогда не интересовался. Что там? Вроде всякое старьё, от тряпок до посуды?

— Да я тоже, — она снова засмеялась. — Туда складывают всё, что нельзя пока списать, а пользоваться невозможно. Ну, или просто жалко выбросить. И я не знаю, как туда попали эти комплекты — я проверила, они вполне нормальные. Попользованные, но нормальные.

Гарри стало интересно. Может, в кладовке ещё что найдётся? Необычное? И — или — полезное?

— А что, её никто до Грэма не разбирал?

— На моей памяти никто, — они дошли до кладовки и Гор распахнула её, просто коснувшись палочкой двери. — Ну, то есть мы тут иногда порядок наводили, но никто не разбирал коробки и мешки — их просто складывали. Как могли. Я думаю, когда-нибудь тут должны были разбираться, но я такого не помню. Это же кладовка. Тут точно где-то есть моя старая мантия, — зажгла лампу под потолком и огляделась. — И пара ботинок, которые мне было жалко выбросить, но они мне надоели до икоты. И жуткие шарф с шапкой, что мне подарили. А матрасы здесь, — она указала палочкой на одну из коробок, ловко выцепив её из середины аккуратной стопки, в которые Причард выстроил коробки вдоль дальней стены.

Гор опустила её на пол, открыла, извлекла оттуда маленький свёрток, закрыла коробку и вернула на место. Затем вручила свёрток Гарри и сказала:

— Белья нет. Поспит одну ночь так. Еды тут толком нет, но раз ты так о ней заботишься, там чай есть и печенье, — она распахнула тумбочку, вытащила из неё жестяную прямоугольную коробку, выложила несколько печений на блюдце, затем плеснула в чашку воды, бросила туда немного заварки из другой жестяной банки, вскипятила воду и с громким фырканьем велела: — Всё, пошли. Курочка ты наша.

— Почему курочка? — улыбнулся Гарри, выходя вслед за левитирующей чашку с блюдцем Гор.

— Наседка потому что, — отозвалась та, закрывая кладовку их фирменным аврорским запирающим. — Ко-ко-ко-ко, бедняжка всего-то на всего мальчишку утопила, как же она будет ночевать на голой койке и без чая!

Гор продолжала ворчать, но Гарри с ней не спорил — в конце концов, она ему не помешала, и даже помогла, а уж соглашаться была вовсе не обязана. С формальной точки зрения они оба были правы: с одной стороны, правила их вовсе не обязывали отыскивать для так поздно задержанной матрас и ужин, а с другой, задержанные имели право и на то, и на другое.

Мюррей они нашли спящей: она лежала на деревянной койке на спине, сложив руки на груди и положив под голову свой аккуратно сложенный белый кардиган. Её туфли стояли возле койки — тоже очень аккуратно, ровно посередине.

— Я бы её не будила, — сказала Гор. — Нечасто тут так спят в первую же ночь.

— Угу, — не стал с ней спорить Гарри.

Они вернулись в кладовку, где Гор просто оставила чашку и блюдце с печеньем на тумбочке. Гарри же не поленился убрать матрас с подушкой назад в коробку: наверняка со временем наведённый Причардом порядок самоуничтожится, но сам он не хотел вносить в это свой вклад.

Наконец, они закончили, и отправились домой — и Гарри, слушая возмущённое сопение Гор, вдруг вспомнил, о чём хотел её… или кого-нибудь ещё спросить.

— Слушай, — спросил он. — А куда дели дементоров, не знаешь?

— Отправили обратно под надзор Мальсибера, — хмыкнула она. — Не одного, конечно — там сэндвич из тварцев, серых и нас… а тебя разве не включили? — удивилась она.

— Нет, — ответил Гарри, сам не зная, что он чувствует, досаду или благодарность. Он не хотел встречаться с этими тварями, но ведь ему всё равно придётся рано или поздно. — Ну, я всего-то младший аврор, — пожал он плечами.

— А точно не включили? Ты уверен? Ты график видел? — спросила она. — У секретаря после планёрки? Мы там по двое дежурим по полсуток. Робардс же просил в нём расписаться.

— Я опоздал, — Гарри почувствовал, что краснеет. Значит, он не расписался в важном документе — видимо, это следовало сделать в течение понедельника, а значит, завтра получит нагоняй. Может быть, даже взыскание. Видно, никто не заметил его опоздания, и поэтому не рассказал.

— Правда? А я не заметила… ты приди завтра пораньше и быстро подпиши, — посоветовала она. — Главное — успеть прежде Робардса, вряд ли он станет разбираться, когда именно ты подписал.

Домой Гарри вернулся уставшим, но спал плохо, то и дело просыпаясь то ли от жары, то ли от крутящихся в голове обрывков допроса Мюррей. Дело это было совсем простым, но, Гарри был согласен с Гор, ужасно мерзким именно этой своей абсурдной простотой. Простая школьная вражда, простая месть… вот только смерть у Мэтью была вовсе непростая. У обоих…

В итоге Гарри поднялся почти с рассветом, и в министерстве был уже к шести утра. Проверявший палочку дежурный выглядел сонным и, возвращая её, проворчал:

— У вас что опять случилось?

— В каком смысле? — сразу подобрался Гарри.

— Шесть утра, — буркнул дежурный и зевнул. — А ваши уже шастают туда-сюда.

— А кто ещё тут? — удивился Гарри, но дежурный просто вернул ему палочку и снова зевнул:

— Проходите, мистер Поттер.

Во исполнении совета Гор и в надежде избежать взыскания Гарри первым делом пошёл к Робардсу, однако же секретаря, конечно, не застал — тот приходил хотя и рано, но всё-таки не в шесть утра. Так что Гарри решил пока что добыть то старое дело, понимая, впрочем, что ждать ему наверняка придётся долго: вряд ли дежурный архивариус обрадуется, когда его в шесть утра поднимет младший аврор, так что торопиться он (или она) явно не станет. А попросить у Гор выписать срочный допуск Гарри вчера забыл.

У себя в отделе Гарри не застал никого, но в отделе контрабанды, куда он заглянул из любопытства, кипела жизнь: в кабинете, кроме Флэк, было ещё трое, и они все, обернувшись, молча уставились на Гарри.

— А ты что тут делаешь? — высказала всеобщий вопрос Флэк.

— Я даже не знаю, — признался Гарри. — Не спалось. А вы могли бы, — сообразил он, — подписать мне срочный допуск в архив?

— Зачем? — тут же сощурилась Флэк.

— У нас убийство по следам пятнадцатилетней давности, — не стал скрывать Гарри. — Мне полдня будут его искать — а Гор придёт только в девять. Жалко времени.

— Ну давай, — немного подумав, согласилась Флэк — и Гарри не сомневался ни секунды, что она сегодня же расспросит Гор, действительно ли есть такое дело. — А то позже там будет толкотня.

— А что у вас случилось? — спросил Гарри с любопытством, но ответа, разумеется, не получил. Зато получил допуск с яркой красной пометкой «срочно», который мог ему дать только старший аврор — к счастью, любой, а не только из его отдела.

В архиве Гарри не повезло: дежурила сегодня самая медлительная архивариус из всех — а ведь никто из них особой быстротой не отличался. Она довольно долго изучала допуск, кажется, едва ли не понюхала его, потом спросила:

— А почему допуск подписан руководителем не вашего отдела?

— Какая разница? — ответил Гарри, но она вдруг заупрямилась:

— Так не делают.

Гарри подавил глубокий вздох и посмотрел прямо в её неяркие серо-голубые глаза. И подумал, что здесь бы очень пригодился Долиш — а он, Гарри, пока не научился договариваться с такими, как она.

— Дело нужно срочно, — сказал он наконец. — Иначе я бы просто пришёл к вам, и всё.

— Зачем это такая срочность для такого дела? — она подозрительно сощурилась.

Гарри очень хотелось спросить что-то вроде: «Вам-то что? У вас до конца смены ещё три часа почти!», но он промолчал, решив, что, кажется, он просто разбудил её, вот она ему и мстила.

— Я не могу сказать. Вы принесёте дело?

— Куда вы так торопитесь? — недовольно спросила она и переспросила: — Какое, значит, дело? Какой год?

— Восемьдесят девятый, — терпеливо повторил Гарри. — Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятый. Четвёртое сентября. Происшествие в Хогвартс-экспрессе.

Первое сентября в тот год выпало на пятницу, это Гарри посмотрел по вечному календарю, валявшемуся на верхней полке шкафа в их отделе, и поэтому первым учебным днём решили сделать понедельник.

— Кто-то у кого-то съел конфеты? — неожиданно язвительно поинтересовалась архивариус. — И вот сейчас вы, наконец, нашли виновника?

— Пожалуйста, принесите дело, — Гарри начал раздражаться. Он, конечно, понимал, что никакой особой срочности тут нет, и что он, в некотором роде, напрасно разбудил мисс… или миссис Карасу, как было написано на табличке на стойке, но ей-то какое дело?

— А вы на меня не кричите, юноша, — нахмурилась архивариус. — То, что вы Гарри Поттер, вам не даёт такого права.

— Я не кричу, — терпеливо сказал Гарри. — Пожалуйста, принесите дело.

— Доброе утро, — услышал Гарри за спиною голос Лестрейнджа и едва ли не подпрыгнул от удивления. Он-то что тут делает в такую рань? — Гарри, идёмте со мной — возьмёте дело сами. Извините, что вас потревожили, — любезно обратился он к состроившей крайне недовольную мину архивариусу, которая, судя по её лицу, с удовольствием бы их не пропустила, но это было не в её власти: старшие авроры имели право самостоятельно входить в архив и, при необходимости, могли взять с собой и младших коллег.

— Доброе утро, — сказал Гарри, когда они с Лестрейнджем свернули из главного коридора в один из боковых. — Вы сегодня рано.

— Как и вы, — невозмутимо согласился тот. — Вам какой год нужен?

— Восемьдесят девятый. Одна тысяча девятьсот.

— Вам туда, — Лестрейндж махнул рукой вперёд и, обернувшись, усмехнулся и добавил: — Я вас провожу. Чем-то вы очень не угодили миссис Карасу.

— Я клянусь, — Гарри даже прижал руки к сердцу. — Я просто попросил принести дело. Срочно.

— Никому, пожалуй, не понравится, если его в шесть часов разбудят, — кажется, согласился с ним Лестрейндж. — А что за срочность? Когда вы успели?

— Вчера вечером, — вздохнул Гарри.

— Один? — в голосе Лестрейнджа ясно слышалась ирония.

— Нет, с Гор, — покаянно проговорил Гарри, и они оба рассмеялись.

— Ну, кому-нибудь должно было не повезти, — философски заметил Лестрейндж. — Что за дело? Или я зря спрашиваю?

— Нет, наверное, — ответил Гарри. Обычно они не делали секрета перед коллегами из тех дел, что вели — и вряд ли на этот раз Гор будет против. Он обернулся — скорее, рефлекторно — и увидел в конце коридора идущую за ними архивариуса. — Я вам расскажу потом, — ответил он, и Лестрейндж тоже обернулся.

— Разумеется, — согласился он, и на его лице промелькнуло озадаченное выражение.

Они дошли, наконец, до коридора с отметкой 1980-1989 и свернули. И Гарри снова задался вопросом, кому и как когда-то при создании архива пришла в голову идея располагать коридоры в таком странном порядке: сначала нулевые годы всех веков, начиная с одиннадцатого века, затем — десятые, двадцатые и далее. Таким образом, коридор с делами за тысяча девятьсот восемьдесят девятый год располагался очень далеко от входа — спасибо, что не дальше всех.

Коридор, в который они свернули, предсказуемо имел десять ответвлений — на чём упорядоченность данного архива и заканчивалась, и начинался хаос.

Потому что внутри каждого года дела располагались не в хронологическом порядке, а в алфавитном.

Вернее, не совсем так.

Сами ящики и впрямь располагались в алфавитном порядке в соответствии с фамилиями обвиняемых (таким образом, если в деле обвиняемых было несколько, оно могло находиться или в ящике на букву с фамилией того обвиняемого, что шла раньше всех по алфавиту, или в ящике на букву фамилии главного обвиняемого — и Гарри пока не понял, по какому принципу принимается решение), однако, к счастью, существовала картотека и по датам. Туда-то Гарри и полез — тем более что они с Гор вчера ведь так и не выяснили девичью фамилию Стамп.

Дело он нашёл легко: в картотеке на четвёртое сентября карточка с пометкой «Хогвартс-экспресс» была только одна. Папка оказалась совсем тонкой — да и откуда там было взяться толщине? Лестрейндж деликатно ждал Гарри у каталога, и Гарри сразу открыл папку, пролистал — ну так и есть, бумаг немного. Заявление и протокол осмотра купе, опрос Пател — так звали тогда Стамп — Мюррей и остальных детей в купе… ещё протокол…

Лестрейндж кашлянул, и Гарри, смутившись, виновато закрыл папку и почти бегом вернулся.

— Извините, — виновато проговорил он.

— Ничего. Проводите меня — я не знаю, чем вы так насолили Карасу, но она вас может одного с делом не выпустить. Замучает формальностями.

Гарри с Лестрейнджем вернулись в главный коридор, дошли до ответвления «1990-99», и потом повернули в ответвление с табличкой «1997». Лестрейндж пошёл вдоль рядов шкафов, не останавливаясь, открыл ящик, забрал несколько толстых папок — и пошёл назад, левитируя их перед собой.

Архивариус ждала их за стойкой, и весь вид её выражал крайнее неудовольствие. Пока Лестрейндж заполнял журнал, она молчала, однако стоило ему передать его Гарри, архивариус не удержалась:

— Что за срочность выдавать младшему стажёру дело в шесть утра?

— Уже шесть тридцать восемь, — невозмутимо поправил её Лестрейндж. — Если у вас есть вопросы или возражения, направьте запрос на имя Гавейна Робардса.

Она проворчала что-то — что ещё она могла сделать?

До аврората Гарри и Лестрейндж дошли вместе, однако тот вместе с папками свернул в отдел контрабанды. Чем заинтриговал Гарри ещё больше — и тот только надеялся, что узнает детали позже. А сейчас ему самому было, чем заняться — не зря же он, в самом деле, пришёл сегодня так рано!

Папка, которую он с таким неожиданным трудом добыл, была совсем тощей. Первым в ней лежал протокол с описанием собственно произошедшего. Итак, в купе было шесть подростков, среди них — Кордула Пател (будущая Стамп) и Патриция Мюррей. С ними ехали их одноклассники, две девушки и два парня, однако толку от них было немного: никто из них толком ничего увидеть и понять не успел. Пател сидела, разувшись и забравшись с ногами на сиденье, потом — по словам свидетелей — они с Мюррей, как всегда, начали пререкаться, потом вроде перестали, а затем Пател решила сходить за сладостями, спустила ноги, сунула их в туфли — и завизжала. Мюррей съехидничала что-то про то, что ноги у неё так воняют, что даже кот перепутал её туфли с лотком… а потом всё случилось: Пател схватила сидящего напротив неё кота Мюррей и просто вышвырнула его в открытое по случаю жары окно.

Кажется, в первый момент никто даже не понял, что произошло — а потом все начали кричать, Мюррей вцепилась в Пател и чуть не придушила её прямо там, их разняли, побежали за дежурным… и в конце концов кто-то вызвал сопровождающего поезд аврора.

Расследовать там было особо нечего, так что в деле было ещё заявление пострадавшей, написанное крупным округлым почерком, отчёт аврора о найденном им спустя три дня теле погибшего животного и квитанция об уплаченном родителями Пател штрафе в размере пятидесяти галлеонов и отчёт о наложенных на неё школьных санкциях в виде запрете посещения Хогсмида в течении всего учебного года и еженедельных отработок по субботам.

Всё.

Гарри два раза перечитал эти бумаги. Казалось бы, дело было исчерпано: преступление подтверждено, виновница наказана. Аврор даже потратил целых три дня на то, чтобы найти зверя… а кстати!

Гарри, наконец, обратил внимание на фамилию аврора — Карасу. Джеймс Карасу. Вот теперь он понимал причину странного поведения архивариуса. Интересно, кто она ему? Мать? Жена? Тётка? Неужели она знает все дела, в которых он принимал участие? Аврора с такой фамилией в аврорате не было — значит, он уже уволился или ушёл на пенсию. Или погиб. Надо бы поговорить с ним, если это возможно… хотя зачем, собственно? Что он скажет полезного? Дело было простым и ясным, и всё, что Гарри прочёл в нём, они с Гор и так вчера выяснили.

Гарри посмотрел на часы. Без четверти восемь. Секретарь Робардса уже, наверное, пришёл, решил он — и отправился туда, надеясь, что самого главного аврора ещё нет.

Ему повезло: в приёмной секретарь как раз заваривал себе свой утренний кофе.

— Ты успел, — сказал он, едва завидев Гарри.

— Я что, последний? — спросил он, и секретарь кивнул.

График дежурств прозрачно намекал на то, что сложившаяся ситуация может затянуться до осени: он был составлен на весь август. Гарри не изучал график слишком пристально, но, вроде бы, на каждого выпадало по три дежурства — его собственные стояли, разумеется, по воскресеньям. Кто бы сомневался… хотя нет — два воскресенья и суббота. Ну зато хоть все во второй половине месяца. Один раз в паре с Флэк, второй раз с Блейном и последний — с Сэвиджем. А вот Причарда, по-видимому, сочли недостаточно подготовленным и в график не включили, и Гарри был уверен, что тот страшно оскорбился.

— Ты чего так рано? — спросил его пришедший в половине девятого Сэвидж, заставший Гарри за перечитыванием скудных материалов дела по третьему кругу. — Спешишь добить свою свинью?

— Нет, — показно вздохнул Гарри. — У нас дело с Гор.

— Когда вы успели? — вскинул брови Сэвидж.

— Вчера вечером, — вежливо ответил Гарри. — Когда вы ушли.

— Я с тобой один в отделе не останусь, — заявил Сэвидж. — Никогда. Что за дело, доложи.

Он доложил — и спросил в конце:

— Дело вёл Джеймс Карасу. Вы его застали? Я, правда, не уверен, что с ним есть смысл разговаривать, но…

— А, — скривился Сэвидж. — Да, застал — он у мошенников работал. Ушёл после войны — и слава Мерлину. Так себе аврор был… нет, я не знаю, где он, — ответил он на незаданный вопрос. — Но адрес старый есть — не думаю, чтобы он переехал.

— Его в чём-то обвиняли?

— Н-ну, — протянул Сэвидж. — Я скажу так: до этого просто не дошло. Он сам ушёл — а обвинять… не до него было. Но ты про него лучше спроси у Дольфа — меня-то здесь не было в войну.

— Я видел его в архиве утром, — признался Гарри. — У него дело в Флэк?

— Да выцепили они, вроде, ещё партию тех зачарованных зеркал, — ответил Сэвидж. — Может, выйдут на кого… посмотрим. Тебе срочно?

— Разве что адрес, — возразил Гарри — и тут сообразил. — Каких зеркал? Тех, из-за которых Миллисент…

— Или таких же, — кивнул Сэвидж. — Дольф потом расскажет. Адрес… адрес, — он задумался и хмыкнул: — Нет, всё-таки тебе к нему. Сходи — если Дольф на месте, он, наверное, помнит. А нет — это к Гавейну, у него все адреса, и бывшие, и нынешние, ну, или к транспортникам. Хотя я смысла, честно говоря, не вижу. Но сходи, почему нет. Бедняга Фил, — негромко добавил он.

— Филипп Мюррей?

— Да. Боюсь, у него будут серьёзные проблемы с этим ручным келпи — хотя если у него есть лицензия, может быть, и обойдётся. Хотя вряд ли.

— Думаете, его уволят?

— Разумеется, — с некоторым удивлением ответил Сэвидж. — Хотя, — задумчиво протянул он, — у его семьи большие связи… и деньги. Если есть лицензия, может быть, и обойдётся… хотя вряд ли, — повторил он.

Гарри повезло: Лестрейндж обнаружился в отделе контрабанды за заваленным бумагами столом, по другую сторону которого сидела Флэк с таким выражением лица, которое, скорее, ожидаешь увидеть за пытками врага, но уж никак не за канцелярской работой. Над столом висела прозрачная карта Британии, на которой светились разноцветные точки, и Гарри увидел, как Флэк, почти не отрываясь от бумаг, ткнула палочкой в карту где-то в районе Манчестера, и там загорелась очередная голубая искорка.

— Извините, — виновато проговорил Гарри, подходя к Лестрейнджу. — Вы очень заняты?

— Весьма, — ответил тот, впрочем, подняв голову и вопросительно посмотрев на Гарри.

— Вы не помните адрес Джеймса Карасу? — быстро спросил Гарри.

Лестрейндж кивнул и просто поставил на карте ярко-зелёную точку — таких там ещё не было.

— Пароль в камин не помню — уточните у транспортников, — ответил он и вернулся к бумагам.

Поставленная им точка замигала — и погасла, но Гарри запомнил место: миль десять севернее Йорка, в лесу. Так жили многие волшебники…

Из отдела контрабанды Гарри пошёл сразу к транспортникам и… ну да, конечно — оставил там заявку на получение каминного и даже — на всякий случай — обычного адреса. Дежурный с извиняющимся видом пообещал всё сделать побыстрее — «постараемся к обеду», и Гарри сердито пообещал себе поговорить хотя бы с Робардсом о том, что надо что-то делать с нынешней системой заявок. Да, у них с Гор дело срочным не было — а если б было? Гарри знал, что старшие авроры получают в транспортном отделе адреса немедленно, и можно было попросить сходить к ним саму Гор — но это же абсурд! Что, у младших и обычных авроров срочных дел не может быть?

Когда Гарри вернулся, Гор уже была на месте и на предложение навестить Карасу согласилась, добавив:

— В деле может быть не всё. Я ещё хочу поговорить с её родителями — после обеда — и со Спраут, может быть — знаешь, это всё же ненормально, то, что сделала Мюррей. Я бы поняла ещё, если бы она эту Пател убила сразу — ну, или через пару недель. Через месяц. Но убить её ребёнка через пятнадцать лет? Тут должно быть ещё что-то. Даже если она чокнутая, я хочу в этом убедиться.

— А ты застала Карасу? — с любопытством спросил Гарри по дороге к лифтам.

— Конечно, — она поморщилась.

— Расскажешь? — попросил Гарри, и она опять поморщилась, но не отказываясь, а, скорее, давая характеристику:

— Ну, аврор он был так себе. Считал себя всегда правым… очень старался раскрыть каждое дело, — она хмыкнула и нажала кнопку вызова лифта. Рядом почти сразу же остановилась пара клерков из канцелярии, так что Гарри с Гор пока что замолчали, и свой следующий вопрос он занял уже на улице:

— А почему ушёл?

— А его Дольф ушёл, — ответила она. — Спроси его сам — он расскажет… ну и, в конечном счёте, он правильно ушёл — в конце концов, его взгляды никогда ни для кого секретом не были, так что всё равно потом пришлось бы. А так обошлось безо всяких обвинений и с пенсией.

— У вас с ним, — осторожно спросил Гарри, — не было конфликта?

— Да нет, — она пожала плечами. — Так, цапались порой… немного, но ничего такого, что мне помешало бы пойти. Вот Дольфа он да, не любит. Скорей, тебе ходить не надо, — она хмыкнула, — но ничего. Нельзя же постоянно прятаться, а дело не такое и серьёзное. Ну не захочет говорить — и ладно.

Гарри был с ней согласен, но задумался о том, что будет, когда он начнёт самостоятельно вести серьёзные дела. Как ему справляться с теми, кто просто не захочет говорить с ним потому что он — это он? Не с преступниками или с подозреваемыми, а с такими вот свидетелями, заставить говорить которых, в сущности, нет никакой возможности. Они скажут, что не помнят ничего, и доказать обратное не обязательно получится — и что тогда? Всё время прятаться за спины коллег? Нет, ему нужно научиться делать это самому, и он собирался начать обучение прямо сейчас.

Дом Карасу стоял на опушке дубовой рощи и больше всего напоминал поставленные друг на друга два разных домика: один узкий, каменный и двухэтажный, а второй, одноэтажный, деревянный, куда шире первого. Крыша же была ещё шире, выступая фута на три, и весь дом в целом напоминал какой-то странный гриб с широкой острой шляпкой.

Стены каменного дома были выкрашены в голубой, однако это странным образом только усиливало сходство дома с грибом. Дверь дома располагалась почти вровень с землёй, безо всякого крыльца или ступеней, и когда Гор постучала в неё, распахнулась настежь — причём наружу, едва не сбив её с ног.

— Оу, — сказал стоявший на пороге дородный… нет, скорее, полный мужчина лет пятидесяти с густой чёрной бородой и длинными, почти до плеч, не слишком ровно подстриженными волосами. — Ух ты. Господа коллеги, извините. Не ждал.

Мантия на мужчине была хотя и чёрная, но весьма застиранная и кое-где заляпанная, и она обтягивала его живот так, как это делают ставшие слишком маленькими вещи. Впрочем, её хозяина это явно не смущало — он поскрёб не очень чистой рукой бороду и уставился на Гарри.

— Привет, Карасу, — сказала Гор, выходя из-за двери. — Есть четверть часа?

— Это смотря зачем, — ответил тот, бросив на неё не слишком заинтересованный взгляд и снова переведя его на Гарри.

— Спросить хотим про одно старое дело, — сказала Гор. — Никаких претензий, — добавила она через секунду, — просто пару вопросов уточнить.

— Валяйте, — он сложил на груди поросшие густыми чёрными волосами руки, открываемые закатанными до локтей рукавами. В дом он их приглашать явно не собирался, но им этого и не требовалось.

— Скажи, ты помнишь дело восемьдесят девятого … — начала Гор, и Карасу фыркнул:

— А чего не шестьдесят восьмого? Пятнадцать лет прошло! Мне надо дело почитать, тогда, может, и вспомню. Принесла?

— Четвёртое сентября, Хогвартс-экспресс, девочка выбросила в окно кота другой девочки, — невозмутимо закончила Лисандра.

— А, — к некоторому удивлению Гарри ответил Карасу. — Ну было, да. А что, кота, что ли, нашли? — спросил он, и Гор переспросила озадаченно:

— В каком смысле нашли?

— Шучу, — ухмыльнулся Карасу, но Гор уже зацепилась за его слова:

— Ни пикси ты не шутишь, — уверенно возразила она. — Ни вот на столько, — она показала ему кончик своего короткого ногтя. — Карасу, это важно — что там с котом?

— Да я не помню, — возразил Карасу. — Двадцать лет прошло.

— Пятнадцать, — возразил Гарри, за что и удостоился раздражённо-презрительного взгляда:

— Ну, это всё меняет, — хохотнул Карасу. — Если пятнадцать, помню как вчера. Шучу — не помню.

— Ну идём тогда, — согласилась Гор. — Дело почитаешь.

— Я бы пошёл, да некогда, — покачал головой Карасу. — Извини. Дела. Или я задержан?

— Убит пятилетний мальчик, — сказал Гарри, глядя прямо на Карасу. Даже если он и был плохим аврором, даже если и поддерживал идеи Волдеморта — всё равно он был аврор. И служил он долго.

— И что? — нахмурился Карасу. — В смысле, при чём тут кот?

— Из мести, — жёстко сказал Гарри. — За того кота.

— Чего? — Карасу больше не смеялся. Гор почему-то молчала, и Гарри продолжал:

— Хозяйка того кота убила сына девочки, которая когда-то его выбросила. Из мести.

Карасу тихо и грязно выругался, и Гарри показалось, что на сей раз тот был искренен. Карасу почесал мощную шею, потом поскрёб бороду и выругался снова.

— Она считала, что ту девчонку мало наказали, — добавила негромко Гор. — И ждала момента. Все пятнадцать лет.

Карасу вновь ругнулся, ещё гаже.

— Я думал, она успокоится, — сказал он тихо и сплюнул наискось, попав в слегка пожухшую от стоящей жары траву. — Вот же.

— Расскажи, — попросила Гор как-то очень по-человечески. — Даже если что — срок давности давно прошёл. Да и ты не служишь.

— Да я… вот гадство, — он оглядел Гор и Гарри и, махнув им приглашающе рукой, закрыл вдруг дверь и пошёл вдоль дома. Они двинулись за ним и, обойдя дом, увидели пару деревянных скамей и стол, стоящие под старым раскидистым дубом.

Карасу уселся на скамью поближе к дереву, а Гор и Гарри сели на другую. Карасу поднял руку, сорвал с нависающей над ним ветки лист и сунул черешком в рот. Пожевал немного, негромко цыкнул и побарабанил пальцами по доскам стола.

— Она там так рыдала, — сказал он. — Та… не помню, как её. Хозяйка. Я потом и в школу приходил — сидит вся в соплях, рыдает… я прошёл вдоль хода поезда, конечно, но поди найди в лесу — упал, сожрали, клочка не осталось. А эта рыдает… жалко её было, понимаешь? — спросил он у Гор, и та кивнула. — Ну и я подумал, что она так и зациклится на нём — видно было, что она такая… — он пощёлкал пальцами. — Зацикленная. Это же всю жизнь искать можно. А так заведёт другого, отойдёт со временем… вот же гадство, — он вынул лист с разжёванным черешком и сплюнул подальше от стола.

— То есть ты погибшего кота не нашёл? — спросила Гор на удивление спокойно.

Гарри хотелось побиться головой о стол. Пожалуй, он даже понимал этого Карасу — но… но, но! Если бы он сделал не как лучше, а просто как положено, возможно, ничего сейчас и не было бы! И мальчик Мэтью был бы жив. А Мюррей… надежда лучше ненависти, пусть даже несбывшаяся. Никакого другого кота у неё всё равно не было, а так она бы хоть могла себе сказать, что её друг жив. Просто, может, где-то потерялся. Может, его кто-то приютил… Пусть бы Мюррей даже вдоль путей ходила, или по лесу — да даже и в дома заглядывала бы!

Карасу мотнул головой:

— Да нет, откуда? Ладно бы она его в поля — но там лес был. Сплошной. Шотландия… поди найди в лесу дохлого кота. Его же там сожрали моментально.

— А если он не умер? — спросил Гарри, и Карасу постучал себя по лбу согнутыми костяшками:

— Вы, мистер Гарри Поттер, идиот? Обыкновенный кот, даже не книззл. Скорость, деревья, насыпь — кто там бы выжил? Размазало его о дерево, конечно — но ищите дохлого кота через полсуток. Даже больше! Пока мы доехали, темно уже было — я утром пошёл. Потом ещё назавтра. А так и дело бы повисло — мне там сколько, год бродить? Серьёзно?

— Если бы вы, — начал Гарри, но тут Гор больно пнула его под столом в лодыжку.

— А вы ещё стажёр или уже аврор? — спросил Карасу. — Или нашему всея герою вместе с орденом выдали старшего?

— Я младший аврор, — сухо ответил Гарри.

— Вот с такими мозгами младшим и останешься, — пообещал Карасу. — Хотя вы ж герой — вам всё простят. Зачем же думать.

— Ладно, спасибо, — Гор встала и толкнула Гарри. — Ты помог. Пойдём мы, — она выбралась из-за стола.

Карасу — как и Гарри — тоже встал.

— Да ну как я мог знать, — сказал он с каким-то упрямым выражением.

— Ну да, — не стала спорить Гор. — Давай, спасибо.

И аппарировала, взяв Гарри за локоть.

— Сволочь! — выдохнул Гарри, когда они с Гор появились возле министерства. — Да если бы он…

— Да что теперь-то, — буркнула Гор. — Как думаешь, сказать Мюррей? Или не надо?

— Не знаю, — помолчав, ответил Гарри. — Мне кажется, она тогда повесится.

— Угу, — Гор тяжело вздохнула. — Идём и будем думать.

Гор с Гарри сидели в отделе — каждый в своём кресле за своим столом — и мрачно смотрели друг на друга. Дело можно было закрывать, но на душе у них обоих было скверно.

— Ну, что делать будем? — спросила наконец Гор. — Скажем ей? Не скажем?

— Не знаю, — хмуро отозвался Гарри. — Вообще, она имеет право знать.

Больше никого сейчас в отделе не было, так что они могли говорить совсем свободно.

— Имеет, — согласилась Гор. — А если она действительно повесится?

— А если обрадуется, что кот мог выжить? — спросил Гарри, и Гор вздохнула:

— Я даже не знаю, что, на мой взгляд, хуже. Как я ненавижу такие дела, ты бы знал, — на этих словах в отдел зашёл Лестрейндж и, обернувшись на неё, спросил сочувственно:

— Какие?

— Идиотские, — в сердцах воскликнула Гор. — Две идиотки — а в итоге труп ребёнка и кота… наверное. Тьфу. Дуры.

— Наверное труп или наверное кота? — уточнил Лестрейндж, и Гор рассмеялась с нервным облегчением:

— Наверное, труп кота. Когда-то был. Рассказать тебе, или торопишься?

— Расскажи, — к удивлению Гарри, предложил Лестрейндж, садясь в своё кресло лицом к Гор и боком к Гарри.

Короткий рассказ Гор Лестрейндж выслушал с внимательным сочувствием, и когда она закончила, сказал:

— Ужасно. Такова цена несправедливости.

— А что с той Пател надо было сделать? — огрызнулась Гор. — В тюрьму отправить?

— Я бы исключил её из школы, — серьёзно сказал Лестрейндж.

Гор с сомнением приподняла брови:

— За кота?

— За сознательное убийство невиновного, — всё так же серьёзно проговорил Лестрейндж. — Выбросить кота в окно равно его убить, и в четырнадцать лет это обычно понимают. У неё было множество вариантов реагирования: она могла превратить кота во что-то, заколдовать его хозяйку, выбросить, в конце концов, в окно какие-нибудь её вещи. Но не живое существо. Палочку за это не сломаешь, но из школы я бы выгнал. Она или понимала, что творит — и тогда это умышленное убийство, или нет — и тогда она слишком плохо умеет контролировать себя, и обучать её и дальше попросту опасно. Но Дамблдор, — он чуть слышно хмыкнул, — конечно, пожалел её и дал ещё шанс.

Гарри удивлённо посмотрел на Лестрейнджа. Но ведь правда, с какой стати, если подумать, тому любить Дамблдора? До сего момента они никогда о нём не разговаривали, и, похоже, Гарри, не задумываясь, распространил своё собственное отношение к своему директору на всех, кто был ему… ну… близок. А ведь это вовсе не обязательно должно было быть так.

— Вы не любили его? — негромко спросил он, и Лестрейндж повернулся:

— Дамблдора? — Гарри кивнул, и Лестрейндж качнул головой:

— Я уважал его как мага и как человека. Как того, кто много лет противостоял Волдеморту. Как верховного чародея Визенгамота. Но мне не нравилось то, что он делал как директор Хогвартса. Даже когда я сам учился.

— Почему?

— Он слишком верил в нас, — ответил Лестрейндж. — В детей. И часто зря. По-человечески, мне это даже симпатично — но то, что симпатично в человеке, не обязательно приемлемо в директоре. Для кого-то второй шанс — это действительно шанс. А для кого-то — попустительство и подтверждение права творить что хочется. На мой взгляд, Дамблдор слишком часто их давал. Но, — Лестрейндж дёрнул углом рта, — я никогда не работал в школе. Возможно, оттуда это видится иначе.

— Выгнать из школы за такое? — с сомнением проговорила Гор. — Ну, я не знаю…

— Никто не запретил бы ей самостоятельно сдавать СОВ и ТРИТОНы, — заметил Лестрейндж. — Я не предлагаю ломать за такое палочку. Но она убила ни в чём неповинное животное — и ей было в этот момент не два года. А заплатила за это отработками и лишением пары прогулок в Хогсмид. Я понимаю возмущение Мюррей.

— Ты бы сказал ей? — спросила Гор. — О том, что тогда нашли тело не её кота?

— Не знаю, — сказал Лестрейндж. — И я рад, что решать не мне. Поганая история.

— Угу, — Гор вновь насупилась. — Вот наказали бы ту Пател серьёзно, Мэтью был бы жив. Наверное.

— Но где та грань, да? — спросил вдруг Лестрейндж. — Я очень вам двоим сочувствую, — добавил он, разворачиваясь к своему столу, — но я зашёл буквально на минуту.

— Нашли поставщика? — Гор, кажется, только рада была отвлечься.

— М-м-м-м, — неопределённо протянул Лестрейндж и, растопырив пальцы, несколько раз быстро качнул ими из стороны в сторону. Потом открыл средний ящик стола и начал в нём рыться.

Гор шумно вздохнула и уставилась на Гарри с таким видом, что тот ощутил какой-то холодок внутри. Кажется, он знал, что она сейчас скажет…

— Раз я вела допрос одна, — заявила Гор, — ты тоже должен что-то сделать. Так что решать тебе, — закончила она довольно и, развернувшись к своему столу, демонстративно достала из ящика папку с делом и принялась оформлять какой-то протокол.

А Гарри было и досадно, и чуть-чуть смешно. Он понимал, что Гор почему спихнула неприятное решение на него — не потому что ей просто не хотелось принимать неприятное решение. Она тоже — как они все тут — его… как бы это сказать… воспитывала. Готовила к будущему. Учила принимать решения. Поначалу Гарри это раздражало, но теперь, скорее, веселило: в конце концов, ему это и вправду помогало. Давало ценный, пусть и сложный, опыт. Без которого конкретно сейчас он бы, честно говоря, вполне обошёлся.

А может, он всё выдумал, и Гор действительно банально переложила на него ответственность. И все остальные тоже просто перекладывали на него то, что им не хотелось делать.

Но так или иначе, а ему нужно было принять решение. С одной стороны, если Мюррей узнает о том, что тогда тело кота не отыскали, она, скорее всего, уцепится за надежду и будет жить ей. А с другой, сейчас она уверена, что совершила акт возмездия и забрала за жизнь единственного близкого ей существа другую жизнь. Конечно, дико даже сравнивать ребёнка и кота — но это для него. Для них: для Гарри, Гор, Лестрейнджа и остальных. Однако сама Мюррей могла смотреть на это и иначе, и Гарри, как ни странно, понимал её. Если она и вправду была настолько одинокой, как ему казалось, тот кот был для неё не просто зверем, пусть и любимым. Он был близким, и она его любила, может быть, даже не меньше, чем Стамп сына. Как ни дико всё это звучало.

А теперь, если она будет считать, что кот мог выжить, выйдет, что она убила мальчика напрасно. И как ей с этим жить?

Но ведь убила же.

И разве не будет справедливым рассказать ей всё?

Зачем, зачем Карасу сделал это? Правда пожалел? Или не хотел потом возиться с «висяком»? Да, дело мелкое, его не наказали бы никак, но это же ведь каждый год по новой оформлять отчёт. Гарри подозревал, что дело было в этом, а отнюдь не в жалости. Хотя какая уже разница? Карасу за это не наказать: если бы он служил, то получил бы выговор, серьёзный, возможно, даже понижение, но он ушёл в отставку. Добровольно. Ему ничего не будет.

У Гарри даже голова заныла, и он решил пройтись. В конце концов, близилось время обеда — мог он поесть чуть пораньше? Есть ему, правда, не хотелось, но он всё же поднялся наверх и пошёл по раскалённой улице, вдыхая жаркий, насыщенный запахами горячего асфальта, бензина и уличной еды воздух. Он шёл всё крутил в голове, рассказывать ли Мюррей о словах Карасу или нет. Как будет лучше и как правильней? Ему вдруг пришло в голову, что июль выдался настолько жарким потому, что всех дементоров — ну хорошо, не всех, но тех, кого смогли — поймали и собрали в одном месте, и теперь некому замораживать всё вокруг… и нет, ему ни капельки не было жаль, хоть Гарри и не слишком-то любил жару.

Впрочем, через полчаса Гарри почти готов был передумать. Обтерев совершенно мокрые лоб и шею, он тихонько наложил на себя охлаждающие чары и, оглядевшись, обнаружил, что почти дошёл до Темзы. Пара минут — и Гарри вышел на набережную и остановился, облокотясь на парапет и глядя на прохладную тёмную воду. Сейчас бы искупаться… но нельзя. А как бы было здорово…

Он неспешно пошёл вдоль парапета, скользя ладонью по тёплому камню. Мюррей вызывала в нём смесь жалости и отвращения, и Гарри всё надеялся, что в какой-то момент какое-нибудь из них перевесит, но пока что этого не происходило. Он мало знал о ней, но то, что знал, вызывало даже не просто жалость — настоящее сочувствие. В семье Мюррей явно не любили… да нет, не не любили, поправил он себя, а презирали. Правда, Гарри не видел пока её родителей — Гор собиралась вызвать тех сегодня после обеда — но по тому, как Мюррей жила и как смотрела на свою тётку, вряд ли те так уж защищали дочь. Гарри полагал, что представляет себе, как она жила — с явно любимым старшим братом, которого, похоже, всё время ставили ей в пример. Насколько же ей было одиноко, если она так любила своего кота! Когда Гарри об этом думал, у него внутри что-то сжималось. Несчастная, никому не нужная некрасивая маленькая девочка — каково ей было?

Вот только эта девочка выросла и убила маленького мальчика.

И это всё меняло.

Вообще всё.

Гарри почувствовал, как его руки на парапете коснулось что-то мягкое — и, глянув, успел увидеть что-то синее, падающее вниз, к воде. Почти что машинально он подхватил это нечто чарами и поднял назад — по счастью, никто из окружающих его людей не обратил на эту мелочь никакого внимания. Это оказалась синяя плюшевая игрушка дюймов десяти-двенадцати, изображающая какое-то динозаврообразное существо с длинными ушами и большими чёрными глазами, обведёнными бирюзовыми кругами. Такой же бирюзовой были и его грудка с подбородком. Игрушка была пыльной и немного грязной, её тёмно-синий нос был перепачкан чем-то грязно-белым, а на одной задней лапе — они обе торчали вперёд, потому что динозаврообразный монстрик сидел — один из плюшевых когтей слегка порвался. Её забыли тут явно не вчера и не сегодня — и, похоже, хозяин уже вряд ли за ней явится.

Этот запылённый брошенный зверёк вдруг почему-то напомнил Гарри Мюррей, и ему стало его жалко. Ещё немного, и тот отправится в мусорный ящик — а ведь его кто-то купил, и какое-то, скорее всего, не слишком долгое время он даже радовал кого-то. А когда перестал, его оставили — наверное, у его хозяина или хозяйки полно было игрушек, как у Дадли.

Гарри решительно сунул монстрика в карман — тот был мягким и отлично смялся, чтобы поместиться — и, оглядевшись, решительно пошёл к деревьям. Пора было возвращаться, и ему нужно было место, откуда он мог бы незаметно аппарировать.

В отделе обнаружился только Сэвидж — остальные, видимо, или ещё не вернулись, или были на обеде. Перед ним на столе стояло блюдце с фундуком, на которое он приглашающе кивнул Гарри. И спросил, когда тот подошёл:

— Что Карасу?

— Сказал, что на самом деле не нашёл тогда труп кота, — ответил Гарри со вспыхнувшей надеждой.

— Побоялся висяка и принёс другой? — кажется, Карасу Сэвидж недолюбливал.

— Возможно, — пожал Гарри плечами. — Он сказал, что пожалел Мюррей — решил, что если она решит, что кот погиб, она потом другого заведёт и успокоится. А так всё будет ждать, искать… зациклится, как он сказал.

— Добряк какой, — неприязненно заметил Сэвидж. — Ты хочешь его привлечь соучастником?

— Нет, — удивлённо сказал Гарри. — А так можно? За что?

— Ну как за что, — Сэвидж гадко ухмыльнулся. — Вполне возможно, что, скажи он правду, мальчик был бы жив. Скорей всего бы был. Если Мюррей так скажет, Карасу может прокатиться в Азкабан года так на три. А то и на все пять. Подделка улик и протоколов — это серьёзно. Тем более, при таких последствиях.

— Да нет, — подумав, твёрдо сказал Гарри. — Не хочу. Нет.

— Ну, дело твоё, — не стал спорить Сэвидж. — Что Мюррей?

— Я вот как раз думаю, рассказывать ли ей. Сэр.

— Рассказывать, конечно, — кажется, даже удивился Сэвидж. — О чём тут думать?

— А если она повесится? — тихо спросил Гарри. — Когда поймёт, что… ну… убила зря? Возможно?

— Ну, может, ты и прав, — с сомнением ответил Сэвидж. — Ладно, это дело ваше — вам решать. Тебе с Лисандрой. Ты пообедал?

— Да… в смысле, нет, — спохватился Гарри. Вот теперь есть ему хотелось.

— Так иди, — Сэвидж поглядел на него с удивлением и вернулся к таблице, с которой работал при его приходе.

В столовой Гарри встретил Гор — она болтала с сотрудницей отдела спорта, и он не стал к ним подходить, а только махнул издалека рукой. Сам он сел отдельно, и когда заканчивал с рагу, в котором присутствовал явный избыток кабачков и тыкв, Гор подошла к нему, положила на его поднос большое красное с жёлтым яблоко и сказала:

— Я на два часа вызвала Мюрреев. И мы открываем второе дело — на Филиппа.

— Отдельное? — Гарри кивком поблагодарил за яблоко.

— Мне кажется, так будет лучше, — сказала Гор. — Если рассматривать их с сестрой дела вместе, Филипп наверняка поедет вместе с ней. Не уверена, что это будет справедливо. Хочу дать возможность Визенгамоту посмотреть на его дело… м-м-м… беспристрастно. Ну, не так пристрастно. Если до него дойдёт, — добавила она.

— А может не дойти? — удивился Гарри. — Человек погиб. Ребёнок.

— Ну, если у него есть лицензия на тварей четвёртого класса опасности, — протянула Гор. — И он докажет, что водоём с келпи был достаточно защищён, а сестра это взломала — может быть, отделается понижением и штрафом.

— Даже не увольн… вы знакомы? — сообразил Гарри, чем, кажется, ужасно возмутил Гор:

— Да при чём тут? — вспыхнула она. — Разумеется, я с ним работала! Мы все. Ты тоже, кстати. И правда, он хороший профи, — она вздохнула. — И без особенных амбиций. Просто любит всяких тварей. У них там таких немного — все обычно или лезут наверх, или изображают из себя ищеек. А он добрый.

— Вообще, странно, — он нахмурился. — Если он такой добряк, почему тогда его сестра… ну… такая? Одинокая, несчастная ну и так далее?

— Не знаю, — призналась Гор. — Я до вчера вообще не знала, что у него есть сестра. Но он любит животных. Он сейчас в Азкабане, но его уже вызвали — должен вернуться вечером. Но если ты против, — добавила она слегка официально, — то мы можем это обсудить. Как именно открывать дело.

— Да нет, — Гарри до сих пор так и не решил, рассказывать ли Мюррей о коте, и вешать на себя ещё одну проблему не хотел. В конце концов, отдельное дело — это нормально, и, кстати, совсем не факт, что это приведёт к более мягкому приговору. Вполне возможно, что и наоборот.

— На два часа я вызвала Мюрреев, — сказала Гор. — Пойдёшь?

— Угу, — Гарри бросил взгляд на большие часы на стене. Без двадцати два. — Доем только сейчас.

Гор ждать не стала и ушла, оставив Гарри в компании кабачково-тыквенного рагу и яблока. Впрочем, ненадолго: довыловив остатки мяса из рагу, Гарри закусил яблоком — оно оказалось сладким и очень сочным — и отправился на встречу с Мюрреями.

При одном взгляде на родителей Патриции Мюррей становилось очевидным, что Флоэлла Мюррей была его тёткой по отцовской линии: мистер Мюррей был так же высок и худ, и у него было такое же узкое лицо с такими же холодными светлыми глазами. Обрамляли его густые тёмные волосы, идеально уложенные и, кажется, покрытые каким-то специальным средством, добавляющим им особенный здоровый блеск и, возможно, заставляющем держаться на месте. Его супруга, тоже высокая и стройная, зеленоглазая блондинка с красивым и ухоженным лицом, ему очень подходила. Гарри помнил Филиппа Мюррея — тот, пожалуй, был похож одновременно на двоих родителей, а вот в кого пошла Патриция, было непонятно. На первый взгляд, ни одной общей черты у неё с родителями не было — может быть, ещё и поэтому её так не любили? От них она взяла разве что цвет волос — скорее, материнский, чем отцовский, и больше ничего.

— Ужасно, — проговорила миссис Мюррей, когда Гор рассказала им с супругом, в чём обвиняется их дочь. — Какой кошмар… Патриция…

— Никогда бы не подумал, что она способна на такое, — сказал мистер Мюррей, и Гарри показалось, что эта, в общем-то, вполне обычная в устах родных подследственного фраза прозвучала с некоторым пренебрежением.

— Чудовищно, — миссис Мюррей покачала головой. На ней было лёгкое светлое платье, и она нервно скомкала край горлового выреза. — Патриция… поверить не могу…

— А целители её осматривали? — спросил мистер Мюррей. — Мне кажется, она… немного не в себе.

— Да-да, — подхватила его жена. — Возможно, её кто-то сглазил? Или заколдовал? Ну это же представить невозможно, чтобы девочка такое сделала. Из-за кота!

— Всякое бывает, — сказала Гор. — Вы не замечали за вашей дочерью чего-то странного в последнее время? Дни? Недели?

Мюррей переглянулись.

— Нет, — сказала миссис Мюррей. — Всё было как обычно. Патриция любит вышивать — она почти всё своё время посвящала вышивке. Она вела весьма размеренную жизнь — как и мы все.

— А что будет с Филиппом? — спросил, нахмурившись, мистер Мюррей. — Его же не накажут?

— Разумеется, накажут, — сказал Гарри. — Даже если келпи он держал легально…

— Разумеется, легально! — воскликнул мистер Мюррей. — Конечно, у нас есть лицензия!

— У вас? — уточнила Гор. — Она, насколько я знаю, именная.

— У Филиппа, — поморщился мистер Мюррей. — Что вы к ерунде цепляетесь. Конечно, есть лицензия. Всё как положено. Так что с ним будет?

— Как я уже сказал, — вновь вступил Гарри, — мистеру Мюррею в любом случае придётся отвечать. Меру его ответственности определит Визенгамот.

— Вот дрянь, — пробормотал мистер Мюррей. — Она никогда ни о ком, кроме себя, не думала.

— Вы это о дочери? — прохладно осведомилась Гор.

— Она всегда была очень эгоцентричной, — поддержала супруга миссис Мюррей. — Никогда не умела думать о других. Не сумела позаботиться даже о своём коте, хотя так его выпрашивала!

— И поэтому вы не позволили ей завести другого? — полуутвердительно спросила Гор.

— Одного кота она уже угробила, — раздражённо ответил мистер Мюррей. — Вы полагаете, следовало дать ей сделать это со вторым?

— Послушайте, но ведь Филипп же не имеет ко всему этому никакого отношения, — просяще проговорила миссис Мюррей. — Он же понятия не имел, что она задумала.

Где-то здесь Гарри и принял, наконец, решение. Он расскажет Мюррей о коте — она имеет право знать. Он сделает всё так, как должен — потому что когда не знаешь, как поступить, действуй по закону. Возможно, он так сделает ей только хуже, возможно, она не сможет жить с той уже наверняка не сбудущейся надеждой — потому что обычные коты столько просто не живут — но она имела право на неё. И имела право самостоятельно решить, готова ли она с ней жить дальше.

— Скажите, — сменила тему Гор, — вы знакомы с семьёй Пател?

— Разумеется, — ответила с таким недоумением миссис Мюррей, словно Гор спросила, умеет ли она читать.

— Как давно? — невозмутимо поинтересовалась Гор.

Миссис Мюррей слегка пожала плечами:

— Лет, наверное, тридцать… я не помню. Дорогой? — она взглянула на супруга, и тот пояснил:

— Наши матери — школьные подруги. Мы всегда дружили. И это чудовищно — я не представляю, как я теперь посмотрю им в глаза.

— Да, это ужасно, — с трагическим выражением произнесла миссис Мюррей. — Патриция… я просто не представляю, что им говорить. Это просто кошмар.

— Так девочки… ваша дочь и Кордула были знакомы с детства?

— Ну конечно! — воскликнула миссис Мюррей. — Они же вместе выросли! Мы так мечтали, чтобы они дружили — Кори была совершенно замечательным ребёнком, — она вздохнула. — Но Патриция просто не желала с ней играть — всегда ходила букой, даже огрызалась!

— Мы объясняли ей, что ей повезло: есть, с кого брать пример, — добавил мистер Мюррей.

— Кори всегда была такой активной девочкой, и вежливой и аккуратной — не так сложно было просто повторять за ней, не так ли? — подхватила миссис Мюррей. — Чудо, а не девочка. И она так старалась! Всегда была готова объяснить всё, показать — вы знаете, мне иногда казалось, что Патриция нарочно всё делала ей наперекор… я этого никогда не понимала. А теперь… я даже не представляю, — прошептала она и прижала пальцы к губам. — Бедная девочка… Как, как Патриция могла?! — воскликнула она, посмотрев на мужа, и тот пожал плечами:

— Она всегда всё делала наперекор. Нам показалось, — обратился он уже к Гор, — что в последнее время она немного успокоилась. По-видимому, мы были неправы. Ей всегда доставляло удовольствие ставить нас в неловкое положение.

Когда Мюрреи вышли из допросной, Гор скривилась и пробормотала:

— Вот кого бы стоило выбросить в окно из поезда. Уроды.

— Знаешь, я скажу ей, — тихо проговорил Гарри. — Мюррей. Про кота. Я понимаю, чем это может закончится, но я скажу. Она его любила.

— Давай, — не стала спорить Гор. — Ненавижу такие дела. Тогда надо Карасу опрашивать официально, — она вздохнула. — Хотя можно протокол по воспоминаниям оформить, и если он его подпишет, этого должно хватить, — она вздохнула и спросила: — Сделаешь? Я омут принесу.

Конечно, Гарри согласился.

Следующие пару часов Гарри возился с протоколом, то и дело ныряя в омут, чтобы записать всё слово в слово. Интуиция ему подсказывала, что Карасу может докопаться до чего угодно, и Гарри тщательно фиксировал даже его «угу» и «кхм». Ну и ругательства, конечно, в которых тот, похоже, был настоящим мастером.

Он заканчивал, когда Гор тронула его за плечо и шепнула:

— Филипп Мюррей здесь. Пойдёшь с ним разговаривать?

— Конечно! — Гарри закивал. — Дай мне ещё десять минут, я почти закончил.

— Да хоть полчаса, — отмахнулась Гор. — Пусть подождёт.

Но Гарри всё равно поторопился: ему и вправду было интересно. Но как он ни спешил, он дописал всё до конца всё с той же тщательностью — и, закончив, вручил Омут Гор и попросил:

— Вернёшь сама? Меня там наверняка задержат.

— Пусть тут пока стоит, — решила Гор, отправив Омут в шкаф и тщательнейше запечатав ящик с ним. — Сдам вечером дежурному — быстрее будет.

Филипп Мюррей ждал их в первой допросной, которая была комфортнее других — её, как правило, использовали для бесед со свидетелями. И хотя и стол, и стулья там были тоже металлическими, последние были действительно удобными, а ещё в ней имелось, пусть и небольшое, фальшивое окно.

Мюррей поднялся им навстречу и сказал скорее удивлённо, чем взволнованно:

— Привет, Лисандра… Мистер Поттер, добрый вечер. Что стряслось? Меня так срочно вызвали…

— Садись, — кивнула Гор. Затем достала пергамент и Прытко пишущее перо, но протокол открывать не стала, а сказала, тоже садясь: — Боюсь, у меня скверные новости.

— Ты меня пугаешь, — сказал Филипп. Он был похож разом и на мать, и на отца, но черты его, в целом, были мягче, чем у них, а лицо казалось более открытым. Сейчас его щёку пересекало несколько тонких царапин, на вид довольно свежих, но это, кажется, ни капли не тревожило Мюррея.

— Сперва я допрошу тебя, — сказала Гор. — Потом всё объясню. Идёт?

— Ну, если ты считаешь, что так лучше — идёт, — не стал он спорить.

— Третье августа две тысячи четвёртого года, семнадцать часов сорок пять минут. Британский Аврорат, старший аврор Лисандра Гор, младший аврор Гарри Поттер. Допрос Филиппа Мюррея. Мистер Мюррей, имеется ли у вас лицензия на содержание животных четвёртого класса опасности?

— Келпи? — мгновенно понял Мюррей. — Он что-то натворил? Но я же… да, — тряхнул он головой, и Гарри заметил, что его светлые волосы уже какое-то время не мыли. — Да, конечно, у меня есть лицензия. Она дома… сказать, где?

— Предъявишь позже, — очень официально проговорила Гор, и Мюррей как-то сник. Он волновался, Гарри это видел, и… и он не понимал, как у таких родителей мог вырасти такой нормальный сын. — Скажи, где и как ты содержал келпи?

— В пруду, — ответил он. — Я вырыл пруд недалеко от дома… всё официально, — он тревожно нахмурился. — Он был защищён… всё как положено. Я даже вызывал специалистов, у меня есть подтверждение… он никак не мог оттуда выбраться! И там стояли чары, и сигнальные, и магглоотталкивающие… а для волшебников — таблички с предупреждением. И тоже чары — они не дали бы так просто даже подойти к воде… их кто-то снял?

— Да, — подтвердила Гор. — Сняли.

Вряд ли его осудят, решил Гарри. Если всё, что он говорит, правда, его нельзя судить за то, что сделала его сестра. Пожалуй, Гор была права, выделив это дело отдельно.

Мюррей и прежде Гарри нравился, сейчас же он ему сочувствовал — тот выглядел действительно встревоженным и искренним. Возможно, он играл, конечно, а, может быть, переживал скорее за себя, а не за келпи, но…

— Кто? — расстроенно спросил Мюррей. — Зачем?

— Твоя сестра, — сказала Гор.

И замолчала.

— Зачем? — недоумённо спросил Мюррей. Было похоже, что он совсем не ожидал такого. Гор продолжала молчать, и он проговорил: — Нет, правда, я не понимаю, зачем? Он ей так нравился, да… она его даже вышивала — так красиво… но как?

— Чтобы убить ребёнка, — тихо проговорила Гор, пристально на него глядя. — К сожалению, успешно.

Мюррей побелел, словно его кто-то перекрасил заклинанием — Гарри ещё не доводилось видеть, чтобы это происходило с такой скоростью. Почти мгновенно.

— Что? — непослушными губами пробормотал Мюррей. — Что? — повторил он. — Как… зачем? Кого? Да нет, — покачал он головой. — Нет, это бред какой-то… Рики? Нет, — повторил он уже увереннее. — Лисандра, это ерунда. Рики? Ни за что!

Рики.

Он был первым, кто назвал Патрицию Мюррей не полным именем, а кратким. Видимо, домашним. Рики. Родители ни разу её так не назвали — в отличии от Кордулы, которую миссис Мюррей называла «Кори». Что-то очень не так было со всей этой семьёй, думал Гарри, глядя на ошарашенного Мюррея — первого, кто, на его взгляд, отреагировал нормально.

— Мне жаль, — Гор, как показалось Гарри, несколько расслабилась. Он и сам поверил Мюррею — конечно, опыта у Гарри было не слишком много, но шок у того выглядел вполне настоящим. — Она забрала келпи из пруда и переместила его в озеро. Подманила мальчика, и келпи утащил его под воду и убил. И, — она слегка вздохнула, — съел.

— Мерлин, — прошептал уже белый, как бумага, Мюррей. — Мерлин. Господи, — он прижал к лицу ладони, и Гарри увидел у него под ногтями тёмную грязную каёмку. — Зачем? Что с ней случилось? Почему? Как?

— Боюсь, келпи казнят, — сказала почему-то Гор, и Мюррей дёрнулся:

— Да, — он отнял руки от белого и искажённого болью лица. — Я понимаю, да. Он же… — его лицо исказилось ещё сильнее, — но да. Я понимаю… Но почему? — спросил он снова. — Зачем? Зачем Рики это сделала?

— Из мести, — теперь голос Гор звучал сочувственно.

— Какой мести? — глаза Мюррей широко раскрылись. — Мерлин мой, кому? Мне?

Последнее слово прозвучало так растерянно, что Гарри ощутил острый укол жалости. Вот кто тут был настоящим пострадавшим. И вот кому ещё Патриция Мюррей разбила сердце.

— Нет, не тебе, — Гор вздохнула. — Она мстила за кота. Той девочке, которая когда-то выбросила её кота из поезда. И скормила её сына келпи.

Мюррей молчал, потрясённо глядя на неё. Его губы шевельнулись, словно он пытался подыскать слова, но с них так ничего и не слетело. А потом его светлые глаза наполнились слезами, и он вновь закрыл лицо ладонями.

Гор, морщась так, словно у неё заныли зубы, наколдовала стакан, налила в него воды из палочки и придвинула к Мюррею, а затем туда же положила и чистый платок.

Мюррей, кажется, этого даже не заметил. Он сидел на стуле, и его плечи вздрагивали. Гор и Гарри ждали, и, наверное, через минуту Мюррей пошевелился, обтёр лицо слегка дрожащими руками и отнял их. Потом увидел стакан с водою и платок, взял последний и прижал к лицу. Затем смял его и бросил себе на колени, взял стакан и сделал несколько неровных глотков.

— Можно мне её увидеть? — очень тихо попросил он.

— Нет, конечно, — тоже негромко сказала Гор. — Ты же сам знаешь, это не положено.

— Я знаю, — согласился Мюррей. Он вдруг запустил руки в волосы и резко потянул за них, как будто бы пытался вырвать. — Я просто… я не понимаю. Рики. Это же…

— Она очень его любила, да? — спросила Гор.

— Кого? Келпи? — Мюррей явно пытался собраться, но, похоже, ему не хватало сил сейчас думать о чём-либо кроме того, что он только что узнал.

— Нет, — мягко возразила Гор. — Кота.

— Да. Мэтью, — Мюррей посмотрел на стакан, но пить больше не стал. — Любила, да. Я сам его любил. Родители так и не разрешили потом завести другого. Даже мне. У меня уже была сова, сказали они. Зачем мне ещё животное.

— Они винили в его смерти твою сестру?

— Винили, — согласился Мюррей. — Я не знаю, почему. Но они вообще всегда её во всём винили. Даже в том, что делал я, хотя я был прилично старше. Я, правда, ничего такого и не делал, но… — его голос прозвучал чуть виновато.

Нет, Гарри определённо не понимал, как у Мюрреев получился Филипп. Может быть, там была бабушка? Тётя? Дядя? Эльф какой-нибудь особый? Тот, кто вырастил его нормальным? Почему же это не сработало с Патрицией? У неё, оказывается, был всё-таки тот, кто её любил, и искренне — она не была совсем одна. У неё был брат — пусть даже разница у них была немаленькая, ну и что?

Хотя его-то они как раз любили, напомнил себе Гарри. Ну, насколько они на это вообще были способны. Видимо, даже такой любви хватило, чтобы парень вырос тем, кем вырос. А на дочь их не хватило.

— Твоя сестра сказала, что каждое утро ходила на пруд к келпи, — сказала Гор после небольшой паузы, и Мюррей кивнул. — Кто вписан в лицензию кроме тебя?

— Никто, — почти прошептал Мюррей.

— В таком случае, почему она могла общаться с ним одна? — спросила Гор. — По правилам…

— Она не могла, — тихо проговорил он. — То есть, она могла его увидеть… позвать, поговорить… но она не могла войти в воду. Не… не должна была мочь, — покачал он головой. — А он не мог выйти… чары по воде стояли. По её границе. Никто не мог… не должен был… Господи, — прошептал он, снова прижимая ладони к своему лицу.

— То есть, без тебя на келпи можно было только посмотреть? — уточнила Гор, и Мюррей кивнул. — Но она как-то сняла чары… и ты не знаешь, как. Верно?

— Я не знаю, — сказал он негромко. — Рики всегда была… я даже подумать не мог, что…

— Тебе предъявят обвинение, — сказала Гор. — Но если с охраняющими заклинаниями всё обстояло так, как ты говоришь, я думаю, их снимут. Ты не в ответе за сестру.

— Если бы я знал, — прошептал Мюррей. — Мне даже… Мерлин, да мне даже в голову такое не могло… не приходило. Рики. Боже мой.

— Мы отправили к тебе… к вам домой комиссию, — сказала Гор. — Я полагаю, они уже там — пусть всё осмотрят — а ты принеси пока что нам лицензию. Не думаю, что следует тебя задерживать, — добавила она. — Я думаю, следящего браслета хватит.

— Как скажешь, — тихо и совсем убито проговорил Мюррей. Потом тряхнул головой и добавил: — Да. Спасибо. Мне нужно домой, на самом деле. Хоть на время.

— У тебя ещё животные? — понимающе спросила Гор, и он кивнул:

— Моуки⁽¹⁾. Родители животных не выносят… никаких, но мне позволили их поселить в садовом доме. Они не будут их кормить… я найду, куда пристроить их.

— Зачем? — спросила она мягко. — Филипп, я не думаю, что тебя арестуют. Если всё обстоит так, как ты говоришь, ты невиновен.

— Если бы я не завёл его, — тихо проговорил Мюррей, качая головой.

— Но это неподсудно, — она тоже покачала головой. — Иди сейчас… и дай руку, — она достала браслет и свою палочку. Мюррей равнодушно вытянул вперёд обе руки, она надела браслет на правую, застегнула и коснулась его палочкой. Тот исчез, как будто растворившись в коже, но Мюррей на это никак не среагировал. — Всё, — сказала Гор. — Ты можешь идти… мы сообщим тебе, что дальше. Но, в принципе, ты можешь пока вернуться на работу.

Мюррей посмотрел на неё, словно бы ему потребовалось некоторое время, чтобы понять её слова, потом кивнул и вышел.

— Н-да, — проговорила Гор, закрыв протокол. — Вот дерьмо.

— Угу, — хмуро согласился Гарри.

— Я с тобой больше работать не буду, — проворчала Гор, и Гарри согласился:

— Угу.

Они немного помолчали.

— Не такая уж она и одинокая, — очень зло сказала Гор, одним резким жестом забирая протокол. — У неё был старший брат. Он её любил и любит. И он нормальный.

— Ну, его родители любили, — сам не зная почему заступился за Патрицию Гарри. — А её нет. Это очень обидно.

— Но…

— Очень, — твёрдо повторил он. — Ты просто не понимаешь.

— Только ты вырос нормальным, — с той же злостью сказала Гор. — Не защищай её.

— Ты знаешь, — вздохнул Гарри, — ко мне намного лучше относились. Ну, по крайней мере, в детстве.

— Не защищай её, — повторила Гор — и вышла, хлопнув дверью.

— Я и не защищаю, — сказал Гарри двери и тоже пошёл в отдел.

На душе у него было так погано, словно он был в чём-то виноват. Он настолько скверно себя чувствовал, что, поскольку шесть часов уже давно сравнялось, ушёл домой сразу же, как только выяснил, что на сегодня Гор больше ничего не запланировала. И, придя, отдал все вещи Кричеру и попросил почистить: на них как будто бы налипло это дело, а Гарри не хотелось, чтобы даже его тень попала в дом.

И, поскольку он вернулся непривычно рано, Гарри забрал охотно согласившуюся Джинни и, конечно, Джеймса, и они с нагруженной едой корзинкой для пикника отправились на море и остались там до самой темноты. И Гарри даже удалось выбросить это мерзкое дело из головы.

Ну, почти.

Утро следующего дня Гарри с Гор начали с повторного допроса Патриции Мюррей. Ничего нового они, впрочем, не узнали — Мюррей подтвердила все свои прежние показания. Она, кажется, не только не раскаивалась, но даже гордилась тем, что всё-таки сумела отомстить.

— Как вы сняли чары с пруда с келпи? — спросила Гор.

— Я знала заклинание.

— Откуда? — Гор по-прежнему говорила очень благожелательно.

— Я подслушала.

— Как?

— Ушами.

— Какими? — кажется, Гор смутить было невозможно.

— Розовыми, — ответила Мюррей, и Гарри с некоторым удивлением осознал, что понимает, что она имеет в виду.

— Вы имеете в виду удлинители ушей Уизли? — спросил он.

— Да.

— Откуда они у вас? — продолжил Гарри.

— Подарили.

— Кто? — спросила Гор, поскольку Гарри молчал, не будучи уверен в уместности именно этого вопроса.

— Одноклассник.

— Когда? — не отставала Гор.

— В школе, — последовал довольно предсказуемый вопрос.

— Одного заклятья недостаточно, — продолжила Гор. — Что вы ещё сделали?

— Зелье выпила.

— Какое?

— Оборотное.

Вот теперь это укладывалось в схему, подумал Гарри. Он не слишком разбирался в защитных чарах, но из полученного аврорами короткого их описания знал, что, помимо прочего, они были настроены на конкретного человека — а значит, оборотное зелье было необходимой составляющей их прохождения.

Гор продолжила расспрашивать, и из коротких ответов Мюррей постепенно вырисовалась картина: она, видимо, задумала содеянное уже очень давно, ещё когда её брат только завёл келпи. И наблюдала за установкой чар — а после ещё нашла недостающую информацию в домашней библиотеке. Сложнее всего для неё оказалось достать оборотное зелье, но и с этим она справилась с помощью совы и каталога.

— Но ведь этот мальчик вам ничего не сделал, — сказала в какой-то момент Гор.

— Она сама виновата, — упрямо ответила Мюррей. — Кордула. Теперь она поняла.

— Мы разговаривали с тем аврором, что вёл ваше дело, — сказал Гарри. — Карасу.

— Он нашёл его, — тихо проговорила Мюррей. — Мёртвого. Я… я так молилась, — её голос зазвенел. — Я просила, чтобы он вернулся. Я сделала бы что угодно. Всё, что угодно. Но он умер. И она его убила.

— Мы не можем это точно знать, — медленно проговорил Гарри. — Тот аврор признался, что это было не его тело.

— Как это? — непонимающе спросила Мюррей. Она нахмурилась и заморгала.

— Это был не Мэтью, — Гарри не хотелось объяснять детали. По крайней мере, не сейчас. — Просто очень похожий кот.

— Он что, — помедлив, спросила Мюррей, — он что, обманул меня?

— Он его не нашёл, — ответил Гарри. — Пожалел вас и принёс другого. Вряд ли ваш кот мог выжить.

— Пожалел? — переспросила Мюррей. — Пожалел?!

Её лицо каким-то невероятным образом разом побледнело и потемнело, а зрачки расширились. Секунду или две её губы беззвучно шевелились, а потом Гарри увидел, как она медленно сжимает кулаки, и порадовался тому что Гор не стала пренебрегать правилами и пристегнула руки Мюррей к скобе на столе.

— Мисс Мюррей, — позвала Гор — и этим словно прорвала плотину.

— Пожалел?! — как-то визгливо выкрикнула Мюррей. — Как пожалел?! Мэтью выжил! Выжил! А он просто не искал его! Просто не искал!

Она попыталась ударить сжатыми кулаками по столу, но это ей толком не удалось. Тогда Мюррей вцепилась в скобу, к которой были прикованы её руки, и с силой начала её дёргать, как будто бы пыталась выдернуть.

1) Англ. Moke, в русском переводе Ишака, моко и дуриворан. ⅩⅩⅩ класс опасности. Это серебристо-зелёная ящерица длиной до десяти дюймов. Встречается по всей Ирландии и Британии. В случае необходимости, способна уменьшаться в размерах, поэтому её никогда не смогут заметить маглы.

Кожа моуков высоко ценится среди волшебников. Из неё делают кошельки и сумочки. Чешуйчатая шкурка точно также, как и живая ящерица, уменьшается при приближении чужака, поэтому украсть кошелёчек из кожи моука крайне сложно.

Вернуться к тексту

Больше ни о чём с Мюррей поговорить не удалось: она словно обезумела и на разговор способна не была, и Гарри с Гор отвели её в камеру. Когда за ней закрылась дверь, Гор мрачно призналась:

— Что-то не уверена я в правильности твоего решения. По-моему, если её однажды выпустят, она убьёт кого-нибудь из детей Карасу. Надо бы предупредить его.

— Почему её должны выпустить? — возразил Гарри. Он и сам уже не был уверен в том, что следовало рассказывать Мюррей о том, что на самом деле никто не знает, что произошло с её котом. Он, конечно, был готов к тому, что это вызовет у неё очень бурную реакцию, но… наверное, не такую. Хотя, возможно, когда Мюррей придёт в себя, она поймёт, что, может быть, убила мальчика… Гарри даже сам с собою не нашёл верного слово. Напрасно? Не совсем справедливо? Ни за что?

— Ну как — помилование, — Гор посмотрела на него с удивлением. — Лет через двадцать. Она же не массовая убийца, хотя, конечно, дело будет шумным. И это если её будут судить, — добавила она. — Потому что выглядит она немного сумасшедшей, если честно. И если её семья нажмёт на рычаги…

— Вряд ли, — сердито возразил Гарри. — Был бы это их драгоценный Филипп…

— Кстати о нём, — спохватилась Гор. — Мы выдвигаем обвинение? Или отправим дело в их отдел?

— В отдел, — без колебаний сказал Гарри. — За что его наказывать?

— Он и так наказан, — хмуро согласилась Гор. — Давай-ка я его оформлю — не обижайся, но опыта у тебя пока что маловато, а тут нужно сделать идеально.

Вторую попытку поговорить с Мюррей Гарри с Гор сделали ближе к вечеру. Мюррей расхаживала по камере, что-то возмущённо бормоча, и когда дверь камеры открылась, остановилась и сложила руки на груди.

— Его же наказали? — спросила Мюррей.

— Кого? — осведомилась Гор.

— Того аврора. Наказали?

— Он больше здесь не служит, — ответила Гор абсолютно честно, и Мюррей кивнула:

— Хорошо.

— Мисс Мюррей, нам нужно закончить допрос, — сказала Гор, наколдовывая ей наручники. — Идёмте с нами.

Мюррей подчинилась, но посередине пути в допросную вдруг остановилась и спросила:

— Так вы знали? В аврорате? Вы всё знали?

— Мы продолжим разговор в допросной, — с некоторым напряжением сказала Гор.

К счастью, Мюррей подчинилась, но едва они дошли, и Гор приковала её руки к скобе, спросила снова:

— Так вы знали? Раз его уволили? Все знали, что мой Мэтью жив? И все молчали?

— Этого нельзя сказать с уверенностью, — возразила Гор. — То, что тело вашего…

— Если бы он умер, его нашли бы, так? — спросила Мюррей, и Гор, как Гарри показалось, с несколько излишней жёсткостью сказала:

— Нет, не так. У него фактически не было шансов выжить, будучи выброшенным из окна на такой скорости. Поиски начались, по сути, только через сутки — за это время хищники его просто съели без остатка. Он же маленький.

— Неправда! — горячо возразила Мюррей. — Если его не нашли — он жив!

— Был бы жив — нашли бы, — холодно и жёстко возразила Гор. — Даже если бы он выжил, убежать бы он не смог — был бы переломан весь. Значит, отыскали бы — если бы было, кого.

— Так вы знали? — упрямо спросила Мюррей, и Гор, незаметно для неё сжав в кулак лежащую на колене руку, ответила:

— Нет.

— Вы ему поверили? — спросила Мюррей.

— Да.

А что она должна была сказать? Соврать? Какое же дело мерзкое…

— Значит, его накажут? — настойчиво спросила Мюррей.

— В любом случае, Визенгамот будет это решать после рассмотрения вашего дела, — ответила Гор.

— Но ведь накажут? — повторила Мюррей, и Гор задала в ответ вопрос:

— Вы понимаете, что, может быть, напрасно убили мальчика?

— Почему? — Мюррей и вправду удивилась.

— Если ваш кот выжил, за что умер мальчик?

— А если нет? — вопросом на вопрос ответила Мюррей.

Ничего другого Гарри с Гор от неё не добились. В итоге они просто вернули её назад в камеру, и по пути назад Гор съязвила:

— Ну видишь — никто не повесился. А ты переживал.

— И хорошо, — хмуро отозвался Гарри.

— Давай готовить дело в суд, — решила Гор. — А Мюррей — к Азкабану: всё равно до осени Визенгамот не соберётся, уже август начался. Пусть сидит и ждёт. Зато пока что без дементоров.

С делом Гарри с Гор закончили задолго до шести — и, поскольку уходить домой пока что было рано, оставалось или изображать какую-то деятельность, или слоняться по аврорату. Гарри выбрал второе, и почти сразу наткнулся на тащащего куда-то большущую, почти что с него высотой, коробку Причарда. Делал он это с явным усилием и почему-то без всяких чар — просто тащил её по полу.

— Помочь? — предложил Гарри. Причард что-то пропыхтел в ответ, и Гарри, пристроившись с другой стороны, начал толкать коробку, весившую фунтов сто, если не больше.

Дело пошло веселее. Они с Причардом бодро дотащили коробку до дверей и свернули к лифтам.

— Мы вообще куда? — пыхтя, спросил Гарри.

— К международникам, — Причард слизнул нависшие над верхней губой капельки пота.

— Что там у тебя? — всё-таки не выдержал Гарри. — Труп их руководителя?

— Не труп, — ответил Причард, и Гарри против воли рассмеялся.

— Что, сам руководитель? Живой?

— Угу, — Причард оглянулся, прикинул оставшееся до лифтов расстояние и снова потянул.

— Серьёзно? — недоверчиво переспросил Гарри.

— Почти, — Причард фыркнул, словно лошадь. — Потом расскажу. Чарами нельзя, — добавил он зачем-то.

— А я-то думал, ты так развлекаешься, — не удержался Гарри. — Мышцы накачиваешь.

— И срываю спину? — они как раз дотащили коробку до лифтов, и Причард с наслаждением выпрямился и нажал на кнопку. — Хорошо, что я тебя встретил. Я думал, сдохну.

— А чего ты тащишь её один? — спросил Гарри.

— Больше некому, — досадливо ответил Причард. — Там на месте только Блейн и Марвуд, но она женщина, а он не в форме.

— А что случилось? — спросил Гарри, и Причард осклабился:

— Его слегка побили. Заживёт, — добавил он с таким профессиональным видом, что Гарри рассмеялся:

— Ну, раз ты обещаешь, значит, волноваться не о чем.

Подошёл лифт, пустой, по счастью, и Гарри с Причардом затолкали в него коробку, а затем спустились на пятый уровень.

И выплелись из лифта то ли в карнавал, то ли в бардак.

По всей площадке перед лифтами парили флаги. Разные — здесь, кажется, были представлены все существующие в мире флаги и, может быть, даже некоторое количество несуществующих. Обычно они украшали здешние стены, но сейчас носились хаотично друг за другом, совершенно игнорируя попытки маленькой кругленькой волшебницы утихомирить их.

— Туда, — Причард указал в сторону коридора, ведущего к отделам Международного совета по выработке торговых стандартов, и крикнул растрепавшейся волшебнице: — Держитесь! Вам помочь?

— Ничего! — крикнула она в ответ, ловким взмахом палочки обездвиживая очередной флаг. Тот замер и упал на пол, где, впрочем, не замер, а пополз куда-то в сторону. — Вы проходите, проходите!

Гарри с Причардом протащили коробку через коридор, затем по коридору, и остановились возле двери с табличкой «Склад-секретариат».

— Чего? — Гарри, разминая затёкшую спину, озадаченно прочёл название вслух. — Это как?

— Какая разница? — ответил Причард и громко постучал. Дверь распахнулась, и сидящая за столом девушка в светло-зелёной мантии изумлённо на них воззрилась. — Здравствуйте, мы из аврората, — радостно заявил Причард. — Принимайте.

— Что это? — спросила девушка. Она была довольно симпатичной, даже хорошенькой, и забавно морщила свой небольшой, чуть вздёрнутый носик.

— Не могу знать, мэм! — бодро отрапортовал Причард. — Я вообще стажёр, мы просто это вам доставили.

— Нам? — переспросила девушка. — Зачем? Нет-нет, я не возьму! — она даже вышла из-за своего стола. — Мне ничего про это неизвестно.

— Ну мы это назад точно не потащим, — уверенно ответил Причард. — Вот направление, — он вытащил из воздуха бумагу и протянул ей. Но, поскольку девушка осталась стоять на месте, ему пришлось к ней подойти — и терпеливо ждать, пока она прочтёт бумагу.

Читала она её так долго, слово по слогам — но наконец закончила и недовольно заявила:

— Но это не к нам! Идите в секретариат!

— Тут, видите, написано «склад-секретариат», — возразил Причард.

— Но мне ничего не говорили! — воскликнула девушка. — Ни про какое… что у вас там?

— Образцы.

— Вот, про образцы мне ничего не говорили! Я не возьму, — она обхватила свои локти ладонями.

— Дженис, что у вас за шум? — раздался женский голос, и в поле зрения Гарри откуда-то из недр кабинета выплыла фигура. Женская, в мантии такого же светло-зелёного цвета, как у девушки, но куда лучшего покроя — да и сама фигуры выглядела не в пример величественней. — Что ты раскричалась? — спросила дама, забирая у неё из рук бумагу. — А, — сказала она. — Да, заносите вот сюда, — она царственно указала длинной, с унизанными перстнями пухлыми пальцами рукой, куда-то вправо, и коснулась ладонью своей высокой причёски. — Она всегда кричит, — сказала она Причарду. Тот понимающе кивнул, а девушка немедленно возмутилась:

— Я просто говорю! Что мне ни про какие образцы не говорили!

— Ну извините, мисс младший секретарь, что вам не доложили, — ехидно протянула дама. Девушка метнула на неё яростный и возмущённый взгляд и демонстративно вернулась за свой стол, очень громко повторив:

— Мне никто не говорил!

Но Гарри с Причардом было не до их пикировки: они пытались пропихнуть коробку в дверь. Та влезла, но не сразу, и им пришлось изрядно поднажать, чтобы она прошла.

Взмыленные, они допихали коробку до угла, подписали накладную и вышли, наконец, сопровождаемые недовольным:

— Ну а что, я должна была принять незнамо что? Мне не говорили!

Законченное, по сути, за один, и закрытое за два дня дело Мюррей вымотало Гарри сильней многих длинных расследований, так что, когда на следующий день Сэвидж его подключил к делу, которым Праудфут занимался уже второй месяц, оставив Гор самостоятельно общаться с семьями Пател и Стамп, это показалось Гарри почти подарком. Пускай оно и требовало нуднейшей бумажной работы в архиве и библиотеке, зато было… как бы сказать… нормальным. Наложение сложных фамильных проклятий и похищение артефактов — что может быть лучше?

Впрочем, не расспросить Гор Гарри всё-таки не смог, тем более что вернулась она от Стампов с крайне странным выражением лица.

— У тебя такой вид, словно бы ты съела крысу, — прокомментировал его Сэвидж.

— Лучше б съела, — ответила Гор, морщась. — Они там все психи. Знаете, кого я встретила у Стампов?

— Мюрреев? — предположил Гарри, и она кивнула:

— Да. И Пател — но это хоть понятно. Не знала бы — решила, что все они родня. Ты знаешь, Мюрреи, оказывается, могут быть нормальными — они так сочувствовали матери… Кордуле. Очень искренне. Не видела бы я, как они о дочери говорили — решила бы, что милые люди. Они с детства дружат семьями ну и так далее — там есть ещё два брата, младших, выглядят тоже вполне нормальными.

— Выражать сочувствие нормально, — заметил Сэвидж. — Что-то принципиально важное есть?

— Да нет, — ответила она. — Я думаю, мы дело закрываем — дождёмся только заключения по келпи.

Остаток недели для Гарри буквально пролетел, а во вторник вечером Сэвидж вручил ему предписание о сопровождении Патриции Мюррей в Азкабан, где она будет дожидаться суда по своему делу.

— Полетишь один — все заняты, — сказал Сэвидж. — И потом, для такого дела одного сопровождающего вполне достаточно. Скуёшь её и наложишь сонные чары — долетите спокойно.

— Да, сэр, — Гарри подавил вздох. С другой стороны, а кому ещё терять целый день? Не старшим же аврорам, если есть младший?

— Есть деталь, — добавил Сэвидж. — С вами полетит её брат.

— Филипп Мюррей? — даже переспросил Гарри.

Вообще, правила этого не позволяли. Они даже прямо содержали прямой запрет на подобное.

— У нас, знаешь ли, нет регулярных рейсов в Азкабан, — ворчливо проговорил Сэвидж. — Мистер Мюррей возвращается на работу — его там ждут. Идиотизм гонять ради этого вторую карету.

— Понимаю, — кивнул Гарри.

Видимо, кто-то из семейства Мюрреев всё же надавил куда-то и устроил-таки встречу брата и сестры. А отдуваться снова, разумеется, Гарри. Если это выплывет — он младший аврор и герой, ему, видимо, спишется. Ну, дадут взыскание…

Если выплывет.

Гарри уже достаточно долго проработал в аврорате, чтобы научиться понимать подобные вещи.

— Вот и хорошо. Так что никаких дел с собой не бери, — предупредил Сэвидж.

— Разумеется, сэр.

Формально сопровождающие не имели права отвлекаться на что-то, кроме собственно сопровождения. Все, конечно же, нарушали это правило, но раз с Гарри летит хоть и сотрудник министерства, но не аврората, лучше было подстраховаться. Это Гарри понимал тоже, и ему было немного обидно, что Сэвидж с чего-то решил ему об этом напомнить.

— Ещё раз сэром назовёшь — отправлю улицы патрулировать, — всё тем же деловым тоном предупредил Сэвидж, и Гарри чуть слышно фыркнул и невинно осведомился:

— Прямо завтра? С… кхм.

— Зачем завтра? — ласково удивился Сэвидж. — С понедельника. На следующую неделю. Как раз от дежурства до дежурства.

Ох.

Гарри вообще забыл об этих дежурствах — настолько, что чуть было не спросил, о чём речь, но, к счастью, вовремя вспомнил. Дежурство в лагере, где пока держали собранных для возвращения в Азкабан дементоров. Первое было с Флэк, если Гарри ничего не перепутал. Или с Блейном?

Спасибо хоть днём, а не ночью.

— А можно вместо? — шутливо взмолился Гарри. — Можно даже на две недели.

— Что, не хочешь встречаться с нашими новыми стражами? — усмехнулся Сэвидж.

— Не хочу, — честно признался Гарри.

— Тебе всё равно придётся, — неожиданно сочувственно сказал Сэвидж. — Спасибо хоть днём и летом. Всё, иди домой.

— Да я понимаю, — вздохнул Гарри и пошёл к своему столу — собираться. Пожалуй, решил он, надо зайти к Фортескью и купить мороженого и лимонада — может, Джинни разрешит наконец Джеймсу хоть немного попробовать? До сих пор она строго держалась правила «детям до трёх лет незачем давать сладости», но Гарри это казалось слишком жестоким. В конце концов, ему уже было почти полтора года! Ну, без двух месяцев.

— Там есть фейри, — вдруг сказал Сэвидж.

— Фейри? — Гарри развернулся. — Рядом с дементорами? Откуда?

— А пикси их знает, — хмыкнул Сэвидж. — Завелись откуда-то где-то через неделю после того, как возвели лагерь — магозоологи считают, что мы потревожили место их обитания, хотя вроде бы выбирали тщательно. Летают в палатке и ужасно жужжат — теперь те больше похожи на оранжереи. Цветущие растения их вроде как успокаивают. Так что советую взять с собой головной убор.

— Зачем? — Гарри невольно улыбнулся.

— Они любят дёргать нас за волосы. А на магическую защиту обижаются. Расспроси Джона, — Сэвидж широко улыбнулся и махнул: — Иди уже.

К огорчению Гарри, ни мороженого, ни лимонада Джеймс не получил — Джинни налила ему только домашний, а когда малыш потянулся к её стакану, строго заявила, что это только для взрослых. Зато вечером, когда воздух стал пусть и не прохладным, но по крайней мере не таким раскалённым, они вышли пройтись — и вернулись уже в темноте, и Гарри нёс спящего сына на руках, и старался запомнить это тёплое ощущение лежащей на его плече детской головки и лёгкого сонного дыхания на шее получше.

Утро четверга выдалось слегка туманным, что обещало очередной жаркий день. Чтобы успеть обернуться за день, вылетать следовало пораньше, так что карета ждала Гарри в семь — а ему ещё нужно было успеть забрать Мюррей, и сделать это пораньше — лучше всего было привести её до того, как к карете придёт её брат. Гарри так и не решил для себя пока, позволит ли он им пообщаться: никаких инструкций или хотя бы просьб на сей счёт он не получил, а значит, Сэвидж отдал это ему на откуп.

Так что встал Гарри в шесть. Ещё вечером он попросил Кричера собрать ему завтрак, причём на двоих, с собой, так что ему оставалось только умыться, побриться и одеться — всё равно в дороге особенно делать будет нечего, так он хоть спокойно поест и убьёт часть времени.

В аврорате Гарри появился в двадцать минут седьмого. На его плече болталась сумка с завтраком, запасной рубашкой, парой белья — на всякий случай, ибо кто знает, что внезапно может случиться — и книжкой по редким растительным ядам, одним из которых, кажется, были пропитаны страницы некой кулинарной книжицы, проходившей по делу Праутфута. Но официально это был просто справочник, и к работе напрямую не относился, так что Гарри счёл, что его чтение не будет нарушением запрещающего отвлекаться на рабочие материалы правила перевозки ожидающих суда в Азкабан.

Дежурный на входе вручил Гарри конверт от Сэвиджа и сказал, подавляя зевок:

— Вас просили посмотреть сразу.

— Срочно? — Гарри посмотрел на конверт безо всяких отметок.

— Ну, ваш шеф сказал «сразу», — ответил дежурный, с любопытством глядя на Гарри.

Тот кивнул и, сунув конверт пока в сумку — не открывать же его здесь, прямо на посту, мало ли, что там — пошёл в отдел.

— О, привет, Гарри, — сказала едва не столкнувшаяся с ним на входе в Аврорат Флэк. Выглядела она встрёпанной, невыспавшейся и голодной. — Ты же сейчас в Азкабан?

— Вы со мной? — улыбнулся ей Гарри. — Доброе утро.

— Я не успеваю, — досадливо ответила Флэк. — Можешь оказать мне услугу?

— Поработать совой? — спросил Гарри. — Без проблем!

— Ну не то что совой, — она махнула ему идти следом. — Нужно кое-кого привезти. Сопроводишь?

Так вот, видимо, чего хотел от него Сэвидж: чтобы Гарри зашёл к Флэк. Вообще, осуждённых сопровождать должны двое…

— Возьмёшь в сопровождающие одного из охраны, — Флэк словно прочла его мысли. — Кого выдадут. Да ты не волнуйся, там тихий контрабандист, проблем не будет.

— Без проблем, — заверил Гарри её. — А я думаю, что за послания от начальства с утра пораньше.

— Спасибо, — она завела его в свой отдел, сейчас больше похожий на отделение какого-нибудь архива. — Сейчас, где-то тут было предписание… погоди, — она зарылась в бумаги на своём столе. — Вот, — она протянула ему несколько бумаг. — Ты его, главное, усыпи и цепи проверь — и долетите нормально. Потом к нам его.

— Договорились, — кивнул Гарри, засовывая бумаги в сумку.

— Спасибо, — Флэк протянула ему большую шоколадку в фиолетовой фольге с золотыми звёздами. — И мы с тобой в это воскресенье дежурим.

— Я помню, — вяло ответил Гарри, и она рассмеялась:

— Боишься их? Бу-у! — она подняла руки и помахала ладонями с растопыренными пальцами.

— Просто не люблю, — Гарри сунул в сумку и шоколадку. Золотые звёзды — это, кажется, с миндалём.

— Возьми что-нибудь голову прикрыть, — посоветовала она. — Там откуда-то поналетела куча фей, они стрекочут и таскают всех за волосы — зато домой придёшь весь в пыльце, я её потом несколько дней отовсюду выгребала.

— Мне Сэвидж сказал, да, — кивнул Гарри.

— И там море сладкого, — добавила она весело. — Особенно шоколадного. Мы в прошлый раз доедали трёхслойный муссовый торт — это сказка! Заберёшь часть домой — его там больше, чем можно съесть. Малыш Джеймс любит шоколад?

— Он пока что его не пробовал, — Гарри тоже улыбнулся.

— Вот это нервы у твоей жены, — восхитилась Флэк. — Ну всё, не буду тебя задерживать — до вечера! — она махнула ему рукой и с некоторым остервенением придвинула к себе какой-то разграфлённый лист.

Мюррей ещё спала, когда пришёл Гарри, и тому на миг стало немного неловко. Впрочем, он решил, что она всё равно проспит почти всю дорогу, а на обед в Азкабане они как раз успеют — должны успеть, если в дороге ничего не случится. Погода стояла отличная, так что долететь они должны были часов за пять.

Услышав, что они летят в Азкабан, Мюррей спросила:

— Меня, значит, не будут судить?

— Будут, — пообещал Гарри. — Разумеется, вас будут судить, но Визенгамот не будет собираться ради только вашего дела — и потом, они сейчас на каникулах. Вам придётся подождать осени.

Больше она ничего не спросила. Гарри вышел, позволив ей спокойно одеться, затем заковал в кандалы, наложил Силенцио, накинул на голову капюшон и вывел из камеры.

У кареты они были без четверти семь. Гарри как раз успел усадить туда Мюррей, пристегнуть кандалы и наложить сонные чары, когда услышал снаружи характерный хлопок аппарации.

Филипп Мюррей.

Дверца скрипнула, карета качнулась, и в неё поднялся Мюррей в форменной мантии отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Гарри показалось, что с прошлой встречи он побледнел и осунулся, но, в целом, выглядел Мюррей нормально. Он поздоровался с Гарри, огляделся, дошёл взглядом до того угла, где спала под сонными чарами, отгороженная невидимым барьером от остального пространства кареты, его сестра — и замер.

— Регулярных рейсов в Азкабан нет, — с улыбкой повторил Гарри слова Сэвиджа. — Так что полетим все вместе. Она спит и нас не слышит. Доброе утро.

— Рики будет там ждать суда? — спросил Мюррей, садясь напротив сестры рядом с Гарри.

Тот кивнул и спросил:

— Вы завтракали?

— Да, спасибо, — Мюррей посмотрел на него и почти улыбнулся — одними губами.

И вновь посмотрел на Патрицию.

— Как вы сами? — спросил Гарри, закрывая за ним дверцу и дёргая за небольшой рычаг, чтобы дать сигнал кучеру — мол, мы готовы. Взлетаем.

— Нормально, — пожал Мюррей плечами. — Было внутреннее расследование, меня оправдали.

— Я вполне с этим согласен, — искренне проговорил Гарри. — Я тоже думаю, что вас не в чем винить. Я читал, вы даже поставили там дополнительную защиту.

— Не знаю, — негромко проговорил Мюррей. — Что бы я ни сделал, этого оказалось недостаточно, чтобы защитить мальчика. И её, — добавил он совсем тихо, снова посмотрев на сестру. — И…

Карета качнулась и начала двигаться. Минута — и они взлетели, и в приоткрытые окна повеяло тёплым воздухом, который, впрочем, постепенно становился всё свежее.

— Вы сделали всё, что были должны, и даже больше, — уверенно сказал Гарри. — И не можете отвечать за злонамеренные действия другого человека.

— Наверное, — не стал спорить Мюррей и уставился в окно.

Они замолчали, и минут через десять Гарри поднял стол и начал доставать из сумки свой завтрак. Он искренне сочувствовал Мюррею, но, в конце концов, Гарри был голоден, и как бы тому помогло, если бы это так и осталось?

— Кофе хотите? — предложил Гарри, беря в руки большой синий кофейник.

— Спасибо, — неожиданно согласился Мюррей, и Гарри, разлив обжигающе горячий кофе по чашкам, протянул одну из них своему спутнику.

— Угощайтесь, — предложил он, указав на тарелку с сэндвичами с говядиной и огурцом и ветчиной с сыром. На второй лежало шоколадное печенье, в котором шоколада, на взгляд Гарри, было куда больше, чем собственно печенья, от чего оно безбожно крошилось, и оторваться от которого не было никакой возможности.

— Спасибо, — повторил Мюррей, но ничего брать не стал — кажется, не из принципа, а просто потому что кусок ему в горло явно не лез.

Они вновь замолчали. Гарри завтракал, Мюррей пил кофе, и похоже было, что вся их дальнейшая дорога пройдёт в тишине.

Гарри доедал второй сэндвич, когда Мюррей заговорил:

— А я ничего не видел. Даже не представлял, что с ней творится.

— Кто бы мог такое представить, — искренне сказал Гарри.

— Рики никогда не говорила о Мэтью после школы. И о Пател. Я думал, она успокоилась. Отпустила всё это… Я ничего не видел.

— Не вините себя, — Гарри почувствовал себя беспомощным. Он так и не научился толком утешать… а ведь это, пожалуй, тоже часть его работы, подумал он вдруг. Как ни странно. Вот только в академии к этому не готовят, и курсов таких нет. Он не знал, что сказать, чтобы Мюррею стало легче — Гарри очень хотел бы найти слова, но ничего, кроме этого дурацкого «не вините себя» ему в голову не приходило.

— Рики всегда была замкнутой, — сказал Мюррей. — Очень закрытой, особенно с чужими и с родителями. Родители этого не понимали и раздражались… Но мы дружили. Ей нравилось слушать мои истории о работе. И ухаживать за моуками. И я так обрадовался, когда она заинтересовалась Бр… коньком. Келпи. Она словно бы… ожила, что ли. Стала почти такой, как была в школе… Начала его вышивать… ходила к нему каждый день. Они вместе плавали… Я… я даже не думал.

— Почему вы его завели? — Гарри доел сэндвич и брать новый не стал.

— Подобрал раненого жеребёнка, — тихо и очень грустно ответил Мюррей. — Ему было месяца четыре или, может быть пять… я его сам выкормил. Выходил его… научил трюкам… он любит играть в прятки и катать меня на спине… знаю, его казнят заслуженно, — он кивнул и прикрыл глаза, и его губы сжались, словно от боли. — Просто… он животное, да, но я его полюбил. Я понимаю, что он убил мальчика, — он снова кивнул.

— Когда казнь? — тоже тихо спросил Гарри.

— Экспертиза ещё не готова, — ответил Мюррей и грустно взглянул на Гарри. — Это трусливо, но я… не знаю, как сказать… рад? Рад без радости, — он печально улыбнулся, — что меня снова отправили в Азкабан. У нас нет палача сейчас, знаете?

— Нет, — этого Гарри не знал. Странно… — Слушайте, ну вас бы в любом случае не заставили, — уверенно сказал он.

— Нет, конечно, — согласился Мюррей. — Просто я… это как такое маленькое трусливое предательство, — он зябко обхватил чашку ладонями. — По-хорошему, это должен бы сделать я. Последнее. Только я бы не смог, — признал он. — А так я вроде и не струсил: у меня как бы нет такой возможности.

Он вздохнул и допил свой кофе. Гарри вопросительно тронул ручку кофейника, Мюррей кивнул, и Гарри наполнил его чашку снова.

— Я не думаю, что я сам смог бы, — признался он.

— Всё это какой-то дикий сон, — сказал Мюррей. — Мне всё кажется, что меня заколдовали, и сейчас я проснусь в Мунго, и всё будет как прежде. Я даже не представлял, что ей так невыносимо, — он посмотрел на сестру. — Или, может быть, не хотел представлять. Я всё думаю: может быть, я просто не хотел понимать, что с ней происходит. Как все остальные. И вот, — он замолчал и сделал глоток, кажется, чтобы успокоиться. — Рики останется в Азкабане. Мальчик умер. И Брика казнят. А я ничего не видел.

— У вас в доме было довольно людей, которым было бы положено это увидеть, — сказал Гарри. — Например, мама с папой.

— Они Рики не любят, — просто возразил Мюррей. — И никогда её не понимали. И не слушали меня, когда я им говорил, что незачем навязывать ей Кори… Кордулу в подружки. И не стоит постоянно приводить её в пример. Извините, — добавил он, чуть помолчав. — Я просто… мне некому всё это сказать. Вы знаете, почему-то друзьям говорить такое сложно. А вы… ну, вроде как это почти допрос, — он вымученно улыбнулся. — Дополнение показаний. Тем более, вам.

— Почему тем более мне? — улыбнулся Гарри.

— Я помню министерство при Тикнессе, — Мюррей посерьёзнел. — Я помню войну и всё это. Я помню, как пропадали люди. И как их арестовывали. Вы спасли нас. И мне стыдно за то, что это был восемнадцатилетний юноша, а не мы все.

— Не все разделяют ваше мнение, — дружелюбно возразил Гарри. Ему даже хотелось сейчас перевести разговор на эту тему и отвлечь Мюррея.

— Да, мои родные смотрят на это по-другому, — согласился Мюррей. — Но они — это они, а не я.

— Вы уж точно за них не отвечаете, — Гарри постарался вложить в эти слова как можно больше уверенности.

— Ну да, — согласился Мюррей и вновь отпил кофе.

— Возьмите сэндвич, — предложил Гарри. — Они очень удались, особенно с говядиной.

Мюррей явно хотел было вновь отказался, однако, поколебавшись, всё же кивнул и взял сэндвич, и благодарно кивнул.

Они вновь замолчали.

— У меня был коллега, — вдруг негромко проговорил Мюррей. Гарри посмотрел на него — тот глядел в окно и водил указательным пальцем по краю рукава своей мантии. — Мы, пожалуй, дружили. Приятельствовали, по крайней мере. Порой пили пиво в пабе… Магглорождённый, — он повернулся к Гарри. — Когда… когда всё это началось — с этой комиссией, с Тикнессом — он отдал мне своих моуков. Попросил присмотреть за ними. Больше я его не видел, — горько закончил он. — Не знаю, что с ним стало. Он так и не вернулся. У меня остались моуки и кое-какие вещи — и всё.

— Как его звали? — спросил Гарри.

— Эндрю, — ответил Мюррей. — Эндрю Беннет.

— Напишите заявление о его пропаже, — сказал Гарри серьёзно. — У меня есть чистый пергамент. Напишите, и мы дадим делу ход. Обещаю.

— Думаете, сейчас можно что-то узнать? — недоверчиво спросил Мюррей. — Семь лет прошло… и потом, я же ему не родственник…

— Он магглорождённый, — пожал Гарри плечами. — Конечно, никто из родственников не может подать нам заявление о его пропаже. А у вас его моуки и вещи. Мы попробуем. Пишите.

Он достал из сумки пергамент, перо и чернильницу и придвинул Мюррею. Тот посидел немного, видимо, формулируя, начал писать, зачеркнул что-то и виновато спросил:

— У вас нет другого листа? Я тут…

Гарри молча придвинул ему другой, но Мюррей сперва набросал текст на старом, несколько раз что-то в нём исправляя, и только затем переписал начисто и отдал заявление Гарри. Написал он довольно много, постаравшись изложить всё, что могло помочь в поисках, от факультета, который закончил Беннет, до его адреса и даже адреса его родителей — правда, примерного, но описанного весьма точно.

— Вы сказали, что у вас остались некоторые его вещи, — сказал Гарри. — Когда вы вернётесь, отдадите их нам?

— Да вы сами заберите, — предложил Мюррей. — Они у меня в шкафу, дома.

— Вряд ли мы получим ордер, — с сомнением проговорил Гарри.

— Я вам дам письмо к отцу, — сказал Мюррей. — Напишу, что это по работе. Они не станут мешать.

На чистом листе он быстро написал записку, сложил и отдал её Гарри — а потом они выпили ещё кофе с печеньем (обсыпав при этом всё вокруг, начиная с самих себя, крошками) и, устроившись каждый в своём углу, мирно замолчали.

Полюбовавшись немного на пейзаж внизу — в ясную, как сегодня, погоду, было очень любопытно смотреть на землю с такой высоты — Гарри всё-таки решил заняться чем-то полезным, например, открыть справочник. Мюррей молчал, глядя то в окно, то на сестру, и Гарри даже подумал было спросить, не хочет ли он поговорить с ней, но не стал. И не потому что это стало бы прямым нарушением правил, а потому что загнал бы этим вопросом Мюррея в ловушку: а что, если тот не хотел? Или, может, не мог? Так что Гарри решил не вмешиваться и заняться делом.

В сумке он первым делом наткнулся на переданный дежурным конверт. Вскрыв его, он увидел короткую записку от Сэвиджа: «Решай сам. И можешь его порадовать.» и сложенные вдвое листы, кажется, от какого-то протокола. Он раскрыл бумаги: наверху был гриф Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, а под ним — заключение экспертизы осмотра келпи по кличке Брик. Гарри пробежал его глазами, сморгнул и вернулся к началу, и на сей раз прочёл уже очень внимательно.

А потом посмотрел на свою сумку, где лежала смена белья, и почувствовал, что вот-вот начнёт нервно хихикать.

Почему Сэвидж не обозначил конверт как срочный? Хотя почему не обозначил, возразил сам себе Гарри — очень даже обозначил. Передал же через дежурного открыть конверт сразу! Надо же было Гарри наткнуться на Флэк и решить…

— Брика, может быть, не казнят, — сказал Гарри.

— Что? — Мюррей, вздрогнув, резко повернулся к нему. — Почему?

Гарри молча протянул ему копию заключения экспертизы, в которой вполне ясно говорилось о том, что никаких частей погибшего Мэтью Стампа или волокон его одежды ни в желудке, ни в кишечнике, ни в межзубном пространстве келпи не обнаружено.

— То есть, — медленно проговорил Мюррей, поднимая голову от зажатых в руке бумаг, — Брик его не ел?

— Определённо нет, — уверенно сказал Гарри. — Правда, мы не знаем, топил он его или нет, но точно не ел. Так что, может быть, его не казнят.

— Но ведь кто-то это сделал, — нахмурился Мюррей. — Я читал протокол: тело объели. Характерным образом, — он с шумом выдохнул воздух через нос.

— Кто бы это ни был, это не Брик, — констатировал Гарри очевидное — и они оба, не сговариваясь, посмотрели на Патрицию.

— Можете меня заколдовать, — предложил вдруг её брат. — Усыпить, или ещё что.

— Некуда спешить, — сказал Гарри. — В Азкабане поговорим.

— Конечно, — согласился Мюррей, но Гарри буквально кожей чувствовал, до какой степени ему хочется получить ответ. В принципе, он ведь всё узнает рано или поздно… на суде…

Гарри теперь и самому очень хотелось поговорить с Патрицией. Но нельзя же делать это прямо здесь, да ещё в присутствии её брата! Даже если Гарри его усыпит, к протоколу всё равно очень просто будет придраться.

— Я не могу проводить допрос здесь при вас, — сказал Гарри. — Он просто будет недействителен.

— Я понимаю, — Мюррей посмотрел на сестру, потом на копию протокола, что так и держал в руке, а потом на Гарри.

— Я скажу вам, — помолчав, твёрдо проговорил тот. — Перед тем, как возвращаться, я вам скажу. Обещаю.

Гарри смотрел в окно на блестящее под солнцем море, над которым они теперь летели, и думал о предстоящем разговоре с Патрицией Мюррей. Он пытался представить, как, так сказать, технически, можно было имитировать поедание ребёнка. Наверняка существуют какие-нибудь подходящие заклятья — это раз. Но он не знал их. И, конечно, можно сделать проще: создать макет челюсти келпи и им как бы обгрызть тело. А оторванные куски плоти, например, превратить в воду и в ней растворить. И не найдёт никто, даже если начнёт искать — всё равно там много крови.

Желудок свело, и Гарри замутило так остро, что жгучий комок подобрался к горлу. Гарри несколько раз сглотнул и торопливо вытащил из кармана жестянку с мятными конфетами — такими мятными, что от них, кажется, замерзал нос. Он сунул в рот сразу две ярко-голубых конфетки и разгрыз их — и чихнул от ударившего в нос ледяного мятного торнадо. Это помогло: тошнота почти что отступила, оставив, впрочем, мерзкий привкус, перебить который даже конфеты смогли далеко не сразу.

Гарри посмотрел на спящую Патрицию. Могла ли… нет — по силам ли ей было подобное? Пожалуй, решил он. Судя по всему, она готовила свою месть долго, а время позволяет привыкнуть к любой мерзости. Даже такой. Но вот хватило бы у неё сил?

Нет, нужно было разворачиваться.

Гарри потянулся было к рычагу, и даже взялся за него — но замер. Они же ведь должны были доставить в Азкабан Мюррея! И половина пути уже проделана.

Гарри посмотрел на часы. Нет, не половина — треть.

Но Мюррея-то ждут. А сам Гарри должен привезти кого-то для Флэк в Лондон.

Кучер его убьёт, подумал Гарри, держа руку на рычаге. А потом и Сэвидж. И неизвестно, кто из них сделает это больнее.

Дело было не в том, что Гарри боялся не справиться с допросом, нет. Но тут явно нужен будет не один, что же, вызывать её потом? И поговорить со Спраут нужно, да и с Флитвиком, наверное. Или… или, может, она в самом деле это имитировала? Трансфигурировать что-либо в челюсть просто…

«Решай сам».

Ну почему он не открыл этот дракклов конверт на месте?!

Гарри посмотрел на Филиппа Мюррея, тоже смотрящего в окно. Затем перевёл взгляд на его сестру. Вспомнил, как проводила допрос Гор — идеально! Ни одной ошибки. Гарри бы ошибся дважды — минимум, и это только то, что он успел заметить.

С другой стороны, эта Патриция ведь не какой-нибудь Каплан.

Гарри убрал руку с рычага. Ладно. Уж если ошибаться — то по полной. Они доставят Филиппа Мюррея в Азкабан, и Гарри там сам проведёт допрос. А если не добьётся ничего, или добьётся не до конца — ну что ж, они вернутся. Вместе — карете возвращаться так и так. Какая разница, с двумя пассажирами или с тремя?

Так что справочник так и остался лежать в сумке, и всю дорогу Гарри обдумывал предстоящий ему допрос.

В Азкабан они прибыли в самом начале первого. Встретивший их комендант пожал им руки и пообещал:

— Через час обед. У нас сегодня великолепное куриное рагу с грибами и молоденькой картошкой.

— Отлично! — Гарри улыбнулся, стараясь очень глубоко дышать. Он уже, наверное, должен бы был привыкнуть к Азкабану, но всё равно каждый раз, когда он после полёта ступал на старые каменные плиты треугольной площадки, его охватывал мерзкий, скручивающий внутренности страх. И хотя Гарри научился с ним справляться, избавиться от этого ощущения у него пока не вышло. — А грибы какие?

— Местные, — гордо сказал комендант, и Гарри, незаметно сглотнув, подумал, что вовсе не уверен, что желает это есть. — У нас тут плантация внизу — и такие шампиньоны! А навозники какие!

— Навозники? — переспросил Гарри. Вот теперь он точно расхотел есть.

— О да, — довольно кивнул комендант. — Это великолепные грибы! Молоденькие! Попробуете, — пообещал он.

— Копринусы, — вмешался Мюррей с улыбкой. — Они и вправду вкусные, когда молоденькие. Главное, не пить с ними алкоголя, даже пива. Существует несколько видов копринусов, здесь выращивают белые навозники, или чернильные грибы.

— Мы берём только яйцеобразные, — заверил Гарри комендант. — Ни один даже не начинает раскрываться и темнеть! Белейшие, — он даже кивнул.

— Попробуйте, — поддержал его Мюррей — и что оставалось Гарри? Лишь кивнуть.

— Я не уверен, что вам имеет смысл спускаться, — сказал комендант Мюррею. — Пока вы туда дойдёте, придёт время подниматься на обед. Я бы предложил вам отдохнуть с дороги и расположиться — комната готова.

— Да, пожалуй, — Мюррей бросил очень быстрый взгляд на Гарри.

— Мне бы пока с ней в допросную, — сказал тот коменданту. — Хочу поговорить.

— Конечно, — чего-чего, а лишних вопросов аврорам комендант не задавал. — Давайте документы — мы пока её оформим.

— Мне нужно ещё забрать у вас кое-кого, — добавил Гарри, протягивая коменданту отданные ему Флэк документы.

— Сделаем, — пообещал комендант.

Допросная здесь была совсем маленькой — видимо, переделанной из камеры. Стол со скобой, три стула: один по одну сторону, два — по другую, и всё, больше сюда ничего и не помещалось.

Сонные чары с Патриции Мюррей Гарри снял ещё в карете, но взамен снова накинул ей на голову капюшон, и не стал снимать его даже когда повёл её по лестнице. Идти, правда, пришлось медленно, но они ведь не спешили никуда — в конце концов, обед мог подождать.

Мюррей ступала неуверенно, и Гарри пару раз пришлось её подхватывать, когда она оступалась, чарами, но он упрямо не хотел ей открывать глаза. Так что капюшон с Мюррей он снял лишь когда усадил её в допросной и приковал руки к скобе.

И только потом снял Силенцио.

— Четвёртое августа две тысячи четвёртого года, двенадцать часов семнадцать минут. Британский Аврорат, младший аврор Гарри Поттер. Азкабан. Допрос Патриции Мюррей. Мисс Мюррей, как вы убили Мэтью Стампа?

— Келпи, — ответила она, всё ещё щурясь от довольно яркого здесь света, проникающего через окно под потолком.

— Как именно? — ровно спросил Гарри.

— Я забрала его из пруда, — Мюррей не была особо разговорчива.

Гарри помнил технику допроса Гор: серия совсем простых вопросов. Точных вопросов — и сейчас он должен был быть аккуратным.

— А потом?

— Аппарировала с ним на озеро.

— А потом?

— Пустила его в воду.

— А потом?

— Он поплыл.

Она казалась снова такой же полузамороженной, какой была до того, как узнала о своём коте. Такой же, как когда её допрашивала Гор в начале.

— А потом?

— Мы с ним поплавали.

— А потом?

— Я их ждала.

— Кого? — ну хоть какое-то разнообразие.

— Кордулу. С сыном.

«Кордула». Не «Кори».

— А потом?

— Он пошёл купаться. А её я усыпила.

— Как?

Эта часть была простой: Гор всё это уже проделала, и Гарри, в сущности, пока лишь повторял за ней.

— Сонные чары наложила.

— А потом?

— Я утопила Мэтью.

А вот здесь уже начинались расхождения. Он справится.

— Не торопитесь, — попросил Гарри. — Что именно было потом? Что вы сделали?

— Позвала келпи.

Она не называла его Бриком, подумал Гарри. Ни разу не назвала келпи по имени. Они с Гор даже и не знали его кличку — или, может быть, она и знала из бумаг от тварцев, но не от Мюррей.

— А потом?

— Утопила Мэтью.

Ну нет, так не пойдёт.

— Не торопитесь, — повторил Гарри. — Что именно было после того, как вы позвали келпи?

— Они стали играть.

— А потом?

— Я утопила Мэтью.

Всё-таки если чему-то Гарри и научился за время своего стажёрства — так это терпению.

— Не торопитесь, — снова сказал он спокойно. — Что конкретно вы сделали после игр?

— Утопила Мэтью.

Ладно. Гарри решил попробовать иначе.

— А потом?

— Келпи испугался.

Получилось! Гарри очень, очень постарался ничем не выдать своё возбуждение и спросил:

— И что вы сделали?

— Отозвала его.

— А потом?

— Разорвала его.

— Вы разорвали Мэтью? — произнести это спокойно было непросто, но Гарри справился.

— Разорвала, — согласилась Мюррей.

— Как именно?

— Куклой.

Куклой?

— Какой куклой?

— Моей куклой.

Как же сформулировать вопрос? Гарри потребовалось на это пять или даже десять секунд.

— Куклой келпи?

— Да.

Так вот что она сделала! Так просто…

— Где она сейчас?

— Сожгла.

Это плохо. Значит, придётся брать воспоминания, а Гарри сделать этого не мог: он просто не умел, не говоря о том, что у него не было лицензии.

— Где сожгли?

— В плите.

Сколько раз за это время разжигали плиту в доме Мюрреев? Достаточно, чтобы даже если там что-то оставалось в первый раз, оно сгорело полностью. Но, может быть, осталось что-нибудь на дне? Или на теле. Хоть что-нибудь.

Тело Мэтью пока не отдали родителям — не должны были, по крайней мере. Будь бы Гарри сейчас в Лондоне, он бы отправил письмо в Мунго с просьбой с этим подождать — нет, надо, надо было возвращаться! До сегодняшнего утра — до окончания экспертизы — тело точно было в Мунго, но сейчас, когда она закончена, его могли уже отдать родителям. Но вряд ли те мгновенно похоронили сына — скорее всего, похороны будут завтра или послезавтра. Значит, Гарри успеет их остановить.

Он представил, каково будет Стампам, когда перед самыми похоронами у них снова заберут сына, и ему захотелось себя стукнуть. Надо, надо было возвращаться! Ну да что теперь…

— Если вы не собирались убивать Мэтью с помощью келпи, зачем он вам вообще понадобился? — спросил Гарри. Ответ был очевиден, но он хотел, чтобы это прозвучало.

— Я думала, подумают на келпи, — ответила Мюррей.

— Почему вы не дали ему сделать это самому?

— Я пыталась, — она чуть-чуть нахмурилась.

— И что?

— Он не захотел, — она нахмурилась сильнее.

— Почему? — настырно спросил Гарри.

Он хотел, действительно хотел оправдать келпи. И хотел сделать это наверняка.

— Филипп его научил. Выдрессировал, — она кивнула.

— Не обижать людей? — уточнил Гарри.

— Да.

— И не топить их?

— Да.

— И не кусать?

— Да, — она опять нахмурилась. — Он славный.

— Кто?

— Келпи, — Мюррей, похоже, удивилась.

— То есть, вы пытались вынудить его утопить Мэтью, а он не стал?

— Не стал, — сказала Мюррей.

— А потом? — вернулся Гарри к главному. — Что было после того, как вы сожгли куклу?

— Я приготовила обед.

Гарри пришлось встряхнуться.

— Нет. Что вы сделали после того, как разорвали Мэтью?

Кукла могла его порвать, но ведь не съесть. Хотя…

Если у Патриции Мюррей получилось так зачаровать игрушку, что та на самом деле съела Мэтью Стампа, речь шла уже не просто об убийстве. Это уже была по-настоящему тёмная магия.

— Собрала его.

Гарри выдохнул. Нет, всё-таки так далеко Мюррей не зашла. Это просто убийство. Обычное убийство. Мерлин, он никогда не думал, что когда-нибудь почувствует облегчение от того, что будет расследовать убийство.

— Вы собрали остатки тела Мэтью Стампа?

— Да.

— А потом?

— Я приготовила обед.

Что?

Гарри задохнулся. Мюррей спокойно смотрела на него, а по его телу разливался холод, а волоски на теле вставали дыбом.

— Вы приготовили обед из Мэтью?

— Да.

Мерлин.

Гарри почувствовал, как дрожит его нижняя челюсть, а через секунду дрожь прокатилась по всему его телу. Странно, но его не замутило, нет, но во рту сделалось горячо и горько, а свет в камере… в допросной чуть померк.

— Кто его ел? — услышал Гарри словно бы со стороны.

— Все.

— Кто именно? — уточнил Гарри — и только сейчас увидел, что его руки мелко, едва заметно дрожат. Он опустил их на колени, пряча от глаз Мюррей. Его трясло — несильно, и вряд ли это было заметно со стороны, но мышцы Гарри напряглись, и их как будто бы сводило судорогой, не до боли, но до изнеможения.

— Родители. Мама и папа. И тётушка. И я.

— А ваш брат?

— Его же дома не было, — в голосе Мюррей послышалось нечто вроде удивления.

На Гарри вдруг накатила тёплая волна, и он понял, что дрожь прекратилась. Конечно, от того, что Филипп Мюррей не участвовал в этом чудовищном обеде, по сути, не менялось ничего, но Гарри стало легче. Намного легче почему-то.

Возможно, потому что он совсем не представлял, как жил бы с этим знанием Филипп Мюррей.

Закончив допрос, Гарри снова наложил на Мюррей сонные чары и застыл за столом.

Он бы очень хотел прямо сейчас подняться вместе с Мюррей, сесть в карету и вернуться в Лондон, но, к сожалению, это было невозможно: пегасы должны были отдохнуть хотя бы два часа. Поесть, попить и отдохнуть. И, кстати, Гарри тоже ждал обед, участвовать в котором он был хоть и формально не обязан, но по сути должен, если не хотел обидеть коменданта. И даже если он здесь просидит все два часа, он всё равно не избежит обеда — разве что потратит меньше времени. Ну, или комендант расстроится, а ссориться с ним было глупо.

Но как заставить себя проглотить хоть что-то, Гарри попросту не представлял.

В конце концов он решил себя не мучить, а в самом деле просидеть здесь с Мюррей пару часов, а обед попросить с собой. Сказать, что он торопится вернуться до заката… или как можно раньше. Да, как можно раньше — лето, закаты сейчас поздние.

Он посмотрел на женщину напротив, спящую сейчас под чарами. Обычная… немного полноватая фигура. Черты лица, пожалуй, миловидные, но словно слегка смазанные — видимо, Патриция Мюррей относилась к тому несчастливому типу женщин, у которых одним из первых полнеет именно лицо. Но, в целом, милая… обычная. По которой никогда и ни за что не скажешь, что она способно на подобное.

Как нужно было ненавидеть, чтобы сотворить такое?

Она же мстила им, вдруг понял Гарри. Не только Стамп — им всем. Тем, кто всю жизнь её мучал. Родителям и тётке. И никакая это не случайность, что Филиппа не оказалось дома — она ждала именно этого момента. Хотела знать наверняка, что он случайно не появится, не вырвется на полчаса домой обедать — и дождалась.

Из Азкабана на обед не прилетишь.

Гарри снова достал пергамент и перо, запустил протокол, снял с Мюррей чары — она сонно заморгала, просыпаясь — и спросил:

— Мисс Мюррей. Почему вы выбрали именно это время для убийства?

— Лето, — ответила она.

Гарри глубоко вздохнул. Нет, он поторопился. С ней нельзя так. Просто бесполезно.

— Келпи был у вас три или четыре года, — сказал он. — Это не первое лето, когда вы могли отомстить. Я понимаю, что зимой на озеро никто не ходит, но у вас было много времени. Почему именно сейчас?

Она молчала.

Гарри тоже молчал, пристально глядя на неё и ловя взгляд светлых, будто бы слегка сонных глаз.

— Почему именно сейчас, мисс Мюррей? — повторил он. — Чего вы ждали?

— Я ждала, — повторила она за ним, и Гарри вновь спросил:

— Чего?

— Когда всё сложится как надо.

— Как именно? — они говорили сейчас без протокола, но Гарри не хотел подсказывать. Что, если он ошибся? А она схватится за его версию, и он не узнает правды? Которая, конечно, не имела никакого значения для суда, но ему лично была очень важна.

— Как надо, — повторила Мюррей.

— А как было надо? — упрямо спросил Гарри.

— Чтобы собрались все.

Ну же!

— Кто «все»? Мисс Мюррей, назовите их, — попросил Гарри.

И она ответила:

— Тётушка. Мама. Папа.

— А Филипп? — негромко спросил Гарри.

— Нет, — в глазах Мюррей что-то мелькнуло, и она качнула головой. — Нет. Ему нельзя.

— Почему? — спросил Гарри.

И услышал неожиданно тихое:

— Он не заслужил. Они его все любят, но он всё равно не заслужил.

— И это было бы несправедливо? — он всё-таки не удержался.

— Да, — неожиданно уверенно сказала Мюррей.

— Он вас не обижал? — спросил Гарри.

— Нет, — ответила Мюррей. — Не по-настоящему. И келпи.

— Что?

— Келпи, — повторила она.

— Что келпи?

— Он о нём заботится. Родители не будут. И моуки.

— Моуки?

— Они не при чём, — сказала Мюррей. — Родители их выкинут.

— А Филипп позаботится?

Наверное, в её заботе о моуках и келпи было нечто трогательное, но сейчас у Гарри это вызывало лишь холодные мурашки. Эта женщина убила, расчленила и потом съела маленького мальчика — и заботилась о моуках и келпи.

— Да.

— Но ведь его не наказали бы за это, — подумав пару секунд, сказал Гарри. — Их всех не наказали бы. И не накажут. Они не знали, что едят.

— Им будет мерзко, — по её губам скользнула довольная улыбка. — Очень. Очень мерзко.

— А Филипп?

— Он не заслужил, — повторила она твёрдо и кивнула.

— И вы ждали, когда будете уверены, что он случайно не придёт к обеду?

— Да, — она опять кивнула. И добавила: — Отсюда далеко лететь.

Ну вот и всё.

— Спасибо, — сказал Гарри. — Допрос закончен в тринадцать часов двадцать три минуты, — официально проговорил он добавил уже когда перо остановилось: — Мисс Мюррей, мы возвращаемся в Лондон.

— Зачем? — спросила она, и Гарри задумался.

Действительно, зачем?

С убийством всё оказалось совсем просто. Жутко, да — но просто. Никакой особо чёрной магии: зачаровать подобным образом куклу несложно. Обыск в доме они сделают и так. Тут разве что обследовать Мюррей и взять воспоминания — но это можно сделать позже, а её экскременты им и так доставят. Почтой. Сейчас среда — а в понедельник в Азкабан доставляли почту и провизию. И вывозили всё, что было нужно. Спешки-то уже нет никакой. Ну, в крайнем случае, после воскресного дежурства Гарри снова прилетит сюда, уже за ней.

— Вы не хотите? — спросил он, и она сказала:

— Я хочу. Здесь холодно.

— Ну, значит, здесь останетесь, — ответил Гарри — и под удивлённый её взгляд вновь усыпил Мюррей.

Обедать совершенно не хотелось, но напряжение, охватывавшее его, прошло, и отзывалось разве что слабым нытьём в мышцах. К тому же, была уже почти половина второго — ещё немного, и можно будет возвращаться, тем более, налегке. Гарри посидел ещё немного, потом собрал бумаги и разбудил Мюррей, после чего вывел её из допросной в коридор. Дежурящий охранник проводил их в её камеру и скучно рассказал о правилах — подъём, еда, прогулка, не шуметь, не пытаться колдовать, ну и так далее — после чего Гарри снял с Мюррей кандалы, и они с охранником ушли, тщательно заперев дверь и ключом, и заклинанием.

На приделанной со стороны коридора табличке Гарри палочкой написал «Подозрение в убийстве с особой жестокостью малолетнего ребёнка». Стражник скривился:

— Вот же сука. А так по виду и не скажешь.

— Поосторожней с ней, — предупредил Гарри, хотя отнюдь не думал, что Мюррей может быть опасна. — И следите, чтобы руки на себя не наложила.

— Да там чары, — отмахнулся стражник, но под суровым взглядом Гарри добавил: — Ладно, ладно, обратим внимание. Да не волнуйтесь вы, дождётся.

Они поднялись наверх. Обед в столовой уже почти закончился, однако же и комендант, и кучер, и Мюррей, и ещё несколько охранников ещё возились с десертом.

— Ну наконец-то! — радостно воскликнул комендант, вставая навстречу Гарри.

— Я спешил как смог, — заверил тот его и сказал кучеру: — Нам нужно возвращаться, и скорее. Хорошо бы в семь быть в Лондоне.

Тот состроил скептическую гримасу, но возражать не стал — впрочем, он вообще был весьма неразговорчив.

— Ну вы хоть пообедаете? — спросил комендант, и Гарри, хоть и чувствовал некоторую неловкость, возразил:

— Мне очень жаль, но я и вправду тороплюсь. Разве что, — он улыбнулся, — вы завернёте мне с собой. Начальство, — он чуть закатил глаза.

— Ох, понимаю, — посочувствовал ему комендант и заверил: — Я сейчас распоряжусь.

Кучер проворчал что-то насчёт отсутствия совести и жалости у нового поколения авроров, однако же поднялся, взял пять кусков — из семи оставшихся — фруктового пирога, завернул каждый в салфетку и ушёл, буркнув что-то вроде:

— Десять минут.

— Спасибо! — как можно искреннее сказал Гарри — и подошёл к напряжённо следящему за ним Мюррею. — Брика не казнят, — уверенно проговорил он, присев на соседний стул.

— Точно? — Мюррей неуверенно заулыбался.

— Абсолютно, — заверил его Гарри, с тоской думая о том, что сейчас, похоже, в очередной раз испортит Мюррею настроение… мягко говоря.

— Он, значит, не топил ребёнка? — спросил Мюррей, и Гарри едва успел укрыть их звукозаглушающими чарами. Пусть здесь и остались кроме них только подчёркнуто не интересующиеся разговором охранники, рисковать не стоило.

— Нет, — ответил Гарри, ощущая, как слюна во рту снова становится горькой. — Он отказался. Вы здорово его выдрессировали, правда.

Какое же отвратительное дело. Даже хорошие новости здесь приносили только боль. И горечь.

— А как же… — начал было Мюррей, и Гарри ужасно захотелось избежать продолжения. В конце концов, он даже права не имел с ним это обсуждать! Узнает на суде.

— Она сама всё сделала, — ответил Гарри и поднялся. И повторил, уже почти снимая чары: — Брика не казнят. Я думаю, вам отдадут его — вам только нужно будет всё оформить. В понедельник будет почтовая карета — вы сможете отправить запрос с ней, — последнее он произнёс уже без звукоизолирующих чар.

Мюррей явно хотел спросить о чём-то ещё, но сил продолжать этот разговор у Гарри просто не было, и он, поднявшись, подсел к одному знакомому охраннику и заговорил с ним о погоде. Вскоре подошёл и комендант с большой плетёной корзиной в руках, и Гарри проболтал с ним минут десять — только бы не разговаривать больше с Мюрреем, на чьём лице он видел всё яснее проступающее понимание того, что произошло на озере.

Заключённый, которого Гарри предстояло сопроводить в Лондон, уже ждал в караульной. Это был маленький худенький человечек лет, пожалуй, сорока. А может, и шестидесяти… Мышиного цвета волосы отросли уже до лопаток и свисали тонкими немытыми сосульками, обрамляя круглое и какое-то пожухлое лицо с маленькими неясного цвета глазками и клочковатой бородой. Выглядел, впрочем, человечек вполне бодро, и даже весьма радостно Гарри поприветствовал. Что ж, в этом не было ничего странного: конечно, прокатиться на карете в Лондон, а потом ещё и поучаствовать в допросах, куда веселее, чем торчать здесь. Очевидно, человечек никаких особых неприятностей от этого путешествия не ожидал, так что оно представляло для него неплохое развлечение.

Но болтать с ним Гарри не собирался, так что строго последовал букве инструкции и, усадив заключённого в карету, проверил надёжность кандалов, приковал их к скобам, а затем и наложил на заключённого сонные чары. Не о чем им было разговаривать, а Гарри хотел побыть один… впрочем, ему это не светило: он совсем было забыл об этом, но, к счастью, комендант тоже знал правила, и стражник, что должен был сопровождать заключённого на пару с Гарри, влез в карету и захлопнул за собою дверь.

Обратная дорога показалась Гарри бесконечной. Он боялся поначалу, что его спутник окажется болтливым, но тот сразу же достал подушку, завернулся в плед, облокотился о неё удобно и через пару минут уже довольно громко захрапел — Гарри даже, помучившись с четверть часа, наложил на него заглушающие чары и с облегчением вздохнул: по крайней мере, от пустых разговоров он был избавлен.

Он долго оформлял протоколы обеих допросов Мюррей, а затем взялся за справочник. Гарри несколько раз пытался его читать, но взгляд скользил по строчкам, не понимая ничего, кроме первой пары слов, так что в конце концов он бросил эту безнадёжную затею и уставился в окно. Ему, наверное, достанется от Сэвиджа… Как ни странно, перспектива неприятного разговора, а может, даже и взыскания сейчас совсем Гарри не трогала. Но он сглупил, поторопился, не выполнил вполне понятную инструкцию — и это волновало его куда больше. Правда, зато они поговорили с Мюрреем, и Гарри даже кое-что узнал… да.

В самом деле.

Эндрю.

Гарри открыл сумку и отыскал в ней заявление Мюррея.

Эндрю Беннет.

Мюррей написал о нём довольно много. Тот был на пару лет постарше, и поступил в Хогвартс в год рождения Гарри. Закончил Гриффиндор, так что познакомились толком они с Мюррейем только на работе, в девяносто третьем. Интересно, где был Мюррей четыре года после школы? Скорее всего, просто жил дома, решил Гарри — работать ради денег ему явно не было никакой необходимости. Работали Мюррей с Беннетом, правда, в разных подотделах: если первый служил в комиссии по обезвреживания опасных существ (которая как раз и занималась сейчас изучением волшебной азкабанской фауны), то второй был сотрудником Сектора по борьбе с домашними вредителями. Но, видимо, они нередко сталкивались в коридорах, там познакомились и вот сдружились.

Беннет жил один недалеко от Гатвика. Наверное, довольно шумно жить возле аэропорта, подумал Гарри — зато есть некоторая гарантия, что там внезапно не начнётся стройка. Встречался с девушками — Мюррей указал целых три имени, но Гарри заинтересовала последняя, та, с которой, судя по всему, Беннет расстался незадолго до своего исчезновения. Впрочем, эти два события могли и не быть связаны: первого августа девяносто седьмого Пий Тикнесс стал министром магии, затем были приняты законы о краже магии и учреждена та самая Комиссия, а исчез Беннет уже восьмого августа.

Хм…

Гарри задумался.

А когда вообще была учреждена Комиссия по учёту магловских выродков? И приняты законы? Он помнил, что в начале августа — но вот когда? Накануне своего исчезновения, то есть седьмого, Беннет передал своих моуков Мюррею, а вместе с ними — сумку с вещами и немного денег на содержание животных… сто сорок галлеонов. Деньги, впрочем, Мюррей — по его словам — не взял.

И всё. На следующий день Беннет на службу не явился — что было с его стороны весьма разумно, потому что в отделе все, конечно, знали о его магглорождённости.

Кому поручат дело, Гарри понимал, и был вовсе не против. Опыта в розыске давно пропавших людей у него не было, но ведь нужно же с чего-то начинать? Если Беннет не вернулся и до сих пор никак не дал о себе знать — значит, мёртв. Ну, или, возможно, память потерял… или ему её стёрли. Но скорее всё же мёртв — был бы жив, хотя бы моуков забрал. Надо будет для начала поговорить с его семьёй… родителями. Больше ни о ком в заявлении Мюррей сказано не было, хотя, конечно, вероятности существования братьев или сестёр это не отметало.

За этими раздумьями Гарри даже поесть забыл, тем более что долетели они быстро: ещё не было семи, когда карета опустилась, и уставшие пегасы, громко фыркая, весьма неодобрительно покосились на выводящего заключённого из кареты Гарри.

К министерству они аппарировали вместе, держа так всё и спящего заключённого под руки. Заходить, конечно, пришлось через будку — втроём они там, разумеется, не поместились, так что Гарри с заключённым отправились вперёд, и охранника ждали уже внутри. Затем последовала длинная и нудная процедура оформления, после которой азкабанский стражник отправился домой, Гарри же пошёл в отдел, чтобы оформить заявления Мюррея.

И наткнулся на громко споривших о чём-то Сэвиджа и Гор, которые, впрочем, мгновенно замолчали при появлении Гарри и уставились на него так яростно, словно он им очень помешал.

— Извините, — сказал Гарри. Гор фыркнула, Сэвидж спросил:

— Ну? Что решил?

— Я доставил Патрицию Мюррей в Азкабан и допросил её, — отрапортовал Гарри, и Сэвидж кивнул:

— И что?

— Как она это сделала-то? — спросила Гор.

— Игрушкой, — ответил Гарри. — Говорит, сожгла её потом.

— А почему? — Гор шумно выдохнула, видимо, успокаиваясь после спора с Сэвиджем, и провела руками по своим коротким волосам. — Ну, в смысле, чем ей лошадь-то не угодила?

— Он не стал, — хмуро сказал Гарри. — Мюррей его выдрессировал. Он и топить не стал, не то что есть.

Гор выдохнула ещё громче и пробормотала что-то не совсем цензурное.

— Ну продолжай, — велел пристально глядящий на Гарри Сэвидж. — Я так понимаю, это не все новости?

— Нет, — согласился Гарри. — Кукла же есть не может.

— Ну? — дёрнул углом рта Сэвидж.

— Она приготовила обед, — ну почему, почему нельзя было просто показать им протокол допроса? Почему он должен снова всё это переживать? — Из Мэтью. И скормила всей семье. Кроме Филиппа.

На сей раз выругались оба — Сэвидж грязнее и громче.

— А ты знаешь, — сказала после короткой паузы Гор, — а я хочу увидеть их рожи, когда они узнают. Идём? — предложила она хищно.

— Пригласи их завтра к нам, — велел Сэвидж. — Я тоже посмотрю.

— Без проблем, — Гор уселась за свой стол, достала официальный бланк и принялась за оформление официального вызова. — К полудню, полагаю, будет в самый раз? — спросила она, и Сэвидж хмыкнул.

Это было… наверное, неправильно, но Гарри чувствовал что-то вроде мстительного удовлетворения. Он был уверен, что если бы Мюрреи относились к дочери нормально, ничего этого бы не случилось, и они были виновны в смерти Мэтью Стампа ничуть не меньше дочери. Или не виновны, неохотно сказал Гарри сам себе, но, во всяком случае, ответственны.

Он подумал о тёте Петунии. Сейчас, став взрослым, он лучше понимал её. Даже если отбросить её сложные отношения с сестрой, каково ей было обнаружить на пороге мальчика-волшебника? С её… с их с мужем отношением к приличиям, к нормальности — каково было жить в одном доме с маленьким волшебником? Который не контролировал свои выбросы. Конечно же, она боялась! За себя, за Дадли, наконец, возможно, за самого Гарри. И, конечно же, за репутацию. И всё-таки она была не так плоха — да, Гарри доставалось от неё любви, заботы и внимания не слишком много, и всё же она о нём заботилась. И Гарри, хотя и ощущал всегда несправедливость и обиду за родителей, ни одного мгновенья в детстве не чувствовал себя в семье Дурслей по-настоящему чужим. И точно знал, что, если что, тётя, хотя и подожмёт губы, но заступится. Да, он был не слишком любимым, но племянником — тоже членом семьи. Потом, конечно, стало хуже, особенно когда ему пошёл одиннадцатый год — и всё же… Он же вырос таким как вырос. И ему никогда в жизни не приходило в голову, к примеру, убить сову Драко. Не то чтобы он решил не поступать так — он просто не рассматривал саму эту возможность.

Насколько тяжелее должно было быть Патриции Мюррей, если она…

— Эй, Гарри! — окликнул его Сэвидж. — Тебя Флэк искала.

— А, да, — Гарри встряхнулся. — Я привёз ей… эм… кого-то.

— Сходи к ней, а то она четыре раза заходила, — сказала Гор. — И, вообще, можно по домам, — добавила она полувопросительно, искоса взглянув на Сэвиджа.

— У меня тут заявление, — вспомнил Гарри, уже идя к двери. — От Мюррея.

— Гарри, — Сэвидж показал ему кулак. Гор весело фыркнула и вопросительно воззрилась на Гарри.

— Да нет, это вообще про другое! — заверил их Гарри.

Он вернулся к своему столу, извлёк из сумки заявление Мюррея и отлевитировал Сэвиджу. Тот пробежал текст глазами и вернул пергамент Гарри со словами:

— Ну забирай. Перспектив я не вижу, но ты же Гарри Поттер. Вдруг найдёшь.

Гор демонстративно уткнулась в свой пергамент, всем своим видом говоря, что не желает иметь с этим ничего общего, однако, когда Гарри уже выходил из кабинета, он услышал, как она спросила у Сэвиджа:

— А что там было?

В отделе контрабанды было шумно. Карта, что уже видел Гарри, так и висела на своём прежнем месте, но теперь она была испещрена не только разноцветными точками, но и линиями. В воздухе парили большие листы пергамента и разноцветные самолётики, подлетавшие то к одному из них, то к карте, и там, где они тыкались в неё носом, загорались бледно-жёлтые точки.

Лестрейндж обнаружился там же, и они с Флэк синхронно подняли головы и посмотрели на Гарри с требовательным вниманием.

— Привёз, — сказал тот, и Флэк тут же поднялась со своего места и махнула Лестрейнжжу рукой:

— Идём! Спасибо, — она кивнула Гарри, и они с Лестрейнджем очень быстро ушли.

Гарри было ужасно любопытно, и он пожалел, что уже не является стажёром и не может ходить за Лестрейнджем тенью. Неужели они наконец нашли источник тех жутких зеркал? Гарри до сих пор чувствовал холодок внутри, когда вспоминал тот серебристый кокон, внутри которого едва угадывалась маленькая девочка.

Но стажёром Гарри уже не был, и мог только ждать рассказа и надеяться, что Флэк с Лестрейнджем…

Стоп.

Он наконец понял, что его в первый момент так удивило в увиденной в прошлый, да и в этот раз здесь картине.

Гарри и прежде доводилось видеть сотрудничество Флэк и Лестрейнджа, и, хотя оба всегда вели себя вполне профессионально, между ними всегда ощущалось напряжение. А сейчас его не было — коллеги и коллеги. Словно это была не Флэк, а, к примеру, Гор. Интересно, когда и почему её отношение к Лестрейнджу изменилось?

Когда Гарри вернулся, Гор на месте не было. Сэвидж же сидел за своим столом и с кислым видом палочкой листал какую-то зелёную тетрадь.

— Что делать думаешь? — спросил он, потирая, видимо, уставшие глаза.

— Найду его родных для начала, — ответил Гарри. — Поговорю с МакГонагалл — она должна знать точный адрес.

— И что дальше? — спросил Сэвидж довольно скептически. — Думаешь, он просто уехал?

— Ну вдруг, — безо всякой надежды ответил Гарри.

— С твоим везеньем может быть и уехал, — согласился Сэвидж. — Иначе тебе придётся переговорить с полусотней людей, а толку будет ноль.

— Ну, я ещё думал о мистере Крокде, — добавил Гарри.

Сэвидж с удивлённым одобрением хмыкнул:

— Отличная идея. У них порой получается.

— Я не думаю, что Беннет умер — если умер — мирно, — сказал Гарри. — Он, я думаю, вполне может явиться на призыв и рассказать, что с ним случилось.

— Я бы на его месте непременно явился, — заявил Сэвидж и посмотрел на часы. — Иди домой — тут спешить точно некуда.

— А вы? — улыбнулся Гарри, радостно начиная убирать все бумаги со своего стола.

— А я вот, — Сэвидж ткнул в тетрадку. — Попытаюсь дочитать хотя бы эту. В Хогвартсе следует ввести чистописание, — проворчал он и пожаловался: — А их там четыре.

— Это первая? — с весёлым сочувствием спросил Гарри, и Сэвидж кисло усмехнулся:

— Вторая. Полдня вожусь. Ты иди и… а кстати, — спохватился он. — Вы там с Причардом зачем секретарю склада-секретариата нахамили? Неделю назад. У меня на тебя заявление.

— Мы? — возмутился Гарри. — Да мы просто приволокли туда коробку! А секретарь заявила, что не будет её принимать, потому что ничего про неё не знает.

— Я тоже не знаю ничего, — Сэвидж вынул из стола бумагу и показал Гарри. — Завтра напишешь объяснительную.

— Но…

— Меня очень просили разобраться, — с чрезвычайно официальным видом проговорил Сэвидж. — Напишешь завтра объяснительную и получишь дежурство. Внеочередное.

— Сэр! — от возмущения Гарри даже забыл наложенный Сэвиджем на это обращение запрет — и тут же услышал:

— Два дежурства. У тебя их всё равно три, — добавил Сэвидж — и рассмеялся.

Что ж, если Патриция Мюррей хотела отомстить своим родителям и тётке, ей это удалось: новость о последнем приготовленном ею обеде Мюрреи перенесли очень тяжело. Миссис Мюррей даже стошнило, а её супруг с сестрой позеленели и были к этому весьма близки. Впрочем, слегка придя в себя, Флоэлла процедила сквозь почти что сомкнутые зубы:

— Вот мерзавка.

Гор беседовала с Мюрреями в отделе, не в допросной: в конце концов, это был просто разговор, а не допрос. Все сотрудники отдела Особо тяжких были на своих местах — кроме Лестрейнджа: утром Сэвидж пошутил, что тот временно, похоже, перешёл работать к Флэк — и всем хотелось пронаблюдать финал этой истории.

Когда Мюрреи ушли, Сэвидж кратко резюмировал:

— Весёлый будет суд.

— Да там много дел будет, — заметил Праудфут. — За два месяца-то.

— Но это имеет все шансы стать гвоздём программы, — возразил Сэвидж. — Особенно если мы опять не разберёмся с этими ларцами.

— Что, ещё один? — вскинул голову что-то внимательно считавший Долиш.

— Угу, — выражение лица у Сэвиджа стало таким, словно ему в рот засунули лимон.

— Что за ларцы? — спросил Гарри.

— Мы их называем ларцы смерти, — ответил Сэвидж. — Старая история, лет… сколько уже тянется? Восемь?

— Около того, — согласился Праудфут.

— И что? — Гарри не помнил никаких ларцов ни за время своего стажёрства, ни за прошлый год работы. Хотя, может, они просто прошли мимо него: перед ним же никто о ведущихся делах не отчитывался.

— Шкатулки, — сказал Сэвидж. — До сих пор мы встречали только деревянные. Чаще резные, но попадались и инкрустированные. Джон, расскажи ты лучше, — попросил он Долиша, и тот заговорил:

— На данный момент есть тринадцать штук — ты говоришь, новую нашли? — спросил он Сэвиджа, и тот кивнул:

— Вот только что эксперты подтвердили. Прямо перед Мюрреями, — он поднял со стола пергамент и слегка им помахал.

— Мы не знаем деталей техники изготовления, — продолжил Долиш. — Но известно, что шкатулка делается рядом с умирающим и как бы вбирает в себя его смерть. Жертва выпускает её, открыв шкатулку, и умирает точно так же. Проблема в том, что это может быть болезнь, например, или проклятье — и чрезвычайно сложно обнаружить само преступление.

— Но вы же обнаруживаете, — утвердительно проговорил Гарри.

— Это сейчас, — ответил Долиш. — Когда знаем, что искать. Первую нашли случайно.

— А как? — нетерпеливо спросил Гарри.

Долиш не был слишком разговорчив, и о своих делах распространялся реже остальных, так что с него сталось бы отделаться парой фраз, но Гарри надеялся на нормальный рассказ.

— Умер один из близких родственников одного из членов Визенгамота, — ответил Долиш. — Заподозрили яд — очень уж характерные были признаки. Дело отдали нам. Стали разбираться, провели экспертизы — ничего. Дважды ничего. Стали искать проклятья, и сперва не нашли, а потом наткнулись на нечто странное. Потом пошли изучать все предметы в доме. Нашли. Дело не раскрыли, но докопались до источника смерти — и на этом застряли. С тех пор при любых неочевидных смертях мы осматриваем дом на предмет наличия резных или инкрустированных деревянных шкатулок, проверяем, если находим. Но от этого толка чуть: мы всегда позади. Кто их делает, мы не знаем.

— И что, так ни разу и не нашли того, кто купил их? — недоверчиво спросил Гарри.

— Нет, — недовольно ответил Долиш. — Я бы на их месте тоже не стал признаваться, — добавил он. — А улик нет. Найдём источник — найдём покупателей. Тогда и дела закроем. А пока всё без толку.

— Заберёшь дело? — спросил Сэвидж, и Долиш кивнул. Сэвидж достал из стола папку и переправил её Долишу со словами: — Ума не приложу, кому понадобилось её убивать.

— Кого? — спросил Гарри.

— Милая пожилая леди. Одинокая. У неё есть племянники, но у них отнюдь не бедные родители — куда богаче почившей. Жила уединённо, кормила птичек, собирала и продавала грибы, травы и редких мелких тварюшек — тем и жила. Сочувствую, — сказал Сэвидж Долишу, и тот пожал плечами:

— Ну, кому-то точно понадобилось. Скорее всего.

Дверь открылась рывком, и в кабинет вошёл Лестрейндж — и выражение его лица красноречиво свидетельствовало о том, что история с зеркалами ещё не закончилась.

— Не нашли? — всё же спросил Сэвидж, и Лестрейндж мотнул головой:

— Нет. Хотя получили, полагаю, большую часть оставшихся.

— Уже результат, — сказал Сэвидж, и Лестрейндж согласился:

— Результат. Мы были близко, — его верхняя губа чуть дёрнулась.

— Но они опять ускользнули, — добродушно проговорил Праудфут. — Просто магия какая-то.

Лестрейндж усмехнулся.

— Ну, на то они и волшебники, — заметила Гор, и в комнате раздались смешки. — Много нашли?

— Четырнадцать, — ответил Лестрейндж, и Гарри внутренне вздрогнул. Четырнадцать? Сколько же всего их было? — Мы не все коробки пока открыли. Но это уже не моё дело, и я ушёл. А вы как? Закрыли дело? — спросил он у Гор, и та удивилась:

— А ты откуда знаешь? Тебя же тут не было?

— Ну зачем-то же ведь Гарри у меня адрес Карасу спрашивал, — ответил тот. — Вряд ли ему захотелось заглянуть к нему в гости на чай. И об аресте речи не шло — тогда не пришлось бы идти ко мне.

— А за что его уволили? — спросил Гарри. В конце концов, ни у него самого, ни у Лестрейнджа сейчас не было никакого срочного дела.

— Я его не увольнял, — возразил Лестрейндж, и его глаза повеселели. — Он ушёл сам.

— Да расскажи ему, — вмешался Сэвидж. — Весьма поучительно же.

— Он был слишком… ретив, — ответил Лестрейндж. — И при этом не способен признавать свою неправоту — скверное сочетание для аврора. Серьёзных причин уволить его у меня не было, но и оставлять его на месте я не считал возможным — так что я искал повод. И нашёл, — закончил он, садясь, наконец, в своё кресло.

— Мне, может, тоже интересно, — вмешался Сэвидж. — Нас тут уже не было тогда.

— Я поймал его на том, что он выбил показания из одного подозреваемого, — ответил Лестрейндж. — Ложные, как выяснилось. Дело было мелким, на увольнение это не тянуло, но я же знал, что это не в первый раз. Мы с ним побеседовали, и мне удалось донести до него свой взгляд на подобную практику. И мы согласились, что его отставка будет лучшим выходом. Я полагаю, моё имя этому способствовало, — он чуть усмехнулся. — Не уверен, правда, что он понял.

— Мысль, что, сажая невиновного, он оставлял на свободе виноватого и давал ему возможность продолжать, оказалась слишком сложной для него? — удивился Гарри.

— По-видимому, — согласился Лестрейндж.

— Это не такая уж и редкость, — сказал Сэвидж. — Встречается намного чаще, чем хотелось бы.

— Но ты так никогда не делай, — проникновенно проговорил Праудфут, погрозив Гарри пальцем, и все рассмеялись.

Остаток дня Гарри занимался оформлением дела Мюррей. Оставалось только сообщить Стамп результат расследования — и это стало тяжёлым окончанием этого тяжёлого дела. Стамп рыдала и кричала, и клялась убить Мюррей, а Гарри с Гор стояли и держали в руках палочки, чтобы отразить возможное случайное заклятье. Что они могли сказать ей в утешенье? Ничего.

На следующий день, в пятницу, Сэвидж отпустил Гарри пораньше — скорее всего, помятуя, что в это воскресенье Гарри ждёт отнюдь не отдых — и тот, забрав с собою Джинни с Джеймсом, отправился с ними на море, где они провели весь длинный вечер, а потом и следующий день, лишь аппарировав домой на ночь.

Гарри так отчаянно не хотелось тратить воскресенье на дементоров! Да ещё такое жаркое — возможно, последнее по-настоящему жаркое воскресенье в этом году! Но его никто не спрашивал, и в половине девятого утра он уже был в аврорате. Флэк была на месте — и, похоже, страдала в своей форменной аврорской мантии от жары.

— Ты плащ взял? — спросила она вместо приветствия, и Гарри в ответ молча продемонстрировал ей сумку. Он тоже был в форме, но ему почему-то жарко не было — возможно, от неприятного волнения. — Рядом с ними холодно, — Флэк поёжилась и стёрла со лба пот, — а ведь ты же в первый раз? Тебе придётся… кхм… увидишь, — оборвала она себя, и Гарри это совершенно не понравилось. — Идём?

— Мы разве не будем ждать других? — удивился Гарри.

— У тварцев с серыми свои графики, — возразила Флэк. — У них времени полно — они там просто поселились. Это мы себе подобного позволить не можем, а им-то что?

— А ты хотела бы? — удивился Гарри.

— Ну, — улыбнулась Флэк, — если бы не работа, это могло бы быть даже неплохо. Там такие сладости!

— Я бы обошёлся, — буркнул Гарри, но Флэк лишь хлопнула его по плечу — может быть, даже сочувствующе.

Когда они выбрались из министерства, Флэк взяла Гарри за локоть и аппарировала.

Они оказались, насколько смог понять Гарри, на болоте недалеко от большой палатки. Здесь было куда прохладнее, чем в Лондоне — и Гарри полагал, что особенности местного климата тут вовсе не при чём.

— Мы где? — спросил Гарри, оглядываясь.

— Пеннинские гора и болота, — ответила Флэк и направилась ко входу. — Идём!

Палатка, даже снаружи выглядевшая немаленькой, внутри была просто огромной. Войдя, Гарри с Флэк оказались в большой комнате, центр которой занимал большой стол. Какой тут только еды не было! Впрочем, прежде всего бросались в глаза сладости: торты и пирожные, и шоколад, и даже мороженое! Здесь, конечно, были и фрукты, и сыр, и джемы, и даже мясо — но господствовал над всем этим шоколад.

— А вот и смена! — услышал Гарри, и Флэк толкнула его в спину, указывая куда-то влево:

— Иди, знакомься.

— Вот так просто идти? — спросил Гарри… нет, не в панике, конечно. Он не боялся встретиться с дементорами, но… он просто не ожидал, что это произойдёт вот так, с порога.

— Да нет, сначала с их хозяином, — засмеялась Флэк, а у Гарри от её шутки по спине пробежали неприятные мурашки. — Это же твоё первое дежурство.

Хозяин дементоров. Гарри считал, что это жутковатое определение ему вполне подходит. И поэтому, наверное, вид загорелого мужчины в белой льняной рубашке с коротким рукавом и светлых брюках, вышедшего к Гарри навстречу из боковой комнаты, показался ему… неправильным.

— Мистер Поттер! — Мальсибер подошёл к нему с улыбкой радушного хозяина, искренне обрадованного визитом долгожданного гостя. — Доброе утро! Мадам Флэк, — он учтиво поклонился, но Флэк отвечать не стала — лишь кивнула коротко и направилась к столу, бросив:

— Я здесь уже второй раз, мистер Мальсибер. Меня знакомить не надо.

— Разумеется, — ни капли не смутился тот и снова посмотрел на Гарри. — Пойдёмте? Или вы сперва хотите оглядеться?

— Да нет, — отказался Гарри. Всё равно же ему это предстоит — зачем оттягивать? — Идёмте.

— У вас есть плащ? — спросил Мальсибер.

— Разумеется, — Гарри огляделся и, подойдя к столу, отодвинул один из стульев и поставил на него сумку. Достал свой плащ и накинул пока на руку — потому что даже представлять себе, как это, надеть тёплый зимний плащ в такую-то жару было неприятно — и вернулся к Мальсиберу. — А у вас? — спросил он, потому что у того в руках ничего такого не было.

— А мне не поможет, — улыбнулся Мальсибер и огляделся.

У дальней от входа стены стоял письменный стол, возле которого сидели двое, судя по серым мантиям, невыразимцев. Больше в комнате никого, кроме стоящей у стола Флэк, не было.

Мальсибер громко спросил — у него оказался неожиданно сильный голос:

— Кто-нибудь сопроводит нас на знакомство к дементорам?

Невыразимцы и ухом не повели. Флэк постояла несколько секунд, затем развернулась и тоже очень громко проговорила:

— Как я понимаю, наши коллеги из отдела Тайн чрезвычайно заняты. Я провожу.

— Мне нельзя ходить туда с кем-то вдвоём, — пояснил Мальсибер Гарри. — Только одному или втроём. Ну, или больше. Вдруг я скормлю кого-то своим подопечным.

Подошедшая к ним Флэк хмыкнула, но Гарри смешно не было. Он хорошо помнил историю Мальсибера и на месте тех, кто принимал решения, тоже был бы осторожен. Да, того, конечно, связывал контракт, но нет контракта, который нельзя обойти — он это помнил тоже. Пусть даже ими все и пользовались.

Они втроём вышли из палатки и пошли по высокой и сочной даже в такую жару траве — да, чего-чего, а воды здесь было довольно. Как и вереска, и травы. Дорожка была обозначена яркой красной чертой, парившей над самыми кончиками травинок, и над ней почему-то вилась мошкара.

— Вам предстоят несколько не самых приятных минут, — заговорил Мальсибер, когда дорожка расширилась достаточно, чтобы он смог идти рядом с Гарри. — Вам совершенно ничего не угрожает, если вы будете точно следовать моим инструкциям. Вечером, когда стемнеет, мы с вами сходим туда снова — и это всё, что нужно будет сделать. В целом, вы почти весь день свободны.

— Поблагодарить вас? — спросила сзади Флэк.

— Не обязательно, — мирно отозвался Мальсибер. И продолжил, обращаясь к Гарри: — Вы их хозяин. Их руководитель. Они служат вам и подчиняются. Думайте о них именно так сейчас — это важно. Вам не человеку, но аврору. В Азкабане редко бывают люди не в форме — у всех или робы, или форменные мантии. Я пока приучаю их к этому, гражданские посетители — это следующий этап. Вы, кажется, один из последних авроров — они к ним уже вполне привыкли, и проблем быть не должно. Они к вам подлетят и… проще всего сказать «обнюхают» — это займёт от силы минут десять. Потом мы уйдём. И важно, — он остановился и повернулся к Гарри. — Если что-то вас наспугает, или вы ещё по какой-то причине захотите уйти раньше, чем всё закончится — просто скажите: «Мы закончили».

— Я не боюсь, — возможно, слишком резко сказал Гарри.

— Все боятся, — спокойно возразил Мальсибер, глядя прямо на него. — Таковы их сущность и природа.

— А вы нет, — ехидно сказал Гарри.

— А я нет, — спокойно подтвердил Мальсибер и вежливым жестом пригласил Гарри продолжить путь. Несколько минут они шли молча, а затем он предупредил: — Мы сейчас свернём, и вы увидите на траве жёлтую черту. Это барьер — когда вы его перейдёте, вы почувствуете их, а они — вас. Вам нельзя браться за палочку — знакомство должно быть мирным.

— Не волнуйся, — громко проговорила Флэк. — Я буду готова.

— Они не причинят вреда аврору, — заверил Гарри Мальсибер, и тот пожал плечами:

— Я уверен.

Они свернули влево, и Гарри увидел пересекающую дорожку футах в сорока от них широкую ярко-жёлтую линию. Что ж, по крайней мере, шансов промахнуться у них не было.

Мальсибер сказал правду: едва Гарри переступил эту жёлтую черту, он всем своим существом ощутил присутствие дементоров — а потом и увидел.

Их было много — штук, наверное, двадцать или тридцать, высоких худых фигур в оборванных, истлевших балахонах. Часть из них парила над поблёскивающей в траве водой и невысокими кустами, часть же на этой траве сидела… если это можно было так назвать. Потому что она под ними даже не примялась, хотя и покрылась инеем.

— Позвольте взять вас за руку, — серьёзно проговорил Мальсибер, протягивая Гарри раскрытую ладонь. Гарри молча положил сверху свою и силой заставил себя не вздрагивать — настолько горячей сейчас была рука Мальсибера. — Я вас им представлю.

Теперь они шли очень медленно. Гарри всё ждал, когда Мальсибер дементоров окликнет, но тот молчал — однако их и так заметили. Дементоры пришли в движение и двинулись навстречу — и Гарри стоило немалого труда взять себя в руки и просто продолжать идти вперёд, навстречу к ним. Даже без волшебной палочки в руке. Конечно, позади шла Флэк, но Гарри за руку вёл к дементорам один из самых страшных Пожирателей — и что она одна сумеет с ними сделать, если Мальсибер отдаст приказ? Он, конечно, до сих пор никому из авроров не навредил — но, возможно, он ждал именно Гарри Поттера? Чтобы поквитаться с ним за смерть своего хозяина?

Нет, это не он так думает, сказал себе Гарри. Это они. Дементоры всегда заставляли его ощущать именно это — безнадёжность. Но тогда он был ребёнком — теперь он не поддастся. Ни за что.

Мальсибер, между тем, остановился, и теперь они с Гарри просто стояли и смотрели, как к ним приближаются дементоры. От них веяло льдом, и на фоне этого ладонь Мальсибера казалась Гарри обжигающей. Он обернулся и увидел, что Мальсибер протянул к дементорам вторую руку, и его ладонь чуть ощутимо светится тёплым золотистым светом.

— Это Гарри Поттер, — уверенно и твёрдо проговорил Мальсибер, когда дементоры приблизились так близко, что вполне могли бы коснуться его руки своими. — Он аврор. Знакомьтесь.

Дементоры приблизились.

Мальсибер выбрал очень точное слово, когда описывал то, что произошло потом. Они действительно обнюхивали — вот только не тело, а… как будто душу. Нет, они не прикасались к ней, как, собственно, и к Гарри, но ощущение вынюхивания чего-то внутри него было настолько сильным, что его замутило.

Они кружили и кружили вокруг Гарри, и в какой-то момент тому показалось, что во всём мире не осталось ничего, кроме них — и человеческой руки, что одна связывала его с реальностью. И хотя Гарри ни на миг не забывал о том, чья это рука, в какой-то момент это потеряло всякое значение: важно было только то, что он был человеком, как и Гарри. Единственным среди всех этих мёртвых тварей.

А потом жуткий хоровод вокруг начал редеть, и Гарри смог вздохнуть нормально. А дементоры, словно вдруг потеряв интерес к нему, начали хаотично подниматься вверх и разлетаться в стороны, и когда они отодвинулись достаточно далеко, Гарри, наконец, ощутил холод и понял, что совершенно окоченел.

— Замёрзли? — сочувственно спросил Мальсибер, отпуская его руку. — Сейчас мы всё закончили и можем уходить.

Гарри молча завернулся в упавший с его руки на траву плащ и спросил:

— А вы?

— Благодарю вас, я в порядке, — Мальсибер улыбнулся, развернулся и быстро пошёл вперёд.

— Ты как? — спросила Флэк, подходя к Гарри и тихонько накладывая на него согревающие чары. — Я в свой первый раз заледенела. Бр-р, — она передёрнулась и взяла Гарри под локоть. — Ну пошли. Я видела там огромный шоколадный торт и собираюсь съесть хотя бы четверть.

Гарри ничего ей не ответил — лишь кивнул. Ему было холодно и тошно, и больше всего хотелось где-нибудь спрятаться и замереть. Он понимал, что это не его желание, а влияние дементоров, но легче от этого понимания ему не становилось.

— Там есть спальни, — сказала Флэк, словно бы прочитала его мысли. — Там можно отдохнуть. Формально это не очень приветствуется, но все так делают.

Гарри вновь лишь кивнул, и дальше они шли молча. Едва они перешагнули жёлтую линию, стало легче — мир словно вновь раскрасили, и воздух перестал быть ледяным и наполнился запахами вереска, травы, торфа, влажной почвы и ещё чего-то, чем пахнет на болотах. И Гарри словно проснулся — ему по-прежнему было тоскливо, но теперь он, по крайней мере, ощущал помимо этого ещё усталость, раздражение… и голод. Да, он, определённо был голоден — и, поскольку это чувство было самым нормальным и приятным из всех, он ухватился за него. Так что к тому моменту, как они вернулись в палатку, Гарри был готов съесть всё, что увидит на столе.

Как оказалось, там находились не только холодные закуски: жареные куриные ножки, например, были восхитительно горячими, так же, как и кофе, и какао. Флэк от Гарри не отставала, и когда они добрались до торта, она, кладя на свою тарелку очень большой кусок, призналась:

— В меня не влезет. Но я его съем.

— В меня тоже, — согласился Гарри, отламывая от своего куска ложкой кусочек поменьше. — М-м-м.

Ничего более шоколадного он, кажется, не ел никогда в жизни. Влажное, пропитанное сиропом и каким-то сладким алкоголем тесто таяло во рту, растекаясь по телу теплом и нет, не удовольствием, а самой жизнью. Хотел бы Гарри знать, что такого было в шоколаде, что он так легко возмещал украденное дементорами!

Что-то плюхнулось ему на голову — он занёс руку, чтобы это смахнуть, но Флэк предупредила:

— Аккуратнее! Не раздави фею.

И тут же в подтверждение её слов это нечто зашевелилось, и на лицо Гарри посыпалась разноцветная мерцающая пыльца. Гарри чихнул, и копошение в волосах усилилось, а едва он уже осторожнее поднёс руку к голове, нечто больно дёрнуло его за волосы — и исчезло.

— Они это любят, — засмеялась Флэк. — Ты весь в пыльце! Теперь омолодишься…

— Куда ещё-то? — Гарри стёр ладонями пыльцу с лица. Она стиралась плохо — кажется, теперь она просто размазалась ещё и по рукам и попала даже на губы. Гарри механически их облизал — пыльца была чуть сладковатой и похожей по структуре на крахмал. Он вдруг ощутил на себе чей-то взгляд и, посмотрев в его сторону, увидел стоящего с другой стороны стола Мальсибера. Он ел шоколадное пирожное, и его губы были перемазаны глазурью.

— Не хотел мешать вам, извините, — сказал он, взглядом указав на пирожное на своей тарелке. — Но не удержался.

— Вы же тут хозяин, — ответила Флэк. — Что ж вы извиняетесь.

— Хозяин здесь министерство, — возразил Мальсибер. — Я же просто… временно живу, — он улыбнулся. — И консультирую. Во исполнение контракта. Признаю: кухня здесь прекрасная. И фейри забавные.

— Всё для вас, — съехидничала Флэк. — Вы к ним когда пойдёте?

— Через три с небольшим часа, — ответил Мальсибер. — Сейчас шаг — четыре часа. Будет сигнал — вы не пропустите. А пока, с вашего позволения, я вас оставлю, — он поклонился коротко, положил на тарелку ещё два пирожных, взял чашку с кофе и ушёл в ту комнату, откуда выходил навстречу — и Гарри увидел, что налетевшие в комнату феи облетают его стороной.

— Каждые четыре часа? — безрадостно спросил Гарри, и Флэк его тут же утешила:

— Не переживай — ты пока сопровождающим быть не можешь, так что это моя повинность. По протоколу, с ним должен быть один аврор как минимум — остальное вариативно. Пусть наши серые друзья немного поработают — и тут где-то должны быть тварцы.

— Хочу, — с искренней признательностью согласился Гарри.

Вероятно, Гарри съел слишком много, потому что вместе с приятным чувством сытости и тепла его начала охватывать сонливость. И он, чтобы перебить её, решил пройтись — Флэк заверила его, что это не запрещено:

— Но ты не должен заходить за жёлтую черту, — предупредила она, и Гарри горячо её заверил, что уж чего-чего, а этого он делать точно не собирается.

Выйдя из палатки, Гарри огляделся. Он прежде толком никогда и не был на болотах. Перед ним простиралось огромное открытое пространство, обрамлённое горами и поросшее высокой травой и вереском, а также редкими невысокими кустами и деревьями. Трава шумела, тинькали и свистели какие-то птицы, жужжали и звенели насекомые, и, в целом, ничего не выдавало присутствие одних из самых жутких тварей, что когда-либо встречал Гарри. Кое-где под солнцем поблёскивала вода, и Гарри, постояв немного, расстегнул пару пуговиц на форменной мантии — потому что солнце всё же оказалось жарким — и пошёл туда, подальше от палатки и того, что за ней скрывалось. Земля пружинила под ногами всё сильнее и сильнее, и в какой-то момент, не дойдя до воды, наверное, футов десять, Гарри замедлил шаг и остановился. Потом сделал несколько шагов назад и пошёл вдоль берега, медленно вдыхая тёплый терпкий воздух. Стало жарко, и Гарри пожалел, что не взял с собой ничего переодеться, а потом задумался, не снять ли мантию. В конце концов, под ней у него были брюки и рубашка…

Оглядевшись и предсказуемо не увидев никого, Гарри снял мантию и вытер мокрую от пота шею, кажется, оставив теперь и на ней разноцветные потёки от пыльцы фей, которая категорически не желала отмываться. Так определённо было гораздо лучше! Гарри вновь двинулся вдоль берега, слушая такой непривычный гомон, свист, стрёкот и шелест и думая, что день, похоже, будет очень длинным.

Звук колокольчика заставил его вздрогнуть — он был таким громким, словно позвонили совсем рядом. Видимо, тот самый сигнал к посещению дементоров… Гарри огляделся и удивился, насколько далеко он успел уйти — и ведь никого не встретил! Колокольчик зазвонил снова, и Гарри со вздохом аппарировал к палатке и только когда вошёл, сообразил, что так и не надел мантию.

— …есть авроры, — услышал Гарри недовольный голос от дальней от входа стены.

— Один аврор, — это уже говорил Мальсибер. — Второй с ними только познакомился — представление не завершено, я не поведу его туда сейчас.

— Мы здесь работаем, — ещё более недовольно сказал невыразимец.

— Как угодно, — Мальсибер пожал плечами. Гарри видел его со спины. — Я не имею права ходить туда вдвоём с кем-либо — значит, мы этот визит пропустим. Я отмечу это в отчёте.

— И я тоже, — добавила Флэк. — И подам рапорт. Мы здесь тоже, знаете, не в отпуске, а на работе.

— Там есть представители отдела Тварей, — проворчал второй невыразимец. — Позовите их.

— Я никого звать не могу, — сказал Мальсибер, — да и не должен. Вы обязаны обеспечить моё сопровождение. Если его нет — я остаюсь здесь. И всё. Я здесь не распоряжаюсь.

Один из невыразимцев — постарше, на вид лет, наверное, пятидесяти, высокий, худощавый и начинающий лысеть — поднялся и с крайне недовольным видом подошёл к Мальсиберу.

— Идёмте.

Мальсибер развернулся и, увидев Гарри, улыбнулся ему и спросил негромко, почти шёпотом:

— Как вы?

— Отлично, — ответил Гарри. — Я могу вас проводить.

— Нельзя, — возразил Мальсибер. — Ваше представление не закончено — будет ещё вечер. После захода солнца. Пока вы для них не совсем хозяин, и мы не будем рисковать. Так что третьим сопровождающим вам пока быть нельзя — но если вам любопытно посмотреть кормление, идёмте просто так, четвёртым.

— Кормление? — Гарри вмиг перестало быть жарко.

— Им же нужно что-то есть, — легко сказал Мальсибер. — Вам их показали, а попробовать не дали — им обидно, и они проголодались. После каждого знакомства их приходится кормить.

— Чем? — хрипло спросил Гарри — и разозлился на себя за эту хрипоту.

— Эмоциями, — Мальсибер улыбнулся неожиданно озорно. — Не души же им скармливать. Пойдёте?

— Да, — решительно ответил Гарри, и Мальсибер сделал приглашающий жест, но предупредил: — Не подходите слишком близко — держитесь футах в десяти за нами. Не дразните их.

Вот зачем он это сделал, думал Гарри, идя следом за Мальсибером, Флэк и невыразимцем, чья спина невероятным образом очень ясно выражала недовольство тем, что его оторвали от работы. Гарри меньше всего на свете хотел лишний раз встречаться с вытягивающими из всего живого жизнь и радость монстрами — как так вообще вышло, что он добровольно сейчас их увидит? И не просто увидит, а пронаблюдает то, что Мальсибер назвал «кормлением»?

Гарри на ходу надел мантию и очень пожалел, что не забрал из палатки свой плащ. Сейчас он замёрзнет… но ему хотя бы не запретили браться за палочку.

— Мистер Поттер, — сказал Мальсибер, остановившись перед жёлтой линией. — Я настоятельно прошу вас не брать в руки палочку, если, разумеется, не случится чего-либо, что станет угрожать вам или вашим товарищам. Сейчас вы для дементоров не до конца аврор — они воспримут этот жест как угрозу. И мы, конечно, с ними справимся, но мне не хотелось бы создавать конфликт из ничего.

— Как скажете, — ответил Гарри как можно равнодушнее.

Флэк обернулась и посмотрела на Гарри вопросительно-встревоженно, и он кивнул ей, успокаивая. А потом они все перешли жёлтую черту, и Гарри вновь увидел дементоров — совсем рядом. Они все будто ждали посетителей — Гарри кожей ощутил их внимание, холодное и всеобъемлющее.

— Я пойду вперёд, — сказал Мальсибер, доставая палочку. — Ждите здесь.

Повторять не пришлось: никто из его сопровождающих не испытывал большого желания приближаться к этим тварям. Так что они втроём остановились почти у самой черты, а Мальсибер пошёл дальше — и когда подошёл к дементорам почти вплотную остановился, неторопливо поднял правую руку с зажатой в ней палочкой и… выпустил Патронуса.

Серебряная птица с довольно длинным прямым и очень острым клювом вылетела из палочки — и влетела прямо в самую гущу дементоров. Она не выглядела хищной — скорее, певчей, наверное. Дрозд? Те мгновенно сгрудились вокруг него — каждый старался оказаться как можно ближе — и через пару секунд серебристое сияние исчезло за их тёмными телами. Мальсибер так и стоял, вытянув вперёд руку с палочкой, и лишь через минуту, наверное, медленно опустил её и так же плавно сел на траву. Роящаяся толпа дементоров становилась всё беспокойнее, и Гарри вдруг понял, что там, в этой толпе происходит.

Они питались.

Патронусом.

Это было настолько противоестественно, что Гарри захотелось зажмуриться и сбежать как можно дальше, но вместо этого он почему-то стоял и смотрел на копошащуюся в воздухе толпу высоких фигур в драных балахонах. А потом его вдруг оглушила мысль — а что чувствует сейчас Мальсибер? Когда его Патронуса в буквальном смысле едят?

Гарри перевёл взгляд на сидящего на траве человека. Тот сидел, слегка расставив ноги, согнув колени и прислонившись к ним лбом. Рука с зажатой в ней палочкой лежала на траве, вторую Гарри не видел. От этой позы веяло усталостью, и Гарри захотелось подойти и, может быть, хотя бы помочь Мальсиберу подняться, но едва он сделал шаг вперёд, в его живот упёрся локоть Флэк.

— Стоять, — приказала она.

И Гарри подчинился.

К счастью, извращённая эта трапеза закончилась довольно быстро, и дементоры, покружившись ещё вокруг места кормёжки, разлетелись. Когда последний из них покинул это место, Мальсибер спрятал палочку, поднялся, опершись на одно колено, и пошёл к своим сопровождающим. Он больше не улыбался и был бледен, и Гарри показалось, что его кожа на щеках блестит от влаги — но, возможно, это так бликовало солнце. Мальсибер прошёл мимо невыразимца и авроров и пошёл вперёд, не оборачиваясь. Невыразимец последовал за ним, а Флэк, переглянувшись с Гарри, чуть притормозила, позволяя им уйти подальше, а потом сказала:

— Мерзость. Меня в прошлый раз чуть не вывернуло.

— А это часто… так? — спросил Гарри, обхватывая себя ладонями. Он дрожал от холода и очень старался умерить хотя бы бьющиеся друг о друга зубы.

— Я один раз видела, — сказала Флэк. — Он вроде делает так только после того, как кого-то им представит. Нового. Хотя кто его знает, — она бросила мрачный взгляд вперёд. — Всё, пошли отсюда — в следующий раз пусть с ним идут невыразимцы, тварцы и кто угодно. С меня хватит на сегодня. Шучу.

Когда они с Флэк вошли в палатку, невыразимец уже сидел за столом у дальней стены, и казалось, что он вовсе никуда оттуда и не выходил — разве что сейчас рядом с ним стояла тарелка с кусками чёрного шоколада. Мальсибера же нигде видно не было.

Флэк при взгляде на невыразимцев скорчила гримасу и, усевшись за большой стол в центре палатки, налила себе кофе и отрезала большой кусок шоколадного торта, который щедро полила карамельным соусом. Гарри не раздумывая последовал её примеру, и пару минут они с ней сосредоточенно жевали. Когда Гарри наконец почувствовал, что его пальцы разморозились достаточно, чтобы он не боялся выронить вилку, он спросил:

— А что с теми зеркалами, что вы ищете?

— А что с ними? — спросила Флэк в ответ.

— Вы же нашли кого-то?

— Очередного сбытчика, — ответила она. — Но, к сожалению, он тоже перекупщик. Причём даже не прямой: он купил ту партию примерно через полгода после того, как зеркала тут появились. Клянётся, разумеется, что ничего не знал, но мы его посадим.

— Думаете…

— Да всё он знал, — отмахнулась Флэк. — Мы каждые полгода объявления печатаем. Да и не просто же так их не продают открыто — хотя вроде бы формально они вполне законны. Знал он всё прекрасно — может, без подробностей, но знал. Хуже всего, что мы не знаем, сколько их изначально было — и неясно, сколько нам ещё искать.

— А сколько вы уже нашли?

— Тридцать восемь, — Флэк поморщилась. — Ни в десятки, ни в дюжины не укладывается. Так что мы пока предполагаем, что там есть ещё. Где-то. Столько людей погибло уже, — она нахмурилась.

— А сколько? — тихо спросил Гарри.

— Одиннадцать, — ответила она. Мгновенно. — Ещё пятеро выжили, но… Миллисенте повезло больше всех. Но ты Дольфа расспроси — это же уже ваши дела были. Мы-то просто ищем эту дрянь. Знаешь, а пойду я поработаю, — сказала она, доедая торт. — У меня с собой тут… кое-что. Пойду в комнату, — она указала на одну из дверей справа. — Если что — зови.

Флэк налила себе ещё кофе, сложила на тарелку несколько персиков и абрикосов и ушла, левитируя всё это перед собой.

Некоторое время Гарри сидел за столом один, доедая торт. Он поймал себя на том, что ждёт появления Мальсибера — тот ведь должен был, как и в прошлый раз, тоже поддержать себя чем-нибудь сладким? Или он уже всё взял, когда вернулся, и унёс к себе? Или, может, ему плохо? Он же должен быть в порядке — случись что, кто исполнит его роль? Кто вернёт дементоров… и кто просто будет их держать здесь?

Пара фей, стрекоча крыльями, пролетела прямо перед его лицом, осыпая то и остатки торта пыльцой, и Гарри спохватился, что забыл взять с собой какой-нибудь головной убор. Гарри зажмурился и, удержавшись от чихания, с сомнением посмотрел на ставший радужным торт. Интересно, его можно есть? Он осторожно отломил маленький кусочек и попробовал. На вкус пыльца не повлияла — наверное, можно? Он вспомнил, что знает об этой пыльце — её использовали в омолаживающих зельях и в косметике. И ею, кажется, украшали сладкую глазурь… если он не путает, конечно. В конце концов, если феи носятся тут над столом, обсыпая всю еду пыльцой, и никого это не тревожит, вреда не будет, решил он и доел торт. А затем решительно поднялся, пересёк комнату, подошёл к самой левой от входа двери и постучал.

— Входите! — донеслось оттуда, и Гарри, приоткрыв дверь, спросил:

— Мистер Мальсибер, вы в порядке?

— В целом, да. Да вы входите.

Гарри открыл дверь до конца и остановился на пороге. Комната Мальсибера была не очень большой, но весьма уютной: напротив одного окна стояла довольно широкая кровать с высоким деревянным изголовьем, возле второго — голубое георгианское кресло с такой же, в пару, подставкой для ног. На тумбочке возле кровати стояла ваза с травами — похоже, местными — и тарелка с фруктами и недоеденная плитка шоколада. Сам Мальсибер полусидел на кровати, завернувшись в зеленовато-голубой пушистый плед и оперевшись спиной на пару больших подушек. У него в ногах лежал, свернувшись, крупный чёрный кот.

— Я просто зашёл узнать, как вы, — сказал Гарри.

— Ну… это неприятно, — признал Мальсибер. Он был всё ещё довольно бледен и выглядел не так хорошо, как утром. — Хотя я почти привык. Их ведь нужно поощрять — и я не знаю, чем ещё.

Гарри очень хотелось спросить, что Мальсибер чувствовал, но это было неуместно — так что он просто кивнул и спросил:

— Вам нужно что-нибудь?

— Нет, спасибо, — Мальсибер потёр висок основанием ладони, словно у него болела голова. И вдруг спросил: — Прогуляетесь со мной?

— Конечно, — Гарри, откровенно говоря, немного растерялся. Он не знал, имеет ли Мальсибер право выходить один, и могут ли они пойти не к дементорам вдвоём. Ему никто об этом не сказал — но ведь вряд ли об этом забыли? Значит, видимо, таких инструкций нет — но почему тогда Мальсибер вообще его позвал?

— Спасибо, — Мальсибер откинул плед и встал. На нём теперь был ещё и светлый свитер — похоже, шерстяной. Кот недовольно поднял голову и приоткрыл один ярко-зелёный глаз, посмотрел на них неодобрительно и вновь уснул. — Я знаю, что вы не обязаны, — добавил Мальсибер, — но мне не хочется сейчас быть одному. А вы, похоже, меньше всех меня здесь ненавидите, — он улыбнулся и подошёл к Гарри.

— Да никто вас тут не ненавидит, — неприязненно ответил Гарри. Его покоробили эти слова — хотя бы потому что уж кто-кто, а Мальсибер это заслужил. Да и чего он ожидал? И почему?

— Когда я представляю им кого-то, — сказал Мальсибер, — я чувствую почти что то же, что они. И точно знаю, как тот, кого я держу за руку, ко мне относится. Я понимаю эту ненависть — у вас у всех есть право. Но сейчас это неприятно.

Они вышли из комнаты — сперва Мальсибер, затем Гарри — а потом и из палатки, и пошли туда же, куда уже ходил Гарри. Мальсибер шёл медленно и, пройдя футов сорок, остановился и обернулся к Гарри.

— Хотите спросить меня о чём-нибудь?

— Что вы чувствовали?

Гарри не собирался задавать этот вопрос, но Мальсибер разозлил его своим вопросом. Словно он не предлагал, а давал своё позволение!

— Когда кормил дементоров? — спросил Мальсибер. Гарри продолжал пристально смотреть на него, и он продолжил: — Это легче, чем кормить их с рук. Собой. Намного легче. Хотя и неприятно.

— Что значит «с рук»? — Гарри нахмурился.

— Так, как они обычно это делают, но добровольно, — объяснил Мальсибер. — Не так просто вспомнить что-то радостное и отдать им, когда они совсем близко. Патронус проще. Да и связь с ним не такая сильная.

— Вы считаете, им место в Азкабане?

— Я ничего не считаю, — пожал Мальсибер плечами. — Я инструмент. И у меня контракт.

— И всё же?

— Я бы предпочёл дементоров, чем никого, — ответил он. — А вы нет. Мы с вами…

Раздался громкий звон колокольчика, и Мальсибер с Гарри одновременно обернулись к палатке. Колокольчик зазвонил опять, и Мальсибер со вздохом пояснил:

— Кому-то что-то нужно от меня. Не провожайте.

Он быстро ушёл, но Гарри за ним не пошёл. Возвращаться ему было незачем и не хотелось — он, правда, взял с собой всё тот же справочник, чтобы спокойно почитать, но настроения не было. Так что он просто побрёл дальше, позволяя мыслям течь свободно и разглядывая тихонько колышущуюся под ветром траву и розовые поля вереска.

Звон следующего колокольчика Гарри пропустил. Просто не сдвинулся с места — он лежал на траве недалеко от воды и думал о том, кто и зачем мог сделать те зеркала. Что они давали сделавшему? Должен же быть в этом смысл. Для чего их сделали? Вряд ли кто-то просто решил убить некоторое количество людей вот таким странным способом. Если бы зеркало было одно, пусть даже два, то можно было бы счесть их результатом эксперимента. Возможно, неудачного. Но их было уже больше четырёх десятков! Нет, должна быть цель… Но какая? Зеркала должны что-то давать волшебнику — возможно, силу? Энергию? Но связь должна быть — возможно, так выйдет его найти?

Воодушевлённый этой мыслью, Гарри вернулся в палатку. День уже начинал клониться к вечеру — или к обеду, и Гарри проголодался. И не он один: когда Гарри вошёл, обед в палатке был в разгаре.

— А я уже думала искать тебя, — сказала Флэк, помахав ему рукой. — Ты куда пропал?

— Я думал, — сказал Гарри, садясь рядом с ней и кладя себе на тарелку большую баранью отбивную. — О тех зеркалах. Зачем они вообще?

— Мы уже всю голову сломали, — согласилась Флэк с досадой. — Вот только нет никакой связи. Зеркала просто убивают. И вся выкачанная из жертвы сила уходит на плетение кокона. В этом должен быть ещё какой-то смысл, но я его не вижу. Ничего, кроме самого убийства. Больше всего похоже на обычного маньяка. И поди найди его. В этом и проблема! Была бы связь — давно уже нашли бы. Но нет связи. Мы и воду учитывали — всё равно нет ничего.

— Воду?

— Мы полагаем, их завезли к нам контрабандой с материка, — Флэк доела свою отбивную и задумалась. — Мы даже ездили на материк и изучали их там — нет ничего. Знаешь, они вообще странные, — она нахмурилась.

— Вы сказали, — Гарри свою отбивную пока не доел, но изо всех сил над этим работал, — что нашли на данный момент тридцать восемь зеркал. Погибло одиннадцать, пятеро выжило… Остальные зеркала вы конфисковали?

— Вообще-то, — Флэк остро посмотрела на него, — я не должна с тобою это обсуждать. Я понимаю, для тебя то дело стало первым, да ещё и Миллисент — но всё же. Поверь, мы разберёмся, — она улыбнулась, но улыбка это ясно говорила, что разговор на эту тему завершён.

И это было абсолютно правильно, но донельзя досадно.

Они заговорили о другом, потом пошли пройтись — а потом солнце село.

Гарри понимал, конечно, что с заходом солнца дементоры никуда не денутся с определённого им места, однако оставаться снаружи, похоже, теперь не хотел никто — даже пропадавшие где-то весь день сотрудники отдела Тайн вернулись, и теперь сидели небольшой группой вокруг того стола у дальней стены. Остальные устроились кто где — пара тварцев пили чай за большим столом и тихо обсуждали что-то, Флэк снова ушла работать в спальню, а Гарри, послонявшись, устроился в кресле возле окна и даже почитал немного справочник.

А потом колокольчик снова зазвонил.

— Готовы? — раздался рядом негромкий голос Мальсибера. Он был почему-то в тёмном и выглядел очень серьёзным.

— Разумеется, — Гарри захлопнул книгу и поднялся.

— Я попросил бы вас тщательно убрать пыльцу, — сказал он. — Дементоров она привлекает, и я не хотел бы проверять, что будет, если они её на вас сейчас обнаружат.

— Давай я сделаю, — сказала Флэк, подходя к Гарри уже с палочкой в руке. — Покажи ладони.

Она несколькими точными движеньями очистила его и недовольно посмотрела на Мальсибера.

— Когда они признают вас хозяином, пыльца значения иметь не будет, — сказал тот. — Но не сейчас, во время окончательного представления.

— Как скажете, — пожал плечами Гарри.

— Сейчас мы с вами будем там вдвоём, — серьёзно заговорил Мальсибер. — Нас проводят, разумеется, но черту пересечём только мы с вами. Потом я отойду, и вы останетесь один. Стойте спокойно и позвольте им делать всё, что им захочется. Я буду рядом. Главное — не доставайте палочку и не бегите. Просто стойте. А потом прикажите им отойти. Настаивайте — и они отступят.

— Когда «потом»? — хмуро спросил Гарри.

— Когда поймёте, что вам надоело, — ответил Мальсибер, и Гарри нахмурился:

— Мне, честно говоря, уже надоело. Заранее.

— Нет, — качнул тот головой. — Будет момент, когда вы поймёте, что вам именно надоело там стоять. Всё остальное не исчезнет, но ослабнет, и на первый план выйдет это чувство. Тогда вы потребуете, чтобы они ушли. Придётся повторять, но в конце концов они послушаются — и на этом ваше представление закончится. И если с вами что-нибудь случится, я отправлюсь в Азкабан навечно, так что если придётся, я вас буду защищать как самого себя, — закончил он так же серьёзно. — А я умею защищаться, — добавил он совсем тихо — и улыбнулся, сразу же напомнив Гарри о тех переговорах, что вёл когда-то — и выиграл. — Идёмте, — сказал он уже спокойно и сделал вежливый приглашающий жест.

Едва они с Гарри вышли из палатки, как Флэк ткнула своей палочкой в Мальсибера:

— Предупреждаю вас. Один неверный шаг.

— Моя возможная неприязнь к вашему коллеге определённо меньше моей неприязни к Азкабану как возможному пожизненному приюту, — с улыбкой ответил ей Мальсибер. — Поверьте, старший аврор, я как никто заинтересован в том, чтобы всё прошло нормально.

Флэк недоверчиво хмыкнула и чуть подтолкнула его вперёд. Мальсибер послушно пошёл, и остальные двинулись за ним. Вместе с Флэк на сей раз шли аж два невыразимца, но Гарри такой эскорт не успокаивал, а, скорей, наоборот. Значит, опасность была реальной, иначе те и пальцем бы не шевельнули.

Когда они добрались до черты — та светилась в темноте, так же, как и красные линии, обозначавшие дорожку — Флэк повторила:

— Мистер Мальсибер, мы все здесь надеемся на ваше благоразумие.

— Я вас не подведу, — заверил тот, а Гарри просто постарался как можно уверенней кивнуть.

И перешагнул через жёлтую черту вслед за Мальсибером.

На сей раз тот не брал его за руку. Ночь была ясной и довольно светлой, и света этого хватило, чтобы Гарри увидел сразу устремившиеся к ним тёмные фигуры. Мальсибер куда-то делся — возможно, он был рядом, но Гарри его не видел и не ощущал. Зато он видел и чувствовал дементоров — и не просто чувствовал. Потому что они теперь были не то что рядом — они трогали его. По-настоящему: Гарри ощущал прикосновения их рук к своим, к лицу и к шее, к телу, и не кричал от омерзения и ужаса лишь потому, что попросту не мог издать ни звука, не говоря уже о том, чтобы схватить палочку и отогнать их.

Однако время шло, и Гарри с нарастающим удивлением начал понимать, что откуда-то знает, что эти твари не желают причинять ему вреда. Они вдруг чем-то напомнили ему собак — чудовищных, опасных и голодных, но понятных. И сколько ему ещё тут стоять? Гарри раздражённо поморщился, когда очередная рука дементора коснулась его лица, и спросил — поскольку ему никто, вроде бы, не запрещал разговаривать:

— Сколько мне тут ещё стоять?

Ответа он не получил. Что ж, ладно… постоять нетрудно. Гарри постарался сосредоточиться на чём-нибудь, но мысли путались, и перед глазами мелькала мешанина образов — то Патриция Мюррей со своим: «Я приготовила обед», то поющий песнь Орфея Лестрейндж, то те две мёртвые женщины в гостиной, то Анжела Харрис и её: «Я их ждала», то дом, в котором исчез Лестрейндж, то Джагсон и четыре связанные женщины у его ног, то мама Миллисент с её «оно сломало мою Милли…» и тот кокон, через который проглядывали очертания Милилсент… Гарри тряхнул головой и зажмурился, и уже хотел повторить вопрос, когда вспомнил: «Будет момент, когда вы поймёте, что вам просто надоело там стоять».

— Отойдите! — громко приказал Гарри, но ничего не произошло.

Ему пришлось повторить это раз пятнадцать, покуда его слова не возымели действие. Дементоры отступали неохотно, но в конце концов послушались и отодвинулись достаточно, чтобы Гарри смог уйти — просто повернуться и уйди, и не обернуться, пока не перешёл черту.

Едва Гарри переступил жёлтую черту, как Флэк буквально на него накинулась:

— Ты в порядке?

— В полном, — заверил её Гарри, оглядываясь. — Где Мальсибер?

— Да куда он денется, — пожала она плечами. — Сейчас придёт. И мы свободны, — она потёрла руки. — Нас там уже должна ждать смена.

Она замолчала, нетерпеливо глядя за черту. Прошла минута… Две… Три…

Гарри нахмурился:

— Так должно быть?

— Ну да, — без особенной уверенности ответила Флэк. — Он, вроде, там задерживается… но что-то долго.

— До пятнадцати минут, — произнёс голос рядом с ними, и Гарри вздрогнул. Ну да, невыразимцы.

— Тогда отлично, что сейчас август, а не январь, — сказала Флэк.

Ждать им пришлось ещё минут, наверное, пять — Гарри про себя считал, но не был уверен, что не сбился. Наконец, Мальсибер появился, чуть шатаясь, и, едва перешагнув черту, сел на траву и слабо махнул рукой:

— Всё на сегодня.

— Вы идите, — предложил невыразимец. — Мы тут подежурим.

— С вами всё в порядке? — спросил Гарри Мальсибера, шагнув к нему, но невыразимец заступил ему дорогу:

— Ступайте, господа авроры. Мы тут сами. За черту не пойдём.

— Пошли, — Флэк потянула Гарри за рукав. — Они тут разберутся. Тут это повторялось уже раз пятьдесят. Идём.

— Стойте! — хрипло выкрикнул Мальсибер, и Гарри с Флэк разом к нему шагнули.

— Что-то не так? — грозно спросила она, наводя на него палочку.

— Нет, — помотал он головой, и Гарри показались, что его волосы мокрые. — Всё прошло как надо. Я про другое. Я… извините, — он посмотрел на Гарри и покачал головой. — Это само вышло. Я вам говорил, я вижу то же, что они.

— Ну говорили, — Флэк нахмурилась и всё ещё не опустила свою палочку.

— Вы вспоминали разное… картинки, — Мальсибер, бросив взгляд на стоящую перед ним Флэк, перевёл взгляд на Гарри и мотнул головой. — Простите. Я их тоже видел.

— Если это в самом деле произошло само собой, то почему вы извиняетесь? — спросил Гарри. — Вы не виноваты, а мне не за что стыдиться.

— Нет, конечно, — Мальсибер на сей раз кивнул. — Нет, я просто… там был один образ… такой… как большой кокон.

— Был, — с недоумением ответил Гарри, а тут же Флэк спросила — и её голос напряжённо зазвенел:

— Он вам знаком?

— Я такое видел, — Мальсибер, потёр лицо правой ладонью. — Я забыл совсем… мне нужен омут, и я вспомню больше. Но я видел — мне потом кошмары снились. Я запомнил.

— Омут вы получите, — Флэк к нему шагнула и протянула руку. — Поднимайтесь.

— Не могу, — Мальсибер виновато улыбнулся. — Дайте прийти в себя. Я всё равно сегодня не готов работать. Завтра.

— Что вы помните? — она присела перед ним на корточки.

— Я помню, кто-то говорил, что… нет, не помню, — мотнул он головой. — Не помню, что именно готово. Игрушки, кажется. Или что-то такое… И говорил, что скоро акромантулы покажутся всем милой мелочью. Лорд… показывал.

— Кто «он»? — спросила Флэк, и Мальсибер качнул головой:

— Не помню. Я его не знал.

— Мистер Мальсибер, — отчеканила Флэк — и тот уверенно повторил:

— Я не помню. Я покажу вам завтра всё, что смогу достать.

— Нет, не завтра, — отчеканила она. — Сегодня. Через час, если угодно, или два — когда вы там в себя придёте. Но сегодня.

— Нет, — покачал Мальсибер головой. — Мадам Флэк. Не в ваших силах меня вынудить, и в голову ко мне вы не залезете. А я не стану это делать сейчас, когда у меня от слабости перед глазами всё плывёт, и я не до конца понимаю, где заканчивается моя рука и начинается трава. Поверьте, сегодня от меня не будет проку. Я готов помочь, но сегодня ничего не выйдет. Извините. Принесите Омут — как только я завтра проснусь, я всё сделаю.

— Хорошо, — неохотно согласилась Флэк. — Завтра в девять мы здесь будем с Омутом — надеюсь, к этому времени вы будете готовы.

— Я и сам надеюсь, — заверил её Мальсибер.

— Идём, — велела Гарри Флэк и сама пошла к палатке быстрой и размашистой походкой — и Гарри не стал спорить и пошёл за ней. Уходя, он обернулся, и увидел, что Мальсибер лёг на землю, раскинув руки, а невыразимцы, наколдовав себе по стулу, уселись с таким видом, словно собирались долго ждать.

В палатке ждали уже двое других авроров: никого из них Гарри не знал, они были, видимо, из дублинского или эдинбургского отделения. А вот Флэк с ними была знакома — они перебросились парой фраз и попрощались. Гарри забрал плащ и сумку, и они с Флэк вышли и пошли прочь от палатки, чтобы аппарировать: Гарри не знал наверняка, но был почти уверен, что она защищена антиаппарационным куполом.

— Хочешь попасть завтра сюда — приходи пораньше, — сказала Флэк, когда они с Гарри отошли достаточно далеко для аппарации.

— Меня вряд ли пустят, — вздохнул Гарри.

— Я замолвлю за тебя словечко, — подмигнула ему Флэк — и аппарировала.

Это обещание воодушевило Гарри, и домой он вернулся в куда лучшем расположении духа, чем сам ожидал.

Утром он проснулся рано, и на всякий случай в восемь уже был на месте. Впрочем, всем им поначалу предстояло совещание у Робардса — по счастью, в этот раз не слишком долгое. Едва оно закончилось, как Флэк перехватила Лестрейнджа и заговорила с ним — и Гарри подозревал, что знает, о чём именно. Затем они вдвоём подошли к Сэвиджу, и тот, выслушав их, тоже очень оживился и кивнул — и Гарри, потеряв терпение, к ним подошёл.

— А, кстати, — спохватилась Флэк. — Он может пойти с нами? В конце концов, с него всё началось.

— Поттер знает, какие картинки когда кому показывать, — согласился Сэвидж. — У тебя сейчас нет, вроде, дела? — спросил он, и Гарри кивнул. — Ну иди. Дай Мерлин, что-нибудь выгорит.

К палатке они трое аппарировали вместе. Флэк несла завёрнутый в светлую ткань омут, Лестрейндж — папку, и только Гарри был без ничего. Они попали в пересменку — и их появление вызвало некоторое замешательство, впрочем, быстро разрешившееся. Мальсибера они не застали: он ушёл к дементорам с очередным… что он там делал буквально за пару минут до их прихода.

Пришлось ждать. И надеяться, что он вернётся в лучшем состоянии, нежели был вечером.

— Зато позавтракаем, — бодро заявила Флэк, направившись к столу и так и не выпустив Омута из рук. — Я не успела.

— Давай подержу, — предложил Лестрейндж, забирая его. — Я позавтракал.

— Гарри, поддержи меня, — она уселась за стол, а Лестрейндж, оглядевшись, пошёл к комнате Мальсибера, но не вошёл, а сел на стул недалеко от его двери.

Мальсибер и авроры вернулись, когда Флэк допивала кофе — здоровые и бодрые. Мальсибер выглядел отлично и заулыбался, увидев Флэк, Гарри и Лестрейнджа.

— Доброе утро, мадам Флэк, — любезно поприветствовал он их. — Мистер Поттер. Радольфус, — он склонил голову, и Лестрейндж в ответ вежливо кивнул. — Вижу, вы всё принесли. Где мы будем работать?

— Я полагаю, удобней будет у тебя, — предложил Лестрейндж. — Если ты не против.

— Нет, конечно, — Мальсибер распахнул дверь своей комнаты. — Проходите.

Внутри было солнечно и жарко — окна выходили на, если Гарри верно ориентировался, восток и юг. Здесь весь день должно было быть солнце.

Кровать была застелена, но кота на ней не было — впрочем, его вообще в комнате не было. Интересно, чей он? Тварцев?

За неимением стола, которого здесь почему-то не было, Лестрейндж поставил Омут на тумбочку возле кровати — тарелка с фруктами и стакан с водой при этом перекочевали на комод — и выложил рядом с ней несколько небольших флаконов.

— Этого достаточно? — спросил он, и Мальсибер кивнул:

— Да одного хватит. Там, на самом деле, совсем мало. Я действительно его не помню, да и не видел толком — но, может быть, вам это поможет. Можно немного тишины, пожалуйста, — попросил он, садясь на край кровати.

— Мы можем выйти, — предложил Лестрейндж, и Флэк метнула в него яростный взгляд.

— Да нет, — возразил Мальсибер. — Просто помолчите. Располагайтесь, — он сделал любезный приглашающий жест и отвернулся к Омуту.

Некоторое время он просто сидел, сосредотачиваясь, а затем медленно и плавно коснулся кончиком волшебной палочки своего правого виска, замер так ненадолго — и потянул. Тонкая, похожая на паутинку, серебристая нитка потянулась из виска за палочкой, затем оторвалась и повисла на ней, словно клочок тумана. Мальсибер осторожно опустил её в Омут, затем нагнулся и погрузил в него своё лицо.

Потом выпрямился и сказал:

— Да, это оно. Смотрите. Больше всё равно нет ничего.

Флэк с Лестрейнджем переглянулись, и тот, подойдя к Омуту, коснулся палочкой его поверхности. Та зарябила, а затем над ней стали подниматься облачка тумана, довольно быстро собравшиеся в начавшие расти полупрозрачные фигуры.

Это была комната с камином, обставленная старинной мебелью, но безо всяких картин на стенах. Возле камина стоял низкий прямоугольный стол, на котором лежала открытая книга и листки с записями и рисунками. Вокруг стола на мягких стульях расположились люди — Гарри узнал, прежде всего, Волдеморта. Затем Яксли, Долохова… остальных он или видел глазами Мальсибера со спины или не знал. Всего вокруг стола сидели семеро. Мальсибер же стоял довольно далеко, в дверях, и, похоже, колебался, заходить ли. Говорил один — сидящий аккурат спиной, и из-за высокой спинки виднелась лишь его светловолосая или седая голова:

— …это напугает. Акромантулов многие боятся — представьте, что начнётся.

— Мне кажется, это можно было бы использовать рациональнее, — заметил Яксли. Осторожно.

— Тебе кажется, — мягко подтвердил Волдеморт. У него был удивительно высокий голос, и сейчас, на контрасте с остальными, это было слышно очень хорошо. — Покажи мне, — велел он, щёлкнув своими длинными пальцами.

Над столом возникла связанная женщина — да нет, даже не женщина, а девушка-подросток. Почти ребёнок. Ей было, наверное, лет тринадцать или четырнадцать — заплаканное, искажённое ужасом лицо, короткие тёмные волосы…

Волдеморт кивнул.

Говоривший попросил:

— Она должна сама взять это. Мой Лорд, пожалуйста, освободите ей одну руку.

Ещё один щелчок — и девушка упала прямо на стол. Путы с неё спали, но она, похоже, только ещё больше испугалась, и сидела, в панике глядя на сидящих за столом и на Волдеморта, и даже не пыталась убежать.

— Возьми это, — сказал мужчина, протягивая ей что-то маленькое. — Возьми это и открой. И посмотри в него. И всё — сможешь уйти.

Гарри стиснул руки с такой силой, что хрустнули суставы. Он знал, что сейчас произойдёт, он не хотел этого видеть, но стоял и смотрел. Девушка тем временем перевела полный страха взгляд на говорящего и посильнее обхватила себя руками.

— Возьми, — повторил мужчина. У него был довольно низкий голос и, кажется, широкие плечи, и терпения ему явно недоставало: Гарри слышал нетерпение в его словах. — Бери же! — он сунул что-то маленькое ей почти что прямо в руку, и девушка со всхлипом сжала это. — Открывай! — велел мужчина, но она смотрела на него, словно загипнотизированная. — Лучше открой сама, — пригрозил он. — Поверь мне. Так будет намного лучше для тебя же. Открой и посмотри.

Она наклонила голову и посмотрела на то, что держала в руке, затем коснулась этого второй рукой и…

Гарри знал, что она держит, но так и не сумел разглядеть эту вещь, когда из неё вырвались сотни тончайших нитей и прилипли к рукам и к лицу девушки. Мальсибер — не здешний, а тот, стоящий в дверях — вздрогнул и тихо охнул, Волдеморт мгновенно обернулся и, увидев его, спросил неожиданно мягко:

— Ойген? Что ты хотел?

— Н-нет, мой лорд, — Мальсибер слегка задохнулся. — Простите. Я не знал, что вы заняты. Это не срочно.

— Зайди через пару часов, — Волдеморт лениво махнул рукой, и Мальсибер, поклонившись, закрыл дверь — а нити тем временем уже успели окутать замеревшую девушку первым, ещё тонким, слоем.

Картинка побледнела и развеялась.

— Ты действительно помог, — сказал Лестрейндж. — Спасибо. Ты его не видел — но видели Яксли и Джервис. Оба в Азкабане.

— Вы ведь нам поможете разговорить их? — спросила Флэк, и Мальсибер отозвался с равнодушным видом:

— У меня нет выбора.

— Отлично, — начала было Флэк, но Мальсибер продолжил:

— Но есть одна проблема. Я сейчас не могу покинуть это место.

— Какая разница, кого куда везти? — возразила Флэк. — Вы не можете — значит, мы их привезём сюда. И вы не совсем правы, — добавила она. — Вы можете покинуть это место на целых четыре часа. Я полагаю, этого времени достаточно, чтобы вы нам помогли, не так ли?

— Я сделаю всё, что смогу, — пообещал Мальсибер.

Флэк поймала взгляд Лестрейнджа, демонстративно посмотрела на свои наручные часы и заявила:

— За сим я откланяюсь и пойду оформлю нам доставку. Дольф, ты не будешь так любезен забрать Омут?

— Разумеется, — пообещал тот.

Флэк, кивнув всем, вышла, и когда они остались втроём, Лестрейндж сказал:

— Ойген, ты не был обязан это делать.

— Не был, — согласился тот. — Я не сказал бы, но, если я не ошибаюсь, вы не всё нашли. И люди умирают.

— Если повезёт, — Лестрейндж подошёл ближе и присел в изножье кровати. — Иногда они, к несчастью, выживают. Впрочем, иногда и к счастью, — признал он, — но редко.

— Не люблю смерть, — сказал Мальсибер, задумчиво проводя ладонью по краю чаши Омута. — Если это спасёт хоть кого-нибудь, я их разговорю. Во всяком случае, я сделаю всё, что в моих силах. С Джервисом будет попроще — но я не уверен, что он или Яксли знают автора. Лорд, конечно, знал — но он не любил делиться информацией. Спроси ещё Эйвери, — предложил он. — Он мне никогда ни о чём подобном не рассказывал, но он очень много знает — возможно, он сможет чем-нибудь помочь.

— Ты полагаешь…

— Нет, — резковато оборвал Мальсибер. — Нет, он в этом не участвовал — иначе был бы в комнате.

— И ты не предложил бы мне обратиться к нему, если бы подозревал, что это его рук дело, — спокойно закончил за него Лестрейндж.

Мальсибер усмехнулся и кивнул:

— Не предложил бы. Но Эйв обычно занимался несколько иным.

— Это ведь входит в соглашение, — заметил Лестрейндж.

Мальсибер слегка склонил голову к левому плечу:

— Разве? Если кто-то погибает и сегодня, уже нет. Я ошибаюсь?

— Вопрос сложный, — ответил Лестрейндж. — Тут как повернуть. Что ж, я спрошу Эйвери. Спасибо за подсказку и за помощь. Нам пора, — он кивнул на Омут, и Мальсибер, подцепив воспоминание, положил его в один из флаконов. — Позже кто-нибудь из нас занесёт тебе протокол на подпись.

— Всегда пожалуйста, — любезно проговорил Мальсибер.

Когда Лестрейндж с Гарри вышли, тот спросил:

— Вы думаете, этот Эйвери и правда не при чём?

— Я думаю, Мальсибер так считает, — ответил Лестрейндж. — Иначе никогда не подал бы эту идею. В целом, я с ним согласен: это немного не тот профиль, Эйвери никогда не был артефактором. Он без труда может создать заклятье, но артефакты — не его сфера. Хотя быть может всякое. Желаете участвовать? — он улыбнулся, и Гарри закивал:

— Конечно!

— Идёмте и попробуем добыть портал в Пьемонт.

Добывать портал — а, вернее, разрешение им воспользоваться — Лестрейндж, заглянув в отдел, вернулся оттуда с папкой и пошёл к Робардсу один, оставив Гарри ждать результата в приёмной. Вышел он быстро, улыбнулся Гарри и сделал ему знак идти следом.

— Были когда-нибудь в Италии? — спросил он, пока они ждали лифт.

— Я нигде не был, — в возбуждённом предвкушении ответил Гарри.

— Там жарко, — предупредил Лестрейндж. — Пьемонт, конечно, не Сицилия, но жарко. Зато увидите виноградники. И, может быть, попробуете хороший кофе.

Они поднялись наверх, вышли из министерства, огляделись — и аппарировали. Мир схопнулся, а когда развернулся, Гарри окутал горячий, напоенный незнакомыми ароматами воздух. Гарри открыл глаза и огляделся.

Они стояли почти на вершине холма, покрытого рядами невысоких зелёных кустов с резными листьями — виноградники. Они были везде, нечасто перемежаясь стоящими в маленьких рощах домами с красными черепичными крышами и другими рощами, побольше. Воздух был горячим и плотным, и солнце почти обжигало — до сих пор Гарри не думал, что оно может быть таким жарким.

— Август — пик жары, — сказал Лестрейндж, указывая куда-то вбок. — Нам туда. В доме куда прохладнее.

Гарри повернулся — они стояли на гравийной дорожке, ведшей к высоким деревьям, за которыми виднелась черепичная крыша. К удивлению Гарри, ворота были распахнуты, и они с Лестрейнджем спокойно подошли к кремовому трёхэтажному дому с белыми ставнями, большая часть которых была сейчас закрыта. У крыльца лениво развалился большой бело-чёрный кот, не удостоивший гостей своим вниманием.

— Странно, — шепнул Гарри. — Почему ворота открыты?

— У них всегда так, — пожал Лестрейндж плечами. — Здесь живут иначе.

Он взялся за дверной молоток в виде большой ящерицы, и постучал.

Несколько секунд внутри было тихо, а затем дверь распахнулась, и улыбчивая эльфийка проговорила что-то непонятное. На ней было что-то вроде светло-зелёного платья с вышитой на груди виноградной гроздью.

— Buongiorno, — произнёс Лестрейндж. — Британский аврорат. Мы к сеньору Эйвери.

Эльфийка отступила, приглашая их в дом, и исчезла. Зато почти сразу в глубине раздались шаги, и навстречу аврорам вышла высокая седоволосая женщина с резкими чертами лица в светлом с голубой каймой платье.

— Сеньора Кустодини, — поклонился Лестрейндж, и Гарри счёл правильным повторить его поклон. Он ещё не успел оглядеться, и увидел только, что пол довольно просторного то ли холла, то ли прихожей выстлан маленькими коричневыми плитками, а стены просто выбелены. — Это Гарри Поттер, младший аврор. Мы к сеньору Эйвери.

— Его сейчас позовут, — сказала женщина по-английски. У неё был заметный итальянский акцент, но говорила она абсолютно правильно и понятно. У неё было резковатое, но всё ещё красивое, хотя и покрытое морщинами, лицо, и острый, пронзительный взгляд очень тёмных глаз. — Прошу вас пока в гостиную. Кофе?

— Будем вам очень признательны, — любезно проговорил Лестрейндж.

— Значит, вы — Гарри Поттер, — сказала женщина, внимательно глядя на Гарри.

— Да, мэм, — ответил тот — потому что а что тут можно было ещё сказать?

— Фредерика Кустодини, — она подошла к нему и протянула руку, и Гарри пожал её, чувствуя себя при этом немного неловко. Она ответила сильным и уверенным пожатием. — Добро пожаловать в дом Кустодини. В этом доме вам рады всегда.

— Спасибо, — этого Гарри совершенно не ожидал и не то чтобы растерялся, но не нашёл, что ещё ответить. Разве они не должны были бы его… ну… не любить?

— Прошу вас, господа, располагайтесь, — она повернулась и повела их за собой.

Они вошли в ближайшую дверь и оказались в большой комнате, просторной и светлой. Гарри заинтересованно огляделся. Здесь было много окон и мало мебели, а та, что была, показалась ему забавной — особенно стулья, похожие на буквы Х, в верхнюю часть которой положили подушку. Пол был покрыт тоже коричневыми плитками, некоторые из которых были расписаны цветами и птицами. Несмотря на то, что окна были закрыты ставнями, здесь было вполне светло — возможно, потому, что в них било яркое солнце.

— Кофе, — произнесла женщина… сеньора Кустодини, и на большом, покрытом белоснежной скатертью, столе возникли маленькие белые же, уже наполненные чашки, а так же масса тарелок с сыром, ветчиной, булочками и нарезанным на маленькие ромбы, кажется, кексом. — Прошу вас, — она сделала приглашающий жест.

Лестрейндж подошёл к столу и отодвинул тяжёлый стул с высокой спинкой. сеньора Кустодини на него опустилась, и Лестрейндж придержал его, помогая ей устроиться поудобнее. Затем он обошёл стол и сел сам, положив себе на колени салфетку, а папку устроив рядом с собой на соседнем стуле, и Гарри последовал его примеру.

— Вы впервые в Пьемонте? — спросила сеньора Кустодини, взяв чашку и сделав глоток, и Гарри кивнул — от аромата кофе его рот наполнился слюной, которую пришлось срочно сглатывать:

— Да, мэм. Впервые.

— Мы здесь по делу, а не на экскурсии, к сожалению, — вежливо сказал Лестрейндж.

Сеньора Кустодини кивнула.

— Надеюсь, в другой раз вы найдёте время и заглянете к нам просто в гости, — сказала она Гарри. — Мы с радостью покажем вам Пьемонт. И вы тоже, конечно, — добавила она, повернувшись к Лестрейнджу — и Гарри, улучив момент, наконец взял чашку и сделал глоток кофе. Лестрейндж оказался прав: это был лучший кофе, который Гарри доводилось пробовать. Ароматный, горький, едва уловимо отдающий орехами и какими-то фруктами, он был плотнее того, к которому привык Гарри.

— Мы авроры, мадам, — ответил Лестрейндж. — У нас мало выходных, и все их я обычно провожу с дочерью.

— Полагаете, ей здесь не понравится? — осведомилась она, и Лестрейндж слегка улыбнулся:

— Я не знаю. Она ещё не видела Италии. Благодарю вас за приглашение, вы очень добры, — он слегка склонил голову, и Гарри ощутил лёгкий толчок в лодыжку.

— Благодарю вас, — повторил он вслед за Лестрейнджем. — Вы очень добры.

Сеньора Кустодини улыбнулась — и тут Гарри спас вошедший, наконец, в комнату Эйвери. Он был чисто выбрит и выглядел моложе, чем в последнюю их с Гарри встречу. Его длинные пушистые волосы падали почти что до плеч и касались воротника лёгкой бежевой рубашки с недлинными, до локтей, рукавами. Вид у него был слегка заспанный — видимо, несмотря на то, что уже был одиннадцатый час, он недавно, или даже только что проснулся.

— Доброе утро, — сказал он, улыбаясь, правда, не слишком уверенно. — Сеньора Кустодини. Радольфус. Мистер Поттер.

— Мы по делу, — сказал Лестрейндж, салютуя ему чашкой с кофе.

— Не стану мешать вам, — сеньора Кустодини допила свой кофе и встала. Лестрейндж тоже поднялся, и Гарри последовал его примеру. — Хорошего дня, господа.

— Доброго дня, сеньора Кустодини, — ответил Лестрейндж.

Когда она вышла, он сел и, посмотрев на Эйвери, куда менее официально указал на стол:

— Садись с нами. Ты завтракал?

— Нет, я только проснулся, — признался Эйвери, подходя к столу, на котором теперь появились стаканы и графины с водой и апельсиновым соком. — Вы ко мне? Почему?

— Есть вопрос, — Лестрейндж кивнул лежащую рядом с ним папку. — Скажи, тут есть Омут памяти?

— В библиотеке, — Эйвери сел за стол, положил себе на колени салфетку и вопросительно взглянул на Лестрейнджа.

— Давай сначала позавтракаем, — мирно предложил тот. — Как ты живёшь здесь?

— Прекрасно, — Эйвери улыбнулся и, взяв булочку, разломил её надвое. Затем щедро намазал маслом, положил сверху три кусочка ветчины и откусил. — Мне тут всегда очень нравилось. С детства.

Гарри решил последовать примеру Эйвери и тоже сделал себе бутерброд, добавив к ветчине ещё сыр.

— Вы разве не в школе познакомились с Мальсибером? — спросил Лестрейндж, и Эйвери, жуя, кивнул:

— Да, на первом курсе. Я, когда его увидел, сразу решил, что от него будут проблемы, знаешь, — улыбнулся Эйвери, и Лестрейндж спросил:

— Почему?

— Я, вообще-то, не люблю таких шумных, — признался Эйвери. — Но он почему-то сразу сам уселся ко мне на кровать в первый же вечер и начал болтать. Так что это он со мной подружился, сам.

— Твои родители одобрили? — спросил Лестрейндж. Он почти не ел — отрезал от кусочка сыра на своей тарелки крохотные части и аккуратно отправлял их в рот. Вилкой — но пил кофе.

— Отец не был в восторге, но сказал, что из всех жителей нашей спальни это лучший вариант, — сказал Эйвери. — Отец говорил, что у нас очень неудачный набор. Так что, в общем, одобрил. Меня даже в гости к нему отпускали. Хотя отец предпочёл бы кого-то из вас, но вы все были старше.

— Тут тебе повезло, — Гарри не понял, всерьёз или в шутку сказал это Лестрейндж. — Скажи, ты когда-нибудь занимался артефакторикой?

— Нет, — возразил Эйвери. — Отец меня пытался учить, да толку не было, — его лицо на миг приобрело виноватое выражение. — Никогда не умел делать что-то руками. Я же не ты.

— Тебя просто это не интересовало, — отмахнулся Лестрейндж. — Таланта и усидчивости тебе бы хватило. Скажи мне, — он положил вилку, — Волдеморт имел доступ к вашей библиотеке?

— Да, конечно, — Эйвери нахмурился и даже перестал жевать. — Я же не мог отказать ему.

— В обе войны? — продолжал Лестрейндж. — Я знаю, во вторую ты уже жил не в родовом доме.

— Он же всё равно был… ну, вроде как моим, — Эйвери нервно облизнул губы. — Я там не бывал… практически, но Лорд… ему-то что было бояться?

— Я просто выясняю обстоятельства, — успокаивающе проговорил Лестрейндж. — Я прекрасно понимаю, что ты бы не стал возражать ему. Скажи, — он взял папку, — тебе говорят о чём-нибудь эти рисунки?

Он протянул папку Эйвери. Тот открыл её и некоторое время очень сосредоточенно листал страницы, иногда беззвучно шевеля губами и качая или кивая головой. Затем поднял взгляд на Лестрейнджа и сказал:

— Я не могу поручиться, но мне кажется, я знаю, из какой книги это может быть взято.

— У вас в библиотеке была такая?

— Была, — согласился Эйвери — и, слегка побледнев, спросил: — Ты… Ты хочешь, чтобы я… ты хочешь туда пойти?

— С тобой вместе, — кивнул Лестрейндж. — Если ты считаешь нужным, мы возьмём ещё пару авроров. Надо бы найти книгу.

— Я… Ты понимаешь, — нервно проговорил Эйвери, — я не уверен, что могу гарантировать безопасность. Дом же… он же не только мой.

— Я прекрасно понимаю, — заверил его Лестрейндж. — Мы возьмём взломщиков. И вообще специалистов. Помоги нам.

Гарри молча слушал всё это с возрастающим недоумением. Он помнил, Лестрейндж говорил что-то жуткое про отца Эйвери — но неужели тот может быть опасен до такой степени? Собственному сыну?

— Я впущу вас, конечно, — сказал Эйвери. — И пойду с вами, и попробую эту книгу найти. Но я правда не могу обещать ничего. Просто если с кем-то из вас там что-то случится, я же… — он сглотнул.

— Нет, — возразил Лестрейндж. — Пока жив твой отец, ты не хозяин этого дома. Нам прекрасно это известно. Мы оформим все твои предупреждения, не тревожься об этом. Давай лучше продолжим завтрак, а потом я тебе покажу кое-что — может быть, ты кого-то узнаешь.

— Я, на самом деле, не хочу туда, — тихо сказал Эйвери.

— Сожалею, — кажется, искренне проговорил Лестрейндж. — Но у тебя нет выбора. Разве что нам повезёт: ты вспомнишь название книги, а мы найдём её ещё где-то.

— Я попробую, — вздохнул Эйвери. — Но не думаю, что получится.

Он грустно посмотрел на свою недоеденную булочку, потом всё-таки взял её и откусил. Выглядел он очень расстроенным, и у Гарри в голове это очень плохо сочеталось с тем фактом, что перед ним сидел вовсе не обычный обыватель, а Пожиратель Смерти, тот, кто когда-то одним из первых ответил на призыв Волдеморта и явился на кладбище Литтл-Хэнглтона. Ему тогда, правда, досталось первое Круцио едва возрождённого Волдеморта, и в тот момент Эйвери показал себя не то чтобы храбрецом, но бояться просто войти домой? Да ещё в сопровождении авроров?

Эйвери грустно ел, однако печаль, похоже, не испортила его аппетит. Некоторое время над столом висело молчание, которое нарушил, опять-таки, Лестрейндж:

— Расскажи, чем ты здесь занимаешься?

— Сейчас? Или вообще? — спросил Эйвери.

— А есть разница? — улыбнулся Лестрейндж.

— Когда Ойген здесь, он всё время меня куда-то вытаскивает, — признался Эйвери. — А сейчас я, в основном, работаю в библиотеке… скажи, он скоро вернётся?

— Не могу, — возразил Лестрейндж. — Могу только сказать, что тебе не стоит за него беспокоиться. На самом деле, я с трудом могу представить себе действительно опасную для него ситуацию.

— Ты предвзят, — возразил Эйвери.

— Он тебе не рассказывал? — кажется, удивился Лестрейндж. — Где провёл пять послевоенных лет?

— Рассказывал, — Эйвери упрямо сжал полные губы. — Но ты всё равно предвзят.

— Я аврор, — усмехнулся Лестрейндж. — И поверь, я к нему отношусь намного лучше любого из моих коллег.

— Почему? — спросил Эйвери, и это был тот вопрос, который очень хотел бы задать Лестрейнджу и сам Гарри. Потому что это было, судя по всему, правдой, и правда эта Гарри давно удивляла.

— Потому что ему фатально не повезло с отцом, — ответил Лестрейндж. — Как, впрочем, и тебе — хотя и по-разному.

— Почему? — изумился Эйвери до того, что даже перестал жевать. — Ты же знал его родителей! Они же были… да они были лучшими родителями, которых я видел!

— Пожалуй, — согласился Лестрейндж, и Гарри вообще перестал понимать что-либо. — В этом и беда. Это не оправдывает ни его, ни тебя, но, по крайней мере, я могу понять, почему вы стали теми, кем стали. Случись мне столкнуться с кем-то из вас тогда в бою, я убил бы вас, не испытывая сожалений — но есть так, как есть.

— Ну, со мной вряд ли, — покраснел Эйвери. — Хотя это, наверное, ещё хуже.

— Пожалуй, — подумав, согласился Лестрейндж.

Эйвери решительно допил сначала свой сок, затем залпом выпил кофе и сказал:

— Я готов.

— Веди, — предложил Лестрейндж, и Эйвери замялся.

— Я не знаю, сможете ли вы туда попасть, в смысле, без хозяев дома, — сказал он. — Может быть, я просто принесу Омут сюда? Или позову сеньору Кустодини?

— Принеси, — согласился Лестрейндж. — Не хочу тревожить сеньору Кустодини.

Эйвери кивнул и торопливо ушёл, и Лестрейндж с Гарри остались одни.

— Дольф, — осторожно проговорил Гарри.

— М-м? — отозвался тот.

— Можно спросить? Я не понял.

— Спросите, — Лестрейндж повернул голову и посмотрел на Гарри.

— Про родителей Мальсибера. Почему ему с ними не повезло? Если они были хорошими родителями?

— Потому что к Волдеморту его привёл любимый и прекрасный папа, — ответил Лестрейнджа. — Буквально за руку. Впрочем, окончательное решение Мальсибер принял сам — и, насколько я знаю, без каких-либо душевных мук и сомнений.

— То есть, по сути, у него не было выбора? — хмуро спросил Гарри.

— Выбор всегда есть. И у нас есть пример человека, который думал своей головой, а не семейной, — возразил Лестрейндж, и Гарри улыбнулся:

— Конечно, есть. Вы…

— Я имел в виду вашего крёстного, — возразил Лестрейндж. — Ему было куда сложнее, чем мне. Я против семьи открыто не шёл. Тем более, в одиннадцать лет.

Гарри кивнул и молча уставился в окно, за которым виднелись ряды виноградников. Он не был готов говорить о Сириусе, тем более вот так мельком. А что было бы, если бы Шляпа всё-таки определила его в Слизерин? Учитывая, что Шляпа обычно уступала настойчивым просьбам, а Сириус, видимо, на Слизерин не хотел, это было маловероятно — но если бы всё же она отправила его именно туда? Каким бы он вырос? Вряд ли он подружился бы тогда с его отцом… хотя кто знает — он был упрямым. Если Снейп пять лет дружил с Лили, почему Сириус не мог тоже дружить с мальчиком с Гриффиндора?

Или нет? И Сириус сдружился бы, скажем, с тем же Мальсибером? Тот был, судя по словам Эйвери, общительным, а с Джеймсом Сириус познакомился только в поезде… И тогда…

Нет, решительно сказал себе Гарри. Сириус уже тогда сделал выбор, и даже если бы Шляпа его не послушала, ничего бы это не изменило. И уж к Волдеморту Сириус бы точно не пошёл. Ни за что.

Вернулся Эйвери с Омутом, и, сдвинув тарелки, поставил его на стол рядом с Лестрейнджем.

— Ты садись, — дружелюбно предложил тот, кивнув Эйвери. — Я покажу тебе одну сцену, а ты посмотри — может быть, узнаешь автора по голосу. Или кого-нибудь из присутствующих.

— Да, конечно. Давай, я посмотрю.

Лестрейндж вынул из кармана флакон и вылил из него воспоминание. Поверхность омута потемнела и пошла лёгкой рябью, Лестрейндж коснулся её палочкой, и над Омутом начал собираться туман.

Гарри уже видел эту сцену, и, когда девушка упала на стол, смотреть дальше не стал и перевёл взгляд на Эйвери. Тот смотрел очень сосредоточенно, но в его лице не было страха — видимо, он действительно не имел к происходящему отношения. Когда девушка открыла зеркальце, Эйвери сморгнул и тихонько вздрогнул.

— Что скажешь? — спросил Лестрейндж, когда картинка развеялась. — Знаешь автора?

— Нет, — покачал головой Эйвери. — Но я ведь мало кого знал. Я и тут не всех знаю.

— Кого знаешь?

— Лорда… да, — Эйвери смутился. — Рядом с ним Яксли, затем Долохов, потом Джервис… остальных не видно.

— Кто рядом с Джервисом? Кто дает ей зеркало?

Гарри вспомнил — того человека он видел сбоку: короткие волосы, довольно низкий лоб, крупный нос картошкой, небольшой, сильно выступающий вперёд подбородок… черты довольно запоминающиеся, но ему незнакомые.

— Я не знаю, — Эйвери вновь покачал головой. — Он не из ближнего круга, кажется. Хотя Лорд в последнее время многим метки давал — мы даже не все знали друг друга. Я правда не знаю. Но вот голос…

— Что голос? — подбодрил его Лестрейндж, когда тот замолчал.

— Вернее даже не голос… не знаю, — Эйвери решительно взял булочку и, разломив, намазал маслом и апельсиновым джемом, положил сверху сыр и откусил. — Голос незнакомый, но интонации… я их точно уже где-то слышал. Кажется.

— Вспомни, пожалуйста, — попросил Лестрейндж. — Маркус, это важно.

— Да я понимаю… Я… дашь мне время? — попросил он.

— Думай, — согласился Лестрейндж и встал. — Мы пока попробуем разговорить Яксли с Джервисом — а к тебе я зайду, скажем, завтра. Или послезавтра. Спасибо за завтрак, — он улыбнулся и, подцепив в Омуте воспоминание, убрал его обратно во флакон.

Гарри тоже поднялся. Они попрощались — Эйвери, жуя, им ответил, и снова сосредоточенно уставился прямо перед собой — и вышли на улицу. За то время, что они провели в доме, жара стала ещё сильнее, и Лестрейндж, оттянув воротник, признался:

— Не люблю такую жару. Я всё же северянин. Идёмте — можно аппарировать и отсюда, но здесь это считается невежливым. Мы с вами не спешим — пройдёмся до ворот.

— Странно, что здесь всё такое зелёное, — заметил Гарри, вытирая уже выступивший на верхней губе пот.

— Вода близко, — ответил Лестрейндж. — У лозы корни длинные. Поливают, опять же… получается чудесное вино. Здесь недалеко и Бароло, и Барбареско — хотите, зайдём? Да и Асти недалеко.

— Зайдём? — улыбнулся Гарри. Названия эти ему не говорили абсолютно ни о чём, но он был совсем не против немного попутешествовать. Пусть даже по такой жаре.

— Аппарируем, — послушно уточнил Лестрейндж. — Это тоже Пьемонт — формально мы даже не выйдем за границу территории нашей с вами командировки. Я знаю пару отличных небольших виноделен — такое вино вы в Британии не купите. И я бы советовал вам принести домой здешний ореховый пирог.

— А давайте, — Гарри широко заулыбался. Это маленькое приключение было совершенно неожиданным, и от этого ещё более интересным. — Только у меня с собой одна мелочь — я могу…

— Разумеется, — отмахнулся Лестрейндж, не дослушав.

Они как раз дошли до ворот, однако выйти из них не успели, услышав крик Эйвери:

— Подождите!

Лестрейндж с Гарри обернулись и увидели бегущего к ним Эйвери, размахивающего руками.

— Не беги! — крикнул в ответ Лестрейндж. — Мы ждём.

Двигаться так быстро заметно с последней их с Гарри встречи располневшему Эйвери было непросто, но он не остановился, и до последнего момента бежал — и когда добрался до авроров, заметно запыхался.

— Я вспомнил! — тяжело дыша, сказал он. — Магазинчик в Эдинбурге! Есть… там есть такой маленький магазинчик — там можно иногда найти редкие книги и рукописи. Там два владельца, и вот один из них… — выпалил он на одном дыхании. — Уф. Один из них говорит очень похоже, только голос у него выше. И он не похож. Он лысый.

— Оборотное? — задумчиво произнёс Лестрейндж и досадливо скривился. — Я не могу тебя прямо сейчас взять с собой и попросить показать магазин и владельца. Жди нас — я добуду разрешение и вернусь.

— Только можно мне тоже… ну… оборотное зелье? — попросил Эйвери, и Лестрейндж очень удивлённо спросил:

— Зачем? Не говори мне, что ты его боишься.

— Нет, — помотал головой Эйвери. — Просто… ну, понимаешь, — он обтёр пот с раскрасневшегося лица. — Это же сразу станет известно, если это он, и вы его арестуете.

— Это и так станет известно, если это он, — возразил Лестрейндж. — На суде.

— Это совсем другое, — возразил Эйвери. — Не то же самое, что я привёл к ним магазин авроров. Вспомнил и вспомнил… мне же больше никогда никто ничего не продаст, понимаешь? И не купит.

— Хм, — на лице Лестрейнджа появилось выражение недоверчивого недоумения и иронии. — Ты мне сейчас предложил прикрыть тебя перед букинистами? Я верно понял? Перед букинистами, торгующими отнюдь не школьными учебниками?

Эйвери смешался, густо покраснел и опустил глаза.

Гарри смотрел на Лестрейнджа, на Эйвери, и буквально кожей ощущал, что что-то упустил, что-то совсем простое.

— Маркус, — со вздохом произнёс Лестрейндж. — Я пошутил. Наверное, мне даже следует извиниться. Тебе не нужно никуда идти, разумеется — просто покажи мне этого человека. В Омуте. И лавку заодно покажи. И путь к ней покажи тоже.

— И всё? — недоверчиво переспросил Эйвери.

— Я не потащу тебя в Британию только ради того, чтобы ты показал мне магазин и его владельца, — вздохнул Лестрейндж. — Это просто не стоит того количества бумаг, что мне придётся заполнить. Идём в дом — покажешь. Да?

— Конечно! — просиял Эйвери. — В самом деле, так просто… извини. Я не сообразил.

— Скорее, ты извини мне эту шутку, — возразил Лестрейндж.

А Гарри подумал, что ему самому ведь тоже не пришло в голову просто посмотреть это в Омуте. И решение отвезти Эйвери в Эдинбург показалось ему вполне логичным.

Они вернулись в дом — со стола ещё не убрали, и Эйвери первым делом налил себе стакан воды и залпом выпил. Гарри последовал его примеру — вода была восхитительно холодной и вкусной, и он с удовольствием почувствовал, как она течёт по его горлу и пищеводу, охлаждая его изнутри.

Лестрейндж снова поставил Омут на стол и убрал покрывавшую его ткань. Эйвери достал палочку и, придвинув Омут к себе, начал сосредоточенно вытягивать из своего виска серебристую нить воспоминания.

— Покажи, — попросил Лестрейндж, когда он закончил. Эйвери опустил воспоминание в Омут, и Лестрейндж не стал поднимать картинку, а просто опустил в него голову.

Эту процедуру они проделали несколько раз, а затем Лестрейндж показал продавца и Гарри, попросив Эйвери отправить в Омут первое воспоминание. Затем Эйвери принёс несколько флаконов и аккуратно сложил в них свои воспоминания.

— Это всё, кажется… там несложно — только вы лучше в форме не ходите, — предупредил он. — Там может оказаться закрыто.

— Да уж наверняка окажется, — согласился Лестрейндж. — Ничего, мы что-нибудь придумаем. Спасибо.

— Скажи, — Эйвери то ли занервничал вдруг, то ли смутился, — а вы обыскивали дом Джервиса?

— Разумеется, — Лестрейндж вопросительно на него посмотрел. — Почему ты спрашиваешь?

— Вы нашли его дочь? — тихо спросил Эйвери.

— У него нет дочери, — медленно проговорил Лестрейндж, нахмурившись. — У него два сына. Ты с кем-то путаешь.

— Есть, — ещё тише возразил Эйвери. — Ну, или была. Тогда.

— Стоп, — Лестрейндж стал очень серьёзен. — Какая дочь? У него два вполне взрослых сына. Насколько я знаю. Рассказывай, — потребовал он.

— Ей было лет шестнадцать, — Эйвери тоже нахмурился, но это выглядело не строго, а взволнованно. — Примерно. Он её ото всех прятал… я случайно узнал.

— Почему прятал?

— Она слепая, — ответил Эйвери и нервно потёр пальцы. — Она волшебница, но слепая. Наверное, он не хотел, чтобы кто-то знал.

— Ничего себе новости, — Лестрейндж потёр висок. — Расскажи мне это под протокол — оформим заявление. Без него я ничего не смогу сделать.

— Да, конечно, — тут же согласился Эйвери.

— Только у меня нет пергамента, — сказал Лестрейндж. — Одолжишь? И перо… хорошо бы Прытко Пишущее, если есть.

— Есть, конечно, — кивнул Эйвери и поднялся. — Я сейчас принесу. Тебе какой пергамент?

— Да обычный. Любой. У нас в аврорате ягнячью кожу не выдают.

Когда он ушёл, Лестрейндж тоже налил себе воды и медленно выпил. Затем подумал немного, взял булочку, разломил, намазал маслом и мёдом и положил сверху сыр.

— Поешьте, — сказал он Гарри. — Похоже, день нас с вами ждёт напряжённый. Не уверен, что доведётся пообедать. И вино пока придётся отложить.

— Кто это, Джервис? — спросил Гарри, послушно беря булочку и тоже начиная сооружать себе бутерброд — правда, на него он постарался положить побольше ветчины. — Ну, то есть, я знаю, что он тоже был Пожирателем и носил метку. Но больше не помню ничего.

— Их, собственно, двое, — ответил Лестрейндж. — Джермейн — тот, о котором идёт сейчас речь, и Элдреда, его мать. И он, и она носили метки — но она погибла в битве, а он выжил и теперь обитает в Азкабане.

— Мать?

Почему-то это оказалось совершенно неожиданным для Гарри. И диким. Как мать могла привести к Волдеморту собственного сына? Хотя почему, собственно, его это так удивляет, сказал он сам себе. Если она искренне разделяла его идеи, если искренне восхищалась им — а такое ведь вполне могло быть — почему ей не отдать ему сына? Она, наверное, ещё и гордилась этим. Наверняка гордилась…

— Не могу сказать, чтобы Джервис — я говорю сейчас о сыне — чем-то особенно отличился, хотя кровь на его руках есть, и Авад на палочке хватало. Старинная и весьма богатая семья, жена, дети… сыновья, как я до сих пор считал. Они старше вас лет на пятнадцать, и формально им никаких обвинений не выдвигали. Их, вроде бы, даже в Британии с весны девяносто седьмого не было — всё, в общем, как у всех, — он неприятно усмехнулся. — Как и его супруги. Сейчас они все вернулись, живут спокойно… мадам Джервис даже весьма влиятельна в некоторых кругах. Дом мы в своё время, разумеется, обыскали, нашли много разного — но никакой слепой девушки. Вы не представляете, что нас с вами ждёт, если мы откроем дело, — он покачал головой, снова хмурясь.

— Что? — спросил Гарри.

— Проблемы, — ответил Лестрейндж. — Очень много проблем. А результата мы, скорее всего, не получим. Подумайте, хотите ли вы в это ввязываться, — серьёзно сказал он. — Не отвечайте сейчас — просто подумайте. Потому что проблем будет много, а в итоге на нас с вами, скорее всего, повиснет нераскрытое дело. А уж сколько мы с вами насмешек соберём, и скольких людей против себя восстановим… хотя последних, возможно, будет не так уж и много в вашем случае — ибо чего ещё ожидать от вас, мистер Гарри Поттер?

— Жить не даю приличным людям, — поддакнул Гарри. — Преследую невинные семьи.

— Страшный человек, — согласился Лестрейндж.

— Я хочу участвовать, — твёрдо сказал Гарри. — Должно же быть у меня хоть одно нераскрытое дело!

— Погодите ещё, — предупредил Лестрейндж. — Нам ещё не дадут его открыть.

— Почему? — удивился Гарри.

— Да потому что показания одного человека, да ещё такого, почти ничего не значат. Одно дело ваш Беннет: он как минимум в министерстве служил и в школе учился, иначе говоря, он точно существовал. Но девушка, которую ото всех прятали — поди докажи, что она вообще существовала, и что это была она. И что Джервис не разыграл Эйвери. Но мы, конечно, попробуем.

Вернулся, наконец, Эйвери — на нём была другая, белая, рубашка — и положил перед Лестрейнджем пачку пергаментов, чернильницу и длинное разноцветное — похоже, фазанье — перо.

— Ну садись, — вздохнул Лестрейндж. — И давай под протокол — подробно, в деталях, всё, что ты о ней знаешь. Секунду, — он поднял перо, и оно само прыгнуло в чернильницу, отряхнулось и застыло над пергаментом. — Шестнадцатое августа две тысячи четвёртого года, — он достал карманные часы, — одиннадцать часов сорок шесть минут. Британский Аврорат, младший аврор Гарри Поттер. Опрос заявителя Маркуса Эйвери, Пьемонт, Италия. Мистер Эйвери, расскажите, кого и когда вы встретили в доме Джервисов.

— Это был конец лета девяносто седьмого года, — заговорил Эйвери. Он сидел на своём прежнем месте и выглядел предельно серьёзным. — Или, скорее, начало осени… я не помню. Но было ещё совсем тепло. В тот вечер Лорд… Тёмный Лорд собрал нас у Джервисов — был небольшой приём, только для своих. Мы засиделись, и я… в общем, я уснул там. Случайно. Я тогда ещё не очень хорошо чувствовал себя после тюрьмы, и я… в общем, я пошёл подышать, а потом вернулся не в зал, а в соседнюю комнату, хотел посидеть немного в тишине — и сам не заметил, как там уснул. И меня, видимо, не заметили. Решили, что я уже ушёл.

Он налил себе воды и сделал несколько глотков.

— Я проснулся от того, что замёрз, и даже не сразу понял, где я. Потом мне стало так неудобно… я решил уйти потихоньку. Но я заблудился, — он вздохнул. — У них дом вроде бы и не очень большой, но старый, и там такие… своеобразные коридоры — я думал найти камин, потому что аппарировать я тогда ещё опасался. Я заглядывал в комнаты, но там были обычные камины — мне никак не попадался подключённый к сети. В зале камин тоже был закрыт… в общем, я ходил, ходил, и уже хотел было позвать эльфа и попросить разбудить хозяев, когда меня вдруг спросили, кто я и чего ищу. Я так перепугался, вы не представляете, — он качнул головой. — Обернулся — стоит девушка, молоденькая совсем, лет, наверное, пятнадцати… младше Драко. Светловолосая, в светлой мантии, высокая и такая тоненькая — почти призрак, — он улыбнулся. — Так мы познакомились с Эннорой Джервис.

— Заблудились?

Эйвери от неожиданности подпрыгнул на месте и, развернувшись, в свете своего Люмоса увидел высокую светлую фигуру. В первый миг он даже принял её за призрак, но потом разглядел, что это совсем юная девушка, лет, наверное, пятнадцати, в светлой мантии и с длинными светлыми, волнистыми и очень густыми, распущенными по плечам волосами. Она смотрела прямо на Эйвери огромными светлыми глазами с совершенно бесстрастным выражением, и от её странного взгляда по его коже побежали мурашки.

— Ох… простите, пожалуйста, — краснея, смущённо проговорил он. — Я искал подключённый к сети камин, но заблудился.

— Камины всегда закрыты, — сказала девушка. — Их открывают редко. Только гостям. И при папе.

— Я как раз гость, — подтвердил Эйвери. — Я был сегодня вечером на приёме, но вышел немного отдохнуть и задремал в кресле… и вот, — он развёл руками. — Мне не хотелось бы аппарировать, я, видите ли… слегка нездоров. Да. Вы не могли бы открыть мне камин?

— Нет, — ответила девушка. — Мне нельзя.

— Конечно, — Эйвери смутился ещё сильнее. — Я просто… ну, я могу подождать утра.

— А вы кто? — спросила она, продолжая всё так же бесстрастно глядеть ему прямо в лицо. Это было неуютно, но Эйвери никак не мог понять, почему — что-то было не так в её лице. Или, может, во взгляде. Тонкие черты её лица однозначно свидетельствовали о её родстве с Джервисами, и её, наверное, можно было назвать красивой — Эйвери неловко было её разглядывать, а Люмос давал слишком резкие тени.

— Я — Маркус, — ответил он. — Маркус Эйвери. А вы?

— Я Эннора, — ответила девушка, протягивая ему руку. — Эннора Джервис.

Эйвери взял её руку и поцеловал тонкие пальцы с коротко, под корень подстриженными ногтями.

— Приятно познакомиться, мисс Джервис.

— Только мне нельзя с вами разговаривать, — сказала она, убирая… нет, почти отдёргивая руку. — И вам нельзя быть здесь. Простите меня, пожалуйста, — сказала она виновато. — Я думала, что вы новый раб. Я не знала, что вы гость.

— Раб? — непонимающе переспросил Эйвери.

— Ну да, — ответила девушка. — Мой новый раб. Но вы не он, да?

— Я точно не он, — подтвердил Эйвери.

— Ох, — она покачала головой. Голос прозвучал немного озабоченно, но на её красивом лице не отразилось ничего. — Это плохо. Это очень-очень плохо, — она прижала руку ко рту, и лицо дрогнуло, но Эйвери не смог считать это выражение. — Папа теперь вас убьёт.

— Почему? — непонимающе спросил Эйвери, начиная нервничать. Не то чтобы он боялся Джервиса… хотя да, пожалуй, боялся. Тот, конечно, не был таким жутким, как Долохов, но он был опасен, и Эйвери это знал.

— Потому что вам нельзя было знать меня, — сказала девушка. — Никому нельзя.

— А давайте ему не скажем? — предложил Эйвери.

Кем бы она ни была, он не собирался лезть в дела Джервиса. Совершенно точно не собирался. И выяснять, что тут за рабы, он не желал тоже.

Девушка задумалась.

— Не скажем? — переспросила она, и Эйвери замотал головой:

— Не скажем! А я сейчас просто тихонько уйду и никому не скажу, что вас видел. Подожду до утра, а потом скажу, что проспал всю ночь.

— Здесь сейчас никого нет, мне кажется, — подумав, сказала девушка. — Я не слышу никого и не чувствую. А вы?

— Я не вижу никого, кроме нас с вами, — сказал Эйвери, оглядевшись. — Я тут давно хожу и не встретил никого.

— У папы были сегодня тайные гости, — девушка чуть подняла голову, будто принюхиваясь. — Эльфы до утра заперты в кладовой. Я была уверена, что все давно ушли, вот и вышла. Можно мне вас потрогать? — вдруг спросила она, и Эйвери замер.

Как ответить на такой вопрос?

— Простите? — спросил он.

— Пожалуйста, — попросила она. — Я ещё никогда не трогала волшебников, кроме мамы с папой и братьев. И ещё магглов, но они другие.

Эйвери сглотнул.

Мамы с папой и братьев? Выходило, что перед ним дочь Джермейна Джервиса — но ведь у него нет дочери? Все знали, что у него лишь два сына. Она сквиб? Да, наверное, она сквиб, решил Эйвери, и ему стало совсем страшно. Если Джервис узнает, что он узнал его тайну, он точно его убьёт. И никакого Лорда не побоится — тем более что он, Эйвери, у Лорда отнюдь не на хорошем счету. И ведь никто не знает, что он здесь… Убьёт и закопает где-нибудь. Или растворит.

— Ну… только если немножко, — сказал Эйвери — потому что нужно было что-то сказать, а просто взять и отказать ей он попросту побоялся. А что если она обидится на отказ, разозлится и, например, закричит? А он не успеет ничего сделать, её услышат — и… и всё. Никто не знает, что он здесь остался, никаких видимых причин убивать его у Джервиса нет — кто его тут станет искать? Да и какая ему будет уже разница, если и станут? Лорд, например? И потом, даже если он его найдёт… вернее, его тело, что с того? Даже он его не воскресит. А в открытой драке с Джервисом у него, Эйвери, нет никаких шансов.

— Спасибо, — девушка… Эннора сделала пару шагов вперёд и, остановившись прямо перед Эйвери, протянула руку и осторожно коснулась его пальцами.

И тогда он понял, что не так с её взглядом: в её голубых глазах не было зрачков. Вообще никаких — только голубая радужка, и от этого они казались нарисованными.

И это было жутко. Тонкие тёплые пальцы аккуратно скользили по лицу Эйвери, обводя его брови, а затем — глазницы, а он стоял, почти окаменев, и смотрел на красивое, в остальном, лицо совсем юной девушки, совершенно лишённое какого-либо выражения, и пытался понять, что он чувствует, кроме страха.

Жалость?

Она, между тем, сделала второй рукой характерный, очень хорошо знакомый Эйвери жест, и он увидел, как она прячет в висящие на поясе ножны волшебную палочку. Странно — это должно было бы его напугать ещё больше, но вместо очередной волны страха он ощутил изумление. Она умела колдовать? Слепая волшебница?

— Можно, я обеими руками? — попросила она, и он кивнул. И только через секунду сообразил, что она не видит и открыл рот, чтобы сказать «да», но она уже потянулась второй рукой к его лицу и сказала: — Спасибо.

Она долго ощупывала его, так тщательно, словно собиралась потом слепить его маску, а когда перешла на волосы, сказала:

— Какие у вас волосы интересные. Никогда не трогала таких.

— Ну да, — он не знал, что ещё сказать.

— У меня был пудель, — сказала она. — Они похожи.

— Был?

— Он умер в прошлом году, — её голос стал грустным, а подбородок дрогнул, но в остальном лицо не изменилось. — Теперь у меня басенджи. Они не лают. Он чудесный, но я скучаю по Мею. Вы на него немножко похожи.

— Мне ещё никто не говорил, что я похож на пуделя, — улыбнулся Эйвери.

— Мне кажется, похожи, — подтвердила Эннора, продолжая гладить и слегка вытягивать его волосы. — Я ещё никогда не говорила с волшебником, — она слегка потянулась вперёд, принюхиваясь, и Эйвери понял, что на сей раз она обнюхивает его. — А почему вы меня боитесь?

— Я не вас, — тут же ответил он.

— Нет? — переспросила она, вновь принюхиваясь. — Родители сейчас спят. И эльфы заперты. Я решила, что никому про вас не скажу. Правда. Если вы не скажете.

— Я не скажу! — заверил он её и не удержался он от мучающего его вопроса: — А что за рабы? Вы сказали, что подумали, что я ваш новый раб.

— Папа мне приводит рабов, — сказала она так обыденно, словно говорила об эльфах или собаках. — Потом они иногда пропадают, и тогда он приводит других. Но они всегда магглы. Они меня учат и рассказывают мне всякое интересное. Им нельзя выходить из моих комнат — я решила, что я вас не заметила, когда выходила, вы пошли за мной и заблудились. Папа обещал привести нового как раз. Но вы точно не маггл, — она улыбнулась.

— Почему вы так думаете? — спросил Эйвери, и она ответила:

— Вы совсем по-другому пахнете. Почти как папа и мама. И братья. А вы правда меня не боитесь? — спросила она недоверчиво.

— Правда, — он даже кивнул. — Почему я должен бояться? Вы же пообещали, что не расскажете обо мне отцу.

— Нет, меня самой, — возразила она, и её пальцы замерли в волосах Эйвери. — Я разве вас не пугаю? Сама я?

— Нет, конечно, — удивлённо ответил Эйвери. — Почему вы должны?

— Ну, я же чудовище, — она пожала плечами. — Люди на таких обычно охотятся. А вы, значит, нет?

— Нет, — серьёзно ответил он. — Я ни на кого не охочусь.

— Правда? — в её голосе отчётливо прозвучала радость, и она улыбнулась. — А хотите тогда посмотреть, как я живу?

— Хочу, — твёрдо ответил он.

Она тут же схватила его за руку, удивительно точно определив, где та находится, и повела за собой, шепнув:

— Только тише. На всякий случай. Хорошо?

— Конечно, — заверил её Эйвери. Он уж точно не хотел, чтобы Джервис обнаружил его тут.

Девушка повела было его за собой, но через пару шагов остановилась и сказала недовольно:

— Вы очень шумный. Вы умеете ходить тихо?

— Я стараюсь, — вздохнул он, и она вздохнула удивительно по-взрослому:

— Ладно. Тогда я вас спрячу.

Она достала свою палочку — длинную, слегка изогнутую, не слишком светлую и не слишком тёмную — и уверенно указала на ноги Эйвери. Он почувствовал дуновение тёплого воздуха, волна которого поднялась от ног к макушке, слегка шевельнув волосы, после чего девушка снова потянула его вперёд — и Эйвери через секунду или две понял, что не слышит ни своего дыхания, ни шагов. Он не знал подобного заклятья…

— У вас свет? — спросила девушка, когда они дошли до места, где коридор разветвлялся на две ветви. Эйвери кивнул, потом ответил:

— Да.

— Погасите, — потребовала девушка, и он послушался. И провалился в темноту — и теперь только надеялся, что его провожатая знает, что делает, и они не на что не налетят и не споткнуться.

Они несколько раз свернули, затем девушка предупредила:

— Двадцать ступенек вниз, — и двинулась по лестнице, не сбавляя темпа.

Удивительно, но Эйвери удалось не споткнуться. Они спустились и опять пошли по коридорам, снова несколько раз свернули, спустились на двадцать семь ступенек, прошли по коридорам, вновь спустились, прошли ещё — и наконец остановились.

— Я потом сама вас отведу, — предупредила девушка. — Вы тут заблудитесь, и вообще ко мне нельзя войти — так папа говорит.

— А как же вы решили, что я…

— Я вас не слышу, — предупредила девушка. — Сейчас мы войдём, и я сниму заклятье. Вы только ничего не двигайте, — предупредила она, и Эйвери услышал звук открываемой двери. — Тут порог. Высокий.

— Ты знаешь, там такая комната была… красивая и странная, — Эйвери наконец налил себе не воды, а сока, и сделал несколько глотков, а затем взял ломтик ветчины и быстро съел. — Окна под самым потолком, полуподвальные. И все предметы разные… в смысле, не парные, и все — разной структуры. Разного дерева, металла, ткани тоже разные — ни одна не повторялась. Даже ковры разные, — он улыбнулся. — То ли кабинет, то ли гостиная — такая смесь. Большой стол, стулья, кресла… И ты знаешь, что меня сразу поразило — книги! И пергаменты. Я не ожидал.

— Ей, видимо, читали? — спросил Лестрейндж.

— Я тоже так подумал! Но оказалось нет — я сперва подумал, что они пустые, чистые. Но оказалось, есть такой специальный шрифт выпуклый — для слепых. Шрифт Брайля. Магглы придумали.

— Я слышал, да, — кивнул Лестрейндж.

— Я только от неё узнал, — увлечённо сказал Эйвери. — Мы с ней проговорили почти до утра — и договорились… в общем, мы решили переписываться.

— Как? — не удержался Гарри.

— Ну, я сначала выучил шрифт Брайля, — ответил Эйвери с заметным удовольствием. — Это оказалось не так сложно — главное было отыскать учебник. Они у магглов продаются не везде — я нашёл не сразу. Это такой специальный шрифт, он выглядит как выпуклые точки… я покажу, — он взял салфетку и очень быстро кончиком ножа выдавил там справа налево полоску из точек из трёх рядов. — Вот, — он протянул салфетку Лестрейнджа. — Это твоё имя. Радольфус.

— Интересно, — Лестрейндж взял салфетку. — Ты до сих пор помнишь?

— Конечно, — удивился Эйвери. — А ты разве не помнишь руны?

— Справедливо, — согласился Лестрейндж.

— Там немного другая пунктуация, но, в целом, всё несложно. Но она пользовалась и обычными книгами: есть заклятия озвучивания, и их, ты знаешь, как оказалось, довольно много. Это очень интересно.

— Я знаю два, — сказал Лестрейндж. — Но если её прятали от всех, как вы это делали?

— Самолётики, — улыбнулся Эйвери довольно. — Я аппарировал к их дому ночью, наколдовывал стремянку, залезал и пускал в её окно самолётик. А она отправляла мне — по прямой. Нужно было только вычислить траекторию и найти правильное место.

— А зачем? — с любопытством спросил Лестрейндж. — Ты ведь рисковал — смертельно. Джервис бы тебя убил, я полагаю. Зачем?

— Ну… — Эйвери смутился. — Ты понимаешь, я просто таких никогда не видел. Она совсем другая. Совершенно особенная! С ней было очень интересно!

— Интересно, — повторил Лестрейндж, с любопытством глядя на него, и Эйвери кивнул:

— Ну да.

— Вы виделись ещё?

— Нет, что ты, — покачал он головой.

— Её вообще из дома не выпускали?

— Нет, почему, — удивился Эйвери, — она гуляла. Дом уединённый, ну и сад у них отдельно чарами укрыт. Она гуляла каждый день, но всегда с эльфом или с кем-то из родни. А уже за пределы сада она не выходила.

— Ясно. Давай вернёмся к чудовищу, — сказал Лестрейндж. — Ты знаешь, что она имела в виду?

— Ей говорили, что она чудовище, — вздохнул Эйвери. — В древнегреческом смысле. Ну знаешь, как Горгона или Минотавр. Говорили, что другие волшебники за такими охотятся, и что они стоят очень дорого. И что если кто-нибудь узнает о её существовании, за ней придут. И что Министерство обязывает сообщать о рождении Чудовищ — но они не стали, но ей нужно прятаться всю жизнь. Иначе её посадят в клетку, и она там будет жить всю жизнь.

— Мордред, — пробормотал Лестрейндж. — Она верила, конечно.

— Конечно, — кивнул Эйвери. — Она же больше никого не знала. До меня.

— М-да, — Лестрейндж посмотрел на лежащую перед ним салфетку с точками. — Когда ты ей писал в последний раз?

— Двадцать девятого апреля девяносто восьмого, — ответил Эйвери, не задумавшись. — Я приходил в ночь со вторника на среду, в половине третьего. Последняя среда перед битвой была двадцать девятого. Она, наверное, думает, что мне просто надоело, и я её бросил, — проговорил он тихо.

— Может быть, — сказал Лестрейндж. — А может быть, считает, что ты умер. Или болен. Или что-нибудь ещё случилось — в конце концов, отец её исчез тогда же. Для неё. Как-то ведь ей это мать и братья объяснили.

— Ну да, — с некоторой надеждой согласился Эйвери. — Да, ты прав. Значит, может, и не думает.

— Если… впрочем, думаю, пока что мы закончили, — сказал Лестрейндж. — Опрос закончен в, — он посмотрел на часы карманные, — двенадцать часов тридцать семь минут, — он остановил Прытко Пишущее Перо и положил его на стол. — А теперь не под протокол. Скажи, если я это устрою, ты пойдёшь с нами за мисс Джервис? К ним домой?

— Пойду, конечно! — не колеблясь ни секунды сказал Эйвери. — Но я же… меня разве пустят?

— По идее, не должны, — ответил Лестрейндж. — Насколько она сильная волшебница?

— Ну, я точно не знаю, — подумав, сказал Эйвери. — Но мы с ней переписывались… мне кажется, она хорошая волшебница. И она колдует очень необычно — в смысле, у неё заклятья необычные. Она сама их составляет, или переделывает те, что есть. Не все, конечно. Она писала мне.

— Попробую уговорить их, — сказал Лестрейндж, вставая, и Гарри последовал его примеру. — Потому что слепая волшебница, которая считает, что за ней охотятся, да в своём доме… дешевле будет убедить позволить взять тебя с собой. Она же нас поубивает там по одному. Или с собой что-нибудь сделает. Тебя она, по крайней мере, знает. Хотя… — он задумался и решительно поднялся. — Мы все сроки пропустили. Я с тобой свяжусь, когда будет принято какое-то решение. И если мы решим проблему сами, ты узнаешь, обещаю. Скажи, а её письма сохранились?

— Нет, конечно, — Эйвери тоже поднялся. — Я сжёг всё, когда готовился сдаваться. Спасибо. Я… я о ней волнуюсь. И сейчас… Сейчас ведь нет ни Джервиса, ни его матери — может быть, можно её как-нибудь… освободить? Она же уже давно совершеннолетняя, они не могут её удерживать!

— Кстати, — Лестрейндж, уже собравшийся было выходить из-за стола, остановился. — Ты сказал, она знала только родителей и братьев. А бабку? Элдреду?

— Она никогда о ней не говорила, — покачал головой Эйвери. — Мне кажется, она о ней не знала.

— Хм. Может, он изначально дочь от матери прятал? — задумчиво проговорил Лестрейндж. — Ну да не важно. Всё, нам действительно пора, — он сделал Гарри знак и быстро пошёл к выходу. — Я свяжусь с тобой, надеюсь, скоро.

— Передай Ойгену привет, — попросил Эйвери, провожая их, и Лестрейндж кивнул:

— При случае.

Они с Гарри снова вышли на улицу и быстро пошли к воротам. Жара за этот час стала ещё сильнее, и Гарри подозревал, что за те полминуты, что они шли по незатенённой дорожке, солнце обожгло его. По-настоящему. Воздух был плотным и горячим, и Гарри, стирая пот над верхней губой, проворчал:

— Как они тут так живут?

— Привыкли, — отозвался Лестрейндж. — Полдень — пик жары. Вечером тут лучше. Однако у нас с вами полно дел сегодня — а так тихо начинался день. Сначала разберёмся с магазином, потом займёмся Джервисом. Как удачно всё сложилось… завтра его к нам привезут, я надеюсь. Я предлагаю сделать вот что…

Они вышли за ворота и сразу аппарировали — к министерству, и Гарри постоял пару секунд, глубоко вдыхая тёплый воздух и думая, что в Лондоне совсем не так и жарко. Ну то есть жарко, конечно, но здесь вполне можно жить и действовать, а не жариться, как отбивная.

А уж в министерстве было просто замечательно: прохладно, пусть даже и людно. Пока Лестрейндж оформлял показания Эйвери, Гарри просто сидел, наблюдая за Праудфутом, аккуратно расставлявшим на своём столе маленьких жёлтых в крапинку пушистых цыплят. Цыплята пищали и норовили разбежаться, но он с непонятным упорством собирал их и опять и опять пытался расставить явно по какой-то схеме. Цыплята не сдавались.

— Что так долго? — спросил Лестрейнджа зашедший в кабинет Сэвидж. — Он вам всю свою жизнь рассказывал?

— Только два эпизода, — возразил Лестрейндж, протягивая ему протокол. — На, почитай. И ужаснись.

— Зачем мы взяли Поттера, скажи мне? — спросил Сэвидж. Дойдя до своего стола, он уселся на него, не доходя до кресла, и начал читать. Очень скоро его брови взлетели вверх, он оторвался ото чтения и переспросил:

— Дочь?

— Дочь, — подтвердил Лестрейндж. — Сейчас ей должно быть года двадцать два — вполне совершеннолетняя. Таким образом, у нас есть право обвинить их в похищении, порабощении и убийстве магглов, а также в том, что они держат её силой — то есть удерживают взрослую волшебницу в плену. Оба преступления достаточно тяжёлые, чтобы получить ордер на обыск.

— Джервисов, — скептически уточнил Сэвидж. — Со слов Пожирателя Смерти.

— Я к Робардсу пойду — пусть поспособствует, — ответил Лестрейндж. — Основания есть.

— Опять поднимут вой про несправедливые преследования уважаемых семейств, — скривился Сэвидж. — Погоди, дай дочитаю.

— Что там про дочь? — спросила Гор, отвлекаясь от бумаг. — Чья дочь?

— Маркус Эйвери заявляет, что у Джервисов была ещё и дочь, — ответил Сэвидж. — И пока это секрет.

Один цыплёнок свалился со стола и бодро побежал к центру комнаты. Праудфут со вздохом наклонился, подхватил его рукой и вернул назад.

— А они её зачем прятали? — спросила Гор, но читающий протокол Сэвидж повторил:

— Пока секрет.

— С другой стороны, — сказал Лестрейндж, дождавшись, пока Сэвидж дочитает, — я не уверен, что обыск — хорошая идея.

— Объясни, — Сэвидж отлевитировал ему протокол и побарабанил пальцами по столу, а затем достал из кармана орешек и кинул его в рот.

— Что она подумает и что сделает, когда мы придем в её дом? За ней? — ответил Лестрейндж.

— Что предлагаешь? — спросил Сэвидж, и Лестрейндж пожал плечами:

— Думаю пока. Но к Робардсу зайду — пусть тоже думает, что я один мучаюсь. Впрочем, это позже, а сейчас нам нужно в книжный магазин. Как думаешь, какую бы личину выбрать? — спросил он, подходя к шкафу и выдвигая ящик с коллекцией для оборотного зелья. — Нам с Гарри?

— Возьми девочку с косичками, — предложила Гор. — Для Гарри. Девочка с косичками всегда выглядит безопасно.

— У магазина не тот профиль, — возразил Лестрейндж, рассматривая образцы. — Но вообще… Гарри, как вам мысль побыть дамой?

— А можно просто школьником? — попросил Гарри. — Своего пола? Дамой можете быть вы. Сэр, — ехидно добавил Гарри.

— Ну могу и я, — добродушно согласился Лестрейндж. — Но, пожалуй, мы с вами изобразим двух школяров, разыскивающих что-нибудь по очень чёрной магии, — он усмехнулся и достал две пробирки. — Тем более, изображать недолго. Сходите за зельем и за антидотом, — попросил он, быстро заполняя заявку. — И приходите к Робардсу — мы с ним пока поговорим.

Цыплёнок — возможно, тот же самый — опять свалился со стола и снова побежал к центру комнаты. Лестрейндж подхватил его — тоже рукой — и вернул на стол, поинтересовавшись:

— Решил податься в фермеры?

— Угум, — невнятно отозвался Праудфут.

— Он тут с утра сидит, — наябедничала Гор. — Кормил их уже — такие забавные. Мне нравятся! Пусть останутся пока, никто не против?

— У меня есть птичник, — сказал Лестрейндж. — Обращайся, если что, — любезно предложил он. Праудфут кивнул меланхолично, и Лестрейндж, вручив Гарри заявку, ушёл.

Зелье Гарри получил быстро, и ему пришлось ждать Лестрейнджа в приёмной Робардса. Впрочем, недолго: минут, наверное, через пять дверь открылась, и Гарри услышал:

— …это определённо абсолютно идиотская идея.

— Предложи лучшую, — Лестрейндж вышел первым. Следом за ним появился чрезвычайно недовольный Робардс.

— Из всех твоих идея эта ярко выделяется своим идиотизмом, — сказал он. — На порядок.

— Что говорит о том, насколько я, как правило, разумен, — ответил Лестрейндж. — Я ведь с тобой не спорю. Предложи план лучше.

— Иди отсюда, — буркнул Робардс, запирая дверь. — Иди-иди. Работай.

Он обогнал Лестрейнджа и ушёл, махнув секретарю, и Гарри с Лестрейнджем последовали за ним — к лифтам, а затем наверх.

И в Эдинбург.

Гарри был здесь всего раза три, и всегда этот город вызывал в нём смешанные чувства. Он, пожалуй, Гарри нравился, но казался тёмным и излишне мрачным — наверное, из-за сильно потемневших от копоти домов. Волшебный квартал здесь был несколько меньше, чем в Лондоне, но куда более, как Гарри это определял про себя, извилистым. Главная улица здесь тоже была, но она ветвилась, пересекалась с другими, переулки переходили в проулки, закоулки, тупики и тупички, и всё вместе сверху должно было напоминать сплетённую пьяным пауком паутину. И при этом здесь было очень живописно, и Гарри каждый раз, попадая сюда, говорил себе, что нужно бы прийти сюда специально, просто так, не по работе, погулять и посмотреть здесь всё.

Перед тем, как аппарировать, Лестрейндж с Гарри выпили оборотое зелье, и теперь выглядели как два довольно рослых старшеклассника. Лицо Лестрейнджа сейчас украшали багряные юношеские прыщи, и Гарри был искренне ему признателен за то, что для него он выбрал внешность поприятнее. И даже не в приятности было дело — но ведь это всё должно мучительно чесаться! Одежду их Лестрейндж сам трансфигурировал в обыкновенные чёрные мантии — самый универсальный наряд, однако, не в такую жару.

Лестрейндж уверенно шёл по улицам и переулкам, и вскоре они остановились возле неприметного домика почти в конце одного из них. Грязные потёки придавали стенам вид неряшливый и даже несколько заброшенный, этому же способствовали и висящие не слишком ровно ставни, сейчас открытые, и облупившаяся коричневая краска на двери. Вывеска со скромным «Книги» тоже покосилась и уже подвыцвела, и в целом магазинчик производил впечатление доживающего свои последние дни, или, возможно, месяцы.

Но вряд ли кого-нибудь из его клиентов это могло обмануть.

Дверь заскрипела, когда Лестрейндж её открыл — видимо, этот скрип заменял собою колокольчик — но открылась вполне легко. Лестрейндж с Гарри вошли — и сразу поняли, что им повезло: за прилавком стояли оба владельца, и один из них был лыс и без сомнения похож на того, кого Гарри видел в Омуте.

Лестрейндж с Гарри вошли и остановились, оглядываясь.

— Давай, — шепнул Лестрейндж Гарри, пихнув его в бок.

— Чего я-то? — тоже шёпотом возразил тот. — Ты давай. Твой старик же.

Лестрейндж невнятно и не слишком прилично ругнулся, хихикнул, подтащил Гарри к ближайшей книжной полке и уставился на неё.

Продавцы их явно заметили, однако ничем этого не продемонстрировали и продолжали негромко обсуждать что-то. По-видимому, прилавок окружали какая-то разновидность звукозащитных чар, потому что, хотя Гарри и слышал голоса, разобрать слов он не мог. Весьма разумная мера, если есть желание обеспечить в таком небольшом помещении приватность.

Некоторое время Гарри и Лестрейндж потолклись у полок, пихая друг друга и подзуживая:

— Давай ты!

— Нет, ты!

Пока, наконец, Лестрейндж не решился и не направился к прилавку с преувеличенно самоуверенным видом.

— Здрасьте, — сказал он. — Добрый день.

— Добрый день, — ответил ему лысый. Вполне доброжелательно.

— Нам сказали, что у вас есть «Необычные заклятья и зелья» Эвереда Броуди, — сказал Лестрейндж. — Мы бы хотели купить.

— Кто вам такое сказал? — удивился лысый, и они с партнёром переглянулись очень удивлённо.

— Отец, — очень, очень уверенно ответил Лестрейндж.

— Он наверняка что-то перепутал, — не менее уверенно ответил ему лысый. — У нас тут такого просто быть не может.

— Ну тогда заказать, — настырно сказал Лестрейндж.

— Возможно, молодые люди не в курсе, — предположил второй мужчина за прилавком, которого Гарри пока определил как кудрявого. — Эта книга не разрешена для свободной продажи. Разумеется, у нас её нет, и заказать её мы не можем.

— Но она нужна нам, — с некоторой растерянностью настырно произнёс Лестрейндж и посмотрел на Гарри, и тот очень выразительно кивнул на его лицо, и даже ещё более выразительно скосил на него глаза — мол, вы посмотрите, как он выглядит! — Понимаете, — Лестрейндж потянулся к лицу почесать щёку, но едва начал делать это, остановился с досадливо-несчастно-яростным выражением лица. — Мне нужно снять это! — выдохнул он и уже сам указал на своё лицо.

— Обратитесь в Мунго, — предложил лысый. — Что бы это ни было, уверен, вам там помогут.

— Не могу! — воскликнул Лестрейндж.

— Почему? — невинно поинтересовался лысый.

Лестрейндж покраснел — и Гарри неимоверно хотел бы знать, как это ему удалось.

— Ну… это личное, — сказал он.

И покраснел ещё сильнее. Как?! Он же даже не прикасался к лицу!

— Целители обычно сохраняют тайну, — возразил лысый.

— Но не от родителей, — заметил кудрявый.

Лестрейндж буркнул что-то неразборчивое и слегка истерично спросил:

— Так вы сможете достать книгу? Мы заплатим! Сколько скажете!

— Ну, если это такое личное дело, — полувопросительно проговорил кудрявый, обращаясь к своему партнёру, — может быть, помочь молодому человеку?

— Эту книгу продавать нельзя, — недовольно проговорил лысый. — Но, возможно, мы могли бы вам её одолжить… на время.

— Пойдёт, — радостно сказал Лестрейндж.

— Но её придётся заказывать, — добавил лысый. — Это будет стоить денег.

— Да сказал же, что мы заплатим! — нетерпеливо воскликнул Лестрейндж. — Сколько? — спросил он с тем самым видом, с которым — Гарри это видел — расплачивались те, кого принято было называть золотой молодёжью.

— Двести за заказ, — сказал лысый лениво. — И сто — аренда. В сутки.

Гарри внутренне охнул, а Лестрейндж извлёк из кармана шитый золотом кожаный кошель — где и когда он его взял, интересно? — и продемонстрировал его лысому.

— Двести за заказ, — повторил лысый.

— Ну я заплачу, когда книга будет, — сказал Лестрейндж.

— Мы закажем — а вы не придёте, — усмехнулся лысый. — Двести.

— Ага, я заплачу — а вы не закажете, — с подозрением нахмурился Лестрейндж.

— Ваши риски, — пожал лысый плечами.

— А вы расписку нам дайте, — вмешался Гарри, и все трое — оба продавца и Лестрейндж — уставились на него как на идиота. — Ну… — смутился он. — А как мы должны вам поверить?

— Ваши риски, — повторил лысый.

— Ладно, — сказал Лестрейндж и высыпал из кошеля груду галлеонов на прилавок.

Гарри ошашело смотрел на то, как сыплются на тёмное дерево золотые монеты и у него в голове был только один вопрос: где Лестрейндж их взял? И когда успел?

— Считайте, — с подчёркнутой небрежностью бросил Лестрейндж.

— Я вам верю, — лысый одним движеньем палочки смахнул монеты в мгновенно выдвинувшийся ящик и закрыл его. — Зайдите через пару недель.

— Что-о?! — буквально возопил Лестрейндж, побагровев и сжимая кулаки. — Вы… Да вы… мне нужно завтра!

— Шутите, молодой человек, — вскинул брови лысый. — Её ещё найти надо.

— Какие две недели?! — воскликнул Лестрейндж, и его голос в самом конце сорвался почти на фальцет. — Да вы что, — сказал он уже тише. — Я не могу… мне нужно завтра! Или послезавтра хотя бы.

— Послезавтра, — сказал лысый, склоняя голову к правому плечу. — Шестьсот. Принесёте сегодня оставшиеся четыреста — получите книгу в среду после обеда.

— Вы мне её лично отдадите, — с яростным отчаянием прошипел Лестрейндж и с размаху ударил кулаками по прилавку. — Лично, ясно?!

— Мы в пять закрываемся, — сообщил ему лысый. — Принесёте завтра — получите только в пятницу. И учтите: мы по выходным закрыты.

Лестрейндж грязно ругнулся и буркнул:

— Ладно. Но вы лично мне её отдадите!

— У вас три часа осталось, — заметил лысый.

— Ладно! — повторил Лестрейндж, развернулся и резко дёрнул Гарри за рукав: — Пошли!

Он буквально вытащил его из магазина и так же остервенело потащил по переулку — а потом неожиданно аппарировал, даже не оглядевшись.

К удивлению Гарри, они оказались перед Лестрейндж-Холлом — и Лестрейндж тут же протянул Гарри флакон с антидотом. Они оба выпили, и когда их внешность вернулась, Гарри первым делом спросил:

— Как вы это сделали?

— Что именно? — поинтересовался Лестрейндж. — Я предлагаю быстро перекусить — у нас есть, я думаю, минут сорок.

— Давайте, — согласился Гарри. — Вы покраснели. Трижды. Как?!

— А, это, — улыбнулся Лестрейндж, возвращая их одежде первоначальный вид. — Это легко. Нужно резко потужиться — главное, сделать это незаметно. Потренируйтесь — это полезный навык. К тому же, выбранное мной обличье этому способствовало.

Они пошли к дому, и Лестрейндж указал палочкой на дверь — та открылась, и оттуда буквально вылетели два сеттера и запрыгали вокруг них. Лестрейндж приветственно потрепал собак и, свистнув, крикнул:

— Гулять!

Сеттеры радостно унеслись куда-то в сторону сада, а Лестрейндж с Гарри смогли, наконец, войти.

— Я дома, — громко проговорил Лестрейндж. — У меня гость. Накройте ланч в малой столовой прямо сейчас — подайте, что есть. И кофе.

— У меня есть ещё вопрос, — сказал Гарри, когда они шли через холл к лестнице.

— Задавайте, — кивнул Лестрейндж.

— Это были настоящие галлеоны?

— Разумеется, — с некоторым недоумением ответил Лестрейндж.

— Двести галлеонов?

— Двести пятьдесят.

— Но откуда? Извините, если это слишком личный вопрос, — Гарри было несколько неловко спрашивать, но и ходить и мучиться от любопытства он не хотел.

— Я храню на работе запас для подобных случаев, — спокойно пояснил Лестрейндж. — И несколько подходящих кошелей. Обращайтесь, если понадобится — иногда нет времени идти в банк. Я потом всё верну — после задержания, — добавил он.

— Но они же не нарушили ничего формально, — заметил Гарри.

— Нарушили, — возразил Лестрейндж. — Во-первых, мы с вами были в телах несовершеннолетних — но это, конечно, не очевидно. Во-вторых, закажи они книгу бесплатно — они бы и вправду не нарушили закона. Но они её, фактически, купили — как бы для себя, да, но тем не менее. А это незаконно. Для возврата денег этого хватит — я сейчас всё оформлю.

— Оформите?

Они начали подниматься по лестнице, и Гарри увидел справа, на самом краю лестнице, рассаженные на каждой ступеньке маленькие фигурки самых разных животных.

— Можно оформить «временный займ на нужды аврората», — пояснил Лестрейндж. — Так иногда делают, когда для какой-то операции внезапно и срочно нужны возвратные средства — сами знаете, как это, выбить их у финансового отдела. А так оформляется заявление — и всё. Потом составляется акт о возврате. Многие этим пользуются — это куда удобнее, чем выпрашивать каждый кнат. Как раз покажу вам, как это делается, а потом вернусь и принесу нашим книголюбам недостающее — у меня есть дома нужная сумма.

После импровизированного обеда Гарри вернулся в аврорат и застал в отделе только Праудфута с цыплятами — и с удивлением обнаружил, что тому удалось-таки рассадить их по нарисованной на столе схеме. Правда, сами цыплята при этом уже не гомонили, а, кажется спали — по крайней мере, они сидели на месте с закрытыми глазами, втянув головы в плечи.

— Т-с-с, — беззвучно прошептал Праудфут, прижимая палец к губам и указывая на свой стол. Гарри было невероятно интересно, что же там происходит, но он отложил расспросы и даже вышел из кабинета, стараясь ступать как можно бесшумней. В конце концов, срочных дел у него не было, а мешать Праудфуту не хотелось.

В коридоре Гарри столкнулся с Сэвиджем, который при виде его остановился и спросил:

— Ну? Что думаешь?

— О чём? — честно говоря, именно сейчас Гарри думал о цыплятах, но сомневался, что Сэвидж имел в виду именно это.

— О Джервисах, — ответил Сэвидж, накрывая их звукоизолирующими чарами. — Как бы ты действовал?

— У нас есть заявление об их дочери, которую держат, по сути, в плену, — ответил Гарри.

— От преступника, — кивнул Сэвидж. — Безо всяких доказательств.

— Почему без доказательств? — возразил Гарри. — Можно взять воспоминание у Эйвери — я думаю, он отдаст.

— Отдаст, — согласился Сэвидж, прислоняясь спиной к стене. — Тому воспоминанию семь лет, и в то время она была ещё несовершеннолетней. Кто сказал, что они всё ещё её удерживают? Кто сказал, что она вообще жива? И в Британии? И что её именно удерживают и именно против воли? Нет у нас ничего, — раздражённо сказал он. — Пшик. Ноль.

— Но она же говорила, что она — чудовище, и что ей нельзя выходить, иначе её посадят в клетку, — сказал Гарри. — Мне кажется, это и есть удержание силой. Даже если формально она свободна.

— Кто сказал, что ей это сказали именно родственники? — возразил Сэвидж. — Может быть, она сумасшедшая? С такой интересной формой бреда. А родители просто позволяли ей жить так, как ей было комфортно. И никто её не прятал — просто как бы она в школе училась? Никак. Вот её туда и не отправили. А что не рассказывали никому — так мало ли. Может, и рассказывали, да не всем. Тоже не обязаны. Нет у нас ничего не то что для ордера — даже для беседы.

— А вы верите Эйвери? — спросил Гарри.

— Верю, — вздохнул Сэвидж. — Я верю, что он искренне верит в то, что говорит. Ну и что? Даже писем — и тех нет. О них тоже, конечно, можно взять воспоминания — но и это не доказательство. Письма из воспоминаний физически не изучишь — да и о чём они бы свидетельствовали? О том, что была вот такая девушка вот с такими идеями. Возможно, девушка, возможно, и была. И, кстати, кто сказал, что она и вправду их дочь? Кроме неё самой? Может, она их родня из какой-нибудь Новой Зеландии — вот, приютили сиротку. Например. Может, у неё родители пару лет назад умерли — а Джервисы её благородно забрали. Вот такую безумную и слепую. А потом отвезли обратно, как выросла. Например. Наконец, кто сказал, что Джервисы просто не разыграли Эйвери? И это не преступление. С чем идти-то к ним? Вот и думай, — велел он, снял чары, махнул рукой и ушёл в сторону лифтов.

А Гарри наколдовал себе стул и сел думать. И чем дольше он думал — тем больше убеждался в правоте Сэвиджа: у них и вправду ничего не было. И если Эннору просто убили, или вывезли куда-то, доказать само её существование будет невозможно. Мало ли, что там видел Эйвери? Даже писем — и тех нет. А Джервисы скажут, что и впрямь разыграли его — вот и Лестрейндж такой вариант упоминал. И всё.

И что делать?

Нельзя же оставить всё как есть!

— Сидишь? — шепнул кто-то прямо у самого уха Гарри, и тот, обернувшись, увидел Праудфута. — Огромное спасибо за понимание. Заходи.

Теперь на столе Праудфута обнаружилась большая коробка, откуда раздавался весёлый цыплячий гомон.

— А что вы делали с ними? — с любопытством спросил Гарри.

— Пытался понять, как их так рассадили без всяких чар и механических ограничителей, — ответил Праудфут.

— Поняли?

— Понял, — рассмеялся он. — Теперь пытаюсь понять, кому и зачем это вообще понадобилось.

— Расскажете? — спросил Гарри, и Праудфут, заглянув в коробку, вытащил оттуда одного цыплёнка и посадил себе на ладонь.

— Скажи, вот куда их теперь девать? — спросил он. — Это же обычные цыплята — тварцы их не возьмут. Тут их оставлять? Они уже всё загадили. И дома у меня места нет… не вольер же им строить.

— Мне точно некуда, — торопливо ответил Гарри. — У меня вообще дом в городе, и двора нет.

— Да я знаю, — он вздохнул. — А там все мёртвые, — он посмотрел на попискивающий жёлтый с крапинками шарик на ладони. — Насколько я пока знаю, вся семья: родители и двое детей. Причём волшебник там только старший мальчик — остальные магглы. И вот эти, — кивнул он на коробку, — сидели на столе, когда я пришёл. Спали себе. Никаких зелий, никаких чар. Вот пытался понять, можно ли их так утомить, чтобы они вырубились все разом. Оказалось, можно. Но долго. И, главное, совершенно непонятно, кому и зачем это понадобилось. Выясню — расскажу, — пообещал он.

Лестрейндж вернулся только часа через два, и пришёл он заметно взбудораженным. Объяснять, впрочем, он никому ничего не стал, и, устроившись за своим столом, начал что-то писать.

— И куда ты их? — спросила Гор у Праудфута. — Решил уже?

— Нет, — уныло ответил тот. — Дольф, тебе не нужны цыплята? Тридцать четыре штуки? В твой птичник?

— Нет, — отозвался тот отстранённо.

— Ну хоть сколько-нибудь, — попросил Праудфут.

Лестрейндж оторвался от работы, посмотрел на него и спросил:

— А что, больше совсем некуда?

— Некуда, — сокрушённо проговорил тот. — Как только я найду наследников — я им передам. Но конкретно сейчас некуда.

Лестрейндж глубоко вздохнул и развёл руками:

— Хорошо, я заберу на пару дней. Только это не куры, а перепела, если тебе это важно.

— Перепела? — удивился Праудфут. — Я пока не знаю, важно ли… я был почему-то уверен, что это куры.

— Куриные цыплята по-другому выглядят, — Лестрейндж поднялся и подошёл к коробке. Спросил: — Можно? — и, получив согласие, достал из коробки одного цыплёнка. — Смотри — они мельче и не чисто жёлтые, да и жёлтый не такой. У куриных цыплят не бывает такого окраса — они бывают пятнистыми, да, но не такими. И головка другая. И лапы.

— Я не фермер, — буркнул Праудфут. — Как будто я знаю, какого размера новорождённые цыплята.

— Они не новорождённые, — возразил Лестрейндж. — Я держал перепелов одно время, — Лестрейндж опустил цыплёнка назад. — Потом они как-то закончились… в принципе, должна была у меня остаться мелкая сетка. Но доставить будь добр сам. Я даже не знаю, как лучше — камином, наверное? Аппарировать с таким выводком…

— Да камином, конечно, — Праудфут сразу повеселел. — Вот спасибо.

— Они забавные, — Лестрейндж посмотрел в коробку. — Миллисент будет счастлива. Придётся, видимо, потом завести ей своих. Ладно, раз так — приглашаю всех поужинать, — решительно заявил он. — Сегодня в восемь. Просто поужинаем, никакого приёма. И обсудим кое-что, — добавил он невинно. — Предлагаю разобрать цыплят — на семерых выйдет по пять- штук и одному четыре, с этим можно аппарировать.

— Так нас шестеро, — сказал Праудфут, и Лестрейндж ответил:

— Ещё Гавейн. Давай мне пятерых — схожу, приглашу его. Тридцать четыре, говоришь? — спросил он и нахмурился.

— Тебе это говорит о чём-то? — спросил Праудфут.

— Да нет… не то чтобы, — Лестрейндж почесал переносицу. — Совпадение, скорее всего.

— С чем? — настойчиво спросил Праудфут.

— В битве за Хогвартс погибло тридцать четыре Пожирателя и кандидатов в них. Но просто совпадение, я думаю.

Кандидатов в Пожиратели? Гарри о таких даже не слышал. Впрочем, он не интересовался этой темой, а в Академии им об этом не рассказывали.

— Ты и кандидатов посчитал? — спросил Сэвидж.

— Погибло двенадцать Пожирателей и двадцать два кандидата, — сказал Лестрейндж. — Легко запомнить.

— Полагаешь, у нас мститель? — мрачно спросил Праудфут. — Перепела и дети — за кандидатов, нормальные цыплята и взрослые будут за Пожирателей?

— Я надеюсь, это просто пессимизм и привычка ждать беды, — ответил Лестрейндж. — Я бы предложил считать это просто маловероятной версией. Иначе мне придётся открывать курино-перепелиную ферму, — он улыбнулся и, наколдовав небольшую коробку, пересадил туда пять цыплят.

Когда он ушёл с этой коробкой, Сэвидж спросил:

— Сколько лет ребёнку-волшебнику? Магглорождённый, как я понимаю.

— Двенадцать, — вздохнул Праудфут. — Он только первый курс закончил. Да, магглорождённый. Его брату даже года не было.

— Я буду надеяться, что Дольф перемудрил, — решительно заявил Сэвидж. — Но отбрасывать совсем эту версию нельзя. У тебя ведь есть другая?

— Нету, — признался Праудфут. — На самом деле, эта версия даёт хоть какое-то объяснение этой глупости с цыплятами. Я их проверял и так, и эдак — ни заклятий, ни зелий, ни маггловских, ни наших — ничего. Они просто утомились и уснули, и их рассадили, должен сказать, странно. Я понять не мог, что это, но если Дольф прав, то, по-моему… погоди, проверю.

Он сдвинул коробку, взял свою палочку и соединил нарисованные на столе точки — и действительно, вышла согнутая тупым углом ровно посередине линия, перечёркнутая двумя другими.

— Ну да, — мрачно подтвердил Сэвидж. — Вполне похоже на перечёркнутую и сломанную палочку.

— Вот как сейчас выяснится, что это эта самая Эннора Джервис мстит за папу с бабушкой, — сказала Гор.

— Слепая? — возразил Праудфут. — Да вряд ли.

— А ей братья помогают, — не сдавалась Гор. — С матерью. А что?

— Угу. С Малфоями, — поддакнул Сэвидж. — Организация Возрождённые Пожиратели.

Все рассмеялись, и Праудфут вздохнул:

— Да если бы. Когда так просто было? Ну что, начну я список составлять подозреваемых, хотя, конечно, смысла в этом чуть: это может оказаться вообще кто угодно… из тех, кто знал про кандидатов, — он почесал голову концом рукоятки палочки. — Гарри, пойдёшь со мной к Малфоям? Они к тебе так хорошо относятся.

— Пойду, — собственно дела сейчас у Гарри не было, зато имелось полусобственное, с Эйвери — но вряд ли этот поход ему помешает.

— Сейчас напишу им — напрошусь на завтра, — Праудфут достал из ящика чистый пергамент. — Прямо часов на девять утра, если ты не против.

В восемь вечера весь отдел Особо тяжких вместе с Главным Аврором собрался за столом в малой столовой Лестрейндж-холла. Здесь было восхитительно прохладно — даже стоящая с начала августа жара не смогла прокалить его толстые стены. Их ждали запечённый поросёнок с апельсинами и брусникой, картофель с беконом, сливками и травами и сидр — и пришедший последним Робардс прокомментировал это меню коротко:

— Гастрономический разврат. Дольф, у тебя должна быть очень веская причина устраивать такое в понедельник.

— На самом деле, это одно из самых простых блюд, если ты про поросёнка, — ответил тот, приглашающим жестом давая сигнал для начала ужина. — Намного проще, нежели с рагу возиться. Проще только запечь рыбу, но ты не любитель — и я выбрал мясо.

— Не любитель, — согласился Робардс. — Ну рассказывай.

— Давайте поедим сперва, — предложил Лестрейндж, и минут, наверное, на десять над столом повисла тишина, прерываемая, в основном, звоном приборов о тарелки.

Гарри до сих пор не доводилось пробовать настоящего молочного поросёнка, и это оказалась самая нежная свинина, которую он когда-либо ел. И сытная — и хотя наелся Гарри быстро, остановиться оказалось очень сложно. Тем более что он никак не мог определиться с соусом и выбрать между жгуче-острым, ягодным — брусничным, кажется — и перечным, и, сдавшись, просто их чередовал.

— Итак, — сказал, наконец, Робардс. — Начинай. Я думаю, мы все довольно сыты, чтобы слушать.

— Я, собственно, хотел поговорить о Джервисах, — вполне предсказуемо начал Лестрейндж. Он вкратце рассказал историю Энноры и закончил: — Строго говоря, у нас ничего нет — заявление Эйвери не даст нам даже темы для беседы, об обыске я даже не говорю.

— Ну, повод для обыска выдумать несложно, — заметил Сэвидж. — Одних рабов достаточно.

— Я тоже думал в этом направлении, — кивнул Лестрейндж. — Но просто так мы эту Эннору не найдём — если она, конечно, до сих пор там. Я предлагаю сделать по-другому. Правда, предложение это… — он поглядел на Робардса и замолчал с улыбкой.

— Ну говори уже, — разрешил тот, проглотив очередной кусочек поросёнка.

— …я бы сказал, на самой грани закона. Но на грани.

— Ты прогрессируешь, — заметил Праудфут. — Лет десять назад от тебя подобное услышать было невозможно.

— Расту, — согласился Лестрейндж. — Эйвери с ней переписывался, отправляя самолётики в окошко, так? — спросил он, и продолжил только дождавшись подтверждающих кивков. — Значит, он точно знает как минимум одно окно, ведущее к ней в комнату. Пока я исхожу из того, что Эннора в доме.

— Хочешь залезть к ней в окно? — спросил Сэвидж. — В рамках обыска?

— Я жить хочу, — улыбнулся Лестрейндж. — Думаю, если кто-нибудь из нас полезет к ней, она приложит все свои умения, чтоб уничтожить явившегося за ней охотника. Нет, я хочу взять Эйвери с собой. Пусть с ней поговорит — она же знает его голос. Может получиться. Если ты дашь санкцию.

— Хм, — Робардс задумался и даже положил приборы. — В этом есть резон. Окно даже может быть не зачаровано… хотя… мы там так часто проводили обыски — могли зачаровать. Но да, ты прав, это шанс.

— Но? — спросил Лестрейндж.

— Но я пока не знаю, как это оформить, — признался Робардс. — Повод-то имеется: заявления о магглах-рабах достаточно. Но аврорский рейд — и с нами Пожиратель? Под видом одного из нас? Никакое дезиллюминационное тут не поможет. Просто так его присутствие я ещё мог бы как-нибудь обосновать — но вести его туда как одного из нас… Навряд ли.

— А вообще хорошая идея, — поддержала Гор. — Мне правда нравится. Я как представлю, как она живёт… б-р-р, — она передёрнула плечами.

— А если ей сказали, что он умер? — спросил Долиш.

— С чего бы? — спросил Лестрейндж. — Никто не знал об их знакомстве. Если она не призналась, почему бы её мать и братья стали вообще о нём упоминать? Они даже не дружили — так, были знакомы. Я предположу, что ей сказали, что отец в тюрьме из-за неё — мол, за ней пришли охотники, он отбивался и вот сел. Но это просто предположение. Или, возможно, она думает, что его вообще убили.

— Мысль с Эйвери удачная, — поддержал Сэвидж. — Но я согласен, официально под оборотным зельем нам его туда никто не позволит привести. Можно, в принципе, — он остро глянул на Робардса, — и обойтись… без разрешения. Ну кто узнает?

— Нельзя, — возразил тот. — Если всё получится, узнают: я сомневаюсь, что Эннора промолчит об обстоятельствах освобождения. Или что станет лгать… она же нас не знает. Нет, Эйвери нужно вводить в операцию официально.

— Личина? — предложил Долиш. — И назвать его в отчёте «консультантом» или «специалистом». Мало ли.

— А можно, — поддержал Лестрейндж и вопросительно посмотрел на Робардса.

— Можно, — подтвердил тот. — Это я представляю, как оформить. Консультант, пожалуй, звучит лучше, да и ближе к истине. Тем более, ты говоришь, они его не слишком близко знают. Изменим только лицо.

— И волосы, — добавил Лестрейндж. — Уж очень характерны. А когда подойдём к окошку, я сниму личину.

— Я думаю, за вами будут следить эльфы, — сказал Робардс. — Лучше вам в какой-то момент воспользоваться дезиллюминационным.

— От эльфов? — скептически спросил Лестрейндж. — Зачем? Мы же придём с обыском — и пойдём и сад обыскивать. Это нормально.

— Я могу дать мантию! — вмешался Гарри, и все посмотрели на него. — У меня есть мантия-невидимка, — объяснил он.

— Эльфы всё равно… — начал было Лестрейндж, но Гарри перебил:

— Она особенная. Поверьте, под ней никого не видно. Я завтра принесу и покажу.

— Принесите, — согласился Лестрейндж. — Если в самом деле она так хороша, будет разумно ей воспользоваться. Хорошо бы, кстати, выяснить у Джервисов, сколько у них эльфов и как их зовут. Может пригодиться.

— Можно попробовать получить разрешение на допрос эльфов, — сказала Гор полувопросительно и посмотрела на Робардса.

— Вы моего увольнения хотите, — проворчал тот, но пообещал: — Подумаю.

— А почему эти Джервисы так влиятельны? — задал-таки Гарри тот вопрос, что мучал его уже несколько часов. Если целых двое оказались Пожирателями, их влияние должно бы было уж как минимум заметно сократиться? Как, к примеру, у Малфоев. Разве нет?

— А их мать — жена Джермейна — Фадж, — ответил Робардс. — Да, сестра Корнелиуса. Семья весьма влиятельная. Между прочим, её брат до сих пор является кавалером ордена Мерлина первой степени. У них пол министерства друзей, родни, друзей родни, ну и так далее. Урсулу ни в чём не обвиняли, она — вообще жертва. Была в ужасе, когда узнала, что муж и свекровь носили метки, долго болела где-то на курортах Австрии. Сыновья болели вместе с ней, — он хмыкнул. — И, по-моему, даже вместе с невестками.

Вот это была новость.

В принципе, в ней не было ничего невероятного: почему бы Фаджу не иметь сестру, а той — супруга? И детей? Но у Гарри в голове всё равно плохо всё это укладывалось. Нет, конечно, брат с сестрой могли и не дружить, и не общаться близко, и он мог не знать о том, кем был её муж — но… С другой стороны, когда Фаджа сместили, с ним ведь ничего дурного не случилось, и при Пие, насколько Гарри знал, его не тронули. Но почему тогда Фадж так рьяно отрицал возвращение Волдеморта? Хотя если он действительно не знал о Джервисе… и Амбридж! Она же ведь была к нему близка.

— Кстати, — заметил Лестрейндж. — Сыновья живут отдельными домами, но часто навещают мать, насколько мне известно. На мой взгляд, это говорит в пользу того, что Эннора ещё в доме, но невесткам о ней не рассказали. Я списывал это на непростой характер Урсулы, но, возможно, это не единственная причина.

— А у неё сложный характер? — весело поинтересовалась Гор, доедая своего поросёнка.

— Я её плохо знаю, — признался Лестрейндж. — Но из того, что знаю — да. Не лёгкий. Если выбирать, я бы, пожалуй, предпочёл ту невестку, что имел.

Гарри недоверчиво посмотрел на Лестрейнджа. Кто может быть хуже Беллатрикс Лестрейндж?

— Ого, — с каким-то даже уважением проговорил Праудфут. — До такой степени?

— Нет, как аврор я, конечно, отдам предпочтение Урсуле Джервис, — улыбнулся Лестрейндж. — Но как родственник — увольте. Беллатрикс была чудовищем, но в качестве невестки — не самым скверным вариантом. Она не лезла ни во что, что не касалось Волдеморта — моя семейная жизнь её интересовала мало. В отличии, насколько мне известно, от Урсулы, которая весьма… общительна. И принимает горячее участие в судьбе своих племянников, племянниц и кузенов всех возрастов и видов.

— У-у-у-у, — понимающе протянул Сэвидж.

— У-у-у-у? — переспросил Праудфут под общий смех.

— У-у-у-у, — подтвердил Сэвидж, и смех перешёл в хохот.

— Поэтому наш план не должен выйти за пределы этой комнаты, — сказал, отсмеявшись, Робардс. — Кингсли, конечно, с Фаджами никак не связан, но я не хочу создавать ему проблем. Что ж, я подумаю, как правильно оформить Эйвери — и, главное, обосновать его явление в дом к Джервисам. Дай мне время.

— Да всё равно завтра нам будет не до этого, я думаю, — ответил Лестрейндж и спросил, оглядев стол: — Мы можем перейти к десерту? У нас сегодня абрикосовый пирог с заварным кремом.

Ему ответили одобрительными возгласами, а когда они отзвучали, и Лестрейндж поднял руки, чтобы хлопком в ладоши вызвать эльфа, Гор, выглядящая непривычно смущённо, спросила, косясь на остатки поросёнка на блюде:

— Дольф, мне очень-очень стыдно, но это так вкусно, что я решусь. Можно мне…

— Я скажу, чтобы тебе собрали с собой корзинку, — мягко оборвал её Лестрейндж. — И передам повару — ей будет очень приятно.

— Я тогда требую сидра! — заявил Сэвидж.

— Корзинки будут всем, — пообещал Лестрейндж. — Пирог большой. Я видел. Всем кофе?

— Нет, мне чай, — решительно заявил Робардс. — Я сегодня выпил на два дня вперёд.

Пирог и вправду был большим — наверное, дюймов двадцать в диаметре. Абрикосов в нём было больше, чем крема, а крема — куда больше теста, и он пах ванилью, абрикосами… и коньяком, которого для крема тоже явно не пожалели.

— Разврат, — подтвердила Гор, облизывая вилку. — Я подтверждаю.

— Это ты в честь Эйвери? — засмеялся Робардс. — Очень в его духе, если я не ошибаюсь.

— Это тематический ужин, — тоже засмеялся Лестрейндж. — Я решил, что нас ждёт сложная неделя, и мне хотелось вас порадовать. Если нам повезёт, мы у нас будет два больших дела.

— Последствия второго я пока даже спрогнозировать не возьмусь, — заметил Робардс. — Если мы найдём Эннору, вой поднимется на всю Британию.

— У меня нет цели предъявить обвинение Урсуле или её сыновьям, — сказал Лестрейндж. — Если рабов там больше нет, я даже соглашусь на то, чтобы во всём обвинили мужа — он всё равно сидит пожизненно. Я хочу помочь Энноре. Никто не заслуживает провести всю жизнь в подвале, даже прекрасно обустроенном.

— Хочешь, мы тебе подарим на день рождения лошадку? — ласково осведомился Робардс. — Белую? Всем авроратом скинемся.

Все, включая Лестрейнджа, расхохотались, и он ответил:

— Можно. Миллисент понравится, я думаю.

Больше о работе они не говорили. Разошлись около десяти, и на прощанье каждый получил корзинку с бутылкой сидра, куском пирога и ещё каким-то свёртком, вызвавшим у Гарри большое любопытство. Это не мог быть поросёнок — там не так уж много оставалось, точно не на шестерых. Так что, едва вернувшись домой, Гарри развернул его — под вощёной бумагой обнаружился большой, фунта на два, кусок белой копчёной рыбы с тёмной шкуркой. Пахла она совершенно сумасшедше, и на вкус оказалась превосходной — много Гарри, конечно, съесть не смог, и пообещал себе завтра обязательно узнать название подарка.

Помятуя о завтрашнем визите к Малфоям, Гарри пришёл в отдел к половине девятого и застал там Флэк. Оказалось, час назад доставили Джервиса и Яксли, и она нетерпеливо ждала Лестрейнджа — и Гарри захотелось разорваться. Он очень хотел поучаствовать в их допросе — но, во-первых, его не звали, а во-вторых, его ждали Малфои. И Праудфут… который ещё не пришёл, так что дожидаться предстояло Гарри.

— Удачи, — пожелала ему Флэк. — Я надеюсь, мы его с двух сторон достанем — а потом Джервис ваш. Вам-то он зачем? — Гарри смущённо улыбнулся, и она легко кивнула: — Понимаю. Ладно, забирайте, — она махнула рукой и повернулась навстречу вошедшему Лестрейнджу: — Где тебя носит? Их давно доставили!

— Не убегут, — ответил тот. — Всё равно сначала нужно привести Мальсибера, а у него в девять часов очередной визит к дементорам. В девять, в час, в пять, в девять — и далее. Мне одному за ним сходить, или присоединишься?

— Сходи один, — попросила она, поморщившись, и он кивнул, а Гарри улыбнулся. Вот теперь они общались как нормальные коллеги, и Флэк больше не цепляла его по поводу и без, и вообще перестала делать разницу между Лестрейнджем и остальными. Теперь в их отделе от неё доставалось только Долишу, но того это, похоже, вообще не волновало.

Пришёл Праудфут, и Гарри стало не до посторонних разговоров — тот оглядел его, подумал и сказал:

— И правильно. Нечего парадно наряжаться.

— Надо было надеть форменную мантию? — спросил Гарри, и Праудфут махнул рукою:

— Обойдутся. Идём, — он посмотрел на часы. — Четверть часа. Пока поднимемся, пока туда аппарируем… будем вежливы и точны. Лифты переполнены.

Именно поэтому Гарри и старался приходить пораньше: минут за десять до девяти утра у лифтов скапливалась толпа, и тогда ждать приходилось очень долго. Почему здесь лестниц нет? Этот вопрос Гарри записал туда же, что и отсутствие каминной связи — то есть в разряд необъяснимого. И того, чем нужно будет обязательно заняться.

Ждать и вправду пришлось долго — но без пяти девять Праудфут и Гарри всё же выбрались на улицу. Они аппарировали к дому Малфоев, подошли к воротам, и Праудфут нажал на нос одной из украшавших их львиных морд. Где-то вдалеке раздался звон небольшого колокола, и через несколько секунд ворота распахнулись.

Ведшая от ворот дорожка была посыпана мелким гравием, громко шуршавшим под ногами. Высокие деревья затеняли её от утреннего солнца — идеальное место для прогулки. Да и весь парк, сквозь который шла дорожка, тоже казался идеальным — ни одной некрасиво торчащей ветки или выросшего в неправильном месте цветочка. Сквозь деревья Гарри увидел высокую каменную поилку, на борту которой прыгали и сидели маленькие птицы. Идиллия…

Входная дверь особняка была приветливо открыта, и авроров ждал там эльф в идеально белой выглаженной наволочке. Он поклонился, поздоровался и любезно пригласил авроров за собой в гостиную. Праудфут состроил гримасу и подмигнул Гарри, и тот улыбнулся ему в ответ.

Малфои на сей раз ждали их в большой — возможно, даже парадной — гостиной. Всё здесь было слегка слишком — слишком посеребрёное дерево кресел и диванов, слишком зелёный шёлк обивки, слишком мягкий и белый ковёр… нет, в этой комнате не жили. Гарри был готов съесть собственную шляпу, что эта комната была создана специально для того, чтобы побыстрее вынуждать уйти отсюда. В данном случае — их, авроров.

Малфои встретили их стоя. На Люциусе была строгая чёрная мантия, совсем простая, без отделки — просто мантия. Почти как школьная. Нарцисса же была одета в светло-светло-серое, почти что белое длинное льняное платье без рукавов, лишь слегка прикрывающее плечи. Никаких украшений на ней не было — только обручальное кольцо и крохотные жемчужины в ушах. Волосы она собрала в простой пучок, и из её гладкой причёски не выбивалось ни одного волоска.

— Доброе утро, господа, — сказал Люциус. — Прошу, располагайтесь, — он любезно указал на кресла, стоящие напротив дивана, возле которого Малфои стояли. — Чем мы можем вам помочь?

Они сели, и Нарцисса сразу предложила:

— Кофе?

— Было бы отлично, — неожиданно для Гарри согласился Праудфут, кладя принесённую с собою папку себе на колени. Впрочем, быстро сообразил Гарри, так он просто подавал сигнал о том, что разговор будет не слишком формальный, и что настроены авроры дружелюбно.

Нарцисса щёлкнула пальцами и, подозвав эльфа, что-то ему шепнула, а затем указала палочкой на невысокий столик с ножками в виде львиных лап и отлевитировала его, поставив между ней с супругом и аврорами. Почти сразу же на нём возникли чашки и три блюдца — с аккуратно нарезанными кусочками светлого кекса, шоколадным печеньем и с маленькими капкейками с розовыми кремовыми шапочками.

— Прошу вас, — улыбнулась она вежливо, любезно и приветливо. — Кекс лимонный совсем свежий — к завтраку пекли. Капкейки с малиной.

— Спасибо, — Праудфут взял чашку, кекс и откусил. — И правда вкусно, — кивнул он.

Гарри тоже взял кофе и кусочек кекса. Тот был в меру влажным, мягким и очень, очень лимонным. Минут пять они вежливо жевали — Малфои последовали их примеру — а потом Праудфут, доев свой кекс, сказал:

— Спасибо, миссис Малфой. Кекс прекрасный.

— Благодарю вас, — улыбнулась она.

«Миссис Малфой», отметил Гарри про себя. А не «мадам». Впрочем, сказано это было вполне вежливо и даже с некоторой теплотой, так что на оскорбление — по крайней мере, откровенное — никак не тянуло. Скорей, на невоспитанность. Зачем, интересно?

— Нам бы, на самом деле, с вашим мужем побеседовать, — продолжил Праудфут. — Ничего такого тайного, но мне кажется, вам будет скучно.

Зачем Праудфут разыгрывал из себя неотёсанного мужлана, Гарри пока не понимал. Сам он просто молча сидел, и когда его взгляд пересёкся со взглядом Нарциссы, едва ощутимо улыбнулся ей. Мол, мы вовсе не с войной. Мы с миром.

— Разумеется, — Нарцисса встала. — Не буду вам мешать.

Она кивнула им, сжала плечо мужа — он на секунду накрыл её руку своей — и ушла.

Когда она вышла, Праудфут расслабленно откинулся на спинку и положил руки на папку — однако открывать её не стал.

— У нас всего один вопрос, — сказал он. — Но большой, — он довольно улыбнулся своей шутке. Малфой тоже улыбнулся, и у него это вышло довольно натурально — даже морщинки появились в углах глаз, выражение которых, впрочем, осталось настороженно-прохладным. — Расскажите нам о кандидатах в Пожиратели. Метки у них не было — а что было?

— Была просто татуировка, — ответил Малфой, и, хотя его поза не изменилась, он стал выглядеть расслабленней. Словно бы ему вдруг стало, наконец, по-настоящему удобно сидеть. — Обычно на запястье, — он поднял левый рукав и коснулся пальцами своего запястья.

— Что рисовали?

— Даббл ю, — в глазах Малфоя прозвучало нечто вроде иронии, но голос звучал вполне обычно, — как крылья.

— Можете нарисовать? — Праудфут достал из папки пергамент и карандаш и протянул Малфою. Тот пожал плечами и, сдвинув чашки в сторону, положил пергамент на столик. Рисовал он неожиданно неплохо, и буквально несколькими линиями смог изобразить рисунок — W и вправду вышла весьма похожей на раскрывающиеся крылья. — На орла похоже, — глубокомысленно проговорил Праудфут, и Гарри не сумел сдержать улыбку. Малфой тоже улыбнулся:

— Да, пожалуй.

— Чья идея?

— Я не знаю, — это прозвучало искренне. Лгать Малфою смысла не было: за сам рисунок не наказывают. — Не моя, — добавил он и слегка улыбнулся.

— Ну, не важно, — Праудфут убрал рисунок и карандаш в папку. — Мистер Малфой, а кто знал о них? О кандидатах?

— Да все знали, — удивился Малфой. — Они не скрывали.

— Мне нужно конкретно, — возразил Праудфут. — Имена.

— Всех, кто знал о них? — переспросил Малфой.

— Да, всех.

— Мне нужно время, — сказал Малфой. — Я так с ходу и не вспомню. Если можно, я пришлю вам завтра.

— Я бы предпочёл сейчас, — сказал Праудфут, устраиваясь в кресле поудобнее. — Я понимаю, что вам нужно вспомнить. Ничего, мы не торопимся.

— Я, разумеется, могу вам список написать прямо сейчас, — сказал Малфой чрезвычайно терпеливо и даже дружелюбно. — Но я наверняка кого-нибудь забуду.

— Покойных можно опустить, — широко улыбнулся Праудфут. Достал новый пергамент, карандаш и снова протянул их Малфою: — Пишите. Тех, кто в Азкабане, можно тоже опустить… хотя нет. Включите. А, ещё напишите тех, кто кандидатом был, но получил отказ. Наверняка такие были. И их друзей и родственников.

— Послушайте, — Малфой взялся за карандаш. — От них никто не требовал хранить секрет. Я напишу о тех, кто мне известен, но их может быть намного больше. Я же не отслеживал их связи.

— Нет? — как-то озадаченно переспросил Праудфут, и Гарри старательно изобразил крайнюю степень серьёзности на лице.

— Нет, — вежливо повторил Малфой.

— Хм-м, — протянул Праудфут и посмотрел на Гарри, словно бы советуясь. Тот вкинул брови, начиная опасаться, что Праудфут сейчас переиграет. — Ну, напишите тогда для начала список этих самых кандидатов, — предложил он. — Потом известные вам имена их друзей и родственников. И их друзей, пожалуй, — добавил он задумчиво.

Малфой метнул в него очень короткий и совершенно убийственный взгляд, но спорить не стал — что спорить с мужланом? Тот только упрётся.

Так вот зачем Праудфут изображал из себя то, что изображал!

— Ещё, наверное, нужен список тех, кто ими занимался — их же кто-нибудь учил? Чему-нибудь? Да, и когда будете писать первый список — самих кандидатов — там добавьте всё, что знаете про каждого.

— Вы тут хотите провести весь день? — очень, очень вежливо осведомился Малфой. — Я буду только рад — но позвольте мне, по крайней мере, воспользоваться письменным столом!

— Весь день я не могу, — деловито возразил Праудфут и поправился: — Мы не можем. Пожалуй, мы зайдём в обед — вы успеете?

— Всё? Нет, — уверенно ответил Малфой. — Я говорю вам, здесь работы на весь день. И это в лучшем случае.

— Ну тогда к обеду подготовьте пока только список кандидатов с краткими заметками о них. И список их друзей. И близких родственников. Всё остальное завтра.

— Я постараюсь, — с сомнением ответил Малфой. — Послушайте, я их не слишком знал — я в то время…

— Да-да-да, мы знаем — жили пленником в собственном доме без волшебной палочки, — хохотнул Праудфут. Прозвучало это грубовато, но Малфой даже не поморщился. — Но я считаю, что вы знали, — Праудфут подался вперёд. — Что-то же вам нужно было делать. Помогите нам, — очень серьёзно сказал он, пристально глядя на Малфоя. — Я ведь не просто так пришёл, вы понимаете?

— Догадываюсь, — усмехнулся Малфой. — Я искренне хочу помочь и расскажу вам что смогу — но мне нужно время. Это же огромная работа.

— Ну вот и поработайте, — заявил Праудфут. — Я к вам зайду часа через четыре — примерно в час-два. Пошли, — бросил он Гарри, поднимаясь.

Малфой, конечно, тоже встал. Он проводил их до двери — и когда Гарри с Праудфутом отошли достаточно далеко, тот поинтересовался:

— Не очень грубо вышло?

— Нормально, — заверил его Гарри. — А я поначалу всё гадал, почему вы вдруг изображаете болвана.

— С такими, как Малфой, это порой работает. Зато он постарается всё написать, чтоб побыстрее от меня отделаться. Заметь — он даже вопросов никаких не задал! Идём и озадачим тем же Джервиса и Яксли — и я надеюсь, что Мальсибер сейчас в аврорате. Пусть тоже поработает. Больше списков — больше информации. Вон ещё этого Эйвери надо подключить, — он потёр руки. — Ты как, кстати, не хочешь в это дело ко мне в напарники?

— Хочу! — ответил Гарри, даже не подумав о том, что вообще-то одно дело у него уже имеется. Но ведь с этой Эннорой всё должно скоро закончиться…

Когда Гарри и Праудфут вернулись в аврорат, Флэк и Лестрейндж вместе с Мальсибером допрашивали Джервиса. Посмотреть допрос не получилось: Гарри попытался, но стена упрямо отказалась менять свою непроницаемость. В этом был смысл: здесь было слишком много тех, кому вряд ли бы понравилось присутствие Мальсибера в той роли, в которой тот сейчас выступал. Да и незачем было всё-это всем демонстрировать — а уж Гарри обойдётся и рассказом.

Заняться Гарри было, в общем, нечем, так что он пока что начал помогать Праудфуту оформлять запрос на сотрудничество с маггловской полицией: большинство погибших были магглами, и, конечно, их полиция тоже вела расследование.

— А как вы вообще узнали об убийстве? — спросил Гарри.

— Я сначала думал, что случайно, а теперь уже не знаю, — признался Праудфут. — Сообщила мама друга мальчика погибшего: тот должен был прийти к ним в гости, и она за ним аппарировала. И нашла их — днём, в обед. Хотя убили их ночью.

— И за пол дня никто не спохватился? — удивился Гарри.

— Воскресенье. Я как раз дежурил. Повезло: успел до маггловской полиции, потом им сообщил.

— Как их убили?

— Заавадили, похоже, — мрачно ответил Праудфут. — Всех четверых. Быстро и чисто. Магглы удивятся, — добавил он, скривившись.

— Всю семью? — тихо переспросил Гарри.

— А что? — зло спросил Праудфут. — Заклятье-то несложное. И быстрое.

— А вы, — ещё тише спросил Гарри, — когда-нибудь его использовали? При Крауче же разрешили…

— Нет, — отрезал Праудфут. — Да, это быстро и наверняка. Но нет. Ты сам-то пробовал? Не на людях?

— Нас учили в академии, — хмуро сказал Гарри.

— И как тебе? Понравилось?

— Нет, — Гарри вновь нахмурился.

— Вот и мне не нравится, — Праудфут недовольно засопел. — Есть много других способов. Такая дрянь. Но делается просто.

— Что делается просто? — спросил Лестрейндж, входя, и Гарри подскочил на месте:

— Вы закончили?

— Авада, — ответил Праудфут. — И быстро. Мы тут о цыплятах… и их прежних владельцах.

— Заавадили? — спросил Лестрейндж.

— Похоже. Её же просто так не обнаружить. Но ничего другого не было, и выражение лиц похоже.

— Авада делается просто, да, — подтвердил Лестрейндж, глядя на Гарри. — Хотите посмотреть наш разговор с Джервисом об Энноре?

— Хочу, — Гарри вскочил.

— Что зеркала? — спросил Праудфут. — Он что-нибудь сказал?

— Сказал, — на лице Лестрейнджа промелькнуло нечто вроде мрачного торжества. — Это не означает, что мы их все найдём, но у нас есть автор.

— Да ты что? — глаза Праудфута загорелись.

— После расскажу, — Лестрейндж махнул рукой Гарри. — Идите в соседнюю допросную — там можно открыть стену. Внешнюю мы запечатали пока. Та допросная свободна — мы её зарезервировали для следующего разговора, с Яксли, но решили, что до часа не успеем — Флэк пока проводит Мальсибера и приведёт обратно, и там пообедает. А я поговорю с Джервисом. Вас не приглашаю: некоторые разговоры эффективнее вести с глазу на глаз. Но посмотрите — дело общее.

Гарри с Лестрейнджем вышли из отдела и пошли к допросным. Лестрейндж зашёл в пятую и указал Гарри на шестую — самую маленькую из всех и примыкающую к кладовой. Тот зашёл туда, коснулся палочкой стены, отделявшей её от соседней допросной, и увидел, как Лестрейндж усаживается за металлический стол, по другую сторону которой сидел прикованный к скобе в нём мужчина в полосатой робе. Худощавый и светловолосый, он даже сейчас сохранил некоторую привлекательность, а в прежнее время его, наверное, можно было назвать красивым. Его светлые волосы были приглажены и заплетены — довольно аккуратно — в несколько растрепавшуюся уже косу, своей бороде он постарался также придать приличный вид.

— Ещё что-то? — спросил он, когда Лестрейндж устроился на своём стуле. — Что же ты один и без подружки? И без вашего цепного взломщика мозгов?

— Они сейчас у Яксли, — любезно сообщил ему Лестрейндж. — Я пришёл поговорить с тобою о другом. Наедине. Без протокола.

— А у нас с тобой есть темы для обсуждения наедине без протокола? — изумился Джервис. — Ну расскажи мне, а то я таких не знаю. Что за тема?

— Эннора, — негромко проговорил Лестрейндж.

Гарри видел Джервиса не совсем прямо, но достаточно, чтобы заметить, как дёрнулись его губы и брови, и на лице на полсекунды появилась растерянность. Впрочем, Дженкинс сумел взять себя в руки на удивление быстро.

— О ком? — переспросил он.

— Об Энноре, — повторил Лестрейндж.

— Кто это?

— Не стоит, — Лестрейндж качнул головой. — Я… мы знаем о её существовании. Мы знаем, что вы прячете её. Мы знаем, что она слепая, но волшебница. Мы знаем это — и найдём её. Если понадобится, мы разберём твой дом по камню. Я лично разберу. Ты меня знаешь, я пустыми обещаниями не разбрасываюсь. Есть два способа решения проблемы. Ты можешь нам помочь — и тогда мы тихо войдём в дом и выведем её. Никто об этом не узнает, не будет ни суда, ни прессы, не будет обвинений ни твоей жены, ни сыновей. Возможно, их не будет вовсе — или мы ограничимся тобой. А может быть иначе. Я лично приведу в твой дом Скитер. Я лично организую интервью Энноры ей. Я лично прослежу, чтобы колдографы попали всюду, куда им захочется. И я лично предъявлю твоей жене и сыновьям обвинения в незаконном удержании в плену волшебницы и — главное . Да, срок будет не пожизненный, и даже не такой уж и большой — но от их репутации камня на камне не останется. У тебя уже есть внуки — они вырастут под сенью «их отцы держали у себя в подвале их тётку». Тебе решать, как будет. Не захочешь помогать — не нужно.

Он замолчал.

Молчал и Джервис.

— А что ты не натравишь на меня Мальсибера? — спросил Джервис. — Он же мозголом. Пусть и нашёл бы всё, что нужно — все ходы и выходы.

— Я так и сделаю, — кивнул Лестрейндж. — Но за этим последует всё то, что я сказал: Скитер, обвинения и Азкабан. Я лично, сам могу беседовать с тобою неофициально, но я не могу привлечь Мальсибера вне протокола.

— Ну-ну, — Джервис откинулся на спинку стула. — Давай, пусть ищет. Давно хотел узнать, как это ощущается.

— Есть одна проблема, — сказал Лестрейндж, немного помолчав. — Мне не жаль ни твою супругу, ни детей — они были уже достаточно взрослыми, когда всё это началось, а уж потом тем более, чтобы осознавать, что происходит. Но мне жаль девушку. Она считает, что она чудовище, — он чуть понизил голос, и тот звучал совсем негромко и неторопливо. — Она нас примет за охотников, которые пришли за ней. И попытается, я полагаю, защитится. И, может быть, погибнет, или пострадает.

— Откуда? — выдохнул вдруг Джервис, подавшись к нему. — Откуда ты знаешь про чудовище?

— Ещё мне жаль раба или рабов, которые тоже могут пострадать, — продолжил Лестрейндж, словно не услышав. — Я, видишь ли, смотрю на магглов несколько иначе.

— Откуда?! — Джервис, бледный, с блестящими глазами, буквально впился ими в лицо Лестрейнджа. — Откуда ты про это знаешь?

— И к списку обвинений добавляется похищение, порабощение и убийство магглов, — продолжил Лестрейндж. — А это, как ты понимаешь, совсем другой срок. Для твоей жены и сыновей. Я знаю, что вы о ней заботились и обучали, — продолжил Лестрейндж мягче. — Даже выучили маггловскому шрифту Брайля. Это вызывает уважение — поэтому я здесь. И говорю сейчас с тобой один, без протокола.

— Мальсибер, — прошипел Джервис. — Тварь.

— Отнюдь, — возразил Лестрейндж. — Вот кто-кто, а он к этому не имеет никакого отношения. Он о ней не знает.

— Хочешь мне сказать, это не он вынюхал? — Джервис сощурился.

— Даю слово, — твёрдо сказал Лестрейндж. — Нет. Не он.

— Тогда кто? — Джервис снова дёрнулся вперёд. — Кто?

— Мы теряем время, — Лестрейндж качнул головой. — А у меня его немного. Решай, как будет.

— Ты не понимаешь, — после длинной паузы проговорил Джервис. Его лицо вдруг стало очень усталым и словно постарело, и он откинулся на спинку своего стула и прикрыл глаза.

— Так расскажи, — предложил Лестрейндж.

— Её нельзя оттуда выпускать. Просто нельзя.

— Почему? — мягко спросил Лестрейндж.

— Нельзя, — повторил он и закрыл глаза совсем. — Я не буду помогать тебе.

— Ты понимаешь, что твоя дочь может погибнуть? — спросил Лестрейндж, и Джервис кивнул:

— Пусть лучше так. Ей выходить нельзя. Давай, тащи сюда своего ручного менталиста — пускай ищет. Лихо он сменил хозяина, однако, — усмехнулся он. — Бесхозным жить, по-видимому, так и не научился.

— Он тебя волнует больше дочери? — удивлённо спросил Лестрейндж.

— Забавно просто, — Джервис открыл глаза. — Я-то считал его давно покойным — а тут такие вещи выясняются. Скольких он вам сдал?

— Нискольких, — пожал плечами Лестрейндж. — Когда мы его нашли, некого уже было сдавать. Ну хорошо, — он встал. — Как скажешь. В конце концов, это твоя дочь, не моя. Будет как будет.

Он вышел, и Джервис останавливать его не стал — но, оставшись в комнате один, он сморщился, словно от боли, и зажмурился — а когда открыл глаза, на них блестели слёзы.

Гарри продолжал его рассматривать, когда к нему в допросную зашёл Лестрейндж.

— Неудачно, — сказал он, подходя к прозрачной стене и тоже разглядывая Джервиса. — Как думаете, почему?

— Может быть, на ней проклятье? — спросил Гарри. — Которое сработает, когда она покинет дом?

— Может быть, — согласился Лестрейндж. Он положил руку на стену — выглядело это, словно бы он оперся о воздух. — Я, кстати, об этом не подумал, — он посмотрел на Гарри и кивнул, и тот почувствовал внутри приятное тепло. — Но почему тогда он просто не предупредил меня об этом?

— Ну… не знаю, — признал Гарри.

— Мне кажется, там должно быть что-то посложней, — Лестрейндж убрал руку со стены и задумчиво обхватил пальцами подбородок. — Возможно, освобождение Энноры запустит некое событие… или цепочку оных. И события эти коснутся его близких. Проклятье, может быть. Я бы поставил на жену, но может быть, и сыновей. Не знаю.

— Почему вы так решили? — Гарри тоже подошёл к стене, за которой Джервис так всё и сидел, откинувшись на спинку своего неудобного стула и глядя в пространство прямо перед собой.

— Потому что Эннора ему явно небезразлична, — сказал Лестрейндж. — О ней не просто заботились — её по-настоящему учили, и даже снизошли до магглов. Зря смеётесь, — он посмотрел на усмехнувшегося Гарри. — Для людей вроде Джервисов чему-нибудь у них учиться всё равно что для вас уйти из аврората и наняться уборщиком в… не знаю. В Теско⁽¹⁾.

— Вы знаете про Теско? — изумился Гарри.

— Ну я же не слепой, — мягко упрекнул его Лестрейндж. — Мы с Миллисент и Тедди каждое воскресенье путешествуем. Эннора много значит для него — и всё же он не хочет помогать. А значит, есть ещё кто-то…. или что-то поважнее, кому её освобождение нанесёт вред. Он даже скандала не побоялся — настолько важным ему кажется не выпустить её из дома. Но, может, правы вы — эту версию в любом случае следует учесть. Значит, нам понадобится взломщик заклинаний и, пожалуй, медик… впрочем, их можно позвать уже после того, как мы её отыщем. Таким образом, мы возвращаемся к нашему первоначальному плану.

— А почему бы, в самом деле, не попросить Мальсибера… ну, посмотреть? — осторожно предложил Гарри. — Узнать, как к ней войти?

Лестрейндж качнул головой.

— Во-первых, это незаконно без санкции Визенгамота, — напомнил он. — А санкцию мы не получим — нам даже дело не открыть пока, какая уж тут санкция. Во-вторых, возможности легиллименции сильно преувеличены: очень сложно найти то, что неизвестно где искать. Особенно если объект сопротивляется. И в-третьих, мне кажется, вы несколько недооцениваете что Урсулу Джервис, что Натаниэла с Эбенизером. Вы полагаете, они за шесть прошедших с момента ареста их супруга и отца лет ни разу чар не обновили? Ну и в-четвёртых, это попросту неэтично, — он улыбнулся. — Я, кстати, убеждён, что сам Мальсибер с лёгкостью бы согласился сделать это, так скажем, частным образом, если бы я попросил и объяснил ему, в чём дело. Не знаю, что бы он нашёл, но он бы не испытывал этических проблем. Но я — не он, и вы, надеюсь, тоже.

— Вы думаете, он бы согласился? Почему?

— Для него это любопытная задача — и непростая, как я уже говорил. И дело ведь благое: спасти деву. Мне кажется, он любит белых лошадей, — он улыбнулся. — А уж если бы он узнал, кто всё это затеял, он бы побежал вприпрыжку, — Лестрейндж усмехнулся.

— Вы про Эйвери?

— Он собственным освобождением рискнул, его вытаскивая, помните? — Лестрейндж, наконец, вернул стене её нормальный вид. — Я полагаю, он к нему привязан. Сильно. Но идёмте — я верну Джервиса в камеру, и нужно пообедать, там дальше допрос Яксли, и это, я подозреваю, будет долго. И пора готовить операцию вторжения, — он улыбнулся, — и поставить наружное наблюдение за нашими книжниками… хотя об этом я ещё подумаю.

— Ещё маленький вопрос, — остановил уже пошедшего к двери Лестрейнджа Гарри. — Почему вы сразу отмели подозрения Джервиса по поводу Мальсибера? Что это он узнал всё про Эннору?

— Джервис — сильный волшебник, — ответил Лестрейндж. — С него бы сталось и проклясть — в том состоянии, что он был в тот момент, могло и получиться. Я счёл это недопустимым.

— Его? А почему не вас?

— Меня что ненавидеть? Я аврор и честный враг. Мальсибер был ему своим — теперь он для него предатель. К тому же, я на службе, — добавил Лестрейндж, направляясь к двери. — Сложно проклясть аврора в аврорате. И потом, это его право — это было бы, по крайней мере, справедливо в моём случае. Ну, идёмте.

1) Tesco — крупнейшая сеть магазинов в Великобритании, нечто вроде нашего Перекрёстка.

Вернуться к тексту

Выйдя из допросной, Лестрейндж с Гарри разделились: первый отправился сначала отводить Джервиса в камеру, а затем — на допрос Яксли, Гарри же пошёл обедать. И обдумывать всё то, что произошло сегодня.

Итак, думал Гарри, стоя в непривычно длинной очереди, он умудрился буквально за один день обзавестись двумя делами в дополнении к тому, что у него уже имелось, и о котором он сумел вообще забыть. Дело Эндрю Беннета, конечно, срочным не было, но всё же требовало внимания — для начала, его надо было бы открыть официально. Дело, которое начал Праудфут, обещало быть хлопотным и долгим. А вот дело Энноры Джервис должно было закончиться довольно быстро — значит, решил Гарри, нужно сосредоточиться на нём.

Он как раз добрался до прилавка, когда подумал, что мог бы принести мантию-невидимку уже сейчас — а заодно и пообедать дома. Он же явно не понадобится никому в ближайшие полчаса — а значит…

— Вот ты где! — услышал он голос Праудфута. — Только отошёл, — добавил он, обращаясь к очереди. — Гарри, мы же пришли вместе?

— Да, конечно, — подтвердил Гарри.

Очередь недовольно заворчала, но спорить не стала. Гарри почувствовал себя несколько неловко, а вот Праудфут, поулыбавшись с извиняющимся видом, преспокойно поставил свой поднос перед подносом Гарри и уверенно указал раздатчице на на три четверти уже пустой лоток с рагу из кролика. Впрочем, когда они с Гарри устроились за небольшим столом возле стены, Праудфут всё-таки сказал:

— Извини. Но жрать хочется — нет мочи, а толкаться тут нет времени. Сходишь к Малфоям?

— Да, конечно, — Гарри поглядел на очередь. — Не знаешь, что случилось и откуда они все?

— Так конференция, — ответил Праудфут. — Международная. По грядущему чемпионату плюй-камней. Британия не принимала его у себя лет сто — событие.

— А, — Гарри снова поглядел на очередь, тянущуюся почти до входа в столовую. — А она надолго?

— До конца недели, — Праудфут хищно вонзил вилку в кусок кролика. — Зато нам обещают кухню разных стран — я сперва радовался, но сейчас думаю, что обошёлся бы. Ты как?

— Думал сейчас сходить за мантией, — ответил Гарри, — но вы меня перехватили.

— Да не до неё сейчас всем, — отмахнулся Праудфут. — Кажется, вы не зря ходили к книжникам, — сказал он, понизив голос. — Похоже, завтра утром будет весело — но нужно подготовиться.

Гарри кивнул. Лестрейндж уже сказал ему, что показания от Джервиса получены, и Гарри не видел ничего особенного в предстоящей операции ареста. Почему же Праудфут так взбудоражен?

— Это же просто арест? — произнёс Гарри полувопросительно.

— Арест артефактора такого уровня! — поправил Праудфут. Было похоже, что он взял двойную порцию рагу, оставив для гарнира скромный край тарелки. — Ты представь, что там творится в магазине, и что может быть у него с собой. Там весь район перекрывать придётся. Кстати, мантия твоя там тоже может пригодиться. На самом деле, если выгорит, проблему это не решит: зеркала-то давно проданы. Но мы, может, хоть будем знать, сколько осталось. Хотел бы я участвовать, — добавил он с откровенной завистью.

— Думаете, вас не позовут? — удивился Гарри. — Даже если вы попросите?

— Да у меня дежурство у дементоров, — кисло скривился Праудфут. — Как раз завтра целый день. Что мы там торчим — не понимаю, — он вспомнил, что отвлёкся от еды, и немедленно исправил это.

— А правда, кстати, — поддержал Гарри. — Зачем мы там нужны?

— А пикси знает, — недовольно проворчал Праудфут. — Положено. Дементоры не разу даже не попытались покинуть отведённую им зону — да и куда они оттуда денутся? Там чар наверчено почти как в Азкабане! И этот тоже — консультант — за ним же всё равно, по сути, не следят, захочет деться — денется. Не понимаю, — он замолчал, жуя особенно большой кусок крольчатины. — Ладно серые — у них там дело, они работают. И тварцы. А мы-то там чего торчим? Чем им ДМП для этого не угодило?

— Угу, — поддакнул Гарри.

Он был вполне согласен. Допустим, смысл «представления» он понимал — Мальсибер, очевидно, привязывал дементоров к аврорам, обязывая их служить им. Ладно, в этом смысл был — хотя что делать потом с новенькими? Мальсибера таскать для каждого? А через сто лет? Двести? Когда он умрёт? Впрочем, это дело будущего. Но вот их познакомили — и что? Зачем они, действительно, торчат там? Если уже очевидно, что дементоры не разбегаются, да и Мальсибер не обнаруживает стремления исчезнуть.

— Нашли охранников, — буркнул Праудфут, и Гарри вновь ему поддакнул и спросил:

— А долго нам ещё дежурить?

— А поди знай, — ехидно отозвался Праудфут. — Вот серые придумают, как спасти уникальный подземноводный азкабанский мир — и всё закончится. А вот когда придумают — иди, спроси. Они невнятно что-то говорят, что постараются «скоро закончить». Вот, ждём.

Гарри помрачнел. Он-то надеялся, что всё закончится довольно быстро, и ему даже график дежурств до конца августа казался избыточным — а тут, оказывается, всё это может продолжаться хоть до Рождества. И вот на это деньги у министерства почему-то есть — нашлись мгновенно, — а восстановить камины они не могут, хотя тут восстанавливать-то — только подключить и чары снова наложить.

Гарри с Праудфутом почти доели, когда к ним на столик упал служебный самолётик, угодив носом аккурат в одну из грязных тарелок. Праудфут взял его за краешек крыла и как-то хитро так встряхнул, что тот сразу раскрылся — и, быстро прочитав под восхищённым взглядом Гарри, выругался.

— Опять цыплята, — он сложил самолётик и сунул в карман. — Теперь тридцать три. Я оставил запрос маггловской полиции, чтобы они сообщили, если будет что-нибудь подобное. Вот — прислали. Труп на сей раз один — и тридцать три цыплёнка. И снова спящих. Идёшь? — спросил он, залпом допивая сок.

— Ежедневные убийства? — тихо-тихо спросил Гарри. Праудфут резко поднялся, одним взмахом палочки сложил подносы и погрузил на них всю их посуду и пошёл к стойкам, где всё это оставляли.

— По-видимому, да, — мрачно согласился он. — У нас, оказывается, вообще нет времени. Сейчас зайдём к Малфоям — и вперёд. Вот дерьмо… ещё дежурство это, — пробормотал он и скомандовал: — Сперва в отдел.

В Отделе было тихо: Долиш заполнял какие-то бумаги, Сэвидж правил, кажется, чей-то отчёт, а Гор вообще листала какой-то цветной журнал.

— Второе убийство, — сказал с порога Праудфут. — Магглы сообщили. И тридцать три цыплёнка. Роберт, я всё понимаю, но моё завтрашнее дежурство вообще не ко времени.

— Работай, — тут же сказал Сэвидж. — Я найду замену. Я тебя пока с этих дежурств снимаю. Кто убит?

— Девушка, шестнадцать лет — больше ничего не знаю, — ответил Праудфут. — Мы с Поттером идём сейчас на место.

— Давай я подежурю, — предложил Долиш. — У меня сейчас нет дела — я свободен.

— Ты завтра пригодишься в другом месте, — возразил Сэвидж. — Найдём кого-нибудь попроще. Но спасибо.

— Что, два дня подряд? — уточнил Сэвидж, и Праудфут, уже выходя из отдела, бросил:

— Угу.

— Мантию сними! — крикнул ему в спину Сэвидж. Гарри-то был в брюках и рубашке, а Праудфут почему-то сегодня явился в мантии.

— Сам знаю, — буркнул он, выйдя, потом резко остановился, обошёл Гарри и вернулся в отдел, откуда, впрочем, вышел через минуту. — На, — он сунул что-то Гарри в руку и почти бегом пошёл по коридору.

Гарри побежал за ним, и только у лифтов рассмотрел то, что держал в руке. Это оказалась закатанное в пластик удостоверение «сотрудника службы специальных расследований» на его имя и неожиданно даже с его фотографией. Именно что фотографией — обычной маггловской. Интересно, откуда её взяли?

Праудфут выглядел сердитым и сосредоточенным и напоминал Гарри собаку, взявшую очень слабый след. Он больше не шутил и не болтал, как к этому привык Гарри, и от его обычного добродушия не осталось и следа. Они молча поднялись на лифте и, выйдя на улицу, аппарировали к Малфой-мэнору. И Гарри только надеялся, что Малфой список подготовил, потому что если он этого не сделал, его ждут большие неприятности.

Малфою повезло: список был готов. Сам он, впрочем, к аврорам не вышел, отправив со списком даже не жену, а сына — и Драко встретил Гарри с Праудфутом на пороге с пергаментом в руках. Праудфут молча выхватил его, развернул, пробежал глазами и сказал:

— Передайте вашему отцу, за остальным мы зайдём утром.

Развернулся — и быстро зашагал к воротам.

— Спасибо, — вместо него сказал всё-таки Гарри. — Передай отцу, чтобы к утру всё было готово.

— Передам, — кивнул Драко. Он выглядел ужасно взрослым — Гарри давно его не видел и как-то не ожидал увидеть перед собой не юношу, а вполне взрослого мужчину. Гарри тоже кивнул ему — и побежал догонять уже довольно далеко ушедшего Праудфута.

Когда они вдвоём вышли за ворота Малфой-мэнора, Праудфут снял мантию, сложил её, уменьшил и сунул в карман брюк, оставшись в них и в бежевой рубашке с маленькими тёмно-коричневыми терьерчиками. Затем взял Гарри за плечо и аппарировал в какой-то довольно грязный переулок между разрисованных не слишком приличными граффити опущенным металлическими жалюзи и переполненными мусорными баками.

— Туда, — Праудфут огляделся и уверенно свернул направо.

Они прошли по пустому переулку, свернули за угол и почти сразу оказались возле полицейского участка. Праудфут, похоже, тут уже бывал, потому что вошёл вполне уверенно, продемонстрировал своё удостоверению полицейскому у входа и пошёл дальше. Гарри тоже показал своё удостоверение и прошёл за ним, стараясь не слишком оглядываться по сторонам. Здесь было шумно и полно народу, но в целом, как показалось Гарри, это место напоминало аврорат, только было куда грязней и многолюднее.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и пошли по коридору мимо закрытых дверей. Здесь было тише, но у дверей на стульях сидели люди, и не все из них делали это тихо. Праудфут дошёл почти до конца коридора и постучал в дверь с номером 219, а затем, не дожидаясь ответа, распахнул его и сказал:

— Добрый день, Катберт Праудфут из службы специальных расследований, это мой коллега Гарри Поттер. Мы по поводу убитой утром девушки с цыплятами.

— Да, мне о вас звонили, — женщина средних лет поднялась ему навстречу. Комната была разделена низкими, чуть ниже человеческого роста, перегородками на четыре части. В каждой стоял стол с компьютером и пара стульев, и за каждым сидели люди. Заговорившая с Праудфутом женщина занимала ближний к двери слева. Она выглядела несколько замотанной, а на её светлой блузке у воротника виднелось не очень тщательно затёртое пятно. — Вы заберёте это дело?

— Если наши с вами начальники договорятся, — вполне доброжелательно ответил Праудфут. — А нам бы сейчас на тело посмотреть и выехать на адрес. И где цыплята?

— Пока в отделе улик, — ответила она. — Не представляю, что с ними делать. Сара МакКоннел, — представилась она.

— Можем забрать, — предложил Праудфут. — Но нам бы посмотреть сначала. Они куриные или перепелиные?

— А хрен их знает, я не ветеринар, — ответила она. — Сходите, посмотрите.

Праудфут записал адреса морга и убитой, поблагодарил МакКоннел, и они с Гарри отправились в хранилище.

— Отправим сюда обливиаторов, — сказал Праудфут. — Почистят всё тут. Им всё равно дело не раскрыть — теперь я убеждён, что Дольф был прав. У нас мститель. Быстрый, сука, мститель, и хорошо бы нам его завтра опередить.

— Как? — спросил Гарри, и Праудфут ответил мрачно:

— Я не знаю.

Цыплята предсказуемо оказались перепёлками — во всяком случае, выглядели они точно так же, как вчерашние. Они сидели в большом пластиковом контейнере и отчаянно пищали, и когда Гарри сунул туда руку, они заверещали громче и начали тыкаться в неё своими маленькими клювами. С трудом — потому что сидеть на месте они не желали — пересчитав их, Гарри с Праудфутом вернули контейнер дежурному и отправились назад в Министерство — за обливиаторами.

Отдел магических происшествий и катастроф находился сразу под ДМП, на третьем уровне. Лифт выходил в полукруглый холл, откуда отходили три коридора, ведшие в отдел группы аннулирования случайного волшебства, в штаб-квартиру обливиаторов и к комитету по выработке объяснений для магглов. Выйдя из лифта, Праудфут с секунду помедлил, решая, куда лучше обратиться, и направился прямо — к обливиаторам.

Недлинный коридор заканчивался небольшой приёмной, которой никто и никогда не пользовался, и где возле одной из стен сиротливо притулилась одна-единственная древняя на вид скамья. Праудфут толкнул высокую деревянную дверь, и они с Гарри оказались в большой круглой комнате, устланной огромным ковром в сине-зелёных тонах. Здесь было четыре письменных стола, на которых громоздились груды папок и стояли вычурные лампы под зелёными абажурами. У стен располагалось три больших и очень уютных на вид дивана, на одном из которых сейчас спал кто-то, завернувшись с головою в плед.

— Ко мне! — помахал из-за левого стола мужчина — Арнольд Миргуд, заместитель руководителя группы, приятный улыбчивый мужчина средних лет с густой каштановой шевелюрой. У него был очень приятный голос — как, впрочем, почему-то и у всех его коллег. Специально их тут, что ли, отбирали? — Праудфут! Поттер! Что у вас случилось?

— Убийства, — Праудфут с размаха плюхнулся на стул возле стола Миргуда. — У магглов, но я уверен, что убили магглорождённую волшебницу. Времени почти нет — прошлое было вчера ночью, сегодня это. Завтра будет следующее, видимо.

— Ох, — Миргуд перестал улыбаться и положил перед Праудфутом бланк их группы. — Пиши заявление — я сейчас соберу людей.

— Там маггловская полиция уже работает, — сказал Праудфут. — А тело в морге — нам бы забрать для начала. Срочно.

— Охохо, — деловито пробормотал Миргуд, задумавшись. — Так-так-так… дай мне минуту, — он задумался, беззвучно шевеля губами. — У нас почти все на месте — повезло вам… в некотором смысле. Я надеюсь, всё успеем. Завтра тоже быть готовыми?

— Угу, — безрадостно подтвердил Праудфут. — И послезавтра. Очень сомневаюсь, что мы всё успеем. Ещё и лето это дракклово — все школьники дома.

— Пойду группу соберу, — Миргуд поднялся. — Ты дописывай и, если вы спешите, вы идите — потом только ко мне зайди, я ордера оформлю.

— Спасибо, — кивнул Праудфут, продолжая торопливо писать. Миргуд куда-то тихо ушёл — Гарри заметил, что он пересёк комнату и скрылся за одной из дверей, скрытых в стене так хорошо, что, не следи Гарри взглядом за Миргудом, он бы её просто не увидел.

Праудфут закончил, встал и, махнув рукою Гарри, сказал, идя с ним к выходу:

— Повезло. Арнольд всё отлично сделает. Они и тело заберут, — добавил он, когда они с Гарри вышли от обливиаторов. — Отправят в Мунго — там осмотрят, но я думаю, Авада. Идём пока осмотрим её дом.

— Как её зовут… звали?

— Маргарет Ричи, — Праудфут посмотрел на Гарри и передумал: — Нет, так не пойдёт. Нет времени. Я осмотрю жильё, а ты давай-ка в Хогвартс — возьми списки магглорождённых с адресами. Или наоборот — что выбираешь? — Гарри открыл было рот, когда Праудфут сам же решил: — Да, наоборот будет лучше: мне быстрей дадут. Закончишь — возвращайся, — он нажал на кнопку лифта, вынул из кармана уменьшенный полученный от Малфоя список, скопировал его и отдал копию Гарри. И снова передумал: — А лучше иди-ка ты пока в архив, найди, кто мёртв, кто арестован, а кто на свободе… а то найди Дольфа и спроси — он должен помнить. Потом — к транспортникам и выясняй адреса последних. Давай, давай — нет времени, — поторопил он. — И если кто свободен — пусть помогут… выловишь Причарда — задействуй, если у него нет ничего срочного. Объясни всё Блейну, он мужик нормальный и поймёт. Жильё подождёт — я загляну туда по-быстрому и экспертов сейчас сам отправлю.

Лифт, наконец, подошёл. Гарри вышел на следующем этаже и почти побежал в Отдел.

Сэвиджа на месте не было, но Гор и Долиш так и сидели за своими столами.

— Тебе помочь? — спросила она, откладывая свой журнал, и Гарри с благодарностью кивнул:

— Ага. У нас есть список всех выживших кандидатов в Пожиратели — нужно проверить, сидят ли до сих пор сидящие и не пропустил ли кого Малфой, и узнать адреса тех, кому не предъявили обвинений или уже выпустили. Наверное, последнее даже важнее.

— Я присоединюсь, — предложил Долиш. — Зайди к Дольфу — они там с Яксли всё сидят, может, он сможет отвлечься? Быстрее будет — он, наверное, всех помнит.

— Спасибо, — Гарри сделал две копии списка и раздал коллегам. — Они в какой допросной?

— В той же, наверное, — предположил Долиш. — Идёмте вместе?

Он оказался прав: Лестрейндж обнаружился вместе с Мальсибером и Яксли в пятой допросной. Долиш заглянул туда и поманил к себе Лестрейнджа, тот — Гарри видел это в приоткрывшийся проём — качнул было головой, но Долиш не отставал, и Лестрейндж всё-таки вышел, крайне недовольно поинтересовавшись:

— В чём дело?

— У нас второе убийство и тридцать три цыплёнка, — скороговоркой проговорила Гор. — Малфой список написал — все кандидаты в Пожиратели. Посмотри, кто из них на свободе? — она протянула ему список и карандаш. — Кого недавно выпустили — вдруг ты знаешь? Мы подумали, ты можешь знать их адреса, к примеру… — когда она договорила, Лестрейндж уже изучал список, делая пометки. — Быстрее будет, чем через архив.

— Всё, этих я не знаю, — сказал он наконец, вернул ей пергамент и скрылся в допросной.

— Ну вот, совсем другое дело, — сказала Гор, перенося заметки на другие копии. — Осталось опознать троих и добыть пять адресов.

— Я схожу в архив, — предложил Долиш, и Гарри горячо его поблагодарил: способность Долиша быстро и эффективно преодолевать практически любые бюрократические препоны была почти что легендарной не только в их отделе, но и во всём аврорате. Никто не мог быстрее его улаживать дела не только с бухгалтерией, но и с хранилищами, и с архивами.

— Ну что, — сказала Гор, провожая взглядом Долиша, — всё не так плохо. К транспортникам? Пусть возьмут камины под наблюдение и отдадут пароли. Но мы всё равно вряд ли успеем до завтра, — добавила она расстроенно, и Гарри оставалось лишь кивнуть.

Пока Гор в Транспортном отделе писала одну длинную заявку, Гарри сидел рядом с ней, смотрел на список и думал.

Малфой и правда постарался. Он даже расположил фамилии по алфавиту — правда, Гарри смысла в этом не видел — и рядом с каждой изложил, когда её обладатель появился в окружении Волдеморта, когда стал кандидатом в Пожиратели, с кем дружил и вообще, похоже, указал всё, что знал. Вышло не так много, как хотелось бы, но всё же с этой информацией можно было работать.

В списке было всего одиннадцать фамилий — но вместе с перечнем родных и друзей цифра выходила куда более внушительная.

Вернее, не так.

Фамилий в списке было тридцать девять. Однако напротив двадцати двух стояла отметка «погиб 2 мая 1998 года», а напротив ещё шести отметка «арестован 2 мая 1998». Рядом с двумя уже Лестрейндж дописал «возм., осв.».

И вот эти шестеро-то и заинтересовали Гарри больше остальных.

— Можете, прежде всего, дать адреса вот этих семей? — спросил Гарри, переписывая шесть фамилий на листок. Дежурный транспортного отдела кивнул и приложил его к заявке Гор и пообещал «управиться часа за два».

— За час, — отрезала она. — Я к вам зайду через час, и если вы не успеете, пойду к главному аврору. Это на самом деле срочно.

— За час мы не успеем! — как-то вяло возразил дежурный, но Гор проникновенно проговорила:

— А вы попробуйте.

— Начните с этих шестерых, — настырно сказал Гарри, и дежурный — долговязый совсем молодой парень — буркнул:

— Мне что, разорваться?

— Было бы отлично, — язвительно сказала Гор и вдруг посмотрела на Гарри и как-то подозрительно ласково предложила: — Слушай, ты, может, пока иди? Работай? А я тут подожду. Чтобы о нас не забыли.

— Правда пойду, — не стал спорить Гарри. Что она задумала, он не понимал, но и мешать, конечно, не желал — она точно знала, что делает. Так что Гарри ушёл — и, вернувшись в отдел, уселся за свой стол, положил перед собою список, взял чистый пергамент и написал на нём в шесть столбиков шесть фамилий.

Информации о каждом Малфой выдал не так много: у троих были известны родители, у двоих — лишь матери, рядом с ещё одной фамилией стоял лаконичный прочерк и три вопросительных знака. Про него вообще ничего известно не было, кроме фамилии — Малфой даже не был в курсе, учился ли тот в школе. Ну наверное учился — должен был, иначе как бы он, вообще, стал кандидатом в Пожиратели? Метку всё-таки не ставили первым попавшимся. Нет, наверняка учился. Но пока у Гарри никакой информации больше не было.

Отметки Лестрейнджа о возможном освобождении стояли напротив тех, у кого были оба родителя, но адрес был только у одного.

Ещё одиннадцать фамилий Гарри выписал на другом листе, оставляя между ними место.

И задумался.

Самыми подозрительными выглядели, разумеется, те, кто был освобождён — и Гарри ждал Долиша, чтобы посмотреть, когда их выпустили. Но даже если и недавно, убийца должен был ведь как-то выяснить и адреса своих жертв, а на это нужно время. Допустим, он следил за ними… или же не он, а, например, они. Убийц могло быть несколько. Эти недопожиратели вообще вполне могли после войны организоваться в группу — и, к примеру, выжидать, а теперь начать действовать. Возможно, потому что к ним вернулся некто из тюрьмы, а может, просто набрали достаточно информации — если они планируют убить тридцать восемь магглорождённых, вряд ли они выяснили всё про них за месяц или за неделю. Нет, им пришлось готовиться, и долго — тем более если они… ну, или он, решили убивать по одной жертве за раз.

Опять же, где они взяли цыплят? Зачем, и почему именно цыплята, Гарри решил пока не разбираться — не до этого.

А ведь их нужно много, причём маленьких. Растут они, наверное, быстро, так что вряд ли их купили сразу для всех убийств вперёд, а значит, они будут покупать их снова — но в Британии наверняка есть куча мест, где можно это сделать. А может быть, они вообще выводят их из яиц самостоятельно… наверняка, для мага это не так уж и сложно.

Гарри потёр виски. Для начала можно проверить всех волшебных фермеров, но он не верил в перспективность этого — да и потом, у них совсем не было времени. Но отследить семнадцать человек… тут нужно задействовать половину аврората, а на завтра назначено задержание того лысого книжника, чью фамилию Гарри, к своему стыду, забыл. И что делать?

Гарри так глубоко задумался, что не услышал, как вернулся Долиш.

— Занят? — спросил он, и Гарри, встрепенувшись, повернулся к нему:

— Нет. Вы что-то выяснили?

— Адреса, — Долиш положил ему на стол пергамент. — И дела, — шесть папок легли к Гарри на стол. — Сверху — те, кого не так давно освободили. Ещё нужна помощь?

— Пока, наверное, нет, — ответил Гарри. — Я тут сидел и думал, где можно взять столько цыплят. Я бы на их месте у магглов покупал.

— Я тоже, — согласился Долиш. — Но я думал больше об адресах жертв. Откуда убийца о них знает.

— Проследил? — предположил Гарри. — Они же все из маггловских семей — значит, с вокзала добирались безо всякой аппарации. Волшебнику совсем несложно проследить.

— Несложно, — согласился Долиш. — Значит, готовились заранее. Тогда почему только сейчас начали? Это нелогично.

— Почему нелогично? — вскинулся Гарри.

— Семнадцатое августа, — ответил Долиш. — До отъезда детей в школу — четырнадцать дней. Плюс два уже свершившихся убийства — это шестнадцать. А кандидатов в битве погибло двадцать два. Взрослых можно убивать и после — но детей в школе не убьёшь, нужно успеть до их отъезда.

— Тогда, возможно, будет несколько убийств за раз, — ответил Гарри. — И надо найти семьи, где есть сразу два волшебника.

— Это редкость, — сказал Долиш. — Хотя, пожалуй, на шесть курсов три семьи может найтись. Не знаю. Деканы могут знать… похоже, нужен доступ к Книге.

— Почему на шесть? — спросил было Гарри — и тут же сам ответил: — А, ну да. Семнадцать же на седьмом курсе.

— Нужна будет помощь — обращайся, — Долиш сел за свой стол и вернулся к бумагам, с которыми работал.

А Гарри вписал в список Малфоя недостающие адреса и открыл верхнюю папку.

Он успел прочитать все шесть дел до возвращения Праудфута. Они все были очень похожи: всех их фигурантов задержали во время или сразу после битвы за Хогвартс. Они все были ранены — кто сильнее, кто полегче, но достаточно тяжело, чтобы не суметь уйти. Для двух освобождённых в мае этого года это было единственным обвинением: больше ничего конкретного им не инкриминировали. У четверых, всё ещё остающихся в Азкабане, ситуация была иная: один из них был осуждён пожизненно за убийство школьницы, другая — за нападение на школьника, и ещё двое — за нападение на авроров, правда, без смертельного исхода, и потому сроки были не такие уж большие.

— Ну что? — вернувшийся Праудфут подсел к Гарри. — Это, я так понимаю, наши арестованные?

— И отпущенные, да, — ответил Гарри. — И Долиш говорит, что…

Он пересказал высказанные Долишом соображения, и Праудфут кивнул:

— Разумно. Я предлагаю сосредоточиться на этих двоих, — он указал на вышедших из Азкабана в мае. — Ну и остальные… всего тринадцать человек. За всеми установим наблюдение… официально я оформить не успею — придётся справиться самим. Нас семеро, но минус Дольф — он там застрял — шесть человек… возможно пять — нельзя же оголить отдел совсем. Пойду найду тех, кто сейчас свободен.

— А мне что делать? — спросил Гарри.

— Сейчас, — пообещал Праудфут и обратился к Гор и Долишу: — Вы ведь участвуете?

— Я предлагаю начать с выпущенных, — сказала Гор. — Мы пойдём к ним — присмотримся на месте, последим.

— Тогда тебе, как даме, дама, — решил Праудфут. — Берёшь Пейдж. А ты к Борну, — сказал он Долишу. — Вдруг нам повезёт…

— Слушайте, — сказала Гор, уже вставая, — а у нас же есть ещё один источник информации! Прямо тут, под боком. Ты Мальсибера спроси — вдруг он тоже что-то знает?

— Разумеется, спрошу, — Праудфут посмотрел на часы. — Его всё равно как раз должны вернуть к дементорам — я его перехвачу сейчас как раз, пускай пока подумает. И Яксли с Джервисом спрошу — чего им просто так сидеть. А ты, — сказал он Гарри, — сейчас сядешь тут и будешь разбираться с этим, — он вручил ему вытащенный из кармана блокнот. — Здесь все связи — родственные, дружеские — что дала МакГонагалл и деканы. Добавь к этому информацию от Малфоя и сделай схему — а потом пойдёшь следить за… я как раз распределю.

— Мы пошли, — Гор заглянула в свой список. — Амалия Пейдж, семьдесят седьмого года — ей сейчас, значит, двадцать семь. Вышла восемнадцатого мая, — и, поскольку Долиш молчал, она сказала за него: — Эдриан Борн, семьдесят пятого года, двадцать девять лет, вышел вместе с ней. Идём, и пусть нам повезёт!

Они ушли, а Праудфут и Гарри отправились к той допросной, где до сих пор, похоже, допрашивали Яксли. Время приближалось к пяти вечера — очередного часа, когда Мальсибер навещал дементоров, значит, его должны были отпустить даже если с Яксли не закончили.

Праудфут постучал, и дверь допросной сразу распахнулась, словно бы за нею ждали. Стоящая на пороге Флэк выглядела уставшей, и довольно невежливо буркнула:

— Яксли дай в камеру вернуть.

— Извини, — Праудфут отступил, выпуская сперва её, а затем и Яксли в кандалах и с накинутым на голову холщовым мешком. За ним вышел Лестрейндж, глянул вопросительно на Праудфута и остановился, молча передавая контроль за Яксли Флэк.

— Что происходит? — спросил Лестрейндж, когда те ушли из коридора.

— Мальсибер ещё тут? — спросил в ответ Праудфут. Лестрейндж чуть вскинул брови и отступил в сторону, открывая взгляду Гарри и Праудфута как раз встающего из-за стола Мальсибера. — Есть дело, — Праудфут протиснулся мимо Лестрейнджа и вошёл в допросную.

— Через десять минут я должен быть у дементоров, — сообщил ему Мальсибер чрезвычайно вежливо, не дав сказать и слова. — Если у вас ко мне дело, вам придётся подождать до завтра. Сегодня я больше…

— Вам приходилось иметь дело с кандидатами в Пожиратели Смерти? — перебил его Праудфут.

— Совсем немного, — Гарри показалось, что Мальсибер сдержал вздох.

— Тогда я подожду ровно полчаса, — сказал Праудфут. — А потом вы вернётесь от дементоров, возьмёте вашу палочку, Омут памяти и сядете работать. И если будет нужно, просидите так до ночи.

— Разумеется, — после короткой паузы склонил голову Мальсибер. — Кто сейчас меня проводит?

— Я провожу, — ответил Лестрейндж, переглянувшись с Праудфутом.

— А пока вы ходите, вспомните, — продолжил тот, обращаясь к Мальсиберу, — всех кандидатов в пожиратели. Всё, что вы знаете о них. Абсолютно всё. Начните с этих, — он подошёл к столу, достал из воздуха пергамент и перо и написал на нём две фамилии, следом — ещё, Гарри посчитал через плечо, одиннадцать, и отдельно ещё четыре. — Затем остальные. Омут я вам принесу через полчаса.

Мальсибер потёр своё лицо ладонями и повторил своё:

— Разумеется, — и у Гарри возникло нехорошее ощущение, что толку от него не будет. Контракт его обязывает, разумеется, сотрудничать, но делать это можно ведь по-разному. Ну вот будет Мальсибер честно сидеть над Омутом и искать нужные воспоминания. Неделю. Мало ли — искал всё, абсолютно всё, что знает. Боялся ошибиться. Сотрудничать он явно не рвался, да и выглядел уставшим — и было, от чего. Вот только ждать, пока он отдохнёт, времени не было.

— Я скоро вернусь, — пообещал Лестрейндж, и они все разошлись: он увёл Мальсибера, Праудфут отправился к Робардсу за визой для транспортников, брать под контроль камины, Гарри же вернулся в отдел и занялся составлением схемы — дело муторное, но необходимое.

И быстро понял, что Малфой дал слишком мало сведений. Может быть, сходить к нему опять? Что-то он же написал ещё — пускай не всё, но всё же. Пока что никакой схемы толком не выходило: все кандидаты в Пожиратели вполне ожидаемо более или менее друг с другом общались. Некоторые вместе учились — по крайней мере, были одногодками, и, конечно же, здесь было много слизеринцев. Представители остальных факультетов, впрочем, встречались тоже, и Гарри каждый раз невольно хмурился, выписывая рядом с очередной фамилией маленькую букву «Г». Хотя — твердил он сам себе — ведь тот же Петтигрю был с Гриффиндора…

— Сходи к Мальсиберу, — голос Праудфута заставил Гарри вздрогнуть. — Отнеси Омут. Ты, может, здесь останешься — Роберту решать, но кто-то должен быть в отделе, нельзя его совсем пустым оставить. А ты пока что в слежке так себе… сам знаешь.

— Угу, — наверное, это прозвучало слишком расстроенно, потому что Праудфут сказал:

— Это с опытом приходит. А нам сейчас нельзя ошибиться.

— Да нет, — Гарри мотнул головой. — Я не про это… я сам знаю, что слежу пока не очень. Схема не складывается. Может, я зайду ещё к Малфою?

— Зайди, — согласился Праудфут. — Омут только отнеси сначала.

Гарри, пожалуй, и сам был рад проветриться. Ему всё время казалось, что он то ли что-то упускает, то ли пытается сложить то, что не нужно складывать — вот факты и не укладываются ни в какую схему. Ну дружили… ну учились вместе, ну и что? Вот он, к примеру, и тот же Невилл. Да, они учились вместе, у них было много общего, они даже… ну, нет, не дружили, но были товарищами. Много Гарри знает о Невилле? О его нынешней жизни? Да что о нынешней — о жизни в школе? Много он тогда знал? А Дин Томас? Да, они шесть лет делили спальню — ну и что? Знает Гарри, например, хоть что-нибудь о его девушках? Да и девушками ли он интересуется? Вообще, думал Гарри в ожидании лифта с завёрнутым в льняную ткань Омутом в большой коробке, приди в голову тому же Томасу тайно влиться в ряды кандидатов в Пожиратели, Гарри в жизни не узнал бы. Нет, конечно, эти кандидаты в Пожиратели были куда больше связаны друг с другом, чем школьники, волей шляпы оказавшиеся в одной спальне, но…

…На болотах было ветрено и куда свежей, чем в Лондоне. Погода, что ли, начала меняться, наконец? Гарри с удовольствием подставил лицо ветру и пошёл к палатке — и, войдя, попал на грандиозный скандал… фейри, за которым увлечённо наблюдали все, и тварцы, и невыразимцы, и дежурные авроры. По палатке летали мелкие предметы и клубы разноцветной пыльцы, и отовсюду раздавалось стрекотанье и высокий громкий писк. Гарри даже постоял несколько секунд, во все глаза глядя на это — до того момента, пока ему в лицо не прилетел комок пыльцы. Гарри заморгал, торопливо протирая глаза от щекочущей мельчащей пыльцы, несколько раз чихнул и торопливо пошёл в комнату к Мальсиберу, которого среди зрителей не наблюдалось. Что-то стукнуло его в спину — он обернулся и увидел лежащую на полу вилку. Спасибо, что не нож…

Мальсибер, к счастью, был на месте — лежал с закрытыми глазами на кровати, завернувшись в плед, несмотря всё ещё не спавшую жару. Впрочем, услышав Гарри, он открыл их и со вздохом сел.

— Передайте старшему аврору Праудфуту, что было бы намного эффективнее дать мне выспаться и подождать до завтра, — сказал он. — Я сегодня несколько часов работал со своими бывшими товарищами, в промежутках навещал дементоров и даже не обедал. От меня сейчас немного проку.

Гарри молча поставил коробку на комод, достал оттуда Омут и, повернувшись к Мальсиберу, сказал:

— У нас ежедневные убийства. И мы пытаемся успеть до завтрашнего. Извините, но вам придётся потерпеть.

— Я не знал, — сказал очевидное Мальсибер и откинул плед с колен. — Я очень постараюсь сделать всё до девяти, — пообещал он. — Если вы добудете мне Прытко Пишущее перо, я все воспоминания прокомментирую — думаю, вам так будет удобнее. Писать вручную очень долго.

— Я достану, — оживился Гарри.

— У сотрудников Отдела Тайн есть, — Мальсибер подошёл к нему, забрал Омут и поставил его на тумбочку. — И у сотрудников отдела регулирования магических популяций — я у них видел. Но они мне не дадут, я думаю.

— Я поговорю, — пообещал Гарри. — Спасибо!

— Это моя работа, — Мальсибер улыбнулся, словно пошутил, и подтянул подушки на тот край кровати, что был ближе к тумбочке с Омутом. — Им сейчас немного не до вас, — добавил он, устраиваясь на кровати с пледом и подушками.

— А что случилось, вы не знаете? — спросил Гарри — и тут же пожалел об этом, но Мальсибер уже ответил:

— Тут подобное бывает регулярно. Это очень странные фейри — я таких прежде не видел. Обычно они капризны и плаксивы, или очень веселы, но, в целом, скорей, добрые — а эти агрессивны и… не знаю, как иначе объяснить — недобрые. Новеньких они не трогают обычно, а тех, к кому привыкли, порой изводят: могут выдрать клок волос или облить горячим кофе, или сунуть в сэндвич камень — один невыразимец так зуб сломал на днях. Может быть, дементоры так действуют… я их там видел рядом.

— Фейри? — недоверчиво спросил Гарри. — У дементоров?

— Да, как ни странно. Они все знают, разумеется — добавил Мальсибер, кивнув на дверь. — Я им показывал.

— А на вас они тоже нападают? — спросил Гарри, уже уходя.

— На меня? — Мальсибер усмехнулся и мягко проговорил: — Нет. Меня не трогают.

От Малфоя — и снова через Драко, очень удивлённо посмотревшего на его засыпанную пыльцой одежду, да и волосы — Гарри получил довольно большой пергамент с действительно подробными описаниями, касавшимися, правда, только шестерых арестованных и пятерых оставшихся на свободе кандидатов в пожиратели. Жаль, что Малфой успел написать не обо всех, но здесь, по крайней мере, была довольно подробная информация, по большей мере, о родне — а также не только о времени обучения и факультетах, но и, например, участии в квиддичных коммандах. У Гарри даже начала вырисовываться какая-никакая схема, он даже успел было этому обрадоваться — когда, разглядывая её, понял, что, на самом деле, она не даёт им ничего конкретного. Схема стремительно разрасталась, но пересечений никаких полезных не давала — а время утекало.

Перед Гарри вдруг опустилась тарелка с большим сэндвичем и кружка с кофе, и голос Сэвиджа велел:

— Поешь. Ты остаёшься завтра за дежурного. Ты бы почистился, — добавил он, широким движением стряхнув с его плеча пыльцу.

— Спасибо, — Гарри повернулся к нему и показал исчерченный линиями пергамент. — Я пока ничего полезного не вижу.

— Сейчас пойдёшь к Мальсиберу, потом — к Малфою. А что мы будем делать завтра — я не знаю, — признался Сэвидж.

Он выглядел усталым и ужасно злым, и Гарри даже не сразу рискнул задать вопрос:

— Вы думаете, мы не успеем?

— Да я не об этом, — отмахнулся Сэвидж. — Завтра же ещё этот артефактор-букинист. На него ещё пол аврората надо. И тоже утром! Гавейн обещает подтянуть ирландцев, но всё равно на грани. Кто же знал, что всё так совпадёт… — он скривился.

Гарри только кивнул. К своему стыду, завтрашнее задержание возможного автора зачарованных зеркал просто вылетело у него из головы — а ведь оно тоже ждать не могло. И правда, как всё нехорошо сошлось! Словно специально. Хорошо хоть с этой непонятной дочкой Джервиса пока не начинали.

— Ешь и иди к Мальсиберу с Малфоем — тебе ещё схему дорабатывать, — велел Сэвидж. — Нам сегодня никому не спать. Зайди потом, кстати, к Джервису и Яксли — они тоже что-то там писали. Вроде. Я пока посмотрю, что тут у тебя.

Гарри посмотрел на часы — почти девять. Он быстро съел сэндвич — тот оказался с бараниной, и довольно жёсткой — выпил кофе и отправился в палатку, гадая, завершилась ли там битва.

Внутри палатки было тихо — и очень, очень ярко. Разноцветная пыльца покрывала вообще всё, от еды на столе до пола, и её никто не собирал — Гарри подумал, что некоторые зельевары и аптекари бы поседели при взгляде на такое расточительство. Одолжившие Мальсиберу Прытко Пишущее перо и заодно пергаменты невыразимцы, почти привычно сидевшие возле дальнего от входа стола, посмотрели на Гарри и вернулись к своим бумагам, среди которых сейчас стоял ещё и странный, незнакомый ему прибор, состоящий из тонких палочек и дисков, и над ним тихонько вращалось небольшое облачко пыльцы.

Мальсибер обнаружился в своей комнате: сидел в изножии кровати с тарелкой на коленях и ел курицу — обычную, не радужную. У его ног на полу устроился крупный черный кот с порванными ушами и ярко-зелёными глазами, с которым Мальсибер щедро делился своим ужином.

— Добрый вечер, мистер Поттер, — он обернулся на звук открывшейся двери. Мальсибер выглядел ещё более уставшим, и Гарри поймал себя на мысли, что на месте судьбы он бы прямо сейчас подкинул тому ещё какую-нибудь срочную задачу. — Я, вроде бы, закончил с теми, кто остался жив и начал умерших — посмотрите, там у тумбочки флаконы с воспоминаниями и записки. Воспоминания лучше переместить — из меня трансфигуратор так себе, я очень устал, а нужно было много и быстро.

— Спасибо! — вполне искренне ответил Гарри.

На тумбочке обнаружилось… Гарри пришлось считать — восемнадцать одинаковых флаконов, к счастью, подписанных, и несколько листов пергамента. Гарри взял верхний и кивнул: Мальсибер даже подчеркнул фамилии и имена, выделяя их из сплошного текста. Весьма любезно с его стороны.

— Я понимаю, вы торопитесь, — сказал Мальсибер. — Дайте мне поесть, и я продолжу. Постараюсь закончить к часу ночи. И я молю Мерлина, чтобы на её остаток у вас снова не нашлось работы для меня, — он чуть улыбнулся.

— Мы бы тоже обошлись, — заверил его Гарри. — Омут я вам пока оставляю. Если бы вы сказали про флаконы, я бы вам принёс.

— Я думал, это очевидно, — мягко проговорил Мальсибер. — Но не важно. Я всё сделаю. Я хочу помочь, — добавил он серьёзно.

— Вы обязаны, — возразил Гарри, собирая флаконы в уменьшенную им коробку от Омута.

— Обязан, — согласился Мальсибер. — И хочу. Люди умирают. — Гарри посмотрел на него вопросительно и недоверчиво, и тот пояснил: — Я не люблю смерть. И мне нравится её обыгрывать.

— Вы не думаете, что предаёте их? — тихо спросил Гарри.

— Нет, — равнодушно ответил Мальсибер. — Я им ни в чём не клялся.

— Но они вам верили.

— И зря, — он отставил тарелку с недоеденной курицей на кровать и встал. — Вы ведь его не знали. Волдеморта.

— Знал лучше, чем хотелось бы, — отрезал Гарри. Вот зачем он вообще завёл этот разговор? — Не буду вам мешать — работы много, — он развернулся и ушёл.

У Малфоев его снова встретил Драко и, отдавая пергамент, поинтересовался, могут ли они ещё хоть чем-нибудь помочь. Получив отказ, он любезно попрощался, а Гарри с ворохом бумаг и с коробкой воспоминаний отправился в отдел.

Там было пусто. Как, впрочем, и во всём министерстве: кто сидит тут летом в десятом часу вечера? Зато в его распоряжении был весь кабинет, и Гарри первым делом увеличил свой стол втрое, а затем разложил на нём пергаменты, устроился поудобнее и принялся их изучать.

В отличии от списков Малфоя, в которых содержалась куча сведений о родных, друзьях и соучениках кандидатов в Пожиратели, в пергаментах Мальсибера говорилось об их взглядах, интересах, способностях и навыках, и ещё немного тоже о друзьях и близких — совсем не обязательно родных.

И о мотивах, которые привели этих кандидатов к Волдеморту. И хотя это не имело никакого отношения к расследованию, Гарри не смог удержаться, чтобы не прочесть. И чем больше читал — тем меньше понимал: что им всем сделали магглорождённые? Они все в самом деле верили в этот идиотизм с кражей магии? О возрождении каких традиций они все так мечтали? У волшебников традиции и так, на его взгляд, не менялись со времён Статута! Достатутные?

Гарри с раздражением отложил пергамент и закрыл глаза. Об этом он может почитать и позже — сейчас нужно закончить схему. Мальсибер, кроме прочего, указывал и склонность подчиняться или лидерствовать — и это было важно в данном случае. Или вот ещё организаторские способности…

Гарри увлечённо достраивал схему, раскидывая новые фамилии и добавляя характеристики к старым, когда очередная заставила его буквально поперхнуться.

Гарри замер. Потом даже зажмурился — и снова посмотрел на написанные на пергаменте идеальным почерком Прытко Пишущего пера два слова: «Патриция Мюррей».

Ему потребовалась целая секунда, чтобы вернуться к началу предложения и прочитать: «Из соучеников дружил с…» — это Гарри уже поместил на схему — и вот: «…с Патрицией Мюррей».

Гарри перевёл взгляд выше. Эдриан Борн. Это за ним сейчас следил Долиш, и это он вышел из Азкабана три месяца назад.

А потом Патрицию арестовали, и… и, видимо, это подтолкнуло Борна… нет, стоп.

Стоп.

Гарри встал и прошёлся по кабинету. Кровь шумела у него в ушах, и руки, кажется, дрожали, и ему нужно было срочно успокоиться. А ещё связаться с Праудфутом — только не совой и не Патронусом, потому что если тот тоже за кем-нибудь следил, то какой уж Патронус.

Так. Где-то должен быть список, кто за кем следит. Где-то на столе у Сэвиджа, наверное.

Список там и вправду был, рядом с доской с Протеевыми чарами и парой небольших дощечек с ними же, которые, при необходимости, можно было взять с собой. Но с их помощью толком не поговоришь, и Гарри, сообщив Праудфуту, что скоро будет с важной новостью и сверившись с картой, решил всё же аппарировать к Праудфуту — тем более что тот сейчас должен был быть совсем недалеко от Лондона.

Аппарировать прямо на место Гарри не мог, потому что никогда там не был, да он и не стал бы делать это, чтобы не привлечь ненужное внимание. Так что он сначала аппарировал домой, взял мантию-невидимку, закутался в неё — и аппарировал на окраину Лондона. Дальше он аппарировал лишь в пределах видимости, перебираясь с одной пригородной улицы на другую. Затем улицы закончились, и Гарри, сосредоточившись, аппарировал к небольшой роще — и когда оказался почти на месте, набрал на своей дощечке: «Я здесь».

Воздух впереди и слева, на другой стороне улицы, сгустился, и Гарри, придерживая мантию, почти побежал туда. Потом замедлил шаг и начал осторожно приближаться, пока не ощутил вытянутой под мантией рукой упругий дезиллюминационный барьер.

— Это я, — громко прошептал Гарри, и только затем шагнул вперёд.

И оказался внутри небольшого прозрачного кокона, окружающего участок между деревьев, на котором в удобном кресле сидел Праудфут.

— Ну? — спросил он. — Что у тебя?

— Вот, — Гарри протянул ему пергамент, на котором красным выделил два слова. «Патриция Мюррей».

— Ух ты ж, — пробормотал Праудфут и резко встал. — Так. Сиди здесь, следи… вон дом, — он указал на стоящий за какими-то кустами двухэтажный дом. — Фото, — он вложил Гарри в руку небольшой прямоугольник. — Это не Малфой… Мальсибер? — он встряхнул пергаментом.

— Ага.

— Жди. И постарайся, если что, и себя не обнаружить, и его не упустить. Камины мы отслеживаем, аппарацию закрыли — ему придётся взять метлу. А тебе — следить за ним с земли и аппарировать. Если доведётся.

Праудфут внимательно вгляделся в дом, затем огляделся по сторонам — и аппарировал.

А Гарри остался сидеть в кресле.

Первым делом он разглядел оставленное ему колдофото и описание. Ничего выдающегося или привлекающего к себе внимание: среднего… нет — немного выше среднего роста, обычного сложения, да и лицо без каких-либо особенных примет. На колдофото волосы казались тёмными, но в описании стояло «тёмно-русые». Правильные черты лица — разве что лоб великоват, а подбородок слишком узкий. В целом, ничего особенного…

Это было ужасно скучно — сидеть здесь и просто ждать. В доме явно не спали: несколько окон на втором этаже были пусть не сильно, но освещены, и иногда за закрывающими их шторами даже виднелись смутные силуэты — и это было всё. Время тянулось невероятно медленно, особенно на контрасте со всем сегодняшним безумным днём. Гарри даже наколдовал часы, и теперь следил, как большая стрелка очень медленно двигалась к двенадцати. Затем она переползла её, и маленькая начала свой путь к одиннадцати — так медленно, что улитка рядом с ней показалась бы стремительнее самого лучшего ловца.

Одиннадцать… Половина двенадцатого…

Полночь.

Полночь минула, но ничего по-прежнему не произошло — кроме того, что Гарри пришлось решать проблему с туалетом. Было так скучно, что даже такое предельно бытовое действие показалось ему почти развлечением.

Час ночи…

Все окна в доме постепенно погасли. Там, внутри, похоже, спали, а Гарри торчал здесь — и, вероятно, будет торчать дальше, до утра. Оставалась лишь одна проблема — не заснуть.

Ночь была тёплая и довольно тёмная: новолуние едва прошло, и Гарри, полив себе из палочки, умылся. Прохладная вода его немного освежила, но проблему не решила, и он принялся считать листья на ближайших ветках.

Два часа…

Спать хотелось просто неимоверно. Глаза слипались — Гарри то и дело тёр их, но это помогало секунд примерно на пятнадцать. Ещё ему хотелось есть, и это хоть чуть-чуть, но отвлекало — но, к сожалению, не слишком. Гарри уже пересчитал все листья и даже все ветки, и теперь пытался представить себе внутренний план дома. Чтобы не уснуть, он даже развеял кресло и теперь стоял, пальцем рисуя в воздухе невидимые линии.

Три часа… Светать начинает часов в пять — ещё два часа. Потом должно стать легче…

Четыре часа… Нет, это определённо было совершенно невыносимо. Лучше б Гарри всё это время сидел в архиве или оформлял запросы на чернила и пергаменты — да даже мыл полы!

Воздух вдруг чуть вздрогнул, и весь сон с Гарри слетел. Так бывает при попытке преодолеть антиаппарационный купол. Гарри замер, вглядываясь в тёмный силуэт дома и отчаянно жалея, что не может сделать стену прозрачной — но так рисковать было нельзя. Что там происходит?

Его сердце билось так сильно, что Гарри слышал шум собственной крови. Ну же! Выходи! Вот будет забавно, мелькнула у него мысль, если это окажется не подозреваемый, а его мама, например, решившая с утра пораньше заглянуть на соседнюю ферму — как раз к утренней дойке.

Дверь дома бесшумно приоткрылась, выпуская тёмную фигуру с метлой в руке. Разглядеть черты лица в такой темноте Гарри не мог, но внешне фигура, вроде бы, под описание подходила. Человек — Гарри полагал, что это всё-таки мужчина, и вообще подозреваемый — аккуратно прикрыл дверь, спустился с лестницы, оседлал метлу, взмыл вверх — и понёсся прочь от Лондона.

А Гарри, поплотнее завернувшись в свою мантию, аппарировал за ним. И надеялся, что ему придётся добираться так не до Ирландии — потому что аппарировал-то он, конечно, без проблем, но на это всё же уходили силы, и он не был уверен, что сумеет сделать это пару сотен раз подряд. Однако выбора у него не было.

В некотором смысле, ему повезло: возле Лестера фигура на метле начала снижаться, и Гарри поспешил приблизиться, чтобы его не потерять. Пара минут — и Гарри оказался посреди города. Всадник опустился, и Гарри, постаравшись как можно точней запомнить место, схватил деревянную дощечку и подрагивающими от возбуждения пальцами набрал: «Лестер».

И тут же получил ответ: «Данверс-роуд 73». Неужели сейчас всё закончится, и они успели?!

Карты Лестера у Гарри не было, но он помнил, куда опустился тот, кого он преследовал. Если б у него была метла! Гарри сконцентрировался и аппарировал в конец улицы, на которой он стоял, затем свернул на перекрёстке и аппарировал опять, и потом ещё раз — и, к огромному своему облегчению увидел табличку «Данверс-роуд».

Это была улица из двухэтажных домиков с эркерами и крохотными, с носовой платок, палисадниками, тихая и симпатичная, заставленная припаркованными на ночь машинами и абсолютно пустая. До нужного дома Гарри пришлось идти, и когда он подошёл совсем близко, он остановился и снова набрал на дощечке: «Поттер здесь».

«Рядом с 68».

Гарри огляделся. Дом номер 73 по Данверс-роуд стоял — как, впрочем, и все остальные здесь — тёмным и тихим. Рядом никого не наблюдалось — вероятно, визитёр… или визитёры собирались во дворе. Очень разумно с их стороны.

Гарри тихо подошёл к шестьдесят восьмому дому, пригляделся и, увидев место, где воздух чуть дрожал, решительно шагнул туда, приподнимая мантию.

За дезтллюминационным куполом стояли Праудфут, Долиш, Гор и ещё шестеро авроров из других отделов.

— Они там? — возбуждённо спросил Гарри.

— Только вас ждали, — ответил Праудфут. — Готовы? Ты остаёшься здесь, — безапелляционно велел он, и Гарри кивнул:

— Есть.

— Начали, — велел Праудфут, накладывая на стоящего рядом Долиша дезиллюминационные чары. Гарри успел увидеть, что тот делает то же с Гор и так — по кругу, когда они все исчезли, растворившись в предрассветной тьме.

Гарри вновь остался один, но теперь не чувствовал ни скуки, ни усталости. Только с каждой минутой возрастающее нервное напряжение. Гарри понимал, почему в доме так тихо: пришедших нужно было взять с поличным. Глупо и бессмысленно было ловить их прямо сейчас: за что их было бы арестовывать? Мало ли, зачем они пришли сюда. И принесли с собой цыплят — если принесли. Начались бы бесконечные допрос, и кто знает, чем бы всё закончилось — нет, намного проще было бы поймать их за руку. Тут главное — успеть…

В верхнем окне полыхнуло зелёным — этот цвет Гарри бы ни с чем не спутал. Неужели не успели?! Он рванулся было к дому, когда внутри засверкали вспышки и раздался шум, и Гарри, успев уже перебежать улицу, остановился. Всё равно он больше ничего не может сделать… теперь оставалось только ждать.

Прошло ещё минут, наверное, десять, когда входная дверь открылась, и появившийся на пороге Праудфут велел:

— Гарри, в аврорат.

Повторять не было нужды: Гарри тут же аппарировал к министерству и даже не стал занимать телефонную будку, а воспользовался туалетом, хотя ненавидел это. Но сейчас ему было не до того: он остановился в Атриуме и едва успел снять мантию, когда через вход в будке появился Праудфут с деревянным ящиком, который он немедленно вручил Гарри и велел:

— Неси в отдел. И посчитай пока — должно быть тридцать два. Надеюсь.

Гарри ящик взял, конечно, но двинулся к лифтам весьма неторопливо — и успел увидеть, как прибывают авроры и задержанные. Он насчитал пятерых, когда нажал на кнопку вызова лифта — и тот сразу же открылся. Гарри вздохнул с досадой, но вошёл — в конце концов, он получил приказ. И всё равно скоро всё узнает.

Гарри успел донести ящик до отдела и, наколдовав второй, досчитал до двадцати шести цыплят, когда дверь открылась, и вбежавшая Гор широко развела руки и воскликнула:

— Ты невероятен! Дай я обниму тебя!

— Я-то что? — заулыбался Гарри, но она подошла к нему и обняла. — Я просто прочитал и доложил. И всё.

— Иди с Мальсибером обнимайся, — раздался голос Долиша, и Гор шутливо огрызнулась:

— Сам иди — вы вместе будете смотреться замечательно! Тем более, за этим Борном следил ты!

— Ну расскажите же! — взмолился Гарри, но Гор с Долишем велели хором:

— Считай!

— Цыплят считай, — добавила она. — Потом расскажем. А то нам Катберт голову откусит.

Гарри торопливо досчитал — цыплята трепыхались и даже пытались его клюнуть, но он закончил и торжественно провозгласил:

— Тридцать два! Я в окно видел Аваду — вы успели? Нет?

— Конечно, мы успели, — с горделивым упрёком сказал Долиш.

— Там наши вошли сразу, как только мы определили адрес, — сжалилась над Гарри Гор. — Всех спрятали и подсунули иллюзии. Одну из них и заавадили, — закончила она довольно. — И Азкабан пополнится теперь на восемь человек как минимум.

— Восемь? — переспросил Гарри.

— Восемь, — подтвердила Гор. — Может быть, те два убийства совершали не они — мы это выясним. Но этих восемь. — Она посмотрела на показывающие без двадцати пять часы и досадливо вздохнула: — Какое время идиотское: спать поздно, а работать вроде рано… может, Роберт нас отпустит раньше?

— Нас ещё ждёт букинист сегодня, — напомнил Долиш. — Вообще, можно ещё часа три поспать, — он тоже посмотрел на часы.

— Вы не дождётесь узнать, что там и как? — спросил Гарри удивлённо, и Долиш пожал плечами:

— Днём узнаю. Я свою часть работы сделал.

— Вообще, да, — согласилась Гор. — Три часа сна лучше, чем ноль часов… даже почти четыре. Пошли? — предложила она. — Гарри, если что — скажи, что мы ушли и будем в девять.

Они с Долишем ушли, оставив Гарри изнывать от любопытства и непонимания, как они так могут. Просто взять и пойти спать! Хотя, возможно, Праудфут уже успел им что-то рассказать, да и в задержании они участвовали — это он, Гарри, всё пропустил.

Изнывать ему пришлось недолго: Праудфут появился буквально через несколько минут. И спросил с порога:

— А где остальные?

— Спать пошли, — честно сказал Гарри. — А не надо было?

— Да нет, — возразил тот, подумав. — Правильно, наверное… у нас завтра день долгий. А ты что тут сидишь?

— Я вас ждал, — Гарри нетерпеливо облизнул губы и попросил: — Ну расскажите!

— Да пока что нечего, — ответил Праудфут. — Строго говоря, Мальсибер нам не так уж много дал пока — мы тут не благодаря ему, однако толк от него всё же был. Я просто не стал сменять тебя после разговора с ним, — улыбнулся он. — Следить — тоска тоской… а ты отлично справился. С его показаниями завтра будем разбираться — а пока, как видишь, слежка дала результат. Уж не знаю, почему не все тринадцать, но мы это тоже завтра выясним… вернее, утром. У меня пока что всё равно вопросов больше, чем ответов, и за оставшимися тремя наши коллеги всё ещё следят. Но думаю, сегодня ничего больше не будет. Ну что — спать или поработаем? — спросил он, и Гарри уверенно ответил:

— Поработаем!

— Ну идём, поговорим с этим Борном, — согласился Праудфут. — Я не поручусь, что он зачинщик, но с кого-то начать надо. А у него хотя бы триггер был.

Эдриану Борну было, как помнил Гарри, двадцать девять лет, но выглядел он от силы на двадцать — и это через три месяца после шести лет в Азкабане! Худощавый, с торчащим кадыком, длинным узким носом и небольшим скошенным подбородком, он напоминал птицу — взъерошенную и очень взбудораженную. Праудфут усадил его за стол в первой допросной, пристегнул руки к скобе и начал допрос:

— Восемнадцатое августа две тысячи четвёртого года, четыре часа пятьдесят шесть минут. Британский Аврорат, старший аврор Катберт Праудфут, младший аврор Гарри Поттер. Допрос Эдриана Борна. Мистер Борн, что вы делали сегодня между четырьмя и половиной пятого утра в доме номер семьдесят три по Данверс-роуд в Лестере?

— А вы как будто бы не знаете, — дерзко заявил тот. — Вы же там были и всё видели. Давайте, отправляйте меня назад — вы думаете, я боюсь?

— Это, — Праудфут положил на стол перед собой волшебную палочку, — ваша палочка. Вам известно, что применение любого непростительного к человеку карается пожизненным заключением в Азкабан?

— И что? — спросил Борн в ответ. — Ну да, известно. А вы докажите, что убила именно моя!

— А зачем? — удивился Праудфут.

И замолчал.

— В смысле, зачем? — нетерпеливо спросил через несколько секунд Борн. — Вы же должны знать, кого сажать!

— Так всех восьмерых, — ответил Праудфут, и Гарри навострил уши. Почему сразу восьмерых? То есть восьмерых, конечно, посадить придётся, но не за одно убийство же!

— Почему вдруг восьмерых? — Борн сощурился. — Убийство же одно! Одна Авада — один виновник!

— Почему? — снова удивился Праудфут. — Вы выстрелили разом. Намерение очевидно, а кто попал первым технически — значения не имеет. Вы все имели намерение убить при помощи Авада Кедавры, вы все выпустили заклятье в человека, которого полагали живым — вы все отправитесь пожизненно в тюрьму. Всё элементарно — оформлять дольше, чем судить.

Все восемь разом? Лицо Гарри удержал, конечно, хотя был очень удивлён. Впрочем, если подумать, их стратегия имела смысл: и правда, поди докажи, кто именно убил. Вот только это не имело никакого значения: достаточно намерения, а не результата. Особенно в случае с Непростительными.

— Нет, погодите, — Борн нахмурился. — Так не пойдёт. Это неправильно! Нет закона, запрещающего применять Аваду к трупу!

— Так когда вы выстрелили, она трупом не была, — возразил Праудфут. — Это всё, что важно.

— Ну и пожалуйста, — вдруг заявил как-то обиженно Борн. — Я не боюсь. Там всё равно дементоров нет больше.

— Ну, это пока, — заметил Праудфут. — И ненадолго.

— Их убрали! — возразил Борн. — Я там был целых шесть лет — ничего такого жуткого. Ну, скучно. Я переживу, — он даже фыркнул. С презрением.

— Так мы их возвращаем, — Праудфут слегка покивал для достоверности. — Уже скоро. Я думаю, к Хэллоуину всяко успеем.

К Хэллоуину?! Гарри посмотрел на Праудфута, пытаясь понять, назвал он этот срок так просто, или что-то знает.

— К Хэллоуину?! — вскрикнул Борн. — Какому? Этому? Вы что?!

— Ну, мы попробовали и решили, что без них в тюрьме нет смысла, — охотно объяснил Праудфут. — Никто больше не боится туда попасть. Это неправильно. Так что мы их возвращаем — вот, сейчас проходим обучение. Так что вам с вашей подружкой будет там не скучно.

— С какой подружкой? — удивился теперь Борн.

Гарри замер. Если Праудфут ошибся, Борн замкнётся, а то и поймёт, что у них не так уж много есть. В конце концов, Мальсибер же не говорил, что Мюррей — подружка Борна. Ну дружили в школе, мало ли.

— Мисс Патрицией Мюррей, — ответил Праудфут.

— Она-то тут при чём? — быстро спросил Борн и облизнул губы.

— Это тот самый вопрос, который мы хотим с вами обсудить, — сказал Праудфут. — Какое отношение мисс Мюррей имеет к вашим трём убийствам.

— Она тут не при чём вообще! — воскликнул Борн. — Её же с нами даже не было! Вы сами знаете — вы её арестовали!

— Разумеется, — согласился Праудфут. — С вами её не было. Но ведь вы готовились, и долго.

— Она вообще не при чём! — повторил Борн. — Она не имеет к этому никакого отношения! Она вообще не с нами!

— Полноте, — возразил Праудфут. — Конечно же, имеет. Разве это не вы помогли ей достать оборотное зелье?

Гарри знал… нет — был почти уверен, что это лишь предположение, однако Праудфут произнёс это так уверенно, что даже он засомневался — может быть, тот что-то знает? И откуда он вообще знает про оборотное зелье? Не он же вёл дело Мюррей!

Гор, сообразил Гарри. Видимо, пока они там ждали, она рассказала всё, что знала по делу.

— И что? — спросил Борн с вызовом. — Это не запрещено! Я купил в аптеке.

— Вы знали, для чего оно ей нужно?

— В смысле «ей»? — спросил Борн и ухмыльнулся. — Ну вы прям как маленький, господин аврор. Сами, что ли, так не делали?

— Как «так»? — уточнил Праудфут, и Борн несколько натужно рассмеялся:

— Ну зачем может быть нужно оборотное парню и девчонке?

— И в кого вы превращались? — спросил Праудфут, пока Гарри молча рассматривал Борна. Он вспоминал Мюррей, и у него никак не складывалось. Не выходило у него представить, как она с Борном… Хотя почему бы нет? Они оба были взрослыми и молодыми — почему бы им не заниматься любовью? Но Мюррей… Гарри вспоминал её односложные ответы, её опущенные глаза, её заторможенность… нет, определённо, у него не получалось это всё представить.

Праудфуту было проще: он её не видел и не говорил с ней. Для него она была абстрактной двадцатидевятилетней женщиной, незамужней и свободной.

— Вам какая разница?! — возмутился Борн. — Это всё при чём тут?!

— Конкретно это — не при чём, — согласился Праудфут. — Вы ведь не всё зелье использовали?

— Слушайте, при чём тут оборотное? — возмутился Борн. — Это всё законно!

— Я пытаюсь разобраться в роли мисс Мюррей, — сказал Праудфут. — Она вам помогала в подготовке — это очевидно. Но…

— Да она вообще ничего не делала! — воскликнул Борн. — Оставьте вы её вообще в покое!

— Тогда расскажите нам, как вы готовились, — предложил Праудфут. — Подробно.

— Ничего я не скажу, — буркнул Борн, тут же замкнувшись. — Вы авроры — вы и думайте. Раз умные такие.

— Что тут думать-то? — пожал плечами Праудфут. — Пачка недопожирателей сидела и бухтела о том, как несправедливо всё сложилось и как они не должны были проиграть. И как бы отомстить и показать всем. Но всё не решались — а тут вы вернулись с мисс Пейдж. Умудрённые тюремным опытом.

Нет, что-то тут не складывалось, думал Гарри. Если б Праудфут был прав, они бы просто не успели: их было всего тринадцать, и им нужно было проследить за двадцатью двумя магглорождёнными школьниками. Однако сделать это они могли только когда те возвращались домой на летние каникулы — один раз. Но тринадцать человек не могут проследить за двадцатью двумя!

— Да не так всё было! — воскликнул Борн.

— И вы их возглавили, — продолжил Праудфут. — Нам, собственно, осталось найти тех, кто помогал вам, кроме мисс Мюррей — и всё. Найдём, — пообещал он. — Начнём, пожалуй, с мистера М-м-м… — протянул он, и Борн возмущённо вскинулся:

— Малфой тут вообще не причём! Эта крыса белобрысая всех предал! Ур-род! — он сжал кулаки и дёрнул приковывающую его к скобе цепь.

— Кто сказал «Малфой»? — удивился Праудфут.

— Вы сказали! — крикнул Борн.

— Я? — ещё больше удивился Праудфут. — Гарри, я сказал «Малфой»? — спросил он, поглядев на Гарри.

— Нет, — покачал тот головой. — Вы сказали «М-м».

— Сказал, — подтвердил Праудфут. — При чём здесь Малфой?

— А кто ещё? — Борн слегка растерялся. — Кто там ещё на «м»?

— Да, — кивнул Праудфут. — Кто там ещё на «м»? Такой… худой… черноволосый… черноглазый… менталист.

— Он же умер, — Борн немного побледнел. — Он же умер в мае!

— Да? — с искреннем удивлением спросил Праудфут и снова посмотрел на Гарри. — Он разве умер? В мае?

— Нет, — уверенно ответил Гарри. — Точно нет.

— Вот видите: он не умирал, — сказал Праудфут Борну. — И вот теперь мы его посадим. Потому что кто ещё мог вас организовать? Никто.

— Он тут не при чём, — помотал головой Борн. — Он же правда умер! Его не судили даже!

— В том-то и беда, что не судили, — проникновенно проговорил Праудфут. — Но теперь… но мы начнём, пожалуй, с очной ставки, — решил он. — Гарри… мистер Поттер, можно попросить вас привести его? Сейчас?

— Разумеется, — Гарри решительно поднялся.

Побледневший Борн смотрел на них обоих расширенными глазами, и когда Гарри встал, вздрогнул.

— Он тут вообще… — повторил он громко. — Да я… мы даже не знали, что он вообще жив! Вы что?!

— Так мы это сейчас выясним, — сказал Праудфут. — Позовём его, представим вас… расспросим. Всё равно вы не сотрудничаете — а он, если и не виноват, сам всё посмотрит. Там, — он выразительно постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем, а затем им же указал на голову Борна. — Поможет следствию.

— Вы всё врёте, — уверенно заявил вдруг Борн. — Мальсибер умер, я точно знаю. И я вам уже сказал: Патриция тут вообще не при чём. Мы всё сами сделали.

— А вот кстати и с ней пусть тоже поработает, — спохватился Праудфут.

— Да оставьте вы её в покое! — крикнул Борн, снова дёрнув цепь. — Хватит, ясно? Она не при чём! Она вообще ничего не знала!

Гарри сел тихонько, стараясь не привлекать к себе внимания.

— Ну конечно, — саркастично усмехнулся Праудфут. — Именно поэтому убийства начались через пару недель после её ареста. Так обычно с ничего не знающими людьми и бывает.

— Это не поэтому, — буркнул Борн.

В этот момент дверь допросной приоткрылась, и заглянувший сказал — довольно громко:

— Всё, мы там закончили. Есть показания!

Он отлевитировал к Праудфуту папку, и тот поймал её и положил на стол перед собой.

— Кто?! — дёрнулся Борн, с яростью обернувшись, но дверь уже закрылась, и тогда он обратился уже к Праудфуту, сверля взглядом папку: — Кого он допрашивал?

— Да я не помню, — отмахнулся тот. — Какая разница? Кто-то из ваших товарищей уже признался, — слегка рассеянно проговорил Праудфут, открывая папку и пробегая взглядом лежащие в ней бумаги. — Можем, собственно… — пробормотал он, переворачивая лист. — А, вот как… Гарри, а ты чего ещё тут делаешь? — спохватился он, захлопывая папку. — Мальсибера кто приведёт? Тут вон…

— Да нет там никаких показаний на него! — крикнул Борн, не отрывая глаз от папки. — Его тут вообще не было, понятно! И Патриции не было! Я же сказал, это не поэтому всё было!

— А почему? — спросил Праудфут, кладя закрытую папку перед собой на стол, и Борн ответил:

— Да потому что вы уроды! Я вообще был против поначалу, ясно? Так что это вы всё виноваты!

— Мы?! — возмутился Праудфут. — Это с чего вдруг?

Бледное лицо Борна покраснело.

— Да потому что мы хотели пожениться! Да, её родители не согласились бы, но мы думали уехать — она только хотела закончить одно дело, вот и всё! А потом вы её посадили! Вы, уроды! — он снова дёрнул цепь. — Мы завтра должны были уехать — а вы посадили её!

— И вы решили отомстить? — спросил Праудфут, и Борн крикнул:

— Да! Да, я решил! Потому что кто-то должен это сделать — и я знал, как! Я шесть лет об этом думал — а эти так и не решились! Но когда я вышел, мы с Патрицией решили, что… и я решил… а вы! — задыхаясь, проговорил он.

— А как вы узнали об аресте мисс Мюррей? — спросил Праудфут.

— Узнал… вот, — если первое слово Борн почти выкрикнул, то второе произнёс намного тише. — Не ваше дело.

— В какой-то момент она пропала, — сказал Праудфут. — Вы стали, разумеется, её разыскивать. Кто вам сказал о её аресте?

— Не ваше дело, — снова буркнул Борн, и Праудфут вдруг взял папку и оглушительно хлопнул ей о стол. Борн подпрыгнул, да что там Борн — даже Гарри вздрогнул.

— Шестой час утра, — рявкнул Праудфут. — Мы всю ночь не спали, носились, задрав хвост, по всей Британии за вами, а вы тут выкобениваетесь. Поттер, в камеру его! — приказал он, вставая и с грохотом отодвигая стул. — На кой он нам сдался — пусть сидит! Пойдут с этой Мюррей организаторами — пусть этот Мальсибер с ними поработает, наверняка найдёт чего. Всё, отправляй его, — велел он и пошёл к двери.

— Да не трогайте вы её! — закричал Борн, приподнимаясь — цепь его не пустила, и он снова дёрнул за неё, недовольно сев обратно. — Оставьте Патрицию в покое!

— Тогда отвечай уже нормально! — снова рявкнул Праудфут, развернувшись к нему и в два шага оказавшись возле стола. Он навис над Борном и раздражённо швырнул папкой в Гарри — тот поймал её и, втянув голову в плечи, положил на стол. Кажется, его испуганный вид произвёл впечатление на Борна, и в его глазах наконец-то мелькнула неуверенность. — Ну? Как вы узнали о её аресте?

— Выследил родных, — буркнул Борн. — И подслушал. Думаете, они мне что-нибудь сказали бы?

— Как выследили жертв?

— С вокзала, — пожал Борн плечами. — Они же на каникулы приехали, а аппарировать не могут. Волшебники все аппарировали, а эти добирались по земле.

— Не сходится, — возразил Праудфут. — Вас на всех бы не хватило.

— А, — с пренебрежением ответил Борн. — Так мы к ним следилки прилепили. Они же встречались с другими летом — ну и набралось как раз. Мы думали, не хватит, но с семикурсниками как раз было.

— Так они же уже совершеннолетние, — Праудфут наконец сел. — Не подходит.

— Школьники же, — сказал Борн. — Мы решили, что нормально.

— Идея чья? Твоя?

— Ну… общая, — Борн поглядел на него исподлобья. — Меня же посадили сразу! Прямо в школе взяли. Наших мало осталось… ну, они всё время думали, что что-то надо сделать. Потому что…

Он замолчал.

— Потому что что? — раздражённо спросил Праудфут.

— Потому что это правда, — буркнул Борн. — А вы струсили.

— Что «это» правда? — Праудфут очень громко вздохнул.

— Магия, — Борн нахмурился. — И вы все знали же. А потом конечно… вам плевать. Вас не касается — и ладно.

— Понятней говори, — потребовал Праудфут. — С меня на сегодня загадок хватит.

— Ну, кража магии, — ответил Борн неохотно.

Гарри обалдело глянул на него, потом на Праудфута — тот сморгнул, и его брови медленно поползли вверх.

— Чего? — переспросил он. Медленно.

— Они её крадут! — зло сказал Борн. — И все всё знают — но вам всем плевать!

— Кто «они»? — спросил Праудфут, и хотя вопрос этот он задал абсолютно тем же тоном, что и предыдущие, Гарри видел, что теперь ему стало по-настоящему любопытно.

— Магглы, кто, — буркнул Борн. — Только не рассказывайте мне все эти сказки, что это враньё! Другим головы дурите, а мы тоже знаем, что это правда!

— И откуда же вы это знаете? — спросил Праудфут с насмешливым любопытством.

— Да мы видели, как это происходит! — воскликнул Борн. — Нам показывали!

— Что показывали? — уточнил Праудфут, и Борн нахмурился:

— Как они это делают. Как магию крадут. Мы видели.

— Это очень интересно, — посерьёзнел Праудфут. — Расскажите.

— А зачем? — раздражённо поинтересовался Борн. — Будто вы сами не знаете. Вам об этом год твердили! Знаете вы всё.

— Нам твердили в целом, — возразил серьёзно Праудфут. — Никто никогда не говорил о технологии.

— Да ну прям, — недоверчиво сказал Борн.

— Хотите — поклянусь, — ещё серьёзней сказал Праудфут.

Что ж, он ничем не рисковал: даже если в аврорате и распространяли подобную информацию при Тикнессе, Праудфута здесь тогда не было. Почему и не поклясться?

— Что, вам правда не говорили? — ещё недоверчивее спросил Борн.

— Ни полслова никогда не слышал, — заверил его Праудфут.

— Ну, — подумав, всё-таки решился Борн, — ладно. И вы мне поверите, если я скажу вам?

— Мы как минимум проверим ваши слова, — ответил Праудфут.

Абстрактное обещание. И точное: те или иные слова Борна они разумеется проверять будут.

Борн нервно оглянулся на дверь, словно бы боялся, что их подслушивают, потом наклонился к Праудфуту и вполголоса проговорил:

— Они кровь переливают. Магия в крови же — а они берут волшебника-ребёнка и переливают его кровь в маггла. И тот становится волшебником, а первый ребёнок умирает: нужно перелить всю кровь. До капли. Но главное, — он сглотнул и сжал губы, — так и со взрослым можно. Тоже. Нужно перелить всю кровь до капли — и маггл станет волшебником. Вот так.

Это было… странно и очень неожиданно. Гарри даже не стал пытаться скрыть своё изумление — в конце концов, Борн же рассчитывал их удивить, и у него это отлично вышло. Конечно, Гарри знал о переливании крови, но ему никогда в жизни не приходило в голову задать себе вопрос, как могут воспринять эту привычную уже для магглов процедуру волшебники. И что на самом деле будет, если перелить кровь волшебника магглу — и наоборот. Что будет, если перелить его кровь Дадли? До сих пор Гарри не задавался вопросом о том, где, собственно, в человеке находится магия, и версия с кровью показалась ему вполне логичной. Возможно, это и неправда, но в этом была логика.

— О, — сказал Праудфут.

— Они и здоровье так крадут, уже друг у друга, — снова заговорил Борн. — И разные таланты. Понимаете? Но это их дело, что они друг с другом делают, но они же убивают нас! Жду, пока у ребёнка выброс будет — чтобы точно знать, что он волшебник — и крадут его. И убивают, и забирают магию. Что, вы не знали?

— Нет, — Праудфут покачал головой. — И что, вы видели, как они это делают? Как переливают кровь?

— Да! — воскликнул Борн. — Да, мы видели! Нам показали. В их больнице. И мы потом проверили — они все рождаются в больницах! Понимаете, никто из магглорождённых дома не родился, вообще никто — все только в их больницах! И им там сразу заменяют кровь — и всё!

— То есть, — помолчав, медленно проговорил Праудфут, — вы решили сделать гибель волшебников бессмысленной? И уничтожить их волшебство окончательно? Я верно понимаю?

— Чего? — озадаченно переспросил Борн.

— Вы, по сути, их убили второй раз, — Праудфут сощурился и медленно покачал головой. — Так ведь получается?

— Чего? — повторил Борн.

— Кто вам это показал? — спросил Праудфут, и Борн растерянно ответил:

— Мадам Кэрроу…

— Алекто Кэрроу? — уточнил Праудфут, и Борн кивнул.

— Что именно она вам показала?

— Как кровь переливают, — Борн почему-то сглотнул. — В маггловской больнице. Они её в пакеты собирают! А потом через трубку льют, — его передёрнуло. — На ней даже пишут, какой там талант или ещё что! Прямо на пакетах! Я сам видел эти надписи!

— Да? И что там пишут?

— Плюсы, минусы… А, В… я же не знаю их шифры! А магглы разбираются. Вы просто не видели — но сходите! Сходите сами в их больницы!

— Так какая связь между арестом мисс Мюррей и тем, что вы решили начать мстить? — спросил вдруг Праудфут, и Борн ответил — может быть, от неожиданности:

— Да потому что мы хотели с ней уехать подальше от всех магглов. Туда, где они ничего у наших детей украсть не смогут. И родить их. И я… когда вы её арестовали, — он судорожно вздохнул, — я понял, что нам нужно действовать. Не ждать — чего мы ждём? Мы же выследили всех, но всё никак решиться не могли. Ну и я тянул… а чего тянул? — он нахмурился.

— А где вы цыплят брали? — спросил Праудфут, и Борн сморгнул:

— Цыплят? А… на ярмарках у магглов покупали. Смешно, да? — спросил он. — Маггловские цыплята для убитых магглов! — он хихикнул.

— В Азкабане, — сказал Праудфут, — обычным узникам разрешены прогулки.

— А я знаю, — заявил Борн. — Я там был. Шесть лет! Так что скоро мы с Патрицией встретимся.

— Обычным, — повторил Праудфут. — Но не тем, кто осуждён пожизненно. Вам прогулки не положены. Так что вряд ли, — он поднялся. — Допрос окончен восемнадцатого августа в пять часов пятьдесят три минуты. Встать, — велел он, кладя Прытко Пишущее перо на стол и указав на Борна палочкой. — Силенцио. Наговорились уже, — он отстегнул наручники от скобы и повёл Борна в камеру.

Когда Борн был заперт в камере, Праудфут обтёр платком лоб, затем лицо и пробормотал:

— Чокнутые. Но оригинально. Я такую версию ещё не слышал.

— Вообще, магглы правда кровь переливают, — сказал Гарри.

— Да, я слышал, — кивнул Праудфут. — Только не говори мне, что они так магию крадут, — предупредил он.

Они неторопливо шли по коридору к отделу мимо камер с задержанными. Гарри их разглядывал — обычные… Они всегда обычные, думал он. Ещё ни разу Гарри не довелось увидеть здесь кого-то, при одном взгляде на которого он мог бы с уверенностью сказать, что тот преступник. Сейчас за решётками Гарри видел обычных молодых женщин и парней — возможно, он даже встречал их на Диагон-элле или ещё где-нибудь.

— Я не говорю, — возразил он и признался: — Хотя я задумался: что будет, если магглу перелить кровь волшебника?

— Сомневаюсь я, что что-нибудь изменится, — ответил Праудфут. — Хотя не знаю… если тебе очень любопытно — спроси какого-нибудь целителя. Главное — не подкидывай идею Серым, — засмеялся он и хлопнул Гарри по плечу. — А то с них станется. Что скажешь в целом?

— Они всё равно бы стали убивать, — ответил Гарри. — Не сейчас, так позже. Может, вообще убили бы всех разом, за одну ночь. Слушайте, они же правда в это верят! — он повернулся к Праудфуту. — На самом деле!

— Верят, — согласился тот. — Люди во что только ни верят… сам со временем узнаешь. Вообще, конечно, наша недоработка, — он кисло скривился. — Надо было нам после войны работать с ними… хоть поговорить нормально, что ли. Но не до того было, а потом забылось.

Они вошли в пустой сейчас отдел, и Праудфут достал из стола плоский кусок гранита и медную турку, насыпал туда кофе, налил воды из палочки, и начал подогревать воду, одновременно извлекая из ящика две чашки.

— А что остальные? — спросил Гарри. — Мы арестовали восьмерых, а их тринадцать.

— Задержали пока тоже, — Праудфут зевнул. — Завтра… в смысле, днём сегодня разберёмся. Или вечером. Может быть, они и не при чём — тогда отпустим, но пусть лучше посидят пока. Цыплят, по крайней мере, с ними не нашли. Шесть утра, — он зевнул. — Сейчас пьём кофе — и идём домой. Часа три спим — и возвращаемся. Нас ждёт арест артефактора… и я надеюсь, что мы не разнесём пол Эдинбурга. Жалко будет.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — Гарри подавил зевок.

— Ты же эту штуку видел, — упрекнул его Праудфут. — Насколько опасен тот, кто это придумал? И создал.

— А если это не он? — тихо спросил Гарри.

— Тогда нас засыплет жалобами, — усмехнулся Праудфут. — И Дольфа погребёт под ними.

— Интонации — это же… ну… — Гарри неопределённо повёл рукой. — Это даже не голос!

— Ты так говоришь, — назидательно проговорил Праудфут, — потому что не знаешь ты библиофилов. Никогда не сталкивался.

Над туркой поднялась тёмная пенистая шапка, и Праудфут тут же убрал палочку и разлил дымящийся кофе по чашкам и отлевитировал одну из них Гарри.

— А что библиофилы? — с любопытством спросил тот.

— О-о-о, — протянул Праудфут. Он откинулся на спинку своего кресла и с выражением блаженства на лице сделал глоток. — М-м-м-м. Да, библиофилы… библиофилы, Гарри, это такая особая порода… Хороших торговцев книгами и рукописями мало. И библиофилы их ценят… м-м-м… — он сделал второй глоток, и Гарри последовал его примеру. Кофе был великолепен, — на вес бриллиантов. Я уж не знаю, почему Эйвери решил его сдать — возможно, потому что путь в Британию ему уже заказан — но я очень удивлюсь, если выяснится, что он ошибся. Это как… нет, я не могу ни с чем сравнить, — покачал он головой. — Ты, Гарри, не фанатик и не коллекционер. Ты просто не поймёшь. Ты же не коллекционер? — уточнил он, и Гарри улыбнулся:

— Нет.

— Значит, не поймёшь, — Праудфут допил свой кофе. — Нет, я склонен ему верить… контракт, опять же. Он не стал бы лгать.

— Он мог ошибиться, — возразил Гарри.

— Ну, посмотрим, — Праудфут очистил свою чашку и сунул её в ящик. — Всё. Идём сейчас же спать. Ты в задержании участвовать не будешь.

— Почему?! — возмутился Гарри, и Праудфут ухмыльнулся:

— Это к Роберту. Ну, кто-то должен быть в отделе. Опять же, тобой рисковать нельзя, — добавил он шутливо, и Гарри показательно насупился:

— Я так никогда не научусь!

— А ты нам нужен не обязательно обученный, — назидательно проговорил Праудфут. — Ты нам живой нужен. Ты же символ. Вот, живи. — Гарри выразительно зарычал, и Праудфут его утешил: — Да ты не переживай, — он вставая. — Мы тебе потом расскажем всё. И даже разберём всю операцию. Идём спать.

Сам сон Гарри не запомнил: ему показалось, что, добравшись до дома, он просто разделся, лёг закрыл глаза — и тут же запищал будильник. Джинни дома не было: они с Джеймсом были в Норе, где, Гарри подозревал, его жена уже начинала потихонечку работать, вручая сына маме. Гарри совсем не возражал — в конце концов, вечерами они обычно виделись, а что толку Джинни тут сидеть одной целыми днями?

Гарри с трудом разлепил глаза и заставил себя сесть. Душ его взбодрил, но ненадолго: уже за завтраком Гарри снова начал засыпать. Впрочем, сказал он себе, раз его всё равно с собой на задержание не берут, он вполне сможет подремать в отделе. Если срочных дел не будет.

Он почти не опоздал: операция по задержанию Генри Уилсмита ещё не началась, хотя все задействованные уже собрались у главного аврора. Секретарь отправил Гарри в отдел, предупредив, что все ужасно заняты, и что если у него нет срочных дел, к главному аврору сейчас лучше не соваться, и тот с чистой совестью отправился исполнять это распоряжение. Зевая, Гарри вошёл в отдел и, устроившись в своём кресле поудобнее, задремал.

— Здравствуйте! — раздался очень громкий женский голос, и Гарри, вздрогнув, торопливо открыл глаза и увидел стоящую в дверях женщину лет тридцати или, возможно, сорока. На ней было тёмно-голубое шёлковое платье абсолютно безупречного покроя, шёлковые же — похоже — туфли, а её чёрные волосы были уложены в идеальные волны. На красивом и очень ухоженном лице отражалось смесь озабоченности, нетерпения и недовольства. — Я могу оставить заявление?

— Разумеется, — Гарри даже поднялся ей навстречу. — Гарри Поттер, младший аврор. Прошу вас, — он достал из ящика стола стул, увеличил его и поставил возле своего стола. — Что у вас случилось? И как к вам обращаться?

— Вивиан Кэппер, — представилась она, подходя ближе. — Я нашла в своей кладовой труп — к кому мне с этим обратиться?

— Можно ко мне, — вежливо предложил Гарри, доставая пергамент и Прытко пишущее перо. — Прошу вас, мэм, присядьте и всё расскажите поподробнее. Восемнадцатое августа, — открыл он протокол, пока она садилась, — две тысячи четвёртого года, девять часов сорок пять минут. Опрос заявительницы Вивиан Кэппер. Мадам Кэппер, расскажите, что произошло?

— Как я уже сказала, — ответила она, — я нашла в своей кладовой труп. Вот только что. И сразу пошла к вам. Можете его забрать?

— Чей труп? — уточнил Гарри.

— Я с ней незнакома, — пожала Кэппер плечами. — Никогда прежде её не видела. Совершенно незнакомый труп, — она чуть развела руками.

Выглядела Кэппер недовольной и немного озадаченной, но ни капли не расстроенной — на первый взгляд казалось, что она и в самом деле ничего про свою находку не знает.

— Это женский труп?

— И довольно пожилой, — подтвердила Кэппер. — Слушайте, вы можете пойти и посмотреть сами — и забрать её! Пожалуйста, — она посмотрела на свою ладонь, на которой из воздуха материализовались золотые часы, — вы не могли бы поторопиться?

— Вы спешите? — спросил Гарри с некоторым удивлением, и она кивнула:

— Видите ли, у моего супруга сегодня юбилей, — она развеяла часы и положила руку на колено. — Мы с эльфами начали украшать дом, я открыла кладовую — а там это. Гости будут к восьми вечера, но нам ещё очень много нужно сделать.

Пожалуй, решил Гарри, она и вправду ничего больше не знает. Ну, или блестящая актриса. И, скорее всего, видит умершую в первый раз — всё-таки обычно смерть знакомых вызывает большие эмоции.

— Да, пойдёмте, — Гарри встал и указал палочкой на шкаф. Тот открылся, Гарри выдвинул один из ящиков и приманил к себе колдокамеру — на всякий случай. Не то чтобы это было обязательно, но в последнее время они старались ею пользоваться в похожих случаях. — Опрос закончен в девять часов сорок восемь минут. — Одну секунду, мэм.

Кэппер тоже поднялась, и нетерпеливо смотрела на Гарри, пока он писал записки: одну — Сэвиджу, и вторую — на дверь.

— Ваш адрес, мэм, и камин для пароля, — попросил он. — Эксперты должны изучить место преступления.

— Так берите их с собой, — сказала она нетерпеливо, но он возразил:

— Я их сейчас вызову, они придут чуть позже. Иначе вам придётся ждать — вы же торопитесь?

Она вздохнула, но адрес назвала — в лесу недалеко от Биминстера. Что ж, по крайней мере, магглов вокруг не было…

Служебный запрос экспертам Гарри составил на розовом — срочном — бланке и, сложив из него самолётик, запустил его в полёт. Если у них там нет аврала, через полчаса-час они будут на месте. Быстрее всё равно не выйдет.

Наконец, Гарри закончил. Они с Кэппер вышли из министерства вместе, она взяла Гарри за предплечье и аппарировала вместе с ним. Они оказались на зелёной — несмотря на стоящую жару — лужайке, окружённой кустами кремовых и жёлтых роз. Воздух был наполнен их ароматом, и яркое солнце освещало большой четырёхэтажный особняк с башенками, сложенный из светло-серого камня. Гарри огляделся — за лужайкой перед домом располагался большой розовый сад, в котором была явно не одна сотня кустов. Над кустами вились пчёлы — их было очень много, и Гарри решил, что здесь где-то стоят ульи. Интересно, какой мёд получается из роз?

Они поднялись по шести мраморных ступеням, полукругом ведущим к двери, Кэппер коснулась палочкой двери и, открыв её, пропустила Гарри вперёд, впуская его в огромный просторный холл.

Гарри огляделся.

Мраморные плиты пола в холле были отполированы миллионами шагов. Впереди виднелась мраморная же лестница, расходящаяся на высоте футов десяти на два рукава, мягкими полукружьями поднимающимися ко второму этажу. В холл выходили три двери: две справа и всего одна слева, но Кэппер не открыла ни одну из них, а повела Гарри вперёд, за лестницу. Там обнаружилось ещё четыре двери, Кэппер распахнула одну из них, и Гарри увидел лежащий на самом пороге труп пожилой женщины. На ней было зелёное в жёлтую и голубую полоску платье без рукавов и кожаные зелёные же туфли с перемычкой. Женщине на вид было лет восемьдесят, и её короткие, но весьма густые волосы были почти седыми. Украшений на ней не было, однако уши, обратил внимание Гарри, были проколоты. Выглядела она, если можно так сказать о трупе, весьма неплохо: казалось, она только умерла, во всяком случае, Гарри не увидел никаких следов разложения.

Он присел на корточки и, достав палочку, принялся было за изучение тела, когда Кэппер нетерпеливо проговорила:

— Господин Поттер, вы бы не могли её забрать? И потом изучайте, сколько вам захочется. Я вам говорила, у меня сейчас очень мало времени.

— Всё равно экспертов ждать, — ответил он. — А вы не можете пока заняться остальным домом?

— Разумеется, могу, — она посмотрела на него с некоторым осуждение. — Но ведь это кладовка — мне нужно сюда войти и всё забрать!

— Что именно? — уточнил Гарри, готовясь её сильно разочаровать.

— Тряпки, — она произнесла это с каким-то укором. — Вёдра, швабры… моющие средства… О Нимуэ, это кла-дов-ка! — произнесла она по слогам. — Там хранятся средства для уборки, понимаете?

— Вам придётся подождать с уборкой, — Гарри постарался вложить в свой голос как можно больше сожаления, — пока мы с экспертами не осмотрим дом. Я надеюсь, они здесь появятся в течении часа. А пока позвольте мне осмотреть тело.

Гарри приготовился к скандалу, но Кэппер лишь вздохнула тяжело и проговорила:

— Ну я так и знала. Осматривайте, ладно… я вам тут нужна?

— Мне нужно, чтобы вы всё осмотрели здесь, но ничего не трогали, — ответил Гарри, — и сказали, не пропало ли чего. Только ничего не трогайте, пожалуйста.

— Хорошо, — не стала она спорить. — Только уберите… это, — она кивнула на труп и поморщилась. — Куда-нибудь, пожалуйста.

— Давайте, я вас лучше левитирую через неё, — предложил Гарри: тело лежало у самого порога, и свободного места за ним было предостаточно. — Посмотрите повнимательнее.

Кэппер вздохнула и закрыла глаза на целых две секунды.

— Хорошо, — решила она. — Я верно понимаю, что пока что мы здесь делать ничего не можем? В доме?

— Верно, — согласился Гарри.

— Вы даже не представляете, насколько это ужасно, — проговорила она с глубоким вздохом.

— Я правда сожалею, — заверил её Гарри. — Я понимаю: юбилей — это очень важно. Но…

— Да я сразу поняла, когда её увидела сегодня, что всё пойдёт наперекосяк, — махнула рукой Кэппер. — Когда, вы полагаете, вы сможете закончить?

— Я не могу сказать, — ответил он. — Попробуем к обеду.

— О Нимуэ, — пробормотала Кэппер. — Ладно. Так. Тогда придётся праздновать в саду, — сказала она решительно. — Сад ведь вам не нужен?

— Нет, — подумав, решил Гарри.

— Хорошо, — она опять вздохнула. — Но вы постарайтесь всё же побыстрее. И давайте, я там осмотрюсь… да я сама, — она нервно сжала руки, но мужественно перешагнула через ноги трупа и вошла в кладовку. Постояла, внимательно разглядывая содержимое открытых полок, заполненных бутылками и стопками чего-то вроде тряпок или полотенец, повернулась, потом снова повернулась и сказала: — Мне кажется, всё на месте… но я не поручусь. Лучше позвать Марси.

— Ваш эльф? — уточнил Гарри.

— Эльфийка, — Кэппер кивнула. — Можно я уже отсюда выйду?

— Разумеется, — Гарри протянул ей руку, помогая снова переступать через ноги трупа. — Кто ещё о ней знает? — спросил он, указывая на тело.

— Никто, — Кэппер вздохнула. — Но теперь придётся рассказать, — она опять вздохнула и прижала пальцы к щекам. А затем трижды быстро хлопнула в ладоши и позвала: — Марси!

Раздался хлопок, и рядом с Гарри и Кэппер возникла эльфийка в голубой наволочке в цветочек.

— Хозяйка Вивиан звала Марси? — спросила она.

— Да. Посмотри, что здесь…

«Пропало» она договорить не успела: взгляд эльфийки упал на труп, она охнула и вдруг заголосила, упав на колени:

— Хозяйка Марион!

Гарри увидел, как расширились от изумления глаза Кэппер. Прошло, наверное, секунд пять, пока она пришла в себя — за это время рыдающая эльфийка успела доползти на коленях до ног трупа и обнять их.

— Ты её знаешь? — спросила опомнившаяся Кэппер. — Марси! — строго прикрикнула она. — Отвечай немедленно!

Это помогло: по крайней мере, эльфийка подняла голову и, рыдая и всхлипывая, пробормотала:

— Да, хозяйка.

— Кто она такая? — всё с той же строгостью спросила Кэппер. — Отвечай!

Не было похоже, чтобы она злилась: скорее, строгий тон должен был помочь эльфийке собраться. И это получилось: хотя рыдать та не перестала, но ответ дала, правда, совершенно бесполезный:

— Хозяйка Марион.

— Поподробнее, — приказала Кэппер. — Кто такая хозяйка Марион?

— Моя старая хозяйка Марион, — проплакала эльфийка.

Кэппер с Гарри переглянулись, и прежде, чем он успел задать вопрос, она наклонилась, взяла эльфийку за подбородок и спросила:

— Марси. Кто такая Марион? Чья она жена?

— Хозяина Элайджи, — всхлипывая, проговорила та.

— Элайджи? — удивлённо переспросила Кэппер, выпуская эльфийку, тут же вновь припавшую к ногам умершей, и вновь посмотрела на Гарри. — Если я не ошибаюсь, это жена дедушки моего супруга… но она же умерла давным-давно.

— Ваш муж дома? — спросил Гарри, и она качнула головой:

— Нет, он ещё утром по делам ушёл. Но вернётся к ланчу… или можно написать ему, — предложила Кэппер без особенной уверенности.

Эльфийка продолжала горько плакать, обнимая ноги трупа, но, по крайней мере, делала это теперь тихо.

— Вы не знаете, где он?

— Нет, — она снова покачала головой. — Он ведь не работает в кабинете.

— А где? — спросил Гарри с полуулыбкой: в конце концов, похоже, Кеппер погибшую действительно не знала и скорби не испытывала. Во всяком случае, не больше, чем от известия от смерти кого-то ей чужого — если она верно поняла, то это была бабушка её супруга, даже не родственница ей.

— Он же лётчик, — улыбнулась Кэппер, и Гарри округлил глаза:

— Простите? В каком смысле?

— Он бывший гонщик. Теперь тренер, — объяснила она, и Гарри посмеялся про себя своей неожиданной ассоциации. Забавно было бы, если бы Кэппер и вправду оказался лётчиком. Обычным, маггловским. — Всё официально, — добавила она. — У Пола есть лицензия первой категории и всё такое. У них сегодня тренировка — они летают… где-то. Я не знаю, где. Но к ланчу он вернётся.

— Когда у вас ланч?

— В час, — ответила она. — Мы встаём поздно.

— А что вы сами знаете про его дедушку и бабушку?

— Да ничего, — она слегка пожала плечами. — Его дед уехал из дома ещё до рождения Пола — они даже не знакомы, и я тоже, разумеется. Я даже не знала до этого момента, как звали его жену.

— У вас нет портретов? — удивился Гарри, и она покачала головой:

— Вообще есть, конечно, но конкретно портретов дедушки и бабушки Пола нет — не знаю, почему. Честно говоря, мне никогда не приходило в голову спросить…

— А свёкры ваши живы?

— Ну конечно, — она даже чуть-чуть вздрогнула. — Что вы, с ними всё прекрасно — только их сейчас здесь нет, они только к торжеству прибудут. Мы надеемся, — она улыбнулась.

— Надеетесь? — переспросил Гарри, и она кивнула:

— Они живут в Испании. Им климат наш не нравится. У них дом на берегу Средиземного моря — его в окна видно. Изумительное место. Здесь они бывают всего несколько раз в год… Но вообще с ними ведь связаться можно! — сообразила она.

— Сова пока долетит, — вздохнул Гарри, — они уже вернутся.

— У нас есть портал, — оживлённо проговорила Кэппер. — Мы же родственники — портал постоянный. Официальный, — она улыбнулась. — Принести?

— Чуть позже, — с большим сожалением отказался Гарри. Как младший аврор, он не имел права без разрешения главы отдела или главного аврора использовать чужие международные порталы. Вот если бы он был просто аврором… Разрешение ему дадут, конечно, в этом не было сомнений, но сейчас и Сэвидж, и сам Робардс были заняты на операции задержания артефактора, так что Кэппер вновь не повезло.

Хотя, может, Робардс у себя? Ну неужели же он сам туда пошёл? Дело очень важное, конечно, но ведь это всего один артефактор…

— Марси, — Кэппер присела на корточки и вновь взяла эльфийку за подбородок. — Что ты о ней знаешь? О хозяйке Марион. Когда она… пропала, вероятно?

— Давно, — всхлипывая, ответила эльфийка. — Очень давно.

— За сколько лет до рождения Пола? — спросила Кэппер, и Гарри отметил, что она умеет задавать вопросы.

— За много, — эльфийка опустила уши. — Хозяин Амос только закончил школу.

— Прямо только что? — уточнила Кэппер. — Хозяйка Марион пропала в тот же самый год?

— Он даже домой не вернулся, — эльфийка вновь заплакала. — Она так его ждала… Он так расстроился…

— Что его отец ему сказал? — продолжала расспрашивать эльфийку Кэппер, и Гарри подумал, что из неё бы мог выйти хороший аврор. Сам он не вмешивался: эльфы обычно куда охотнее общаются с хозяевами, особенно при нормальных отношениях. Здесь всё было, если Гарри не ошибся, хорошо, и он просто позволил Кэппер делать его работу. — Про мать?

— О-о-о! — воскликнула эльфийка — и снова разрыдалась.

Кэппер вздохнула и посмотрела на Гарри снизу вверх. Он ей кивнул и даже показал большой палец, она улыбнулась и погладила эльфийку по плечу.

— Марси, это очень важно, — проговорила она мягко. — Мне очень нужно это знать. Что сказал хозяин Элайджа хозяину Амосу о хозяйке Марион?

— Что она… уехала… — выдавила из себя эльфийка.

— Куда? — спросила Кэппер. — И почему?

— О-о-о-о, — снова зарыдала эльфийка.

— Мне кажется, торжество всё равно испорчено, — сказала Кэппер, вставая. — Вы знаете, мне нужно прямо сейчас сообщить об этом свёкрам — я полагаю, они должны знать. И нам нужно решить, как быть с юбилеем. Вы позволите? — попросила она. — Я думаю, они захотят вернуться, и вы поговорите с ними. Вы меня отпустите?

Задерживать её у Гарри причин не было. И если она действительно может привести тех, кто что-то знает о покойной, почему бы этим не воспользоваться? С другой стороны, Гарри следовало пойти с ней, конечно — потому что Кэппер могла лгать.

— Я должен попросить вас дождаться экспертов, — решил он. — И меня — пойду потороплю их. А вы никуда, пожалуйста, пока не уходите, и здесь ничего не трогайте.

— Разумеется, — согласилась Кэппер. — Делайте всё, что нужно.

— Закройте пока кладовку, — попросил он. — Я вернусь, и мы разберёмся с телом, но пока…

— Конечно, — Кэппер понимающе кивнула и похлопала плачущую эльфийку по плечу, вставая:

— Марси, отойди, — приказала она, и, поскольку та не среагировала, повторила строго: — Марси! Отойди немедленно!

Вопреки прозвучавшей в голосе жёсткости, лицо Кэппер выражало сострадание. Эльфийка, всхлипывая и шепча что-то вроде: «Бедная моя дорогая хозяйка», отползла, и Кэппер аккуратно закрыла дверь кладовой, чуть подвинув ею тело. Гарри тут же эту дверь и опечатал, а потом спросил:

— Я тут осмотрюсь вокруг? — спросил он, и Кэппер кивнула.

Гарри улыбнулся ей, кивнул — и вышел из дома. Ему было неловко делать это, но он просто должен был — и Гарри, мысленно извинившись, спустился с крыльца, отошёл чуть в сторону, так, чтобы его не было видно в открытую дверь, и закрыл дом антиаппарационным и антипортальным куполом. А затем аппарировал к министерству, надеясь, что Робардс у себя, а эксперты ещё никуда не собрались.

Гарри очень, очень надеялся, что Робардс будет на месте, и когда его секретарь сказал:

— Туда нельзя, он очень занят, — радостно возразил:

— Но это очень срочно! У нас труп, и мне нужно…

Секретарь закатил глаза и, указав Гарри на стул возле стены, вышел из-за своего стола и, постучав, вошёл в кабинет к Робардсу. Потом вышел и махнул Гарри рукой:

— Входите. Но поторопитесь, — уже шепнул он, и Гарри, благодарно кивнув, в кабинет почти вбежал.

Робардс встретил его весьма нетерпеливым:

— Кого там опять убили?

— Я не уверен, что убили, но нашли труп Марион Кэппер. В кладовке.

— Кэппер… был такой гонщик, — вспомнил Робардс. Его стол был завален бумагами, некоторые из которых имели красный гриф «срочно» и «секретно». — Марион ему кто?

— Бабка, видимо. Сэр, её…

— Доложи, но быстро, — велел Робардс. Выслушав Гарри, он почесал макушку: — Бери экспертов — пусть начнут работать, а сам отправляйся с этой Кэппер к свёкрам. Как неудачно, что сейчас нет никого из ваших.

— Понял, сэр, — весело ответил Гарри.

— Зайди к экспертам, скажи, я просил отправить с тобой кого-нибудь прямо сейчас, — распорядился Робардс и махнул рукой: — Иди уже. Не до тебя.

От Робардса Гарри побежал к экспертам и в дверях столкнулся с Платт. По случаю жары на ней было широкое оранжевое в чёрных и зелёных завитках платье с коротким рукавом, а тёмные с сединой волосы были собраны на затылке в пучок.

— Извини, что припозднилась, — она показала Гарри свой легендарный саквояж из потёртой тёмно-зелёной кожи. — Пока собралась…

— Вы одна? — спросил Гарри, и Платт улыбнулась:

— Тебе мало?

— Тогда нужно взять кого-нибудь из ДМП, — качая головой, ответил Гарри. — Я вас там одну оставить не могу, а мне нужно быть в другом месте.

— Ну идём, возьмём, — согласилась Платт покладисто. — Что там такое хоть?

— Нашли в кладовке труп, — сказал Гарри. — Внезапный. Но, похоже, старый, хотя выглядит как свежий.

— Случается, — кивнула Платт. — Идём, посмотрим.

В ДМП Гарри вытребовал двух сопровождающих — на всякий случай. Кто знает, какие там ещё сюрпризы могут быть, и что, к примеру, сделает несчастная эльфийка, когда тело её хозяйки начнут изучать. Аппарировать вчетвером было не так просто, так что когда они оказались перед домом, Гарри пришлось пару секунд постоять, унимая головокружение. Затем он убрал поставленный им антиаппарационный и антипортальный купол, поднялся вместе с остальными по ступеням и постучал.

Дверь открылась сразу. Кэппер, впуская их, сказала:

— Не представляю, что с ней делать, — она указала на рыдающую у двери эльфийку. — Марси вообще эмоциональная, но такой я её никогда не видела.

— Попробуйте какое-нибудь успокоительное зелье в половинной дозировке, — предложила Платт, и Кэппер озадаченно нахмурилась:

— У нас нет такого… потом зайду в аптеку, но пока не представляю, что можно сделать прямо сейчас. Подскажете, какое лучше?

— У вас нет успокоительных? — с интересом переспросила Платт, и Кэппер развела руками:

— Нет… зачем нам? Никогда ничем таким не пользовались.

— У вас дети есть? — весело поинтересовалась Платт, оглядываясь.

— Взрослые уже, — ответила Кэппер.

— А где они? — спросил Гарри.

— Саймон где-то в Австрии, в горах, с друзьями — но вернётся к вечеру, конечно, — сказала Кэппер, — Стефан в Аргентине, но тоже обещал вернуться, а Саломея у свёкров.

— Вы с тремя детьми и ничего не знаете об успокоительных? — шутливо удивилась Платт. — Вы истинная ведьма!

— Мне было двадцать, когда они родились, — улыбнулась Кэппер. — Это было даже весело.

— У вас тройняшки?! — восхитилась Платт, и Кэппер рассмеялась и кивнула:

— Да, очень удобно получилось. Раз — и всё. Хотя учителей, конечно, жалко было.

Они все рассмеялись, и Гарри спросил:

— А где они учились?

— Рейвенкло, — она раскинула руки и помахала ими, словно крыльями. — Это семейное — мы все оттуда. Я, честно говоря, боялась, отправляя их в школу, что они разнесут башню, но обошлось… Но давайте к делу, — попросила она, ведя их к кладовке, возле которой рыдала эльфийка. — Простите, что я тороплю вас, но у мужа юбилей сегодня… хотя празднования, видимо, не будет. Я ему сову отправила, — сказала она Гарри, — ничего?

— Конечно, — заверил её Гарри.

— Сколько же ему? — спросила Платт.

Они подошли к кладовке, и Гарри снял чары с двери. Кэппер просто наклонилась и оттащила эльфийку в сторону, позволяя ему открыть дверь.

— Сорок пять, — ответила Кэппер. — Это не совсем, конечно, юбилей, но мы не праздновали сорок — Пол тогда сильно разбился и только выздоравливал, какой там праздник. Решили возместить сейчас, но, кажется, не вышло… — она вздохнула.

— Прошу прощения, мэм, — сказал Гарри, — а сколько лет вам?

— Сорок три, — ответила она легко. — Так как мы со свёкрами поступим: мне позвать их? Или вы со мной?

— Я с вами, — сказал Гарри.

Конечно, пользоваться незнакомым портключом было рискованно, но Гарри сейчас не видел в этом опасности: слишком многие уже об этом знали, да и странный был бы способ навредить ему.

— Тогда я сейчас принесу портал, — предложила она, — а вы, — обратилась она к Платт, наколдовавшей себе маленькую скамеечку и усевшуюся на неё рядом с телом, — работайте, и если будет что-то нужно, позовите Сматти… я вас познакомлю, — она хлопнула в ладоши трижды и позвала: — Сматти!

Хлопок — и рядом с ними появился довольно крупный эльф в серо-голубой наволочке безо всякого рисунка.

— Сделаешь, что она скажет, — велела Кэппер, указав на Платт. — И позаботься о Марси — она очень расстроена, её нужно утешить. Кстати, — она сделала было шаг к холлу, но остановилась и снова повернулась к Сматти, — скажи, ты знал хозяйку Марион?

— Сматти знал хозяйку Марион, — ответил эльф, внимательно глядя на Кэппер своими большими круглыми глазами.

— Расскажи ему, что знаешь, — велела она, указав на Гарри.

— Лучше вы, — негромко предложил тот. — Эльфы лучше отвечают своим хозяевам. А у вас здорово выходит.

— У меня тройняшки. Опыт, — улыбнулась Кэппер и предложила: — Может быть, пойдём в гостиную? Не будем им мешать?

Гостиная была уже украшена к празднику гирляндами кремовых роз. Это была большая солнечная комната с четырьмя высокими окнами, уютная и изысканная, обставленная обитой болотно-зелёным и коричневым бархатом мебелью. Больше всего Гарри поразил покрывающий большую часть пола шёлковый ковёр, огромный и похожий на цветочную поляну. Цветы и листья были вытканы настолько искусно, что казались нарисованными и почти живыми.

— Пожалуйста, садитесь, — предложила Кэппер, опускаясь в одно из кресел возле дальнего окна. — Лимонад?

— Мы же торопимся? — улыбнулся Гарри, садясь в соседнее, и она махнула рукой:

— По-моему, уже не очень. Вряд ли две минуты решат что-то.

Она палочкой подманила большой прозрачный кувшин, наполненный розоватой жидкостью и кубиками льда, и два стакана. Разлила лимонад, протянула один стакан Гарри и, оставив себе второй, вернула кувшин на место. Затем подозвала остановившегося поодаль эльфа, отлевитировала поближе невысокую мягкую скамеечку и указала ему на неё:

— Садись.

Гарри сделал глоток. Грейпфрут с мятой, да ещё со льдом — кажется, придумать что-то лучше было просто невозможно! Он отсалютовал Кэппер стаканом:

— Это восхитительно!

— Спасибо, — она улыбнулась, но как-то невесело. — Не представляю, что делать с уже готовым угощением… о чём я думаю, — перебила она себя. — Сматти, расскажи господину Поттеру всё, что знаешь об исчезновении хозяйки Марион. Как она пропала?

— Сматти не знает, — сидящий на скамеечке эльф расстроенно сморщился и дёрнул себя за ухо. — Хозяйка просто ушла.

— Расскажи про этот день с самого начала, — попросила Кэппер. — Хозяин и хозяйка проснулись… что было потом?

— Хозяйка Марион проснулась раньше, — ответил Сматти. — Она всегда вставала раньше, чем хозяин Элайджа. Потом они позавтракали, но Сматти этого не видел. Он убирал дом к приезду хозяина Амоса.

— Он должен был вернуться из школы, верно? — спросила Кэппер. — Прямо в этот день?

— Хозяйка Марион очень ждала хозяина Амоса, — ответил эльф. — Марси готовила его любимую еду, а я убирал дом.

— А потом? — нетерпеливо спросила Кэппер. — Они не ссорились?

Эльф вдруг опустил глаза и с силой дёрнул себя за ухо.

— Подождите, — остановил Гарри открывшую было рот Кэппер. — Можно, я спрошу?

— Конечно, — она сделала приглашающий жест. — Сматти, ответь на все вопросы господина Поттера.

Эльф кивнул, настороженно и хмуро поглядев на Гарри.

— Хозяин Элайджа запретил тебе рассказывать об этом? — спросил тот.

Эльф нахмурился ещё сильнее и с силой хлопнул себя по лбу ладонью.

— Сматти плохой эльф! — воскликнул он. — Он очень плохой эльф! Он не может выполнить приказ хозяйки Вивиан!

— Перестань, — поморщилась Кэппер и вопросительно взглянула на Гарри.

— Что сказал тебе хозяин Элайджа про хозяйку Марион? — спросил тот.

Эльф снова хлопнул себя по лбу и начал раскачиваться на своей скамеечке.

— Он не скажет, — Гарри покачал головой. — Ему запретили, и он не может нарушить этот запрет. Я подумаю, что можно сделать, а пока что пусть идёт.

— Ступай, — Кэппер жестом отпустила эльфа. — Я на тебя совсем не сержусь, — добавила она, — не наказывай себя. Всё хорошо. И что теперь? — спросила она, повернувшись к Гарри и отпив из своего стакана.

— Поговорим с вашим свёкром, — решил Гарри. — Может быть, он что-то знает — или эльф его послушает.

В Испании было жарко.

Портал перенёс Гарри с Кэппер на мощёную глиняной плиткой площадку возле двухэтажной, белой с красной черепичной крышей, виллы, прячущейся среди кедров, пальм и каких-то незнакомых Гарри деревьев с плотными кожистыми листьями. Первым, что услышал Гарри, был шум моря — обернувшись, он его увидел, совсем рядом: нужно было лишь спуститься по сбегавшей вниз среди камней тропинке.

Оглядываться дальше времени не было — Кэппер подошла к деревянной двери, взялась за молоток в виде собачьей лапы и постучала. Дверь почти мгновенно распахнулась, и наряженная в ярко-зелёную наволочку эльфийка радостно воскликнула:

— Хозяйка Вивиан! Хозяева будут рады!

— Да, позови их, — сказала Кэппер, входя и приглашая с собой Гарри. — Быстрей, у нас важное дело.

Они вошли в широкий светлый холл, выложенный коричневой плиткой. В самом его конце виднелась уходящая вверх лестница с коваными перилами, а возле стен стояли рыцарские доспехи — Гарри насчитал целых восемь штук. Они все были очень разными, похоже, разных эпох и стран, и пока Гарри с любопытством их разглядывал, раздались шаги, и в холл вышли двое — мужчина и женщина за пятьдесят. Они были удивительно друг на друга непохожи: он был высоким, плотным блондином со светлыми, слегка навыкате глазами, а она — худой темноглазой шатенкой, часть прядей которой были выкрашены в фиолетовый, синий, голубой и зелёный. Впрочем, оба были одинаково загорелыми и улыбчивыми, и придавало им некоторое сходство.

— Вив! — воскликнул мужчина, раскрывая было руки для объятья — но потом его взгляд упал на Гарри. Мужчина — видимо, мистер Кэппер — остановился и спросил очень удивлённо: — Мистер Поттер? Какими судьбами?

Хотел бы Гарри знать, к добру ли или к худу его узнали?

— Я здесь по работе, — ответил он и представился официально: — Младший аврор Гарри Поттер, британский аврорат.

— По работе? — изумился мистер Кэппер. — Я — Амос Кэппер, это — Барбара, моя жена… А что, собственно, случилось? Вив?

— Дорогая, — миссис Кэппер подошла к невестке и встревоженно заглянула ей в лицо. — Что-то с Полом?

— Нет, — заверила её та, и Гарри увидел облегчение на лице старшей миссис Кэппер. — Нет, всё в порядке — кроме, разве что, того, что, кажется, праздника не будет. Дело в том, — она вздохнула, — что час назад я обнаружила в кладовке тело Марион Кэппер — так, по крайне мере, утверждают эльфы. Мне очень жаль, Амос, — она подошла к ошарашенно глядящему на неё мужчине и сжала его руки.

— Что? Как? — пролепетал он. — Мама?

— Эльфы так сказали, — повторила Вивиан. — Я ведь её никогда не видела: портрета нет, а колдографии… мне стыдно, но я не помню.

— Милый, — встревоженно проговорила миссис Кэппер, приманив из-за ближайшей двери стул. — Сядь, пожалуйста, — она усадила не сопротивляющегося супруга и, положив руки ему на плечи, посмотрела на Вивиан. — Я не понимаю. Что ты нашла?

— Эльфы говорят, что это Марион Кэппер, — повторила Вивиан расстроенно. — Мы хотели попросить вас посмотреть… в смысле, мистер Поттер хотел, разумеется, — поправилась она. — Мне ужасно жаль, — она подошла к свёкру и, присев рядом с ним на корточки, взяла одной рукой за руку его, а другой — свекровь.

— Сэр, мне тоже очень жаль, — сказал Гарри. — Но мне очень нужно, чтобы вы опознали тело, а затем рассказали всё, что знаете про исчезновение вашей матери.

— Да я ничего не знаю, — медленно проговорил мистер Кэппер. — Я… я в тот день домой вернулся после школы… летом. Я закончил школу — а она исчезла. Боже мой, — пробормотал он, обтирая лицо свободной ладонью.

Они выглядели настоящей семьёй, подумал Гарри. Нормальной человеческой семьёй, с какими ему как аврору не так уж часто доводилось сталкиваться, и от этого ему было грустно. Гарри так пока и не привык приносить дурные вести — жили себе люди, к празднику готовились… и вот в одну минуту всё закончилось. А кто разрушил это? Он, Гарри. Пусть и без вины.

— А что ваш отец? — спросил Гарри. — Что он вам сказал об этом?

— Сказал, что… что у неё… поклонник, — мистер Кэппер снова обтёр лицо. — И что она… ну, вы понимаете. Больше мы это не обсуждали. Но это… я тогда ему… это было так на маму не похоже, — покачал он головой — и вдруг побледнел: — О, Боже. Это что же… она что, всё это время… что же, была там? В кладовке?!

— Мы пока не можем это утверждать наверняка, — ответил Гарри. — Но мы разберёмся. Сколько вашей маме было лет, когда она пропала?

— Сорок… сейчас, — он помотал головой и замер, беззвучно шевеля губами, потом снова мотнул головой и сказал: — Никак не соображу…

— В каком году она родилась, ты помнишь? — пришла ему на помощь жена.

— Да, конечно, — с облегчением ответил он. — В шестнадцатом. Мама родилась в шестнадцатом году.

— Амос родился в тридцать шестом, — сказала Гарри его жена, успокаивающе гладя мужа по плечу. — Школу, значит, закончил в пятьдесят четвёртом. Да? — спросила она мужа, и тот кивнул:

— Точно. В пятьдесят четвёртом.

— Значит, вашей маме в том году было тридцать восемь, — констатировал Гарри. Вивиан обернулась и недоумённо посмотрела на него, и он едва заметно качнул головой. Пусть лучше они сами всё увидят — а он посмотрит на реакцию. Гарри не думал, что мистер или миссис Кэппер имеют какое-то отношение к смерти старшей миссис Кэппер, но даже его не слишком большой опыт говорил ему о том, что кажущееся далеко не всегда бывает правдой.

— Да, — согласился с ним Амос Кэппер. Он выглядел как будто слегка оглушённым — и Гарри очень хотел верить, что причиной этому была неожиданность известия, а не наоборот. — Да, ей было тридцать восемь, точно. Мы шутили, что мы можем праздновать наши юбилеи вместе, — он высвободил руку, которую так и держала Вивиан, и сжал руки своей жены. Вивиан поднялась и, подойдя к свекрови, обняла её за плечи. — Боже мой, — прошептал он. — Я… я тогда на неё злился, но потом… я так надеялся, что мы однажды с ней увидимся…

Его губы дрогнули, а глаза наполнились слезами, и он заплакал, утирая их рукой. Жена почти сразу сунула ему платок, и попросила:

— Вив, дорогая, дай воды.

Вивиан наколдовала стакан, налила в него воды из палочки и вложила в руку свёкра. Гарри молча ждал, стараясь держаться как можно незаметнее — и думал о том, почему найденное тело выглядело так, как выглядело. Видимо, её убили только что — и точно не тогда, когда она пропала. Хотя существуют ведь и старящие заклинания, и зелья — ими можно и убить… но это Платт найдёт. А что не найдёт она — отыщут в Мунго. Но пока было похоже, что первая версия Гарри оказалась очень шаткой: он-то думал, что Марион Кэппер убил её супруг, потом спрятал труп, а теперь заклятье почему-то спало, и оно нашлось. Но если ей в момент исчезновения было только тридцать восемь, видимо, произошло что-то другое.

— Мама? — раздался откуда-то из дома молодой женский голос. — Я ещё не готова!

— Мей, боюсь, что праздника не будет, — громко ответила Вивиан. — Можешь не спешить.

— Почему не будет? — Гарри услышал звук быстрых шагов, и через несколько секунд по лестнице сбежала девушка в летящем жёлтом платье. Она была очень похожа на мать, вот только волосы у неё были не чёрные, а золотисто-русые, и сейчас они были наполовину — правую — завиты в крупные локоны. — Мама? Гарри?! — ахнула она, и Гарри её вспомнил: она действительно училась на Рейвенкло… вот только, кажется, не в одной параллели с Джинни? Или он забыл… сказать по правде, он не слишком-то общался с младшими с других факультетов. Но эту девушку он точно помнил. — Ты чего тут делаешь?

— Работает, — ответила за Гарри Вивиан. — Он младший аврор, и здесь по делу.

— Да?! — девушка округлила синие, как у матери глаза, и подошла к ним. — Мам, он меня не помнит, — рассмеялась она. — А я вот его отлично помню!

— Мей, я нашла тело твоей прабабушки у нас в кладовке, — сказала Вивиан. — И думаю, что праздника не будет. И об этом пока говорить нельзя. Никому. Понятно?

— Прабабушки? — переспросила Мей… Саломея, вспомнил Гарри. Мей, на его взгляд, ей подходило больше. — Это… Это…

— Марион, — подсказала Вивиан. — Милая, мы сейчас все возвращаемся, но тебе не обязательно — можешь тут остаться.

— Нет, я с вами! — тут же возразила Саломея. — Я сейчас! — воскликнула она, развернулась — и исчезла на лестнице.

— Она не злая девочка, — сказала Барбара, провожая её взглядом и обнимая медленно пьющего воду мужа. — Просто ничего про неё не знает.

— Да я понимаю, — ответил тот. — Конечно. Ладно, — он развеял опустевший стакан и обтёр лицо платком. — Надо идти. Сейчас, мы только всё закроем, — сказал он Гарри, поднимаясь.

Они ушли с женой, обнявшись, и Вивиан, проводив их расстроенным взглядом, повернулась к Гарри и спросила:

— Вы подождёте тут один? Я потороплю Мей, а то она полчаса прособирается.

— Конечно, — заверил её Гарри.

Она пошла было к лестнице, но потом остановилась и вернулась:

— Извините, всё это немного… обескураживает. Пожалуйста, пойдёмте в гостиную — что же вы тут будете стоять.

— Да я порассматриваю их, — улыбнулся Гарри, указывая на доспехи. — Если вы не против.

— Конечно, — она улыбнулась и ушла, а Гарри подошёл к ближайшим к двери доспехам и остановился рядом с ними, разглядывая их. Они были немного ниже Гарри — на ладонь, наверное, или полторы — но в остальном вполне могли бы подойти ему. Блестящий отполированный металл на груди был покрыт сложным узором, складывавшимся в незнакомые Гарри символы. Интересно, как это — ходить в таком? Гарри слышал, что доспехи были куда удобней, чем казались, но ему никогда не приходило в голову примерить их. Но раз эти штуки существовали сотни лет, они должны быть практичны…

Кэпперы вернулись быстро. Мистер Кэппер выглядел получше — по крайней мере, он явно взял себя в руки и казался собранным. Многие бы даже решили, что он успокоился — в конце концов, его мать пропала полвека назад, и за это время всё, что могло болеть, уже должно было пройти — но Гарри точно знал, что время в таких делах далеко не всегда залечивает раны. Если бы сейчас кто-то обнаружил тело его мамы в кладовке, сам он точно не чувствовал бы себя нормально — почему бы с Кэппером должно было быть иначе? Нет, конечно, Гарри допускал, что всё не так, и что Амос Кэппер вполне может иметь самое непосредственное отношение к случившемуся, и сейчас не переживать, а нервничать, но ему хотелось верить в то, что он всё понял правильно.

— Боюсь немного, — признался Амос, и Гарри обратил внимание, что они с женой крепко держатся за руки.

— Понимаю, сэр, — кивнул он. — Мне на самом деле очень жаль.

— По крайней мере, я теперь узнаю, что случилось, — ответил он. — Я… знаете, я ведь всю жизнь не мог поверить, что она вот так просто меня бросила. Нас с сёстрами.

— У вас есть сёстры? — встрепенулся Гарри. — Как их найти?

— На кладбище, — мрачно отозвался Амос. — Остался я один.

— Извините, — сказал Гарри, — но я должен спросить. — Как они умерли? И когда?

— Нет, ничего такого, — ответил Амос. — Агнес умерла первыми же родами, уже давно очень … а Марджери, — он нахмурился, — в войну. В последнюю. Схватилась с егерями — ну и… Вот так.

— С егерями? — переспросил Гарри. — Она была замужем за магглорождённым?

— Нет, почему? — возразил Амос. — Нет, просто увидела, как они кого-то тащат — и вступилась. Она всегда была горячей. А они её убили, — его брови дрогнули. — Ублюдки.

— Извините! — раздался громкий голос Вивиан. — Мы уже идём.

Они спустились вместе с дочерью — в руках та держала сумку. Волосы Саломеи были собраны в пучок, и вместо шёлкового платья на ней была короткая белая юбка и синяя футболка.

— Отправляемся, — сказал Амос, беря Гарри за руку. Его жена взяла за плечо подошедшую к ним внучку, и Вивиан, которая держала дочь за руку, продемонстрировала всем лежащий на её ладони игрушечный домик, а затем сжала его в кулаке — и мир свернулся.

Они вернулись к дому с розами, как Гарри про себя обозначил особняк Кэпперов, оказавшись на лужайке перед входом. Дверь была закрыта — они поднялись на крыльцо и вошли в дом. Первым на сей раз шёл Гарри — его просто пропустили вперёд, и Вивиан лишь коснулась двери палочкой, открывая её.

— А у нас тут новости! — глаза Гарри даже не успели ещё привыкнуть к переходу от яркого света к здешнему даже не полумраку, но некоторой притенённости, когда он услышал голос Платт. Она быстро подошла к ним, и Гарри отметил, что Платт выглядит… весёлой. — Вы, как я понимаю, мистер Кэппер, — обратилась она к Амосу. — Вы сын.

— Да, — ответил тот, сглотнув. — Я… я хотел бы посмотреть. Она…

— Жива! — воскликнула Платт. — Мы сейчас отправляем её в Мунго, но она жива. Хотя и в… я бы сказала, в сложном состоянии.

Последние её слова потонули в восклицаниях:

— Как?

— Что?!

— Как жива?!

— Ура! — последнее принадлежало Саломее, которая подпрыгнула и даже захлопала в ладоши. — Это же здорово!

— Это… невероятно, — проговорила Вивиан, с радостным изумлением глядя то на Платт, то на Гарри, то на свёкра, то на дочь. — Я же видела… О Нимуэ, как же здорово! — её лицо буквально просияло, и она обняла ошарашенного свёкра. — А как так вышло? — спросила она уже Платт. — Я видела её, и она… ну… выглядела… живой не выглядела.

— Трансфигурация, — сказала Платт. — Очень длительная трансфигурация живого в неживое даёт такой эффект. Ей предстоит весьма длительное и тяжёлое восстановление.

— Но она поправится? — жадно спросил Амос. — Я могу её увидеть?

— Разумеется, — Платт кивнула. — Но сейчас она выглядит, как точно заметила эта милая леди, неживой. Однако это обманчиво, — она улыбнулась и похлопала Амоса по плечу. — Но чудес не ждите, — предупредила она. — Пройдёт не один месяц, прежде чем ваша матушка полностью поправится, а поговорить с ней вы сможете, я думаю, не раньше Хэллоуина.

— Но она поправится? — с такой надеждой, что у Гарри сжало горло, спросил Амос.

— Если не случится ничего внезапного, должна, — пообещала Платт. — Вот так, — сказала она уже Гарри. — Я очень давно… возможно, даже никогда не встречала примера такой длительной трансфигурации.

— Так значит, праздник будет? — спросила Саломея. — Даже двойной праздник! Да?

— Я думаю, что да, — Амос привлёк внучку к себе и так крепко обнял, что та охнула. — Я думаю, что да, — повторил он, целуя её в волосы.

Затем отпустил и медленно пошёл вперёд. Платт держалась рядом с ним, жена шла следом, а Вивиан подошла к Гарри и тихонечко спросила:

— А вы что скажете? Про праздник? Вам же нужно тут, наверное, всё осмотреть?

— Я думаю, в этом нет особенного смысла, — признал он. — Разве что кладовку — а в остальном… судя по всему, всё произошло полвека назад, и сейчас дом изучать бессмысленно. Я попрошу экспертов, конечно, но, в целом, я не вижу причин всё отменять.

— А вы придёте? — улыбнулась она, и Гарри удивлённо ответил:

— Нет, конечно… что вы, зачем?

— Ну хоть зайдите ненадолго, — попросила она. — Просто… ну, всё так внезапно счастливо закончилось — мне кажется, вы тоже заслужили торт. И мы вам будем рады. Приходите, ладно? — она протянула ему руку, и Гарри просто пришлось её пожать. — А теперь я побегу всё делать, потому что времени осталось катастрофически мало — а вы чувствуйте себя свободно, — она улыбнулась ему и, взяв дочь за руку, быстро увела её куда-то вглубь дома, что-то тихо говоря ей.

А тем временем Амос Кэппер вместе с Платт подошли к уже лежащей на носилках пожилой женщине. Выглядела она точно так же, когда Гарри её видел — ничего не изменилось. Она так и не дышала, и Гарри пришлось сказать себе, что Платт никогда не ошибается — по крайней мере, не тогда, когда она говорит с такой уверенностью. Раз сказала, что жива — значит, жива. Как бы это ни выглядело.

Амос наклонился, а потом присел на корточки и долго так сидел, вглядываясь в абсолютно неживое лицо матери. Потом протянул руку, видимо, желая его коснуться, но замер, не донеся её совсем чуть-чуть, и в конце концов дотронулся лишь до её руки. И прошептал:

— Холодная…

— Я понимаю, что она не выглядит живой, — участливо проговорила Платт. — И тем не менее это так. Я осмотрела кладовую — здесь больше нет ничего интересного. Гарри, тебя можно на минуту? — позвала она, и когда они с ним отошли в сторону, шепнула: — Я рискну предположить причину, по которой заклинание спало, если желаешь. — Гарри кивнул, и Платт продолжила: — Я полагаю, сотворивший его умер. И поскольку это, вероятно, сделал её муж, я думаю, сегодня мистера Кэппера можно от этой новости избавить. Пусть порадуется. Скажешь завтра или послезавтра.

— Я думаю, да, так будет лучше, — согласился Гарри. — Вы будете осматривать дом?

— Зачем? — спросила она. — Через пару месяцев мы всё узнаем, так сказать, из первых уст.

— Она точно очнётся? — немного неуверенно уточнил Гарри.

— Ты мне не доверяешь? — укоризненно спросила Платт, и Гарри помотал головой:

— Конечно, нет. Просто… А она будет… ну… нормальной?

— Сложно сказать, — призналась Платт. — Зависит от слишком многих факторов. И от её желания, конечно. Должна, пожалуй… более или менее. Честно сказать, я никогда не сталкивалась со столь длительной трансфигурацией. Ни разу. Но сегодня у них праздник, а мы с тобой сейчас отправим миссис Кэппер в Мунго. Давай, идём, — она подтолкнула его и спросила: — Умеешь аппарировать с носилками?

Гарри, разумеется, умел — не так уж это отличалось от обычной парной аппарации. Впрочем, в Мунго они отправились не только с Платт, но и со старшими Кэпперами. И застряли там надолго — когда Гарри закончил всё оформление, было уже почти два часа дня. Платт осталась в Мунго, Гарри же вернулся в отдел — и застал там радостное оживление. Все уже вернулись — и, судя по их лицам, задержание прошло успешно.

— А ты куда делся? — осведомился Сэвидж, увидев Гарри. — Вроде бы я оставлял тебя дежурным.

— Я как раз дежурил, — согласился Гарри. — Я же вам записку оставлял.

— Так кого убили? — спросил Сэвидж, и тут Праудфут вмешался:

— Только не говори, что Пола Кэппера! Я был его фанатом.

— Да, на самом деле, никого, — ответил Гарри и заявил: — Меняю свою историю на вашу. Как прошло?

— Ну, Эдинбург цел, — глубокомысленно проговорил Праудфут, и все расхохотались.

— Почти, — уточнил Долиш, и это было встречено ещё одним взрывом хохота.

— Снесли всего парочку углов и кусок улицы, — добавил Праудфут, и его слова утонули в общем смехе.

— В общем, мистер Генри Уилсмит сидит в закрытой от всех камере, — подытожил Сэвидж. — Верней, лежит, конечно — пока спящий. Сейчас мы пообедаем и Гавейн с Флэк и Дольфом пойдут его допрашивать. А мы… пойдём обедать, — закончил он. — А потом займёмся недопожирателям — надо с ними всё-таки заканчивать. У нас вон Джервис на носу... как её? — спросил он Лестрейнджа, и тот подсказал:

— Эннора. А что там с дементорами, ты ничего не слышал?

— Ти-ши-на, — ответил Сэвидж. — У меня такое ощущение, что всех сложившаяся ситуация устраивает: решение вроде принято, а исполнять его не так уж обязательно. Ну мы идём обедать или нет?

Обедать они все отправились в министерскую столовую, где, поскольку было уже начало третьего, было почти пусто. Сдвинув пару столов вместе, они устроились возле фальшивого окна, за которым ярко сияло солнце и порхали птички, и предусмотрительно закрылись звукопоглощающим куполом. Впрочем, поначалу все просто ели, и только потом, отчасти насытившись, перешли к рассказам.

Задержание и вправду оказалось непростым: едва Лестрейндж под прежней своей личиной вместе с Сэвиджем, занявшим место Гарри, вошли в магазин, Уилсмит словно кожей ощутил подвох и попытался первым делом использовать портал — что, разумеется, у него не вышло. А дальше началось настоящее сражение, результатом которого стало несколько полуразрушенных домов и огромная дыра перед книжным магазином, из которой бил фонтан горячей воды: взрыв повредил маггловские коммуникации.

Как они оказались под пусть и окраиной, но всё-таки волшебного квартала, никто сказать не мог, однако факт был налицо — и что с ним делать, было непонятно. Там, конечно же, работали ликвидаторы, но все присутствующие дружно выразили серьёзные сомнения в том, что те умеют чинить маггловские трубы.

— Ну а ты? — спросил наконец Сэвидж. — Кто там у тебя не умер?

— Марион Кэппер, — ответил Гарри. — Но не до конца.

Когда он закончил пересказывать свою историю, Долиш вдруг спросил:

— Барбара Кэппер? Такая темноглазая шатенка… возможно, с разноцветными волосами? Ей сейчас под семьдесят должно быть, но, полагаю, выглядит она моложе?

— Да-а, — протянул Гарри заинтересованно. — Вы её знаете?

— Не то чтобы, — ответил Долиш. — Говоришь, тебя позвали в гости?

— Да, позвали, — Гарри взглянул на Сэвиджа. — Но я не…

— Сходи, — сказал Долиш так уверенно, что все с любопытством на него воззрились.

— Объясни, — потребовал Сэвидж. — Лично мне имя Барбара Кэппер ни о чём не говорит.

— У меня в юности было одно дело — я её запомнил, — пояснил Долиш. — Она свидетелем была, но ярким… Так вот, — продолжил он, — она — четырёхюродная тётка Огдена. А Огден — один из тех, кто подписал разрешение тварцам притормозить нашу работу. Я благодаря родству её и запомнил. Сходи, — повторил он Гарри.

— Точно, — подтвердил Лестрейндж, — четырёхюродная тётка. А я сижу и думаю, откуда же я это имя знаю. Мне кажется, хорошая идея, — поддержал он. — Они сейчас должны быть в отличном настроении — пожалуйтесь им там на нашу долю. Возможно, она сможет что-то сделать.

— Иди-иди, — поддержал Сэвидж. — Домой только зайди переоденься.

— И вина купи, — подхватил Праудфут. — К столу. Неловко с пустыми руками приходить.

— По-моему, это несколько неловко, — попытался отказаться Гарри, понимая, впрочем, что шансов у него нет.

— Неловко третью неделю к дементорам таскаться! — возразил Сэвидж. — Кэпперы — не самая влиятельная семья в Британии, конечно, но они довольно дружные, а у Пола много связей — он отличный тренер. Пригодятся.

— Кстати, Вивиан Кэппер в девичестве Коклфорд, — заметил Лестрейндж. — Семья старая, и хотя и не богатая, но довольно многочисленная. И щитовые чары мы все знаем, — он чуть улыбнулся. — Хорошее знакомство. Если желаете, я могу вам предложить какое-нибудь достойное вино для ужина.

— Хочу! — почти взмолился Гарри. — Я в нём плохо разбираюсь.

— Я вам принесу или пришлю, — пообещал Лестрейндж.

— Как ты их всех помнишь? — буркнул Сэвидж.

— А у меня есть дома схема, — невозмутимо отозвался Лестрейндж. — Каждый раз, когда я читаю в «Пророке» о чьей-то свадьбе или о рождении, я её дополняю. Весьма удобно.

— Мог бы и поделиться с коллегами, — шутливо проворчал Сэвидж.

— Там нет ничего секретного, — возразил Лестрейндж. — Любой может её повторить.

— Ты перенимай опыт-то, — сказал Сэвидж Гарри, — перенимай. Начинай прямо сегодня свою схему рисовать — лет через двадцать пригодится.

По возвращению в отдел Гарри на столе ждало официальное приглашение на два лица на юбилей Пола Кэппера. «Сегодня в восемь вечера в Кэппер-хаус», — прочёл он написанное тёмным золотом на очень плотном пергаменте, и Сэвидж прокомментировал:

— Вот и отлично: тебе даже раньше уходить не надо.

— Я правда не уверен, что мне нужно там быть, — сказал Гарри. — Это же семейное событие.

— Помилуйте, — возразил Лестрейндж. — Юбилей известного в прошлом гонщика и ныне — одного из лучших тренеров конечно не семейное событие. Там наверняка будет хорошо если полсотни человек — предположу, что большую их часть ваша супруга знает. Надеюсь, ей там будет весело.

— Ну ладно, — вмешался Сэвидж. — Можешь уйти раньше. У тебя же нет сейчас ничего срочного?

— Нету… — согласился Гарри.

— Если нужно, я могу вам Лиззи одолжить на вечер, — предложил Лестрейндж.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Гарри. — Я думаю, мы Джеймса к Молли отнесём, но если что, могу я написать вам?

— Разумеется. Я вам к семи часам домой пришлю вино, — пообещал Лестрейндж.

— Иди, — махнул рукой Сэвидж. — Поспи пару часов — вечер у тебя длинный, а утром на работу. Иди-иди — нехорошо твоей жене сообщать о приглашении за два часа до события. Моя жена бы меня за такое превратила в котелок и в нём потом готовила.

Послышались смешки, и Праудфут заметил:

— Я надеюсь, нас бы угостила?

— Чего сидишь? — спросил вместо ответа Сэвидж. — Гарри, иди уже. И подумай, как ты будешь жаловаться Барбаре. Это же должно выглядеть естественно.

Вот так Гарри оказался дома днём. Джинни он нашёл в гостиной: она валялась на ковре и одним глазом следила за летавшим вокруг неё на игрушечной метле счастливо хохочущем Джеймсом, а вторым читала, если Гарри не ошибся, «Спортивный вестник».

— Гарри? — недоверчиво спросила она, приподнимаясь на локте. — Ты почему дома? Что случилось?

— Мы с тобой приглашены сегодня на юбилей к Полу Кэпперу, — ответил он. — Прости, я толь…

— Да?! — воскликнула она, подскакивая. — К Кэпперу? Серьёзно? Гарри, как ты это сделал? — она вскочила на ноги и буквально бросилась на шею к Гарри.

— Ну… — одно мгновенье… или даже два он был готов соврать, сказав, что он старался и просто очень хотел её порадовать, но всё-таки ответил: — Честно говоря, это случайно получилось. Так ты рада?

— Гарри, я сто лет нигде не была! — радостно сказала Джинни. — Я сейчас готова пойти даже на выставку улиток, а не то что на юбилей Кэппера! Так как так вышло?

— Ну… я был там по работе, — аккуратно проговорил он, — и меня, в итоге, пригласили, — он протянул ей приглашение. — Лестрейндж обещал прислать вино для подарка.

— Так, — Джинни отпустила Гарри и деловито огляделась. — Сейчас я отведу Джейми к маме и буду думать, что тебе надеть.

— А тебе? — улыбнулся он, и она отмахнулась:

— Про себя я уже знаю.

— Слушай, — осторожно проговорил Гарри, — я хотел поспать немного… часа два. Я же пришёл под утро и…

— Иди, — легко махнула рукой Джинни. — Иди, конечно — я тебя разбужу часов в шесть. Ты лучше всех! — она опять его поцеловала и пошла ловить кинувшегося прочь от неё Джеймса — а Гарри отправился спать.

Но заснул не сразу. Он лежал и думал о том, что пропускает допросы кандидатов в пожиратели, а ведь ему хотелось в них участвовать. И что, наверное, потребуется ещё один допрос Патриции Мюррей, хоть Гарри и не думал, что она действительно имеет к этому какое-то отношение. Он пытался представить себе их отношения — Мюррей и Борна — но у него не получалось. Он вообще не мог соединить в сознании Мюррей и романтику. У него не выходило представить, как она, ну например, целуется с ним. Или не просто целуется… Борн упоминал оборотное зелье — Гарри мог представить, что Мюррей согласилась на такие игры потому что оно требовалось ей для осуществления плана, но… но ведь это игра. Представить Мюррей играющей Гарри не хватало никакой фантазии.

Впрочем, как бы ни было, как оказалось, не только брат был к ней привязан. Был ещё этот Борн — да, довольно странный, но он был! Потом его, правда, арестовали на шесть лет… И вдруг у Гарри в голове всё сложилось. Борна не было шесть лет, а потом он вышел и предложил Мюррей уехать, и у неё возникла реальная возможность освободиться от своей семьи. Но прежде чем сделать это, она хотела отомстить — «закончить одно дело». Вот почему всё произошло именно сейчас, именно этим летом — наверняка же у Филиппа Мюррей командировки случались и прежде, и если бы Патриция ждала только того момента, когда он точно не мог прийти домой обедать, она могла бы сделать это раньше. Но её прежде ничего не подгоняло, а тут всё сошлось: и орудие возможного убийства, и возможность побега, и отсутствие Филиппа наконец.

А ведь они могли бы не найти её. Если бы они с Борном уехали, её могли бы не найти — просто потому что не узнали бы про их связь. Хотя… возможно, Филипп знал? Или…

Гарри понял, что потратил уже довольно много времени на эти мысли и просто запретил себе продолжать. Всё это уже не имело смысла, а ему нужно было если не выспаться, то поспать, по крайней мере — и он начал думать про Джинни и про то, что она и вправду почти нигде не бывает уже год, наверное, и что это должно быть ужасно тяжело. И нужно что-нибудь придумать… может, эльфа завести ещё… обратиться в бюро эльфов… Гермиона их убьёт, наверное, за это… но, с другой стороны…

Он сам не заметил, как уснул — а проснулся от того, что Джинни трясла его за плечо.

— Я тебя сейчас оболью водой, — пообещала она. — Семь часов — Лестрейндж вино прислал. В красивом деревянном ящике, — она указала на стоящий на тумбочке деревянный ящик, в которых иногда хранят бутылки. — Вставай!

— Как семь? — Гарри резко поднял голову. — Я же просил разбудить в шесть!

— А зачем? — спросила Джинни. — Раньше полдевятого туда идти бессмысленно — ты что, собираться будешь два часа?

— Почему бессмысленно? — Гарри сел.

— Потому что это светское мероприятие, — назидательно проговорила Джинни и велела: — Иди в душ пока, а я ещё немножко поваляюсь.

…Одеваясь перед зеркалом, Гарри похвалил себя за то, что когда-то купил эту мантию, а также брюки и рубашки к ней. В ней даже сейчас оказалось не жарко, и никакие охлаждающие чары не понадобились, и выглядел в ней Гарри… ну, и вправду хорошо. А ещё она подходила к любому платью Джинни, которая на сей раз выбрала — довольно неожиданно — не синее или зелёное, а бледно-бледно-бирюзовое. Гарри это платье у неё не помнил, и, оглядывая обнажённые плечи Джинни, поинтересовался:

— Мне кажется, или оно новое?

— И туфли тоже, — подтвердила Джинни, демонстрируя ему белые замшевые… Гарри даже не назвал бы это туфлями: несколько тонких ремешков, подошва и каблук. — Тебе не нравится?

— Нравится, — честно ответил Гарри. — Просто ты в нём такая элегантная и взрослая, что я вспоминаю себя на четвёртом курсе, когда мы репетировали вальс, и чувствую себя хромым на две ноги и даже на руки.

— Ну, я детная жена… даже супруга, — с ужасно напоминающим Молли выражением проговорила Джинни — и рассмеялась. — Это, между прочим, мой первый выход после родов в свет. Гарри, там же будут все! Вот просто вообще все, ты понимаешь?

— Я буду тебя слушаться, — пообещал он — и получил шутливый пинок в бок.

— Я тебе, наверное, скоро кое-что расскажу, — сказала Джинни. — Но попозже. Ты даже не представляешь, как этот визит кстати!

— Я буду паинькой! — заверил её Гарри. — Обещаю тебе общаться с кем тебе потребуется.

— Я тебя превращу в жабу и отдам Невиллу, — пообещала Джинни и решительно отправилась к зеркалу. — И попрошу кормить только тараканами.

— Пожирней, пожалуйста, — попросил Гарри, — и выбери мне запонки. И объясни, зачем их вообще придумали, — буркнул он себе под нос.

В Кэппер Хаус они аппарировали в двадцать минут девятого — и, похоже, вовремя: гости уже собирались, но ещё не собрались. Было ещё светло, но возле дома уже парили крохотные фонарики, которые сейчас казались солнечными зайчиками. Дверь была распахнута, но гости, в основном, предпочли лужайку, на которой сейчас был сервирован стол с напитками и блюдами с закусками.

— Мистер Поттер! — услышал Гарри голос Вивиан Кэппер и увидел, как она быстрым летящим шагом идёт к ним. — Миссис Поттер! — она буквально просияла. — Как чудесно, что вы всё-таки пришли!

— Миссис Кэппер, — улыбнулась ей Джинни, и они по-светски обнялись. — Благодарим за приглашение, это было так приятно!

— Мы всегда вам рады, — заверила её Вивиан. — Вы знакомы с моим мужем? Вы-то точно нет, — добавила она, посмотрев на Гарри, и тот кивнул.

— Лично нет, — сказала Джинни.

— Давайте же это немедленно исправим! — воскликнула Вивиан, и Гарри отметил, что роль хозяйки дома… или даже бала ей удаётся очень органично. На ней было винно-красное платье в пол, а открытую шею украшало серебряное… или, может, платиновое колье с тёмно-красными камнями — видимо, гранатами, и всё это шло ей невероятно. — Идёмте, — позвала она и повела их в дом.

Пол Кэппер был похож на мать, пожалуй, больше, чем на отца: шатен чуть выше среднего роста, скорей подтянутый, нежели атлетичный, он был, определённо, привлекательным, хоть и даже вполовину не столь ярким, как его супруга. Когда они подошли, он беседовал с Кеннилуорти Уиспом, отказавшимся — то ли ради элегантного наряда, то ли из-за жары — от своей знаменитой шапочки-тюрбана и щеголявшим такой же, как и его бородка, растрёпанно-аккуратной шевелюрой.

— Дорогой, это мистер и миссис Поттер, — сказала Вивиан. Мужчины повернулись, и Уисп воскликнул:

— Боже мой! Мистер Поттер! Миссис Поттер, — он прижал руки к груди и поклонился. — Миллион лет вас не видел! Пол, это тот самый Поттер — я тебе рассказывал! Мы с ним познакомились на прошлый Новый год.

Что ж, так тоже можно было сказать, подумал Гарри, здороваясь. Они и вправду познакомились, тут не поспоришь.

— Как дела у Норы? — спросил он с улыбкой.

— О, чудесно! — заверил его Уисп и добавил, чуть понизив голос: — Я потом вам расскажу. Вы пока знакомьтесь.

— Очень рад знакомству, — тепло сказал Пол Кэппер, целуя Джинни руку и пожимая руку Гарри. — Рад, что вы смогли к нам выбраться. Этот день такой невероятный только благодаря вам.

— Я вообще тут не при чём! — возразил Гарри. — Я всего лишь…

— Всё равно вам, — рассмеялся Кэппер. — Миссис Поттер, а я, между прочим, ваш фанат.

— А я — ваша, — просияла Джинни.

Уисп выразительно глянул на Гарри и скосил глаза, предлагая отойти, что тот и сделал с радостью: Джинни явно стоило воспользоваться случаем и немного поболтать с Кэппером наедине, тем более что его супруга уже куда-то отошла.

— Как Нора? — снова спросил Гарри, когда они с Уиспом остановились возле одного из открытых сейчас окон.

— Может думать и говорить исключительно о школе, — ответил тот с улыбкой. — Она так и осталась у меня — мы ничего официально не оформляли, она иногда навещает родителей и сестру, но живёт со мной. И я, кажется, буду по ней скучать, когда она уедет, представляете?

— Вполне, — ответил Гарри. — Нора замечательная. Они с мамой помирились?

— Ну… отчасти, — вздохнул Уисп. — Во всяком случае, они общаются. Я думаю, им нужно ещё время. Но зато Нора замечательно сдружилась с вашим крестником и юной мисс Лестрейндж, — он вновь заулыбался. — Так что в целом всё неплохо.

— А что мистер Старди? — спросил Гарри

— Жив, — заверил его Уисп. — Прекрасно у меня прижился. Мы с Норой решили, что он в школу не поедет — всё-таки староват он уже для таких приключений. Купили ей сову, и знаете — они с котом даже, в некотором роде, подружились.

Отправляясь к Кэпперам, Гарри рассчитывал быть тенью Джинни и, улыбаясь незнакомым ему людям, спокойно обдумать, во-первых, дело кандидатов в пожиратели, а во-вторых, составить наконец-то план по поиску Эндрю Беннета. К некоторому стыду Гарри, у него так до сих пор и не дошли руки даже затребовать его дело у тварцев! И тем более побывать у него дома… правда, квартира была съёмной, и там наверняка жили уже другие люди, но, возможно, хозяин или соседи что-то могли знать. Ну и следовало наконец добраться до его родителей.

Однако думать Гарри весь вечер было совершенно некогда: совершенно неожиданно для самого себя он оказался почти в центре внимания. К нему всё время кто-то подходил, с ним знакомились, болтали, жали руки — и уже к середине вечера Гарри тихо мечтал о срочном вызове на работу. И что самое досадное — он так и не сумел пока поговорить с тем единственным человеком, с которым собирался это сделать: Барбара и Амос Кэпперы хотя и подошли к нему в начале вечера, но их почти сразу отвлекли, и с того момента они оба постоянно была занята. А потом начался банкет, и они с ней оказались слишком далеко друг от друга, и Гарри оставалось рассчитывать только на танцы, а пока что наслаждаться ужином, который был действительно великолепен… если бы не устрицы.

Гарри ел их не впервые — и не понимал. Нет, он мог себя заставить проглотить это скользкое сопливое нечто, особенно если как следует залить их лимонным соком, но категорически отказывался понимать, что в них хорошего. Ну, сейчас они были, по крайней мере, хотя бы холодными — но честно говоря, Гарри предпочёл бы вместо них мороженое.

Но мороженого не было — приходилось обходиться тем, что есть.

Зато Джинни, он это видел, была счастлива. Нет, определённо, нужно что-нибудь придумать, думал Гарри — ей бы чем-нибудь ещё заняться, кроме Джеймса. Может быть, она уже могла бы вернуться в команду? Или, например, сотрудничать с газетой поактивнее? Бывать на играх… в конце концов, Джеймса она уже не кормит грудью… Гарри представил себе разговор с Молли на эту тему и внутренне вздохнул. Вряд ли та её поймёт… хотя Молли любит дочь — нет, наверняка можно с ней договориться. Или правда нанять эльфа в Бюро. И, похоже, начинать этот разговор с Молли следует ему — и принять на себя первый удар. Если он, конечно, будет.

К Барбаре Кэппер Гарри сумел пробраться только в конце вечера, когда часть гостей осталась танцевать, а другая разошлась по саду, куда он и последовал за ней, оставив Джинни танцевать с Уиспом. Вечер был тёплый, но не душный, и от земли даже слегка тянуло прохладой. Парящие в воздухе фонарики слегка мерцали, озаряя лужайку и сад тёплым мягким светом и светлые лепестки роз, отражая этот свет, казались золотыми.

Барбару Кэппер Гарри поймал в тот момент, когда она подошла к столу с напитками.

— Мистер Поттер, — улыбнулась она ему. — Я рада, что мы с вами познакомились — и именно сегодня.

— Ну, моей заслуги в этом нет, — тоже улыбнулся Гарри. — Это просто случай — и, — он рассмеялся, — Визенгамот немного.

— Визенгамот? — удивилась Барбара. На ней было длинное золотисто-коричневое платье, и сейчас, в свете фонариков, оно казалось сотканным из жидкого золота. — При чём здесь он?

— Ну, часть моих коллег была на задержании, часть — на дежурстве, и в итоге я сидел один. Иначе, думаю, сюда прислали бы кого постарше.

— Всё равно не поняла, — Барбара сделала глоток вина, за которым и подошла к столу. — Чудесное. Вы пробовали?

— Это пока нет, — Гарри тоже взял бокал, отпил и похвалил: — И правда замечательное.

— Так что Визенгамот? — настойчиво спросила Барбара. Она была слегка навеселе — совсем чуть-чуть, Гарри даже опьянением бы это не назвал.

— Я не могу вам раскрыть все детали, — вздохнул Гарри, — но мы уже почти что три недели готовим… некоторую операцию. И вот дежурим. А они никак нам не дадут сигнал, — он слегка развёл руками. — И вот... мы ждём.

— Как интересно! — воскликнула она. — Поверить не могу, что Визенгамот может мешать аврорам!

— Да нет, — возразил Гарри. — Нет, конечно, не мешают — просто мы устали ждать. Операция не срочная, но… честно? — он ей улыбнулся. — Надоело. Хочется уже нормальных выходных, а то мне, как младшему, вечно выпадают там дежурства. И уже серьёзно опасаюсь, что мой сын меня забудет.

— У вас сын? — восхитилась Барбара. — Сколько ему?

— Второй год, — Гарри улыбнулся и слегка вздохнул. — Скучаю по нему ужасно — всё мечтаю полетать с ним, но что можно успеть в один-единственный выходной?

— Это безобразие, — наконец, обратила на его жалобы внимание Барбара. — Почему вас всё время заставляют дежурить в выходные?

— Я же младший аврор, — удивлённо ответил Гарри. — Разумеется, мне достаются выходные. Ну не старшим же дежурить в это время — им и в будни не продохнуть, так тоже нельзя. Ничего, — он улыбнулся с чуть-чуть вымученной бодростью. — Когда-нибудь же Визенгамот даст нам всё это закончить, наконец, и мы с Джеймсом ещё полетаем.

— И давно они вас маринуют? — Барбара нахмурилась, став чем-то неуловимо, но отчётливо похожей на МакГонагалл.

— С начала августа! — почти воскликнул Гарри. — Почти три недели!

— Действительно безобразие, — она нахмурилась. — Я думаю, всё дело в том, что лето. Они-то на каникулах сейчас.

— Возможно, — согласился Гарри и добавил слегка грустно: — Это-то и жаль, вы понимаете? Лето — а я тут… в смысле, не сейчас тут, — он улыбнулся, — а на дежурствах.

Они ещё немного поболтали, и Гарри рассказал ей пару забавных историй — из тех, которые аврорам негласно разрешается рассказывать, конечно, без имён. Потом Барбара куда-то отошла, а сам Гарри пошёл гулять по саду, любуясь огоньками и розами, которые сейчас почему-то пахли так сильно, словно их обрызгали для этого розовым маслом. Ему ужасно хотелось сбежать хоть ненадолго на работу и узнать, как там дела, но он не мог здесь бросить Джинни. Вот бы его вызвали, мечтал он, очень, очень медленно передвигаясь от одного розового куста к другому. Ну хоть ненадолго!

Что-то вдруг ударило его точно по макушке, потом перед глазами промелькнула какая-то тень, и Гарри увидел почти под ногами светлый прямоугольник. Письмо! Он наклонился и, увидев на конверте своё имя, распечатал его — и расплылся в благодарственной и счастливой улыбке, прочитав: «Страдаешь? Спасти тебя? Тогда можешь сказать, что тебя срочно вызывают. Хотя кому ты тут нужен! Твоя ЛГ»

Гарри с некоторым трудом удержался от того, чтобы расцеловать письмо и поклялся себе, что купит Гор самую большую корзину фруктов, которую вообще сможет отыскать с утра на рынке, а затем, сложив письмо так, чтобы невозможно было прочесть текст, побежал искать сначала Джинни.

Та обнаружилась в компании Уиспа и ещё троих незнакомых… или почти незнакомых — Гарри совершенно точно их где-то видел — мужчин, и они все так весело болтали, и её глаза так сияли, а улыбка была такой яркой, что он даже ощутил некоторый укол ревности. Может быть, ему не уходить? Да глупости, сказал он сам себе. Уж если Джинни решит ему изменить, у неё есть… да почти всё время мира. Вряд ли она станет делать это прямо на приёме.

— Извините, — сказал Гарри, улыбаясь и беря Джинни под локоть и отводя её в сторонку. — Извини, — сказал он с ужасно покаянным видом и показал ей письмо. — Понимаешь, тут…

— Тебя вызывают? — она расстроилась. Действительно расстроилась, и Гарри стало очень стыдно.

— Но ты оставайся, если хочешь, — сказал он быстро. — Правда! Хоть немножко прикроешь моё бегство, а? А то неловко — ужас.

— Да? — спросила Джинни и заулыбалась. — Ну, если тебя нужно прикрыть…

— Конечно, нужно! — Гарри закивал. — Я плохо разбираюсь в этикете, но так, наверное, можно?

— Можно, — она уверенно кивнула. — Постараюсь спасти твою репутацию. Только ты десерт пропустишь.

— Ну что делать, — Гарри поцеловал её в щёку и сжал руку. — Съешь мою порцию и повеселись тут за меня! — попросил он и убежал искать хозяев.

Те обнаружились в большом зале возле окна — стояли с полудюжиной гостей и что-то оживлённо обсуждали. Гарри напустил на себя виновато-покаянный вид, подошёл к ним, извинился и сказал, что его, к его большому сожалению, срочно вызывают — служба! Но его супруга будет счастлива… Они обменялись парой любезных подходящих фраз и попрощались — впрочем, разумеется, не навсегда. Им точно предстояло ещё встретиться — уже вовсе не на празднике. И вскоре.

А потом Гарри с лёгким сердцем вышел на лужайку — и аппарировал к министерству. Вошёл, спустился на второй этаж — и с удовольствием услышал смутный шум и свет увидел тоже. В аврорате, судя по всему, кипела работа.

— Ты чего тут делаешь? — встретил его в кабинете Сэвидж. — У тебя приём сегодня!

— Я всё сделал! — довольно возразил Гарри. — С Барбарой поговорил. Джинни там осталась. Ну я правда больше не могу! — взмолился он. — Я сделал вид, что меня вызвали, и вот… у вас же тут допросы? — спросил он так жадно, что Сэвидж рассмеялся.

— Иди переоденься, — велел он. — Был бы ты постарше лет на двадцать — было б даже хорошо. А так ты на допросе будешь выглядеть как ряженый… или как идиот. Там в кладовке должна быть пара мантий.

Гарри радостно кивнул и побежал в кладовку — и в очередной раз возблагодарил Причарда, когда вместо бесконечных поисков просто нашёл коробку с надписью «мантии, рубашки, свитера», открыл, извлёк три мантии, взял наиболее подходящую ему по размеру, убрал остальные в коробку, даже вернул её на место — и ушёл… оставив свою мантию валяться… ладно, почти лежать на скамейке. Но ведь он за ней вернётся, подумал Гарри — а уменьшить и вообще что-либо изменить в ней чарами было, как он уже проверил, невозможно.

Когда он вернулся, Сэвидж хмыкнул и взял со своего стола из невысокой стопки папку.

— Ну идём, поговорим с мистером Свирком. Может быть, мы даже и закончим с ними, — он покосился на свой стол, где оставалось, кажется, ещё три папки. Или две.

— Кто это? — с любопытством спросил Гарри.

— Кандидат очередной. Задержанный, — Сэвидж махнул Гарри рукой, и они отправились работать.

Гриффин Свирк оказался очень симпатичным… даже, пожалуй, красивым молодым человеком двадцати шести лет с длинными, по плечи, золотистыми волосами. Он был одет в недешёвую рубашку и элегантные брюки, и вообще весь его вид вполне ясно свидетельствовал о достатке. И вот что ему спокойно не жилось, недоумевал Гарри, пока они с Сэвиджем вели Свирка по коридору. И если Борна Гарри мог понять, но этому-то чего не хватало? Его ни в чём не обвиняли — жил бы себе да и жил. Но нет — он пошёл убивать магглорождённых. Скучно ему, что ли, было?

Вот и семья у него была нормальная, думал Гарри, слушая первые вопросы Сэвиджа и ответы Свирка. Родители, сестра, брат старшие… любимый младший мальчик? Семья Свирков была вполне состоятельной, работать Гриффину было не надо — и он в целом производил впечатление человека, не слишком-то обеспокоенного своим положением. Как будто его задержали за пьяный дебош на Диагон-элле, а не за применение Непростительного к человеку.

Кажется, Сэвидж тоже этого не понимал, и в какой-то момент просто спросил:

— Вот я смотрю на твоё дело — и не понимаю: чего тебе спокойно не жилось? Семья, деньги, дом — всё есть.

— Конечно, вы не понимаете, — снисходительно обронил Свирк. — Вы — и такие, как вы — слишком погружены в банальную реальность.

— Да? — Сэвидж удивился. — А ты, как понимаю, нет?

— Вас вообще что-нибудь, кроме работы и еды, волнует? — осведомился Свирк.

— Куда мне, — фыркнул Сэвидж. — Я приземлённый человек. И я как-то связи не улавливаю между банальностью реальности и убийствами магглорождённых.

— Вся проблема в том, — доверительно проговорил Свирк, — что они не магглорождённые. «Магглорождённый» — это вообще оксюморон. Их не существуют, это невозможно. Попробуйте подумать, — дружелюбно предложил он, — откуда вообще может взяться магия у маггла? Если в крови матери и крови отца её нет — откуда ей взяться у ребёнка? Они просто воры: в лучшем случае: их родители, в худшем — сами. Магглы, которые украли нашу магию. И убили — заметьте — при этом настоящего волшебника.

Гарри слушал этот бред и ломал голову, где он слышал уже эту фамилию — Свирк. Она была достаточно необычной, чтобы он её запомнил, но недостаточно, чтобы ещё и помнить, кто это.

— А, — ответил Сэвидж. — Ты про это. А если у них, например, отец — волшебник?

— Нет, конечно, — снисходительно ответил Свирк. — Мы, разумеется, проверили. У всех них отцы — магглы.

— А как вы проверяли? — деловито уточнил Сэвидж.

— У них есть документы, — Свирк даже вздохнул. — Там всё написано.

— Ну документы да, — согласился Сэвидж. — Вы заклинания использовали или зелья? И где их брали?

— Какие заклинания? — Свирк слегка нахмурился. — Я вам сказал: мы посмотрели документы.

— Ну как бы… — Сэвидж усмехнулся как-то масляно, — дети-то рождаются не от документов. Понимаешь? — он неплотно сжал левую руку в кулак, оставив между согнутыми пальцами и ладонью небольшое пространство, и совершенно непристойно потыкал в него указательным пальцем правой жестом, абсолютно недвусмысленным. — Мало ли, с кем их мама путалась.

— Вы можете вообразить волшебника, имеющего с магглой секс? — искренне, похоже, удивился Свирк. — Это же хуже, чем с эльфийкой!

— Так полукровки существуют, — хохотнул Сэвидж. На лице Свирка отразилось недоверчивое отвращение, и Сэвидж добавил: — Я про эльфиек и волшебников. Обычно. Обратный вариант я, правда сказать, и не припомню.

— Фу! — воскликнул Свирк. Его передёрнуло и на его лице отразилось выражение крайней брезгливости. — Неправда! Быть не может, — уверенно сказал он.

— Я что тебе, врать буду? — удивился Сэвидж. — Много чести. Но мы отвлеклись. Так вы проверили? Отцов? Магически?

— Н-нет, — в голосе Свирка впервые с начала допроса прозвучали неуверенные нотки.

— Мо-лод-цы, — отчеканил Сэвидж. — То есть ты понимаешь, да, что вы запросто могли убить волшебника?

— Мы не могли! — отрезал Свирк. — Я же сказал: мы проверяли!

— Вы бумаги проверяли, — повторил ему, как глупому ребёнку, Сэвидж. — А я про людей. Кровь, понимаешь, не в бумагах.

— Они все в больницах родились, — красивое лицо Свирка стало упрямым. — Мы это проверяли! А скажите — какой нормальный человек пойдёт рожать в больницу? Для чего, если не для того, чтобы влить в младенца кровь волшебника?

— У них так принято, — вмешался Гарри. — У магглов. Они все рожают в больницах.

— Все? — скептически переспросил Свирк. — Зачем?

— Они же не волшебники, — Сэвидж смотрел на него как на идиота. — Случись что, они же даже кровь не остановят сами. Врачи нужны. Целители. А они там по домам не ходят — все сидят в больницах.

— Да у них там даже наследная принцесса рожала! — Гарри сам не знал, откуда в его памяти взялось это знание. Но вспомнил, как читал где-то, что принцесса Диана чуть ли не первой из королевской семьи рожала сыновей в… он не помнил название, конечно, но в каком-то госпитале.

— Чего?! — возмутился Свирк. — Докажите!

— Я вам завтра принесу газету, — пообещал Гарри. — Маггловскую.

Где, ну где же он уже слышал это «Свирк»?! Ведь точно было же… Действительно, прав Лестрейндж: нужно начать делать схему всех волшебников!

— Так они же вроде не волшебники, — заявил Свирк. — Принцы. Или от нас скрыли?

— Так поэтому и не волшебники! — воскликнул Сэвидж раздражённо. — Они все рожают в больницах — и не потому что магию воруют! А потому что у них! Так! Принято! — он с оглушительным треском стукнул кулаком по столу. — Хватит строить идиота! — рявкнул он. — Что непонятного в понятиях «все» и «всегда»?!

Свирк вжался в спинку своего стула и захлопал своими красивыми голубыми глазами — похоже было, он совсем к такому обращению не привык… или, может быть, не ожидал? Вряд ли Волдеморт был всегда мил с ним, сказал себе Гарри. Но, вероятно, одно дело Волдеморт, и другое — аврор.

— А зачем они это делают? — нервно воскликнул он.

— Что «это»? — переспросил Сэвидж.

— Идут рожать в больницу! — с вызовом ответил Свирк, и Гарри захотелось побиться головой о стол. Ведь только что об этом говорили!

— Ты дебил? — осведомился Сэвидж. — Пять минут как это обсуждали. Они не волшебники, и им нужны врачи, лекарства, техника вся эта, потому что в родах что угодно может пойти не так, а они сами ничего не могут. Совсем ничего, ты понимаешь? Они не колдуют! Не могут кровь остановить или, например, запутавшуюся пуповину размотать в утробе!

— Запутавшуюся что? — переспросил Свирк — он, похоже, искренне не понял.

— Пуповину, — повторил Сэвидж. — Ну ребёнка с матерью что связывает? Ещё не родившегося?

— Что? — спросил Свирк — и Гарри понял вдруг, что в школе это не проходят.