Шестнадцать (гет)

Пожалуй, только Мелькор оценил бы трагикомичность момента — не так уж и много времени прошло с их разговора о цикличности истории, как Сириуса вновь ведут по бесконечному коридору со скованными руками и завязанными глазами. Вершители справедливости во всех мирах так неоригинальны — могли бы придумать что-то новенькое, вместо того, чтобы копировать методы маггловской полиции.

Путь его завершился неожиданно — падением на колени. Повязка с глаз исчезла — давняя надежда Сириуса поглядеть на валар оправдалась, вот только теперь он не мог похвастаться своей знаменитой непредвзятостью.

Он находился в центре круга, а они восседали в высоких креслах, как судьи, со всех сторон. Справедливо рассудив, что хуже уже не будет, Сириус медленно поднялся на ноги, вглядываясь в лица новообретенных врагов.

Манве восседал прямо напротив него, и теперь Сириус ни за что бы не усомнился в их с Мелькором родстве. Дело было даже не во внешнем сходстве, оно как раз оставалось неочевидным, а в ауре опасности. Сириус не желал бы видеть Мелькора своим противником, и он не рад был обнаружить в их числе Манве.

— Значит, это ты — отступник, известный под именем Сириуса Блэка? — довольно заунывным тоном осведомился Манве, и Сириус вдруг развеселился, ощущая себя в позабытой, но хорошо знакомой стихии. Нет, после знаменитых “расследований” Крауча чувство страха решительно терялось.

— Визенгамот бы вас дисквалифицировал за такую манеру ведения допроса, — скучающе заметил он. — Между прочим, никто так и не удосужился зачитать мне мои права. Я уже молчу о неправомерных действиях при задержании.

На Сириуса дружно воззрились в недоуменном молчании.

— Все именно так, как говорила Уйненн, — от голоса вездесущей Йаванны Сириусу уже хотелось выть, и он всерьез задался вопросом, как у Майрона доставало терпения выносить супругу Ауле так долго. — Невозможно беседовать с этом айну, он ведь безумен.

— Сомневаюсь, что это так, Йаванна, — усмехнулся Манве. — Напротив, он отлично сознает, что говорит и кому. И, похоже, не намерен раскаиваться в содеянном, не так ли, Сириус?

— Видите ли, — изогнул бровь Сириус, — однажды я уже по глупости сознался в том, чего не совершал, и получил пожизненное. Настоящего преступника так и не нашли. С тех пор я твердо пообещал себе чужих грехов на душу не брать. Так что и каяться мне не в чем.

— Как насчет попыток уничтожить Арду, наводнив ее смертоносными и внушающими ужас чудовищами? — требовательно воззрилась на него Йаванна, повторяя прежние обвинения Мелькору. — Как насчет мрака, опустившегося на землю по вашей милости? Не думайте, будто нам не известно, кто обрушил Ормал и превратил цветущие земли в покрытую пеплом пустошь!

— Я склонен свои действия рассматривать под другим углом, — со всей готовностью разобраться в случившемся сообщил Сириус. — И смею заметить, ничего нового и незнакомого другим, более развитым вселенным, мы с Мелькором так и не создали. В крайнем случае, нас можно обвинить в несоблюдении авторских прав, но как раз на это никто не жаловался.

— Я еще считал суд над Мелькором издевательством над нами! — в гневе хлопнул рукой по креслу Тулкас. — Но этот парень честен в одном: он не пытается отрицать, что он подлец и гнусный злодей!

Сириус закатил глаза — вот уже который суд сводился к бесконечным обличениям без грамма конкретных обвинений. Между делом он пытался прислушиваться к своим ощущениям, но круг, будто чувствуя его враждебные намерения, отрезал от него валар глухой стеной, пропуская лишь голоса.

— За словами его мне видится боль и разочарование, — тихим полушепотом возразил незнакомый голос. — Позволь ему говорить, Манве. Позволь ему объяснить, почему он совершил все эти деяния.

Сириус повернулся, и тут же узнал глаза говорившей валиэ. Он уже видел ее — глазами Мелькора, среди первых валар, высадившихся на севере.

— Снисхождение ко злу влечет за собой еще большее зло, Ниенна, — по лицу Манве пробежала тень. — К твоему заступничеству за Мелькора я прислушался, ибо я верю, что его душу еще можно спасти и вернуть к свету. Что до этого валы, разве не он источник того яда, что отравил помыслы моего брата? Разве не он спустился из пустоты, чтобы творить магию, мерзостную помыслам Эру?

— Я не верю, что перед нами дух, питающийся лишь хаосом и разрушением, — упорствовала Ниенна. — Я не могу понять его мотивов, и это печалит меня.

От высокопарных речей Сириус уже начал утомляться. Валар могут пререкаться до бесконечности, и все же этот суд значительно уступает по динамичности тому, что творилось в Визенгамоте. Они даже свидетелей не удосужились привести.

— Вы слишком хорошего мнения обо мне, дорогая леди, — осклабился он. — Мотивы мои, чего и следовало бы ожидать от любого выходца с Земли, существование которой вы отрицаете, сугубо эгоистические. Но не перед вами мне держать отчет. Отчего же в этом кругу нет главного действующего лица? Где же прячется Эру, на мнение которого вы с такой уверенностью ссылаетесь? Если все, что я сделал, так противоречит его воле, может быть, настала мне пора услышать об этом от него лично?

Судя по выражению лиц собравшись, произнес он нечто из ряда вон выходящее. Неудивительно, впрочем, если они возводят эту туманную личность в ранг божества…

— Ты и дальше будешь позволять ему оскорблять наш слух отвратительными речами? — вышел из себя Тулкас. — Он смеет требовать, чтобы сам Эру снизошел до разговора с ним? Он, когда не всякий из нас удостаивался подобной милости?

— Не перед нами держать ответ, значит? — прошипела Йаванна. — Как удалось тебе осквернить природу деревьев, моих чад, соорудив из них темный жезл, сеящий зло? Наше счастье, что Уйненн удалось от него избавиться, навеки затеряв во льдах.

— Вы имеете в виду волшебную палочку? — покачал головой Сириус. — Как вы, вероятно, удивитесь, узнав, что существуют земли и вселенные, где сотни, тысячи людей свободно пользуются силой, что заложена в дереве. И направляют ее не на разрушение, как вы, а на рост и созидание. Какой вы видите Арду через хотя бы даже сто лет? Поросшей непроходимыми лесами, в которых деревья вырастают, отживают положенный им срок, а затем сгнивают в земле? Заселенной существами без малейшего смысла существования, без воли к сопротивлению, править которыми вы будете из Валинора? Слишком по-человечески, Йаванна, все это я уже проходил и хорошо знаю цену вашим красивым словам. В этом, по-Вашему, состоит замысел Эру? Если это так, не думайте убедить меня в своей божественной природе.

— Для этого существа нет ничего святого, — вздохнула до сих пор хранившая молчание валиэ. — Беда в том, что он слишком убедителен, чтобы позволить ему продолжить существовать в Арде. Он никогда не исправит зла, что уже совершил.

Манве странно посмотрел на Сириуса, и тому даже на миг показалось, будто его речи затронули что-то в душе его главного судьи. Но он тут же заговорил, и наваждение развеялось.

— Эстэ права, — сказал он. — Надеюсь, Ниенна, отступнические речи Сириуса Блэка свели на нет все возможные сомнения. И потому я могу без колебаний озвучить волю Эру. Мелькору было решено даровать шанс просить о помиловании спустя триста лет. Этот же отступник слишком хитер и коварен. Ложью и притворством он попытается усыпить нашу бдительность, а затем нанесет нам удар, когда мы меньше всего будет этого ожидать. Как уже произошло — на Альмарене.

Сириус криво ухмыльнулся. На что вообще он рассчитывал? Как и на предыдущем его процессе, судьи собрались вовсе не для того, чтобы разобраться в случившемся. Они снова заранее вынесли ему приговор.

— Сириус Блэк будет передан в руки Намо, — холодно и отстраненно произнес Манве. — Он будет скован и заключен в его чертоги, среди покинувших этот мир душ. Навеки.

— Навеки, — отозвался следом за ним сонм вторящих голосов. Сириус мог бы в голос расхохотаться, но повторяться категорически не хотелось. О таком повороте они с Мелькором не задумывались, и, кажется, именно теперь он попал в настоящую переделку.

— Да будет так, — отозвался незнакомый вала, и взглянув ему в глаза, Сириус понял, что он тот самый зловещий Намо и есть. Тут не могло быть ошибки.