Мои миры, твое отчаяние. Танец третий (джен)

— Я только что уничтожил мир! — закричал Эдвин, запрыгивая на кровать Гарри, приютившуюся в огромной комнате Эрстеда за кучей сваленных мольбертов.

Поттер отчаянно зевнул, открыл сначала правый глаз, потом левый, и, достав палочку из-под подушки, посветил себе на циферблат наручных часов.

— Ты считаешь это достойным того, чтобы сообщать мне об этом в… хм… полпятого утра? — сонно поинтересовался Поттер.

— Конечно! — отмахнулся от него Эдвин. — Как же иначе?

— И какой именно мир пал от твоей руки? Колония муравьев? Занавески с докси? Местное кладбище? Или ты наконец-то тут убрался и оплакиваешь ушедший в небытие хаос?

— Не угадал, — Эрстед вытянулся на постели рядом с Гарри. — Я очень долго рисовал картину под названием «Мир». Какое же разочарование меня постигло, когда я осознал, что просто-напросто перерисовываю глобус! Я сжег свое непутевое творение. Теперь мне грустно.

— В этой кровати нет шутов, — резонно заметил Поттер.

Эдвин мог бодрствовать всю ночь и спокойно проспать весь день, пожалуй, он относился к тому типу людей, которых называют «совами». Гарри же являлся классическим «жаворонком». Конечно, он не отказался бы поспать до девяти-десяти часов утра, если бы представилась такая возможность, но вот лечь позже двух часов ночи было выше его сил. В любом случае, несмотря на все очарование ночи, он предпочитал выполнять все свои дела днем.

Поттер не переставал удивляться тому, как Эдвину удается учиться в Дурмстранге. Сложно представить, каких усилий для него стоило подниматься рано утром на зарядку. Видимо, сейчас, за время каникул, Эдвин пытался наверстать упущенное.

Гарри уже привык к неожиданным заявлениям. Обычно, стоило ему только уснуть, Эрстеда посещали какие-нибудь гениальные идеи, которые требовали немедленно поделиться ими. Поттер уже начал относиться к этому с долей философии. Пробуждения посреди ночи ничуть не удивляли его, так же как и прочие странности.

Жить в Дании… оказалось забавно. Эдвин, когда просыпался во второй половине дня, обязательно куда-нибудь вытаскивал Гарри прогуляться. Его дом располагался в маленькой магической деревушке Сенгкрафт в пригороде Копенгагена, до которого можно было добраться на зачарованных велосипедах.

Вообще машин в Дании было очень мало. Это было первым отличием от Англии, которое бросилось Поттеру в глазу. Эрстед объяснил, что на автомобили в Дании были огромные налоги. И иметь их — не очень-то выгодно.

Зато велосипеды тут были всюду. Разных цветов, размеров, комплектаций… От них рябило в глазах.

Вторым отличием стало то, что женщины в Англии носили чуть более вычурные наряды, чем дамы в Дании. Хотя это легко объяснялось: будучи одетой в какое-нибудь короткое платье, не очень-то удобно рассекать по улицам на велосипеде.

Сам же Копенгаген приводил Гарри в восторг, а экскурсии с едкими замечаниями Эдвина получались яркими и впечатляющими.

Также на улицах встречались эмигранты с Дальнего Востока. Эрстед предпочитал на них вообще не обращать внимания.

— Они берутся за ту работу, которую не хочется выполнять датчанам. У этого есть свои плюсы и свои минусы. Приезжие не пытаются принять нашу культуру, нормы и правила. Они живут по своим законам, это неминуемо ведет к конфликтам, — пояснил он как-то раз и предпочел закрыть эту тему.

На улицах иногда можно было наткнуться на однополые парочки. Когда это произошло первый раз, Гарри впал в ступор. Эдвин же просто проигнорировал их, будто бы это было в пределах нормы.

— У нас даже церковь не выступает против них. Дания очень либеральное государство. Если бы не огромные налоги, мою страну можно было бы назвать райским уголком. Мало предрассудков, много простора, красивая архитектура… Хотя, конечно, Дания переводится как страна лесов, здесь в основном страна лугов и пустошей, заросших вереском. Когда-то давно деревья интенсивно вырубали, расчищая земли под сельскохозяйственные угодья, а когда хватились, поняли, что восстанавливать что-либо уже поздно. Только защищать оставшееся. В любом случае, меня сложно отнести к фанатично настроенным патриотам, но свою страну я люблю, — с усмешкой произнес Эдвин.

К Дании Гарри привыкал постепенно. Чужой язык порой резал слух, но Поттер не мог сказать, что он был неприятен ему.

Тем более, Эрстед постоянно был рядом с ним и помогал с переводом. Соседствующим с Данией государством была Германия, так что многие живущие рядом с границей и в самом Копенгагене владели хотя бы основами немецкого языка. Особенно это касалось молодежи.

Следующим, к чему привыкал Гарри, — это многообразие бутербродов. Обычно ими и ограничивались в обеденное время, на завтрак предпочитали чай или кофе с какой-нибудь выпечкой. А вот ужин всегда был поистине королевским, состоящим из нескольких только что приготовленных блюд.

Эдвин старался держаться от своей семьи как можно дальше. Даже его огромный особняк был поделен на две половины, владельцем одной был Эрстед. На его часть практически никогда не входили. Только каботеры, местная разновидность домовых эльфов, похожая на гномов, осмеливалась беспрепятственно хозяйничать там. Хотя они старались ограничиваться протиранием пыли и забираем грязной одежды в стирку. Никто не рисковал попытаться провести уборку завалов в комнатах Эрстеда, в том числе и их владелец.

Половина Эдвина была темной. В коридорах со стенами, обитыми синей драпировкой, висели портреты с изображенными на них мрачными людьми, которые практически никогда не двигались, лишь хмуро взирали на проходящих мимо них. Во многих комнатах висели темные или черные занавески. В большом количестве по стенам были развешаны старинные канделябры и держатели для факелов, некоторые из них были выполнены в виде скелетообразных рук или черепов. Попади сюда кто-нибудь случайно, то обязательно решил бы, что тут обитает какой-нибудь темный маг, который чуть ли не ежедневно занимается жертвоприношениями. И вряд ли кто-нибудь заподозрил бы, что тут живет тринадцатилетний ребенок.

Большая часть комнат была забита куклами, фигурками, статуэтками, поделками из пластилина и папками с рисунками.

Некоторые комнаты были заперты, и Поттер тактично не интересовался, что находится в них. Эдвин каждый вечер уходил в одну из них где-то на час. Что он там делал, Эрстед никогда не говорил.

Вторая часть дома была полной противоположностью первой. Здесь всюду висели белые или бежевые легкие занавески. В многочисленных вазах стояли свежие цветы. На картинах были изображены исключительно пейзажи. На нескольких фотографиях, расположившихся на каминной полке, была запечатлены все члены семейства Бредаль. Только на самой маленькой из них удалось обнаружить взирающего исподлобья Эдвина.

Как бы ни избегал Эрстед своих родственников, ему все равно приходилось встречаться с ними за трапезами в столовой. Обычно он отмалчивался, иногда косясь на своих кузин с подозрением. Они не менее испытывающе смотрели на него, будто бы ожидали какой-нибудь гадости. Шестнадцатилетняя Паула и четырнадцатилетняя Ингела учились в Датской школе магии «Kilde til styrke»* которая как раз находилась в конце деревеньки Сенгкрафт, в которой они жили.

Эдвин показывал ее Гарри. Школой служило здание в старинном стиле. Во дворе находился большой фонтан, а вокруг него располагались резные скамейки. Даже летом в школе находилось много учеников. Эрстед объяснил, что они ходят в школьный лагерь.

Общежития здесь не было предусмотрено. Тех, кто не мог попасть на занятия с помощью каминной сети, забирал школьный автобус.

К магглорожденным в Дании относились хорошо. Маги составляли где-то около пяти процентов от всего населения. В общей сложности их насчитывалось где-то триста девяносто две тысячи человек. В Англии магов было точно больше раз в десять!

Для магглорожденных существовала специальная социальная программа вхождения в магическое сообщество. Каждого из них закрепляли за определенной семьей волшебников, которые помогали проникнуться традициями нового мира, понять его законы и правила. Но, несмотря на это, никто не лишал магглорожденных его связей с прежним миром. Некоторым даже помогали оформить в обычной школе надомное обучение, чтобы при желании можно было поступить после в ВУЗ.

Кузины Эдвина иногда разговаривали с Гарри, правда, главной их темой обычно было выражение удивления, как Поттер смог сойтись с Эрстедом.

Тетушка Эдвина Ребекка обычно молчала в присутствии племянника, лишь изредка обращаясь с каким-нибудь вопросом к своему мужу или дочерям.

Глава семейства Бредаль был очень беспокойным мужчиной. Эдвин за глаза называл его Тараканом. Он так же суетливо бегал по дому и имел жиденькие усики, которые сбривал в порыве гнева, а после отращивал с помощью магии.

Гарри находил его самым забавным персонажем в этой семье, хотя и совершенно не понимал, о чем он кричит, когда мечется по коридорам туда-сюда.

Бредали откровенно побаивались Эдвина. Вполне вероятно, он не один раз давал им повод для страха.

Эрстед пригрелся в постели Гарри и незаметно для себя уснул. Поттер набросил на него тонкое покрывало и прикрыл глаза, как казалось ему, на секунду.

Следующее пробуждение было не менее неожиданным, чем первое. На его постели кто-то прыгал и дурным голосом распевал не то гимн, не то похоронную оду. Объектом такой аномальной активности в ранее утро являлся Эдвин.

— Я понял, что мне нужна обнаженная натура для моей новой картины, — заявил он.

— Я не буду позировать голым, — категорично произнес Гарри.

— Вообще-то мне нужна девушка.

— Менять пол тем более не стану, — Поттер попытался накрыть голову одеялом.

— Хм... Идея интересная, но я думал просто найти ту, которая попозирует мне за деньги.

— Мне кажется, что это изначально провальный план.

— Зря ты так, — насупился Эдвин. — Я же даже нашел тех, кто не откажется от этого, но ты должен пойти со мной. Я буду чувствовать себя очень неуютно в одиночестве. Ты морально поддержишь меня.

— Почему мне кажется, что впоследствии я пожалею о своем согласии? — сонно произнес Гарри.

Эрстед пренебрежительно фыркнул и уселся на полу, жуя бутерброд замысловатой конструкции.

Гарри потянулся и, перегнувшись через спинку кровати, начал рыться в своем сундуке, выискивая наиболее прилично выглядящую одежду.

— Куда мы пойдем?

— В Фа...баф... — не прожевав, ответил Эдвин, пытаясь удержать свой бутерброд от разрушения: две помидорных дольки уже лежали на его брюках.

Немного подумав, к обычным джинсам и футболке Гарри достал еще черный плащ с глубоким капюшоном, который когда-то подарил ему Касиан. Поттер не хотел привлекать внимание к своей личности, в особенности, когда по улицам шастал маньяк.

— Кстати, во сколько отходит Хогвартс-экспресс с вокзала?

— В одиннадцать.

— А корабль до Дурмстранга, скорее всего, в час... У нас будет время, чтобы сходить попрощаться с Малфоем.

— Полагаю, его будут провожать родители. Все равно не получится сделать ему гадость напоследок. К тому же я слишком узнаваемая личность, чтобы провернуть все инкогнито.

— Мы можем замаскироваться, — предложил Эрстед.

— Тогда это будет просто глупым фарсом, он не поймет, кто именно виноват в его очередной неудаче.

В день, когда Гарри пришел к Эдвину и рассказал ему о произошедшем, они тут же начали разрабатывать план мести, который оказался прост и коварен одновременно.

В дом к Малфоям был отправлен Добби, целью которого являлось уничтожение комнаты Драко. В самый последний момент Эдвин вспомнил, что у него завалялась баночка гноя бубонтюбера. Эльфу спешно отдали защитные перчатки и показали, что именно нужно написать на потолке.

Добби должен был сделать все максимально быстро и желательно не попасться при этом никому на глаза. Кто как не бывший домовик Малфоев мог справиться с подобной задачей?

Эльфа действительно никто не заметил, и он вернулся назад безо всяких затруднений, при этом выглядел таким счастливым, будто бы Рождество наступило заранее.

Смысл столь детского поступка был в том, чтобы лишить Драко ощущения безопасности в своем доме и продемонстрировать, что для Гарри нет закрытых дверей.

Именно Эдвин настоял на том, чтобы реализовать эту рискованную операцию.

Гарри ожидал, что Снейп явится в дом Эрстеда, плюясь ядом во все стороны, и попробует силой вернуть его в поместье. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого прилетела рыжая сипуха с письмом для Поттера.

"Стоит ли говорить о том, что побег из поместья был верхом глупости? Полагаю, что если у тебя действительно имеется та острота ума, о которой все говорят, то ты это уже понял без меня.

В любом случае, поместье является твоим домом, несмотря на то, хочешь ты этого или нет.

Полагаю, что мне стоит извиниться за то, что я поспешно сделал выводы. Я должен был доверять тебе больше.

Относительно Малфоя, я занимаюсь с ним репетиторством. Думаю, разрешить ему то, что я запрещал тебе в своем доме, тоже было ошибкой.

После того, как погостишь у своих друзей, возвращайся назад.

На время каникул я выделяю тебе 15 галеонов. На расходы к школе получишь деньги в августе.

P.S. Поттер, ты подросток, не детсадовец! Месть — это очень тонкое дело, которое нужно делать на холодную голову. Твой же поступок — простое пакостничество. Но Люциуса ты все-таки удивил".

Содержание послания было очень странным, если не сказать больше.

Снейп... извинялся? Или где-то здесь стоило искать второе дно. Эдвин считал, что Снейп просто таким образом пытается усыпить бдительность Гарри, и потом напасть на него подобно затаившейся змее. Поттер не был столь категоричен в своих суждениях.

Да и наличие прилагавшихся денег удивляло. Конечно, у Поттера всегда был ключ к ячейке с деньгами Блэка, но он не хотел их брать. Ему казалось, что таким образом он будто бы залезет в чужой карман. Именно поэтому Гарри и стал варить зелья на продажу. Возможно, это была попытка стать финансово независимым от кого-либо, а в особенности от Снейпа.

Его опекун специально написал на конверте адрес Эрстеда, показывая, что он в курсе, где находится его подопечный, и то, что он не появился здесь, говорит о том, что решил уважать право Гарри побыть одному и остыть. Зная Снейпа, это уже было много.

— Пожалуй, если мы идем в Шабаш, то я хотел бы купить себе несколько книг по зельеварению.

— Опять?! Тебе еще не надоели эти котлы и пробирки? Это же скукота, и никакого простора для творчества, — принялся сокрушаться Эдвин, демонстративно закатывая глаза и заламывая себе руки.

— Всегда можно изобрести, например, новый яд, — пожал печами Гарри.

— О, да… Как увлекательно звучит! Проще отравить кого-то проверенным веками составом!

— Угум, особенно если к нему давно изобрели антидот, и все знают, по каким характерным признакам его можно определить.

— Мерлин, Гарри, половина того, что у нас получается в котлах при попытке сварить что-то безвредное на уроках зельеварения, может привести к летальным исходам. Бери и исследуй!

— Скажу тебе больше, — Поттер заговорщицки подмигнул ему. — Большая часть того, что девочки готовят на Бытовой магии, является редкостной отравой. Конечно, на втором курсе их навыки улучшились, но вот на первом у них получалось нечто столь жуткое, что они старались уничтожить это сразу.

— Я больше никогда не буду пробовать их пирожки, — клятвенно пообещал Эдвин.

Огромный мольберт, холст, баночки с красками и большая палитра уместились в безразмерном рюкзаке Эрстеда с такой завидной легкостью, что Гарри показалось, что пожелай его друг влезть туда, ему бы это тоже удалось.

Спустя три бутерброда и чашку цветочного чая, ребята наконец-то отправились в Шабаш. Около каминных пещер все так же продавали карты, правда, теперь к ним прибавились еще и газеты. Мужичок-торговец был обвешан сумками, но ничуть не жаловался на это. Покупателей у него находилось предостаточно.

Сначала Гарри потащил Эдвина в книжный магазин, где пробыл не меньше двух часов. Интересной литературы было много, а денег на нее не очень.

Библиотека в поместье Эрстедов была приличной, но не огромной. Больше половины книг было написано на датском языке, который Поттер совершенно не понимал. На латыни обнаружилось несколько древних на вид фолиантов, правда, при ближайшем рассмотрении они оказались героическими эпосами с подробными описаниями погребальных обрядов.

Совсем небольшое количество книг на немецком было, в основном. по Трансфигурации, только малая часть из них освещала такой раздел, как Чары. От скуки пришлось читать их. Гарри вновь вернулся к исследованиям в области самотрансфигурации.

Вытащив наконец-то Поттера из магазина, Эрстед потянул его в сторону улицы Красных фонарей, которую иногда в шутку называли кварталом.

— Ты уверен, что нам сюда? — Гарри приподнял бровь, но его жест остался незамеченным из-за скрытого капюшоном лица.

— Конечно, мне нужно тело, — пожал он плечами Эдвин. — Найти его можно только там, где им торгуют. Я собираюсь выложить за эту авантюру шестьдесят галеонов. Так что просто молчи.

— Ладно, — безразлично отозвался Поттер.

На улице Красных фонарей практически все носили мантии с надвинутыми на лицо капюшонами. Никто не хотел быть узнанным. Это было понятно: специфика этого места была слишком своеобразной, а в некоторых публичных домах из-под полы сбывалось холодное оружие, привезенное контрабандой, или артефакты, запрещенные законом.

Эдвин медленно брел по улице, внимательно разглядывая вывески на зданиях и девушек в призывно изгибающихся в витринах, пока не остановился около самого непримечательного заведения. Немного поколебавшись, он толкнул дверь рукой и вошел внутрь. Гарри, накинув на себя мантию-невидимку, последовал за ним и остановился чуть позади него.

Помещение было плохо освещено. В комнате витал запах табака вперемешку с чем-то приторно-сладким. Доски под ногами поскрипывали и казалось, что половицы готовы вот-вот провалиться вниз.

Нижний этаж представлял собой очень грязный бар. За стойкой стояла женщина в возрасте. Она была одета в нелепое для ее большой фигуры открытое платье кричаще-красного цвета. Помада на ее губах была такого же тона.

— Вы что-то или кого-то хотели? — приторным голоском поинтересовалась она.

— Женщину до двадцати пяти, с хорошей фигурой. На два часа. Время, возможно, продлю.

Стоящая за стойкой вульгарная дама бросила на Эдвина изучающий взгляд и усмехнулась.

— Тридцать галеонов час.

— Оплата до или после?

— За первый час до, последующее после.

Мешочек с галеонами упал на стол. Женщина скрупулезно подсчитала монеты и, удовлетворившись результатом, написала на куске пергамента несколько строк и отправила его с помощью магии куда-то наверх.

— Семнадцатая комната.

Эдвин кивнул и направился к лестнице. Поттер поспешно наложил на свою обувь заглушающие чары, удивляясь, как его присутствие до этого не распознали по скрипу половиц.

Лестница тоже не отличалась надежностью. На самом деле, то, как это здание еще не развалилось, вызывало крайнюю степень удивления.

Семнадцатая комната обнаружилась в конце коридора на втором этаже. Эрстед не испытывал ни грамма волнения, скорее, только интерес и некоторый азарт. Гарри только покачал головой: ему было не совсем приятно находиться в столь грязном месте.

Эдвин решительно постучал в дверь, и она тут же распахнулась перед ним. Эрстед, а за ним и Гарри, вошли внутрь и оказались в небольшой спальне. Огромная двуспальная кровать занимала практически все пространство помещения. В уголке комнаты сиротливо приютилось кожаное кресло со странными царапинами на боковинах. На стене вместо картин висели плетки, наручники, ошейники и еще какие-то незнакомые Гарри приспособления.

На кровати вальяжно лежала девушка двадцати трех — двадцати четырех лет. Из одежды на ней был просвечивающийся пеньюар карамельного цвета, который не скрывал внушительного бюста. Длинные, практически красного цвета волосы доставали ей до поясницы. Это был явно их ненатуральный цвет. Но больше всего внимания привлекали к себе ее большие голубые глаза, подведенные черным карандашом.

— Привет, — гортанно произнесла она. — Ты, наверное, девственник? Если ты боишься, я помогу тебе расслабиться и сделаю все за тебя сама…

— Вряд ли ты сможешь сделать все за меня сама, — отрезал Эдвин, доставая из своего рюкзака мольберт.

Гарри снял с себя мантию-невидимку и устроился в кресле.

— Если он тоже будет участвовать, то ему так же придется заплатить! — категорично произнесла девица, растеряв в голосе всю мягкость.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь участвовать в этом безумии, — заверил ее Поттер, доставая одну из только что купленных книг. — Я посижу здесь до окончания и просто почитаю.

Девица уставилась на него так, будто бы он был как минимум ненормальным.

— Почитаешь? — переспросила она и посмотрела на обложку книги. — Составы для очищения крови: тысяча компонентов и их взаимодействие?

— Именно, — подтвердил Гарри.

Со стороны кровати послышались то ли рыдания, то ли истерический смех. Как оказалось, это все же было последнее.

— Я много чего повидала, но это… Мерлин, он действительно собрался читать книгу по зельям!... В комнате с проституткой и его товарищем… Мерлин…

— По-моему, самое время объяснить, для чего мы здесь, — пробормотал покрасневший Поттер.

— Ах, да… Я же ведь думал, что что-то забыл, — ответил Эдвин, извлекая последние баночки с красками, и, повернувшись к девице, произнес. — Я буду тебя рисовать. Раздевайся.

— Рисовать? — смех сменился волной удивления.

— Да.

— Но я этого не хочу!

— Я уже заплатил, — безаппеляционным тоном произнес Эрстед.

Немного подумав, девица все же обнажилась. Гарри оторвал взгляд от книги. Девушка действительно была красива. Точеная фигура, высокая грудь, чистая, загорелая кожа.

— Идеальна, — пробормотал Эдвин. — Осталось дело за малым.

Он взмахнул волшебной палочкой, превращая тяжелые темные шторы в легкие красные занавески. Комната сразу стала светлее.

— Именно то, что нужно, — довольно произнес Эрстед.

— Я не хотела бы, чтобы на картине было мое лицо, — внезапно произнесла девица.

— Я это предусмотрел, — из холщового рюкзака была извлечена черная карнавальная маска. Она была небольшого размера и закрывала только верхнюю половину лица.

Дав указания о том, как именно нужно сидеть, Эдвин принялся что-то рисовать. Гарри уткнулся в книгу, но читать не получалось вообще. Помимо его воли, взгляд так и тянулся к обнаженной девушке.

Поттер недоумевал, как она оказалась в этом борделе, где грязь и табачный дым пропитали все вплоть до фундамента.

— Нравлюсь? — спросила девица, поймав один из взглядов Поттера.

— Да, — согласился Гарри. — Я нахожу тебя красивой. Как твое имя?

— Цица, — подмигнула ему девица.

— Похоже на кличку, — прямо заявил Поттер.

— Вообще-то это сокращение от Цецилия. Еще можно звать меня Цили или Цицу.

— Никогда не слышал такого имени.

— Оно венгерское.

— Ты приехала из Венгрии? — удивился Гарри.

— Неа, я всю жизнь прожила в Шабаше. Может кто-то из родителей был оттуда, кто теперь разберет.

— Ты их не знаешь?

— Мать умерла, когда мне было пять, а отца я и не видела никогда, — пожала плечиками девица.

— Почему ты оказалась здесь?

Цица сразу насупилась и бросила в сторону Гарри злобный взгляд.

— Ты собираешься читать мне нотации и проповедовать о нравственности?

— Нет, мне просто любопытно. Ты красива, не глупа, но ты здесь, — пояснил Поттер.

— Ну, когда мать умерла, меня никто не захотел приютить, и я прибилась к бродяжкам и вместе с ними выпрашивала милостыню. Вначале это было весьма прибыльно. Хватало и на хлеб, и на дешевую одежду, и иногда на мясо. Но чем старше становилась, тем меньше мне перепадало. Видишь ли, у людей большую жалость вызывают маленькие дети, а те, что старше, становятся «шатающимися без дела лентяями». Я пробовала подрабатывать в лавках в Шабаше, но кому был нужен такой работник? В то время я даже грамотой владела плохо. Еле протянув до четырнадцати лет на скудных заработках, я пришла сюда и соврала, что мне уже шестнадцать. Хотя мой возраст тут был всем абсолютно безразличен.

— Ты не училась в школе?

— Конечно, нет! В Шабаше есть только младшая подготовительная, но она платная. Горожане или отдают своих детей в Дурмстранг, или какую-нибудь из русских школ. Хотя некоторые отправляют в Германию или в какую-нибудь другую страну, если являются приезжими. В любом случае, обучение дело дорогое. Одни только учебники, школьная форма и канцелярия стоят столько, что мне пришлось бы собирать на них целый год. Когда же тут учиться? Да и не во всех школах есть общежитие… Я уж помолчу о том, как одноклассники отреагировали бы, если бы узнали, что рядом с ними учится попрошайка, переквалифицировавшаяся в куртизанку. Нет уж, увольте.

Тут хорошо платят. Я позже смогла нанять себе репетитора по языкам. Подучила грамматику, а дальше по учебникам самостоятельно освоила школьную программу по чарам. По сути, когда ты не ограничена экзаменами, то можешь обращать свое внимание только на то, что тебе действительно требуется в жизни.

— Почему ты не пыталась уйти из этого бизнеса, когда все наладилось, ты повзрослела и смогла самостоятельно двигаться вперед?

Замешательство проступило на кукольном личике Цицы.

— А зачем? На самом деле, многие куртизанки, которые громко кричат, что точно скоро уйдут отсюда, все равно остаются. Они вряд ли где-либо заработают больше, чем здесь. Отсюда уходят обычно только, если влюбляются в клиента, и он отвечает взаимностью и, несмотря ни на что, готов утащить под венец. Я не хочу идти на улицу, думать о том, как оплатить съемное жилье, упрашивать кого-то взять меня на работу, а потом из маленькой кучки галеонов пытаться что-то оставить себе на еду, ведь львиная часть этой зарплаты пойдет на оплату аренды. Ты бы хотел так жить?

Гарри задумчиво постучал пальцем по губе.

— Будь я на твоем месте, то видел бы несколько вариантов выхода из ситуации. Первый: собирал бы деньги, чтобы позже открыть какое-то свое дело. Второй: ушел бы в мир магглов. Там бы нашел того, кто имеет заработок выше среднего, и постарался бы его очаровать. Даже не побрезговал бы приворотным зельем. Конечно, пришлось бы договариваться со своей совестью, но это лучше, чем быть здесь.

— Первый вариант связан с большими рисками. Конкуренция на рынке услуг в магическом мире очень сильная. Если ты собираешься занять какую-то нишу, то должен быть профессионалом, а не зеленным юнцом с розовыми фантазиями. Второй вариант… Он слишком сильно поставил бы меня в зависимость от одного мужчины.

Эдвин хмыкнул из-за мольберта:

— А сейчас ты зависишь от многих мужчин.

— Не исключаю этого, — пожала плечиками Цица. — Но похоть неиссякаема, как и голод или жажда. Все, что я делаю, это удовлетворяю одну из биологических потребностей. Многие клиенты говорят мне о том, как я низко пала. И что дальше? Разве это я создаю спрос? Нет, они. Забеременела жена? Они тут. Захотелось чего-то нового? Снова приходят сюда. Можно продолжать говорить об этом очень долго, ничего не изменится. Будут существовать они, будем существовать и мы.

— По каким причинам работают здесь остальные девушки? — поинтересовался Гарри. Он до сих пор не мог понять, откуда на улице Красных фонарей взялось столько публичных домов.

— У каждой своя история. У Тиды из четырнадцатой комнаты сын оборотень. У нее небольшое фермерское угодье, но доход с него так мал, что отложить на Волчелычное зелье не всегда удается, хотя некоторые ингредиенты она выращивает сама. Дороже всего стоит работа зельевара. Муж у нее давно спился, так что ожидать от него какой-то помощи бессмысленно. Правда, непонятно, работает тут Тида ради своего сына или для того, чтобы обезопасить себя от его укуса. Скоро он, кстати, должен будет пойти в школу. Уж не знаю, что Тиде нужно будет сделать, чтобы его приняли хоть куда-то.

— В Дурмстранг его возьмут, — уверено произнес Гарри. — У нас, кстати, есть один преподаватель-оборотень. Зелье ему предоставит школа. Вот только нужно двести галеонов внести в качестве оплаты за обучение. Если она решит отдать его туда, то пусть напишет мне, я присмотрю за ним.

Гарри достал из внутреннего кармана пергамент и немного подумал, написал на нем имя Эрстеда.

— Если она отправит письмо по этому адресу, мне его тут же передадут.

— Скрываешь свое имя?

— Да, мне и без этого хватает скандалов. Так что с остальными, почему они здесь?

— В двенадцатой, одиннадцатой и десятой комнате девушки работают только ночью. Подозреваю, что они приходят сюда, предварительно наложив на себя кучу маскирующих чар, и их единственная цель — заработать деньги на разные атрибуты состоятельной жизни. Есть те, кому нравиться пустить пыль в глаза.

В девятой работает нимфоманка. Она здесь ради личного удовольствия, а если за его получение еще и платят… Что ж, приятный бонус, не так ли?

В восьмой сама не знает, что тут забыла, скорее всего, она просто двигается вперед по течению.

В седьмой… Сейчас никто не работает. Ее убил один из клиентов, который отказался платить и решил сбежать. Я даже и не помню, почему она оказалась здесь.

Шестую комнату занимает странная девица. Она молчаливая, вечно хмурая, какая-то отрешенная от мира. Надо сказать, что и клиенты у нее ей под стать. Ни с кем из нас она не общается. Видимо, выше ее достоинства.

Две сестры предоставляют услуги для неутомимых авантюристов и просто смельчаков в пятой комнате. Их мужья до сих пор уверены, что они работают швеями. По-крайней мере, эти сестры возвращаются каждый день домой к семи вечера. По всей видимости, они действительно когда-то пробовали работать в ателье, но у них что-то не заладилось там.

В остальных комнатах девушки так быстро меняются, что я даже не успеваю за ними уследить. Кто-то идет за легкими деньгами, кому-то хочется приключений, кому-то удовольствия, а некоторых ведет любопытство, встречаются и такие.

— Видимо, мне никогда не понять этого, — пожал плечами Гарри. — Мне бы в любом случае не захотелось бы зарабатывать себе на жизнь подобным образом.

— Ну, знаешь, никто из нас не рождался с мыслью, что зарабатывать деньги будет, раздвигая ноги. Жизнь сама приводит к этому.

Гарри неопределенно пожал плечами. Мысли о чем-то подобном были ему неприятны. Он не мог представить, чтобы Офелия или Мирослава дошли до того, чтобы оказаться здесь, лежать на кровати и ждать стука в дверь от очередного клиента.

Было мерзко даже думать о том, что на них будут смотреть не с любовью, а с перекошенными от похоти лицами. Не с нежностью и заботой, а с алчным стремлением удовлетворить свою нужду.

Падением было не придти сюда работать, а согласиться с подобным отвратительным отношением к себе. Стать кем-то овеществленным без права заявить о своих желаниях. Именно такая жизнь казалась для Гарри самой ужасной. О том, сколько грязи приходится этим девушкам пропускать через себя, Поттер даже старался не задумываться.

— Я закончил набросок, — довольно произнес Эдвин. — Как раз уложились в два часа.

Эрстед отсыпал еще тридцать галеонов и, насвистывая какой-то веселый мотив себе под нос, начал собирать свои вещи, предварительно наложив на них какие-то заклинания. Скорее всего, Эдвин волновался о том, что они каким-то образом могут повредить холст.

— Надеюсь, что мы еще увидимся, — тепло попрощалась с ними Цица.

Гарри накинул на себя мантию-невидимку и направился вслед за Эдвином к выходу. Внизу они чуть ли не столкнулись с каким-то высоким человеком, одетым в ярко-синюю мантию.

Он хрипло извинился и продолжил свой путь к стойке бара. Через несколько секунд записка полетела наверх, как подозревал Поттер, в семнадцатую комнату.

Добравшись до дома Эрстеда, Поттер сразу же отправился в душ. Почему-то Гарри казалось, что часть грязи публичного дома начала въедаться в него. Он не мог объяснить своих ощущений, но желание забыть об этом месте преследовало его еще долго.

________________________________________________________________________

Сенгкрафт — сокращение с датского от слов sengen af kraft, которые переводятся как русло силы.

Kilde til styrke — дат. источник силы

Цецилия; уменьш. Цили, Цица, Цицу — От римского родового имени Caecilius (лат. caecus — "слепой")

Глава проверена одной бетой. Текст приобретет большую вылизанность чуть позже.

Ваша Кошка Маришка =^.^=