Ничего личного. Это просто работа (гет)

— Вот ведь несносный мальчишка, — сидящая напротив девушка тряхнула розовыми волосами и досадливо поджала тонкие губы. — Пойду поговорю с ним, — она встала и, легко сбежав по ступенькам, вскоре скрылась из вида. На кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов и далёким, едва слышным шорохом волн.

Я сидела, опустив голову, боясь не столько встретиться с Локи взглядом, сколько увидеть в его глазах немой укор и сочувствие. Первое было весьма обоснованно: мне и правда не стоило так суетиться, но радость от долгожданной встречи была столь велика, что я, забыв о своём «интересном» положении, поспешила окружить наших гостей заботой, в которой они совершенно не нуждались. Второе же, хоть и было вполне ожидаемо из-за внезапной гневной вспышки Нацу, сейчас почему-то вызывало только досаду. Я понимала, что сама отчасти виновата в произошедшем. Конечно, это не оправдывало грубость Драгнила, но и не делало из него монстра: он беспокоился о ребёнке и его неразумной мамаше. Другое дело, что мне было немного неловко за эту сцену, поэтому всё же пришлось нарушить молчание.

— Прости, — по-прежнему не смотря на Локи, сказала я, извиняясь сразу за нас обоих — себя и Нацу.

— Если кому и извиняться, то точно не тебе, — возразил мой собеседник.

— Ты же понимаешь, почему он так поступил, — примирительно улыбнулась я, пытаясь не просто успокоить его, но и закончить неприятный разговор.

— Я-то да, — усмехнулся Звёздный дух, — а вот ты, кажется, нет.

Мне не понравился его намёк. Что ещё они от меня скрывают? За эти несколько месяцев бесконечные тайны и недомолвки успели надоесть так, что я готова была услышать и принять любую правду, лишь бы избавиться от этого серого налета, омрачающего наши отношения. Ни Локи, ни Стеф (Дева теперь просила называть её по имени) словно не замечали этой помехи, но меня она жутко раздражала. Как ни странно, в отношениях с Нацу я не чувствовала ничего подобного: он наверняка был посвящён во все эти дела не меньше остальных, но никогда не закрывался от меня отговорками, усмешками или ещё более обидным молчанием. Возможно, всё дело было в том, что мы старались не поднимать запретные темы — один раз почувствовав напряжение при их обсуждении, мы больше не возвращались к ним. Или в том, что Нацу, в отличие от Локи, никогда не дразнил меня всевозможными намеками (за исключением, пожалуй, первых дней нашего знакомства, но тогда были немного другие обстоятельства). Я была почему-то уверена, что, появись у меня желание задать Драгнилу прямой вопрос, то получила бы на него не менее прямой ответ. Не знаю, откуда у меня возникло это чувство, но оно приятно грело душу, наполняя наши отношения каким-то особым теплом доверия и защищённости.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

Локи ответил не сразу. Потянулся за злополучной чашкой, сделал пару глотков, задумчиво потёр переносицу. Привычным жестом взлохматил волосы и хмыкнул:

— Знаешь, впервые с тех пор, как Саламандр предложил эту идею — пожить вам вместе и попробовать наладить свои отношения — она не кажется мне абсурдной.

— Ты был против? — удивилась я. — Почему?

— Мне казалось, для тебя будет лучше, если ты забудешь прошлое и начнешь всё заново.

Я с трудом подавила тяжёлый вздох. До каких пор окружающие будут распоряжаться моей жизнью, решая за меня, что и как я должна делать?

— Ты думаешь, с этим можно забыть прошлое? — тихо спросила я, поглаживая живот. Локи смущённо отвел взгляд. Да, мой Звёздный дух, ты учёл всё, кроме этого. Не важно, на кого будет похож малыш; глядя на него, я не смогу не думать о его отце. Стоит ли тогда бежать от того, что всё равно будет частью моей жизни? — Что заставило тебя передумать?

Локи склонил голову на бок и, чуть прищурившись, посмотрел на меня:

— Ты и правда ничего не поняла? — получив мой отрицательный ответ, он довольно улыбнулся, мгновенно став похожим на объевшегося сметаной кота. — Это же элементарно, Люси. Подобные глупости мужчины могут делать только в одном случае. Ну?..

— Локи!.. — зашипела я, невольно скопировав интонацию Стеф, с которой та выражала свое негодование по поводу грязных следов, оставленных нашим рыжеволосым гостем на только что вымытом полу. — Если ты сейчас же…

— Он ревнует, — неожиданно спокойно и даже немного грустно сказал Локи. — Я наблюдал за ним: как он смотрит на тебя, что говорит… Уверен, ребёнок — не единственная причина, почему Саламандр с тобой. Теперь понимаешь, что я имею в виду?

Конечно, сложно не понять того, о чём тебе сказали прямым текстом. Если честно, эта новость стала для меня неожиданностью — прежде все действия Нацу я объясняла либо его желанием помочь сестре, либо отцовским долгом перед будущим ребёнком. В последнем случае изменения в его поведении были вполне объяснимы: теперь наше общение не было «работой», и он делал всё возможное, чтобы заслужить моё расположение и доверие, ведь только тогда я позволю ему беспрепятственно общаться с малышом. Но сегодняшнее заявление Локи многое меняло. Если то, что он сказал, было правдой, Нацу, скорее всего, будет добиваться от меня взаимности. Без сомнения, я уже чувствовала к нему некую симпатию, основанную на наших прошлых отношениях и подкрепленную последними неделями тесного общения. Но мне никогда и в голову не приходило, что это может перерасти в нечто большее.

— Ты уверен? — на всякий случай уточнила я.

Локи самодовольно ухмыльнулся, вызвав у меня желание приложить его чем-нибудь тяжёлым:

— Я мужчина, Люси. Понять терзания человека одного со мной пола мне вполне по силам. А вот твои мысли для меня точно тёмный лес. Не поделишься?

Я совершенно по-детски показала ему язык и отвернулась. Не дождёшься, тем более, что и мне самой пока сложно было в себе разобраться. Мой собеседник рассмеялся, но больше ни с вопросами, ни с замечаниями не лез.

Отсутствующая розововолосая парочка вернулась почти через час — Локи успел опустошить вазочку с печеньем и предложить не менее двух десятков имён обоего пола для будущего ребёнка, а я — помыть посуду, категорически отвергнув его помощь. Поднявшись по ступенькам, Нацу сразу подошёл ко мне (я стояла у мойки, протирая последнюю чайную ложечку) и, легонько погладив руку, за которую схватил меня в порыве гнева, тихо сказал:

— Люси… прости…

— Всё нормально, — после разговора с Локи все слова и действия Нацу приобрели какой-то иной, крайне смущающий смысл, особенно если добавить к этому разбитую руку, которую он старательно прятал от меня. Поэтому за весь оставшийся день я не сказала ему и десяти слов, а после отъезда наших гостей сразу ушла в свою комнату. Сегодняшние события и разговоры были слишком серьёзными, чтобы отмахнуться от них. Я чувствовала: наступил тот самый момент, когда мне всё же придётся принять какое-то решение относительно нашего с Нацу будущего.

Мои мысли невольно обратились к первым дням нашего знакомства. Уже тогда поведение Драгнила казалось мне странным и нелогичным: он был то равнодушен, механически выполняя свои обязанности, то груб и почти жесток, то невероятно заботлив. Страх, в первый день овладевший мной, странным образом немного утих, несмотря на туманные намеки касательно моей незавидной участи. Возможно, дело было опять же в поведении моего похитителя (трудно было поверить, что человек, терпеливо кормящий свою заложницу с ложечки и одаривающий своей одеждой, сможет потом хладнокровно ее убить). Или в его немом сочувствии после разговора о маме. А, может, в том, что однажды он показал мне свою другую, вполне человеческую сторону — у меня до сих пор невольно сжималось сердце, стоило вспомнить его голос, каким он произносил во сне то роковое для нас обоих имя.

Дальнейшие события механическим маятником качали мои чувства к Драгнилу от обжигающей ненависти из-за изнасилования к вполне искренней симпатии и скорби после того, как он спас мою жизнь и пожертвовал своей. Даже слова «Звёздных духов» о том, что это было всего лишь инсценировкой, не умалили его поступок — пистолет вполне мог оказаться в руке моего отца, и тогда смерть Нацу стала бы вполне настоящей. Я была рада услышать, что мой спаситель жив, хотя бы потому, что чисто по-человечески не желала ему такого конца (то же касалось и Гажила; мне было легче отказаться от своей части фирмы, чем бороться за неё подобным способом, но от меня в тот момент ничего не зависело). Особенно учитывая тот факт, что в скором времени я должна была стать матерью нашего общего ребёнка: мне было бы невыносимо смотреть на малыша и думать, что я являюсь причиной смерти его отца. Теперь же мы могли спокойно разойтись в разные стороны и начать каждый свою новую жизнь. Так думала я. А вот окружающие были на этот счёт абсолютно противоположного мнения.

Когда я говорила своим новым друзьям, что не хочу навязываться отцу своего ребёнка и принуждать его брать на себя новые обязательства, это было чистейшей правдой. И я искренне надеялась, что они поймут меня и не будут вмешиваться в мою жизнь. Но замечание Стеф о том, что Нацу знает о моей беременности, уже тогда насторожило и поселило в душе некое беспокойство. Я почему-то была уверена, что серьёзного разговора с Драгнилом мне не избежать. Его сестра и словом не обмолвилась (как, впрочем, и Локи) о реакции будущего отца, а Водолей, навещавшая меня, на этот вопрос только пожала плечами: «Спокойно». Сами того не подозревая, друзья едва не довели меня до нервного срыва: не имея возможности увидеться с Нацу и поговорить с ним, я строила догадки о его чувствах на это событие только по нашим недолгим и непростым отношениям, представляя его реакцию от растерянной до равнодушной и, возможно, даже крайне недовольной. Почему я не спросила об этом Стеф, не знаю; мы вообще старались не говорить о её брате, словно об умершем — либо хорошо, либо никак. И последнее явно преобладало. Поэтому мне не оставалось ничего, кроме как строить свои догадки и предположения, пытаясь не просто представить реакцию Драгнила, но и, хотя бы отчасти, продумать варианты дальнейшего развития событий.

В случае, если у будущего отца не возникнет желания общаться с ребёнком, всё будет достаточно легко — мы просто спокойно расстанемся и каждый заживет своей жизнью, желательно, подальше друг от друга. А если всё произойдет с точностью до наоборот, и нам придётся вместе не просто воспитывать ребёнка, но и жить как муж и жена? Понятно, что никто не будет меня силой волочить под венец, но, с другой стороны, имею ли я право отказываться от шанса дать малышу полноценную семью?

Однако, чем больше я над этим думала, тем тревожнее мне становилось. Я слишком мало знала отца своего ребёнка, чтобы спокойно начать с ним совместную жизнь. Готова ли я к тому, чтобы связать себя с человеком, которого совершенно не знала? Смогу ли простить уже нанесенный вред? Не будет ли эта попытка ошибкой, исковеркающей наши судьбы? Вопросы — эти и десятки подобных — снова и снова возникали в голове, но ответа на них не было, потому что тогда рядом со мной отсутствовал тот, кто являлся главной причиной их появления.

Уже здесь, на острове, я снова невольно начала задавать их себе, но теперь у меня была возможность если не разрешить мучившие меня сомнения, то хотя бы получше узнать свою предполагаемую вторую половинку. К чести Драгнила надо сказать, что он вовсю пытался мне в этом помочь. Я ощутила это уже в первую нашу встречу. Возможно, он чувствовал, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к нему после столь долгой разлуки, поэтому поначалу действовал осторожно, словно прощупывая почву и одновременно открывая мне другие стороны своей личности. Это притягивало, заставляя искать новые точки соприкосновения и поддерживая желание узнать его больше. Сегодняшние замечания Локи, вызвавшие поначалу только недоверие и смущение, заставили меня по иному взглянуть на своего невольного соседа с некогда розовой шевелюрой. А разговор со Стеф указал на необходимость принятия решения.

Мы сидели с ней на кухне, готовя «скромное» пиршество по случаю их с Локи приезда. Парни, что-то обсуждая, уже второй час прогуливались по берегу. И так не очень оживленный наш с Девой разговор постепенно сошёл на нет. Возникшее молчание нисколько нас не тяготило — мы часто сидели так раньше, изредка обмениваясь улыбками или двумя-тремя словами. Я постепенно погрузилась в свои мысли, в который раз прокручивая разговор с Локи, поэтому следующая фраза Стеф стала для меня неожиданностью, и весьма неприятной.

— Люси, — негромко сказала девушка, стоя ко мне спиной, — я знаю, что он сделал.

Я молчала. Меня покоробило от мысли, что Нацу обсуждал произошедшее с кем-то у меня за спиной и без моего согласия. Зачем он это сделал? Ради облегчения своей совести? Что бы он не чувствовал, это не давало ему право рассказывать о том, что случилось, без моего согласия, потому что касалось в первую очередь меня.

— Он ничего не говорил, я сама догадалась, — словно прочитав мои мысли, поспешно добавила Стеф, оборачиваясь ко мне. — У него была такая виноватая физиономия, а так как мы перед этим говорили о тебе… Прости. Нацу просил меня не вмешиваться, сказал, ты сама обо всем расскажешь, если захочешь. Просто… — Стеф замолчала, мучительно подбирая слова. Её лицо стало сосредоточенным и необычайно серьёзным. — Я знаю, он не ангел. Дело не только в том, что произошло между вами. Его прошлая профессия и всё, что с ней связано… Но теперь у моего брата есть шанс начать всё сначала. Ты скажешь — я его сестра, поэтому и защищаю. Но ведь я и знаю его лучше других. Нацу может измениться, он уже меняется. Я не прошу тебя простить его — это слишком много. Но у каждого должна быть возможность исправить свои ошибки. Не лишай Нацу этого шанса, пожалуйста.

Я не нашла, что ответить. Впрочем, в этом не было необходимости: Стеф просто отчаянно хотела защитить дорогого ей человека, помочь ему выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Могла ли я её осуждать? Нет, потому что на её месте, скорее всего, поступила бы так же. Что же касается самого Нацу… Я уже знала — он может быть разным: «диким» зверем, вызывающим дрожь в коленках одним своим присутствием, и милым, почти домашним, тем самым человеком, рядом с которым можно почувствовать себя в полной безопасности и не бояться никаких трудностей. Если Локи прав, возможно, эта вторая, «светлая», сторона всё же окажется сильней и поможет нам обоим найти дорогу друг к другу.

Длительные раздумья вызвали небольшую головную боль. Чтобы отвлечься, я решила сходить на кухню — есть не хотелось, но вот от стакана сока я бы не отказалась. К моему большому разочарованию, искомой коробки с любимым напитком в холодильнике не оказалось. Тщетно обыскав все полки, я с раздражением захлопнула дверцу и замерла, случайно скользнув взглядом за стеклянную дверь. На террасе сидел Нацу. Перед ним на столе стояла нужная мне вещь и два наполненных стакана, соблюдая в мельчайших деталях нашу незамысловатую, но приятную традицию — вместе провожать уходящий день.

«Семья — это та основа, которая держит Нацу на плаву, дает ему силы жить, — вспомнились мне слова Стеф. — Без близких людей он теряет не просто опору, а сам смысл своей жизни, словно дерево без корней. За них он пойдёт в огонь и воду, отдавая всего себя». Но семья не мыслима без традиций — повторяющихся, наполненных особым смыслом и теплом ритуалов, которые, как цементный раствор, соединяют разрозненные кирпичики — людей, составляющих эту малую, но ценную единицу человеческого общества. Поэтому сейчас он ждал меня — спокойный, уверенный в себе мужчина, сильный, мужественный и… одинокий. Сердце сжалось так, что мне стало трудно дышать. Тело стало действовать на автомате: сдвинуть стеклянную дверь, шагнуть на хранящий дневное тепло деревянный настил, опуститься на свободный стул, встретиться взглядом…

В его глазах было столько грусти и так внезапно сбывшейся надежды, что я торопливо схватила один из стаканов, пытаясь скрыть свое смятение. Нацу отвернулся к морю, и через полчаса нас обоих мягко окутала ночная прохлада, предвещая дождливую погоду и заставляя зябко поёживаться. Нацу первым встал из-за стола и протянул мне руку, помогая подняться. Моя кисть почти утонула в крепкой, широкой мужской ладони, которая щедро дарила мне своё тепло и поддержку.

Пожалуй, Стеф всё-таки была права — каждый из нас имеет право на второй шанс.