Хроники одного Города (джен)

Впоследствии мне так и не удалось вспомнить подробности той ушедшей в вечность ночи. Я почему-то считала, что разговоры о пьянстве, дебоше и других славных действиях были всего лишь шуткой, но разлепив глаза на следующий день и застонав от кошмарной головной боли, поняла, как ужасно ошибалась.

Перед глазами мерно качалась какая-то тряпка и издавала мелодичные звуки, отдававшиеся в мозгу, как звон колокола в соборе святого Эдгара. Я лежала, не шевелясь, справедливо полагая, что организм сам знает, как ему реагировать на неизвестные предметы, самостоятельно летающие в воздухе. Мозг пока же на такой глубокий анализ способен не был, и я продолжала пытаться разглядеть эту непонятную штуковину через мутную пелену перед глазами. Потом, спустя невероятно долгую секунду, я вдруг вспомнила, что если моргнуть — то зрение вернется. И я моргнула.

По ощущениям в теле и в сознании, в следующий раз я открыла глаза часа через четыре. Тряпка все еще висела передо мной в воздухе, раскачиваясь и звеня какой-то погремушкой, привязанной к ней — это все я рассмотрела, когда ко мне вернулась способность соображать.

Я осторожно, насколько это было возможно в моем состоянии, поднялась с постели, не задевая таинственную вещь, и осмотрела себя. Удивительно, но на мне была надета моя собственная рубашка, принадлежавшая раньше Мафусаилу, и вообще — находилась я дома. Обратившись к своей памяти, я нашла лишь большие темные провалы. Как я в таком состоянии попала домой и еще умудрилась переодеться, наверное, навсегда останется в тайне.

Покачала головой, пробормотала о своей неуёмности в пороках и медленно надела привычную дневную одежду, которую кто-то аккуратно сложил прямо на мои книги.

Наконец я обратила пристальное внимание на таинственную звенящую тряпку. Но ничего странного в ней, кроме места зависания, не было. Осторожно, даже сейчас не забывая о проклятиях, ловушках и мести, я отвязала погремушку и бросила в мусорку. И ткань тот же час безвольно упала на кровать.

— И что, собственно, это было, мне интересно? — прохрипела я в пустоту комнаты.

Надо будет спросить Гаррета, вдруг чего помнит.

Следующий час я провела в ванне: отмокала, снимала головную боль и сонливость — хорошо быть чародейкой. Другие после неудавшейся — или удавшейся — пьянки в себя приходят очень долго. Мне же достаточно пары часов и хорошей сытной еды. На кухню я вышла с мокрыми волосами и совсем по-домашнему, не ожидая увидеть Мафусаила дома. Но как повелось этим утром — я снова ошиблась, старик сидел на единственном в доме высоком табурете, явно украденном из какого-то трактира, и что-то шептал.

— Что ты делаешь? — осторожно спросила я, оглядываясь по сторонам.

Но Мафусаил не обратил на меня никакого внимания.

Я подошла поближе, вглядываясь в длинное, испещренное глубокими морщинами лицо, но оно было все таким же бесстрастным. Потом я заметила, что тело старика было напряжено, словно струна, натянутая до предела, руки с силой сжимали худые колени, и спина прямая. Мафусаил колдовал.

Я хлопнула себя по лбу. Точно же — защита дома, я сама просила вчера ее обновить, и как это водится, тут же забыла, дурища несчастная.

Становиться на равных с ним мне было уже не резон — запросто могла нарушить всю конструкцию заклинаний, но отдать толику своей энергии никогда не было поздно. Как можно осторожнее я присела у ног Мафусаила, и сжала руками напряженные кисти старика. Магия, повинуясь моей просьбе, полилась, подпитывая его. Он , было, дернулся, но тут же успокоился, и не стал прерываться.

Когда-то меня учили, что человек равнодушный, лишенный сильных эмоций никогда не сможет стать чародеем, потому что волшебство подпитывается за счет отражений человеческих чувств. На месте, где произошло убийство, очень легко можно было навредить, а в доме, полном любви, сотворить темное проклятие было невозможно. Я знала, что если очистить сознание и настроиться на определенный душевный порыв, можно было увидеть эти отражения. Это было похоже на причудливые разводы краски в воде: красное — любовь, черное — ненависть и смерть, голубое — дружба, мягкий сиреневый — материнские чувства. Очень психоделическая картина мира, если окидывать все одним взглядом. Дух захватывало. И чтобы подпитывать этими отражениями свои слова и превращать их в заклинания, нужно было быть... сентиментальным, пожалуй, очень легко поддаваться чувствам.

И поэтому сейчас мое сердце наполнялось нежностью к старику. Моя была эта нежность или его, неважно, очень скоро она становилась одной на двоих. Самые надежные защитные заклинания были построены на доверии, преданности и любви.

Я никогда не забывала, что несколько лет назад была в этом Городе ничем и никем, и сейчас всем была обязана Гаррету и Мафусаилу. И если этого одноглазого прохвоста отблагодарила я еще в тот же год, избавив его от охотившихся на него демонов, то со стариком было все сложнее. Чем отплатить человеку, которому почему-то нравится видеть у себя дома мою физиономию, я не знала. Я много раз порывалась съехать в какую-нибудь съемную квартиру, благо в деньгах не было особого недостатка, но Мафусаил всякий раз возражал, и мне приходилось оставаться.

Это произошло сразу после драки с Ланнан-Ши, захотевшими полакомиться душой Гаррета. Меня бессознательную и обессиленную притащил к себе домой Мафусаил, с которым к тому времени мы были знакомы около полугода, и заявил, что я останусь у него — и точка.

Рука под моей ладонью расслабилась и немного пошевелилась — я встрепенулась.

— Привет, пьяная барышня, — слабо улыбнулся старик, — ну и насмешила ты меня утром.

— Не дави на больную рану, Мафусаил, — залилась краской я, — я совершенно не помню ничего, и даже больше скажу — я, наверное, и не очень-то хочу вспоминать.

Я легонько поцеловала старика в теплую щеку, получив в ответ благодарный взгляд, и направилась к шкафу, где под охлаждающими чарами хранилось мясо с овощами. Есть хотелось, словно в желудке ничего не было вот уже месяц.

— Вы планировали избивать наш порог своими носами, петь непристойные песни и пугать трактирщика "Дохлой рыбы"?

Я застонала.

— Только не говори, что мы все-таки дрались с Бобом, — умоляюще попросила я, укоризненно глядя на трясущиеся руки. — Вчера это звучало, как невинная и смешная шутка.

— Да откуда я знаю, что вы вчера делали? — старик улыбался, разводя огонь в печи, — ты пришла в обнимку с Гарретом за полчаса до рассвета. Вы распевали похабные песни, обсуждали разбитую морду трактирщика и никак не могли проститься друг с другом. И, в конце концов, ты пригрозила жестокой расправой парню, если он начнет к тебе приставать, а потом вытолкала из дома.

— Пока все довольно невинно, — неохотно признала я, — а ты не знаешь, что это за тряпка висела у меня над головой, раскачивалась и звенела какой-то погремушкой?

— О чем это ты? Какая погремушка, у нас их сроду не было.

— Ясно, ничего ты не знаешь, — тем временем из-под моих умелых и трясущихся рук появился огромный бутерброд с хлебом.

— Если ты выйдешь замуж, твой муж будет самым счастливым человеком на свете, — оценил мой кулинарный талант Мафусаил, — так что за тряпка с погремушкой?

— Посмотри сам, — отмахнулась я, к тому моменту думавшая только о еде, — я отвязала побрякушку и все колдунство рассеялось. Может быть, это я ее и повесила, что только не приходит в голову пьяному человеку.

А когда он скрылся в моей комнате, которую я почему-то забыла проветрить, я приступила к... к чему? К ужину или обеду? Сколько сейчас времени, Свиг меня дери? Вольфгант! Должен прийти Вольфгант, а я сижу тут непонятно в чем и с вожделением смотрю на еду!

Я запихала в себя огромный бутерброд и, роняя стул, кинулась в свою комнату переодеваться.

— Шашуфл!!! Онланд!

— Что? — ошеломленно переспросил Мафусаил, держа в руках ту самую погремушку.

Огромным усилием воли, я прожевала и проглотила еду.

— Сколько времени? Почему ты не разбудил меня? В десять должен Вольфгант прийти, а я тут...

— Но еще семь часов, — осторожно заметил Мафусаил.

— Правда? — я перестала суетиться и остановилась, как вкопанная, посреди комнаты. — Фух!

— Странная ты сегодня, — покачал он головой, — а это, кстати, не твоих рук дело. Очень интересная штука, не находишь?

Он протянул мне вещицу.

Я плюхнулась на кровать и повертела ее в руках. С первого взгляда никакой магии я в ней и не увидела, обычная детская игрушка. Со второго взгляда и с выявляющего заклятия тоже ничего не оказалось. Я недоуменно взглянула на старика и рефлекторно позвенела погремушкой.

Следующие мои действия прошли мимо сознания, потому что, как только мелодичный звон разлился в комнате, я зачем-то взмахнула свободной рукой, подчерпнула отражения от находящегося вблизи кладбища и произнесла незнакомое заклинание. И потом Мафусаил со всех сил ударил меня по рукам и лицу — игрушка выпала из рук, жалобно позвякивая, а я обрела власть над своим телом.

— Трикстер меня возьми! — я отскочила к двери, увлекая за собой Мафусаила.

Ничем не примечательная серая тряпка, так и лежавшая на полу, резко взлетела под потолок, пару раз сделала невероятные кульбиты и значительно увеличилась в размерах. Я панически поставила щит между ней и нами, продолжая глядеть во все глаза. А потом ткань словно раздвинулась, завертелась вокруг свой оси и с металлическим лязгом шлепнулась обратно на пол.

Но самое удивительно было еще впереди. Прошло несколько секунд тишины, прежде чем мы услышали глухое рычание.

— Свигово проклятие! — выдохнула я. — Ты знаешь, что это?

Мафусаил приложил палец к губам, прося меня замолчать. Я не успела отследить всего превращения, и когда снова взглянула на тряпку, ее там не оказалось, но зато на меня глядело... животное. Железное, маленькое, не больше табуретки для ног, чересчур зубастое животное.

— Душа моя, — прошептал Мафусаил, — с этой штукой тебе надо подружиться, и очень срочно.

— Иначе оно нас съест? — уточнила я очевидную вещь.

— Догадливая ты моя!

Существо сидело на полу, внимательно глядя на нас фиолетовыми механическими глазами, и чуть рыча. Я бы могла предположить, что оно тоже растерялось, но прочесть что-то на железной морде было сложно.

— Привет, — нерешительно проблеяла я, осторожно делая шаг навстречу, — как тебя зовут, маленький механический зверь?

Он предполагаемо заворчал громче и мягко, почти бесшумно, сделал шажок назад.

— Оно тебя боится, — тихо сказал Мафусаил, — я потом расскажу, что это. Зверушка только родился и ничего не понимает, ему страшно. Присядь, чтобы ты не была такой большой.

Я, как можно грациознее и неторопливей опустилась на колени на пол.

— Не бойся меня, — ласково и медленно говорила я, глядя прямо в глаза, — я тебя не обижу, да и сложно мне будет это сделать. Посмотри, ты вон весь из металла, непробиваемый, небось. Давай, подойди ко мне.

Конечно же, это странное существо не послушалось меня, и с рычанием отошло еще на шаг назад.

Следующие несколько минут я непрерывно говорила со зверем, и так и эдак умоляя его подойти ко мне, но добилась лишь того, что оно в истерике взвизгнуло и спряталось под кровать, мерцая оттуда потусторонними фиолетовыми глазищами.

— Мафусаил?

— Идем отсюда, — пробормотал он, — старайся не поворачиваться к нему спиной.

Мы вернулись на кухню, и я тут же потребовала объяснений.

— Кто-то тебе здорово удружил, Энн. Эта тварь — пожиратель душ, их создавали специально для убийства демонов и прочих существ. Зачастую методы убийства разных чудовищ настолько разнятся, что не понаберешься на них охотников, а это, так сказать, универсальное средство. Проблема только в том, что прежде чем использовать пожирателей, их надо приручить. А это очень долгий и трудный процесс.

— А почему ты думаешь, что его подослали именно мне? — нахмурилась я, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь об этой зверюге.

— Потому что я тоже тряс погремушку, и ничего не произошло. Думаю, она была настроена на тебя конкретно.

— Мало мне проблем, да? — жалобно спросила я, — Вольфгант, книга, прешественники, Орланд, теперь еще и пожиратель душ! Может быть, ты займешься им, пока я не могу? Или отдадим его Хранителям. О, точно! Я заверну эту штуку и подарю Орланду на день рождения! То-то он обрадуется!

— Не получится, девочка моя, — сочувствие из Мафусаила сочилось, как из Главного Хранителя — яд,. — Сейчас он совсем маленький, и его магия рассчитана только на тебя, то есть, он видит и слышит только тебя. И я не ручаюсь за последствия, если ты оставишь его одного — он может просто сойти с ума от страха и наделать много непоправимых глупостей.

Я застонала.

— О, нет, нет, нет! Ну что за ерунда творится, а? Не могу ни дня прожить без неприятностей! — я была в отчаянии. — И что, когда я теперь буду с ним нянчиться? Ты хоть понимаешь, как мало у нас у всех времени? Сегодня Гаррет возьмется за задание для Вольфганта, и как только он все выполнит, настанет мой черед! Мне придется следить за этим Свиговым Вольфгантом, чтобы не упустить момент!

Стоило мне слегка повысить голос, как тут же из недр моей комнаты раздался надрывный, страшный вой. Похоже, что бедное существо было в ужасе.

— Вот дура, — в который раз я хлопнула себя по лбу и пошла к зверенышу.

Я очень любила животных, и слышать такие крики даже от механической твари не могла — сердце разрывалось от жалости.

— Ну что ты, мой хороший, — как можно ласковей проговорила я, — не бойся ничего, я здесь. Давай, выходи из-под кровати и перестань визжать, пожалуйста.

Я бегом прошептала несколько заклинаний, что бы обезопасить руки, и заглянула под кровать. Пожиратель зажался в маленький железный комочек, раззявил пасть и, не останавливаясь, выл.

— Ну не бойся, не сделаю я тебе ничего плохого, — я очень сомневалась, что зверюшка расслышала меня, и в момент, когда он раскрыл пасть совсем широко, быстро схватила его и вытащила на свет.

Несчастный детеныш даже не мог сопротивляться, настолько силен был его ужас, только крик усилился почти до ультразвука.

Что теперь делать? Погладить его, как щенка?

Я попробовала обнять покрепче существо и провести ладонью по голове. Странно, металл должен быть холодным, а не теплым, ну да это было не так важно.

Несколько минут я безостановочно гладила пожирателя душ и шептала ему в механическое ухо всякие нежные глупости, пока, наконец, он не замолк.

Ох, блаженная тишина! Уши болели после такой какофонии, будто мне кто-то барабанные перепонки проткнул.

— Ну, вот видишь, все в порядке, — поучительно сказала я зверенышу.

Он жалобно пискнул и поднял на меня фиолетовые глаза.

— Что смотришь? Давай знакомиться, меня зовут Энн. А тебя как обзовем, птица-ревун?

— Отстань от него, — голос Мафусаила заставил меня вздрогнуть. — Дай ему отойти от истери...

Конец фразы потонул в жутком визге — щенок опять заорал, испугавшись, видимо, моего резкого движения.

— Тш-ш, — я наклонилась прямо к его уху, — все в порядке, не бойся. Все хорошо...

Успокоился пожиратель душ через четверть часа, я специально засекала.

— Мафусаил, что же мне делать? — в ужасе от своих перспектив спросила я мудрого старика. — Я же не смогу от него отойти!

— Он еще маленький совсем, успокой его, и он уснет, — прошептал Мафусаил и бесшумно вышел из комнаты.

Я тут же почувствовала себя матерью.

Через час глаза зверя потухли, из чего я сделала вывод, что он уснул, и, не решаясь оставить его одного, пошла на кухню, таща его на руках. Устрашающие зубы тихо щелкали около моей шеи, умилительное зрелище.

— Положи-ка его куда-нибудь, пускай спит, — посоветовал Мафусаил, наливая мне кофе, — нужно будет что-то с ним придумать, хотя... он — твой способ отвязаться от этого задания с книгой.

— Ты же умный дедушка, — прошептала я, боясь потревожить звереныша, — Орланд убьет его собственноручно, если подумает, что я соберусь отговориться от задания этим чудом с зубами. Расскажи мне подробнее про пожирателей душ.

— Если его правильно воспитать, ты получишь хорошего помощника, пожиратели очень преданы своим хозяевам. Его убийственная сила огромна, если понадобится.

— Он разумен? — этот вопрос интересовал меня больше всего.

— Да, конечно, — спохватился Мафусаил, — недели через две, он начнет немного понимать то, что ты ему говоришь, а через год сможет общаться с тобой. Правда, пожиратели не любят разговаривать вслух, в основном они контактируют телепатически, мозг — в мозг.

— А едят они что?

В итоге Мафусаилу пришлось написать для меня целый свиток с правилами как кормить, поить и воспитывать зверя. С получением и прочтением оного мне стало немного полегче и я даже повеселела.

* * *

Гаррет пришел ко мне бледным и разбитым. Мученически взглянув на меня, он завалился в кресло и только оттуда подал голос.

— Я тебя ненавижу, — с чувством сказал он.

— Сочувствую, — улыбнулась я, — кофе будешь? До прихода Вольфганта осталось чуть-чуть, тебе надо хотя бы соображать немного.

— Буду. Вот скажи, почему не придумали какой-нибудь антипохмельной настойки?

— Что бы жизнь раем не казалась? — предположила я, наливая в большую кружку напиток. — Представляешь, как озолотился бы этот счастливчик?

— Я сейчас ничего не могу представлять. Только если кровать, большую мягкую кровать.

— Можешь после выспаться у меня в комнате, — предложила я, — когда закончите.

После двух кружек кофе, взгляд Гаррета стал осознанным, чем я не преминула воспользоваться.

— Ты случайно не помнишь, чем закончился вчерашний вечер?

— Твой или мой? — уточнил он.

— А мы провели его поодиночке? Мафусаил сказал, что мы пришли сюда вместе и я тебя выгнала.

— Да, и пригрозила покусать, если я буду к тебе приставать, — подтвердил он, — а потом я вернулся в «Дохлую рыбу». И больше ничего не помню.

У меня была еще куча вопросов, но время поджимало.

— Ладно, все потом. Слушай внимательно: если что-то пойдет не так, сдергивай эту шторку с окна, — откроется портал на неосвещенное кладбище. Вольфганту понадобится пара секунд, что бы последовать за тобой, ты должен успеть сбежать.

— Защиту на меня настроила?

— Не я, Мафусаил и уже давно. Такое вещи просто так не делаются, для этого нужно несколько сильных магов. Ладно, я пойду, у меня еще куча дел.

Немного помедлив, я засунула все еще спящего пожирателя душ в сумку и под изумленный взгляд Гаррета выскочила наружу.