Ничего личного. Это просто работа (гет)

Световое табло, последние полчаса напоминающее нам о необходимости пристегнуть ремни, мигнуло и погасло. Пассажиры, обрадованные возможностью, наконец, размяться после шестичасового перелёта, зашевелились и начали вставать со своих мест. Я продолжала сидеть в кресле. Лучше дождаться, когда большая часть людей покинет салон, чтобы не выходить в общей толпе. Мой сосед и главный сопровождающий, Телец, галантно подхватил мой чемодан и донёс его до стойки в здании аэропорта, где обычно собирались встречающие. Я быстро пробежала глазами по лицам, выискивая Рыб.

— Амелия! — раздалось сбоку. Я обернулась. Ко мне, махая рукой, спешила высокая, худая женщина. Нежно-бирюзовое длинное платье приятно оттеняло загорелую кожу и тёмно-каштановые волосы, убранные сейчас под белый шёлковый платок. За ней, пытаясь не отстать, бодро семенил плотный, коренастый мужчина в светлых льняных брюках. Яркая рубашка, расстёгнутая у ворота, слегка обтягивала небольшой животик. Я невольно улыбнулась. Сара и Брайан, Рыбы, единственные, кроме Локи, кого я звала по имени, были весьма колоритной парой. И не только внешне. Ещё там, в квартире Девы, при нашем знакомстве я заметила, насколько они разные. Сара — порывистая, смешливая; её муж, Брайан, на голову ниже своей супруги, наоборот — спокойный и молчаливый. Но это не мешало им отлично ладить и относиться друг к другу с теплом и любовью, что просматривалось в каждом их движении или взгляде.

— Я вижу, вас встречают, — заметил Телец, ставя мой чемодан на пол рядом со мной. — Тогда счастливо оставаться.

Я кивнула ему на прощание и тут же оказалась в горячих объятиях Сары. Она счастливо защебетала, подхватила меня под локоть и потащила к выходу из здания аэропорта. Я едва успела поздороваться с Брайаном. Он лишь усмехнулся, взял мои вещи и пошёл за нами. На стоянке нас ждала светло-серая Вольво. Меня устроили на заднем сиденье. Рыбы сели впереди, и мы тронулись.

За окном замелькали дома, люди, машины и раскидистые, зелёные пальмы на фоне голубого, без единого облачка неба. Сара без умолку рассказывала о проносящихся за окном исторических достопримечательностях, стране, местных обычаях, но я слушала вполуха, отделываясь ничего не значащим хмыканьем или киванием, когда она оборачивалась ко мне. Мои мысли занимало сейчас совсем другое.

После той странной встречи перед взлетом я больше не видела его. Возможно, так было нужно в целях безопасности. Или он просто был занят, выполняя свои обязанности стюарда. В любом случае, мы так больше и не встретились на борту самолета, хотя я несколько раз вынуждена была прогуляться до заветной комнатки в конце салона. Наша новая встреча была лишь вопросом времени. Только когда и как она произойдёт? И будет ли у меня время на то, чтобы подготовиться к ней?

За всеми этими мыслями я не заметила, как мы выехали из города. Теперь по обеим сторонам дороги были только густые зелёные заросли. Иногда там, где растительность становилась реже, виднелись одноэтажные деревянные домики с тростниковыми крышами. Сара, наконец, замолчала, предоставив нам с Брайаном наслаждаться тишиной. Я сильнее открыла окно, с удовольствием вдыхая горячий, чуть солоноватый воздух. Локи ничего не рассказывал мне о «временной точке», как они с Девой называли место, где я должна буду провести последние недели до родов. На все мои вопросы он загадочно улыбался и отделывался одной и той же фразой: «Тебе понравится. Я лично выбирал место». Мне оставалось только довериться моему рыжеволосому туроператору.

Однообразный пейзаж за окном утомлял. Я устало прикрыла глаза. Интересно, как долго нам ещё ехать? Задать этот вопрос вслух я не успела: Брайан, очевидно, привыкший к ненавязчивому «белому» шуму в лице своей супруги, решил заполнить царящую в автомобиле тишину и включил радио.

— Не помешает? — спросил он, явно обращаясь ко мне. Музыка была необычной: яркой, быстрой, с терпкими нотами ударных инструментов.

— Нисколько, — улыбнулась я, с удовольствием вслушиваясь в незнакомый, чёткий ритм.

— Через час будем на месте, — подбодрил меня Брайан. — Далековато от города, зато спокойнее.

По моим ощущениям ехали мы гораздо дольше. Возможно, так мне показалось из-за усталости и почти не меняющейся за окном картины. Малыш, чувствуя моё состояние, начал беспокойно стучать ножкой. Я глубоко вздохнула, осторожно поглаживая живот. Пол будущего ребёнка так и остался для меня тайной, но мне это было неважно. Главное, чтобы он родился здоровым.

Сбросив скорость, Вольво свернула направо и, проехав немного, остановилась под навесом, служившим, видимо, своеобразной стоянкой. Мы вышли из машины и пошли по дощатому настилу к дому. Снаружи он мало чем отличался от тех, которые я уже видела. Одноэтажный, деревянный, с большими окнами и тростниковой крышей. Стоило нам войти, Сара, не дав мне осмотреться, тут же потащила меня куда-то, по дороге комментируя:

— Гостиная… Кухня… Комната для гостей… А это, — она распахнула ещё одну дверь, — твоя комната. Нравится?

Ещё бы. Просторная, светлая и довольно уютная. Минимум мебели, что при моём теперешнем положении было особенно необходимо. Природная неуклюжесть примерно на пятом месяце беременности приняла просто катастрофические размеры. В небольшой квартирке Девы я чувствовала себя, как пресловутый слон, задевая всевозможные углы и предметы интерьера. Бедная хозяйка поспешила убрать всё лишнее, но это мало помогло. Благо, страдали в основном только нижние конечности. Покрывающие их разные по цвету и размеру синяки расстраивали меня и жутко пугали Локи. Впервые увидев мои пятнистые ножки, он побледнел и едва не выронил свёртки с чем-то очень необходимым, принесённым для Девы. Нам с трудом удалось убедить его, что нет никакой острой необходимости прямо сейчас вести меня в больницу. С тех пор к его приходу я старалась надевать что-то максимально длинное и закрытое, чтобы не травмировать лишний раз его психику. Надеюсь, Рыбы не будут столь же остро реагировать на мою «маскировочную» окраску. Иначе ближайшие пару месяцев мне придётся провести в гордом одиночестве в своей комнате.

Однако самым приятным сюрпризом оказалось не почти полное отсутствие мебели, а нечто другое. Огромное окно (или стеклянная дверь?) в полстены, через которое я могла не только любоваться морем, но и попасть на пляж прямо из своей комнаты. Сара отодвинула одну створку в сторону и махнула мне рукой, приглашая подойти поближе. Я никогда раньше не была на море, и вид бескрайней равнины, отливающей всевозможными оттенками голубого и бирюзового, ненадолго лишил меня дара речи.

— Оставлю тебя, чтобы ты спокойно насладилась картиной, — заметив моё состояние, сказала Сара. — Только надолго не задерживайся. Уже время обедать. Принимай душ, переодевайся и бегом за стол. Я накрою в беседке, — женщина вышла через обычную дверь, плотно прикрыв её за собой.

Как бы мне не хотелось и дальше любоваться морем, но моя хозяйка была права. Поэтому через полчаса, сменив брючный костюм на свободное, длинное платье, я присоединилась к Рыбам. Впрочем, отсюда тоже можно было смотреть на море, так что мне не пришлось ни о чем сожалеть.

Обедали мы молча. И только притупив к десерту, Брайан, наконец, нарушил царящую за столом тишину.

— Сейчас начинается сезон низких муссонов, — начал он разговор, примеряясь к странному волосатому фрукту, — или, другими словами, сезон дождей. Не самое хорошее время для отдыха здесь: осадки бывают чуть ли не через день, с утра до самого вечера.

— Зато вас никто не побеспокоит, — продолжила Сара, — потому что туристов сейчас на острове почти нет. Все ждут декабря, когда придут высокие муссоны. Хотя температура из сезона в сезон почти не меняется, но мало кому захочется поплавать в море под дождем.

— Нас? — мой мозг из всего сказанного вычленил только это слово.

— Тебя и Саламандра, — ответила Сара и с удивлением посмотрела на меня. — Разве Лев тебе не сказал? В наши задачи входило только встретить тебя и проводить на место. Остальное будет делать этот молодой человек.

— Когда он приедет? — тихо спросила я.

— Сегодня ближе к вечеру. В крайнем случае, завтра утром. Почему же Лев с Девой ничего тебе не сказали?

Я не ответила. Понятно, почему. Узнай я о подобном повороте событий, и Локи пришлось бы очень долго уговаривать меня, убеждая в необходимости столь странного решения. А так… К чему спорить, когда дело уже сделано? Ведь ещё не известно, когда я смогу высказать ему все свои претензии по этому поводу. Локи обещал, что мы обязательно увидимся, но при его работе это может случиться и через неделю, и через год. Кто будет помнить подобные претензии столько времени?

Возобновлять разговор не было никакого желания. Поэтому я почти сразу извинилась и ушла к себе. Мне надо было подумать. Приняв наиболее удобную для этого процесса позу (исходное положение — лежа на кровати, глаза в потолок), я погрузилась в трудный мыслительный процесс. Во-первых, кому и зачем понадобилось это «совместное содержание»? Инициатором мог быть как Локи, так и отец ребёнка. Но причина у них, скорее всего, одна. Оказать мне поддержку и обеспечить малышу полноценную семью. Вернее, убедить меня (или обоих будущих родителей) в необходимости того и другого. Не сказать, чтобы я была категорически против этого, но… Всё же некоторые возражения имели место.

Во-вторых, меня беспокоила предстоящая встреча. С того дня на стоянке прошло четыре месяца. Ни хорошие, ни плохие воспоминания не ушли, хотя, возможно, и потеряли часть своей остроты, потеснённые более важными событиями. Это было не опасение за себя или ребенка — я точно знала, что с его стороны нам обоим ничего не угрожает. Дело было, скорее, во мне самой. Вернее, в тех мыслях и чувствах: сомнениях, страхах — что терзали меня на протяжении последних месяцев. Смогу ли я побороть их и начать новую жизнь? Или они окажутся сильнее, тяжёлым камнем повиснув на моей шее? Тогда, будучи запертой в квартирке Девы, я не смогла найти ответы на эти вопросы. Есть ли надежда, что теперь всё будет иначе?.. Под эти мысли, убаюканная шумом моря, я задремала.

Меня разбудило чьё-то осторожное, лёгкое прикосновение. Открыв глаза, я некоторое время отрешённо смотрела перед собой, пытаясь не столько проснуться, сколько подготовиться к теперь уже неизбежной встрече. Меня не торопили; рука, чуть коснувшаяся моей щеки, скользнула на плечо и осталась лежать там, словно успокаивая и подбадривая. С детским упрямством я тянула время, надеясь, что разбудивший меня человек устанет ждать и уйдёт. И мне не придётся разговаривать с ним и смотреть ему в глаза. Я понимала, что рано или поздно это должно случиться. Но почему бы не попытаться хоть на немного отсрочить то, чего я так боялась?

Видимо, сидевший за моей спиной человек понял всё по-своему. Чуть сжал моё плечо и негромко спросил:

— Сердишься?

— Нет, — я села, сбрасывая его руку. Потом встала и вышла на берег.

Странно, но это было почти правдой. Чувство, что я сейчас испытывала, было не чистой злостью, а, скорее, разочарованием и обидой. Всю мою жизнь за меня решали мои родители: мама — ненавязчиво и мягко, отец — грубо и авторитарно. Я наивно надеялась, что теперь всё будет по-другому, и любые решения, касающиеся моей личной жизни, можно будет принимать самостоятельно. Но некоторые личности, одна из которых была сейчас за тысячи километров отсюда, а вторая — всего в нескольких шагах, снова всё решили за меня. Стоило ли тогда барахтаться и сопротивляться судьбе, чтобы снова попасть в ту же салатницу, только под другим соусом?

Широкое золотое кольцо, которое всё это время неосознанно крутили мои пальцы, выскользнуло и упало на песок. Я отступила на шаг назад, пытаясь отыскать его взглядом. Бесполезно. Пока я спала, на улице стемнело, а света, падающего из окна кухни, было недостаточно, чтобы рассмотреть что-либо с высоты даже моего роста. Пришлось медленно и осторожно опуститься на колени. Но это тоже не помогло. Я начала перебирать песок, чувствуя поднимающуюся внутри истерику. Эта дурацкая привычка, появившаяся в последнее время — задумавшись, перебирать что-то в руках — может стоить мне единственной памяти о маме. Перед глазами всё поплыло. Я села на теплый, ещё не остывший после жаркого дня песок, чувствуя, как по щекам потекли слёзы.

— Что случилось? — послышался совсем рядом спокойный голос. Я даже не заметила, как он подошёл.

— Мамино кольцо… Упало…

— Сиди здесь и постарайся не двигаться, — говоривший ушёл, но буквально через пару минут вернулся, держа в руках фонарик. — Где?

Я указала рукой примерное направление. Парень стал водить фонариком из стороны в сторону, внимательно осматривая берег, потом опустился на колени и стал осторожно просеивать песок руками. Прошла минута, другая… Наконец, он обернулся и протянул мне ладонь, на которой лежал тяжёлый золотой перстень. Я быстро вернула кольцо на средний палец. Надо будет надеть его на цепочку, а лучше убрать в шкатулку, когда вернусь в комнату. Вот только… Прежде, чем я дойду до своей комнаты, мне нужно подняться. А сделать это на седьмом месяце без посторонней помощи или хотя бы опоры не так просто. Вздохнув, я тихо сказала:

— Помоги мне встать… пожалуйста…

Парень бросил фонарик на песок и шагнул ко мне. Одной рукой обнял меня, поддерживая за талию, другую предложил в качестве опоры. Ох, не легкая это работа — помогать вставать беременной женщине… Я думала, что по завершении процесса он отпустит меня, но этого не случилось. Меня довели до домика, помогли преодолеть три ступеньки, усадили на кровать. И только потом мой провожатый отступил на шаг, но не ушёл, словно желая удостовериться, что его помощь больше не потребуется.

— Спасибо, — сразу за всё поблагодарила я.

Он кивнул головой:

— Спокойной ночи, — и вышел, задвинув за собой стеклянную дверь. Подобрал фонарик, постоял немного и медленно пошёл по берегу. Я смотрела ему вслед, пока могла различить его фигуру в темноте, потом легла и закрыла глаза. Кажется, это будут самые трудные два месяца.