Дамы семьи Паркинсон (джен)

Примечания:

Ну что, желающих узнать продолжение все больше, и меня это очень радует! Так приятно знать, что моя история пришлась вам по душе :) Надеюсь, эта глава вас не разочарует, она очень отличается от того, как обычно трактуют первый курс другие авторы.

Драко теперь не спускал с него глаз, но к радости Гарри, его головные боли наконец поутихли, стали реже, а потом и вовсе сошли на нет. Малфой кривился, смотрел с подозрением, зарывался в справочники и периодически пробовал на нем разученные диагностические заклинания, но в итоге был вынужден признать, что Гарри действительно стало лучше.

— Ремиссия, — буркнул приятель, убирая палочку и сдувая с глаз длинную челку, и продолжил деловым тоном: — Но я не я буду, если эта твоя штука не хроническая. Так что ремиссия — это не полное выздоровление, ты меня понял? Никаких чрезмерных усилий, никаких физических и умственных нагрузок. Есть продолжаешь на кухне, а спать — под действием «заглушки». Профилактика — залог здоровья, так в справочнике написано. Вопросы есть?

— Никак нет, доктор Малфой, — бодро отрапортовал Гарри, вытягиваясь в струнку, и отсалютовал другу. Он не мог сдержать улыбки — настолько рад был опять вернуться в чувство. — Разрешите выполнять предписания!

— Вольно, пациент, — устало махнул рукой Малфой. Они сидели в библиотеке — самом тихом месте во всем замке, — за столом, заваленным свитками с домашкой. Панси отошла поставить на место дочитанную книгу о волшебных языках и подобрать себе новую, и Драко решил воспользоваться ее отсутствием, чтобы провести медосмотр. — Но от Мунго ты не отвертишься, ясно? Первый понедельник каникул — и ты уже на кушетке у доброго доктора Сметвика, а с ним не забалуешь, не то что со мной.

— Ты у него лечился? — заинтересовался Гарри и сладко, до хруста, потянулся — стояло чудесное воскресное утро, на улице расцветала ранняя весна, и ему как никогда хотелось жить и наслаждаться жизнью.

— Ежегодные осмотры, — дернул плечом Драко. Помолчал, будто взвешивая слова, и продолжил медленно: — Я недоношенным родился, так что Сметвику пришлось надо мной попрыгать в первые годы жизни. Потом они с мамой договорились, что раз в год она будет приводить меня в Мунго, чтобы смотреть в динамике.

Гарри встревожился и подобрался, а Малфой поспешно добавил:

— Да ничего такого, просто профилактика — та самая, без которой тебе теперь никуда. Мерлин, Поттер, как ты вообще дожил без меня до своих лет? Ничего, теперь у тебя есть личный колдомедик, присмотрю уж за тобой.

— А тебе нравится лечить людей, — прищуриваясь, проницательно заметил Гарри. — Пример Сметвика оказался заразителен?

Драко усмехнулся краешком губ.

— То, что мне нравится, и то, что я буду делать после выпуска, плохо соотносится между собой. Даже если бы я хотел надеть лимонную⁽¹⁾ мантию… как ты себе представляешь наследника рода Малфой, ковыряющегося в кишках пациента?

— А что, прямо-таки все доктора ковыряются? — усомнился Гарри и принялся машинально левитировать перо над столом — ему нравилось следить за плавными поворотами и грациозными воздушными петлями. — И Сметвик тоже?

— Ну Сметвик, допустим, нет, — согласился Драко. — По крайней мере, не сейчас. Но чтобы стать таким, как он, нужно сначала разобраться с вещами попроще, пройти ординатуру…

— Покопаться в кишках… — вставил Гарри, и Драко в шутку кинул в него скомканный листок из черновика. Гарри тут же потерял контроль, и перо плавно опустилось на стол между ними.

— Топчешься сапогами по моей хрустальной мечте, солдафон, — ухмыльнулся Малфой. — Сам-то небось спишь и видишь себя в аврорате? Вообще-то, если бы не октябрьская трагедия, быть тебе точно таким же неприкаянным наследником, как я. Может, еще и будешь.

— Аврорат вроде почетная штука, — заметил Гарри, — но ты не в первый раз отзываешься о нем нелестно. Неужто Малфоям и там не пристало трудиться?

Драко только красноречиво вскинул одну бровь. Выглядело это внушительно, и Гарри приумолк, но вскоре заговорил опять — тема выдалась уж больно интересной.

— Так кем ты вообще будешь работать? Министром Магии?

— Я не буду работать, — буднично ответил Драко, занявшийся переписыванием эссе набело, — он даже голову не поднял от пергамента. — Я буду заменять отца в Визенгамоте на рутинных заседаниях, на которых не требуется голосовать, помогать ему в бизнесе и потихоньку перенимать дела рода. А, еще обязательно женюсь. Это, видишь ли, моя первоочередная задача — обеспечить семью наследником.

В его голосе прозвучали непривычные горькие нотки.

— Ты не хочешь всем этим заниматься? — осторожно спросил Гарри. Драко нехотя поднял на него глаза, и в них стояло странное выражение.

— У меня есть долг, — ровным голосом ответил он, но тут же сбился на человеческий тон: — Мордред, Поттер, не трави мне душу! Воспитай тебя нормальные маги, ты бы думал точно так же, как я.

Гарри только плечами пожал — он уже смирился с тем, что «нормальное волшебное воспитание» обошло его стороной. Иногда было жаль, но он, по крайней мере, мог выбирать, чем ему заняться в жизни.

— А Панси? — внезапно пришло ему в голову. — Ты знаешь, кем хочет стать она?

Драко укоризненно покачал головой и постучал себе по лбу согнутым пальцем.

— Она — единственный ребенок Патрокла Паркинсона, наследница, — пояснил друг. — Если Паркинсон не женится вторично и не заведет сына, именно она станет следующей главой рода после него. Так что ей тоже не судьба гонять преступников по подворотням или поправлять подушки пациентам. Разве что Панси решит пойти по министерской линии, но и там есть нюансы. А вообще, я зря нагнетаю: чисто теоретически, если глава разрешит, наследник может заняться чем-то приличным, так, для души. Но когда настанет срок, о карьере придется забыть.

— А если отец Панси все-таки женится? — уточнил Гарри, и Драко усмехнулся.

— Тогда, если у него будет сын, Панси потеряет статус наследницы и выйдет замуж, уйдет в другой род. Дочери Священных Двадцати Восьми семей наперечет, так что за такую завидную невесту будет тот еще Тремудрый турнир. Правда, — он задумался и рассеянно постучал себя пальцем по щеке, — Панси придется скрывать свое знание некоторых редких языков. Далеко не все семьи это нормально воспримут.

Гарри внимательно слушал, и в его груди нарастало странное чувство — негодование, замешанное на сочувствии и ощущении какой-то острой… несправедливости?

— А что если Панси вовсе не захочет замуж? Или захочет, но позже? Например, решит по миру покататься или стать известным ученым, или…

— Покрутить хвосты драконам, — елейным тоном добавил Драко, но сразу же посерьезнел. — Гарри, я тебе сразу говорю: не вздумай забивать ей голову своими маггловскими идеями, ее семья тебе этого не простит. У Панси есть свои задачи, потому что в этом мире ничего не дается просто так. Она вольна отправиться в путешествие — Мерлина ради, почему бы и нет? — но только держась в рамках приличия. В сопровождении дуэньи и останавливаясь в респектабельных отелях, а не прыгая по джунглям с мачете наголо. Панси — будущая леди, хоть в своем праве, хоть через супруга. Ей многое дано от рождения, но за это многое она должна платить. Кстати, замуж наша подруга выйдет за того, в кого ей ткнет пальцем глава рода. И я тоже женюсь на той, на ком скажет отец.

Они помолчали. Наконец Драко вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Ну давай уже, герой, приступай к спасению принцессы. Я же вижу, как тебе не терпится изобличить наши замшелые устои, пыхтишь, как паровой котел, — не ровен час взорвешься.

Гарри стиснул кулаки и заговорил горячо и страстно:

— Иногда я начинаю думать, что Уизли правы. Они, по крайней мере, могут сами выбирать, чем заниматься и на ком жениться!

— И посмотри, к чему их это привело, — философски заметил Драко, скрещивая руки на груди. — Живут в хибаре, гордо именуемой «Норой», и не могут позволить себе ни единого домовика. Их дети вынуждены работать на самых опасных местах, куда нормальные маги не пойдут, — была бы охота ежедневно рисковать жизнью. Разрушитель проклятий и драконовод! Гарри, они — первые кандидаты на инвалидность или раннюю смерть. Конечно, Рончик тебе напоет, что это прекрасные профессии для настоящих мужчин, но мы-то знаем, что громкие заявления Шестого надо делить на два, а то и на три.

— Я не знал, что это так опасно, — пробормотал Гарри. Его запал немного поутих и до поры до времени свился в груди горячим хлыстом.

— Это очень опасно, — повторил Драко, качаясь туда-сюда на ножках стула. — Поэтому те же гоблины столько и платят — это надбавка за реальный риск, а не за красивые глазки душки Уильяма. Разрушители редко доживают до сорока, разве что мастера экстра-класса. А драконье пламя, чтоб ты знал, не сбивается, не тушится обычными средствами и оставляет несводимые шрамы на всю жизнь. Среднему Уизли с такой работенкой суждено стать калекой почище Грозного Глаза Грюма.

— Но Рон так уверен, что это почетные и интересные места!

— А что он еще тебе скажет? — удивился Драко. — Мол, так и так, старшие братья не смогли устроиться на нормальные должности, поэтому сделали ставку на быстрые деньги и теперь могут в любой момент вернуться домой в спичечном коробке? Да ну, Рон не способен принять суровую реальность. А может, и не знает ничего — я так понял, его семейка не больно-то просвещает младшенького.

Он хмыкнул и покачал головой.

— Хорошо, что ты все-таки с ним не сдружился — боюсь себе представить, что бы ты к выпуску думал о волшебном мире. Небось верил бы в сказки барда Бидля.

Они помолчали. Гарри смотрел за спину Малфою, в окно, где голубело весеннее небо, и размышлял о природе справедливости. Много поколений назад предок Уизли предал собственного брата — и всю семью подвергли остракизму, а их потомки нынче вынуждены рисковать всем ради достойной оплаты. Справедливо ли это?

Предки Панси и Драко, так жестоко наказавшие Уизли, продолжили жить, как раньше, но жизнь эта прописана на годы, на поколения вперед, она опутывает их, будто паутина. Справедливо ли то, что теперь его друзьям приходится следовать этим придуманным за них правилам?

— Что-то вы какие-то тихие, — заметила неслышно подошедшая Панси с охапкой книг в руках. Она осторожно поставила их стопкой на стол и присмотрелась к приятелям. — Гарри, опять приступ?

Он помотал головой и старательно улыбнулся, но Панси только скептически прищурилась.

— Ладно, мальчишеские секреты, я поняла, — кивнула темноволосой головой. Гарри опять улыбнулся, на этот раз искренне и с благодарностью: почему-то ему не хотелось посвящать ее в детали разговора. Драко тоже молчал — видно, чувствовал то же самое.

— Я рада, что приступы временно прекратились, — тем временем сказала подруга, садясь на стул, и открыла учебник по трансфигурации. — Не уверена, что надо пока продолжать наши тренировки по лингвистике — лучше уже летом, после осмотра в Мунго.

— Почему это? — возмутился Гарри — ему не терпелось научиться управлять своим своевольным даром. К тому же, он с удивлением понял, что ему просто по-человечески не хватало общения на парселтанге с Панси — змеиный язык будто еще больше их объединял. — Мои мигрени не имеют к этому никакого отношения!

Панси кинула на Драко быстрый взгляд из-под длинных ресниц, и заметивший намек Малфой вздохнул и важно кивнул.

— Панси права, лучше не рисковать. В прошлый раз твои мигрени начались после дуэли — но сама-то дуэль случилась сразу же после интенсивных… ммм… языковых тренировок. В общем, властью, данной мне прочитанным справочником по колдомедицине, я временно запрещаю своему пациенту любые нагрузки.

— Ты же не настоящий колдомедик, — не удержался от шпильки Гарри, и Драко в долгу не остался:

— Вот и жди, пока тебе даст разрешение настоящий колдомедик в Мунго. Летом, Гарри, все летом.

* * *

Квиринус Квиррелл умирал.

Он долго не хотел в это верить, но когда запах гниющей плоти стал совсем уж невыносимым, а пальцы, судорожно сжимающие палочку, начали дрожать, словно ветви осины на ветру, он понял, что это конец. Было обидно — никому не хочется умирать в неполные двадцать шесть, да еще когда за окном наконец начинает таять снег, небо приобретает особый холодный голубовато-серый оттенок, а воздух одуряюще пахнет весной.

Квиринус сидел в сумраке своих покоев с зашторенными окнами, пил мелкими глотками горькое укрепляющее зелье и рассматривал свою коллекцию засушенных цветов⁽²⁾ в тусклом свете лампы. Вот и все, что останется от него, от его недолгой жизни, — несколько десятков хрупких стебельков. Он живо вспомнил, как над ним смеялись в школе из-за странных увлечений, — даже на родном факультете, хотя казалось бы, эксцентричные когтевранцы должны были его понять. Однако не поняли.

Квиринус осторожно поднял двумя пальцами и поднес к глазам свой любимый экземпляр — засушенный эдельвейс. Он собрал его сам, своими уже начавшими трястись руками, на той горе в Альпах, куда отправился сразу после Черного леса. Эдельвейс был похож на белоснежную путеводную звезду, и для Квиринуса он был символом надежды. Тогда, стоя на вершине мира, он еще верил в то, что проклятье будет снято, что он найдет выход, но теперь стало ясно — ошибся.

Квиринус сломал хрупкий стебель и растер его между пальцев в пыль. Со злостью сжал кулаки.

Во всем виноваты однокурсники. Если бы они не смеялись над ним, если бы не дразнили с такой отчаянной силой, он никогда не начал бы интересоваться Темными искусствами, желая защититься и показать им всем⁽³⁾. Он не попал бы в поле зрения Дамблдора, тот не предложил бы ему заманчивый пост профессора ЗОТИ, и Квиринус никогда не решился бы поехать в свое Большое путешествие, чтобы набраться практического опыта. Он продолжил бы преподавать маггловедение (предмет непыльный), сушил бы цветы в свое удовольствие, трепетно ухаживал бы за безразличной гордячкой-Авророй и был бы вполне счастлив.

Доживет ли он до первых подснежников в этом году?

Квиринус прикрыл глаза, но желанное спокойствие не наступило — на этой стадии у него дергались даже веки. Дети смеялись ему вслед, тыкали пальцами, зачаровывали снежки, чтобы те больно били по обтянутому тюрбаном затылку⁽⁴⁾, и для Квиринуса это всеобщее презрение было горше яда, горше даже осознания скорой смерти. Однако он держался из последних сил — цель была совсем близко.

Все у него пошло невпопад. Даже имя — и то было неудачное, совсем ему не подходившее. Квиринус, «копьеносный»⁽⁵⁾, — таким было одно из имен бога войны у задиристых римлян, но родители, видно, подшутили над своим тихим застенчивым сыном, нарекая его так. Да еще и Квиррелл⁽⁶⁾ — ассоциации с пугливой белкой, с нервной дрожью. Однокурсники обожали подмечать это несоответствие грозного, мужественного имени и несуразной фамилии. То-то они порадовались бы, увидев его сейчас, — заикающегося, в нелепом тюрбане, напичканном чесноком, с трясущимися руками. «Кви-кви-квиррелл» во всей красе.

Ах, как он хотел себя проявить! Как мечтал всем им показать, что над ним никому не стоило смеяться! Когда Дамблдор наконец разглядел таланты своего молодого преподавателя маггловедения в невербальной магии и в защите от темных искусств, Квиринус понял: вот он, шанс. Он станет самым молодым преподавателем ЗОТИ за последний век, а потом, через несколько лет, станет учить уже детей своих заносчивых бывших однокурсников. Сопляки окажутся в его полной власти, и Квиринус сумеет внушить им должное уважение, то самое уважение, которого он так и не добился от их родителей.

Но ему трагически не хватало опыта — Квиринус был книжным червем, теоретиком. Для маггловедения большего и не требовалось, но ЗОТИ была предметом престижным и многовекторным, а ему так хотелось блистать в этой роли. Да к тому же, Снейп, узнав о назначении, принялся его безжалостно подначивать — вот уж в чьем профессионализме никак нельзя было усомниться…

И тогда Квиринус решил отправиться в путешествие: древние места силы, мастер-классы у известных мастеров, столкновения с опасными темными тварями в местах их естественного обитания… Он даже тешил себя иллюзиями, что сумеет раскрыть какие-нибудь древние тайны, причаститься секретов великих магов прошлого…

Дамблдор отпустил его беспрекословно — он относился к Квиринусу с неподдельной симпатией еще со времен учебы. Иногда Квиринус воображал себе, что напоминает директору его самого в молодости. Сравнение было лестным: возможно, когда-то и многоуважаемый профессор Квиррелл будет сидеть во главе преподавательского стола, увенчанный всевозможными наградами и заслугами, и на него с благоговением будут смотреть сотни глаз из Большого зала…

Он отплыл из Дувра осенью 1990-го, попутный ветер дул ему в спину, и сама природа, казалось, поддерживала его честолюбивые устремления: начищенной монетой сияло солнце, голубело небо, золотились кроны деревьев. Скромных сбережений и отцовского наследства не хватило бы на кругосветное путешествие, но на европейский Гранд-тур⁽⁷⁾ — с лихвой. Однако так уж вышло, что за первые несколько месяцев своего года странствий он не продвинулся дальше Кале⁽⁸⁾ — а все потому, что встретил Ее.

Она была гибкой, как тростник, прекраснее самой красивой английской розы. Губы — нежнее лепестков пиона, глаза — синее васильков. Он столкнулся с ней в узких переулках магического квартала Кале, когда как раз закончил сбывать привезенный из Англии товар — яйца акромантулов, добытые перед отъездом из Хогвартса в Запретном лесу. Отец Квиринуса промышлял контрабандой редких ингредиентов и научил своему теневому ремеслу сына⁽⁹⁾, передав перед смертью все свои контакты на черном рынке, хоть Квиррелл-младший и мечтал о совсем другой карьере, полной славы и почета.

Она смотрела на него своими синими-синими глазами, а он крутил в руках мешочек с монетами и пытался подобрать слова, чтобы выразить свое восхищение. Но прекрасная незнакомка оказалась добра — она сама начала разговор, одарила своим вниманием застенчивого англичанина. Их беседа текла все свободнее и свободнее, их огибали спешащие мимо люди — будто река огибала утес, — и Квиринусу казалось, что время остановилось. Отошли в прошлое школьные обиды и жажда признания, стали несущественными жгущие душу амбиции. Все померкло перед светом этих глаз.

Даже имя у нее было цветочное — Ортанс, гортензия… Квиринус был ошеломлен и очарован, он прочно обосновался в ее маленькой уютной квартирке, выходящей окнами на собор Нотр-Дам, и это ошеломление и очарование продлилось ровно до того момента семь месяцев спустя, когда проснувшись однажды утром, он увидел на соседней подушке страшилище с зеленоватой кожей и многочисленными бородавками.

Страшилище проснулось, вскинулось и нежным, звонким голосом Ортанс принялось путано объяснять происходящее: оно, мол, происходит из линии потомственных ворожей⁽¹⁰⁾, но пытается жить по правилам волшебного мира — принимает зелья, чтобы подавить тягу к человеческой плоти⁽¹¹⁾, и маскирует заклинаниями свою необычную внешность. На этом Квиринус не сдержал истеричного хохота — внешность и впрямь была «необычной»! От одной мысли о том, что он столько месяцев жил с этим существом, любил его, спал с ним, Квиррелла скрутил жестокий приступ рвоты, и его стошнило прямо на пол. Ортанс плакала, глядя на него своими, словно в насмешку, синими-синими глазами, странно смотрящимися на уродливом лице.

Она беременна, выкрикнула Ортанс с отчаянием. Он ведь любит ее! Он клялся ей, говорил, что никогда не оставит, что душа намного важнее смазливого личика!

Квиринус опять рассмеялся, не находя слов. Ну разумеется, душа прекрасна — но не когда все лицо усеяно бородавками размером с ноготь большого пальца!

Он нервно потер лоб и принялся собираться. Ортанс продолжала рыдать, беспомощно кутаясь в сатиновые простыни. Напоследок Квиринус безразличным жестом кинул ей в лицо горсть монет — пускай разберется со своим ублюдком.

Вот тогда-то она его и прокляла.

Квиринус очнулся уже в больнице, где у его койки держали консилиум спешно собранные целители. Он немного понимал французский и, не открывая глаз, с ужасом слушал их взволнованные голоса: проклятие сильное, наложенное на одних инстинктах, да при том предсмертное — наложив его, Ортанс выкинулась из окна… Они никогда не видели ничего подобного и даже предсказать не могут, как завершится жизнь молодого мага, — но завершится она точно, и вскорости. Скорее всего, в муках.

Квиринуса выписали через месяц, так и не сумев ему помочь. Он отправился путешествовать дальше исключительно из бравады — ерунда эти ваши проклятия, уж его-то жизнь не может закончиться так глупо и быстро. Но уже в Черном лесу в Германии Квиринус почувствовал первые признаки недомогания — начали болеть суставы, а по мышцам то и дело пробегала судорога. На альпийские вершины он забрался уже из чистого упрямства — хотелось доказать самому себе, что ничто не может стать у него на пути, — но спустили его уже сердобольные местные жители на носилках.

Разумеется, ни о каком продолжении поездки не могло быть и речи: пришлось распрощаться с мечтами о барочных городах, живописных холмах и знаменитых виноградниках Тосканы. Турне по побережью Адриатического моря тоже пришлось отложить на неопределенный срок — а он так хотел понежиться на пляжах Хорватии и прогуляться по сумрачным лесам Албании!

В Англию Квиринус Квиррелл вернулся другим человеком — насквозь больным и сломанным, с единственной оставшейся целью: выжить. Любым способом.

Первым делом обратился в Мунго, но прославленные английские колдомедики тоже только развели руками: магия у ворожей странная, похожая на детские выбросы, и никто толком не понимает, как она работает. Главный целитель Шафик и сам Гиппократ Сметвик сочувственно качали головой и со значением переглядывались, и Квиринус с отчаянием понял: он не жилец. Сметвик считался светилом, больные ехали к нему на консультацию со всей Европы. Уж если он не в силах снять проклятие Ортанс, то никому не удастся совершить этот подвиг.

Квиринус уже собирался отказаться от должности профессора ЗОТИ — кого он обманывает, он даже палочку в руках с трудом удерживает! — но до его слуха донеслись шепотки о философском камне.

В его голове моментально прояснилось. Философский камень! Если таинственному минералу под силу обеспечить старику-Фламмелю почти семь веков жизни, он наверняка сумеет побороть проклятие какой-то ворожеи! В глубине души Квиринус все еще немного сомневался: что за чушь этот план Фламмеля, зачем прятать залог собственного бессмертия в школе? Однако надежда была такой сильной, такой яростной, что он закрыл глаза на все несостыковки. В конце концов, он и так умрет — но если камень и вправду существует и хранится где-то в Хогвартсе, он найдет его и спасется.

Разумеется, Дамблдор, да и весь преподавательский состав, заметил изменения в Квиринусе — трудно не заметить, когда коллега внезапно начинает носить огромный тюрбан, утыканный дольками чеснока, будто рождественский гусь. Не ускользнули от их внимания ни его заикание, ни тремор рук… Перед первым учебным днем директор вызвал Квиринуса на ковер, но он в буквальном смысле встал перед Дамблдором на колени и упросил не увольнять его с волчьим билетом, дать ему отучить только один год. Альбус покряхтел, подумал, но в итоге пошел навстречу — все-таки Квиринус действительно ему нравился. К тому же, Квиррелл сделал ставку на то, что директор посчитает себя частично виноватым в том, что с ним произошло, — ведь если бы он не предложил ему пост, ничего бы не случилось.

Дурацкий тюрбан надежно прятал гниющую кожу головы, а чеснок маскировал еще более ужасный запах. Вкупе с заиканием и манерностью новый гардероб Квиринуса создал удивительно удобное амплуа болезненного припадочного дурачка, и это было ему только на руку — сложно всерьез подозревать кого-то, кого жалеешь и презираешь.

Первые пару месяцев он только присматривался, собирал информацию, и к концу октября стало ясно — вокруг камня ведется какая-то странная игра. Квиринус все-таки оставался когтевранцем и мог сложить два и два: некто, как бы не сам Дамблдор, использует камень как наживку или приз, вот только для кого? Все эти слухи о Запретном коридоре, несуразное постановочное ограбление ячейки в Гринготтсе… Создавалось впечатление, что все эти реверансы затеяны ради мальчишки-героя. Но зачем Поттеру камень?

Впрочем, Квиринусу было не до попыток разгадать загадочные планы директора — его время утекало, надо было действовать решительно. Он знал язык троллей⁽¹²⁾, его учил отец, чтобы было проще доставать редкие ингредиенты, — некоторые тролли поумнее торговали с ушлыми магами, благодаря своей огромной силе легко доставая им опасных существ и их производные. Тролль в зверинце оказался как раз из таких, сговорчивых, и согласился уважить просьбу отпустившего его Квирррелла — ворваться в замок и крушить все подряд (да и немудрено — хаос был этим тварям по душе).

Под шумок Квиррелл проверил Запретный коридор и чуть не взвыл от отчаяния — люк, под которым, видимо, и находился камень, охранял огромный цербер. Квиринус отлично разбирался в опасных существах, и конкретно этот зверь был класса XXXX, классом выше были только драконы. Пройти мимо него с боем было бы крайне сложно, подвиг под силу разве что Гераклу. С другой стороны, именно наличие цербера повторно вселило в Квиринуса надежду — никто не стал бы ставить такого жуткого охранника на пустой люк. Что бы там ни хранилось, даже если не философский камень, оно явно было очень ценным.

Поразмышляв, Квиррелл замаскировался получше и однажды вечером подкараулил Хагрида в пабе. Великан обрадовался яйцу норвежского горбатого дракона, полученному Квиринусом через одного знакомого в Лютном, да и мешочек с монетами лишним не оказался. Оказалось, у цербера есть неожиданная слабость — музыка. Квиринусу бы насторожиться, но он опять отмахнулся от сомнений — умственные способности Хагрида всегда оставляли желать лучшего: то испортить бдительного пса-охранника, приучив его засыпать под незамысловатые мелодии, то вырастить огнедышащего дракона в деревянном доме.

Квиринус еще пару раз наведывался в Запретный коридор, чтобы проверить, сказал ли лесничий правду. Чаще он пытался туда не соваться — и так в последний раз его заметила МакГонагалл, пришлось приложить коллегу конфундусом. От нервов он перестарался, и не отошедшая от заклинания декан Гриффиндора чуть не устроила скандал с привлечением Попечительского совета, отправив в Запретный лес первокурсников. Квиринусу пришлось затаиться, но на излете февраля стало понятно — дольше тянуть нельзя. Он начал харкать кровью, а все тело ныло, будто кто-то гигантский медленно прокручивал его через мясорубку.

Однако когда Квиррелл появился в Запретном коридоре накануне, двери в заветную комнатку на месте не оказалось.

Несколько минут он просто стоял, тупо глядя перед собой, а потом слепо зашарил по сплошной стене руками, заскреб по ней, пытаясь найти хотя бы щелочку… Но двери как будто никогда и не было, и Квиринус сполз на пол и заплакал — горько и тихо. Все бесполезно. Рыдания перешли в смех, и он зашелся в очередном приступе кровавого кашля, а потом с трудом встал и, покачиваясь, как глубокий старик, побрел к себе — медленно умирать…

* * *

Авторский комментарий

Обсудив главу со своей командой, считаю нужным дать авторский комментарий, расставляющий все точки над i.

С самого начала у меня вызывала очень много вопросов линия Квиррелла в каноне: как мог директор не заметить его состояния? Почему дух Лорда оказался аж в Албании? Как мог Квиррелл там случайно на него натолкнуться? Почему он не убил Поттера, как только стал вместилищем Лорда и оказался обратно в школе?

Если следовать канонной истории и смотреть на вещи скептически, выходит весьма неприглядная картина: Дамблдор знал, что Лорд находится в Квиррелле, и осознанно ловил его на живца — мальчика-сироту одиннадцати лет. При этом в операции были замешаны все деканы и сам Квиррелл — они помогали строить тот самый лабиринт с препятствиями…

Для меня это слишком. Мои герои — не ангелы, но и до таких глубин цинизма не опускаются. К тому же, я не хочу, чтобы мой Гарри стал убийцей еще до подросткового возраста — в реальной жизни это была бы огромная моральная травма.

Поэтому, как вы могли сделать вывод, прочитав отрывки от лица Дамблдора и эту главу, Квиррелл в моей работе так и не добрался до Албании (впрочем, это было бы бесполезно — так как духа Лорда в Албании нет). Состояние Квиринуса — результат проклятия, и философский камень он ищет для себя самого, чтобы исцелиться. Однако никакого камня в школе нет — это, как напрямую говорит Альбус в главе 17, “сентиментальная сказочка”, чтобы заинтересовать Гарри лабиринтом. Необходимость в лабиринте отпала, когда Драко разбил Зеркало, — больше нельзя узнать через Зеркало тайные думы Поттера, а значит, нет нужды продолжать фарс, Альбус будет искать “другие пути”.

Добавлю, что история Квиринуса в моей работе строится на основе следующей цитаты Хагрида из канона:

“Да. Бедный парень. А ведь талантливый такой, да! Он пока науки по книгам изучал, в полном порядке был, а потом взял… э-э… отпуск, чтоб кой-какой опыт получить… Говорят, он в Черном лесу вампиров встретил, и еще там одна… э-э… история у него произошла с ведьмой… с тех пор он все, другим совсем стал. Учеников боится, предмета своего боится…”.

Интересно, что мое видение Квиррелла достаточно канонное, все ссылки выше взяты с https://harrypotter.fandom.com

Примечания:

PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

В оригинале ведьма, на которую ссылается Хагрид, называется hag. Я перевела ее как “ворожея”, чтобы отличать от обычных волшебниц. Вот информация об этих существах: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%92%D0%B5%D0%B4%D1%8C%D0%BC%D0%B0

1) В оригинале лаймовую, но в фаноне устоялся вариант "лимонная", и мне он нравится больше.

Вернуться к тексту

2) Quirrell clearly had some interest and skill in Herbology and with magical and mundane plants, going as far as having a liking for pressing wild flowers in his free time.

Вернуться к тексту

3) As a boy, Quirinus was gifted but also delicate, teased for his timidity and nerves during his school life. Feeling inadequate and wishing to prove himself, he developed an (initially theoretical) interest in the Dark Arts. The feelings of insignificance and worthlessness that this bullying fostered embittered the boy, forging a latent desire to make the world sit up and notice him.

Вернуться к тексту

4) "На Рождество Фред и Джордж Уизли получили штрафные очки за то, что заколдовали снежки летать за профессором Квирреллом и бить его по затылку."

Вернуться к тексту

5) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B2%D0%B8%D1%80%D0%B8%D0%BD

Вернуться к тексту

6) «Квиррелл» созвучно с англ. «squirrel», что означает «белка» — маленькое милое и беззащитное существо, а так же с «quiver» — «дрожать мелкой дрожью», что свойственно ему во время волнения.

Вернуться к тексту

7) https://harrypotter.fandom.com/wiki/Grand_Tour

Вернуться к тексту

8) Порт во Франции, куда прибывают корабли и паромы из Дувра, фактически, самая первая возможная остановка.

Вернуться к тексту

9) "He was also able to acquire a Norwegian Ridgeback dragon egg to give to Hagrid, implying he was sufficiently familiar with both the illegal trafficking of magical beasts and the local black market scene to know how to acquire Non-Tradeable Material without discovery. Furthermore, he would have been very knowledgeable in understanding and handling dark creatures..."

Вернуться к тексту

10) В оригинале — hag, "ведьма". "Уродливое существо, внешне напоминает старую волшебницу с большими бородавками, обладает злобным нравом и любит поедать детей. Распознать ведьму можно по зеленоватому оттенку кожи и обилию бородавок. Однако часто они применяют всевозможные зелья и заклинания, чтобы представать перед обществом в прекрасном образе, а не в образе уродливых существ."

Вернуться к тексту

11) "The wizard Professor Regulus Moonshine successfully developed a potion to suppress the human flesh-eating appetites of hags"

Вернуться к тексту

12) "Также Квиррелл способен контролировать троллей и управлять их сознанием и желаниями. Возможно, он делает это с помощью неизвестного заклинания. Хотя сам он говорит об этом как о даре. Не исключено, что Квиррелл в совершенстве владел языком троллей."

Вернуться к тексту