Тропой пегасов (гет)

Элфиас Дож, поглаживая своего книзла Барсика, пересчитывал количество галлеонов, оставшихся ему на неделю. На этой неделе ему придется готовить самому — хватит разве что на пару вылазок в Дырявый котёл.

Как получилось, что он стал бедным? Война, война, и уже семь лет Элфиас пытался восстановить растраченные на драконьи мантии и специалистов по защите средства.

Он был аналитиком, а не воином. До войны его имя было на слуху, к тому же у него оставалось наследство от родителей. Теперь ничего этого нет. Он писал письма в Пророк и в различные Министерские отделы, предлагая свои услуги по самой низкой цене, но никто не хотел его нанимать. Со смертью эльфа ему пришлось самому научиться готовить и управлять финансами, так что он назначил себе недельное содержание, с помощью которого ему удастся продержаться лет пять, не меньше. Там он еще что-нибудь придумает... если доживет.

Резкая вспышка ослепила его и Барсика, который мяукул и спрятался под стол. Пока старик тёр глаза, на столе уже остались только свиток и перо феникса. Пожалуй, за вырученные деньги с пера он сможет не только всю неделю питаться в Котле, но и обследоваться в Мунго, о чем уже давно мечтала его с трудом разгибающаяся спина.

Он перевёл взгляд на свиток. Конечно, с такой помпезностью передавать письма мог только Ал, хоть перо и личная инициатива Фоукса.

Когда он развернул свиток, оттуда неожиданно выпал небольшой мешочек с золотом. Элфиас удивился, но не поддался эйфории насчет внезапно свалившего богатства. Если это подачка Ала, то он её, конечно, вернёт — денег на еду ему хватает, а Ал уже не в первый раз пытается подсунуть ему деньжат, которыми он, без сомнения, может распорядиться и получше.

Но дочитав письмо, Элфиас вскочил и затанцевал, словно молодой. Теперь он был счастлив. У него был заказ, и какой!

Наконец-то его друг поручил ему действительно достойное, сложное и интересное задание, за которое было не стыдно взять деньги. Нужно было понять, существует ли корреляция между активностью существ, близких по интеллекту к человеческим, и законами против них. Его чутьё исследователя доказывало, что есть, но нужно было не только убедиться в этом, но и предоставить данные в формате, удобном для магического мира!

Элфиас улыбнулся и еще раз пробежал письмо глазами. В конце были намеки, что при значимом объеме полученных результатов можно будет открыть свою небольшую газету. И что редактором там станет Элфиас!

Ну, о большем мечтать было просто невозможно.

Наконец-то Ал начал действовать!

* * *

В деревне Ремус внезапно столкнулся с тётушкой Астафьей, той женщиной, которую они первую увидели в селе. Она заулыбалась и разрумянилась:

— Ой, давно ты к нам не заходил! А Настёнка-то наша уже соскучилась, может заглянешь на часок?

Ремус заулыбался в ответ, глядя на такой ласковый прием и, слабо попытавшись отказаться, заглянул в дом. Всё равно делать было нечего.

Там его встретила улыбчивая семнадцатилетняя девчушка, вышивающая какую-то рубаху, и глядя на неё, Ремус невольно заулыбался в ответ... и вдруг почувствовал необычный запах. Насторожившись, но решив ничего не предпринимать, он присел на краюшек скамьи, наблюдая за смущением девушки.

Астафья быстро накрыла на стол — скромная снедь, преимущественно разносолы и и картошка.

— Ладно, дети, я побегу, вы же сами разберётесь, да? Настасья, поухаживай за гостем, ну что ты в свои тряпки уткнулась.

Полноватая женщина словно выпорхнула из дома, оставив какое-то неопределенное, гнетущее ощущение сочетания массивности и легкости. Ремус взял ложку, но не решился приступать к еде, пока девушка не села напротив.

— Приятного аппетита, — пожелал Ремус девушке и начал трапезу. Девушка кивнула, и тоже приступила к обеду, но больше посматривала на мужчину, словно не решаясь что-то сказать.

— Что? — не выдержал Ремус. — Что-то не так? Я что-то сделал неправильно?

Девушка замахала руками.

— Нет, нет, что ты. Наоборот, — голос опустился до шепота.

Ремус шумно вздохнул и вновь почувствовал этот необычный запах. Сильнее, ярче...

— Ты чувствуешь это, не так ли?

— Ты о чем?

— Запах.

Ремус наклонил голову и внимательно посмотрел на Настю. Все недомолвки наставника вдруг приобрели смысл.

— Ты тоже... такой же, как я. Но другой. Не бойся, я знаю правду. Авдей сразу почувствовал твой запах и сказал мне.

— Зачем?

— Ты одинок и в самом расцвете сил. — Ремус поперхнулся, но продолжил внимательно слушать девушку.

— А мне давно пора замуж. Не смейся, мы с тобой взрослые люди..

— Тебе же только семнадцать! А мне...

— А тебе еще нет тридцати. Мы оба с тобой в расцвете сил, а такие, как мы, должны держаться вместе.

— А как же... любовь?

— Какая такая любовь? — посмотрела на него девушка с недоумением. — Любовь — это точно не то, чем нужно руководствоваться при выборе супруга. Вот посмотри на Людку, — Настя презрительно поджала губы, и её лицо на миг приобрело хищное, некрасивое выражение.

— Авдей на ней по любви женился. И чем все это закончилось?

— Чем? — с интересом посмотрел на неё Ремус. До этого в деревне с ним никогда настолько не откровенничали. Людмила отмалчивалась, Авдей непонятно шутил, а Руслан замкнулся в себе и отмахивался от любых попыток что-то выяснить. Конечно, её матримониальные планы его настораживали, но насильно же его никто жениться не заставит, ведь так?

— Она так и не смогла сделать его счастливой. Она его не понимает, она же человек. И детей не дает нормально воспитывать. Старший-то, Кирил, весь в неё, вот Авдей и бесится. И ладно бы послушная была — нет, всё по её должно быть. И детей больше не хочет. В общем, разные они, а она мало того, что человек, так еще из деревни крупной, почти что город...

— А как они вообще... поженились?

— Авдей был там по делам, закупал лошадей. Она сирота, ей еще шестнадцати не было, чуть ли не с голоду умирала. Вот он и пожалел её, тем более что самому жениться была пора, а здесь у нас почти все родственники, опасно...

— Поэтому и ты не хочешь выходить за местных?

— А за кого? Те, кто не женился еще — слишком близкая родня. Уходить на сторону мне тоже не хочется, да и я сильная, уже могу много мяса добывать, не хочет меня Авдей на сторону отпускать. А тебя нам словно Бог послал. Тебе не хватает семьи, и ты скучаешь по стае, это же видно. У нас ты найдешь и спокойную, семейную жизнь, и стаю. Соглашайся. Всё равно у тебя нет выбора.

Последние слова прозвучали как приговор, и Ремус внезапно испугался эту юную, хрупкую девушку. Она стала медленно распускать волосы, и его словно приклеили к стулу, он сидел и не мог пошевелиться, его обволакивал зовущий, терпкий аромат...

Дверь распахнулась. На пороге стоял Авдей.

— Поздравляю молодых! — весело прогремел он.

— С чем? — очнулся от дурмана Ремус. Напротив него стояла краснеющая девушка с распущенными волосами и рубашкой с несколькими расстегнутыми верхними пуговицами.

— Авдей, не надо. Рано, — попросила девушка, но тот только отмахнулся от неё.

— Как с чем? Со свадьбой! Обряд проведём сегодня. Кстати, после обряда ты перестанешь быть зависимым от полнолуния.

Ремус встал, и его тихий, рокочущий голос звучал более грозно, чем громовые раскаты Авдея.

— Никакой свадьбы не будет. Я ни на что согласия не давал. Хочешь меня заставить?

— Авдей, не надо, — предупреждающе зазвенел голосок девушки, аккуратно берущей Авдея за руку. — Он еще ничего не сделал.

— Здесь я решаю, что надо и что не надо! — он отмахнулся, и Настя упала, ударившись головой о скамью. По скамье потекла кровь. — Шлюха!

— Сегодня ночью мы проведём обряд, и это не обсуждается!

Ремус медленно подошел к нему, сопротивляясь с желанием вонзить свои зубы в его незащищенную шею. Внутри него рычал его волк, подкреплённый магическим возбуждением, и, видимо, ярость, плескающая во взгляде, так поразила Авдея, что тот невольно отступил.

— Учти: в том, что сегодня случится, виноват ты, и только ты. Ты не сможешь защитить и себя, и друга.

Он повернулся и ушел.

Ремус обернулся к девушке: её глаза были закрыты. Пуль прощупывался хорошо, дыхание было ровным, но сознание, судя по всему, она потеряла. Он переложил девушку на лавку, прикрыл её одеялом, стараясь не смотреть на обнажившуюся грудь; аккуратно обработал рану на голове настойкой бадьяна, которую всегда носил с собой, и незаметно использовал палочку, чтобы привести девушку в сознание.

Она открыла глаза и заморгала. Обнаружив себя на скамье, лекарство в его руках и неподдельную участь в его взгляде, Настя расплакалась.

— Ну-ну-ну. Все будет хорошо, — Ремус с отеческой заботой погладил её по тёмным волосам. — Со мной ничего не будет. А ты обязательно найдешь того, кто станет настоящей парой для тебя.

Он шептал успокаивающие слова, и посматривал на окно. Солнце близилось к закату, а на душе перемешивались горечь от закулисной интриги, в которой он только что поучаствовал. Отдельную боль причиняли мечты, которые были так близки от осуществления — и семья, и стая, и полная независимость от волка внутри... О чем он еще мог мечтать?

Но в памяти стояли лица Сириуса, Гарри, Северуса... И еще была магия, которая помогала ему справиться с его проклятием, и которая была его частью намного больше, чем непутевый волк. Еще была месть за родителей, погубленных этим выродком Фенриром. Был ничтожный человек, достигший могущества за счет пыток и убийств, и собирающийся вернуться, как только выдастся шанс. Наконец, была искренняя вера в свободу для каждого, в то, что никто не имеет право решать за другого, как ему жить. Мог ли он это всё предать ради эгоистичного желания стаи, семьи и примирения с волчьей сущностью?

* * *

— Гриндилоу? Серьёзно? Гриндилоу?

Сегодня Рита Скитер брала интервью у Долорес Амбредж, ведьмы, чей стремительный карьерный рост вызывал большое недовольство почти всех, кроме действующей власти. Рита рассказала ей, что хочет написать статью о героях нашего времени, и Долорес — идеальный кандидат, ведь она — честный, принципиальный человек, который пожертвовал личной жизнью ради привнесения в наш несовершенный мир великих идеалов.

От Долорес несло тошнотворно-сладковатым амбре, которое Рита, с присущим ей вкусом, еле-еле могла выдержать. Не считая запаха, вида и противного голоса, интервью было вполне успешным — Долорес охотно рассказывала об ужасе, который вызывают у неё создания даже с каплей неволшебной крови, о том, что было сделано, чтобы лишить их возможности подлых диверсий, о планируемых шагах. Особые духи с феромонами, которые использовались Ритой для самых редких случаев, так как их стоимость равнялась её месячному заработку, позволили сделать Амбридж чуть разговорчивее, подарив и пару намёков на отношения с действующим министром, и информацию о готовящихся законах, скрытых даже от близких сотрудников. Улов был неплохим. Но главное было впереди.

Было совсем несложно случайно уколоть жертву острым ноготком во время прощального рукопожатия, а нанесённым с другой стороны ногтя зельем аккуратно залечить ранку, не оставив следов. Рита, после многочисленных изъявлений благодарностей за столь подробное, красочное интервью, улизнула в туалет и плотно заперла дверь. Капля крови плавно стекла в отверстие ворованного артефакта, и из него показался серый дымок, который спустя мгновение принял форму чего-то знакомого...

— Гриндилоу? Серьёзно? Гриндилоу?

До этого Рите казалось, что её уже нельзя ничем удивить.