Между ударами сердца (гет)

Одиннадцатого января начался второй семестр с измененным расписанием, в котором появился один новый предмет — основы магической литотерапии. Минус одна старая однокурсница — Рейчел, как и говорила, перевелась на факультет ухода за магическими существами. В остальном все в университете оставалось неизменным, или почти неизменным…

По пути на лекцию по арифмантике, Гермиона заметила, что дверь кабинета зельеварения приоткрыта и приостановилась в надежде хоть краешком глаза взглянуть на Снейпа. Он стоял там высокий и соблазнительный, расслабленно опираясь спиной на трибуну. Его голова была чуть откинута назад, волосы небрежно заложены за уши, а руки сложены на груди. Портило картину лишь то, что рядом с ним стояла довольно улыбающаяся Элеонор.

«Профессор Снейп предпочитает рыженьких», — всплыла в голове когда-то брошенная Ингой фраза, и Гермиона попыталась одернуть себя от такого направления мыслей. Черт бы побрал ее детские комплексы и привычку делить людей по признаку цвета и ухоженности волос. Еще в детском садике Гермиона с завистью смотрела на шелковые косички Пенелопы Клируотер и расстроено прикусывала губу. До сих пор своим самым большим недостатком во внешности она считала воронье гнездо у себя на голове. Удивительно ли, что первое, на что она обращала внимание, встретив нового человека, — это прическа. Многие люди так и оставались в ее памяти «кудрявой блондинкой» или «девушкой с красивыми темными волосами», имена которых она давно забыла, но прекрасно помнила прически. Но это ведь не значит, что Северус придает этой черте во внешности такое же значение? Он не станет переключать внимание на другую женщину только потому, что у нее красивые послушные волосы такого же оттенка, что у его первой любви. Не станет же?

Элеонор все не спешила уходить. Наоборот, она нагнулась ближе к профессору, что-то оживленно рассказывая, и как бы невзначай положила ладонь ему на локоть. Северус замер на мгновение, но не отстранился и не отдернул руку рыжеволосой студентки. Закипая от негодования, Гермиона заметила, что на его губах заиграла знакомая самодовольная ухмылка. С каким удовольствием она сейчас бросила бы в сторону раздражающей парочки несколько особо мерзких проклятий. О, она не стала бы ограничиваться стайкой взбесившихся канареек, а обязательно применила что-нибудь изощренно-изобретательное. Например, заклинание перманентной депиляции на голове Элеонор. Интересно, она понравилась бы Снейпу лысой? С трудом сдерживая себя, чтобы не схватиться за теплое, такое манящее дерево своей палочки, Гермиона сжала кулаки и побежала по коридору, не замечая, что двигается в противоположном направлении от кабинета арифмантики.

Остаток этого дня Гермиона тщательно старалась обходить кабинет зельеварения дальней дорогой, благо первая за семестр лекция по зельям в расписании отмечена только в среду. После обеда, заметив знакомую темную фигуру в дальнем конце коридора, она тут же развернулась и пошла на урок трансфигурации другой дорогой, обходя при этом два длинных университетских корпуса и надеясь, что он не заметил ее позорного бегства или наоборот заметил и понял, что она не желает с ним сталкиваться. Она понимала, что ведет себя нерационально. Он ничего ей не обещал, и глупо было бы ожидать, что после одной проведенной вместе ночи он бросится к ее ногам с клятвами вечной любви и верности. Но никакие доводы рассудка не помогали унять болезненное жжение в груди и желание кидаться проклятиями во всех окружающих.

Вечером, уходя из библиотеки, уныло бредя по темным пустым коридорам университета, Гермиона начала жалеть, что не зашла в кабинет зельеварения и не прокляла Элеонор и Снейпа, может сейчас было бы не настолько отвратительно трудно думать, двигаться, дышать…

Внезапно одна из бесчисленных дверей в коридоре распахнулась, и ее втянули в темную комнату, прижимая к холодному камню стен и перехватывая в запястье правую руку, так что она не могла вытянуть палочку.

— Отпустите меня немедленно, — со смесью страха и возмущения прокричала Гермиона, но тут же ощутила знакомый хвойный аромат и решила ограничиться одним возмущением.

— Если вы намерены меня избегать, научитесь делать это более искусно, — проворковал бархатный голос совсем близко от нее, и по телу прошла дрожь, никак не связанная со страхом.

— Я никого не избегаю, — упрямо вздернув подбородок, ответила бывшая гриффиндорка. — Но мне показалось, вы прекрасно проводили время и без моей компании.

— Такс-такс, — неодобрительно поцокал языком Снейп. — Ревность -это деструктивное чувство. — В его бархатном голосе ясно читались нотки веселья, что только распаляло гнев ревнивицы.

— Спасибо, я приму к сведению, сэр, — иронично ответила Гермиона и попыталась освободиться из цепких объятий профессора.

Он даже не думал ее отпускать, и в ответ на слабую попытку вырваться только сильнее прижал к стене собственным телом. Убедившись, что она не сможет отстраниться, Снейп медленно провел кончиком носа вдоль ее скулы и приблизил губы к краю ее ушка, обжигая его горячим дыханием.

— К чему такие формальности, мисс Грейнджер. Мне казалось, мы перешли на другой уровень общения, более… тесный, — последнее слово он подтвердил, плотнее прижимаясь бедрами к ее животу, давая почувствовать степень своего возбуждения.

Гермионе хотелось кричать, вырываться, вцепиться ему в волосы и выместить всю накопившуюся за день злость, но ее собственное тело безжалостно предавало ее. Руки обмякли, удерживаемые на весу только его жесткой хваткой, колени слегка подкашивались, заставляя бедра подаваться ему навстречу, дыхание сбилось, и с губ сорвался протяжный стон не гнева, а удовольствия.

— Так-то лучше, — удовлетворенно произнес Снейп, отстраняясь, но не выпуская ее ладони из своих рук.

Она позволила вывести себя за руку из лабиринта темных коридоров на открытую площадку, где он обнял ее одной рукой и аппарировал в уже знакомую освещенную свечами спальню. Картинки проведенной здесь ночи невольно всплыли в памяти, подогревая бьющуюся в висках кровь, и Гермиона в очередной раз отругала себя за неспособность контролировать реакции собственного тела, когда дело касалось Снейпа.

Он аккуратно усадил ее на диван, а сам исчез за дверью, возвращаясь через несколько минут с парящими перед ним подносами с чаем и сэндвичами.

— Из-за нового расписания, составленного этим непроходимым болваном Хариссоном, у меня абсолютно не было времени на обед, — пожаловался он так, словно перед этим они вели долгую светскую беседу, а не чуть было не занялись сексом прямо у холодной стены университетской аудитории. — Думаю, ты тоже проголодалась.

Гермиона хотела возразить. Ему было совсем не обязательно знать, что весь день она провела в переживаниях из-за подсмотренной утром сцены и даже не думала о еде. Но, разбуженный соблазнительными ароматами бекона и сливочного сыра, ее желудок издал громкое урчание, и возражать стало бессмысленно, поэтому она потянулась за ближайшим к ней сэндвичем. Так у нее хотя бы будут заняты руки, а заодно и рот, чтобы не было соблазна обругать его или наброситься с поцелуями.

— У вас есть личные отношения с кем-то еще? — все же не сдержавшись, спросила Гермиона, откладывая на тарелку лишь раз надкушенный сэндвич.

— Нет, — ненадолго отрываясь от еды, коротко ответил Снейп, но, заметив недоверчиво-угрюмый взгляд карих глаз, со вздохом отложил тарелку. — Ты все еще думаешь об Эджкоб? Она меня интересует еще меньше, чем твоя назойливая Стивенс. Я просто не смог удержаться и не посмотреть, хватит ли тебе смелости войти, или ты так и продолжишь шпионить под дверью.

«Значит, он видел, что я стою возле двери. А эта самодовольная ухмылка… Вот ублюдок, он снова играл со мной, провоцировал…»

— Не дуйся, ты сама предпочла стоять у замочной скважины, а не зайти и поздороваться, как взрослый разумный человек.

Она в сотый раз за последние пятнадцать минут хотела возмутиться, но Снейп притянул ее к себе, и все ее возражения утонули в его теплых настойчивых губах.

— Можно задать еще один вопрос? — прерываясь между поцелуями спросила Гермиона.

— Я так не думаю, — предостерегающе низко прозвучал его голос в ответ.

— О, профессор, вы убиваете все веселье, — подразнивая, проговорила она, снова прерывая поцелуй. Как бы приятно ни было проводить время в его объятиях, она еще многое хотела прояснить для себя.

— Значит, ты хочешь веселья? — с какими-то лукавыми искорками в черных глазах переспросил Снейп, и получил в ответ согласный кивок и такую же лукавую улыбку.

— Тогда будет только справедливым сделать веселье… взаимным, — предположил он. — Мы сыграем в игру.

— В какую? — выпалила Гермиона, не в силах сдержать любопытство.

— «Правда или вызов». Поттер и Уизли наверняка просветили тебя за время учебы. Основные правила: нельзя лгать и нельзя отказываться от выполнения вызова. Мы внесем лишь маленькую корректировку: каждый сам выбирает задать вопрос или вызов, и любые вопросы и задания не должны вовлекать третьих лиц. Только ты и я, — последние слова он проурчал ей прямо в ушко, отчего по спине побежали мурашки.

— Хорошо, кто начнет?

— Сначала леди.

— Как любезно с вашей стороны, профессор. Кто бы мог подумать, что вы такой джентльмен.

— Хватит кривляться, Грейнджер, если мне предстоит допрос с пристрастием, я предпочитаю закончить с этим побыстрее. — Он закатил глаза, и Гермиона решила не испытывать его терпение больше необходимого.

— У вас были раньше романы со студентками? — спросила она и прикусила губу в ожидании ответа.

— Нет. А у тебя были отношения с преподавателями? — вернул он ее же вопрос.

— Нет, — отчего-то густо краснея, выпалила она.

— Нет, но…? — продолжил профессор, замечая столь бурную реакцию на простой вопрос.

— Но в Хогвартсе во второй год я поцеловала Локхарта. В щеку. С тех пор день святого Валентина навсегда отмечен пятном моего позора, — закончила она и рассмеялась. — Почему вы согласились поужинать со мной?

— Потому что хотел, — просто ответил он. — Сними мантию.

Подбадриваемая искорками желания в его глазах, Гермиона медленно расстегнула шелковую мантию и отбросила ее в сторону, оставаясь в черном боди, плотно облегавшем ее фигуру. Как выяснилось экспериментальным путем, это был максимум одежды, который позволяла носить магия голубой мантии. Снейп обвел глазами контур ее тела и притянул ее к себе, укладывая на свои колени так, чтобы его пальцы могли свободно скользить по ее рукам, шее, груди…

— Моя очередь! — прервала его движения Гермиона. — Почему?

— Почему что? — переспросил он, возобновляя легкие поглаживания ее шеи и груди, потихоньку спускаясь к плоскому животику.

— Почему вы хотели со мной поужинать? Почему я? Что во мне такого привлекательного?

— О, в тебе много привлекательного, Гермиона, — тихим соблазнительным голосом произнес он, наклоняясь и обхватывая губами затвердевший от его поглаживаний сосок. Девушка выгнулась на его коленях и шумно выдохнула.

— Это не ответ, Северус Снейп, не пытайтесь меня отвлечь, — слабо возразила она.

— Ты и твои бесконечные вопросы, — проворчал мужчина, неохотно отрываясь от нежной отзывчивой плоти ее груди, тут же заменяя свои губы кончиками пальцев. — Почему ты? Потому что по неведомым мне причинам ты находишь меня привлекательным.

— Вы самый молодой преподаватель МУМНИ, половина факультета считает вас привлекательным, а вторая половина считает «жутким, но великолепным», — со смехом в голосе заметила Гермиона.

— Они понятия не имеют, кто я такой. Одно из главных условий моего контракта с университетом — полная засекреченность личной информации, закрепленная всеми известными мне видами магической защиты. Если бы кто-то с твоего факультета мог выяснить хоть сотую долю того, что я собой представляю, они бы разбежались по дальним углам с воплями ужаса и мольбами о спасении. Ты же, к моему сожалению, знаешь обо мне гораздо больше, чем я бы стал раскрывать, будь у меня такой выбор. Тем не менее, ты лежишь полуголая у меня на коленях и третируешь своими вопросами. Как можно отказаться от такого удовольствия? — пошутил он и получил в ответ легкий шлепок ладошкой по колену.

— Ваш вопрос, — напомнила девушка, примирительно поглаживая все то же колено.

— Раз уж мы заговорили о влечении. Что заставило самую умную ведьму своего поколения и восходящую звезду золотого трио оказаться в постели у ненавистного школьного учителя? Помимо моей безупречной внешности и выдающегося педагогического таланта, разумеется, — саркастично заметил Снейп.

— Если это такой способ спросить, почему я считаю вас привлекательным, то я абсолютно не оригинальна в своих предпочтениях. Большинство женщин в мужчинах привлекает ум, сила, влияние. Тех, что поглупее, привлекают деньги и слава, но речь сейчас не о них.

— И ты считаешь, что я обладаю этими качествами? Вы бредите, мисс Грейнджер. — Теплая ладонь легла на ее лоб, словно проверяя температуру.

— Хорошо, назовите неженатого мужчину в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти, который смог бы сравниться с вами по интеллекту, — упрямо заявила Гермиона, пытаясь приподняться в порыве эмоций, но сильные руки удержали ее на месте.

— Допустим, я не стану спорить по поводу интеллекта, но сила и влияние?

— Не скромничайте, профессор, мы с вами прекрасно знаем, что после гибели Волдеморта и Дамблдора именно вы становитесь главным претендентом на звание самого сильного и могущественного волшебника в магической Британии. И со дня победы Гарри только и твердит, что обязан вам жизнью и что без вас победа была бы невозможна. Имея в должниках мальчика-который-выжил, вы держите в руках больше власти и рычагов влияния, чем все министерство вместе взятое, — подытожила Гермиона.

— Мерлин, Грейнджер, нам всем несказанно повезло, что ты маглорожденная и не имела никаких шансов оказаться на стороне Волдеморта.

— И чтобы вы знали, профессор, у меня нет никаких претензий к вашей внешности, — игнорируя последнюю реплику, продолжила она. — Не думаю, что смогла бы встречаться с мужчиной, чьи волосы выглядели бы лучше моих. — С лукавой улыбкой она провела пальчиком по бесконечному ряду пуговиц на черной мантии.

— Дерзите, Грейнджер? — прорычал Снейп, одним ловким движением опуская ее на мягкий ковер и накрывая собственным телом.

— Вовсе нет. И сейчас моя очередь задавать вопросы.

Снейп приподнялся на локтях и выжидающе вскинул бровь.

— Снимите рубашку, — прошептала она, целуя небольшой участочек открытой кожи на его шее.

Он присел, так что ее бедра оказались зажаты между его коленями, и медленно начал расстегивать мантию.

— Пока я немного занят, может, удовлетворишь мое любопытство еще в одном вопросе?

Гермиона молча кивнула, заворожено наблюдая за тонкими изящными пальцами профессора, намеренно долго играющими с каждой пуговицей.

— Ты когда-нибудь расстаешься со своей сумочкой?

— Никогда, — резко ответила она, инстинктивно ища взглядом заветную вещицу и испытывая приступ легкой паники от того, что той не оказалось на месте.

— Расслабься, я всего лишь переложил ее на тумбочку. — Она облегченно выдохнула и положила голову обратно на ковер. — Теперь мне еще больше любопытно, что такого особенного ты в ней носишь, если боишься хоть на минуту выпустить из виду. Парочку собственных хоркруксов?

— Не смейтесь. Мы целый год полностью зависели от этой сумочки, и я иногда ловила себя на мысли, что в случае опасности сначала хватаю ее и только потом Гарри. Я знаю, что это паранойя, но без нее я даже за хлебом не выхожу. Отвечая на ваш вопрос — в ней палатка, базовый набор зелий и справочник по колдомедицине, минимальный гардероб на все сезоны, запас продуктов и воды, которых должно хватить на месяц, запасная палочка, несколько портключей и книги, естественно.

— Естественно...

— Вы обещали не смеяться, — возмутилась она, недовольно скрещивая руки на груди.

— Я не смеюсь, — крайне неубедительно возразил Снейп. -Вы, мисс Грейнджер, вознесли типичное клише о женских сумочках, в которых можно найти все на свете, на качественно новый уровень.

— А вы все еще в рубашке, — все также возмущенно продолжила Гермиона. — За это вам штрафной вопрос.

Он обреченно застонал и вернулся к пуговицам.

— У вас было что-то с мамой Гарри?

Бледные пальцы на мгновение застыли на одной из пуговиц.

-Занимались ли мы сексом? Нет, — как-то глухо ответил Снейп, но Гермиона не обратила внимания на изменившийся тон.

— Почему?

— Что ты хочешь услышать? Что я был непривлекательным малообщительным подростком, не слишком походящим на принца из девичьих грез, с которым хочется потерять невинность, и сам оставался девственником, пока не стал Пожирателем?

Он с силой дернул рубашку, заставляя разлететься по полу оставшиеся пуговицы, и стянул ее с себя, открывая взгляду плоский живот с полоской темных волос внизу, широкую грудную клетку и сильные руки. Скорее жилистый, чем мускулистый, он был прекрасно сложен, и Гермиона невольно залюбовалась, впервые имея возможность рассмотреть его в дневном свете. Кожа Снейпа была гладкой и бледной, во многих местах отмеченной тонкими линиями шрамов. И на шее, прямо над тем местом, где, отсчитывая пульс, билась сонная артерия, зияли две самые заметные алые отметины от змеиных клыков. Ее рука сама потянулась к ним, но он поймал ее запястья и прижал к ковру у нее над головой.

— Как получилось, что ты не стала очередной миссис Уизли, как все ожидали, начиная с вашего третьего курса?

Гермиона сдвинула брови, погружаясь в неприятные воспоминания о том времени вскоре после финальной битвы, когда они с Роном не могли выяснить, остаться друзьями или начать встречаться. Они изрядно успели потрепать друг другу нервы. Не имея большого желания возвращаться к этим мыслям, она взглянула в глаза Снейпа, но увидела в них вызов. Он всего лишь возвращал ей любезность после вопроса о Лили. Тяжело вздохнув, она решила ответить.

— Мы с Роном гораздо лучше ладим, как друзья. И я рада, что мы оба поняли это вовремя.

— Что у тебя было с Крамом? — задал он еще один неудобный вопрос.

— Ничего серьезного, — попыталась уйти от ответа Гермиона и отвернулась в сторону, но Снейп ловко перехватил ее подбородок и развернул, заставляя взглянуть прямо в черные глаза, не обещающие пощады.

— Полуправда вместо лжи — хитро. Будь на моем месте кто-то другой, это могло бы сработать и позволить обойти правила, — пророкотал он прямо над ее ушком.

— Будь на вашем месте кто-то другой, этого разговора бы не произошло.

— Не пытайся меня отвлечь, это не поможет.

— Хорошо, — обреченно выдохнула она. — С Виктором было больше чем просто поцелуи.

— У маленькой мисс всезнайки были свои маленькие грязные секреты? Я так и думал, — прошептал он, больно прикусывая мочку ее уха. — Тебе понравилось? — продолжал он расспросы, но между его тонкими бровями появилась отчетливая складочка.

— Нет, — краснея, ответила Гермиона. — Мне было всего пятнадцать, я не хотела этого, но он настаивал… В общем, я не горжусь тем, что произошло.

Его пальцы чуть сильнее сжали ее подбородок.

— Ты бы сделала это для меня? — еще тише задал он вопрос, медленно обводя большим пальцем контур ее губ, наблюдая за ней с каким-то непонятным блеском в пристальном взгляде.

— Два вопроса и вызов в одном задании. И кто из нас играет не по правилам? — попыталась отшутиться Гермиона, борясь с захлестнувшим ее смущением и чувством стыда, разбуженным воспоминаниями о Викторе.

Снейп как-то резко отстранился и уже поднялся на ноги, когда она заметила перемену в его взгляде и в последний момент поймала ладошкой его запястье. Он на мгновение замер, и Гермиона легко подтолкнула его сесть на диван, сама устраиваясь между его разведенных коленей. Все еще с горящими щеками, она принялась расстегивать его брюки, замечая, как участилось его дыхание.

Он был требовательным и немного грубым. Казалось, он наказывал ее за когда-то подаренное другому мужчине удовольствие, властно до боли стягивая волосы у нее на затылке, заставляя сильнее запрокинуть голову и полностью подчиниться. Но такое проявление собственничества почему-то не вызывало у Гермионы внутреннего протеста. Когда Рон выказывал ревность к Виктору, она буквально впадала в ярость. Но ревность Северуса к тому же эпизоду из ее прошлого не казалась ей возмутительной, даже наоборот немного льстила ее женскому самолюбию. Может потому, что Рон вымещал свою ревность с Лавандой Браун, а приревновав к Гарри, предпочел и вовсе бросить их одних в лесу посреди войны. А Северус не отворачивался от нее, не обвинял ни в каких грехах, только показывал ей, что сейчас она принадлежит ему и только ему. Словно его грубые ласки могли стереть с ее губ память о другом мужчине. Горло слегка саднило от его напора, но когда все закончилось, и последний стон удовольствия сорвался с тонких губ, Гермиона заметила, что глубокая складочка между его бровей разгладилась, оставляя лицо расслабленным и почти умиротворенным. Он рассеяно гладил ее по спутанным волосам, а она просто позволяла ему, положив голову на его бедро. Как показало это утро, она и сама была ревнивой собственницей, и проблески похожих эмоций в ее всегда сдержанном строгом профессоре отчего-то вселяли надежду, что их могут объединять и другие общие чувства.

— Откуда у вас это кольцо? — чуть позже, когда они вернулись к прерванному чаепитию, задала Гермиона очередной мучивший ее вопрос.

— Такие кольца носят все преподаватели.

— Почему вы отдали его мне вчера утром?

— Это часть традиции, — неопределенно ответил Снейп.

— Возвращаясь к традициям, — после нескольких минут молчания снова заговорил он. — Чему бы ты хотела, чтобы я тебя научил?

«Ничему», — собиралась ответить Гермиона, но видимо заклинание, не позволяющее участникам отвечать неправду во время игры «Правда или Вызов», все еще действовало, и ее язык прилип к небу. Прислушиваясь к своим настоящим желаниям, она попробовала ответить снова, и на этот раз слова прозвучали легко и отчетливо:

— Научите меня летать.

Чайная чашка Снейпа полетела в камин и с жалобным звоном разлетелась фейерверком цветных осколков. На его лице отразилась настоящая ярость пополам с ужасом, но уже в следующее мгновение он взял себя в руки, и любые признаки эмоций исчезли под непроницаемой маской безразличия, которую Гермиона не наблюдала с момента окончания войны. Не в силах понять, что произошло, бывшая гриффиндорка просто наблюдала за ним, до боли прикусив нижнюю губу и надеясь, что внезапная вспышка гнева сейчас погаснет, и он сам все объяснит. Но этой надежде не суждено было сбыться.

— А вы не так просты, мисс Грейнджер, как может показаться стороннему наблюдателю. Мне следовало догадаться, что воздушные замки вас не заинтересуют. Хорошо, я научу вас.

Левое плечо Гермионы обожгло резкой болью, но она не стала обращать на это внимание. Гораздо больше ее сейчас волновал обжигающий холод в темных глазах напротив.

— Северус, что произошло, я не понимаю… — успокаивающим голосом зашептала она, но он резко оборвал ее на полуслове.

— Не строй из себя святую невинность. И не называй меня так, словно я для тебя больше чем средство достижения собственных амбиций. Игры закончились, мисс Грейнджер, — выплюнул он, кривя тонкие губы в отвращении.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — уже больше злясь, чем беспокоясь, попыталась выяснить Гермиона.

— Об этом, — произнес профессор и рванул вверх ее левый рукав, под которым вместо герба Нимуэ четкими черными линиями был прорисован герб Мерлина.

Неспособная больше связно мыслить или сдерживать накатившие эмоции, Гермиона схватила сумочку и, не заботясь о том, чтобы подобрать собственную валяющуюся в углу мантию, аппарировала прямо в свою спальню. В соблазнительном боди и лаковых лодочках, все еще ощущая вкус его тела на своих губах, она упала на кровать и горько разрыдалась.