Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума (джен)

Гарри немного опасался, не последуют ли за его публицистическую деятельность какие-то санкции со стороны школьного руководства, но, как выяснилось, волновался напрасно. Половина школы вообще не верила, что он имеет к этому хоть какое-то отношение. Еще одна весомая часть сильно сомневалась. Это помогло Гарри сообразить: если даже он сам не может доказать окружающим, что статьи принадлежат ему (не то чтобы он собирался это делать, конечно), то другие и вовсе никогда и ничего не докажут.

Преподавательский состав был не так слеп, как студенты, но и тут беспокоиться было не о чем: Гарри заметил, что в последнее время отношение к нему со стороны многих учителей стало куда благожелательнее. Даже профессор Макгонагалл относилась теперь к его неудачам на Трансфигурации с большей терпимостью — похоже, Гарри реабилитировался в ее глазах после того случая, когда в период бума распродажи поддельных талисманов против Чудовища из Тайной Комнаты профессор Макгонагалл застукала его за попыткой всучить Лаванде Браун позаимствованную из теплиц четвертого курса прыгучую луковицу в качестве амулета от всех бед.

Слухи не могли не дойти и до самого Локхарта, но Гарри вел себя предусмотрительно: когда профессор Защиты попросил его задержаться после занятия, Гарри, недолго думая, залез под парту, натянул мантию-невидимку и был таков. В дальнейшем он тщательным образом следил за тем, чтобы ни при каких обстоятельствах не оставаться с Локхартом наедине. Гарри не был параноиком, но его воспитал Сириус, а Локхарт, как ни крути, занимал проклятую должность.

Лишенный возможности действовать всем вокруг на нервы так же эффективно, как прежде, Локхарт снова отличился, когда в Хогвартс пришел День святого Валентина, пора любви и милующихся по уголкам Хогвартса парочек старшекурсников и старшекурсниц. На одну такую Гарри и Драко наткнулись прямо с утра: Свифт, их неудавшаяся кандидатка в охотницы, и какой-то высоченный гриффиндорец даже не потрудились забраться поглубже в темные закутки подземелий.

— Ты заметил, что к старшим курсам всем становится как-то плевать на факультетскую вражду? — Гарри задумчиво потер подбородок. Из второкурсников Слизерина он единственный дружил с представителями других факультетов, но на старших курсах таким вещам придавали куда меньше значения. Значит, и его соседи по комнате однажды перестанут кривить губы и станут относиться ко всему проще?

— Наверное, перед ЖАБА все уже в таком невменяемом состоянии, что никому нет ни до кого дела, — предположил Драко и поморщился. — Но не знаю, о чем думает Свифт. По-моему, целоваться с гриффиндорцем — это мерзость.

— Мой крестный говорит, что никогда нельзя отвергать что-то, предварительно не попробовав.

— Ты сам понял, что сказал? Я не буду целоваться с гриффиндорцем, чтобы это проверить, придурок.

— Ага, и никогда не узнаешь, как много, возможно, теряешь.

Дружески переругиваясь, они вошли в Большой зал и замерли, оглушенные обилием розового цвета и конфетти-сердечек.

— Забудь про гриффиндорцев, вот это настоящая мерзость, — пробормотал потрясенный Драко. Он выглядел так, как и полагает выглядеть человеку, которому всю жизнь прививали хороший вкус, а потом он увидел... ЭТО.

Гарри бросил быстрый взгляд на преподавательский стол: выражение лица Снейпа по шкале от нуля до "Гойл расплавил котел и облил сидящих вокруг дыбоволосным зельем" можно было оценить как "Гойл уступил свое первенство на верхушке шкалы". А объяснения Локхарта про систему купидонов-разносчиков валентинок и предложение отправиться к Снейпу за рецептом Амортенции и подавно положение не улучшили.

— Можно подумать, хоть один дурак поведется на идею рассылать анонимные признания с вонючими гномами, — пробурчал Драко, усаживаясь за стол, и только обернувшись на Гарри, насторожился, заметив его взгляд. — Мне очень не нравится, как ты смотришь, Поттер.

Гарри подмигнул ему. В голове уже начинал складываться план.

* * *

Самым сложным оказалось рассчитать все по времени — Гарри ни за что не хотел пропустить ни один акт представления. На правах лучшего друга первой жертвой был избран Драко Малфой. Соображал он быстро и обо всем догадался, как только на выходе из кабинета Трансфигурации заметил подбирающегося к нему купидона, но дать деру не успел — дружески подсобил Забини, схвативший его за руку и удержавший на месте.

— Брось, Малфой, от таких подарков не отказываются, — весело крикнул Блейз. Драко испепелил его взглядом, но тут гном подошел к нему вплотную и важно прогнусавил:

— Послание для Даако Малфоя.

По каким-то причинам у всех нанятых гномов были проблемы с буквой "р" — возможно, Локхарт приказал им изображать французский акцент, но вместо этого складывалось впечатление, что посланцы уже успели получить по зубам от радостных адресатов.

— "Даако Малфой" слушает, — ядовито огрызнулся Драко, смерив ненавидящим взглядом сначала Забини, потом Гарри и, наконец, самого купидона.

Тот прокашлялся и зазвенел пальцами по арфе. А потом неожиданно глубоким грудным голосом возвестил:

— Эта песня посвящается новому ловцу сгизейинской сбоной, ловцу снитчей и студенческих сегдец.

За свою жизнь Гарри слышал много вариаций исполнения гимна "Паддлмир Юнайтед" — да что там, он сам пел его трехголовой псине в прошлом году. Однажды он стал свидетелем, как в Косом Переулке его распевает упившийся огневиски старикан в маггловских панталонах на голове. Но ничто, ничто не могло сравниться с картавым, протяжным и разрывающим душу (а также барабанные перепонки) "бейте бладжеы, дгузья, квоффл сильней босайте".

Когда купидон только нацелился на Драко, вокруг них собралась небольшая толпа любопытствующих, но к концу выступления от них не осталось ни следа: в пустынном коридоре стояли лишь Драко, Гарри и Забини, да еще профессор Макгонагалл выглянула из своего кабинета с выражением неподдельного ужаса на лице, чтобы узнать виновников творящегося под ее дверью беспредела.

— Если я выясню, кто заказал это безобразие, я сниму с его факультета несколько сотен очков, — деревянным голосом проговорила профессор Макгонагалл, глядя прямо на Гарри. О, она определенно догадывалась.

Гермиона на свою валентинку (ничего такого, просто выражение надежды на то, что любовь к правде выведет ее на верный путь) отреагировала неожиданно спокойно: она просто подошла к Гарри и очень мило попросила его никогда больше так не делать, если он хочет, чтобы они вообще разговаривали в ближайшие десять лет.

— Держу пари, если бы так сказал я, ты бы просто меня проигнорировал, — обиженно возмутился Драко, наблюдавший за этим поодаль.

Гарри пожал плечами.

— Да, потому что я знаю, что ты не перестанешь со мной общаться из-за одной удачной шутки. Кстати, я ценю это.

— Ты хотел сказать "неудачной"?

— Я хотел сказать только то, что сказал.

Лучше всех показала себя Луна, но в ней Гарри и не сомневался — на соседнем факультете росла достойная преемница Ксенофилиуса Лавгуда. Она выслушала послание купидона очень внимательно. Гарри составлял текст из двух источников: найденных у слизеринского камина остатков чьего-то любовного письма и последнего выпуска "Придиры" — все красивые (и не очень) метафоры в письме он заменил на названия частей тела доселе неизвестных официальной магозоологии волшебных существ. После небольшой коррекции вышла отличная валентинка, преисполненная любви и уважения к "дочейи издателя самого лучшего жугнала", чьи глаза "сияли точно ог взгывопотама", а грации "могли позавидовать изящнейшие из могщеогих кизляков".

Возможно, Луна восприняла признание даже слишком серьезно: когда Гарри уходил, она вовсю обсуждала с гномом, в какой смокинг нарядить его на свадьбу. Гном отчаянно вырывался и напоминал, что это не он автор послания, он просто передал, но все было тщетно.

А возможно, у Луны просто было гораздо лучше с чувством юмора, чем у сокурсников Гарри.

— Наконец-то кончится этот сумасшедший день, — простонал Драко, когда они садились ужинать. По его уверениям, барабанные перепонки у него уже никогда не восстановятся полностью. — Надеюсь, твоя развлекательная программа на сегодня закончена?

Самым большим искушением Гарри было отправить валентинку Снейпу. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы этого не сделать — все-таки, он не был лишен инстинкта самосохранения.

Был еще Невилл, но тот в последнее время и так жутко устал от всеобщего внимания, так что Гарри решил не ставить его в неловкое положение лишний раз. Но если Драко надеялся, что развлекательная программа закончена, то самое время было показать ему, что Гарри нельзя недооценивать.

Когда ужин вот-вот должен был начаться, один гном вдруг вскарабкался на середину преподавательского стола.

— Профессор Локхарт, ну это уже ни в какие ворота не лезет, — отчетливо произнес кто-то из учителей, незнакомых Гарри. Локхарт что-то ответил, но за слизеринским столом этого слышно не было.

А гном, тем временем, корявой походкой прошелся мимо хмурого профессора Флитвика, поджавшей губы профессора Макгонагалл и остановился прямо перед профессором Дамблдором. Тот встретил купидона взглядом, полным веселого удивления. Гном прокашлялся.

— Послание для Альбуса Пегсиваля Вульфика Бгайана Дамблдоа...

— Это было долго, — пробормотал Нотт.

— И мучительно, — поддержала Дэвис.

Но гном только разогревался.

— ...дийектоа школы чаодейства и волшебства "Хогватс"...

— Гарри, ты же сам себе могилу роешь, — шепнул Драко, едва разжимая губы. Гарри изобразил невинное удивление.

— ...веховного чаодея Визенгамота, кавалеа одена Меглина певой степени...

— А ужин-то начнется? — жалобно поинтересовался Крэбб в пустоту.

— ...лаугеата Пгемии Вагнавы Финкли...

— Правда, если Дамблдор тебя не убьет, это сделаю я, — пообещала Булстроуд, угрожающе хмурясь. Гарри сделал мысленную заметку пару дней пообходить ее стороной — в заклинаниях Милисенте до него было как пешком до Шармбатона, но кулаки у нее были тяжелые.

— ...пгедседателя Междунагодной Конфедегации Магов и сильнейшего волшебника нашего вгемени.

Гном остановился, чтобы перевести дух.

В Большом зале воцарилась мертвая тишина. Забини попытался было захлопать, но соседи-слизеринцы тут же зашикали на него. Гарри чуть пригнулся, видя, что Снейп рыщет взглядом по столу своего факультета: он же не зачтет это за влипание в передрягу? Хотя Гарри так и не начал изучать окклюменцию...

Профессор Дамблдор с прежним веселым любопытством разглядывал купидона, отчаянно пытавшегося отдышаться. Наконец, севшим голосом гном прохрипел послание, которое и предваряла эта прелюдия длиною в жизнь.

— Приятного аппетита.

И, бормоча ругательства себе под нос, спрыгнул со стола. Гарри подозревал, что сегодняшние гномы никаких контрактов с Локхартом больше не подпишут.

Молчание потяжелело: все ждали реакции профессора Дамблдора. Дамблдор сказал:

— Хм.

Не такой реакции.

Блеснув очками-половинками, Дамблдор громко произнес:

— Тебе тоже приятного аппетита, Гарри.

И с широкой улыбкой принялся накладывать сардельки в свою тарелку.

— Ты больной, — простонал Драко. — И он тоже. Поздравляю, вы нашли друг друга.

— А ты бываешь очень несправедлив в своих оценках, — в тон ему ответил Гарри, обращая все в шутку, но на самом деле имея в виду совсем другое: нравится это Драко или нет, но профессор Дамблдор сегодня доказал, что о лучшем директоре Хогвартс и мечтать не может.