Между ударами сердца (гет)

Снова бессовестно прогуляв зелья, Гермиона пришла в университет только на третью пару. Ходить на занятия становилось все труднее. Не отвлекаться на постоянные мысли о том, сколько стен в данный конкретный момент отделяют ее от кабинета зельеварения, получалось с трудом. Не оглядываться по сторонам и не искать в бесконечном лабиринте коридоров знакомую черную фигуру было абсолютно невозможно. Лекция по травологии проходила непривычно вяло и монотонно. Обычно не в меру энергичная и экспрессивная профессор Мажик заражала своим энтузиазмом даже тех, кто посещал ее предмет из формальной необходимости. Ее зеленые глаза блестели азартом, руки с широкими рукавами цветастой мантии ежеминутно взлетали в воздух в очередном воодушевленном жесте, подобные крыльям яркой тропической бабочки, а голос звенел от переполнявших профессора эмоций. Но в этот день лекция по травологии больше походила на уроки профессора Бинса, которые можно смело выписывать в аптеке вместо снотворного людям, страдающим бессонницей, да и сама ведьма напоминала почтенного призрака нехарактерной для нее бледностью и малоподвижностью.

Внезапно профессор Мажик как-то жалобно всхлипнула и, взмахнув руками-крыльями, осела на каменный пол. По аудитории волной пронесся вздох удивления. Гермиона первой оказалась у ног потерявшей сознание преподавательницы, бормоча серию диагностических заклинаний. Жизненные показатели профессора стремительно падали. Ее хрупкое тело казалось совсем маленьким в казавшейся широкой лужицей шелковой ткани с маковым орнаментом, напоминающим пятна крови в такой близости от застывшего бледного лица ведьмы. Помедлив лишь мгновение, Гермиона крепко сжала руку на запястье профессора и аппарировала.

В холле больницы Святого Мунго было почти пусто. Заметив знаменитую героиню войны с бесчувственным телом у ног, несколько целителей в зеленых мантиях подбежали к ней. Двое старших уже левитировали профессора Мажик в палату, а младшая медиковедьма, вооружившись самопишущим пером, принялась расспрашивать прибывшую вместе с пациенткой знаменитость, чтобы заполнить бланки. Гермиона односложно отвечала на поставленные вопросы, слишком пораженная произошедшим несколькими минутами ранее.

— Место проживания? — задала очередной формальный вопрос медиковедьма.

— Коннемара, Ирландия, точнее я не смогу сказать, мы не очень хорошо знакомы, — механически ответила Гермиона.

— Но почему вы аппарировали с ней сюда, если она живет в Ирландии? — удивилась молодая целительница.

— У меня не было времени подумать, — отмахнулась Гермиона.

По правде говоря, она аппарировала сюда рефлекторно, даже на секунду не задумавшись, куда ей следует отправиться с умирающей женщиной на руках. За время войны это стало привычкой, выработанной до автоматизма. После финальной битвы она совершила не менее пятнадцати аппараций из Хогвартса сюда и обратно, перемещая всех особо тяжело раненных друзей, профессоров и вовсе незнакомых, но сражавшихся с ней плечом к плечу, людей. Потому, увидев непрерывно падающие жизненные показатели нового профессора, она сразу же подумала о Святого Мунго. В этом ходе мыслей было что-то неправильное, но Гермиона пока не могла понять, что именно. Один из целителей, отлевитировавших Мажик, вышел из палаты, стирая широкой ладонью капельки пота со лба.

— Как она? — перехватила его на пути к ординаторской взволнованная ведьма.

— Выкарабкается, — тяжело выдохнул хмурый целитель. — Если бы вы прибыли несколькими минутами позже, мы бы вряд ли смогли ей чем-то помочь. Никогда не видел случаев такого сильного магического истощения. Кто ее так?

Гермиона хотела ответить, что не знает, что не имеет ни малейшего представления о том, что случилось с ее профессором, и почему она оказалась в таком тяжелом состоянии. Но мрачная догадка всплыла в ее мыслях, как только она услышала вопрос. «Она отобрала у Роберта всю силу до последней капли, иссушив его настолько, что он едва остался жив», — вспомнились слова добродушного библиотекаря.

— Инга, — со злостью произнесла она.

— Я немедленно вызову авроров, — с такой же злостью сказал целитель, о присутствии которого Гермиона совсем позабыла.

— Нет, не нужно! — остановила она сердитого волшебника. — Она из Ирландии, и ведьма, сотворившая с ней это, оттуда же, местный аврорат ничего не сможет сделать. Но как только я доберусь до Коннемара, первым делом наведаюсь к их аврорам.

Колдомедик лишь одобрительно кивнул в ответ и исчез в ординаторской. А Гермиона наконец осознала, что показалось ей таким неправильным в собственных мыслях и действиях. Война закончилась, а значит, она не должна в считанные мгновения решать, куда аппарировать с умирающим человеком на руках. А молодая энергичная ведьма не должна находиться на волосок от смерти. Гермиона училась на целителя и понимала, что неизбежно будет сталкиваться с болезнями и смертями. Но в мирное время колдомедики должны заниматься неправильно трансфигурированными носами или случаями особо разгулявшейся драконьей оспы, а если и встречать смертельно больных волшебников, то в возрасте не менее ста восьмидесяти и умирающих в окружении оравы беспокойных пра-правнуков. Смерти или тяжелые увечья, нанесенные из-за чужой алчности и неуемных амбиций, — такого не должно происходить в мирное время, а если вдруг случается, то виновные должны обживаться в гостеприимных стенах Азкабана, а не разгуливать безнаказанно по университетским коридорам, подмечая новую жертву.

О, одним визитом в дублинский аврорат она точно не ограничится. Она поднимет на уши попечительский совет, а если нужно, то и весь ирландский Визенгамот. Традиции? Они еще не знают, кто такая Гермиона Грейнджер, и что она думает обо всех чертовых традиционалистах, позволяющих людям умирать только ради неизменности привычного строя!

* * *

На протяжении следующих двух недель Гермиона Грейнджер не появлялась в стенах Магического Университета имени Мерлина и Нимуэ Ирландии, зато появился отряд авроров, покинувший эти стены уже в сопровождении весьма удивленной и заламывающей руки в истерике темноволосой пятикурсницы. Также этот университет посетили члены комиссии по надзору за несанкционированным использованием магии и темномагических ритуалов. А после уполномоченный от Великого Визенгамота Ирландии нанес неофициальный, но и не особо дружественный визит действующему ректору. Один из древнейших университетов магической Европы гудел, как растревоженный пчелиный улей, и это было только начало. В общей суматохе никто и не заметил длительного отсутствия одной из студенток первого курса. Или почти никто…

— Мисс Грейнджер, решили, наконец, почтить своим вниманием наше скромное общество? — источая яд в каждом слове, прошипел профессор Снейп, заметив растрепанную кудрявую головку за первой партой. — Минус пятьдесят баллов за злостные прогулы учебных занятий без уважительной причины. И примите во внимание, что обивание порога ирландского Визенгамота уважительной причиной не является.

Гермиона почтительно опустила голову и состроила расстроенную рожицу, но в душе у нее все ликовало. Кто бы знал, какое счастье можно испытывать, слушая ядовитые замечания строгого профессора и наблюдая, как в гневе сжимаются его тонкие губы, сливаясь в одну еле различимую линию.

По окончанию лекции, не дожидаясь финального колокола, Гермиона подскочила к преподавательской трибуне.

— Профессор Снейп, мне необходимо обсудить с вами один важный вопрос, — твердо сказала она, надеясь, что уверенность в ее голосе поможет удержать его внимание достаточно долго, чтобы остальные студенты разошлись, и они могли спокойно поговорить наедине.

— Нам не о чем говорить, мисс Грейнджер, — одной резкой фразой отмел он ее надежды. — Мы с вами все уже обсудили. Не отнимайте у меня время.

И не давая ей возможности возразить, Снейп вылетел в коридор, взметнув своей невыносимо-театральной мантией.

— Постойте! — пыталась остановить его Гермиона. — Да подождите же! — уже кричала она ему в след, привлекая все больше внимания шатающихся без дела студентов.

Снейп даже не обернулся и ни на секунду не замедлил шаг.

— Ну, как хотите, сами напросились, — гораздо тише произнесла бывшая гриффиндорка и направила волшебную палочку прямо в спину удаляющемуся профессору, бормоча под нос текст особо хитрого заклятья.

В коридоре послышалось несколько испуганных возгласов и удивленных вздохов. Эти звуки, наконец, привлекли внимание бывшего шпиона, и он резко обернулся, как раз вовремя, чтобы заметить, как из палочки его ученицы вырывается тонкий зеленый луч. На мгновение в черных глазах отразилась тень страха, а правая рука дернулась к собственной палочке, но в последний момент он остановил рефлекторное движение и только вытянул и без того идеально-ровную спину, гордо расправляя плечи. Проклятие попало прямо в сердце, хотя болью обожгло почему-то левое плечо.

Собравшаяся толпа зевак продолжала изумленно смотреть на получившего прямо в грудь смертельное проклятие профессора зельеварения. Но когда поняли, что он не спешит падать на землю, распластав безжизненное тело, а так и продолжает стоять, лишь удивленно приоткрыв рот, они начали поворачивать головы в поисках того, что же так удивило зельевара, что он забыл умереть. В другом конце коридора с все еще вытянутой вперед палочкой стояла маленькая темноволосая ведьма. В одном белье и соблазнительных лаковых лодочках на высокой шпильке. В коридоре начал нарастать смех и периодически раздаваться подбадривающий свист толпы. Опомнившись, симпатичная ведьма ойкнула, развернулась, демонстрируя благодарной публике иной ракурс собственного тела, и побежала, что-то бормоча на ходу.

«Чертова проклятая мантия, именно сейчас она решила ответить на мои мольбы и наконец-то исчезнуть. Самый подходящий момент для этого, не правда ли?» — смогли расслышать счастливчики, находившиеся ближе остальных к источнику развлечения, перед тем, как ведьма последний раз чертыхнулась и прямо на бегу аппарировала.

* * *

Снейп аппарировал прямо в гостиную дома Гермионы, заставив миссис Грейнджер выронить из рук поднос с чаем, который она собиралась отнести в комнату расстроенной дочери. Парой заклинаний убрав темные пятна с пушистого ковра и заварив в склеенных чашках новую порцию чая, профессор вежливо кивнул изумленной Джейн и с коротким: «Я сам отнесу», — направился вверх по лестнице.

— Мам, у тебя там все в порядке? — послышался голос дочери, потревоженной внезапным шумом бьющейся посуды.

— Все хорошо, милая! — крикнула миссис Грейнджер и услышала, как дверь в комнату дочери снова закрылась. — Все хорошо! — уже самой себе повторила она, загадочно улыбаясь, глядя на опустевшую лестницу.

Снейп вошел в комнату без стука, по-хозяйски широко распахивая дверь, ничуть не смутившись тем, что застал законную хозяйку спальной в одном нижнем белье. В конце концов, пять минут назад она демонстрировала свое белье всем желающим, и желающих было более чем достаточно. От такой беспардонной наглости Гермиона на минуту потеряла дар речи и только молча открывала и закрывала рот, взглядом метая молнии. Северус положил поднос с чаем на письменный столик и удобно устроился в единственном в комнате кресле.

— Как ты это сделала? — бесстрастно произнес он, словно спрашивал рецепт очередного зелья на уроке.

— Значит, ты снова со мной разговариваешь, да? — вновь обретя дар речи, возмутилась разгневанная хозяйка комнаты.

Из-за него ей только что пришлось устроить стриптиз перед всем университетом. А теперь он врывается без спроса в ее дом и устраивает допрос. Да кем он себя возомнил, самодовольный ублюдок?! И не важно, что она сама не подумала о возможности такого побочного эффекта от отмены ритуала, все равно все из-за него!

— Как. Ты. Это. Сделала? — отчеканивая каждое слово, повторил настырный нарушитель частных владений.

— Сделала что? — все еще упрямясь, спросила Гермиона, скрещивая руки на груди, от чего грудь в атласном бюстгальтере подпрыгнула еще выше.

Снейп нервно сглотнул, даже не пытаясь сделать вид, что смотрит ей в глаза.

— Отменила заклинание, — уже более мягким, вкрадчивым голосом произнес он.

Гермиона закатила глаза в притворном возмущении и поспешила накинуть на себя легкий халатик.

— Покопалась немного в архивах невыразимых, — беззаботно ответила она, неоправданно долго возясь с поясом халата.

— Тебе дали доступ к архивам невыразимых? — не веря собственным ушам, переспросил бывший шпион. — И после этого ты еще говоришь, что у меня много влияния?

— Знаешь ли, я не говорила, что сама испытываю нехватку интеллекта, магической силы или влияния, — огрызнулась она.

— Зачем?

Всего одно слово — точка невозврата.

— Моя мама всегда говорит, если любишь кого-то — отпусти, — нерешительно заговорила она, мгновенно растеряв всю злость, а вместе с ней и уверенность в себе.

— Что ты хочешь этим сказать? — в его голосе отчего-то послышался отблеск тревоги.

— Что люблю тебя? Что не хочу, чтобы ты чувствовал себя связанным? Что мне не нужно от тебя ничего, кроме того, что ты сам пожелаешь дать? Я никогда намеренно не хотела загонять тебя в клетку, и сейчас я исправляю свою ошибку, я тебя отпускаю, — закончила она, собирая остатки храбрости, чтобы посмотреть ему в глаза.

— И ждешь, что я тоже так просто отпущу? — почти шепотом спросил Северус, впервые на ее памяти первым отводя взгляд.

— Нет, до умопомрачения надеюсь, что не отпустишь, — прошептала Гермиона, и в следующую секунду оказалась в крепких объятиях любимых рук.

Ее наспех накинутый халатик полетел куда-то на пол, а вслед за ним и атласный бюстгальтер. «Какая раздражающая привычка избавлять меня от всей одежды, самому при этом оставаясь полностью одетым», — была предпоследняя связная мысль Гермионы, прежде чем в ее голове наступила блаженная тишина. Последней же мыслью было: «Стоило поставить на дверь заглушающее заклинание».

Вместо эпилога

Впервые в жизни Гермиона Грейнджер летала, не испытывая ни тени страха и сомнения, словно она всегда принадлежала необъятной воздушной стихии, а небесная стихия принадлежала ей. Все оказалось так невероятно просто, но ни один талантливый ученый маг не смог бы описать в своем научном трактате тот самый действенный и единственный способ, открывший для нее небо. Воистину есть знания, которые нельзя передать словами.

Они стояли на склоне высокой горы, камни из которой много веков назад были погружены на корабли самим Мерлином и теперь составляли монументальный Стоунхендж. В воздухе витал аромат молодой, только проклюнувшейся листвы и полевых цветов. Весеннее солнце ласково щекотало нос, заставляя жмуриться от удовольствия. Северус стоял напротив Гермионы, прикасаясь шершавыми подушечками своих длинных пальцев к мягким кончикам ее. Их дыхание привычно слилось в единый медленный тягучий ритм, черные глаза нашли карие, и время остановилось. Его магия доверчиво вливалась в нее бурным радостным потоком, и она благодарно принимала все, что он желал ей отдать, купаясь в его энергии, силе, эмоциях. Где-то в этой лавине света полностью потерялись границы между ними, они словно были единым неделимым существом, ощущая, что любые видимые разделения — не более чем иллюзия. И таким же иллюзорным показалось разделение между воздухом и землей, ведь все, что есть между ними, — лишь тонкая нить воображаемой границы и… Гравитация утратила всякую власть над двумя легкими невесомыми фигурами, парящими в потоках теплого ветра высоко над уровнем деревьев. Им больше не нужно было держаться за руки, но всем своим существом они ощущали бережные прикосновения друг друга.

Разве можно записать на странице желтого пергамента, каково это — летать? Все равно, что пытаться выразить набором плоских печатных символов, что значит любить.