Между ударами сердца (гет)

Стоя на ступенях западной башни с тремя другими новичками, облаченными в белые мантии, Гермиона все еще думала, что это какой-то глупый розыгрыш. Вот-вот из алых кустов бересклета выскочат Рон с Гарри и забросают ее хлопушками с несмывающейся краской из Удивительных Ультрафокусов Уизли, и ее белая мантия окрасится всеми цветами радуги. Гермиона сотни раз прокручивала в голове странный разговор с Рейчел, но так и не смогла прийти к какому-либо логическому выводу. Что такого она могла сделать, что заставило общество самых популярных и талантливых студентов внезапно принять ее? В голове царила блаженная пустота, и ни одной, пусть даже самой нелепой догадки.

Погруженная в собственные мысли, Гермиона полностью пропустила вступительную речь старосты сестринства Нимуэ, которой оказалась уже известная ей по подслушанному в библиотеке разговору Инга. Она училась на последнем курсе и носила особую нашивку с гербом, но не Нимуэ, а Мерлина. Гермиона предположила, что это и есть отличительный знак старосты. Церемония посвящения была долгой и невыразительной. Новичков по очереди вызывали в один из круглых кабинетов башни и беседовали с каждым почти по часу, после чего те выходили в уже традиционных бледно-голубых мантиях. Гермиона оказалась последней и порядком устала стоять у входа в не самую теплую ноябрьскую ночь. Когда ее наконец позвали, вместе с ней пошла ее однокурсница Рейчел.

— Кто представляет Гермиону Джейн Грейнджер перед лицом совета? — задал вопрос неуместно серьезный хмурый пятикурсник.

— Я представляю, — отчего-то смущенно проговорила Рейчел и залилась краской, глядя на парня из совета.

—Причина, по которой мы принимаем ее в сестринство? — гораздо более любезно спросила Инга, небрежно откидывая с плеча тяжелый водопад волос.

— Она флиртовала с профессором Снейпом! — с возбужденным блеском в глазах выпалила Рейчел.

— Не может быть! — с искренним удивлением выдохнула одна из девушек в совете, которую раньше Гермиона не видела.

— О да! — с улыбкой подхватила Рейчел, довольная произведенным эффектом. — И что еще интереснее, профессор Снейп флиртовал с ней!

Все семеро членов совета отчего-то хором зааплодировали и обменялись одобрительными улыбками. А Гермионе снова пришла в голову мысль о глупом розыгрыше, уж слишком нелепым казалось происходящее. Никогда бы она не осмелилась заигрывать с преподавателем, а тем более со Снейпом, да и не умела она этого. А уж флиртующий профессор Снейп— это просто абсурд. Саркастичный — да, язвительный — запросто, уничтожающий всего парой фраз любые проблески высокой самооценки и способный довести до слез даже студентов выпускного курса — да хоть каждый день вместо завтрака, обеда и десерта. Но флиртующий Снейп — это нонсенс, и ни один здравомыслящий человек не поверит в вероятность подобного. И какое отношение это все имеет к принятию в сестринство Нимуэ? В голове замелькали сцены из глупых подростковых комедий об университетских братствах, где главным героям всегда нужно было проходить дурацкие ритуалы посвящения с обязательными заданиями весьма оскорбительного характера. Может, в магических университетах тоже практикуют подобное и заставляют новичков пройти через публичное унижение перед принятием в сестринство? Гермиона была слишком обескуражена нереальностью происходящего, чтобы хоть как-то вклиниться в сюрреалистичный разговор и начать возражать или оправдываться. Тем временем ей уже пожимали руки, поздравляли и натягивали на нее новенькую шелковую мантию с серебристой нашивкой. Затем по кругу между членами сестринства пустили хрустальный кубок с вином, и когда Гермиона отпила из него маленький глоток, церемонию посвящения объявили закрытой и все поспешно разошлись по своим делам.

Аппарировав домой, Гермиона с тяжелым вздохом упала на диван и потерла ноющие виски.

— Ты сегодня поздно, милая, —обратилась к ней миссис Грейнджер. — У тебя новая мантия? Не думала, что тебе так пойдет голубой. Ты чудесно выглядишь! Будешь чай?

Гермиона только кивнула в ответ и направилась в свою комнату. Поймав отражение в большом зеркале в коридоре, она заметила, что мантия действительно смотрелась неплохо, особенно по сравнению собычной студенческой, и лучше подчеркивала фигуру. В висках неприятно стучало, но мысли о странных словах Рейчел не давали покоя, и вместо зелья сна без сновидений Гермиона достала из старого комода у кровати широкую каменную чашу. Приложив к виску кончик волшебной палочки, она вытянула несколько серебряных нитей, опустила в чашу думосброса и, не дав себе времени на раздумья, опустила лицо в призрачную жемчужную жидкость.

Видеть себя со стороны было непривычно, сколько бы раз до этого ты ни погружался в думоотвод с собственными воспоминаниями. Поразительно, насколько различаются картинки, когда ты их проживаешь, а потом просматриваешь со стороны. Гермиона увидела себя, сидящую с ровной спиной на самом краешке стула, беззастенчиво разглядывающую своего профессора зельеварения. Она методично накручивала на указательный палец выбившийся из прически каштановый локон, и на ее губах играла мечтательная улыбка. От такого зрелища боль в висках резко усилилась. Гермиона боялась повернуть голову и увидеть, как на проявление такой наглости отреагирует Снейп. «Не позорь Гриффиндор, трусиха», — пробормотала она себе под нос и резко повернула голову влево, туда, где стремительными шагами мерил зал профессор.

Глупо было надеяться, что он не заметил, насколько сильно она отвлеклась от лекции. Казалось, он намеренно двигался так, чтобы не оказаться прямо перед ней. Гермиона боялась, что он будет в ярости, но вместо этого заметила все ту же самодовольную ухмылку на его лице, словно ему посчастливилось снять с Гриффиндора несколько сотен баллов сразу.

Вот он заходит ей за спину, намеренно приглушая голос, чтобы не спугнуть раньше времени. Задает вопрос группе и, игнорируя вскинутые руки, подходит вплотную к ее парте, чуть склоняется — так, что его дыхание уже касается ее кожи, и тонкие волоски на ее шее встают дыбом. Но Гермиона,сидящая за партой, все еще не замечает подкравшегося к ней хищника. Выражение лица у Снейпа в высшей степени плотоядное. «Может быть, вы сможете ответить, мисс Грейнджер?» — звучит роковой вопрос, и она подпрыгивает на месте, явно удовлетворив своей растерянностьюСнейпа. На мгновение на ее лице отражается чистый ужас. Но вот она поворачивается к нему, он склоняется еще ниже, так что их глаза теперь почти на одном уровне, но он все еще может смотреть сверху вниз, и... Ее зрачки расширяются, на щеках расцветает оживленный румянец, она медленно и чувственно облизывает губы, глядя прямо в черные глаза и не обращая никакого внимания на язвительные слова и снятые баллы. Он удовлетворенно кивает, разворачивается на каблуках и продолжает лекцию, как ни в чем не бывало, лишь изредка бросая короткие взгляды в ее сторону.

— Дорогая, у тебя все в порядке? Ты выглядишь немного бледной, — откуда-то издалека прозвучал голос матери.

Гермиона вынырнула из потока воспоминаний, жадно глотая воздух, и со стоном упала на кровать.

— О Боже, я флиртовала с профессором Снейпом! — пораженно произнесла она, не обращая внимания на мать с чайным подносом.

— Рада за тебя, милая, —ничуть не впечатлившись глубиной трагедии дочери, ответила Джейн. — Надеюсь, этот твой профессор понимает, как ему повезло, и отвечает тем же, — по-женски кокетливо продолжила она, ставя поднос с чайным сервизом на прикроватный столик.

Гермиона только тяжело вздохнула, пряча лицо в подушку. Дверь в комнату тихонько закрылась, Гермиона вновь осталась наедине со своими мыслями, гудящими как рой растревоженных пчел.

Она флиртовала со Снейпом прямо посреди урока на глазах у десятков однокурсников, и Снейп знал это, более того, он специально ее спровоцировал. Он играл с ней как кошка с мышкой, а она даже ничего не заметила. И оставалась бы в неведении, если бы не Рейчел. Множество вопросов одновременно взрывались в голове, как зернышки попкорна в разогретой печи.

Как? Как такое вообще могло произойти с ней, Гермионой Грейнджер, у которой с первого класса было расписание с цветным кодом? Как с ее внимательностью, рациональностью и организованностью могло получиться так, что она начала флиртовать со своим профессором и даже не подозревала об этом? Почему? Почему вообще, осознанно или неосознанно, из всех людей на земле ей понадобилось кокетничать именно со Снейпом? Почему сам Снейп не в ярости и до сих пор не растер в порошок и не развеял над своими любимыми котлами студентку, позволившую себе подобные вольности в отношении его персоны? Когда это началось? Что еще она успела натворить, сама того не зная?

В очередном приступе паники Гермиона подскочила с кровати и начала торопливо опускать в думосброс клубки серебряных нитей. Набрав полные легкие воздуха, как перед прыжком в воду, она нырнула в вихри своих воспоминаний. Перед глазами замелькали похожие картинки с круглым залом в полумраке.

Вот она сидит за своей партой, склонившись над пергаментом. Снейп диктует очередной хитроумный рецепт редкого зелья, прохаживаясь между рядами. Поравнявшись с ее партой, он чуть замедляется, проходит настолькоблизко, что края его мантии слегка задевают ножку ее стула. Гермиона из воспоминаний замирает, жадно втягивает воздух и томно вздыхает. Профессор одаривает ее коротким снисходительным взглядом и продолжает диктовать рецепт.

Еще одна картинка.

Снейп стоит, опираясь обеими руками на трибуну в центре зала. Студенты по очереди подходят и складывают перед ним свои эссе. И когда наступаеточередь Гермионы, она кладет свою работу на самый край, и кончик ее мизинца касается краешка большого пальца Снейпа. Она на миг замирает, словно желая продлить контакт, слегка краснеет и не замечает, как он в притворном удивлении вскидывает бровь.

Следующая сцена.

Гермиона склонилась над котлом и тщательно размешивает тягучее зелье против часовой стрелки. Снейп подходит к ней, становится за правым плечом, аккуратно перехватывает деревянный пестик в ее руке и делает круговые движения чуть шире. Зелье тут же приобретает положенный фиолетовый оттенок, но Гермиона этого не замечает. Она поглощена ощущениями, которые будит в ней близость профессора. А он не спешит отстраняться, наоборот, почти прислоняется к ее спине, и уголки его губ вздрагивают в подобии улыбки, когда Гермиона прикрывает глаза от удовольствия.

— Не может быть. Этого просто не может быть, — без конца повторяла Гермиона, вынырнув из потока воспоминаний. Сердце бешено колотилось, щеки горели от стыда, а на лбу выступили капельки пота. — Я же не могла увлечься Снейпом...

Ей в голову приходит миллион причин, из-за которых вспышка внезапного интереса к Снейпу кажется не просто маловероятной, а совершенно невозможной. Но Гермиона только что своими глазами видела, как ее тело откликается на близость профессора (при одной толькомысли по спине пробегают мурашки). Она увлечена Снейпом, и он знает об этом. Что ж, можно спрятать правду от самой себя, но наивно полагать, что можно утаить что-то от человека, потратившего большую часть своей жизни на оттачивание мастерства шпионажа.

Чтобы проверить одну невероятную догадку, Гермиона снова подходит к думоотводу, но на этот раз опускает в него всего одну тоненькую нить.

Третье сентября. Все тот же круглый зал и полумрак, но в этот раз она не наблюдает за собой, она наблюдает за ним. Вот он влетает в зал в вихре развевающейся мантии, взметая клочки тумана с каменных плит. Туман еще не успевает улечься, а Снейп уже внимательно осматривает аудиторию, и на неуловимое мгновение в его глазах мелькает узнавание, когда взгляд останавливается на ней. Он не удивлен — наверняка уже знал, что она будет в числе студентов. Он произносит вступительную речь, и кажется, что его внимание не направлено ни на кого конкретно, но вдруг еле заметно его брови приподнимаются в искреннем удивлении. Гермиона переводит взгляд на себя за первой партой и замечает на своем лице почти блаженную улыбку. Гермиона из воспоминаний не сводит глаз с груди профессора. Всю лекцию он пристально наблюдает за ней. И когда она выходит в центр зала и склоняется над кипящими котлами, он делает осторожный шаг, сокращая расстояние и становясь почти вплотную к ее спине. Его лицо совершенно бесстрастно, словно он проводит какой-то научный эксперимент. На лице Гермионы выступает румянец, и Снейп утвердительно кивает, словно именно этого он и ожидал, и отступает на шаг.

Ей понадобилось три долгих месяца и прямое указание однокурсниц, чтобы осознать свое увлечение профессором. Но Снейп — он все понял буквально с первой секунды. И он не просто знал о ее симпатии, он его поддерживал, поощрял, подливая по капле масла в огонь ее интереса, и делал это с невероятной грацией. Все его жалобы на твердолобость гриффиндорцев вдруг показались Гермионе в высшей мере справедливыми. В ее поведении изящества было не больше, чем в брачных танцах горных троллей. Гермиона простонала от бессилия и нарастающей головной боли и упала на кровать, в надежде, что чары Морфея будут к ней милосердны и подарят измотанному рассудку такой необходимый отдых. На то, что утро будет мудренее вечера, она не смела и надеяться. Всего на мгновение воспоминания о странном вечере в сестринстве промелькнули беспокойной вспышкой на самом краю сознания и погасли, уступая место причудливым снам.