Назгул страны Рун (гет)

Расстояние между Эрэндис и стражниками все сокращается, а быстро шагать, удерживая в руках довольно увесистый бочонок с травами, далеко не просто. Впрочем, девушка бросилась бы бежать, если бы верила, что это действительно поможет уйти от преследователей.

В базарный день площадь переполнена: надо признать, движение карет и повозок в Вусте организовано отвратительно, и до сведения Эрэндис прежде доходили некрасивые скандалы и разбирательства, вызванные многочисленными жалобами жрецов, недовольных скоплением торговцев, лошадей, верблюдов и постоянным шумом. Сегодня эта суматоха принцессе на руку: маневрируя в толпе, она медленно, но верно продвигается к храмовой лестнице. Мальчишка с тяжелой корзиной рыбы наступает ей на ногу, даже не подумав извиниться, — Эрэндис морщится от боли, но продолжает идти, лишь крепче прижимая к себе драгоценный бочонок. Мокрая земля невесть каким образом попадает в ботинок — если бы прямо сейчас над головой девушки появилось преследующее ее дождевое облако, она бы нисколько не удивилась. Невезение словно решило стать ее вторым именем в это утро.

На вершине лестницы она не дает себе ни секунды на то, чтобы отдышаться. Нет никаких сомнений: стражники твердо намерены следовать за ней в храм, пусть и задержать ее там они не вправе. Глаза с трудом привыкают к полумраку и прохладе тихого здания — Эрэндис скрывается за коллонадой, высматривая магистра. Только бы он не ушел, только бы оказался один...

— Ваша светлость! — едва заметив знакомую фиолетовую мантию, принцесса бросается к дяде, не давая тому опомниться, и, согласно традиции харадрим, преклоняет перед ним колено. — Прошу защиты и покровительства богов в доме служения и приношу свой дар деве моря Рун, владычице и покровительнице моего народа! — с этими словами она чуть ли не бросает к его ногам бочонок с благовониями, стараясь выровнять сбившееся дыхание.

— Ваша светлость, — стражник появляется за ее спиной, словно неотступно следующий за ней призрак. — Позвольте мне исполнить повеление падишаха. Мы пришли за этой девушкой. Уже много дней она считается пропавшей без вести и нуждается в помощи.

Эрэндис несмело поднимает взгляд на магистра Шию. Дядя смотрит на нее изучающе, словно на редкое насекомое, невесть каким образом попавшее в стены храма, на дар же и вовсе не обращает внимания.

— Вы правы, — медленно произносит он, от чего сердце принцессы будто бы проваливается в бездонный колодец. — Это девушке необходима помощь, и она получит ее. Разве не для того был построен храм, чтобы те, в чьей душе живет искренняя вера, находили здесь приют?

— Падишах приказал доставить леди Эрэндис во дворец, как только она вернется в Вусту, — заикается было страж, но, как принцесса уже знает, спорить с магистром, да еще и на его территории, бесмысленно.

— Между Высшим советом жрецов и падишахами Харадвейта издавна существует договор, — в голосе Шии проскальзывают опасные нотки. — Законы Вусты не распространяются на наши святые места. Леди Эрэндис посчитала возможным вверить свою судьбу богам — и задержать ее вы сможете не раньше, чем она переступит порог храма и выйдет на площадь. Впрочем, если падишах намерен нарушить статус кво…

— Я приношу его светлости свои извинения, — страж злобно косится на Эрэндис. — Разумеется, падишах с большим уважением относится к традициям. Мы подождем снаружи. Леди Эрэндис не сможет оставаться здесь вечно. К тому же, насколько мне известно, о ее исчезновении оповещена и ее семья, и правитель Нуменора крайне встревожен.

Эрэндис смотрит вслед стражу, пока он не исчезает в дверном проеме, и лишь затем медленно поворачивается к человеку, в руках которого находится отныне ее будущее.

— Правосудие богов — обоюдоострый нож, — словно размышляя вслух, заявляет магистр. — Почему принцесса Западных земель взывает к древней богине Востока? Что за дерзость предлагать деве моря Рун дары от лица иноземки, принадлежащей, к тому же, к роду захватчиков?

— Мне уже доводилось делать это раньше, — тихо отзывается Эрэндис. — Только благодаря этому я стою перед вами. Законы жертвоприношений я усвоила с детства.

— Вот как? — магистр насмешливо изгибает бровь. — Кто же обучал вас, позвольте поинтересоваться?

— Вы.

Для самой Эрэндис ее ответ звучит в пустом здании, словно удар набата. Воспользовавшись минутным замешательством собеседника, она начинает очень быстро объяснять на вастакском:

— Дело не только в защите от людей Безарта. Я прибыла в Харадвейт специально, чтобы просить вас об ученичестве. Я Хинд, дочь Зейда. Вы не можете отказать в защите единственной дочери своего брата.

— На мгновение вы действительно напомнили мне мою мать, — чересчур спокойным, вопреки ожиданиям Эрэндис, голосом отзывается магистр. — Имена женщин нашего рода нечасто сохраняются в хрониках, однако ее — запомнили. Мерес из Рун. В вашем распоряжении вся библиотека Нуменора — вы с легкостью сможете узнать о том, что клан наш просуществовал почти на шестьдесят лет дольше благодаря ее стараниям.

Эрэндис с недоумением наблюдает за тем, как Шия возвращается к свиткам, которые разбирал до ее внезапного появления. Не такого холодного приема она ожидала от дяди, который, если верить слухам, столько лет посвятил ее поискам.

— Я помню бабушку, — предпринимает она еще одну попытку. — Вас — думала, что начинаю забывать, пока не увидела. Вы чем-то похожи на моего отца. Лица со временем стираются из памяти — сколько могла, я повторяла традиции, истории, забавные случаи, все, что могло напомнить мне о доме. До определенного возраста я не умела ни записывать, ни делать зарисовки. Потом завела альбом для этого. Все считали, что там я веду личный дневник или же собираю стихотворения и цитаты, как другие девушки при дворе. Знаю, бабушка бы меня осудила, она всегда повторяла, что некоторые вещи никогда не должны быть записаны…

Магистр неторопливо поднимает руку, останавливая ее признания.

— Боюсь, принцесса неверно понимает цели, с которыми приходят в этот храм, — сдержанно произносит он. — Пусть Нуменор в последние годы и отошел от традиции, которую пытается навязать остальному миру, вы выросли, видя перед глазами служение валар. В этих землях все иначе. Нашим богам не нужна ваша исповедь. Тем более, нет никакой надобности пытаться произвести впечатление на меня.

— Но я так надеялась, что вы согласитесь меня выслушать, — растерянно отвечает Эрэндис. — Я проделала долгий путь исключительно ради нашей встречи…

— Вот в чем все дело, ваше высочество, — магистр досадливо морщится. — Мало того, что у меня нет никаких оснований верить вашим словам, основываясь лишь на некотором фамильном сходстве. Вам бы и самой не помешало усомниться в подлинности ваших воспоминаний. Детская память — материя хрупкая и зыбкая. При должном умении не так уж и сложно вложить в голову марионетки картину мира, выгодную кукловоду.

— Вы хотите сказать, что я все выдумала? — глаза Эрэндис расширяются в возмущении. — Я могу поименно перечислить вам всех, кто погиб в тот день, когда на нас напали! Я могу почти дословно пересказать ваши разговоры с отцом в те редкие дни, когда у вас находилось время оторваться от важных дел в Умбаре и нас навестить! У меня до сих пор стоит перед глазами образ бабушки — и вы ни за что не убедите меня в том, что это иллюзия! Я помню, как мы с Фадом и Аин прятались по лесам, пока нас не схватили орки, помню дорогу до Нуменора, помню, как о борт корабля бились волны, а я сожалела только о том, что ранена и не могу считать звезды, как нас учила мама! По-вашему, все это ложь?

— Скорее, очень избирательно сохранившаяся история, — в голосе магистра теперь звучит настоящая грусть. — Впрочем, вина здесь всецело моя. Видите ли, принцесса, довольно большой фрагмент своего прошлого вы не помните, не можете помнить. И это вполне отвечает интересам тех, кто вас ко мне подослал. Вероятно, с вами подобное случалось и позже — события внезапно забывались, будто вас опоили зельем, вы вдруг переставали обращать внимание на нечто доселе важное… Мне знакомы эти методы, ваше высочество. Я много лет наблюдал за тем, как эта техника оттачивалась на моей матери — пока не нашел в себе силы оставить семью.

Внутренний голос сейчас буквально кричит о том, что Эрэндис в ответ должна развернуться и уйти прочь, принимая предназначенную ей судьбу, но слова магистра напоминают ей о видениях — тех, что она поначалу так пугалась и стремилась позабыть.

— Вы имеете в виду мое пребывание в Мордоре? — она пристально смотрит на дядю и с удовольствием отмечает, что на этот раз его невозмутимая маска дает трещину. — Как видите, я и это помню. Вы оставили меня там на попечение незнакомцев. Тех, что не могли и не хотели рассказать мне, что стало с моей мамой. Тех, что говорили: маленькая ведьма не принесет с собой добра. Оркские старухи меня боялись. А вы так и не вернулись за мной, хотя обещали. “Я оставлю тебя, чтобы вернуться” — так вы сказали тогда? А в итоге не нашли ни меня, ни Фада. А теперь вы хотите избавиться от меня, лишь бы не испытывать чувства вины? Тогда, вероятно, вам будет интересно узнать о том, что ваш племянник тоже жив?

— Фад жив? — Шия резко подается вперед. — Каким образом тебе стало об этом известно?

— Я видела его, разговаривала с ним, — Эрэндис позволяет себе легкую улыбку. — Позаботилась о том, чтобы у него все было хорошо, чего вы не сделали.

— Я желаю видеть его, — в голосе магистра отчетливо звучит сталь. — Ты слишком молода, чтобы понять, как это важно… единственный наследник…

— У вас было столько лет, чтобы напасть на его след, а теперь вам нужна помощь принцессы из рода захватчиков? — усмехается она. — Я расскажу вам о том, как сложилась судьба Фада, вы даже сможете увидеть его — если ответите положительно на мою просьбу.

— Просьбу сделать вас жрицей? — Шия смеется. — Хотите превратить меня во всеобщее посмешище, такова твоя месть, Хинд, дочь Зейда? Мне достаточно знать, что мой племянник жив и здоров, а значит, наш род будет продолжен. Что до встречи — рано или поздно все мы встретимся, представ перед Троном… — он выразительно возводит взгляд. — Каждый из моих учеников для меня — что родной сын, не то что племянник. Итак, и вторая ваша попытка обернулась провалом, принцесса. Осталось что-то еще, или я могу перейти к службе, для чего и прибыл в Вусту?

— Вы прибыли в Вусту, чтобы встретиться со мной, магистр, — губы Эрэндис белеют от с трудом сдерживаемой злости. — Королева Асавир написала вам по моей просьбе. Никакая служба не может быть важнее этого разговора.

— В таком случае, королева совершила ошибку, — парирует Шия. — Я не следую воле земных владык, каким бы могуществом они не располагали. В вас, принцесса, я не вижу ни малейших задатков жрицы. Допустить вас в храм означает поддаться воле существ, воплощающих трусость и предательство. Они давно сошли с пути, намеченного тем, кому они клялись в верности, и от людей их теперь отличает разве что дар — или проклятие — вечного существования. Их шпионов — зачастую даже не подозревающих о своей миссии, — я научился распознавать с первого взгляда, и вы не сможете ни подкупить меня, ни разжалобить, ни запугать.

— Мне жаль, что вы видите несуществующую корысть за моей вполне искренней просьбой, — качает головой Эрэндис, решившись в этот момент на последний в степени отчаяния шаг. — Превыше всего на свете я с первых дней жизни ставила будущее нашего клана. Я гордилась тем, что являюсь внучкой Мерес из Рун, и знала о том, что некогда и она мечтала стать жрицей. Мне судьба предоставила несоизмеримо большие возможности — король Нуменора сам, лично благословил мое стремление, надеясь обратить его себе на пользу. В отличие от бабушки я имею все шансы возглавить не забытое небесами племя на краю земли, а страну, которую нуменорцы считают своим первым и самым опасным врагом. Вы бы могли быть к этому причастны, магистр, но если такая перспектива вас пугает…

— Она меня забавляет, не более того, — замечает Шия. — Вы, принцесса, представления не имеете о том, что такое жизнь за пределами вашего сказочного дворца. В вашем воображении все легко и просто. Врата Мордора распахиваются по одному мановению вашей руки, орки склоняются в почтительном поклоне, народы южных земель только и ждут, что вашего появления. И я не вправе винить вас. Ваш король и того глупее, если верит, будто сам Гортхаур хоть на йоту утратил могущество, оказавшись в его так называемой тюрьме, или что королевские стражники способны удержать Тхурингветиль, которая еще в первую эпоху прославилась мастерством в создании миражей. Леди Иштар, посол государства Кханд, — так теперь она себя называет? Впрочем, и куда более светлые умы оказывались ею одурачены. За проявленное простодушие в свое время поплатился король Финрод, чего же ожидать от глупца, отвергающего учение предков и ничего не предлагающего взамен…

— Вы правы, — неожиданно мирно соглашается Эрэндис. — Король глуп, я наивна, а вы единственный, кому удалось не попасться в эту паутину. У вас есть ученики и последователи, а когда Владыка вернется, вы окажетесь в первых рядах у его Трона. Знаете, мне кажется, я догадываюсь, в чем моя проблема. Я неправильно выбрала жертву. По-настоящему высокая цена выплачивается кровью, не золотом.

— И кого же вы намереваетесь убить, Хинд? — иронично интересуется жрец. — Меня? Прямо здесь, не отходя от алтаря?

— Вы мне еще нужны, дядя, — качает головой принцесса. — Вы хотели знать, где сейчас Фад. Имя лорда Ангмара вам о чем-то говорит?

Она с удовольствием отмечает, как полуулыбка сползает с лица магистра. Кажется, этот удар после ряда ошибок все же пришелся в точку.

— Единственной гарантией безопасности моего брата является исполнение моего плана, — продолжает она. — Если же мне сейчас придется покинуть храм ни с чем, Саурону нет никакого интереса сохранять ему жизнь. Сам он его, конечно, не убьет. К тому же, Фадом очень интересовалась королева Асавир. Вот только, боюсь, им даже встретиться не позволят. Еще вчера я слышала от Тени Востока — да, представьте себе, он сейчас в Харадвейте, — что мы, его прямые потомки, не имеем никакой ценности. Если вы того же мнения, дядя, почему бы не покончить со всем прямо сейчас? А это, — она кивает на бочонок, — можете оставить себе, на память, — с этими словами она, наконец, направляется в сторону выхода, острее всего желая сейчас упасть и умереть прямо на храмовой лестнице.

— Хинд! — окрик магистра настигает ее на самом пороге. Принцесса оборачивается, и на мгновение ей становится жаль стоящего перед ней старика. В полумраке храма черты лица смазываются, и если не присматриваться, можно подумать, что это ее отец стоит сейчас перед ней, и черты его лица кривятся в осуждении.

— Вы понимаете, что предлагаете в качестве жертвы весь наш род? — тихо переспрашивает он. — Всех своих предков, включая тех, кто отдал свои жизнь в ту страшную ночь, и всех потомков, нерожденных, тех, кому уже и не дано будет явиться в этот мир? Вы готовы отказаться от всех них ради своей прихоти?

— Вы не оставляете мне иного выбора, магистр, — просто отвечает она. — Вы и сам однажды отказались от нас ради похожей цели. Почему же я должна поступать по-другому?

Когда Эрэндис спускается по каменным ступеням, солнце кажется ей ослепительно-белым, буквально обжигающим глаза. Стражники тут же обступают ее со всех сторон, преграждая путь, возле одной из колонн нерешительно замерла Симин, раздираемая сомнениями: то ли спешить домой с дурными новостями, то ли остаться и дослушать все до конца.

— Вы пойдете с нами, ваше высочество, — повторяет главный стражник. — Падишах и ваш жених, принц, давно ждут ваших объяснений. И в ваших интересах, чтобы речь шла о чудесном спасении из плена.

— Я прошу меня простить, но здесь какая-то ошибка, — принцесса невинно улыбается. — У меня нет и не может быть жениха. Впрочем, если падишах желает меня видеть, я с радостью прибуду во дворец, получив дозволение моего наставника.

— Что вы хотите этим сказать? — стражник непонимающе хмурится, а затем переводит пораженный взгляд на здание храма. — Вы же не за этим приходили сюда?..

— Только что я принесла клятвы, положенные тому, кто желает принять на себя путь жречества, — пожимает плечами Эрэндис. — Магистр Шия принял их у меня вместе с положенным даром, поэтому, позвольте повториться, я более не нахожусь под властью законов правителей Вусты. Впрочем, если падишах желает нарушить статус-кво…

— Мы не можем позволить вам уйти, — с сомнением произносит стражник. — Приказ падишаха…

— Вы всегда сможете найти меня в храме, — с усмешкой поправляет его Эрэндис. — Можете не сомневаться, когда я заберу свои вещи из дома лорда Лангона, я вернусь именно сюда. Передайте его светлости мои сожаления. Я буду молиться о наилучшей партии для принца.

Затихающая к вечеру Вуста в лучах заходящего солнца будто облачена в багрово-пурпурный наряд, и выглядит это по-настоящему зловеще. Свое немногочисленное имущество принцесса отсылает в храм сразу же после принесения клятв, остатки дня же уходят на бесконечные восторги, споры и разногласия. Как она и предвидела, сторонников у ее решения находится немного, готовых же тактично наблюдать за происходящим со стороны — и того меньше.

— Что же вы скажете государю, ваше высочество! — всплескивает руками Замин. — А мне что теперь делать? Я без вас на остров не вернусь, так и знайте! Если надо будет, поеду за вами в самый Умбар, или куда там еще вас занесет!

— Вы абсолютно безумны, — Лангон мог бы сейчас бросить вызов настоящей змее — таким правдоподобным шипением звучит его речь. — Жизнь вас ничему не учит, вы не делаете никаких выводов! В самом страшном бреду я не мог представить себе, в какую пропасть простираются ваши планы!

— Не надейтесь, что Харадвейт проглотит это оскорбление, — передает ей посланник Безарта; сам падишах принимать Эрэндис категорически отказывается. — Наши представители уже направили ноту протеста вашему королю. Вам еще предстоит объясняться с ним по поводу этой дерзости.

— Поздравляю и желаю удачи, — гласит краткое послание, написанное почерком королевы Асавир.

Тхурингветиль позволяет себе сделать исключение из правил и выходит из дома, провожая принцессу до храма. Аллас следует за ними на расстоянии, не сводя с все еще узницы внимательного взгляда. Эрэндис старается не демонстрировать, насколько тревожится за подругу.

— Что вы теперь будете делать? — спрашивает она. — Почему так упорно отказываетесь бежать?

— Пока что я официально принадлежу к вашей свите, — майэ непреклонна. — Зачем создавать себе сложности там, где открываются новые возможности? Ваша служанка ведь сопровождает вас в Умбар? Смею надеяться, что и мои скромные способности там пригодятся. Тем более, что вы так разозлили Лангона, попутно подпортив его отношения с Безартом, что теперь он твердо намерен проверить распространяющиеся по югу слухи о Сильмариллах, а значит, отправится в путешествие и не будет досаждать нам своей постной физиономией.

— Магистр Шия на вас очень зол, — припоминает Эрэндис. — Не думаю, что он будет в восторге от вашего присутствия где-то поблизости. Кстати, что это за история с королем Финродом? Я думала, тогда, на Тол ин-Гаурхот, у вас не было времени как следует познакомиться…

Тхурингветиль смеется.

— Вот за что я люблю Умбар, там всегда отыщут какую-нибудь сомнительную историю из прошлого и найдут, как использовать против тебя. Мне приходилось бывать в Нарготронде. Тогда немного в Белерианде еще слышали обо мне, так что и узнавать было некому. Зато как выглядит король Финрод, я запомнила на всю жизнь. Увы, на острове оборотней мне эти знания не пригодились. Волк Майрона убил Финрода раньше.

— Лурц рассказывает своим детям или внукам, кем там они ему приходятся, о скрытых городах, которые вы стремились найти. Нарготронд и Гондолин, верно? — она испытывающе смотрит на майэ. — Зачем?

— Лурц — болтун, — без особого недовольства поджимает губы Тхурингветиль. — Это страшно, ваше высочество, дожить до возраста, когда о вас рассказывают сказки маленьким оркам. Благо, в отличие от эльфов, они хотя бы песен не пишут… или просто мне пока их слышать не доводилось. Ну что вы надеетесь у меня выведать? — закатывает она глаза в ответ на полный любопытства взгляд принцессы. — Мелькор предвидел свой возможный уход, я уже говорила, потому стремился максимально закрепить свое влияние на Арду, пока еще была такая возможность. Источники волшебства, разломы в материи, содержащие необычайную энергию — в Белерианде их было великое множество, и именно там магия Мелькора имела особенную силу. Представления не имею, как именно он это делал, но валар не случайно потом приняли решение Белерианд затопить. Поначалу они планировали использовать эльдар, чтобы защитить эти источники от нас, но не вышло. Ульмо послал двум эльфийским лордам видения о великих столицах эльфийских королевств, которые надлежит скрыть чарами. Еще одно такое место находилось во владениях Мелиан и, разумеется, на территории наших крепостей, отнюдь не только известных вам.

— И что же, все они теперь на дне моря? — спрашивает Эрэндис. — И эта магия безвозвратно канула в безвестность?

— В Средиземье есть свои источники силы, — возражает Тхурингветиль. — Мы еще не успели обнаружить все, но лорганский храм не случайно был построен там, где стоит, так же, как и Лугбурз. И, конечно, нельзя недооценивать Нуменорэ. На острове можно творить великую магию.

Несколько минут они идут молча, погруженные каждая в свои мысли.

— До меня доходили слухи о непростом положении дел в Совете Скипетра, — уже другим, деловым тоном сообщает Тхурингветиль. — Там намечается серьезный раскол.

— Верные и люди короля? — полуутверждает Эрэндис, но майэ качает головой.

— Сторонники короля и сторонники королевы, — отвечает она. — Ар-Зимрафель не ограничилась попыткой избавиться от вас. Сейчас она всеми силами старается заменить окружение короля, его боевых соратников и друзей детства, на тех, кто разделяет ее воззрения на будущее Нуменора. И на таких условиях я бы не рекомендовала вам возвращаться на остров.

— Неизвестно, когда это вообще теперь произойдет, — произносит Эрэндис. — Нам нужно готовиться к отъезду в Умбар. И послать весточку государю. Если бы я только могла сделать это, не опасаясь, что письмо попадет в руки к падишаху...

— Об этом можете не беспокоиться, — улыбается Тхурингветиль. — Кажется, в Нуменоре вы были дружны с этим самоуверенным юношей из Андуниэ, мужем принцессы Исилиэль. Лангон говорил о том, что государь направил его в Умбар — ради того, чтобы встретиться с вами.

— Исилдура? — Эрэндис пораженно останавливается. — Но почему именно его? Почему не лорда Аланора?

— Возможно, он хочет удалить его от столицы? — предполагает Тхурингветиль. — Разве не принцесса Исилиэль — следующая в очереди престолонаследия?

— У королевы будет долгожданный ребенок, а значит, трон князьям Андуниэ уже не достанется, — отчего-то осознание этого вызывает в душе Эрэндис радость. — Что же, посмотрим, что за новости привезет Исилдур. Будет любопытно взглянуть на него спустя столько времени…

— Вы путешествуете всего несколько месяцев, — напоминает ей майэ.

Эрэндис вздыхает.

— Иногда мне кажется, что прошло уже несколько лет.

Магистр Шия оправдывает худшие надежды Эрэндис — теперь она начинает понимать и встревоженный вид Тхурингветиль, и нелицеприятные намеки Лангона. Майа уверен, что за обликом безобидного старика с лукавой ухмылкой скрывается крайне вздорная и авторитарная личность, и уже в первый вечер в скромном храме Вусты ей представляется возможность в этом убедиться.

— Ну что же, — во всем виде магистра читается, насколько обременительна для него необходимость тратить драгоценное время на племянницу, — как говорится, волк может сбросить шкуру, но услышит зов стаи при полной луне. Вы могли обучаться у лучших из лучших служению валар, но вместо этого угрозами и шантажом заставили меня принять на себя ответственность за несдержанную девицу.

— Простите, дядя, — фыркает Эрэндис, — но кого вы подразумеваете под лучшими? С леди Морвен я и пяти минут не могу беседовать, не поругавшись. А волшебники, истари при дворе короля, тем более, совершенно невыносимы. Палландо — скандальный и неприятный старик, а Алатар — явно не от мира сего...

— Я тебе не дядя, — сердито перебивает ее магистр. — Никаких дядь в храме! Изволь обращаться ко мне, как положено — ваша светлость. И еще — если ты серьезно намерена у меня учиться, впредь я желаю слышать твои слова, а не голос твоей бывшей… подруги, наставницы, кем она привыкла себя считать. Ни слова о леди Иштар!

— Но почему вы ее так ненавидите? — недоумевает принцесса. — Разве вы не разделяете одни и те же ценности?

— У Иштар нет никаких ценностей, — потрясает кулаком магистр. — Ничего святого! Мне не о чем говорить с тем, кто представляет вариагов, да разверзнется земля и поглотит этих предателей, оскверняющих земли Лоргана своим присутствием!

— Я уверена, если бы вы побеседовали с Иштар, вы бы поняли, что ее поддержка Кханда — лишь политический ход, — неуверенно возражает Эрэндис. — Разве нам не выгодно, что таким образом никто не обращает внимание на Рун?

— Никогда в жизни не встречался с этой скверной женщиной и надеюсь не увидеться впредь, — твердо заявляет Шия, сам того не подозревая, повторив слова Тхурингветиль, брошенные ею в каком-то давнем разговоре. — Верно, Роместамо — старый хам, а Моринехтар — льстец и подхалим, и никто не знает наверняка, кому он верен, но наличие общего врага не делает нас с Иштар друзьями. Она — ничто без своего покровителя, равно как и девятка, якобы наводящая ужас на местных шахов. Заблуждение непросвещенных! Бессмертия они могут лишиться в одночасье, а без бессмертия их хваленое могущество тут же пойдет на убыль.

— Лорд Лангон привез в Нуменор клинок, при помощи которого можно убить восставшего из мертвых, — вспоминает Эрэндис. — Я видела этот клинок в руках короля, и тот говорил о том, что теперь улаири уязвимы перед нашими воинами.

— Перед вашими воинами, — голос магистра преисполнен скептицизма. — Армия Нуменорэ — громоздкое и неповоротливое чудовище, которое однажды само себя пожрет. Для того, чтобы воссоздать империю, о которой мечтает Ар-Фаразон, ему понадобится в два раза больше солдат, а кому придется работать, чтобы прокормить такое количество привыкших к безнаказанности бездельников? В свое время это погубило Древнее королевство. Что до клинка, пора бы вам привыкнуть, принцесса, что не всему услышанному можно и следует верить. Если бы Лангон желал вооружить армию Ар-Фаразона, он бы привез десятки клинков или раскрыл вашим придворным магам секрет их производства. Я почти уверен, что этот меч был выкован ради убийства одного-единственного существа, и это не улаири.

Эрэндис непроизвольно ежится. Верно, Лангон далеко способен зайти в своей мести, но не безумец же он?

— Даже думать не хочу, сколько времени займет твое обучение, — магистр презрительно оглядывает племянницу. — Тьма — свидетель, я даже приблизительно не представляю, с чего следует начинать. Уже много лет в Умбаре не готовили верховных жриц. Верно, в каждом племени, каждом клане была своя потомственная колдунья, но искусству своему она училась у матери да у бабки. Что же мне, учить тебя приносить жертвы? Вы, принцессы, падаете в обморок при виде крови.

— Все годы в Нуменоре я приносила жертвы деве западного моря, — возражает Эрэндис. — Крыс, мелких грызунов, кого только удавалось поймать. Пару раз — небольших собак. Только кошек не трогала. Бабушка всегда говорила, что кошка неприкосновенна, и только потом леди Иштар объяснила мне, почему… простите, — осекается она, когда брови магистра сурово сходятся на переносице.

— Крысы, значит, — насмешливо повторяет он. — Твоя история — одно сплошное недоразумение. Боюсь, что в тех краях, куда мы отправимся, требуются жертвы куда более весомые, нежели крысы. Сам не верю, что говорю это, девочка, но если это испытание окажется непосильным для тебя, ты можешь уйти. Это меньшее, что я могу сделать в память о матери.

— Уйти? — принцесса усмехается. — Куда же мне идти, ваша светлость? Вернуться во дворец, чтобы и дальше терпеть там насмешки Ар-Зимрафель? Не думаю, что она простит мне мое бегство. Или мучиться в неведении, гадая, что задумал Тар-Майрон и когда ему, наконец, надоест коротать дни за решеткой?

— Ты беседовала с ним, верно? — проницательно замечает Шия. — Мне известно о вражде Ангмара и Иштар. Ее просьбам он бы не внял, значит, приказ исходил от его повелителя. Как вы познакомились?

— Тар-Майрону меня представил лорд Аланор, — честно отвечает Эрэндис. — Государь приказал привезти его на остров тайно, а я очень некстати вернулась в столицу, и скрыть эти планы от меня не удалось. Лорд Аланор взял меня с собой в Нинданос, а оттуда мы все вместе вернулись в Арменелос.

Принцесса до последнего надеется, что волшебный плащ Тхурингветиль удастся скрыть от магистра, но тот не намерен сдаваться.

— Однако, договорилась ты с ним не в присутствии Аланора, верно? Сомневаюсь, что даже учитывая особое отношение короля к тебе, он дал разрешение на вашу встречу в темницах, значит, ты проникла туда самостоятельно. Как ты это сделала?

— Мне помогли, — уклончиво отвечает она. — Король не знает. И не должен узнать. Думаю, он был бы в ярости.

— Ты не ответила на мой вопрос, — холодно напоминает магистр. — Хинд, твоя бабушка в свое время тоже прибегала к секретам магии, полученным от Иштар… точнее, от Тур из рода Альва из Кханда, так она называла себя до того, как стать Иштар. Эти чары могут показаться простыми и соблазнительными, но цена слишком высока.

— Вы тоже думаете, что Иштар может использовать меня для продления собственной жизни? — догадывается принцесса. — Вы ошибаетесь. Я это точно знаю. Ее цель — дочери королевы Асавир. Единственные прямые потомки Ульфаста из Умбара. Ваша светлость, я знаю, что она ничего не делает просто так. И меня к вам она отправила не случайно. Иштар необходим контроль над Умбаром, она и от Ар-Фаразона ожидала помощи в этом направлении. А вот вы ей очень серьезно мешаете.

Эрэндис и сама не знает, какой из ее аргументов попадает в цель, но Шия действительно на какое-то время отвлекается от мыслей о волшебном плаще.

— Значит, Ульфаст… Эта негодяйка рассчитывает посеять вражду среди жрецов… Что же, подобного следовало ожидать.

— У вас и с Ульфастом какие-то проблемы? — Эрэндис не удерживается от сарказма. — Похоже вы, ваша светлость, не в ладах со всеми улаири, не только с нашим родственником.

— Некромантия — самое отвратительное из известных магических искусств, — выплевывает магистр. — Помешать душе предстать перед Владыкой, выдернуть ее обратно в мир, находящийся под властью враждебных Ему сил — нельзя представить деяния омерзительнее. Я знаю, что вы сейчас возразите, — предупреждающе поднимает он руку. — И повторю, что вы глупы и сами не понимаете, что говорите. Такое ничем не оправдывается. Не говоря уже о том, что Ульфаст был бы мне неприятен, даже не являйся он одним из улаири. Разногласия между мной и его последователями слишком глубоки.

— Идея о двух Творцах, — вспоминает Эрэндис очередной рассказ Тхурингветиль. — Противоположные начала, находящиеся в вечном взаимодействии.

— Возмутительная в своей лживости ересь, — бескомпромиссно отрезает Шия. — Лорд Майрон окружил себя носителями наихудших верований, распространенных среди эдайн. Я не желаю, чтобы подобные идеи звучали в стенах храма.

— А во что верите вы? — интересуется, наконец, Эрэндис. — Как вы представляете себе истину?

— Вопрос, который тебе следовало бы задать до того, как ты изъявила желание у меня учиться, — усмехается магистр. — Атани Запада любят противопоставлять Владыку всем прочим валар, Эру же отводят незавидную роль демиурга, устранившегося от проблем созданного им мира. Схожему заблуждению поддались и многие жрецы Умбара. Мир слишком стар, истина стирается и забывается. Я же полагаю, Творец не оставлял созданную им реальность до самого конца первой эпохи, пока бунт валар не вынудил его земное воплощение отправиться в изгнание.

— Вы считаете Владыку земным воплощением Эру? — с подчеркнутым спокойствием повторяет Эрэндис. — Забавно, но нечто подобное говорила мне и Иштар…

— Эта женщина лжива и порочна, но даже она не станет отрицать очевидное, — мрачно подтверждает магистр. — Тхурингветиль находилась к Повелителю ближе, чем кто-либо из ныне живущих, если не считать Гортхаура. Повелитель планировал изменить Арду таким образом, чтобы та могла вместить его истинное величие. Увы, противостояние валар отнимало слишком много сил его и времени. Он не успел завершить начатое, и чем же теперь занимаются его последователи? Цепляются за власть и благополучие, пытаются переписать будущее?

— Но они стремятся к возвращению Владыки, каждый по-своему, — возражает принцесса. — Может быть, не совсем близкими вам путями, но цель все же одна.

— Их мотивы приземленны и эгоистичны, — отрезает магистр. — Владыка знал, что будущее его воплощения предопределено. Его смерть — свершившийся факт, без нее он не сумеет обрести предначертанное ему могущество, намного превосходящее масштабы Арды. И я молюсь о том, чтобы в этот момент успеть задать ему правильные вопросы.

Принцесса смотрит на дядю во все глаза. Осознанно или нет, Шия повторяет основные положения верования, распространенного среди ненавидимых им вариагов, и она отчетливо понимает, что ни за что не перескажет этот разговор в присутствии Саурона. Трудно даже вообразить его возможную реакцию на такие признания.

— Одно хорошо, — магистр несколько успокаивается и меняет тему, словно только что не произошло ничего особенного. — В Умбаре у тебя не останется времени на все эти глупости. Если родители ничему тебя не научили, придется мне взять на себя эту непростую миссию. Нравится мне это или нет, в покое тебя все равно не оставят. А если уж не вышло с сынком падишаха, с Ар-Фаразона станется в случае неудачи выдать тебя замуж за одного из своих подданных. Да хотя бы за негодяя Элендура, да будет род его проклят во все времена.

— Только не это, — содрогается принцесса. — Элендур оскверняет курганы, по его наводке в Нуменоре начали строиться летающие корабли.

— Все это чушь, — дяде будто доставляет удовольствие ставить под сомнение каждое из ее высказываний. — Только глупцы живут, чтобы побольше золота утащить с собой в курганы. Я и отцу твоему говорил, что эту дурную традицию надлежит истребить на корню. Там, куда отправляются души, богатство им не пригодится. Однако с твоей помощью Элендур имеет все шансы стать наместником, не в Мордоре, так в Рун или Кханде, а такие, как он, — гибель для этой земли. Сам по себе он достаточно ограничен, но вот его мать, леди Инзильбет, — хитра и не заслуживает доверия. При муже она достаточным влиянием не пользовалась, но может попытаться исправить это, возвысившись при сыне. И она уже начала делать первые шаги в этом направлении. Даже у нас говорили о ее попытке избавиться от Роместамо. Не то что бы я не одобрял…

— Роместамо… то есть — Палландо? — изумление принцессы на этот раз подлинное. — Так Вы считаете, что это она приказала его убить?

— Практически уверен в этом, — подтверждает магистр. — В интересах Инзильбет было убрать Иштар со сцены. Ее влияние на вас возрастало. К тому же, эта леди всей душой противится сотрудничеству с чужестранцами. Если тебе все же достанет сил довести начатое до конца, и ты вернешься в Нуменорэ в качестве жрицы, обзаведешься немалым количеством врагов.

Эрэндис понимающе кивает. С другой стороны, до времен, о вероятности наступления которых с таким сомнением говорит дядя, еще очень долго, а ей предстоит задуматься о проблемах куда более насущных. Что бы там ни замышляли магистр или Тхурингветиль, поручение короля никто не отменял, и если не для будущего династии, то для себя лично принцесса обязана выяснить, является ли в самом деле Шия хранителем Единого кольца, и спрятано ли оно и вправду в Умбаре, как они предполагали с лордом Аланором.