Проверено на грамотность 
Рада вас здесь видеть!
Так как фанон — дело тонкое, считаю нужным уточнить несколько моментов по работе.
Важный момент: я не умею и не люблю писать про маньяков, поэтому Пожиратели у меня более адекватны, чем в каноне. Коротко: была гражданская война, каноничных беспричинных убийств нет. Если вы не готовы такое принять, работа вам не понравится.
Я не хотела бы напрасно тратить время читателей. Вам вряд ли понравится эта работа, если, среди прочего:
— вы не любите, когда нет жесткого сюжетного следования канону;
— у вас есть очень четкое представление о том, какими именно должны быть герои, их детство и семьи, а метка «ООС» для вас неприемлема или непонятна;
— вы не готовы к тому, что герои могут ошибаться и/или заблуждаться;
— вам нравятся очень динамичные работы а-ля боевик с постоянными приключениями в духе канона, краткий сюжет: «очень умные дети при попустительстве глупых равнодушных взрослых героически спасают мир»;
— вы не любите интригу и предпочитаете узнавать ответы на любые загадки сюжета в той же главе;
— вы без ума от махровой родомагии, Матери-магии как высшей разумной силы, «особой крови», собирания фамильных перстней и всесильных добрых гоблинов;
— вы привыкли к канонной подаче Пожирателей и их мотивов и не хотите или не можете разграничить канон и ООС;
— вам очень по душе Золотое Трио, и работа, в которой Рон и/или Гермиона могут не являться основными героями, вам вряд ли будет интересна;
— вы предпочитаете следить только за одной сюжетной линией и/или читать работы от лица только одного героя;
— вы ожидаете детального рассмотрения подоплеки действий «светлой стороны».
Пожалуйста, давайте сэкономим друг другу время: если, несмотря на предупреждение выше, вы все же начали читать мою работу, и вам предсказуемо не понравилось, просто пройдите мимо, не тратьте дополнительно силы на написание негативного комментария — мы вряд ли сойдемся во мнениях. Я не ищу критику, я пишу «Дам» как хобби — если вам понравится, славно, буду рада обратной связи. Если нет — ничего страшного, есть много других работ.
Кому может понравиться моя работа (основано на комментариях читателей, прямые цитаты даны в кавычках):
— вам интересны герои с серой моралью: «здесь нет плохих и хороших, все живые, хитрые и глуповатые, эгоистичные и открытые. Пёстренькие. Герои интереснейшие»;
— вам нравится «медленное, обстоятельное развитие событий» и «неспешное повествование» в духе «Джейн Остин, сестёр Бронте»;
— вас интересуют «закулисные действия», не освещенные в каноне;
— вас привлекают работы с удачным балансом светлых эпизодов и драмы, «трудностей и возможностей»;
— вы любите наличие нескольких сюжетных линий и ПОВов;
— вам нравятся детективы и/или триллеры — в моей работе достаточно саспенса и секретов: «загадки загадываются и разгадываются, и новые загадки появляются — любопытство держится от главы к главе и просит продолжения».
Помимо этого:
1. Я честно стараюсь соблюдать хронологию канона и провожу исследования, но иногда конкретные даты не указаны (например, смерть Абраксаса Малфоя подается в англоязычных источниках как «не позже 2 сентября 1996 года»). Также иногда хронология канона не кажется мне логичной. В таких случаях я оставляю за собой право на творческий произвол и выбираю даты, которые мне кажутся более обоснованными. В конце работы я собираюсь опубликовать хронологию для удобства читателей, но пока это немного спойлер.
На данный момент единственное значительное изменение по сравнению с каноном — свадьба Поттеров сдвинута на июнь 1979 г. (через год после выпуска из Хогвартса) по сравнению с канонным 1978 г. (сразу после выпуска). Это изменение нужно для сюжета, но кроме того, оно мне кажется более логичным.
2. Родителями Джеймса Поттера здесь являются Дорея Блэк и Карлус Поттер.
Касательно Паркинсонов — я изучила канон и около-канонные источники, и информации нашла чуть меньше, чем ничего, но так даже лучше, есть простор для воображения. Поэтому все родословное древо Паркинсонов, девизы, гербы, мэнор и остальное — авторская вольность.
3. У кого как, а у меня Священные Двадцать Восемь — это именно что закрытая часть элиты магмира, и не каждая социальная лестница туда может привести. Это не родомагия, у них нет «особой крови». Их положение основано на том, что они первыми подмяли под себя монополии в магмире, например, как Олливандеры подмяли под себя производство палочек. Им выгодно родниться между собой, как и элитам в нашем мире. Как следствие — все эти семьи давно в родстве, так что подумайте, готовы вы принять это или нет (браки далеких кузенов — норма, например). Метку «инцест» я не ставлю, но если считаете, что она должна быть, напишите мне, пожалуйста, в личку.
4. Основные романтические линии — гет, но я допускаю, что если поступки кого-то из второстепенных персонажей будут лучше всего объясняться любовью к человеку того же пола, то скрывать этого не стану, однако и менять ориентацию персонажей ради личных целей или репрезентативности точно не буду, как и делать на этом акцент.
Пожалуйста, учтите, что гет играет большую роль в сюжете и мотивации героев.
5. Герои у меня, как отзывались некоторые читатели, «живые» — а значит, все у них, как у людей. В том числе, иногда неблаговидные поступки, трусость, эгоизм, недальновидность, и так далее. Ошибки тоже будут, и немало. Откровенного «гадства» я не предвижу: у всех есть свой мотив, и себе герои кажутся хорошими людьми. Однако надо учитывать, что некоторые любимцы фанона часто подаются через призму взгляда своих оппонентов.
Также напоминаю, что метки «Серая мораль» и «Сложные отношения» обоснованы. Вам могут не нравиться герои, их мотивы и поведение, но прошу высказывать свое мнение о них в мягкой форме. Все как в жизни: они не изменятся только потому, что не нравятся лично вам. Пожалуйста, учтите это, прежде чем читать и комментировать.
6. Немного о метке «ООС». Она стоит не зря: мои герои отличаются как от канонных, так и от части фанонных штампов о них. Например, Северус у меня очень, ну прямо очень себе на уме. Шкатулка с кучей потайных отделений, так что его поступки и мотивы этих поступков могут значительно отличаться от канона. То же самое касается Панси — она не разбитная циничная девчонка, курящая взатяжку и таскающая огневиски из папиного кабинета, как во многих работах.
Надеюсь, вам понравится!
Если вы не читали цикл Кукулькан, можете смело переходить к первой главе :)
Вас могло заинтересовать мое посвящение. Или вам посоветовали «Дам» те, кто читал «Борьбу» и нашел сходство. Так или иначе, у вас могут быть ожидания о том, какими будут «Дамы», — и мне не хотелось бы, чтобы эти ожидания оказались напрасными и вы потратили время зря ?
Потому я обсудила этот вопрос с теми читателями, которые знакомы с обеими работами. Этот список составлен по мотивам их отзывов.
Совпадает:
— Подробный и логичный мир, живущий по своим внутренним законам
— Глубокая проработка героев, в т.ч. второстепенных, за счет чего получается объемная картина с полутонами
— Обе стороны гражданской войны — это просто люди
— Пожиратели не маньяки, а оппозиция, нет беспричинных убийств и необоснованной ненависти к магглам
— Похожий юмор, только более легкий
Не совпадает:
— Здесь нет слеша, вот прям совсем нет, увы, — если в «Борьбе» вы болели за Драко и Гарри или за Северуса и Люция, мне нечем вас порадовать, кроме пары шуточек
— Зато хорошие новости для тех, кому было жаль Нарциссу: здесь Малфои счастливы друг с другом
— Нет деления на «светлых» и «темных» волшебников, нет стихийной магии и нет Ковена — я считаю, что лучше Кукулькан это никто не напишет
— В «Дамах» и «Борьбе» совпадают средневековые/викторианские правила в обществе (ранние помолвки, главы семей, крестные/крестники), однако в «Борьбе» также есть целый институт амантов. В «Дамах» его нет
— Соответственно, в «Борьбе» уделяется больше внимания романтическим линиям. У меня гет расцветает пышным цветом только в третьем томе, и он куда более драматичен
— Дети у Кукулькан — очень взрослые, даже зрелые, и они размышляют и ведут себя соответственно. Мои дети тоже рано повзрослели и в целом смотрятся на пару лет старше, но если вы ищете в «Дамах» детей, как у Кукулькан, мои младшие могут вас разочаровать
— Другой ритм и стиль. У меня очень неспешный ритм и очень медленный слоуберн
— Приключений в классическом понимании у моих детей почти нет
— Несмотря на то, что в «Дамах» есть юмор и в целом я стараюсь соблюдать баланс драмы и надежды, у меня значительно меньше юмора, чем у Кукулькан.
Напоследок хотелось бы уточнить, что я восхищаюсь «Борьбой». Этот цикл не превзойти — а потому я даже не пыталась. «Дамы» другие и о другом, хоть и появились на фоне моей любви к «Борьбе».
Примечания:
Некоторые фразы взяты из "Гарри Поттер и Философский Камень". Все права на мир и персонажей принадлежат Роулинг.
Конец июля радовал безоблачным синим небом, в саду сладко пахли ирисы, отцветали поздние розы и сновали туда-сюда неутомимые бронзовки с малахитовыми спинками, но Панси было не до наслаждения радостями жизни. Она лежала на стареньком клетчатом пледе за кустами дикой малины и, сосредоточенно хмурясь, перечитывала последнее письмо мамы.
Она почти не помнила ее — Каролина Паркинсон умерла, когда Панси было шесть лет. В памяти осталось немногое: шелест платья, грустная улыбка, нежный и тревожный запах лаванды… Тетя говорила, что Панси похожа на мать, но сама она больше верила собственным глазам и точно знала, что пошла в отцовскую родню: каштановые волосы, темно-зеленые глаза немного к вискам, чуть курносый нос…
Когда мама начала угасать, она стала писать дочери письма. Они хранились в особой шкатулке из розового дерева, которую торжественно доставали в день рождения Панси. Тетя изобрела целый ритуал: зажигала свечи в массивных бронзовых канделябрах и под звуки заколдованного рояля приводила ее в дальний угол библиотеки, где и хранилась шкатулка. Правило было всего одно, но непреложное, — каждый год Панси получала одно письмо. В этот раз на нем значилось число «11».
Панси всегда с трепетом ждала очередной день рождения: ей казалось, что мама вовсе не умерла, что она рядом, следит за ее жизнью. После мамы не осталось живого портрета, но было целых две колдографии, и Панси любила их разглядывать. Мама на них была совсем юной и беззаботной, на одном колдофото она играла на рояле в гостиной, на другом — внимательно смотрела в объектив и загадочно улыбалась, а затем радостно махала кому-то за спиной колдографа и порывалась уйти из кадра.
Однажды, перебрав коньяка, тетя Поликсена проболталась, что Каролина якобы обладала даром предвидения: она знала вещи, которых не могла знать, и этот необычный талант однажды вышел Паркинсонам боком. Панси хотела узнать больше, но тетя отослала ее к себе и с того дня никогда больше не упоминала загадочный дар своей невестки.
Сама Панси думала, что, если мама была провидицей, это могло объяснить некоторые странности ее писем. Например, откуда мама могла знать, что на девятилетие отец подарит ей метлу? Или зачем было оставлять ей мамин личный учебник зелий, если проблемы с зельеварением у Панси начались уже после того, как Каролины не стало?
Нынешнее же письмо било все рекорды прозорливости. За теплыми поздравлениями с одиннадцатилетием следовали совсем уж странные вещи, мама предупреждала Панси о будущих однокурсниках: Поттере и сыне лорда Малфоя. Подробностей не было, мама писала путано. В основном она просила Панси быть предусмотрительной и осторожной и не портить отношения с обоими. «Ты справишься, — писала мама своим летящим почерком. — Я не знаю точно как, но уверена, что ты справишься». В письме мелькало еще два имени: Дамблдор и Снейп. Панси чувствовала, что мама боится директора Хогвартса, а к декану Слизерина испытывает смешанные чувства. «Оба — сильные легиллименты, Фиалка, будь осторожна».
Панси устало потерла лоб и отложила письмо в сторону. Она ужасно хотела в Хогвартс, но доверяла маминому чутью. Обидно: видимо, ее надежды о друзьях и приключениях в волшебном замке так и останутся просто надеждами.
После обеда отец пригласил ее к себе в кабинет для приватного разговора. Панси любила бывать у него, хотя случалось это нечасто — Патрокл Паркинсон не баловал ее своим вниманием.
— В этом году ты едешь в Хогвартс, — задумчиво проговорил он, стоя у массивного письменного стола. Панси поерзала в глубоком гостевом кресле и кивнула, краем глаза отмечая изменения со своего последнего визита: глобус переставили из застекленного шкафа на стол, тяжелые бархатные портьеры были синими, а стали зелеными… — Я хотел бы отложить этот разговор и вернуться к нему через несколько лет, но боюсь опоздать.
Отец замолчал и крутнул глобус, и перед Панси оказалась Африка.
— Ты уже знаешь, что на момент твоего рождения я был Пожирателем Смерти, и слышала эту историю в общих чертах от Поликсены. До поры до времени я предпочитал, чтобы сестра не вдавалась в грязные детали, хотел дать тебе время побыть просто ребенком, но дальше тянуть нельзя. Видишь ли… Когда наш предводитель погиб, на нас все ополчились. Многие сумели откупиться и затаиться, другие попали в Азкабан. Я, — горько усмехнулся отец, — затаился. Мы потеряли огромную часть состояния, но зато я остался на свободе. Возможно, не следовало так поступать с тобой, лишать наследницу львиной доли состояния, но я был слаб.
Панси хотелось кинуться к нему и крепко обнять, но она сдержалась и только посильнее стиснула подлокотники кресла: к отцу было не подступиться, так уж повелось. Вокруг него словно всегда была ледяная сфера отчуждения.
— Теперь наступает твое время, и нужно правильно распорядиться им. С тобой будут учиться двое: Гарри Поттер и Драко Малфой. О Поттере никто ничего не слышал с тех самых пор, как в его доме погиб наш лидер, подробности тебе расскажет Поликсена. Что же касается Малфоя… Его отец был одним из нас, доверенным лицом Лорда. С некоторых пор мы с ним не слишком ладим.
— Мне не общаться с ними? — уточнила Панси.
— Сомневаюсь, что у тебя выйдет, Персефона, — отец всегда называл ее полным именем, он вообще был далек от нежностей. — Я предвижу деление твоих однокурсников на стороны, и тебе нужно будет выбрать правильную. Учитывая собственные ошибки, я не смею требовать от тебя жертв, но настоятельно рекомендую подумать о будущем. Ты уже знаешь, что к семьям Пожирателей Смерти до сих пор относятся с подозрением. Политика Магической Британии и ее будущее больше не в наших руках. Паркинсонам грозит забвение — семье, которая дала Британии ее третьего Министра Магии! Нам нужно вернуть прежнее положение в обществе, а потому присмотрись к Поттеру. Помоги ему на первых порах, покажи, что мы не монстры, которыми нас рисуют. Возможно, благодаря нежной школьной дружбе Британия еще увидит возвращение Паркинсонов на должное место.
* * *
В своей спальне Поликсена Паркинсон недовольно оглядела содержимое сундука и поджала губы: хорош братец, нечего сказать! Несмотря на то, что Панси в целом знала ту давнюю историю, следовало посвятить ее в подробности куда раньше, но Патрокл был против. И вот теперь, пожалуйста, первое серьезное задание для наследницы — ни много ни мало подружиться с героем магической Британии…
В целом Поликсена понимала и одобряла замысел брата, но при этом не на шутку опасалась мести бывших соратников: насколько она понимала из редких встреч, многие из них продолжали жить старыми, погибшими вместе с Лордом понятиями, и попытку обаять Поттера могли воспринять как предательство. Однако Патрокла было не переубедить. «Нам дорого встала война с так называемым Оплотом Света, — цедил он сквозь зубы. — Персефона не будет жить взаперти всю жизнь. Они победили, и нам всем пора бы уже признать очевидное и наладить взаимовыгодное сотрудничество».
Поликсена тяжело вздохнула и расправила лежащий в сундуке плащ Пожирателя Смерти, погладила кончиками пальцев белую маску. Памятные вещи официально принадлежали Патроклу, но на рейды по негласному договору их надевала она — Патрокл был слишком ценен для семьи, и им нельзя было рисковать в стычках с аврорами или фениксовцами. В свое время Поликсена была одной из лучших на курсе и даже хотела преподавать ЗОТИ в Хогвартсе, но не сложилось: сначала ее выбор не приняли бы родители, а затем ей резко стало не до того.
Плащ надежно скрывал фигуру, а маска — лицо, и она же до неузнаваемости меняла голос. За все это время только один человек догадался, что брата подменяла сестра, но он уже никогда и никому об этом не расскажет.
Поликсена скрипнула зубами и захлопнула сундук. Она все равно сделает по-своему, расскажет Панси все, как было, без лакун и обеления «стороны Света»: о надежде старых родов, о харизматичном лидере, за которым было так сладко следовать… и о горьком конце их борьбы она тоже расскажет. О том, как «победители» бросали их в Азкабан без суда и следствия, как выманивали фамильное золото в качестве взяток и откупных и как грабили оставшиеся без присмотра мэноры. Патроклу легко играть в политику, отрекаясь от прошлого, он никогда толком и не был Пожирателем — плечом к плечу с ними вместо брата-наследника сражалась Поликсена.
В дверь постучали, и она, еще раз вздохнув, впустила племянницу. Им предстоял непростой разговор.
* * *
— …И тогда он исчез, — закончила свой рассказ тетя, глядя невидящими глазами куда-то за спину Панси. — Лестрейнджи и Крауч пытались узнать, что с ним произошло, у Лонгботтомов… Итог: двое навсегда в Мунго, один мертв, трое в Азкабане, да еще и мальчишка, оставшийся сиротой… Ты уже знаешь, что победителем Лорда объявили годовалого ребенка — твоего ровесника, Гарри Поттера. Но запомни, Панси: никто не знает, что там произошло — во-первых, Лорд отправился туда в одиночку. Во-вторых, по официальной версии в доме были только Поттеры, и все они погибли, кроме самого Гарри. Ну а в-третьих, сам Лорд был очень сильным и умелым магом, его не мог победить никто из взрослых волшебников, а в эту басню про материнскую любовь и отскочившую Аваду я в жизни не поверю. Я так думаю, там была засада. Ловля на живца.
Панси нахмурилась, размышляя: нынешний честный и откровенный рассказ, без прикрас и умолчаний, вышел довольно жутким. Лорда и его соратников было жаль, но методы у них были так себе, на грани допустимого, а то и за гранью: гражданская война многое списывала, но никак не оправдывала того, что случилось с Лонгботтомами. Возможно, не будь маминого письма, Панси больше сочувствовала бы Ордену Феникса, но мама не доверяла Дамблдору, а значит, и она сама доверять ему не станет.
— Отец велел мне подружиться с Поттером, — призналась она тете. Панси любила Поликсену почти как маму и ей одной рассказывала о содержимом маминых писем. — Но мама просила быть с ним настороже.
Поликсена фыркнула, встала и отвернулась к высокому стрельчатому окну, скрестила руки на груди.
— Патрокл — политик, и он предпочитает загребать жар чужими руками, им это по чину положено. Но на этот раз брат превзошел сам себя, тебе ведь всего одиннадцать. Хотела бы я взять на себя твою ношу…
— Я справлюсь, тетя, — пообещала Панси. Мама ведь так и написала в письме, а ей Панси верила.
— Ты будешь не одна, детка, — Поликсена обернулась через плечо и хитро улыбнулась. — Я узнала, когда мальчишка Поттеров будет в Косом переулке, и мы подстроим твою встречу с ним там. Так ты получишь шанс проявить себя до Хогвартса. Я хочу, чтобы ты помнила только одно: я на твоей стороне. Если он не понравится тебе и ты не захочешь с ним дружить, не ломай себя. Мы найдем другой способ поправить наши дела.
* * *
На судьбоносную вылазку в Косой собирались, как на рейд (теперь Панси знала о них немало, разговоры с тетей отныне происходили каждый вечер): заколка-портключ с зелеными камнями, щитовой амулет в виде свернувшегося в клубок дракона, и мантия с чарами отвлечения внимания. Панси напоминала сама себе Жанну д’Арк, или королеву Изабеллу Французскую Волчицу, или… Она всегда любила читать, и теперь ей казалось, что она повторяет путь любимых героинь. Не хватало только палочки, но тетя Поликсена запретила брать с собой домашнюю, объяснив, что они купят для школы другую, а эта будет запасной. Панси понимала скрытый смысл тетиных слов: второй палочкой она сможет колдовать, если нужно будет скрыть свои заклинания, а школьная палочка послужит прекрасной ширмой.
Пока тетя собиралась, Панси вспоминала, как Поликсена привела ее в тайную нишу в библиотеке, где под стеклом хранились четыре фамильные палочки, передававшиеся из поколения в поколение. Одна из них притянула ее взгляд с порога: тонкая, изящная, из красного дерева. Поликсена тогда только кивнула и пробормотала себе под нос: «палочка для тех, кто выкрутится при любых обстоятельствах». После этого Панси прочитала все книги в библиотеке о палочках и узнала, что считается, что это дерево приносит своему владельцу удачу, но на самом деле все наоборот: такие палочки выбирают тех, кто способен всегда сделать правильный выбор. Внутри была сердечная жила дракона, и Панси долго жалела несчастного зверя.
Наконец сборы были закончены, и они аппарировали в Косой. Панси с восторгом оглядывалась по сторонам — Паркинсоны очень редко покидали мэнор, а наследницу и вовсе не брали с собой. Раньше Панси считала это нормальным (она просто не знала, что может быть иначе), но теперь, после рассказов тети, она лучше понимала причину: они боялись мести. Патрокл Паркинсон не был самым известным из Пожирателей (или, как их называли иначе — Упивающихся Смертью), его вина не была доказана и в Азкабане он почти не сидел, но общественное мнение с подозрением относилось к старым семьям.
Панси все было в новинку: самопомешивающиеся котлы в витринах, утробное уханье сов из колдозоомагазина, красочные живые вывески, запах свежей сдобы и яблок в карамели, и даже важные гоблины на ступеньках Гринготтса. Но приятное головокружение унялось само собой, когда они вошли в тихую пыльную лавку изготовителя палочек — Олливандера.
— Так-так, — проскрипел сухонький седой старик с внимательным взглядом карих глаз в желтизну. — Мисс Паркинсон, надо полагать?
— Она самая, — очень холодно подтвердила Поликсена за ее спиной и положила руки на плечи племянницы. Панси очень хотелось оглянуться на нее, настолько неожиданной была такая перемена, но она не стала и на всякий случай повыше подняла подбородок.
— Я уже знаю, что вам нужно, — захихикал старик, и Панси стало не по себе. — Отличная, отличная палочка, да… Превосходная, как раз для вас. Под вашу маленькую нежную ручку.
Он взмахнул рукой, призывая футляр откуда-то из задней части магазина. Внутри лежала толстая белая палочка, простая и некрасивая, и Панси она не понравилась с первого взгляда.
— Подарок, так сказать, от коллеги. Я хранил ее специально для вас.
Панси неуверенно оглянулась на тетю и потянулась к палочке, втайне надеясь, что Поликсена ее остановит, но та молчала. Палочка будто сама собой скакнула в руку и разразилась снопом серебристых искр, а Олливандер будто расцвел.
— Превосходно, превосходно! Волшебный результат у волшебного ребенка. Сразу видна наследственность и недюжинный потенциал. Уверен, я о вас еще услышу.
— А что внутри? Какая сердцевина? — нехотя спросила Панси.
— Секрет, — ухмыльнулся мастер. — Но вам понравится. Рекомендую побольше практиковаться с этой палочкой, уверен: вам не захочется выпускать ее из рук.
Поликсена молча достала кошель, но Олливандер остановил ее жестом.
— Не стоит, мисс Паркинсон, для вашей семьи — только самое лучшее. По старой памяти, так сказать.
Кряхтя, он ушел к себе, а Поликсена с Панси вернулись в Косой. Поликсена немедленно протянула руку, и Панси без возражений отдала ей палочку. Спрятав ее в сумку, тетя резко выдохнула сквозь зубы и сказала:
— Мне срочно нужно выпить, а тебе не помешает мороженое. Идем к Фортескью.
Когда они уже ожидали заказ, Поликсена пошевелила пальцами, накладывая «заглушку», и хмуро пояснила:
— У нашей семьи с Олливандерами старые счеты. Неприятная история, тебе об этом знать рано, но раз он не погнушался тебя в это втянуть… Покупать палочку у Олливандера — традиция, а после войны — еще и настоятельная рекомендация Министерства. Нам нужно было отметиться у него, но пользоваться этой дрянью ты не будешь. В будущем мы купим тебе другую палочку, у того же Грегоровича. Эту придется оставить, но ты пообещаешь мне никогда не притрагиваться к ней без моего присмотра. Я бы сломала ее, но не хочу привлекать ни малейшего внимания к тебе от Министерства, они наверняка уже зарегистрировали ее за тобой.
— Мне не понравилась эта палочка, — пожаловалась Панси. — Она какая-то неприятная.
Поликсена выразительно скривилась и, подождав, пока официант расставит креманки и отойдет от столика, продолжила:
— Будешь раз в год махать этой палкой при мне, просто чтобы за ней хоть что-то числилось. Люмос там, или еще что-то очень простое.
— Она опасна? — насторожилась Панси.
— Своей репутацией в первую очередь, — вздохнула Поликсена и задумчиво размешала кофе с коньяком. — Тис — дерево волшебников, склонных к Темным искусствам. Что же касается сердцевины… Есть у меня пара идей, что там может быть. Старый драккл пытался соблазнить тебя силой, заинтересовать Темными искусствами. Не то чтобы я была против них, но тебе ни к чему палочка, которая толкает тебя на темную сторону, да еще и всем своим видом кричит об этом. Тонкая месть, не ожидала от него: Олли пытается создать тебе неприятную славу еще до Хогвартса.
Панси нахмурилась. Было обидно: она так ждала похода в Косой, но сказка внезапно закончилась, оборвалась на самом интересном месте. Знакомиться с Поттером, о котором она думала все это время, уже не хотелось, и на душе скребли кошки.
— Разрази меня Бомбарда, — внезапно ругнулась Поликсена и, смешно вытянув шею, уставилась на что-то за спиной Панси. Девочка обернулась и увидела на улице огромное косматое чудовище, волочащее за собой худого черноволосого мальчика.
— Что это? — ужаснулась она.
— Это — полувеликан Рубеус Хагрид, лесник Хогвартса, — задумчиво пояснила тетя и поднялась со стула. — А с ним почему-то наша цель. Мороженое откладывается, нам пора.
Панси тяжело вздохнула и встала. Она так и не придумала, что будет говорить Поттеру и как завяжет с ним дружбу. Отец прекрасно все продумал, кроме одного, самого очевидного: книжная девочка Панси не умела дружить, у нее просто не было возможности научиться. Она смутно припоминала, что пока была жива мама, она играла с кем-то, вроде бы с мальчиком, но это было так давно… Книги, домовики и тетя — вот и все ее друзья с тех пор.
Поликсена шла быстрым шагом, и в лавку мадам Малкин они зашли сразу же за Поттером, чей страшноватый сопровождающий побрел в сторону «Дырявого котла». Поликсена кивнула мадам Малкин, невысокой пухленькой швее, и села на гостевой диванчик у окна. Ее длинные каштановые волосы золотились в лучах солнца, и Панси украдкой вздохнула — вот бы вырасти такой же красивой! Все Паркинсоны были похожи между собой, так что все шансы имелись, но когда оно еще будет…
Она внимательно окинула взглядом стоящих на лавках мальчишек. Поттер был какой-то странный: щупленький, встрепанный и похожий на воробушка; Панси почему-то сразу стало его жаль. Круглые очки были перемотаны чем-то синим, а на одежду было страшно смотреть — как крапы таскали.
Второй мальчик тоже был тонкокостным, но было видно, что это порода, а не недостаток здорового питания. У него были очень светлые волосы и выразительные серые глаза, однако изящные черты лица были подпорчены надменным и скучающим выражением. Панси кинула на него еще один косой взгляд, забираясь на предложенную мадам Малкин скамеечку. Где-то она уже видела такой оттенок…
Мальчишки тем временем разговорились, и Панси внимательно прислушалась. Они говорили про Хогвартс, светловолосый хвастался своей метлой, а Панси, терпеливо позволяя снять с себя мерки, ждала, когда подвернется случай вступить в разговор.
— Ты уже знаешь, на каком будешь факультете? — снисходительно спросил незнакомый мальчик, и она внезапно посочувствовала мнущемуся Поттеру — ему должно было быть очень неловко. Вот он, удачный момент, лучше уже не будет.
— Все факультеты интересны по-своему, — дипломатично заметила она. — Да и узнать заранее не выйдет: все решает Шляпа. Приятно познакомиться, меня зовут Персефона Паркинсон.
— Какая Шляпа? — заинтересовался Поттер с соседней с ней скамеечки. Второй мальчик смотрел с дальней лавки прищуренным взглядом, будто прикидывал, как ее половчее проклясть.
— Распределяющая, — Панси мимолетно удивилась его незнанию. — Принадлежала Годрику Гриффиндору, одному из Основателей. Ее надевают в первый день в Хогвартсе, и именно она решает, кто на какой факультет попадет.
— Меня все равно ждет Слизерин, — прошипел другой, недовольный тем, что все внимание сместилось на Панси. Она отметила про себя, что он не представился, хотя явно был чистокровным и должен был знать, как полагается себя вести. — Вся моя семья училась там, и это лучший факультет. А где учились твои родители, на Хаффлпаффе небось?
Панси пожала плечами. Манеры мальчишки оставляли желать лучшего, хотя сам он был ничего так, похож на принца с иллюстраций к ее любимой сказке. У нее есть задача и нельзя отвлекаться, а этикету его пускай мама с папой учат.
— Они выпускники Слизерина, но это совсем неважно — на любом факультете есть хорошие люди, а есть не очень. Главное, чтобы тебе там нравилось.
Видно было, что задаваке хотелось продолжить конфликт, но Панси буквально прочитала в его глазах какую-то внезапную мысль, и он задумчиво затих, изредка поглядывая на нее.
Поттер же, по всей видимости, обрадовался новому доброжелательному источнику информации и закидал ее вопросами. Панси со все возрастающим удивлением поняла, что он знает о магической Британии куда меньше нее, почти не покидавшей мэнор. Где его воспитывали, в Запретном Лесу?
— Здорово, что ты пытаешься узнать как можно больше, — осторожно сказала она, когда примерка подошла к концу и они слезли со скамеечек. Второй мальчик уже ушел, напоследок смерив ее нечитаемым взглядом с головы до ног. — Если хочешь, давай поедим мороженого, и я постараюсь ответить на все твои вопросы. А что не буду знать я, тебе наверняка подскажет моя тетя, — Панси оглянулась и подвела смущающегося Гарри к окну, — Поликсена Паркинсон.
— Рада познакомиться, — тетя улыбнулась одними глазами и протянула руку для пожатия. Панси почувствовала, что Поттеру дамы семьи Паркинсон понравились.
— Меня Хагрид ждет, — со вздохом сожаления сказал мальчик. — Он, наверно, занят, и не сможет…
— Ничего страшного, — успокоила его Поликсена. — Мы можем прислать тебе сову.
— Только не сову, — тут же вскинулся Поттер. — Простите, мэм, но мои опекуны — обычные люди, и они… ну… боятся.
Поликсена нахмурилась, точь-в-точь как Панси при столкновении с чем-то странным, но настаивать не стала.
— Тогда можете встретиться уже в купе и все обсудить. Времени у вас будет море, Хогвартс-экспресс едет долго. Советую взять с собой еду… впрочем, если не возражаешь, Панси возьмет на двоих.
— Меня так зовут… друзья, — замялась Панси, надеясь, что уточняющих вопросов не последует — на самом деле друзей у нее не водилось. Но гордый доверием мальчишка только просиял и горячо закивал.
— Раз ты живешь у магглов… обычных людей, то тебе надо будет прибыть на платформу 9 и ¾. Там будет колонна, через нее нужно будет пройти, — спокойно продолжила тетя. — Я встречу тебя возле нее и все покажу, а Панси подождет нас на перроне.
Поттер продолжал кивать, счастливо улыбаясь, а Панси хмурилась все больше: что-то с этим мальчиком сильно не так, он прямо мечтает с кем-то подружиться. Ей это было на руку, но от хорошей жизни так не тянутся ко всем подряд, а Панси почему-то хотелось, чтобы у него все было хорошо.
Когда они с тетей вернулись домой, Поликсена первым делом обняла ее и нежно поцеловала в лоб.
— Ты молодец, Фиалка, — Панси чуть не расплакалась, услышав это слово, — так ее называла только мама. — Доброе сердечко, умница. Не знаю, что с этим мальчишкой, но дети, у которых дома все в порядке, так к первым встречным не бросаются.
Она помолчала и прошипела с неожиданным раздражением:
— Твой отец или внезапно стал провидцем, или что-то знает, дракклов сын. Теперь мне понятно, почему он так настаивал на знакомстве до Хогвартса. Надеюсь, Патрокл все продумал и не подставил тебя случайно: кто-то ведь должен был снять сливочки вместо нас…
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Я задумалась, почему в каноне только Малфой пытался подружиться с Поттером, и то как-то вяло. Побежденным ведь тоже хочется вернуть себе потерянные позиции, они прождали уже одиннадцать лет — а Лорда все нет и нет, пора бы и реванш взять.
Колдофото Каролины: https://ibb.co/F89y1Hg
Коллаж к главе: https://ibb.co/ByCsdnF
Патрокл: https://ibb.co/3FVLMmN
Поликсена: https://ibb.co/Zmh2j40
Примечания:
Некоторые фразы взяты из "Гарри Поттер и Философский камень". Все персонажи принадлежат Роулинг.
Гарри она увидела издалека — его тащил за собой, как на буксире, угрюмый толстяк в полосатом жилете. Поликсена вздохнула и улыбнулась мальчику, а тот, увидев ее, замахал изо всех сил — ну чисто брошенный книззленыш, обнять и плакать. Поликсена никогда не замечала за собой особого материнского инстинкта, но даже ей захотелось срочно усыновить этого несчастного мальчишку.
— Мисс Паркинсон!
— Рада видеть тебя, Гарри, — кивнула она и внимательно присмотрелась к его сопровождающему. — Мистер..?
— Дурсль, Вернон Дурсль, — одышливо сказал тот и недоверчиво прищурился. — Странно, вы вроде нормальная.
Поликсена недоуменно подняла брови. Для выхода в маггловский Лондон, даже такого короткого, она оделась как подобает: простая черная юбка и темно-зеленая водолазка с длинным рукавом. Для нее в визитах за Барьер не было ничего необычного: в свое время Лорд ценил услуги семьи Паркинсон в том числе и в добывании информации и ресурсов у магглов.
— Приятно познакомиться, мистер Дурсль. Поликсена Паркинсон, моя племянница будет учиться вместе с вашим… подопечным, — расставила она все точки над «i».
— Оставляю его на вас, — буркнул мужчина себе под нос, но при этом не упустил возможности на прощание галантно приложиться к руке Поликсены. Поттер только крутил головой, переводя взгляд с нее на Дурсля и обратно, как почтовая сова. — До свидания. Веди себя пристойно… подопечный.
— Он такой вежливый был при вас, — удивился мальчик, когда опекун ушел, и, прищурив глаза, неприязненно добавил: — А меня он ненавидит.
— Не переживай, Гарри, — Поликсена потрепала его по волосам, сама себе удивляясь. — На нем свет клином не сошелся.
Они прошли через колонну (пришлось сначала повторить трюк пару раз самой, чтобы мальчишка привык) и вышли прямиком к скучающей Панси. Та обрадовалась новому другу и, наскоро попрощавшись с тетей, повела его к поезду, попутно что-то рассказывая. Патрокл ошибся, — угрюмо подумала Поликсена, провожая взглядом непривычно оживленную племянницу. — Мстить семьям Упивающихся в итоге так и не стали, можно было и не прятать Панси под защитой мэнора так усердно. Могла бы гулять по Косому, знакомиться с новыми людьми, завести друзей…
Тогда, после смерти Каролины, и так нелюдимый брат окончательно замкнулся в себе, и Паркинсон-мэнор по его воле закрылся для гостей, в том числе, для единственного друга Патрокла и его семьи, чего тот так и не простил. Спустя какое-то время Поликсена попыталась образумить брата, но он ничего не желал и слушать — она подозревала, что после смерти жены Патрокл стал ужасно бояться за единственную дочь. Так и повелось: Поликсена днем занималась Панси (учила читать и считать, развивала память, показывала заклинания и варила зелья), а вечером и на выходных ускользала из мэнора, чтобы глотнуть хоть немного свободы и отвлечься от тяжелых мыслей. Патрокл не контролировал ее отлучки и не запрещал их, но относился к ним неодобрительно.
Проходя мимо колонны, она заметила толпу рыжих, странно одетых магов и с лету опознала в них Уизли. Те копошились, оглядывались по сторонам и периодически громко сообщали в пространство, что едут в Хогвартс. Поликсена ухмыльнулась про себя: так вот кто должен был встретить юную надежду магического мира. А что, неплохой выбор: многочисленная семья, держат руку Дамблдора, но при этом входят в Священные Двадцать Восемь, с какой стороны ни глянь, всюду удачно выходит. Впрочем, они опоздали — теперь героя будет просвещать умница Панси Паркинсон, а не всякие рыжие выскочки.
Поликсена надменно вздернула подбородок, проходя мимо Уизли, и вдруг словно уперлась в стену. У входа в каминный зал стоял Малфой — слава Мерлину, спиной к ней. Поликсена напряглась и сделала плавный шаг в сторону, укрываясь за одной из мраморных колонн, — общаться с Люциусом не хотелось, особенно после недавней встречи с Драко. Мальчишка очень некстати попал к Малкин ровно в момент знакомства Панси с Поттером и наверняка наябедничал отцу; и так понятно, какие выводы тот сделает из интереса наследницы Паркинсон к убийце Лорда.
Поликсена осторожно выглянула из-за колонны и скрипнула зубами — Люциус стоял прямо перед ней, в паре шагов, и тянул губы в ухмылке. Ну надо же, какие открываются таланты: помнится, в бою он был куда менее расторопным.
— Рад видеть, мисс Паркинсон.
— К чему такие прелюдии, — двусмысленно мурлыкнула Поликсена и протянула руку для поцелуя. — Мы ведь вроде были на «ты» с самого моего младенчества.
— Увы, наша дружба неожиданно оборвалась из-за решений вашего брата, мисс Паркинсон, — не принял подачу Люциус, отпуская ее руку. Серебряная змея, увенчивающая его трость, сверкала злыми изумрудными глазами и пробовала воздух трепещущим языком. — Провожаете племянницу?
— Именно так, — чопорно подтвердила Поликсена и выразительно наколдовала Темпус. — Вынуждена откланяться, спешу домой.
— Надеюсь, Персефоне понравится на Слизерине, — небрежно заметил Люциус, помахивая тростью. — В наше время нужно осмотрительно выбирать себе компанию.
— Моя племянница крайне осмотрительна, — с едва скрытой насмешкой заверила Поликсена. — Передавайте мои наилучшие пожелания супруге.
— Всенепременно, всенепременно… — Люциус еще раз окинул ее внимательным взглядом и, кивнув на прощание, направился к каминам. Поликсена чертыхнулась и аппарировала — настроение у нее испортилось окончательно.
* * *
Панси смотрела в окно и удивлялась тому, как удачно все складывается: они ехали уже целых полчаса, и пока к ним никто не заходил. За это время она успела поделиться с Гарри едой и чаем, ответила на самые наболевшие вопросы и даже дала почитать главу из «Современной истории магии» о его трагической судьбе. Подумав, Панси сдула с глаз челку и предложила:
— Давай я твой шрам замаскирую.
— А ты можешь? — воодушевился Гарри.
— Тетя дала мне с собой одну штуку, какой-то там крем, она его у магглов купила, — пояснила Панси. — Сказала, что тебе может быть неудобно от того, что все вокруг будут лезть к тебе, увидев шрам.
Гарри обрадовался и закивал: видимо, он не горел желанием общаться с поклонниками своего подвига и раздавать автографы направо-налево. Панси улыбнулась и, выдавив щедрую порцию тонального крема, осторожно втерла его в лоб Гарри. Закончив, она отодвинулась и скептически оценила результат: ну вот, так-то лучше, почти не видно.
Она успела очень вовремя, потому что через пару минут в купе постучали, и внутрь заглянул высокий рыжий мальчик с чернильным пятном на носу. Он внимательно присмотрелся к ним, но, видимо не найдя того, кого искал, так же молча закрыл за собой дверь. Панси и Гарри удивленно переглянулись.
— Тетя сказала, что многие будут пытаться с тобой подружиться, — сказала Панси и неожиданно для себя призналась: — Если честно, я тоже пытаюсь.
Гарри зарделся и пожал плечами.
— Ты хорошая. И тетя у тебя классная. И вообще, ты все мне рассказываешь, угощаешь… Я буду рад с тобой дружить. Если честно, у меня совсем нет друзей…
— У меня тоже, — хмыкнула Панси. — Когда-то вроде бы был друг, но после смерти мамы меня перестали к нему возить. Я даже имени не помню, слишком маленькая была. Помню только, что играли вместе: у него был оживленный игрушечный гиппогриф, на нем можно было кататься. А еще мы вроде бы строили замки из зачарованных блоков, и были еще такие солдатики, они умели отдавать честь… Но потом все закончилось.
— Мне жаль, что твоя мама умерла, — сочувственно сказал Гарри и повесил нос. — Мои родители тоже…
— Я должна сказать тебе кое-что, — решилась Панси, надеясь, что отец не лишит ее наследства за провал миссии: просто внезапно ей пришло в голову, что Гарри все равно узнает, и не хотелось оправдываться потом. — Отец и тетя… они были последователями Лорда. Того-Кого-Нельзя-Называть.
Поттер застыл. Панси собралась с силами и продолжила ровным голосом:
— Понимаешь, он был нормальным, отличным лидером до самого конца семидесятых. А потом будто начал сходить с ума… Они не знали, что он задумал, когда отправился к вам, правда-правда. Я вообще думаю, что если бы они проведали, то обязательно бы его остановили. Уверена, — твердо добавила Панси, хотя никакой уверенности на самом деле не испытывала: тетя была очень высокого мнения о Лорде в целом и его боевых качествах в частности.
Гарри молчал, глядя в окно с пролетающими мимо холмами и перелесками, а затем резко отложил надкусанный бутерброд с ветчиной на стол, и Панси чуть не заревела от обиды. Ее первый и единственный друг… Внезапно он повторил с нажимом:
— Ты хорошая. И тетя твоя… не знаю, что там было и почему, но пока что вы первые, кто ко мне отнесся как к человеку, а не как к памятнику. Хагрид тоже пытался вроде, но ни на вопросы толком не ответил, ни перрон мне не назвал, будто я должен сам догадаться. И про шрам тоже не подумал, а я терпеть не могу, когда все на него пялятся. Я думаю, ты точно не в ответе за то, что твоя семья поддерживала… эээмм… Лорда. Так короче, а то с этой скороговоркой язык сломать можно.
— Спасибо, — шепнула Панси и робко улыбнулась.
В купе опять постучали, и в проеме показалась встрепанная девочка с густыми каштановыми волосами. Панси вздохнула украдкой — у нее волосы были не такими роскошными, но зато и управляться с ними было куда проще, особенно когда она подстригла каре. За спиной девочки маячил пухлый круглолицый мальчик, и Панси присмотрелась к нему: после встречи в ателье Поликсена решила заочно познакомить ее со всеми чистокровными погодками и частью слила воспоминания, а частью нашла колдографии. Задаваку из ателье, как оказалось, звали Драко Малфой, и Панси пообещала себе наладить с ним ровные отношения в школе, памятуя о советах мамы. Этот же мальчик вроде бы был тем самым Лонгботтомом — последним в роду, как и многие из них.
— Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, а я помогаю ему ее отыскать. Так вы ее видели или нет?
— Увы, — развела руками Панси, сочувственно улыбаясь Невиллу. — Ты потерял фамильяра? Попробуй Акцио.
Тот начал смущенно благодарить, а девочка стремительно развернулась к Панси и подбоченилась. Ее звонкий голос был полон негодования:
— Что это такое — Акцио? Я прочитала уже все учебники за первый курс, и там такого заклинания нет, я бы точно знала.
— Это заклинание учат позже, — подтвердила Панси. — Но Невилл из семьи волшебников, он должен его знать.
Девочка напряглась, и Панси удивилась ее негативной реакции — обычно у нее не было проблем с тем, чтобы подладиться под другого человека.
— В моей семье нет волшебников, — отрезала та. — Но я выучила все, что смогла, наизусть, и надеюсь, этого хватит, чтобы учиться лучше всех. Меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас?
— Персефона, — представилась Панси и взглядом намекнула Поттеру не называть фамилию, но тот вроде бы и сам догадался, что пока ему выгоднее путешествовать инкогнито.
— Гарри.
— Очень приятно! Ладно, мы пойдем искать дальше, если, конечно, у Невилла не выйдет использовать это Акцио, — затарахтела Гермиона и, выйдя из купе, потащила Лонгботтома за собой. Панси показалось, что тот был уже не рад нежданной помощи.
— А почему ты сказала, что он должен знать это заклинание? — заинтересовался Поттер.
— Невозможно жить с магами и не выучить такие вещи, — пожала плечами Панси. — Это как есть вилкой и чистить зубы — все так делают, и ты делаешь… А чему-то более сложному меня учила тетя.
— А отец?
— Отец работает, — поскучнела Панси: говорить о нем было неприятно, словно расцарапывать едва начавшую заживать рану. — Он заседает в Визенгамоте и ведет дела рода. Кстати, Поттеры тоже были чистокровной семьей, и у них где-то должен быть мэнор или городской особняк…
Она задумалась, но в голову ничего не приходило. Надо будет спросить тетю, может, та знает.
В купе опять постучали. Да что же это за день такой, — раздраженно подумала Панси. — Не иначе, сглазила в самом начале поездки. Хотя… все ищут героя, не мудрено.
На пороге стоял Малфой, а за его спиной маячили еще двое знакомых Панси по думосбору мальчишек — одного звали Крэбб, а вот фамилию второго она забыла. Малфой внимательно присмотрелся к Поттеру, а затем перевел взгляд на Панси.
— Мисс Паркинсон, — поклонился он и, помогай Мерлин, даже ножкой шаркнул. Контраст с поведением в ателье был разительный, и Панси нахмурилась — похоже, Малфой тоже разбирал свои воспоминания с кем-то из взрослых, и те подсказали ему, как лучше себя вести. — Мистер Поттер. Меня зовут Драко Малфой, и для меня честь познакомиться с вами.
— Мы уже знакомы, — неприязненно проворчал Гарри, но протянутую руку не отверг — впрочем, на взгляд Панси, он пожал ее излишне крепко. — Только в прошлый раз ты не представился.
— Ты тоже, — легко подхватил Драко. — Так что мы квиты. У вас свободно?
— Располагайтесь, — взяла бразды в свои руки Панси, поймав вопросительный взгляд Гарри. — Итак, наследник Малфой, вы действительно готовы перейти на «ты» с Гарри Поттером?
— И с мисс Паркинсон тоже, — ухмыльнулся тот, садясь на диванчик. Его вассалы закрыли дверь купе и остались снаружи, охранять покой высоких особ. Панси не удержалась и покачала головой: Поликсена не одобрила бы такое отношение к подчиненным. — Я обсудил нашу встречу с отцом, и он укорил меня за неподобающее поведение. Я все осознал и готов исправиться.
Панси против своей воли улыбнулась. Обаятельный мерзавец, с ним надо держать ухо востро. И что-то в нем есть ужасно знакомое… может, цвет волос? Точно!
— Мерлин, неужели это ты?
— Я не Мерлин, — довольно усмехнулся Малфой. — Но кажется, догадываюсь, о чем ты. Отец напомнил мне, что в детстве мы играли вместе, и я тоже тебя вспомнил. Ты любила гоняться за нашими павлинами, а еще обзывалась принцем. Я все помню.
Панси крепко зажмурилась от стыда. Ну-ну, помнит он… Наверняка рассматривал все в думосборе, чтобы освежить воспоминания. Но все равно — стыдно-то как!
Она приоткрыла глаза и посмотрела на сидевшего напротив Поттера. Тот застыл, напряг челюсти и в целом выглядел как-то потерянно.
— Похоже, мой таинственный бывший друг сыскался, — как можно более непринужденно сказала Панси. — Драко, мы с Гарри тоже дружим.
Тот просиял, а Малфой довольно кивнул:
— Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин. Я помогу тебе во всем разобраться.
— Панси уже мне очень помогает, — отрезал Гарри, и она благодарно ему кивнула. — Но я не против общаться и с тобой тоже.
Малфой замялся было, но, кинув быстрый оценивающий взгляд на Персефону, согласно кивнул.
Он оказался интересным собеседником. Панси внимательно следила за тем, что и как он говорит, но пока он подавал ту же информацию и под тем же углом, что и она сама. Создавалось впечатление, что перед ним стояла та же задача: подружиться с Поттером. Пока Панси не решила, хорошо это или плохо, и как относиться к Малфою — как к неожиданному союзнику или как к конкуренту.
* * *
Она ожидала своей очереди к Шляпе и усиленно раздумывала. Как жаль, что ее фамилия идет до Гарри! Если бы она знала, на какой факультет тот попадет, то могла бы уговорить Шляпу, а так… На Когтевран вряд ли, и точно не в Слизерин… Хаффлпафф? Возможно, Поттер в целом дружелюбный. Она вспомнила о Дамблдоре и поморщилась: наверняка Гриффиндор. Хоть она и думала, что на всех факультетах есть хорошие люди, «львы» были народом довольно шумным, а она предпочитала тишину.
Малфоя тем временем молниеносно отправили на змеиный факультет, Шляпа едва коснулась его волос. Панси только хмыкнула, ее это абсолютно не удивило: Драко, по всей видимости, обладал невероятной способностью переобуваться в полете, а для этого нужна немалая изворотливость. Она переглянулась с нервничающим Гарри и улыбнулась ему, подбадривая.
— Персефона Паркинсон!
Вот и стул, вот и Шляпа. Панси почувствовала невесомое прикосновение к волосам, и в ее голове раздался скрипучий бесполый голос:
Что тут у нас? Ну дела… Хаффлпафф по тебе плачет, но даже в дружбе у тебя есть расчет. Любишь знания, но предпочитаешь практическое их применение.
Панси поняла, к чему клонит Шляпа, и, зажмурившись, стала припоминать свои самые отважные моменты. Вот она говорит Гарри, что ее семья поддерживала Лорда…
Храбрость есть, и немалая, — согласилась Шляпа, — но всегда в нужный момент, с выгодой для себя. Не пытайся меня обмануть, девочка, я хорошо разбираюсь в людях. Ты ведь знаешь, кто ты на самом деле.
Мне нужно на Гриффиндор, — изо всей силы подумала Панси. — Гарри идет туда, он там будет совсем один, с теми, кто даже живого человека в нем не видит!
Смелая, — задумчиво повторил артефакт. — Но все-таки настоящая хитрюга, упорно пытаешься меня разжалобить. Не пропадет твой Гарри, не съедят же его там!
— Слизерин! — рявкнула Шляпа вслух, и Панси осторожно сняла ее с головы, встала со стула и передала артефакт стоявшей рядом МакГонагалл. Зеленый с серебром стол сдержанно захлопал, и она постаралась не показать, что расстроена выбором Шляпы.
Когда Панси уже сидела рядом с Малфоем, настала очередь Поттера. Тот надолго задержался под Шляпой, и по Залу уже пронесся недоуменный шепоток, но наконец прозвучало звучное и какое-то усталое:
— Гриффиндор!
Панси присмотрелась: счастливым Гарри не выглядел(1). Он кинул в ее сторону долгий тоскливый взгляд и молча прошел к вопящему ало-золотому столу. Сидящий рядом Малфой недовольно скривился:
— Все-таки Гриффиндор.
— Не шипи, — отмахнулась Панси и, поймав взгляд Гарри, уверенно ему улыбнулась. Тот просветлел лицом и в открытую помахал ей, а затем сосредоточенно принялся за еду, не обращая внимания на своих беснующихся соседей. — Мы все равно будем дружить, так или иначе. Будет сложно, но ничего сверхъестественного.
— А ты упорная, — удивился Драко. — Кто ему позволит дружить со слизеринцами…
— Он и так бы к нам не попал, — покачала головой Панси. — Это было понятно с самого начала. Но он по крайней мере не считает нас монстрами и не ненавидит нас просто так, на ровном месте. Есть с чем работать.
Малфой промолчал, но взглянул на Панси заинтересованно и принялся за еду. Помедлив, Панси последовала его примеру.
* * *
Утром она уже не была так уверена в себе: межфакультетская дружба все-таки была редкостью, тем более, между домами Годрика и Салазара. Гарри будет тяжело объяснить свое тяготение к двум вполне конкретным слизеринцам, а им с Малфоем — желание дружить с человеком, который по слухам убил Лорда. Панси вспомнила некоторых софакультетников, особенно старшекурсников, и поежилась: ей не хотелось бы объясняться с тем же Флинтом, того и мантикора предпочла бы обойти по широкой дуге.
Но Гарри обо всем этом, видно, совсем не думал, потому что неожиданно обнаружился у входа в подземелья, и вид у него был самый решительный.
— Мне уже рассказали, с кем надо дружить, а с кем — нет, — выпалил он, ероша волосы. — Ужасно, просто ужасно! Они считают, что у меня совсем нет мозгов.
— Не переживай, — сочувственно улыбнулась Панси и похлопала его по плечу. — Тебе не обязательно поддерживать с нами отношения в открытую, можем видеться после уроков, по-тихому.
— Не хочу! — неожиданно взорвался Поттер, и Панси удивленно на него взглянула. Она чувствовала, что внутри он просто клокочет от ярости. — Мне с тобой интересно, я тебя в друзья выбрал! Ну и Малфой тоже ничего вроде, исправился… А в этом Гриффиндоре просто страх какой-то: тот же рыжий Уизли считает, что теперь я его личный герой. Это так противно: он хвастается мной перед всеми, как породистым псом, да еще и контролирует каждый мой шаг!
Панси внимательно слушала и кивала, пока они шли по коридорам на завтрак. Рыжий Уизли… Поликсена показывала ей в думосборе все семейство, с пометкой «работают на Дамблдора». Поделиться с Гарри информацией или дать ему возможность составить мнение о них самостоятельно? Вслух она сказала:
— Только осторожно, у Рональда куча старших братьев. И не бери ничего у близнецов, у них очень несмешные шутки.
Гарри насупился.
— Я вчера думал ночью: я был им всем не нужен целых одиннадцать лет, никто обо мне не беспокоился, и тут — нате вам, мне приготовили лучшего друга. Вот только меня не спросили!
— Ну, мы с тетей тоже не знали тебя до недавнего времени, — дипломатично заметила Панси, но Гарри только отмахнулся.
— Твоя тетя же на стороне Лорда была, было бы странно, интересуйся она мной. А вот почему соратники моих родителей не приютили меня у себя — вот это хороший вопрос.
Панси честно задумалась. Вопрос был прекрасный, на самом-то деле, она и сама над ним размышляла после встречи с Гарри. Было очевидно, что у опекунов ему жилось несладко, да и сама идея — отправить полукровку в мир магглов — была дурацкой, а по рассказам тети Дамблдор дураком не был. Что-то за всем этим стояло, но Панси пока не могла разобраться, что именно.
Наконец они дошли до Большого зала, и Панси замялась перед дверьми.
— Ты точно хочешь зайти туда вместе, как друзья? Наши факультеты будут не в восторге.
— Хочу, — угрюмо подтвердил Гарри, глядя на нее исподлобья, как волчонок. — Мне вообще все это не нравится. С друзьями общаться нельзя, факультет самому выбрать нельзя… Я же к вам с Малфоем хотел! Упрашивал эту дурацкую Шляпу минут десять, а она все порывалась меня в Гриффиндор отправить… Дура в заплатках!
Панси тихонько рассмеялась и помедлила, собираясь с духом. Наконец они толкнули дверь и вошли, плечо к плечу. Их заметили довольно быстро, и столы зашумели, недоуменно и недовольно, и особенно возмущался гриффиндорский. Гарри с завидным спокойствием пожал плечами и, кивнув ей напоследок, отправился к себе, а Панси села за слизеринский стол. Малфой тут же пристроился рядом и восхищенно заметил:
— А ты та еще штучка, Панс. Наши заволновались было, но я им сказал, что мой отец все одобрил, так что они придержат коней.
— А он точно одобрил? — усмехнулась Панси.
— Конечно! Он три раза просмотрел мое воспоминание о нашей встрече в думосборе и потом два дня думал, но сказал мне, что вы подали ему отличную идею и что мне надо тебя обскакать. Но я посмотрел на то, как Поттер в тебя вцепился, и понял, что ты теперь идешь к нему довеском. А я и не против, мы с тобой в разных весовых категориях.
— Да ну, — усомнилась Панси. — И в каких же?
— Поймешь со временем, — хитро подвигал бровями Малфой, и Панси не удержалась от смеха. Хмурые софакультетники молча следили за ними, и они поспешили состроить скучающие лица.
* * *
На Трансфигурации сели рядом — Панси с Гарри, а Драко сразу за ними, вместе с Крэббом. Уизли все время порывался оттереть Панси от Поттера, но тот не уступил, и рыжий сел с молчаливым Лонгботтомом.
На них пялились, причем как ало-золотые, так и зеленые с серебром. Но если вторые хотя бы молчали, то гриффиндорцы громко шушукались, и Панси легко вырывала из шума отдельные слова: «пожиратели», «слизни», «подружка», «выскочка»… Ей стало противно, остро захотелось вымыться.
Наконец в кабинет вошла МакГонагалл, смерила их нечитаемым взглядом и начала урок. Трансфигурацию Панси недолюбливала, но свое задание выполнила без проблем и попыталась было помочь Гарри, но декан Гриффиндора сняла с нее баллы, якобы за разговоры на уроках. Панси философски пожала плечами: когда к Гарри прицепилась Грейнджер, громко повествуя о том, как прекрасно она трансфигурирует и как это надо делать всем остальным, Гриффиндор вышел в плюс.
После урока Гарри казался еще более угрюмым. Он молча, быстрым шагом покинул кабинет и стоял у арочного окна, дожидаясь Панси и Драко. Когда они подошли, Поттер заметил сквозь зубы:
— Они все считают меня идиотом. Будто я не вижу, как мой декан относится к вам. Боже, как противно! — он в сердцах стукнул кулаком по подоконнику, и Панси предупредительно положила руку ему на ладонь.
— Да мы не в обиде, — пожал плечами Драко. — Гриффиндор со Слизерином давно уже на ножах, со времен Ло… Того-Кого-Нельзя-Называть.
— Лорда, Лорда, — отмахнулся Гарри. — Так проще, Темный Лорд. Эта скороговорка у меня в печенках сидит, и кто ее только выдумал…
* * *
На Зельеварении тоже разместились стратегически: Панси уступила место рядом с Гарри Малфою, а сама села с живчиком-Забини. Драко куда лучше успевал в предмете, это она уже успела разузнать, а Гарри нужна была помощь кого-то знающего.
Как преподаватель, декан Снейп произвел на нее двойственное впечатление. С одной стороны, он абсолютно очевидно и беспочвенно придирался к Гарри, но с другой стороны выглядел весьма компетентным зельеваром. Панси вспомнила, что тетя, рассказывая о Снейпе, болезненно морщилась и цедила слова, но на комплименты его таланту не скупилась — видимо, он просто не нравился ей как личность. Мама же… Панси никак не могла подобрать определение тем чувствам, которые исходили от маминого письма. Что-то странное, что-то, чего не должно было там быть.
Они принялись варить простенькое зелье, и Панси порадовалась, что села с Забини, — тот знал, что делал, Панси нужно было только ассистировать: резать, толочь и все прочее, что она прекрасно умела делать после уроков тети. Они почти были готовы сдавать результат, как справа раздался отчаянный вопль, и Панси почувствовала, как руку обожгло. Она беззвучно глотнула воздух, судорожно схватившись за парту, и медленно опустила взгляд на правое предплечье — так и есть, все в красных волдырях. По соседней парте медленно растекался расплавленный котел Лонгботтома.
В Больничное крыло их отправили вместе, но если Панси сопровождали Драко с Гарри, то Невилла отправили восвояси одного. Мальчишки даже хотели остаться с ней в качестве моральной поддержки, но она отказалась — ожог был не серьезный.
Лонгботтом был странный, даже страннее, чем Гарри в их первую встречу, — неприкаянный и забитый. Теперь Панси понимала, почему Гарри ничего не знал о магическом мире, но почему взрывал котлы Лонгботтом, варя простейшие зелья, — это было совершенно необъяснимо. Может, с ним совсем не занимались?
Панси не хотела лезть не в свое дело, но мальчика было жаль.
— Слушай, хочешь я с тобой зельями позанимаюсь? Или даже Драко попрошу, — предложила она, когда они сидели рядом на застеленных хрусткими белыми покрывалами кроватях, дожидаясь мадам Пофри, занятой с другим пациентом.
— Д-д-драко? — удивился Невилл. Он сильно заикался, и Панси покачала про себя головой: на чарах ему придется тяжко.
— Ну Малфоя, он хорошо разбирается. Тебе, наверно, просто практики не хватает, — предположила она. — Ну или попросим декана, Малфой с ним в хороших отношениях.
— З-з-зачем тебе? — прищурился Невилл, и Панси задумалась: ну не говорить же ему, что она просто его пожалела, это как-то обидно.
— Ты ведь тоже в чем-то хорош? Может, нам помощь нужна будет или консультация, — наконец нашлась она.
Видимо, такое слизеринское объяснение Невилла устраивало больше, и он кивнул, но продолжал посматривать на нее с недоверчивым любопытством, пока мадам Помфри лечила ожоги.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Коллаж к главе: https://ibb.co/n3thbdd
1) Как верно заметили читатели, разговор Гарри со Шляпой из канона не ложится на события фанфика. Действительно, в моей работе Гарри не просит, как в каноне, распределить его на Гриффиндор вместо Слизерина. Однако Шляпа Слизерин ему и не предлагает. Объяснение того, почему она настаивает на львином факультете, будет дано дальше. Добавлю, что в каноне и около-каноне есть как минимум один случай, когда Шляпа отправляет студента туда, куда хочет сама, а не куда просится сам ребенок:"During the Sorting Ceremony, he [Neville Longbottom] silently argued for a long time to be placed in Hufflepuff, but the Sorting Hat won in the end, and Sorted him into Gryffindor.» (https://harrypotter.fandom.com/wiki/Neville_Longbottom)
К Хэллоуину обстановка накалилась донельзя — Гриффиндор никак не мог простить национальному герою его совершенно очевидного пренебрежения. Поттер ни в какую не желал ни дружить с правильными людьми, ни заниматься положенными всякому приличному «львенку» вещами: проказничать, летать на метле и искать приключений. Вопрос приключений стоял особенно остро: то Хагрид неожиданно начинал интересоваться печатным словом, как бы невзначай подталкивая Гарри к загадке мутного ограбления Гринготтса, то шебутные близнецы Уизли наперебой заманивали в Запретный коридор.
Панси все происходящее не нравилось. После маминых предостережений она не ожидала от Хогвартса спокойной учебы, но и откровенное затягивание Поттера в подозрительные схемы плохо укладывалось у нее в голове. К чему все это? Гарри рос у магглов, он сирота и не знает половины того, чему обучали всех остальных дома. Куда ему соваться в сомнительные авантюры?
Драко хмуро кивал и обещал поговорить с деканом, но после очередной попытки обратить внимание Снейпа на происходящее возвращался злым и расстроенным. Выглядело все так, что декан все видел, все понимал, но никаких действий то ли не хотел предпринимать, то ли не мог. Панси могла понять его осторожность, все-таки Поттер был студентом враждующего факультета, но ей все равно было очень горько. Хорошо хоть остальные слизеринцы, хоть и не защищали их, но прониклись заверениями Малфоя о том, что его отец не возражает против их дружбы с героем, и настороженно наблюдали издалека.
В конце октября Гриффиндор сменил тактику и сосредоточил свои усилия вместо упрямого Поттера на них с Драко — коварных соблазнителях и возмутителях спокойствия. В котел Панси на зельеварении неизвестным образом попал ее же учебник, а Драко загремел в Больничное крыло с переломом руки — его «случайно» толкнули на лестнице. Гарри катал желваки и злился от того, что друзья страдают из-за него, а Панси хмурилась все больше: удивительным образом в «самом безопасном месте Магической Британии» им было совсем некому довериться из взрослых.
Сидя на ужине в честь Хэллоуина, она вяло ковыряла вилкой тыквенный пирог и наблюдала за летающими свечами. Настроение было паршивым. Панси давно уже не пыталась подружиться с Поттером, только чтобы осуществить мечты отца, — он нравился ей сам по себе, как личность. Впрочем, следовало признать, что план отца и так был на грани провала: на данный момент ее отношения со «стороной Света» стали намного хуже, чем были до Хогвартса, и о возвращении семье Паркинсон подобающего места в новом, пост-Лордовском, мире пока можно было забыть.
Студенты вокруг радовались, перебрасывались записочками, хохотали, а Панси продолжала размышлять. Что-то было не так во всех этих игрищах вокруг Поттера. Символ победы — он символ и есть, понятно, что его хотят удержать на правильной стороне. Но зачем лепить из него героя-авантюриста? Панси прочитала достаточно книжек, чтобы точно знать: люди предпочитают лицезреть своих героев в виде памятников или, в крайнем случае, красивой картинки. Умение постоять за себя и желание что-то делать и куда-то лезть — мало того, что необязательные вещи, но часто еще и нежелательные.
Вывод напрашивался один: кто-то достаточно могущественный считает, что Гарри Поттер ему еще понадобится, причем во вполне героическом амплуа.
Панси кинула взгляд из-под ресниц на директора. Мантия, колпак, очки, борода и добрая улыбка — второй Мерлин, не иначе. Мама не доверяла ему… Может ли за всем этим стоять Дамблдор? Или все-таки они с Драко себя накрутили, и на самом деле Запретный коридор и реверансы Хагрида не связаны, а гриффиндорцы рвутся дружить с Гарри сами по себе?
Она поморщилась и потерла переносицу малфоевским жестом. Данных для анализа катастрофически не хватало.
— Паркинсон, псст, Паркинсон, — услышала она шепот слева. Теодор Нотт передал ей записку и отвернулся.
«Надо срочно поговорить. Приходи одна. Туалет на втором. Гарри»
Панси нахмурилась и внимательно осмотрела записку. Почерк был похож на поттеровский, но встречаться им было решительно незачем — Гарри предупредил их, что хочет побыть один и на пир не пойдет, все-таки именно в этот день погибли его родители. Что может быть таким срочным? С другой стороны, они действительно в последнее время старательно изображали охлаждение отношений, чтобы успокоить ретивых «грифов», и сейчас был прекрасный момент просто побыть вместе, пока все объедаются в Большом зале…
Панси толкнула локтем скучающего Драко и показала записку. Малфой прищурился.
— Пойти с тобой?
— Не надо, — отмахнулась Панси. — Мое отсутствие никого не насторожит. А вот если не будет и Гарри, и нас обоих, то «грифы» точно заметят, и вся конспирация книззлу под хвост. До чего мы дожили, Мерлин всеблагой, прячемся по туалетам, как шпионы, — она скомкала салфетку и встала из-за стола. — Увидимся в гостиной.
Возле туалета никого не было, и Панси, подождав пару минут, решила заглянуть внутрь, на случай, если Гарри ждет ее там. Но как только она вошла, дверь за спиной захлопнулась, и Панси услышала довольный смех и треск. Она метнулась обратно и толкнула дверь, но та не открывалась. Алохомора тоже не действовала — присмотревшись в щелку, Панси поняла, что в ручки двери просунули то ли швабру, то ли метлу.
Она вздохнула и, отойдя к умывальникам, оперлась спиной об один из них. Драко наверняка вызволит ее, но только ближе к отбою, когда поймет, что тайная встреча затянулась. Ей не было жаль пира, да и себя тоже, в конце концов, ничего страшного не случилось, но на душе было тошно от собственной глупости. А кто-то из «грифов» способен сложить два и два, — подумала она лениво. — Значит, в нашу размолвку с Поттером не поверили… Вот теперь стало обидно: они могли все это время сидеть вместе на уроках, как раньше, встречаться у выхода из подземелий и гулять по замку на выходных, сидеть в библиотеке втроем, а не вдвоем… Все эти жертвы — ради чего они были, если их все равно раскусили?
Панси настолько погрузилась в себя, что шум вдалеке сначала даже не заметила. Но он нарастал, приближался, и она замерла, охваченная неожиданной тревогой. Он звучал, как… шаги, если бы шагающий достигал головой потолков Хогвартса. Панси затаилась и затихла. Что-то огромное было там, за дверью, и оно выжидало, принюхивалось. Внезапно дверь содрогнулась от удара, и вместе с ней задрожала сама Панси. Ее обнаружили, теперь скрываться было бесполезно, и она заметалась по туалету. Кабинки? Так себе защита. Окно?
Она кинулась к окну и попыталась открыть заклинившие ставни. Те не поддавались.
— Открывайся, давай! Ну же, откройся…
За ее спиной раздался оглушительный треск — дверь все-таки поддалась, но одновременно с этим сбоку, слева, дрогнула стена, и Панси застыла, глядя на открывшийся тайный ход.
* * *
Развалившись на скамье (вот бы досталось дома за отсутствие осанки!), Драко лениво катал вилкой горошинку, когда краем глаза заметил знакомую черноволосую макушку. Выпрямившись, он недоуменно наблюдал за хмурым Поттером, занявшим свое место за гриффиндорским столом. Так быстро? И почему Панси не вернулась — неужели по-настоящему поссорились? Это было странно: он давно заметил, что с Паркинсон сложно повздорить, она будто подстраивалась под человека и могла парой слов снять любое напряжение. Не захотела? Мог ли Гарри так ее допечь? И так тихая, Панси в последнее время ушла еще глубже в себя, а Поттер бесился из-за навязчивых авансов софакультетников. Мог и сказать что-то…
Драко нашел Гарри глазами и сощурился — что, мол, натворил? — но взгляд Гарри был полон недоумения, и Малфой напрягся. Что-то не сходилось. Он перевел взгляд на вход в Большой зал и заметил, как за дальний край ало-золотого стола шмыгнули радостные близнецы Уизли. Он собирался встать и переговорить с Поттером — и плевать на конспирацию! — но тут в Большой зал влетел Квиррелл и окончательно смешал все карты.
Поднялся гвалт, деканы заспешили к своим факультетам. Тролль в Хогвартсе?! Немыслимо, бред чистой воды. Еще и в подземельях, с их-то низкими потолками и узкими коридорами. Драко фыркнул, сложил руки на груди и собирался сидеть так с презрительным видом, пока остальной курятник вдоволь не наквохчется, но тут его молнией прошило понимание: Панси одна, ждет Поттера и знать не знает ни про какого тролля.
Он вскочил из-за стола и, ужом проскользнув сквозь толпу, подбежал к Поттеру и выдернул его из-за стола, несмотря на злобный бубнеж Уизли.
— Панси ушла в гостиную?
Тот уставился на него с вежливым недоумением, но, видя, что Драко не подыгрывает, насторожился:
— Понятия не имею. И мы вроде как в ссоре.
— Дракклы с этой чепухой! Панси передали записку от тебя, и она ушла с пира. Вы поговорили? Она у себя?
Поттер напрягся и, еле шевеля побелевшими от злости губами, процедил:
— Никакой записки я не писал.
В этот момент Драко понял, что такое просветление, — все встало на свои места, и его голове вдруг стало так легко, что он схватился за плечо Гарри, боясь упасть.
— Она в туалете, — прошептал он. — Записка была от близнецов Уизли, они ее как-то закрыли там. И где-то рядом бродит тролль. Это машина для убийства, Поттер. Мы опоздали.
— Ни черта мы не опоздали! — разозлился Гарри и толкнул его в сторону слизеринского стола. — Иди скажи Снейпу, а я…
— Никуда ты один не пойдешь, — отрезал Драко и потащил его за собой, как на буксире. Снейп выслушал их молча и, красиво взметнув полами мантии, выскочил из Большого зала. Драко выдохнул. За дело взялся единственный компетентный взрослый во всем этом бедламе. Если он правильно понял, то троллю нужно будет время, чтобы ворваться в туалет, — если он вообще дойдет до него, замок-то большой.
— Трус! — зашипел внезапно Гарри и схватил его за грудки. Драко опешил. — Мы могли спасти ее!
— Поттер, ты с ума сошел, — растерянно проговорил Драко, пытаясь отцепить от мантии побелевшие пальцы друга. — Во-первых, давай потише, на нас смотрят. Во-вторых, тролль, это… это… ну что у вас там есть, ты рассказывал… это танк, вот! Ни один первокурсник, даже я, не справится с танком. Мы можем геройски умереть, это да, но твой лимит на чудесные подвиги закончился еще десять лет назад. Пойди мы на тролля — и вместо одной потенциальной могилки будет три, если вообще будет что хоронить. Тролли вообще-то плотоядные.
— Она там одна!
— Она в закрытом помещении. Повторяю: в закрытом. Между нею и нами тролль точно выберет нас, а от него не убежать. И она там больше не одна, к ней на выручку летит лучший боец этого вертепа, не считая Дамблдора. Понимаешь? Я тоже за нее волнуюсь, но держи себя в руках, умоляю, иначе Панси точно до выпуска не доживет. Твой любящий факультет проникнется ее важностью для тебя и просто убьет Паркинсон, чтобы не отвлекала тебя от насыщенной гриффиндорской жизни.
Гарри затих и сел на скамью Когтеврана. Никто его не одернул — деканы пытались угомонить перепуганных студентов, а остальные профессора во главе с Дамблдором отправились за Снейпом. Драко сел рядом и крутнул на пальце фамильное кольцо с заглушкой(1).
— Надо что-то делать, — признал он, когда их отсек от других купол тишины. — Когда нам с Панси вздумалось подружиться с тобой, я не думал, что все будет так… опасно.
— Ты же не думаешь…
— Я-то как раз и думаю, Поттер, а вот ты только злишься, причем вхолостую. Давай, напружинь свой героический лоб и подумаем вместе. Панси вон третью неделю думает и явно что-то надумала. Мы не можем продолжать дружить в открытую, если все будет, как сейчас. Нужно что-то менять.
— Мне надоело скрываться, — Гарри приподнял губу, напомнив Драко злого волчонка. — Прячемся по углам, под трибунами, чтобы просто поговорить… и вы из-за меня страдаете. Но и дружить с гриффиндорцами у меня не выходит — ненавижу, когда меня держат за идиота.
Драко задумался.
— Кого тебе подсовывают?
— Младшего Уизли и, похоже, Грейнджер. Меня директор к себе вызывал, расспрашивал о том, как мне учится. Я мало говорил, больше слушал, как вы советовали. Если вкратце: Рональд якобы прекрасный друг, из дружной чистокровной семьи, и может ответить на все мои вопросы о мире магии, а Гермиона…
— …твоя связь с миром магглов, ну и плюс ходячая энциклопедия, — закончил Драко задумчиво. — В общем, тебе сватают чистокровного, хоть и Предателя крови, и просто человека с какими-никакими мозгами. На Гриффиндоре с кадрами негусто, что наскребли. Предатель крови тебе расскажет о наших порядках, о да.
— Что за Предатель крови? — заинтересовался Гарри.
— Потом у Панси спросишь, — отмахнулся Драко и посмурнел — вспомнил, что подруга в опасности. — Слушай, есть у меня одна идея… но тебе я ее пока не скажу, надо с Панси поговорить сначала. И с родителями, да. Не хочу, чтобы от меня отреклись, если неправильно поймут. И еще, раз тебя теперь вызывают на чаепития, дам-ка я тебе кулончик на время, — он достал из-под рубашки связку амулетов и, отцепив один, с овальным ониксом, протянул его застывшему Поттеру. — Да не ломайся ты, бери, лишним не будет.
— Ты тоже думаешь, что директор не так-то прост? — одними губами прошептал Гарри.
Драко только глаза закатил.
* * *
Утром Гарри дождался Драко у входа в подземелья, и они молча направились в Больничное крыло — Панси отправили туда сразу из туалета. Накануне Снейп только сухо заверил, что тролль не успел причинить ей вред, и, выслушав догадки Драко о вине близнецов Уизли, ринулся чинить справедливый суд.
Панси полусидела в кровати и выглядела неважно, но решительно. Под темно-зелеными глазами синели круги, каштановые волосы были встрепаны, словно она пол-ночи их теребила.
— У меня есть план, — сказала она, едва заметила их. — Драко, заглушка.
— У меня тоже есть план, — ухмыльнулся Малфой и, крутнув на пальце кольцо, присел на ее кровать. — Мы переживали, подруга.
Панси нервно улыбнулась и откинулась на подушки. Гарри молча стоял и смотрел на нее тоскливым взглядом.
— Гарри, это не твоя вина, — мягко сказала она и протянула ему руку. — Садись, нам надо поговорить.
Драко ожидал, что Поттер упрется рогом, как делал это часто, но тот только наклонил согласно голову и, подтянув к себе стул, сел.
— У меня вчера ночью было озарение. Я думала, как нам продолжать дружить, и при этом не подставляться. И придумала.
Малфой прищурился.
— У меня тоже есть идея, я хотел обсудить ее с тобой, без Гарри, но… ладно. Ты первая.
— Мне надо перейти на Гриффиндор(2), — объявила Панси. Поттер застыл, а Драко довольно кивнул — он и сам вчера пришел к тому же выводу, вот только…
— Это мне надо перейти на Гриффиндор.
Гарри прикрыл глаза, а Панси нахмурилась. Драко уже давно заметил, что она так делала, когда ей что-то не нравилось.
— Малфой, авантюрист, твой отец отречется от тебя.
— Мой отец уже получил от меня сову вчера вечером, и сейчас, вероятно, просчитывает риски. А вот твой…
— У меня карт-бланш, — невесело усмехнулась Панси. — Могу делать, что и как хочу.
Гарри молча переводил взгляд с одного на другую, а затем встал и пару раз прошелся по комнате.
— Так не пойдет, — неожиданно спокойно заметил он, и Драко удивленно покосился на Панси — обычно Гарри взрывался. — Вы собираетесь рисковать своими отношениями с семьей ради дружбы со мной. Я так не могу. Я лучше буду целоваться в десны с Уизли, чем подставлю вас.
Он кивнул им на прощание и быстро вышел, Панси с Драко только и успели ошарашенно переглянуться.
* * *
Панси возвращалась из Больничного крыла в гостиную Слизерина, привычно оглядываясь в поисках алых галстуков, предвестников проблем, но их не было. Гарри больше не приходил навестить ее, видимо, окончательно решив отвести от друзей подозрения. Драко, наоборот, наведывавшийся ежедневно, рассказывал совсем уж неприятные вещи: герой сидит теперь только с Уизли и Грейнджер, перестал ходить в библиотеку, внезапно воспылал любовью к квиддичу и был незамедлительно взят в сборную ловцом — в обход школьных правил. Внимательный Малфой даже заметил его с рыжим у Запретного коридора, а на выходных Поттер зачастил к Хагриду, хотя обычно не горел желанием слушать полувеликана.
Панси злилась на себя. Ну что ей стоило начать по-другому, издалека? Она зря затеяла сложный разговор после огромного стресса и бессонной ночи, проведенной в поисках решения их проблемы.
Панси вздрогнула и прибавила шаг. Тогда, в туалете, стоя между таинственным древним лазом и шумно дышащим в щелку троллем, она была готова проститься с жизнью. Прыгнуть в темный провал без понимания того, куда он ведет? Или попытаться проскочить мимо тролля? Она так и стояла в ступоре, когда тролль внезапно захрипел и отпрянул от двери, а снаружи донесся четкий голос декана, укрощающего чудовище. Пока он сражался, лаз закрылся — умывальник встал на место, как ни в чем ни бывало, Панси так и не поняла, как работает проход.
Наверное, не стоило удивляться наличию в древнем замке загадочных тайных ходов, но местонахождение конкретно этого вызывало вопросы. Кому пришло в голову устраивать ход в заброшенном женском туалете? Или надо поставить вопрос иначе — кому пришло бы в голову его там искать? Что если кто-то (Основатели? Предыдущие директора?) не хотел, чтобы этим ходом пользовались? Но зачем тогда было его создавать?
Панси потрясла головой, входя в гостиную. Привычный успокаивающий зеленый цвет, мягкое желтое освещение, панорамное окно, выходящее в мрачные глубины Черного озера… Ей будет всего этого не хватать.
Драко обнаружился в кресле у окна, под пологом тишины он смотрел невидящим взглядом в толщу воды. Панси села рядом.
— Мне все равно, что думает Поттер, — сказала она. — Он тот еще жертвенный баран, но я не позволю ему идти у кого-то на поводу только потому, что он за нас боится.
— Грозная Панс, — фыркнул Драко, но тут же посерьезнел. — Мне ответил отец, он понял нашу идею и со всем согласился. Наши примут все, как надо.
— Будет очень подозрительно, если мы оба переведемся, — укоризненно заметила Панси.
— Зато вдвоем будет веселее. Директор прочит Гарри в друзья Уизли и Грейнджер, чистокровного и заучку. Мы будем покруче в этих категориях, — и, фестрал белобрысый, насмешливо подвигал бровями.
— Чур, я занимаю место чистокровного, — вернула подначку Панси. — Ты, так и быть, можешь заменить заучку. Но вообще… пора признаваться, Драко.
— В чем это?
— В том, — передразнила Панси. — В том, что наши семьи очень даже горят желанием, чтобы мы с Гарри дружили. Что никто нас не будет наказывать, а даже наоборот. Что у нас… задание.
— Плохая идея, — отрезал Драко.
— Гарри не дурак, — покачала головой Панси и, откинувшись на подголовник кресла, устало прикрыла глаза. — Он додумается рано или поздно, и тогда точно будет дружить с «грифами», просто от обиды. А если не додумается, то продолжит защищать нас от несуществующего гнева наших семей.
— Ладно, — вздохнул Драко. — Завтра поговорим с ним.
* * *
Гарри сидел у берега Черного озера на коряге и кидал камешки в воду. Получалось так себе.
Зачарованную записку ему передала Боунс, и, судя по помятому состоянию, она прошла через множество рук, пока не оказалась у него. Драко с Панси просили о встрече. Он поежился: после Хэллоуина он неважно относился к запискам и тайным собраниям.
Панси. Панси могла погибнуть. Он отчетливо осознал это, только когда увидел ее на следующее утро — бледную, непривычно нервную, устало лежащую в Больничном крыле. Тогда он почти не слушал их с Драко, просто смотрел на нее, впитывая каждую деталь, как губка: дрожащие руки, синие круги под глазами. Смотрел — и думал, что вчера она могла погибнуть из-за дружбы с ним. Не будь его, не было бы этого злобного интереса гриффиндорцев к тихой книжной девочке со Слизерина, близнецы Уизли не стали бы запирать ее в туалете… Панси сидела бы со своими змеями на пиру, в безопасности, и наслаждалась бы спокойной жизнью. Если бы она не проявила тогда доброту к нему — в ателье, в поезде — и не продолжала бы упрямо проявлять ее в замке, бессчетное количество раз, ничего этого бы не случилось.
Гарри кинул еще один камешек. Тогда, в Больничном крыле, он очнулся, только когда услышал «гениальный план» обоих друзей. На душе стало тепло, но одновременно он впервые в жизни испугался до дрожи. Он вдруг понял, что не готов, чтобы кто-то еще из близких жертвовал собой ради него. Ему хватило мамы и папы. Гарри больше не позволит себе такую слабость — подпустить близко кого-то действительно интересного. Станет дружить только с теми, кто ему в целом безразличен… кого не жалко. Ему было противно от такого цинизма, но он вспоминал дрожащие руки Панси, белого как полотно Драко в Большом зале и понимал, что поступает правильно.
Панси и Драко подошли незаметно — или это он ушел в свои мысли? Панси села рядом, а Драко стал напротив, заложив руки в карманы.
— После войны мы потеряли почти все, — внезапно сказала Панси, и Гарри невольно скосил на нее глаза. Она выглядела намного лучше, но была очень грустной. — Карьера, положение в обществе, деньги… все это досталось победителям. Под раздачу попали даже те, кто не ходил в рейды, как Малфои, — они были просто финансистами, знаешь? Всех под одну гребенку.
— Мне очень жаль, Панси, — проговорил Гарри.
— Ты не понимаешь, — покачала головой она. Пряди каре закрывали лицо. — Перед школой отец вызвал меня к себе… Он попросил присмотреться к тебе, попробовать подружиться. Он надеется, что если ты будешь хорошо ко мне относиться, мы сможем вернуть себе свое положение. Я бы хотела этого, Гарри. Я не выходила из мэнора почти всю жизнь, потому что отец и тетя боялись за меня, боялись мести. Я так больше не хочу.
Гарри внезапно стало плохо. Он потянул галстук, пытаясь вдохнуть больше воздуха.
— Наша встреча…
— Была не случайной, — подтвердила его подозрения Панси и отвернулась. — Но потом я узнала тебя лучше и решила дружить с тобой просто так, потому что ты — это ты. Ты хороший, Гарри Поттер.
— А ты? — помолчав, он глянул с прищуром на напряженного Малфоя. — Я ведь не забыл, как ты вел себя в ателье.
Малфой прокашлялся.
— Я показал нашу встречу отцу в думосборе. Это такой артефакт для воспоминаний. Он меня отругал, долго думал, а потом поставил мне Панси в пример. Сказал, что ее отец — хитрый лис, и все отлично придумал. И приказал мне подружиться с тобой вместо нее, стать для тебя проводником в наш мир.
Гарри невидяще смотрел на озеро. В голове было гулко и пусто. Бутерброды в поезде, доброта мисс Паркинсон-старшей, тональный крем, чтоб замазать шрам… ответы на любые вопросы, помощь на уроках…
— Мы рассказываем это потому, что считаем: ты заслуживаешь узнать это от нас, — твердо сказала Панси, но он уже достаточно ее изучил, чтобы понять — она едва сдерживает слезы, потому прячет лицо. — Наши семьи будут рады нашему переводу куда угодно, хоть в Дурмстранг, если это поможет нашей с тобой дружбе. Но мы давно уже дружим с тобой не потому, что нам приказали.
Гарри неловко встал.
— Мне нужно побыть одному, — он жестом оборвал желавшего что-то сказать Малфоя и направился к замку. Панси с Драко остались на берегу.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Идея смены факультета при соблюдении определенных условий является моим развитием допущения, приведенного на harrypotter.fandom:
"Ни разу не упоминается о том, что кто-то из студентов перешёл с одного факультета на другой. [Однако] ... Гораций Слизнорт рассказывает о том, как пытался уговорить Лили Эванс перейти с Гриффиндора на Слизерин. Вероятно, всё же можно сменить факультет".
https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%A0%D0%B0%D1%81%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5#cite_ref-3
1) Амулет, активирующий заклинание (в этом случае, заглушающее разговоры обладателя в определенном радиусе)
2) Идея основана на допущении, приведенном на harrypotter.fandom: "Ни разу не упоминается о том, что кто-то из студентов перешёл с одного факультета на другой. [Однако] ... Гораций Слизнорт рассказывает о том, как пытался уговорить Лили Эванс перейти с Гриффиндора на Слизерин. Вероятно, всё же можно сменить факультет".
Поликсена в очередной раз перечитала письмо от племянницы и тяжело вздохнула. Дети, совсем еще дети, а вынуждены сталкиваться с проблемами, с которыми не каждый взрослый разберется. Вон братец — так и не помирился с единственным другом за столько лет… но, очевидно, Панси пошла не в него. Мудрая, проницательная девочка.
Поликсена задумчиво скользнула взглядом по кабинету. В углу притаились старые рыцарские доспехи (вот шуму было, когда она заколдовала их как-то!), пылились фамильные фолианты в ореховом шкафу, золотилось темно-зеленое сукно на стенах. Настроение было меланхолическим. Оно всегда бывало таким в этот день.
Она бездумно провела рукой по столешнице. Сколько поколений сидело за этим столом, писало письма, вело дневники, делало уроки… где они все, куда подевались? От могущественного рода, давшего Британии третьего Министра Магии, осталось всего трое, и двое из них уже никогда не женятся и не заведут детей. Вся надежда — на маленькую хрупкую девочку с личиком сердечком и упрямым взглядом, которую пришлось отправить в Хогвартс, под власть Паука, в почетные заложники.
Для нее этот день всегда бывал таким хмурым, даже если за окном светило солнце. Обычно деятельная Поликсена чувствовала его приближение загодя, за неделю, и становилась задумчивой и вялой. Хотелось спрятаться, закрыться, и жадно вспоминать — а потом забыть еще на год. Сбросить с себя этот отравленный груз и снова стать собой: уверенной, жесткой, без изъяна и без единого слабого места.
Она откинулась на подголовник кресла и закрыла глаза. Ничего, осталось недолго. Скоро сядет солнце, наступит вечер, затем ночь, и боль пройдет, и можно будет выйти отсюда, из своего добровольного заточения, вернуться к жизни, какой бы бессмысленной она ни была.
Перед глазами неожиданно встали не привычные, рвущие душу воспоминания, а внимательные оливковые глаза Панси, глядящие будто с укором. Поликсена встряхнулась, села ровнее и принялась писать ответ.
* * *
— Что пишут? — Драко бесцеремонно заглянул Панси за плечо, но та закрыла от него письмо рукой.
— Малфой, где тебя растили, в хижине Хагрида? — недовольно прошипела она.
— У тебя лицо слишком кислое. Это подозрительно.
— Хочешь сказать, у меня нет повода? — ядовито, но как-то грустно спросила она и кивнула в сторону гриффиндорского стола. Драко проследил за взглядом подруги и тоже приуныл.
Та встреча на берегу озера стала последним настоящим разговором между ними тремя. Поттер с тех пор всячески их избегал — предположительно обдумывал их откровения и решал, что делать дальше. Драко даже завидовал такой выдержке: сам он любил принимать решения быстро, на инстинктах, и в целом был довольно отходчивым, особенно если понимал, что был неправ. А Гарри однозначно был неправ — благо семьи превыше всего.
Герой, очевидно, так не считал. Он окончательно дал волю своим дурным магглолюбным наклонностям и теперь ходил по школе, плотно окруженный ало-золотой свитой, как конвоем. Отныне его везде сопровождали идеологически правильные друзья — шестой Уизли и шумная грязнокровка, — а неподалеку то и дело мелькали рыжие макушки близнецов.
Вот и сейчас: спешите видеть, цирк-шапито «Гриффиндор обрел своего героя», акт шестой, все те же, все там же. Уизли закидывается едой так, будто видит ее впервые в жизни, Грейнджер путает перо с вилкой, пытаясь одновременно есть и делать конспекты, и при этом оба что-то втирают своему очкастому лидеру. Драко прищурился: предводитель светлых сил был молчалив и задумчив, изредка тыкал вилкой в еду, будто ловил в тарелке тараканов, но продолжал упорно делать вид, что ему по душе новая компания.
— Тетя пишет, что надо дать ему время, — прошептала Панси на ухо, щекотнув скулу каштановыми прядями. — А ты что думаешь?
— Я уже не знаю, — зло выдохнул Драко, меряя Поттера взглядом. — Зажать бы его в углу и поговорить по-мужски.
Панси недовольно покачала головой.
— Мне тоже обидно, Драко, но ты этого не сделаешь. Мы хотим его дружбы, наследник Малфой, причем настоящей, искренней, без недомолвок и секретов. Твое решение недальновидно.
Драко закатил глаза. Видит Мерлин, иногда Панси напоминала ему отца. Туда не ходи, так не гляди, веди себя достойно, думай о произведенном впечатлении, просчитывай все на тысячу ходов вперед…
— Ладно, твоя взяла, зануда, — проворчал он и встал, потянув ее за руку. — Идем на Зельеварение, крестный обещал новую тему. Говорит, что-то интересное.
* * *
Гарри проводил Панси с Драко тоскливым взглядом и поспешно уткнулся в тарелку. Справа чавкал Рон, слева делала записи Гермиона, распекая его за очередное мнимое прегрешение против учебы. Гарри со злостью ткнул вилкой в капустное соцветие и представил на его месте голову Грейнджер. Немного отпустило.
После того памятного разговора пару дней он был сам не свой. Его предали — или все-таки нет? Он не был лицемером и мог признаться сам себе, что понимал, чего добивались отцы Паркинсон и Малфоя, но все равно было обидно. И мисс Поликсена Паркинсон… Она очень ему понравилась. Такая спокойная, уверенная в себе, добрая, но не приторная. И взгляд, как у бойца, будто целится, но он неуловимо теплел, когда она смотрела на них с Панси. А как перед ней лебезил дядя Вернон… Интересно, Панси вырастет похожей на нее? Тетя с племянницей уже были похожи внешне, особенно когда стояли рядом, но станет ли она такой же невозмутимой?
Гермиона рядом завела новую нотацию, и Гарри устало вздохнул и потянулся за кубком с тыквенным соком. Панси никогда не стала бы так делать — она умудрялась донести свою точку зрения как-то совсем необидно, так, что хотелось прислушаться. Малфой с Паркинсон вообще все испортили: если бы он узнал первыми Рона и Гермиону, может, он и смог бы с ними сблизиться… Однако на контрасте с этими коварными змеями любые другие кандидаты в друзья выглядели блекло, хотя видит бог, Гарри старался, очень старался себя пересилить. Но Гермиона не была Панси, а Рон, как ни крути, не мог сравниться с Драко.
Немного придя в себя после ссоры, он вспомнил чаепитие у директора, где тот просил дать софакультетникам шанс, и решил попробовать. Выходило так себе. Воодушевленная вниманием Гермиона пилила его, трясла каштановой гривой, да так, что попадала прямо по очкам (его это бесило), лезла под руку на занятиях и отчего-то пыталась полностью заполнить его свободное время бессмысленными заданиями. Рон рассказывал о своей многочисленной семье, коллекционировал карточки от шоколадных лягушек, прилично играл в волшебные шахматы и везде таскал свою облезлую крысу. С ним было еще терпимо, но вот беда: Гарри были абсолютно не интересны ни он сам, ни его увлечения. Он с тоской вспоминал пикировки с Малфоем обо всем на свете, увлекательные лекции Панси о волшебном мире, уютное молчание на троих и скучал, скучал, скучал по своим вероломным друзьям.
На Зельеварение шли, как уже повелось, втроем, занимая половину коридора. Гарри было непривычно идти посредине, как министру с охраной, — обычно они с Драко и Панси шли треугольником, как-то инстинктивно пропуская вперед свою единственную даму. Гарри покосился влево — дама его новой компании упорно не воспринималась как существо женского пола. Ему было неприятно от своих злых мыслей, но он ужасно тяготился всем этим фарсом. На какую-то долю секунды ему захотелось, чтобы Панси не начинала тот разговор, чтобы он продолжал пребывать в неведении.
Внезапно ухо выхватило в бубнеже Рона что-то, больно царапнувшее внутри, и Гарри прислушался внимательнее. Уизли вспоминал поездку на Хогвартс-экспрессе, и как вся семья провожала его.
— …мы и тебя должны были забрать, — сказал Рон, и вдруг осекся, побледнел и резко сменил тему.
Гарри задумался. Он думал все время до кабинета, и, когда они вошли, прошел мимо своей парты на слизеринскую сторону. За спиной охнул Рон.
Малфой смотрел на него снизу вверх, лениво развалясь на скамье, но Гарри видел, что он насторожен, а еще — что обижен. Тонкие губы были плотно сомкнуты, а руки с палочкой скрещены на груди. Панси сидела рядом с ним и внимательно смотрела на Гарри, но он видел, что она готова улыбнуться, будто уже все поняла.
— Двигайтесь, — сказал он и почувствовал, как рот сам собой растягивается в довольной улыбке (впервые за эту бесконечную неделю), и все становится на свои места. Драко с Панси переглянулись. Затем Малфой подал ему руку и крепко пожал, пристально глядя в глаза, а Панси все же улыбнулась.
* * *
Они сидели на том же месте, что и в тот злополучный день, но теперь у них был плед, над которым Драко долго пыхтел, накладывая согревающие чары, а Панси припасла булочек, недавно переданных совиной почтой из дома. Еще у нее был зачарованный термос с чаем, служивший когда-то маме во время ее учебы. Усаживаясь на сине-зеленый плед, Панси покосилась на сидящего слева Гарри: тот подтянул колени к груди, обнял их руками и молча смотрел на озеро. Вид у него был отрешенный, но умиротворенный.
— Поведай же нам, о герой, отчего ты решил повторно одарить нас своей милостью, — театрально заломил руки Драко, плюхаясь напротив них с Гарри.
— Во-первых, я скучал, — это прозвучало как-то так просто, что Панси сразу поняла: правда, и у нее защемило сердце. Она тоже скучала. С Малфоем было весело, но она все время ловила себя на мысли, что ей чего-то не хватает. — А во-вторых, оказалось, что не только у вас было задание.
Панси подняла брови и внезапно поняла: Уизли. Тетя рассказала ей, что те толклись у прохода на перрон, очевидно, в поисках героя.
Видно, Гарри что-то понял по ее выражению лица, потому что укоризненно покачал головой:
— Почему не сказала? Ты ведь знала?
— Надо было, чтобы ты сам узнал. Топить других низко.
— Ну вот, теперь я знаю. И, так как обе стороны показали себя одинаково коварными, я могу свободно выбирать себе друзей, даже если у них есть задание.
— Хватит говорить это таким тоном, — обиделся Драко. Он оперся руками на плед и подставил лицо неяркому солнцу, походя на разомлевшего белого кота. — Задание, надо же. Можно подумать, нам велели тебя связать и приволочь в мэнор, чтобы торжественно принести в жертву духу Лорда. Подружиться с интересным человеком, Поттер, это не задание, а сплошное удовольствие.
Панси хмыкнула и задала вопрос, который крутился у нее в голове:
— Это единственная причина?
Гарри понял ее сразу и посерьезнел.
— Вы признались. Рон — нет. Он оговорился и попытался свернуть с темы.
— Просто удивительно, — скривился Драко, но блаженно зажмуренные глаза так и не открыл, сибарит. — Потомственные слизеринцы оказались храбрее и честнее гриффиндорцев.
— Кстати, о Гриффиндоре, — подобралась Панси. Гарри разливал чай по трансфигурированным чашкам, но заслышав ее тон, остановился и нахмурился. — Мы с Драко будем требовать перераспределить нас.
— Мне все еще не нравится эта идея, — проворчал Поттер. — Я все-таки общался со своим факультетом, и довольно тесно, и сразу скажу: вам там будут не рады. Возможно, станет даже хуже, чем было до Хэллоуина. Я не хочу, чтобы вы пострадали.
— У отца есть план, — встрял Малфой к удивлению Панси. — Он рассказал мне историю маминого кузена, Сириуса Блэка. Кстати, Гарри, тебе будет интересно потом почитать о нем, мама собрала на него целое досье. В общем, Блэк дружил с твоим отцом, да так крепко, что стал шафером на свадьбе твоих родителей, а потом и крестным. Правда, тебе это все равно не поможет, он в Азкабане пожизненно... очень мутная история, потом обсудим. Но пока нас интересует другое — он был из такой же семьи, как мы с Панс.
Драко рассказывал складно, но было заметно, что он цитирует письмо отца, — не его слог. Панси слушала и думала, что это может сработать. Наследник семьи Блэк ради дружбы с Джеймсом Поттером пошел на предательство интересов семьи, разрыв отношений с родителями и младшим братом, а также на потерю наследства. Его даже с гобелена выжгли! Панси вздрогнула и понадеялась, что до этого не дойдет. Хотя если надо будет для достоверности…
Суть идеи сводилась к следующему: директор принял мятежного Блэка с распростертыми объятиями. Изначально расчет был на деньги, знания и силу, которые тот мог принести с собой… так отчего бы и не принять такой подарок судьбы? Малфой-старший предлагал повторить подвиг Блэка. Руку Дамблдора из Священных Двадцати Восьми держали немногие, да и те какие-то невразумительные: смутьян Сириус, бастард кого-то из Шеклболтов, сошедшие с ума Лонгботтомы, погибшие Прюэтты и Предатели крови Уизли. Вполне вероятно, что он соблазнится возможностью прибрать к рукам их с Драко. Панси поморщилась: придется разыгрывать плохие отношения с семьей, иначе Дамблдор насторожится. Если дружбу детей Упивающихся с Гарри он еще может принять, в надежде перетянуть их на «сторону Света», то если он поймет, что за их спинами продолжают стоять отцы… Никто не даст Люциусу Малфою и Патроклу Паркинсону сбивать героя с истинного пути.
Гарри план ожидаемо не понравился, но других вариантов у него не нашлось, и было заметно, что неделя активного братания с Грейнджер и Уизли пошатнула его готовность к самопожертвованию.
— Ну вот и решили, — довольно потер ладони Малфой, видно было, что ему не терпелось приступить к активной части. Панси вздохнула: иногда энтузиазм Драко ее пугал. Вот кому надо было родиться героем магмира.
— Ты так уверен, что попадешь на Гриффиндор? — хмуро спросила она. — Я вот не уверена. Я под Шляпой сидела несколько минут и все это время просила ее только об этом. Вердикт: Слизерин головного мозга, мисс, вы слишком хитроумны.
Малфой легкомысленно отмахнулся.
— Подумаешь, рухлядь. Ее же Гриффиндор носил, откуда там взяться мозгам, одна отвага. Обойдем на повороте. Я посоветуюсь с папой, а ты напиши тете, может, подскажут что.
— Надеюсь, директор даст нам пройти повторное распределение, — Панси было тревожно. Мама что-то знала, она ведь просила остерегаться Дамблдора. Но как иначе, если по-другому дружить с Гарри не выходит?.. — Спроси у отца, какой там пункт в Уставе, надо его выучить наизусть. И вообще, пойдемте уже в замок, становится холодно.
Они наскоро ликвидировали последствия пикника, и Панси удивилась тому, как слаженно, почти без слов, они втроем действуют. Когда, в какой момент задание перестало им быть? Как они, такие разные, успели так крепко сдружиться?
На Хогвартс надвигались сумерки, в вечернем небе зажглись первые колючие звезды и подул холодный ветер. Панси шла за мальчиками, внимательно глядя под ноги и подсвечивая Люмосом. Она не любила холод и темноту, и нынешний ноябрь не стал исключением, наводя глухую тоску по лету.
Драко вырвался вперед, бодро насвистывая, а Гарри, наоборот, неожиданно отстал, поджидая ее. Они зашагали рядом.
— Значит, ты пыталась попасть на Гриффиндор?
Панси кивнула. В свете Люмоса профиль Гарри казался странно напряженным. Игра света, наверно.
— Зачем?
— Я вычислила, что ты попадешь туда, — призналась Панси. — Не хотела оставлять тебя там одного.
Они помолчали, а затем Гарри остановился и, притянув ее к себе, крепко обнял.
— Спасибо. Ты настоящий друг.
Они торжественно пожали друг другу руки и, фыркнув, поспешили за Драко.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Для создания настроения Поликсены: восхитительнейший кавер на System Of A Down — Lonely Day
https://www.youtube.com/watch?v=zMEMsl3NZ9k
Панси выдохнула и, переглянувшись со взволнованным Драко, постучала в дверь директорского кабинета. Бдительная горгулья встрепенулась, потянулась, по-птичьи захлопав каменными крыльями, и осведомилась о пароле.
— Передайте, пожалуйста, директору, что Драко Малфой и Персефона Паркинсон хотят сменить факультет и очень просят их принять, — вежливо попросила Панси. Горгулья отчетливо хмыкнула и исчезла.
Уже в кабинете Панси выдвинула на первые роли Драко и, пока тот заливался перед Дамблдором соловьем, описывая их мучения в «оплоте темных сил и наследственной вотчине Того-Кого-Нельзя-Называть», внимательно оглядывалась по сторонам. Кабинет внушал. Высокие арочные потолки, магические артефакты (жужжащие, звенящие, булькающие, хрустящие), феникс на жердочке у входа… Панси невольно протянула к нему руку и тот, приоткрыв один глаз, курлыкнул.
— Очень любопытно, — заметил директор, доброжелательно щурясь. — Вы пришлись Фоуксу по душе, мисс Паркинсон.
— Он очень красивый, сэр, — потупилась Панси и заложила руки за спину от греха подальше. — Простите, так мы сможем пройти перераспределение? Мы знаем, что это необычный случай, но Устав Хогвартса гласит…
— Я знаю Устав Хогвартса, мисс Паркинсон, — прервал ее директор и сложил пальцы домиком. Его пронзительный голубой взгляд поверх рук пристально следил за ней, и Панси привычно потянулась мыслями к артефакту-ракушке. Щиты работали. — Осознаете ли вы, что пройдя повторное распределение, вы не сможете оспорить его результаты? У вас есть только одна попытка. Если Шляпа решит, что вы больше достойны Хаффлпаффа, например, так тому и быть.
— Отец велел мне поступить на Слизерин, — притворно смущаясь, прошептала Панси. Она ступала на тонкий лед. — Но мне не нравятся ребята с моего факультета. Мне не комфортно с ними.
— Как же отнесется к происходящему ваш отец? И лорд Малфой тоже?
Драко и Панси переглянулись, и Драко заявил в лучших традициях Сириуса Блэка:
— Подумаешь, сменить факультет… Ненавижу эти замшелые традиции. Отцу придется принять мой выбор. Мы с Панси оба хотим строить свою жизнь без оглядки на мнение родителей.
Директор участливо кивал, в длинной седой бороде мелодично позвякивали колокольчики. «Дамблдор только кажется не от мира сего, — всплыли в памяти напутствия тети. — Он вроде как и на виду, и амбиций не скрывает, но при этом почти все считают его малахольным добряком. Запомни накрепко, Панси: этот человек победил Гриндевальда, и явно не тем, что тот подавился лимонными дольками».
— Ну что ж, я рад, что вы решили не следовать по стопам своих предков. Каждый заслуживает торить собственный путь, — отечески улыбнулся Дамблдор и перестал ловить взгляд Драко.
Панси кинула на друга быстрый взгляд: на лице Малфоя застыло то самое упрямое и просветленное выражение, которое он почти неделю репетировал перед зеркалом, сверяя с колдофото Сириуса Блэка в школьные годы. Она затрепетала ресницами — было решено, что Панси будет просто притворяться наивной дурочкой, выражение лица Блэка ей не давалось: Драко смеялся, что упрямство у нее выходило отлично, а вот с просветлением были проблемы.
Тем временем директор встал и передал Малфою в руки Шляпу. Тот принял ее с благоговением, и Панси запереживала, что Дамблдор заметит актерскую игру, но старик оставался безмятежным. Драко водрузил Шляпу на светловолосую макушку и сосредоточенно замер. Закрытые веки дергались, а сам приятель кривился.
Наконец Шляпа с сомнением произнесла:
— Ну допустим, Гриффиндор.
— Вы уверены, уважаемая Шляпа? — уточнил директор из-за своего стола.
— Гриффиндор, — кисло подтвердила та.
Драко просиял и сам надел Шляпу на голову Панси. В голове раздался знакомый ворчливый голос:
Опять ты. Чего ж ты такая упрямая…
Вот видите, почтенная Шляпа, — мстительно подумала Панси. — Я упрямая. Это качество львиного факультета. Переводите меня немедленно.
Ну уж нет, — заартачилась та. — Я готова признать одну ошибку, но две подряд — точно нет. Это удар по моей репутации и по самолюбию в целом. Придется меня убедить.
Панси зажмурилась и стала вспоминать свои последние подвиги: тролль, заглядывающий в дверной проем, разговор по душам с Гарри…
Отвага есть, это я и раньше говорила, — с сомнением проскрипела Шляпа, но Панси заметила, что показанное поколебало ее уверенность. — Но маловато для Гриффиндора. Я знаю, зачем ты туда рвешься, и это чисто слизеринское эгоистичное желание.
Эгоистичное?! — неожиданно для себя рассвирепела Панси. — Да как вы смеете?! Я хочу защитить друга! Знаете что, уважаемая Шляпа? Не переведете меня на Гриффиндор немедленно — и я положу все годы в Хогвартсе на то, чтобы выкрасть вас и искупать в кислоте. Если понадобится, я даже устроюсь сюда работать после выпуска, но вам это так не сойдет.
Шляпа оторопело молчала, а затем неожиданно хмыкнула:
Вот это я понимаю, дух Гриффиндора. Вот так бы сразу, — и огласила уверенно:
— Гриффиндор!
* * *
Северус Снейп замер истуканом в гостевом кресле в кабинете Дамблдора и изнывал от злости, густо замешанной на тоске. Его крестник торжествующе улыбался, выпрямившись в струнку. Паркинсон, стоя за его правым плечом, имела отсутствующий, но довольный вид. Как так вышло? Почему они отправились к Альбусу за его спиной? Он должен был предвидеть, повлиять, остановить… Что он теперь скажет Люциусу? Его наследник — среди тупоголовых «грифов», Мерлин великий. Должно быть, настали последние дни, и апокалипсис не за горами.
— Мистер Малфой, мисс Паркинсон, — металлически отчеканил он, стиснув подлокотники кресла. — Если у вас были недоразумения с домом Слизерина, вы должны были обратиться ко мне.
Сидевшая рядом МакГонагалл солидарно фыркнула, как разозленная кошка. Она неожиданно поддержала его, когда узнала, чем решил осчастливить ее директор. Присматривать за детьми Упивающихся ей было откровенно противно, и она этого даже не скрывала.
Северус подавил желание потереть виски коронным жестом Люциуса. Как он теперь присмотрит за Драко? «Грифы» не будут ему рады, хорошо, если не придушат ночью подушкой. И раньше было нелегко, ало-золотые травили Драко, дело даже дошло до травмы, а уж теперь… Внезапно ему в голову пришла неожиданная мысль, но он привычно подавил ее, оставив на потом. Не здесь.
— Как декан дома Слизерин, я официально выступаю против перевода моих студентов в чужой дом, — заявил он и запнулся — тихая девочка Паркинсонов внезапно подняла голову и коротко взглянула на него в упор — будто целилась. Откуда-то он помнил этот взгляд.
— Студенты Малфой и Паркинсон имели право попросить о повторном распределении и этим правом воспользовались, — веско произнес директор. — Шляпа вынесла вердикт, и он обжалованию не подлежит. Я позвал вас сюда, чтобы сообщить радостные вести.
«А не чтобы подавлять бунт на корабле», — кисло добавил Северус про себя и встал.
— В таком случае, не смею задерживать почтенное собрание. Малфой, Паркинсон, на выход.
МакГонагалл вскинулась было, но махнула рукой и осталась сидеть, молча сверля директора взглядом. Снейп хмыкнул: очевидно, дражайшая Минерва не собиралась брать новых учеников под свое крылышко.
Уже у подземелий все это время хранивший молчание Северус остановился и, накрыв их троих куполом тишины, прошипел:
— Драко, я немедленно пишу Люциусу. А вы, мисс Паркинсон, потрудитесь сообщить радостные вести батюшке. Уверен, он будет вне себя от счастья. Вы все это проделали, чтобы оказаться рядом с Поттером?
— Отец знает, — просиял Драко, но уже в своей обычной манере, а не с лихим и придурковатым видом, с которым стоял в кабинете. — Мы следуем его инструкциям.
— Мой отец тоже в курсе, — подтвердила девочка, старательно отводя глаза. Северус напрягся: его таланты легиллимента не были достоянием общественности. Растрепал Драко? — Не беспокойтесь, декан, мы знаем, что делаем.
— Ничего вы не знаете, — горько посетовал Северус и скрипнул зубами. — Придется нанести визит в Малфой-мэнор и лично переговорить с твоим отцом, Драко. Надеюсь, еще можно все исправить. А ваших родителей, мисс Паркинсон, я желаю видеть завтра же.
— Мама умерла, а отец занят, — покачала головой девчонка. — Вас устроит моя тетя?
— Пусть будет тетя.
* * *
Тетя оказалась молодой женщиной, ровесницей Северуса или немного младше. Она была очень похожа на племянницу: длинные темно-каштановые волосы с рыжеватым отливом, темно-зеленые глаза, изящные черты лица. И взгляд в упор, как поверх снайперской винтовки.
— Мадам, мы знакомы? — засомневался Северус, приглашая даму к себе в кабинет. Та прошла внутрь, задев его плечом, и фыркнула — однако смотрела странно. Выжидательно и немного разочарованно, словно не могла поверить своим ушам.
— Серьезно? У вас короткая память, Снейп.
— И все же я вас где-то видел, — повторил Северус, занимая место за столом. Женщина вытянула длинные ноги в черных брюках и с интересом взглянула на него, как на диковинную зверушку. Такой взгляд он обычно ловил от чистокровных однокурсников и ненавидел его до дрожи. Повадки чистокровной и маггловская одежда… Необычное сочетание.
— Вы смущаете меня, — не подходящим к словам, скучающим тоном заметила та, скользя взглядом по обстановке кабинета. — Такой срочный вызов, приватная обстановка, и мы здесь одни, без моей верной дуэньи… Надеюсь, вы собираетесь поступить, как честный человек? Иначе придется просить брата вызвать вас на дуэль.
Северус ядовито улыбнулся и скрестил руки на груди. Ну и змея.
— Не переживайте, мадам, ваша честь вне опасности, — бархатным голосом заметил он. — Я попросил вас прибыть, чтобы обсудить вопиющее решение вашей племянницы. Она…
Он замер, глядя на резко поднятую ладонь собеседницы.
— Я все знаю, и наш род полностью одобряет действия Персефоны. На этом все, я надеюсь? Или все-таки проведете мне частную экскурсию по Хогвартсу, а, декан Снейп? Давненько я тут не бывала…
— Вы должны понимать, что действия мисс Паркинсон крайне неосмотрительны, — покатав желваки, продолжил Северус. — Она поставила под угрозу не только себя, но и другого студента.
— Мелкого Малфоя, знаю, — проявила неожиданную осведомленность миссис… хм, а он ведь даже не спросил ее имя. — Повторю еще раз — и больше повторять не стану. Мы все знаем. И одобряем. А от вас ожидаем благоразумия. Я настаиваю на том, чтобы вы им не мешали, а также на том, чтобы этот разговор остался между нами. Директору не нужно знать о семейных делах родов Малфой и Паркинсон. Надеюсь, это понятно?
— Вполне, — сухо ответил Северус, мечтая наградить нахалку Круциатусом хоть разок. — Моего слова будет достаточно?
— Не будет, — хищно ухмыльнулась она. — Непреложный Обет. Я возьму его за себя и за Люциуса.
После принятия Обета, уже в дверях, женщина обернулась.
— Север, ты меня крайне разочаровал. Вот уж не ожидала, что ты забудешь меня. Или это такая странная шутка, а? Не припомню за тобой такого жестокого чувства юмора.
— Мы вместе учились? — предположил он. В душе отчего-то проснулся азарт: Северус помнил ее — и не помнил. И что еще за панибратский «Север», в самом-то деле?..
Она только насмешливо покачала головой.
— Обязательно покажу эту встречу Патроклу, ему понравится, — и плавно выскользнула за дверь. Взбешенный насмешкой Северус даже палочку вытянуть не успел.
* * *
Гостиная Панси не понравилась, в слизеринской было уютнее. Здесь же стоял шум и гам, кто-то бился подушками, играл в плюй-камни, громко просил тишины (само по себе нонсенс!). И еще этот гнетущий бордовый цвет повсюду…
Она постояла в дверях и, подождав замешкавшихся на лестнице Драко и МакГонагалл, вошла. Через какое-то время их заметили, и Панси почувствовала, как на них скрестились десятки взглядов: недоуменных, настороженных, недоверчивых.
— Что эти «слизни» тут забыли? — послышался чей-то голос из-за спин. Панси не заметила, кто это был.
МакГонагалл прокашлялась и с запинкой сообщила:
— Мистер Малфой и мисс Паркинсон отныне будут учиться на факультете Годрика Гриффиндора. Мистер Уизли, покажите им спальни. Кровати попросите у домовиков. Всего наилучшего, мистер Малфой, мисс Паркинсон, — и, кошка драная, ретировалась.
Панси передернула плечами, прижимая к себе безразмерную сумку с вещами. Малфой незаметно, как ему казалось, оттеснил ее плечом и вышел на пол-шага вперед, заслонив собой. Тишина стояла такая, какой в этой гостиной, наверно, не было со времен Основателей. Ее нарушило появление Гарри из спальни. Он быстро окинул взглядом происходящее, увидел их, и размашисто и уверенно зашагал навстречу. Панси улыбнулась про себя: забитый мальчик из ателье львом еще не стал, но львенок из него вышел на славу.
— Рад вас видеть, — он пожал руку Драко и кивнул Панси. Затем обернулся и с вызовом сказал замершему факультету: — Я читал, что Годрик Гриффиндор был гостеприимным человеком. Мне говорили, что факультет его имени собрал самых честных и отважных людей. Я надеюсь, что мы не посрамим Основателя и тепло отнесемся к новым товарищам.
Эту речь они писали вместе. В устах Гарри она звучала непривычно, но неожиданно уместно.
Факультет отмер, поднялся гвалт. Кто-то вопрошал Годрика, за что им такая кара, другие требовали немедленно подать им копию Устава. Мимо Панси в дверь проскочила Грейнджер — видно, побежала за разъяснениями к МакГонагалл. Внезапно к ней подошел смущенный Лонгботтом и протянул руку для пожатия.
— Я тоже рад тебя видеть, — Малфою он кивнул с большей холодностью, и Панси внезапно поняла, что, предлагая ему в Больничном крыле помощь Драко с зельями, она совсем забыла, что он родной племянник осиротившей Невилла Беллатрикс. Теперь ей стала понятна его заминка и последовавшие за этим осторожные взгляды искоса.
— Невилл, Драко нормальный, — прояснила она поспешно. — Он не поддерживает идеи своей тетки. Он ее и не видел никогда.
Драко, получив тычок локтем, отмер и закивал.
— Хорошо, — успокоенно выдохнул Лонгботтом. — Пойдем, Малфой, покажу тебе спальню мальчиков. Персефона…
— Панси, — прервала его она. — Зови меня так лучше.
— Панси, — повторил Невилл. — Девичья спальня вон там, только я туда зайти не могу, мальчикам хода нет. Там вроде Лаванда сидела, попроси ее показать тебе, что и как.
* * *
Утро не задалось. Панси разбудил яркий солнечный свет, бивший сквозь алый полог из окон (спальни в подземельях были без них), а также громкий шепот соседок.
— Профессор МакГонагалл сказала, что все было сделано по правилам, и все вопросы к директору. Я уже прочитала Устав Хогвартса, там действительно есть такой параграф, но он применялся за всю историю всего несколько раз…
— Остынь, Грейнджер, — недовольно прошептала вторая девочка, и Панси решила, что это Лаванда — у Парвати был небольшой акцент. — Самая умная тут сыскалась. Директору и декану виднее, кого и куда переводить.
— Но это неправильно! Наверняка Малфой и Паркинсон подстроили все это, как-то запугали Шляпу…
Тихо лежащая Панси усмехнулась. Гермиона была очень близка к истине.
— Все, мне это надоело, — взвизгнула Лаванда и хлопнула дверцей шкафа. — Надеюсь, Паркинсон не такая чокнутая, как ты.
Через какое-то время звуки стихли, и Панси выглянула за полог. На соседней кровати неожиданно обнаружилась тихо хлюпающая носом Грейнджер. Для Панси это стало неприятным сюрпризом: она думала, что в спальне никого не осталось.
— Привет, — нейтрально сказала она и принялась разбирать вещи. Гермиона угрюмо следила за ее движениями.
— Как вы обманули Шляпу?
Панси удивленно подняла брови. Такая настойчивая неприязнь была ей в новинку. Создавалось ощущение, что Грейнджер заочно ее ненавидит. Она могла бы понять такое отношение, если бы их объединяла фамильная вражда, но откуда претензии у дочери магглов к наследнице рода Паркинсон?
— Мы никого не обманывали, — слукавила она. Дамблдора они все же провели, хотя он наверняка думал наоборот. — Просто Шляпа не заметила весь наш потенциал в первый раз, вот и все.
Грейнджер смолчала, но щурилась недоверчиво. Панси вздохнула.
— Ранние морщины, Грейнджер, — посулила она, выбирая одежду на день. — Они никого не красят.
Магглокровка вспыхнула и вихрем умчалась из спальни. Панси проводила ее взглядом и отправилась умываться.
* * *
За столом сели рядом, причем крайне торжественно. У Панси немедленно поднялось настроение: наконец-то можно спокойно есть всем вместе, не переглядываясь через столы других факультетов. Она заметила злой взгляд рыжего Уизли и, скрепя сердце, отвернулась от него. Рон ей не нравился.
— Вы просто герои, — шепнул ей на ухо сидящий слева Гарри и поухаживал, налив в бокал сок. Панси поймала еще один взгляд, на этот раз от сидящей прямо напротив Грейнджер. Она не поняла его значения, та быстро отвела глаза.
— Все прошло хорошо, — одними губами ответила она и принялась за завтрак. Драко справа ел молча и с достоинством, выводя из себя своими великосветскими манерами остальных. Панси прищурилась, но одергивать его не стала, пускай развлекается. Слава Салазару, резать бифштекс на мелкие кусочки и промокать губы салфеткой еще не стало в Британии преступлением.
— Сядем на уроках вместе? — уже громче спросил Гарри, расправляясь с яичницей. Панси кивнула. Грейнджер неожиданно вскочила из-за стола и, подхватив сумку, кинулась к выходу. Панси проводила ее озадаченным взглядом. Она не ожидала такой бури эмоций от несостоявшейся подруги Поттера, и ночевать с ней в одной спальне внезапно показалось Панси плохой идеей.
— Значит, ты теперь дружишь с ними? — спросил внезапно Рон и набычился. Гарри смерил его холодным взглядом.
— Тебе-то что?
— Они дети Пожирателей Смерти! Что, не рассказали? Их родители служили Тому-Кого…
— Я все знаю, — устало прервал его Гарри. — Ребята честно мне все объяснили.
Уизли покраснел.
— Да мои родители к тебе относятся как к родному! А ты променял меня на этих вот!
Гарри заледенел. Панси уже знала, как это выглядит: он сдерживался на последних остатках самообладания, чтобы потом взорваться. Наедине с ними он взрывался сразу, не пытаясь скрыть эмоции, — Панси считала это признаком доверия. Она положила руку на сжатый кулак Гарри, прося остановиться. Поттер выдохнул через нос, медленно кивнул и отвернулся от Рона.
Уизли при виде этого остолбенел и открыл рот еще шире, но Драко надоело наблюдать за сварой, и он лениво пошевелил пальцами, накладывая на Рона Силенцио. Тот выскочил из-за стола, прожигая их взглядом, и, выразительно проведя пальцем у горла, пошел на выход — видимо, искать братьев, чтобы расколдовали и помогли отомстить.
Панси вздохнула. Уизли было много, так много, что она с трудом могла их сосчитать. Только в одном Хогвартсе училось четверо, а на следующий год должна была присоединиться их младшая сестра. Префекта Персиваля можно было смело сбрасывать со счетов, он никогда бы не пошел на нарушение правил, слишком трясся за свой значок. Близнецы, впрочем, представляли реальную угрозу. Панси уже знала со слов Драко, кто закрыл ее в туалете на Хэллоуин, и подозревала, что они же толкнули Малфоя на лестнице.
Ей на мгновение малодушно захотелось вернуться в слизеринскую гостиную, свернуться калачиком в кресле у окна и считать рыбок, не опасаясь удара в спину, но она по очереди глянула на Гарри и на Драко в непривычном ало-золотом галстуке и улыбнулась. Ради дружбы с ними стоило постараться.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Примечания:
Использованы фрагменты из "Гарри Поттер и Философский камень". Все права на них принадлежат Роулинг.
Северус задумчиво отпил огденского и, нагнувшись к камину, поворошил угли кочергой. Не спалось. В голове мелькали неясные образы, тени — прошлого ли? Снов?
Он пригубил еще раз и напряженно уставился в оранжевое пламя, лижущее поленья. Разговор с Люциусом сначала не задался: Малфой встретил его у парадного входа в мэнор, заложив руки за ровную спину, неожиданно холодный и отчужденный. Он не стал спускаться к другу вниз, как всегда делал, и Северус медленно прошагал по бесчисленным ступеням, отчетливо ощущая все, что сиятельный лорд хотел этим сказать бедному полукровке: «знай свое место, сын маггла, и не суй нос не в свое дело».
Его приняли в библиотеке, а не в кабинете, как обычно. Еще один намек, на которые Люц был таким мастером.
«Хватит демонстрировать мне свое благородное негодование, я намеков не понимаю», — наконец деланно безразлично сказал Северус, после того, как прождал домовика минут с пять. Люциус, которому подали напиток сразу же, раздраженно фыркнул, но расслабился и сделал лицо попроще.
«Тебе мисс Паркинсон что сказала? Не лезть. А ты опять полез. Зачем ты послал кляузу в Попечительский совет? Не знаешь, что ли, что я теперь председатель? Так бы я и дал твоей анонимке ход».
Северус отвел взгляд: понимать, что свалял дурака, было до боли неприятно.
«Я не знал, что ты просочился еще и туда, — помолчав, признал он. — Ошибся».
«Он признает, что ошибся, — красивым жестом воздел руки горе Люциус и внезапно вскочил, заметался по библиотеке. От его скорости рябило в глазах. — Когда я выбирал тебя в крестные единственному сыну, я делал ставку на твой хваленый ум. Однако в этом году ты меня разочаровываешь».
«Да что с тобой такое, Люций, — растерялся Северус, но, собравшись, тут же принялся капать ядом сам. — Зачем вы затеяли хороводы вокруг мальчишки Поттера? Он входит в сферу непосредственных интересов Дамблдора, не лезьте ему под руку».
«Ты ничего не понимаешь, — отмахнулся Люциус, но хотя бы остановился, словно упоминание Альбуса его отрезвило. — Это наш шанс! Шанс вернуть нашим семьям то, что у нас отняли эти мародеры».
Северус поморщился. Мародерами Люциус любил величать славных победителей Второй Магической(1), но у него самого это словечко рождало совсем другие ассоциации.
«Каким же образом вы планируете это провернуть? Люци, авантюрист ты несчастный, пожалей хоть сына, с него теперь директор глаз не спустит!»
«Он бы и так от него не отстал, — глухо пожаловался Люциус и сел обратно за стол. — И не смей попрекать меня Драко, я только о нем и думаю. Не хочу, чтобы на нем лежало клеймо, как на нас всех. Он имеет право начать все с чистого листа, и я ему в этом помогаю. И повторяю еще раз: хватит нам в этом мешать!»
Мерлин помоги, он даже ладонью по столу хлопнул — это Люциус-то, сдержанный и дипломатичный.
«Да откуда вообще взялось это "мы"? — неожиданно для себя рассердился Северус. — Зачем ты втянул в это Паркинсонов? Вы же не общаетесь! Ты смертельно на него обиделся!»
«Это они меня втянули, — весело хмыкнул Люций и покрутил в руках стакан, глядя сквозь него на свет. — Патрокл, хитрый лис, не зря забаррикадировался в мэноре. За пять лет затворничества он пришел к очень интересным выводам и решил действовать, сдружив дочку с героем. Я просто примазался к чужому коварному плану».
«Ну и дурак, — в сердцах брякнул Северус. — Ты же никак простить его не мог, с чего вдруг этот альянс?»
«Не мог и не могу до сих пор, — кивнул Люциус, и Северус заметил горькую складку у его губ. — Но как союзник он хорош. Вместе Малфои и Паркинсоны могут немало, и пусть лучше мне прикрывает спину Патрокл, чем кто-то еще. Его слабости мне хотя бы известны».
«А эта дамочка? — скривился Северус. Перед глазами мелькнули неприлично длинные ноги и неожиданно властный жест, которым она его тогда остановила. — Она хоть действительно тетка маленькой Паркинсон?»
Люциус кивнул.
«Странно, что ты совсем ее не помнишь. Поликсена Паркинсон, вы должны были сталкиваться в Ставке у Лорда. Она всегда приходила поддержать брата перед рейдом, ну и в целом крутилась среди боевки. Белла ее задирала постоянно... Ее собирались выдать замуж за одного из Блэков, лично я всегда ставил на Сириуса — Вальбурга все мечтала, что старшенький опомнится и вернется в семью».
Северус тогда только скрипнул зубами: ну конечно, невеста Сириуса. Теперь понятно, почему она так его разозлила — с Сириусом, мать его, Блэком у них точно была бы идиллия, жили бы душа в душу.
Сейчас, сидя у камина в своих покоях, Северус заново прокручивал в голове разговор с Люциусом. Что-то царапало его во всем этом. Отличный легиллимент, скоро он понял, что привлекло его внимание.
Поликсена Паркинсон. Он должен был ее знать, но был уверен, что слышит это имя впервые.
Вспомнился взгляд, словно выстрел в упор. Он точно видел его раньше, и не раз. Северус напряг память, пролистывая в голове воспоминания до горькой сладости Второй Магической. Молодой Люций, еще не друг, но уже приятель, мордредовы братья Лестрейнджи, олений взгляд чокнутой Беллс из-под черного опахала ресниц, Руквуд, Лорд… Он вглядывался в лица в своей памяти, но ни в одном из них не узнавал эту странную Паркинсон. Мог ли Люциус ошибиться? Северус с сожалением поморщился — Люциус прекрасно знал семейство Паркинсонов и сестру своего лучшего друга точно бы ни с кем не спутал.
А значит, что-то не так с ним, Северусом.
Под утро он пришел к единственному логичному выводу: качественный Обливиейт, наложенный мастером своего дела. Таких мастеров, способных заменить часть воспоминаний Северуса, да так ловко, что он годами этого не замечал, было всего два: Лорд и его идеологический противник.
Но зачем Лорду или Дамблдору, чтобы Северус забыл Поликсену Паркинсон?
* * *
До каникул оставалась всего неделя, когда Панси заметила, что Гарри ходит как в воду опущенный. Она понаблюдала за ним пару дней, а когда поняла, что не понимает причин хандры, вызвала друга на откровенный разговор.
Оказалось, Гарри не хотел ехать к опекунам. Панси нахмурилась и задумалась. Ей очень хотелось вернуться домой, к тете, посидеть в библиотеке, как раньше, но бросать Гарри одного она не собиралась. Тетя поймет.
Посовещавшись с Драко, они попросили МакГонагалл включить их троих в список остающихся. Та наморщила нос, но согласилась. Помимо них в замке из ровесников-гриффиндорцев по непонятной причине остался шестой Уизли, а из слизеринцев — Тео Нотт и улыбчивый Блейз Забини.
Они быстро втянулись в праздничное расписание: утром поздно вставали, к радости Панси, затем читали в гостиной, игнорируя ворчание Рона о змеях-заучках, а потом отправлялись на улицу. К удивлению Панси, до школы почти не гулявшей за пределами мэнора, на свежем морозном воздухе можно было заняться целой кучей дел: слепить снеговика (по настоянию Гарри и к недовольству Драко, без магии), покататься на зачарованных санках, покидаться снежками и даже полетать наперегонки. После их примирения Гарри с треском ушел из команды, но любить полеты не перестал, и Драко составлял ему компанию, пока Панси наблюдала за ними с земли.
На Рождество они посетили общий пир, с которого быстро сбежали, и отметили праздник вместе, в гостиной, с чаем из неизменного термоса и бутербродами. Панси никогда еще не было так легко и волшебно в этот день — строгие и грустные праздники дома не шли ни в какое сравнение.
Наутро они распаковали подарки. Драко подарил Панси самопишущее перо и получил в ответ от нее красивый блокнот в кожаной коричневой обложке. От тети ей досталась целая корзина пирожных от Фортескью, которыми она поделилась с друзьями. Гарри по совместному уговору в этот год только получал подарки, а не дарил — ему было негде их купить. Драко вручил ему такое же перо, как и Панси, только белое, а не черное, а Панси — новый амулет от чтения мыслей взамен взятого взаймы у Малфоя на Хэллоуин. Амулет был красивый, в виде химеры с головой льва и телом змееподобного дракона — Панси не забыла, как Гарри рвался к ним на Слизерин, и хотела это увековечить.
Гарри неожиданно досталась еще пара подарков: зеленый свитер от Молли Уизли со слезливым письмецом, где она звала его в гости, чтобы познакомиться со всей семьей, флейта от Хагрида и странный маленький сверток. Над ним Драко долго махал палочкой, проверяя на вредоносность, повертел в руках и даже обнюхал.
— Вроде ничего, — подозрительно протянул он и передал сверток Гарри. Внутри оказалась мантия-невидимка, неожиданно очень высокого качества, а к ней прилагалась записка.
«Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне.
Пришло время вернуть ее его сыну.
Используй ее с умом.
Желаю тебе очень счастливого Рождества.»
— Что-то мне не нравится твой таинственный доброжелатель, Поттер, — манерно произнес Драко, растягивая гласные. Он всегда так делал, когда волновался.
— Мне тоже, — Гарри комкал в руках мантию, зло прожигая ее взглядом. — Зачем папа отдал ее перед смертью? Будь она у него…
Он резко встал с кресла, кинул мантию на освободившееся сиденье и быстро ушел в спальню. Панси с Драко переглянулись и, убрав сомнительный подарок, остались в гостиной. Было очевидно, что Гарри хочет побыть один, и Панси отлично его понимала.
* * *
К концу каникул Поттер оттаял, и даже согласился примерить мантию и попробовать пройтись в ней по безлюдному замку. Авантюрист-Малфой настаивал на совместной прогулке, причем ночью, но Панси завернула его идею на подлете и настояла на коротком дневном выходе.
Вернулся Гарри задумчивый, но довольный. Сторожевая кошка Филча его игнорировала, как и сам сквиб. Мантия не пропускала звуков, запахов и скрывала колебания воздуха при резких движениях. Драко и Панси тоже примерили ее в атмосфере строгой секретности от любопытствующего Уизли. Ощущения были необычные, было странно и жутко не видеть скрытые мантией части собственного тела.
После череды опытов Драко все-таки продавил ночную прогулку и отправился на дело совместно с Гарри. Наутро он в полном ажиотаже живописал, как спас Поттера от темного артефакта — оказалось, ночью они набрели на какой-то класс, и спрятались там, пока коридор патрулировал Снейп. В глубине стояло странное зеркало. Драко заметил, что Гарри залип в него, и не нашел ничего лучше, как в порыве отчаяния врезать по артефакту чем-то фамильным; зеркало пошло трещинами, а Гарри пришел в себя. Рассказывать об увиденном он отказался наотрез, и Панси не настаивала.
* * *
Гермиона Грейнджер сидела в библиотеке, спрятавшись за справочником по трансфигурации. Мадам Пинс уже знала ее как постоянного гостя и даже выделила ей отдельный столик у окна, где ей никто не мешал.
Хотя Гермионе хотелось бы, чтоб ей помешали. Ну хоть разочек.
Она кинула очередной взгляд поверх справочника на компанию, сидевшую возле стеллажей с книгами по зельеварению. Гарри Поттер, Драко Малфой и Панси Паркинсон, неразлучная троица. Панси что-то читала, хмурясь и изредка застывая взглядом на странице, а мальчишки чертили какие-то таблицы, вяло переругиваясь и отбирая друг у друга пергамент.
Гермиона вздохнула и перевернула страницу. Она сидела так уже полчаса, с завистью наблюдая за их компанией, но никто из них так и не заметил ее тоскливый взгляд. Как будто ее и вовсе не было.
Панси заложила за ухо красивое черное перо и потянулась. Гермиону она раздражала. Тогда, в поезде, незнакомая девочка произвела на нее сильное впечатление: было в ней что-то, чего в самой Гермионе не было, какое-то спокойное достоинство. «Чистокровная ведьма, — пояснил ей новый знакомый — рыжий Рон Уизли, севший в ее в купе, когда Гера поделилась своими впечатлениями. — Из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Точно попадет на Слизерин, и туда ей и дорога, змеище».
Вот только теперь Паркинсон просочилась на Гриффиндор, и Гермиона сгорала от злости, точно зная, что слизеринская змея обманула Шляпу, но доказательств найти не могла.
Панси жестом руки притянула к себе сумку, и Гера, вспыхнув от негодования, отвела взгляд. Она уже знала из книг, что упомянутое Паркинсон в поезде Акцио изучалось только на четвертом курсе, но каким-то образом и она, и Малфой, а в последнее время и Поттер постоянно им пользовались, как чем-то обыденным и самим собой разумеющимся. У Гермионы заклинание не выходило. Она вообще не понимала, как эти трое колдуют без палочки и молча. В учебниках об этом не было ни слова.
Поттер устало тер глаза, сняв свои нелепые очки, и Гермиона, привычно перелистнув непрочитанную страницу, вспомнила, как недолго продлилась их странная дружба. Тогда ей казалось, что наконец-то все встало на свои места: в новой школе у нее наконец-то появились друзья, ее заметили, к ней прислушиваются. Горькое предательство Поттера больно ударило по ее самолюбию — им с Роном предпочли богатеньких чистокровных деток.
Больше всего уязвляла именно чистокровность Малфоя и Паркинсон. Старшие братья-близнецы Рона очень быстро пояснили Гере, что между ней, дочерью обычных стоматологов, и потомками древних волшебных родов, лежит огромная пропасть, которую не обойти и не перемахнуть одним прыжком, как она привыкла. Все прочитанные от корки до корки учебники за первый курс никак не могли приблизить ее ни к элегантной небрежности Акцио в исполнении Паркинсон, ни к бешеной скорости и точности, с которой чертов Малфой варил зелья. «Их учили с пеленок, — пояснил Невилл, к которому она пришла за советом, узнав, что он тоже из чистокровной семьи. — Г-г-гермиона, не переживай так, ты умная, ты точно будешь хорошо успевать».
Гермионе было приятно слышать эти слова, но в душе словно засел ядовитый шип: ей было мало успевать хорошо, она хотела успевать отлично. Ей было мало быть одной из лучших, она должна была… даже обязана была стать самой лучшей!
И противный Поттер… Гермиона никак не могла понять, что он нашел в этих недольвах. Она могла бы помогать ему с занятиями, составить эффективное расписание, делать вместе уроки. Чем была лучше эта глупая Паркинсон?
Она еще раз оценивающе взглянула на соперницу по успеваемости. Мопсиха, как есть мопсиха. Курносый нос, подбородок с ямочкой, короткие темные волосы. Вот у нее, у Гермионы, волосы так волосы, мама всегда хвалила, называла их настоящим богатством. Не то что эти прилизанные прядки, фу. И каре дурацкое, Гермиона никогда бы так коротко не постриглась.
И ало-золотой галстук Паркинсон не идет.
Гермиона тяжело вздохнула и перевела взгляд на расплывающиеся перед глазами строчки из справочника. Ничего, она все выучит, и тогда Гарри поймет, с кем надо было дружить. Он вернется к ним с Роном, попросит прощения и все будет так, как раньше. Гермиона простит его, и все будут довольны, а особенно директор — он так просил помочь однокурснику по учебе…
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
1) Я придерживаюсь мнения, что Первой магической была война с Гриндевальдом, а Второй — противостояние с Волдемортом.
Панси не спалось. Она молча разглядывала подсвеченный Люмосом темно-бордовый полог на кровати и крутила в голове прочитанное в библиотеке. Получалось так себе.
Как и любой приличной средневековый замок, Хогвартс, разумеется, изобиловал потайными ходами. Панси увлекалась историей, так что примерно представляла, где искать информацию, и уже изучила мемуары предыдущих директоров и даже нежданную находку — ветхий план конца восемнадцатого века.
Вот только нигде еще она не встретила упоминания тайного хода, который начинался бы из невзрачного туалета на втором этаже.
Панси потянулась к золотым нитям, обрамлявшим полог, и принялась заплетать их в косички, так ей лучше думалось. Проклятый ход не шел у нее из головы. Первое время после жуткой встречи с троллем память о нем отошла на второй план, вытеснилась насущными проблемами: переводом на Гриффиндор, налаживанием контактов на новом факультете, — а затем и сказочным волшебством каникул. Но теперь, когда все немного устаканилось, мысли Панси вновь вернулись к загадочному лазу.
Она уже успела наведаться в тот туалет, даже дважды. В первый раз ее спугнуло привидение девочки в очках, выплывшее из сливного бачка, оглашая окрестности жалобами. На вопросы призрак отвечал вяло и только твердил что-то об обидчице-Оливии и огромных желтых глазах. Раздосадованной Панси пришлось отступить.
Во второй раз она пришла рано утром, понадеявшись, что не застанет привидение. Так и случилось, и Панси, пользуясь случаем, осмотрела каждый дюйм помещения. Туалет как туалет, разве что чуть роскошнее остальных. Она пробовала включать воду, тянуть за краны, даже подергала окно, как тогда, — тщетно. Стена оставалась просто стеной.
Драко и Гарри в эти дни не на шутку увлеклись зельеварением — бывший декан продолжал доставать Поттера, и для друга стало делом чести выбиться в лучшие ученики. Большую часть времени мальчики теперь проводили в библиотеке, уткнувшись в таблицы, и сопровождавшая их Панси пользовалась этим, чтобы найти хоть какую-то подсказку. Увы, дело так и не двинулось с мертвой точки. Она знала уже массу полезных и не очень сведений о замке: как попасть на кухню, где находятся Ванная Старост и Выручай-комната, каким кратчайшим путем можно попасть на Астрономическую башню… Вот только дракклов туалет никак не спешил открыть ей свою загадку.
Панси яростно заворочалась в кровати и села. И что ей так дался этот ход? Подумаешь, очередная тайна старинного замка, практического применения наверняка ноль. Он может вести куда угодно: в Запретный лес, в Хогсмид, к Дракучей иве, в кабинет директора или в подсобку Филча… Вот только Панси никак не могла избавиться от подозрения, что замаскировали его не просто так. Место было слишком неподходящим, а значит, ходом не должны были пользоваться часто. Похоже, на другом его конце располагалось нечто, что хотели скрыть.
Панси задумалась. В мире магии была огромная прорва артефактов, могущественных зелий и волшебных предметов, которые имело бы смысл прятать от чужих глаз. На ум навскидку приходили философский камень, реликвии Основателей, Дары Смерти, рецепты запрещенных зелий… И это все может перечислить она, первокурсница, а взрослый маг наверняка назовет еще пару десятков вариантов.
Она скрипнула зубами. Следовало поразмыслить о совершенно других вещах, не имеющих отношения к сокровищам прошлого, но обладающих практическим смыслом. Например, о том, почему Хагрид снова начал настаивать на сближении с Гарри. Или о том, что близнецы Уизли стали слишком часто исчезать из общей гостиной, а возвращались встрепанные и полные нездорового оживления. Она чувствовала, что все это как-то связано, и закручивается вокруг Поттера, но тайный ход в туалете продолжал занимать все ее мысли. Раньше она не замечала за собой такой склонности к авантюризму. Неужели это начинается переходный возраст? Какой кошмар.
Панси еще раз прошлась по своим воспоминаниям. Вот она оперлась на раковину, вот метнулась к окну… что она упускает? Внезапно ей вспомнилось, как она, срывая голос, кричала на неподдающееся окно. Может, это ключ к разгадке? Решено, завтра же она вернется туда и попробует подобрать пароль.
Умиротворенная, Панси откинулась на подушки и наконец уснула мертвым сном.
* * *
Драко варил зелье в паре с Гарри, насвистывая себе под нос. До конца урока оставалось еще время, а у них уже была последняя закладка. Отлично, просто отлично.
Спиной он чувствовал негодующий взгляд Грейнджер — та с ног сбилась, пытаясь за ним угнаться, но это, разумеется, было невозможно, не зря его обучал сам Северус Снейп. Драко обернулся к магглокровке и смерил ее фирменным высокомерным взглядом — его он старательно репетировал перед зеркалом. Грейнджер дернулась, как от удара током, и стала кромсать ингредиенты еще быстрее, сдувая лезущие в глаза патлы. Ну-ну.
Пользуясь передышкой в рецепте, Драко заоглядывался. Панси за соседним столом сосредоточенно мешала зелье, но он видел, что мыслями она далеко отсюда. В последнее время подруга как-то резко ушла в себя, и он собирался на выходных прижать ее к стенке. Внезапно одна из книжек с ее стола упала на пол — крестный, зловещей летучей мышью носившийся по кабинету, задел полой мантии. Драко заметил, как Снейп поднял раскрывшуюся книгу, мазнул по ней взглядом и застыл.
— Мисс Паркинсон, задержитесь после урока, — крестный неожиданно аккуратно положил книгу обратно на стол и продолжил курсировать между партами, заглядывая в котлы, а Драко насторожился. Что могло так поразить его? Неужто Панси в открытую читает что-то запрещенное?
— Мистер Малфой, извольте не отвлекаться, — раздался ядовитый комментарий крестного, и Драко, прошипев под нос ругательство, кинулся мешать зелье, которое чуть не поменяло цвет из-за его раздолбайства.
После урока он задержался у кабинета, дожидаясь Панси. Драко был один — упирающегося Поттера увела с собой МакГонагалл, видимо, не оставляющая попыток вернуть его в команду. Наконец подруга вышла, бледная и удивленная.
— Что там? — Драко аж распирало от любопытства. — Ты читала про Непростительные? Дай угадаю — Трансмогрифианская пытка?
— Это был просто учебник по зельям, — растерянно покачала головой Панси. Было заметно, что рандеву с крестным выбило ее из колеи. — За четвертый курс. Я иногда ношу его с собой как справочник, там много пометок на полях, очень полезных. Мне его мама оставила, я по нему дома училась.
— Всего-то, — разочарованно протянул Драко. — И чего крестный к нему прицепился?
— Мне кажется, он узнал почерк предыдущего владельца. Ну того, кто оставил пометки. Я всегда думала, что это мама, но сейчас обратила внимание, что почерк и правда отличается. Может, он учился вместе с владельцем…
— А как учебник оказался у твоей мамы? — спросил Драко, пока они шли по коридорам в гостиную.
Панси пожала плечами.
— Не знаю… Но декан… то есть, профессор был очень зол. Мне даже показалось, он готов был меня проклясть.
— Да ну, — не поверил Драко. — Крестный, конечно, тот еще жук, но детей он атаковать не станет. Даже Гарри, хотя на дух его не выносит. Интересно, почему, кстати.
— Я в библиотеку, — невпопад ответила Панси, словно ей что-то пришло в голову. — Приду к ужину, — и, развернувшись, ушла быстрым шагом. Драко проводил ее недоуменным взглядом.
— По-моему, кое-кого ночью покусала Грейнджер. Надо бы провести обряд экзорцизма, — проворчал он себе под нос, мысленно делая заметку разговорить Панси как можно скорее, и, насвистывая, продолжил путь.
* * *
Панси устало положила голову на скрещенные руки. В библиотеке уже никого не оставалось, и даже мадам Пинс не было слышно. Она вздохнула и, встряхнувшись усилием воли, закрыла справочник. Все, больше она не станет тратить время на эти глупости. Со своим нелепым поиском сокровищ она совсем забыла про учебу, не ответила на последнее письмо тети и даже отдалилась от мальчишек.
Возвращая книги на полку, Панси вспоминала свой утренний поход в Тот-Самый-Туалет. Она по очереди произнесла все слова, которые, насколько могла помнить, кричала тогда, открывая окно. Стена стояла как влитая.
Панси не ожидала, что результат настолько ее разочарует. Она была готова поклясться, что разгадка кроется именно в словесном пароле, и неудача больно ударила по ее самолюбию. Справочник по магическим языкам она листала уже больше для очистки совести: тетя увлекалась переводами с гоббледука и упоминала, что иногда носители какого-нибудь волшебного языка даже не замечают, как сбиваются на него. Вот только Панси не знала ни одного из них.
Она возвращалась в гостиную опустевшими коридорами — до отбоя оставалось всего ничего. Портреты перешептывались в своих вычурных золоченых рамах, ноги холодил сквозняк. Панси поежилась и ускорила шаг — не хотелось бы опоздать и попасться Филчу.
Внезапно она услышала из-за угла тихие шаги и шепот. Прислушавшись, девочка различила голоса Рона и Невилла. Панси замерла, раздумывая, стоило ли попадаться однофакультетникам на глаза. С Невиллом у нее были неплохие отношения, но Рон так и не простил того, что Гарри предпочел дружить с ней и с Драко. Ее сомнения прервал третий, звонкий, голос — она мгновенно узнала Грейнджер и скривилась: магглокровка надоела ей пуще горькой редьки.
Приняв решение, Панси затаилась в одной из ниш, спрятавшись за доспехами. Невилл, Рон и Гермиона пропыхтели мимо, в руках они тащили какой-то ящик. Панси нахмурилась: выглядела вся ситуация крайне подозрительно, будь она префектом, обязательно сняла бы баллы. Тем временем странная компания остановилась на перекрестке коридоров, неподалеку от ее ниши, и принялась заговорщически перешептываться. Навострившая уши Панси слушала их перепалку со все возрастающим ужасом.
Эти идиоты транспортировали детеныша дракона. Без взрослых, по замку, полному ни о чем не подозревающих людей. Ночью. В деревянном, способном воспламениться, ящике.
Панси застыла, чувствуя, как внутренности оборачиваются в лед. Пламя дракона не сбить и не потушить обычными средствами. Шрамы от него не свести ни зельями, ни заклинаниями. А еще драконы летают…
Она с трудом вдохнула — от волнения забыла, как дышать, — и закрыла глаза. Позволить им уйти было нельзя: если дракон вырвется, их ждет если не гибель в пламени, так Азкабан. Но и помогать им с замысловатым самоубийством Панси не собиралась. Позвать взрослых?
Все эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, пока отдыхавшая троица неуклюже топталась рядом, примериваясь нести ящик дальше. Наконец идея в голове Панси окончательно оформилась.
Она резко толкнула доспехи перед собой, и те с оглушительным звоном повалились на пол; остроконечный шлем отлетел к ногам застывшего в ужасе Лонгботтома. Панси присела и, едва-едва выглянув из засады, махнула палочкой в направлении контрабандистов: «Ступефай!» — те застыли в неловких позах.
Надо было уходить, но она не успевала — привлеченная грохотом, по коридору неотвратимо чеканила шаг дежурившая МакГонагалл.
* * *
Поликсена только-только вернулась домой после вечера за покером у Малфоев, когда в окно постучал упитанный и надменный филин.
Она устало покачала головой, отвязывая от когтистой лапы записку. Хоть все эти годы она и скучала по Люциусу и Нарси, холодок в отношениях еще не исчез, и вечер выдался непростым испытанием — она всегда уступала бывшим друзьям в умении держать лицо, а потому не только бездарно проиграла три четверти партий, но еще и наверняка выдала мимикой пару-тройку секретов.
Прочитав записку, Поликсена сначала недоверчиво фыркнула, настолько невероятным было содержание, но все же насторожилась и, накинув мантию, направилась к камину. Внутри разгорался огонек веселой злости: Люциус распинался, что его любезный друг Северус отныне держит камин открытым для четы Малфоев и самой Поликсены. Вот и отлично: она с удовольствием совместит приятное с полезным, тем более что остальные камины Хогвартса обычно были закрыты(1).
Снейп ее появлению предсказуемо не обрадовался, но обличительную тираду Поликсена проигнорировала, отметив только про себя, что в этот раз его ярость мешалась с каким-то странным чувством… замешательством? Казалось, Север не до конца понимал, как себя с ней вести. Ну и отлично — сама она пока что понимала ничуть не больше его.
Заметив изучающий взгляд Северуса, Поликсена решила посмотреть на себя его глазами и развеселилась: явилась в приватные покои ночью, без приглашения, да еще и в бирюзовом вечернем платье в пол. Хорошо хоть вообще узнал и не заавадил от избытка чувств — реакция у него всегда была что надо.
— Прошу извинить за столь пикантное вторжение, — насмешливо сказала Поликсена, не отказываясь от возможности покапать ядом: в конце концов, у всех людей есть право на маленькие личные слабости. — Поверьте, вашей чести ничто не угрожает. Я здесь из-за нелепой записки, которую мне прислал сын нашего общего друга.
— При чем к розыгрышам Драко мой камин? — предсказуемо взвился Снейп, и Поликсена закатила глаза.
— Он единственный мне доступен, — скучающе протянула она и тут же посерьезнела. — Давайте к делу. Мне нужно с ним поговорить.
— А бланманже вам не подать? — проскрипел Северус, знакомым жестом резко скрещивая руки на груди.
— Не в этот раз, — милостиво отмахнулась Поликсена, пряча улыбку в краешках губ. — Но в следующий раз было бы не лишним. Снейп, я жду.
— Следующего раза быть не должно, — с заметной угрозой проговорил он, сжимая кулаки, — Поликсена просто кожей чувствовала, как ему не терпится кинуть в нее парой Круциатусов. Что и скрывать: чувство было взаимным. — Я уже жалею, что поддался на уговоры Люциуса. И как я вам вызову Драко? Он в «львиной» башне, видит третий сон. Они ведь перевелись к «грифам» с вашего, замечу, полного одобрения.
— Мальчик прислал мне записку с весьма дурной шуткой, — процедила Поликсена и, пройдя к гостевому креслу, удобно в нем устроилась. — Я не покину школу, пока не удостоверюсь, что это именно шутка, и пока не преподам наследнику Малфою пару уроков ответственности за свои слова.
Северус обжег ее взглядом и метнулся к себе в спальню. Поликсена кивнула своим мыслям и вытянула гудящие ноги: она была уверена, что Люций не оставит сыночка без прямого и не отслеживаемого канала связи с заслуживающим доверия взрослым. Собственно, она тоже снабдила Панси сквозным зеркалом, но то молчало...
— Держите, — вернувшийся Северус протянул ей зеркало и встал за спинкой кресла. Поликсена напряглась: ей не нравилось, когда кто-то стоял сзади, вне ее поля зрения, — но на рожон лезть не стала.
Драко ответил мгновенно, будто ждал вызова. Увидев злую Поликсену, он отчего-то не испугался, а обрадовался и зачастил:
— Мисс Паркинсон, нужно срочно идти за ними, они не могли уйти далеко…
— Наследник Малфой, — холодно прервала его Поликсена. — Извольте объясниться. Я не стану терпеть неуместные розыгрыши.
— Ка… какие розыгрыши? — мальчишка выглядел озадаченным, и Поликсена нахмурилась. Происходящее начинало ее настораживать. Неужели он написал правду?
— Вы хотите сказать, что Панси действительно отправили в Запретный лес? Ночью, без взрослых? На какую-то отработку?
— С ними будет Хагрид, — вмешался другой голос, и Поликсена заметила в глубине зеркала всклокоченного Поттера.
— Бред какой-то, — по инерции проговорила Поликсена, но где-то глубоко уже знала: правда. Она почувствовала, как внутри все обрывается: ее Панси, ее девочка сейчас в Запретном лесу… Последняя из рода может погибнуть от стрелы кентавра, попасть в капкан или в сети акромантулов… Вслух она прошипела:
— Хагрид — недоволшебник, не осознающий опасности своих мохнатых друзей. Спокойно, дети, я со всем разберусь и верну вам подругу. Ложитесь в кровать. Спать не прошу, и так знаю: уснуть не сможете, — но умоляю, не лезьте мне под руку. Не хватало еще и вас по опушкам искать!
Она заметила, как Гарри потупился и усмехнулась: попала в точку, парнишка уже возомнил себя героем-спасателем.
Поликсена отдала зеркало Северусу, который тоже прошипел крестнику на прощание какое-то строгое внушение, а сама направилась к выходу из деканских покоев.
— Я иду с вами, — настиг ее холодный голос. — Ну что вы так смотрите, мисс Паркинсон? Я не последний боевой маг.
«А вы — дама в беде», — легко достроила Поликсена. Спорить не стала: наличие опытного напарника было бы не лишним, — но в памяти совсем некстати пронеслись бесчисленные рейды, где они прикрывали друг другу спину. Северус, правда, думал, что это был Патрокл, и Поликсена, спеша на выручку племяннице, все же не удержалась и мечтательно закатила глаза: она бы с удовольствием поглядела, как у Снейпа вытянется лицо, узнай он, кто спасал его задницу на самом деле.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Платье Поликсены: https://www.svadebka.com/content/thumbs/55d443887c41a073c7fcabbaf205097e/w600_content_catalog_images_2020_12_07_Jaden-Green-1.jpg
Надменный филин Малфоя:
https://wallpapers-fenix.eu/full/141212/150431924.jpg
https://encrypted-tbn0.gstatic.com/images?q=tbn:ANd9GcQkaVThOZHXvjtU4NlOYiJxBwVN5A0kwjTGGw&usqp=CAU
https://vedom.ru/p/wVNI-FWnXbO68PF6HS1fsw/r900x800,q95/kC73XaykScqXmv4APlWhtw
1) Мне подсказали, что в каноне директор может контролировать все камины, так поступала Амбридж. Мой Дамблдор не лезет в личные дела педсостава, пока эти самые дела не вызывают у него неприятных вопросов, так что нет, за камином Снейпа не следят.
Примечания:
Я очень рада, что набралось необходимое количество читателей для публикации новой части! Надеюсь, вам понравится эта глава. Новая глава также частично готова, и работа над ней продолжится, если сохранится ваша заинтересованность в фанфике. Добавлю, что в ней начнут проясняться запутанные отношения Северуса и Поликсены.
Они ждали в пустой гостиной, отрешенно глядя на пламя в камине. Драко сидел на полу прямо у огня, привалившись спиной к креслу и вороша угли кочергой, а Гарри взволнованно мерил шагами комнату. Краем глаза Драко постоянно ловил его дерганые движения: друг то ерошил волосы, то поправлял очки.
Драко закатил бы глаза (Поттер уже достал мельтешить!), но он слишком устал даже для такого простого действия. Он еще раз ткнул в камин кочергой, невольно вспомнив встрепанную, не похожую саму на себя Панси. Они с Гарри сидели здесь же, у камина, готовясь к Трансфигурации, когда МакГонагалл вошла в гостиную, ведя за собой неожиданную компанию: Панси, Лонгботтома, шестого Уизли и Грейнджер. Последние пылали праведным гневом, злобно зыркая на Панс, а та стояла бледная, с застывшим взглядом, будто узнала что-то страшное и никак не могла это осмыслить.
МакГонагалл тогда дала им десять минут на сборы и вышла. Драко насторожился: уже был отбой, и что бы ни натворила эта четверка, разбирательство вполне могло подождать до утра. Панси, очевидно, думала точно так же, потому что, выйдя из спальни с теплой мантией, сразу кинулась к ним.
«Мальчики, происходит что-то очень странное, — горячечно прошептала она, отведя их в сторону и дождавшись, пока Драко установит купол тишины. — Я поймала тех троих за переноской детеныша дракона, но декан почему-то наказала меня вместе с ними».
Она неожиданно властным жестом оборвала изумленного Драко и быстро продолжила, кидая встревоженные взгляды на дверь:
«Нам назначили отработку, и она начинается в одиннадцать ночи. В Запретном лесу. Драко, я пыталась связаться с тетей по сквозному зеркалу, но она не отвечает. Попробуй послать ей своего филина».
Она быстро обняла их обоих — сначала остолбеневшего Драко, потом встревоженного Гарри — и вышла из гостиной, с ровной спиной и высоко держа голову, словно собиралась на войну.
Филина они отправили тут же, несмотря на его недовольство тем, что по зову хозяина пришлось прервать ночную охоту на мышей. Мисс Паркинсон отреагировала быстро, хоть Драко и пережил несколько унизительных минут, убеждая ее в том, что это не розыгрыш. Теперь можно было успокоиться, в конце концов, за дело взялась опытная и взрослая колдунья, но Драко никак не мог прийти в себя от новостей.
Учеников никогда не отправляли на отработки ночью. Тем более, в Запретный лес. Он и днем-то был опасен, название взялось не на пустом месте. Что там можно делать ночью, и зачем туда вести первокурсников, Драко и представить не мог. Непомерно развитое воображение сыграло с ним злую шутку: он уже успел представить себе во всех деталях коварный сговор декана и Хагрида с целью провести кровавое жертвоприношение духам леса.
Гарри сохранял на зависть холодный ум, но ровно до тех пор, пока до взвинченного Драко не дошло, что тот просто не понимает всей невозможности ситуации. Когда же объяснил, то Поттер чуть не взорвался от злости и принялся расхаживать размашистым шагом по опустевшей к тому времени гостиной, дополнительно раздражая Драко своим мельтешением.
— Уймись уже, — простонал он. — Мисс Паркинсон взялась за дело, она точно справится.
— Откуда ты знаешь? — прошипел Гарри, но хотя бы остановился. — Она же… — он смутился и замолчал.
— Она же что? — развеселился Драко, садясь поудобнее. Он еще на Хэллоуин заметил, что у Гарри комплекс героя, считающего своим долгом спасать прекрасных дам. Хорошо хоть со вкусом на дам у него вроде было неплохо: что Панси, что ее тетя были отличным выбором. — То, что она женщина, еще ничего не значит, о наивное дитя маггловской цивилизации. У нее есть палочка, а к палочке прилагаются чистокровное происхождение и очень незаурядные личные способности. И не вздумай брякнуть ей вслух что-нибудь про спасение, можно и проклятие между глаз получить.
— Женщин надо оберегать, — буркнул себе под нос посрамленный, но не сломленный Поттер, и Драко с восторгом ощутил, как страх за Панси отступает куда-то в глубину, сворачивается там ледяным клубком острых игл, уступая место азарту спора.
— Маггловских женщин — может быть, — вкрадчиво заметил он. — В конце концов, мужчины банально сильнее. Но в чем принципиальная разница между магом и колдуньей? У обоих есть палочки, а скорость, магическая сила и знания от пола не зависят.
— Но зависят от чистоты крови? — усмехнулся Гарри, скрещивая руки на груди и насмешливо сверкая глазами.
— Дело в воспитании, — покачал головой Драко. — Дети магов начинают учиться магии неосознанно, с пеленок, просто потому что окружены ею со всех сторон. Ну и обычно родители не скупятся на частных репетиторов, поэтому в школу мы приезжаем с несколькими годами форы. Заметь, ты уже начал зажигать Люмос и призывать вещи без палочки, всего-то переняв привычки у нас.
— Зачем вам тогда вообще школа? — заинтересованно спросил Гарри и, подойдя ближе, сел в кресло напротив. Драко понимал: ему тоже хочется отвлечься от назойливых мыслей о темных, темных деревьях, среди которых сейчас бродит их злосчастная подруга.
— Для связей, — легко признался Драко. — Поэтому мы обычно учимся на одном факультете… — он запнулся, но Гарри уже понял.
— На Слизерине, — по его задумчивому лицу было тяжело понять, о чем он думает, но Драко все же рискнул:
— Мы свой выбор сделали — и не жалеем.
Подумав, он добавил, понизив голос:
— И еще… После Великой Светлой Победы отцы откупились, но им поставили ряд негласных и весьма неприятных условий. Одним из них было обязательное обучение наследников в Хогвартсе. Думай сам зачем.
Они помолчали. Драко налил себе чая из давно остывшего термоса и разогрел его Тергео.
— Ты хочешь сказать… — начал было Гарри, но его прервал скрип двери в гостиную, и они вскочили с мест.
Сначала вошла мисс Паркинсон, а за ней, к облегчению Драко, и сама Панси. Увидев их, подруга улыбнулась и с укором покачала головой, но Драко видел: она очень рада, что они ждут ее, и что в гостиной ярким пламенем пылает камин, отгоняя воспоминания о темном и страшном Запретном лесе.
Гарри с Драко кинулись Панси навстречу, наперебой помогая снять теплую мантию, предлагая остатки чая, усаживая в кресло. Поликсена Паркинсон наблюдала за суетой с понимающей улыбкой. Когда Панси уже сидела в кресле, а в руках у нее была чашка чая, в гостиную вкатились Уизли, Лонгботтом и Грейнджер. Увидев их обоих, устраивающих подругу поудобнее, Уизли стиснул зубы и набычился, Грейнджер изменилась в лице, и только Лонгботтом принял происходящее как само собой разумеющееся.
— Ступайте спать, господа, — далеким от симпатии, но безукоризненно вежливым голосом отчеканила мисс Паркинсон. Магглокровка вскинулась было, но тетя Панси пригвоздила ее взглядом к полу. — Ступайте, мисс. Видит Мерлин, я проявила сегодня достаточно великодушия, не оставив вас в лесу на съедение.
Лонгботтом, не будь дурак, тут же потянул Грейнджер за руку и, шепнув ей что-то, старательно раскланялся со своей спасительницей. Драко с молчаливым одобрением следил за его реверансами: все-таки бабка Невилла неплохо его воспитала, видно дрессуру.
Когда троица исчезла в спальнях, оставшиеся ощутимо расслабились. Поликсена приблизилась к ним, на ходу окружая компанию куполом тишины. Со скрещенными на груди руками она чем-то неуловимо напоминала крестного.
— Я хотела бы сказать вам больше, но ситуация сложилась… неоднозначная. Вам пока не стоит всего знать, — она устало потерла рукой лоб. — Ваш крестный, наследник Малфой, очень выручил меня в лесу. Вы можете им гордиться.
Драко просиял, словно похвалили его самого. Крестного — язвительного, высокомерного, колючего, но невообразимо талантливого и неизменно заботливого с ним, Драко, — он любил почти как папу.
— Завтра, обсудив произошедшее с братом и Люциусом, я пришлю домовика с устными инструкциями. Вероятно, больше не следует доверять совам. Панси, если в будущем возникнет подобная ситуация, немедленно зови Элси. Домовики могут аппарировать в Хогвартс, — она помолчала и продолжила необычно мягко: — Дети… Мне хотелось бы надеяться, что это последний раз, когда мне придется побывать в этих стенах, но что-то подсказывает мне, что надежды тщетны.
Она подошла ближе, погладила по голове Панси и Гарри. Драко удостоился лишь оценивающего взгляда. Он думал, что на этом все, и даже успел немного обидеться, как мисс Паркинсон внезапно улыбнулась, выразительно глядя ему в глаза.
— Ты не посрамишь род, Драко, — серьезно сказала она, и для него это было намного важнее и приятнее любых проявлений ласки. — Сегодня ты спас моей племяннице жизнь, поставив меня в известность. Род Паркинсон в долгу перед родом Малфой.
Драко торжественно кивнул — его первое самостоятельное достижение, Мерлин помоги! Он чувствовал, как спина выпрямилась сама собой, а сердце забилось гулко и торжественно. Надо завтра же сообщить папе, пусть порадуется, что вырастил достойного наследника!
Мисс Паркинсон обвела их троих пронзительным взглядом, улыбнулась еще раз и, щелчком отменив трансфигурацию, направилась к выходу. Неброские темные брюки и свитер вернулись в исходную форму — роскошное бирюзовое вечернее платье, и Драко весело заметил, как Гарри пораженно заморгал. Ну да, прекрасная фея — и не нуждается в его, Поттера, немедленной защите, даже сама кого хочешь защитит. Куда катится мир!
* * *
За прошедшие годы в кабинете Дамблдора почти ничего не изменилось, разве что портретов прибавилось. Все так же дремал на насесте Фоукс, свесив свой пламенеющий всеми оттенками заката хвост и спрятав голову под крыло. Многочисленные загадочные артефакты своим жужжанием и треском напоминали улей, полный встревоженных пчел. Поликсена хмыкнула и, потянувшись к ближайшему, щелкнула по металлическому корпусу. Она слабо разбиралась в артефакторике этого порядка (защитные амулеты не в счет), но что-то подсказывало ей, что большая часть этих приспособлений стояла для пущего антуража, очаровывать наивных детишек.
— Господин директор, мы согласились с вашими условиями после войны, — нехотя вернулась она к разговору. Альбус, сидящий напротив, за столом, мерцал глазами из-за своих дурацких очков, поглаживал бороду, золоченые звезды на его колпаке пускали зайчики в разные стороны, а Поликсене хотелось только одного: чтобы этот проклятый день наконец закончился. Она ужасно устала. Было бы лучше отправиться к директору утром, на свежую голову, но тот сам вызвал ее Патронусом — видно, кто-то уже успел сообщить о ее произволе. Север? Верить в это не хотелось, однако... — Мы отправили своих детей к вам под крыло, в ответ рассчитывая на то, что им ничто не будет угрожать. Ночные прогулки по Запретному лесу не выглядят безопасным времяпрепровождением.
— Девочка моя, — закряхтел Альбус, ерзая в кресле, и затянул давно знакомую ей песенку, в которой причудливым образом переплелись долг, тяга к приключениям, детские шалости, пространные рассуждения о природе героизма, прелестях светлой стороны и Самой Безопасной Школе в Мире. Именно так, с большой буквы.
— Господин директор, — наконец прервала его Поликсена. Ей невыносимо хотелось спать, а еще побыть одной, наедине со своими путаными мыслями, и она усилием воли заставила себя собраться. Пора было переходить к развязке. — Мы не обрадовались переводу Персефоны на ваш родной факультет, и — будьте уверены — дома она будет должным образом вразумлена. Тем не менее пока что моя племянница по-прежнему остается наследницей. Я официально заявляю, что ни я, ни мой брат не допустим, чтобы будущее нашей семьи оказалось под угрозой.
— Что же угрожает юной мисс Паркинсон? — всплеснул руками Паук, и Поликсена не на шутку разозлилась.
— Мистер Дамблдор, я хорошо знаю Устав Школы, и он не предусматривает таких взысканий. Если декан Гриффиндора или любой другой преподаватель позволят себе повторить этот дидактический эксперимент, я буду вынуждена донести информацию об этом до Попечительского совета. Кстати, рекомендую вам проверить мадам МакГонагалл: все это смахивает если не на Империо, то на качественный Конфундус(1). Наводит на неприятные размышления.
— Конечно-конечно, мы обязательно разберемся, — доброжелательно согласился Альбус и поймал ее взгляд. Поликсена тепло улыбнулась в ответ: верный амулет против чтения мыслей работал исправно, можно было хоть обглядеться. — Чаю? С лимонными дольками?
— Увы, вынуждена отказаться, — она с трудом подавила зевок и встала из кресла. — День был долог, и мне хочется поскорее с ним покончить. Благодарю за понимание, господин директор, и надеюсь, что нам больше не придется видеться по такому прискорбному поводу.
А лучше бы и вовсе.
Плетясь по гулким и пустым коридорам к камину в деканских покоях, Поликсена перебирала в памяти все события этой бесконечной ночи и раз за разом приходила к одному и тому же выводу: в Хогвартсе ведется какая-то непонятная игра. Сначала тролль, якобы вырвавшийся из школьного зверинца(2), — ну, положим, зверинец действительно пора было возрождать, это нелепо, что дети не имеют ни малейшего представления о магической фауне... Теперь вот декан Гриффиндора посылает детей в Запретный лес, да еще и ночью. Возможно, дело в личности этих детей? Или МакКошку приложили Конфундусом ради какой-то другой цели, а они просто попали под руку? Панси говорила, что декан вела себя странно, словно до конца не понимала, что происходит вокруг...
Поликсена повернула к подземельям и притормозила перед входом, за которым начинались крутые ступеньки вниз. Сегодняшнее рандеву с директором некстати всколыхнуло в памяти давно похороненные воспоминания о собственных годах учебы. Сколько времени они с Каро прождали тут перед завтраком, пока Его Высочество тянули резину, как всегда забыв о времени! Каролина обычно стояла смирно, изучая барельефы со змеями у арочного входа, а сама Поликсена злилась, фыркала и клялась в следующий раз приволочь его прямиком из мальчишеской спальни, дополнительно врезав Таранталлегрой — для пущего вразумления...
Она ностальгически вздохнула и погладила ближайшую каменную змею по хитроватой морде. Что с ними всеми сотворила жизнь? И как теперь уберечь Панси, как сделать так, чтобы хотя бы у нее все сложилось гладко, а не так по-дурацки, как у самой Поликсены?
* * *
Северус метался по своим покоям, как дикий зверь в клетке. Он уже успел выпить огневиски, разбить стакан об стену и рявкнуть на сунувшегося убрать осколки домовика. Было отчего впасть в ярость: проклятая Поликсена Паркинсон умудрилась обвести его вокруг пальца.
Ему стоило заметить неладное еще в первую их встречу. Ну хорошо, в первую официальную, потому что по ее поведению Северус все больше убеждался в том, что Люциус был прав, и они были знакомы раньше. У хороших девочек из приличных семей не бывает такого расчетливого взгляда, будто его обладатель примеривается вогнать тебе стилет в сонную артерию. Тогда его заинтриговал именно взгляд, но Северус не подумал о том, откуда он вообще мог появиться у заносчивой чистокровной барышни.
Ему следовало насторожиться позже, когда Люций заметил, что они наверняка встречались в Ставке, но Северуса сбило со следа упоминание чертова Сириуса Блэка, и он благополучно пропустил все мимо ушей. А ведь Люц прямым текстом сказал: Белла Лестрейндж задирала Поликсену Паркинсон... С чокнутой Беллс Северус поневоле был знаком ближе, чем ему хотелось бы, и он знал совершенно точно: в отличие от подлого кузена та была с принципами, брезговала трогать слабых и лезла на рожон исключительно с равными по силе.
Но он в своей обычной манере посчитал себя самым умным и пропустил все без исключения намеки, которые ему щедро сделала судьба. И потому поделом почувствовал себя высокомерным дураком, когда наконец увидел барышню Паркинсон в деле.
Для начала она легко трансфигурировала свои бирюзовые шелка в удобную и практичную одежду. Мысль была весьма удачной, и у Северуса впервые промелькнула мысль о том, что, возможно, с Паркинсон все не так-то просто. Чем глубже они уходили в лес, тем больше его настораживали повадки случайной напарницы: та шла очень тихо, даже тише него, а ее глаза слабо светились в темноте — додумалась наложить заклинание ночного видения. К тому же, стоило раздаться случайному шороху, как Паркинсон тут же вся подбиралась и становилась похожа на смертоносную пружину, готовую развернуться в любой момент...
С каждым шагом Северус недоумевал все больше, и к тому моменту, когда они повстречались с недоброжелательно настроенными кентаврами, он уже знал точно: таким навыкам просто неоткуда взяться после бального, а даже и дуэльного зала. Поликсена Паркинсон прочла его как открытую книгу, купила задешево, позволила поверить в свое превосходство, а он с радостью повелся...
Но окончательно убедила Северуса именно короткая стычка с кентаврами. Оказалось, что фирменный паркинсоновский взгляд в упор, так неуместно смотревшийся в обычной жизни, отлично подходил к стремительным движениям в схватке и неординарному арсеналу заклятий. А еще, сражаясь с ней спиной к спине, Северус испытывал мощное ощущение дежавю. Пора было поговорить начистоту и разобраться в том, что их все-таки связывало прежде, вот только как? Паркинсон умудрялась одним своим видом вывести его из себя...
Раздавшийся стук в дверь заставил Северуса остановиться и, глубоко вдохнув, загнать раздражение поглубже: ну вот, на ловца и зверь бежит.
— Войдите!
— Вижу, я опять не вовремя, — неодобрительно заметила просочившаяся в дверь Паркинсон, сразу углядев разбитый стакан на полу. — Мерлин, Север, так никакой посуды не напасешься. Пора бы тебе заняться своим здоровьем и подлечить наконец нервишки.
— Разве мы переходили на «ты»? — вздернул бровь он, и Паркинсон вскинула руки, словно сдавалась на его милость.
— Я не настроена выяснять отношения. Даже шутить не стану, так и быть... Оставляю вас, уважаемый декан Снейп, наедине с вашими отборными тараканами.
— Покиньте уже мои покои, мадам, здесь не проходной двор, — скрипнул зубами Северус и с удовлетворением проследил взглядом, как она направляется к камину, шурша своим неуместно шикарным платьем. Мимолетно подумалось, что женщины в его холостяцкой берлоге бывали крайне редко — да и кто те женщины, Минерва да Помона? Черт, и что только не лезет в голову посреди ночи…
— А знаете, декан Снейп, — вдруг заметила Паркинсон великосветским тоном, не глядя зачерпывая дымолетный порошок. — Годы оказались к вам немилосердны — вы стали совсем другим человеком. И, позволю себе заметить, крайне неприятным.
И, змея такая, унеслась прочь в реве зеленого пламени.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Добавлю, что в моем фанфике ни один единорог не пострадал :)
1) Вся эта история с отработкой кажется мне мутной донельзя, но ее можно объяснить Конфундусом. Если под Конфундусом Кубок "забыл", что в Турнире участвовали три школы, думаю, МакГонагалл могла "забыть", какое время суток и что в Лес направляются младшекурсники.
2) Из канона мне непонятно, почему дело с троллем спустили на тормозах. Поэтому склоняюсь к версии, что все-таки было некое логичное место, откуда он теоретически мог "забрести" в замок, просто события канона подаются с точки зрения воспитанного магглами первокурсника, для которого не до конца понятно, что нормально, а что нет в волшебном мире.
Примечания:
Мне безумно приятно, что в этот раз желающие прочитать продолжение откликнулись так быстро, это очень мотивирует! Надеюсь, глава вам понравится.
Итак, эпохальное событие свершилось! Северус и Поликсена все-таки поговорили, почти как взрослые люди. Уточню, что завеса тайны над их общим прошлым будет подниматься постепенно, но неуклонно. Следующая глава уже начата :)
Утро началось, как обычно, с визгливого выговора Гермионы в адрес Лаванды. Панси зажмурилась и накрылась подушкой. Откуда только такой темперамент, может, она бастард Блэков? Вот Драко обрадуется родственнице! Надо срочно обзавестись амулетом с куполом тишины, как у него, и оставлять его активным на ночь.
Она села, свесив ноги с кровати, откинула балдахин и молча взглянула на Грейнджер. Та дернулась от угрюмого взгляда, но продолжила с удвоенной силой собачиться с соседками: Парвати вступилась за Лаванду, как это часто и бывало.
— Доброе утро, — с нажимом произнесла Панси и, кивнув в ответ на приветствия Парвати и Лаванды, повторила: — Грейнджер, доброе утро.
— Утро, — буркнула та и отвернулась. Панси закатила глаза малфоевским жестом: вот она, пресловутая маггловская культура. Она, как и все Паркинсоны, относилась к соседям за Барьером с интересом, но конкретно этот продукт их воспитания начинал выводить ее из себя.
— Послушай, Грейнджер, я уже заметила, что не нравлюсь тебе, но нам жить в этой комнате и этим составом еще шесть лет. Я не хочу постоянно просыпаться от твоих воплей. Будь так добра, говори потише, по крайней мере, пока другие еще спят.
— Завтрак через полчаса, — фыркнула Гермиона и подхватила сумку с кровати. Она была уже одета, в то время как сонные Парвати и Лаванда щеголяли в пижамах. — То, что тебе нравится долго валяться в постели, меня не касается. Здесь не твой мэнор.
Неожиданно Панси поддержала подбоченившаяся Лаванда. Ее светлые волосы пушились вокруг головы, как у Медузы Горгоны, а голубые глаза метали молнии — видно, Грейнджер и ее достала.
— Здесь общежитие, если ты не заметила! И надо соблюдать его правила. Не тебе решать, кому и во сколько вставать.
— Да, — поддакнула Парвати ко все большему удивлению Панси и продолжила расчесывать свою густую смоляную шевелюру. — Гермиона, это переходит всякие границы. Тебе постоянно что-то не нравится, то мы не то читаем, то не там сидим, то слишком много смеемся… Даже в доме моих консервативных бабушки и дедушки нет столько правил!
Грейнджер задохнулась воздухом, но почему-то накинулась на Панси.
— Это все из-за тебя!
— Прошу прощения?
— Как только ты тут появилась, они, — девочка ткнула пальцем в сторону замерших соседок, — стали постоянно принимать твою сторону! Что бы я ни сказала, постоянно оказываюсь не права!
Панси помотала головой. Логика Грейнджер ускользала от ее понимания.
— Все, я сдаюсь, — пробормотала она и встала с кровати. — Ты победила, Грейнджер. Считай, реванш за вчерашнее. Я в ванную.
— Что мы пропустили? — заинтересовалась любопытная Лаванда. Панси пожала плечами, не желая подставлять Гермиону, но та отлично справилась сама.
— Ну почему, почему ты все портишь?! — взвизгнула Гермиона, словно не слыша, и крепко вцепилась в палочку, которую до этого бесцельно крутила в руках. Панси напряглась. — Если бы не ты, мы отправили бы дракона в заповедник, а теперь его убьют!
— Дракона?! — ахнула Лаванда. Парвати просто не отводила от Гермионы округлившихся глаз. — В замке был дракон?
— Маленький совсем дракончик, — всхлипнула Грейнджер и опять начала терзать палочку. Ее плечи тряслись. — Его Хагрид растил, а мы решили помочь ему отправить его в Румынию… И она нас застукала! И сдала декану!
Лаванда некоторое время оценивающе смотрела на Панси, а потом подошла к ней и протянула руку.
— Я поражена твоим поступком. Надеюсь, мы станем друзьями.
Панси улыбнулась и краем глаза заметила шок на лице Гермионы. Та не понимала, что происходит. Сама же Панси поняла прекрасно: чистокровные девочки Гриффиндора наконец приняли ее за свою. Они-то знали, что такое дракон, и явно оценили ее подвиг. Браун и Патил были из хороших нейтральных семей, и дружба с ними — то, что было нужно для восстановления репутации рода.
Она пожала узкую холодную ладонь, и непривычно серьезная Лаванда, кивнув, направилась к своей кровати.
— Никогда бы не подумала, что тебе подойдет наш факультет, — подтянулась за приятельницей Парвати. Ее черные глаза смотрели на Панси с любопытством. Панси улыбнулась ей и пожала протянутую смуглую руку, звенящую золотыми браслетами.
— Вы что, с ума сошли?! Она сдала нас декану! — пришла в себя Гермиона.
— Нет, это ты сошла с ума, Грейнджер, — лениво протянула Лаванда, собираясь в ванную и даже не поворачиваясь к той лицом. — Ты нарушила правила — да что там правила, ты нарушила закон! — а теперь бесишься от того, что Панси проявила храбрость и спасла вас от тюрьмы или даже смерти. Подумаешь, сдала декану. Пламя дракона оставляет шрамы на всю жизнь! Хельга-заступница, с кем мы ночуем в одной комнате, Парв! Сегодня дракон, а что дальше? Признайся, душегубка, ты решила уморить остальных студентов. Все, теперь глаз не сомкну, пока не удостоверюсь, что ты уже крепко спишь и ничего не замышляешь.
Гермиона разрыдалась и выскочила из комнаты, закрыв лицо руками. Панси покачала головой.
— Метко, но резко. Вам с Драко надо познакомиться поближе. Вы сойдетесь характерами, у обоих талант ранить словами.
— Знаю, — усмехнулась Лаванда, направляясь в ванную. — Имела счастье наслаждаться его бенефисом. Впрочем, мы слишком похожи, Малфой тоже не умеет быть на вторых ролях. И это отлично, Хогвартс не пережил бы такого дуэта.
Она обернулась через плечо уже возле двери и заметила:
— Знаешь, только сейчас я поняла, что магглокровные студенты все-таки могут быть опасны для общества. Родители меня не поймут, но они учились в другое время, тогда никому и в голову не пришло бы нянчиться с драконом.
Парвати наконец доплела свои тяжелые косы и кивнула, соглашаясь.
— Уму непостижимо, что творится в этой лохматой голове... Но я рада, что хоть ты нормальная. Мы приглядывались к тебе, но ты вроде бы адекватная, хоть и из… ну, сама понимаешь.
— Понимаю. Спасибо за лестную оценку, — фыркнула Панси и, подхватив умывальные принадлежности, поспешила за Лавандой.
* * *
Патрокл слушал доклад сестры, и тот, как всегда, доносился словно издалека, будто через плотный слой ваты.
— …Конфундус… дракон… Лес… отработка…
— Я полностью тебе доверяю, — мягко сказал он, когда голос Поликсены наконец умолк. — Ты — моя правая рука.
— Я — твой верный костыль, и я скоро сломаюсь таскать тебя на себе, — проворчала она и села в гостевое кресло, заложив ногу за ногу. Он сморгнул: до этого сестра стояла навытяжку, как обычно, когда давала отчет. — Патрокл, ты затеял серьезное дело, и мне нужно, чтобы ты пребывал полностью в своем уме. Ты нужен мне… и своей дочери.
Поликсена попыталась поймать его взгляд, но Патрокл отвернулся к окну. Серое-серое небо, серые-серые деревья. Серое-серое все.
— Персефона справится.
— Панси, — сквозь апатию Патрокл слабо удивился металлическим ноткам в голосе сестры. — Она предпочитает, чтоб ее звали Панси.
— Глупое имя, — пожал плечами он и принялся перебирать бумаги на столе, скользя по ним взглядом, но не видя написанного. — Я даю тебе карт-бланш. Действуй так, как посчитаешь нужным.
Поликсена метнула на него бритвенно-острый взгляд, как всегда не достигший цели, и хлопнула на прощание дверью. Патрокл закрыл глаза и невербально завел патефон. Полилась грустная и пронзительная мелодия — когда-то он настоял на том, чтобы записать ее на память, хотя Каролина долго отказывалась...
Теперь от жены у него осталась только эта пластинка, пара колдофото и маленькая девочка, предпочитающая глупое имя «Панси» звучному «Персефона». Девочка, ради процветания и благоденствия которой он готов был свернуть горы и с которой совсем не умел общаться по-человечески.
Кабинет погружался в ранние сумерки, и Патрокл не стал зажигать свет. Так было правильно: теперь все было серым, уже пять лет как.
* * *
Раздраженная Поликсена пила вечерний чай в гостиной, когда домовуха Элси доложила ей о госте. Она немало удивилась, поразилась даже: к этому моменту все знакомые успели привыкнуть, что Паркинсон-мэнор закрыт для посторонних. Беглый взгляд из окна удивил еще больше — у ворот нахохлившимся грачом топтался Север. Странно, она ожидала, что после их неудачного прощания накануне Снейп еще долго не захочет ее видеть... Мерлин, ну надо же, какой интересной и непредсказуемой снова стала жизнь!
Поликсена вышла из дома, медленно прошла по белой гравийной дорожке к кованым воротам и замерла в нескольких шагах от незваного гостя.
— Что вас сюда привело, уважаемый декан Снейп, да еще так скоро? Неужто соскучились? — насмешливо спросила она. Северус обжег ее взглядом черных глаз, и Поликсена тихо фыркнула: вот уж по чему-чему, а по этим его фокусам она ни капли не скучала.
— Нам нужно поговорить.
— О чем бы? — наигранно удивилась она, поигрывая палочкой. — Вчера вы предельно ясно дали понять, что не рады моей компании.
— Скрывать дальше глупо: я вас совсем не помню, — сказал Северус после небольшой паузы и отвел взгляд. В его исполнении это смотрелось непривычно: Север из воспоминаний Поликсены предпочитал смотреть прямо в глаза. — В то же время Люциус твердит, что это странно. Мы встречаемся слишком часто, и мне не нравится каждый раз чувствовать себя дураком.
Поликсену тянуло поерничать над ним еще, но каким-то седьмым чувством она поняла: Север не лжет, он и правда совсем ее не помнит... Обливиейт? Это могло бы объяснить все странности их общения. Правда, за неимением лучшего объяснения она списывала их на давнюю обиду…
— Мордред с тобой, раз нам так нужно поговорить — ну давай поговорим, — скрепя сердце, сказала Поликсена. — Только знаешь что? Лучше не тут, давай-ка мы с тобой аппарируем от греха подальше...
Она вышла за ворота и, подхватив его под руку, перенесла их в закоулок с мусорными баками за своим любимым кафе.
— Маггловский Лондон? — брезгливо искривил губы Север, и Поликсена вздохнула: у нее никогда не укладывалось в голове, как полукровка Снейп умудрился вырасти большим снобом, чем она сама, чистокровная в неисчислимом поколении.
— Ты вроде бы хотел посвятить меня в свою пикантную проблему? Мне удобнее всего здесь.
Навесив над столиком купол тишины и магглоотталкивающие чары, Поликсена тянула через соломинку вызывающе разноцветный коктейль и внимательно изучала своего спутника. Север откинулся на красное сиденье из кожзама, глядел на нехитрую обстановку с плохо скрываемым презрением и разве что перчаткой по столу не постукивал. Ни дать ни взять владетельный лорд, и откуда что берется, — ностальгически подумала Поликсена, подпирая подбородок рукой.
— Так значит, не помнишь меня, — намекнула она, когда гнетущая тишина стала совсем уж невыносимой. Купол гасил все звуки за его пределами, и незамысловатые маггловские песенки, бубнящие из динамиков, никак не могли с ним соперничать.
— Так, детали, — отрывисто сказал он, глядя куда-то вбок. — Узнал взгляд. Люциус тоже сказал, что мы встречались в Ставке. Ну и эти ваши намеки, будто мы знакомы не один год…
— О да, — фыркнула Поликсена и почувствовала злой азарт: предстояло любопытное развлечение. — Мы вполне себе знакомы.
— По Ставке или еще до нее? — проницательно уточнил Северус, впиваясь в Поликсену взглядом, и она кокетливо погрозила ему пальцем.
— Но-но, я прекрасно осведомлена о твоих талантах. У меня хороший амулет, надорвешься.
— И Персефоне ты тоже о них рассказала? — наконец соизволил перейти на «ты» Снейп.
— Ну конечно, — покривила душой Поликсена: первой Панси узнала о способностях Северуса к легиллименции из письма Каролины. Племянница всегда давала ей почитать письма Каро, и втайне Поликсена была за это очень благодарна. — Моей девочке надо знать, кому из вашей шайки-лейки не следует доверять. Скажи мне, Север, тебе самому не противно ему служить? Ты же подавал такие надежды, даже Лорд особо тебя выделял! Я листала твои статьи, они превосходны... Неужели за столько лет ты так и не придумал, как избавиться от попечения Дамблдора?
Снейп скривился и выразительно постучал пальцами по запястью. Непреложный Обет, — с упавшим сердцем поняла Поликсена. — Умно. Ну что же, все равно стоило попытаться, хотя бы в память о прежних временах.
— Ну тогда вернемся к нашим трогательным совместным воспоминаниям. Давай так: ты задашь мне, скажем, три вопроса, я на них отвечу — и в дальнейшем мы станем видеться прежде всего по делу, а не когда тебе возжелается, — насмешливо протянула она. — Это начинает выходить за рамки приличия, я же все-таки незамужняя девица.
Северус надменно пропустил подколку мимо ушей и крепко задумался, но Поликсене никогда не надоедало его дразнить.
— Как мы познакомились?
— Учились на одном курсе, — благожелательно пояснила она. — Так и быть, уточню: дом Слизерина.
— Мы враждовали?
Теперь настал ее черед осторожно подбирать слова.
— Вообще-то мы дружили. До некоторых пор.
— Почему ты тогда вела себя так странно? — нахмурился Северус.
— Я вела себя странно? — вскинула брови Поликсена и резко отставила в сторону коктейль. Ее душили обида и злость. — Наши пути давно разошлись, и твое поведение показывало, что ты не горишь желанием возобновить знакомство. Мы с третьего курса были не разлей вода, а ты делал вид, будто впервые меня видишь!.. По крайней мере, так я посчитала: ну кто же знал, что тебе, превосходному легиллименту, кто-то ушлый сумел забраться в мозги!
Она подумала еще, успокаиваясь, и наконец беззлобно фыркнула:
— Моргана, ты опять развел меня на откровения. Будто в детство вернулась, это всегда был твой коронный номер… Ладно, этот вопрос не считается, я сегодня на диво сентиментальна. Давай, Север, поднапрягись — у тебя остался последний законный вопрос, и потом золотая рыбка вильнет хвостом и уйдет на глубину.
И Северус не подвел:
— Почему Лорд или Дамблдор сочли наше знакомство настолько важным, чтобы подменить мои воспоминания? Это очень сложная и тонкая работа, а значит, у них должна была иметься веская причина. Мне пока приходит в голову только одно: кому-то было выгодно, чтобы я думал, что в школе у меня не было друзей.
— Ну, положим, Лили Эванс ты не забыл, — играясь с соломинкой, мстительно протянула Поликсена. Взгляд искоса на побелевшие костяшки чужих пальцев подтвердил ее правоту. — Не забыл ведь, а? Рыжие кудряшки, изумрудные глазки, нимб над головой… Не надо так на меня смотреть, я огнеупорная. Вот и думай, друг, зачем тебе помнить ее и не помнить нас. Каролину ты ведь тоже не помнишь, правда? Впрочем, знаешь что? Пожалуй, оно и к лучшему — хоть не цепляешься к Панси, как к Поттеру...
Поликсена одернула себя, слишком поздно заметив, что ее опять понесло: в присутствии Севера ей всегда начинало отказывать благоразумие. И как он только умудряется так быстро и эффективно выводить ее из себя? Она ведь не собиралась вспоминать о Каролине — и все равно вспомнила. Просто по привычке: где они с Севером — там и Каро… Поликсена так разозлилась на собственный длинный язык, что даже то, каким обескураженным выглядел Снейп, ее не порадовало.
— Все, встреча выпускников окончена, — вставая, процедила она и не удержалась от горькой, запоздалой и совершенно не смешной шуточки: — Интересно, через сколько состоится следующий вечер воспоминаний, снова через одиннадцать лет? Нужно будет лучше подготовиться и забронировать что-нибудь посолиднее. Как насчет «Тупика алхимика»?
— Почему мы не виделись столько времени? — настойчиво спросил Северус, хватая ее за руку, и Поликсена закатила глаза: вот как был выжигой, так и остался. Было приятно понимать, что хотя бы что-то в характере Снейпа осталось прежним.
— Убери руку, — вслух прошипела она. — Не то Круцио покажется тебе щекоткой.
Поликсена дождалась, пока тонкие сильные пальцы исчезнут с предплечья, кинула на стол деньги и аппарировала. Настроение снова было паршивым.
* * *
Разговор с Паркинсон — Поликсеной, поправил себя Северус — одновременно прояснил ситуацию и дополнительно больше ее запутал. Все-таки просто бывшие друзья… А так и не скажешь.
Вернувшись, он сидел в своих покоях и изучал факультетский выпускной альбом своего года — камин Северус заблокировал, пары давно закончились, а до ужина еще оставалось время. Поколебавшись, нашел общее колдофото Слизерина. Вот он сам, уже не тот несчастный забитый волчонок, каким попал в Хогвартс, но и на себя сегодняшнего все еще не похож... Северус присмотрелся внимательнее. Он помнил себя немного другим, более одиноким и потерянным, но парень на колдофото глядел уверенно, держался прямо, а галстук — Северус неверяще покачал головой — галстук был повязан умелой женской рукой, сам он так и не научился вязать его настолько ровно.
Он поискал другие знакомые лица. Светловолосый Пиритс улыбается натянутой улыбкой и прикладывает ко лбу два пальца в щегольских белых перчатках. Эван Розье шлет во все стороны воздушные поцелуи и шутовски подмигивает. Амикус Кэрроу нарочито зевает и закатывает глаза. Сборище мертвецов: пропал — погиб — пожизненное.
Он перешел на другой ряд и замер. Прямо за ним на ступеньке стояли две девушки, и обеих Северус не помнил, хотя с одной из них недавно познакомился заново. Паркинсон почти не изменилась, но на этой колдографии у нее были крупные и пышные локоны; взгляд, впрочем, остался тем же, хоть и казался намного теплее. Она добродушно улыбалась и покровительственно приобнимала подругу за плечи. Та — невысокая, хрупкая и темноволосая, кротко глядящая в объектив, — напомнила Северусу неуклюжего длиннолапого котенка, и его захлестнула неожиданная по силе волна щемящей нежности; он и не думал, что в принципе способен испытывать такие эмоции. Каролина, — вспомнилась ему обмолвка Паркинсон. Он опустился ниже, к списку имен под колдофото, и через пару секунд нашел подходящее имя. Каролина Стивенсон.
Северус подумал пару минут, изо всех сил напрягая память, но, как и ожидалось, это имя ничего ему не сказало. Впрочем, имя Поликсены тоже не вызывало никаких ассоциаций, однако колдофото не обманывало: вот же они обе, стоят и улыбаются, прямо за ним, в точном соответствии с тем, что рассказала Паркинсон.
Он еще немного погипнотизировал взглядом симпатичное лицо Стивенсон, на котором ярко выделялись большие синие глаза. Судя по всему, Северус дружил сразу с двумя девушками на своем факультете, вот кто бы мог подумать… Лили наверняка ужасно бесилась. Кто из них завязал ему галстук перед выпускным колдофото? И почему они поссорились? Теперь, анализируя поведение Поликсены, он понимал, что Паркинсон наверняка задело то, что ее не узнали. Все эти дурацкие шуточки были вполне в духе человека, чей бывший друг нагло притворяется, что никогда в жизни его не видел...
Северус захлопнул альбом, потянулся, встал и подошел к камину. Кто-то украл у него несколько лет жизни... Он неплохо помнил годы учебы — вернее, считал, что помнил, — и они были крайне безрадостными, их делало не такими невыносимыми только сияние рыжего солнца с цветочным именем, ярко светившего с недосягаемого Гриффиндора. Он не любил вспоминать то время, и уж тем более, свой факультет, потому что кое-как общался только с Регулусом, учившимся на курс младше. Но помимо Снейпа, у аристократа Реджи были близкие друзья одного с ним круга, блистательный Крауч с Когтеврана и шутник Розье, а у Северуса, как он прежде полагал, не было никого...
Он сжал кулаки, пристально глядя на игру пламени. Теперь стал понятен его собственный старый учебник во владении маленькой Паркинсон — видимо, в какой-то момент он отдал его Поликсене. На память? Северус прикрыл глаза и тяжело оперся на резную кладку камина — внезапно ему стало нечем дышать. Сколько он потерял по чьей-то милости? Шутки и смех, помощь и поддержку, уютные посиделки и походы в Хогсмид… С кем он на самом деле сидел за одной партой? Память подсказывала, что один, всегда один, но теперь Северус не доверял собственным воспоминаниям. Когда-то его любили, когда-то его называли другом. Кто отнял у него все это? Лорд? Или все-таки?..
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Отдельная благодарность моим бетам, а также верному и очень проницательному читателю miiiiiss за вклад в улучшение этой главы ❤️
1. В моей работе в спальнях по четыре кровати (в каноне около шести). Мне всегда казалось странным, что в огромном замке необходимо так тесниться.
2. Вопрос с однокурсниками Северуса и Мародеров до конца так и не прояснен в каноне, так что я подобрала их по собственному разумению, но учитывая оригинальный возраст.
3. Музыка, которую играла Каро: https://www.youtube.com/watch?v=eGQUZ9FlUJ4
Северус: https://ibb.co/fd1x7ph
Примечания:
Спасибо за ваш интерес! Мне очень приятно, что нужное количество людей набирается так быстро :) Надеюсь, вам понравится новая глава.
Драко лениво разглядывал приплясывающий перед ним по парте ананас. После домашней подготовки на Чарах было откровенно скучно, и даже симпатия к остроумному, харизматичному и щедрому на похвалу профессору Флитвику не особо спасала.
Драко закольцевал заклинание, оставив ананас вальсировать по заданной траектории, и заоглядывался на остальных. Слизеринцы справлялись почти все (ну, в этом он и не сомневался!), а вот у представителей его нового факультета дело шло ни шатко ни валко. Драко так и не начал причислять себя к ним, предпочитая считать себя особо хитроумной и коварной змеей, пробравшейся во львиное логово.
Впрочем, — подумал он скептически, — настоящей змеей из них двоих была Панси: у нее получалось куда лучше втираться в доверие. Непонятливые магглокровки теперь корчили презрительные гримасы, завидев ее, но зато эпопея с драконом значительно повысила ее рейтинг в глазах чистокровных гриффиндорцев. Даже близнецы Уизли стали поглядывать с уважительным любопытством, несмотря на то, что действия Панси подвели под монастырь их недалекого младшего братца.
Малфой не обладал умением Панси подстроиться под собеседника и понравиться кому угодно, но великодушно не завидовал подруге — у каждого свои таланты. К тому же, он с детства привык к тому, что в случае с ним никто не может остаться равнодушным — люди с первого взгляда или проникались к нему любовью, или начинали ненавидеть всеми фибрами души, третьего не дано.
Проходящий мимо Флитвик порадовался успехам Драко, поправил пассы Гарри и с интересом присмотрелся к ананасу Панси.
— Отлично, пять баллов Гриффиндору! Теперь попробуйте его левитировать.
Панси кивнула и приступила к выполнению нового задания. Драко отклонился назад, на спинку скамьи, чтобы не мешал сидящий между ними Гарри, и украдкой изучил ее профиль: темные брови нахмурены, челюсти напряжены. Панси болезненно восприняла новые указания их семей, считая их последствием личного провала. Он вздохнул про себя: напутствие от мисс Паркинсон и папы, переданное через домовика, было кратким, но емким.
Возвращаться в башню не менее, чем за полчаса до отбоя. Везде ходить вместе или предупреждать о том, куда идешь. Всегда носить с собой сквозное зеркало для связи с ней (прилагается в двух экземплярах — для Драко и для Гарри). Не ввязываться ни в какие авантюры, посвятить все время учебе. Завидев что-то странное или необычное, немедленно уходить или вызывать домовика. Если нужна помощь взрослого на месте — обращаться к крестному Драко как к доверенному лицу обеих семей. С преподавателями не спорить, а лучше и вовсе общаться исключительно на уроках. Приложить все усилия к тому, чтобы не попадать на отработки, — а если взыскание все же назначат, немедленно ставить в известность Снейпа.
Когда домовуха Паркинсонов исчезла с хлопком, они шокированно переглянулись, и Драко озвучил общую мысль: «Похоже, мы на осадном положении».
«Больше похоже на диверсантов во вражеском лагере, — поправил Гарри задумчиво. — Ну или на тюрьму строгого режима».
Панси промолчала и виновато отвела взгляд, и Драко внезапно вспомнил, что собирался прижать ее к стенке по поводу загадочного поведения накануне. За треволнениями, вызванными инцидентом с отработкой, его намерения отступили на второй план, но от своей идеи он не отказался. Решено — переговорит с ней вечером.
На Трансфигурации изучали превращение вилок в ящериц. Драко презирал этот предмет, хоть и признавал его некоторую практичность. Возможно, есть смысл в том, чтобы в полевых условиях уметь превратить камень в стакан или опавшие листья — в плащ, но большинство пар преобразований из школьной программы были откровенно идиотскими. Спички и иголки, столы и свиньи, и прочие сумасшедшие метаморфозы. Бесполезны в бою, бессмысленны в обычной жизни. Драко восхищался анимагией и уважал боевую трансфигурацию (превратить волосы противника в агрессивных ядовитых змей — что может быть круче?), но задания школьного курса тихо ненавидел.
Ну и МакГонагалл тоже хороша, светоч справедливости. Драко скривился, услышав очередную похвалу из ее уст в адрес любимицы-Грейнджер. У него получалось не хуже, но видимо, декан тоже не считала его настоящим гриффиндорцем, потому комплиментов не расточала. Зато хоть баллы не снимала, как раньше.
— Гарри, попробуй сосредоточиться, — раздался ее голос. — Представь себе ящерицу во всех деталях.
Сидящий рядом Поттер зло прищурился и упрямо мотнул головой. Вилка слабо дернулась и отрастила себе чешуйчатый хвост в веселый ромбический узорчик.
— По-моему, это заготовка для змеи, — скептически шепнул ему Драко. Под его пристальным взглядом вилка дернула хвостом и хищно пошевелила зубцами, поворачиваясь на звук. Выглядело жутковато.
— Это уже шестая попытка, — расстроенно отозвался Гарри, дождавшись, пока декан отойдет подальше. — Постоянно получается что-то змееподобное. Хоть убей, не могу понять, в чем проблема.
— У меня тоже, — раздался шепот Панси сзади. Драко обернулся к ней: ее вилка по-змеиному извивалась и раздувала капюшон, как у кобры. Драко перевел недоуменный взгляд на собственный результат: идеальная ящерица важно сидела на парте, поблескивая черными бусинками глаз и раздувая горлышко, — хоть сейчас отправляй в Палату мер и весов.
— Вечером попробуем еще, — предложил он. — Мисс Паркинсон велела заниматься исключительно учебой, так что придется выполнять высокое поручение. Только вот где? Не в гостиной же у всех на виду, не хватало еще позориться перед всякими рыжими.
— Есть одно место подходящее, я в библиотеке нашла описание, как туда попасть, — шепнула Панси напоследок. На них уже недобро посматривала МакГонагалл. — Там и потренируемся.
* * *
Прошло уже больше полугода, как Гарри официально считался волшебником, но привыкнуть к магии он так и не смог. Каждый раз, когда ему казалось, что он начинает понимать, что именно происходит вокруг и почему, этот сумасшедший мир с готовностью переворачивался с ног на голову.
Сначала Гарри даже немного завидовал друзьям, которые воспринимали все эти метаморфозы как должное, но это продолжалось недолго. Драко был прав: чистокровные маги творили магию, как дышали. Завидовать им было так же бессмысленно, как обижаться на рыб за то, что они лучше плавают. Гермиона этого не понимала — Гарри не раз замечал, как она лихорадочно штудирует учебники и лезет на стенку от злости, глядя на Драко или Панси. Сам же Гарри относился к превосходству друзей философски. Возможно, важничай они, и его реакция была бы другой, но Малфой и Паркинсон в упор не замечали того, как легко им многое удается, точно так же, как рыбы не замечают, что их окружает вода.
Если Гарри и было обидно, то только из-за того, что, будь его родители живы, он мог бы быть неотличим от друзей. Вырос бы среди волшебников, зажигал бы свет небрежным взмахом руки, варил бы зелья для семейной аптечки в домашней лаборатории, гонялся бы за снитчем наперегонки с отцом… Он приехал бы в Хогвартс во всеоружии. Не шарахался бы от живых портретов и движущихся лестниц, знал бы, где искать безоар… и распределился бы на тот факультет, куда хотелось, — потому что был бы обычным магом, а не псевдо-героем.
Да, Гарри не считал себя героем. Было бы наивно думать, что годовалый ребенок сумел победить самого Темного Лорда. Если в августе Гарри и позволял себе иногда помечтать о собственной загадочной силе, скрытой до поры до времени где-то глубоко внутри, то после рассказов Панси и Драко о предводителе Упивающихся все встало на свои места: что бы ни произошло в Годриковой Лощине, это не было личной заслугой Гарри. Он просто попал не в то место и не в то время. Так бывает. Поскользнись Темный Лорд на банановой кожуре, разве ту стали бы величать героем?
Но окружающие отчего-то упорно не желали смириться с его позицией. Его здравые размышления о собственной посредственности принимались ими за скромность, а желание жить нормальной жизнью без напоминаний о героическом прошлом — наоборот, за трусость. Гарри быстро понял, что не в силах объяснить им очевидное: одного уже факта существования волшебного мира было для него слишком много, не говоря уже о необходимости этот мир спасать.
Как спасти мир, который не понимаешь?
С поступлением в Хогвартс он начал лучше понимать своих опекунов и их панический страх перед магией. Здесь ничто не было статичным. Портреты покидали свои рамы, лестницы меняли направление по собственному усмотрению, чашки оказывались заколдованными крысами, письма разносили совы, метла, которой ты собирался подмести пол, могла взбрыкнуть и улететь в окно, а один из школьных предметов преподавало привидение.
Даже простые и привычные вещи обладали скрытым смертельным потенциалом. Гарри уяснил это для себя раз и навсегда, с ужасом наблюдая за тем, как второкурсник обрастает чешуей, всего лишь съев бесхозную конфетку. Он тогда долго ждал вмешательства преподавателей, исключения горе-экспериментаторов Уизли и, вероятно, закрытия школы, но так и не дождался. Видимо, маги не считали смену биологического вида форс-мажором.
И как Гарри, воспитанный в вылизанном до скрипа доме за белым штакетником, где даже розы высаживались под линеечку, должен был спасать этот опасный, непредсказуемый, вращающийся как в безумном калейдоскопе, мир?
Вот и сейчас Панси привела их в ничем не примечательный коридор, трижды прошлась взад-вперед вдоль стены — и стена стала дверью. Гарри даже ощупал ее: как и следовало ожидать, вполне реальная дверь, будто всегда тут была. Он укоризненно взглянул на нее, покачал головой и вошел внутрь вслед за друзьями.
Комната была небольшой и уютной. Кровать из темного дерева под темно-зеленым балдахином, стрельчатое мозаичное окно, ярко пылающий камин, возле которого ютилось бордовое кожаное креслице. Столик и стул с вычурной спинкой, еще два у стены. Кремовые обои. И древний красно-белый щит на стене: три пера, три звезды и девиз на латыни. Cor aut Mors.
— Твоя спальня, Панс? — предположил Драко к удивлению Гарри и плюхнулся на кровать прямо в обуви. Гарри неодобрительно покачал головой, и друг, скривившись, все-таки скинул туфли. — Миленько. Девиз жизнеутверждающий.
— Что он значит? — заинтересовался Гарри, с интересом осматриваясь по сторонам. Драко был прав: эта комната очень подходила Панси. Ее личность неуловимо проглядывала в разноцветных бликах от окна, в старинной, но удобной деревянной мебели, в подборе приглушенных цветов.
— Следуй за зовом сердца или умри, — тихо перевела Панси. Она стояла у камина спиной к ним и отрешенно грела руки. — Но отец трактует его иначе. Для него это «исполни свой долг или умри».
Гарри молча смотрел на нее. Хрупкая фигурка отчетливо выделялась на фоне яркого пламени, тонкие плечи ссутулились, и у него вдруг сжалось сердце от острой жалости к друзьям. Как может Гермиона завидовать им? Неужели не видит — они связаны по рукам и ногам девизами, обетами и фамильными клятвами. «Исполни свой долг или умри», надо же. Сочувствие к Панси отступило перед волной горячего гнева на ее отца, и Гарри поймал себя на том, что до боли сжал кулаки.
— Говорю же, жизнеутверждающе, — не замечая внутренней борьбы друга фыркнул Драко, закинув руки за голову и пялясь в резной потолок. — У нас девиз оптимистичнее, и жертв не требует. Наоборот, вдохновляет на великие свершения.
— Sanctimonia Vincet Semper, — кивнула Панси, поворачиваясь к ним, и улыбнулась краешком губ. Прошла к столу возле окна и привычным движением устроилась за ним. — Гарри, садись куда хочешь. Не переживай, это на самом деле не моя спальня, а только ее копия. Мы в Выручай-комнате, она принимает любую нужную форму. Мне захотелось что-то привычное.
— И что значит ваш девиз, Драко? — вернулся к интересной теме Гарри, садясь в кресло у камина и вытягивая ноги.
— Чистота всегда одержит победу, — пафосно продекламировал Малфой, дирижируя себе рукой. — Удобный девиз, говорю же, под чистоту можно что угодно подогнать. Очень практично. Правда, звучит как реклама стирального порошка.
— У Паркинсонов есть традиция брать себе еще и личный, — улыбнулась Панси. — Обычно выбирают к малому совершеннолетию и добавляют на личный герб. У тети классный, тебе понравится, Драко.
Малфой аж сел в кровати.
— А ну, — потер руки предвкушающе. Серые глаза загорелись. — Уверен, это что-то воинственное.
— О да, — фыркнула Панси. — Celer — Silens — Mortalis; Быстрая — Бесшумная — Смертоносная. И не смейся так, посмотрела бы я на твой девиз!
— Я бы выбрал Castigare Ridendo Mores — смехом исправлять нравы, — тут же нашелся Драко и важно надул щеки. — Проще говоря: я не издеваюсь над людьми, как узко мыслят всякие плебеи, а наставляю на путь истинный, забочусь об их моральном облике. И где, спрашивается, заслуженная благодарность?
Гарри слушал их перепалку с улыбкой. Ему было спокойно, так, как не бывало нигде и никогда. Наверное, так было бы дома, будь у него настоящий дом. Место, где уютно и светло, где тебя ждут близкие люди, которым все равно, герой ты или нет. Он почувствовал, как по телу распространяется приятное тепло.
— А ты уже выбрала будущий девиз? — спросил он у Панси, и та, прищурившись, кивнула. — Скажешь нам?
— Contra spem spero, — проговорила она после паузы и отвела глаза. — Надеюсь вопреки надежде.
Гарри затаил дыхание. Почему-то именно сейчас ему впервые и вправду захотелось быть настоящим, не выдуманным героем. Примирить наконец враждующие лагеря, стереть саму память о давно прошедшей войне, и знать, что надежды Панси, какие бы они ни были, осуществились вопреки всему.
* * *
Панси внимательно изучала лежащую перед ней вилку. Ее по просьбе хозяйки передала из мэнора домовичка Элси. Вилка щеголяла фамильным вензелем PP под геральдической короной c маленьким ромбическим изумрудом в центре и в целом была очень изящной вещицей, но ящерица из нее не получалась точно так же, как и из грубой стальной вилки на уроке МакГонагалл.
Панси подняла голову и ознакомилась с успехами Гарри. Он лежал животом на пушистом сером ковре у камина, подложив руки под подбородок и легкомысленно болтая в воздухе ногами, а перед ним свились змеиным клубком три вилки. Она присмотрелась: у одной из вилок даже трепетало в воздухе жало. Панси нахмурилась, пытаясь вспомнить, есть ли жало у ящерицы.
Малфой, со скучающим лицом превративший свои вилки в эталонных ящериц и обратно несколько раз подряд, устроил себе на кровати гнездо из подушек и что-то читал, причем судя по сдавленным смешкам, явно не по учебе. Его вклад в их практическое занятие ограничился советом следовать сути, а не форме.
Панси обреченно вернулась к своей вилке. Дракклы с теорией, пойдем по другому пути. Может, Малфой прав, и все дело в сути.
Она прикрыла глаза и позволила себе провести превращение от начала до конца, так, как ей того подсознательно хотелось, не сверяясь с промежуточным результатом. Грубое нарушение основ, но можно будет потом подправить конечный итог.
Панси открыла глаза. На столешнице кольцами свилась тонкая угольно-черная змейка. Этого стоило ожидать по предыдущим попыткам — видимо, что-то внутри Панси однозначно предпочитало змей ящерицам. Теперь можно было добавить ей лапки, истончить хвост, сменить цвет… Змейка приподняла треугольную голову и попробовала воздух язычком. Панси вдруг стало ее жалко. Она понимала, что это не настоящая змея, но трансфигурация внезапно показалась ей ужасно жестоким предметом.
— Ого, — проговорил уважительно Гарри, подходя к столу. — Не совсем ящерица, но точно не вилка. Мне так даже больше нравится.
— Мне тоже, — призналась Панси. Змейка следила за ними, крутя изящной головкой, будто прислушивалась. — Как подумаю, что надо ее во что-то превращать, становится ужасно жалко, просто руки опускаются. Никогда не задумывалась, чувствуют ли преобразованные животные боль, но…
Со стороны кровати раздался хлопок — Драко резко закрыл книгу. Панси и Гарри вздрогнули и повернулись к другу. Тот сидел очень прямо, а взгляд серых глаз был странным: пристальным, оценивающим… опасным, как стальной клинок.
— Драко? — позвала Панси, и ее голос невольно дрогнул. Рука Гарри успокаивающе накрыла ее лежащую на столе руку, и неожиданный страх отступил. — Что случилось?
Малфой молчал, плотно, до белизны, сжав губы и переводя взгляд с Гарри на Панси и наоборот. Потом мотнул головой, будто решаясь, и отчеканил обвиняюще:
— Вы шипели.
Панси вскинула взгляд на стоящего рядом Гарри, но тот недоуменно пожал плечами.
— Несмешная шутка, Малфой, — проговорила Панси, и губы у нее задрожали. Пусть это будет дурацкий розыгрыш, пожалуйста!
— Я не шучу, — отрезал Драко, вставая с кровати и скрещивая руки на груди, будто защищаясь. Он был непривычно далеким и холодным. — Вы общались между собой, шипя, как змеи. И, очевидно, понимали друг друга. Мордред, откуда вы оба знаете парселтанг?!
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
1. Девиз Малфоев канонный, девиз Паркинсонов выбран мной.
Герб рода Паркинсон: https://www.houseofnames.com/parkinson-family-crest
2. Вопрос с парселтангом сложный, и возможных трактовок много. В канонной сцене в зоопарке Гарри — внимание! — не замечает, что змея его понимает. Я подозреваю, что, по крайней мере, пока ему не объяснили, что происходит, он не замечал, как в присутствии змей сбивался на парселтанг. Так что Панси и Гарри и правда не отдают себе отчета в том, что в присутствии превращенной змеи автоматически перешли на парселтанг, пока Драко им об этом не говорит.
Примечания:
Сил моих больше нет ждать, так что публикую главу :) Буду рада отзывам!
В дополнение викторина: кто угадает, как зовут почившую сестру Поликсены и Патрокла? Подсказка: она упомянута в каноне, но там открытым текстом с Паркинсонами не связана, их родство — моя авторская вольность. Если кто-то угадает, вне графика опубликую первую интерлюдию :)
ОБНОВЛЕНИЕ: Интерлюдия добавлена.
Поликсена Паркинсон ожидала в приемной «Граннингс», лениво листая последний номер «Таймс». Она тщательно продумала каждую деталь своего образа, изучив специально приобретенные для этой цели маггловские модные журналы: элегантный темно-синий брючный костюм, черные туфли-лодочки, тяжелый узел волос и неброский дневной макияж. Никакой экстравагантности, никакого эпатажа. Палочку она предусмотрительно убрала в рукав пиджака и теперь казалась сама себе голой, но игра стоила свеч: насколько она успела понять Дурсля, он ненавидел, боялся, но в то же время презирал магов, считая их сумасшедшими и неприятными типами. Ее задачей было показать, что среди магов встречаются серьезные и адекватные люди, с которыми можно иметь дело.
Поликсена пригубила черный кофе и вежливо улыбнулась заинтригованной секретарше, поглядывавшей на нее поверх телефонной книги. На лице женщины была написана смесь любопытства и жгучей зависти, так что миссия удалась: Поликсену не считали странной или подозрительной.
Наконец ее пригласили в кабинет к начальнику. Дурсль встал из-за массивного рабочего стола и уверенно пожал ей руку, внимательно изучая лицо посетительницы. Из окна за его спиной лился шум и грохот улицы в час пик.
— Мисс Паркинсон, верно? Мы ведь встречались, память меня не подводит?
— Верно, мистер Дурсль, — подтвердила Поликсена и вольготно устроилась в гостевом кожаном кресле. — Мы виделись в сентябре на Кингс-Кросс. Моя племянница учится вместе с племянником вашей супруги.
Дурсль посмурнел и, заложив большие пальцы за ремень на брюках, качнулся на носках.
— Мадам, я не люблю говорить о… об этих ваших фокусах. Что вам угодно? Если вы пришли по поводу… этого, то я не заинтересован.
— Мистер Дурсль, у меня есть к вам деловое предложение, — мягко сказала Поликсена, глядя ему в глаза. Дурсль помялся, крякнул и сел. — Я подозреваю, что у вас сложилось неверное впечатление о нашем мире. Я хотела бы изменить его в лучшую сторону.
— О да, мадам, — шумно фыркнул Дурсль, как уставший морж, и потянул галстук в серую полоску, освобождая широкую покрасневшую шею. — Еще как сложилось. Сначала мне на порог подкидывают раненого ребенка без документов, обязав растить его за свой счет, — а ведь даже неясно, наш ли он племянник! Затем с ним начинают происходить всякие опасные странности. И наконец, великан наколдовывает моему сыну… кое-что! Нам пришлось обращаться к медикам, мадам. После этого я лучшего мнения о Бедламе(1), чем о вашем так называемом волшебном мире. По крайней мере, пациенты Бедлама не разгуливают по улицам с оружием и не нападают на нормальных людей.
Поликсена слушала его с непроницаемым лицом, но внутри кипела от ярости. Дабмлдор, как всегда, поставил себя выше закона и морали. На что он надеялся, какого результата пытался добиться? Понятно, что родственники не любили Гарри, им его навязали, даже не спросив их мнения. И это — человек, на словах защищающий права магглов и магглокровок! Подкинуть маленького колдуна беззащитной и беспомощной перед волшебством маггловской семье, а затем отправить за ним полувеликана-недоучку… кстати, как он умудрился заколдовать мальчишку?
— У этого великана была волшебная палочка?
— Простите?
— Только не пугайтесь, мистер Дурсль, я не причиню вам вреда, — предупредила Поликсена и медленно вытащила из рукава палочку, держа ее на вытянутых руках, чтобы дать рассмотреть. — Вот такая. Добавлю, что палочка действует, как револьвер: ее нужно направить на цель. Пока она в такой позиции, вам ничего не угрожает.
Она благоразумно не стала уточнять, что лично ей хватило бы доли секунды, чтобы развернуть палочку правильным концом, а для многих заклинаний Поликсена и вообще не нуждалась в инструменте.
Дурсль тяжело сглотнул, с опаской глядя на палочку, но покачал головой.
— Палочки вроде не было, но был дурацкий розовый зонтик. Великан с женским зонтиком, умора! Он взмахнул им — и у моего сына вырос… мне неловко говорить об этом даме, но… у него вырос поросячий хвост. Пришлось удалять его хирургически, но остался шрам…
— Я очень сочувствую вам, Вернон, — искренне сказала Поликсена, так же медленно убирая палочку обратно. — Я хотела бы осмотреть вашего сына и устранить последствия колдовства. Я также могу стереть этот неприятный эпизод из его памяти, если вы мне это позволите, чтобы мальчик не страдал от травматичных воспоминаний. Также я хотела бы сохранить их у себя как доказательство и попробовать добиться для его обидчика наказания. Как вы на это смотрите, Вернон?
Тот пристально и недоверчиво поглядел на нее, а затем хмыкнул и позвал свою секретаршу по интеркому.
— Мисс Уэйн, будьте так добры, обслуживание по вип-разряду.
Поликсена удовлетворенно прикрыла глаза: контакт налажен, теперь дело за малым.
Когда на столе появились дорогой коньяк в вычурных бокалах, кофе, швейцарский сыр и шоколад, канапе с красной икрой и аппетитными слайсами лосося, Дурсль заговорил опять, качая в широких ладонях бокал и глядя куда-то вдаль, поверх головы Поликсены.
— Поймите меня: я боюсь магии с того самого дня, когда увидел, на что способен Гарри. Боюсь до дрожи. Не за себя даже — за жену и сына. Взрывающиеся чашки, левитация, болтовня со змеями в террариуме… Каждый раз я думаю: а что если он убьет нас? Не потому, что захочет, а случайно, под руку попадем. Из письма Дамблдора я четко уяснил для себя одно: с нормальными людьми считаются не больше, чем мы сами — с животными. Ваш великий маг даже не соизволил встретиться с нами ни разу за все эти годы! Не объяснил, не помог, не предупредил о том, что Гарри может выкинуть и как с этим справляться. Простите, что делюсь с вами личным, но я так рад, что могу хоть с кем-то поговорить начистоту — никто ведь не знает, через что мы прошли, даже моя родная сестра. Мы боимся посвящать людей в свои проблемы, чтобы не поставить их под удар, и это очень одинокая жизнь. Мы не можем пригласить никого в гости — что если у Гарри будет срыв? Не можем уехать в отпуск — вдруг Гарри испугается в самолете? Вы себе представляете последствия? Он ведь не контролирует свою силу!
Он помолчал, Поликсена не перебивала.
— Мы хотели большую семью, — горько произнес Вернон после паузы. — Мечтали о дочке, может, двух. Но появился этот кукушонок, и планы о собственных детях пришлось отложить в долгий ящик. Этот ваш Дамблдор ни черта не знает о нормальном мире, здесь деньги на деревьях не растут. Двое мальчишек одного возраста — это не игрушки. Одежда, питание, учебники… я не богат, мадам. Пришлось заложить дом, чтобы хоть как-то справляться. Еще и Петунья…
Дурсль скривился, словно от зубной боли.
— Не знаю, насколько Дамблдор был близок с родителями Гарри, но он, очевидно, не знал, что сестры Эванс не ладили. Иначе его решение я не могу объяснить. Понимаете, дети часто бывают жестоки друг к другу, но когда один из них вооружен палочкой, а другой совершенно беззащитен… Петунья смотреть на мальчика не может без дрожи, сидит на таблетках. Каждый вечер плачет. У вас есть братья или сестры, с которыми вы рады были бы никогда не видеться? Представьте себе, что вас обязали воспитывать их ребенка. Каждый день нос к носу с живым напоминанием о них.
О да, Поликсена прекрасно понимала Петунью Дурсль. Перед глазами калейдоскопом промелькнул дождливый сумрачный день в феврале прошлого года, грязь под ногами, занавешенные зеркала, колдофото в траурной рамке и закрытый гроб. И глаза, с интересом глядящие на нее, — серебристо-серые, удивленные, широко распахнутые. Тогда Поликсена не вынесла их взгляда и поспешила прочь. Дочь была слишком похожа на мать, только цвет волос унаследовала от отца, а Поликсена не была святой великомученицей. Она малодушно усыпила совесть тем, что о девочке заботился любящий отец, но иногда думала, как поступила бы, останься та круглой сиротой. Взяла бы ее в мэнор? Смогла бы переступить через собственную детскую ревность и неприязнь к ее матери? Признаваться в этом не хотелось, но Поликсена сомневалась, что пошла бы на такой шаг. Она усмехнулась про себя: старые обиды крепки, ей ли судить Петунью Дурсль и Северуса.
— Мы пытались устроить его в приемную семью, — продолжал Вернон. — Есть много хороших бездетных людей, которые были бы рады мальчику, он ведь сам по себе неплохой ребенок. Его бы любили, баловали… Но каждый раз у нас обоих начиналась жуткая головная боль, и приходилось срываться и забирать Гарри обратно. Не понимаю, почему именно мы. Неужели в вашем мире у Поттеров никого не осталось?.. Я… признаю, я срывал на мальчишке свою злость. Я был к нему жесток и несправедлив.
Поликсена пригубила коньяк и сказала честно:
— Вернон, все может быть по-другому.
— Мальчишка ненавидит нас, и за дело, — покачал головой мужчина. Его лоб лоснился от пота, красную бычью шею сдавил галстук, но Поликсена к своему удивлению поняла, что не испытывает к нему неприязни. Дурсля было жаль.
— Поверьте мне, Вернон, — с нажимом повторила она, заглядывая в несчастные голубые глаза. — Мы можем объединиться, и все изменится к лучшему. На вашей стороне впервые за все это время будет адекватный взрослый маг. Я вылечу вашего сына, накажу его обидчика и помогу вам справиться с даром Гарри.
— Звучит очень привлекательно, но что требуется от меня?
— Для виду нужно будет продолжать вести себя по-прежнему — я думаю, Дамблдор оставил соглядатаев. Но на самом деле нужно будет наладить отношения с племянником. Я помогу, но вам придется постараться. И еще… этим летом вы иногда будете брать Гарри с собой на работу и временно передавать его здесь под мою опеку. Вы согласны?
Он помолчал, а затем залихватски опрокинул в себя остатки коньяка.
— Зачем вам это? Зачем вам Гарри? Вы хотите причинить ему вред?
— Разве мои действия похожи на причинение вреда? — усмехнулась Поликсена и взяла канапе. — Если кто и хочет вреда Гарри, так это тот, кто бросил его у вас на пороге без объяснений и медицинской помощи. Я буду честна: в войне, в которой пострадали родители Гарри и он сам, я была по другую сторону баррикад. Но время многое изменило. Гарри нужен нам всем, как символ надежды и возможности искупить вину. Моей Панси — как друг. А мне лично просто его жаль.
* * *
На ужин не пошли — какой тут ужин после таких открытий?
Драко уселся в кресло у камина, с расчетом на то, чтобы не выпускать ни Гарри, ни Панси из виду. Палочку он вызывающе положил на колени, так, чтобы она смотрела строго вперед, — из такой позиции колдовать быстрее всего. Вообще-то, в приличном обществе за такую явную угрозу могли вызвать на дуэль, и Драко малодушно порадовался тому, что сверкнувшая глазами Панси — не боец, а Гарри просто не знает всех этих тонкостей.
У него было достойное оправдание. Ему было страшно, как никогда в жизни.
При воспоминании о том, как друзья шипели наперебой, у всегда невозмутимого Малфоя холодели пальцы рук. Он никогда прежде не задумывался о том, почему змееустов боялись больше тех же анимагов и считали этот дар признаком склонности к Темным искусствам. Теперь Драко интуитивно понял причину: парселтанг был абсолютно противоестественным и оттого жутким. Как те же инферналы — полное попрание законов природы. Мертвое не должно оживать, а люди не должны уметь извлекать из себя звуки, от которых у остальных мороз идет по коже.
Тогда, услышав их, Драко в ужасе присмотрелся к Панси. Ее губы почти не двигались, совсем как у змей, но жуткое шипение лилось и лилось, маршируя мурашками по хребту и заставляя волосы стать дыбом.
Теперь он сидел, крепко стиснув зубы, направив оружие на своих лучших друзей, готовый в любой момент их обездвижить. Отец гордился бы его выдержкой. Наверное. Драко уже ни в чем не был уверен. В один момент весь мир перевернулся на голову, и он чувствовал себя, словно потерпевший кораблекрушение. Ощущение ему не понравилось.
Панси сидела на кровати, прислонившись лбом к резному столбику балдахина и прикрыв глаза, а Гарри по своей дурацкой привычке мерил шагами комнату, делая из себя этим крайне неудобную мишень.
— Поттер, сядь на кровать, — холодно сказал Драко, хотя больше всего ему хотелось заорать от обиды и несправедливости: почему, ну почему с его друзьями всегда все так сложно?!
— С чего бы это? — в тон ему отозвался Гарри, останавливаясь. Драко не замечал, каким стылым — змеиным! — может быть взгляд зеленых глаз, когда он злится. Он подавил в себе желание помотать головой, сбрасывая морок: это все дракклово развитое воображение, ничего в Поттере не изменилось.
— Сядь, Гарри, — внезапно вмешалась Панси. — А ты, Малфой, расслабься. Парселтанг или нет, мы остались теми же людьми, что и полчаса назад.
Драко фыркнул, но Панси продолжила с нажимом:
— Насколько я знаю, змееусты не едят людей. Хотя глядя на твою реакцию, очень хочется цапнуть тебя за бочок.
Дурацкая шуточка неожиданно помогла Драко расслабиться, и он немного разжал захват.
— Вы бы видели себя со стороны, — пожаловался он. — Ужасный дар!
— И абсолютно бесполезный, — ровным голосом откликнулась Панси. Ее лицо не выражало никаких эмоций, словно она сдерживалась из последних сил. — О чем говорить со змеями? Тем более, как я понимаю, мы сбились на парселтанг автоматически. Отлично. И что теперь — каждый раз, когда поблизости окажется змея и мы перейдем на змеиный язык, окружающие будут хвататься за палочки?
— Что вообще за парселтанг? — раздраженно спросил Гарри, в упор глядя на Драко. — Малфой, рассказывай.
— Я-то тут при чем, — вяло парировал Драко, но странным образом расслабился еще больше. Обычный спор, их таких бывали десятки. Просто Гарри и просто Панси, его друзья. Воспоминание о пережитом ужасе медленно отступало на второй план, растворялось, как утренний туман. — Я даже не знаю, с чего начать. Змееустов вообще-то крайне мало, дар очень редкий. В Британии так вообще только у одной семьи был, у Гонтов. Прямые потомки Слизерина, между прочим. Они так берегли дар, что не желали заключать браки с другими родами, и в итоге вымерли. Мерзкая семейка.
— Слизерин был змееустом? — удивился Гарри.
— Ну да, — кивнул Драко. — А еще им был Лорд, уж не знаю, каким образом. Так и вышло, что в общественном сознании закрепилась идея, что темные волшебники и змееусты — чуть ли не синонимы.
— Вот только неясно, что было первым, — задумчиво сказала Панси, и Драко с облегчением заметил, что она тоже немного расслабилась: на лице проступили эмоции, вернулись краски. — Тяготеют ли змееусты к Темным искусствам изначально? Или становятся темными, потому что остальные относятся к ним, как к угрозе? Мне вот захотелось как-то защититься, когда я увидела реакцию Драко, — и это от друга!
Драко пожал плечами.
— Я вам ответственно заявляю: у меня крепкие нервы, но меня пробрало до печенок. Если вас услышит какой-нибудь Уизли, точно схватится за палочку и запишет вас в темные лорды.
Они помолчали. Паузу прервала Панси.
— Мы сбиваемся на парселтанг, когда рядом змеи. Нужно провести ряд экспериментов и понять, насколько близко должна быть змея, а также должна ли она быть при этом живой.
— Живодерка! — возмутился Драко.
— Иногда я начинаю беспокоиться за будущее рода Малфой, — язвительно парировала Панси. — Драко, включи мозги. Я имею в виду нарисованных змей, барельефы, и так далее. На эмблему Слизерина мы вроде не реагировали, но надо проверить. Мордред, я даже не заметила, как перешла на парселтанг!
В ее голосе звенели злость и отчаяние. Она вскочила с кровати и сжала кулаки — реакция для нее нетипичная.
— Дурацкий дар! Дурацкий! Абсолютно бесполезный и непригодный! И опасный!
Гарри встал с кровати и, обогнув ее, быстро подошел к Панси. Заглянул в глаза, потрепал по плечу. Драко, вздохнув, присоединился к ним.
— Мы что-то придумаем, — пообещал он своим самым уверенным тоном. — Может, получится от него избавиться.
— Враль, — отмахнулась Панси, но позволила себя приобнять. Уткнулась ему в плечо. — Дар наследственный, это все знают. Кровь не обманешь.
— Если он наследственный, — медленно проговорил Гарри, глядя поверх их голов, — то откуда он у нас? Поттеры или Паркинсоны им владели?
— Нет, — покачала головой Панси, отстраняясь от Драко. Без ее тепла ему вдруг стало одиноко. — Конечно, всегда что-то случается в первый раз. Откуда-то же он появился у самого первого змееуста в истории. Какой-то, ну, сбой; может, это наш случай. Но не у двоих сразу, это точно.
— Так что, я на самом деле праправнук Слизерина, что ли? Или сразу сын Лорда, которого украли злые Поттеры? — хмыкнул Гарри, но взгляд у него был цепким.
— Не имею ни малейшего понятия, — вздохнула Панси. — Все так запуталось. Слушайте, я ужасно, ужасно не хочу идти в гостиную. Просто не смогу удержать лицо. Вы возвращайтесь, а я тут переночую. Надо собраться с мыслями.
— Я тоже не готов к общению с грифами, — передернул плечами Драко. — Панси, твоя репутация сильно пострадает, если я трансфигурирую себе кровать и ширму и завалюсь спать тут?
— Можно проще, — сказала она. — Выходим, представляем себе трехспальные апартаменты, и заходим обратно. Драко, отцу ни слова, ясно? Надо сначала разобраться самим.
Драко нехотя кивнул, но немедленно оживился.
— Чур, в этот раз Выручай-комната на мне. Попробую воспроизвести люкс парижского отеля «Риц»(2), мы там останавливались как-то.
— Ничего себе, — протянула Панси, толкая Гарри локтем. — Слышал? Красиво жить не запретишь, у Малфоев губа не дура. Ты как, бывал в «Рице»? Я вот ни разу.
Гарри солидарно фыркнул, но в Выручай-комнату протиснулся первым и спальню себе застолбил самую шикарную. Драко только посмеялся про себя: как быстро слетает с потомка знатного рода шелуха маггловского воспитания, уму непостижимо.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
1) Бедлам — психиатрическая больница в Лондоне (с 1547). Название Бедлам стало именем нарицательным, вначале — синонимом психиатрической клиники, а позже — словом для обозначения крайней неразберихи из-за творившегося там в XVI веке беспорядка. (Взято из Википедии.)
2) Реально существует, между прочим, у Малфоев таки губа не дура, Панси права. Рекомендую почитать о нем, интересно. Среди прочего: "В отеле «Риц» останавливались в разное время такие знаменитости, как Эдуард VII, Реза-шах Пехлеви, Марсель Пруст, Чарли Чаплин, Грета Гарбо, Марлен Дитрих, а Коко Шанель провела в отеле 30 лет и умерла здесь же. В честь знаменитых постояльцев отеля названы наиболее роскошные номера, а гостиничный бар носит имя Эрнеста Хэмингуэя."
О трагической гибели младшей сестры Поликсена узнала из раздела некрологов, после войны у нее появилась привычка искать там знакомые имена. Пандора смотрела на нее с черно-белого колдофото в траурной рамочке, откидывала волосы фирменным жестом и улыбалась одними глазами. Поликсена отлично помнила эти глаза: серые, как небо после дождя… Такие же были у их матери.
Поликсена отложила газету и закурила. Она редко шла на поводу у пагубной привычки, но иногда — как сейчас — иначе не выходило. Пальцы тряслись, и она только крепче сжала сигарету. Так странно: долгие годы завидовать, ревновать, ненавидеть — и вот человека, вызывавшего столько противоречивых эмоций, уже нет. Совсем нет, пять дней как.
В это не верилось. Младшая сестра столько лет сияла на семейном небосклоне ярким солнцем, напрочь затмевавшим скромную луну Поликсены, что она неожиданно почувствовала себя совершенно опустошенной. Она вышла из соревнования победительницей — да вот только что толку?
«Пандора Кассиопея Лавгуд, урожденная Паркинсон, — гласила заметка, — была выдающейся колдуньей, неординарной личностью, любящей женой и заботливой матерью. Магическая Британия обязана мадам Лавгуд усовершенствованием многих заклинаний и изобретением новых, сделавших жизнь обычных волшебников проще и лучше. Поминки состоятся сегодня в доме Лавгудов в Оттери-Сент-Кэчпоул и продлятся весь день. Ксенофилиус Лавгуд и его дочь Луна будут рады видеть всех желающих почтить память их незабвенной Пандоры».
Сигарета давно уже прогорела, когда погрузившаяся в воспоминания Поликсена наконец приняла решение и направилась в спальню — переодеться в официальный траур. Все-таки не стало одной из Паркинсонов, почтить сестру по всем правилам — ее, Поликсены, святой долг.
Черное глухое платье в пол, рукава закрывают запястья, а скрепленный камеей воротник туго обтягивает шею. Шляпка-таблетка и кружевная черная вуаль, скрывающая лицо. Короткие атласные перчатки... В последний раз Поликсена надевала полный траур после смерти отца — Каро не хотела, чтобы о ней горевали и пугали Панси черными одеждами.
* * *
Дом Лавгудов был похож на гигантскую, внушающую трепет шахматную ладью или суровый средневековый донжон, но вокруг него был разбит уютный садик с альпийскими горками и причудливыми статуями, а на лужайке красовались садовые качели с разноцветными подушками. Пахло дождем и мокрой землей, и немного — восточными благовониями. Эклектично, — подумала Поликсена, кривя губы под вуалью. — Узнаю стиль Пандоры.
Она медленно прошуршала платьем по гравийной дорожке и вошла в дом. Первым, что увидела, было большое колдофото на стене прямо напротив двери — Пандора смеялась и обнимала за плечи поразительно похожую на нее беловолосую девочку, на вид чуть младше Панси. Луна, — вспомнилось имя. — Луна Лавгуд.
— Проходите, проходите, — раздался отрешенный баритон, и, повернувшись вправо, Поликсена увидела в дверном проеме Ксенофилиуса. Он смотрел своим привычным взглядом слегка в расфокусе и улыбался, но она заметила и многодневную щетину, и горькую складку у рта. Ярко-фиолетовый костюм мало подходил для траура, но Поликсена и не ожидала от зятя чего-то более подобающего. — Мы рады видеть вас здесь. Да-да, очень рады.
Он развернулся к вешалке в углу и протянул ей руку, будто для приветствия:
— Ксенофилиус, к вашим услугам.
Поликсена напряглась. Ксено всегда был не от мира сего, но раньше она не замечала за ним такой рассеянности. Надеюсь, он не сошел с ума, — с отчаянием подумала она. — Я не хочу забирать девчонку с собой, она слишком похожа на Пандору. Не хочу, не хочу.
— Вы помните меня, Ксено? — спросила она, делая к нему осторожный шаг. Лавгуд сморгнул и перевел на нее взгляд, его лицо немного прояснилось.
— Поликсена? — прищурился он и потер руки нервным жестом. — Какая приятная неожиданность! Я узнаю твоих нарглов из тысячи.
Она закатила глаза, пользуясь тем, что густая вуаль смазывает черты лица.
— Мои нарглы тоже рады тебя видеть. Я соболезную, Ксено.
Он отмахнулся и, подскочив неожиданно резвым движением, подхватил ее под локоть и потащил за собой по извилистому коридору.
— Я знаю, что вы с Пандорой не ладили, — зачастил шепотом, подозрительно оглядываясь по сторонам. — Ты так ее и не простила, правда? Но я отчетливо вижу, что твои мозгошмыги сегодня очень грустные и подавленные, а лунопухов и вовсе нету, ни одного. Этому можно верить, да-да, определенно можно.
— Мои мозгошмыги переживают за вас с Луной, Ксено, — честно призналась она и резко остановилась. Стоило поговорить прямо и начистоту до того, как они присоединятся к остальным гостям. — Тебе нужна помощь?
— Нет-нет, — отмахнулся Лавгуд и отбросил спутанные белые пряди себе за спину. Потер лоб и затряс головой, как китайский болванчик. — Мы справимся. Да-да, мы обязательно справимся.
Поликсена вздохнула и откинула вуаль с лица. Заглянула ему в глаза. Поймать взгляд зятя оказалось неожиданно сложным.
— Пообещай мне, что если вам что-то понадобится, ты сообщишь.
— Ты что, конечно! — ненатурально возмутился Ксено и воровато спрятал глаза. — За кого ты меня принимаешь?
— За человека, на днях потерявшего любовь всей жизни, — отчеканила Поликсена, и он вздрогнул всем телом. — И оставшегося отцом-одиночкой. Лавгуд, я понимаю, что у тебя горе и ты справляешься с ним, как можешь, но от тебя зависит будущее дочери. Мне нужно точно знать, что ты вменяем.
Он замер, а потом ссутулился и будто разом постарел на десять лет.
— Да вменяем я, вменяем, — сказал уже другим тоном и дернул уголком рта. — Лунопухи и мозгошмыги — это все для Луны, чтобы отвлечь и поддержать ее. Пандора… погибла у дочки на глазах. Она работала над усовершенствованием аппарации, и… нам даже хоронить нечего, гроб почти пустой. Мерлин, Поликсена, — глухо простонал он и неожиданно сгреб ее в охапку, прижав ее голову к своему плечу и щекоча макушку сбивчивым дыханием. — Твоя сестра была самой сумасшедшей и самой удивительной женщиной, которую я когда-либо встречал.
Поликсена сочувственно похлопала его по спине и, дождавшись, пока он разожмет отчаянные объятия, отстранилась.
— Кровь не обманешь, яблоко от яблоньки. Так и быть, я поверю тебе, Ксено, — поколебавшись, сказала она. — Я вижу, что ты любишь девочку и позаботишься о ней. Но мое условие: обратись за помощью в Мунго, пусть ее осмотрит специалист. Ни один ребенок не должен видеть, как погибает мать, тем более таким жутким способом.
Он закивал и расцвел улыбкой:
— Так ты не заберешь ее? Я так боялся, что вы заявите на нее права! Пожалуйста, не забирай ее!
— Не заберу, — пообещала она, в душе радуясь, что не придется этого делать. То еще удовольствие — воспитывать дочь гениальной младшей сестры, ежедневно видеть ее маленькую копию в мэноре. — А теперь пойдем к гостям.
Примечания:
Траурное платье: https://images.saymedia-content.com/.image/t_share/MTc1MTEwNzk0MjU2OTgzMTM1/top-ten-best-costume-of-scarlett-ohara.png
Вуаль: https://uhd.name/uploads/posts/2022-09/thumbs/1662980461_41-uhd-name-p-traurnaya-vual-oboi-49.jpg
Примечания:
Ну что, бьем все рекорды, необходимое количество людей набралось всего за один день! Надеюсь, продолжение вам понравится :) Дамблдор получается очень необычным, как по мне. Интересно, что вы скажете.
P.S. Если умеете делать коллажи или знаете, как их делать, напишите мне, пожалуйста.
Панси сидела на краю роскошной широкой кровати (ничего себе в загадочном «Рице» номера!), куталась в фирменный халат с эмблемой отеля и задумчиво изучала босые пальцы своих ног. Пальцы шевелились, великоватый халат — на взрослого — неудобно сползал с левого плеча, а в голове было пусто, как в бочке. Панси наколдовала Темпус и поморщилась: пол-второго ночи, пора видеть третий сон, но в глаза будто песка насыпали.
Вообще-то, Панси знала, что именно нужно делать и даже в какой последовательности, но сознательно тянула время. Гостиная — сквозное зеркало — разговор по душам с тетей. Просто, как дважды два, но что-то мешало ей поступить, как следует, как было бы правильно. Она боялась реакции тети, а еще — узнать правду о себе.
Что если она никакая не Паркинсон?
Панси немного читала о Гонтах, их история в книгах почти всегда следовала сразу за биографией Слизерина. Она подавалась как назидательная басня о пользе смирения гордыни: мол, даже линия величайшего мага может выродиться до чудовищного состояния. Славные потомки Салазара так зациклились на своем даре, что напрочь отказывались разбавлять кровь из страха потерять его или случайно отдать на сторону, в побочную ветвь. Вообще-то, все семьи из числа Священных Двадцати Восьми так или иначе находились в родстве, но обычно прикладывали все усилия к тому, чтобы оно не стало слишком близким. В ход шли сложные расчеты совместимости, без них не заключался ни один союз. Гонты же умудрились выделиться и тут. С течением времени они постепенно нарушали все приемлемые границы и будто нарочно ломали табу одно за другим: сначала женились на двоюродных кузинах, потом между коленами, а затем… Панси вздрогнула, как от сквозняка, и запретила себе даже думать об этом.
Но проклятые, аморальные, замкнутые Гонты никак не желали покидать ее мысли. Она встала и бездумно прошлась по номеру: сначала ставя ноги одна перед другой, носок к пятке, потом обратно, на одних носочках. Так ей лучше думалось.
Гонты, Гонты… Гонтами пугали детей. Их имя в старых семьях давно стало нарицательным. «Снова влез в лужу, ну и грязнуля! Выпачкался, как последний Гонт», «ты чавкаешь хуже Гонта», и так далее. Если перед заключением помолвки какая-то из семей пыталась рискнуть и обойтись без расчета совместимости, тоже естественным образом вспоминали Гонтов — те тоже, мол, пошли когда-то по кривой дорожке, пожалели галеонов и решили, что сами справятся; все знают, чем обернулись их жадность и высокомерие. Да что там — их фамилия даже звучала зловеще(1).
Нет, оказаться родственницей Гонтов Панси не желала совершенно. Хорошо, что они пресеклись: род вроде бы угас вместе с неким Морфином, и туда ему и дорога. Могли ли у Морфина остаться внебрачные дети? И если так, то от кого?
Очередная мысль была совсем уж неприятной, и Панси поморщилась, но из песни слов не выкинешь. Была ли у последнего Гонта сестра?
Панси вздохнула и плотнее укуталась в халат, да еще и обхватила себя руками. Ее колотило. Неужели она как-то связана с этой семейкой? Фу, мерзость. Панси почувствовала себя грязной и инстинктивно почесала предплечье, чуть не до крови. Отчаянно захотелось вымыться до скрипа.
Но до ванной она не дошла — неожиданно в дверь поскреблись. Удивленная Панси открыла и улыбнулась. На пороге топтался Гарри, и вид у него был смущенный, но решительный.
— Можно?
— Заходи, — пожала плечами она и посторонилась. Гарри уселся в обитое цветочным жаккардом кресло возле кровати, устроил ноги на пуфике. Он тоже щеголял шикарным белым халатом и выглядел неожиданно уместно в этой элегантной обстановке: с руками, вольготно устроенными на золоченых подлокотниках, в сиянии многоярусной хрустальной люстры, кидающей блики на кремовые обои с тиснением.
— Мне не спалось, и я решил заглянуть к тебе: вдруг ты тоже не можешь уснуть. Надо было Драко тоже позвать, но я почему-то подумал, что он уже дрыхнет и не захотел разбудить случайно, — будто извиняясь, пояснил он. — И вообще, я хотел именно вдвоем побыть. Малфой классный, но…
— Но он не змееуст, — подхватила Панси, и на душе вдруг стало легче, словно кто-то большой и сильный подошел и подхватил тяжелый груз, пригибающий ее к земле. Панси села на кровать по-турецки, натянула халат пониже, прикрывая колени и пятки. — Знаешь… это эгоистично, но я даже рада, что у тебя та же проблема. Не так одиноко.
Гарри прищурился, с тревогой рассматривая ее лицо.
— Ты плакала?
— Немного, — призналась Панси и провела ладонью по лицу, возвращая себе свежий вид. В ответ на его удивленный взгляд хмыкнула: — В магическом мире внешность обманчива, Поттер, запомни раз и навсегда. И вообще будь начеку, не ведись на смазливое личико: все чистокровные девчонки знакомы с косметическими чарами, даже такие книжные черви, как я.
— Никакой ты не книжный червь! — возмутился Гарри.
— Спасибо, о мой рыцарь, — развеселилась Панси, театрально прикладывая руку ко лбу и закатывая глаза. — Ты печешься о моей репутации даже больше меня самой.
Они помолчали. Молчать с Гарри было уютно, и Панси внезапно поняла, что именно этого ей не хватало во время их ссоры в первом семестре. Драко был душой компании: он фонтанировал идеями, перемещался по комнате со скоростью аппарации, смешно шутил и в целом не давал ей закиснуть. Вокруг него всегда бурлила жизнь, и ей нравилось это ощущение. Они читали одинаковые книжки, росли в похожих условиях, знали одни и те же вещи. При желании они могли бы заканчивать фразы друг друга не хуже близнецов Уизли. Они даже играли вместе когда-то!
Гарри рос у магглов, не знал о колдовстве и волшебном мире до самого Хогвартса, и смотрел на все под каким-то особым, недоступным пониманию Панси углом. Тем интереснее было с ним разговаривать — но молчать почему-то было даже лучше. Панси ценила эти моменты уютной тишины на двоих, похожие на окутывающий их со всех сторон теплый кокон. Иногда ей казалось, что они с Поттером понимают друг друга без слов. Может, это потому, что оба змееусты?
— Что ты знаешь об этих потомках Слизерина? — спросил Гарри задумчиво, и она улыбнулась про себя: ну вот, опять совпали мысли. Вздохнула, почесала нос и ответила уклончиво:
— Я знаю достаточно, чтобы молиться, чтобы мы оказались к ним не причастны. Но вряд ли нам так повезет.
Гарри стиснул подлокотники кресла и спросил незнакомым, взрослым тоном:
— Что там? Рассказывай.
— Кровосмешение, сумасшествие и полное вырождение, — грустно призналась Панси, обхватила ноги руками и положила подбородок на колени. И сама удивилась тому, насколько жалобно прозвучал ее голос, когда она наконец призналась в том, что болезненным нарывом подтачивало ее весь вечер: — Что если я не родная Паркинсонам, и тетя от меня откажется? Мне страшно, Гарри.
Он без слов подошел, сел рядом, приобнял ее за плечи. Панси привалилась к другу, чувствуя, как опять подступают слезы. Она редко плакала, но этого всего было как-то чересчур. Тролль, переход на Гриффиндор, Запретный Лес, теперь вот призрак Гонтов, маячащий за спиной, тянущий к ней свои грязные лапы из глубины веков…
Гарри погладил ее по спине и покачал из стороны в сторону, как маленькую. Она шмыгнула носом и вдруг подумала: качал ли кто-то так его? Наверное нет, наверное, ему приходилось успокаивать себя самому. Ей вдруг стало за него обидно, и сочувствие к другу заставило жалость к себе отступить. Она осторожно отодвинулась и решительным жестом вытерла слезы.
— Завтра же приступим к экспериментам, нельзя, чтобы нас снова застали врасплох. И изучим родословные. На каникулах я посмотрю наш фамильный гобелен, а ты… поспрашивай своих опекунов, что ли.
— Так они и станут со мной говорить, — хмыкнул Гарри и, сняв очки, устало потер переносицу. — Я тут подумал, моя мама ведь магглорожденная… может она быть потомком какого-нибудь сквиба из Гонтов, наподобие Филча?
Панси даже замерла.
— А что, — проговорила медленно, прикидывая про себя. — Идея богатая. Расспроси все-таки тетю, ну или попробуй поискать в библиотечных архивах людей с фамилией «Эванс», может, наткнешься на кого-то из предков.
— Договорились. Ладно, я к себе, попробую все-таки уснуть.
Она проводила его до двери, но уже в коридоре Гарри обернулся и сказал на прощание:
— Панси… я не знаю, как так вышло, что ты змееуст, но точно тебе говорю: ты очень похожа на свою тетю, так что с Паркинсонами точно в родстве. Не бойся, она все поймет. Мисс Паркинсон тебя очень любит, это невооруженным глазом видно. Выше нос, подруга!
Он подмигнул и ушел, шаркая спадающими тапочками, а она еще немного постояла, удивляясь тому, как легко стало на душе после его слов. Липкий страх, державший в заложниках весь вечер, отступил окончательно, и Панси заснула сразу же, как только опустила голову на подушку, будто провалилась в облако нежнейшего пуха. И снилось ей впервые за несколько дней что-то хорошее.
* * *
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не любил свое имя.
Когда-то, еще мальчишкой, он очень гордился им (еще бы, такое длинное, красивое, звучное!) и даже попросил маму вышить все-все его инициалы на носовом платке. Кендра тогда фыркнула и велела не отвлекать ее от по-настоящему важных дел, и Альбус впервые задумался над тем, а любит ли она его вообще. С течением времени, проведя неисчислимые часы за наблюдением и сопоставлением данных (он даже лабораторный журнал вел, как всамделишные ученые), он пришел к неутешительному выводу: нет, мама его не любит. Она любит Аберфорта, причем абсолютно взаимно, и жалеет маленькую Ариану, а его, Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана, только терпит.
Какое-то время он пытался заслужить ее любовь. Даже поступил по стопам отца на самый лучший факультет в Хогвартсе, в Дом великого Годрика, где учились одни храбрецы. Но мама разочарованно покачала головой: оказалось, она хотела видеть его на Когтевране. «Этот ваш Гриффиндор — одни авантюристы и искатели приключений», — сказала она тогда, желчно поджав губы. Но когда Аберфорт через два года поступил на тот же факультет, она в тот же день испекла ему в подарок фирменный пирог и послала совой, не дожидаясь возвращения своего любимчика домой на каникулы.
Годам к четырнадцати Альбус наконец понял, почему мать к нему так холодна, — он был слишком похож на отца. На отца, умершего в Азкабане, бросив тень неблагополучия на их семью; на отца, оставившего ее без денег с тремя детьми на руках, один из которых был неизлечимо болен. Мать была обижена на Персиваля-старшего, но всю свою горечь выливала на Персиваля-младшего. Она даже звать его предпочитала вторым именем, поэтому Альбус решил навсегда отказаться от него в повседневной жизни.
Впрочем, официально он полное имя менять не стал, хотя потом не раз пожалел об этом — Альбус был из скромной семьи, с матерью не то полукровкой, не то вовсе магглорожденной, и представители старых британских родов при виде его роскошного, по-королевски длинного имени одинаково морщили носы и переглядывались со значением. «Выскочка, — шипели они за его спиной. — Из грязи лезет в князи. Мерзкий полукровный нувориш».
Альбус научился держать спину прямой, а голову — холодной, но отныне предпочитал сокращать остальные имена до инициалов, а то и вовсе опускать их. Однако высокомерные чистокровные до сих пор, желая поставить его на место, предпочитали употреблять в корреспонденции его полное имя, выделяя издевательским нажимом каждую буковку. Чистокровные вообще были мастера на такие скрытые намеки.
Он перечитал письмо. Августа Лонгботтом желала немедленно получить доклад о здоровье своего ненаглядного внука в целом и моральном состоянии в частности после этой нелепой отработки в Запретном лесу. Альбус хмыкнул и подергал себя за бороду: проверяет. Наверняка Августа уже переговорила с внуком, благо, методов обхода совиной почты у чистокровных деток имелось преизрядно: тут тебе и сквозные зеркала, и амулеты, и домовики. Вспомнились презабавные часы в «Норе»: Дамблдору они доставили немало неприятных минут, потому что Молли срывалась в Хогвартс каждый раз, когда ее «милые крошки» попадали в зону Смертельной Опасности, а с близнецами это случалось по пять раз на дню.
Альбус отложил пергамент в сторону и отхлебнул чая, щурясь на огонь в камине через очки. Потер поясницу — ныла на погоду.
Все они одинаковы. За свою долгую, долгую жизнь Альбус повидал столько чистокровных магов, что в глазах рябило, но в итоге всегда оказывалось, что на каком-то глубинном уровне ими движут одни и те же порывы, что бы они ни декларировали на словах. Молли Уизли на поверку мало отличалась от той же Вальбурги Блэк или Августы Лонгботтом, хотя все три дамы отчаянно возражали бы против такого сравнения: они без памяти любили своих отпрысков и готовы были ради них на любые жертвы.
Как всегда, при мысли о материнских жертвах на ум пришла Лили Эванс.
Все это время Альбус внимательно присматривался к ее сыну, пытаясь понять, каким он растет. Ребенок как ребенок, ничего выдающегося. Он надеялся, что с течением времени станет понятно, почему Том выбрал на роль своей немезиды именно его, а не Лонгботтома, но пока ничего так и не прояснилось.
Тогда, десять лет назад, Альбус верил, что ребенком Пророчества станет именно Невилл, и даже оставил у него дома засаду из сил Ордена. По уговору с Лонгботтомами те специально не прятались: Фрэнк и Алиса все-таки были аврорами, и не из последних, и отлично умели ловить преступников на живца, к тому же подспорьем им служила одолженная у Поттеров мантия-невидимка. Второго подходящего под описание мальчика, Гарри, Альбус спрятал вместе с его желторотыми родителями под Фиделиус и принялся терпеливо ждать следующего шага Тома.
Но почему-то стылой октябрьской ночью Риддл отправился убивать полукровку Гарри, а не чистокровного Невилла, и эта ошибка Альбуса привела к ужасной трагедии. Альбус сделал ставку на гордыню Тома, на то, что самозваный наследник Слизерина не опустится до полукровки, посчитает статус маленького Поттера оскорблением своему достоинству. Он просчитался: чем-то сын магглокровной волшебницы сумел привлечь Томми больше, чем он мог предположить. Видно, было в нем что-то, что Том разглядел, а сам Альбус не заметил.
Да, Альбус никогда не понимал Тома Риддла.
Десять лет Дамблдор присматривал за осиротевшим мальчиком — по своей давней привычке издалека, ненавязчиво, дабы не нарушить чистоту эксперимента. Ребенок рос адекватным и неглупым, и развивался согласно общепринятым нормам развития. Обычный среднестатистический мажонок, таких пол-Хогвартса ходит. Дурсли обращались с ним сурово, но Альбус в этом ничего дурного не видел — его самого воспитывали в строгости, и ничего, вырос же. Ему это было даже на руку — вдруг в экстремальных условиях в мальчике проснется нечто, что обычно дремлет незамеченным?
Но Поттер реагировал на ссоры с опекунами в пределах нормы, выбросы выдавал самые обыкновенные, и Альбус разочарованно свернул активные наблюдения за пару лет до Хогвартса. Может, та самая загадочная сила из Пророчества, якобы неведомая Тому, обнаружится в мальчике во время полового созревания.
Подготовка к наблюдению за объектом в условиях пубертата — это вам не шутки, с гормонами не забалуешь. Альбус даже жалел, что таким тонким материям, как первая влюбленность, никак не подходят стерильные лабораторные условия. Право слово, с драконами управиться было намного легче, чем с подростками.
Но делать нечего — Альбус тряхнул стариной, припомнил далекую юность и на свой вкус подобрал юному Поттеру круг общения. Рон Уизли, отличный малый, присмотрел бы за парнишкой и стал бы источником конфиденциальных сведений прямиком из мальчишеской спальни (Альбус не обольщался — никто не станет откровенничать на романтические темы с директором школы). На роль первой трепетной любви была выбрана хорошенькая умненькая магглокровка Грейнджер — характером она была похожа на маму Гарри, Лили Эванс, а еще обладала крайне полезным свойством — верила в авторитеты и беспрекословно слушала старших.
Альбус очень гордился тем, как хорошо подготовился к поступлению Гарри, поэтому полный провал оказался неожиданно обидным. Альбус заерзал в кресле, и дремавший на насесте Фоукс сонно выпростал голову из-под крыла и осуждающе курлыкнул: иди, мол, спать, хозяин, а то завтра опять голова болеть будет.
Да, отчего-то вкусы самого Альбуса и Гарри разошлись кардинально, и он долго не мог понять, в чем же дело. От милой и начитанной Грейнджер Поттер шарахался, как от прокаженной, и смотрел на нее, как на бедную родственницу, а Рона и вовсе едва терпел. Конечно, на словах он был с ними безукоризненно вежлив, но хорошие манеры совсем не годятся в качестве фундамента ни для дружбы, ни для любви. Дамблдор понял, что промахнулся, опять промахнулся, совсем как когда-то с Риддлом. Почему-то этого мальчика он не мог просчитать точно так же, как Томми в свое время; они оба путали ему карты одним фактом своего существования.
Отступив, Альбус решил понаблюдать, к кому Гарри потянется в, так сказать, естественных условиях, и был немало разочарован: Поттер не отлипал от дочки Паркинсона и наследника Малфоя. Альбус занервничал и насторожился: дракклы с ней, с репутацией светлого Героя, хуже было то, что он абсолютно не мог понять Поттера, не был способен просчитать его следующий шаг. Он словно вернулся в прошлое, в полные непредсказуемости годы Второй Магической, когда Том делал очередной элегантный ход конем, а у Альбуса рушились его прекрасные, логичные, выстраданные бессонными ночами планы.
Оказалось, что Гарри Поттера Альбус тоже совсем не понимал.
Что, ну что могло привлекать воспитанного у магглов мальчика в заносчивых чистокровных детках? Опять вспомнились Том и Северус — те тоже с первого же дня намертво вцепились в аборигенов волшебного мира. Хорошо хоть на Слизерин Гарри не попал, Шляпа оказалась предметом понимающим и вняла доводам Альбуса.
Когда Малфой и Паркинсон пришли проситься в Гриффиндор, Альбус тоже оказался совсем к этому не готов: стыдно вспомнить, как он хлопал глазами, наглаживал бороду и пытался лихорадочно просчитать последствия такого решения. Впрочем, к тому моменту он уже смирился с тем, что вкусы Гарри ему не понять, и перевод одобрил, хоть и с тяжелым сердцем, — если не можешь остановить революцию, стоит ее возглавить.
Альбус допил холодный чай и отправился наконец спать. Подушка была неудобной, и он еще долго ворочался, пока наконец не забылся тревожным, чутким стариковским сном. Снились ему девиз Блэков, который заунывно повторял призрак Арианы, зачем-то колотя при этом в шаманский бубен, далекий и протяжный волчий вой, и мальчики, так похожие друг на друга не внешностью, а чем-то еще, непонятным и неуловимым: Томми, Гарри, Геллерт и Северус Снейп.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Примеры номеров в "Рице" для стимуляции воображения:
https://content.luxe.ru/images/330220.jpg
https://media-cdn.tripadvisor.com/media/photo-s/1c/df/14/da/prestige-suite-windsor.jpg
https://www.parisinsidersguide.com/image-files/ritz-hotel-paris-suite-c-vincent-leroux800-2x1.jpg
1) Gaunt переводится как изможденный, тощий.
Примечания:
Буду рада отзывам!
Помимо этого, я сделала коллажи к основным персонажам: https://ibb.co/album/BKnsbc
Очень интересно ваше мнение :) Сразу уточню, что там фанкаст, так что если у вас видение персонажей не совпадает, не переживайте.
Северус промаршировал по ухоженной подъездной дорожке Малфой-мэнора и черным вороном взлетел по ступенькам. Люциус обнаружился у себя в кабинете, корпя над какими-то финансовыми расчетами, и вид у него был самый домашний: волосы собраны в растрепанный низкий хвост, сам в шелковом халате-кимоно, расшитом золочеными китайскими драконами, и пушистых маггловских тапочках (подарке Северуса на юбилей). Увидев Снейпа в дверях, он отчетливо вздрогнул и привстал в кресле.
— Что-то с Драко?
— Да нет, — отмахнулся Северус и, взметнув полами мантии, уселся в гостевое кресло напротив. — Все с твоим наследником в порядке.
Люциус прикрыл глаза, пошатнулся и тяжело оперся о стол правой рукой. Однако очень скоро его секундная слабость сменилась на сволочное настроение.
— Да какого Мордреда?! — возопил Люций, театрально потрясая кулаком. — Я оставил для тебя защиту мэнора открытой на случай форс-мажора, а не для того, чтобы ты сюда врывался, как лиса в курятник! Здесь не бордель, чтобы тебе были рады в любое время суток!
— Мне нужно срочно с тобой поговорить, — невзирая на его недовольство, сказал Северус, подаваясь вперед и ловя его взгляд. — Люций, это важно.
— «Это важно», — передразнил его Люциус, сел обратно и щелчком вызвал домовика. — Виски мне. И хозяйке ни слова! Нет, ну ты видишь, до чего ты меня довел? Спиваюсь во цвете лет! Мерлиновы кальсоны, ты вообще ни во кнат меня не ставишь… Наверняка мечтаешь о безвременной гибели друга во цвете лет, чтобы утешить мою прекрасную вдову… — забубнил он себе под нос, сдвигая в сторону бумаги.
Северус закатил глаза. Редкостное в старых семьях дело: Люциус обожал Нарциссу и ревновал ее к каждому столбу. К Северусу тоже, хоть и меньше, чем к остальным лицам мужского пола, — Люций знал о его неразделенной любви к другой. Впрочем, высокое доверие — а Северус был единственным посторонним мужчиной, вхожим в личные апартаменты Малфой-мэнора, — не мешало этому белобрысому Отелло периодически устраивать Нарциссе и Северусу уморительные сцены ревности с подозрительными взглядами, проверкой воротничков мантии на следы помады и допросом домовиков.
Северус безропотно терпел: у богатых свои причуды, Малфои развлекаются, как умеют. Любовь Люциуса была абсолютно взаимной, но Нарцисса и не думала успокаивать супруга — ее такая ревность бесконечно забавляла, и темпераментная Блэк любила подразнить Люция, впрочем, никогда не выходя за рамки приличий. Бедовая парочка, — осуждающе и немного завистливо качал головой Снейп, волей-неволей слушая очередные страстные скандалы в итальянском стиле, сопровождаемые битьем бесценных ваз эпохи Мин. На следующий день Люциус, сбросив пар, приходил в чувство, падал перед безвинной супругой на колени и одаривал ее очередным сапфировым гарнитуром (к этим камням она питала особую слабость). «Ангел чистоты» и «непорочнейшая из женщин» незамедлительно прощала мужа, и в семействе Малфоев временно наступала идиллия, но Северус не обольщался: затишье никогда не бывало долгим.
— Что ты от меня хочешь, погубитель? — грустно спросил Люций, когда подали виски. За его спиной красовалось французское окно, и он сел к нему вполоборота. Красивый классический профиль на фоне пейзажей Малфой-мэнора так и просился на картину какого-нибудь итальянского мастера, и Северус вздохнул про себя: ну как Люциус может думать, что Нарцисса предпочтет ему кого-либо другого?
— Я встречался с Поликсеной Паркинсон.
— О, — поднял брови домиком Люциус и повернулся к нему лицом, а затем развеселился: — Постой-ка… ты ворвался в мой дом и испугал меня до полусмерти, чтобы сообщить мне об этом? Это и есть твое «важно»? Мерлин, Северус, я не думал, что все так запущенно, ты же вроде взрослый мальчик. Ладно, так и быть, вот тебе совет от опытного старшего друга: девушки любят цветы и украшения и не терпят пренебрежения. Все, дальше сам разберешься, там несложно.
— Ты невыносим, — скрипнул зубами Северус, не поддерживая пошлую шутку. — Мне стерли память о ней, подчистую. Не знаю когда, не знаю как, кто и зачем, но теперь я точно уверен, разговор с Паркинсон окончательно это подтвердил.
— Обливиейт? Да еще такой мощный? — посерьезнел Малфой. — Я не специалист, но разве можно стереть память о человеке полностью?
— Оказалось, можно, — кивнул Северус. — Но все равно что-то прорывается, это же огромный кусок воспоминаний. Я вот взгляд узнал… Мордред, Люций, у меня украли кусок личности!
Он замолчал, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Люциус смотрел на него широко раскрытыми серыми глазами и был в этот момент ужасно похож на собственного сына.
— В смысле — личности? — тихо, как-то испуганно переспросил он.
— Ну подумай, Люци, напряги свои сиятельные извилины, — поморщился Северус. — Оказалось, мы с ней дружили еще в школе. Это время, когда ты становишься тем, кем являешься, понимаешь? Первые решения, первые сомнения, черты характера — все это формируется именно тогда, а влияет на этот процесс окружение. Я уже не знаю, кто я, но вряд ли тот же человек, каким был до Обливиейта. Это не говоря уже о влиянии на мозг, такое вмешательство бесследно не проходит. Хорошо хоть калекой не стал… Я где-то читал об этом, но не могу вспомнить где, — продолжил Северус после паузы, потирая ноющий висок. — Мне нужен доступ в библиотеку, причем в вашу закрытую секцию, которая зачарована кровью членов семьи. Так что вот тебе пробирка с реагентом против свертывания, накапай мне сюда, и побольше.
Люциус побледнел и немного отодвинулся от стола.
— Люциус, ты же вроде взрослый мальчик, — елейно пропел Северус, мелочно радуясь возможности отомстить и придвигая пробирку поближе. — Взрослые мальчики не боятся таких маленьких иголочек. Давай, Люц, не выкаблучивайся, вечером мне надо вернуться в школу — суббота не продлится вечно.
— Я тебя ненавижу, — слабым голосом сообщил ему Малфой, принимая из рук пробирку. — Мерлин, ну зачем, зачем я приблизил тебя к себе? Впрочем, знаю зачем — повелся на потенциал, как нюхлер на золото, — самокритично добавил Малфой.
Он со страдальческим лицом кольнул палец и выдавил несколько капель.
— Не халтурь, — строго сказал Северус. — Мне надо больше, если не хочешь, чтобы я каждые выходные дежурил с пробиркой под твоим кабинетом. Скорее всего, мне придется кровью каждый корешок мазать.
Люциус скривился, но крови послушно нацедил.
— Я еще с твоего первого курса знал, что из тебя вырастет настоящая ядовитая змея, — мстительно сказал он, придирчиво осматривая пострадавший палец. — И был прав, ты всю кровь у меня выпил — в переносном смысле, а теперь еще и в прямом.
— Да-да, — отмахнулся Северус, вставая. Он хотел начать поиски в библиотеке уже сегодня. — Иди в прорицатели, можешь даже Трелони подсидеть. От нее все равно никакого толку, зато ты будешь звездой преподавательского состава. От старшекурсниц отбоя не будет.
И стремительно покинул кабинет, не дождавшись возмущенной отповеди. О закрытую дверь, мелодично звякнув, разбился стакан из-под виски.
* * *
Тренировались в той же Выручай-комнате, благо была суббота. Подумав, Панси решила отложить разговор с тетей на вечер, чтобы обсудить с ней также результаты опытов, а не просто поплакаться на тему возможного родства с Гонтами.
В этот раз они, поразмыслив, придали Комнате вид дуэльного зала, только стол добавили, чтобы было удобно вести лабораторный журнал.
— Итак, опыт номер одиннадцать. Драко, записывай, не спи! Змея неизвестного вида, трансфигурирована из серебряной вилки, метра два в длину, зеленого окраса, вроде не ядовитая. Расстояние до объекта — ммм, метров пять.
— Шесть, — поправил Драко, подняв голову от стола и прикинув на глаз дистанцию. Глазомер у него был отличный, развитый квиддичем, и Панси кивнула, соглашаясь:
— Шесть. Гарри, ты готов?
— Готов, — отозвался друг. Он стоял у стены, засунув руки в карманы и упрямо наклонив голову, но Панси видела по напряженной линии плеч, что он устал.
Панси отменила Ступефай, и змея текучей зеленой лентой заскользила на середину зала. Гарри проговаривал вслух детскую считалку, пока внимательно слушавший Малфой не поднял руку, чтобы его остановить:
— Все, человеческие слова закончились, и началась эта ваша шипящая жуть. Окаменяй, Панс.
Змея застыла в неестественной позе, а Панси, подойдя ближе, измерила расстояние от нее до Гарри.
— Ну что, два метра. Не много и не мало. Соответствует моему результату, так что можно считать, что порог автоматического перехода на парселтанг у змееустов примерно совпадает.
— Что теперь? — спросил Гарри устало, привалившись к стене, и она похлопала его по плечу, чтобы поддержать.
— Теперь будем тренироваться сознательно вызывать парселтанг. Надо научиться управлять им, переходить на него по желанию.
— Ты уверена, что это вообще возможно? — подошел к ним Драко, яростно оттирая с пальцев чернила. — Что если это какая-то защитная реакция? Точно! Дар, чтобы тебя змеи не кусали. Подползает к тебе змея — а ты ей: «добрый вечер, не кусайте меня, пожалуйста». Она смущается, извиняется и уползает.
Панси посмеялась и покачала головой.
— Забавная гипотеза, но как-то жиденько для темного дара. Мне тут пришло в голову утром: Гонты наверняка что-то знали о парселтанге. Иначе не было смысла так трястись над таким талантом. Это бессмысленно — идти на гнусности, которые они затеяли, ради того, чтобы просто не бояться змеиных укусов. Чем-то этот дар ценен, настолько ценен, что Гонты не желали даже брачные расчеты делать — там же посторонним кровь надо давать. Вот только я ума не приложу, как можно еще использовать парселтанг.
— Есть идея, — поднял голову Гарри. — Надо проверить, слушаются ли нас змеи. Если слушаются, то можно их науськать на врага, спрятав перед сражением в высокой траве. Противник даже не заподозрит засаду, кто будет перед боем смотреть под ноги?
— Тоже вариант, — Панси устало потерла лицо и потянулась. — Все, на сегодня хватит. Гонты берегли свои секреты много веков, за один день мы их точно не разгадаем. Пойдемте на обед, я голодна, как волк.
— Обед! — оживился Драко. Перехваченных ими с утра булочек было явно недостаточно, но они торопились с экспериментами — оставаться в неведении было опасно. — Слушайте, а что вы будете с Трансфигурацией делать? МакГонагалл же с вас не слезет.
— Ты сможешь на следующем уроке незаметно трансфигурировать наши вилки?
— Если прикроете, — легко согласился Драко, но тут же подбоченился: — Мне не жалко одарить крупицами своего безбрежного таланта менее даровитых друзей.
— О да, Основатели рыдают от зависти к гениальности Драко Малфоя, — фыркнула Панси и пошла на выход. Мальчики последовали за ней.
* * *
Оказаться после Выручай-комнаты обратно в Хогвартсе было непривычно, Драко даже запнулся на секунду, пытаясь свыкнуться. Грубые каменные стены, мрачные доспехи, факелы в старинных держателях… Будто другой мир. Он вздохнул, скучая по номеру а-ля «Риц».
На обеде сели не рядом, как обычно, а вдвоем с Гарри — Панси решила пообедать на другом конце стола, с Лавандой и Парвати. На этом сюрпризы не закончились: напротив неожиданно устроился Рон Уизли и внимательно оглядел их с ног до головы.
— Уизли, твой нездоровый интерес становится просто неприличным, — протянул Драко, когда внимание рыжего окончательно ему надоело, и отложил вилку. — Ну чего тебе надо?
— И где это вы были ночью? — спросил Рональд, переводя цепкий взгляд с Драко на Гарри. — Вас не было до полуночи так точно, а утром я проснулся рано — и вас уже не было. Вы что, ночевали вне спальни? А где?
— Мерлин всеблагой, — закатил глаза Драко. Делиться секретом Выручай-комнаты он не собирался — с рыжей семейки сталось бы там поселиться и требовать деньги за вход с остальных. — Уизли, тебе не кажется, что наши с Гарри дела тебя совсем не касаются? Нам не спалось, вот и весь секрет, господин аврор.
— Не надо ля-ля, — проницательно усмехнулся Рон. — В гостиной вас тоже не было, я проверил, а бродить ночами по замку вы бы не стали — не дураки. Вот я и спрашиваю: где вы были?
— Рон, Драко прав — это не твое дело, — спокойно, но холодно сказал Гарри, тоже откладывая приборы, и Драко присвистнул про себя: прозвучало это очень веско — даже его самого пробрало. — Мы с тобой не друзья, что бы ты там себе ни думал. И мое местонахождение и времяпровождение к тебе отношения не имеют.
— Если не скажете, я вас сдам декану, — заявил Уизли, отводя взгляд и комкая в руках салфетку. — И еще расскажу всем, что пока вы занимались ночью не пойми чем, некая мисс Паркинсон тоже не спала в собственной постели. Мне Гермиона рассказала. Что, небось лизались, ага? Неужто прямо втроем?
Драко сжал зубы и побелел от злости, а затем встал, оперся на кулаки и навис над струхнувшим Роном.
— Порочишь имя наследницы одной из Священных семей? — медленно и веско произнес он.
— Я тоже из этих самых Священных, — неожиданно твердо ответил Рон, глядя на него снизу вверх. — Только вот почему-то со мной так не носятся, как с тобой или с ней. И вообще, чем больше вы скрываете, тем больше хочется додумывать, — гаденько ухмыляясь, добавил он.
Драко медленно выдохнул сквозь зубы. Уизли надо было поскорее заткнуть, и лучшим способом была бы магическая дуэль — победивший мог потребовать, чтобы проигравший отказался от своих слов и принес обет больше никогда их не повторять ни в каком виде. Дуэль вообще была очень удобным инструментом для решения любой проблемы, вот только была тут одна загвоздка… И судя по кривой ухмылке Рона, он о ней знал.
— Ты страшен в гневе, Малфой, но что ты мне сделаешь? На дуэль вызовешь? Для этого надо признать меня равным, а ты этого делать не станешь, тебя папочка наругает.
— Тебя вызову на дуэль я, — сказал Гарри, встал и бросил ему в веснушчатое лицо салфетку. — Малфой, скажи все, что полагается, за меня, я не знаю нужных слов. Ну и секундантом моим будешь.
* * *
Рон проводил уходящего размашистым шагом Поттера тоскливым взглядом. Малфой, скороговоркой выпалив формулу вызова, устремился за приятелем — не то отговаривать, не то просвещать, — и Рон вздохнул и уткнулся в тарелку. Почему-то у него всегда и все шло наперекосяк.
Вообще-то, он хотел напроситься к Гарри в компанию — понадеялся, что тот посвятит его в свой секрет, возьмет в следующий раз с собой, а потом они окажутся повязаны общей тайной. Но получилось как обычно: в присутствии невыносимого Малфоя он плохо следил за языком — тот выводил его из себя одним своим прилизанным видом.
Наверное, он зря брякнул двусмысленность про Паркинсон — просто уж очень захотелось хоть как-то задеть их за живое. Он уже заметил, что Поттер и Малфой оберегали Панси, как драконы — сокровище, хотя на взгляд Рона ценного в ней была только звучная фамилия. Девчонка как девчонка, миленькая, но на любителя, ему самому были по вкусу длинноволосые блондинки вроде Лаванды.
Рон уныло почесал щеку и положил себе аппетитно пахнущего пирога с почками. Со спины раздалось деликатное покашливание, и, нехотя обернувшись, он увидел полную предвкушения Гермиону.
— Ну что? Они тебе рассказали, где были? Мне так интересно! — затарахтела она, садясь рядом, по левую руку.
— Куда там, — пожаловался ей Рон и подпер голову рукой. — Вместо веселого совместного приключения в духе настоящих гриффиндорцев у нас теперь магическая дуэль в духе настоящих слизеринцев.
— Дуэль?!
— Ага, — кисло подтвердил Рон и скосил глаза на другой конец стола, на темноволосую макушку Панси. — Ни много ни мало, сражаемся из-за нанесения урона чести драгоценной мисс Паркинсон.
— Что за бред, — растерянно проговорила Гермиона и проследила его взгляд. Стиснула кулачки. — Ну почему опять она?!
— Потому что Малфой — ублюдок, который пытается закрыть рот порядочным людям, чтобы дальше проворачивать свои делишки втихую, — со злостью процедил Рон и пристукнул ладонью по столу. — Если я проиграю, то не смогу больше никому рассказать об их ночных похождениях, да и вообще как-то задеть Паркинсон — у меня просто язык отнимется, если попробую.
— А если написать? — оживилась Грейнджер.
— Тогда пальцы. Слушай, Гермиона, отстань, Мерлина ради! Тошно мне, разве не видишь?
— А отказаться от вызова ты можешь? — не отставала Гермиона.
— Не могу, — скрипнул зубами Рон и сжал в кулаке вилку. — Если откажусь, то другая сторона будет вправе потребовать обета просто так, за здорово живешь. Да еще и виру попросит за клевету, а у родителей денег нет. И вообще, фигу им, а не отказ! Малфоя я, может, и не победил бы, но Поттера точно раскатаю.
— При чем тут Гарри? — удивилась Гермиона, отшатнулась и как-то даже посерела. — Разве ты не с Малфоем будешь драться?
— Слава Мерлину, нет, — повеселел Рон и принялся за пирог. Настроение стремительно улучшалось. — Поттер, как истинный герой, вызвался защищать поруганную честь принцессы вместо своего трусливого белобрысого приятеля.
Гермиона молчала и дергала себя за пышные волосы, а потом сказала:
— Запиши все, что знаешь, сейчас, до дуэли. Если проиграешь — записи останутся, так ведь?
Рон с восхищением посмотрел на нее. Все-таки умная она девчонка, и что Поттер нашел в той скользкой Паркинсон?
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Примечания:
Итак, завеса тайны продолжает приподниматься :) Надеюсь, вам понравится! Буду очень рада отзывам.
Панси решили не тревожить, Гарри лично на этом настоял — не хватало еще девочке переживать из-за грязного языка Уизли. Нет, они все решат сами (для того друзья и существуют), и вообще Гарри считал, что это дело мужское. Драко фыркал и морщился («Что, Поттер, дорвался наконец до подвига? Когда ты уже забудешь свои маггловские предрассудки, шовинист?»), но все-таки согласился промолчать, хоть и посулил, что когда Панси узнает, то открутит им головы. Пока же они отговорились от подруги мальчишескими делами, и Панси, доверчиво покивав и пожелав им удачи, отправилась в библиотеку — читать про парселтанг.
Выручай-комнате придали форму уже знакомого дуэльного зала. Проникшийся ответственностью за просвещение Поттера Драко принялся выхаживать туда-сюда перед сидящим на полу по-турецки Гарри, будто главный аврор на лекции в Академии. Руки друг заложил за спину, подбородок вздернул, а грудь выпятил, и все вместе это выглядело настолько комично, что Гарри пришлось закусить щеку, чтобы не рассмеяться.
— Дуэли — неотъемлемая часть мироустройства волшебной Британии, — вдохновенно декламировал Драко, будто по написанному, и дирижировал себе руками, а Гарри послушно кивал, сдерживая смех. — Любые трения между волшебниками испокон веков решаются именно так, а не посредством обращения в наш доблестный аврорат. Запомни: под мантию аврорам прячутся только трусы или магглокровки, не ориентирующиеся в наших традициях. Тебе все ясно?
— Так точно, командир! — браво гаркнул Гарри, приложив руку ко лбу и пожирая друга глазами, и они оба прыснули.
— Ладно, посмеялись и хватит, — вытирая выступившие слезы, сказал наконец Драко. — Уизли, конечно, тот еще боец, но в чистокровной семье невозможно не нахвататься хотя бы по верхам. Он явно наблюдал за тренировками старших братьев, а может, даже тренировался вместе с ними. Дуэльный кодекс этот мерзавец откуда-то знает, а значит, нам нельзя его недооценивать.
— Почему ты не вызвал его сам? — поинтересовался Гарри. Тогда, в Большом зале, он сделал то, к чему подталкивала интуиция, бездумно, на одних инстинктах — просто с кристальной ясностью понял, что по какой-то причине Малфой не может сам поставить Рона на место и благородно взял эту миссию на себя. Видимо, Драко прав: у него действительно комплекс героя… — Уизли сказал, твой отец будет против. Почему?
Драко выразительно скривился.
— Уизли сам не способен к самостоятельному мышлению и думает, что остальные люди такие же умственные калеки. Отец тут ни при чем, он бы все понял. Я сам так решил.
Он помолчал и продолжил:
— Вызывая человека на дуэль, ты поднимаешь его до своего ранга. Фактически, во всеуслышание объявляешь его равным себе. Уизли хоть и принадлежат к Священным Двадцати Восьми, но только формально: Предателям крови в этом списке не место. Однако пересмотр перечня семей — дело политическое, и веса немалого, потому что в корне меняет правила игры. Отец уже не первый год пытается протолкнуть эту идею в Визенгамоте, но другие фракции пока блокируют его своими голосами.
— То есть, если бы ты вызвал Рона…
— …То во всеуслышание заявил бы, что считаю его ровней себе, — подхватил Драко, — а значит, плевать я хотел на их статус Предателей крови. Во-первых, это навредит политической позиции отца, во-вторых, выгодно это только Уизли, а никак не Малфоям. Ну и в-третьих… противно мне об него руки марать. Просто по-человечески противно.
— Да что такого в этом статусе? — удивился Гарри и, сняв очки, принялся протирать их краем футболки. Мир сразу утратил резкость и слился в разноцветное смазанное пятно. — Я слышал, Рон трепался в гостиной, что их зовут Предателями за хорошее отношение к магглам.
— Больше слушай, — отмахнулся Драко и тоже сел на пол — прямо там, где стоял. На его лице проступило странное выражение глубокого удовлетворения — будто он никогда в жизни не сидел на полу и теперь восхищался собственной раскованностью. — Ты же не ждал всерьез, что Уизли вот так возьмет и расскажет всем о вине предка? Стыд, Поттер, — штука серьезная, а стыдиться там есть чего.
— А поконкретнее? — настойчиво уточнил Гарри и вернул очки себе на нос. Вздохнул: фигура Драко опять обрела четкость, и он был благодарен очкам за это, но в глубине души тихо ненавидел свою унизительную зависимость от них. Что будет, если во время дуэли Рон собьет очки у него с носа? Надо спросить Драко, можно ли как-то приклеить их, что ли… — И что же именно Уизли натворили?
— Младший брат из зависти предал старшего, — глухо сказал Драко, сразу как-то подобравшись и отводя глаза. — История стара, как мир, почти библейская. У Уизли была фамильная вражда с Гринграссами, и младшенький, снюхавшись с ними, снял с мэнора защитные чары. Старший брат погиб во время налета, защищая дом, а младший стал лордом.
Гарри зябко передернул плечами: перед глазами сама собой встала полная огня и криков, расцвеченная вспышками заклинаний ночь.
— Свечку никто не держал, но шила в мешке не утаишь, — продолжал Драко. — Остальные семьи сделали выводы и подвергли оба рода остракизму. Гринграссы быстро поняли, куда ветер дует, и благоразумно перевели дела на материк, чтобы не мозолить остальным глаза. Вернулись только поколение назад, когда все поутихло. Уизли повезло меньше, но и вина их была больше. За них перестали выдавать девушек, вести с ними бизнес, и так далее.
Он презрительно хмыкнул.
— Поинтересуйся как-то у Рончика, почему его семейство живет не в фамильном мэноре и куда подевались домовики. Уверен: получишь порцию душеспасительного бреда, мол, они бессребренники, сами все раздали, чтобы магглокровкам не было так обидно.
— Жестоко все это, — покачал головой Гарри. Волшебный мир в его голове продолжал обретать краски, хоть в этот раз и мрачные. — Разве сын в ответе за отца?
— Семья — это главное, — назидательно воздел палец вверх Драко. Он выглядел очень вдохновленным и весь будто светился изнутри, так что Гарри даже позавидовал: вот у кого личный моральный компас работает, как часы. — Любой чистокровный тебе это скажет — кроме Уизли, конечно. Посмотри на тех же близнецов: они же Рона ни во кнат не ставят, надо будет — продадут первому встречному, кто больше даст. Помнишь, на распределении Рончик трясся, как осиновый лист? Братья, мол, сказали: надо сразиться с чудищем. Вот тебе и семейные ценности рыжего клана во всей красе. Кому захочется отдавать в такую семью дочь?
— Может, это шутка была, — робко предположил Гарри, хотя это мало что меняло — чувство юмора у близнецов было очень сильно на любителя. Гарри таковым не был и старался по возможности их избегать.
— Да-да, шутка, — покивал Драко, снисходительно усмехаясь, и встал. — Отличная шутка — выставить брата имбецилом в первый же день и напрочь испортить ему репутацию. Первое впечатление — штука сильная и остается в памяти навсегда. Ладно, курсант, подъем! Нас ждут великие дела, а до вечера осталось не так много времени. Начнем с щитов. В позицию!
* * *
Ни в какую библиотеку Панси не пошла.
Загадочные мальчишеские дела друзей были очень на руку, и она смогла спокойно заняться тем, что не давало ей покоя весь день. Драко и так в последнее время что-то подозревал, а делиться с мальчиками своим открытием Панси пока не хотела — сначала надо понять, с чем вообще она имеет дело, чтобы случайно не подвергнуть их опасности.
В Том-Самом-Туалете было сыро, а на полу влажно блестела большая лужа, вытекавшая из-под двери дальней кабинки. Панси оглянулась по сторонам — истеричного привидения на посту вроде не было. Она на всякий случай осмотрела все кабинки по очереди, чтобы не прозевать какого-нибудь неудобного свидетеля, и закрыла туалет изнутри на Коллопортус.
Закончив, Панси положила вилку на пол в метре от себя и трансфигурировала ее в ужа. Уж извивался на мраморном полу, жалуясь на слишком яркий свет, а она медленно повторяла свои действия в тот судьбоносный вечер, когда столкнулась с троллем, пытаясь ничего не упустить. Раковина — окно — просьба открыться.
Сбоку пахнуло затхлым воздухом, и Панси, медленно повернувшись к ряду раковин, оказалась лицом к лицу с мрачно чернеющим провалом. Она осторожно подошла ближе, с опаской заглянула внутрь. Коридор, больше похожий на гигантскую трубу, почти отвесно уходил вниз. Панси взяла с ближайшей раковины брусок мыла, трансфигурировала его в камень и отправила в полет. Приглушенный удар раздался довольно скоро, и это обнадеживало. Панси покусала губы и отошла от тоннеля, а уже через минуту раковина медленно встала на место. Негусто, в следующий раз придется действовать быстро.
Она присела рядом на корточки и внимательно осмотрела раковину. Так и есть — сбоку была отпечатана выпуклая змейка, причем магическая — миниатюрный барельеф подмигнул Панси и на ее глазах закрутился изящной восьмеркой.
Панси задумчиво постучала пальцем по раковине и встала. Кое-что прояснялось, но вопросов удивительным образом становилось все больше. Пароль на парселтанге, надо же… Она тяжело вздохнула: вот и пригодилась ее маленькая ложь — все-таки без похода в библиотеку не обойтись.
* * *
Люциус Малфой пребывал в состоянии глубокого недоумения.
Это чувство он ненавидел всеми фибрами души. Последний раз дракклово «глубокое недоумение» он испытал, когда узнал о падении Лорда, — холодной логике октябрьские действия Волдеморта не поддавались, а Люциус очень не любил чего-то не понимать. В отличие от сына — благословенно будь наследие авантюристов-Блэков и воспитание Нарси! — он плохо ориентировался в изменчивых обстоятельствах и предпочитал сначала хорошенько все обдумать и просчитать. Насмешница-Нарцисса дразнила его черепахой, но Люциус не обижался: ну да, он тот еще тугодум, но зато если уж что-то придумал, то планы обычно сбывались без сучка и задоринки.
Утреннее явление Северуса наводило на неприятные мысли: прекрасный план Люциуса по возвращению роду Малфой прежних, довоенных, позиций в обществе не учитывал потерю памяти Снейпа. Было ли это важным? Люциус задумчиво покрутил в руках белое павлинье перо, которым предпочитал подписывать важные письма, и решил, что было, — опыт подсказывал, что в таких делах любая мелочь может оказаться решающей. Надо было собрать больше информации.
Переговорить с Поликсеной? Люциус поморщился, вспоминая злоязыкую младшую сестру своего вероломного бывшего друга. Лучшего друга, между прочим, почти брата. Вспоминать Паркинсонов и вообще общаться с ними было тяжело — душевная рана от подлого удара Патрокла со временем затянулась, но продолжала ныть. Но делать нечего, если Малфои хотят удержаться в этом новом мире на плаву, нужно идти на жертвы.
Люциус подошел к камину, сел на низкую кушетку и вызвал Паркинсон-мэнор. Через пару минут в зеленом пламени появилось лицо Поликсены, и Люциус удивленно сморгнул: через правую бровь Паркинсон тянулась длинная рваная царапина. Заметив его, она фыркнула.
— Малфой, какие люди. Не спрашивай, откуда боевое ранение, все равно не отвечу. Глаз цел — и ладно. Что там у тебя, что-то с детьми?
— Ко мне наведался Северус, говорит, ему стерли память о тебе, — небрежно сообщил Люциус, внимательно следя за выражением лица Поликсены — слава Мерлину, она никогда не умела хорошо притворяться. Вот и сейчас — нахмурила брови, язвительно сощурила глаза…
— И ты поспешил сообщить об этом мне? — с веселой злостью уточнила она. — Так просто? А где же торг? Где попытка что-то выцыганить взамен на ошеломительные новости?
Внезапно Поликсена ухмыльнулась.
— Кажется, знаю: торга нет, потому что Север примчался спозаранку, накрутил тебе хвост и умело растревожил твое знаменитое любопытство. Знал, дракклов сын, что не утерпишь и бросишься выведывать у меня о моем с ним трогательном совместном прошлом, — а он потом считает все в твоей памяти. Люций, твой приятель плохо понимает слово «нет» и любит загребать жар чужими руками. Я отказала ему в долгой информативной аудиенции, и он зашел через тебя. Вот уж не думала, что ты заглотишь его крючок. Надо запомнить на будущее.
Люциус скрипнул зубами — иногда Поликсена бывала совершенно невыносимой.
— Это все моя инициатива, он ни о чем меня не просил, — надменно опроверг он ее грязные инсинуации. Конечно, кроме доступа в закрытую часть фамильной библиотеки, куда вообще-то не принято пускать посторонних, и целой пробирки крови… — А ты хорошо его знаешь… Это правда, что вы дружили в школе? Странно, я об этой главе в ваших биографиях не знал — думал, вы уже в Ставке нашли общий язык.
— Ничего удивительного, что не знал. Когда мы сблизились на третьем курсе, вы с Патроклом как раз доучивались, — пояснила Поликсена снисходительно. — Такие взрослые были, важные, куда вам было следить за тем, что происходит у малышни. На носу ЖАБА, принятие дел рода, а у тебя еще и помолвка с Нарциссой наклевывалась. А в Ставке мы нашу крепкую дружбу не афишировали.
Люциус покивал, напрягая память. Тогда, на его далеком седьмом курсе, мелкая Поликсена Паркинсон могла дружить хоть с гиппогрифом — он был настолько поглощен открывающимися перед ним блистательными перспективами, что не обратил бы на эту деталь ни малейшего внимания. Любимая девушка согласилась стать его женой! Отец признал его по-настоящему взрослым! Лорд принял в свои ряды!
Впрочем, надо честно признаться: младшие сестры Патрокла и прежде его особо не интересовали — четыре года разницы в семнадцать кажутся непреодолимой преградой.
— Моргана, Люций, неужто это правда все, что ты хотел, — поностальгировать? — скептически и даже немного разочарованно уточнила Поликсена и, оглянувшись через плечо, с раздражением отмахнулась от кого-то невидимого и настырного. — Слушай, мне действительно некогда.
Она не удержала лицо и поморщилась, словно от боли, и Люциус насторожился.
— Ты ранена?
— Малфой, тебе что, заняться больше нечем? — огрызнулась она. — Иди вон павлинов в курятнике пересчитай или парадный смотр домовикам проведи. Ты же целый глава рода, найди себе занятие по статусу!
— Ладно, не лезу, — примирительно вскинул ладони Люциус, но твердо решил рано или поздно дознаться — мордредова Паркинсон права, любопытство всегда было его ахиллесовой пятой. — Вообще-то у меня есть деловое предложение: может, сольешь в думосбор воспоминания о Снейпе(1)? С меня любая услуга в разумных пределах.
— Ну ты и наглец, — восхитилась Поликсена и растянула красиво очерченные губы в неприятной усмешке. — А вот это уже абсолютно точно твоя идея, не похоже на почерк Севера. Решил разжиться компроматом на случай, если наши интересы опять разойдутся? Как это по-малфоевски! Так я тебе и отдала свои воспоминания, уже бегу.
Он поморщился: стоило попытаться, идея была отличная. Не будь Поликсена такой стервой… Люциус вздохнул: тяжело все-таки с умными женщинами, ему ли не знать.
— И вообще, — помолчав, добавила Поликсена, отводя глаза, и в ее голосе звякнул металл. — Не лезь в наши со Снейпом отношения. Может, я не хочу, чтобы Северус вспоминал прошлое. Может, меня все устраивает, как есть.
Люциус изумленно поднял брови и подобрался, а она опять рассмеялась:
— Не делай стойку, Малфой, ничего криминального. Просто… всякое бывало. Я даже немного рада, что он ничего не помнит — можно попробовать узнать друг друга заново, с чистого листа, без всего этого… груза. Так что воспоминания у меня больше не клянчи! Если и поделюсь ими — то исключительно с Северусом лично, под Обет, и только когда решу, что настал подходящий момент.
Она замялась, и Люциус поразился незнакомой горькой нотке в ее голосе:
— Я не уверена, что могу ему доверять. Ты вот можешь поручиться, что он не поделится воспоминаниями с Пауком? Я — нет. Все, Малфой, мне пора, арривидерчи! И не беспокой меня больше по пустякам.
Она прервала контакт, и зеленое пламя, полыхнув последний раз, сменилось обычным, уютным оранжевым. Люциус еще немного подумал, отсутствующе глядя в огонь, а затем пожал плечами: все-таки Поликсена права. В конце концов, эти двое — взрослые люди, уж как-нибудь сами между собой разберутся.
* * *
Идея стать секундантом Рона Уизли не понравилась Невиллу с первой же секунды, но приятель так просил, так настаивал, что Невилл сдался и махнул рукой: ладно, мол, твоя взяла.
— С кем хоть дуэль? — спросил он уныло, вороша кочергой угли в камине. Они сидели в гостиной на диванчике. Вокруг, как всегда, царил форменный содом и гоморра — Гриффиндор шумно проводил выходные. — И когда? Учти, бабушка строго-настрого велела мне быть в башне за полчаса до отбоя.
— «Бабушка велела», — передразнил Рон, и Невилл сжал зубы — кем бы ни был таинственный противник Уизли, в глубине души он его немного понимал. — Ты же взрослый парень, Лонгботтом! Женишься тоже на той, на кого бабушка укажет?
— И женюсь, — буркнул обиженно Невилл. Добавил тихо: — Я т-т-традиции чту, не то что некоторые.
— А в глаз? — набычился Рон, но обострять не стал — видно, и вправду нуждался в помощи Невилла. — Ладно, на этот раз прощаю. Дуэль сегодня вечером, в восемь, на Астрономической башне.
Невилл удивленно поднял брови, и Рон закатил глаза, постучал себе согнутым пальцем по виску.
— Мерлин, Невилл, соображай давай. Дуэли вообще-то запрещены, а Филч на Астрономическую редко поднимается, говорит, кости болят на верхотуру тащиться. А миссис Норрис можно Ступефаем приложить, пока будем разбираться между собой.
Невилл неодобрительно поджал губы — кошек он любил и иногда тайком от всех гладил миссис Норрис по пушистому бочку. Кошка была рада ласке и порой Невиллу казалось, что она относится к нему лучше, чем к остальным студентам, так что он твердо решил заступиться за несчастную, если та все же выследит их на башне.
— Так с кем д-д-дуэль?
— С Поттером, — нехотя признался Рон и тут же вскинулся: — Он сам виноват!
— Рональд, у тебя очень странное п-п-представление о дружбе, — укоризненно покачал головой Невилл. Для него, как и для половины Гриффиндора, не были секретом неуклюжие попытки Рона приблизиться к Гарри. — Я сомневаюсь, что он после д-д-дуэли видеть тебя захочет, не то что дружить.
— Будто я сам не знаю! — разозлился Рон, вскочил и мстительно пнул стоящее рядом кресло. — Это все Малфой подстроил, змеюка скользкая. А Поттер — баран, в рот ему смотрит. И не противно же.
— Ладно, остынь, — примирительно сказал Невилл и вернулся к созерцанию пламени. Ему всегда нравился огонь, он гипнотизировал, завораживал. — Я все п-п-понял: Драко — коварный змей, Гарри — б-б-бычок на веревочке, а дуэль в восемь вечера на Астрономической башне. Все, Рон, дай посидеть спокойно.
— Странный ты, Лонгботтом, — сказал на прощание Уизли, смерив его презрительным взглядом. — Сидишь пялишься в этот огонь, будто тебе там картинки показывают. Малахольный.
Он ушел, а Невилл пожал плечами и продолжил смотреть. Как объяснить Рону, что огонь прекрасен? Что это уют, это покой, это дом? Невилл не без основания считал себя косноязычным, поэтому даже не пытался передать свои ощущения. К тому же, он хорошо осознавал: Рон водился с ним только потому, что Гарри пренебрег его дружбой. Будь все по-другому, рыжий задира никогда не стал бы тесно общаться с Невиллом.
Если честно, Невилл и сам тяготился компанией Уизли. Его было слишком много, и слова он часто выбирал очень обидные, даже обиднее Малфоя. А уж эта дурацкая история с драконом и вовсе убедила Невилла в том, что эта дружба опасна, но что делать он не знал — выбор был невелик, остальные не спешили сближаться с наследником Лонгботтомом, а провести годы учебы в гордом одиночестве ему не хотелось. Он и так слишком долго был один.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
1) У меня воспоминания не изымаются, а копируются
Примечания:
Глава вышла сложная, но надеюсь, что описание дуэли удалось. Буду очень рада отзывам!
Увидев выходящего на площадку Астрономической башни Невилла, Малфой неприлично вытаращил глаза и зло усмехнулся, а Невилл занервничал и тайком вытер вспотевшие руки об мантию. Шедший следом угрюмый Уизли тут же грубо толкнул его в спину: давай, мол, шевели ногами и не загораживай проход.
— Лонгботтом, я был о тебе куда лучшего мнения, — противно растягивая гласные, пропел Малфой, подходя к ним. Гарри стоял у зубцов, лицом к Запретному лесу — руки в карманах, спина прямая, да еще и в отличной дуэльной мантии (видно, Малфой поделился с барского плеча). — Ты хоть знаешь, из-за чего дуэль?
Невилл собирался было ответить, но его перебил Рон, делая шаг вперед и оттесняя к себе за спину:
— Меньше текста, Малфой. Раньше начнем — раньше закончим.
Драко смерил рыжего долгим нечитаемым взглядом, но продолжил уже по делу, скучающим тоном перечислив правила: второй палочкой не пользоваться, амулеты и Непростительные не применять, сражение до первой крови или до разоружения.
— До скольки считаем после разоружения? — уточнил Невилл, и Драко улыбнулся ему — неожиданно без издевки или скрытого смысла, как он это обычно делал.
— А ты соображаешь, Лонгботтом. До десяти.
— Вот еще, придумали, — буркнул Рон, снимая свою длинную школьную мантию, чтоб не путаться в ней во время боя. Дуэльной у него не было (это Невилл узнал первым делом), и приятель остался в вязаном бордовом свитере и штанах. — Смысл считать? Палочка выбита — конец дуэли, что он мне сделает без нее, козу покажет?
— Во-первых, невежа, некоторые волшебники, чтобы творить магию, не нуждаются в презренном куске дерева, — надменно сообщил Малфой, глядя на Рона из-под полуопущенных ресниц и становясь до оторопи похожим на свою тетушку Беллу, только другой масти. Невилл отлично знал, как выглядела осиротившая его волшебница: портретами Блэк и ее подельников была увешана целая стена в мэноре — бабушка любила сбросить пар, кромсая их Секо. Права ли Панси, говоря, что Драко совсем другой? Кровь не водица, и яблоки имеют свойство падать совсем недалеко от яблоньки.
— А во-вторых, — неожиданно для себя вмешался он, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, но почти сразу же стушевался, — н-н-ничто не мешает п-п-противнику кинуться на тебя и вернуть себе палочку по-маггловски, к-к-кулаками, если зазеваешься.
Рон презрительно фыркнул, но спорить не стал, а Невилл поймал еще один удивленный и оценивающий взгляд от Малфоя.
— Тебя хорошо натаскали дома, — тихо сказал Драко, подступив ближе. Рон тем временем отошёл к зубцам и начал разминаться — приседал и тянулся пальцами к стопам, время от времени презрительно поглядывая на Гарри. Тот так и стоял статуей: закинув голову вверх и заложив руки за спину, словно любовался колкими и тусклыми зимними звездами. Дул холодный, пронизывающий ветер, но Поттер будто и не замечал его, так что Невилл вздохнул про себя украдкой: герой, как есть герой, неудивительно, что Темный Лорд признал равным себе именно его, а не Невилла… — И чего ты только возишься с этим рыжим садовым гномом? Не противно?
— А с кем еще? — резонно возразил Невилл, наблюдая, как Рон по очереди поднимает колени к груди и утробно ухает. — Что-то не вижу толпы желающих подружиться с толстым стеснительным полусквибом-заикой. Это я о себе, если что. Или ты хочешь предложить свою кандидатуру? Нет? Я так почему-то и думал.
Малфой даже замер от удивления, а потом с усмешкой покачал светловолосой головой.
— А ты жесткий тип, Лонгботтом, — сказал он каким-то странным тоном. — По тебе и не скажешь. Если ты так безжалостен к себе, остальным точно пощады не жди… Ты опасный противник, учту на будущее.
Невилл безразлично пожал плечами: Малфой был волен делать любые выводы, какие сочтет нужным. Сам себя Нев грозным врагом не считал — надо уметь трезво смотреть на вещи, а он умел, спасибо науке дяди Элджи.
Драко похмыкал задумчиво, одарил его ещё парой косых взглядов и отошел к своему бойцу, а Невилл направился поддержать Рона. Правой рукой тот ухватился за зубец башни, а левую ногу ритмично отводил в сторону — растягивался.
— Ты как, готов?
— А то! — весело отозвался рыжий, с прищуром глядя Невиллу через плечо. Нев обернулся: Драко что-то тихо втолковывал Гарри, а сам Поттер выглядел отрешенным и спокойным, будто вовсе не на дуэль собирался, а на увеселительный пикник у озера. — Он же у магглов воспитывался, что он знает о боевке? Раскатаю — мокрого места не останется.
— Все равно будь осторожен, — нехотя настоял Невилл — просто потому, что это был его первейший долг как секунданта. — Нельзя недооценивать противника.
— Это тебя бабушка научила трястись от любого шороха, словно заяц? — заржал Рон, и Невиллу неожиданно ужасно захотелось столкнуть его с башни. Он представил себе, как тело Рона грузно переваливается через каменный зубец, как в колючем воздухе замирает его отчаянный крик и как потом в отдалении раздается глухой удар о промерзшую землю. Невилл вздрогнул, спрятал руки за спину и сделал шаг назад, а Уизли опять засмеялся. — Не шарахайся, Лонгботтом, сегодня меня стоит опасаться только Поттеру. Я его под орех разделаю.
— Желаю удачи, — холодно, сквозь зубы, сказал Невилл и отошел к уже занявшему позицию Малфою.
* * *
Они с Поттером встали спина к спине, и Малфой скучающим тоном пробубнил, что все они тут собрались по причине дуэли (ну надо же, а Рон думал, что чаю выпить) из-за урона чести мисс Персефоны Паркинсон. Рон услышал, как вдалеке тихо охнул Невилл, и раздраженно прикрыл глаза: рохля и тюфяк, что с него взять.
Со стороны секундантов мелькнула короткая алая вспышка, и они начали расхождение на позиции. Один шаг, два… три… шесть… десять.
Рон развернулся на пятках и взял палочку боевым хватом, чтобы было сложнее выбить. Стоящий напротив Поттер в пижонской дуэльной мантии ухмыльнулся уголком губ и прошептал что-то, указывая палочкой себе на лицо. Рон подозрительно прищурился и покосился на секундантов, но Невилл, тоже заметивший манипуляции, только развел руками: ничего запрещенного, мол, не амулет.
Рон пожал плечами и встал в позицию. Гарри, замешкавшись, повторил его позу, но с некоторыми отличиями: ведущая рука чуть ниже, не над головой, а на уровне глаз, левая нога отведена назад и немного в сторону, для устойчивости. Рон недовольно покривился: следовало признать, что противник не был совсем уж наивной ромашкой.
— На счет «три», — громко сказал Невилл. — Раз… два…
Рон сорвался в движение еще до счета «три», как учил Билл, но Гарри, видимо, тоже не зря якшался с Малфоем и начал творить какое-то заклинание одновременно с резким шагом Рона вперед.
Первые пару минут они обменивались обычными приемами начальных курсов: ослепить Люмосом, сбить противника с траектории Карпе Ретрактумом, отвлечь Риктусемпрой. Рон начал злиться: почему-то легкой победы не выходило, дракклов Поттер ставил неожиданно сильные щиты и блокировал почти все атаки. Самому Рону защитные заклинания удавались плохо, он предпочитал уклоняться и навязывать бешеный темп, но такая тактика изнуряет, ее цель — сбить противника с толку шквалом заклинаний и стремительно завершить бой. Однако щиты Поттера стояли как влитые, ему почти не приходилось двигаться и тратить силы, и по позвоночнику Рона пробежал неприятный холодок: возможно, этого противника вымотать не удастся.
Он прищурился и попытался сбить очки с носа Гарри, но те сидели, как приклеенные, и Рон от злости прикусил губу — Мордред, да они и были приклеены! Так вот что Поттер делал перед дуэлью! Рон перекатом ушел за круглый бок башни и затаился в ненадежном укрытии, переводя дыхание.
— Сдавайся, Уизли, — раздался холодный ясный голос, и Рон невольно поежился. — Сопротивление бесполезно.
— Вот еще! — прохрипел Рон и метнулся из укрытия: — Слагулус эрукто!
Поттер уклонился, двигаясь легко и плавно, как в танце, и тут же развернулся к нему, повелительно выбрасывая вперед руку с палочкой:
— Серпенсортия!
Из его палочки вылетел огромный желтый удав в белых разводах, замер на секунду, пробуя воздух языком, а затем неслышно заскользил к Рону. Тот застыл всего на мгновение, пытаясь справиться с ужасом, но дракклову Поттеру его замешательства оказалось достаточно:
— Экспеллиармус!
Палочка Рона покинула его руку и скакнула в подставленную ладонь Гарри, а сам Рон пошатнулся и сделал неловкий шаг назад, подворачивая левую лодыжку. Змея сверкала мерзкими красными глазами и неотвратимо подползала все ближе. Вот она нежно коснулась штанины, начала закручиваться вокруг правой щиколотки… голени… Рон поймал себя на том, что отчаянно скулит.
— …Восемь… Девять… Десять! Дуэль окончена, победил Гарри Поттер. Отменяй, Гарри.
— Эванеско випера, — буркнул Поттер, поводя палочкой, и ужасное давление на правую ногу исчезло. Рон перевел взгляд вниз — туда, где еще миг назад сжимались тугие желто-белые кольца, — и сгорбился, уперев руки в колени. Его тошнило от ужаса.
— Рон, ты в порядке? — раздался голос Невилла над самым ухом, и Рон вздрогнул: он и не заметил, когда его секундант успел оказаться рядом. — Эннервейт!
Тошнота отступила, и Рон судорожно хватанул ртом морозный воздух. Полегчало.
— Идем, Рональд, — Невилл помог ему распрямиться и подставил плечо. — Идем. Ну же, долги чести надо платить вовремя.
Рон промолчал и оперся на него, хотя больше всего ему хотелось закричать и затопать ногами. Долги чести, надо же! Каким образом лопух Поттер научился всему этому так быстро?! Ладно щиты — Протего само по себе несложное заклинание, для него, по сути, нужна только концентрация. Правда, себе можно и признаться: чем сильнее маг, тем крепче щиты, а у Гарри они получились на удивление мощными.
Но эти мерзкие змеиные штучки…
Малфой! — молнией прошило мозг озарение. — Конечно! Его научил дракклов Малфой. Вот кто на самом деле стоит за поражением Рона Уизли в первой настоящей дуэли — этот зализанный белобрысый хорек!
— Я взял на себя смелость составить формулировку обета, — умильно улыбнулся тот, когда они с Невиллом наконец доковыляли до места, и протянул пергамент. — Читай, Уизли. Или, если эта задача тебе не по плечу, я могу прочитать вслух.
— Ты еще пожалеешь, Малфой, — процедил сквозь зубы Рон и поклялся себе однажды отомстить за все унижения скопом. Он пробежал глазами список, пытаясь найти лазейку, но бесполезно: комар носа не подточит, видна наука скользкого папеньки. Он горько усмехнулся: один из пунктов гласил, что Рон обязуется уничтожить любые существующие записи, имеющие отношение к причине дуэли. Вот и на умницу Гермиону нашлась управа. — Ладно, твоя взяла, хорек ты вонючий. Клянусь.
— Не так быстро, — растянул губы в улыбке Драко, но его глаза не смеялись. — Прочитай весь список вслух, а затем клянись. Магией. И еще… посмеешь тявкнуть еще хоть что-то в мою сторону — и мы начнем второй раунд, раз уж все тут собрались. Я оскорбления терпеть не намерен.
— Простите, ваше высочество, был неправ, — съязвил Рон и начал без выражения зачитывать пункты обета. Наконец клятва была принесена, и он поморщился от боли, когда золотистая светящаяся нить впиталась в его правое запястье. — Все, я в башню. Хорошего вечера не желаю.
Он поднял с пола мантию и поковылял прочь. Грудь жгло, разрывало от обиды и бессильной злости, но спину Рон пытался держать прямой — не хватало еще пуще опозориться перед врагом.
* * *
— Что он сказал о Панси? — неожиданно настойчиво спросил Невилл, когда дверь за рыжим с треском захлопнулась. — Мне нужно знать.
— А я предлагал тебе уточнить еще перед боем, — пожал плечами Драко и растер замерзшие ладони. Он был крайне доволен: их тактика сработала, дуэль выиграна, а честь подруги и тайна Выручай-комнаты вне опасности. — Не хочу повторять грязную клевету, но скажу, что в некоторых вопросах твой приятель развит не по годам: видно, старшие братья щедро делились своим альковным опытом.
Он с удивлением заметил, что Невилл сжал кулаки, а его лицо приобрело какое-то непривычное выражение — будь Драко на месте Уизли (Мерлин упаси!), он бы крепко задумался, прежде чем распускать язык в следующий раз.
— Панси хорошая, — сказал Невилл после небольшой паузы. — Она не заслуживает того, чтобы ее имя трепали почем зря. Я, наследник рода Лонгботтом, приношу извинения за поведение своего… товарища. Мне очень жаль.
Драко великодушно кивнул, а молчаливый и какой-то пришибленный Гарри пожал плечами.
— Все закончилось, — сказал он. — Все ведь закончилось?
— Да, все в порядке, — подтвердил Драко. — Обет принесен по всем правилам.
— Поздравляю с п-п-победой, — смущенно добавил Невилл, протягивая Гарри руку. — Ты сражался очень д-д-достойно. Я не думал, что ты п-п-победишь. Моя ошибка.
— Я бы тоже на себя не поставил, это же был мой первый бой, — сказал Гарри и опять уставился на звездное зимнее небо. Драко усмехнулся: он хорошо знал, что реакция после первого сражения бывает разной — от эйфории до апатии. Гарри вон на звезды залип, бывает. — Это было… я не знаю, как это описать. Я только сейчас понял, каково это — быть магом. Это не перья левитировать и не заставлять ананасы плясать. Мое тело как будто жило своей жизнью. И эта вл…
Драко наложил на друга невербальное Силенцио и потянул его за руку в сторону лестницы.
— Честь имею, Лонгботтом. Гарри надо прийти в себя, видишь, совсем развезло человека.
Невилл улыбнулся понимающе и кивнул.
— Я постою тут еще немного, подумаю. Не хочу пока идти в гостиную, там наверняка Рон дуется.
— Про отбой не забудь, — напомнил Драко и потащил деревянно шагающего Гарри за собой по крутой лестнице.
* * *
Уже было за полночь, когда Гарри, устав ворочаться без сна, сел в кровати и зажег Люмос. Остальные давно спали — перестал возиться Малфой, утихомирился непоседливый Симус, и даже обиженный Рон уже вовсю выводил рулады носом.
А Гарри все проживал заново то упоительное ощущение, которое испытал во время своего первого в жизни боя. Вернее, то, что бой был первым, он понимал умом, но почему-то Гарри упорно казалось: он откуда-то заранее знал, как двигаться, как отражать чужие атаки и нападать самому. Как будто он не учился новому, а… вспоминал?
К тому же, для Гарри стало неприятным сюрпризом то, насколько ему понравилось побеждать. Тогда, на каменной площадке, казалось, что за всю свою жизнь он не видел ничего восхитительнее загнанного взгляда голубых глаз напротив — словно у крысы, узревшей перед собой змеиные кольца. Он будто ощутил себя огромной ядовитой змеей, сжимающей смертоносные объятия вокруг трепещущей жертвы, — сильнее, сильнее, крепче, вплоть до сладкого хруста позвонков.
Гарри выдохнул со свистом — на какое-то мгновение он почти перестал дышать.
Что с ним происходит? Это часть загадочного дара змееуста? Или он сам по себе такой странный? Драко объяснил после дуэли, что каждый отходит от скачка адреналина по-своему, но друг не понимал самого главного: Гарри совсем не испытывал азарта боя. С самого первого момента, когда его нога ступила на продуваемую ветром площадку, он словно заледенел внутри, а тело двигалось, казалось, само по себе.
Надо было признаться честно: Гарри накрыла волной вовсе не радость от схватки. Он испытал настоящий восторг от ощущения власти. Полной, безраздельной власти над противником.
Над жертвой.
Гарри обреченно потер виски — голова ныла тупой болью. У него такое бывало, с каждым годом все чаще. Тетя даже в больницу его сводила, но маггловские врачи только развели руками: мигрени, такое бывает. Может, с переходным возрастом пройдет.
Надо спросить у Панси, есть ли в волшебном мире маги-врачи, — решил Гарри и откинулся на подушку в надежде все-таки уснуть.
* * *
Северус уже заканчивал свои полуночные изыскания в библиотеке Малфоев, когда за его плечом раздалось деликатное покашливание и подкравшийся со спины Люциус елейным голоском поинтересовался:
— Не помешаю?
— Ты же тут хозяин, — пожал плечами Северус и с сожалением захлопнул очередной бесполезный фолиант. День прошел впустую: он перелопатил массу изданий разной степени редкости, но так и не нашел то, что искал. — Не стой надо мной с безмолвным укором, я уже ухожу.
Люцию хватило честности не притворяться, что он рад ночным бдениям Северуса у себя дома — приятель только и сделал, что тяжело вздохнул, глядя на бесценные книги, высившиеся на столе неаккуратными башнями.
— Ты же знаешь, что домовикам нельзя касаться волшебной литературы, и мне придется расставлять все по местам самостоятельно? — спросил печально. — Северус, будь человеком — убери за собой.
— За кого ты меня принимаешь? — ненатурально возмутился Северус. — Ладно, уберу, не смотри на меня так. Драко весь в тебя, тоже королева драмы.
— А я говорил с Поликсеной, — невпопад заметил Люциус, крутя в ухоженных руках один из разбросанных томов. Северус кинул на него косой взгляд и попытался прочитать по верхам, но неожиданно наткнулся на жесткую окклюментивную стену и сжал зубы от резкой головной боли — спрятанный амулет не просто выкидывал из сознания, но и давал сдачи, чтобы впредь неповадно было.
— Ага! — обрадовался Люц, заметив его реакцию, а книжка немедленно полетела в сторону, на гостевой диванчик. — Я так и знал! Северус, с друзьями так не поступают! Ты пытался меня использовать втемную, чтобы выведать у Паркинсон информацию!
— Ну пытался, — угрюмо ответил Северус, скрещивая на груди руки и глядя на него снизу вверх. — Что еще мне прикажешь делать? Будь ты на моем месте, тоже ухватился бы за любой шанс узнать побольше. И что тут такого?
Люциус крепко задумался.
— Ладно, дракклы с тобой, — махнул рукой и пожаловался: — Не могу понять, почему я все подряд тебе прощаю. Выставляешь меня дураком перед важными людьми, а я все равно продолжаю помогать. Сначала к Лорду за ручку привел, потом сделал крестным единственного сына…
— Это потому что у тебя чуткое и большое сердце, и ты не можешь оставить несчастного нищего полукровку в беде, — бархатно, с придыханием проговорил Северус и продолжил нормальным тоном: — И еще потому, что, кроме меня, у такого великолепного тебя совсем нет друзей. Я единственный, кому от тебя точно ничего не нужно: ни денег, ни власти. И ты можешь быть уверен, что нравишься мне просто так — со своими бурными скандалами с Нарси, с полным курятником этих дурацких павлинов и с пижонскими замашками. Ах да, еще я абсолютно точно не пускаю слюни на Нарциссу, и ты можешь спокойно оставлять нас одних. Видишь, какой я со всех сторон положительный? Мечта, а не друг.
Люциус уничижительно фыркнул, но Северус, даже невзирая на амулет, видел его насквозь: приятель проникся и даже усовестился.
— Мордред языкатый, — уже без прежнего запала сказал Люций и отрешенно почесал висок, будто сам удивляясь тому, что собирался сказать дальше: — Вьешь из меня веревки... Так и быть, оставь мне описание того, что ищешь, а мы с Нарси прошерстим библиотеку, пока ты в школе. В следующую субботу заберешь готовую подборку с собой.
Северус сухо ухмыльнулся краешком губ, но на душе потеплело: что бы ни случилось в его загадочном прошлом и как бы ни повернулось его туманное будущее, но есть хоть один человек, на которого он совершенно точно может положиться. И это окрыляло.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
1. Последнюю площадку Астрономической башни каждый представляет себе по-своему, кто во что горазд. В книгах и фильмах ее изображение также отличается. Для меня она выглядит ближе к книжному описанию, примерно как на визуале ниже:
https://harrypotter.fandom.com/wiki/Astronomy_classroom
2. На примеры дуэльных стоек можно полюбоваться на видео ниже. Драко, скорее всего, учил Гарри стойке Северуса, но Поттер ее модифицировал под себя.
https://www.youtube.com/watch?v=MBO4haWlOFQ
3. Тот-Самый-Удав:
https://krasivosti.pro/uploads/posts/2021-09/1631153464_13-krasivosti-pro-p-zheltii-piton-poroda-zhivotnie-krasivo-fot-14.jpg
https://pofoto.club/uploads/posts/2022-08/1661881069_3-pofoto-club-p-zheltii-udav-5.jpg
Примечания:
Итак, вторая интерлюдия готова! Что-то совсем не сказочно, но зато реалистично. У меня еще канонное описание детства Невилла вызывало жуткую оторопь.
Музыкальное сопровождение для атмосферы интерлюдии:
https://www.youtube.com/watch?v=sXzDu071RdQ
В доме Лонгботтомов тихо и безлюдно, но Невилл уже давно не верит затишью перед бурей. Мнимая безопасность — совсем как тогда, на Северном пирсе в Блэкпуле, когда он засмотрелся на снующих в воде рыбок и полетел от сильного толчка в спину прямиком в холодную темную глубину. Тогда он еще верил в то, что это была случайная ошибка, неуклюжая попытка помощи, а не злой умысел.
Теперь он понимал, что это не так. Враг прекрасно знал, что это был его первый в жизни выезд на большую воду и что шестилетний Нев совсем не умеет плавать. Невилл выжил тогда только чудом и с тех пор панически боялся воды, вызывая этой постыдной слабостью презрение и насмешки родни. Зато полюбил огонь — тот горел так уютно в маленьком камине в спальне Невилла. Там, за закрытыми на засов дверями, с придвинутым к ним вплотную креслом, Невилл мог хоть немного расслабиться. Огонь — это безопасность.
Он тяжело вздохнул и начал подниматься по лестнице. Невилл привык ходить по старинным дубовым пролетам с оглядкой, умело перенося свой немалый вес со ступеньки на ступеньку так, чтобы те не выдали его приближение скрипом. Знал наперечет все закоулки в доме, где его может подстерегать Враг: пыльные тяжелые портьеры до самого пола, плохо освещенный ход на кухню… даже его собственный шкаф в спальне, пока он не начал баррикадировать вход тяжелым креслом.
Враг хитер и изобретателен, но Невилл умеет учиться на своих ошибках.
Сзади раздался скрип, и Невилл быстро оглянулся через плечо — сквозняк? Или скрытый под дезиллюминационным Враг?
Он ускорил шаг, чтобы скорее добраться до гостиной: он давно заметил, что при бабушке вероятность нападения меньше. Войдя в уставленный книжными шкафами зал с высокими лепными потолками и сервированным столиком в центре, Нев привычно обежал взглядом сидящих в креслах присутствующих. Бабушка, тетя Энид и… Враг. Значит, в коридоре был просто сквозняк, — подумал он горько. — В коридоре был просто сквозняк, а он, наследник рода Лонгботтом, просто жалкий трус, шарахающийся от любой тени.
— Добрый день, — поздоровался Невилл и сел в кресле так, чтобы видеть всю комнату. Враг заметил его хитрость и улыбнулся — притворно любезно и снисходительно, как он это умел. Невилл кинул быстрый взгляд на бабушку, но та продолжала безмятежно пить чай из старинного фарфорового сервиза с розочками и обсуждать погоду с щебечущей тетей Энид.
Улыбка Врага стала шире, и Невилл разочарованно поджал губы — остальные опять ничего не заметили. Пора принять горькую правду: он с Врагом один на один, и никто его не спасет — ни рассеянная бабушка, отметающая все его жалобы как бессмысленный лепет, ни родители-калеки.
Невилл выше поднял подбородок и улыбнулся Врагу в ответ. Однажды, — подумал он мстительно, с тяжелой, холодной яростью, — однажды я вырасту, стану лордом и вышвырну тебя из рода. А может, и убью. Только дай, прошу, дай мне вырасти.
Враг прищурил серо-зеленые глаза — такие же, как у самого Невилла, — и насмешливо покачал головой, будто прочитал мысли, несмотря на спрятанный под рубашкой амулет. Невилл понял: не даст.
Он потянулся за меренгой и принялся жевать ее, не чувствуя вкуса: под пристальным взглядом Врага кусок не лез в горло, Невилл забивал себе рот просто по привычке, чтобы не сидеть без дела и не замирать, как кролик перед удавом.
— Ты так вырос, дорогой племянник, — сказал Враг и, встав одним гибким движением, подошел к замершему Невиллу. Бабушка и тетя Энид одобрительно улыбнулись Врагу и продолжили свой разговор, а Нев понял: вот оно. Сегодня он умрет, и на этот раз даже присутствие бабушки его не спасет. Врагу надоело ждать. — Дай-ка я тебя обниму… по-родственному.
— Я… мне н-н-надо… — Невилл поспешно вскочил и попятился к двери под укоряющим взглядом бабушки. Проклятое заикание! Он ненавидел его почти так же, как самого Врага.
— Невилл, ну что ты там мямлишь? — шикнула на него бабушка и опять поощрительно улыбнулась Врагу. — Элджи, дорогой, я надеюсь, что ты будешь бывать у нас чаще. Мальчику нужно иметь перед глазами пример настоящего мужчины.
— Конечно, тетушка, — Враг склонился в игривом легком полупоклоне, отчего польщенная бабушка принялась быстрее обмахиваться белым перьевым веером, и повернулся к Невиллу. Его глаза — злые, колючие, так похожие на глаза самого Нева — рассказывали совсем другую историю. Историю зависти, ожидания и надежды. — Я всегда рад помочь в воспитании… наследника.
Наследник. О да, Невилл отлично знал, почему Враг неустанно мучает его. Он — наследник. Именно он, маленький презренный сквиб, а не взрослый, опытный и изысканный Элджернон Лонгботтом из побочной ветви. Невилл не знал только одного — когда дядя Элджи стал Врагом. Когда Невилл родился? Когда родители попали в Мунго, оставив его без защиты? Или когда первые детские выбросы Нева так и не наступили в положенный срок?
Когда Элджернон решил, что станет гораздо лучшим наследником рода Лонгботтомов, чем никчемный Невилл?
Нев сделал еще один незаметный шаг назад, в сторону спасительной двери, но Враг был быстрее. Он метнулся вперед, сжал его в объятиях, способных задушить, сломать кости, и шепнул на ухо:
— Как поживаешь, дорогой племянник? По-прежнему ни одного выброса? Ах как прискорбно…
Невилл судорожно дернулся, но тут же обмяк — Враг держал крепко.
— Мы на балкон, подышим свежим воздухом и опять попробуем пробудить у мальчика магию, — сообщил он бабушке и тете Энид, а те радостно закивали и отсалютовали ему чашками с чаем. Невилл хотел закричать — и плевать, что о нем подумают! — но горло сжало тугим невидимым обручем, и он с содроганием понял: Силенцио. Губы Нева отчаянно шевелились, но Враг развернул его голову к балконной двери, и бабушка не заметила молчаливой мольбы внука о помощи. Впрочем, как и всегда.
— Полетаем? — Враг обжег его ухо горячим дыханием, едва они оказались на балконе, и тогда Нев вздрогнул всем телом и тихо заплакал. Он не справился, не смог защититься от Врага и в наказание за собственную глупость умрет.
Повелительный взмах рукой — и Нев перевернулся вверх тормашками и повис в воздухе. В ушах гулко стучала кровь, перед глазами двоилось. Он попробовал двинуть рукой, но понял, что не может пошевелить ни пальцем. Он знал это подлое заклинание — Петрификус Тоталус. Враг ничего не оставлял на волю случая.
Когда Невилл повис за балконными перилами из резного дерева, Элджернон взял его за щиколотку и улыбнулся напоследок, глядя прямо в глаза двоюродному племяннику.
— Не плачь, маленький сквиб, — мягко сказал он, разглядывая его с холодным интересом. — Твоя грустная одинокая жизнь сейчас закончится, и ты сможешь родиться заново настоящим магом. Ты оставляешь славный род в надежных руках.
Невилл стиснул зубы и крепко зажмурился. Он почувствовал, как сильные пальцы на щиколотке разжались, как заклинания левитации и окаменения рассеялись, а затем его тело, извиваясь, устремилось к земле вниз головой — с третьего(1) этажа. Тело еще не поняло то, что уже понял сам Невилл, и отчаянно хотело жить.
Секунды летели мимо, но боли не было.
Нев опасливо приоткрыл один глаз и к своему восторгу обнаружил, что упруго прыгает по траве, словно мячик. Его затопила ни с чем не сравнимая радость. Он победил Врага! Обманул неминуемую смерть!
Он — маг?
Невилл встал на ноги и ощупал себя: вроде бы обошлось без переломов. Взглянул наверх — на балконе теснились смеющаяся сквозь слезы, заламывающая руки бабушка и поджавший губы Враг. Обеспокоенная тетя Энид мелькала в глубине, за бабушкиным плечом, то и дело прикладывая к глазам белый кружевной платок.
Невилл широко улыбнулся и помахал им всем: своей рассеянной жестокосердной бабушке, милой и пустоголовой тете Энид, но особенно Врагу. Дяде Элджи, которому уже не стать следующим лордом Лонгботтомом.
Теперь он не беззащитен. Теперь он сможет вырасти и отомстить.
Примечания:
Вопрос с тем, кем же все-таки приходится Элджернон Невиллу, неоднозначный. В каноне вроде бы 'great-uncle', то есть, двоюродный дедушка (вероятно, брат умершего деда), но при этом на родословном древе Блэков у Арфанга Лонгботтома были только один сын (предположительно, тот самый дед Невилла, муж Августы) и дочь.
Так что я немного изменила родословную Лонгботтомов, чтобы объяснить эти странности: у Арфанга были сын Алфорд и дочь Энид. Алфорд продолжил главную ветвь, женился на Августе, стал дедом Невилла. Энид вышла замуж за далекого кузена из побочной ветви, сохранив фамилию. Ее сын — Элджернон. Таким образом, Элджи — двоюродный дядя Неву. Соответственно, у меня он помоложе, примерно ровесник Фрэнка.
1) В оригинале — 'upstairs', так что конкретный этаж не указан. Я выбрала третий.
Примечания:
Глава оказалась полна разговоров, причем одни проясняют, а другие еще больше запутывают :)
Поликсену даже жалко — целых трое детей на нее одну, причем детей неожиданно деятельных.
Буду очень рада отзывам!
Гермиона в очередной раз перечитала параграф и сонно помотала головой: трансфигурационные формулы ни в какую не желали ровненькими рядами укладываться в памяти. Она нетерпеливо взглянула на изящные ручные часики с золотым напылением — подарок родителей на десятилетие. Почти девять, через час отбой... Сколько может продлиться эта дурацкая дуэль? Рон все еще не появился, а ей так хотелось поздравить его с победой!
Наконец Уизли возник в дверях гостиной, и обрадованная Гермиона кинулась было к нему, но мальчик только угрюмо покачал вихрастой головой. Гера с отчаянием поняла: праздника не будет, Рон умудрился проиграть.
— Как это вышло? — спросила наконец она, усадив его на диванчик возле камина. В голове теснился еще примерно миллион вопросов, но она гордилась своим умением приоритизировать. — Ты же говорил, что Гарри совсем не умеет сражаться, а ты учился у старшего брата. Я была уверена, что ты победишь! Выходит, Гарри лучше сражается? Но как же так?
Рон раздраженно передернул плечами и отвернулся.
— Мерлин, Грейнджер, я горячо сочувствую твоему будущему мужу, — помолчав, зло хохотнул он. — Ты просто мастерски поддерживаешь пострадавших героев, сразу хочется заавадиться от стыда.
Гермиона обиженно надула губки и упрямо вздернула подбородок. Вот еще, будущий муж, придумал тоже! Может, она вовсе не станет выходить замуж, как спят и видят другие девчонки, а сделает головокружительную карьеру, вот! А от известных ученых или важных министерских работников вовсе не требуется наличие выдающегося эмоционального интеллекта.
Она вперилась в Рона осуждающим взглядом, и он вскоре сдался под ее напором.
— Видно, Малфой его натаскал, — наконец буркнул он тихо и принялся растирать пострадавшую лодыжку. — И хорошо натаскал, скотина, когда успел только... Еще утром я мог бы поклясться, что на дуэли Поттер будет хлопать глазами хуже почтовой совы, а он сражался, будто воплощение Мерлина. Я еще понимаю, щиты — видно, дурной силы невпроворот, а для них ничего больше и не надо… но он даже двигался не так, как двигаются магглорожденные первачки, понимаешь?
Гермиона внимательно слушала его горячечный шепот и, машинально накручивая кудрявые волосы на палец, прикидывала варианты.
— Как думаешь, его мог тайно тренировать кто-то из взрослых магов, еще до школы? Гарри мог только притворяться неопытным бойцом, чтобы сбить всех с толку.
Рон замер, осмысливая идею, и взглянул на нее с благодарностью.
— Наверное, ты права, — легко согласился он и слегка распрямил сгорбленные плечи. — Я даже думаю, его сам Дамблдор тренировал — это же он отправил Гарри к дяде и тете, наверняка присматривал, учил чему-то. Поттер же у нас целый национальный герой, ему невместно быть совсем уж лопухом. А скрывал… ну, например, чтобы было тактическое преимущество на случай боя с пожирательскими недобитками. Они будут думать, что его соплей можно перешибить, а Гарри — р-р-раз! — и щит! А потом змеюку свою вдогонку!
— Какую змеюку? — заинтересовалась Гермиона.
— Ой, не спрашивай, — опять понурился Рон. — Фу, не хочу даже вспоминать, сразу тошнить начинает. Меня до печенок пробрало, а Поттер стоял себе безмятежно, как твоя ромашка, и все ему было нипочем. Точно тебе говорю, воспитание Дамблдора. О, идея! Наверно, это директор приказал Гарри втереться в доверие к малфоенышу и Паркинсон, чтобы через них узнавать коварные планы их семеек.
— Так он, выходит, агент под прикрытием? — уточнила Гера, усаживаясь поудобнее. Идея была сыроватой, но интересной. Она почувствовала себя героиней приключенческого романа о шпионах, и это было жутко, зато как увлекательно!
— Точно! — обрадовался Рон и даже подскочил на подушках. — Это все объясняет. Ну не могут победителю темного волшебника взаправду нравиться слуги этого самого волшебника. Значит, у него есть задание.
— Но прошло уже столько лет, — вдруг засомневалась Гермиона и задумчиво потерла лоб. — Если бы пособники Того-Кого-Нельзя-Называть действительно всерьез охотились на Гарри, разве они стали бы ждать его поступления в Хогвартс? Тут же Дамблдор, он не даст его в обиду!
— Может, не подумали искать Поттера у магглов — они же такие высокомерные, простецов за людей не считают. С другой стороны, а вдруг все-таки искали и уже покушались? — воодушевленный Рон вскочил, заложил руки за спину и принялся расхаживать вдоль дивана туда-сюда размашистым шагом. Он был очень похож на тощую рыжую цаплю, высматривающую под ногами лягушек, и Гермионе пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. — После падения Того-Кого-Нельзя-Называть большинство его шавок выкрутилось, мне папа рассказывал. Малфои, Паркинсоны, Нотты и Яксли… Так что Гарри и правда в опасности — желающих ему отомстить вагон и маленькая тележка.
Он помолчал, раздраженно сопя, и вдруг с силой ударил себя кулаком по открытой ладони.
— Мордред, ну почему он с нами не поделился?! Мы бы все поняли, помогли ему…
— Наверно, директор запретил, — здраво предположила Гермиона. — Если это такое секретное задание, то нельзя рисковать утечкой информации.
— Ну да, — согласился было Рон, но тут же скривился: — Фу, и все равно — так липнуть к Малфою… Гарри и вправду герой, я бы давно уже врезал Драко по его мерзкой хоречьей морде.
— Ро-о-он, — укоризненно протянула Гермиона и вдруг вспомнила: — Так что же, раз ты проиграл, то наши записи теперь пригодятся? Задание Гарри, конечно, вещь важная, но нельзя спускать им с рук нарушение школьных правил!
— Точно, записи, — почесал в затылке Рон. — Нет, Гермиона, записи придется уничтожить. Я обет после дуэли дал.
Гермиона яростно раздула ноздри и фыркнула.
— Лично я никакого обета не давала, так что завтра же иду к декану.
— Не надо!
Она удивленно посмотрела на вскинувшегося приятеля и поразилась: таким испуганным она его еще не видела.
— Если ты пойдешь и скажешь, что они не ночевали в спальнях, то декан спросит, откуда ты знаешь. Тогда тебе придется указать на меня, и декан найдет способ меня разговорить. А если заговорю — лишусь магии, я ею клялся! Гермиона, не смей ей ничего рассказывать!
Гера задумалась.
— Я сделаю так, что твое имя вообще не прозвучит. Скажу, что в спальне не было только Паркинсон — у профессора МакГонагалл не возникнет вопросов, откуда я это знаю. Про тебя она и не подумает.
— Ну ладно, — протянул Рон, немного успокаиваясь. — Пойду тогда записи уничтожать.
* * *
Видит Мерлин, Поликсене было чем заняться в воскресенье, кроме как выслушивать выволочку в кабинете у декана Гриффиндора, словно ей снова стукнуло пятнадцать и она делала маникюр прямо на Трансфигурации.
Почему-то до поступления племянницы Поликсена была свято уверена: ее никогда не вызовут в школу — Панси ведь такая тихая и добрая домашняя девочка! Да, провидцем ей не бывать — уже третий вызов, и это только за первый курс! Поликсена представила себе последующие годы и содрогнулась: хоть просись ассистентом в преподавательский штат… Хорошо хоть вызов застал ее в Хогсмиде, и не пришлось опять вываливаться из камина Северуса.
— Мисс Паркинсон, подобное поведение абсолютно недопустимо и неприемлемо, — МакКошка снова монотонно завела свою заевшую пластинку, и Поликсене захотелось закатить глаза и расправить форменную слизеринскую юбку. Однако вместо жесткой плиссированной юбки на ней оказались классические маггловские брюки, и Поликсена с облегчением вспомнила, что она вообще-то уже взрослая женщина, а не провинившаяся школьница.
— Профессор МакГонагалл, — миролюбиво и спокойно сказала Поликсена, но дерзкая девчонка внутри, несвоевременно проснувшаяся после стольких лет забвения, фыркнула: «Профессор МакКошка!» — и показала собеседнице язык. — Гм… Я не вполне понимаю, зачем я здесь нахожусь. Какое именно поведение недопустимо? Чье? И причем тут я?
МакГонагалл неодобрительно поджала тонкие сухие губы и оглядела Поликсену с головы до ног — совсем как раньше. Поликсена никогда не чувствовала себя настолько порочной и развязной, как под прожектором этого безжалостного пуританского взгляда. Ей ужасно захотелось закурить, выматериться и фривольно закинуть ногу на ногу, а еще — щегольнуть кружевными подвязками и красной помадой. Нет, положительно, декан Гриффиндора возвращала ее в сопливое детство эффективнее, чем сентиментальный просмотр школьных колдографий и вихляния под старые шлягеры «Ведуний».
— Ваша племянница не ночевала в своей спальне, — неприязненно сообщила МакКошка, и Поликсена добавила про себя невысказанное: «и это плоды вашего тлетворного влияния — я так и знала, что вам нельзя доверить воспитание ребенка».
Поликсена удивленно подняла брови.
— Судя по выражению вашего лица, вы намекаете на что-то неприличное, — предположила она и мурлыкнула игриво: — Но все же рановато для пикантных приключений, вы не находите? В конце концов, ей всего одиннадцать. Так что, даже если этот возмутительный навет правда — в чем я сильно сомневаюсь — то скорее всего, Панси просто засиделась в гостиной за чтением или домашними заданиями.
— В гостиной ее тоже не было, — отрубила декан.
— А ваш таинственный соглядатай осмотрел всю башню и караулил ее ночь напролет? В туалетную кабинку тоже не постеснялся заглянуть? — усомнилась Поликсена. — Послушайте, Минерва, вам ли не знать, как бывают завистливы и жестоки дети — порой из-за мелких обид они могут оговорить кого угодно, хоть самого Мерлина. Пока что это звучит как хрестоматийный пример девчоночьей вражды.
— Я доверяю своему источнику, — оскорбилась МакГонагалл. — Это чудесная, послушная и очень прилежная девочка! Зрелая не по годам.
— Звучит очень похоже на мою племянницу, — колко ввернула Поликсена, и МакКошка по-кошачьи фыркнула.
— Панси — неплохой ребенок, — скрепя сердце признала она, — и я была немало удивлена, когда услышала об этом происшествии. Но школьные правила существуют для всех, и положение вашей семьи в обществе на дает вам никаких привилегий в этом отношении. К тому же, я высоко ценю доверие мисс… доверие своего информатора. Если она говорит правду и я ничего не сделаю, девочка может потерять веру в равенство и справедливость.
— А если врет и я пропесочу Панси на основании клеветы, веру в справедливость потеряет уже моя племянница.
Они помолчали, меряя друг друга неприязненными взглядами.
— Мой информатор… — опять завела МакКошка, но Поликсена перебила ее, заводя глаза:
— Мордред, Хогвартс все больше походит на Азкабан. Вот и информаторы имеются, точь-в-точь как в настоящих тюрьмах.
— Да как вы смеете! — взвилась МакГонагалл, и Поликсене подумалось, что будь она в звериной аниформе, то забила бы хвостом по бокам и встопорщила бы усы. — И вообще, что вы предлагаете — пролегиллиментить обеих девочек, чтобы выяснить, которая из них говорит правду? Или напоить веритасерумом? А может, сразу пытать, как приснопамятная мадам Лестрейндж со свитой?
— Вообще-то, я хотела предложить спустить все на тормозах, а также доступно объяснить вашему информатору, что никто не любит ябед и стукачей, — скучающим тоном заметила Поликсена, старательно держа лицо: упоминание Беллы и Лестрейнджей больно кольнуло где-то в области сердца. — Еще можно принести роду Паркинсон формальные извинения и крепко обняться в лучших традициях Дома Гриффиндора. Однако ваши идеи, Минерва, меня откровенно беспокоят. Мне кажется, они больше подходят для развязывания языков закоренелым рецидивистам, а не маленьким запутавшимся девочкам.
МакКошка села еще прямее, будто указку проглотила, и Поликсена ухмыльнулась: ничего-то в этом мире не меняется — их стычки, когда она сама училась, проходили примерно по такому же сценарию.
— Не вам давать оценку моим методам, — сухо сказала она и бесцельно переложила с места на место какие-то документы. — Я вызвала вас, чтобы вы сегодня же провели с племянницей воспитательную беседу. Объясните ей, что если подобное поведение повторится, я буду вынуждена лично ежевечерне запирать спальни на заклинание.
— Ну точно Азкабан! — восхитилась Поликсена, насмешливо всплескивая руками. — Наветы, стукачи, а теперь и камеры на замке. Давайте еще поставим стражу из дементоров у входа в гостиную! И каждое утро будем выводить детей на завтрак строем, для надежности сковав их ножными кандалами по двое. Минерва, любезная, не забывайтесь: вы воспитываете маленьких магов, а не беспомощных маггловских детишек. На любой Коллопортус маг рано или поздно изобретет свою Алохомору — и это нормально, такова наша суть. Традиционные вольности, помните такой термин?
— Они в первую очередь дети, — прокаркала МакГонагалл, презрительно глядя на нее. — И моя обязанность как взрослого и преподавателя — следить за тем, чтобы их поведение было в рамках норм и приличий. Я надеялась на ваше понимание, мисс Паркинсон, но вижу, что годы не добавили вам мудрости.
Вы все та же нахальная чистокровная девчонка, чьи успехи в моем предмете меня жутко раздражали, — дополнила Поликсена про себя и улыбнулась.
— Да, вероятно, мы не придем к консенсусу, — преувеличенно грустно развела руками она. — Придется переговорить с Попечительским советом и донести до него сведения о воспитательных инновациях. Уверена, что членов Совета восхитит ваше рвение. Возможно, они даже похлопочут и передадут вам под начало парочку дементоров. Честь имею, Минерва.
Она покинула кабинет и, дойдя до поворота, со вздохом достала сквозное зеркало. В одном МакКошка была права — интуиция подсказывала Поликсене, что дело мутное и пора вывести воспитанников на чистую воду.
* * *
— Я желаю услышать внятные объяснения вашему поведению, — сказала тетя Панси, грозно сверкая глазами, и Драко невинно потупился. Она вызвала их на беседу через зеркало, увела в пустынный коридор подальше от башни и теперь полусидела на широком подоконнике в эркере, у высокого стрельчатого окна. — Как так вышло, что всего через пару дней после передачи вам детальных инструкций я опять вынуждена навещать Хогвартс? Наследник Малфой?
— Почему сразу я? — возмущенно вскинулся Драко, но тут же поник под строгим взглядом темно-зеленых глаз. — Мы ничего такого не делали. Учились, как вы и велели.
— И именно поэтому декан МакГонагалл сегодня битый час компостировала мне мозги? — скептично уточнила Поликсена. — Не верю. Следующая попытка.
— Нуууу, — заюлил Драко, кидая быстрые взгляды по сторонам на друзей. Гарри стоял грустный и смущенный, низко опустив голову и алея щеками, а Панси хмурилась и смотрела на тетю с тревогой и… страхом? Драко понял: отдуваться придется ему. Знать бы еще, о чем именно мисс Паркинсон говорила с деканом: о дуэли, о парселтанге, о Выручай-комнате? Секретов у них успело накопиться порядочно.
Подумав, Драко решил напускать туман до последнего — с папой такая тактика иногда срабатывала и он сам подсказывал, чем так огорчен:
— Мы правда не хотели. Больше не будем, честное слово.
— Не будете что именно? — склонила Поликсена голову к левому плечу, и Драко признал: коса нашла на камень — мисс Паркинсон не собиралась облегчать ему задачу. — Не испытывайте мое терпение, наследник Малфой! Вам что было сказано? Сидеть смирно, учиться и не привлекать к себе внимания. А вы что творите?
— Но мы учились! — неожиданно горячо поддержал его Гарри, вскидывая голову. — Это правда, мисс Паркинсон! Мы… пытались учиться, но…
— Но в пятницу мы с Гарри случайно обнаружили, что оба откуда-то знаем парселтанг, — тихо закончила Панси, не поднимая глаз и глядя куда-то на носки туфель. — И мы тренировались его применять в Выручай-комнате. Не пихайся, Драко, пора уже довериться кому-то из взрослых. А еще я нашла тайный ход в женском туалете, и его может открыть только змееуст.
Драко изумленно уставился на подругу: воистину в тихом омуте дракклы водятся! Интересно, когда она собиралась сообщить им о своей невероятной находке. Перед его внутренним взором призывно засверкали золотыми боками легендарные сокровища: реликвии Основателей, солидные сундуки с утерянными магическими гримуарами, древние амулеты, украшенные грубо обработанными драгоценными камнями…
— А еще я вчера вечером сражался на дуэли, — бухнул Гарри, и отвлекшийся на мечтания Драко чуть не застонал: вот это точно не стоило рассказывать. Поттер, не обращая ни малейшего внимания на его лихорадочные подмигивания, продолжил тем же умиротворенным тоном человека, не понимающего, что он роет себе яму: — Я вызвал Рона Уизли за то, что он кое-что сказал о Панси.
— Ты дрался на дуэли? — удивилась подруга.
— И что же он сказал? — одновременно с ней опасно мягким тоном спросила Поликсена, скрещивая руки на груди.
— Ну… мы остались ночевать в Выручай-комнате, потому что не хотели возвращаться в гостиную, а Уизли и Грейнджер заметили наше отсутствие и пригрозили сдать декану. А потом Рон намекнул, что…
Скулы Гарри еще сильнее заалели, и он оборвал себя:
— Я не стану это повторять, простите. В общем, больше он никогда ничего такого не скажет — я победил и вынудил его дать обет.
— А формулировку обета, разумеется, составил сын хитроумного Люциуса, — Поликсена перевела пристальный взгляд на Драко, и тот поежился — мисс Паркинсон смотрела на него, как рысь на упитанного кролика: погонять еще или так сожрать, на месте? Она устало потерла висок. — Банда у вас получилась что надо. Ну что же, пора признать, что я за вами не успеваю: в мое время на первом курсе Хогвартса просто учились… Нет, это никуда не годится. Ступайте-ка за мной, мне срочно нужно подкрепление.
* * *
По воскресеньям Северус Снейп любил поспать подольше, в охотку принять ванну и почитать свежую прессу. Неторопливо выпить кофе, лениво полистать мудреную монографию о ядах, почеркать язвительными комментариями эссе старшекурсников и подобрать дидактический материал на новую учебную неделю. Под настроение наведаться в Малфой-мэнор или даже заглянуть в Лютный — за ингредиентами, ну и еще кое-куда.
Но явление хмурой Поликсены Паркинсон на его пороге не стояло ни одним из пунктов в его списке приятных хлопот выходного дня.
— Мерлин, Север, что за разврат? — игриво проворчала она, с ног до головы облизывая его заинтересованным взглядом, и прищурилась, будто разомлевшая на солнце кошка.
Северус нервным жестом поправил пояс и так плотно запахнутого длинного халата в факультетских цветах и чопорно процедил:
— Мадам, что вы себе позволяете? Вам что тут, медом намазано?
— Ладно-ладно, оставим нашу личную драму на потом, — поморщилась Поликсена и повернулась направо, к кому-то, скрытому дверью. — Дети, ждите здесь. Я позову вас через пять минут, когда декан Снейп будет готов принимать гостей.
— Что еще за дети?! — заволновался Северус и осторожно высунул голову за дверь.
На него воззрились три пары глаз: Поттер, Паркинсон и его собственный крестник, причем по лицу Драко было видно, что паршивец едва сдерживает смех. Северус поспешно ретировался внутрь и, дождавшись, пока Поликсена войдет и прикроет за собой дверь, тихо зашипел:
— Я уже не верю, что мы могли когда-то дружить — вы же абсолютно невыносимое существо! И непредсказумое к тому же! Зачем вы приволокли сюда студентов, да еще гриффиндорцев? Это покои декана Слизерина, а не проходной двор!
— Мы опять на «вы»? — притворно расстроилась Поликсена и затрепетала ресницами, но это чудное видение продолжалось недолго: — Север, хватит изображать из себя манекен в магазине белья, ступай одеваться. У нас намечается важная воспитательная беседа с младшим поколением.
— При чем тут я к вашему младшему поколению?! — взвыл Северус. Ему хотелось крушить и убивать, но где-то в глубине мозга билось непривычное ощущение: смесь смущения и азарта. Он понял, что неожиданно рад видеть Паркинсон — она вся была как порыв свежего, пробирающего до костей ветра, и перепалки с ней мгновенно выбивали Северуса из сонной монотонности будней.
— Ты тут при том, что я почти уверена: главный зачинщик их увлекательных приключений — твой ненаглядный белобрысый крестничек, — скривилась Поликсена и, прошагав к стеллажу с книгами, внимательно осмотрелась. — Эти трое спелись, а мне смертельно надоело воспитывать их в одиночку, так что рекомендую смириться. Лучше обсудим тактику — все приличные родители делятся на «злого аврора» и «доброго колдомедика». Мне надоело изображать обоих, так что разрешаю выбрать роль себе по вкусу. Хочешь быть «добрым колдомедиком»?
— Когда-нибудь я тебя убью, — позволил себе помечтать Северус, скрываясь в спальне, и ему вслед донеслось довольное:
— Принято, значит, будешь «злым аврором»! Ага, вот и огневиски, я так и знала! Север, на будущее — в секретере положено держать ценные бумаги или редкие ингредиенты. Впрочем, я не в обиде… О, и стаканы тоже тут? Нет, ну надо же, как удачно...
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Добавила коллаж к главе — бунтарские школьные годы мисс Паркинсон-старшей :)
https://ibb.co/Xyt3y4K
Ну и для атмосферы к коллажу: https://www.youtube.com/watch?v=zsq-tAz54Pg
P.S. Название посвящается Liona Horns, которая ввела этот термин в комментариях к дальнейшим частям :)
Примечания:
Итак, Поликсена начинает оттаивать, а у Северуса происходит первый прорыв (посвящается прекрасным идеям Mormorra о способностях человеческого мозга) :)
Интересно ваше мнение, буду очень рада отзывам!
Когда дети были внимательно выслушаны, успокоены, должным образом вразумлены, угощены шоколадом и отправлены обратно в гостиную в приподнятом настроении, Поликсена едва дождалась хлопка двери, чтобы с облегчением растечься в кресле и прикрыть глаза.
Моргана, как же она устала.
Родитель из нее — бездетной соломенной вдовы с покореженными войной мозгами и руками по локоть в крови — был тот ещe. Для умницы Панси хватало и такого безалаберного взрослого, но с этой разномастной шилопопой бандой она уже не справлялась.
Да, Поликсене оказалось прискорбно не по силам воспитывать сразу троих подростков, из них двоих мальчишек (причем у одного из них теоретически имелись и любящие родители, и заботливый крестный). Обрадованный их союзом Люций беспардонно скинул на нее присмотр за своим наследником впридачу к Панси и Гарри, взамен милостиво взяв на себя обязательство отстаивать их права среди вредных старикашек Попечительского совета. Тогда ненавидящая всякие заседания Поликсена решила, что обхитрила Люци, вытянула при жеребьевке длинную соломинку, но время расставило все на свои места и недвусмысленно показало: соломинка была самой что ни на есть короткой.
Дети чудили. Они влипали в неприятности с завидной регулярностью, причем как по отдельности — каждый в своей неповторимой манере — так и всем скопом. Поликсена начинала напоминать себе человека, которого в разные стороны тянут три дебелых волкодава, обрывая поводки, — как бы самой не разорваться.
Последний раз такое ощущение — что она не справляется, тонет, задыхается под лавиной обязательств, значительно превышающих ее скромную квалификацию, — она испытала после смерти Каролины, когда Патрокл самоустранился и замуровал себя заживо в собственном кабинете, пытаясь справиться с потерей любимой жены. Панси стала сиротой при живом отце, а Поликсена внезапно оказалась один на один со всем, что до этого покоилось на плечах брата и Каро: с бизнесом, бесконечными сессиями Визенгамота, трениями с Министерством и авроратом, ведением огромного дома, а также бесконечными и безуспешными апелляциями о пересмотре дел азкабанцев. Цена, которую она заплатила, чтобы хоть чем-то себя занять, на поверку оказалась весьма высокой, — но между Сциллой и Харибдой всегда выбираешь Сциллу...
Когда она наконец смогла выдохнуть, а боль от утраты лучшей подруги притупилась (но не исчезла, навсегда засев тупым терновым шипом где-то в районе сердца), Поликсена огляделась по сторонам и принялась за воспитание племянницы. Однако к ее удивлению выяснилось, что Панси — не иначе благодаря подготовке Каро — прекрасно справлялась сама. Ей вполне хватало библиотеки, компании домовушки Элси и уроков с Поликсеной. Панси росла идеальным ребенком, как по книжке: самодостаточным, спокойным и не по годам целостным, — и Поликсена тихонько порадовалась своей удаче. Она отнюдь не была уверена, что смогла бы справиться с кем-то другого склада характера.
Теперь ее опасения, казалось, оправдались: мальчишки, как назло, подобрались непростые, а самостоятельность и независимость Панси повернулись к Поликсене неожиданной стороной — племянница выросла настоящей темной лошадкой, влезала в неприятности точно так же, как и ее друзья, но, в отличие от них, секретами ни с кем не делилась и следы заметала почти профессионально. Не признайся она начистоту в открытии тайного хода — никто бы и не догадался. А реши полезть туда одна, никого не предупредив, — и костей бы не нашли… Поликсена вздрогнула, открыла глаза и залпом допила огневиски.
Было бы так просто волноваться только о наследнице рода Паркинсон, но Поликсена почему-то не могла перестать беспокоиться о всех троих. Может, пробудился поздний и нежданный материнский инстинкт? Мальчишки загадочным образом стали ей дороги, причем не просто как довесок к Панси, а в собственном праве...
Гарри, которого изначально нужно было обаять в рамках выполнения важной стратегической задачи, умудрился незаметно сам привязать Поликсену к себе. Паренек рос интересным: рыцарственным, отважным, болезненно честным, но при этом проницательным, неглупым и держащимся за свое зубами и когтями. Чем-то он напоминал ей Севера в нежном возрасте одиннадцати лет (тот тоже походил на волчонка, готового в любой момент зло вздыбить загривок), но был куда более открытым — все-таки Северус обзавелся друзьями позже, да и жизнь до школы у него была тяжелее. Поликсена поражалась сама себе, но признавала очевидное: Гарри Поттер, надежда магического мира, за каких-то несколько встреч накрепко пустил корни в ее черством сердце. Будь у Поликсены сын, она хотела бы, чтобы тот походил характером именно на Гарри…
С Драко было и проще, и сложнее одновременно. Сперва он показался ей маленькой копией Люция, и Поликсена отнеслась к нему с уважительной настороженностью, но мальчишка оказался куда занимательнее папеньки — азартный, непоседливый и непосредственный, истинный полу-Блэк, взявший лучшее от обоих родителей. Поликсена, чья мать тоже была из Блэков, всецело одобряла Драко Малфоя и изо всей дружной троицы именно его мотивы и решения понимала с полуслова.
Еще накануне она тешила себя робкой надеждой, что поодиночке могла бы легко корректировать их поведение и сдерживать порывы, но сегодня пугающие откровения детей больно щелкнули ее по носу. Авантюризм и изворотливость Драко, помноженные на пробивную силу Гарри и возведенные в квадрат обстоятельностью Панси, не оставляли много пространства для маневра.
Снова устало прикрывая глаза, Поликсена фыркнула про себя: драккловы теоретики, Патрокл и Люций, чтоб их гиппогрифы полюбили! «Ах как здорово будет подружить наших наследников с Героем! Какое простое и элегантное решение всех проблем!». То, что такое решение моментально породило новые проблемы, а дети, вообще-то, были живыми людьми, а не пешками на шахматном поле, сиятельные лорды милостиво оставили на откуп практикам. Вернее, одному-единственному практику — Поликсене, потому что до сегодня Северус почти не интересовался житьем-бытьем своего подопечного. Еще одно новое качество его характера, заставшее Поликсену врасплох...
Она почувствовала движение рядом с правой рукой, шелест чужой мантии об обивку кресла, и нехотя приоткрыла глаза, честя себя на все корки: расслабилась, разомлела, ушла в раздумья и совсем забыла об осторожности. Все-таки Север действует на нее самым тлетворным образом — казалось бы, сколько лет прошло, а в его присутствии она по-прежнему забывает следить за окружающей обстановкой, будто бы он нынешний станет прикрывать ей спину...
Северус стоял рядом, внимательно изучая ее лицо, а затем невозмутимо наклонился и долил огневиски.
— Спасибо, — пробормотала Поликсена и опустошила стакан. Внутри опять разлилось приятное тепло, перерастающее в жар, и страх, свившийся внутри пять лет назад (не справится, она ни с чем не справится!), немного разжал свои ледяные змеиные объятья.
Змееусты, — вспомнилось ей одно из чудных открытий сегодняшнего дня. — Как? Откуда этот проклятый дар? И почему именно у этих двоих?
Она не так удивилась бы, щеголяй знанием парселтанга Драко, — Нарси все же была урожденной Блэк, а все Блэки были с огромной придурью, специализировались на расчетах наследственности, и один только Мерлин ведает, что они могли при желании накрутить. Поликсена всегда относилась к семье маменьки с большим подозрением и опаской и в свое время была совсем не рада новости о том, что войдет именно в этот род. Взгляд сам скользнул на неизменный ониксовый перстень, отягощавший палец, но она поспешно отвела глаза.
Да, Поликсена поняла бы, разговаривай со змеями Драко, но Панси и Гарри?
— Эванс знала змеиный язык? — спросила она у Северуса. Тот, сидя в кресле напротив с таким же стаканом, медленно покачал головой, однако особой уверенности Поликсена не заметила. — Как думаешь, у нее в роду могли быть сквибы?
Бывший друг так же молча пожал плечами, и она горько рассмеялась:
— Моргана, Север, ты знаешь о своей единственной любви прискорбно мало! Ладно, извини. О мертвых или хорошо, или ничего.
Северус раздраженно прищурил глаза, а затем, будто пересилив себя, хмыкнул, криво ухмыльнулся и отсалютовал ей стаканом. Простил ее неуместную вспышку? Одному Салазару ведомо. Поликсена уже поняла и почти смирилась с тем, что этот Северус постоянно выбивает ее из колеи, и она только с большим трудом может предугадать его следующий шаг. Почему она так плохо его знает? Из-за прошедших порознь лет? Или из-за последствий Обливиейта тоже?
Поликсена беспокойно поерзала в кресле: было жутко смотреть на знакомого, родного человека и видеть его совсем другим, подмечать новые жесты, слова и взгляды, и даже выражение лица… Словно кто-то чужой надел маску Севера и теперь им только притворяется.
— И все-таки я рад, что ты обратилась ко мне, — бархатно промолвил Северус и проникновенно заглянул ей в глаза. Поликсена улыбнулась краешком губ и повторила его салют стаканом. — Ты пришла за помощью только потому, что я — крестный Драко?
— Да, — соврала Поликсена, не отводя взгляда. — Именно поэтому. Ты его крестный, и тебе стоило бы почаще об этом вспоминать. Север, ты преступно манкируешь своими обязанностями. Имей совесть: то, что ты уже не их декан, не снимает с тебя ответственности хотя бы за младшего Малфоя.
Он побаюкал стакан в ладонях, кинул на нее очередной непонятный взгляд и медленно кивнул. Поликсена раздраженно выдохнула: она не ожидала, что это окажется так сложно — не перебрасываться подколками, а просто спокойно и откровенно с ним говорить. Когда она узнала об Обливиейте, то была даже рада за Севера, даже позавидовала немного: какая же это роскошь — не помнить… Наивно понадеялась, что сможет получить второй шанс, чтобы все исправить, познакомиться заново, а потом, возможно, и сблизиться опять, без оглядки на прошлые обиды.
Однако на практике все оказалось намного сложнее — ее глупое, глупое сердце постоянно стремилось убрать наносное, вызволить прежнего, так знакомого ей Севера из-под маски этого чужого, по сути, человека. Сердце не желало понимать, что того парня, с которым она училась и дружила, давно уже нет и что Поликсене даже выгодно, чтобы он не воскресал из мертвых. Сердце просто болело, и на холодный расчет Поликсены ему было откровенно наплевать.
— Пожалуй, мне пора, — неловко сказала она, вставая, и поставила пустой стакан на разделяющий их с Северусом низкий и круглый кофейный столик.
— Почему ты не хочешь просто рассказать мне обо всем? А еще лучше — поделиться воспоминаниями?
Несмотря на то, что этот вопрос должен был рано или поздно прозвучать, он все равно застал ее врасплох. Поликсена замерла, медленно разогнулась и подняла на бывшего друга взгляд. Черные глаза напротив прожигали насквозь, и она мимолетно порадовалась тому, что с некоторых пор не снимала амулет против чтения мыслей даже ночью. Сколько соломки ни стели, а ко всему не подготовишься, — с непривычным философским смирением подумала Поликсена.
— Ты не спрашивал себя, почему наша повторная встреча состоялась через целых одиннадцать лет? — поинтересовалась она, скрещивая руки на груди. — Мой брат ведь дружил с отцом твоего крестника. Как же так вышло, что мы ни разу не виделись у Малфоев?
Северус нахмурился, отвел взгляд и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— И как же так вышло? — вкрадчиво спросил он. — Я действительно не припоминаю, чтобы хоть раз столкнулся в Малфой-мэноре с Патроклом или его семьей, даже до их с Люциусом размолвки.
— О, мне стоило немалых усилий устроить все так, чтобы ты не попался на глаза никому из Паркинсонов, — призналась Поликсена. — Уж не знаю, кого именно я берегла — наверное, всех сразу. К тому же приходилось соблюдать осторожность, чтобы Люций ничего не заподозрил и не начал копать, он ведь любопытнее кошки.
Она помолчала, а затем будто ринулась с разбегу в ледяную воду:
— Впрочем, будь у меня желание, я могла бы пойти на риск, нарушить прямой приказ главы рода и связаться с тобой лично, втайне от Патрокла, — однако такого желания у меня не было. Я сама не хотела тебя видеть.
Слова упали между ними, как тяжелые камни, как обвал, хороня под собой ростки надежды. Помолчав, Поликсена продолжила с нарочитым воодушевлением, не способным обмануть даже ее саму:
— Однако годы прошли, раны затянулись, и теперь у нас появился второй шанс. И я очень не хочу его испортить... Давай просто начнем с чистого листа, а, Север? Я вроде бы немногого прошу, простое такое человеческое желание.
Они помолчали, а затем Северус резко встал и принялся расхаживать по комнате: полы домашней мантии развевались от движения, руки были заложены за спину, намертво сцеплены в замок, а голова низко опущена. Поликсена усмехнулась и повернулась за ним, следя за метаниями Снейпа взглядом: хоть что-то осталось неизменным — она отлично помнила эту дурацкую привычку, лицо, занавешенное черными прядями волос, и белые, напряженные костяшки пальцев...
— Мне плевать, что там случилось в нашем общем прошлом, — ровным голосом сказал Северус, подходя к камину и тяжело опираясь об него правой рукой. Поликсена видела его профиль, и ей некстати вспомнился совсем другой вечер, летний и душный, чужие губы, исследующие ее шею, и этот самый профиль в окне старого запущенного дома. Ее сердце предательски сжалось. — Что бы там ни было, я имею право знать. Попробуй понять: у меня украли меня же! Кто я и каким был прежде? Что двигало мной на самом деле? Я долго размышлял и теперь понимаю: нельзя было просто изъять у меня воспоминания, их требовалось заменить на новые, скорректированные, чтобы я не сошел с ума от несоответствий. Кто знает, что мне могли под шумок внушить? Нравилось ли мне зельеварение на самом деле? Ненавидел ли я Мародеров так же сильно, как мне помнится? Как я могу жить дальше, если все, что у меня есть, вся моя нынешняя жизнь, сама моя личность — все это построено на песке?
Поликсена плотнее сжала губы, чтобы не сказать ничего лишнего. Тот, прежний, Северус не терпел жалости. Чего не терпит этот? Она мысленно прокляла тот день, когда поддалась соблазну и явилась в Хогвартс по вызову декана Слизерина. Надо было все-таки отправить Люциуса... впрочем, в глубине души Поликсена знала точно: повторись тот день, и она все так же не смогла бы отказаться от шанса увидеться лицом к лицу после стольких лет. Она скучала.
— Я скучала, — вырвалось у нее, и Поликсена до боли прикусила язык и дополнительно опустила голову, чтобы не выдать себя еще больше. Дракклова сентиментальность — и как всегда не к месту! — Север, я правда пойду.
Он стремительно развернулся к ней, как кобра перед броском, но Поликсена поспешно покачала головой, проскользнула мимо него к выходу и, выскочив за дверь, быстрым шагом направилась прочь. У ступенек, ведущих наверх из подземелий, остановилась и прислонилась спиной к стене, переводя дух. Твою Моргану, камин! Камин остался в покоях Северуса, но сейчас она туда не вернется ни за что на свете. За прошедшие годы проклятый бывший друг не только не разучился играть на ней, как по нотам, но еще и загадочным образом поднаторел в этом искусстве, а Поликсена нынче была совсем не в тонусе. Ничего, дойдет до Хогсмида пешком, не развалится, а камином отправится уже оттуда — заодно и развеется, придет в себя перед возвращением домой.
Поликсена чеканила шаг по пустынным коридорам, и почуявшие слабину воспоминания с укором глядели на нее из каждого угла, неотступно преследовали по пятам. Вот Север несет сумку за Эванс к их с Каро молчаливому неодобрению. Север собирает для Эванс трогательные букетики полевых цветов. Север стоит рядом с легкомысленно усевшейся на подоконнике Эванс и обстоятельно, в который раз, объясняет ей последнюю тему по зельеварению...
Снейп еще не понял, но одна вещь совершенно точно не изменилась, служа надежной связующей нитью между его прошлым и настоящим, толстой, словно корабельный канат. Если Поликсена еще хоть в чем-то и была уверена, так это в несчастной, мертворожденной и трагически безответной любви лучшего друга к жестокосердной рыжей магглокровке.
Она остервенело помотала головой, запрещая себе вспоминать об этом дурацком чувстве и обо всем, к чему оно в итоге привело.
Зачем вообще Поликсена обратилась за помощью именно к нему?! Следовало подумать головой и предугадать, во что это выльется, — но, как за ней частенько водилось, Поликсена проигнорировала доводы рассудка и понадеялась на импровизацию... а зря. Очень зря.
Зачем нужно было спускаться в подземелья и отрывать бывшего друга от его важных воскресных дел? Частично из мстительности — как ни крути, но он все же был профессором и крестным Драко, а Поликсене приходилось отдуваться за всех в одиночку. Частично из навязчивого любопытства, зудящего под кожей интереса: чем-то он теперь живет, на что тратит свое свободное время? Впрочем, была и еще одна важная причина. Ноги просто сами понесли ошеломленную Поликсену за поддержкой к единственному другу, как всегда делали это раньше: когда ее доставали навязчивые поклонники, когда хотелось поделиться радостью и когда наступало очередное горе. Когда-то, не так уж и давно, Северус Снейп был в ее мире глыбой, константой, одним из незыблемых полюсов. Оказалось, что эта глубинная уверенность — что Север поможет, поддержит, подставит плечо — никуда не подевалась, несмотря ни на их сложную историю, ни на пролетевшие мимо годы... Поликсена об этом и не догадывалась.
Она зашагала быстрее, ожесточенно вытирая глаза тыльной стороной ладони. Мордред и Моргана! Не хватало только еще сильнее разныться! Чуть погодя остановилась, запрокинула голову, часто и глубоко задышала, глядя сквозь мутную пелену слез на резной, украшенный лепниной и арочными сводами потолок, который видела столько раз. Вдох-выдох, вдох-выдох. Это должно быть просто, правда?..
Права ли она, пытаясь уберечь Севера от этой отравленной памяти? Поликсена слишком хорошо знала, как сильно неизбывная вина мучила ее все эти годы, как не проходило ни дня, чтобы она мельком не вспомнила — и не пожалела от всей души, не пожелала обратить время вспять. Она сумела по-настоящему простить себя только недавно, буквально накануне, и мысль о том, чтобы просто взять — и положить этот камень на душу лучшего друга, заставить его пройти через все то же самое, была для Поликсены невыносима. Это ведь шанс, который не выпал ей самой и о котором она втайне грезила — так разве можно беспечно отбросить его в сторону?
Кто из них двоих прав: Северус, до конца не понимающий, что его ждет, или она, единолично принимающая решение за другого человека? Поликсене казалось, что это верный и самый надежный путь: защитить Северуса от этой боли, лучше узнать его — такого, каким он стал, совершенно чужого и далекого, — а затем попробовать наощупь возродить их дружбу, оставив прошлое в прошлом... но что если она снова ошибалась?
* * *
Дверь захлопнулась, и Северус выдохнул сквозь сжатые зубы. Упрямая, ну какая же она все-таки упрямая!
Он несильно ударил кулаком по каминной полке, и боль немного его отрезвила. Северус снова выбрал с ней неправильную тактику: к норовистой лошади нельзя подходить слишком быстро — вот и Поликсена Паркинсон взбрыкнула в лучших традициях мустангов и ускакала прочь, поднимая копытами столбы пыли.
Северус вздохнул и с силой потер щеку костяшками пальцев. Он никак не мог поверить в то, что они дружили. Вернее, просто дружили.
Он умел дружить и знал, как это бывает. Дружба — это то, что было у него с Люциусом и, в некоторой степени, Нарциссой: беззлобные подначки, общие шутки, наивное соперничество и уютное молчание. Покой и единение.
То, что искрилось между ним и Поликсеной, на дружбу походило примерно в той же степени, как разрушительное, восхитительное в своей мощи цунами — на теплый грибной дождик в разгар лета. Северус легко мог представить себе их общее прошлое как страстный роман с трагическим концом, вынимающую душу ненависть, смертельную обиду или закоренелую вражду — такие версии примерно объяснили бы все это… электричество. Но просто банальная школьная дружба?
Северус недоверчиво покачал головой и опять размашисто зашагал по комнате — ему так лучше думалось.
Почему Поликсена не желала его видеть? Зачем было Патроклу отдавать свой странный приказ?
Это хорошо укладывалось в вариант «смертельная обида», но он с трудом мог себе представить, чем сумел бы настолько задеть Паркинсонов — на секундочку, род из Священных Двадцати Восьми. Разве что потоптался по фамильной чести? Это он и в самом деле мог.
Его мысли вернулись к моменту, когда Поликсена призналась, что скучала, — его тогда будто током прошило. Северус прикрыл глаза, изо всех сил напрягая свою изодранную в клочья память, вспоминая, вспоминая… Голова моментально заныла, будто сжатая тугими стальными тисками, и он со стоном схватился за виски. Ему казалось, что мозг сейчас спечется, но воспоминания все же медленно пробивались сквозь Обливиейт, просачивались редкими ядовитыми каплями.
«Я скучала». Каштановые волосы тонко пахнут гарденией, глаза напротив смеются, но в их темно-зеленой глубине прячется предательский отголосок боли. Невинный мимолетный поцелуй в щеку, будто целует брата.
Или лучшего друга.
Возвращаясь из воспоминаний в настоящее, Северус скрипнул зубами. Все-таки друзья.
За неожиданно болезненным уколом разочарования пришла волна радости, и он победно усмехнулся. Он сможет вспомнить! Пусть ценой боли и страданий, капля по капле, но рано или поздно он вернет себе память — даже без помощи упрямицы-Поликсены, даже без прорыва в библиотеке Малфоев.
Внезапно Северусу пришла в голову интересная мысль. Что поделывает Каролина Стивенсон, трогательная девочка с глубокими синими глазами, третья в их запутанной истории? Где она сейчас? Почему тоже разорвала с ним связь — из-за их ссоры с Поликсеной? Надо переговорить с Каролиной втайне от Паркинсон — может, она окажется мягкосердечнее подруги и поделится с ним если не воспоминаниями, то хотя бы обстоятельным рассказом об их школьных годах.
* * *
В затхлой тишине заброшенного класса Альбус внимательно осмотрел искалеченное сетью глубоких трещин зеркало Еиналеж — дошли, наконец, руки. Бесповоротно, окончательно испорчено, ни малейшей надежды на восстановление. Он тяжело вздохнул и, уменьшив артефакт, убрал его к себе в карман, чтобы потом уничтожить у себя в кабинете по всем правилам безопасности. Как жаль! Все-таки дети совсем не умеют ценить наследие старины и обращаются с редкими вещами из рук вон плохо.
Вовращаясь к себе, Альбус с сожалением жевал губами: из разбитого Зеркала было невозможно даже вытащить последние записи, чтобы узнать, кто именно его разбил и что такого перед этим увидел. Был ли это Гарри? Альбус надеялся, что мальчик рано или поздно придет к Зеркалу и заглянет в него из ребячливого любопытства — дверь была предусмотрительно открыта, а чары отвлечения внимания не дали бы остальным детям заинтересоваться загадочным кабинетом. Впрочем, он не обольщался: умельцев хватало, те же близнецы Уизли ломали мудреные защиты на одних инстинктах, походя, с тяжеловесной грацией взрывопотама. Мог ли разбить Зеркало один из них или какой-нибудь другой умелый старшекурсник, сумевший обойти охранные чары?
Альбус нервно подергал себя за бороду, и вплетенные колокольчики зазвенели жалобно и тревожно. В последние месяцы он неважно себя чувствовал, ему постоянно казалось, что он не успевает за событиями, что время ускорило бег и утекает меж пальцев подобно песку.
У него были такие планы на это зеркало! Еще летом он подготовил прекрасный лабиринт в Запретном коридоре, который должен был послужить сразу двум важным целям: сплотить Гарри с новыми друзьями, Гермионой и Роном, а еще хоть немного прояснить вопрос с его загадочной силой. В конце лабиринта Альбус собирался поставить главный приз — Еиналеж. Зеркало не врет, оно показывает именно то, что происходит у человека в душе на самом деле, а также сохраняет информацию об увиденном на потом. Возможно, ознакомься Альбус с потаенными мечтами и амбициями Поттера, он сумел бы наконец понять этого ребенка, но карты легли иначе. Гарри Поттер оставался загадкой.
Вообще, весь план с Запретным коридором начал трещать по швам задолго до того, как Зеркало разбили. Гарри едва терпел бесхитростного Хагрида и громкой историей с ограблением сейфа интересовался не больше, чем результатами последнего матча «Пушек Педдл». В Запретном коридоре он появился ровно один раз, еще в начале учебного года, и с тех пор старательно обходил его за милю. Рон и Гермиона так и не смогли потеснить в его симпатиях Паркинсон и Малфоя, но этих двоих Альбус не хотел бы пускать в лабиринт для героя — дети были неглупые, проницательные и очень практичные, они вряд ли поверили бы в сентиментальную сказочку об уставшем жить Фламмеле и спрятанном в школе философском камне.
Делать нечего, придется искать другие пути. Альбус не любил, когда планы менялись, причем не по его воле, но он был достаточно мудр, чтобы не противиться судьбе хотя бы в такой мелочи. Надо поближе познакомиться с фаворитами Гарри и лучше понять хотя бы этих детей — вдруг, изучив их, он сможет разобраться и в самом Поттере? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» — Альбус недолюбливал эту пословицу по очевидным причинам, но умело пользовался ее мудростью в отношении других людей. Малфой и Паркинсон, Драко и Панси… Альбус вспомнил, как тихая темноволосая девочка осторожно гладила разомлевшего от ласки феникса и улыбнулся — может, Гарри не так уж и плохо разбирается в людях.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Отдельная благодарность моим бетам, а также верному и очень проницательному читателю miiiiiss за вклад в улучшение этой главы ❤️
Перстень Поликсены: https://ibb.co/CQVPYSp
Примечания:
Замечу, что в интерлюдии я упоминала, что старшие Паркинсоны погибли оба, но покрутив сюжет, я решила все-таки ввести в работу великолепную Кассиопею (интерлюдия исправлена). Так что подъехали семейные тайны — посвящается их ценительнице, очаровательной Linali1 :)
Как вам моя вдовушка?
— Ну, давай рассказывай скорее, я сейчас умру от любопытства!
Драко сверкал глазами и умоляюще заглядывал ей в лицо, и Панси, улыбаясь, сдалась:
— Тайный ход. Не знаю, куда он ведет, я же не самоубийца — одна туда лезть. Начинается в женском туалете на втором этаже. Открывается парселтангом. Мерлин, Драко, я же все это уже рассказывала взрослым!
— Ну может, упустила что-то, — отмахнулся друг и коварно усмехнулся: — Или утаила! Признавайся: умолчала о чем-то?
— Рассказала все как на духу, — помотала головой Панси. После тяжелого разговора с тетей и Снейпом они пошли на Астрономическую башню и устроили себе очередной пикник. Пригодились и теплый клетчатый плед, и зачарованный термос, а Драко еще и расстарался, поставив защитный купол от снега и холода. Редкие снежинки все-таки пробивались через его чары и оседали на волосах и на руках, таяли от дыхания. Над головой уже высыпали редкие зимние звезды, далекие и колючие, словно острия копий. — Драко, я интересовалась этим ходом только потому, что случайно его открыла и не могла понять как. Теперь я знаю точно, так что загадка разгадана. Конец истории.
— Ты серьезно? — поразился Драко и даже слегка отпрянул, а его голос прозвучал на удивление жалобно: — А как же сокровища? Тайные ходы просто так не строят!
— А если он просто ведет в кабинет директора или в Запретный лес? — подал голос Гарри, и Панси согласно закивала. Друг лежал на спине, заложив руки за голову, и неотрывно смотрел на небо. Панси даже встревожилась — Гарри всегда говорил мало, но сегодня бил собственные рекорды.
— Пессимисты! — припечатал Драко и откусил сразу половину бутерброда с ветчиной. — Вот открою этот ход сам, найду сундуки с редкими артефактами и гримуарами — и посмотрю, как вы тогда запоете.
— Не откроешь, — тем же отсутствующим, ровным голосом сказал Гарри. — Панси ведь объяснила — пароль на парселтанге. Я почитал немного о змееустах, и этот язык невозможно выучить — нужен врожденный дар. Так что придется тебе подлизываться ко мне или к Панси, чтобы мы пошли с тобой.
Драко фыркнул, но тактику сменил на лету и принялся говорить лукаво и вкрадчиво, на зависть змею из райского сада:
— Ну подумайте сами: Хогвартс был построен еще в десятом веке. А ход этот ведет из туалета, но тогда и канализации толком не было! Значит, кто-то замаскировал выход под туалет уже позже. Зачем? Да чтобы спрятать что-то! Никто ведь и не подумает на женский туалет... Но для чего скрывать банальный тайный ход? Нет, там точно лежит что-то необычное!
— Логика есть, — признала Панси. — Я сама об этом думала.
— Или, — сказал Гарри веско, — ход появился намного позже, уже во время создания канализации. Может, он нужен был для чего-то, с ней связанного. Не знаю, для чего именно, Драко, не сопи.
— Глупости, — отрезал Малфой и принялся за второй бутерброд. — Обычный тоннель не станут прятать под пароль, да еще и на парселтанге. Это явно что-то редкое.
Они помолчали.
— Я согласна с Драко, — кляня себя, наконец сказала Панси. — Парселтангом в Британии официально владели только Гонты, и они могли спрятать в Хогвартсе что-то, принадлежащее их семье.
— Но почему именно тут? — возразил Гарри. Он перевернулся на бок, оперся щекой о правую руку и внимательно посмотрел на Панси. — Если бы они хотели что-то спрятать, проще было бы убрать это в сейф или устроить тайник в своем… эмм… замке? Мэноре? Что там у них было? Приносить это в школу и прятать здесь — как-то рискованно. Если бы я хотел скрыть что-то ценное, я бы позаботился о постоянном доступе.
— Ты прав, — задумчиво сказала Панси, отхлебывая чай. — Если бы кто-то из Гонтов не поступил в Хогвартс, они на несколько лет потеряли бы доступ. Да и вообще — незаметно открыть ход смог бы только их потомок во время учебы, но разве род стал бы доверять что-то ценное ребенку?
Они переглянулись. Внезапно Драко весь подобрался, как кот перед прыжком, и протянул:
— Или… или это нечто изначально находилось в Хогвартсе и его нельзя было вынести, а Гонты это нашли и спрятали от остальных. Что такого могло находиться в Хогвартсе и что могли найти именно Гонты?
— Гонты — потомки Слизерина, — вслух подумала Панси и тут же помотала головой: теория вырисовывалась бредовая.
— Точно! — Драко аж подскочил и театрально понизил голос: — Что если это Тайная комната?
— Что еще за комната? — заинтересовался Гарри, садясь. Панси протянула ему термос и чашку, и он благодарно ей кивнул.
— Легенда гласит, — важно начал Драко, — что перед тем, как покинуть Хогвартс, Слизерин устроил тайник, где спрятал… нууу… в общем, я не знаю, что именно он спрятал, но остальные Основатели были в ярости. Кто-то говорит, что там скрывается некий Ужас Слизерина, но я склоняюсь к тому, что Салазар насолил бывшим друзьям, убрав туда какое-то сокровище или ценные книги. Точно, книги! Вот бы их найти!
Он замер, с предвкушением глядя перед собой, будто уже листал старинные манускрипты, а потом еще и получал орден Мерлина за вклад в развитие магической науки.
— Ау, — Панси помахала перед его лицом рукой, выводя друга из ступора. — Ужас Слизерина? Драко, мы не пессимисты, мы — реалисты. Я не полезу в тайный ход, на другом конце которого может прятаться какое-то древнее чудовище. Дыма без огня не бывает, знаешь ли.
— Я тоже, — немедленно подхватил Гарри, и она, коротко глянув на него, благодарно опустила ресницы. — Панси права: раз легенда говорит о монстре, значит, слухи могут быть на чем-то основаны. И вообще, мисс Паркинсон и профессор Снейп нам ведь четко сказали: сидеть смирно и без них никуда не лезть.
— Скучные вы, — раздраженно буркнул Драко и насупился, становясь похожим на полярную сову Гарри. Впрочем, отходил он так же быстро, как и обижался, и Панси даже немного завидовала легкости его характера. — Ладно, отставим пока в сторону планы по покорению Тайной комнаты. Но мы к этому разговору еще вернемся!
— Правильно, — Панси поспешила поддержать неожиданное благоразумие Малфоя. — Расскажите мне лучше про дуэль.
— Дуэль как дуэль, — пожал плечами Гарри. Он сидел по-турецки и неспешно пил чай.
— Ага, — хихикнул Драко. — Пришел — увидел — победил. Мы с Гарри полдня ставили щиты и разрабатывали тактику, но такого откровенного преимущества над Уизли я как-то не ожидал.
— Сам не знаю, как так вышло, — задумчиво сказал Гарри, глядя в чашку. — Только не смейтесь, но мной как будто что-то управляло. Я словно заранее знал, как двигаться и куда бить… Знаю, звучит глупо.
— Мне совсем не смешно, — заверила его встревоженная Панси, переглядываясь с замершим Драко. — Тебе надо было рассказать об этом тете и декану. Ой, профессору.
— Декану, — вздохнул Гарри. — Пока что конкретно нам от него намного больше толку, чем от МакГонагалл. Та интересуется только своей ненаглядной Грейнджер.
— Ну, они ведь похожи, — пожала плечами Панси. На ябеду Гермиону она не обижалась — просто приняла к сведению, что этой девице нельзя доверять, да и спиной на всякий случай лучше не поворачиваться. — Гарри, я серьезно: то, что ты описываешь, звучит очень подозрительно. Прямо как…
Она замялась и кинула на Драко косой взгляд, молчаливо прося о помощи.
— Как одержимость это звучит, — угрюмо произнес Малфой. — Мерзкая штука. Не могу понять, где ты мог подцепить эту дрянь, но симптомы действительно похожи.
Он помолчал и прошипел со злостью:
— Мерлин, ну какой же я дурак! Смотрел на тебя, глазами хлопал и думал: ну и ну, а Поттер у нас — прирожденный боевой маг! Дракклы, проморгал все на свете! Теперь отец точно от меня отречется...
Панси сочувственно погладила друга по плечу: она уже поняла, что для Драко мнение отца значило ужасно много.
— Ты же не квалифицированный колдомедик, — здраво заметила Панси, и приятель приободрился. — Одержимость — редкая штука. Я сомневаюсь, что это она, но провериться все-таки надо. Гарри, ты правильно поступил, что поделился с нами. Я завтра же свяжусь с тетей и попрошу договориться о консультации в Мунго. Но вряд ли выйдет до лета — все-таки тетя не твой опекун, и она не сможет забрать тебя из школы.
— Можно попросить директора, — предложил Гарри кисло. — Или мадам Помфри.
Панси с Драко переглянулись.
— Я бы не стала афишировать подозрение на одержимость, — мягко сказала Панси. — В нашем обществе очень много неприятных стереотипов про людей, подверженных подобному. Считается, что они слабы, изначально склонны к злу и насилию и что с ними что-то фундаментально не так. Это все глупости, но не думаю, что тебе нужно такое внимание и такая слава.
— О да, — хмыкнул Гарри, откидывая волосы со лба и демонстрируя шрам. — Мне вполне хватает моей славы укротителя темных магов.
— Еще и шрам, точно, — задумалась Панси. — Летом надо воспользоваться оказией и показать специалистам и его тоже. Может, станет ясно, что за заклинание использовал Лорд.
— Разве это не Авада? — удивился Гарри, зачесывая волосы обратно.
— Авада не оставляет следов, — покачал головой Драко. — Просто магглокровкам так понятнее: смертельное заклинание против силы любви, история вышла очень красивая, в самый раз для газет. Но старые семьи точно знают, что к Аваде То-Самое-Заклинание отношения не имело. Это явно было что-то другое, но вот что именно — один Мерлин ведает.
— А еще у меня болит голова, — признался Гарри и совсем погрустнел. — Ничего не понимаю... чувствую себя больным какой-то страшной загадочной болезнью. Причем неизлечимой.
— Итак, что мы имеем, — подытожил Драко, загибая пальцы. — Непонятный шрам странной формы, головные боли и ощущение того, что кто-то управлял твоим телом во время дуэли. Ты раньше такое испытывал?
— Только головные боли, но зато сколько себя помню, — уныло сказал Гарри. — Они участились, когда я пошел в школу, и с каждым годом становились все сильнее. Я думал, у всех так, пока тетя не отвела меня к доктору. Сказали, мигрени.
— Мигрени, — фыркнул Драко. — Ну конечно, что еще может сказать маггловский врач — «молодой человек, у вас одержимость»? Да, история непонятная. Тебе точно надо в Мунго, но Панси права: вряд ли выйдет раньше лета, если хотим сделать все скрытно.
— А это не опасно — так долго ждать? — заволновался Гарри, и Панси пересела к нему и приобняла приятеля за плечи.
— Ты же жил как-то все эти годы, — сказала она. — Видно, подселенец слабенький, раз не сумел совладать с ребенком. Если это вообще одержимость, мы же не специалисты. Думаю, до лета время точно есть, но главное тут: никаких больше дуэлей и прочих потрясений. Учеба, учеба и еще раз учеба... Ну и пикники, конечно.
* * *
Когда Патроклу доложили о визите матери, он только вздохнул устало — рано или поздно это должно было случиться.
— Maman, — холодно сказал он, широким шагом входя в большую гостиную. Мать сидела на диване, обитом золотыми геральдическими лилиями на темно-синем фоне, и выглядела, как всегда, великолепно. Спустя столько лет она по-прежнему носила полу-траур по отцу, но Патрокл отлично знал, что в Ницце мать живет не одна, и считал ее показную скорбь проявлением оскорбительного лицемерия. Он поцеловал тонкую руку в кружевной митенке и встретился взглядом с материнскими серыми глазами — холодными, будто замерзшее озеро. — Чем обязан вашему визиту в родные пенаты?
— Патрокл, — царственно кивнула Кассиопея. Ее гладкие черные волосы были уложены в элегантную высокую прическу с аметистовыми шпильками, и для полного сходства с вдовствующей королевой матери не хватало только короны. Горжетка из чернобурки серебристо переливалась на свету, выгодно оттеняя чернильный бархат платья. — Я желаю увидеть внучку. Ты отказывал мне в знакомстве с ней все эти годы, но дольше тянуть нельзя.
— Отказывал, отказываю и продолжу отказывать, — непримиримо отрезал Патрокл, отошел к окну и, заложив руки за спину, выглянул наружу. Внизу расстилался сад, укрытый снегом, будто теплым пуховым одеялом. — Не хочу, чтобы вы отравляли мою единственную дочь своими идеями.
— Она моя внучка, — настаивала мать, и в ее голосе звякнул металл. — Наследница. Я желаю ее видеть.
— Maman, оставим эту тему, — поворачиваясь к ней, покачал головой Патрокл. — Персефона находится в школе, и я не стану срочно вызывать ее домой только ради встречи с вами. Вы сделали свой выбор, когда удалились на материк, и больше не вправе ничего требовать от этого рода в целом и от меня в частности.
— Неужели ты до сих пор на меня в обиде? — удивилась мать, пытливо заглядывая ему в глаза. — Вот уж не думала, что воспитала тебя таким мелочным.
— Вы оставили семью в самый трудный момент, — отчеканил Патрокл с каким-то болезненным удовольствием, пристально изучая прекрасное лицо напротив. — Не появились ни на моей свадьбе, ни после падения Лорда, ни даже на похоронах Каролины. Когда мне ломали пальцы в допросных, а Поликсена в одиночку держала оборону против авроров, защищая мэнор от разграбления, вы смаковали коктейли в Ницце. И после этого вы еще смеете что-то требовать? Настаиваете на знакомстве с Персефоной? Помимо вашего настырного желания ее увидеть, дела рода вас абсолютно не интересовали — лишь бы содержание поступало вовремя!
— Я писала Поликсене и просила о встрече, — возразила Кассиопея, элегантно поднимаясь с дивана, и Патрокл поразился тому, какая она на самом деле миниатюрная, — в его памяти мать навсегда осталась высокой и статной. Идеальной. — Совы доставляли все мои письма обратно.
— Не смейте даже упоминать ее имя, — холодно сказал Патрокл, предупредительно выставляя вперед ладонь. — Я не смел перечить вам с отцом тогда, но скажу сейчас: то, что вы с ней сотворили, — редкостная гнусь.
— Щенок, — фыркнула Кассиопея, насмешливо глядя на него, и склонила голову к правому плечу, совсем как Поликсена. А они похожи больше, чем мать готова признать, — пришло в голову Патроклу. — Я сделала девчонке королевский подарок!
— Оно и видно, что она вне себя от счастья, — съязвил он. — Неужели нельзя было иначе, по-человечески? Мы же не в средневековье!
— Я старалась для ее же блага!
Они помолчали, застыв друг напротив друга, будто на поле боя, — больше враги, чем ближайшие родственники.
— Ты так яростно защищаешь сестру от меня, но у самого тоже рыльце в пушку, — наконец протянула Кассиопея, не сводя с него глаз, будто выжидала удачный момент для атаки. — Заперся в мэноре, скинул все дела рода на хрупкие женские плечи и пять лет оплакиваешь свою Каролину — разве мы так тебя воспитывали? Тряпка, слабак! Ты должен был привести род к процветанию и славе!
— Возможно, отцу стоило получше выбирать сторону, — горько парировал Патрокл. Злые слова матери жгли раскаленным железом: права, она все-таки права… Но вслух он упрямо продолжил: — Ему также не следовало увлекаться катанием на лыжах в самый разгар гражданской войны. Мне было всего двадцать два, когда он погиб, а вы, мадам, бежали во Францию. С вашей стороны несправедливо винить во всех бедах рода меня одного. Вам следовало остаться со мной в качестве наставника — глядишь, и чаянное процветание наступило бы быстрее.
— Я потеряла супруга, — заявила Кассиопея, гордо вздергивая подбородок. — Я скорбела.
— Однако утешились вы на удивление быстро. Не думайте, что ваши вдовьи платья способны меня обмануть, — укоризненно покачал головой Патрокл.
— Я имею право на личную жизнь, — мать замахала кружевным веером, пряча за ним лицо. — Но до этого я в полной мере выполнила свой долг перед родом Паркинсон, и тебе стоило бы взять с меня пример. Женись уже наконец, сколько можно страдать по Каролине! Твоя первоочередная задача — обеспечить семье наследников.
— Я еще не готов, — глухо ответил Патрокл. — Вам не понять, maman.
— Ах, какие мы нежные! Только слабые люди ищут себе оправдания, — отрезала мать и с щелчком захлопнула веер, но взгляд все-таки отвела. — Лично я способна признать свои ошибки — я прискорбно упустила вас, всех троих. Однако я имею право попробовать снова — с Персефоной. Патрокл, оставим былые обиды. Я все-таки твоя мать, кровь не обманешь.
— Ненавижу эту вашу блэковскую поговорку, — усмехнулся Патрокл краем губ и снова отвернулся к заиндевевшему окну, лишь бы не смотреть на родные черты. — Кровь не обманешь… Вы, Блэки, всегда ставили себя и свою дракклову наследственность выше всего и вся. Зачем вам знакомство с Персефоной? Это как-то связано с наследством вашего гадючьего рода? Не лгите мне, maman, я не верю в трогательное желание исправить ошибки прошлого. Что вам нужно от моей дочери?
— Ты так ко мне несправедлив, — насмешливо протянула Кассиопея из-за его спины и, неслышно подойдя, осторожно прикоснулась к плечу затянутой в кружево рукой. Патрокл едва удержал себя от того, чтобы не отпрянуть, — мать вряд ли стала бы его травить, но тело подсознательно не доверяло ее прикосновениям. — Я старею и становлюсь сентиментальной. Почему ты отказываешь мне в праве измениться к лучшему?
— Мадам, вы — самый опасный хищник из ныне живущих, — повернувшись к ней, произнес Патрокл со светской улыбкой. — Снимаю шляпу перед вашей актерской игрой, но повторяю: пока я не узнаю, что вам на самом деле нужно от наследницы семьи Паркинсон, вы Персефону не увидите.
Кассиопея помолчала, внимательно изучая его лицо, а затем равнодушно пожала плечами и направилась к выходу. В дверях остановилась, оглянулась на него.
— Я еще вернусь, Патрокл.
— Не сомневаюсь, — проворчал он себе под нос и сказал уже громче: — Вам придется также лично извиниться перед моей правой рукой. Вы искорежили Поликсене всю жизнь — так имейте же смелость наконец признаться в этом и попросить у дочери прощения.
Кассиопея холодно улыбнулась и выплыла из гостиной. Шлейф ее траурного платья волочился следом, будто хвост огромной ядовитой змеи.
Патрокл остался стоять у окна, пока не увидел, как мать покидает дом и медленно идет по заснеженной дорожке к воротам. Когда она уже почти дошла до них, то обернулась в его сторону и помахала на прощание. Помедлив, Патрокл помахал ей в ответ. Внутри зрел странный азарт — необходимость что-то срочно делать, с кем-то договариваться и искать надежных союзников. Он уже забыл, каково это, но видимо, именно этого ему и не хватало, чтобы наконец выйти из своей кататонии, — достойного противника.
Кассиопея Паркинсон намеревалась вернуться в семью, и семье следовало хорошенько подготовиться к этому знаменательному событию.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Визуал:
https://ibb.co/dtPCY7f (Кассиопея)
Здесь можно почитать про траур и полу-траур: https://musei-smerti.ru/istoriya-traura-i-polutraura-v-kostyumah/
Примечания:
Кто угадает, кому написал Северус, пытаясь разжиться информацией? :)
UPDATE: Все поучаствовавшие угадали верно, так что можете смело пробоваться на роль Трелони :)
— Ты говоришь на парселтанге?
Вопрос был настолько нелепым, что сумел застать Патрокла врасплох. Он медленно положил на стол орлиное перо, которым писал письмо Люциусу, и поднял голову: сестра замерла в дверях, пристально изучая его лицо, вся напряженная, будто взведенный арбалет. Ему вдруг вспомнилось, как она уходила вместо него на рейды — и как потом его хлопали по плечу впечатленные мастерством «Патрокла» соратники.
— Нет, — медленно промолвил он, не сводя с нее глаз, — почему-то казалось смертельно опасным упустить Поликсену из виду хоть на мгновение. — Откуда такой вопрос?
Та еще пару мгновений буравила его взглядом, но затем расслабилась и вошла в кабинет. Поколебавшись, села в кресло напротив и поставила на столешницу локти, уперлась лбом в сцепленные вместе пальцы — maman наверняка ударила бы жалящим за такое вопиющее отсутствие хороших манер.
— Панси утверждает, что знает змеиный язык, — глухо пожаловалась сестра. — Причем — сюрприз! — не она одна. Помимо нее со змеями болтает гроза темных магов, мистер Гарри Поттер. Дракклы, Дурсль ведь говорил мне что-то такое, но я не придала этому значения — ну мало ли что почудится магглу…
Она выдохнула сквозь зубы и добавила почти умоляюще:
— Патрокл, если ты как-то в этом замешан, если хоть что-то знаешь, лучше признайся сразу — сэкономим кучу времени.
Он помолчал, а затем решительно распахнул крышку глобуса, стоявшего на столе, и достал из тайника внутри початую бутылку коньяка. Жестом предложил сестре, но та только покачала головой, так что Патрокл по-плебейски глотнул прямо из горла, вернул бутылку на место и захлопнул крышку. Парселтанг, отлично. Только этого им и не хватало.
— Я начинаю бояться твоих отлучек в Хогвартс, — заметил он нарочито небрежным тоном. — Каждый раз ты возвращаешься взбудораженная, с горящими глазами и с новостями одна похлеще другой. В мое время это была обычная школа, а не форменный сумасшедший дом.
— В Дурмстранге все было бы иначе, — проворчала Поликсена, глядя на него поверх сцепленных пальцев. — Игорь позаботился бы о…
Патрокл предупредительно поднял руку, и сестра понятливо умолкла. Эти разговоры случались частенько и проходили по одному и тому же сценарию, так что повторять их снова было бы бессмысленной тратой времени.
— Ты не хуже меня знаешь условия победителей, — досадливо поморщился он. — Все, Поликсена, тема закрыта.
Патрокл задумчиво побарабанил пальцами по столу и покрутил в руке перо. Затем нервным жестом отбросил его в сторону.
— Мерлин, ну откуда у моей дочери взялись способности к парселтангу?!
— Вот и я в недоумении, — огрызнулась сестра, убрала локти со стола и воинственно выпрямилась. — Я ни разу не слышала, чтобы Панси говорила со змеями! Впрочем, сказать по правде, им и неоткуда было взяться в мэноре… Мордред, я все на свете прозевала!
Поликсена со злостью стиснула зубы и отвернулась, а Патрокл сочувственно покачал головой.
— Ты сделала все, что смогла. Я… я виноват перед тобой, — слова шли тяжело, горло будто отказывалось повиноваться и пропускать воздух. Сестра смотрела искоса, недоуменно и настороженно. — Я должен был собраться с силами быстрее. Скинул на тебя все дела и воспитание собственного ребенка, оставил совсем одну. Прости.
Ее распахнутые оливковые глаза, до оторопи похожие на его собственные, смотрели так изумленно, так растерянно, что ему показалось, будто за эту минуту Поликсена помолодела на несколько лет. Перед ним снова была вчерашняя школьница, которую отец отправил на войну вместо бесценного наследника.
Но тут сестра прищурила глаза, вся подобралась, как кошка перед прыжком, улыбнулась краешком губ — и наваждение исчезло.
— Так и быть, прощаю, — хмыкнула она. — Я рада, что ты наконец пришел в себя. Ты нужен Панси, да и мне тебя очень не хватало.
Он улыбнулся, протянул ей руку через стол, и Поликсена вложила в его ладонь свои длинные сильные пальцы. Патрокла всегда поражало в ней это сочетание изящества, женственности и при этом какой-то дикой и хищной, неумолимой силы. Как жаль, что я так и остался единственным сыном, — мелькнула в голове привычная горькая мысль. — Будь у меня брат, Поликсене не пришлось бы примерять на себя роль бойца — меча и щита семьи…
— Меня почтила своим присутствием наша благородная мать, — сказал он наконец, заранее сожалея о том, что придется причинить ей боль. Пальцы Поликсены чуть дрогнули, она отняла руку и в своей привычной манере удивленно склонила голову к правому плечу.
— И что хотела? Дай угадаю — увеличить содержание? Неужто омары и шампанское подорожали? Или ей пришла охота обновить изумрудный гарнитур?
Патрокл неопределенно качнул головой и с силой крутанул глобус. Перед ним оказались обе Америки, и он с раздражением закрыл рукой Северную — слишком болезненными были ассоциации.
— Maman желает познакомиться с Персефоной.
— С Панси, — упрямо поправила Поликсена.
— С Панси, — сдался он. Право слово, какая малость, и если это сделает сестре приятно… — Она жаждет увидеть внучку, и мне не нравится ее настойчивость.
Поликсена встала и бесшумно подошла к дальнему окну, почти у самой двери, а затем выглянула наружу, на занесенный снегом сад, — едва показываясь сама, будто целилась из-за угла. Завидев эту картину, Патрокл тяжело вздохнул: привычка — вторая натура, и порой инстинкты выдавали боевое прошлое сестры с головой. Он в очередной раз проклял про себя то давнее решение отца и собственный конформизм.
— Панси открывает в себе дар змееуста, и maman тут же спешно прибывает из Франции, — задумчиво проговорила Поликсена и потеребила в руках витой золоченый шнур, удерживавший портьеру из тяжелого бордового бархата. — Подозрительное совпадение.
— Я тоже так думаю, — Патрокл откинулся назад, заложил руки за голову и внимательно взглянул на нее. Вздохнул и признался: — Иногда я жалею, что родился именно в этой семье, у Приама и Кассиопеи. С Блэками всегда было непросто, но когда это твоя собственная мать…
Она медленно кивнула. Патрокл знал, что их взгляды на многое совпадают, потому и не боялся положиться на нее в трудную минуту… иногда даже злоупотребляя чужой верностью. Его смелая младшая сестренка, его незаменимая правая рука... Все-таки Патроклу с ней удивительно повезло.
— Панси ждет от меня какого-то ответа, помощи и поддержки, а я ума не приложу, что ей сказать, — призналась тем временем Поликсена, подходя к столу. Отстраненно поворошила рукой бумаги. — Первым делом пришла к тебе, но теперь ясно, что ты тоже ничего не знаешь. Патрокл… — ее голос дрогнул. — Ни Паркинсоны, ни Поттеры ведь не пересекались с Гонтами? Я давным-давно не смотрела на гобелен, но знала бы, теки в наших венах кровь Салазара. Конечно, я больше интересовалась последними поколениями семьи, но если пересечение было давно, за столько лет дар в ком-то бы да проявился… или нет? Мордред, я ничего не смыслю в этих делах!
Поликсена в сердцах стукнула кулаком по столешнице, но Патрокл перехватил ее запястье и заглянул ей в глаза снизу вверх.
— Я собирался нанести визит Люциусу и могу попросить консультацию у Нарциссы, под обет. Она наверняка владеет всеми знаниями и умениями, которыми обладала основная ветвь — Вальбурга ведь не зря ее выделяла. Если кто и понимает в загадках наследственности, так это она и…
— И maman, — кисло договорила Поликсена. — Патрокл, я… Это слишком важный вопрос, чтобы довериться чужим людям. Лучше пускай все останется в семье — ради блага Панси я готова примириться с Кассиопеей. Но обет у Малфоев все-таки возьми, их мальчишка знает о парселтанге.
Патрокл усмехнулся и нежно погладил ее кулак, сжатый крепко, до белых костяшек. Он уже и забыл, как легко было родителям манипулировать Поликсеной — достаточно было просто сослаться на благо дорогих ей людей.
— Думаю, такие жертвы не понадобятся, — сказал он, убирая руку, и продолжил нарочито уверенным тоном: — Кроме того, я намереваюсь попросить у Люциуса прощения за годы молчания и в знак примирения предложу возобновить наш союз. Если он согласится, можно будет не опасаться удара в спину и смело рассчитывать на поддержку Малфоев, даже безо всяких обетов.
На какое-то мгновение Поликсена замерла, а потом медленно отошла к креслу и опустилась в него. Глянула на него в упор, серьезно и без тени улыбки.
— Брат, я доверяю тебе и твоему чутью, — сказала веско, но ее глаза снова стали холодными и внимательными. — Но очень прошу тебя подумать как следует.
— Твои аргументы?
— Во-первых, — начала Поликсена сухо, — Как я уже сказала, младший Малфой знает о парселтанге. Он наверняка уже донес папочке о талантах своих друзей, так что сейчас мы находимся в неоднозначном положении. Такие инициативы с далеко идущими последствиями следует предпринимать с позиции силы — а если ты пойдешь на поклон к Люцию сейчас, он наверняка выкрутит тебе руки и потребует куда больше, чем мы готовы дать. К тому же, я и представить себе не могу, как он вообще отреагирует на твое предложение — парселтанг Панси ведь в корне все меняет!
— Люциус точно клюнет, — сказал Патрокл успокаивающе, хотя слова сестры заставили его задуматься: так ли хорошо он знает своего лучшего друга и его мотивы? Все-таки прошло немало времени... — Все необходимые расчеты проведены давным-давно, а Малфоям слишком важно, чтобы наша давнишняя договоренность осталась в силе. Ты же знаешь их проблему.
Поликсена поморщилась и задумчиво покрутила кольцо на пальце.
— Даже если он согласится, есть еще и «во-вторых», и это «во-вторых» за пять лет никуда не делось — тогда ты забрал свое слово не просто так. Я вижу только один выход, который устроит обе семьи, но не уверена, что ты лично к нему готов. И если для тебя все осталось по-прежнему…
— Я работаю над этим вопросом, — уверенно сказал Патрокл, хотя сам никакой уверенности не испытывал. Однако maman была права — у него есть долг и вечно бегать от него невозможно.
— Это она так тебя разбередила? Кассиопея? — горько спросила Поликсена и укоризненно покачала головой. — Мордред и Моргана! Мать всегда знала, куда лучше всего бить. Послушай… я знаю, что должна напомнить о твоих обязанностях, но хочу, чтобы ты знал: я на твоей стороне. Время еще есть, не спеши с судьбоносными решениями.
— Роду нужны союзники, — слабо возразил Патрокл, но она настояла с неожиданной горячностью:
— Плевать на род. Пообещай мне, что не станешь бросаться в омут с головой. Сначала прощупай почву: возобнови дружбу с Люциусом, возьми с Малфоев обет и окончательно приди в себя, — а затем мы обязательно вернемся к этому вопросу. Пообещай мне, Патрокл. Пообещай, что не станешь ни о чем договариваться с Люцием, что вообще не поднимешь эту тему, пока не будешь готов.
Он поколебался, но послушно кивнул, и Поликсена улыбнулась краешком губ.
— Ты очень многое пропустил, — с сожалением и горечью сказала она. — Пять лет — срок немалый. Пожалуйста, давай не будем пороть горячку — поговори с Люцием по-человечески, как друг, а не как глава семьи и потенциальный союзник. Извинись, наладь контакт... И если увидишь, что он все еще заинтересован и что ты по-прежнему можешь ему доверять, обещаю: мы все устроим, как должно. Консультация с Нарциссой терпит — может, мы еще обойдемся без блэковских штучек. А пока я отправляюсь шерстить семейные хроники и изучать гобелен на предмет скрытых предков-Гонтов.
Сестра встала, поколебалась, а затем стремительно обошла стол и поцеловала его в щеку, крепко обняла за шею. Патрокл усмехнулся: нежности были не в характере Поликсены — видно, действительно скучала.
— Я очень рада, что ты наконец в строю, — сказала она серьезно, ловя его взгляд. — Я правда очень, очень рада.
* * *
Куда обращаются маги, случись им нужда найти какого-то человека?
Северус, как это частенько бывало, уперся в незримую стеклянную стену, отделявшую его от чистокровных волшебников по причине почти что маггловского воспитания. В Коукворте он обратился бы в полицию или в архив; в конце концов, пошел бы в муниципалитет или расспросил бы местных говорливых старушек.
В мире магов все эти варианты не работали по той причине, что их полных аналогов не существовало в принципе. Аврорат послал бы Северуса по очень долгому и извилистому маршруту, взбреди ему в голову поинтересоваться местонахождением некой Каролины Стивенсон. Во-первых, суровые авроры занимались в основном криминальными делами, так как предполагалось, что со всем остальным вооруженные палочками граждане могут разобраться сами. Во-вторых, к неодобрению Дамблдора, никто не отменял традиционные вольности — маг имел право находиться, где пожелает, и не сообщать об этом властям (огромное отличие от упорядоченного маггловского муравейника, где без соответствующей бумажки и шагу нельзя было ступить).
Теоретически архивы должны были существовать в Министерстве Магии, но Северус не доверял его работникам — насмотрелся на того же Артура Уизли, без малейшего зазрения совести нарушающего закон собственного отдела и сливающего информацию Альбусу. Любой запрос наверняка рано или поздно стал бы достоянием широкой общественности, а Северус еще не дошел до той степени отчаяния, чтобы раздавать обливиейты или империусы направо-налево.
Оставались пресловутые старушки-сплетницы, но из потенциальных мест их скопления Снейп мог с ходу назвать только Косую аллею — маги были индивидуалистами и не любили многошумных сборищ. Однако бродить по Аллее, расспрашивая владельцев заведений и их завсегдатаев о подруге детства, было затеей наравне с обращением в Министерство, и Северус почувствовал, как его начинает захватывать азарт, — он любил нетривиальные задачи.
Подумав с неделю, он, наконец, принял решение: существовал один человек, который обладал прекрасной памятью, напрямую не примыкал ни к Дамблдору, ни к Пожирателям, ни к Министерству, и к тому же наверняка знал Каролину Стивенсон. Если та была хоть сколько-то примечательной студенткой, он должен был ее запомнить и проследить дальнейший жизненный путь — на случай, если после школы Каролина выбьется в люди.
Северус не любил к нему обращаться, но вариант и правда был отличным, а значит, следовало смирить гордыню и забыть о личной неприязни. Еще пару дней он составлял письмо в самых изысканных выражениях и тщательно подбирал подарки — хорошо хоть, вкусы своего источника знал наизусть. Теперь оставалось только дождаться ответа и отправиться в путь.
К тому же, Северусу пришла в голову еще одна идея: даже если разговор за чашечкой чая и не наведет его на след Каролины, он сможет хотя бы расспросить собеседника о собственных школьных годах и получить непредвзятый взгляд со стороны. Такой вариант его бы тоже устроил — все лучше, чем ломать себе голову изнутри.
* * *
Гарри сидел на ЗОТИ и бездумно рисовал что-то змееподобное, когда у него опять разболелась голова. Он прикрыл глаза, откинулся на спинку скамьи и задышал через нос на счет: сильно мутило, а виски сжало, будто тугим стальным обручем. В какой-то момент Гарри почувствовал осторожное прикосновение к руке, — и открыв глаза, увидел, как сидящая рядом Панси встревоженно смотрит на него и одними губами спрашивает: «Помфри?». Он медленно помотал головой — от резких движений боль только усиливалась, — а Панси нахмурилась и закусила губу, но настаивать, к облегчению Гарри, не стала. Он очень ценил в ней это — умение вовремя отступить.
Поттер закрыл глаза и принялся считать про себя — так он справлялся с болью, отвлекался от нее; благо, Квиррелл читал свои лекции монотонным голосом, похожим на мерный гул пчелиного роя, да и на внимании аудитории не настаивал. Гарри вообще не понимал смысла этого предмета в исполнении Квиррелла — чем выслушивание историй о вампирах, сопровождаемых немилосердным заиканием, может хоть как-то помочь в защите от темных сил?
Обычно его нетипичная мигрень разгоралась и утихала довольно быстро, но в этот раз, против обыкновения, боль только продолжала нарастать. Наконец Гарри смирился с мыслью о том, что придется тащиться в Больничное крыло, пить почти бесполезное зелье и надеяться, что тишина и спокойствие палаты хоть как-то утихомирят приступ. Он постучал Панси пальцем по предплечью и, когда она опять повернулась к нему, одними глазами указал на выход. Подруга тут же кивнула и, легонько толкнув локтем сидящего по ее правую руку Драко, шепнула тому что-то на ухо. Малфой молниеносно собрал вещи в сумку и уверенно направился к выходу, вынуждая однокурсников пропустить их, а Гарри побрел за ним по ряду амфитеатра, словно утлое суденышко, пристроившееся за гордым ледоколом. Остальные проводили их завистливыми и неодобрительными шепотками, но Драко только повыше задрал подбородок. Квиррелл же будто и не заметил их ухода и продолжил бубнить что-то о лесах Албании и подарках африканского принца.
Стоило им выйти, как Драко тут же обернулся к Гарри, и выглядел он весьма встревоженным.
— Это уже четвертый приступ подряд, — прошептал друг одними губами, а его серые глаза смотрели пристально и оценивающе. — У тебя ведь раньше не бывало таких частых мигреней?
Гарри повел глазами из сторону в сторону: все остальное — движения и слова — грозило усугубить и так невыносимую боль. Драко помрачнел и, осторожно взяв его за рукав, повел за собой по пустынному коридору.
— Я уже начинаю думать, что дракклы с ней, с той дурной славой, — тихо проворчал он себе под нос. — Может, никакая это не одержимость. Мы тут перестраховываемся, а ты на стенку лезешь.
Гарри усмехнулся краешком губ: с того пикника на Астрономической прошло уже почти три недели, но за этот короткий срок его друзья сумели раскрыться с совершенно неожиданной стороны.
Они о нем заботились.
Гарри плохо разбирался в том, как люди должны заботиться друг о друге, но подозревал, что то, что делали для него Драко и Панси, было именно заботой.
Для начала Панси, как и обещала, немедленно связалась с тетей, а та договорилась о консультации в Мунго в первый же понедельник летних каникул. Драко же без тени сомнения отставил в сторону грезы о Тайной комнате и перечитал все статьи в справочнике о волшебных болезнях, пытаясь подтвердить или опровергнуть их промежуточный диагноз.
Потом Панси, заметив, что Гарри становится хуже после приемов пищи в шумном Большом зале, отвела их на кухню и показала, как туда попасть, пощекотав грушу на огромном натюрморте, маскирующем вход. Драко тем временем безропотно взял на себя написание эссе за Гарри по всем теоретическим предметам и даже выпросил у отца второй амулет с заглушающим заклинанием, только наоборот, — надев его, Гарри будто погружался в море тишины (правда, если приступ все-таки успевал начаться, амулет был бессилен).
А еще они оба быстро вычислили, что именно усиливает боль, и во время приступов стали говорить тихо, почти шепотом, и двигаться медленно и плавно — даже Драко, от чьей неуемной энергии можно было подзаряжать батарейки!
Гарри едва переставлял ноги, плетясь за Малфоем в медпункт, а сам думал о том, как ему повезло с друзьями. Он умел ценить добро — слишком редко его видел.
— Как думаешь, Абраксас, почему Больничное Крыло так далеко? — риторически спросил он. — Школа совсем не заботится о своих студентах.
Малфой остановился.
— Как ты меня назвал? — напряженно спросил он.
— Драко, конечно, — ответил удивленный Гарри. — Ты чего?
Друг смерил его внимательным взглядом, побарабанил пальцами по бедру, а затем тяжело вздохнул.
— Ничего с тобой не понимаю, — досадливо сказал Малфой и продолжил путь, но брать Гарри за руку не стал и даже пропустил его вперед. Гарри вдруг понял: чтобы он находился в поле зрения. — Ты весь какой-то нетипичный, Поттер, одна сплошная колдомедицинская загадка. То заклинания от тебя отскакивают, то эти твои мигрени неясного генеза… Ну вот откуда ты знаешь имя моего деда? Я тебе вроде не говорил, а за чтением родословных ты замечен не был.
— Я его и не знаю, — поспешно открестился Гарри.
— Да-да, у меня просто случилась слуховая галлюцинация, — фыркнул Драко. — Мордред, Гарри, что же с тобой все так сложно-то!
Внезапно он замедлил шаг, и Гарри остановился тоже и повернулся к нему.
— Голова еще болит? — подозрительно спросил Драко. Гарри прислушался к себе и вдруг с удивлением понял, что нет, не болит — но приятель почему-то не обрадовался.
— Приступы начинаются непонятно от чего и утихают сами по себе. И зелья обезболивающие на твои «мигрени» почти не действуют, — задумчиво сказал он, меряя Гарри нечитаемым взглядом. — Я не знаю, что это, и колдомедицинский справочник не знает тоже. На классическую одержимость не похоже, но в том-то и беда, что толком не похоже ни на что!
Они помолчали, глядя друг на друга. За окном срывалась в полет редкая капель, и Гарри вдруг заметил, как тихо вокруг — ни шороха, ни скрипа. Восхитительное ощущение.
— Может, это все-таки просто мигрени, — с примирительной улыбкой предположил он, и Драко, поколебавшись, криво улыбнулся в ответ.
— Просто мигрени и просто прирожденные боевые качества, продемонстрированные на той дурацкой дуэли, — вздохнул он, отводя взгляд. — Все-то у тебя просто. Хотелось бы верить, да что-то не выходит... Ладно, тревогу бить пока не стану, но я тебя серьезно предупреждаю: еще один приступ такой силы — и я пишу отцу, пускай забирает тебя в Мунго с фанфарами как председатель Попечительского совета. Дракклы с ней, с репутацией, зато жив останешься. Не могу больше смотреть, как ты мучаешься.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Пример глобуса: https://static.insales-cdn.com/r/yZpE2KUOToE/rs:fit:1000:1000:1/plain/images/products/1/1218/437896386/1026525728.jpg
Примечания:
Ну что, желающих узнать продолжение все больше, и меня это очень радует! Так приятно знать, что моя история пришлась вам по душе :) Надеюсь, эта глава вас не разочарует, она очень отличается от того, как обычно трактуют первый курс другие авторы.
Драко теперь не спускал с него глаз, но к радости Гарри, его головные боли наконец поутихли, стали реже, а потом и вовсе сошли на нет. Малфой кривился, смотрел с подозрением, зарывался в справочники и периодически пробовал на нем разученные диагностические заклинания, но в итоге был вынужден признать, что Гарри действительно стало лучше.
— Ремиссия, — буркнул приятель, убирая палочку и сдувая с глаз длинную челку, и продолжил деловым тоном: — Но я не я буду, если эта твоя штука не хроническая. Так что ремиссия — это не полное выздоровление, ты меня понял? Никаких чрезмерных усилий, никаких физических и умственных нагрузок. Есть продолжаешь на кухне, а спать — под действием «заглушки». Профилактика — залог здоровья, так в справочнике написано. Вопросы есть?
— Никак нет, доктор Малфой, — бодро отрапортовал Гарри, вытягиваясь в струнку, и отсалютовал другу. Он не мог сдержать улыбки — настолько рад был опять вернуться в чувство. — Разрешите выполнять предписания!
— Вольно, пациент, — устало махнул рукой Малфой. Они сидели в библиотеке — самом тихом месте во всем замке, — за столом, заваленным свитками с домашкой. Панси отошла поставить на место дочитанную книгу о волшебных языках и подобрать себе новую, и Драко решил воспользоваться ее отсутствием, чтобы провести медосмотр. — Но от Мунго ты не отвертишься, ясно? Первый понедельник каникул — и ты уже на кушетке у доброго доктора Сметвика, а с ним не забалуешь, не то что со мной.
— Ты у него лечился? — заинтересовался Гарри и сладко, до хруста, потянулся — стояло чудесное воскресное утро, на улице расцветала ранняя весна, и ему как никогда хотелось жить и наслаждаться жизнью.
— Ежегодные осмотры, — дернул плечом Драко. Помолчал, будто взвешивая слова, и продолжил медленно: — Я недоношенным родился, так что Сметвику пришлось надо мной попрыгать в первые годы жизни. Потом они с мамой договорились, что раз в год она будет приводить меня в Мунго, чтобы смотреть в динамике.
Гарри встревожился и подобрался, а Малфой поспешно добавил:
— Да ничего такого, просто профилактика — та самая, без которой тебе теперь никуда. Мерлин, Поттер, как ты вообще дожил без меня до своих лет? Ничего, теперь у тебя есть личный колдомедик, присмотрю уж за тобой.
— А тебе нравится лечить людей, — прищуриваясь, проницательно заметил Гарри. — Пример Сметвика оказался заразителен?
Драко усмехнулся краешком губ.
— То, что мне нравится, и то, что я буду делать после выпуска, плохо соотносится между собой. Даже если бы я хотел надеть лимонную(1) мантию… как ты себе представляешь наследника рода Малфой, ковыряющегося в кишках пациента?
— А что, прямо-таки все доктора ковыряются? — усомнился Гарри и принялся машинально левитировать перо над столом — ему нравилось следить за плавными поворотами и грациозными воздушными петлями. — И Сметвик тоже?
— Ну Сметвик, допустим, нет, — согласился Драко. — По крайней мере, не сейчас. Но чтобы стать таким, как он, нужно сначала разобраться с вещами попроще, пройти ординатуру…
— Покопаться в кишках… — вставил Гарри, и Драко в шутку кинул в него скомканный листок из черновика. Гарри тут же потерял контроль, и перо плавно опустилось на стол между ними.
— Топчешься сапогами по моей хрустальной мечте, солдафон, — ухмыльнулся Малфой. — Сам-то небось спишь и видишь себя в аврорате? Вообще-то, если бы не октябрьская трагедия, быть тебе точно таким же неприкаянным наследником, как я. Может, еще и будешь.
— Аврорат вроде почетная штука, — заметил Гарри, — но ты не в первый раз отзываешься о нем нелестно. Неужто Малфоям и там не пристало трудиться?
Драко только красноречиво вскинул одну бровь. Выглядело это внушительно, и Гарри приумолк, но вскоре заговорил опять — тема выдалась уж больно интересной.
— Так кем ты вообще будешь работать? Министром Магии?
— Я не буду работать, — буднично ответил Драко, занявшийся переписыванием эссе набело, — он даже голову не поднял от пергамента. — Я буду заменять отца в Визенгамоте на рутинных заседаниях, на которых не требуется голосовать, помогать ему в бизнесе и потихоньку перенимать дела рода. А, еще обязательно женюсь. Это, видишь ли, моя первоочередная задача — обеспечить семью наследником.
В его голосе прозвучали непривычные горькие нотки.
— Ты не хочешь всем этим заниматься? — осторожно спросил Гарри. Драко нехотя поднял на него глаза, и в них стояло странное выражение.
— У меня есть долг, — ровным голосом ответил он, но тут же сбился на человеческий тон: — Мордред, Поттер, не трави мне душу! Воспитай тебя нормальные маги, ты бы думал точно так же, как я.
Гарри только плечами пожал — он уже смирился с тем, что «нормальное волшебное воспитание» обошло его стороной. Иногда было жаль, но он, по крайней мере, мог выбирать, чем ему заняться в жизни.
— А Панси? — внезапно пришло ему в голову. — Ты знаешь, кем хочет стать она?
Драко укоризненно покачал головой и постучал себе по лбу согнутым пальцем.
— Она — единственный ребенок Патрокла Паркинсона, наследница, — пояснил друг. — Если Паркинсон не женится вторично и не заведет сына, именно она станет следующей главой рода после него. Так что ей тоже не судьба гонять преступников по подворотням или поправлять подушки пациентам. Разве что Панси решит пойти по министерской линии, но и там есть нюансы. А вообще, я зря нагнетаю: чисто теоретически, если глава разрешит, наследник может заняться чем-то приличным, так, для души. Но когда настанет срок, о карьере придется забыть.
— А если отец Панси все-таки женится? — уточнил Гарри, и Драко усмехнулся.
— Тогда, если у него будет сын, Панси потеряет статус наследницы и выйдет замуж, уйдет в другой род. Дочери Священных Двадцати Восьми семей наперечет, так что за такую завидную невесту будет тот еще Тремудрый турнир. Правда, — он задумался и рассеянно постучал себя пальцем по щеке, — Панси придется скрывать свое знание некоторых редких языков. Далеко не все семьи это нормально воспримут.
Гарри внимательно слушал, и в его груди нарастало странное чувство — негодование, замешанное на сочувствии и ощущении какой-то острой… несправедливости?
— А что если Панси вовсе не захочет замуж? Или захочет, но позже? Например, решит по миру покататься или стать известным ученым, или…
— Покрутить хвосты драконам, — елейным тоном добавил Драко, но сразу же посерьезнел. — Гарри, я тебе сразу говорю: не вздумай забивать ей голову своими маггловскими идеями, ее семья тебе этого не простит. У Панси есть свои задачи, потому что в этом мире ничего не дается просто так. Она вольна отправиться в путешествие — Мерлина ради, почему бы и нет? — но только держась в рамках приличия. В сопровождении дуэньи и останавливаясь в респектабельных отелях, а не прыгая по джунглям с мачете наголо. Панси — будущая леди, хоть в своем праве, хоть через супруга. Ей многое дано от рождения, но за это многое она должна платить. Кстати, замуж наша подруга выйдет за того, в кого ей ткнет пальцем глава рода. И я тоже женюсь на той, на ком скажет отец.
Они помолчали. Наконец Драко вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Ну давай уже, герой, приступай к спасению принцессы. Я же вижу, как тебе не терпится изобличить наши замшелые устои, пыхтишь, как паровой котел, — не ровен час взорвешься.
Гарри стиснул кулаки и заговорил горячо и страстно:
— Иногда я начинаю думать, что Уизли правы. Они, по крайней мере, могут сами выбирать, чем заниматься и на ком жениться!
— И посмотри, к чему их это привело, — философски заметил Драко, скрещивая руки на груди. — Живут в хибаре, гордо именуемой «Норой», и не могут позволить себе ни единого домовика. Их дети вынуждены работать на самых опасных местах, куда нормальные маги не пойдут, — была бы охота ежедневно рисковать жизнью. Разрушитель проклятий и драконовод! Гарри, они — первые кандидаты на инвалидность или раннюю смерть. Конечно, Рончик тебе напоет, что это прекрасные профессии для настоящих мужчин, но мы-то знаем, что громкие заявления Шестого надо делить на два, а то и на три.
— Я не знал, что это так опасно, — пробормотал Гарри. Его запал немного поутих и до поры до времени свился в груди горячим хлыстом.
— Это очень опасно, — повторил Драко, качаясь туда-сюда на ножках стула. — Поэтому те же гоблины столько и платят — это надбавка за реальный риск, а не за красивые глазки душки Уильяма. Разрушители редко доживают до сорока, разве что мастера экстра-класса. А драконье пламя, чтоб ты знал, не сбивается, не тушится обычными средствами и оставляет несводимые шрамы на всю жизнь. Среднему Уизли с такой работенкой суждено стать калекой почище Грозного Глаза Грюма.
— Но Рон так уверен, что это почетные и интересные места!
— А что он еще тебе скажет? — удивился Драко. — Мол, так и так, старшие братья не смогли устроиться на нормальные должности, поэтому сделали ставку на быстрые деньги и теперь могут в любой момент вернуться домой в спичечном коробке? Да ну, Рон не способен принять суровую реальность. А может, и не знает ничего — я так понял, его семейка не больно-то просвещает младшенького.
Он хмыкнул и покачал головой.
— Хорошо, что ты все-таки с ним не сдружился — боюсь себе представить, что бы ты к выпуску думал о волшебном мире. Небось верил бы в сказки барда Бидля.
Они помолчали. Гарри смотрел за спину Малфою, в окно, где голубело весеннее небо, и размышлял о природе справедливости. Много поколений назад предок Уизли предал собственного брата — и всю семью подвергли остракизму, а их потомки нынче вынуждены рисковать всем ради достойной оплаты. Справедливо ли это?
Предки Панси и Драко, так жестоко наказавшие Уизли, продолжили жить, как раньше, но жизнь эта прописана на годы, на поколения вперед, она опутывает их, будто паутина. Справедливо ли то, что теперь его друзьям приходится следовать этим придуманным за них правилам?
— Что-то вы какие-то тихие, — заметила неслышно подошедшая Панси с охапкой книг в руках. Она осторожно поставила их стопкой на стол и присмотрелась к приятелям. — Гарри, опять приступ?
Он помотал головой и старательно улыбнулся, но Панси только скептически прищурилась.
— Ладно, мальчишеские секреты, я поняла, — кивнула темноволосой головой. Гарри опять улыбнулся, на этот раз искренне и с благодарностью: почему-то ему не хотелось посвящать ее в детали разговора. Драко тоже молчал — видно, чувствовал то же самое.
— Я рада, что приступы временно прекратились, — тем временем сказала подруга, садясь на стул, и открыла учебник по трансфигурации. — Не уверена, что надо пока продолжать наши тренировки по лингвистике — лучше уже летом, после осмотра в Мунго.
— Почему это? — возмутился Гарри — ему не терпелось научиться управлять своим своевольным даром. К тому же, он с удивлением понял, что ему просто по-человечески не хватало общения на парселтанге с Панси — змеиный язык будто еще больше их объединял. — Мои мигрени не имеют к этому никакого отношения!
Панси кинула на Драко быстрый взгляд из-под длинных ресниц, и заметивший намек Малфой вздохнул и важно кивнул.
— Панси права, лучше не рисковать. В прошлый раз твои мигрени начались после дуэли — но сама-то дуэль случилась сразу же после интенсивных… ммм… языковых тренировок. В общем, властью, данной мне прочитанным справочником по колдомедицине, я временно запрещаю своему пациенту любые нагрузки.
— Ты же не настоящий колдомедик, — не удержался от шпильки Гарри, и Драко в долгу не остался:
— Вот и жди, пока тебе даст разрешение настоящий колдомедик в Мунго. Летом, Гарри, все летом.
* * *
Квиринус Квиррелл умирал.
Он долго не хотел в это верить, но когда запах гниющей плоти стал совсем уж невыносимым, а пальцы, судорожно сжимающие палочку, начали дрожать, словно ветви осины на ветру, он понял, что это конец. Было обидно — никому не хочется умирать в неполные двадцать шесть, да еще когда за окном наконец начинает таять снег, небо приобретает особый холодный голубовато-серый оттенок, а воздух одуряюще пахнет весной.
Квиринус сидел в сумраке своих покоев с зашторенными окнами, пил мелкими глотками горькое укрепляющее зелье и рассматривал свою коллекцию засушенных цветов(2) в тусклом свете лампы. Вот и все, что останется от него, от его недолгой жизни, — несколько десятков хрупких стебельков. Он живо вспомнил, как над ним смеялись в школе из-за странных увлечений, — даже на родном факультете, хотя казалось бы, эксцентричные когтевранцы должны были его понять. Однако не поняли.
Квиринус осторожно поднял двумя пальцами и поднес к глазам свой любимый экземпляр — засушенный эдельвейс. Он собрал его сам, своими уже начавшими трястись руками, на той горе в Альпах, куда отправился сразу после Черного леса. Эдельвейс был похож на белоснежную путеводную звезду, и для Квиринуса он был символом надежды. Тогда, стоя на вершине мира, он еще верил в то, что проклятье будет снято, что он найдет выход, но теперь стало ясно — ошибся.
Квиринус сломал хрупкий стебель и растер его между пальцев в пыль. Со злостью сжал кулаки.
Во всем виноваты однокурсники. Если бы они не смеялись над ним, если бы не дразнили с такой отчаянной силой, он никогда не начал бы интересоваться Темными искусствами, желая защититься и показать им всем(3). Он не попал бы в поле зрения Дамблдора, тот не предложил бы ему заманчивый пост профессора ЗОТИ, и Квиринус никогда не решился бы поехать в свое Большое путешествие, чтобы набраться практического опыта. Он продолжил бы преподавать маггловедение (предмет непыльный), сушил бы цветы в свое удовольствие, трепетно ухаживал бы за безразличной гордячкой-Авророй и был бы вполне счастлив.
Доживет ли он до первых подснежников в этом году?
Квиринус прикрыл глаза, но желанное спокойствие не наступило — на этой стадии у него дергались даже веки. Дети смеялись ему вслед, тыкали пальцами, зачаровывали снежки, чтобы те больно били по обтянутому тюрбаном затылку(4), и для Квиринуса это всеобщее презрение было горше яда, горше даже осознания скорой смерти. Однако он держался из последних сил — цель была совсем близко.
Все у него пошло невпопад. Даже имя — и то было неудачное, совсем ему не подходившее. Квиринус, «копьеносный»(5), — таким было одно из имен бога войны у задиристых римлян, но родители, видно, подшутили над своим тихим застенчивым сыном, нарекая его так. Да еще и Квиррелл(6) — ассоциации с пугливой белкой, с нервной дрожью. Однокурсники обожали подмечать это несоответствие грозного, мужественного имени и несуразной фамилии. То-то они порадовались бы, увидев его сейчас, — заикающегося, в нелепом тюрбане, напичканном чесноком, с трясущимися руками. «Кви-кви-квиррелл» во всей красе.
Ах, как он хотел себя проявить! Как мечтал всем им показать, что над ним никому не стоило смеяться! Когда Дамблдор наконец разглядел таланты своего молодого преподавателя маггловедения в невербальной магии и в защите от темных искусств, Квиринус понял: вот он, шанс. Он станет самым молодым преподавателем ЗОТИ за последний век, а потом, через несколько лет, станет учить уже детей своих заносчивых бывших однокурсников. Сопляки окажутся в его полной власти, и Квиринус сумеет внушить им должное уважение, то самое уважение, которого он так и не добился от их родителей.
Но ему трагически не хватало опыта — Квиринус был книжным червем, теоретиком. Для маггловедения большего и не требовалось, но ЗОТИ была предметом престижным и многовекторным, а ему так хотелось блистать в этой роли. Да к тому же, Снейп, узнав о назначении, принялся его безжалостно подначивать — вот уж в чьем профессионализме никак нельзя было усомниться…
И тогда Квиринус решил отправиться в путешествие: древние места силы, мастер-классы у известных мастеров, столкновения с опасными темными тварями в местах их естественного обитания… Он даже тешил себя иллюзиями, что сумеет раскрыть какие-нибудь древние тайны, причаститься секретов великих магов прошлого…
Дамблдор отпустил его беспрекословно — он относился к Квиринусу с неподдельной симпатией еще со времен учебы. Иногда Квиринус воображал себе, что напоминает директору его самого в молодости. Сравнение было лестным: возможно, когда-то и многоуважаемый профессор Квиррелл будет сидеть во главе преподавательского стола, увенчанный всевозможными наградами и заслугами, и на него с благоговением будут смотреть сотни глаз из Большого зала…
Он отплыл из Дувра осенью 1990-го, попутный ветер дул ему в спину, и сама природа, казалось, поддерживала его честолюбивые устремления: начищенной монетой сияло солнце, голубело небо, золотились кроны деревьев. Скромных сбережений и отцовского наследства не хватило бы на кругосветное путешествие, но на европейский Гранд-тур(7) — с лихвой. Однако так уж вышло, что за первые несколько месяцев своего года странствий он не продвинулся дальше Кале(8) — а все потому, что встретил Ее.
Она была гибкой, как тростник, прекраснее самой красивой английской розы. Губы — нежнее лепестков пиона, глаза — синее васильков. Он столкнулся с ней в узких переулках магического квартала Кале, когда как раз закончил сбывать привезенный из Англии товар — яйца акромантулов, добытые перед отъездом из Хогвартса в Запретном лесу. Отец Квиринуса промышлял контрабандой редких ингредиентов и научил своему теневому ремеслу сына(9), передав перед смертью все свои контакты на черном рынке, хоть Квиррелл-младший и мечтал о совсем другой карьере, полной славы и почета.
Она смотрела на него своими синими-синими глазами, а он крутил в руках мешочек с монетами и пытался подобрать слова, чтобы выразить свое восхищение. Но прекрасная незнакомка оказалась добра — она сама начала разговор, одарила своим вниманием застенчивого англичанина. Их беседа текла все свободнее и свободнее, их огибали спешащие мимо люди — будто река огибала утес, — и Квиринусу казалось, что время остановилось. Отошли в прошлое школьные обиды и жажда признания, стали несущественными жгущие душу амбиции. Все померкло перед светом этих глаз.
Даже имя у нее было цветочное — Ортанс, гортензия… Квиринус был ошеломлен и очарован, он прочно обосновался в ее маленькой уютной квартирке, выходящей окнами на собор Нотр-Дам, и это ошеломление и очарование продлилось ровно до того момента семь месяцев спустя, когда проснувшись однажды утром, он увидел на соседней подушке страшилище с зеленоватой кожей и многочисленными бородавками.
Страшилище проснулось, вскинулось и нежным, звонким голосом Ортанс принялось путано объяснять происходящее: оно, мол, происходит из линии потомственных ворожей(10), но пытается жить по правилам волшебного мира — принимает зелья, чтобы подавить тягу к человеческой плоти(11), и маскирует заклинаниями свою необычную внешность. На этом Квиринус не сдержал истеричного хохота — внешность и впрямь была «необычной»! От одной мысли о том, что он столько месяцев жил с этим существом, любил его, спал с ним, Квиррелла скрутил жестокий приступ рвоты, и его стошнило прямо на пол. Ортанс плакала, глядя на него своими, словно в насмешку, синими-синими глазами, странно смотрящимися на уродливом лице.
Она беременна, выкрикнула Ортанс с отчаянием. Он ведь любит ее! Он клялся ей, говорил, что никогда не оставит, что душа намного важнее смазливого личика!
Квиринус опять рассмеялся, не находя слов. Ну разумеется, душа прекрасна — но не когда все лицо усеяно бородавками размером с ноготь большого пальца!
Он нервно потер лоб и принялся собираться. Ортанс продолжала рыдать, беспомощно кутаясь в сатиновые простыни. Напоследок Квиринус безразличным жестом кинул ей в лицо горсть монет — пускай разберется со своим ублюдком.
Вот тогда-то она его и прокляла.
Квиринус очнулся уже в больнице, где у его койки держали консилиум спешно собранные целители. Он немного понимал французский и, не открывая глаз, с ужасом слушал их взволнованные голоса: проклятие сильное, наложенное на одних инстинктах, да при том предсмертное — наложив его, Ортанс выкинулась из окна… Они никогда не видели ничего подобного и даже предсказать не могут, как завершится жизнь молодого мага, — но завершится она точно, и вскорости. Скорее всего, в муках.
Квиринуса выписали через месяц, так и не сумев ему помочь. Он отправился путешествовать дальше исключительно из бравады — ерунда эти ваши проклятия, уж его-то жизнь не может закончиться так глупо и быстро. Но уже в Черном лесу в Германии Квиринус почувствовал первые признаки недомогания — начали болеть суставы, а по мышцам то и дело пробегала судорога. На альпийские вершины он забрался уже из чистого упрямства — хотелось доказать самому себе, что ничто не может стать у него на пути, — но спустили его уже сердобольные местные жители на носилках.
Разумеется, ни о каком продолжении поездки не могло быть и речи: пришлось распрощаться с мечтами о барочных городах, живописных холмах и знаменитых виноградниках Тосканы. Турне по побережью Адриатического моря тоже пришлось отложить на неопределенный срок — а он так хотел понежиться на пляжах Хорватии и прогуляться по сумрачным лесам Албании!
В Англию Квиринус Квиррелл вернулся другим человеком — насквозь больным и сломанным, с единственной оставшейся целью: выжить. Любым способом.
Первым делом обратился в Мунго, но прославленные английские колдомедики тоже только развели руками: магия у ворожей странная, похожая на детские выбросы, и никто толком не понимает, как она работает. Главный целитель Шафик и сам Гиппократ Сметвик сочувственно качали головой и со значением переглядывались, и Квиринус с отчаянием понял: он не жилец. Сметвик считался светилом, больные ехали к нему на консультацию со всей Европы. Уж если он не в силах снять проклятие Ортанс, то никому не удастся совершить этот подвиг.
Квиринус уже собирался отказаться от должности профессора ЗОТИ — кого он обманывает, он даже палочку в руках с трудом удерживает! — но до его слуха донеслись шепотки о философском камне.
В его голове моментально прояснилось. Философский камень! Если таинственному минералу под силу обеспечить старику-Фламмелю почти семь веков жизни, он наверняка сумеет побороть проклятие какой-то ворожеи! В глубине души Квиринус все еще немного сомневался: что за чушь этот план Фламмеля, зачем прятать залог собственного бессмертия в школе? Однако надежда была такой сильной, такой яростной, что он закрыл глаза на все несостыковки. В конце концов, он и так умрет — но если камень и вправду существует и хранится где-то в Хогвартсе, он найдет его и спасется.
Разумеется, Дамблдор, да и весь преподавательский состав, заметил изменения в Квиринусе — трудно не заметить, когда коллега внезапно начинает носить огромный тюрбан, утыканный дольками чеснока, будто рождественский гусь. Не ускользнули от их внимания ни его заикание, ни тремор рук… Перед первым учебным днем директор вызвал Квиринуса на ковер, но он в буквальном смысле встал перед Дамблдором на колени и упросил не увольнять его с волчьим билетом, дать ему отучить только один год. Альбус покряхтел, подумал, но в итоге пошел навстречу — все-таки Квиринус действительно ему нравился. К тому же, Квиррелл сделал ставку на то, что директор посчитает себя частично виноватым в том, что с ним произошло, — ведь если бы он не предложил ему пост, ничего бы не случилось.
Дурацкий тюрбан надежно прятал гниющую кожу головы, а чеснок маскировал еще более ужасный запах. Вкупе с заиканием и манерностью новый гардероб Квиринуса создал удивительно удобное амплуа болезненного припадочного дурачка, и это было ему только на руку — сложно всерьез подозревать кого-то, кого жалеешь и презираешь.
Первые пару месяцев он только присматривался, собирал информацию, и к концу октября стало ясно — вокруг камня ведется какая-то странная игра. Квиринус все-таки оставался когтевранцем и мог сложить два и два: некто, как бы не сам Дамблдор, использует камень как наживку или приз, вот только для кого? Все эти слухи о Запретном коридоре, несуразное постановочное ограбление ячейки в Гринготтсе… Создавалось впечатление, что все эти реверансы затеяны ради мальчишки-героя. Но зачем Поттеру камень?
Впрочем, Квиринусу было не до попыток разгадать загадочные планы директора — его время утекало, надо было действовать решительно. Он знал язык троллей(12), его учил отец, чтобы было проще доставать редкие ингредиенты, — некоторые тролли поумнее торговали с ушлыми магами, благодаря своей огромной силе легко доставая им опасных существ и их производные. Тролль в зверинце оказался как раз из таких, сговорчивых, и согласился уважить просьбу отпустившего его Квирррелла — ворваться в замок и крушить все подряд (да и немудрено — хаос был этим тварям по душе).
Под шумок Квиррелл проверил Запретный коридор и чуть не взвыл от отчаяния — люк, под которым, видимо, и находился камень, охранял огромный цербер. Квиринус отлично разбирался в опасных существах, и конкретно этот зверь был класса XXXX, классом выше были только драконы. Пройти мимо него с боем было бы крайне сложно, подвиг под силу разве что Гераклу. С другой стороны, именно наличие цербера повторно вселило в Квиринуса надежду — никто не стал бы ставить такого жуткого охранника на пустой люк. Что бы там ни хранилось, даже если не философский камень, оно явно было очень ценным.
Поразмышляв, Квиррелл замаскировался получше и однажды вечером подкараулил Хагрида в пабе. Великан обрадовался яйцу норвежского горбатого дракона, полученному Квиринусом через одного знакомого в Лютном, да и мешочек с монетами лишним не оказался. Оказалось, у цербера есть неожиданная слабость — музыка. Квиринусу бы насторожиться, но он опять отмахнулся от сомнений — умственные способности Хагрида всегда оставляли желать лучшего: то испортить бдительного пса-охранника, приучив его засыпать под незамысловатые мелодии, то вырастить огнедышащего дракона в деревянном доме.
Квиринус еще пару раз наведывался в Запретный коридор, чтобы проверить, сказал ли лесничий правду. Чаще он пытался туда не соваться — и так в последний раз его заметила МакГонагалл, пришлось приложить коллегу конфундусом. От нервов он перестарался, и не отошедшая от заклинания декан Гриффиндора чуть не устроила скандал с привлечением Попечительского совета, отправив в Запретный лес первокурсников. Квиринусу пришлось затаиться, но на излете февраля стало понятно — дольше тянуть нельзя. Он начал харкать кровью, а все тело ныло, будто кто-то гигантский медленно прокручивал его через мясорубку.
Однако когда Квиррелл появился в Запретном коридоре накануне, двери в заветную комнатку на месте не оказалось.
Несколько минут он просто стоял, тупо глядя перед собой, а потом слепо зашарил по сплошной стене руками, заскреб по ней, пытаясь найти хотя бы щелочку… Но двери как будто никогда и не было, и Квиринус сполз на пол и заплакал — горько и тихо. Все бесполезно. Рыдания перешли в смех, и он зашелся в очередном приступе кровавого кашля, а потом с трудом встал и, покачиваясь, как глубокий старик, побрел к себе — медленно умирать…
* * *
Авторский комментарий
Обсудив главу со своей командой, считаю нужным дать авторский комментарий, расставляющий все точки над i.
С самого начала у меня вызывала очень много вопросов линия Квиррелла в каноне: как мог директор не заметить его состояния? Почему дух Лорда оказался аж в Албании? Как мог Квиррелл там случайно на него натолкнуться? Почему он не убил Поттера, как только стал вместилищем Лорда и оказался обратно в школе?
Если следовать канонной истории и смотреть на вещи скептически, выходит весьма неприглядная картина: Дамблдор знал, что Лорд находится в Квиррелле, и осознанно ловил его на живца — мальчика-сироту одиннадцати лет. При этом в операции были замешаны все деканы и сам Квиррелл — они помогали строить тот самый лабиринт с препятствиями…
Для меня это слишком. Мои герои — не ангелы, но и до таких глубин цинизма не опускаются. К тому же, я не хочу, чтобы мой Гарри стал убийцей еще до подросткового возраста — в реальной жизни это была бы огромная моральная травма.
Поэтому, как вы могли сделать вывод, прочитав отрывки от лица Дамблдора и эту главу, Квиррелл в моей работе так и не добрался до Албании (впрочем, это было бы бесполезно — так как духа Лорда в Албании нет). Состояние Квиринуса — результат проклятия, и философский камень он ищет для себя самого, чтобы исцелиться. Однако никакого камня в школе нет — это, как напрямую говорит Альбус в главе 17, “сентиментальная сказочка”, чтобы заинтересовать Гарри лабиринтом. Необходимость в лабиринте отпала, когда Драко разбил Зеркало, — больше нельзя узнать через Зеркало тайные думы Поттера, а значит, нет нужды продолжать фарс, Альбус будет искать “другие пути”.
Добавлю, что история Квиринуса в моей работе строится на основе следующей цитаты Хагрида из канона:
“Да. Бедный парень. А ведь талантливый такой, да! Он пока науки по книгам изучал, в полном порядке был, а потом взял… э-э… отпуск, чтоб кой-какой опыт получить… Говорят, он в Черном лесу вампиров встретил, и еще там одна… э-э… история у него произошла с ведьмой… с тех пор он все, другим совсем стал. Учеников боится, предмета своего боится…”.
Интересно, что мое видение Квиррелла достаточно канонное, все ссылки выше взяты с https://harrypotter.fandom.com
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
В оригинале ведьма, на которую ссылается Хагрид, называется hag. Я перевела ее как “ворожея”, чтобы отличать от обычных волшебниц. Вот информация об этих существах: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%92%D0%B5%D0%B4%D1%8C%D0%BC%D0%B0
1) В оригинале лаймовую, но в фаноне устоялся вариант "лимонная", и мне он нравится больше.
2) Quirrell clearly had some interest and skill in Herbology and with magical and mundane plants, going as far as having a liking for pressing wild flowers in his free time.
3) As a boy, Quirinus was gifted but also delicate, teased for his timidity and nerves during his school life. Feeling inadequate and wishing to prove himself, he developed an (initially theoretical) interest in the Dark Arts. The feelings of insignificance and worthlessness that this bullying fostered embittered the boy, forging a latent desire to make the world sit up and notice him.
4) "На Рождество Фред и Джордж Уизли получили штрафные очки за то, что заколдовали снежки летать за профессором Квирреллом и бить его по затылку."
5) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B2%D0%B8%D1%80%D0%B8%D0%BD
6) «Квиррелл» созвучно с англ. «squirrel», что означает «белка» — маленькое милое и беззащитное существо, а так же с «quiver» — «дрожать мелкой дрожью», что свойственно ему во время волнения.
7) https://harrypotter.fandom.com/wiki/Grand_Tour
8) Порт во Франции, куда прибывают корабли и паромы из Дувра, фактически, самая первая возможная остановка.
9) "He was also able to acquire a Norwegian Ridgeback dragon egg to give to Hagrid, implying he was sufficiently familiar with both the illegal trafficking of magical beasts and the local black market scene to know how to acquire Non-Tradeable Material without discovery. Furthermore, he would have been very knowledgeable in understanding and handling dark creatures..."
10) В оригинале — hag, "ведьма". "Уродливое существо, внешне напоминает старую волшебницу с большими бородавками, обладает злобным нравом и любит поедать детей. Распознать ведьму можно по зеленоватому оттенку кожи и обилию бородавок. Однако часто они применяют всевозможные зелья и заклинания, чтобы представать перед обществом в прекрасном образе, а не в образе уродливых существ."
11) "The wizard Professor Regulus Moonshine successfully developed a potion to suppress the human flesh-eating appetites of hags"
12) "Также Квиррелл способен контролировать троллей и управлять их сознанием и желаниями. Возможно, он делает это с помощью неизвестного заклинания. Хотя сам он говорит об этом как о даре. Не исключено, что Квиррелл в совершенстве владел языком троллей."
Они пришли за ним ночью.
Небо за оградой осветилось вспышками заклятий, которыми они пытались взломать защиту, и вскочивший с кровати Люциус отстраненно подумал: ну чем не Морсмордре? Чем же, о чем так принципиально отличается это расцвеченное небо от мертвенной зелени Черной метки?
— Мне придется открыть, — отходя от окна, сказал он намеренно спокойным тоном и притянул к себе подошедшую Нарциссу — застывшую, с остановившимся взглядом, — а затем нежно поцеловал ее в лоб, в линию роста шелковистых светлых волос. — Я должен показать, что готов к кооперации.
Она медленно кивнула, будто не до конца понимая, что он говорит, но затем тихо выдохнула и расправила плечи. Драко на ее руках завозился и прижался к материнской груди еще теснее. Обычно шебутной и непоседливый, на этот раз он молчал и сосредоточенно глядел на дверь спальни — будто и впрямь что-то понимал. С самого рождения они с Нарциссой упорно укладывали его рядом, в собственной спальне, на расстоянии вытянутой руки, нарушая тем самым строгие вековые традиции благородной семьи. Няня-домовушка неодобрительно качала головой, но Люциусу было плевать — и, как видно, их подход полностью себя оправдал.
— Что делать мне? — спросила Нарси, поднимая на него глаза. В тонкой шелковой ночной рубашке до колен она выглядела такой хрупкой, такой невинной, что у Люция перехватило дыхание. Он не мог оставить ее одну. Он должен был оставить ее одну. — Я могу отправиться к родителям.
Люций покачал головой, отошел к туалетному столику и принялся одеваться. Пальцы путались в пуговицах рубашки, а за окнами слышались грохот и чьи-то пронзительные крики. Не взломают, — с неуместной гордостью подумал он и пропустил пуговицу.
— К ним наверняка тоже нагрянули после выходки твоей сестрицы, — на последнем слове Люциус почувствовал, как сами собой сжались кулаки. Он и раньше недолюбливал Беллу, но сейчас ненавидел ее до дрожи, так, как еще никого не ненавидел. Сиди она смирно… — Паркинсоны! Пережди у них. Патрокла наверняка заберут, но остается Поликсена, и ей нельзя ничего вменить. Если в доме будет хоть один урожденный Паркинсон, защита устоит.
Нарцисса кивнула и, усадив Драко на кровать, метнулась к шкафу — собирать вещи. Надевая жилет, Люциус покачал головой: надо было предусмотреть это и подготовиться… Да что уж там.
В дверь робко постучали, и Люциус открыл. На пороге мялся, выкручивая себе уши, мажордом Телли. Увидев наполовину одетого Люциуса и спешно пакующую саквояж Нарциссу, он замер и упал на колени, уткнулся взглядом в пол.
— Хозяин… их слишком много, и они суметь(1) пробиться сквозь первый слой защиты. Разрешить нам сражаться!
Люциус покачал головой. Затем, спохватившись, сказал вслух:
— Я запрещаю. Это люди из Министерства, а мы — законопослушные граждане. Никакого сопротивления, ослушников ждет выдача одежды и несмываемый позор. Все ясно?
— Да, хозяин, — с сожалением прошелестел мажордом, встал и, не поднимая головы, попятился прочь по коридору. Люциус только вздохнул, провожая его взглядом: жаль, ну как же жаль, что прежние рыцарственные времена прошли, и теперь порядочные маги не могут как следует защитить даже собственный дом! Магия домовиков была крайне своеобразной, но как последней линии обороны мэнора им не было равных — уронить на голову нападающему хрустальную люстру или обрушить тяжелый шкаф, облить кипящим маслом, а потом мгновенно исчезнуть! А уж как они искусны в партизанской борьбе…
Он покачал головой и вернулся обратно в спальню. Нарцисса была уже готова — она переоделась в простое теплое платье цвета электрик и накинула серый шерстяной плащ. В руках жена держала саквояж с пространственными чарами, а к материнскому подолу, выглядывая одним глазом из-за юбки, прижимался Драко.
— Я готова, — подтвердила она. — Что с сейфом? А портреты? Мерлин, Люций, все наследство Малфоев, целые века труда!
Он усмехнулся ноткам страдания в ее голосе и повелительно щелкнул пальцами. Рядом возник один из эльфов — кажется, Марси.
— Все ценное убрать за пределы мэнора, в фамильный тайник, — скомандовал Люциус. — Но не переусердствуйте! Оставьте мебель, созданную позже восемнадцатого века — ее не жалко. Ах да, скройте портреты: предки плохо понимают нынешние реалии, еще начнут возмущаться. Будет обидно, если их в ответ уничтожат.
— Будет сделано, хозяин, — склонился в поклоне эльф, щелкнул пальцами и исчез.
— Идем к запасному камину, — Люциус подхватил на руки молчаливого, испуганного сына, аккуратно взял жену под локоть и повел свою семью к спасению. Над домом наверняка повесили антиаппарационный барьер и перекрыли основной камин, но они с Патроклом давно уже провели между своими мэнорами отдельную незарегистрированную линию на крайний случай. Золото открывает многие двери.
Уже в гостиной он остановился, спустил с рук Драко и еще раз привлек Нарциссу к себе — не удержался.
— Боюсь за тебя, — просто сказала она, и ее голос звучал глухо и надтреснуто, а дыхание щекотало подбородок. — Почему ты не можешь пойти со мной?
— Если мы начнем прятаться, это уже навсегда, — объяснил Люциус. — Придется или баррикадироваться в мэноре, или вовсе покинуть страну. Им нечего мне вменить — ну есть сомнительной красоты татуировка, что теперь? Империо все спишет. Я — законопослушный человек и готов сотрудничать с представителями правопорядка, мне нечего скрывать. Начни я темнить — распишусь в собственной вине. Нарси... я не хочу, чтобы Драко рос беглецом от закона. Он заслуживает нормальной жизни.
— Почему ты должен отдуваться один? Что-то твой отец не спешит в Англию, — гневно процедила Нарцисса и подняла голову, а ее синие глаза опасно сузились. — Почему Абраксаса нет рядом, когда он так нужен?!
Люциус равнодушно пожал плечами — он уже привык к тому, что после смерти матери отец полностью устранился от дел рода и носа не казал домой. Сначала было тяжело, но потом он начал понимать замысел отца: Люций или выплывет, или…
— Все-таки речь о моем отце, Нарси, — мягко сказал он вслух и с нежностью погладил ее по голове. — Я не хочу, чтобы он пострадал только потому, что взяли меня. Прошу, когда окажешься под защитой Паркинсонов, напиши ему и предупреди, чтобы не показывался в мэноре.
Нарцисса упрямо вздернула изящный подбородок, но потом все же кивнула. Затем чуть привстала на цыпочки и поцеловала его в лоб.
— Вернись живым, Люци. Мы будем тебя ждать. Только вернись.
Она отстранилась — без тепла ее тела сразу стало холодно и одиноко, — неосознанным жестом поправила платье, взяла за ручку Драко и, кинув в камин порох и назвав пункт назначения, исчезла в зеленом пламени.
Люциус постоял еще с минуту, отрешенно глядя в огонь, потом прошагал по пустой, с непривычно голыми стенами, анфиладе в курительную комнату, сел в кресло эпохи Регентства, налил себе коньяка и закурил сигару. Какое-то время он сидел, давая эльфам фору и думая о том, вернется ли он когда-нибудь домой.
Он не был готов. Никто не был готов.
Падение Лорда произошло, как… Мерлин, он даже не мог подобрать нужного слова. Как мог гениальный ученый, великий маг погибнуть так глупо? Мысли Люциуса начинали разбегаться при одной попытке осмыслить произошедшее. Кто сумел покончить с ним? Несмотря на все свои странности, Лорд был… Люциус глубоко затянулся сигарой и покачал головой. Sic transit gloria mundi(2), — пришло на ум, всплыло из глубин памяти. Ушли в смертную тень полумифические Мерлин, Мордред и Моргана, растворились в тумане веков братья-Певереллы, исчезли с лица земли Основатели, а теперь за ними последовал и последний потомок одного из них. Зато беспамятные магглокровки и трусливые приспособленцы остались и плодятся на зависть всем.
Что им слава и честь? Бесконечная вереница поколений, уходящая вглубь веков? Долг и жертвенность?
Люциус пригубил коньяк и, качнув пальцем, невербально завел патефон. Полилась ностальгическая, нежная музыка. «Träumerei» Шумана — лучше и не подобрать.
Он сидел и вспоминал волшебные рождественские балы своего детства: фонтаны с шампанским и пуншем, оживленные игрушечные солдатики, марширующие во дворе, лебеди из марципана в полный рост, плывущие по искусственному пруду из белого вина… огромная пушистая ель до потолка, украшенная старинными игрушками из муранского стекла… Люциус даже заволновался при мысли о елочных украшениях — додумаются ли эльфы спрятать и их тоже? Было бы жаль, украшай они плюгавенькие ели в домах ретивых министерских. Усмехнулся, удивляясь сам себе: совсем скоро его поволокут в Азкабан, а он переживает за стекляшки — как есть нюхлер.
Перед внутренним взором Люция вышагивали гордые кавалеры в смокингах и дамы в роскошных разноцветных платьях — лиловых, кроваво-красных, ослепительно-желтых… Пары кружились по золоченому бальному залу в бессмертном венском вальсе. Сверху, с балкончика для оркестра, куда он любил забираться ребенком, казалось, что внизу распускаются диковинные цветы: пушистые астры и пионы, хризантемы и нарциссы… Пары движутся, разноцветный узор меняется, как в калейдоскопе, а он не может оторвать взгляд от захватывающей дух красоты.
Умеют ли магглокровки танцевать венский вальс?
Люциус с сильным нажатием затушил сигару и, подумав, мстительно вылил остатки коньяка из бутылки в кадку с лимонным деревом — не хватало еще тратить свои запасы на эту ораву, перебьются.
Рядом возник мажордом:
— Все готово, хозяин.
Люций с благодарностью кивнул и легким шагом направился к двери. Перед ней приостановился, повторил про себя порядок действий: руки за головой, никаких резких движений, открыв ограду — встать на колени. Встать на колени, Мерлин всеблагой…
Он вышел на улицу, постоял на мраморном крыльце, покачиваясь на носках и вдыхая полной грудью осенний воздух, пахнущий листьями, влагой и дымом. Люциус любил этот запах.
Он ленивым жестом заложил руки за голову, не отдавая себе отчета в том, как нелепо и вызывающе выглядит в этой позе, — будто уставший хозяин мира — и зашагал к ограде.
Его ждали. Сам Руфус Скримджер стоял перед дверью, вбирая в себя картину до мельчайших деталей и хищно втягивая воздух, будто огромный гончий пес. За его спиной копошилась безликая свора министерских и авроров.
— Я готов сотрудничать, — миролюбиво сказал Люциус, останавливаясь за шаг до двери. — Я — жертва, попрошу внести это в протокол. Империус — он пал буквально накануне.
— Волдеморт мертв уже несколько дней, — процедил Руфус с кривой усмешкой и сплюнул на землю, позер. — Заклятие падает со смертью наложившего, Люци. Ты плохо учился в школе.
— О, но меня заколдовал вовсе не он, — улыбнулся Люций, позволив заиграть ямочке на правой щеке. И мстительно добавил: — Это была моя свояченица, Беллатрикс Лестрейндж. Внесите это тоже в протокол.
Старый знакомец Руфус понятливо ухмыльнулся и кивнул. Люциус вспомнил, как в один из вечеров Скримджер уверенно вел в вальсе Цереру Гринграсс и смотрел на нее — неотрывно, пристально, откровенно. «Где ныне всадник, где конь боевой, где звонкого рога пенье?»(3), — вспомнилось Малфою, и его накрыла волна ностальгии по безвозвратно утерянному прекрасному миру.
— «Поросенок, поросенок, впусти меня»(4)! — сладко пропел Руфус, но его глаза были как острия копий. — Открой калитку, Люци. Нам не терпится насладиться гостеприимством Малфой-мэнора.
— С превеликим удовольствием, — в тон ему отозвался Люциус. — Но давай ты сначала поклянешься, что не искалечишь меня и не убьешь на месте. Давай, Руфус, одна маленькая клятва — от тебя не убудет. Ты ведь знаешь, что без моего сотрудничества мэнор может держать оборону еще очень долго, а у вас наверняка график, цейтнот.
Скримджер скрежетнул зубами и кинул на Люция быстрый оценивающий взгляд.
— Хитрый ты сукин сын, Малфой, — сказал он наконец. — Мордред с тобой, золотой мальчик. Клянусь магией, что ни я, ни кто-либо из моих подчиненных не причинит тебе непоправимого вреда.
— Так хочется попинать меня по почкам? — сочувственно предположил Люциус, и Руфус с улыбкой развел руками.
— Ну надо же моим людям сбросить пар. Мы долгонько прыгали под оградой, Люци, и теперь чувствуем себя дураками. Надо было начинать кооперироваться раньше.
Люций пожал плечами и, кинув последний взгляд на дом, распахнул дверь. Почти сразу же ему в солнечное сплетение прилетел кулак, и он согнулся от боли.
«И волк как дунул, как плюнул — сразу снес весь дом и проглотил поросенка»(5).
Примечания:
1. "Плач Рохиррим", на который ссылается Люциус, можно посмотреть здесь: https://www.youtube.com/watch?v=xVEYcTyj1Do (оригинал)
https://youtu.be/O2NnRwUa24A (перевод)
Я допускаю, что Люций мог быть знаком с работами Толкиена, книга "Две башни" была опубликована примерно в год его рождения или немного раньше. К тому же, мне нравится гипотеза, что Толкиен был как-то связан с магическим миром (сквиб? брат магглорожденного?).
2. Роскошный цвет электрик — https://images.prom.ua/3622234617_w640_h640_plate-tsvet-elektrik.jpg
3. «Träumerei» Шумана можно послушать тут: https://www.youtube.com/watch?v=xrITiqmGr8A
4. Пример шара из муранского стекла: https://murano-club.biz/pictures/589682123.jpg
1) Не исправляйте, это стилистика
2) «Так проходит мирская слава»
3) Где ныне всадник, где конь боевой, где звонкого рога пенье? Где шлем и копьё, меча остриё, волос золотых плетенье? Где твёрдость руки, сжимающей сталь, где алых огней свеченье? И где по весне над тучной землёй высоких хлебов цветенье? Исчезли, ушли, как ветер с равнин уходит, устав скитаться, На Запад, на Запад уходят дни, чтоб там навсегда остаться. Кто властен сдержать бесконечный дым, летящий над пепелищами? И годы, спешащие за моря — удержим ли их? Отыщем ли?
4) Отсылка к реплике волка в сказке о волке и трех поросятах (http://detskie-skazki.com/anglijskie-skazki/skazka-pro-treh-porosyat.html)
5) Отсылка к сказке про волка и трех поросят (http://detskie-skazki.com/anglijskie-skazki/skazka-pro-treh-porosyat.html)
Примечания:
Ну что, Северус все же добрался до своего бывшего учителя. Надеюсь, вам понравится новая глава :)
Отдельно хочу уточнить один момент, о котором я довольно много думала после комментариев к интерлюдии. Сейчас я считаю объем глав оптимальным для написания и прочтения, я не фанат лонгридов. В такой объем помещаются две-три сцены от лица разных героев. Соответственно, при сохранении текущего объема текста, некоторые герои будут появляться раз в несколько глав.
Есть также мироописание и атмосфера vs продвижение сюжета. Мы можем двигаться быстрее по сюжету, но за счет сокращения некоторых описательных сцен, взаимодействия героев и так далее. Так мы дойдем до конца быстрее, главы будут насыщеннее (хотя я и сейчас не сказала бы, что мы топчемся на месте), но часть напряжения неминуемо пропадет, а загадки будут разгадываться значительно быстрее. Мне лично кажется, что построение теорий и развитие отношений между героями, их становление — особое удовольствие, но вы можете со мной не согласиться.
Пожалуйста, напишите в комментариях, какой из этих путей вы предпочитаете:
1) сохранение текущего ритма и объема глав; 2) ускорение сюжета и/или увеличение объема.
Я не обещаю, что изменю свой подход, но обязательно прислушаюсь к вам.
P.S. Огромное спасибо всем отозвавшимся! Вы помогаете сделать эту работу лучше :)
Старина Слагги совсем не изменился за прошедшие годы — он по-прежнему был упитан и свеж, как майская роза, благоухал дорогим одеколоном, одевался у хороших портных и в целом был крайне доволен жизнью. Северус только подивился про себя: из всех знакомых ему людей именно Слагхорн был абсолютно и полностью в ладу с самим собой. Он не корчил из себя неведомо кого и принимал себя «со всеми бородавками», как завещал Кромвель(1)… да что там принимал — он себя обожал с головы до пят.
Вообще-то Северус завидовал такой откровенной любви к себе — ему самому до нее было как до луны.
Он улыбнулся как можно естественнее и пригубил чай. Огляделся по сторонам — в этом изысканном доме с многочисленными вычурными креслицами, пуфиками, антикварными чашечками и столовым серебром с монограммами он казался лишним, будто огромный черный ворон, случайно залетевший в напичканное «сокровищами» сорочье гнездо. Захотелось срочно поправить свой строгий сюртук, но Северус усилием воли сдержался и отпил еще чаю.
— Отличный сорт, — вежливо сказал он, указывая глазами на заварочный чайник из мейсенского фарфора. Слагхорн незамедлительно просиял и погладил себя по выпуклому животу, туго обтянутому зеленым жилетом из отменного сукна с золотым шитьем.
— Мне привезли этот чай из Голландской Ост-Индии, с самой Суматры, — промурлыкал он и сладко прижмурился. — Подарок моего ученика, он теперь консул. Ах да, это же теперь Индонезия, я и запамятовал...
Северус согласно покивал, хотя про себя скептически скривился: у Слагхорна была превосходная память, и он ничего не забывал — ни имен, ни лиц, ни пикантных подробностей из сколь угодно далекого прошлого. Просто ему нравилось периодически невзначай вспоминать молодость, когда Британия правила морями(2), а мир делили между собой великие империи.
— А ты, Северус, все деканствуешь? — поинтересовался Гораций и, охая, потянулся за засахаренным ананасом. Положил дольку в рот и даже глаза прикрыл от удовольствия. Прожевав, добавил: — Никогда не понимал, зачем тебе Хогвартс — ты ведь не собираешь коллекцию выдающихся учеников, как я, а помимо этого там совершенно нечего делать.
Снейп безразлично пожал плечами — он уже и сам не знал. Еще недавно он думал, что это его долг, его епитимья, расплата за предательство любимой женщины, а также — что этого требует поспешно данная клятва… Теперь, с появлением в его жизни урагана «Поликсена», все встало с ног на голову.
— Я всегда прочил тебе великое будущее, — тем временем назидательно воздел палец вверх Слагхорн. — Такой талант, такой потенциал…
Он сокрушенно покачал головой и взял в руки изящную фарфоровую чашечку, смотрящуюся в его пухлых ладонях на удивление уместно. Снейп помнил, как ловко эти короткие сосископодобные пальцы толкли, нарезали и отмеряли самые капризные ингредиенты.
— Дорогой мой, тебе стоит подумать о том, чтобы войти в гильдию зельеваров — еще ведь не поздно, ты совсем еще молод… сколько тебе, тридцать? Для мастера это не возраст.
Северус уже не слушал — он замер, пораженный внезапной мыслью. Слагхорн прочил ему великое будущее? Ему — забитому оборванному мальчишке без связей и перспектив, голодранцу Северусу Снейпу? Он помнил их отношения в школе совсем иначе: холодную небрежность Горация в оценке его безукоризненно приготовленных зелий, насмешки над смелыми экспериментами, комплименты, расточаемые другим, менее способным, ученикам, а также унизительную уборку кабинета в обмен на использование лаборатории во внеурочное время... И никакого членства в Клубе Слизней, разумеется.
— Вы… гм… — Северус замялся, пытаясь подобрать слова так, чтобы не выдать себя, — по укоренившейся привычке он не доверял бывшему учителю. — Вы были обо мне высокого мнения?
Слагхорн замер, не донеся чашку чая до рта, и удивленно воззрился на Северуса своими живыми голубыми глазами в сеточке смешливых морщин.
— Ах, опять твои шуточки, — наконец усмехнулся он, перегнулся через столик и дружески потрепал Северуса по руке. Снейп неверяще проследил взглядом за этим жестом, и ему захотелось ущипнуть себя. Мерлин, сколько еще сюрпризов его ждет? И когда это все наконец закончится? — Твое чувство юмора всегда ставило меня в тупик, но затем, спустя время, я понимал, в чем соль шутки, и думал: это произведение ума поистине неординарного. Ты что же, не помнишь нашу совместную работу над вариациями антиликантропного?
Слагхорн уставился в потолок с лепниной, вспоминая ушедшие дни.
— Ах какая это была смелая работа! Мог бы быть настоящий прорыв, но начались эти… волнения… и мы решили не продолжать эту линию исследований. Однако наша статья получилась на славу!
— Какая статья?
— Северус, ты слишком молод, чтобы испытывать проблемы с памятью, — отечески пожурил его Гораций, но тут же переключился на более приятную тему: — Ну конечно же в «Вестнике зельеварения»(3) за январь семьдесят шестого. Мы получили столько корреспонденции! Даже пришлось просить твоих подружек помочь нам разобрать все письма и дать на них ответы.
Он хихикнул, а Северус подобрался — наступал удачный момент.
— Вы о Поликсене и Каролине? — спросил небрежно.
— О них, о них самых, — закивал Гораций, умильно улыбаясь. — Ах какие девочки! Красавицы и умницы, из прекрасных, прекрасных семей. Просто блистали, хотя, конечно, ты их всегда затмевал, но есть люди талантливые, а есть гениальные, и между ними большая разница. Вот, например, Леонардо да Винчи…
— Мы были не разлей вода, — рискнул предположить Северус, ненавязчиво возвращая Слагхорна в нужное ему русло. — С самого третьего курса. Вместе сидели на уроках…
— Так и было, — подтвердил Гораций и аккуратно взял с блюдца засахаренную клюковку. Почмокал губами, справляясь с кислым привкусом. — Хороша!.. Так вот, вы втроем всегда сидели рядом, с того самого момента, когда Каролина перевелась в Хогвартс. Она была чудесным ребенком, хоть и с трагичной судьбой. Так рано потерять родителей…
— Она жила с опекуном, — наобум предположил Северус, и Гораций закивал.
— Да-да, со своим дядей. Очень талантливая девочка, но такая тихая, я даже сомневался вначале, будет ли ей комфортно в моем клубе, но все-таки решил ее пригласить — как-никак, правнучка знаменитой прорицательницы Даниэлы Стивенсон!
— Прорицательницы? — не смог скрыть своего удивления Северус.
— Именно, — сказал Слагхорн. — Даниэла была очень известна в начале века, и к ней многие обращались. Конечно, не все желали ехать за консультацией в Америку — все-таки у многих чистокровных семей осталось предубеждение против бывших колоний, — но оно того стоило. Ее предсказания всегда сбывались, хотя их форма бывала запутанной, двусмысленной. Но прорицания — наука не точная, и все здравомыслящие люди это понимали.
— Вы тоже к ней ездили? — спросил Северус, неожиданно заинтересовавшись, но Гораций покачал головой:
— Такие долгие путешествия всегда были для меня утомительны. Возможно, когда она еще жила в Бостоне, я и мог бы обратиться к Даниэле, но тогда я был слишком юн и не понимал важности науки о будущем. А когда начал ценить возможность получить предсказание, она уже уехала в Луизиану, на болота, и почти перестала принимать посетителей. Да и я бы туда ни за что не поехал — мне вреден тяжелый воздух.
Он пожевал губами и добавил в чай еще молока из узорчатого серебряного молочника.
— Я так надеялся, что Каролина унаследовала талант своей прабабки, — доверительно понизив голос, поделился он. — Первая девочка в роду после Даниэлы — а ведь часто прорицание проявляется именно у женщин. Однако малышка совсем не показывала склонности к предвидению, она даже на курс соответствующий не записалась — видимо, чтобы не бередить себе душу сравнениями с гениальной родственницей.
Гораций отпил еще чаю и промокнул губы салфеткой. Каждое его движение было выверенным и изящным — Северус всегда завидовал его непринужденному лоску. Тем временем Слагхорн мечтательно продолжил:
— А было бы так прекрасно, изреки она пророчество во время очередного собрания клуба! Ты ведь знаешь, что хотя прорицатели видят многое о будущем, за свою жизнь они обычно изрекают только одно великое пророчество. У Кассандры Троянской это было предсказание о взятии родного города, у одной из кумских сивилл — перечень будущих римских цезарей(4)…
— А у прабабки Каролины?
Слагхорн поскучнел и покрутил в руках ложечку.
— Ее пророчество было произнесено, но осталось скрытым — видимо, оно было об одном из ее клиентов, и тому повезло быть единственным, кто его услышал. Такое пророчество всегда гласит о чем-то очень важном, способном повлиять на судьбы мира. Серьезное оружие в руках недобросовестных людей.
Они помолчали, и Северус решил перейти к своей главной задаче.
— Боюсь, после школы наши пути разошлись, и связь прервалась, а мне очень хотелось бы возобновить контакт с Каролиной, — бархатным голосом сказал он и просительно заглянул в глаза бывшему учителю, но тот внезапно смутился и отвел взгляд. Подумал немного, прочистил горло и наконец повернулся к Снейпу.
— Северус, дорогой, неужели ты не знаешь? Боюсь, что вашу дружбу уже не вернуть. Мне ужасно жаль, что так вышло, я думал, тебе известно… Каролина Стивенсон умерла пять лет назад.
Это было как удар в живот. Северус не ожидал той волны тупой, животной боли, которая при этом известии поднялась откуда-то из глубины, будто тело горевало о том, чего не помнил, не осознавал до конца мозг. Он впился в подлокотники кресла, пытаясь совладать с собой.
— Как? — прокаркал пересохшим горлом. — Как это произошло?
— Так жаль бедную девочку, — сокрушенно покачал ухоженной седой головой Слагхорн. — Совсем молоденькая. Никто толком не знает причины, Северус, даже я, хотя мы с ее мужем были одного круга(5), уж мне-то он мог бы и довериться. Но Патрокл, хоть и состоял в моем клубе, всегда был очень себе на уме. Сказал, болезнь, но что же это за болезнь такая, что унесла сильную волшебницу так рано? Я думаю, это какое-то фамильное проклятие — о таком и впрямь не распространяются, что есть, то есть…
— Патрокл? — осторожно уточнил Северус. — Патрокл Паркинсон?
— Да-да, он самый, — отсутствующе сказал Гораций — он едва следил за разговором, погруженный в горестные размышления. Северус скептически подумал, что Слагхорна больше тревожит отсутствие доверия со стороны бывшего ученика, чем судьба Каролины, но тут же устыдился собственного цинизма. Этот, незнакомый ему Гораций был не так уж плох.
За этой мыслью пришла другая: Каролина Стивенсон оказалась матерью Панси Паркинсон, той самой матерью, которая умерла и не могла явиться на вызов декана Слизерина. Той самой матерью, которая оставила дочке старый учебник Северуса, — а он-то думал, что тот достался Панси от тети! И ведь Поликсена что-то такое упоминала, но Северус не обратил на это внимания...
А еще Каролина была женой Патрокла Паркинсона — как же это вышло? Паркинсон был из Священных Двадцати Восьми, а они обычно не снисходили до других семей с родословной попроще. Впрочем, ради правнучки знаменитой прорицательницы Паркинсоны могли бы и сделать исключение…
В его голове роился миллион вопросов, но любой из них неизбежно выдал бы его потерю памяти, а потому Северус помедлил и одним глотком допил остатки чая.
— Я был очень рад увидеться с вами, Гораций, — сказал он, легонько прихлопнув ладонями по подлокотникам, — знак того, что собирался уходить. Слагхорн вздрогнул, вырываясь из своих дум, и встал из кресла, протянул встающему гостю руку.
— Я всегда буду счастлив видеть тебя, Северус, — тепло сказал он, накрывая их рукопожатие второй пухлой ладонью. — Мне казалось, я чем-то обидел тебя — с некоторых пор ты совсем перестал мне писать. Впрочем, я все понимаю: война, будь она неладна, сколько судеб она погубила…
Северус молча кивнул, но что-то внутри дрогнуло — будто растаял острый осколок льда, застрявший где-то в сердце.
— Всенепременно, учитель, — сказал он и осторожным жестом потрепал Слагхорна по плечу. — Всенепременно.
* * *
Он шел на уроки с тяжелым сердцем — плохо подготовился, так как почему-то не сумел найти среди книг учебник по Защите, и теперь профессор Вилкост наверняка спустит с него три шкуры. Он уже повернул на лестницу, ведущую наверх, в кабинет профессора на седьмом этаже, когда кто-то потряс его за плечо.
— Гарри! Гарри, ты куда идешь?
Он остановился и задумался, глядя на незнакомую девочку. Гарри?.. Да, Гарри. Гарри Поттер — так его зовут.
— Привет, Гермиона, — сказал, слегка улыбнувшись. — Я на Защиту.
— Защита же не там, — удивилась девочка и тряхнула головой, а ее густые каштановые волосы пушистым облаком покрыли плечи. Она решительно взяла его под руку и повела совсем в другую сторону, с энтузиазмом тарахтя: — Волнуешься перед экзаменами? Я прекрасно тебя понимаю! Я уже два раза перечитала все учебники, но до сих пор путаю страницы 18 и 19 в учебнике по Трансфигурации...
— Поттер, для помолвки как-то рановато, — послышался еще один голос, манерно тянущий гласные, и из темной ниши картинно выступил Драко. — Ходить с девушкой под ручку без соответствующего предложения — моветон. Пощади репутацию невинной девы, отцепись от Грейнджер и идем в класс — скоро прозвучит колокол.
— Гарри — не твоя собственность, — раздраженно процедила Гермиона и вцепилась в руку крепче. Гарри вздрогнул и окончательно пришел в себя.
— Спасибо, что проводила, Гермиона, — сказал он и осторожно отцепил от себя ее тонкие пальцы. Девочка смотрела обиженно и недоуменно. — Драко прав, мне пора. Удачи в подготовке к экзаменам!
Он сделал два шага вперед, и Драко тут же пристроился с левого фланга. Они пошли дальше вместе, оставив Гермиону злиться в одиночестве, но друг почему-то молчал.
— Я не делал ей никакого предложения, — подумав, уточнил Гарри. — Она сама взяла меня под руку.
— Оно и понятно, — досадливо отмахнулся Малфой. — Опять какие-то странности, герой? — проницательно заметил он. — Ты выглядел точь-в-точь как после дуэли, только на звезды не пялился. Признавайся давай.
Гарри помотал головой. Он не желал признаваться. В чем? В том, что вчера потратил весь вечер в поисках загадочного учебника, которого у него не могло быть? Или в том, что спешил на урок к несуществующему профессору? Его странностей становилось слишком много, и он начал откровенно бояться ими делиться. Если Драко и Панси решат, что от него слишком много хлопот, если они от него отвернутся… а они могут, особенно Драко, — Гарри не забыл, как тот напрягся, когда они заговорили на парселтанге, и как насторожился, когда Гарри назвал его другим именем… У Драко были превосходные защитные рефлексы и отличное чутье на опасность, а Гарри не был уверен, где в его случае заканчиваются просто странности и начинается настоящая жуть.
И что еще за профессор Вилкост?
Они наконец дошли до кабинета Защиты, и Гарри проскользнул за Малфоем внутрь, дошел до мест рядом с Панси. Обычно они садились на среднем ряду амфитеатра — самом удобном ряду, чтобы уйти, если будет нужно. Панси улыбнулась приятелям, но тут же насторожилась, и Гарри вздохнул: у нее тоже была прекрасная интуиция. Неужели всех чистокровных так тяжело обмануть? Мимоходом подумалось, что, дружи он с Роном и Гермионой, как это задумывал директор, те ни за что не заметили бы таких незначительных перемен в его настроении и секундного замешательства.
— Со мной все в порядке, — буркнул он, садясь последним. Драко, севший между ними с Панси, выразительно скривился и покачал головой.
— Панс, может, ну ее, эту конспирацию? — тихо спросил приятель. — Наш герой что-то темнит, и у меня возникают смутные сомнения. Мне кажется, до лета не дотянем.
Панси тяжело вздохнула.
— Не хочется задействовать твоего отца, — сказала она. — Мне нравится знать, что мы можем на него положиться, но использование его влияния ограниченно. Есть другой вариант, я над ним несколько дней думала. Заглушка, Драко.
Малфой понятливо крутнул кольцо-артефакт на пальце, и она продолжила:
— Можем попросить помощи у Снейпа, он вроде человек понимающий. Пускай он отведет Гарри в Мунго. Изобразим несчастный случай на уроке зельеварения, мол, счет идет на минуты, так что нет времени обращаться в Больничное крыло. Это снимет вопрос о том, почему Гарри не обратился к собственному декану — я не доверяю МакГонагалл.
Драко кивнул и приосанился — ему было лестно, когда кто-то делал комплименты его крестному, и Гарри с болью вспомнил, что у него вообще-то тоже есть крестный. Он внимательно изучил досье, которое собрала на своего непутевого кузена леди Малфой, но так ни к чему толком и не пришел — разве что к тому, что Сириус Блэк был крутым парнем и ему очень шли банданы. Кем тот был — предателем или жертвой? Гарри уже ни в чем не был уверен...
— Отличная идея, — сказал он вслух, и друзья посмотрели на него немного удивленно — видимо, не ожидали, что он так легко согласится. — Что? Мне не нравится мысль о том, что я плохо себя контролирую, так что я обеими руками за. Когда там у нас следующий урок зельеварения?
— Не так быстро, — охладила его пыл Панси и задумчиво постучала себя пальцем по щеке. — Сначала Драко должен переговорить с крестным тет-а-тет и объяснить ему ситуацию, а тот должен придумать реалистичный план. Это должно быть какое-то зелье, которое, если нарушить рецепт, может быть очень опасным. Драко, мы точно его не подставим? Все-таки чрезвычайное происшествие на уроке…
— Крестный выкрутится, — с гордостью сказал Драко. — Папа говорит, Северус изворотливее даже него самого.
Панси преувеличенно уважительно покивала, но тут же прыснула, а за ней засмеялся и Гарри. Драко сперва обиженно насупился, но потом тоже весело хмыкнул.
— Начинаю думать, что переход на Гриффиндор был нам на руку, — отсмеявшись, деловито сказала Панси. — От «грифов» никто не ожидает хитроумных комбинаций.
— У нас клуб тайных слизеринцев(6), — фыркнул Гарри, и Панси улыбнулась.
— Отличное название. Ладно, вон уже Квиррелл шаркает, давайте хотя бы притворимся, что слушаем лекцию.
* * *
«Кто я?»
Черноволосый мальчик одиноко смотрит наружу через окно пустынного коридора, затянутое пеленой холодного весеннего дождя, и рисует пальцем по запотевшему стеклу. Снаружи темно, почти отбой, и его черты лица в отражении расплываются.
Герой? Жертва? Сын Поттеров? Похищенный наследник Лорда? Гарри Поттер… или все-таки кто-то другой?
Что означают его странные головные боли и загадочная потеря контроля над собой? Что это — память о прошлой жизни? Одержимость? И помогут ли ему в Мунго?
Мальчик ловит взгляд своих глаз в отражении — зеленые, по-прежнему зеленые, но в последнее время ему кажется, что должны быть черными, как угли.
Он позволяет рукам по-другому причесать волосы и грустно улыбается: будто сошел со страниц модного журнала пятидесятых.
Мальчик прислоняется горячим лбом к холодному стеклу и закрывает глаза — какого цвета? Зеленые? Или все-таки черные?..
«Кто я?»
Хрупкая девочка с каре откладывает в сторону пухлый фолиант о волшебных языках и плотнее задвигает тяжелый бордовый полог на кровати. Кто она сама и кем были ее предки? Откуда взялся ее странный, почти уникальный дар?
Она по-прежнему Паркинсон? Или все-таки Гонт? Кто произвел ее на свет — те, кого она считала родителями до школы? Или все-таки кто-то другой?
Что если сам Темный Лорд?
Она ложится на подушки, закрывает глаза и считает до десяти, потом до ста, а еще позже — до тысячи. Сегодня ей опять не уснуть.
«Кто я?»
Молодой мужчина сидит в кресле в своих покоях, крутит в руках стакан с виски и невидяще смотрит в огонь. На его коленях лежит статья его авторства в «Вестнике зельеварения» за январь семьдесят шестого, а на столе рядом — архивная колдография с рождественского собрания «Клуба слизней» за тот же год. На колдофото он умело носит хороший костюм и улыбается уверенно и немного свысока — так, как ему казалось, он научился улыбаться гораздо позже. Оказалось, и это тоже было ложью.
Каким он был до того судьбоносного Обливиейта? Был ли счастлив? Что именно украл у него неизвестный враг?
Сегодня он узнал, что навсегда потерял подругу детства, а вместе с ней — возможность вспомнить и примириться, начать все заново. Он пропустил ее болезнь, смерть и похороны. Не сумел даже проститься по-человечески. Он боится продолжать узнавать то, что забыл, — но еще больше боится так никогда и не узнать.
Каким он стал бы, если бы не то заклинание, разделившее жизнь, память и личность на до и после? Каких высот достиг бы? И сколько еще сюрпризов, выбивающих дыхание из груди, ждет его в будущем?
Мужчина пьет до дна и наливает еще. Призраки его забытого прошлого танцуют по стенам изломанными тенями, но он не узнает их лиц.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Жилет, похожий на жилет Слагхорна: https://ae04.alicdn.com/kf/Hdc99481edd3341c099041c0734d49b026/Hi-Tie.jpg
Пример мейсенского фарфора:
https://encrypted-tbn0.gstatic.com/images?q=tbn:ANd9GcSNZpRd0Uzbfh_lLXm6KLQ3APCHIYzYOhoZxA&usqp=CAU
1) Знаменитое выражение Оливера Кромвеля, ставшее пословицей. "Остался его портрет, заказанный при жизни художнику сэру Питеру Лели. "Рисуй, как есть, — сурово приказал ему Кромвель, — и бородавки тоже"."
2) Ссылка на патриотическую песню 18-го века «Правь, Британия!», популярную в викторианскую эпоху
3) Роулинг написала о прессе в волшебном мире прискорбно мало, так что я взяла распространенный в фаноне вариант
4) Отсылка к предсказанию, данному императору Клавдию, в «Я, Клавдий»
5) Слагхорны входят в Священные Двадцать Восемь
6) Посвящается Hirohito_Meiji :)
Примечания:
Глава получилась любопытная, надеюсь, вам понравится так же, как мне :)
Полюбоваться на портрет можно здесь: https://ibb.co/Lh03sWK
— Я правильно тебя понял? — уточнил Северус, потому что мозг отказывался верить в то, что только что услышали уши. — Вы хотите, чтобы я выкрал из Хогвартса Гарри Поттера?
Драко, сидящий в гостевом кресле его покоев, вскинулся было, но затем подумал и неохотно кивнул.
— Ну не совсем выкрал, скажешь тоже, — пробурчал он, внимательно глядя на Северуса своими большими и нарочито невинными серыми глазами, так похожими на глаза Люциуса. — Он ведь не против, а вполне себе за. А мы тебе в этом поможем!
Северус прикрыл глаза и посидел так немного, медленно и глубоко дыша и собираясь с мыслями. Эту дружную троицу c их воодушевленными порывами было жаль, но сама по себе идея никуда не годилась. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад, в самую его ледяную сердцевину(1).
— Давай-ка разберем с тобой все по полочкам, — предложил он крестнику, как обычно это делал во время их уроков в мэноре, и тот с радостью кивнул. Северус, как это часто бывало, почувствовал почти родительскую нежность к этому мальчику. Все эти годы беспросветного мрака именно Драко был его отдушиной, его путеводной звездой, придававшей унылой жизни хоть немного смысла. Без собственной семьи, под грузом ненавистных обязательств Северус и не заметил, как намертво прикипел душой к чужому ребенку. Драко рос непоседливым, энергичным и очень обаятельным, он тянулся к крестному, как к родному отцу, и Северус очень быстро сдался перед его непосредственным напором. Драко нельзя было не любить.
— Гарри Поттера мучают головные боли, и поэтому вы хотите срочно показать его в Мунго — да не кому попало, а самому Гиппократу Сметвику. Пока верно?
Драко нахмурился — точь-в-точь как маленькая Паркинсон. Мысль о Панси потянула за собой другую, о ее матери, и Северус привычно наложил на эту часть сознания окклюментивный покров. Он подумает об этом позже.
— Это не просто головные боли, крестный, — неожиданно серьезно и веско сказал младший Малфой и даже в кресле выпрямился, а Снейп насторожился. — Мы подозреваем… одержимость.
Против воли Северус почувствовал, как его брови ползут вверх.
— Драко, — ласково сказал он, подаваясь вперед и ловя взгляд мальчика. — Одержимость — очень редкая вещь. Обычно она передается через какой-то зачарованный предмет, но таких вещей очень мало даже у нас, в магической Британии, а Поттер и вовсе до одиннадцати лет жил у магглов. Ни в Косом, ни в Хогвартсе ему ничего подбросить не смогли бы, он почти всегда под присмотром. К тому же, — скрепя сердце добавил он, — Поттер совсем не дурак и не стал бы наобум хватать чужое. Вы ошиблись, это просто мигрени.
Драко посмотрел на него исподлобья как на идиота и внезапно напомнил Северусу недоброй памяти Абраксаса. Как-то он нынче поживает?
— Крестный, — даже тон у Драко был дедов, и Снейп невольно поразился мимолетному сходству: Драко видел Абраксаса от силы несколько раз в жизни, но если закрыть глаза и прислушаться, перед внутренним взором возникал именно старший Малфой — невозмутимый, великолепный и холодный, не человек, а античная статуя с вышколенными борзыми у ноги и охотничьим соколом на руке. Этим самым тоном он очень любил ставить на место полукровного приятеля своего наследника. — Я не колдомедик, поэтому могу ошибаться — в этом ты прав. Но я и не слепой тоже и точно вижу: моему другу становится все хуже и хуже, а я стою и смотрю на это дурак дураком. К Помфри обращаться бесполезно и даже чревато, а МакКошке мы не доверяем. Я надеялся, ты войдешь в наше положение, если не как единственный компетентный преподаватель, то хотя бы на правах моего названного родственника.
Северус усмехнулся про себя — как он ни ненавидел Блэков, но в одном они были правы: кровь не обманешь. Типично малфоевские приемчики: здесь чуть-чуть надавить, там слегка обаять. Редкая картина: будущий лорд Малфой тренируется в фамильном искусстве. И работает ведь! Даже на нем, прожженном шпионе, работает. А ведь мальчику всего одиннадцать лет — что же из него вырастет в будущем?
— Хорошо, — не сдержал улыбки он: наблюдать за старательно манипулирующим Драко было так же забавно, как за длиннолапым котенком, который учится когтить мышку. — Представим на секунду, что я пошел у вас на поводу, умыкнул Поттера прямо с собственного урока, оставив целый класс первокурсников одних в зельеварне, и доставил его прямиком в Мунго. Где я потребовал прием у Сметвика вне очереди, объясняя это желание — чем конкретно? Тем, что подозреваю у героя магического мира одержимость? Драко, меня самого упекут в Мунго как психически больного.
— Нууу… — задумался крестник. — Звучит не очень, согласен. Но ты же можешь просто перечислить симптомы, а они уже сами сложат два и два!
— Симптомы, о которых я узнал — как? — склонил голову к плечу Северус и тут же поймал себя на несвойственном себе жесте — подсмотрел у Поликсены. Он сделал еще одно усилие над собой, прогоняя навязчивые мысли прочь. Не сейчас. — Если я проявлю такую осведомленность, у Дамблдора наверняка возникнут вопросы. С чего бы Поттер, с которым мы друг друга якобы терпеть не можем, стал со мной откровенничать?
Вообще, сын Джейми Поттера оказался куда лучше, чем Северус ожидал. Он был мало похож на своего безалаберного родителя — ни тебе проказ, ни святой уверенности в собственной исключительности, к тому же, он не задирал слабых и не кичился своим геройским статусом. Даже внешне Гарри не больно-то походил на отца, особенно если убрать нелепые круглые очки, — видимо, мальчишка пошёл в бабку Дорею. Было в нем что-то эдакое, неуловимое, но однозначно блэковское, — не то скулы, не то линия губ… Другой бы не заметил, но только не Северус — своего школьного врага из этой семейки он помнил так живо, будто это было только вчера.
С учетом всего Северус очень хотел ненавидеть этого ребенка и всячески пытался себя раззадорить, но действительно испытывать злобу по отношению к младшему Поттеру как-то не выходило.
Сначала его отвлекли от мальчишки загадки собственного прошлого, а когда он опять обратил пристальное внимание на сына Джеймса, то к своему удивлению понял, что мальчик ему, скорее, нравится, чем наоборот. Он из кожи вон лез на зельеварении, умел держать рот на замке и в целом показывал неплохие результаты. Было в нем какое-то внутреннее достоинство, какой-то несгибаемый стержень, а Северус умел ценить это в людях.
Итак, герой магического мира не был похож на своего отца, но и от матери он унаследовал разве что цвет глаз — та же Грейнджер куда больше напоминала Лили Эванс характером. Следующая мысль была совсем уж странной — если внутренним содержанием Поттер кого и напоминал Северусу, так это его самого. Гарри так же весь леденел, когда злился, и взгляд у него в этот момент был хищный и опасный — ни дать ни взять волчонок, вздыбивший загривок перед прыжком. Было в нем что-то родное, что-то знакомое, что ясно сказало Северу, рано повзрослевшему зверенышу из неблагополучной семьи, — «свой, это свой».
— Скажи, что Поттер потерял сознание у тебя на глазах, — наконец с отчаянием предложил усердно размышлявший Драко. — Крестный, я очень тебя прошу, пожалуйста, помоги нам. Я не знаю как, но мы должны скорее показать Гарри Сметвику. Ну пожалуйста.
И Северус сдался — в голосе Драко прозвучали новые, неслыханные прежде нотки. Он и раньше в его присутствии упрашивал, даже умолял — купить ему новую коллекционную метлу, отвезти на частную экскурсию в драконий заповедник, дать покататься на норовистом отцовском коне… но никогда еще он не просил так искренне за другого человека.
— Гарри Поттер — весьма опасное знакомство, — на прощание сказал Северус крестнику, заранее зная, что тот пропустит его предупреждение мимо ушей. — Вокруг этого мальчишки постоянно происходят какие-то странности. Будь осторожен, Драко.
Тот рассеянно кивнул и умчался по коридору, а Северус покачал головой и закрыл за ним дверь. Не послушает.
* * *
Поликсена стояла в темном коридоре, ведущем в неиспользуемое гостевое крыло мэнора, и пристально всматривалась в до боли знакомые отцовские черты. Приам Паркинсон на живом портрете смотрел на нее сверху вниз и кривил красиво очерченные губы.
Как же они с Патроклом на него похожи! Почти одно лицо, только у брата шире подбородок, а у нее самой — черты миловиднее, тоньше. Все Паркинсоны похожи между собой, одна только Пандора удалась в маменьку — может, потому и была так любима родителями? Даже второе имя ей дали в обход фамильной традиции, не на «П» — по Кассиопее…
— Итак, — прочистил горло отец. — Моя дочь наконец решила навестить меня. Ты не слишком-то спешила.
Поликсена не ответила. Она продолжала жадно смотреть, впитывать глазами каждую деталь: проседь в густой бороде, роскошный костюм из зеленого бархата под старину и рукоять фамильного меча. Она помнила, как отец позировал для этого портрета, а она украдкой наблюдала за ним через щелку в двери — в кои-то веки можно было просто быть с ним рядом и не бояться, что прогонит. Красивый он был мужчина, — подумала Поликсена отстраненно. — И холодный, как лед. Всегда был таким.
— Вы не существуете, — сказала она ровным голосом, потребовавшим от нее некоторого усилия. — Вас больше нет. Вы просто жалкий слепок с личности погибшего.
— Тогда зачем ты пришла сюда? — проницательно усмехнулся отец… портрет отца. — И зачем все эти годы так старательно избегала одного вида «жалкого слепка»?
Она пожала плечами и подошла ближе, осторожно тронула кончиками пальцев завитки дорогой золоченой рамы.
— Я скорбела, — невпопад сказала Поликсена и подняла на него глаза, ловя отцовский взгляд. — Вы погибли очень рано. Нам не хватало вашей мудрости, вашего опыта. Мы проиграли, отец.
Портрет фыркнул в пышные темные усы. Поликсена помнила этот звук — с самого детства он сопровождал все ее ошибки, все поражения. Оказалось, маленькая девочка где-то внутри до сих пор боялась этого пренебрежительного фырканья… а она и забыла.
— Я не удивлен, — высокомерно сказал Приам и выше поднял подбородок. — Тому не следовало ввязываться в гражданскую войну, да еще и корчить из себя великого сюзерена и гениального полководца. Гнилую кровь видно сразу — ну надо же было додуматься до такого святотатства: клеймить наследников, посылать в рейды, как простых солдат, и рисковать их жизнями. Все надеялся нас, отцов, этим шантажировать.
— Моей жизнью вы рискнули, — тихо заметила Поликсена.
— Родись ты мальчиком, всей этой драмы не было бы, — поморщился Приам, крепче стиснул рукоять нарисованного меча и отчеканил: — Будущий глава не воюет! Это правило — залог существования рода, продолжения всей нашей линии. В общей схватке может прилететь откуда угодно и от кого угодно, даже от своих, — и тогда роду конец. Я принял верное решение — рациональное решение! — отправил сражаться того из своих детей, кто хоть что-то в этом смыслил, кто смог бы выжить. И довольно об этом, я ни о чем не жалею.
Он помолчал и добавил вдруг тихо и горько:
— Посмотрел бы я на тебя, приди тебе нужда выбирать между сыном-наследником и дочкой-бойцом.
— Мне не суждено быть на вашем месте, — тяжело сглотнув, промолвила Поликсена. — Вы отняли это у меня.
— Ну кто же знал, что все так выйдет? — равнодушно пожал плечами Приам.
Она не стала отвечать, только до боли стиснула кулаки, пытаясь взять себя в руки. Поликсена всегда раскисала в его присутствии — слишком надеялась на то, что вот-вот, еще немного, и отец поймет, услышит… заметит. Как отчаянно она пыталась заслужить его одобрение! Как лезла из кожи вон! Все ее решения, пока огромная мрачная тень отца довлела над их семьей, были продиктованы желанием хотя бы раз заслужить его искреннюю похвалу, хоть один прямой взгляд.
И к чему это ее привело?
Поликсена помолчала, собираясь с мыслями, а затем наконец перешла к тому, с чего вообще-то хотела начать весь разговор. Воистину, в этом мире было только два человека, способных так вывести ее на эмоции: отец и бывший лучший друг…
— В нашей родословной были змееусты?
Приам сощурил темно-зеленые глаза, медленно оглядел ее с головы до ног, будто погруженный в раздумья.
— С чего вдруг такой интерес? И почему ты пришла за советом именно к мертвому? — язвительно поинтересовался он. — К «жалкому слепку»?
— Просто ответьте, — устало попросила Поликсена. — От этого зависят судьбы ваших потомков — того самого драгоценного рода, о благе которого вы так пеклись. У нас были предки-змееусты?
— Насколько мне известно, нет, — подумав, наконец медленно сказал отец. — Паркинсоны и сами не были змееустами, и с Гонтами не пересекались.
— Вы уверены?
Приам пожал широкими плечами, на его груди блеснул кровавой каплей массивный рубиновый кулон.
— Я не провидец, — сухо сказал он.
— Ясно, — разочарованно подытожила Поликсена и развернулась было уходить. — Счастливо оставаться.
— Постой!
Она обернулась через плечо.
— Может, все-таки перевесишь меня на более видное место? — слышать от него просьбу было непривычно. — В конце концов, я твой отец.
Поликсена медленно покачала головой и стремительным шагом покинула коридор.
* * *
Таинственная профессор Вилкост обнаружилась в подшивке газет за 1945-й год — именно тогда почтенная преподавательница Защиты от Темных Искусств ушла на покой после многих лет работы. Женщина на колдофото не выглядела хрупкой и болезненной, уставшей от жизни старушкой — она держала спину ровно и смотрела в объектив камеры прямо и уверенно, будто пронзая своей стальной волей пространство и время.
Гарри с интересом изучил статью, посвященную ей и ее насыщенной жизни. Судя по написанному, выходило, что профессора Вилкост очень интересовала археология — до Хогвартса, да и в летние каникулы тоже, она участвовала в раскопках древних гробниц, страхуя магглов-археологов и тайком изымая найденные волшебные артефакты в пользу Магической Британии: так она побывала в Долине царей вместе с Говардом Картером, а с Леонардом Вулли и самим Лоуренсом Аравийским — в Каркемише(2)… Неординарная была дама, ничего не скажешь.
И Гарри откуда-то ее знал.
Он потер лоб, пытаясь напрячь память и поскорее вспомнить хоть что-то, но обрывки слов и мыслей продолжать упорно ускользать от него, водили его за нос. Мог ли он видеть ее колдофото в каком-нибудь учебнике? Или на тех же карточках от шоколадных лягушек? На живом портрете где-нибудь в коридоре?
Гарри вздохнул и осторожно перевернул хрупкую газетную страницу. Он действительно мог где-то видеть лицо давно умершей преподавательницы, но откуда тогда он знал, где в сороковых находился ее кабинет? Это точно не могло быть указано на вкладыше от лягушек.
Он дочитал статью до конца. Та посвящалась преемственности знаний между поколениями, восхваляла учителей и их нелегкий труд, а заканчивалась призывом ко всем заинтересованным в должности профессора ЗОТИ обратиться в Хогвартс и пройти собеседование. Неожиданно для себя Гарри расстроился.
В его голове роилось множество вопросов, и было бы глупо думать, что старая газета на них ответит. Главный же из них звучал так нелепо, что он едва смел произнести его даже про себя, шепотом: есть ли у магов реинкарнация?
Вообще-то Гарри считал себя закоренелым практиком и материалистом и не верил во все те глупости, которыми зачитывались подруги тети Петуньи: в духов, в инопланетян, в потусторонние силы и полтергейсты. Однако после зачисления в Хогвартс ему пришлось поступиться частью своих рациональных убеждений — многие вещи, у магглов описываемые исключительно в бульварной прессе, были неотъемлемым элементом жизни магов. За обедом учеников отвлекали самые настоящие привидения. На стенах висели живые портреты — и эти куски крашеного полотна разговаривали, отвечали на вопросы и задавали их сами, а также легко перемещались с места на место. В программе третьего курса значились Прорицания, а в Запретном лесу по слухам водились сказочные кентавры и единороги. Даже полтергейст, и тот имелся — мерзкий Пивз.
Почему бы тогда не существовать реинкарнации? Может ли он, Гарри Поттер, быть переселившейся в новое тело душой некогда умершего мага? И какого именно? Сорвиголовы Галатеи Вилкост? Или одного из ее учеников? Он склонялся ко второй версии, вот только профессор Вилкост учила детей на протяжении ни много ни мало пятидесяти лет — слишком большой срок, чтобы хоть как-то сузить поиск.
Вспомнилась обмолвка, вызвавшая подозрения Драко, — имя его деда. Подумав, Гарри прикинул, сколько могло быть лет старшему Малфою и отправился на его поиски в архивных списках учеников. Наконец нашел: Абраксас Радамант Малфой(3), 1926-го года рождения, факультет Слизерин. Гарри невесело хмыкнул — да уж, такое имя он никогда в жизни не угадал бы, теперь понятно, отчего Драко так вскинулся. Если тогда он и вправду обратился к другу по имени его деда, то мог ли знать Абраксаса в своей прошлой жизни? Может, даже учиться с ним вместе?
Если Гарри к этому моменту хоть что-то понимал в чистокровных, особенно из Священных Двадцати Восьми, так это то, что вся их жизнь была тщательно расписана на годы вперед: с кем дружить, на ком жениться, что делать, где жить… Их с Драко и Панси дружба была счастливым, но редким исключением — следствием разгрома партии консерваторов в гражданской войне и изменения привычного миропорядка. Скорее всего, если в сороковых он-прошлый дружил с Абраксасом Малфоем, то сам был из его круга — чистокровным с родословной длиннее, чем у королевы Елизаветы. И слизеринцем, почти наверняка слизеринцем. Гарри пробежался глазами по списку софакультетников деда Драко и принялся старательно выписывать их имена на листочек, причем не только курс Абраксаса, но и на один-два года старше и младше.
Иррациональным образом Гарри стало немного спокойнее — теперь, даже если по какой-то причине ему не смогут помочь в Мунго или идея Драко с привлечением декана сорвется, у него есть неплохой запасной план и он уже не бредет в кромешной темноте наощупь.
Гарри сладко потянулся, аккуратно убрал подшивки газет и архивные списки учеников на место и поспешил прочь из библиотеки под внимательным и строгим взглядом мадам Пинс.
* * *
«Пери, она же паирика, — гласили витиеватые буквы в справочнике волшебного фольклора, который Северус отвлеченно листал, пытаясь собраться с мыслями перед трудным разговором, — суть дух стихий, обычно огня или воды, принимающий облик прекрасной девушки. Тюркоязычные народы Малой и Средней Азии также называли этим именем волшебниц — налицо смешение в народном сознании двух различных элементов.
Пери могут служить как добру, так и злу, они дуальны по своей природе. Могут так заколдовать человека, что он становится невменяемым, теряет память. Пери любят кружить голову людям, морочить их. С другой стороны, они склонны оказывать неоценимую помощь тем, к кому благоволят.
Пери — весьма могущественные существа, способные без раздумий вступить в схватку с превосходящими их силами и победить в ней. Падающие с небес звёзды являются признаком такой битвы».(4)
Он перечитал еще раз и усмехнулся про себя, закрывая книгу, — кое-кого ему это все напоминало. Кружат голову, значит, и морочат. Вступают в неравный бой, и падающие звезды возвещают их приход… Ни дать ни взять, степные валькирии.
Северус встал и убрал книгу на полку. С Поликсеной пора было опять поговорить по душам, но их разговоры редко удавались: то ли они оба очень сильно изменились со школьной скамьи, то ли всегда так общались — но обычная беседа больше напоминала Северусу дуэль, противостояние силы воли, игру на оголенных нервах. Пери-пери-паирика, неуловимый дух огня — не взять голыми руками, обожжет, ускользнет…
Он подошел к камину, кинул в него щепотку дымолетного порошка, сел на пол по-турецки и с сомнением произнес:
— Паркинсон-мэнор.
Пару мгновений ничего не происходило, но затем во вздыбившейся волне зеленого пламени возникло настороженное лицо Поликсены.
— Север, — странным тоном сказала она, будто не до конца верила своим глазам. — В камине. Давненько я не видала такого зрелища. Что-то с детьми? Или ты желаешь опять вывести меня на откровения?
— Мне нужна твоя помощь, — спокойно ответил Северус, внимательно изучая ее лицо. В огне мало что можно разобрать, но выглядела Поликсена паршиво, будто… плакала? Это предположение настолько не вязалось с его представлением о ней, несгибаемой деве битвы, что он сразу же отмел его. — Наши подопечные просят устроить Поттеру срочный прием у Сметвика. Даже план придумали, хоть и на троечку.
Поликсена недовольно нахмурилась.
— Я уже договорилась с Мунго на первый понедельник каникул. Это не может потерпеть до лета?
— Дети утверждают, что нет, — пожал плечами он. — Драко и Панси почему-то решили, что у героя одержимость, и упорно стоят на своем. Жаль их, они и правда до смерти напуганы.
— Панси не станет бить тревогу просто так, — Поликсена нервным жестом потерла лоб. — Чего тебе надо от меня, Север? Я не могу забрать Гарри из школы, как бы этого ни хотела.
— Я придумал новый план. Тебе нужно будет сделать всего две вещи: предупредить МакГонагалл, что заберешь Панси в субботу по семейным обстоятельствам, и договориться со Сметвиком о срочной приватной консультации на дому. Лучше всего под Обет.
Она помолчала, глядя на него распахнутыми глазами так, словно впервые видела. Наконец усмехнулась краешком губ.
— Хитрый ты жук, Север. Узнаю почерк… — она осеклась и продолжила уже деловым тоном. — Хочешь напоить их оборотным?
Северус покачал головой.
— Лучше стабильная трансфигурация: все-таки мальчика на девочку меняем, не будем добавлять герою еще одну психологическую травму. Ты вроде хороша в трансфигурации, помню по твоему вечернему платью. Сколько может продержаться?
Поликсена насмешливо вздернула четко очерченные брови, но комментировать его интерес к своему гардеробу не стала.
— Несколько часов точно. Только как мы поменяем их местами? И почему бы не заменить Гарри на Драко, а не на Панси? Провели бы осмотр у Малфоев.
— Чем меньше людей в это вовлечено, тем лучше — проще план, меньше вероятность, что что-то пойдет не так, — пояснил он. — Насчет подмены: мальчишки пойдут провожать подругу к кабинету МакГонагалл, ты встретишь их на полпути и трансфигурируешь черты лица и одежду где-нибудь в закоулке под чарами отвлечения внимания. Сможешь?
— Легко.
Они помолчали. Затем Северус осторожно сказал:
— Я был у Слагхорна в эти выходные. И к собственному удивлению выяснил, что Каролина вышла замуж за твоего брата.
Ее лицо окаменело, превратилось в застывшую погребальную маску, и Северус пожалел, что поднял эту тему именно сейчас, когда они, казалось, нашли общий язык. Но отступать было поздно — лучше отрывать присохший к ране бинт одним движением.
— Почему ты не сказала мне, что она умерла? — укоризненно сказал он.
— Север… — Поликсена устало вздохнула. — Ты исчез из наших жизней одиннадцать лет назад и все это время не давал о себе знать. И когда Каро не стало… об этом писали в газетах, но от тебя не было ни совы, ни попытки встретиться — ничего. Будто она для тебя совсем ничего не значила. На похороны тебя никто бы не пустил, но ты мог намекнуть, что хотел бы проститься с Каро, и я бы все устроила. Теперь я знаю, что ты вообще не помнил о ее существовании, но мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли.
Он помедлил и кивнул.
— Дай мне знать, когда Сметвик будет готов.
— Заметано, — криво улыбнулась она. — Пока, декан Снейп.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Итак, мы начинаем плавно вводить новое прозвище для Поликсены — Пери, с легкой руки Mormorra :)
Когда писала, вспомнила, откуда я знаю о пери, и мне захотелось поделиться с вами этим отрывком из волшебной "Таис Афинской" Ефремова:
"Простыми и убедительными словами он рассказывал предания об озерах, о прекрасных пери — нимфах огня, любви и мудрости, обитавших в окрестных горах, о мрачных и злобных джиннах — мужских божествах пустынных ущелий, которые были в подчинении у пери.
Лодка медленно скользила по прозрачной воде, размеренно всплескивало весло. Под негромкий рассказ старика Таис грезила с открытыми глазами. Воздушные, с проблесками огня, в легких одеждах, беззаботные красавицы скользили над водой, обольстительно изгибаясь в полете, манили к уступам голых обветренных скал, стоявших стеною на страже запретных обиталищ духов пустыни. И Таис хотелось стать такой же пери, ни человеком, ни богиней, — свободной от тревог, увлечений, раздоров и соперничества, обуревавших равно людей и богов Олимпа. Пробуждаясь от грез, Таис с грустью и смехом ощупывала свое плотное, гладкое, очень земное тело и, вздохнув, бросалась в холодную глубь озера, недоступную огненным красавицам."
1) Ссылка на последний, ледяной, круг в Аду Данте
2) Реальные раскопки, кстати
3) Второе имя и год рождения — моя авторская вольность, в каноне, насколько мне известно, ни то, ни то не упоминается
4) Посвящается Mormorra :) Текст взят из Википедии и творчески переработан.
Примечания:
Томительное ожидание завершено, и мы отправляемся в Паркинсон-мэнор. Глава вышла объемная, надеюсь, вам понравится!
Буду рада комментариям :)
Стояло солнечное и ясное субботнее утро, уже почти настоящая весна. Они шли в кабинет МакГонагалл будто на бой — ровной шеренгой, плотно сомкнув ряды: Гарри, почти как полководец, посредине, а Драко и Панси — с флангов.
Мисс Паркинсон обнаружилась в условленном месте, возле одного из заброшенных кабинетов — она бесшумно вышагнула из тени ниши, и Гарри вздрогнул от неожиданности.
— Доброе утро, дети. Заходим.
Дверь медленно открылась, повинуясь ее жесту, и они послушно вошли в кабинет один за другим. Внутри было темно и пыльно, и у Гарри в носу немедленно засвербело.
— Становитесь сюда, — велела мисс Паркинсон, наколдовав несколько люмосов, и поманила их с Панси пальцем. Когда они встали плечо к плечу, наклонила голову и критически осмотрела их лица. — Хм, а вы похожи, даже править много не придется.
Гарри и Панси переглянулись и повернулись друг к другу, всмотрелись повнимательнее: учитывая их общий редкий дар, внешнее сходство наводило на мысли. А ведь и впрямь немного похожи, — подумал Гарри удивленно. — Глаза зеленые, только разных оттенков, и волосы темные… Правда, у Панси они, скорее, каштановые, чем черные…
Но что-то общее проглядывало — особенно когда она стояла так близко, будто он смотрелся в зеркало. Даже рост пока был примерно одинаковый, он был выше всего-то на пол-ладони. Гарри загадал когда-нибудь вырасти высоким и сильным — чтобы суметь защитить и Панси, и Драко, и мисс Паркинсон, и даже угрюмого декана Слизерина… в общем, всех, кто был хоть немного добр к нему. А остальной магический мир пускай катится к черту!
— Так, поворачиваемся ко мне, смотрим прямо, не двигаемся.
Гарри замер, с содроганием ощущая, как его черты лица оплывают, будто мягкий, податливый воск, и застывают в новой, непривычной форме. Вздернулся нос, стали пухлее губы, и он не удержался и пожевал ими, за что мисс Паркинсон беззлобно на него шикнула.
— Так, — она немного отодвинулась и взглянула на них прямо и остро, будто художник, осматривающий полуготовое полотно, — только мольберта и кистей в руках не хватало. — Лицо готово. Драко?
— Вы мастер, мисс Паркинсон, — благоговейно отозвался друг, и Гарри с интересом скосил на него глаза. Малфой жадно смотрел на них со стороны и даже шею вперед тянул. — Мама права, у вас огромный талант в трансфигурации.
— Скажешь тоже, — отмахнулась Поликсена, но Гарри видел: комплимент ей польстил. — Так, сейчас будут необычные ощущения, буду менять рост. Стоим смирно, не шевелимся.
Она сделала палочкой короткий и резкий взмах. Гарри вдруг почувствовал, как его тянет к земле, и внезапно он оказался ниже, чем за секунду до этого, будто прокатился в стремительном лифте. Его сильно затошнило.
— Знаю, неприятно, — кивнула мисс Паркинсон. — Эннервейт!
Тошнота прошла, и он с тревогой взглянул на подругу и замер: Панси была уже не Панси, а его точная копия. Смотреть на себя со стороны оказалось мучительно странно, словно в тягучем страшном сне, но при этом было совершенно невозможно оторвать взгляд. Гарри пристально всматривался в собственные черты — он прежде и не замечал, что у него такая резкая линия челюсти. Гарри впервые задумался над тем, можно ли считать его красивым, и заметил, что Панси тоже внимательно вглядывается в него — в себя! — и задумчиво хмурится.
— Жутковато, — шепнул он одними губами, и подруга, помедлив, кивнула и с усилием отвела взгляд.
— Одежда готова, — объявила тем временем мисс Паркинсон, и Гарри, опустив глаза, с удивлением обнаружил, что вместо брюк на нем теперь красуются черная юбка до колен и высокие бежевые гольфы.
— Представь, что это килт, — тихо посоветовала Панси — видно, заметила его замешательство. — Между прочим, одежда настоящих горцев.
Он хмыкнул и с благодарностью кивнул ей.
Мисс Паркинсон еще немного поработала над телом и, наконец, остановилась.
— Чего-то не хватает, — задумчиво сказала она, похлопывая палочкой по бедру. — Драко, у меня уже глаз замылился. Что не так?
— Шрама нет, — сказал друг, с готовностью подходя ближе и увлеченно рассматривая их, будто играл в «Найди десять отличий». — То есть, у Панси его еще нет, а у Гарри он еще есть. И очки. Ну и палочки надо заменить.
— А у тебя острый глаз, — похвалила его мисс Паркинсон и сделала еще несколько взмахов палочкой. — Так, шрам точно надо показывать Сметвику, на нем ничего толком не держится, трансфигурация слетает. Копию для Панси я сделала, а вот твой настоящий, Гарри, придется маскировать иллюзией.
Она подумала пару минут, подошла ближе и, мягко взяв его за подбородок, подняла голову выше, всмотрелась в шрам.
— Подозрительный он какой-то, — сказала наконец с сомнением. — Как бы не сбить чарами что-то важное для диагностики. Знаешь что? Сделаем по-другому.
Она отошла к парте, взяла в руки сумку и, пошарив немного внутри, достала уже знакомый Гарри тональный крем. Выдавила на тыльную сторону ладони, растерла и точными, уверенными движениями замаскировала шрам.
— Отлично. Теперь очки… — мисс Паркинсон взглядом попросила разрешения и сняла их с Гарри. Мир сразу потерял четкость. — Ты что-то видишь? Сколько пальцев показываю?
Он прищурился и с сомнением произнес:
— Три?
— С твоим зрением тоже надо что-то решать, — разочарованно вздохнула Поликсена и неожиданно нежно потрепала его по голове, а Гарри застыл, как статуя, радуясь случайной ласке. Она вернула очки на место, и он заморгал, заново привыкая к миру во всех деталях. — Я вижу неплохие задатки бойца, но глаза — определенно твоя большая слабость. Еще один вопрос к Сметвику, запоминай. Драко, есть идеи, что делать с очками?
Друг задумался.
— Иллюзия? — предложил он. — Чары невидимости? Ну и приклеивания заодно.
— Пять баллов наследнику Малфою, — усмехнулась Поликсена и взмахнула палочкой. Гарри заморгал и схватился за лицо — очки по-прежнему ощущались на лице, но он больше не видел стекол. На носу у Панси тем временем появилась точная копия. — Так… Палочки, палочки… иллюзии и трансфигурация всегда почти не держатся на палочках, но и оставлять вас без рабочего инструмента не хочется. Сделаем так: просто спрячьте их — будем надеяться, МакКошка не станет присматриваться.
Гарри хмыкнул и услышал, как рядом едва заметно всхлипывает от смеха Панси.
— Мордред, — буркнула мисс Паркинсон. — Дети, немедленно забудьте это прозвище. Для вас она — уважаемый декан МакГонагалл и никак иначе. Точно, она же кошка во второй ипостаси! Запоминаем: у всех анимагов обостренное чутье, в том числе, нюх. Панси, идеи?
— У меня с собой флакончик духов, — сказала подруга. — Я ими почти не пользуюсь, но можно побрызгать Гарри.
— Умница, — похвалила племянницу Поликсена и протянула руку за флакончиком. — Кстати, вспомнила — голос!
Она пробормотала себе под нос какое-то заклинание и сделала широкий жест, будто обхватывая их с Панси невидимым лассо.
— Ну-ка, скажите что-нибудь вслух.
— Хогвартс, — брякнул Гарри и тут же испуганно замолчал — слышать, как горло выдает звонкий девичий голосок, было еще страннее, чем видеть себя со стороны.
— Пускай у нас все получится, — голосом, похожим на его, сказала Панси, но он все же звучал немного иначе, и Гарри обратил на это внимание Поликсены. Та улыбнулась.
— Собственный голос со стороны всегда звучит по-другому, но хвалю за наблюдательность. А теперь закрывай глаза — придется полить тебя духами так, чтобы Минерве напрочь отбило нюх, как раз не до палочек будет.
Гарри послушно опустил веки и почувствовал, как его обволокло облако нежного и теплого аромата, — что-то шоколадно-ванильное, очень вкусное и уютное, будто его положили на огромное кремовое печенье и посыпали сверху кокосовой стружкой. Запах ему понравился — даже открывать глаза не хотелось.
— Итак, подмастерье, — снова обратилась Поликсена к Драко. — Ваш вердикт?
— Идеально, — выдохнул Малфой и повернулся к ней, умоляюще сложил руки вместе и затрепетал ресницами. — Вы даете частные уроки?
— Предложи своему сиятельному папеньке написать мне, — мурлыкнула Поликсена. — Авось столкуемся.
* * *
Панси и Драко крепко обняли его на прощание и, скомканно раскланявшись с деканом, пошли обратно в башню, а Гарри встал поближе к мисс Паркинсон. Та крепко взяла его за руку и сделала почти незаметный шажок вперед и влево, прикрывая собой.
— Итак, Минерва, мы готовы. Открывайте камин.
— Надеюсь, ваши загадочные семейные дела не займут много времени, — проворчала та и снова чихнула, уже в шестой раз, а Гарри прикусил губу, чтобы не улыбнуться. — Мисс Паркинсон, извольте изъять у племянницы эти ужасные духи, они абсолютно неуместны в школе.
— Вы так строги, Минерва, — игриво протянула Поликсена, и Гарри понял, что она специально дразнит МакКошку, выводит ту из равновесия, отвлекая на себя внимание. — Это же просто девчоночьи шалости. Вы ведь тоже когда-то давно были нежной отроковицей и желали показать себя в лучшем свете.
МакГонагалл уничижительно фыркнула и резким жестом разблокировала камин.
— Персефона, я ожидаю вас завтра утром. И не опаздывайте, — неприятным голосом сказала она, сложила руки на груди, будто пыталась отгородиться от них, и отвернулась к окну. Гарри почувствовал, как внутри все сжимается от горячего гнева, и задышал на счет. Поликсена крепче сжала его руку, и он немного пришел в себя.
— Стань ко мне ближе, — шепнула она ему на ухо и кинула в камин щепотку дымолетного порошка — пламя тут же взвилось ревущей зеленой стеной. Она шагнула в него первой и притянула Гарри к себе, крепко обняла со спины, положив руки ему на плечи. — Паркинсон-мэнор!
Гарри почувствовал, как начинает кружиться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, и ощутил новый приступ тошноты. Потом его будто потянул вверх кто-то исполинский, и он кометой ринулся по каминной трубе. Мимо мелькали отрывки чужой жизни — Больничное крыло, затем какой-то грязный бар, чей-то дом… быстрее, быстрее, еще быстрее… Наконец движение закончилось, они резко остановились, и Гарри едва сумел устоять на ногах.
— Все, мы дома, — объявила Поликсена, выходя из камина, и подала ему руку, легкими движениями отряхнула от сажи. — Добро пожаловать в Паркинсон-мэнор.
Гарри с интересом огляделся. Они стояли в большом зале с высокими резными потолками и витыми деревянными колоннами. На полу лежал ковер с растительным узором, а в огромные арочные окна били снопы солнечного света. Напротив камина, в простенке между окнами, висел щит в человеческий рост с уже знакомыми гербом и девизом.
— Это каминный зал, — сказала мисс Паркинсон. — Как прихожая у магглов.
Прихожая! Гарри еще раз огляделся. Весь первый этаж дома Дурслей мог бы поместиться в этом зале — и это всего лишь прихожая?
— Когда мы еще принимали гостей, они обычно попадали сюда, если путешествовали камином, — продолжала тем временем Поликсена, и в ее голосе звучала ностальгия. — Здесь стояли кушетки и столики, чтобы они могли подождать хозяев, если те задерживались. А еще здесь всегда дежурил кто-то из домовиков — предложить кофе или сигару, свежую газету…
Мисс Паркинсон поджала губы и покачала головой.
— Дела давно минувших дней, — оборвала она саму себя. — Давай-ка я верну тебе первоначальный облик и проведу небольшую экскурсию по мэнору — будет интересно.
* * *
Осмотр дома закончился в столовой, где их уже ожидал глава семьи — отец Панси. Он оказался очень похож на сестру и дочь: внимательные оливковые глаза со стрелками густых черных ресниц, грива каштановых волос и полуулыбка. Завидев Гарри, он предупредительно встал со своего места во главе стола и протянул ему руку.
— Патрокл Паркинсон.
— Гарри Поттер, — ответил Гарри ему в тон и крепко пожал широкую ладонь.
— Очень приятно, мистер Поттер, — вежливо и доброжелательно сказал мистер Паркинсон и взглянул на стоящую за спиной Гарри сестру. — Когда обещался прибыть Гиппократ?
— К обеду, — коротко ответила Поликсена и легонько подтолкнула Гарри к ближайшему стулу. — Не тушуйся, герой, — сегодня ты наш почетный гость, так что тебе достается самое важное место после главы.
Он улыбнулся ей и послушно сел по правую руку от мистера Паркинсона. Поликсена обошла их и села слева от брата, напротив Гарри.
— Ты что любишь из еды? — спросила она и щелкнула пальцами. Возле нее тут же возник домовой эльф в белой наволочке с гербом. — Линки, на сегодня поступаешь в услужение к гостю этого дома.
Домовик молча поклонился ей и тут же переместился за правое плечо к Гарри, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
— Что желать откушать молодой господин? — с достоинством спросил домовик. Гарри кинул на Поликсену отчаянный взгляд, и та улыбнулась — неожиданно грустно.
— Проси что угодно, Гарри, — подсказала она и постучала по столу, подавая ему пример. — Внимание кухни! Мне яйца Бенедикт под голландским соусом и черный кофе без сахара. Для главы как обычно.
— Ну тогда… — задумался Гарри и скосил глаза на замершего статуей Линки. — Мне, пожалуйста, яичницу с беконом и тосты с джемом. Клубничным, если можно.
— Конечно, можно, — Гарри показалось, что эльф даже немного оскорбился таким простым заказом. — Я выполнять, молодой господин.
Он исчез, и Поликсена поймала взгляд Гарри через стол.
— Домовики очень гордятся своей работой, для них это почетная миссия. Они обладают особой магией, в основном, как понятно из названия, заточенной под домоводство. У магов с домовиками взаимовыгодный обмен — они тянут у нас немного энергии, а взамен помогают нам, почти как фамильяры. Никогда не предлагай им деньги, услуги или одежду — во-первых, они считают это оскорблением, а во-вторых, их интересует только… как бы симбиоз. Знаешь, что такое симбиоз?
Гарри кивнул. Он заметил краем глаза, что отец Панси внимательно наблюдает за ним, будто пытается составить о нем свое мнение. Тот делал это ненавязчиво и доброжелательно, но Гарри насторожился — он пока так и не понял, как ему самому стоит относиться к хозяину мэнора. С одной стороны, он горячо не одобрял методы воспитания мистера Паркинсона, с другой же… чем-то отец Панси ему все-таки нравился: то ли сбивающей с толку схожестью с дочерью и сестрой, то ли хитрым прищуром, то ли чувством собственного достоинства. Гарри, как ни старался, никак не мог избавиться от этой двойственности.
— Для Линки служить гостю дома — отдельная честь, — добавила мисс Паркинсон. — Я хочу, чтобы сегодня ты попробовал пожить в мэноре так, как живут твои друзья каждый день, — так, как мог бы жить сам, пойди все иначе. Это поможет тебе лучше понять их.
Гарри снова кивнул, и Поликсена, улыбнувшись ему напоследок, переключилась на брата и начала пересказывать ему новости о каких-то совместных знакомых. Гарри принялся задумчиво рассматривать огромный пейзажный гобелен в пол-стены за ее спиной: какие-то залитые солнечным светом холмы, бесконечные сады оливковых, лимонных и апельсиновых деревьев, белоснежные виллы с колоннами и балконами, увитыми плющом, а на горизонте — полоска сапфирово-синего моря, вся в белых барашках.
Пейзаж был живой(1): ветер шевелил ветви деревьев, яркие птицы перелетали с места на место, а над цветами порхали невиданные разноцветные бабочки. Он присмотрелся — из рощи грациозно выступил увенчанный короной рогов олень, посмотрел прямо на Гарри своими большими карими глазами и отщипнул клевера.
Панси видела этот гобелен каждый день, — подумал он с каким-то странным щемящим чувством. — Каждый день она ела в этом огромном зале с фарфоровых тарелок блюда, приготовленные домовыми эльфами. Ничего общего с его собственным бытом...
Он вспомнил бесконечную анфиладу комнат, по которым проводила его Поликсена, витражные арочные окна, как в соборе, а еще — мозаичные мраморные розетки на полу и стенах, отделанные драгоценными камнями. У него в голове не укладывалось, как можно было создать такую красоту — и жить в ней каждый день. А ведь так и было — дом хоть и выглядел немного опустевшим, но все же уютным и обжитым. Мисс Паркинсон намекнула, что Малфой-мэнор сохранился куда лучше — но куда уж дальше-то? Гарри с трудом мог себе это представить.
На столе перед ним появилась изящная тарелка с гербом, на которой красовалась самая аппетитная яичница, которую Гарри когда-либо видел. Рядом возник Линки с полотенцем через руку — ни дать ни взять вышколенный официант.
— Мы позволить себе добавить специи, молодой господин, — пропел он своим тоненьким голоском. — И свежую зелень.
— Спасибо, Линки, вы все правильно сделали, — благодарно кивнул Гарри и принялся за еду. Домовик просиял.
— Учишься на глазах, герой, — одобрительно хмыкнула Поликсена. Перед ней и отцом Панси тоже материализовались блюда, и они последовали его примеру.
Наконец мистер Паркинсон доел, еще раз пытливо взглянул на Гарри и улыбнулся. Улыбка очень шла ему, будто освещая лицо изнутри, и внезапно становилось ясно, что он совсем еще нестарый.
— Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Поттер. Разрешите называть вас по имени?
— Конечно!
— Отлично. Для меня это большая честь, Гарри, — продолжил он, сложив пальцы домиком. — Мы с Поликсеной пришли к некоторым идеям на счет твоих летних каникул, и я надеюсь, что они придутся тебе по вкусу. Сестра введет тебя в курс дела. Гарри… я рад, что у моей дочери такой друг, даже помимо всяких заданий.
Он хитро улыбнулся, и Гарри невольно разделил с ним эту улыбку.
— У меня дела, но я оставляю тебя в очень надежных руках. Вернусь поздно, когда ты, возможно, будешь спать, но мы увидимся завтра перед твоим отбытием в Хогвартс. Сестра, до вечера.
Мистер Паркинсон кивнул на прощание, встал и широким шагом покинул столовую. Гарри выдохнул — как ему показалось, незаметно, но от мисс Паркинсон его реакция не укрылась. Она с улыбкой склонила голову к плечу — она вообще сегодня часто улыбалась, будто под защитой дома снимала с себя невидимую броню.
— Патрокл не такой строгий, каким кажется, — заметила Поликсена, отпивая кофе, пока Гарри терзал остатки тоста с джемом. — Мама Панси рано умерла, и он… как бы заледенел. Но брат неплохой человек и очень любит Панси.
— Она рассказывала, как он толкует ваш семейный девиз, — тихо, но неуступчиво пробормотал Гарри. — Странная у него любовь.
Поликсена пожала плечами.
— Патрокл хочет ей добра, я точно знаю, — сказала, задумчиво покачивая в руках чашку. — Добро в его понимании — это обеспечить дочери достойное будущее. Я не знаю, прав ли он, Гарри, — но в любом случае, у Панси еще есть я, и я не приму ни одну идею Патрокла, которая сможет ей навредить.
Гарри кивнул и немного погрустнел: у него не было никого — ни мамы, ни нормальной тети, ни отца, пускай даже такого странного, как Патрокл Паркинсон.
— Не горюй, герой, — тихо сказала Поликсена, будто мысли читала. — У тебя есть верные друзья, и это уже немало. И здесь тебе всегда будут рады. Кстати… я говорила с твоими опекунами.
Гарри недоверчиво вскинул голову, и внутри вдруг загорелась, как маяк в ночи, ослепительная надежда — а вдруг ему можно будет навсегда уйти от Дурслей и жить тут вместе с Панси и ее тетей? Он даже к мистеру Паркинсону сумеет притереться!
— Мы с Верноном нашли общий язык и разработали неплохой план. Летом он пару раз в неделю будет забирать тебя к себе в офис, якобы помогать с уборкой, а оттуда я буду похищать тебя к нам или в Малфой-мэнор. Ты согласен быть похищенным?
Гарри горячо закивал. Конечно, в мечтах он переезжал от Дурслей насовсем, но просто сбегать от них каждые несколько дней уже было огромной переменой к лучшему. Он подумал еще и почувствовал, как его затапливает теплая волна благодарности, сбивая дыхание: кто-то думает и беспокоится о нем, кто-то хочет ему помочь.
— Предупреждаю сразу: летом учеба для наследников продолжается. Считай это… ммм… интенсивным летним лагерем. К тебе это тоже относится: если согласишься, у меня будут на тебя большие планы — как герою тебе невместно быть среди отстающих. Надо дотянуть тебя хотя бы до уровня друзей, а это значит: трансфигурация и боевка со мной, а также ускоренный курс зельеварения с неким знакомым тебе мрачным типом.
— Снейпом?
Она кивнула, внимательно следя за его реакцией, и Гарри задумался над этой перспективой. Идея была не такая уж плохая — в последнее время декан перестал задавать ему каверзные вопросы и в целом смотреть как на ошибку природы. Гарри даже начало казаться, что Снейп относится к нему с тщательно скрываемой симпатией — не зря же он помог в составлении сегодняшнего плана!
— Отлично, я согласен.
— Боец, — одобрительно кивнула Поликсена. — Договорились, я все устрою. А теперь, куда хочешь пойти до обеда — в сад или в библиотеку?
— А где обычно любит бывать Панси? — незамедлительно спросил Гарри, и она опять улыбнулась.
— Тогда библиотека. Линки тебя проводит.
* * *
Доктор Сметвик, о котором Драко отзывался с таким уважением, оказался невысоким подтянутым мужчиной с проседью на висках и ухоженной эспаньолкой. Гарри почему-то ожидал, что он будет значительно старше, но выглядел доктор от силы на сорок пять. Одет он был в дорогой маггловский костюм, нес в руке увесистый саквояж и в целом был похож на хирурга-сердцееда из любимого сериала тети Петуньи. Сметвик оглядел их с мисс Паркинсон, встречающих его в каминном зале, цепким взглядом голубых глаз и хмыкнул.
— Поликсена, я всегда знал, что ты девочка хваткая, но такого авантюризма не ожидал. Ты почто умыкнула героя магического мира из-под бдительного ока Дамблдора?
— Он не в курсе, — отмахнулась Поликсена, шагнула ему навстречу и по-мужски пожала руку. — Гиппократ, не шали, у нас мало времени, а дел невпроворот.
— Ну да, ну да, — протянул он, впиваясь взглядом в шрам Гарри, с которого Поликсена предусмотрительно стерла тональный крем. — Вижу. Кто это у нас ритуалами баловался, ваш почивший предводитель?
— Шрам ритуальный? — удивилась Поликсена, присматриваясь к Гарри. — Мордред! Видела же, что он слишком ровный для случайного пореза. Иппи, не смотри на меня, как на дуру, я в ритуалах ни драккла не секу.
— Тебе и не надо, боевая ты моя.
Сметвик подошел ближе к Гарри и пристально заглянул ему в глаза.
— Приятно познакомиться, мистер Поттер. Не ожидал увидеть здесь именно вас — Поликсена в несвойственной ей манере навела тень на плетень, но теперь-то я понимаю, откуда эти тайны мадридского двора. Правильно сделала, что Обет взяла, — кивнул он мисс Паркинсон. — Ладно, веди в смотровую.
— Гостевая спальня подойдет?
— Да хоть чердак, лишь бы света побольше.
Спустя полчаса, кучу загадочных диагностических заклинаний и дотошных расспросов Сметвик наконец сел за письменный стол и крепко задумался. Гарри устроился рядом на широкой кровати под темно-синим балдахином с золотыми кистями, а Поликсена стояла в глубине комнаты, скрестив руки на груди. Гарри видел, что она очень волнуется за него, и ему стало приятно.
— Начнем с хороших новостей, — наконец сказал Сметвик, постукивая кончиком пера по пергаменту. — Это не классическая одержимость, никаких демонических сущностей в мистере Поттере не замечено. Можете выливать святую воду, она нам не пригодится.
Гарри радостно кивнул и кинул короткий взгляд на Поликсену. Та выглядела довольной.
— И сразу вторая вдогонку, похуже, — я понятия не имею, что это.
Поликсена нахмурилась, точь-в-точь как Панси.
— Быть такого не может, Иппи. Ты же лучший специалист в Европе, — проворчала она. — Не томи, у тебя наверняка есть какие-то гипотезы.
— Ну может, и есть, — признал Сметвик, откидываясь на спинку стула, и побарабанил пальцами по колену. — Выглядит это так, будто кто-то с неизвестными целями начал творить над годовалым мистером Поттером некий ритуал, но до конца его не довел. Что хотел изобразить этот ритуалист-любитель, я не знаю, но вряд ли это было что-то хорошее.
— Почему? — быстро спросила Поликсена, и доктор повернулся на стуле и внимательно посмотрел на нее.
— Проводить ритуалы над детьми может додуматься только человек очень отчаявшийся или очень самоуверенный: если что-то пойдет не так, можно ребенка и сквибом оставить. Так что тот, кто чертил этот зигзаг, явно не переживал о благополучии юного мистера Поттера. Могли быть и родители, конечно, — у магглорожденных мамочек иногда появляются очень… необычные идеи. Но вообще мне на ум приходит самый очевидный кандидат — ваш великий лидер.
— Ну не любил ты его, я в курсе, — скривилась Поликсена, — но не надо вешать на Лорда всех собак. Это мог быть кто угодно, Иппи. Тот же Дамблдор.
— Я и Дамблдора не люблю, — спокойно парировал Сметвик. — Они на пару развязали гражданскую войну, а жертв оставили лечить мне — вот уж за что благодарить их не стану. Ладно, сантименты в сторону. В целом, личность ритуалиста и его задумка нам не так уж важны.
Он помолчал, глядя в окно.
— Ритуальный шрам я убрать не могу, но могу замаскировать — впрочем, маггловские средства справятся с этим не хуже. В остальном же нервная система, мозг и тело мистера Поттера здоровы — кроме миопии, причем наследственной, но с глазами мы в последние годы тоже научились разбираться.
— А что с мигренями? И этими странными воспоминаниями? — настойчиво напомнила Поликсена, и Сметвик развел руками.
— Я много чего повидал, но такое первый раз встречаю. Точно знаю одно: что бы это ни было, диагностика его не выявила. Возможно, когда организм мистера Поттера был ослаблен последствиями ритуала, к нему прицепилось нечто, и это нечто за годы… эммм… сожительства с личностью мистера Поттера как бы срослось с ним. Впиталось, растворилось, не знаю как лучше сказать. Я так мыслю, головные боли вызвало именно слияние, и их прекращение говорит о том, что процесс завершился. Думаю, резкая смена обстановки, приезд в Хогвартс и все сопутствующие волнения — наверняка в нашем мире у героя нашлись неприятели — только ускорили дело.
— То есть, если бы мы обратились к тебе раньше?..
Сметвик покачал головой.
— Невнимательно слушаешь, душа моя. Раньше — это в течение года после проведения ритуала, когда это только появилось. Но даже тогда мы вряд ли обратили бы на это внимание.
— Ты можешь его убрать?
— Увы, — развел руками Сметвик. — Что бы это ни было, его уже нет как отдельной структуры. Я не думаю, что мистеру Поттеру это чем-то грозит: судя по сбору анамнеза, его личность после эпизодов не менялась, умственная деятельность в норме, в постель он, пардон, не писает и котят не мучает(2). Если оно прицепилось вскоре после сорвавшегося ритуала и за столько лет не сумело подчинить себе тело носителя, оно крайне слабо. Ну подумай сама, у годовалого ребенка ведь толком нет своей личности, как он будет сопротивляться подселенцу? Конечно, как-то это на него повлияло: можно сказать, что Гарри Поттера самого по себе никогда не существовало. Однако в практическом смысле разницы нет — Гарри вырос таким, каким вырос, и если мне позволено высказать свое мнение, на выходе получился весьма достойный молодой человек.
— Да откуда эта дрянь вообще взялась?! — Поликсена заходила по комнате, будто пума в тесной клетке. Гарри молча следил за ней глазами, чтобы хоть как-то отвлечься от последних слов Сметвика. Его самого по себе никогда не было… — Он говорит, что помнит имена, места в Хогвартсе…
— Говорю же тебе: фе-но-мен, случай уникальный. Это могло быть что угодно, в чем есть хоть маленький отпечаток личности — не до конца развоплотившийся призрак, например, у магглов тоже такие бродят. Можно было бы написать диссертацию на эту тему, но ты взяла с меня Обет, так что научный прорыв откладывается до лучших времен. Будем наблюдать в динамике, в первый понедельник каникул ждите меня здесь.
Поликсена недовольно покачала головой, но потом все же кивнула.
— Спасибо, Иппи. Гарри точно ничего не грозит?
Сметвик пожал плечами.
— Эта ситуация — хроническая, момент полного излечения упущен. Но раз уж ты выкручиваешь мне руки и требуешь прогноз, я ставлю на то, что мистеру Поттеру можно не волноваться. Впрочем, он и так не выглядит встревоженным, а вот тебе, мамочка, не помешало бы попить успокоительных травок. Хочешь, набросаю рецепт для зелья?
— Ты несносен, но гениален, — фыркнула Поликсена и поцеловала его в щеку, а доктор потрепал ее по голове, как маленькую.
— Питаю к тебе прискорбную слабость, хулиганка. Мистер Поттер, давайте-ка посмотрим ваши глаза. Снимайте очки.
* * *
Оставив Гарри отдыхать после улучшения зрения, Поликсена вызвалась проводить Гиппократа до камина. В голове у нее крутилась пара мыслей, которые не хотелось высказывать при Гарри, — не хватало еще напугать его, — и она покосилась на Сметвика — тот был в прекрасном расположении духа, разве что не насвистывал. Можно ли доверять старинному приятелю? Обет, конечно, принесен по всем правилам, но любую клятву при должном старании можно обойти.
— Иппи, — наконец решилась Поликсена, когда они уже пришли в каминный зал. — Эта дрянь… она могла остаться сразу после смерти человека?
Тот прищурился.
— Намекаешь на вашего главаря? Точно сказать не могу. Технически, если его душа была чем-то очень ослаблена и держалась, пардон, на соплях, то могла. Но даже если это осколок именно его души, опасаться нечего: он уже, гм, переварен. Так что если Гарри Поттер в итоге станет новым Темным Лордом, это будет целиком и полностью его личная заслуга — на наследство от предыдущего покорителя мира сослаться не выйдет.
— Спасибо, Иппи.
Спокойствие Сметвика, как всегда, придало ей уверенности, и Поликсена тепло распрощалась с Гиппократом и направилась в дуэльный зал — размяться и подумать. Парселтанг… он был у Лорда, и он есть у Гарри. Что если эта дрянь — остатки души Лорда, непонятным образом прицепившиеся к ослабленному ритуалом ребенку? Она внутренне содрогнулась и ускорила шаг. По крайней мере, Гиппократ не казался взволнованным, а его чутью она доверяла.
Надо ли рассказать о своих догадках самому Гарри? Как отреагирует смышленый, многое переживший, но все же одиннадцатилетний ребенок, если узнает, что всю жизнь носил в себе частичку воспоминаний и умений убийцы собственных родителей? Поликсена вздохнула: еще одно тяжелое решение, скоро пора будет записывать, что именно и от кого она скрывает.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Мне было ужасно интересно читать ваши теории после предыдущей главы :) Отдельно хочу отменить Nerium — вы попали в десятку!
Linali1 тоже верно предсказала: в некотором смысле Сметвик развел руками :)
Всем, кто переживал за личность Гарри, официально можно больше не волноваться — тут Сметвик дело говорит. Никакой шизофрении и внутреннего перетягивания каната между Гарри и крестражем не будет, у них симбиоз с самого раннего возраста. И таки получился "весьма достойный молодой человек" :)
Для ценителей доп. материалов:
Сметвик: https://ibb.co/2KZ1FY6
Мэнор: https://ibb.co/qsnWCBr
Примеры мраморных розеток:
https://stl24.com/netcat_files/112/111/RZ_1217_DOPIMAGE_2_.jpg
https://mg-stone.od.ua/wp-content/uploads/2022/01/rozetka-iz-kamnya.jpg
Примеры витражного окна:
https://freerangestock.com/sample/3871/vitrage.jpg
https://www.panokna.ru/images/content/options/options-179.jpg
1) Не уверена, что в каноне мы такие встречали, но почему бы и нет? Были же танцующие тролли.
2) Сметвик ссылается на «Триаду Макдональда» — набор из трёх поведенческих характеристик: зоосадизм, пиромания и энурез, который связаны с предрасположенностью к совершению особо жестоких преступлений.
Примечания:
Надеюсь, глава вам понравится :)
Она вышла объемной и разноплановой. В ней наконец дается ответ на вопрос, почему наша Неуловимая Пери так старательно скрывает прошлое от Северуса и что же там такого произошло (спойлер: совместного поедания Лили Эванс все-таки не было :) ).
Минус их плана обнаружился тогда, когда пришло время спать. Панси почти весь день провела в библиотеке под бдительным присмотром Драко — в вотчине строгой мадам Пинс никто не посмел бы приставать к герою. За увлекательным чтением она почти забыла о своей новой внешности, но затем наступил вечер, и Панси вдруг поняла, что в девичью спальню вернуться не сможет.
— Беда, — согласился Драко, когда она поделилась с ним своим открытием. — Есть два варианта: или спишь в нашей, или в Выручай-комнате. Что предпочитаешь?
Панси задумалась. Ночевать в мальчишеской спальне, да еще и в компании Уизли, совсем не хотелось, но прошлая ночевка в Выручай-комнате неожиданно обернулась дуэлью и разборками с МакКошкой, а сейчас был не тот момент, чтобы дополнительно раскачивать лодку.
— Посплю у вас, — со вздохом решила Панси. Голос Гарри, исходящий из собственного горла, все еще сбивал с толку, и она опять вздохнула — устала целый день шарахаться от чужого лица в зеркале. К тому же, геройская слава повернулась к ней боком, о котором Гарри вовсе не упоминал, — на нее все пялились, а девчонки, в том числе и курсом старше, еще и напропалую строили глазки. Со стороны Панси как-то не замечала такого откровенного девичьего интереса к одному из своих друзей, но что если они начинали вести себя так, только когда Панси не было рядом?
Подумав, она напрямую спросила об этом Драко.
— Нууу, — замялся Малфой, поглядывая на нее искоса. — Гарри же у нас целый герой, с полным сейфом золота, да и лицом вроде вышел. Посматривают всегда, но сейчас, видно, пользуются твоим мнимым отсутствием. Ты вообще как, держишься?
— Куда я денусь-то, — буркнула Панси, быстро собирая вещи в сумку, — пора было идти в башню. — Я надеюсь, мы затеяли это все не зря, и Сметвик сумеет помочь Гарри.
— Если кто и поможет, то только он, — безапелляционно заявил Драко. — У него золотые руки, он диагност от Мерлина, и…
— И вообще чудотворец, — невежливо перебила его Панси. Из-за этих шпионских игр она была вся издергана — оказалось ужасно сложным отзываться на чужое имя, ходить, как мальчик, широким уверенным шагом, придерживать дверь для девочек и ежесекундно следить еще за сотней мелочей, которые могли бы выдать подмену. Про поход в туалет и говорить нечего — пришлось пробираться в женский под мантией-невидимкой. Было бы здорово вообще из-под нее не вылезать, и у Панси было такое малодушное желание, но она усилием воли подавила его — Гарри должны были видеть в замке.
И как только авроры работают под прикрытием, той же обороткой, целыми месяцами? Как умудрялась тетя постоянно изображать на рейдах собственного брата — а ведь ей еще и сражаться приходилось? Панси уже к отбою была готова на стенку лезть, и только мысль о подвигах Поликсены придавала ей сил.
Перед лестницами в спальни она на секунду застыла, по привычке чуть не повернув на девичью сторону. Вздохнула — в который раз за этот день? — и решительно зашагала по ступенькам к мальчикам, радуясь тому, что Годрик не посчитал нужным зачаровать их так же, как девичью лестницу, — вот было бы крику, если бы Гарри Поттера не пустило заклинание! Драко уже привычно прикрывал ей спину, и Панси опять вспомнились рассказы тети о рейдах — кто прикрывал спину Поликсене? Тетя никогда не говорила об этом, но кто-то ведь должен был…
В спальне Панси молча кивнула читающему Лонгботтому и копошащемуся в сундуке Уизли и застыла — она не знала, какая именно из двух пустых кроватей принадлежит Гарри. Драко заметил ее замешательство и, быстрым шагом подойдя к одной из них, уселся на нее и похлопал по одеялу рядом с собой.
— Садись, друг, что-то ты сегодня уставший.
Панси благодарно кивнула и села на кровать. Зевнула напоказ.
— Я спать, что-то голова весь день болит, — соврала она и тут же столкнулась с новой проблемой — а в чем именно спать? Ей захотелось с силой растереть виски, потому что от умственного напряжения голова была готова разболеться уже по-настоящему. Свою пижаму она и не подумала взять с собой — ну не переодеваться же в пижаму Гарри, в самом деле! И туалет еще — придется идти в мальчишеский, причем без мантии-невидимки… Тут Панси пришла в голову спасительная мысль, и она продолжила: — Даже умываться не буду, ну его к дракклам.
Лонгботтом неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал, а Уизли радостно хрюкнул.
— А еще меня грязнулей называют, — злорадно сказал он, вытаскивая из сундука туалетные принадлежности. — Лицемеры.
Драко весь ощетинился, но Панси быстро накрыла его ладонь своей и с силой сжала пальцы — не лезь, не хватало еще скандала. Малфой немного расслабил плечи, но взгляды на Рональда кидал далеко не дружелюбные. На месте Уизли Панси еще несколько дней ходила бы с оглядкой — при всей отходчивости своей натуры Драко никогда не забывал нанесенную обиду и был мастером отложенной мести.
— Спокойной всем ночи, — вежливо сказала Панси и, выпихнув Драко с кровати, с облегчением задернула полог. Спать она собиралась в одежде, так что придется встать раньше соседей, чтобы не вызывать лишних подозрений. Она села по-турецки и огляделась — кровать была похожа на ее собственную, только балдахин был немного темнее. Панси потянулась к амулету-заглушке, висящему на одном из столбиков, и активировала его. Вокруг воцарилась тишина.
Она повозилась, укрываясь, легла и застыла в неловкой позе. Панси не могла до конца объяснить себе, что именно ее смущало, но откуда-то знала точно: она не должна была лежать сейчас в мальчишеской спальне первого курса, в постели своего друга, укрываясь одеялом с его запахом — какой-то не то шампунь, не то мыло, не то яблоко, не то полынь…
Она прикрыла глаза и принялась считать мантикор. Раз мантикора, два мантикора… Все-таки было в этом всем что-то неправильное… Три мантикора… Надо было взять с собой пижаму. И постельное белье. И вообще придумать другой план… Четыре мантикора… Она открыла глаза, чувствуя себя такой раздраженной, как еще никогда в жизни. Дурацкий план! И декан Снейп — дурак, раз его придумал! И она тоже дура, раз его одобрила! И куда вообще смотрела тетя?!
Панси подышала на счет, пытаясь успокоиться. В этом нет ничего такого. Это просто кровать, такая же, как ее собственная, и просто постель — подушка, одеяло и простыня. Она просто устала, вымоталась, вот и не может расслабиться. Надо представить, что она у себя, в девичьей спальне, ложится спать, а вокруг не Невилл, Рональд и Драко, а Гермиона, Лаванда и Парвати. Две закадычные подружки заплетают друг другу косы на ночь и шепчутся, тихонько хихикая, а Гермиона до последнего читает учебник, закрыв руками уши и шевеля губами…
Панси почувствовала, как наконец успокаивается, впервые за этот невыносимо долгий день, как расслабляется ее напряженное тело, и она начинает засыпать. Завтра все будет нормально, — успела подумать она. — Завтра все вернется на круги своя…
* * *
Утро началось для Гарри с мелодичного звона колокольчика. Прежде, чем открыть глаза, он привычно зашарил по тумбочке в поисках очков, но вдруг с радостью вспомнил, что больше в них не нуждается. Он снова поразился тому, что мог видеть все в мельчайших деталях: пылинки, кружащиеся в причудливом танце в снопах солнечного света, стежки золотого шитья на темно-синем балдахине и даже надпись «Линки» маленькими буковками по подолу наволочки домовика. Сам камердинер стоял рядом с кроватью и с важным видом держал в руке серебряный колокольчик.
— Молодой господин изволить(1) проснуться, — довольно констатировал домовик, заметив, что Гарри открыл глаза. — Изволить пройти в умывальную комнату. Линки позаботиться об одежде молодого господина.
— С ней все в порядке, Линки, — сказал Гарри, садясь, но тот упрямо покачал головой.
— Молодой господин изволить пройти в умывальную комнату и разрешить Линки позаботиться о его внешность. Линки знать, как надо.
— Хорошо, — уступил Гарри и зашарил было ногами по полу в поисках тапочек, но они тут же возникли прямо перед ним. — Спасибо.
Плетясь в туалет, он думал о том, что, наверное, никогда к этому не привыкнет — Линки был готов предупредить каждое его желание и очень обижался, если Гарри пытался сделать все сам. Накануне камердинер даже помог Гарри переодеться в пижаму и, как он подозревал, стоял под дверью на страже всю ночь напролет на случай, если дорогому гостю дома что-нибудь понадобится. Гарри понимал, что Линки — магическое существо, а также что для него эта миссия является особо почетной и наверняка поднимет его рейтинг в глазах остальных домовиков, но сочувствие и привычка полагаться только на себя никак не желали уступать свои позиции.
Когда он появился в столовой в сопровождении своего ушастого пажа, Поликсена и мистер Паркинсон уже сидели на своих местах. Поликсена мелкими глоточками пила кофе и отрешенно глядела в окно, где на ветвях деревьев набухали первые почки и срывалась в полет капель, а Патрокл с интересом изучал газету.
— Доброе утро, — поздоровался Гарри и занял свое вчерашнее место.
— Как спалось, герой? — добродушно спросила Поликсена, переводя на него взгляд. — И как тебе новое зрение? Все в порядке?
— Я даже передать не могу, как это круто — все видеть, — честно признался Гарри. — Я очень, очень вам благодарен.
Она улыбнулась и кивнула.
— Итак, что хочешь этим утром? Может, блинчики?
Внезапно рядом с мистером Паркинсоном возник еще один домовик постарше, одетый во что-то вроде ливреи до морщинистых колен, и, поклонившись присутствующим, зашептал хозяину что-то на ухо. Отец Панси нахмурился, затем резким жестом убрал с колен салфетку и встал.
— Прошу прощения, Гарри, сестра. Возникло непредвиденное обстоятельство, и мне придется ненадолго отлучиться, — отрывисто сказал он. — Поликсена, если я не вернусь до конца завтрака, проводи нашего гостя в Хогвартс, я жду тебя завтра утром, как обычно. Гарри, мне было очень приятно познакомиться, надеюсь летом увидеть тебя снова.
Они пожали руки, а Поликсена кивнула, внимательно глядя на брата, и проследила за ним взглядом до двери.
— Итак, блинчики? — спросила она чуть погодя. — С твоим любимым клубничным джемом?
Гарри последовал ее рекомендации и, когда завтрак был подан, порадовался своему решению — блинчики были волшебные, он никогда таких и не пробовал: тонкие и нежные, с кружевными краями, просто тающие во рту. Он так увлекся ими, что внезапное появление в столовой нового действующего лица застало его врасплох.
— Очень интересно, не похоже на Персефону, — протянул женский голос от двери, и повернувшись, Гарри увидел даму в закрытом темно-фиолетовом платье в пол и жемчугах. Она была очень красивой, с короной черных кос, прямой спиной и горделивой посадкой головы, но от всей ее фигуры веяло холодом. — Поликсена, не представишь меня нашему гостю?
Гарри перевел взгляд на тетю Панси и настороженно замер — та выглядела раздосадованной и вся подобралась, будто рысь перед прыжком.
— Maman, — процедила Поликсена, кривясь, будто только что съела целый лимон. — Что вы здесь делаете?
— Решила заглянуть на утренний кофе, — любезно отозвалась женщина — бабушка Панси? — но ее морозные серые глаза неотрывно следили за Гарри. — Надеюсь, в собственном доме я еще могу рассчитывать на чашечку?
Она повелительно щелкнула пальцами, и рядом возник старый согбенный эльф, которого Гарри прежде не видел. Эльф весь трясся, будто от ужаса, и безжалостно выкручивал себе уши, покрытые редкими седыми волосками.
— Хозяйка, — прошептал он, низко склоняя голову. — Чем еще Дерри мочь услужить?
— Мне кофе, как обычно, — сказала женщина, не глядя на него. — И ступай прочь, в ближайшее время мои дети не будут тебе рады.
Эльф исчез с еле слышным всхлипом, и Гарри осознал, что незаметно для себя крепко сжал в руке столовый нож. Было в этой даме что-то опасное.
Дверь распахнулась сама по себе с громким стуком, и в столовую широким решительным шагом ворвался Патрокл.
— Это переходит всякие границы, maman! — прорычал он, останавливаясь перед ней и глядя ей прямо в глаза. — Я же запретил вам здесь появляться! Извольте покинуть столовую.
— Тебе придется применить силу, чтобы выгнать меня, — в тон ему сказала дама, задирая голову и отважно глядя на сына снизу вверх. Гарри невольно восхитился ее выдержкой — по отцу Панси было видно, что он вне себя от ярости. — Домовики мэнора не посмеют притронуться ко мне, хоть и не станут исполнять мои приказы — кроме верного Дерри, разумеется. Атакуешь собственную мать?
— Я могу сделать это за него, — подала голос Поликсена со своего места. Гарри заметил, что она вернула себе самообладание и теперь выглядит не менее хладнокровной, чем дама в жемчугах. — Патрокл?
— Нет, — отрезал мистер Паркинсон, не сводя испепеляющего взгляда с матери. — Не хватало еще боя в собственной столовой, тем более при гостях. А этому негодному эльфу я вручу одежду сразу после завтрака. Напасть на главу рода в его собственном доме, да еще и нарушить прямой приказ! Я ведь велел ему сопроводить вас прочь из мэнора, а он посмел меня обездвижить!
— Он слушал свою хозяйку, — равнодушно пожала плечами бабушка Панси. — Домовики моего рода никогда не забывают, кому принадлежат на самом деле, в чьем бы доме они ни жили. Дерри все-таки часть моего приданого.
— И вы только что обрекли его на позор и скитания, — процедил Патрокл. — Ни один род не примет домовика Блэков — потому что это все равно, что пригреть змею у себя на груди, пустить в город лазутчика. Один я мягкосердечный, пожалел старика, оставил его в мэноре — и вот какова благодарность.
Он помолчал, а затем устало махнул рукой.
— Я зря взываю к вашей совести, это бесполезное занятие. Садитесь за стол, maman, но знайте: это последний раз, когда вы видите мэнор изнутри, — я сегодня же изменю защитные чары, а Дерри получит одежду.
— Тогда мне стоит хорошенько все рассмотреть, пока я еще могу, — усмехнулась та и села напротив и наискосок от Гарри, через стул от Поликсены. Патрокл проследил за матерью взглядом и прошел к главе стола. — Итак, вы, стало быть, мистер Поттер? Ваш шрам сложно не заметить.
Гарри вспомнил совет Сметвика маскировать шрам тональным кремом и пообещал себе начать завтра же. По словам Панси, некоторые девчонки красились каждое утро, скрывая загадочные «несовершенства», — так почему бы и ему не прятать этот уродливый зигзаг, который выдает его личность любому встречному?
— Очень приятно, мадам, — сказал он, пытаясь держать спину как можно ровнее. Поликсена напротив едва заметно кивнула, одобряя его поведение, и Гарри почувствовал прилив уверенности. — Вы — мама мистера и мисс Паркинсон?
— О да, — усмехнулась та, но ее глаза оставались холодными, как озерный лед. — Кассиопея Паркинсон к вашим услугам. Можете называть меня леди Кассиопея.
— Вы — бабушка Панси?
Женщина склонила голову к правому плечу и стала удивительно похожей на свою дочь, хотя прежде Гарри не сказал бы, что между ними было хоть какое-то сходство.
— Вы дружны с моей внучкой, мистер Поттер? — вкрадчиво сказала она и перевела взгляд на сына. — Как трогательно. Стало быть, делаешь ставку на нежную детскую дружбу, да, mon fils(2)?
— Обойдемся без намеков, maman, — кисло сказал мистер Паркинсон. — Гарри все известно. Они с Персефоной дружат просто так, хотя изначально у меня действительно был определенный план.
Леди Кассиопея недоверчиво подняла красиво очерченные черные брови и снова взглянула на Гарри. Она выглядела совсем нестарой, и тяжело было поверить в то, что у нее двое взрослых детей. Впрочем, — здраво подумал он, — волшебницы наверняка первым делом придумали массу средств, способных остановить старение. Насколько он понимал противоположный пол, многим женщинам очень важно было как можно дольше оставаться молодыми и красивыми. Причем от мира это не зависело — на туалетном столике тети Петунии тоже всегда стояла целая батарея баночек и скляночек с загадочными надписями.
— Расскажите мне о моей малышке, мистер Поттер, — мягко сказала леди Кассиопея, но это была обманчивая мягкость. Перед ней возникла чашка, и она пригубила кофе. — Хорошо ли Персефона успевает на уроках?
— Панси отлично учится, — с гордостью за подругу подтвердил Гарри.
— Прекрасно, — улыбнулась дама одними губами. — А вы?
— Ну, нормально, — немного стушевался Гарри и кинул быстрый взгляд на Поликсену. Та сидела со скрещенными руками и внимательно прислушивалась к разговору. Поймав его взгляд, она еле заметно качнула головой, и Гарри понял намек: с бабушкой Панси не стоило откровенничать.
— Вы, наверное, могучий маг, раз сумели одолеть самого Темного Лорда, — продолжила леди Паркинсон великосветским тоном, будто они были на званом ужине. — У вас были частые выбросы?
— Выбросы?
— Детская магия, — пояснила Поликсена ровным голосом. — Не понимаю, зачем вам эта информация, maman. Собираетесь написать биографию героя? Вы опоздали — она давно издана, можете ознакомиться в любом книжном магазине.
Напряжение стало совсем ощутимым, воздух между двумя женщинами будто наэлектризовался, и Гарри решил в своей обычной героической манере перевести огонь на себя:
— Однажды я перекрасил волосы учительнице, — быстро сказал он. — И каким-то образом оказался на крыше школы — маггловской, это было еще до Хогвартса. Вроде бы все.
Он предусмотрительно не стал упоминать разговор со змеей в зоопарке — теперь Гарри понимал, что о некоторых навыках не стоит распространяться при малознакомых людях.
— И все? — немного разочарованно спросила леди Кассиопея. — Мне казалось, вы должны были демонстрировать куда больший талант. Просто удивительно, как это Том умудрился об вас убиться…
— Довольно! — рявкнул мистер Паркинсон и встал из-за стола, опираясь на кулаки. Выглядел он внушительно. — Maman, ваш утренний визит подошел к концу. Поликсена, проводи матушку к выходу.
Мисс Паркинсон одним текучим движением оказалась рядом с леди Кассиопеей — Гарри даже не понял, как у нее получилось сделать это так быстро. В руке Поликсены уже была зажата палочка, и ее кончик смотрел прямо в лоб матери.
— Maman? — сказала она, и это не был вопрос.
— Запомните, мистер Поттер, — с улыбкой сказала леди Кассиопея, продолжая смотреть только на Гарри, и он опять против воли восхитился ее самообладанием. — Счастье отцовства и материнства — лживый миф, ловушка для дураков. Вы лезете из кожи вон, чтобы обеспечить своим детям достойное будущее, они вырастают — а затем наставляют на родителей оружие.
Поликсена коротко и резко взмахнула палочкой, и леди Паркинсон замолчала. Она укоризненно взглянула на дочь и, с улыбкой разведя руками, встала со стула и направилась к выходу, а Поликсена бесшумно двинулась следом.
— Прошу простить нас за эту безобразную сцену, Гарри, — напряженным голосом сказал Патрокл, не отрывая взгляда от двери. — Мы давно не поддерживаем связь с матерью, она — сложный человек. Надеюсь, ты не испугался.
— Да нет, — немного удивился Гарри. Весь этот странный разговор действительно не напугал его, а, скорее, заинтриговал. — Мне показалось, ей очень интересно, как дела у нас с Панси.
— О да, — кивнул мистер Паркинсон, с усилием переводя на него взгляд, будто дверь продолжала притягивать его внимание. — Моей матери отчего-то ужасно любопытно познакомиться с внучкой. Теперь я начинаю думать, что и с тобой тоже, и все становится еще запутаннее.
— Леди Кассиопея никогда не видела Панси? — поразился Гарри.
— Увы, — кивнул Патрокл и побарабанил пальцами по столешнице. — Моя мать все эти годы жила во Франции, и до недавнего времени дела рода ее мало интересовали. Гарри… ты ведь знаешь, что мы — дальние родственники?
Гарри почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он безмолвно помотал головой.
— Моя мать и твоя бабушка Дорея были родными сестрами. Вы с Панси — троюродные брат и сестра, шестая степень родства(3). Для волшебников это пресловутая седьмая вода на киселе, все чистокровные семьи имеют общих предков. Даже на вашем потоке в Хогвартсе у тебя есть другая дальняя родня: тот же Драко Малфой, наследник Лонгботтом… и вся семья Уизли, хотя как раз это не повод для гордости. Все вы связаны через Блэков — эта семья была довольно многочисленной. Сейчас от нее почти ничего не осталось, последний мужчина рода сидит в Азкабане.
— Сириус Блэк, — вдруг понял Гарри, и у него во рту пересохло. — Он — не только мой крестный, но и родственник?
— Да, — сказал Патрокл удивленно. — Откуда ты знаешь о том, что он твой крестный?
— Драко рассказал, — ответил Гарри на автомате, но у него в голове кружился целый вихрь разных отрывочных мыслей: они с Панси и Драко родственники? А Поликсена — неужели она его тетя, пускай и не родная? Что если он сможет все-таки поселиться у кого-то из них? И почему тогда они его не забрали у Дурслей? Гарри прекрасно помнил свой собственный, причем весьма логичный ответ на этот вопрос, который он дал Панси еще в поезде: никто не отдал бы его на воспитание Пожирателям Смерти, — но иррациональным образом ему все равно стало обидно.
— Я начинаю думать, что maman решила попробовать возродить свой род, — сказал тем временем Патрокл. — Она — урожденная Блэк, у них остались только старики, и ее поведение наводит меня на мысль, что она пытается найти нового молодого наследника. Беда в том, что все вы, кроме Уизли, последние в своем роду, но мать никогда не остановит свой выбор на Предателях крови.
— Разве я или Панси можем наследовать за Блэками? — удивился Гарри.
— А Мордред его знает, — неожиданно тяжело вздохнул мистер Паркинсон и откинулся на спинку стула. — Такой ситуации, как с Блэками, не бывало очень давно, налицо юридический казус. Законный наследник пропал без вести еще с десяток лет назад, его отстраненный от наследования старший брат жив, но в тюрьме, а женщины давно вышли замуж и ушли в другие рода. Идеального, интуитивно понятного претендента нет, так что на наследство теоретически может заявить права любой, в ком течет хоть капля крови Блэков. Я так думаю, ваши позиции примерно одинаковы, а значит, maman может подобрать наследника себе по вкусу. Судя по ее вопросам, ей хочется выбрать сильного мага — вероятно, это желание исходит из знаменитой блэковской гордыни.
— Вы их не любите, — проницательно заметил Гарри, и Патрокл поморщился.
— Я их терпеть не могу, — сказал он, доверительно понизив голос, и Гарри оценил его откровенность. — Но с Блэками всегда приходилось считаться, и, как видишь, даже сейчас остатки этого гадючьего рода продолжают мутить воду.
Они помолчали, думая каждый о своем.
— Я полагал, Панси станет леди Паркинсон после вас, — наконец сказал Гарри, вспоминая объяснения Драко. — Разве она может стать и леди Блэк тоже? Объединить два рода?
— В том-то и дело, что нет, — покачал головой Патрокл, снова задумчиво барабаня пальцами по столу. — Она должна будет выбрать. Я так думаю, maman хочет встретиться с Персефоной, чтобы склонить ее на свою сторону и убедить вступить в права наследования именно рода Блэк. Что при этом станет с родом Паркинсон, семьей ее мужа и сына, — ей, как настоящей Блэк, наплевать. Ты тоже, если решишь заявить свою кандидатуру, потеряешь право на фамилию Поттер. Род Поттер исчезнет, растворится в небытии. Многие-многие поколения твоих предков будут выброшены на свалку истории, будто их и вовсе не было… — Он помолчал и продолжил, его голос чуть дрогнул. — Я бы так не смог.
* * *
В Хогвартс возвращались в странном настроении: Гарри был весь погружен в свои мысли, да и Поликсене не особо хотелось разговаривать — встреча лицом к лицу с матушкой предсказуемо выбила ее из колеи. Она с нетерпением отсчитывала минуты до того момента, когда можно будет наконец перейти на маггловскую сторону, ослабить строгий ошейник на собственной шее и забыть о долге, обязанностях и всевозможных загадках до самого утра понедельника.
— Держись, герой, — на прощание сказала Поликсена, когда сняла с них с Панси трансфигурацию и крепко обняла неожиданно прильнувшую к боку племянницу — обычно та не искала ласки. — Если что, у вас всех есть сквозные зеркала — сразу связывайтесь со мной, но знайте: я рассчитываю на спокойное окончание семестра. Сосредоточьтесь на экзаменах, научитесь играть в плюй-камни, устраивайте пикники у озера… Просто будьте детьми, эта чудесная пора долго не продлится.
Драко важно кивнул, и Поликсена улыбнулась ему — хороший мальчишка получился у Малфоев. Она вспомнила, как скрывала их с Нарциссой в мэноре после ареста Люция, и как они с Панси играли вместе. Он уже тогда был прекрасным принцем в миниатюре, да и вырастет наверняка писаным красавцем — с такими-то родителями. Повезет все-таки будущей супруге…
Дети направились в башню, а она, проследив за ними взглядом, решила навестить Севера — надо же отчитаться о проделанной работе, в конце концов, план был его авторства.
* * *
Северус молча наблюдал за тем, как непривычно нервная Поликсена ворошит непроверенные домашние работы третьего курса у него на столе. Поттер вернулся в Хогвартс, идея сработала на отлично — так откуда же эти рваные жесты, этот бегающий взгляд?
— Ты всегда так выглядишь, одержав сокрушительную победу? — скептически спросил Северус, когда Поликсена чуть не столкнула чернильницу очередным неловким движением.
— Только когда эту победу омрачает что-то еще, — фыркнула Паркинсон, признавая свое странное поведение. — Слушай, Север… Тебе не надоело сидеть в Хоге целыми днями? Ты вообще хоть куда-то выходишь?
— Выхожу, — он скрестил руки на груди в неосознанной попытке защититься от неприятной правды. Заметил — и сам на себя разозлился. — В Косой, например. Или порчу романтические уикенды Люциусу с Нарциссой.
Ну и еще кое-куда, но об этом Паркинсон знать совсем необязательно.
— Люблю пугать малфоевских павлинов, — внезапно призналась Поликсена, вскидывая на него глаза. Она казалась странно уязвимой в этот момент — такой Северус ее еще не видел. — С детства. Как вижу эти их длинные, волочащиеся по земле хвосты — так сразу и включается охотничий инстинкт.
Он немного подумал, пытаясь сопоставить факты.
— Точно, Патрокл наверняка часто бывал у друга и брал тебя с собой, — наконец медленно сказал Северус, и Поликсена кивнула. — Почему они поссорились? Люций не любит об этом говорить, я знаю только, что он жутко обижен.
— Как поссорились, так и помирились, — деланно безразлично пожала плечами Поликсена, и Северус ощутил вспышку раздражения на ее уклончивость, но тут же подавил эмоции — не сейчас, нельзя опять спугнуть ее. Она тут же добавила извиняющимся тоном: — Это дела рода, Север, даже двух, и я не вправе обсуждать их с тобой. Могу только сказать, что Люций простил Патрокла, так что на то, чтобы испортить Малфоям выходные, теперь образовалась очередь.
Северус задумался. Он был рад за друга, но что-то все равно больно кольнуло его изнутри.
— Так что у меня к тебе неприличное предложение, — медленно, будто колеблясь, сказала Поликсена. — Махнули в Лютный, а, Север? Накупим запрещенных ингредиентов и темномагических фолиантов, съедим дрянной стейк подальше от любопытных глаз… А потом приглашаю в ненавистный тебе маггловский мир, отметим удачно проведенную операцию.
— И что мы там будем делать? — против воли Северус почувствовал заинтересованность. — Применять на магглах знания из купленных темномагических фолиантов?
— А ты знаешь толк в чистокровных развлечениях, — ее глаза смеялись. — Нет, всего лишь завалимся в один бар в центре, я там часто бываю.
Он не стал расспрашивать дальше, потому что и так было очевидно — Поликсене одиноко и тошно, что-то (или кто-то?) накануне разбередил ей душу, и теперь она пытается хоть как-то прийти в равновесие.
Северус быстро взвесил все «за» и «против»: вошедший в раж Люций перетаскал ему половину библиотеки, но нужная книга пока так и не нашлась, а Каролину он уже ни о чем не спросит… Он начинал терять терпение. Северус сделает еще одну, последнюю попытку разговорить эту упрямицу, убедить ее поделиться воспоминаниями. Ну а если Поликсена откажется, придется переходить к плану Б. Он давно подготовился, однако все тянул, ждал удачный момент, надеясь решить дело миром… но время идет и надо ковать железо, пока горячо.
— Ну давай, — решил наконец Северус, в глубине души презирая себя. — Только мне нужно кое-что взять с собой, подожди меня снаружи.
— Звучит интригующе, — ухмыльнулась Поликсена. — Ладно, Север, только долго не копайся. Приключения не ждут.
* * *
В ее избранном маггловском баре было, как всегда, людно, но она привычно проскользила сквозь толпу, ведя за собой Северуса, и вошла в свою любимую отдельную комнату. Поликсена давным-давно вырезала на двери ножом рунную цепочку и теперь наслаждалась заслуженным покоем — для магглов этого столика с уютными диванчиками вокруг не существовало. Амулет с заглушкой дарил отдых от громкой ритмичной музыки, а если ей хотелось выпить или с кем-то познакомиться, Поликсена просто выходила наружу и шла к барной стойке или прямиком на танцпол. Вся эта штука здорово нарушала Статут о секретности, но если честно, ей было давно плевать на условности.
— Сиди здесь, — скомандовала Поликсена, усаживая Севера на диван. — Я быстро. Что будешь?
— Выбери на свой вкус, — махнул рукой он и осторожно отклонился назад, будто деревянный. Она только головой покачала: как не умел отдыхать, так, видно, и не научится никогда.
Когда они выпили по рюмке принесенной ею текилы, Поликсена блаженно прикрыла глаза, но тут же напряглась от ощущения прямого чужого взгляда, прожигающего даже сквозь веки.
— Север, если ты надеешься меня споить и разговорить, у тебя ничего не выйдет, я крепкая, — честно предупредила его она, открывая глаза и наливая себе еще.
— Я не теряю надежды, — хмыкнул Северус, но потом посерьезнел и заговорил медленно и веско, тяжело роняя слова. — Поликсена, мы с тобой взрослые люди. Я хочу знать, каким было мое прошлое. Я все равно узнаю, так или иначе, но ты можешь значительно облегчить нам обоим жизнь, если перестанешь принимать за меня решения. Что бы там ни случилось, я имею право знать.
— Ты не знаешь, о чем просишь. Многие знания — многие печали, Северус, очень умная пословица. Я бы целовала руки тому, кто стер бы память мне, — проворчала Поликсена. — Мерлин, Север, ну чем так плоха твоя нынешняя жизнь? Ты декан целого дома, мастер зельеварения. Спорим, ты пожалеешь, если начнешь копаться в том, что забыл?
— Спорим, — ядовито усмехнулся он. — Не пожалею. Так что? Мне надоели эти игры. Я в последний раз прошу по-хорошему.
— Ого, какой ты грозный! — восхитилась Поликсена. — Север, ты меня не прочитаешь — у меня отличный амулет, и его еще ни один легиллимент не пробил, даже Лорд. Все, вернемся к этому разговору позже, сейчас я настроена кутить… Дракклы, а лимона-то нам маловато дали, пойду еще принесу.
Вернувшись, Поликсена с удовольствием отметила, что Северус слегка расслабился и даже воротник расстегнул. Ну вот, так-то лучше, а то выглядел, как чопорный англиканский пастор в пучине разврата.
— Поехали!
Они почти синхронно опрокинули в себя содержимое рюмок, и Поликсена почувствовала, как по жилам растекается приятное тепло. Она жива, — пришло привычное осознание откуда-то изнутри, то самое, за которым она раз за разом возвращалась в эти маггловские забегаловки. Уцелела тогда, в войне, — в отличие от Регулуса, от Эвана, от Сандро Эйвери и многих прочих, — и жива до сих пор. Красива и молода, в ее венах струится горячая кровь, руки и ноги на месте, а не как у мордредова Грюма, и она не в Азкабане, где нет ни света, ни тепла, ни даже хороших снов, в которые можно убежать от страха и холода… Настоящая счастливица. Она горько усмехнулась и укусила лимон — скулы свело.
— Так что там с Поттером?
— Будет жить, — отмахнулась Поликсена. Она пока не настолько ему доверяла, чтобы делиться своими догадками. — Одержимости нет, зрение Гиппократ ему поправил, так что летом мальчишку ждет дуэльный зал и я в наставниках, он же ни драккла не знает…
— Север, куда же ты смотрел? — помолчав, добавила она то, что давно уже крутилось на языке. — Сын твоей любимой женщины — и вдруг в приживалках у магглов.
— Можно подумать, мне дали бы его забрать, — проворчал Снейп. — Так Дамблдор и отдал героя на воспитание бывшему Пожирателю Смерти.
Она пожала плечами.
— Ну, целый факультет он тебе как-то доверил… Впрочем, я никогда толком не понимала его. Цели Лорда были хотя бы понятны, а вот чего пытался добиться Дамблдор — это недоступно для моего скромного ума.
— Для моего тоже, — хмыкнул Северус, и это было так до боли знакомо, что ей вдруг живо вспомнились школьные годы, и то, как они сидели вместе за одной партой, делали уроки в библиотеке и ходили в Хогсмид втроем. Ее охватила волна нежности и теплоты по отношению к этому человеку.
— Как в старые добрые времена, а? — доброжелательно улыбнулась Поликсена и налила себе еще. — Правда, тогда мы пили сливочное пиво, а не текилу. Впрочем, ближе к выпуску я попыталась стащить у отца фляжку с огневиски, но меня поймал матушкин эльф и строго отчитал.
Дерри… Патрокл был настроен очень решительно насчет него, и она понимала брата, но старого домовика все равно было жаль.
— Мы часто проводили время вместе, да? — спросил Север, хищно подаваясь вперед. — Расскажи мне что-нибудь.
— Помню, как мы ходили на берег Черного озера, к тому старому дубу, о котором говорили, что он помнит Основателей, — с ностальгией произнесла Поликсена, обхватывая себя руками. — У Каро был такой зачарованный термос и еще плед, и мы там сидели допоздна под согревающими чарами — учились, смеялись, и я заплетала Каролине волосы… А тебе однажды ранним летом сплела венок из одуванчиков, и мы говорили, что это корона Принцев, но потом он куда-то делся — наверно, выбросили, а я хотела сохранить его на память…
Она поразилась тому, как легко эти полузабытые картины вставали перед глазами и какими яркими были — будто и не было этих долгих лет разлуки.
— Мы с Каро так ревновали тебя к Эванс, — усмехнулась Поликсена. — По-дружески, конечно. На тебя периодически находило, и ты просто глаз от нее оторвать не мог — все таскался за ней хвостом, за своей богиней. Мы тебе пытались втолковать, что с девушками надо совсем по-другому, но ты и слушать не желал. А она смеялась за твоей спиной, Север, и нам было так обидно за тебя… Ты правильно сделал, что после пятого курса перестал выставлять себя на посмешище.
Поликсена замолчала — проклятый пятый курс, проклятое лето, изменившее абсолютно все… Она не любила о нем вспоминать, но Северус был такой понимающий и внимательный, такой свой, что слова будто сами просились наружу.
— Помню, как ты высмеивал Эйвери за то, что он все таскал мне букеты красных роз, — фыркнула Поликсена. — Какой же ты был злой на язык, Мерлин всеблагой! Видно, мстил мне за нелюбовь к твоей рыжей королеве. Я смотреть на него потом не могла без смеха. Жаль Александра — неплохой был парень, хоть и тот еще ловелас…
— Расскажи мне о Каролине.
— Каро была лучшей из нас троих, — незамедлительно ответила Поликсена, щурясь: в полумраке комнаты выражение лица Северуса было сложно рассмотреть. Было неожиданно легко и просто говорить с ним вот так, почти напрямую. — Она была как… как солнечный свет, Север, как очаг зимой. Подобрала нас с тобой на третьем курсе, неприкаянных, словно бездомных котят, обогрела своим теплом, научила дружить как следует — так, как дружат нормальные люди, а не такие, как мы. Каро вроде бы и молчала всегда, была такая тихая, но умела говорить одними глазами. Не знаю, как какой-то паршивый Обливиейт сумел стереть ее глаза из твоей памяти.
Поликсена хмыкнула, откидываясь на спинку дивана и машинально крутя в пальцах соломинку.
— Они были такие синие-синие, как озера. Панси похожа на нее — не внешностью, а… целостностью, что ли? Видит Мерлин, я не заслуживаю ее растить.
— Как она умерла? Слагхорн говорил, фамильное проклятие. Это правда? — наклонился вперед Северус, весь напряженный, словно гончий пес, напавший на след. Поликсена дружелюбно улыбнулась ему и отсалютовала пустой рюмкой: странно, и почему она так старательно пыталась скрыть от него все это? Боялась за него, жалела, хотела уберечь от этого невыносимого груза вины — но ведь очевидно же, что Север свой в доску, точь-в-точь как раньше, и что с ним наконец-то можно снова быть откровенной!
— Слагхорн ничего толком не знает. Мы убили ее, — доверительно сказала она, наклонившись к нему через стол, и Северус отшатнулся.
— Что?
— Мы с тобой убили нашу лучшую подругу, — почти по слогам повторила Поликсена и неожиданно для себя рассмеялась: Мордред, ну почему это так забавно звучит?
— Мы не хотели, конечно, это был несчастный случай, — торопливо пояснила она, — но с того проклятого дня я каждое утро просыпаюсь и как дура надеюсь, что все это — просто страшный сон. Мы осиротили Панси еще до ее рождения — это Каролина должна была воспитывать дочку, я так себе замена. Патрокл так и не простил меня до конца, а тебя он просто ненавидит… а Панси не говори, она ничего не знает. Я все хочу рассказать ей, а потом думаю — что если она отдалится от меня? Я трусиха, Север.
На глаза навернулись слезы, и Поликсена быстро и решительно вытерла их тыльной стороной руки.
— Забористая сегодня текила, — задумчиво сказала она, беря в руки бутылку и пристально рассматривая содержимое на свет. — Ты себя как, нормально чувствуешь?
— Голова немного кружится, — с готовностью подтвердил Северус. — И в глазах двоится.
— Странно. Значит, сегодня больше не пьем. Стареем, друг мой, — вздохнула Поликсена с ностальгией. Глаза почему-то слипались, будто в них налили клея, и она поморгала и начала неудержимо зевать.
— Если мы не виделись одиннадцать лет, а Каролина умерла пять лет назад… что-то тут не сходится, Поликсена, — вкрадчиво проговорил он этим своим проклятым бархатным тоном и подсел ближе, поймал ее взгляд. — Ну же, расскажи мне подробнее — ты ведь знаешь, что можешь мне полностью доверять.
— Была дуэль, — пробормотала она, откидываясь головой на спинку дивана, и мимолетом удивилась тому, как сильно ее развезло. Тем страннее было то, что язык не путался — напротив, повиновался с удивительной готовностью. — И мы расколотили защитные амулеты на одной дурной силе. Барьер не выдержал, и заклинание срикошетило… Редкий случай, в Мунго только головой покачали. Каро выжила, но что-то внутри сломалось… колдомедики давали всего несколько лет. Я до сих пор не знаю, чье именно заклинание это было — мы ведь сражались насмерть, Север. Точнее, ты сражался насмерть, а я все жалела тебя, дурака…
Поликсена хмыкнула и постаралась сесть ровнее.
— Мордред, да что со мной такое?
— Как так вышло, что я сражался с тобой? — тут же спросил Северус, будто куда-то спешил. — Из-за чего была дуэль? Ну же, Поликсена, я твой друг, ты можешь мне все рассказать. Почему мы с тобой сражались?
— Не могу, — с сожалением развела руками Поликсена. Ей почему-то было обидно до слез, что она не может этим поделиться. — Это не мой секрет, Север, не мучай меня. Дела рода, я же тебе говорила.
— Мне кажется, тебе мешает амулет от легиллименции. Давай-ка помогу его снять, — Северус неожиданно оказался еще ближе, совсем близко, и она почувствовала, как чужие холодные пальцы накрыли ее собственные и в таком захвате осторожно потянули шнурок вверх(4). Она инстинктивно схватилась за висящую на шнурке витую ракушку, и мирно спящая интуиция вдруг завопила дурным голосом. Поликсена вскочила с места, резко разрывая дистанцию, и оттолкнула Северуса.
— Ты меня опоил! — обвиняюще воскликнула она, наставляя на него палочку. В глазах двоилось, а ноги едва держали. — Что это было? Мой проявитель ядов(5) молчит — что за дрянь ты мне подлил?!
— Ничего удивительного, что молчит: это не яд, — проворчал Север, медленно поднимая руки вверх. Виноватым он не выглядел — все как всегда. — Зелье доверия, оно же Вкрадчивый елей Григория(6). Оно даже не запрещено.
— Мне плохо, — процедила Поликсена. — Его наверняка нельзя мешать с алкоголем. Ты же дракклов зельевар, ты что, не знаешь собственный предмет?!
— Да можно его со всем мешать, — фыркнул Северус, но она заметила, что он встревожился и подобрался. — Видно, у тебя индивидуальная непереносимость. Садись, сейчас я дам антидот.
— Я больше ничего у тебя из рук не возьму, отравитель, — отрезала Поликсена и, пошатываясь и не сводя с него палочки, попятилась к выходу. Каким-то неясным образом Северус внезапно оказался рядом, и она все же позволила усадить себя на диван. Знакомые руки запрокинули ей голову назад и опустошили в рот флакончик с мерзко пахнущей жижей.
— Дыши, — строго сказал Северус где-то за пределами ее зрения. — Раз-два, вдох-выдох.
— Надеюсь, ты доволен, — пробормотала она, закрывая глаза, — ее невыносимо клонило в сон. — Я не хотела, чтобы ты вспоминал, думала уберечь от этой боли. Теперь ты знаешь, поздравляю. Не смей уходить в запой, как тогда, слышишь?..
Он что-то тихо ответил, но Поликсена уже не слушала, потому что ее сознание капля по капле утекало прочь — в страну снов, где ярко и ласково светило солнце, теплый ветерок вызывал рябь на воде, и Каролина улыбалась им одними глазами, синими, как озера в летний день, а потом плела счастливой Панси венок из одуванчиков.
* * *
Очнулась Поликсена в незнакомом месте: широкая кровать под темно-зеленым бархатным балдахином с серебряным шитьем, стены, украшенные панелями из темного дерева, тут и там эмблемы коронованных змей, но в остальном обстановка почти спартанская. Больше в комнате никого не было, а ее палочка была намертво зажата в кулаке — рефлексы никуда не денешь.
Деканские покои, спальня, — подумав и хорошенько оглядевшись, констатировала Поликсена. Интересно, как он ее сюда притащил — камином? И как спрятал от посторонних глаз — левитация вместе с дезиллюминационным? Или разжился где-то мантией-невидимкой?
Внезапно ей стало смешно от нелепости всей этой ситуации. Знали бы ученики, какова тайная жизнь нелюдимого декана Слизерина: под покровом ночи он таскает в свое гнусное логово невинных барышень… Она поколебалась, но все-таки заглянула под одеяло — чего и стоило ожидать, одета, слава Мерлину. Не то чтобы Поликсена на самом деле в чем-то подозревала Северуса — она еще в школе поняла, что тот однолюб и будет страдать по своей зазнобе до гроба, — но все же не хотелось, чтобы бывший друг видел ее без одежды даже в медицинских целях.
Помедлив, Поликсена села на кровати и, откинув одеяло, поставила ноги на пол. В голове закружилось, и на пороге, как по команде, появился Север.
— А трепался, что моей чести ничего не угрожает, — не преминула поддеть она, и друг — все-таки бывший? или уже нынешний? — закатил глаза и своим коронным жестом скрестил руки на груди. — Так и знала, что воспользуешься моей слабостью и затащишь меня в постель. Учти: теперь тебе, как честному человеку, придется на мне жениться.
Она всегда поддевала его на эту тему — знала, что Север без ума от другой, да и ее личные обстоятельства не изменились. Так уж устроен мир: солнце встает на востоке, за зимой приходит весна, а Северус Снейп страдает по девице, которая плевать на него хотела, — и шуточки на грани фола не могли посоперничать с этими фактами жизни, зато поднимали Поликсене настроение и помогали сместить фокус в сторону. Вот и сейчас — будто вернулись в славную пору отрочества. Хорошее было время, простое и понятное… не чета последующим годам.
— У тебя много шрамов, — заметил он, пропуская ее подколки мимо ушей, и прислонился правым плечом к дверному косяку. — Откуда?
— Все-таки не утерпел и заглянул мне в декольте, а, Север? — через силу усмехнулась Поликсена, хотя по позвоночнику прошла дрожь — она стыдилась этих шрамов, мрачных напоминаний о тех случаях, когда даже ее скорости не хватило, чтобы уцелеть. Часть из них так и не удалось свести — как, например, оставленные самим же Снейпом отметины от Сектумсемпры на левом боку, память о той роковой дуэли.
— Я любопытный, а твои шрамы начинаются уже на предплечьях, — усмехнулся Северус и подошел ближе, на ходу доставая из кармана мантии флакон с зельем. — Подозреваю, что это как-то связано с тем, что мы сражались на дуэли, — как это вышло? Я вообще был в курсе твоих бойцовских навыков? Не хочешь отвечать — не надо, но я все равно рано или поздно узнаю. А сейчас пей, это укрепляющее. На него у тебя, надеюсь, аллергии нет?
Поликсена покачала головой и, взяв флакончик, отвинтила тугую крышку и с подозрением принюхалась к содержимому. Вроде похоже.
— Мерлин, Север, — пробормотала она, выпив зелье и вернув ему пустую емкость. — Неужели нельзя было договориться по-человечески? Вообще-то я должна на тебя злиться, коварный обманщик, но как ни странно, я даже рада, что теперь ты знаешь.
Она помолчала, прислушиваясь к себе. Было такое чувство, будто все эти годы ей не хватало разговора по душам именно с Севером и именно на эту тему — внутри будто лопнул перезревший нарыв, причинявший столько страданий, столько боли, и появилась робкая надежда на исцеление.
— Ладно, дракклы с тобой, будь по-твоему. Я солью часть своих воспоминаний, в которых ты присутствуешь, но исключительно под Обет. Я так понимаю, ты желаешь взглянуть на дуэль тоже? Я бы не советовала — мне она потом снилась в кошмарах, хотя бой был знатный, не отнять.
Он задумался.
— Если посмотрю все сразу — могу сойти с ума, слишком большие различия между двумя версиями реальности. Нужно вводить понемногу, так что начни с первого курса.
— Мы почти не общались до третьего, — заметила Поликсена, прислоняясь боком к подушкам, — все тело ломило. — Вряд ли тебе что-то даст лицезрение собственного гордого профиля на уроках.
— Давай тогда с третьего, я не в том положении, чтобы привередничать, — покладисто пожал плечами Северус. — И куда ты собралась? Оставайся здесь, сейчас пол-четвертого ночи, а твоему организму нужен отдых.
— Как можно?! — нарочито ужаснулась Поликсена. — Испортить нам обоим репутацию? Я вообще-то девушка незамужняя и не могу находиться в мужском обществе без моей верной дуэньи!
— Соппоро.
Поликсена дернулась было в сторону, но вымотанное тело не успело отреагировать, как надо, и она провалилась в обволакивающую бархатную черноту вне времени и пространства, мягкую, как мех норки. В этот раз ей не снилось ничего — и слава Мерлину.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Машуля345 угадала верно — некоторые умные мысли Патрокл все-таки удосужился сформулировать :)
Примеры комнаты, где кутят Север и Пери:
https://menu.tj/wp-content/uploads/elementor/thumbs/Kafe-bar-3.7.2-_1-1-p1e1onzmjmsfrui23f1qz851h00dk4q1pd0833my5g.jpg
https://www.echo-karaoke.ru/wp-content/uploads/2018/05/DSC00106-e1526659901718.jpg
Ссылка на описание зелья для удобства:
https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%95%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%BC%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0%B0_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F
Музыка, под которую Пери могла бы отрываться на танцполе в другой день:
https://www.youtube.com/watch?v=1nFYDsPhWMI
1) У меня домовики говорят, коверкая грамматические формы глаголов. Так что инфинитивы здесь и далее — не ошибка
2) фр. мой сын
3) У нас это тоже считается дальним родством, в том числе генетически (коэффициент инбриндинга всего 3,125%, это крайне мало — обычно законодательно ограничивается коэффициент более 25%).
4) Если есть амулет, защищающий от чтения мыслей, имеет смысл добавить в него защиту от снятия чужими руками. Это не «золотая пуля», но все-таки дополнительный уровень защиты носителя.
5) Амулет, предупреждающий носителя о наличии яда в еде или питье. Не знаю, есть ли в каноне, но мне кажется очень логичным существование такого типа амулетов.
6) Канонный перевод ужасен, так что я перевела иначе: https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%95%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%BC%D0%B0%D0%B7%D0%BA%D0%B0_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F
Примечания:
Итак, мы начинаем заглядывать в прошлое Севера, Каро и Пери. После долгих и мучительных размышлений и дебатов с командой я решила начать с Той-Самой-Дуэли.
Замечу, что это не воспоминания Северуса и/или Поликсены, а, как в фильмах, флэшбек — пока что Северус о произошедшем тогда знает ровно то, что сказала ему Поликсена в баре.
Северус вошел в фехтовальный зал мэнора Паркинсонов вслед за важным домовиком в белоснежной наволочке с фамильным гербом. Он с интересом оглядывался по сторонам: когда еще выдастся возможность побывать в мэноре одного из самых древних родов магической Британии. Темное дерево, резные панели на стенах и потолке, малахитовые овальные медальоны и розетки из мрамора с хризобериллами. Он хмыкнул, вспомнив лачугу папаши Тобиаса.
Север любил магию за то, что она была великим уравнителем, как маггловская чума. Магии было все равно, сколько золота пылится в сейфе Гринготтса, на какой факультет тебя распределила Шляпа и красив ли ты лицом. Ей было плевать на древность фамилии и на личные качества. И на розетки с чертовыми хризобериллами ей было плевать тоже.
Северус окончательно понял и принял это на пятом курсе, после той унизительной сцены у озера, от одного воспоминания о которой пальцы начинали судорожно сжимать палочку.
Всего Север вынес два ценных урока из того далекого жаркого дня.
Во-первых, магия уравнивает всех. На шестом и седьмом курсах он оттачивал свои боевые навыки, как проклятый. Надежда на реванш окрыляла: пускай у него не было наследства, статуса и смазливого лица, как у того же Блэка, но недюжинная магическая сила уравнивала его с ним и с Поттером, давала шанс отомстить и выгрызть себе место в волшебном мире зубами. Лорд понял это сразу, едва заглянул ему в глаза, и принял с распростертыми объятиями — они с Северусом были из одного теста.
Во-вторых, проявление благородства по отношению к врагу приводит к поражению. Мародеры напали на него исподтишка и коварно воспользовались его же заклинанием. В тот день Северус наконец принял, что рыцарем на белом коне ему не быть, и впредь старался бить первым, без предупреждения и объявления войны. Отныне Север поджидал мерзавцев у туалета, у квиддичной раздевалки, скрывался в тени, когда они возвращались со своих ночных подлунных прогулок. Он подлавливал их поодиночке, бил в спину и всегда добивал врага унизительным Экспеллиармусом, а затем позволял выкупить палочку обратно — отдать ее просто так было бы слишком благородно, а в эту игру он больше не играл. Так он накопил на лабораторный инвентарь, ставший ступенькой к получению звания Мастера.
Теперь эти жизненные уроки, которым он следовал, как религии, непостижимым образом привели его в фехтовальный зал Паркинсонов: сражаться за право узнать, может ли их с Каролиной дружба стать чем-то большим, против родного брата Поликсены — человека, который неоднократно спасал ему жизнь. Наверное, Северус был неблагодарным ублюдком, раз не отступился от невесты Паркинсона, но в реальной жизни благородные рыцари дохнут в драконьем брюхе, а не женятся на принцессах. В сторону благородство — ему смертельно надоело уступать.
Паркинсон уже ждал его.
— Вы явились без секунданта, — сказал он скучающим тоном, но Северус расслышал скрытую насмешку. — Смело, но глупо.
— Мне некого было позвать, — пожал плечами Север почти безразлично — он бы обязательно попросил Поликсену, не сражайся с ее же братом, и эта мысль больно царапнула изнутри. — Где ваш секундант?
— Мне он не нужен, — пожал плечами Паркинсон и склонил голову к плечу знакомым жестом — будто рассматривал его, как диковинное насекомое. Северус едва не вздрогнул: Поликсена иногда делала очень похоже. Впрочем, она ведь родная сестра Патрокла, ничего удивительного… — Купол уже активирован.
Север осмотрелся. По углам площадки в пол были инкрустированы друзы аметиста, а в них — амулеты. Будучи активированными одновременно, они создавали единый мощный щит, не позволявший пострадать окружающим.
— Даю тебе последний шанс, — неожиданно произнес Паркинсон. — Отступись, объяснись с Каролиной и откажись от притязаний на нее. Сейчас, пока мы не начали.
— Я уже сказал вашей сестре, что не сделаю этого, — покачал головой Северус и встал в позицию.
— Как знаешь. На счет «три»?
— Три! — выкрикнул Север и атаковал.
* * *
Паркинсона как бойца Северус уважал не зря — он был стремителен и ловок, как кошка, и всегда умудрялся падать на лапы, Север иногда даже подозревал его в анимагии. И двигался он по-кошачьи мягко, точь-в-точь как его сестра, будто танцуя под неслышную музыку. Северус даже забыл на мгновение, что они сражаются на дуэли и ради чего, — настолько это было красиво, настолько правильно, будто вся его жизнь была лишь для того, чтобы привести его в этот зал и позволить сойтись в бою с этим человеком. Их схватка походила на смертельно прекрасный танец, и Север потерял себя в боевом азарте — пожалуй, впервые в жизни.
Однако вскоре эйфория прошла, и к своему изумлению он заметил, что Паркинсон сражается не в полную силу: он не ударил, когда Северус открылся, а потом пропустил удачный момент для контратаки. Север насторожился. Патрокл что, пытается его… пощадить?
— Сдавайся! — выкрикнул Паркинсон, когда выдался момент. Северус мотнул головой и послал в его сторону Сектумсемпру, а сам лихорадочно размышлял над странным поведением противника.
Еще через пять минут тот предложил ничью, и Север от удивления едва не напоролся на какую-то хитро закрученную фамильную дрянь. Что происходит? Какая-то ловушка? Он ожесточенно дернул уголком губ: благородство приводит к поражению, благородство убивает. Он не станет играть в эту игру снова.
Очередная атака расколотила сразу два аметистовых гнезда, и щит, радужно замерцав, исчез. Они не остановились: темп боя был слишком высок, к тому же, Паркинсон наконец начал сражаться в полную силу, и Северус задохнулся от восхищения мастерством противника. Вернулось упоительное ощущение, испытанное в начале дуэли, — он наконец встретился с равным по силе врагом.
Он не знал, сколько продолжался бой, давно потеряв счет времени. Окружающий мир слился в одно смазанное цветное пятно, звуки доносились издалека, будто шум моря из раковины. Север сражался из последних сил, но Паркинсон тоже почти выдохся: движения стали скованнее, а на левом боку проступило темное пятно, к которому он инстинктивно прижимал локоть.
Он так и не понял, кто из них швырнул то заклинание, угодившее в сломанный амулет и внезапно отскочившее рикошетом в сторону, за пределы помоста. Он мельком взглянул туда — и прирос к полу. Каролина выгнулась дугой, будто тянулась на цыпочки. Воздух вокруг нее был словно наэлектризованный, по нему пробегали искорки. На одну неправдоподобно долгую секунду она застыла в этой странной, мучительной позе, а затем рухнула на пол, как подкошенная. Север опустил палочку и рванулся к ней, но было уже поздно: Каро лежала сломанной куклой, а стремительно аппарировший к ней Паркинсон лихорадочно накладывал эннервейт за эннервейтом.
Северус молча осел на колени рядом и взял в руки тонкое запястье. Пульс был, но прерывистый и слабый.
— Надо в Мунго, — произнес чей-то хриплый голос, и он понял, что это сказал он сам.
Паркинсон словно не слышал, и Северус с силой потряс его за плечо, а затем плюнул и аппарировал их всех троих в приемное отделение.
Каролину забрали немедленно, а они остались вдвоем в коридоре. Патрокл сидел, сгорбившись на стуле, и безучастно глядел в стену. Северу вдруг стало тошно: от себя, от очередной неудавшейся попытки обрести счастье, от того, что теперь он не сможет смотреть в глаза Поликсене — и самой Каролине, когда она очнется. Если очнется.
Все, к чему он решается прикоснуться, даже кончиками пальцев, рушится, как карточный домик, — мелькнула горькая, как полынь, мысль.
Северус развернулся и, почти бегом покинув Мунго, глубоко вдохнул вечерний пряный воздух и аппарировал прочь.
* * *
Увидев Каролину в постели в Мунго, осунувшуюся и бледную, почти сливающуюся цветом лица с бельем, уже вернувшая собственный облик Поликсена закусила губу, кляня себя и Севера. Но Каро подняла на нее глаза и улыбнулась неожиданно умиротворенно:
— Не вини себя и его. Вы тут ни при чем. Так должно было случиться.
— Глупости, — отрезала Поликсена, осторожно садясь рядом на кровать и накрывая рукой холодные тонкие пальцы подруги. — Никогда себе этого не прощу!
Каролина с силой сжала ее ладонь и поймала взгляд Поликсены.
— Я была самонадеянна. Играла с судьбой, думала, что смогу пойти наперекор подсмотренному будущему. Но что должно свершиться — свершится, так или иначе. Можно только сделать хуже.
— О чем ты?
— Я же видела свою свадьбу с Патроклом, — напомнила Каро, устало прикрывая глаза, но на ее губах играла грустная улыбка. — Видела нашу общую дочь. Она будет похожа на тебя, Поликсена. Патрокл назовет ее Персефоной, но ты будешь звать ее Панси. Смешное имя, мне нравится.
— А ты? — осторожно спросила Поликсена.
— А я, — вздохнула подруга. — Я и раньше не видела себя рядом с ней далеко в будущем, но моя попытка отменить свадьбу уже что-то изменила. Круги по воде… Теперь я не доживу до ее седьмого дня рождения.
Поликсена перевела взгляд в окно. По щекам текли слезы, капали на колени, а в висках стучало.
— Может, ты ошибаешься, — произнесла она чужим голосом.
— Я ошибалась, когда пыталась пойти против предначертанного, — мягко сказала Каролина. — Знаешь… когда я приняла будущее, то обрела покой. Так странно… Я боролась со своим даром всю жизнь, а теперь, когда точно знаю, сколько мне осталось, наконец смогла с ним примириться. Не плачь, Поликсена. Патрокл — хороший человек, и я думаю, я буду счастлива провести эти годы с ним. Мне не стоило убегать от судьбы.
— Что говорят врачи?
— Что никогда еще не видели, чтобы заклинания рикошетили от сломанных защитных амулетов. И что такое сочетание дает необъяснимые побочные эффекты, которые никто не знает, как лечить, — заученно повторила Каролина и отвела глаза. — Проще говоря, что-то сломалось у меня внутри, и теперь остается только ждать.
— Ничего не понимаю, — с силой потерла лоб Поликсена. — Никогда не слышала о таком.
— Судьба найдет выход, чтобы вернуть все в нужную колею. Один шанс на миллион — ей достаточно и такой малости.
— Что ты вообще там делала? — простонала Поликсена. — Почему не поставила щит?
— Вас не было очень долго, и я не выдержала. А щит был, — усмехнулась Каролина краешком губ. — Просто вы с Севером — как цунами, Поликсена. Красиво — и очень страшно. Заклинание и так было мощным, а сломанный амулет его дополнительно усилил, и оно прошло сквозь мой щит, как нож сквозь масло.
Поликсена встала, пошатываясь, и тяжело осела на кровать опять, измазывая ее кровью, прижала руки к левому боку. Раны от фирменной снейповской Сектумсемпры заживали плохо, то и дело открываясь. На нее свинцовой тучей навалилось отчаяние. Она не сможет простить Северуса. Не сможет смотреть ему в глаза, потому что постоянно будет вспоминать эту дуэль и Каро, падающую на пол, как подстреленная птица. А еще, глядя на него, будет всегда думать, чья же палочка выпустила то заклинание — что если ее собственная?
— Время лечит, — сказала Каро, заглядывая Поликсене в глаза. — Удивительно, но мой дар обострился — теперь я вижу чаще и четче, и точно знаю, что рано или поздно ты его простишь…
Примечания:
Музыка для создания атмосферы:
https://youtu.be/e-xToC9wNl0?t=22
(рекомендую прочитать интерлюдию хотя бы один раз под нее)
Отдельное спасибо Hirohito_Meiji за взгляд со стороны читателя :)
Примечания:
Мне очень приятно, что счетчик желающих узнать, что будет дальше, набирается так быстро :)
В этой главе мы знакомимся с кое-кем новым, будет интересно узнать ваше мнение об этом человеке.
Как всегда, буду очень рада комментариям!
Сияло, пригревало ласковое апрельское солнышко, дул свежий ветерок с Черного озера, в голубом небе не было ни облачка, а Панси с друзьями болели за команду Гриффиндора.
В квиддиче Панси понимала ровно столько, сколько нужно было для поддержания беседы за чашкой чая: есть две команды, их цель — получить как можно больше очков, а если поймать снитч — победа зачастую будет обеспечена. Полеты всегда мало ее привлекали, даже когда отец подарил ей метлу последней модели, — Панси не любила терять контроль над происходящим вокруг, а в полетах было слишком много неподвластных ей факторов.
На матч их загнала МакГонагалл, строго отчитав за постоянное желание оторваться от коллектива и прискорбное отсутствие командного духа. На мальчишек ее увещевания вряд ли подействовали бы, но Панси понимала, что МакКошка права: раз уж они перешли на Гриффиндор, то нельзя полностью пренебрегать собственным факультетом. Она неплохо ладила с соседками по комнате, кроме Гермионы, но были еще курсы постарше, а также квиддичная команда. Благодаря дружбе с Гарри у Панси и Драко был особый статус на факультете, но Панси пыталась думать стратегически, наперед, и по всему выходило, что лучше иметь надежный тыл на Гриффиндоре, чем поминутно оглядываться, опасаясь удара в спину.
Поэтому они впервые за год сидели на трибунах среди беснующегося ало-золотого моря и страдали по потерянному впустую времени: в последнее время Гарри углубился в архивы Хогвартса, сама Панси с удовольствием продолжила бы свои родословные изыскания, а Драко, хоть и интересовался квиддичем, в душе был настоящим слизеринцем, и сама мысль о том, чтобы болеть за противников зеленых с серебром, была ему невыносима.
— Нет, ну ты посмотри, как она летает, — в очередной раз тихо прошипел он на ухо Панси, придирчиво следя взглядом за одной из точек в небе. — Ко-ро-ва! Только и радости, что смазливая.
— Только не говори мне, что ты влюбился в Кэти Белл, — притворно ужаснулась Панси, прикладывая ладонь к губам. У нее было отличное и даже немного игривое настроение: Гарри ничего не угрожало, этот долгий-предолгий школьный год скоро заканчивался, а еще стояла прекрасная для шотландской весны погода. — Рановато что-то для стрелы амура. Драко, не делай глупостей, подумай, что скажет папа!
— Да ты сегодня в ударе, — снисходительно хмыкнул Драко, но кончики его ушей, видневшиеся сквозь платиновые пряди, слегка порозовели. Он тут же отвернулся к сидящему справа Гарри. — А ты что скажешь, о великий ловец?
— Скажу, что хочу в замок, — проворчал нахохлившийся Гарри, с тоской оглядываясь на Хогвартс. — У меня еще много дел. Панси, напомни, зачем мы здесь?
— Чтобы не отрываться от коллектива, — заученно повторила она, но тут же добавила нормальным тоном: — Думайте что хотите, но МакКошка права. Мы и так слишком отличаемся от остальных «львят», а тех, кто отличается, не больно-то любят. Вы хотите еще шесть лет бороться с собственным факультетом? Я — нет.
Она встала, наколдовала Сонорус и, с воодушевлением хлопая в ладоши, закричала: «Вперед, Гриффиндор!». Сидящие впереди Дин и Симус заулюлюкали и выстрелили из хлопушек, рассыпая блестящие разноцветные конфетти. Море голов вокруг опять заволновалось, и Панси почувствовала, как на ней скрестилось множество взглядов: недоверчивых, удивленных, настороженных. Она опять закричала, импровизируя на ходу: «Вуд летает словно птица, никого он не боится!». Внезапно для Панси другие ряды подхватили ее кричалку, и она села на скамью с чувством выполненного долга.
— Теперь ждем минут десять и можем идти обратно, — сказала изумленно глядящим на нее друзьям, и Драко усмехнулся.
— Змея, как есть змея, такая же коварная, — восхищенно сказал он и театрально похлопал. — Ладно, так и быть, после такого мастер-класса по вероломству я не могу остаться в стороне.
Он встал, горделиво выпрямился — ни дать, ни взять принц в изгнании — и, приложив руки ко рту на манер рупора, закричал:
— Ублажает слух и взор наш могучий Гриффиндор!
Вокруг на мгновение воцарилась тишина, но затем она сменилась радостными криками, и трибуна подхватила кричалку, вознесла ее к небу десятками восторженных голосов. Драко плюхнулся обратно, раскрасневшийся и довольный, и резким жестом пригладил волосы.
— Что-то в этом есть, — признал он с улыбкой. — Может, все-таки податься в Министры? Буду стоять на балконе, махать рукой и с умным видом вещать ерунду, а обожающая толпа будет на меня глазеть.
Панси со смешком покачала головой.
— Тогда тебе в Темные Лорды, а не в Министры, — им это больше по чину. Или сразу в короли, те тоже только и делают, что улыбаются и машут подданным. Вон у магглов есть королева, чем маги хуже?
— А и вправду, — внезапно подал голос Гарри. — Чем британские маги отличаются от британских магглов?
— Что? — не понял Драко.
— Ну, у магглов есть королева, — объяснил Гарри, — а у магов — только Министерство и Визенгамот. Странно как-то, Британия ведь одна из последних стран в мире с сильными монархическими традициями.
Панси задумалась, вспоминая древнюю историю. Она никогда раньше не обращала внимание на эту деталь, но Гарри, как это часто бывало, смотрел на все под совершенно новым углом.
— Может, мы подчинялись маггловским королям? — предположила Панси. — А после принятия Статута перешли к республике. У магглов как раз тогда случилась Славная революция, не знаю, связано ли это.
— Маги подчинялись магглам? — скептически изогнув бровь, уточнил Драко. — Я не против современных магглов — если честно, меня вполне убедили рассказы Гарри про их техническое превосходство, — но мы говорим про Средневековье, а тогда маги были очевидно сильнее любого простеца. Разве что… может, средневековые британские короли были волшебниками? Те же Тюдоры?
Они переглянулись.
— Все, — решительно сказала Панси и рассекла воздух ладонью. — Я накладываю на эту тему вето до начала следующего года. У нас и так полно насущных забот, не хватало еще размышлять о государственном устройстве магической Британии. Кстати, Гарри… может, поделишься, что именно ты ищешь в архивах? Я все равно просматриваю родословные, могу и тебе помочь.
Гарри взглянул на нее неожиданно прямо и пристально, будто взвешивал что-то на воображаемых весах.
— Я расскажу, что ищу, — наконец медленно сказал он. — Но только в Выручай-комнате, подальше от чужих глаз и ушей. Есть кое-что, о чем я умолчал, когда рассказывал вам о результатах медосмотра.
Панси кивнула. Гарри не стал бы секретничать без веской причины — она сама вела себя точно так же, пытаясь разобраться с тайным ходом, чтобы не подвергать друзей опасности.
— Пойдемте уже в замок, — сказала Панси и встала. Сзади недовольно зашипели — видимо, она заслоняла обзор на поле. — Что бы там ни было, мы что-то обязательно придумаем.
* * *
В его пересказе гипотезы Сметвика звучали далеко не так убедительно, но Гарри все равно очень старался, и, когда он закончил, воцарилась тишина. В этот раз Выручай-комнату преображала Панси, и у нее получился тронный зал прямиком из артуровских легенд — с высоченными готическими потолками и витражными арочными окнами. В нишах стояли рыцарские доспехи, а возле камина красовались три неуместных в этой обстановке, но глубоких и удобных кресла, обитых малиновым бархатом.
— Ты ищешь человека, чей… ммм… отпечаток к тебе прицепился? — когда Гарри закончил, уточнил Драко и задумчиво потер лоб. — И ты уверен, что это маг?
Гарри кивнул. Он был рад уже тому, что друзья не выбежали из комнаты с криками, — все-таки, новость была не для слабонервных.
— Он или она учились в Хогвартсе, у профессора Вилкост, — быстро сказал Гарри, ерзая в кресле. — Скорее всего, это был мужчина, мне так почему-то кажется. Но профессор Вилкост преподавала кучу лет, и этот факт сам по себе мало что дает. Впрочем, есть еще две зацепки: этот человек жил в пятидесятых и был знаком с твоим, Драко, дедом.
— Точно! — Малфой хлопнул по подлокотнику ладонью. — Ты же тогда назвал меня его именем!
— Когда это? — напряглась Панси. — Драко, только не говори мне, что эпизодов было намного больше, чем вы мне рассказывали.
— Ну не намного, — заюлил Малфой, со значением поглядывая на Гарри — молчи, мол, я сам выкручусь. Панси понятливо проследила взгляд друга и сама укоризненно посмотрела на Гарри. Ему стало стыдно. — Бывало пару раз. Мы не хотели тебя тревожить.
— Мерлин с вами, — помолчав, устало махнула рукой Панси и откинулась на спинку кресла. Она сидела в нем с ногами, прямо напротив камина, между ним и Драко. — Я так поняла из рассказа, что все равно отделить это от Гарри не получилось бы, так что можно было не спешить с консультацией у Сметвика. Гарри…
Она помолчала, но затем упрямо наклонила голову и продолжила:
— Зачем тебе знать личность этого человека? Что это даст? Он давно умер, навредить тебе он не может — Сметвик говорит, ты был и останешься собой.
— Практична, как всегда, — усмехнулся Драко, подпирая себе щеку рукой. — Род Паркинсон с такой главой точно ждет процветание, надо будет потом напроситься к тебе в союзники. Ты же не забудешь школьного приятеля?
Он умильно затрепетал ресницами, и Панси тепло улыбнулась в ответ.
— Что ты! Как можно забыть блистательного и невероятного Драко Малфоя.
Гарри смотрел на них и в очередной раз думал о том, что не шло у него из головы все это время, о том, что всколыхнул разговор с отцом Панси: у него тоже где-то есть мэнор, есть история его рода, о которой Гарри абсолютно ничего не знает, возможно, даже есть живые портреты — чьи, интересно? Родителей — вряд ли, но, может, бабушки или деда? Бабушки Дореи Блэк…
За мыслью о роде Поттер привычно пришла другая, которую Гарри усиленно гнал от себя, потому что было в ней что-то подленькое, что-то приспособленческое: он последний в своем роду, не осталось никого, кто объяснил бы ему, что такое — быть Поттером, кто привлек бы его к фамильному делу. Он уже успел выяснить, что чистокровные семьи были похожи на средневековые цеха, в основном специализируясь на чем-то одном. Малфои занимались редкими ингредиентами, Паркинсоны держали мануфактуры по изготовлению амулетов (оказалось, что подарок Панси на Рождество был изготовлен там специально для него, под заказ), а Поттеры некогда создавали артефакты, многие из них — в единичном экземпляре. Панси и Драко все объяснят, их всему научат, но кто поможет стать мастером-артефактором ему? Живой портрет?
Но был еще один род, в который он мог бы при желании войти. Род, который остро нуждался в наследнике и в котором остался по крайней мере один живой взрослый. Род искусных бойцов и магов крови, занимавшихся сложными расчетами совместимости, без которых, как Гарри успел узнать, не заключался ни один брак. Кассиопея Блэк могла бы научить его всем премудростям, выковать из неприкаянного сироты Гарри Поттера настоящего Блэка. Род Поттер канет в небытие, — но что с этого самому Гарри? Он долго пытался разобраться в себе, но не чувствовал ни малейшей привязанности к этой семье, ни малейшего чувства долга и ответственности перед родом, — в общем, ничего из того, что движило всеми решениями Панси и Драко. Что дал лично ему род Поттер? Золото, которого он в глаза не видел до первого курса и которым не может распоряжаться? Фамилию? Теоретически ему достался дом… но где он, тот дом, и как его открыть?
Он тяжело вздохнул и вынырнул из своих мучительных раздумий. Драко ворошил кочергой в углях, а Панси внимательно изучала список соучеников Абраксаса Малфоя.
— Мы можем сократить его, — предложила она, подумав. — Мы точно знаем, что этот человек должен был умереть примерно до середины 1982-го, пока твой шрам еще не зажил. Кстати, судя по фамилиям, ты взял только чистокровных слизеринцев — почему?
Гарри привел свои рассуждения насчет маловероятности дружбы Абраксаса Малфоя с магглокровными студентами, и Панси кивнула, соглашаясь, но уточнила:
— Есть еще полукровки, это отдельный случай. И другие факультеты. Драко, твой дед стал бы дружить с полукровкой?
Драко задумался, отставляя кочергу в сторону.
— Я с ним плохо знаком, — начал он, осторожно подбирая слова. — На крестного он всегда поглядывал с неодобрением, но я не знаю, почему точно: из-за происхождения или еще из-за чего-то.
— Декан — полукровка? — удивился Гарри, и Драко кивнул.
— Он наполовину Принц, наполовину маггл. Принцы — старый род, так что известие о мезальянсе единственной дочери главы вызвало немалый ажиотаж, мне мама рассказывала. После старика Праймуса род унаследовал его двоюродный племянник Тиберий, так что Эйлин Принц, видимо, не просто убрали из линии наследования, но и изгнали из рода, раз пришлось обращаться к побочной ветви. Грустная история — неудивительно, что крестный бывает таким желчным.
Они помолчали. Гарри думал о декане Снейпе — о человеке, который придирался к нему с самого первого дня, но который знал поразительно много о зельеварении, обожал Драко и помог ему самому пройти медосмотр у Сметвика и вылечить зрение. Снейп и так в целом ему нравился, но теперь к легкой симпатии добавилось жгучее сочувствие.
А еще тот учился на Слизерине, — внезапно понял Гарри и нервным жестом поправил очки — теперь без диоптрий (на их использовании настояла мисс Паркинсон, чтобы избежать лишних вопросов). Он представил себе одиночество, которое в довоенное время наверняка сопровождало Снейпа на преимущественно чистокровном факультете, и передернул плечами, словно от озноба. Его восхищал этот странный противоречивый человек.
И не просто учился, — пришло в голову следом при взгляде на Драко. — Снейп еще и сумел подружиться с Люциусом Малфоем, стать крестным его наследника… Какими талантами, какими качествами характера надо обладать, чтобы, начав с самой неудачной позиции в игре, в конечном итоге обернуть ситуацию себе на пользу?
— Я мог бы написать деду, — предложил тем временем Драко. Гарри заметил, что при упоминании Абраксаса осанка приятеля вдруг стала еще ровнее, а в голосе появилось что-то новое, взрослое. — Порасспрашивать его о школьных годах.
— Хорошая идея, — поддержала Панси, кивая. — Но, думаю, лучше всего будет расспросить его о конкретных людях, предварительно сократив наш список. Я бы все-таки включила в него полукровок — несмотря на то, что Абраксас недолюбливает декана, категоричного запрета на общение с ним не последовало, а значит, есть вероятность, что в школе твой дед тоже мог дружить с каким-нибудь полукровкой.
— А другие факультеты? — спросил Гарри. — Включить их тоже?
— Разве что Когтевран, — подумав, с сомнением сказала Панси. — Начнем со «змей» и «воронов». Ты говоришь, он жил в пятидесятых? Значит, этот человек умер в промежутке между шестидесятым и восемьдесят вторым годами, уже лучше. Есть что-то еще?
Гарри задумался, вспоминая.
— Он очень волновался из-за учебы, — медленно произнес Гарри, заново перебирая в памяти те туманные ощущения, которые им тогда завладевали. — Он… я… не мог найти учебник профессора Вилкост, и ему было неприятно от этой мысли, потому что он не сумел хорошо подготовиться к занятию.
— Или ему просто нравилась ЗОТИ, — подал голос внимательно слушавший Драко.
— Точно! — Гарри вспомнил странную горечь, нахлынувшую на него, когда он прочел объявление о собеседовании на должность преподавателя Защиты. — Мне кажется, он хотел заменить Вилкост. Наверно, потому и переживал — ему было важно быть у нее на хорошем счету. Ему было горько.
— Звучит очень по-слизерински, — заметил Драко и продолжил уверенно: — Я склоняюсь к тому, что Когтевран пока можно отставить в сторону.
— Горечь, — задумчиво произнесла Панси, глядя в огонь. Блики пламени плясали на ее темно-каштановых волосах, будто маленькие золотые саламандры. — Ставлю на то, что он не получил должность, о которой мечтал. Интересно, есть ли в архивах списки тех, кто пришел на собеседование?
Они переглянулись.
— Сопоставим два списка — и найдем его, — подытожил Драко. — Если, конечно, кто-то вообще вел записи, и они сохранились.
— Я рад, что доверился вам, — искренне сказал Гарри, подаваясь вперед. — И еще больше рад тому, что дружу именно с вами.
Драко важно кивнул, а Панси улыбнулась, и от этой улыбки у Гарри внутри привычно потеплело. Ему опять пришел на ум Снейп — улыбался ли так кто-то угрюмому декану Слизерина? Были ли у него друзья, как у Гарри, в школьные годы? Или он так и бродил по коридорам Хогвартса одинокой тенью до самого выпуска?
* * *
— Давно хотела сказать: Северус — красивое имя, — солнечно улыбается девочка-подросток с синими глазами — и правда как два озера. — Римское, да?
Черноволосый паренек в застиранной одежде кивает, осторожно косится на нее из-под длинных черных ресниц — единственной неоспоримо красивой черты во всем его облике.
— Мне его мама дала, — говорит он, и в этом голосе Северус слышит знакомые нотки — он помнит, что так говорил он сам, когда внутри все сжималось от ожидания скорого удара — злой отповеди или жестокой насмешки. Он никак не может осознать, что этот мальчик — и есть он, того не выходит воспринимать как самого себя в прошлом. Они друг другу пока совсем чужие. Мальчик задирает подбородок, и в его голосе неожиданно звякает металл — Северус не помнит себя таким болезненно гордым. Кто этот незнакомый человек с его лицом? — У всех мужчин из рода Принцев римские имена.
— О, — слышит Северус насмешливый голос другой девочки и понимает, что это Поликсена, вспоминает, что видит происходящее ее глазами, — особенность думосбора. — А у меня род происходит из Древней Греции! С Итаки, от второго сына хитроумного Одиссея, которого воспевал сам Гомер! Древняя Греция достигла пика прежде Рима, а значит Паркинсоны — древнее Принцев.
Каролина укоризненно смотрит на подругу и незаметно для мальчика указывает глазами на его ветхую, кое-как залатанную одежду.
— Ладно, ладно, — смущенно бормочет Поликсена и уступает: — Принцы — тоже отличный род. Пойдем к озеру сегодня? До Рождества осталось всего ничего, хочу как следует повеселиться перед возвращением в свой фамильный склеп. Давайте устроим бой зачарованными снежками!
И добавляет великодушно:
— Можете даже встать против меня вдвоем…
Северус сидел над думосбором и невидящим взглядом смотрел вдаль. Он только что закончил смотреть воспоминания Поликсены за весь первый семестр третьего курса. Северус сжал виски руками — голова просто раскалывалась от боли: одни нейронные связи рушились, одновременно выстраивались новые, а еще из глубины рвались его собственные воспоминания, заблокированные кем-то давным-давно. Он уткнулся лицом в колени, обхватил себя руками и завыл, как зверь, глухо и низко, на одной протяжной волчьей ноте.
Зря он так спешил. Не удержался, не смог удержаться, когда увидел ровный ряд бутылочек с опалесцирующими воспоминаниями внутри, переданных с домовиком Паркинсонов. К бутылочкам прилагалась короткая, в стиле Поликсены, записка: «Уйдешь в запой или что-то вытворишь — награжу вторым Обливиейтом. Менталист из меня паршивый, так что пеняй на себя».
Северус выдохнул и разогнулся, но перед глазами тут же поплыло, и он судорожно ухватился за край стола. Перед глазами возникло воспоминание — на этот раз его собственное, видимо, из числа спрятанных.
— Меня зовут Каролина Стивенсон, но друзья зовут меня Каро, — девочка с синими глазами протягивает ладошку, а ее лучистый взгляд будто просвечивает его насквозь. — Я новенькая, перевелась из Ильверморни. Хочешь, будем дружить?
Северус пожимает плечами. Странная она какая-то, эта американка. И зачем ей он?
— Тебе, наверно, не рассказали, кто я, — сжалившись, говорит он, пытаясь не показать, как его задевает отношение факультета. — Я — Северус Снейп, сын Эйлин Принц и презренного маггла. У меня нет денег, нет связей и родственников в волшебном мире, но зато есть злой язык и мерзкий характер. А еще я одиночка. Ты не захочешь дружить со мной, девочка из Америки.
Лучше сказать все сразу — меньше иллюзий и разочарований. Но она продолжает улыбаться своей дурацкой белоснежной американской улыбкой.
— Я — Каролина Стивенсон, — повторяет она и руку почему-то не убирает. — У меня нет родителей, нет собственного дома — и друзей, которые могли бы называть меня «Каро», пока тоже нет. Я живу с опекуном, которого терпеть не могу, в стране, которую совсем не знаю. И мне все равно, сын ты маггла, Эйлин Принц или самого Геллерта Гриндевальда. Ты кажешься мне хорошим человеком, Северус Снейп. Так что, будем дружить?
И он неловко пожимает узкую теплую ладонь, думая с удивлением и признательностью, что в Америке все чокнутые, но чокнутые как-то по-особенному, как-то очень правильно…
Воспоминание исчезло, оставив его с еще более сильной головной болью и заполошно бьющимся сердцем, потерявшегося в пространстве и времени, дезориентированного, будто после кораблекрушения. Северус не знал, сколько просидел так, сжимая виски руками. Невыносимо хотелось напиться, забыться, но записка от Паркинсон звучала весьма недвусмысленно и была единственным, что его останавливало. Он отлично помнил слова Поликсены о том, что в прошлый раз ушел в запой. Ему вдруг пришла странная мысль: что если Обливиейт спас его тогда, не дал пойти по стопам папаши Тобиаса прямо в пропасть? Что если он должен быть… благодарен?
Северус спрятал лицо в ладонях и подышал на счет, пытаясь освободить разум с помощью окклюменции, но в голову настойчиво лезла мешанина из мыслей, воспоминаний — своих и чужих, — отрывочных образов…
«Я — Каролина Стивенсон…»
Синие глаза смотрят с удивительным спокойствием, будто принадлежат древнему мудрецу, а не тринадцатилетней девочке.
«Спорим, ты пожалеешь, если начнешь копаться в том, что забыл?» — в голосе Поликсены горечь, тоска и боль. И почему он не послушал ее?
«Хочешь, будем дружить?»
Поликсена наставляет на него палочку, но он даже не движется с места — заслужил, чего уж там. Ему противно от самого себя и от своих методов.
«Я до сих пор не знаю, чье именно заклинание это было…»
«Я не хотела, чтобы ты вспоминал, думала уберечь тебя от этой боли».
«Друзья зовут меня Каро…»
Зачарованные снежки летают по заметенной снегом поляне, двое — против одной, и эта одна хохочет, словно сумасшедшая, заливистым блэковским смехом, крутится, словно вихрь, уворачивается, змеей приникает к земле, а потом неизменно ускоряется, навязывая головокружительно быстрый темп. Над ними морозно сияют колючие декабрьские звезды.
«Пойдем к озеру сегодня?»
Северус встал, пошатываясь, неверным шагом подошел к секретеру с огневиски и замер. Если он напьется — на этом можно поставить точку. Он не выдержит, уйдет в запой, и Поликсена, узнав, не станет делиться воспоминаниями. Один вечер забвения будет стоить всего, что он еще может узнать о себе.
Северус развернулся, зашел в спальню, не раздеваясь лег на кровать и наставил на себя палочку. Какое-то мгновение он колебался, какое именно заклинание выбрать, а потом все-таки произнес безобидное «Соппоро» — и мир подернулся спасительной мглой, где не было ни слов, ни образов, ни голоса мертвой синеглазой девочки из Америки.
* * *
Увидеть в гостиной Паркинсон-мэнора именно эту женщину Патрокл ожидал менее всего. Услышав его шаги за спиной, она грациозно изогнулась и встала, шурша длинными черными юбками, подчеркивающими длину и стройность ног. Прекрасна — как прежде, как всегда.
— Сеньор Паркинсон, — промурлыкала Розабелла, протягивая ему для поцелуя руку в черной бархатной перчатке до локтя. На тонких изящных пальцах сверкали неуместные днем бриллианты — впрочем, ей всегда было плевать на условности. — Очень, очень рада снова видеть вас.
— Мадам Забини, — он вежливо склонил голову и поднес ее руку к губам. Пальцы в его ладони чуть дрогнули, будто она не могла сдержать эмоций, но Патрокл никогда не обманывался на счет ее самообладания. — Какой приятный сюрприз! Что привело вас в мой дом?
— О, — она округлила рот и затрепетала невозможно длинными черными ресницами. — У меня есть весьма интересное предложение. Думаю, вы не откажетесь его рассмотреть. Видите ли, у нас с вами вновь появились общие интересы.
— Крайне любопытно будет послушать, — улыбнулся Патрокл и сел в кресло рядом. Розабелла плавно опустилась обратно на диван, взглянула на него искоса. Большие темно-карие глаза блестели ласково и влажно, будто у лани, но он знал точно: эта женщина — хищница, а не жертва. — Желаете что-то выпить? Может, закуски?
— Благодарю, не откажусь от бокала сухого красного вина с моей родины.
Патрокл кивнул и повелительно щелкнул пальцами.
— Бутылку красного испанского, два бокала.
Через минуту появился Линки с подносом и обслужил их. Покачивая бокал с вином в руке, Патрокл внимательно изучал свою нежданную гостью. Он отлично помнил ее по Ставке — появление блистательной Розабеллы Забини всегда сопровождалось немалым ажиотажем. Ее муж, итальянский маг из старой семьи, считавший себя потомком римских патрициев, представлял интересы Лорда на материке до того, как его сменил отошедший от дел рода Абраксас Малфой. Забини скоропостижно скончался в Азкабане, еще до суда, — поговаривали, теплолюбивый итальянец не вынес суровой и ранней зимы на острове среди Северного моря. Как дело обстояло на самом деле, Патрокл точно не знал, но отлично помнил пробирающий до костей влажный холод в азкабанской камере. Холод, отчаяние и беспросветный мрак…
— Вы знаете меня, — сказала мадам Забини, возвращая его в настоящее. — Я — человек открытый и непривычный к вашим британским экивокам. Могу ли я говорить с вами откровенно и прямо — так, как привыкла на родине?
— Это будет глотком свежего воздуха, — усмехнулся Патрокл и пригубил вина. Проявитель ядов на пальце молчал — впрочем, у ее последующих шести мужей наверняка имелись похожие амулеты, и они никак не помогли своим обладателям. Шесть раз великолепная Розабелла выходила замуж после смерти Маттео Забини, и шесть раз вскорости оставалась одна(1). Черная Вдова — так ее стали называть в их кругу, и далеко не без причины.
— У вас есть дочь, Патрокл, единственная наследница. У меня — сын ее возраста. Мальчик не сможет унаследовать род отца, так как перед ним идут единокровные старшие братья…
Патрокл почувствовал непрошеное удивление — неужто пасынки так сильно отличаются от мужей?..
— Блейз может составить мисс Паркинсон прекрасную партию, — закончила Розабелла и слегка отклонилась на спинку дивана, выжидательно глядя на него.
— Что же мы получим от этого союза? — мягко спросил Патрокл, ставя полупустой бокал на кофейный столик. — Блейз станет консортом Персефоны, войдет через брак в Священные Двадцать Восемь, его дети унаследуют род Паркинсон, этот мэнор, титул, голоса в Визенгамоте и наши мануфактуры — небывалый взлет для четвертого сына малоизвестного итальянского рода… Ваша выгода мне понятна. Но — раз уж мы говорим прямо — зачем Паркинсонам Блейз Забини?
— Про чистую кровь и наследие римских патрициев я могу не упоминать, верно? — усмехнулась Розабелла полными вишневыми губами, будто созданными для поцелуев. — Тогда, возможно, вас заинтересует половина казны Ставки?
Патрокл немного отодвинулся, внимательно изучая ее невозмутимое лицо. Врет? Или все же нет? После падения Лорда и массовых арестов казна действительно испарилась в неизвестном направлении — ни он сам, ни остальные так и не смогли отыскать концов. Подозрения падали на Люция, но друг молчал, как рыба, а зарываться с Малфоями был готов далеко не каждый. И вот теперь Розабелла Забини(2) объявляется после стольких лет и предлагает ему войти в долю?
— И сколько же там?
— О, вполне достаточно, чтобы род Паркинсон был рад принять моего мальчика под свое крыло. Рискну предположить, что эта сумма более чем возместит финансовые потери вашей семьи в течение войны и после нее.
Они помолчали. Намек был ясен — она знала о том, во сколько Патроклу стало откупиться от Азкабана. Предложение было заманчивым, ах каким заманчивым… Вернуть все, что они потеряли, — а, возможно, и преумножить… Забини действительно чистокровны, да и Блейз — ровесник Панси, а не взрослый парень или несмышленыш в пеленках. А если мальчишка унаследовал хоть толику ума и красоты своей матери, Персефоне достанется превосходный супруг… Но Патрокл не может опять забрать свое слово, этого ему не простят.
— Ваше предложение очень лестно для нас, — медленно и с неподдельным сожалением произнес он. — Но Персефона уже просватана.
Розабелла бросила на него короткий острый взгляд, словно удар мизерикорда, но тут же притушила его под сенью ресниц.
— Я понимаю, — мягко сказала она — будто кошка, до поры до времени спрятавшая острые коготки в шелковистую лапку. — Приберегаете тепленькое местечко для героя магической Британии? Прекрасная партия, стоит потерянного золота.
— Увы, нет, — улыбнулся Патрокл. Этот разговор начинал его забавлять.
— Ах, значит, вот как, — протянула она. — Старые клятвы крепки, да, Патрокл?
Ей хватило доли секунды, чтобы сделать правильный вывод, и он в очередной раз поразился быстроте ума этой женщины. В Ставке многие недооценивали ее, видя только внешнюю красоту, но он, закаленный общением с другими незаурядными дамами, знал, что за хрупкостью и изяществом часто скрывается нечто намного большее — тот самый пресловутый железный кулак в бархатной перчатке.
— Собственно, это мало что меняет, — сказала Розабелла, хищно раздувая ноздри. — У меня есть второе предложение, даже лучше первого.
Патрокл удивленно вскинул брови — что же будет на этот раз? Ему казалось, что ее карта бита, что ставка не сыграла, самое время встать из-за стола.
— Давайте соединим наши силы через брак.
— Персефона сговорена, — повторил он, не до конца понимая, к чему ведет Розабелла. — Вы же не намекаете на Поликсену, надеюсь? Разница в возрасте слишком велика, к тому же…
— Ну что вы, — усмехнулась Забини и склонила голову к плечу, подчеркивая нежность своей лебединой шеи. — Я о нашем с вами браке, Патрокл.
— О нашем с вами? — глупо повторил он, потому что звуки никак не желали укладываться в его голове в осмысленные предложения.
— Вы — вдовец, — терпеливо разъяснила Розабелла. — Я тоже, увы, вдова. Отдав дочь в другой род, вы останетесь без наследника — вам нужен сын, а лучше двое, и я могу в этом помочь. Моим приданым будет половина казны и чистая кровь, не связанная ни с каким из ваших великих домов. Все женщины в моей семье плодовиты: у моей матери было четверо детей, у сестры — трое своих. Не смотрите на то, что у меня всего один сын, — есть большая разница между не иметь возможности завести детей и не желать этого. Я — не желала.
Он молча слушал Забини, пытаясь прийти в себя и осознать ее слова. Патрокл думал о повторном браке уже давно, с того самого визита матери, разбередившего старые раны, выбившего его из кататонии, но такое откровенное предложение все равно застало его врасплох. Ему показалось, что он бредит, что все это просто сон.
— Зачем вам это? — спросил Патрокл наконец. — Я могу понять женитьбу Блейза на Панси, но наш брак?
— О, — опять промолвила она, и ее глаза смеялись. — Версию о том, что вы мне нравитесь как мужчина, вы совсем не рассматриваете?
— Отчего же, — подыграл Патрокл, прищуриваясь. — Рассматриваю, но только как приятный бонус. Откроем карты, Розабелла. Зачем вам я?
— Мне нужно позаботиться о будущем сына, — сказала она прямо — вот и острые коготки. — В идеале — обеспечить его потомкам вхождение в Священные Двадцать Восемь. Я с удовольствием забрала бы его из Британии, но после войны меня, как и вас, вынудили дать некий обет и отдать Блейза в Хогвартс как почетного заложника. Школьные годы крайне важны, в это время создаются самые прочные связи. Если он покинет Британию после Хогвартса, то никогда не станет до конца своим в другой стране — «старый школьный галстук»(3), дорогой мой, вы не хуже меня знаете, какие перспективы он открывает. И, раз уж наша жизнь отныне связана с Британией, я хочу сыграть по-крупному. Девушек его возраста, нужного статуса и политической ориентации всего две — ваша Персефона и наследница Гринграсс. Аппетиты у Гринграссов выше — в войне они не участвовали, их репутация лучше и моей, и вашей, да и состояние на месте. Они не отдадут Дафну за Блейза Забини, но отдадут за Блейза Паркинсона.
— Вы хотите, чтобы я усыновил мальчика?
— Да. Блейз никогда не будет вашим наследником, мы пропишем это в брачном контракте, но он будет носить вашу фамилию, а для Гринграссов этого будет довольно. Подумайте, Патрокл: одним выстрелом вы убьете сразу несколько зайцев: получите состоятельную плодовитую жену, обеспечите будущее рода, увеличив число наследников, а также заключите союз с Гринграссами через пасынка. Кроме того, я готова принести с собой не только казну, но и часть личного состояния — а после шести браков у меня оно немаленькое. Оставшееся станет подспорьем для Блейза и аргументом для Гринграссов.
— Слишком гладко стелете, дорогая, — усмехнулся Патрокл. — В чем подвох? Что вам еще от меня нужно?
— Мне не повредит обеление репутации, — признала Розабелла. — Гринграссы воротят от нас нос еще и из-за связей с Лордом, меня до сих пор не приглашают в приличные дома. Вы в той же ситуации, но умудрились подцепить на крючок Мальчика-Который-Доставил-Нам-Столько-Хлопот. Вы сумеете выплыть за его счет и вернете себе прежний вес в обществе, а мы с Блейзом с удовольствием составим вам компанию. К тому же, если разыграть эту карту верно, можно сделать из Поттера настоящего любимца публики. Возможно, даже будущего Министра магии… который, разумеется, будет нуждаться в верных людях… таких, как мой сын. «Старый школьный галстук», Патрокл. Я, может, и не британка, но кое-что в вас понимаю.
— Откуда вы знаете о дружбе Панси и Гарри?
— Вы не слишком-то ее скрывали, мой дорогой, — мурлыкнула Розабелла. — Весь Хогвартс в курсе, а у Блейза есть глаза, уши и мозг между ними. И сова, с которой он посылает мне обстоятельные письма каждую неделю.
— Меня смущает судьба ваших предыдущих супругов, madame, — сказал Патрокл откровенно, беря бокал в руки и допивая терпкое вино. — Они слишком быстро покидали этот бренный мир, а мне хотелось бы в нем немного задержаться.
— Не беспокойтесь, — по-деловому сказала она. — Я неплохо умею считать. Вы живой и здоровый для меня намного ценнее гипотетической вдовьей доли. Видите ли, спустя столько лет в Британии я все еще считаюсь чужачкой, да к тому же, nouveau riche — вы, островитяне, очень медленно привыкаете к новым людям и новым идеям. Я никогда не стану своей здесь — но мой сын должен. Я хочу облегчить ему старт.
— Дав в сестры урожденную Паркинсон, а в друзья — героя магической Британии и наследника Малфоя?
— Именно, — улыбнулась Забини. — Видите? Мы уже отлично понимаем друг друга.
— Мне надо подумать, — медленно сказал Патрокл. — Это очень щедрое предложение, но…
— Разумеется! — перебила его Розабелла, вставая. — Подумайте, обсудите с сестрой — Поликсена, верно? Заверьте ее, что я не собираюсь посягать на ее права как хозяйки мэнора и вашей правой руки — у нас будут совершенно разные задачи. Но скажу сразу: у моего щедрого предложения есть срок годности. Помимо вас, в качестве супруга меня вполне устроит Теобальд Нотт — он менее симпатичен лично мне, да к тому же не имеет никакого отношения к Поттеру, зато его сын уже дружен с Блейзом. Но все же я хотела бы заключить союз именно с вами и сорвать банк. Я буду ждать, Патрокл. Надеюсь, вы примете верное решение.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
В комментариях к одной из прошлых глав поднимался вопрос о матримониальных планах и проблемах наследования рода Паркинсон, вот и ответ подоспел :)
Итак, про "старый школьный галстук" можно почитать здесь:
https://history.wikireading.ru/104857
А про шесть мужей Забини здесь:
https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B6%D1%8C%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%B7%D0%B0_%D0%97%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8
Визуал:
— юная Каролина: https://ibb.co/y60Qfvj
— юный Северус: https://ibb.co/wCDHrxb
— юная Поликсена: https://ibb.co/ctsVXTJ
— Розабелла Забини: https://ibb.co/LrTbpDd ; https://www.youtube.com/watch?v=tZ8N5-7x9Yc
1) https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B6%D1%8C%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8_%D0%91%D0%BB%D0%B5%D0%B9%D0%B7%D0%B0_%D0%97%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8
2) Я думаю, что при желании сохранение фамилии вполне могло быть прописано в ее брачных контрактах
3) У англичан есть выражение «старый школьный галстук», с которым они привыкли связывать другое распространенное словосочетание — «сеть старых друзей». Куда бы ни забросила судьба английского джентльмена, он всюду перво-наперво ищет собратьев по публичной школе, которые в любом обществе инстинктивно тяготеют друг к другу. На сей счет к тому же существует игра слов, так как выражения «школьные галстуки» и «школьные связи» по-английски звучат одинаково. Человек с галстуком публичной школы, стало быть, человек со связями. Например, повязывая темно-синий галстук в тонкую голубую полоску, воспитанник Итона знает, что этим самым узлом он накрепко присоединен к «сети старых друзей», которая всегда будет ему опорой.
Примечания:
Автор сказал — автор сделал, глава вышла на выходных, как и обещалось :)
Она шла неожиданно тяжело, к тому же, ее написание совпало с напрягом в реале. Я хочу попросить вас написать парой слов, что вам дает эта работа, чем она нравится и чем интересна именно вам — мысли о вас, моих читателях, всегда дают мне необходимое вдохновение и ощущение поддержки. Заранее большое спасибо!
Нарцисса Малфой отчаянно скучала — они с Поликсеной уже битых два часа корпели над профилями кандидаток в будущие леди Паркинсон, и пока дело шло ни шатко ни валко. Чтобы хоть немного развлечься, Нарцисса решительно допила кофе с молоком и принялась вертеть в руках начищенную до блеска серебряную чашечку, пуская в глаза приятельнице солнечных зайчиков.
— Нарси, угомонись, — проворчала Поликсена, закрываясь от нее рукой. Окно за ее спиной было распахнуто настежь, и в комнату то и дело залетал свежий ветерок, напоенный влажным травянистым ароматом. Уже совсем весна, — философски вздохнула Нарцисса и аккуратно поправила белую кружевную манжету на домашнем платье. Скоро распустятся цветы, в том числе ее любимые нарциссы, лужайки в Малфой-мэноре снова зазеленеют, и можно будет устраивать пикники на радость детям — наконец-то у Драко опять появится компания. А еще она сможет иногда будто бы невзначай заманивать Люция в ту ажурную беседку у озера…
Голос Поликсены прервал ее мечтательные размышления:
— Что скажешь насчет Абботов?
— Скажу, что Ханне Аббот всего двенадцать лет, и ждать слишком долго, — легкомысленно сказала Нарцисса, любуясь своими туфельками из голубого сафьяна, и отставила чашку в сторону. — Свадьба будет дай Мерлин после выпуска, а наследник вам нужен как можно раньше.
— Зато у Абботов подходящая наследственность, ты сама говорила, — напомнила Поликсена, копаясь в бумагах как заведенная. Нарси закатила глаза и откинулась затылком на подголовник кресла, оглядываясь по сторонам из-под тени ресниц. Этим утром они устроились в кабинете Поликсены, и было заметно, что хозяйка бывает тут редко, — стол, когда они пришли, был девственно чист, а Нарцисса прекрасно знала, что в обжитом кабинете так не бывает. Ей вспомнился собственный кабинет: шкатулки с украшениями, выписки из инкунабул, досье на все мало-мальски интересные рода магической Британии, маггловские книги по генетике…
— Подходящая наследственность это только часть дела, — нравоучительно сказала она, воздевая палец к небу. — Также играют большую роль возраст, положение семьи, политическая ориентация и прочие скучные мелочи. А еще миленькая маленькая Ханна может не захотеть выходить замуж за ровесника собственного отца, а душка Аластор не станет неволить свою принцессу.
Поликсена уронила голову на скрещенные руки и приглушенно застонала. Нарцисса потянулась через стол и сочувственно похлопала ее по спине: все-таки прирожденным бойцам мало интересны подковерные игры, в которых сама она чувствовала себя как рыба в воде. Белла была точно такой же, — привычно подумала Нарси и почувствовала, как сердце болезненно сжалось от одной мысли о старшей сестре. — Кровь не обманешь, неудивительно, что они с Поликсеной на дух не выносили друг друга — слишком уж похожи.
— Сесилия Селвин постарше будет, — задумчиво покусав губу, предложила Нарцисса в качестве компромисса. — И тоже могла бы подойти, но в течение беременности точно не обойтись без консультаций у Сметвика, да и ребенок, вероятнее всего, будет один и не с первого раза. Зато девица хороша собой и ждать не так уж и долго — она на предпоследнем курсе Шармбатона. К тому же, за нее приданое точно дадут.
— Селвины, — процедила Поликсена, выпрямляясь, и ее глаза презрительно сощурились. — Не хватало еще заполучить в родственники старика Самаэля! Он и так столько крови нам попортил, вечно пытался оспорить отцовский патент на щитовые амулеты. Нет уж, Паркинсоны и Селвины враждуют с конца восемнадцатого века, и не нам с Патроклом прерывать славную семейную традицию. Может, Алиса Берк? — с надеждой предложила она. — Славная девчушка была, хорошо ее помню.
— Просватана, — с сожалением покачала головой Нарцисса. — Выйдет осенью за второго сына Шафика.
— Глава рода намного перспективнее второго сына, — негодующе скрестила руки на груди приятельница, и Нарси закатила глаза.
— Да-да, Патрокл — красавец и умница, любая девушка должна сразу же упасть к его ногам, — пропела она, накручивая на палец светлый локон, — ей нравилось строить из себя невинную и легкомысленную кокетку. — Тебе застит глаза сестринская любовь, подруга. Правда жизни такова, что Патрокл принадлежит к знатному, но растерявшему состояние и влияние роду, его не приглашают в приличные дома, а на предплечье у него красуется давно вышедшая из моды татуировка. Я вообще не понимаю, зачем мы рассматриваем нейтральные семьи, тех же Абботов да Берков. Надо сосредоточиться на своих или вовсе взять невесту с континента. Ну или хотя бы из семьи попроще.
Поликсена тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Нарцисса невольно пожалела ее — все-таки им с Люциусом в свое время очень повезло, раз не пришлось идти на неприятные компромиссы. Она вспомнила, как чуть ли не на коленях умоляла отца согласиться на предложение Малфоев и как Люци смотрел на нее в день свадьбы — словно, кроме нее, на целом белом свете никого не существовало. Нарси почувствовала, как ее охватывает грусть: все эти разговоры о браках и детях всегда вызывали у нее приступ сплина.
— Мы могли бы взять девушку без приданого, — предложила Поликсена тем временем. — Или даже сами приплатить.
— Ради чего опустошать сундуки, которые и так не ломятся от золота? — прагматично удивилась Нарцисса. — Ради статуса Священных Двадцати Восьми? Ликси, смирись: в этом поколении Паркинсонам придется поумерить аппетиты. Даже если искать девицу не нашего круга, все равно должно сойтись очень много факторов: чистокровная, с подходящей наследственностью, не просватанная, нужного возраста, да еще и семья должна быть не против… К тому же, неплохо было бы не тратить деньги, а, наоборот, добыть их — приданое вам не помешает.
— Не называй меня так, звучит как кличка домового эльфа, — как обычно, проворчала Поликсена, но Нарцисса только улыбнулась. Она потянулась к кипе бумаг, быстро перебрала их, разыскивая нужные, и наконец разложила перед приятельницей три тонких папочки.
— Вот они, наши финалистки, — она ласково погладила ближайшую папочку по корешку — своей работой Нарси заслуженно гордилась. — Фиона Фоули — жених погиб во время рейда, замуж за другого выходить решительно не хотела, а отец не неволил. По слухам, готова снять траур и наконец озаботиться своими перспективами. Недурна собой, но очень сентиментальна, витает в облаках и то и дело цитирует поэтов «Озерной школы»(1). Впрочем, в вашем семействе и так слишком много умных людей, и лишние мозги вам ни к чему. Зато у нее отличная совместимость с Патроклом! Правда, приданое Фоули вряд ли дадут: сами на мели, после войны Министерство ободрало их как липку. В целом, хороший вариант.
Поликсена взяла из ее рук папочку, открыла ее и присмотрелась к колдофото кандидатки. Нарцисса знала, что та видит, — голубоглазую и худощавую молодую женщину с одухотворенным лицом, пепельного цвета волосами в пучке и с томиком Уильяма Вордсворта(2) в руках. Женщина застенчиво улыбалась и, раскрыв книгу, поспешно пряталась за ней.
— Допустим, — кивнула Поликсена с хорошо различимым сомнением. — Мы с Фоули всегда ладили. Кто еще?
— Элизабет Буллстроуд, — девушка на колдофото была весьма пышненькой, на любителя, но в целом миловидной. Круглое личико обрамляли густые темные локоны, а румяные щечки были похожи на наливные яблочки. Таких, помнится, обожал Долохов, все сравнивал с красавицами своей далекой заснеженной родины и цитировал что-то из русских классиков про коней и горящие избы(3). — Теоретически должна подойти, и приданое дают весьма приличное. Вот только сдается мне, что-то с девицей Буллстроуд не так, поскольку на рынке невест она уже третий год, но все как-то безрезультатно. Точно знаю, что к ней присматривались Флинты, но официального предложения так и не поступило. И если уж Флинты воротят нос…
— Буллстроуды, — задумчиво повторила Поликсена, внимательно изучая досье. — Двоюродная племянница главы, даже не дочь.
— Ну не все же коту Масленица, — промурлыкала Нарцисса, жеманно прикрыв глаза. Поликсена потерла виски, упрямо покачала головой и отложила папку в сторону.
— Буллстроуды уже несколько поколений как снюхались с Селвинами, и Самаэль костьми ляжет, но воспротивится этому браку. Да еще и эти загадочные реверансы с Флинтами… Нет, все-таки надо смотреть на континенте.
— Есть еще третий вариант, неожиданный, — сказала Нарцисса и подала ей последнюю папочку, самую пухлую. — Вчера со мной связался Патрокл и попросил произвести все необходимые расчеты. Представляю твоему вниманию Розабеллу Забини.
— Блистательную Розабеллу? — напряглась Поликсена. Ее тонкие пальцы ловко вертели черное орлиное перо, и Нарциссе вспомнилось далекое и морозное зимнее утро, тренировка Поликсены на заднем дворе Паркинсон-мэнора и то, как в ее руках точно так же порхал узкий тонкий нож, похожий на стремительное скорпионье жало, а затем безошибочно летел в цель. — Она же замужем.
— Уже нет. Представляешь, какое удачное совпадение! — тонко улыбнулась Нарси. — Свободна, богата и чистокровна, нужного возраста и подходящей политической ориентации. А еще крайне заинтересована в союзе. Патрокл говорит, она обещает принести с собой в приданое половину казны Ставки и часть собственного состояния, а также в будущем обеспечить союз с Гринграссами через сына. Я изучила их совместимость и никаких препятствий не вижу.
Нарси замялась, пытаясь усилием воли смирить захлестнувшие ее чувства, и все-таки сумела продолжить:
— Паркинсоны наконец смогут обзавестись запасным наследником(4) и отступить от края пропасти. Не всем так везет, ты же знаешь, — горько добавила она, машинально крутя на безымянном пальце фамильный перстень Малфоев с крупным сапфиром.
— При условии, что Патрокл вообще доживет до первой брачной ночи, — фыркнула Поликсена и, отложив перо, забарабанила пальцами по столешнице. Она села вполоборота к окну, задумчиво глядя наружу: на медленно просыпающийся после зимы сад, на стеклянный купол оранжереи вдалеке. Нарциссе казалось, что она понимает, о чем именно думает приятельница: столько поколений труда, столько усилий и жертв, чтобы создать всю эту красоту. Теперь от их поколения, от их решений зависит, канет ли этот мир в небытие или все-таки удержится на плаву. — Я не доверяю ей, она же скользкая, как угорь! И эти ее почившие мужья…
— А тебе и не надо ей доверять, — безмятежно парировала Нарси. — Если честно, я не вижу, зачем Забини вообще строить коварные планы. Предыдущие ее супруги были или состоятельные бездетные мужчины в летах, или какие-то авантюристы, поэтому почти всегда все наследство доставалось Розабелле. У вас совсем другой случай, и это говорит в пользу того, что Роза не лукавит: денег от вас не получить, значит, ей нужно что-то еще — скорее всего, то самое будущее влияние. Несмотря на это, мы с Люцием накануне хорошенько пораскинули мозгами и предложили Патроклу на всякий случай передать роду все личные активы. Таким образом, случись с ним что, Розабелла не получит ни кната, даже вдовьей доли.
— Ну допустим, — подумав, медленно произнесла Поликсена. На яблоню за окном села невзрачная и серенькая садовая славка, попрыгала туда-сюда по ветке и запела — неожиданно сладко и нежно, выкладываясь на полную, будто исполняла свою песню в последний раз. — Но все равно как-то шатко.
— Я тоже так подумала, — согласилась Нарси, поправляя игривый палевый бантик на декольте. — И тогда я вспомнила, что видела в библиотеке на Гриммо один прекрасный ритуал, на который были такие мастера наши изобретательные предки, — улыбнулась она, заговорщически подаваясь вперед. — Между прочим, уникальная разработка, от сердца отрываю. «Узы крови»(5) называется — правда, поэтично? Мы свяжем им Патрокла и обожаемого сыночка Розабеллы до самого совершеннолетия Блейза. Если Патрокл в течение этого времени умрет, а кто-то другой ему в этом поможет, — Блейз станет сквибом. Думаю, этого будет более чем достаточно, чтобы Забини со своего нового супруга пылинки сдувала. Правда, тебе придется отправиться на Гриммо самой, меня дом не пускает.
— Может, и меня тоже не пустит… — начала было Поликсена, но Нарцисса понимающе накрыла ее руку своей, и приятельница запнулась, вскинула на нее больные глаза.
— Ну конечно, пустит, — мягко сказала Нарси. — Знаю, ты не любишь там бывать, но на кону стоит очень многое.
— Забини все равно на такое не согласится, — покачала головой Поликсена, но руку не убрала. Солнечный лучик скользил по ее густым каштановым волосам, зажигая в них медные искорки. — Слишком уж большой риск.
— Согласится, — уверенно возразила Нарцисса. — Я хорошо помню Розабеллу, она по натуре — игрок. К тому же, если сейчас Роза отступится, то подтвердит, что все ее предыдущие заверения были только блефом. Нет уж, эта женщина точно сядет за стол и даже повысит ставки.
Они помолчали.
— Так что, Люцию начинать аудит активов Патрокла? — спросила Нарси.
Поликсена кивнула и снова пристально взглянула на колдофото в последней папке, будто примеривалась к горлу будущей невестки. Нарцисса вздохнула и похлопала ее по предплечью — c'est la vie(6), любое решение неминуемо создает новые проблемы.
* * *
Альбус еще раз остро взглянул на мальчика, утонувшего в глубоком гостевом кресле напротив и, дружелюбно улыбнувшись, подвинул к нему поближе вазочку с разноцветным фруктовым мармеладом.
— Угощайся, Гарри.
— Спасибо, — кивнул тот и, поколебавшись, отправил себе в рот апельсиновую дольку, щедро посыпанную сахаром. Немного скривился — видимо, слишком сладко. Альбус мысленно сделал себе пометку приобрести специально для таких разговоров что-нибудь менее приторное — может быть, молочный шоколад с орехами или что там любят современные дети? Он вспомнил редкие сладости из собственного грустного детства, казавшиеся тогда изысканным лакомством: лакричное ассорти да липнущие к зубам безвкусные ириски. — Зачем вы меня вызвали, директор? Что-то случилось?
— Нет-нет, — поспешил заверить его Альбус, но Гарри продолжал смотреть на него настороженно и недоверчиво, исподлобья. Дамблдор тяжело вздохнул про себя, вспомнив точно такой же взгляд у совсем другого мальчика много лет назад. — Видишь ли, скоро лето, и я беспокоюсь о тебе. До меня дошли тревожные слухи о твоих неладах в приемной семье.
— Вы разве не знали, что дядя и тетя меня терпеть не могут? — спросил Гарри, вызывающе задрав подбородок, но его голос все равно слегка дрогнул. Все-таки он совсем еще ребенок, — подумал мимоходом Альбус, — но когда-нибудь он научится держать лицо, и наблюдать за ним станет еще сложнее…
— Я не знал, — покривил душой Альбус, скрещивая пальцы домиком и впериваясь в мальчика внимательным взглядом поверх очков-половинок. — Но теперь знаю и могу принять необходимые меры. Я предлагаю тебе провести часть лета в семье магов, в самом настоящем волшебном доме. Ты увидишь, как живут обыватели магической Британии, отдохнешь на свежем воздухе, вдалеке от опекунов и их придирок. Я не могу забрать тебя у них насовсем: все же они — твоя ближайшая кровная родня, но уж один месяцок как-нибудь можно устроить, — он хитро подмигнул мальчику, но тот почему-то молчал и обрадованным не выглядел. Странно, Альбус рассчитывал на то, что Гарри не выносит свою маггловскую родню и будет прыгать от восторга, если предложить ему альтернативу. Над этим стоило поразмыслить.
— Разве безопасно лишать меня кровной защиты моей мамы? — неожиданно спросил Гарри, поднимая на Альбуса глаза. — Я думал, я живу у Дурслей именно из-за нее.
А ведь неглуп, — подумал Альбус с легкой досадой, чуть прикрывая веки. — И очень, очень себе на уме. Ах как жаль, что ему не пришлась по вкусу славная мисс Грейнджер! Она сумела бы направить интеллект друга в нужное русло…
— Я наложу на дом, в который тебя приглашают летом, очень мощные охранные чары, — мягко сказал Альбус. — Там также будет камин, мы подключим его напрямую к моему кабинету, и ты сможешь в любой момент оказаться в Хогвартсе, в безопасности. Но если честно, Гарри… я не думаю, что тебе на самом деле есть чего опасаться. С момента падения Волдеморта прошло уже больше одиннадцати лет. Это большой срок, но его последователи никак не проявили себя за это время. Видимо, они окончательно смирились с поражением и не лелеют планы мести в отношении тебя. Разумеется, не стоит терять голову, у тети тебе безопаснее всего — кровная защита твоей мамы не даст тебя в обиду, — но маленький глоточек свободы никому не повредит, верно?
— Верно, — медленно произнес Гарри, глядя куда-то за плечо Альбусу, а затем перевел на него взгляд. — А что это за семья, к которой вы хотите меня отправить?
— О, — улыбнулся Альбус, довольно откидываясь на спинку кресла. — Это прекрасные, очень добрые люди, мой мальчик, и живут они в весьма живописном месте — старинном волшебном анклаве по соседству с маггловской деревенькой Оттери-Сент-Кэчпоул. В семье несколько детей, и родители точно знают, что придется по вкусу подрастающему поколению. Уверен: они организуют тебе превосходные каникулы.
Против ожидания Гарри только сильнее напрягся.
— Вы хотите отправить меня в гости к Уизли, правда?
— Да, — немного обескураженно подтвердил Альбус и потянулся дернуть себя за бороду, но в последний момент удержался. С этим ребенком опять все шло не по плану. — Ты что-то имеешь против? Мне казалось, тебе будет интересно и очень полезно взглянуть на быт волшебников изнутри.
— Я не очень-то дружен с Роном, — кисло сказал Гарри и наклонил голову, словно упрямый бычок. — К тому же, я надеялся летом хоть разок увидеться с Драко и Панси.
Альбус улыбнулся. Ну конечно, Малфой и Паркинсон. Про них он тоже не забыл, Гарри переживает совершенно напрасно.
— Они смогут навещать тебя в доме семьи Уизли, — пообещал он, ласково глядя на мальчика. — Им наверняка ужасно скучно и одиноко в их огромных пустых домах. Мне жаль этих детишек, Гарри, — доверительно понизив голос, добавил Альбус. — Их семьи помешаны на соблюдении традиций, в них нет места простому человеческому теплу и безусловной любви к детям независимо от их успехов. Я не забыл тот день, когда Драко и Персефона попросили перераспределить их — они мечтали вырваться из-под гнета фамильных обязательств, хотели торить свой собственный путь. Я хочу показать им, какой любящей и дружной может быть семья, Гарри. Может быть, если придет время выбирать сторону, они вспомнят эти летние каникулы и сделают правильный выбор.
— А такое время может прийти? Разве война не закончилась много лет назад? — скептически прищурился мальчик. — Вы ведь сами сказали, что последователи Волдеморта давно сложили оружие.
Альбус внимательно посмотрел на Гарри и мысленно покачал головой: логическое мышление развито отлично, для этого ребенка надо куда тщательнее подбирать аргументы. И, пожалуй, все же чаще общаться один на один — и дракклы с ней, с чистотой эксперимента!
Том, Том, что же ты сумел разглядеть в этом мальчишке, когда он был еще в пеленках? — в очередной раз подумал он. — Ты не мог знать, что он вырастет таким похожим на тебя… или все же мог? Неужели тебе было дано еще одно пророчество, которое так и не дошло до моего слуха?
— Мы делаем выбор каждый день, — вслух сказал Альбус и мимолетно удивился тому, насколько правдивой оказалась эта избитая фраза, по крайней мере, для него самого. — Любая мелочь может изменить судьбы мира к лучшему. Возможно, юный мистер Малфой, заняв место своего отца в Визенгамоте, проголосует за закон, который сделает устройство магической Британии немного справедливее. Или мисс Паркинсон позволит своим будущим наследникам поступить на факультет по собственному желанию, сломав этим изжившую себя вековую традицию… — ему вдруг вспомнилась Вальбурга Блэк, после скандального поступления Сириуса метавшая громы и молнии в этом самом кабинете. Да, если удастся избежать повторения той неприятной сцены, Альбус приложит к этому все усилия.
— Я понимаю, директор, — чопорно кивнул Гарри и встал. — Разрешите идти?
— Конечно. Уверен, что в гостеприимном доме четы Уизли тебе понравится, — подмигнул Альбус. — О тете с дядей не беспокойся, я беру их на себя.
Он отечески улыбнулся, и мальчик, послав ему в ответ несмелую улыбку, бесшумно вышел за дверь. Альбус снял очки и устало потер глаза. Что же ты такое, Гарри Поттер? — привычно подумал он и достал свой верный лабораторный журнал за этот год — записать свои впечатления от беседы.
Пока было очевидно одно: загадочным образом Гарри становился все больше похож на Тома. Как? Почему? Что связало этих двоих — только ли пророчество? Или есть что-то еще, что-то, что Альбус упускает?
Короля делает свита… Возможно, этот холодный расчетливый взгляд, эта проницательность на грани цинизма — следствие общения с чистокровными ровесниками? Том Риддл был дружен с Абраксасом Малфоем и Натаниэлем Лестрейнджем, а внук одного из них крутится вокруг Гарри Поттера… Альбус вздохнул и закинул в рот мармеладную дольку — на этот раз вишневую.
Ничего, каникулы в «Норе» пойдут на пользу им всем. Артур и Молли присмотрят за Гарри в естественной обстановке и поделятся своими впечатлениями с Альбусом. Сам мальчик сможет отдохнуть и расслабиться, а также проникнуться к приютившим его магам симпатией. Возможно, даже наследники Малфой и Паркинсон задумаются над собственным грустным и одиноким детством в путах всевозможных запретов и обязательств. Альбус вспомнил Сириуса и скорбно покачал головой.
И все же, какая это славная пора — раннее отрочество! Еще не наскучили детские игры, но уже зарождается первый робкий интерес к противоположному полу. Возможно, там, где сплоховала мисс Грейнджер, удастся добиться успеха очаровательной рыжеволосой Джиневре? Дамблдор вспомнил любимицу семьи Уизли: большие карие глаза, премилые веснушки, ослепительно-рыжие волосы — совсем как у Лили Эванс… А вдруг долгие летние вечера и романтичный стрекот цикад в саду смогут преодолеть стереотипы, которые наверняка вдалбливали в голову Персефоне, и она тоже сблизится с кем-то из семьи Уизли? Маленькая Паркинсон могла бы заинтересоваться Роном или одним из близнецов — у Молли вышли весьма харизматичные дети…
Походы на речку веселой дружной компанией, полеты на метле наперегонки, вкусная сытная стряпня добродушной Молли… Мальчику нужно что-то доброе и светлое, к чему хотелось бы тянуться душой. А он, Альбус, поможет ему в этом. И, возможно, таинственная сила, которая так взбудоражила Тома, проявится именно в непринужденной обстановке дома Уизли…
* * *
Поликсена вышла из камина в деканской гостиной и внимательно огляделась по сторонам. Пустых стаканов не наблюдалось, равно как и осколков стекла. Севера, впрочем, не было тоже. Она нарочито громко кашлянула и потопала ногами. Тишина.
Поликсена прошлась по гостиной, осматриваясь. Как и ожидалось, на столе стоял думосбор, а возле него валялись пустые, выпотрошенные бутылочки из-под ее воспоминаний. Она неодобрительно цокнула языком и похвалила себя за свой незваный визит — как она и опасалась, Север все же не утерпел и успел ознакомиться со всем, что она ему передала. А ведь как заливался соловьем, что нужно быть осторожнее и продвигаться медленно, шаг за шагом, чтобы не сойти с ума!
Поколебавшись, Поликсена подошла к двери в спальню и постучала. Изнутри не донеслось ни звука, и она, нажав на ручку, медленно открыла дверь и вошла в комнату. Спальня пустовала. Поликсена попятилась назад и, вернувшись в гостиную, села в кресло — дожидаться хозяина покоев. Ей было неожиданно тревожно, интуиция раздраженной кошкой царапалась изнутри. Может ли Северус вытворить какую-то глупость? Конечно, может, это же Север. Может — и с большой вероятностью вытворит.
Она задумчиво похлопала себя по колену и встала. Наложила дезиллюминационное, закрыла дверь фамильным заклятием и отправилась на поиски приятеля, костеря себя за излишнюю впечатлительность. Коридоры уже опустели, отбой был с полчаса назад, и замок дышал влажной весенней прохладой, серебрился в лунном свете. Ничего со Снейпом не случится, — ожесточенно подумала Поликсена. — Уж кто-кто, а он точно способен совладать с собственным сознанием — не зря ведь стал менталистом не из последних! И вообще, она должна быть совсем не здесь, а на Гриммо 12!
Но иррациональный, нелепый страх подгонял ее, и Поликсена все ускоряла шаг. Север, Север, Север… куда бы он мог направиться? Она достала палочку, вытянула ее перед собой и применила поисковое заклятие. Палочка нервно дернулась туда-сюда, будто стрелка компаса, а затем медленно описала полукруг и указала влево. Поликсена двинулась в выбранном направлении, отгоняя от себя мысли о том, что как раз в той стороне находится Астрономическая башня, с которой так удобно прыгать, если жизнь внезапно становится немила.
У подножия лестницы, ведущей на вершину башни, палочка дрогнула, замерла, будто в раздумьях, а затем уверенно указала вправо и немного вверх. Поликсена вздохнула и убрала ее прочь — дальнейший путь она знала прекрасно и развилок там не было. Дезиллюминационное решила пока не снимать — надо сначала присмотреться к Северу со стороны: вдруг он вовсе не думает о самоубийстве, а любуется на звезды и смакует вино в романтической обстановке. Возможно, даже не один. Эта мысль ее удивила и позабавила — а и вправду, почему бы Снейпу не провести весенний вечер с дамой? Взрослый мужчина ведь, физиология требует свое, а то, что он по сей день влюблен в давно умершую женщину, — так одно другому не мешает, ей ли не знать.
Она покачала головой, поражаясь сама себе, и ускорила шаг. Перед последним пролетом стала ступать осторожно и мягко, чтобы остаться незамеченной, — благо дверь на площадку была открыта нараспашку и не выдала бы ее неуместным скрипом.
Северус стоял у парапета, тяжело облокотившись на каменный зубец, и неотрывно смотрел вниз. Он был один, и во всей его позе было столько обреченности, столько безнадежной тоски, что Поликсена неожиданно почувствовала, как горло сдавили непрошеные слезы.
— Кто там? — голос у Севера был глухой и ровный. И как только заметил чужое присутствие? — Я не в настроении разговаривать.
— Я надеялась, что для меня в твоем черством сердце найдется местечко, — нарочито шутливо заявила Поликсена, снимая с себя дезиллюминационное. Северус даже не обернулся, так и продолжил смотреть вдаль, на темную громаду Запретного леса, перемежаемую мертвенно-синими болотными огоньками. — Пришла тебя проведать, а ты оказался здесь. Север, ты ведь не станешь делать глупостей? Предупреждаю: у меня плохо с колдомедициной.
— Не стану, — сказал он после паузы. Поликсена за это время успела осторожно подойти ближе и встать с ним рядом, справа, готовая в любой момент оттолкнуть друга от парапета. — Хотя еще полчаса назад была у меня такая трусливая мысль.
— Так плохо? — помолчав, спросила она и тут же оборвала себя: и так ясно, что плохо, — от хорошей жизни люди в одиночку на Астрономическую не лезут.
— Она и правда была как очаг зимой, — надтреснутым голосом сказал Северус. Его профиль выделялся в густых апрельских сумерках белым пятном. — Ты была права: мне не следовало копаться в прошлом. Но уже поздно.
— Уже поздно, — эхом откликнулась Поликсена и покрепче ухватилась за шершавый каменный зубец — до боли в пальцах. — Мы еще можем остановиться, Север. Просто скажи — и я никогда больше не упомяну Каролину при тебе. Мы сделаем вид, что того разговора в баре не было и что ты никогда не видел моих воспоминаний. А хочешь… хочешь, я все-таки сотру тебе память заново? Для тонких манипуляций у меня руки растут не из того места, но уж простенький Обливиейт я наложить сумею.
Он какое-то время молчал, и Поликсена чувствовала, как борются в нем желание сдаться, отступиться, забыть — и готовность продолжить поиски утерянной памяти, сколько бы боли это ни принесло.
— Если ты наложишь на меня Обливиейт, я все время буду думать о том, что именно тогда случилось и почему я решил опять об этом забыть, — сказал Север наконец и повернулся к ней. Поликсена поразилась тому, как глубоко запали его глаза, как углубились горькие складки у губ и обострилась линия носа за то время, пока они не виделись, — хотя с носом, казалось бы, куда уж дальше-то? — Рано или поздно я опять приду к тебе с тем же вопросом и так или иначе опять разузнаю всю историю. Так что стирать мы ничего не станем. Я хотел узнать правду — я ее узнал.
Поликсена кивнула, отводя взгляд, и старательно всмотрелась в кромку леса на горизонте, подсвеченную лунным светом. Правда… Есть правда, есть очевидная ложь, а есть сто тысяч оттенков серого между ними. А еще есть чувство долга — и долг этот куда больше нее самой, бабочки-однодневки по имени Поликсена, и больше всего, чем она дорожит. Как пройти по тонкой грани между тем, что хочешь, и тем, что должен, как нащупать один-единственный верный путь?
С запада задул холодный ветер, и она поежилась. Север заметил это, снял мантию и молча накинул ей на плечи, оставшись в своем неизменном грачином сюртуке.
— Пойдем вниз, — сказала Поликсена и удивилась тому, как жалобно это прозвучало. — Пойдем, поговорим спокойно. Обсудим наш далекий третий курс за чашкой чая.
— А ты меня недолюбливала, — внезапно усмехнулся он краешком губ. — Почему? Почему мы вообще не подружились сами по себе, до появления Каролины на третьем?
Поликсена пожала плечами. Настал черед неловких вопросов — ей следовало догадаться, что они возникнут.
— До Каро нас ничто не объединяло, — объяснила она. — Ты всегда был сам по себе, с самого первого дня. Гениальный, но бедный мальчик, выросший у магглов. Я насмотрелась на гениев еще дома — перед глазами вечно маячила моя великолепная младшая сестрица — и меня тошнило от вас, таких талантливых и неординарных. К тому же, я точно знала, с кем мне можно дружить.
— И я в эту категорию не входил, — понятливо уточнил Север, и она против воли почувствовала приступ обжигающего стыда, скрутивший желудок в тугой узел.
— Не входил, — сказала резче, чем хотела, и устало потерла лоб, пытаясь облечь в слова то, что было для нее само собой разумеющимся. — Северус, послушай… Слизерин до войны не прощал выскочек. Вернее, до появления Каро — она умудрилась привить тут свои американские представления о свободе и равенстве, и другие змеи отступились, позволили нам троим сблизиться. К тому же, мой брат как раз учился последний год, и ему было уже не до того, с кем я провожу время, — хотя раньше он наверняка запретил бы мне общаться с тобой. Слово наследника стоит почти столько же, сколько слово главы, и я не смогла бы ему перечить.
Ей вспомнились неотступные взгляды однокурсников, провожавшие ее в коридорах, заставлявшие выше поднимать подбородок и прямее держать спину, и пристальное внимание Патрокла, маскируемое под братскую заботу. Дочь рода Паркинсон не могла дружить с кем попало, о нет. Для нее были заготовлены подходящие подружки из правильных семей — вот только Поликсене не было до них никакого дела. За гербом и девизом, за гобеленом с родословной и сундуками с золотом они в упор не видели ее. А Поликсене так хотелось, чтобы хоть кто-то заметил ее саму…
— Я не в обиде, — неожиданно сказал Северус. Он вглядывался в ее лицо, будто видел впервые. Поликсена поняла, что он пытается спаять их в своем воображении воедино: ее нынешнюю и ее прошлую — ту дерзкую девчонку с третьего курса, которая впервые в жизни поступила так, как хотела. — Только мне все равно интересно, почему даже тогда ты постоянно пыталась меня отшить.
Она рассмеялась и шутливо пихнула его в плечо кулаком.
— Мерлин, Север, ты же видел все моими глазами — неужели так ничего и не понял? Ревновала я, — смущенно проворчала она, пряча лицо. — Каролина была первым человеком, который заинтересовался мною просто так, не из-за моей фамилии, не из-за моего положения — а просто потому, что я ей понравилась. Именно я, Поликсена, а не мисс Паркинсон. И тут, только я успела привыкнуть к этой мысли, возле нее начинаешь отираться ты! Я ужасно ревновала к тебе свою первую настоящую подругу. А потом мы как-то притерлись, привыкли, и я начала получать удовольствие именно от нашего общения втроем.
Ей опять вспомнился тот летний день, когда все казалось таким простым, и венок из одуванчиков, смотревшийся на гордом Северусе смешно до колик, и тихий плеск Черного озера почти у самых ног. Мысль о том, что она могла прийти на уже опустевшую площадку Астрономической башни и узнать о его смерти из завтрашних газет, внезапно стала совершенно невыносимой. Сколько можно терять дорогих ей людей?
— Поклянись мне, — глухо сказала Поликсена. — Поклянись мне, Север, что, какими бы ни оказались твои воспоминания, ты ничего с собой не сделаешь.
— А если нет? — как он может так спокойно улыбаться, говоря об этом?
— А если нет — то я все-таки награжу тебя Обливиейтом, причем сотру все, до чего смогу дотянуться, ясно? — Поликсена блефовала, но иногда цель все-таки оправдывала средства. Северус опять улыбнулся своей странной улыбкой — тонкой и неуловимой, как дорожка лунного света на черной воде.
— Ладно, клянусь. Моего честного слова хватит или потребуешь полный обет?
— Так и быть, поверю тебе на слово, — поколебавшись, сказала Поликсена, снова отворачиваясь к лесу. Ей было неловко. — Запомни этот момент, Север. Когда притащишься сюда опять — а ты притащишься, я уверена, — помни, что ты пообещал мне не делать глупостей.
— Будешь плакать обо мне? — шутливо осведомился друг, но Поликсена шутку не поддержала, потому что эти слова каким-то образом сумели пробиться за стену насмешливой отчужденности, которую она выстроила вокруг себя давным-давно.
Будет. Конечно, будет. По тому человеку, которого уже нет, и по тому, который сейчас есть, а еще больше — по тому, который может получиться, уже получается из слияния этих двоих. Она тяжело вздохнула и резко шагнула назад, прочь от показавшейся такой заманчивой пустоты впереди.
— Пойдем уже, байронический герой(7), — фыркнула небрежно. — Поговорим.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Визуал:
https://ibb.co/FB7r5KM (Люций)
https://ibb.co/Rbv5MMT (Нарси)
Песня, которая у меня ассоциируется с разговором на Астрономической башне (Сплин, "Романс"):
https://www.youtube.com/watch?v=exO0FrvSebk
Болотные огни:
https://sun9-62.userapi.com/impf/c857432/v857432954/56bb8/l3r2_v8i2vY.jpg?size=807x499&quality=96&sign=9707c6f38e21213807870054f0ce8010&type=album
1) Группа английских поэтов-романтиков конца XVIII — первой половины XIX века.
2) Английский поэт-романтик, представитель "Озерной школы"
3) Долохов цитирует Николая Некрасова: "В игре ее конный не словит, В беде — не сробеет, — спасет: Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет!"
4) Очень важная задача для любой знатной семьи: an heir and a spare ("основной" и "запасной" наследники) — на случай, если с "основным" наследником что-то случится.
5) Вполне вероятно, что у Блэков ритуалы завязаны на их специализацию
6) фр. такова жизнь
7) Байронический герой (пишется именно так, не исправляйте) — тип романтического героя, введенный Байроном. Обычно превосходит окружающих умом и образованностью, загадочен и харизматичен. Ставит себя вне общества и закона, взирает на общественные установления с высокомерием, доходящим подчас до цинизма. Присутствие тёмной стороны (неблаговидное прошлое) сближает такого героя с антигероем. Этот полудобровольный отшельник упивается своим скитальчеством или изгнанничеством.
Примечания:
Благодаря вам и вашим комментариям к предыдущей главе дело пошло на лад :)
Глава вышла динамичной и полной открытий. Мне она очень нравится, надеюсь, вам тоже придется по вкусу :)
Как всегда, буду рада комментариям!
Песня для создания атмосферы дома на Гриммо 12: https://www.youtube.com/watch?v=iVvzCAUFtx4 ("Рубеж", "Ночные снайперы")
Ночь разрывают вспышки заклинаний, кто-то надрывно орет на одной ноте — видно, задело чем-то серьезным, — а он все ускоряется и ускоряется, пытаясь достать, дотянуться до горла, потушить уже наконец свет в синих глазах напротив. Но противник тоже не лыком шит: уворачивается, ускользает, даже не запыхавшись, вскрывает чем-то фамильным антиаппарационный купол и стремительно исчезает, нагло усмехнувшись напоследок, — а Северус только и может, что скрипеть зубами, до судорог стискивая палочку в руке. Опять ушел, да что же это такое?!
Он хищно, одним слитным движением поворачивается вправо, пытаясь найти глазами второго, но тот тоже успел испариться и, наверно, уже зализывает раны где-то в тайном схроне. Черт, черт, черт! Он почти успел, почти… Северус рвет с горла завязки плаща и срывает с лица опостылевшую маску — все равно бой уже закончен, противники сбежали и опознать его некому. На земле замызганной, покрытой отбросами задней аллеи Лютного виднеются потеки остро пахнущей металлом крови, словно на бойне, — по кому-то неслабо попало Секо. Или это была его собственная фирменная Сектумсемпра? Северус не знает, не помнит…
В ушах стоит мерный гул крови, но постепенно сквозь него прорываются стоны одного из раненых и матерная скороговорка младшего Лестрейнджа: Рабастан держит под мышки задетого соратника — тот упрямо молчит, хотя боль наверняка нестерпимая, — и аппарирует с ним прочь. Север с сожалением качает головой, запоздало узнавая бедолагу: похоже, зацепило Паркинсона. Жаль его, выдающийся боец и спину ему прикрывает как родному — видно, Поликсена упросила все-таки брата присмотреть за ним, сумасшедшим Снейпом…
Северус проснулся, вскинулся на кровати и еще пару минут пытался понять, какой сейчас день и год. Сон был ужасно реалистичный, и, растирая занывшие виски, он задумался, а сон ли это вообще. По всему выходило, что нет. Очаровательно: теперь его воспоминания прорываются даже ночью… Ему бы радоваться, но предыдущее воспоминание застало его врасплох как раз во время урока — повезло, что как раз был первый курс, параллель Хаффлпафф-Когтевран, и обошлось без жертв и разрушений.
Он встал с кровати и подошел к камину, зажег его Инсендио и сел прямо на пол, по-турецки, отрешенно глядя, как пламя несмело лижет поленья, взвивается жгучими искорками. Завораживающая красота, он всегда любил смотреть на огонь. Вспомнилась Пери-Поликсена, его персональная огненная дева. Тогда, на Астрономической, глядя вниз с головокружительной высоты, он и вправду был готов сделать шаг вперед — искушение было таким сильным, что потребовалась вся сила воли, чтобы ему не поддаться. Паркинсон появилась очень вовремя: Северус зачем-то соврал ей в глаза — он сумел окончательно взять себя в руки только перед самым ее приходом, а не за полчаса до этого.
Потом был долгий разговор в его гостиной, вроде бы ни о чем, но в то же время обо всем сразу: о пикниках на пледе под сенью старого дуба, о попытках помочь ему в противостоянии с Мародерами и о том, как Поликсена на спор учила гоббледук… И снова с самого начала — о том, как два первых курса она усердно держала марку, мечтая о настоящей дружбе, о том, как оттаяла, когда появилась Каролина, и об их с Каро смешном, но трогательном «заговоре» в его честь — на день рождения на третьем курсе они подарили новому другу абонемент к мадам Малкин. Северус вспомнил хорошо сшитые костюмы на выпускном колдофото и снимке со встречи Клуба Слизней и с улыбкой покачал головой: вот и разгадана одна из загадок прошлого, а он-то все голову ломал, откуда у него могли взяться деньги на новый гардероб. Чувствовать себя альфонсом было стыдно, но неожиданно приятно — заметили ведь и план придумали, и даже сумели не задеть его дурацкую болезненную гордость…
А он отплатил обеим подлым ударом в спину.
Мысль эта появлялась по несколько раз на дню, но каждый раз ощущалась, как удар под дых, напрочь выбивая воздух из легких. Что привело его тогда в Паркинсон-мэнор? Зачем он сражался на дуэли — и почему именно с Поликсеной? Вопросы, вопросы… найдет ли он на них ответы?
Северус чем-то оскорбил Паркинсонов? Вытер сапоги их фамильным гербом? Сманил на сторону домовика? Что, ну что такого он мог натворить, что вынудило бы их с Поликсеной сойтись в бою? И почему именно с ней, а не с Патроклом, — дуэль ведь все-таки дело мужчин?
Северус крутил и так, и эдак, прикидывая гипотезы одна за другой, перебирая их в уме, как бусины четок, но что-то всегда не сходилось. Патрокл и Поликсена, брат и сестра. Он вспомнил главу рода Паркинсон, благо, не раз видел его в Ставке без маски: похож на сестру, будто близнец, только холоднее, сдержаннее… Те же глаза, тот же цвет волос, схожий рост… Будто близнец…
Осознание пришло медленно, монументально и неотвратимо, будто сдвиг ледника. Северус сражался с Поликсеной, потому что… да потому что это всегда была именно она — под белой маской, надежно скрывающей лицо и искажающей голос, и в черном плаще, скрадывающем фигуру. Поликсена — отличный боец, с рефлексами человека, не раз попадавшего в серьезный переплет, такие не отточить в одном лишь дуэльном зале. Ее предплечья испещрены несводимыми шрамами от темных проклятий. Она сражалась с ним на дуэли — вместо брата… Но что если это был не единичный случай? Что если так было всегда? Что если Патрокл Паркинсон из его воспоминаний: прирожденный боец, всегда надежно прикрывавший Северусу спину, не раз спасавший ему жизнь, не любивший праздновать победы с остальными, аппарировавший после рейдов домой, чтобы вернуться в Ставку чистеньким и подлатанным, — что если он никогда не был настоящим Патроклом?
Поверить в это было сложно, но с каждой секундой Северус все отчетливее понимал: он прав. Это объяснило бы все несостыковки: взгляд в упор, будто перед выстрелом в лоб, реакцию и рефлексы… а еще — постоянные попытки защитить в схватке, прикрыть собой, отвести вражеский огонь на себя.
Северус застонал сквозь зубы, ощущая невероятный стыд за то, как слеп он был. Он хорошо помнил свое участие в рейдах и то, как порой полностью отдавался бою, не задумываясь о том, успевают ли за ним остальные. В маггловской армии за такое его, вероятно, отправили бы под трибунал, но в мире магии любой бой неминуемо превращался в ближний, и соратники высоко ценили Северуса: за скорость и коварство, за выносливость и сосредоточенность. Никогда прежде он не задумывался о том, что его боевые успехи были заслугой еще одного человека — того, кто следовал по пятам неотступной тенью, позволяя полностью сосредоточиться на атаке и не думать о тыле.
Человека, которого в его воспоминаниях, раненого, утаскивал куда-то перекошенный от страха Лестрейндж, а он, Северус, только головой качал — а ведь «Патрокл» наверняка пропустил удар, пытаясь уберечь именно его.
Он убил одну подругу и едва не свел в могилу другую своими самоубийственными эскападами. Изумительный товарищ, ничего не скажешь. Остается только восхититься предусмотрительностью и дальновидностью Лили, мудро выбравшей себе в мужья человека, который не разрушает все вокруг одним своим существованием…
Мысль о Лили неожиданно потянула за собой другую, совсем уж неприятную. Венок из одуванчиков, чертов венок из чертовых одуванчиков. Северус вспомнил его после разговора с Поликсеной — все эти годы он хранил его на одной из книжных полок, засушенный и выцветший, с хрупкими, крошащимися от прикосновений лепестками и тонким ароматом лета. Вот только до того дня Северус был уверен, что венок ему сплела Лили в последний их совместный вечер перед судьбоносной ссорой на пятом курсе.
Сбывались худшие прогнозы: часть его воспоминаний была не только стерта, но еще и заменена, незаметная среди других, будто хорошего качества фальшивая купюра среди настоящих. Что из того, что он помнит о Лили, — правда, а что — результат тонких манипуляций с его памятью? Мог ли он сам достроить воспоминания, пытаясь заполнить пробелы? Северус знал наверняка: мог, так уж работает человеческий мозг. Мог и, вполне вероятно, достроил.
Какой на самом деле была девушка, которую любил? Он помнил восхитительные рыжие волосы, похожие на лучи заката, то, как вся она была будто окутана золотым сиянием, а еще колдовские зеленые глаза — как мох в зачарованном лесу… Надо найти ее колдофото, — решительно наказал себе Северус. — Если он ее любил — как утверждает Поликсена, как отчетливо помнит он сам, — то что-то внутри обязательно должно шелохнуться при одном взгляде на любимое лицо.
Потому что если нет… Северус вспомнил щемящую нежность, захлестнувшую его, когда он разглядывал колдофото Каро, ее тонкую узкую ладонь в своей руке и безмятежную улыбку… ту загадочную дуэль и венок из одуванчиков, бережно хранимый им все эти годы…
Что если… даже сама мысль об этом казалась святотатством, но… что если он любил совсем другую женщину?
До рассвета было еще долго, но Северусу опять было не до сна.
* * *
Очередное заседание «клуба тайных слизеринцев» они организовали в дальнем углу библиотеки, под «заглушкой». Драко лениво листал записи по Трансфигурации в преддверии экзамена, а Панси скрупулезно сверяла между собой списки соучеников Абраксаса Малфоя и соискателей на должность преподавателя ЗОТИ в далеком сорок пятом году.
Гарри просто сидел без дела, положив голову на руки, и смотрел в окно: уже совсем по-летнему голубело небо, световой день становился все дольше и дольше, и Хогвартс с приходом теплых майских деньков похорошел несказанно. Лужайки зазеленели, украсились полевыми цветами всех оттенков радуги (Гарри подозревал, что некоторые из растений были магическими — он не припоминал такого буйства красок на маггловских полях). У Черного озера они с друзьями все чаще натыкались на парочки, которые чинно прогуливались по берегу под ручку или смущенно хихикали в кустах. Даже преподаватели повеселели, приободрились — все, кроме декана Слизерина, тот так и носился по коридорам мрачной тенью, пугая впечатлительных хаффлпаффцев. Гарри даже казалось, что с разгаром весны Снейп даже сильнее посмурнел — но по тому сложно было что-то наверняка понять.
— Я передала тете приказ Дамблдора, — вполголоса сказала Панси, не поднимая головы от пергаментов. — Она дала добро, так что июнь мы точно потеряем.
— Приказ? — удивился Гарри, и она подняла глаза и улыбнулась.
— Конечно, приказ. Будь это предложение, Дамблдор выслушал бы твои возражения и пожелания, и, при необходимости, подыскал бы альтернативу. Но нет, ему зачем-то надо, чтобы ты обязательно поехал знакомиться с семьей Уизли в непринужденной обстановке.
— Папа тоже так сказал, — подтвердил Драко, отрываясь от учебника. — Мерлин, целый месяц книззлу под хвост!
Панси пожала тонкими плечами. В шоколадной водолазке под горло и с темно-зеленым обручем на голове под цвет глаз она выглядела совсем хрупкой, словно какая-то певчая птичка, прилетевшая из самых глубин Запретного леса.
— Что-то теряем, что-то находим, — философски заметила подруга. — Мы не сможем учиться зельеварению и трансфигурации, зато у нас будет самая настоящая операция в тылу врага. Нужно будет целый месяц держать лицо, а заодно применять наши знания в режиме реального времени. Почти как аврорская академия, между прочим.
— Это какие же такие знания? — подозрительно прищурился Драко и сдул лезущую в глаза светлую прядь.
— Драко, как ты думаешь, сколько комнат в доме под названием «Нора»? — спросила Панси, откладывая в сторону перо, которым она обводила совпадающие в списках имена, и поднимая на него глаза. — Рискну предположить, что немного, — живут Уизли по всем признакам небогато. Так что с появлением у них троих гостей всем придется поприжаться, и нас, скорее всего, подселят к кому-то из собственных детей. Меня, наверно, к Джиневре, — подумав, добавила она, — как к единственной девочке. Гарри, думаю, к Рону, для пущего сближения, а тебя — к Перси. Ну или наоборот, но тогда Рональду точно не дожить до сентября — ты его ночью подушкой придушишь. Так что комфорт придется создавать себе самостоятельно — с помощью той же трансфигурации, к примеру.
— Стоп-стоп, — сказал Гарри, поднимая руку. Он едва верил в то, что слышал, и только и мог, что переводить ошеломленный взгляд с подруги на друга. — Вы что же, собираетесь жить там целый месяц? Я надеялся на пару визитов максимум, чтобы совсем не сойти с ума.
Драко понимающе переглянулся с Панси и усмехнулся, а затем потянулся и покровительственно похлопал Гарри по руке.
— Разве мы можем отправить тебя одного в гнусное логово Предателей крови? — нарочито пафосно спросил он. Гарри понял, что вопрос задумывался как риторический, хотя для него самого таковым не являлся: ну да, он и правда думал, что друзья не захотят жить с Уизли под одной крышей. Драко побрезговал сойтись с Роном в дуэли — что уж говорить о том, чтобы есть с ним за одним столом!
— Ну… вообще-то… — замялся было Гарри, думая, стоит ли поднимать эту тему, но взглянул на Панси и умолк. Она улыбалась ему тепло и понимающе, а в темно-зеленых глазах плясали чертики.
— Ну же, Гарри, может, это хрустальная мечта Драко — сделать жизнь Рональда невыносимой, — сладко пропела она, становясь ужасно похожей на свою тетю. — Они же как вода и горячее масло, несовместимы, — а тут такая прекрасная возможность. Вот увидишь: Драко еще выбьется в любимчики всего семейства, и Рон от злости и зависти сгрызет собственную палочку. И ты хочешь лишить его такого изысканного удовольствия?
— Не хочу, — улыбнулся Гарри в ответ. — Теперь мне намного спокойнее ехать к Уизли в гости. Получается диверсия в тылу врага, почти как в книгах про шпионов.
Панси кивнула и продолжила сверять списки. Через пару минут она дошла до конца и выписала на листочек несколько имен.
— Итак, вот наши кандидаты, — сказала Панси, внимательно пробегая глазами короткий перечень. — Драко, отвлекись от Трансфигурации, мне нужно, чтобы ты ненавязчиво расспросил деда об этих людях.
— Прочти сначала вслух, — попросил друг, нехотя закрывая учебник. — Может, я и так кого-то вспомню, он иногда рассказывал о своей молодости.
— Элиас Селвин, — с расстановкой начала читать Панси, то и дело поглядывая на Драко. Тот внимательно слушал, задумывался на пару секунд и мотал головой. — Мельхиор Шеклболт. Гаспар Гойл. Том Риддл. Эрнест Кут. Трое чистокровных, двое полукровок, правда, с этим Риддлом странно вышло: он был сначала записан как магглокровный, но затем идет приписка другим почерком, что он все же полукровка. Ну как, есть знакомые имена?
Драко задумался.
— Вроде нет, — протянул он с сомнением. Гарри потер висок — что-то крутилось на грани сознания, изо всех сил пытаясь притянуть его внимание. Что-то такое простое, такое… внезапно его будто молнией прошило.
— Дай список, — попросил он у удивленной Панси и быстро пробежал его глазами. Том. Том, Том… «Просто удивительно, как это Том умудрился об вас убиться», — прозвучал у него в голове холодный женский голос, и все вдруг с щелчком встало на свои места. Он поднялся с места, тяжело опираясь на стол, перед глазами плыло. Мысли в голове неслись со скоростью света.
По всей видимости, Лорда некогда звали Томом — как и однокурсника Абраксаса Малфоя, пришедшего на собеседование, то самое, которое он провалил и вспоминал потом с горечью, как обидное поражение! Лорд погиб в доме Поттеров, пытаясь убить Гарри, в октябре восемьдесят первого… мог ли осколок именно его души прицепиться к ослабленному ритуалом ребенку? И парселтанг… редкий дар, змееусты в мире наперечет, но по удивительному совпадению Гарри тоже был змееустом — точь-в-точь как сам Лорд… Его затошнило от осознания, и он поспешно закрыл себе рот рукой. Встревоженные друзья что-то спрашивали, кто-то хлопал его по спине, а затем ему внезапно стало лучше — видно, Драко наложил Эннервейт.
— Гарри, что с тобой? — пробился сквозь заложенные уши голос Панси, и он молча помотал головой. Он пока не был готов делиться своими открытиями. Внезапно внутри зажегся робкий огонек надежды — что если Гарри не прав, что если он где-то ошибся? Мало ли живет в магической Британии Томов… но он тут же одернул себя — Томов и впрямь было немного, все больше вычурные Мельхиоры да Бальтазары(1), и только один — на Слизерине, в год, когда учился старший Малфой! Когда совпадений становится слишком много, это уже не совпадения, а разгадка, — подумал Гарри убито.
Надо все проверить. Судя по тому, что ни Драко, ни Панси не узнали имени Лорда в списке, он предпочитал скрывать его даже от своих соратников — уж не потому ли, что недолюбливал безыскусное маггловское имя? Видимо, его знали только совсем уж ранние последователи… и ровесники, ну конечно!
— Какого года рождения твоя бабушка? — быстро спросил Гарри у подруги, и Панси, к ее чести, не стала отвечать вопросом на вопрос, а сказала просто и прямо:
— 1918-го(2), я свою родословную уже несколько раз прошерстила, так что запомнила.
Кассиопея Блэк, может, и не училась вместе с Томом Риддлом, — подумал Гарри отстраненно, — но точно могла знать его настоящее имя. Вряд ли он взял себе звучный псевдоним сразу после выпуска — восемнадцатилетний Лорд Волдеморт только курам на смех… Видно, с течением времени Том все плотнее закручивал гайки и позволял своему лагерю все меньше вольностей — вот и забылось его настоящее имя, осталось только среди старшего поколения… И все же… Лорд Волдеморт — полукровка?
Внезапное ему в голову пришла еще одна мысль, причинившая неожиданно сильную боль: а ведь тетя Панси тоже могла догадаться! Не зря она выглядела такой встревоженной после консультации… Догадалась — но не рассказала? Гарри почувствовал, как внутри все сжимается от иррациональной обиды, хотя головой понимал, почему она могла так поступить: не хотела, чтобы он проходил через все, через что проходит сейчас.
— Мне нужно побыть одному, — сказал Гарри друзьям и мысленно поблагодарил их, когда они молча кивнули, — доверяют, понимают и не лезут. Он вышел из библиотеки, едва находя путь, — все казалось незнакомым, будто за эти минуты мир перевернулся с ног на голову. Как свыкнуться с тем, что он — результат синтеза с убийцей собственных родителей?
Зачем ты только пришел в наш дом в тот октябрьский вечер? — горько подумал Гарри, обращаясь к Тому… к себе. — И что прикажешь мне теперь с этим всем делать?
* * *
Поликсена в последний раз затянулась сигаретой и бросила окурок себе под ноги, с нажимом растерла носком грубого ботинка. Она еще раз кинула беглый взгляд на лоскуток серого лондонского неба, на чахлые кустики, обрамляющие скверик в центре затиснутой домами площади, и на дорогу, исчерканную следами от шин… Затем подняла повыше воротник кожаной куртки, почти не спасавшей от мороси, повернулась и, помедлив, стукнула бронзовым молотком в дверь. Хватило одного удара — дверь отворилась бесшумно и с готовностью. Поликсена трусливо обернулась через плечо на площадь, выдохнула, беря себя в руки, и сделала шаг через порог.
Наверх из прихожей вела роскошная лестница из мореного дуба, темный паркет по-прежнему блестел — как тогда, много лет назад, когда она пришла сюда впервые. Она подошла к подножию лестницы — и вдруг откуда-то слева донеслось:
— Так-так, кто это тут у нас?
Поликсена медленно повернулась на голос и застыла — на стене, в обрамлении темно-синих бархатных портьер, висел портрет леди Вал. Вальбурга на нем была еще краше, чем в жизни(3): синие глаза-звезды, волосы чернее воронова крыла уложены в высокую прическу, достойную королевы. Она и была королевой (ну или считала себя таковой), правя своей семьей и прочими подданными из этого дома, шагая по головам и походя ломая судьбы. Блэки — принцы магической Британии, так они, кажется, любили говорить…
Поликсена приветственно кивнула, не отводя от портрета взгляда.
— Рада видеть, леди Вальбурга, — покривила она душой. — Узнаете?
— Поликсена, — прищурилась та и внимательно оглядела ее с ног до головы. Из-за старинного кроя платья и стоячего воротника она казалась еще неприступнее, чем была при жизни. — А ты заматерела.
— Вы всегда умели делать комплименты, — саркастично хмыкнула Поликсена.
— Я никогда не стремилась понравиться людям, — к удивлению Поликсены, это признание было правдой — для леди Вал событие весьма редкое. — К тому же, я права. Когда я привела тебя сюда за руку, ты была маленьким глупым котенком, путающимся в собственных лапах. Сейчас ты — матерая хищница, я вижу это в твоих глазах. Скольких ты убила, дитя?
— Скольких бы ни убила, все мои, — отрезала Поликсена, невоспитанно отворачиваясь. — Желаю счастливо оставаться.
— Постой! — в ее мелодичном голосе прозвучала какая-то непривычная нотка, и Поликсена сначала даже не поняла, что это такое было, а потом до нее дошло: она же просит! Вальбурга Блэк впервые в жизни не требует, не приказывает, не настаивает — она просит… — Есть ли новости от моих сыновей?
Поликсена прикрыла глаза. Новостей не было — и не сказать, чтобы это ее не радовало, она уже успела привыкнуть за столько лет: боль притупилась, как и желание поскорее избавиться от ярма…
— Регулус все еще числится пропавшим без вести, — сухо отчиталась она, оборачиваясь к леди Вал через плечо. — Сириус сидит в Азкабане, у него пожизненное. Он держится, но вряд ли долго протянет. Это все? Или вас интересует что-то еще? Принести вам газету с сегодняшними котировками акций?
Поликсене было стыдно за свои злые слова и за свое раздражение, но сколько можно держать себя в рамках приличий? Она не сказала этого в лицо Вальбурге тогда — но хоть с портретом-то можно не миндальничать?
— Как поживает твоя сестра? — внезапно спросила леди Вал, наклоняя голову к плечу, — точно так же делали сама Поликсена и Кассиопея… Кровь не обманешь, — угрюмо подумала Поликсена. — Как Пандора?
— Умерла, — выплюнула она, ненавидя в этот момент саму себя, Пандору, братьев Блэков, их мать, этот дом и все, что с ним связано. Затем развернулась и взлетела по лестнице, остановившись уже на третьем этаже, у дверей в библиотеку. Перевела дух — и как раз вовремя, потому что у окна появился согбенный домовик в каких-то замызганных лохмотьях. Кричер, — вспомнила Поликсена с запозданием. — Существо, ну надо же… У Блэков всегда было плохо с фантазией, но зато все в порядке с самомнением.
— Госпожа, госпожа… — заблажил домовик и умоляюще протянул к ней сухонькие цепкие лапки. — Вы вернулись! Старый верный Кричер ждал, ах как он ждал… Но молодая госпожа совсем не приходила, а моя любимая хозяюшка давно умерла, да, и Кричер оплакивает ее по сей день…
— Мне жаль, Кричер, — сказала Поликсена, делая шаг назад. — Тебе что-то нужно?
— Нет-нет, лишь бы молодая госпожа поскорее вернулась в дом Блэков… без нее так одиноко и холодно… и защита совсем прохудилась, а Кричер не может ее починить, у Кричера ведь нет волшебной палочки…
— Я займусь, — пообещала Поликсена, кляня себя за мягкосердечность. — Кричер… что это за лохмотья? Разве у тебя нет приличной наволочки? Ты позоришь род Блэков.
— Кричер так скорбит, — с достоинством прошамкал домовик. Какой же он старый, — подумала Поликсена, неожиданно проникаясь к нему сочувствием. — Даже старше Дерри. Каково было ему жить в этом склепе, без хозяев, совсем одному, только с портретом обожаемой хозяйки на стене? И откуда он только берет энергию…
— Мордред с тобой, — фыркнула она. — Я останусь здесь на ночь. Приготовь мне гостевую спальню.
Домовик просиял, оскалился в щербатой улыбке и выпрямился. Лапки перестали припадочно трястись, движения стали увереннее, и Поликсена поняла, что ее развели, как маленькую, — и кто? Старый хитрый домовик! Она с самоиронией покачала головой. Каков род — таковы и слуги, что уж тут удивляться.
— Кричер приготовит хозяйскую спальню, — гордо заявил он. — Молодая хозяйка должна спать в хозяйской спальне!
Уже не госпожа — хозяйка. Да что же это такое?!
— Хозяйка сама решит, в какой спальне спать, — преувеличенно любезно возразила Поликсена. Она никак не могла решить, смеяться ей или плакать от всей этой ситуации. — И хозяйка сказала тебе доступным языком: приготовь мне гостевую. Приказ понятен?
— Кричер исполнит, да-да, Кричер исполнит, — с трудом согнулся Кричер в поклоне, но его маленькие черные глазки победно сверкали — наверняка что-то придумал.
Поликсена махнула рукой и открыла дверь в библиотеку. Ночевка в доме Блэков — прекрасно, как раз то, что нужно для завершения сложной недели… Страшно захотелось выпотрошить здешний винный погребок, но она немедленно одернула себя: Север не пьет — и она не будет, надо ведь морально поддержать друга. А уж одну ночь Поликсена как-нибудь выдержит, нужно просто вымотаться и упасть в кровать, не чуя под собой ног. Ничего, ей не впервой.
* * *
Он ведет ее в туре вальса, прикасаясь осторожно, одними пальцами, будто к бесценной статуэтке из мейсенского фарфора. Она улыбается, запрокидывая голову, своей белозубой американской улыбкой — Север уже привык к тому, как искренне она радуется всему хорошему, что случается в ее жизни. Ему такое не под силу, он совсем другой — яростный, неукротимый, темный, его гнев тяжел и холоден, как могильная плита, всегда на расстоянии вытянутой руки… Иногда он думает, достоин ли он вообще ее дружбы.
— Вот и выпуск, — говорит Каро тихо и грустно, но он все равно слышит — даже несмотря на громкий смех и музыку. — Начинается взрослая жизнь. Ты к ней готов?
Северус пожимает плечами — у него никогда не было настоящего детства, его взрослая жизнь началась давным-давно. Впрочем, он будет скучать.
— Я буду скучать, — говорит он вслух, наклоняясь к уху Каролины, и уводит ее с траектории другой пары. Мимо, странно вихляясь, проносится Блэк, облапивший малознакомую хаффлпаффку, а за ним в паре с Эйвери скользит по паркету Поликсена, подмигивает им и движется дальше со своей ленивой кошачьей грацией. Они с Эйвери — красивая пара, и заметно, что их учили танцевать с детства: каждое их движение, каждый шаг выверены и непринужденны. Север так не умеет, но клянется себе научиться.
На них сверху сыплется ливень из золотых конфетти, они путаются в темных волосах Каролины, скользят по ее струящемуся голубому платью. Она похожа на Нимуэ из артуровских легенд, на фею воды.
— Где же мой меч(4)? — спрашивает он шутливо, и Каро смеется — смех у нее как хрустальные колокольчики, мелодичный и звонкий. Музыка утихает, и он ведет ее к столу с напитками, чтобы…
— Северус? Мальчик мой, с тобой все в порядке?
Он встрепенулся, обвел глазами присутствующих. Учительская, педсовет. Отлично, менее подходящего момента его сознание выбрать просто не могло.
— Я устал, Альбус, — сказал Северус сухо и нервным жестом поправил манжету. — Давайте сэкономим всем нам время и перейдем наконец к сути сегодняшнего собрания. У меня еще эссе не проверены.
— А у меня вторая теплица простаивает, — подбоченилась Помона. — И правда, ближе к делу!
— Квиринус Квиррелл сейчас находится в Мунго и, скорее всего, уже его не покинет, — скорбно промолвил Альбус, дергая себя за бороду. Северус вспомнил, в каком состоянии в последний раз видел Квиррелла и равнодушно пожал плечами: немудрено, даже зомби в маггловских фильмах ужасов выглядят приличнее. И ладно бы Квиринус просто лежал у себя в покоях — так нет же, он продолжал таскаться на свои уроки, пугая детей своим видом и ужасным запахом. — Кто-то должен взять на себя его занятия до конца года. Коллеги, есть желающие? Северус?
— Почему сразу я? — возмутился он. — У меня и так большая загруженность.
— Ну ты ведь хотел преподавать ЗОТИ, — отечески улыбнулся Альбус, и Северус почувствовал, как его захлестывает леденящий гнев — точь-в-точь, как в его воспоминаниях. Мало того, что Альбус из года в год отказывал ему в прошениях, так еще и пользоваться этим обстоятельством, как рычагом…
— Перехотел, — с удовольствием произнес Северус. — Я все понял и осознал, на высокую должность больше не претендую.
— Ну хорошо, мальчик мой, — покачал головой Альбус — ни дать ни взять добрый дедушка, обиженный балованным внуком в лучших чувствах. — Коллеги? Филиус?
— И не просите, Альбус, — воинственно возразил полугоблин. — У меня деканство! Давайте просто дадим детям отдохнуть, пускай будет окно.
— А как же Министерство? — спросил кто-то. — Есть ведь утвержденный план…
Они начали спорить, но Северус уже не следил за беседой. Выпускной… Они с Каролиной пошли на него вместе? Как друзья? Или… Он уже ничего не понимал. Надо поскорее найти колдофото Лили. Как так вышло, что он за все эти годы не раздобыл ни одного? Конечно, любоваться ею причинило бы ему огромную боль, но разве он мог бы утерпеть?
Северус едва дождался конца педсовета, чтобы вернуться к себе. У кого могло бы сохраниться колдофото? Блэк в Азкабане, Петтигрю мертв… Остается Люпин. Он испытывал к нему иррациональную неприязнь, какую-то гадливость, причем не связанную с его статусом темной твари. Было в Люпине что-то, что его бесило. Ну что же, придется наступить на горло своей песне — в который раз? — и написать школьному недругу. С паршивого оборотня хоть шерсти клок…
Примечания:
Визуал: https://ibb.co/b7WBBsY
Мейсенский фарфор: https://media-cdn.tripadvisor.com/media/photo-s/08/8e/7a/cb/porcelain-factory.jpg
Лестницы из дуба: https://thumbs.dreamstime.com/b/old-spiral-wooden-staircase-vintage-railing-indoors-luxury-carved-wood-interior-hall-aristocratic-palace-rare-149518568.jpg
Примечания:
1. В каноне имя Лорда знали очень немногие (чистокровный Рон, чей папа работает в Министерстве, имя Лорда не знает, не знает его и книжный ребенок Гермиона). Поэтому в моей работе имя Лорда знали его ровесники и поколение постарше, ну и избранные из военного поколения. Уже их детям эту информацию не сообщали.
2. К сожалению, Роулинг часто делает весьма странные ошибки. Пример: канонный Поллукс родился в 1912, а его дочь Вал — в 1925, то есть, Поллуксу было... 13 лет. Поэтому в моей работе даты рождения отличаются, привожу их ниже:
1882 — Сигнус-старший
1905 — его сын Поллукс (отец Вальбурги и Сигнуса-младшего), Сигнусу-ст. 23 года
1911 — его сын Мариус, сквиб
1918 — его дочь Кассиопея (мать Патрокла, Поликсены и Пандоры Паркинсонов)
1920 — его дочь Дорея (мать Джеймса Поттера)
1925 — его внучка от Поллукса Вальбурга; на момент рождения Вал ее отцу 20 лет
Добавлю, что я также не верю, что маги первым делом не озаботились бы долгой жизнью и вечной молодостью, так что маги живут дольше и выглядят лучше своих ровесников-магглов.
1) Отсылка к Трем Волхвам: Каспар, Мельхиор, Бальтазар
2) Канонная Касси родилась в 1915-м, но канонная Касси и замуж не выходила :) Более подробный комментарий ниже.
3) Я очень сомневаюсь, что волшебники стали бы делать портреты, на которых плохо выглядели бы (ничто человеческое им не чуждо), поэтому моя леди Вал выглядит очень достойно, а не как в каноне.
4) Северус делает отсылку к Экскалибуру, мечу короля Артура, — по легенде он получил его от Владычицы Озера (Озерной Феи), которую звали Нимуэ.
Примечания:
Итак, мы начинаем потихоньку распутывать клубок...
Надеюсь, вам понравится, у меня интерлюдии — одна из самых любимых частей во всей работе :)
Поликсена Паркинсон всегда делала то, что требовал от нее род.
Патрокл был драгоценным наследником — его следовало беречь. Пандора была младшенькой и любимицей родителей — ее следовало баловать. Поликсена, никому не нужный средний ребенок, берегла и баловала, но втайне завидовала. Она истово надеялась, что однажды родители рассмотрят ее. Не просто скользнут взглядом поверх головы, а увидят, что она тоже чего-то стоит. Не как дочь семьи Паркинсон, а сама по себе, вот.
Поликсена во многом была лучше сестры и брата. Одна из самых талантливых дуэлянтов на курсе, даром что девочка. И Трансфигурация ей удавалась прекрасно — МакКошка вся обфыркалась, разрываясь между неприязнью к слизеринцам и долгом преподавателя признавать несомненные успехи учеников. Она делала все, что от нее ожидалось, и даже больше, но родители продолжали гордиться Патроклом и любить Пандору. А Поликсену — не замечать.
Все изменилось, когда на Слизерин распределилась новая ученица из Америки. Поликсена с интересом наблюдала за тем, как худенькая большеглазая девочка идет к зеленому столу и удивлялась выбору Шляпы: где тут коварство, где амбиции? Давно пора выбросить эту рухлядь на свалку...
А потом случилось чудо — новенькая взглянула на нее своими глазами-озерами и с ходу предложила дружбу. И Поликсена вдруг поняла, что эта малахольная ее видит — именно ее, Поликсену. Видит и хочет дружить именно с ней. Она пожала тонкие пальчики, старательно притворяясь, что ничего особенного не происходит, но внутри все пело. Ее заметили. Не из-за фамилии, не из-за брата-наследника или сестры-вундеркинда. Она кому-то нужна — сама по себе.
На этом Каролина не остановилась. Через полгода упоительного счастья Поликсена осознала, что не заметила, как подруга пригрела под своим крылом еще одного неприкаянного. Северус был диким волчонком, вечно угрюмым и злоязыким. У него была мешковатая застиранная одежда, подержанные книги и длинные, криво постриженные патлы, а еще он вздыхал по рыжей магглокровке с Гриффиндора. Ничто на свете не объединяло этого полукровного оборванца с Поликсеной, юной леди из Священных Двадцати Восьми, кроме распределения на Слизерин и — тадам! — дружбы Каролины Стивенсон.
Сначала Поликсена яростно ревновала, всячески пытаясь оттереть Снейпа от единственного человека, которому она была нужна и важна. Она даже сглазила его как-то со злости! Но внутреннего света Каро хватало на них обоих, и вскоре Поликсена, фыркая и кривясь, признала, что этот выскочка не так уж и плох.
Они хорошо дополняли друг друга: Каролина могла молчать весь день напролет, улыбаясь одними глазами, или не вылезать из книг, и Поликсена волей-неволей привыкла занимать время язвительными словесными баталиями со Снейпом. Она была вспыльчивой от природы (кровь Блэков сказывалась), но родители желали видеть ее хладнокровной и сдержанной. А с Севером и Каро можно было наконец быть самой собой — они оба видели Поликсену насквозь и принимали такой, какой она есть.
Патрокл учился последний год и почти все время проводил с однокурсниками, особенно с лучшим другом — великолепным Люциусом Малфоем. Он считал себя совсем взрослым и до детской возни сестры со странной американкой и презренным сыном маггла великодушно не снисходил. Пандора блистала на втором курсе Когтеврана и носа не казала из библиотеки и вороньей башни — у нее был свой мир высоких материй, мир гениального ребенка, на которого молятся преподаватели.
Поэтому Поликсена наслаждалась короткой порой свободы: творила, что хотела, и дружила, с кем хотела, не опасаясь недовольства семьи.
* * *
Гром грянул летом перед шестым курсом. На очередном семейном ужине душным августовским вечером недавняя именинница Пандора невинным голоском сообщила, что полюбила ровесника сестры, Ксено Лавгуда с Когтеврана, и они тайно обручились. Никакой помолвки с Сириусом Блэком не будет — лично ей титул леди Блэк вовсе не нужен. А если родители будут настаивать, она уйдет из дома (благо, родители Ксено относятся к ней, как к родной дочери) и больше никогда с ними не заговорит.
Приам и Кассиопея были в ужасе: они никак не могли понять, как так вышло, что их обожаемая маленькая принцесса, их волшебный ребенок идет наперекор воле семьи. Кассиопея расстаралась и устроила своей любимице блестящую партию — красивый, неглупый и богатый наследник, да к тому же ее дальний родственник. Чистокровнее некуда, настоящий принц магической Британии! Променять его — на рассеянного рохлю Ксенофилиуса?!
Два дня Поликсена со злорадством слушала суровый голос отца и причитания матери и неожиданно для себя нашла поддержку в лице Патрокла. Для нее стало приятным откровением, что она была не единственным недолюбленным ребенком в этой семье.
Пятнадцатилетняя Пандора с треском ушла из дома, как и обещала, да и отношения с братом наладились, зато родители стали с ней еще строже, стали ожидать от Поликсены еще больше.
И первой в этом списке требований стояла помолвка с Блэками вместо Пандоры. Даже не с кем-то одним, а сразу с родом, чтобы умаслить разозленных союзников. Леди Вал надеялась женить именно Сириуса, но, зная нрав сына, особо настаивала на том, что если тот не образумится, то Поликсена выйдет замуж за Регулуса. Невеста рода в любом случае станет леди Блэк, и освободить ее от этого обязательства сможет или свадьба, или разрыв помолвки главой рода, или его полное угасание.
К долгому списку счетов с младшей сестрой добавился еще один пункт.
Объяснение с Северусом было одним из самых неприятных воспоминаний Поликсены. Север никак не хотел принять, что она не может пойти наперекор воле родителей и отказаться от брака с его заклятым врагом. Поликсена действительно не могла — не после легкомысленного решения Пандоры. Впервые в жизни у нее появился шанс наконец заслужить любовь родителей — теперь, когда гениальность младшей сестры не застила им глаза!
Полгода они со Снейпом нарочито не разговаривали, и бедная Каролина вся извелась, пытаясь примирить своих твердолобых друзей. На Рождество она приехала к Паркинсонам в гости, надеясь хоть что-то исправить, но стало только хуже — она попалась на глаза Патроклу.
Сначала Поликсена не поняла, почему брат зачастил в гостиную, где Каро играла на рояле, и стал завтракать со всеми, хотя обычно предпочитал пить кофе с сандвичами в своем кабинете. Поглощенная обидой на Севера, она отмахивалась от всех странностей Патрокла, пока в день перед возвратом в школу отец не пригласил ее для конфиденциального разговора.
Поликсена стояла навытяжку, и ее сердце стучало гулко и тревожно. Неужели отец решил отменить помолвку? Или, может, у него есть особое задание? А может… может, он хочет похвалить ее? Или даже сказать, что наконец заметил, что Пандора не единственная дочь в семье?
Но к реальности Поликсена оказалась не готова. Глядя в окно, где по заснеженному саду гуляли Патрокл и Каролина («у нас прекрасная оранжерея, я тебя провожу»), отец начал расспрашивать ее о Стивенсонах. Она отвечала, как сомнамбула, пытаясь уловить ускользающий смысл беседы. Чистокровный род, из Америки, единственный ребенок, Слизерин…
До нее дошло позже, уже в школе, когда через пару месяцев после каникул Каролина вернулась с ужина в слезах и протянула ей письмо — в нем опекун извещал Каро в самых изысканных выражениях, что уже в мае состоится ее помолвка с Патроклом Паркинсоном.
Поликсена хлопала глазами долгих пару минут, переводя взгляд с пергамента на заплаканную подругу, а потом закружила ее по комнате:
— Мы станем сестрами! Не могу поверить, Каро! Мы станем настоящими сестрами!..
Но Каролина продолжала плакать.
— Ты не хочешь замуж за Патрокла, — холодея, поняла Поликсена и медленно разжала руки. Села на кровать и похлопала по покрывалу рядом с собой. — Рассказывай. Кто он?
Каролина отмалчивалась, краснела и пыталась уйти от разговора, но в итоге призналась, и у Поликсены глаза на лоб полезли.
— Снейп?! — ей стало смешно, но в то же время неожиданно горько. А еще немного обидно за брата: предпочесть безупречному Патроклу, наследнику рода Паркинсон, — Северуса?
— Ты не понимаешь, — горячо зашептала Каро, хватая ее за руки и заглядывая в самую душу, как умела только она. — Ты просто не видишь его таким, каким его вижу я.
О да, Поликсена его таким не видела — и слава Мерлину! Будь она влюблена в того же парня, что и лучшая подруга, и готовясь выйти замуж за его злейшего врага, она бы точно сошла с ума... И даже то, что они по-прежнему не разговаривали, ее не спасло бы.
Поликсена покачала головой. Ладно, она готова была признать, что в Севере что-то было — взять хотя бы его гениальность в зельеварении. Когда Север варил зелья за соседней партой, вместе с Каро, он становился неотразимым в своем вдохновении. Ну или когда сражался на учебных дуэлях по ЗОТИ. Или когда придумывал собственные заклинания. Или…
По правде говоря, Поликсена могла понять подругу.
Она сжала зубы и напрочь запретила себе думать о Снейпе в этом ключе. Она сама выйдет замуж за Сириуса, а Каро — за Патрокла. Ну а Северус с первого курса без ума от рыжей Эванс — может, он сумеет наконец взять себя в руки, завоевать уже свою ненаглядную гриффиндорку, и все они будут счастливы...
Примечания:
В некоторым смысле помолвка с родом основана на обычае "брака cum manu" в Древнем Риме: невеста передавалась под контроль рода жениха (род фактически удочерял ее), она не могла обладать собственным имуществом и находилась в полном распоряжении рода. Такой тип брака ставил невесту в очевидно невыгодное положение и делал ее зависимой от доброй воли принимающей семьи.
Вторая традиция, которую я творчески переработала, это левират — брачный обычай, по которому вдова была обязана вступить вторично в брак только с ближайшими родственниками своего умершего мужа, в первую очередь — с его братьями.
В моей трактовке помолвка с родом означает приоритет прав рода Блэк над правами рода Паркинсон в отношении Поликсены, а также ее обязательство выйти замуж за одного из сыновей рода Блэк (по отдельной договоренности с Паркинсонами — за наследника). Ключевым является момент с "доброй волей" — технически наследник мог бы отказаться от брака и "передать" невесту другому потомку рода Блэк, таким образом унизив ее саму и род Паркинсон понижением статуса в семье Блэк. Паркинсоны не смогли бы защитить дочь, даже если захотели бы.
Отдельно хочу отметить невероятную прозорливость Linali1, оставившей вот такой комментарий к далекой 17-й главе :) Мне было ужасно сложно удержаться от того, чтобы никак не показать, что она очень близка к истине:
"Она что же, невеста Сириуса, накрепко "прикрученная" к Блекам магической помолвкой? Жуть жуткая... ей же приходилось с ним сражаться насмерть..."
Примечания:
Счетчик желающих узнать продолжение снова набрался, чему я очень рада!
Глава получилась интересная, я даже немного поддалась ностальгии по своему детству :)
Молли у меня совсем необычная, кажется, я еще такой не встречала. Интересно, придется ли она по вкусу вам.
Поликсена выпила горький кофе, затянулась сигаретой и вытряхнула пепел прямо в открытое окно. Она сидела на подоконнике в коридоре, привалившись спиной к стене, и отрешенно наблюдала за тем, как темнокрылые голуби важно ходят по соседним крышам и курлычут друг с другом в нескончаемом брачном танце. Над крышами медленно поднималось тусклое желтое солнце в накидке из лондонского смога.
Смешно сказать, но она так и не привыкла к этому дому. Сколько раз тут бывала — на обедах, на званых вечерах, оставаясь на ночь на правах невесты рода, — но так и не привыкла.
Всю ночь Поликсена ворочалась на пуховой перине, как дракклова принцесса на горошине, но глаза сомкнула далеко за полночь. Вот и сейчас — вскинулась спозаранку, и сон уже не идет. Сидит теперь в коридоре, как нашкодивший ребенок, и прячется от Кричера с его прозрачными намеками, от высокомерных блэковских портретов… а главное — от своего опостылевшего вечного положения молодой хозяйки… А еще курит — а ведь за сигаретами Поликсена тянулась редко, только в моменты крайнего внутреннего раздрая… Нет, все же это место творит с ее сознанием странные вещи.
Поликсена последний раз глубоко затянулась, притушила сигарету об подоконник — варварские замашки, но этот дом всегда пробуждал в ней какое-то нелепое бунтарство, — и уничтожила окурок щелчком пальцев. И вовремя — из-за поворота послышалось нарочито громкое шарканье, а затем показался старательно сгорбившийся Кричер.
— Кричер накрыл завтрак в столовой, молодая хозяйка, — проскрипел он, неодобрительно щурясь на подпалину на подоконнике. Поликсена прищурилась в ответ, и у него хватило ума отвести взгляд. — Яйца Бенедикт, вкусные, вкусные яйца — как молодая хозяйка любит, Кричер знает, да-да, он знает, как угодить молодой хозяйке.
А ведь запомнил, — отстраненно подумала Поликсена, пристально глядя на хитрое рыльце в седых волосках и умные, глубоко посаженные глазки-маслины. — Сколько же я тут не бывала, а он все еще помнит, что я люблю есть на завтрак…
— Скажи мне, Кричер, — сказала Поликсена неожиданно для себя, хотя история Дерри и его предательства была еще свежа в памяти; ох и не одобрит Патрокл ее самоуправство! — Хочешь ли ты перейти в услужение к Благороднейшему и древнейшему роду Паркинсон?
Домовик застыл, косясь на нее, а затем отчаянно замотал головой и упал ей в ноги.
— Помилуйте, молодая хозяйка, — скрипучим стариковским голосом заныл он. — Старый Кричер не будет гневить хозяйку! Негодный Кричер плохой эльф, но он больше не будет лукавить… Только не забирайте бедного верного Кричера из дома Блэков, из дома его любимой хозяюшки леди Вальбурги!
— Да не стану я тебя никуда забирать, — поспешила успокоить его Поликсена, немного ошарашенная такой бурной реакцией. Вслед за удивлением пришла злость, в первую очередь на собственную наивность, и она вскочила с подоконника, уперла руки в боки. — Уж не ты ли жаловался, что защита вконец прохудилась и что тебе тут одиноко?! Ты же и нескольких лет не протянешь тут один, а я предложила достойную альтернативу этому склепу! Неужели умереть в доме Блэков лучше, чем спокойно жить в доме Паркинсонов?
— Кричер будет рад служить молодой хозяйке, — тихо проговорил домовик, хитро поглядывая на нее снизу вверх. Он так и продолжил стоять на коленях, видно, для пущего эффекта — уже успел безошибочно почуять ее мягкосердечие и жалостливость. — Если молодая хозяйка изволит вернуться в дом Блэков и жить тут, Кричер будет очень рад, ах как рад! Ему больше не будет одиноко и холодно, нет-нет, совсем нет.
— Хозяйка не изволит, — устало отмахнулась Поликсена. — Вставай уже, ушастый Макиавелли. Мне здесь не место, понимаешь?
— Хозяйке здесь самое место! — горячо возразил Кричер и разохался, вставая. — Хозяйка — невеста Благороднейшего и древнейшего рода Блэк!
— А еще оба моих жениха недоступны для принесения свадебных обетов, — язвительно напомнила Поликсена, скрещивая руки на груди, и какое-то время они с Кричером просто молча буравили друг друга взглядом. К чести эльфа, он не отвел глаз, и Поликсена хмыкнула.
— Как же Блэки вас так вышколили, интересно знать, — пробормотала она себе под нос, немного завидуя такой отчаянной преданности, и направилась в библиотеку под тихое и неодобрительное ворчание Кричера: яйца остынут, кофе надо пить после завтрака, а не вместо, и вообще невесте рода полагается жить в доме Блэк, как велят приличия, а не появляться в нем раз в десять лет…
Библиотека встретила Поликсену привычным запахом старой бумаги, книжной пыли, чернил и дорогого пергамента. Она вздохнула и принялась за третий слева стеллаж — из всех, которые она не успела осмотреть накануне, тот выглядел наиболее многообещающе. Для урожденного Блэка найти здесь нужную книгу не составило бы никакого труда, — в очередной раз угрюмо подумала Поликсена. — Жаль, что леди Вал запечатала дом, и Нарси не войти… Ей самой библиотека повиновалась постольку-поскольку, как и весь дом: ящики открывались с едва заметной, но раздражающей заминкой, дверные ручки в виде серебряных змей пытались выскользнуть из ладони, да и Акцио то и дело сбивалось, принося ей вместо нужной книги то журналы по колдомедицине, то какие-то школьные конспекты родом из далекого восемнадцатого века. Все это дико бесило, но Поликсена упорно продолжала поиски.
Ей еще повезло — на пороге безумия леди Вал все же не забыла о существовании несостоявшейся невестки и включила ее в список тех, кто имел доступ в дом. Поликсена подозревала, что кроме ее собственного в нем значатся еще два имени, но оба этих человека вряд ли воспользуются таким правом. Не помешало и то, что она Блэк по матери, — дверные ручки все же просто норовили вывернуться из ее захвата, а не пытались вгрызться в ладонь.
Очередная книга, которую она достала с полки, была совсем уж увесистой, и Поликсена присмотрелась к корешку повнимательнее. «Катрены(1) Фомальгаута II Блэка, собственноручно им составленные и записанные потомкам в назидание», — гласило название. Книга была роскошной — в старинном золоченом переплете, богато украшенная сапфировыми и рубиновыми кабошонами.
Неожиданно для себя Поликсена почувствовала слабый интерес и попыталась открыть ее, но листы будто слиплись. Все ясно, зачарована на кровь членов рода. Поликсена скривилась, кляня себя за неуместное любопытство, но все же кольнула палец лежащим на столе ножом для писем. Книга открылась на странице, заложенной черной шелковой закладкой, и Поликсена мазнула взглядом по витиеватому тексту с роскошными инициалами-миниатюрами: здесь феникс среди хрустальных яблок, там — вздыбившийся белый единорог на зеленом поле…
И застыла, вчитываясь в слова:
Дом Блэков будет долго процветать,
Но в этот час предвижу скорбь и боль:
Наложит на наследника печать
Змеиный самоназваный король.
Другого сына будет ждать тюрьма,
Глава семьи пойдет на корм червям,
Его жена, одна, сойдет с ума —
О Блэки, Блэки, вижу: горе нам!
Страница была кем-то испорчена: пергамент был испещрен пятнами, будто от… слез? Поликсена пролистала несколько страниц, но дальше ничего не было. Катрены, катрены… предсказания! Прорицатели прошлых веков любили стихотворную форму — в катренах свои видения зашифровывал Нострадамус, стихи предпочитали кумские сивиллы...
Поликсена никогда не слышала о Фомальгауте Блэке — но если он предсказал будущее своего рода, да еще столько веков назад, он должен был быть поистине выдающимся прорицателем. Она закрыла книгу и отложила ее в сторону — надо будет почитать на досуге, вдруг найдется еще что-нибудь полезное. С некоторых пор она доверяла предсказаниям — и ненавидела их всей душой.
* * *
— Спасибо большое, миссис Уизли, — приятно улыбнулся сидящий на месте почетного гостя Драко и пылко прижал руку к сердцу. — Вы сегодня нас просто балуете. Эти ваши тефтели с подливкой просто божественны.
— Ну что ты, дорогой, — Молли разулыбалась в ответ и смущенно отмахнулась от него полотенцем. Тем не менее ее порозовевшие щеки предательски выдавали, что комплимент ей очень приятен — в семье Уизли хорошие манеры как-то не прижились. — Хочешь добавки?
— Благодарю, мадам, я предпочту сохранить место для вашего волшебного пирога с яблоками, — с сожалением покачал головой Драко. — Что вы добавляете в него, миссис Уизли, что делает его таким вкусным? Или это фамильный секрет?
— Ну что ты, какие там секреты! — еще пуще зарделась Молли. — Я просто беру щепотку корицы, немного соли… очень важно добавить соль, тогда тесто получится не слишком сладким…
Гарри и Панси, сидящие друг напротив друга, быстро переглянулись и опустили глаза в тарелки, чтобы не рассмеяться. Они гостили в «Норе» вот уже две недели, и все это время, с самого первого дня, хитрец Драко планомерно окучивал Молли Уизли: осыпал комплиментами ее готовку, навыки домохозяйки, прекрасное воспитание и академические успехи ее детей… То и дело Гарри и Панси слышали: «Ах миссис Уизли, фирменное соте наших домовиков не способно даже приблизиться к вашему рагу», «Джиневра растет такой красавицей, мадам! Вся в вас!», «Матушка просила передать, что саженцы роз, которые вы ей великодушно передали, лучше привезенных ею из Нормандии».
Драко не знал устали: он постоянно находил все новые и новые поводы польстить самолюбию матриарха семьи Уизли, щедро расточал на удивление искренние улыбки и умело пользовался своим привилегированным положением — Молли уже в начале второй недели переселила Драко к Гарри, отправив Рона под бочок к Перси, так как «бедный мальчик не высыпается из-за твоих ночных бдений, Персиваль! Он не привык делить с кем-то комнату, нужно обеспечить ему достойные условия, к которым Драко привык у себя в семье!». Перси попробовал было заикнуться о том, что он вообще-то спит как сурок и засыпает куда раньше Малфоя, но наткнулся на предупреждающий взгляд матери и затих.
О да, Драко безошибочно угадал, кто тут на самом деле глава семьи.
Рональд, как и предсказывала Панси, возненавидел его пуще прежнего — при виде воркующего с Молли Малфоя он весь шел красными пятнами и надувался, как воздушный шарик. Драко только довольно прикрывал глаза, будто разнежившийся кот, вдоволь погонявший мышку, — отпустить уже или, может, еще разок поддеть лапкой?
— Панси, деточка, а ты наелась?
— Спасибо, миссис Уизли, все очень вкусно, — улыбнулась Панси, откладывая вилку и нож. — Драко прав, вы прекрасно готовите.
— Вы такие вежливые дети, — умилилась Молли и тут же, подбоченившись, гаркнула на уныло ковыряющегося в тарелке Рона: — Рональд Билиус Уизли! Когда ты соизволишь поблагодарить мать за приготовленный завтрак? Или ты думаешь, что я твой домовой эльф?
— Спасибо, — буркнул Рон и склонил рыжую вихрастую голову еще ниже. Кроме него, из детей семьи Уизли за обеденным столом осталась только Джиневра, пожирающая глазами Драко, — все остальные уже доели и разошлись по комнатам.
Панси усмехнулась: Джинни выросла на сказках о герое магического мира, добром, безотказном и бескорыстном Мальчике-Который-Выжил, и столкновение с суровой реальностью оказалось для нее первым жизненным потрясением — настоящий Гарри Поттер оказался типом расчетливым, холодным и интересующимся исключительно благом узкого круга лиц. Панси и Драко в этот круг входили, но у Джиневры не было ни единого шанса завоевать его благосклонность: Джинни росла как редкий тепличный цветок — любимица семьи, единственная девочка, маленькая принцесса. Видит Мерлин, их с Драко так не баловали, как Молли Уизли свою дочурку. Гарри признался, что Джинни иногда напоминала ему его изнеженного кузена Дадли — совсем не те ассоциации, которые могли бы проложить путь к сердцу героя.
Поэтому место Поттера в мечтах мисс Уизли вскоре занял его галантный и очаровательный светловолосый друг, который не скупился на изысканные комплименты и был так похож на прекрасного принца. У него даже свой мэнор имелся — ну чем не дворец?
— Мадам, мы хотели бы прогуляться по вашему чудному саду, — тем временем пропел Драко, трепеща ресницами. — Возможно, вам нужна помощь по сбору черешни?
— Ну что ты, — покачала головой Молли. — У вас ведь каникулы. Рон справится сам.
Панси кинула быстрый взгляд на Рональда из-под ресниц: тот крепко сжал в руке вилку и выпрямил спину, будто кол проглотил. Она мысленно покачала головой: педагогические таланты Молли оставляли желать лучшего. Надо будет намекнуть Драко, что пора бы прекращать этот аттракцион — не хотелось бы проснуться от Авады в лоб, если Рональд окончательно слетит с катушек и решит расквитаться с семьей, да и с любимчиками своей близорукой матери заодно.
— Рон, — тихо позвала Панси через стол, и мальчик нехотя поднял на нее несчастные глаза. Ей вдруг стало его жаль — по крайней мере, у нее была тетя, которая точно ее любила и никогда не позволила бы себе такой откровенный фаворитизм. — Давай мы все-таки тебе поможем.
— Обойдусь, — зло буркнул Рон в ответ и отвернулся. Панси прикусила губу — нет, все же надо что-то с этим делать, это никуда не годится.
— Мадам, — сказала она громко, обращаясь к Молли. — Мы с удовольствием поможем Рональду, вместе и работа спорится. А затем, если не возражаете, мы хотели бы сходить на речку.
— Конечно, дорогая, — согласилась Молли. — Возьмете с собой Джинни?
Джиневра сразу подобралась и выжидательно взглянула на Панси. Та мягко улыбнулась — если счастье и благополучие Рона мало волновало его мать, то за дочку Молли готова была стоять горой, так что отвязаться от компании младшей Уизли было практически невозможно.
— Если Джинни пообещает не плавать, — пошла на компромисс Панси, и та тут же обиженно надула губы. — Я опасаюсь, что мы не сможем проследить за ней как подобает — мы ведь всего на год старше, вдруг что-то случится? Возможно, с нами отправится Персиваль, чтобы присмотреть за сестрой?
Молли задумалась, метнула взгляд в сторону лестницы на второй этаж.
— Перси в последнее время совсем закрылся в своей комнате, — со вздохом пожаловалась она. — Все пишет и пишет кому-то, уже вконец загонял несчастную Стрелку. Да, пора бы ему развеяться... Рон, иди позови брата.
— Не пойду, он мне до самого вечера не откроет, — процедил Рональд и мстительно добавил: — А пишет он своей новой подружке, Пенни Кристалл, — скоро комната вся будет в розовых соплях, фу!
— Я схожу, — вызвался Гарри, вставая, и незаметно для Молли подмигнул Панси. Та кивнула, и Гарри вышел. Панси сняла с колен вафельную салфетку, аккуратно сложила ее и встала из-за стола. Драко тут же вскочил, галантно поцеловал на прощание руку Молли, раскланялся с раскрасневшейся Джиневрой и прошел мимо Рона как мимо пустого места.
Они вышли на крыльцо и, спустившись по ступенькам, направились в сад — там они успели облюбовать дальний уголок за зарослями дикой малины, под сенью старой раскидистой яблони. Рон и близнецы туда редко заглядывали, да и Джинни их с трудом находила, особенно когда Панси все же удавались чары отвлечения внимания.
— Умерь пыл, Драко, — посоветовала Панси, когда они уселись на утоптанную траву. Друг немедленно принялся собирать малину — для него эти каникулы обернулись неожиданно приятным приключением. В мэноре ему приносили малину домовики — по первому зову, свежую, отборную, да еще и на серебряном антикварном блюдце. Но эта малина — невзрачная, разномастная, с колючими шипами и с зелеными, отвратительно пахнущими клопами, прячущимися на ветках, — почему-то нравилась ему гораздо больше. — Рон уже и так на грани, не дразни его пока. Сделай перерыв.
— Вот еще, — фыркнул Драко, с удовольствием засовывая себе в рот очередную неказистую ягодку. Они сидели друг напротив друга: Драко по-турецки, ловко шаря руками в малиннике, а Панси — прислонившись спиной к широкому надежному стволу яблони. — Рональд заслужил хорошую трепку за свое отвратительное поведение в школе, но я милосерден, так что причиняю ему исключительно моральные неудобства.
Панси вздохнула. Иногда Драко заносило, и она пока плохо понимала, что с этим делать.
— Ты уже и так отомстил ему за все сторицей. Драко… подумай об этом в перспективе. Сейчас ты создаешь себе смертельного врага — Рон ведь злопамятный. Ты и правда хочешь целых шесть лет ночевать в одной спальне с человеком, который тебя ненавидит?
— Что-то не припоминаю, чтобы ты была против моего плана, когда мы только прибыли, — прищурился Драко. Его щеки были перемазаны малиной, и Панси прыснула: видел бы своего наследника Люциус Малфой. Драко усмехнулся и смачно утерся рукавом — ему доставляло особое удовольствие изображать из себя простого деревенского парня. — К тому же, я с ним безукоризненно вежлив, мне нечего предъявить.
Панси опять вздохнула и покачала головой. Возможно, в ней говорило осторожное женское начало, но она предпочитала не создавать себе врагов на пустом месте, тем более, таких отмороженных, как Рональд. Станет ли Рон вызывать Драко на дуэль повторно, по всем правилам, — или просто ударит исподтишка в спину, если слетит с катушек?
— Знаешь, какой самый страшный зверь? — зашла она с другой стороны, и друг изогнул левую бровь.
— Даже угадывать не стану, это наверняка вопрос с подвохом, — проницательно сказал он, отрываясь от малины. — Мерлин, когда стану главой — надеюсь, это случится как можно позже — обязательно велю домовикам засадить часть французского сада дикой малиной и буду лично собирать ее каждое утро.
— Можешь просто заглядывать к нам, когда припечет, — улыбнулась Панси. — У нас малина уже растет.
— Дикая? — скрупулезно уточнил Драко. — С клопами?
— Дикая, — подтвердила смеющаяся Панси. — Клопов пока нет, но можешь завести парочку, даю тебе свое официальное дозволение.
Они торжественно пожали руки, помолчали, и Панси продолжила уже серьезно:
— А самый страшный зверь, друг мой, — это обычная крыса, если ее загнать в угол. И ты уже почти загнал Рона, так что на следующем повороте притормози.
Драко подумал с минуту, а затем тряхнул головой.
— Ладно, все ради прекрасной дамы, — сверкнул белозубой улыбкой он. — Мы же пойдем на речку, когда спасем Рональда от страшной и опасной черешни?
— Конечно, — пообещала она.
Панси нравилось ходить на местную речку. Она была неглубокой, но чистой, с высокими зелеными берегами и небольшим песчаным пляжиком, окруженным камышами. Иногда в глубине мелькали толстые рыбины с зеркальными боками, и Панси нравилось нырять за ними наперегонки с Гарри.
Панси прикрыла глаза, вспоминая вчерашний поход: с разрешения Молли они отправились туда на рассвете, взяв с собой неизменный плед, термос с кофе и бутерброды с ветчиной и сыром. Над водой стоял туман, в перелеске на другом берегу звонко пели птицы, и солнце только начинало подниматься на востоке, красно-желтое, как наливное яблоко. Они валялись на песочке, в шутку зарывая друг другу ноги, купались и ныряли, а Драко наловчился бросать плоские камешки так, что они ловко скакали по воде. Панси читала учебник по Трансфигурации за второй курс, чтобы не растерять форму перед интенсивной летней учебой, а потом сумела разговорить верткого и любопытного ужика, показавшегося из камышей погреться на солнце.
Она никак не могла понять, почему дети семьи Уизли не проявляли к речке ни малейшего интереса — может, воспринимали ее как должное? Панси задумалась над тем, ценила ли она сама то, что давала ей фамилия Паркинсон: мэнор, помощь домовиков, огромный сад, возможность не считать каждый кнат…
Послышались шаги, кусты зашуршали, и к ним проскользнул Гарри, сел рядом с Панси.
— Перси в деле, он присмотрит за Джинни, — деловито сказал он и пихнул Драко в плечо — делись, мол, — и Малфой тут же щедро отсыпал другу малины.
— Уже хорошо, — порадовалась Панси. Джиневра не давала им проходу: караулила на крыльце, роняла вещи, неотступно следила за ними взглядом и пыталась всячески вклиниться между ними.
А еще она жутко ревновала обоих мальчишек — однажды Панси даже проснулась от того, что Джиневра сидела на кровати и молча неотрывно смотрела на нее. После этого Панси стала вызывать на ночь верную Элси и засыпала только под ее бдительным присмотром. Молли она объяснила свою новую привычку тем, что на новом месте ей стали сниться кошмары, но с того момента стала чаще звать Джиневру с собой: иногда та летала наперегонки с мальчишками, а в другие разы Драко терпеливо учил свою поклонницу танцевать вальс. Джинни таяла в его объятиях и на радостях стала куда лучше относиться к своей «сопернице», но иногда Панси все же ловила на себе ее пристальные взгляды.
Она обняла колени руками и искоса посмотрела на Гарри. После того случая в библиотеке он пару недель избегал их компании, почти до самых экзаменов, но потом все-таки решился и рассказал им о своей догадке. Сказать по правде, для Панси это ничего ровным счетом не изменило: Гарри оставался собой, и этому человеку она могла бы доверить собственную жизнь. Тот факт, что часть его сознания некогда принадлежала Темному Лорду, не делал Гарри менее надежным или недостойным ее дружбы. Драко придерживался того же мнения, хотя сначала и взял пару дней на то, чтобы переварить новые откровения.
Их отношения стали почти прежними, но у этой истории все же было одно неприятное последствие: с тех пор Гарри наотрез отказывался использовать парселтанг. Завидев змею, он предпочитал держать рот на замке, чтобы не переходить на ее язык автоматически, а уж о том, чтобы научиться контролировать их общий дар, и речи не шло. Панси понимала его — как поступила бы она сама, зная наверняка, что парселтанг унаследован от убийцы ее родителей? — но ей все равно было обидно, будто своим решением Гарри рвал какую-то связь между ними. Несмотря на близость друзей и множество новых впечатлений, Панси чувствовала себя до странности одиноко.
* * *
Молли проводила внимательным взглядом Панси и Драко, направлявшихся вглубь сада, и поджала губы. Когда Дамблдор просил ее приютить героя, он ни словом не обмолвился о том, насколько тот дружен с двумя отпрысками семей из Священных Двадцати Восьми — только то, что дети пытаются избавиться от мрачного наследия своих родов, и кому, как не самой Молли, знать, что это такое. Возможно, именно история ее счастливого замужества станет для детей важным примером?
Альбус как был, так и оставался романтиком — Молли невооруженным глазом видела, что Панси и Драко были слеплены из совсем другого теста, чем те же Андромеда Тонкс и Сириус Блэк, что бы там Дамблдор ни полагал на старости лет. Просто директор Хогвартса так и не стал до конца своим в чистокровной среде, вот и поверил в желание Малфоя и Паркинсон отречься от семьи. Молли Уизли, отягощенная бытом многодетная домохозяйка, любительница романчиков в духе Локхарта, тоже могла бы клюнуть на эту слезливую историю, однако Мелинду(2) Прюэтт, которая все еще жила где-то внутри нее, провести было куда сложнее.
Дети врали. Она отчетливо видела, как глаза Панси теплеют при одном упоминании ее тетки, и как Драко иногда грустно посматривает на фамильное кольцо-заглушку, — видимо, вспоминает о доме. А еще они повадились иногда уединяться перед сном в саду — якобы посмотреть на звезды и подышать свежим воздухом, — но Молли готова была поставить последний галеон на то, что на самом деле они отчитывались перед семьями по сквозному зеркалу.
За спинами Драко и Панси темнели монументальные фигуры их отцов, и пока Молли понятия не имела, что ей с этим делать и следует ли делать что-то вообще.
Она взяла в руки чашку, отхлебнула остывшего травяного чаю с медом и оглянулась на дочь — та как раз вставала из-за стола, чтобы пойти переодеться перед речкой. Молли в очередной раз порадовалась, что, подобно Биллу, Джинни удалась в бабок по обеим линиям — пока этого не видно, но она вырастет красивой девушкой. Конечно, с Драко Малфоем ей ничего не светит, и чем быстрее дочка это поймет, тем лучше, но Молли не станет подсказывать — помимо внешности, Джинни унаследовала типично блэковский нрав, и чем больше Молли станет давить, тем сильнее будет противодействие.
Конечно, Драко разобьет ей сердце. Все его комплименты и реверансы Джинни пока принимала за чистую монету, в отличие от самой Молли. Впрочем, у всех бывает первая несчастная любовь — и пускай лучше это будет Драко Малфой, по крайней мере, у девочки есть вкус. Молли и сама порой не могла удержаться от улыбки при виде его стараний — несмотря на то, что она видела мальчишку насквозь, тот рос весьма обаятельным мерзавцем, весь в папеньку.
Впрочем, к моменту разочарования в первой симпатии Джинни будет такая не одна — хоть Гарри Поттер пока пребывает в блаженном неведении, ему тоже ничего не светит с Персефоной Паркинсон. Будь у нее братья, были бы и варианты, но насколько знала Молли, Патрокл так и не соизволил жениться снова, так что курсу к третьему Паркинсоны сговорят дочь за какого-нибудь второго сына, и герой будет тосковать… а кому-то придется его по-дружески утешить. К этому моменту Джинни как раз повзрослеет и лишится большей части иллюзий, и будет лучше, если перед этим она набьет шишки на неразделенной любви к Драко, а не к герою магического мира.
Артур так ничего и не понял, — горько подумала она, вспоминая то, как он ярился при одном упоминании фамилий «Паркинсон» и «Малфой». — А ведь план проще некуда — уверена, что Патрокл и Люциус тоже до него додумались, не зря ведь подсуетились и подсунули Поттеру своих наследников. Захотели обскакать ее на повороте и снять сливочки. Но нет, Артура больше волновали давние обиды, чем вероятное блестящее будущее.
«Никогда ни один Малфой не войдет в мой дом! — громыхал обычно спокойный муж и топал ногами, как бык перед красным сукном. — Уизли ничего не забыли! Мы помним, как Малфои и Паркинсоны отняли наши права, вышвырнули нас из Визенгамота, как вшивых псов, отказались вести с нами дела, забрали наши предприятия! И ты — ты! — хочешь, чтобы я сидел с их детьми за одним столом, преломил с ними хлеб?!»
Молли только плечами пожимала: Артур может кричать, бить посуду и даже временно уйти из дома, но эти дети идут довеском к Поттеру, а ей, Молли, совсем не помешает Гарри Поттер. Что Артур предлагает: облизывать мальчика и демонстративно игнорировать его друзей? Или может, вовсе не пустить их на порог? В этом случае о благосклонности Поттера можно забыть.
Артур, как водится, ничего толкового не предлагал, так что все случилось так, как единолично решила Молли: друзья героя были обласканы наравне с ним самим, а Артур упрямо ночевал у брата — наверняка глушил с ним огневиски и жаловался на жестокосердную супругу, которая держит его под своим каблуком.
Матушка, — в который раз с отчаянием подумала Молли, — знали ли вы, как тяжело мне будет с ним? И стоило ли оно того?
Она пристально взглянула на Рона, вяло ковыряющегося вилкой в тефтелях, и тяжело вздохнула — пока что по всему выходило, что нет, совершенно не стоило.
* * *
В Коукворте ничего не изменилось. Все так же дымили заводские трубы, все так же смог застил солнце. Северус ненавидел это место, но впервые за все эти годы он задумался над тем, почему каждое лето упорно возвращается сюда. Что это за садомазохизм такой — четверть года проводить в доме, где каждый угол, каждая трещина напоминают о том, что хотелось бы навсегда забыть?
Он сидел на кухне на скособоченном табурете и барабанил пальцами по столу, придирчиво оглядываясь по сторонам. Диван с выскочившими пружинами и подпалинами от сигарет — Тобиас любил вырубаться на нем во время очередного запоя, — дышащий на ладан холодильник, старая запыленная люстра в нелепый цветочек… Что он тут делает? И, раз уж живет здесь, то почему ничего не меняет?
Северус решительно встал и, одним глотком допив кофе, направился к выходу — пора было узнать, сколько можно выручить за эту развалюху.
Визит в местную риэлторскую контору приятно удивил его — за годы, прошедшие с его выпуска, цены на недвижимость у магглов значительно выросли, и при пересчете на галеоны получалась весьма значительная сумма. Разумеется, на собственный дом где-нибудь в приличном месте ее не хватило бы, но Северус и так не представлял себя почтенным домовладельцем.
Зачем вообще обзаводиться собственным жильем, если девять месяцев в году он пропадает в Хогвартсе? К тому же, этим летом его репетиторские услуги снова востребованы, а значит, можно будет оставаться на ночь в гостевых покоях — раньше он предпочитал возвращаться в Коукворт, но теперь его мало беспокоило, что о нем подумают и будет ли он кому-то мешать. Северус как-то не привык заботиться о себе, но был готов меняться: когда тебе за тридцать, пора уже задуматься о собственном комфорте, а не пытаться сделать хорошо всем окружающим.
Вернувшись, он медленно прошелся по скрипящим половицам, заглянул в родительскую спальню, в гостиную, в собственную комнату… Все они будто застыли во времени — на тумбочке возле кровати до сих пор лежала заржавевшая отцовская бритва, на стене в спальне Северуса висела таблица совместимости животных ингредиентов… Ему не было жаль этого дома. Он до сих пор помнил рев отца, гонявшего заплаканную мать по лестнице, и собственный ужас, когда он сидел в углу, сжавшись в комочек и закрыв уши руками, — словно это могло как-то его защитить…
Северус выдохнул — тело само напряглось, как когда-то, в ожидании скорого удара, — и пошел обратно на кухню. Она всегда чем-то притягивала его, была любимым местом в этой дыре. Может, потому, что там водилась еда?
Он принялся готовить яичницу с сосисками — единственное, что умел, — когда внезапно ощутил непривычное желание попробовать на ужин что-то новое. Может, курицу? Или рыбу? Очередное воспоминание встало перед глазами в полный рост, и Северус едва успел выключить плиту.
— Так вот где ты пропадаешь, когда не в Ставке и не на рейде, — усмехается Поликсена, проводя пальцами по грубой столешнице. В ее глазах уже застыло знакомое жесткое выражение, а у губ пролегла ироничная складка. — И почему ты раньше никогда не звал нас в гости? Ждал весомого повода?
Он пожимает плечами и отворачивается к плите. На ней пыхтит ризотто с белым вином, его коронное блюдо, — сегодня ему хочется поразить подруг своими умениями. Каролина, приподнимаясь на цыпочки, заглядывает ему через плечо.
— Что это? — спрашивает она с интересом и принюхивается. — Мерлин, как вкусно пахнет! Поликсена, это что-то невероятное!
— Как и все, что наш гениальный друг затевает, — хмыкает та и садится за стол вполоборота к ним, закидывает ногу за ногу. У нее скованные движения, словно она сильно ушиблась. Поликсена наливает себе красного вина и внимательно осматривает щедро накрытый стол. — Север, когда это ты научился готовить?
— После выпуска, — говорит он небрежно. — Оказалось, что зельеварение и кулинария имеют немало общего. Неожиданно затянуло.
Каро улыбается и принимается кружить по кухне, приподнимая двумя пальцами краешек расклешенной юбки, будто в танце. За окном щедро падает снег, но в доме тепло — Северус расстарался к приходу гостей, даже чахлую елочку поставил, украсил ее трансфигурированными игрушками. Ангел на верхушке, одна из немногих вещей оставшихся после матери, — темноволосый, с морозным румянцем и синими глазами, с золоченой трубой у рта — напоминает ему Каролину.
Он оборачивается спиной к плите, складывает руки на груди и любуется дурачащимися подругами, впитывает в себя эту мирную картину, будто сошедшую с праздничной открытки, чтобы как можно лучше ее запомнить. Самое лучшее Рождество в его жизни.
Которое он все-таки забыл. Северус досадливо тряхнул головой, приходя в себя, и взглянул на кухню по-новому. Здесь сидела Поликсена… тут кружилась Каро, словно танцевала вальс с невидимкой… выходит, этот дом знавал не только боль и горечь, но и смех, и радость, и дружеское участие. Северусу на мгновение расхотелось продавать его, и он усмехнулся собственной сентиментальности.
Удивительно все-таки, как он умудрялся не замечать новое, жесткое выражение лица Поликсены, то, как она садилась спиной к стене и лицом к двери — чтобы в любой момент первой заметить врага, — и то, как прижимала руку к боку — видимо, накануне получила ранение и не успела вылечиться до конца… Он так и не поговорил с ней, так и не рассказал, что теперь знает: слова не шли с языка. Но собраться с мыслями придется — совсем скоро начнутся уроки с шебутной троицей их подопечных, и Северус не сможет врать Поликсене в глаза — не после той беседы на Астрономической башне.
А курицу он купит сегодня же и попробует заново научиться готовить ее. И ризотто, обязательно ризотто с белым вином — в память о горько-сладких былых временах.
Примечания:
Как водится, немного визуала :)
Глава 28: https://ibb.co/4pn1cVd
Музыка к Рождеству: https://www.youtube.com/watch?v=EKkzbbLYPuI
Кабошоны (самая старая огранка камней):
https://ae04.alicdn.com/kf/HTB19LgGakxz61VjSZFrq6xeLFXaz/Joanlyn.jpg
https://sc04.alicdn.com/kf/He6ff9317dd7f4be4b931a3529abfab8b9.jpg
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/8/8c/Codex_Aureus_Sankt_Emmeram.jpg/640px-Codex_Aureus_Sankt_Emmeram.jpg
Инициалы-миниатюры:
https://bigenc.ru/media/2016/10/27/1235186599/11676.jpg
https://creativepro.com/wp-content/uploads/2017/08/A.Yates-Thompson-MS-25-f.-1.jpg
Ангелы на елку:
https://i.pinimg.com/736x/fb/73/b5/fb73b58306d1e4866d23909e281c996d-silver-christmas-tree-holiday-tree.jpg
https://i.pinimg.com/736x/80/d6/7c/80d67c5a8c09316c9254734478623167.jpg
https://www.morozko-shop.ru/files/store162273.jpg
Немного о родителях Молли: канон и доп. источники не дают их имен, они названы "Мистер и миссис Прюэтт". Однако мы знаем, что был еще один Прюэтт, Игнациус, женатый на Лукреции Блэк. Вики предполагает, что он был дядей Молли — вероятно, бездетным, потому что о его детях ничего не известно. Я решила не множить сущности, поэтому Игнациус и Лукреция в моей работе — родители Молли и ее братьев-близнецов, Гидеона и Фабиана, погибших во Вторую Магическую. Интересный факт: второе имя Персиваля — как раз Игнациус.
Добавлю, что Прэютты входят в Священные Двадцать Восемь — до замужества Молли была одного круга с Малфоями и Паркинсонами.
1) Катрен — рифмованная строфа в четыре стиха, имеющая завершенный смысл.
2) Молли — традиционное сокращение от имен Мэри, Марта, Маргарет, Мартина или Мелинда
Примечания:
Я очень рада, что ваш интерес только растет!
По техническим причинам в декабре я вынуждена буду немного увеличить паузы между главами. Надеюсь скоро снова взять привычный ритм. Напоминаю, что работа продолжается и что уже готова очень большая часть, выложить которую я не могу исключительно по сюжетным причинам.
Как всегда, буду очень рада отзывам! :)
Они сидели на полу небольшой прямоугольной террасы, жмущейся к «Норе», и играли в «правда или действие». Терраса была заставлена старой скрипучей мебелью: пара огромных кресел, между которыми они впятером уместились, шкаф с посудой в углу, комод темного дерева с печальными засохшими гвоздиками в стеклянной вазе… Кресла были накрыты шерстяными пледами в красно-зеленую клетку и украшены безвкусными вязаными салфеточками. Над садом повисли душистые летние сумерки, в траве надрывно стрекотали цикады, и казалось, что завтра никогда не наступит, что этот ленивый вечер будет длиться целую вечность...
Панси присела на корточки и лихо раскрутила стеклянную бутылку из-под лимонада. Та стремительно закружилась под восторженный писк Джинни, постепенно замедлилась и наконец остановилась, указывая узким горлышком на Драко. Он тяжело вздохнул.
— Правда или действие? — с хитрой улыбкой спросила Панси и оперлась спиной на основание кресла.
Драко задумался, глядя на предвкушающие лица честной компании. Сказать правду при Уизли? Вот еще, давать ценную информацию в руки всяким шантажистам!
— Действие, — решил он, и Рон тут же заулюлюкал, как по команде:
— Струсил сказать правду, твое высочество? Так и знал, что у тебя целый шкаф скелетов!
— Подожди, придет еще твоя очередь выбирать, — посулил Драко и выжидательно взглянул на Панси. — Итак, что потребует мисс Паркинсон?
— Мисс Паркинсон потребует, чтобы ты… — она наклонилась к сидящему рядом по-турецки Гарри, пошушукалась с ним и продолжила: — Достал нам всем пирожных из Фортескью! И прямо сейчас!
— Легко, — улыбнулся Драко и повелительно щелкнул пальцами. Рядом тут же возник один из домашних эльфов, кажется, Шилли. — Коробку пирожных от Фортескью, большое ассорти!
Домовик важно поклонился и исчез, а через несколько секунд явился обратно с внушительной картонной коробкой, украшенной замысловатым лиловым бантом. На боку коробки виднелся золоченый вензель «Ф».
— Спасибо, Шилли, — поблагодарил его Драко, и вышколенный домовик тихо растворился в воздухе. Подруга усмехнулась его находчивости, но все же пожурила:
— Ай-яй-яй, Малфой, какой же ты жулик! Эльфов использовать нельзя, это неспортивно.
— Напрямую правила этого не запрещают, — довольно пропел Драко и жестом фокусника потянул за шелковую ленту, развязывая бант. — Прошу! Сначала дамы, Рональд, не тяни свои загребущие лапы.
Панси взяла себе пирожное с заварным кремом и клубникой, а Джинни долго не могла определиться (скорее всего, видела такое разнообразие впервые), но наконец достала что-то похожее на воздушное вишневое безе. Коробка пошла по кругу: сначала выбрал десерт по вкусу Рон, затем Гарри. Сидящий между ними Драко великодушно отказался от своей порции — накануне он опять объелся малиной, и его уже тошнило от сладкого.
— Моя очередь, — азартно потер руки он и крутнул бутылку. Та указала на Джинни, и Драко едва удержался от того, чтобы не закатить глаза — преданная поклонница уже порядком его достала. Сначала ее влюбленность была занятной и даже приятной: как тут устоять, когда на тебя смотрят глазами, полными обожания, будто на спустившегося к смертным бога? — но всего бывает чересчур. Их диверсионная операция наконец подходила к завершению, и Драко не мог дождаться, когда он снова окажется дома, обнимет родителей и просто посидит в своей комнате молча, один, — оказывается, ему могло не хватать тишины и спокойствия, кто бы мог подумать... — Итак, правда или действие?
— Правда, — Джинни зарделась. Яркий свекольный румянец покрыл ее веснушчатые щеки и нос, а сквозь огненно-рыжие волосы маяком заполыхали кончики ушей, и Драко вздохнул про себя: может, гадкий утенок и вырастет в прекрасного лебедя, но пока смущение отнюдь не красило мисс Уизли. Что бы такого ее спросить, чтобы не спровоцировать еще больше? Осенью Джиневра поедет в Хогвартс, и не хотелось бы шарахаться от излишне настойчивой поклонницы по коридорам. Пора было постепенно понижать накал страстей, поэтому Драко безукоризненно вежливым тоном задал исключительно скучный вопрос:
— Что ты предпочитаешь есть на завтрак?
Джинни надула щеки, как хомячок, скопивший запасы на суровую зиму, и обиженно скрестила руки на груди.
— Гренки, — буркнула она, становясь очень похожей на своего старшего брата. — Почему ты не спросил меня что-то… ну, серьезное?
Романтичное, — угадал Драко невысказанный намек и улыбнулся ей своей лучшей улыбкой. Джинни растерянно захлопала глазами и робко улыбнулась в ответ, на глазах теряя запал. Нет, с этим точно надо что-то делать, — озабоченно подумал Драко и коротко взглянул на Панси, сидевшую напротив. Надо посоветоваться с подругой, вот уж кто умеет отказывать не обидев.
Тем временем Джинни раскрутила бутылку, поглядывая на Драко из-под золотистых ресниц, и он насторожился: не хватало еще вляпаться в какое-нибудь глупое действие наподобие поцелуя, фу! Но бутылка, к заметному разочарованию Джиневры, указала на Рона.
— Правда или действие? — расстроенно спросила она брата, и тот немедленно ответил:
— Правда! Вот еще, стану я ваши задачки выполнять.
Драко усмехнулся про себя: он начинал потихоньку понимать стратегию Панси в отношении семьи Уизли — держи друзей близко, а врагов еще ближе, причем на четко выверенном расстоянии. Приглашать Джинни и Рона на их вечерние посиделки было ее идеей, и благодаря этому умасленные рыжие перестали искать их компании в другое время дня: Рон больше не зыркал на Драко так, словно желал увидеть его голову на пике, а Джинни не поджидала его в засаде у ванной комнаты. Воистину, Панси была дипломатом от Мерлина. Что бы ни стало с их личной дружбой с течением времени, с Паркинсонами нужно будет продолжать поддерживать хорошие отношения, — сделал себе мысленную пометку Драко.
— Где ты прячешь свою заначку на новую палочку? — спросила, прищурившись, Джинни, и Рон вскочил со сжатыми кулаками.
— Так я тебе и сказал, да еще и при них! Ууу, коварная!
— Ты выбрал правду, Рон, — тихо, но веско сказал Гарри со своего места рядом с Панси. — Мы ведь договаривались.
Еще одна идея Панси: допустить к игре истосковавшегося по общению Рона при условии, что тот пообещает держать свой бескостный язык за зубами и следовать правилам. Драко восхищался подругой: ему самому стратегия давалась со скрипом, зато в тактике он чувствовал себя как рыба в воде. Надо как-нибудь сыграть с Панси в шахматы, — пришло ему в голову. Драко бы не удивился, если уже через пару партий подруга начала бы побеждать.
— Ладно, — процедил рыжий, садясь обратно на пол, и метнул яростный взгляд на сестру. — За шкафом в моей комнате, в носке. Но я сегодня же ее перепрячу!
Он со злостью крутнул бутылку, так что та закрутилась волчком, подпрыгивая на дощатом полу, и ее горлышко указало на Панси. Рон разулыбался в предвкушении, и Драко тут же подобрался, заметив, как то же самое сделал Гарри, — все-таки они по-прежнему ни на кнат не доверяли Рональду, несмотря на их вполне цивилизованное общение в последние две недели.
— Правда или действие? — протянул мерзким голоском Уизли, и Драко попытался поймать безмятежный взгляд подруги, чтобы намекнуть ей выбрать «правду». Панси мельком посмотрела на него и, переведя взгляд на Рона, спокойно улыбнулась тому.
— Правда, Рональд.
Запал Рона поугас, и он крепко задумался. Драко подумал, что если Уизли посмеет хоть словом оскорбить Панси, то он все-таки вызовет его на дуэль — и дракклы с ней, с позицией отца в Визенгамоте.
— Вам кто-то нравится, мисс Паркинсон? — перекривливая Драко, пропищал Рон, и Малфой понял, что этот конопатый мерзавец не заслуживает честной дуэли, и надо просто по-маггловски набить ему морду. Такое у приличных девушек не спрашивают, да еще и у всех на глазах! И тем более у Панси — потому что… ну потому что это личное, вот, к тому же Драко совсем не хотел узнать именно эту правду: он не был готов отказываться от их дружбы из-за того, что Панси внезапно начнет по кому-то вздыхать. Напротив опасно заледенел Гарри. Драко открыл было рот, чтобы поставить наглеца на место, но Панси его опередила:
— Конечно, — улыбнулась подруга, обводя их ласковым взглядом. — Вы все мне нравитесь. Как друзья, разумеется, — со смешком добавила она, разряжая обстановку. Рон побагровел и начал было что-то бубнить себе под нос, но Джинни ткнула его в бок острым кулачком, и он затих. Драко удивился тому, как им не пришло в голову заранее, что пошляк Рональд обязательно вставит свои пять кнатов и переведет разговор именно в это русло — среди них он был самый старший и, как Драко помнил по школьному году, все эти «любови» Рона уже весьма интересовали. Панси крутнула бутылку опять.
— Правда или действие, Гарри? — спросила она, когда бутылка указала на Поттера. Тот улыбнулся, но Драко видел, что его взгляд, устремленный прямо на Рона, оставался колючим и злым.
— Правда.
Панси задумалась. Она сидела, обняв колени, будто защищаясь от чего-то, и Драко почему-то показалось, что она только притворяется веселой.
— Почему ты не хочешь больше заниматься лингвистикой? — тихо спросила Панси, и Гарри напрягся. Драко тоже весь обратился в слух: он успел заметить, что друг старательно избегает темы парселтанга и предпочитает делать вид, что вообще его не знает.
— Лингвистикой? — переспросил Рон непонимающе. — И что за язык ты учишь, Поттер?
— Гоббледук, — отрезал Гарри и перевел немедленно смягчившийся взгляд на Панси. — Я… я постараюсь нагнать, Панси. Обещаю.
Подруга кивнула и улыбнулась неожиданно радостно.
— Спасибо, — серьезно сказала она. — Спасибо, Гарри.
Летний вечер плавно перетекал в ночь, на кухне под завывания Селестины Уорлок гремела поварешками Молли, близнецы крались мимо ставить свои загадочные опыты в саду, на террасе было уютно и светло, и Драко поймал себя на неожиданной мысли, что их импровизированные каникулы удались на славу.
* * *
Северус сидел в зеленых гостевых покоях Малфой-мэнора и в очередной раз пересматривал воспоминания Поликсены за второй семестр третьего курса. В этот раз он старался не увлекаться и даже поручил приставленному к нему камердинеру стучать в дверь каждый час, на случай, если Северус опять потеряет над собой контроль.
Было отчего переживать — воспоминания о его позабытом прошлом манили не хуже наркотика, были интереснее самого увлекательного романа. Казалось бы, что тут такого — трое подростков дружат, ходят вместе на занятия, делают уроки в библиотеке, пикируются и дурачатся… но для Северуса эти незамысловатые картины обладали поистине магнетическим притяжением.
Тогда они были счастливы, и все было намного проще — так просто, как уже не будет никогда. Северус тряхнул головой и, придвинув ближе думосбор, снова погрузился в одно из воспоминаний.
— Мне сегодня четырнадцать! — радуется Поликсена, но он слышит в ее голосе какую-то настороженность, будто она ожидает от жизни какого-то скорого подвоха. Они сидят в слизеринской гостиной на диванчиках возле панорамного окна, выходящего в глубины Черного озера. Каролина, свернувшись калачиком, следит взглядом за важными рыбами, медленно проплывающими мимо, а сам Северус что-то черкает в своем конспекте. Спустя множество чужих воспоминаний — просмотренных, изученных до последней детали и, наконец, прожитых — он наконец начинает принимать, что этот паренек в дорогой мантии, с ломающимся голосом и на удивление приличной стрижкой, — это он сам, такой, каким был на самом деле, в их общем с Поликсеной прошлом. Где тот забитый мальчишка в маггловских обносках, которого помнит сам Северус? — Жаль, что он выпал на понедельник, даже в Хогсмид не пойти.
— Можем устроить пикник на Астрономической, — не поднимая головы от пергамента, говорит Северус-в-прошлом. — Сначала рейд на кухню за едой, потом возьмем плед с термосом и будем сидеть на верхушке до самого отбоя, любоваться Запретным лесом. Очень торжественно.
— Язва, — беззлобно хмыкает Поликсена, и Северус видит, как она опускает глаза на свои руки — те нервно крутят какой-то конверт с гербовой печатью. — Мордред, боюсь открывать. Каро, будь другом, глянь вместо меня.
— Почему боишься? — удивляется Северус-в-прошлом. Он поднимает голову и смотрит на Поликсену очень пристально. — Я могу чем-то помочь?
— Не можешь, Север, это дела рода, — говорит Поликсена ровным голосом и, потянувшись, передает подруге в руки конверт. Каро открывает, разворачивает письмо и какое-то время молча читает. Затем поднимает на нее свои удивительные лучистые глаза и улыбается.
— Все в порядке, родители просто поздравляют тебя с днем рождения. Никаких новостей, — добавляет она со значением, и Северус-в-настоящем замечает, как он-в-прошлом начинает злиться. Он уже знает, как злился когда-то — холодной бескомпромиссной яростью, полностью сохраняя при этом остроту и ясность ума.
— Да что там такое? Что за страшные новости? Поликсена?
— Помолвка, Север, — вздыхает Каро, откладывая в сторону конверт, и опять возвращается к созерцанию озерных вод: видимо, ей тоже невесело. — Теперь нашей подруге придется каждый раз вздрагивать, когда будет приходить почта. Мне тоже, начиная уже с конца августа… А может, и раньше, и деться от этого некуда, не бежать же на край света… Только и надежды, что жених окажется не так уж и плох…
Северус-в-прошлом понимающе кивает, выражает сочувствие и возвращается к своему конспекту. Подруги продолжают что-то говорить, строить планы, но Северус-в-настоящем смотрит только на себя-прошлого. Он больше не пишет, а его пальцы, стискивающие перо, едва заметно дрожат, словно от тщательно сдерживаемых эмоций.
Северус вынырнул из воспоминания, отодвинул думосбор и задумчиво забарабанил пальцами по столешнице, невидяще глядя вдаль. Что за эмоции он тогда испытывал? Обиду за подруг? Злость? Или, может, ревность к будущему высокородному жениху Каролины? Тому самому, с которым он спустя несколько лет попытается сойтись в дуэли — уж не за руку ли и сердце своей синеглазой подруги? Думосбор в этом вопросе помогал слабо — он был как фильм, не более, и Северусу только и оставалось, что складывать обрывки фраз, жесты и взгляды вместе, пытаясь докопаться до сути.
В дверь несмело постучали, и он, встав, пошел открывать. За дверью топтался камердинер — все как по часам.
— Спасибо, Марси, — поблагодарил Северус и вышел, закрыв за собой дверь. — Хозяин просил мне что-то передать?
— Что лаборатория готова, господин, — пропищал домовик и указал на лестницу сухонькой лапкой. — Следовать за мной, Марси показать.
— Я помню, где лаборатория, — отмахнулся Северус. — Скажи мне лучше, когда возвращается твой молодой хозяин?
Эльф оглянулся по сторонам и прошептал:
— Марси слышать, как Телли говорить, что сегодня.
— Спасибо, это отличные новости. Можешь быть свободен.
Эльф исчез, а Северус размашисто зашагал по коридору по направлению к лестнице. Слева вместо стены была изящная мраморная балюстрада, а внизу Нарцисса обустроила оранжерею: посреди огромного зала бил фонтан с величественной статуей Посейдона в центре, а вокруг в кадках стояли финиковые пальмы, возвышались апельсиновые и банановые деревья, росли спатифиллумы, кливии и душистые амариллисы. Под сенью деревьев тут и там были живописно расставлены кушетки с бархатными подушками и ажурные кофейные столики со стульями. Сверху все это великолепие накрывал огромный стеклянный купол.
Северус любил этот флигель и всегда предпочитал его роскошной основной части мэнора. В нем было все, что ему нужно: апартаменты на втором этаже и лаборатория на первом, выходящая прямо в оранжерею, где можно было разжиться кое-какими растительными ингредиентами. Кроме того, в относительном уединении от семьи Малфоев он не чувствовал себя приживалой, назойливо крутящимся под носом у хозяев.
Спускаясь по ступенькам, он вдруг подумал, есть ли такая же оранжерея в Паркинсон-мэноре. Каков он сам внутри? Похож ли на дом Малфоев — белоснежный, изысканный, не то дворец, не то свадебный торт? Бывал ли он там хоть раз помимо той злосчастной дуэли? Ему почему-то казалось, что дом Поликсены должен быть похож на нее саму: глубокие темные цвета, мягкая обволакивающая тишина и уютное пламя камина вместо холодных мраморных плит. И он должен быть не белый, а цветной: с мозаичными окнами до потолка, бросающими разноцветные блики на пол, и гобеленами на стенах — грозные битвы прошлого и мирные картины вперемешку…
Северус сбился с шага, когда понял, что уже не фантазирует, а вспоминает. Он помнил. Темные коридоры с подсвечниками-драконами, резные панели на высоких потолках, розетки с полудрагоценными камнями, здание оранжереи в саду, мимо которого он тогда проходил, спеша на дуэль. И сам зал — огромный, с расчерченной площадкой на возвышении, и с амулетами, которые они расколотили вдребезги…
Он схватился за перила, потому что очередное воспоминание нахлынуло, захлестывая его, унося в прошлое…
Он аппарирует домой, чудом не расщепившись, и пытается дрожащими пальцами развязать завязки дуэльной мантии. Те никак не поддадутся, и Северус срывает с себя мантию, специально причиняя себе физическую боль, чтобы заглушить ту, другую, отныне навсегда поселившуюся внутри.
Все, к чему он прикасается, рушится, как карточный домик, — как заведенный, повторяет он про себя. Все, все становится проклятым, запятнанным, оскверненным… Зачем он пожал руку Каро на далеком третьем курсе? Зачем назвал ей свое имя? И зачем, ну зачем он пришел в Паркинсон-мэнор? Она могла бы жить, если бы Северус опять уступил, опять позволил судьбе взять над собой верх. Как он теперь взглянет ей в глаза — ей или Поликсене?
Он дышит судорожно и рвано, но даже в таком состоянии удивляется собственной слабости — он ведь убивал, и не раз, так в чем же дело? Почему после рейдов, наполненных кровью и дымом, его не тошнило, не слезились глаза и не хотелось выйти в окно — как сейчас? Наверное, что-то с ним сильно не так, раз ему плевать на тех, других, оставшихся лежать на земле после его заклинаний. Такой уж он уродился — или, вернее, таким уж он стал…
Северус медленно выдохнул, возвращаясь в настоящее. Сначала появились звуки — звонко пели птицы в малфоевском регулярном парке, переливчато журчал фонтан. Затем на него навалились запахи: влажная почва, озон как после грозы, нотки цитруса и выпечки — так пахнут красные соцветия амариллиса… Северус уже почти приспособился к этим всплывающим из подсознания воспоминаниям, они уже не заставали его совсем уж врасплох, как в первые дни. И даже невыносимые поначалу боль и вина со временем притупились — привык, человек ко всему привыкает.
Где же чертов Люпин с его заветным письмецом и колдофото Лили? Может, ответ ждет его в Коукворте? Северус сбежал по ступеням вниз и решительно направился к выходу — лаборатория подождет, сначала надо наведаться домой.
* * *
Паркинсон-мэнор встретил Панси сильным запахом лимонной вербены и оживленной суматохой — по лестницам с энтузиазмом носились домовики: отмывали до скрипа окна, начищали серебряные канделябры, обмахивали длинными перьевыми метелочками огромную хрустальную люстру в холле… Панси непонимающе огляделась по сторонам и обернулась к тете, вошедшей следом, — они только что распрощались с Гарри, которого пообещала отвезти к опекунам Молли, и аппарировали в Малфой-мэнор истосковавшегося по дому Драко.
— Что-то случилось? — осторожно спросила она. — Мы ждем гостей?
— В некотором роде уже дождались, — фыркнула Поликсена и объяснила: — У нас гостят Забини — Розабелла с сыном, Блейзом. Я хотела бы переговорить с тобой об этом сегодня вечером после ужина, это непростой разговор.
Панси кивнула и направилась к одной из двух мраморных лестниц, ведущих на второй этаж. Внезапно с ажурного балкончика между ними послышались торопливые шаги, и ей навстречу, как чертик из табакерки, выскочил Блейз. Однокурсник широко улыбался и тянул к ней руки, как к родной, и Панси остановилась и в замешательстве оглянулась на тетю — та стояла внизу со скрещенными на груди руками и внимательно глядела на них, но молчала.
— Я тоже рада видеть тебя, Блейз, — приветливо улыбнулась Панси и протянула ему руку. Забини ухмыльнулся и поцеловал тыльную сторону ладони, отказавшись от идеи заключить ее в свои крепкие итальянские объятия.
— Mamma mia, ты изумительно выглядишь, — пропел он, сопровождая Панси в ее комнату. Он даже чемодан у нее галантно забрал, хотя тот совсем ничего не весил благодаря чарам уменьшения веса. — Загорела, похорошела — песня, а не девочка! Где ты была — где-то на Лазурном берегу, да? Так и вижу тебя на набережной в белой широкополой шляпе — а на горизонте яхты!
Панси улыбнулась и покачала головой: уж таков был Блейз — крутился юлой, раздавал направо-налево экзотические комплименты и, казалось, всегда был одной ногой на пляже где-нибудь в Сицилии. Воспринимать его серьезно было абсолютно невозможно, она и остальные девочки поняли это еще в первые дни на Слизерине. Что при этом Блейз на самом деле думал, оставалось загадкой, ответ на которую был скрыт где-то за блеском карих глаз и размашистыми темпераментными жестами.
— Паркинсоны рады гостям, — обтекаемо сказала вслух Панси и метнула на его выразительный профиль взгляд из-под ресниц. — И все же… Я удивлена, Блейз, — в последнее время мы редко кого-то принимали... Не подскажешь мне, что происходит?
— Секрет, — загадочно улыбнулся он. — Даже от меня, хотя обычно мама всем со мной делится — однако не в этот раз. Есть пара догадок, но пока у меня нет веских доказательств, так что я смиренно жду, когда случится оказия меня просветить. Официально мы тут в гостях.
— Официально, — задумчиво повторила Панси. Они с Блейзом дошли до двери в ее спальню, и она забрала у него свой чемодан. — Тетя собиралась поговорить со мной сегодня, так что я точно что-то да узнаю. Могу потом поделиться информацией.
— Что хочешь взамен? — прищурился Блейз, и Панси с улыбкой покачала головой.
— Слизерин это диагноз. Мне ничего не нужно, это просто жест доброй воли — раз уж ты официально у нас гостишь.
— Ну тогда, в качестве жеста доброй воли, я тоже поделюсь с тобой кое-чем, — сказал Блейз и понизил голос до заговорщического шепота. — На днях к маме наведывалась портниха, и у этой портнихи было с собой очень много роскошного белого шелка. Белого, смекаешь?
— Смекаю, — медленно проговорила Панси, крепче сжимая ручку чемодана. Она вдруг почувствовала, как у нее похолодели пальцы рук. — Мне надо отдохнуть, Блейз. Увидимся за ужином.
Однокурсник кивнул на прощание и двинулся прочь по коридору, мурлыча себе под нос какую-то итальянскую песенку, а Панси вошла к себе и, оставив чемодан у двери, легла на кровать прямо в дорожной одежде. Белый шелк… почему-то она никогда не задумывалась о том, что отец может захотеть жениться снова — не после мамы… он ведь даже из кабинета почти не выходил, и тетя говорила, что он тоскует по маме, что он так ее любил… как же так — неужели успел совсем ее забыть? Панси почувствовала, что вот-вот расплачется от нелепой детской обиды и до боли закусила губу.
Белый шелк и радостный Блейз Забини в «официальных» гостях, скорее всего, означают скорую свадьбу. Дом уже меняется, пахнет по-новому, отряхивается от пыли и дремы, а вскоре им будет управлять новая хозяйка — Розабелла Забини… мачеха. Панси никогда не думала, что у нее может появиться мачеха, и лавры Белоснежки ее совсем не прельщали: обычно в сказках мачехи оказывались худшим злом, которое только могло поджидать осиротевшую героиню. Может, хотя бы мадам Забини окажется хорошим человеком и отнесется к Панси с теплотой и заботой? Бывают же на свете чудеса.
А еще внезапно появившийся сводный брат, да еще и ее собственный однокурсник, — как с ним прикажете быть? Панси давно привыкла к тому, что она единственный ребенок, и даже не мечтала о брате или сестре — просто потому что с раннего детства знала, что мама умерла, а отец не собирался жениться заново. И вот, пожалуйста: Блейз Забини — отныне ее сводный брат… А может, вскоре появится и не сводный — отец ведь женится не просто так, у него наверняка есть веская причина… к примеру, единственная дочь в наследниках. Девочка, годная стать главой только в самом крайнем случае, если крупно не повезло с сыновьями…
И тогда Панси все-таки расплакалась.
* * *
— Я все понимаю, — сказала Панси спокойно и вдумчиво, разрывая этим Поликсене сердце. Ее девочка сидела на кровати, сложив на коленях руки, как прилежная ученица в школе, и тон у нее был ровный и бесстрастный, совсем неподходящий ребенку неполных двенадцати лет, который недавно плакал навзрыд, — Панси убрала следы слез, и глаза уже не были красными, но хрипотцу в голосе она спрятать не сумела. — Я правда все понимаю, тетя. Отцу нужно жениться, ему нужен наследник.
Она говорила очень умные и правильные вещи, ее слишком быстро повзрослевшая племянница, а Поликсене хотелось обнять ее и покачать, как маленькую, как качала давным-давно. Очередная жертва очередной маленькой девочки на алтарь благополучия рода — ну сколько можно-то?!
— Патрокл по-прежнему тебя любит, — вслух сказала Поликсена, подсаживаясь на кровать к Панси и приобнимая ее за плечи. — Для него это очень тяжелый шаг, я точно знаю. Ты мне веришь?
Ее голос все-таки дрогнул. Что Поликсена станет делать, если ответом будет «нет»?
— Да, — тихо сказала Панси, низко опустив голову и занавесив лицо волной каштановых волос. — Я верю тебе, тетя. Я все понимаю. Сыновья идут прежде дочерей, и роду нужен второй наследник, иначе риск слишком велик. Я понимаю.
— Панси, — Поликсена накрыла маленькую ладошку своей рукой и попыталась заглянуть племяннице в глаза, но та упорно к ней не поворачивалась. — Он тебя любит. И Каролину тоже очень, очень любил. Просто… просто время лечит, — помявшись, сказала она словами самой Каро, которые когда-то давно, в другой жизни, та говорила ей на больничной койке в Мунго. — Вот и Патрокла вылечило.
— Он… он ее любит? Розабеллу? — спросила Панси упавшим тоном, поворачиваясь к Поликсене. Как же она похожа на Каролину, — привычно подумала та. — Не чертами, не внешностью, но чем-то другим, каким-то тихим внутренним светом…
— Он действует в интересах рода, — обтекаемо ответила она на вопрос Панси, и племянница кивнула, хотя Поликсена сомневалась, что она действительно понимает, что это значит: жить с нелюбимой женщиной, спать с ней и растить с ней детей… видеть ее каждый день, каждую ночь, до самого конца. — Золото Розабеллы Забини обеспечит роду спокойное существование без необходимости ужиматься еще сильнее. Я почти не упоминала о наших затруднениях, потому что полагала, что для этого слишком рано, но тебе пора начинать разбираться в таких делах.
— Зачем? — безразлично спросила Панси, глядя на свои руки. Часы в углу начали гулко бить — было уже десять вечера. — Теперь я ведь не стану главой, правда? Как только у отца и мадам Забини родится сын, именно он станет наследником. Разве что у них будут одни дочери…
— Если дочери — тоже, — скрепя сердце призналась Поликсена и вздохнула. В такие моменты ей очень не хватало Каро: та легко нашла бы правильные слова, сумела бы согреть дочку своим теплом и убедить ее, что в итоге все обязательно будет хорошо… Поликсена так не умела, но она просто не могла позволить Панси узнать об этом официальным образом, как когда-то узнала она сама — в кабинете у отца, между пятичасовым чаем и ужином, в минутном отрыве от важных бумаг. Такой подход граничил бы с предательством. — Есть еще кое-что, что тебе нужно знать. Когда ты родилась, Патрокл был очень дружен с Люциусом Малфоем, он даже попросил Люция стать твоим крестным, и тот не отказал в просьбе. Нарцисса Малфой, его супруга, — урожденная Блэк, и она, как все женщины Блэков, специалист по брачным расчетам.
Поликсена остановилась, вспоминая те странные дни. Патрокл почти не разговаривал с ней, как раньше, — никак не мог простить предательства и того, что из-за них с Севером пострадала Каро. Он до конца не верил в то, что последствия того несчастного случая неизлечимы, все надеялся на чудо…
— Твоя мама, хоть уже и была больна, но тогда выглядела и чувствовала себя вполне здоровой, и твой папа был убежден, что колдомедики ошиблись, — продолжила Поликсена, собирая силы в кулак, — сколько лет прошло, а сердце продолжало ныть, стоило ей только вспомнить то время. — Он надеялся на то, что у них с Каролиной еще будут дети, и когда Нарцисса предложила рассчитать твою совместимость с Драко, он согласился. Они с Люцием все смеялись, думали, это такая удачная шутка: у меня дочка, а у тебя сын, вот будет здорово, если они когда-то поженятся… Но когда Нарцисса провела расчеты, стало понятно, что это была совсем не шутка.
Блэки… они всегда чуяли, где можно поживиться, — со злостью подумала Поликсена и с тревогой взглянула на племянницу. Панси сидела молча, почти не дыша, и смотрела на нее широко распахнутыми глазами — уже все поняла, вот умница. Какая была бы глава — ну просто загляденье…
— Ты ведь знаешь, что у Малфоев проблемы с наследованием, — мягко сказала Поликсена. — В каждом поколении рождается только один ребенок, их род уже много лет ходит по грани. Если бы я не видела своими глазами, как Люциус любит Нарси, то решила бы, что он женился на ней исключительно из-за ее знаний…
Она замолчала — слова не шли из горла. Поликсена невольно вспомнила историю своей собственной помолвки и стиснула зубы — у Панси все будет по-другому, она будет сокровищем своей новой семьи, а не запасным вариантом, как Поликсена, полу-рабыней, которую можно передать младшему брату по наследству… так почему же ей так сложно об этом говорить, будто она предает свою девочку?
— В общем, у вас с Драко почти идеальная совместимость, а в случае Малфоев это большая редкость, — быстро закончила она. — Это шанс для их рода отступить от края пропасти, сломать привычный ход вещей. И, разумеется, когда Люций об этом проведал, то вцепился в Патрокла мертвой хваткой и уговорил его дать предварительное согласие на ваш брак.
— Почему я об этом не знала? — спросила Панси, подтягивая колени под грудь и обнимая себя руками, будто ее бил озноб. — Почему я слышу об этом только сейчас? Тетя? А Драко знает? Нет, вряд ли, он бы сказал… наверное…
— Вам не говорили, потому что после смерти Каролины Патрокл забрал свое слово, закрылся в мэноре и оборвал все контакты с Малфоями. Люциус счел это предательством, впрочем, так сделал бы любой глава рода на его месте. Его можно понять — он печется о своей семье, и для него ставки очень высоки. Он даже в сердцах обвинил Патрокла в том, что своим отказом тот пытается извести Малфоев, — сказала Поликсена и замолчала, позволив племяннице додумать самой.
— Отец отказал другу, потому что я осталась единственной наследницей, — подумав, медленно произнесла Панси. — Он отменил помолвку, потому что теперь уже наш род оказался под угрозой исчезновения.
— Да, — подтвердила Поликсена и нежно погладила ее по голове, по мягким темным волосам, так похожим на ее собственные. — Но время лечит, и Патрокл еще очень молод по нашим меркам. Он взял себя в руки, извинился перед Люцием и в обмен на взаимную поддержку пообещал ему заключить помолвку, если в новом браке у Патрокла родится еще один ребенок. Если у тебя будет брат или сестра, ты не станешь леди Паркинсон, но зато станешь леди Малфой. Не такой уж и плохой обмен — и не такой уж и плохой жених, — лукаво добавила она, поглядывая на племянницу. Та слабо улыбнулась.
— Мы просто друзья, тетя.
— Это уже очень немало, — с нарочитым энтузиазмом заметила Поликсена и прижала ее к себе, уткнулась носом в макушку, сладко пахнущую не молоком, как совсем недавно, а шоколадом. Когда Панси начала пользоваться духами? Она и не заметила… — Тебя не зря возили к Малфоям в детстве: хотели, чтобы вы с Драко выросли вместе, притерлись друг к другу. Впрочем, вы и так подружились, сами по себе. Это большая удача, Фиалка: я со своим женихом была как кошка с собакой, мы никак не могли найти общий язык. В чем-то это была моя вина — тяжело привыкать к ярму.
Панси отстранилась, пытливо заглянула Поликсене в глаза. Подумав, жестом завела шкатулку, стоящую на туалетном столике: из нее полилась нежная и грустная мелодия, «К Элизе» Бетховена, а светловолосая фарфоровая балерина внутри закружилась на одной ноге в нескончаемом фуэте.
— Ты никогда мне о нем не рассказывала, — помолчав, сказала Панси. — Наверно, потому что я была маленькой, но ты ведь можешь рассказать мне сейчас. Пожалуйста, тетя... Почему ты не вышла за него? Он умер? Но тогда почему ты не вышла за кого-то другого? Ты слишком любила его, да, как отец — маму?
Поликсена вздохнула и отвела глаза, повозилась немного, усаживаясь поудобнее: намечался еще один долгий разговор.
— Меня отдали в род Блэк вместо младшей сестры, — сказала она буднично, автоматически крутя перстень на пальце. — Пандора сбежала из дома и нарушила договоренность между нашими семьями, так что меня посчитали достойной заменой. Условия, правда, были куда хуже, чем у нее, — я должна была выйти за любого из братьев Блэк, причем если с одним что-то случилось бы, я по-прежнему имела бы обязательства перед вторым.
Панси слушала молча, и Поликсена была ей за это благодарна — ей все еще было тяжело вспоминать эту историю. Она мельком подумала, что мать никогда не секретничала с ней вот так, наедине, на женские темы: хотела ли Кассиопея замуж за Приама Паркинсона? Любила ли она его?
Следующая мысль была совсем уж обидной: что если она все же делилась этим, но не с ней, а с Пандорой?
— Оба брата не дотянули до свадьбы, — сухо продолжила Поликсена. — Сириус Блэк, крестный твоего друга Гарри, загремел в Азкабан. Его младший брат пропал без вести. Но пока жив Сириус, род не прервался, и по условиям обета это значит, что я по-прежнему не могу выйти замуж ни за кого другого, — она подняла руку, отягощенную старинным ониксовым перстнем, и посмотрела на него с отвращением. — И до тех пор никуда не исчезнет вот эта дрянь — символ моего обета. Я даже с пальца его снять не могу… Вот и все, конец моей печальной и поучительной истории.
Они помолчали, а затем Панси сама крепко обняла ее, и Поликсена с благодарностью ответила на объятие, поцеловала девочку в макушку.
— Я привыкла, — бодро сказала она. — Не переживай за меня. У тебя все будет по-другому, Фиалка, — я не позволю выдать тебя за Драко, если ты сама того не захочешь. Но… если честно, вряд ли нам выпадет вариант лучше. Малфои будут носить тебя на руках, а дружба — прекрасный фундамент для прочного союза, даже если пока так и не кажется. Возможно, куда лучше романтической любви — Патрокл едва умом не тронулся после смерти Каролины… люби он ее чуть меньше — может, всем было бы немного проще, и в первую очередь тебе… И еще кое-что, Панси. Ты ведь заметила, что вблизи Молли Уизли не производит впечатление счастливой замужней дамы? А ведь она сбежала из дома, вышла за Артура против воли отца. Где теперь та любовь, где те бабочки в животе?
— Я понимаю, тетя. А твой жених… ну, старший брат, Сириус… расскажи о нем, — попросила Панси, отстраняясь. Ее глаза азартно блестели, и Поликсена усмехнулась: хорошо все-таки, когда человек отходчив нравом.
— Хочешь поделиться с Гарри? — понятливо спросила она, и племянница закивала. Поликсена вздохнула: ну если уж с Гарри — то нужно рассказывать тщательно отцензурированную версию, чтобы парнишка не разочаровался. Всем нужен пример для подражания, особенно сиротам... — Он был отличным бойцом, одним из лучших, кого я знала, и ужасно красивым — девушки по нему просто с ума сходили. Сири Блэк был таким… крутым парнем, знаешь? Носил маггловскую кожанку, бандану с черепами — и где только взял? Такой весь принц среди черни, но при этом шебутной, наподобие принца Хэла у Шекспира: какие-то вечные розыгрыши, шалости, ночные отлучки, дуэли на ровном месте…
А еще он был редкостный кобель и гнусный шантажист — но эту историю, детка, мы прибережем для старших курсов.
— В общем, таким крестным Гарри может смело гордиться, — закончила Поликсена на позитивной ноте.
— А почему он попал в Азкабан?
— Там очень мутная история, — вздохнула она, вспоминая, как убивалась по своему первенцу Вальбурга, как раздирала себе в кровь лицо и выла, выла, выла, словно зверь… — Леди Вал, моя несостоявшаяся свекровь, все пыталась разобраться, но так и не смогла, а потом, на фоне всех этих внезапных потерь, сошла с ума… Позже я тоже пыталась его выкупить, как и всех наших, но мне дали от ворот поворот — слишком политически ценный заключенный. Я отступилась, но до сих пор не верю, что Сириус виновен, Панси. Блэк мог убить, мог напасть из засады или вчетвером на одного, а еще мог серьезно покалечить, особенно когда впадал в эту свою кровавую ярость… он мог бы предать свои идеалы — но по-настоящему близкого человека он предать не мог. По крайней мере, не того, кого считал лучшим другом, ближе родного брата.
— Я расскажу Гарри, он интересовался крестным, — задумчиво сказала Панси. — Спасибо, тетя.
— Ложись спать, Фиалка, — Поликсена притянула ее к себе и поцеловала в лоб. — А завтра расскажешь мне о своих каникулах у семьи Уизли во всех подробностях.
Она встала и направилась к выходу, но у порога ее догнал решительный голос Панси:
— Тетя, если так нужно, то после выпуска я выйду замуж за Драко. Ты права — дружба ничем не хуже любви, а он отличный друг.
Поликсена кивнула и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Дружба ничем не хуже любви, — строго повторила она сама себе, сглатывая комок в горле. — Ничем, ну вот абсолютно ничем не хуже.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Варианты оранжереи (добавьте малфоевский размах):
https://71015.selcdn.ru/media/media_article_cover_image/5463982/original.jpg
https://pro-dachnikov.com/uploads/posts/2021-10/1633336344_16-p-domashnyaya-oranzhereya-foto-16.jpg
https://idei.club/uploads/posts/2022-03/1646138207_1-idei-club-p-oranzhereya-v-chastnom-dome-interer-krasiv-2.jpg
Музыка из шкатулки: https://www.youtube.com/watch?v=5h8Fxwnshyw
Примечания:
Новая глава готова, надеюсь, придется вам по душе (кто там заказывал "летний лагерь наследников", Hirohito_Meiji?).
Как всегда, буду очень рада комментариям :)
P.S. Пока выглядит так, что даже с моим реалом глава пишется примерно за неделю, весьма бодрый темп.
— Гарри, возьми с собой бутерброды! — донесся из кухни звонкий голос тети Петуньи, и Гарри снова поразился тому, как сильно все изменилось по сравнению с прошлым летом.
И первым в списке перемен было то, что Дурсли оказались не такими уж плохими, как он привык считать.
Даже думать об этом было странно, но Гарри умел признавать очевидное: опекуны изо всех сил старались наладить с ним отношения. Мисс Паркинсон, забирая Панси и Драко из «Норы», украдкой передала ему письмо, в котором кратко описывала свои переговоры с дядей Верноном; в нем опекуны подавались под каким-то прежде невообразимым для Гарри углом — он никогда раньше не задумывался о том, что они тоже были людьми со своими слабостями, мечтами и тревогами. Письмо Поликсены (узнав об их дальнем родстве, Гарри решил называть ее про себя по имени) многое расставило по своим местам, а еще дало пищу для новых размышлений.
Судя по письму, тетя Петунья находилась в очень плохих отношениях со своей одаренной младшей сестрой. Гарри представил себе, что испытывал бы он сам, заставь его кто-то воспитывать сына Дадли, и впервые почувствовал к тете искреннее и горячее сочувствие. Более того, теперь становился понятным затаенный ужас в ее глазах, когда она иногда украдкой смотрела на Гарри, — видимо, мама частенько угрожала старшей сестре своими колдовскими умениями. Впрочем, после возвращения Гарри в дом Дурслей он все чаще и чаще замечал, как тетя Петунья пытается бороться с собственным страхом — недавно она даже потрепала его по волосам за завтраком, для нее вещь небывалая.
Дадли тоже изменился — он пребывал в непреходящем восторге от Поликсены и теперь хвостиком ходил за Гарри, постоянно расспрашивая его о крутой взрослой волшебнице. Кузен отказывался говорить, чем именно та произвела на него такое неизгладимое впечатление, но дядя Вернон как-то проворчал, что мисс Паркинсон вылечила кое-что, что оставил Дурслям на память другой волшебник, и Гарри понял, что Поликсена удалила шрам от свиного хвостика, наколдованного Дадли Хагридом. Он знал, что кузен ужасно стесняется своего шрама и мысленно еще раз поблагодарил мисс Паркинсон за все, что она сделала, — действия Хагрида, какими бы героическими они ни казались Гарри в тот момент, в долгосрочной перспективе только ухудшили его отношения с опекунами, а теперь появлялся шанс все наладить.
Особняком стоял сложный разговор с дядей Верноном. На Литтл-Уининг опустились душистые июльские сумерки, и они сидели на кухне вдвоем. И пускай в отличие от дяди, баюкавшего в ладонях бокал коньяка, Гарри пил всего лишь чай, тем не менее их беседа выглядела очень солидно, как между двумя взрослыми мужчинами. Дядя обстоятельно рассказал о том, как Дурсли жили до появления на их пороге Гарри и какие планы строили на будущее. Он перечислил все свои неудачные попытки дать Гарри лучшую семью и даже извинился за то, что срывал на нем злость. Гарри не собирался с ходу прощать опекуна, но внутри все равно что-то дрогнуло, и он просто молча кивнул — в конце концов, их и правда никто не спросил, хотят они воспитывать его или нет, а он ненавидел, когда людей к чему-то принуждают против их воли.
Обсудили они и летний график занятий, составленный Поликсеной. Отныне три раза в неделю дядя Вернон собирался отвозить Гарри с собой на работу — якобы помогать секретарше с уборкой, но на самом деле передавать с рук на руки мисс Паркинсон. Согласно расписанию, переданному дядей Верноном, в понедельник и пятницу планировались индивидуальные уроки в Паркинсон-мэноре, боевка и трансфигурация, а в среду — совместное с друзьями зельеварение под присмотром Снейпа в лаборатории Малфой-мэнора. В остальное время Панси и Драко занимались по собственному графику — все-таки их умения сильно опережали его собственные; к тому же, Малфоя, за исключением трансфигурации, натаскивал его крестный лично — оказалось, что декан Снейп очень хороший боец, и Гарри только диву давался, как он умудряется сочетать в себе столько разноплановых талантов.
Дурсли также переселили Гарри в отдельную комнату, хотя дядя Вернон настоял на том, чтобы для отвода глаз он не рассказывал об этом никому из соседей и старался не слишком часто маячить у окна — Поликсена подозревала, что за домом на Тисовой следили, хоть и не вдавалась в конкретные подробности.
Все определенно налаживалось, и впервые за всю свою жизнь Гарри мог с уверенностью сказать, что был счастлив.
* * *
— В позицию!
Гарри сделал рваный вдох и попытался встать, но тело его не слушалось. Тело хотело лежать на полу дальше и не вставать, а еще лучше — умереть прямо тут, на месте, но он уже успел узнать, что тело хитро и доверять ему нельзя, так что напрягся сильнее: нужно всего лишь встать на четвереньки, потом на колени… выпрямиться. Есть.
— В позицию, Гарри, — повторила Поликсена, сложив руки на груди и постукивая себя концом палочки по плечу. Она стояла на другом конце дуэльной площадки Паркинсон-мэнора, спокойная и собранная, будто все утро гуляла по саду под кружевным зонтиком, а не гоняла его до седьмого пота. Гарри стиснул зубы и уже привычно встал в дуэльную стойку.
— Правая рука выше, палочка смотрит прямо. Левая нога свободнее, твой вес должен быть только на правой. Отлично! — сама Поликсена стойкой пренебрегала и атаковала, как кобра, из любой позиции, в которой ей довелось находиться на момент начала боя. Сначала Гарри наивно велся на ее ленивую расслабленность, а потом привык и начал пристально следить за руками своей наставницы, потому что только они и выдавали ее намерения — к тому же, иногда Поликсена быстро перебрасывала палочку из правой руки в левую, коварно меняя угол атаки. — С Экспеллиармусом и щитовыми у тебя и так все хорошо, больше возиться с этим не будем. Повторим связку Агуаменти-Глациус. Движения помнишь?
Гарри кивнул и, не дожидаясь команды, — как она учила — резко сдвинулся вбок, проворачиваясь на правой ноге и ускользая от ее окаменяющего. Резко взмахнув палочкой, он выкрикнул оба заклинания почти на одном дыхании, и пол между ними покрылся толстой коркой льда, а Поликсена, оказавшись на скользком, взмахнула руками, находя равновесие. Она все же сумела устоять на ногах, низко полуприсев, как кошка после падения с высоты, и Гарри выгадал этот момент, чтобы послать в ее сторону Эверте Статум. Атаку Поликсена предсказуемо отбила, но потеряла темп, и Гарри воспользовался этим, чтобы метнуться по льду вперед и сбить ее собой с ног. Увы, закрепить победу не вышло — уже через пару мгновений он почувствовал, как в шею больно упирается кончик ее палочки.
— Очень неплохо, — довольно сказала Поликсена и, отменив его ледяное заклинание финитой, встала сама и протянула ему руку. Гарри воспользовался ее помощью и тоже встал. У него противно ныл левый бок, а ноги мелко тряслись от усталости. Неужели когда-то он сможет легко выдерживать такой темп боя, как это делает Поликсена? Пока в это верилось с трудом. — На сегодня все.
— Что я сделал не так? — спросил он, упираясь руками в колени и пытаясь отдышаться, — хоть теперь утро и начиналось с пробежки к удивлению соседей по Тисовой, интенсивные тренировки все равно напрочь сбивали дыхалку. Между лопатками пробежала капля пота.
— С чего ты взял, что что-то сделал не так? — ответила вопросом на вопрос Поликсена, ухмыляясь, но Гарри недоверчиво покачал головой: он уже знал, что наставница предпочитает не отвечать напрямую там, где он может догадаться самостоятельно.
— Я проиграл, — напомнил он, и эти слова горечью осели на губах.
— Я бы очень удивилась, если бы ты выиграл учебный поединок со мной, Гарри, — мягко сказала Поликсена и, убрав палочку, принялась заново завязывать растрепавшийся пучок; ее длинные каштановые волосы золотились в лучах солнца, падавших из высоких арочных окон. В столпах света танцевали свой замысловатый танец пылинки. — На моей стороне сила, знания, рефлексы и опыт. На твоей — удача новичка и неординарные решения. Ты технически не можешь победить меня в прямом столкновении, но это никогда и не было нашей целью. Сейчас твоя задача: правильно применять то, чему я тебя учу, и нарабатывать рефлексы. На этом все.
— И все равно, я точно что-то сделал не так, — заупрямился Гарри, и она улыбнулась и постучала пальцем по виску — смекаешь, мол.
— Пять баллов Гриффиндору. Догадаешься сам?
— Нет, — устало сказал он и, опустившись обратно на твердый пол, улегся звездой и уставился на высокий потолок, как в соборе, покрытый резными панелями из темного дерева — какие-то геральдические цветы, не то розы, не то пионы, он пока так и не понял, хотя валялся в этой позе после каждой тренировки. Поликсена бесшумно подошла к нему и встала рядом; он заметил ее приближение только по тихому смешку над головой.
— Чем громче произносишь заклинание, тем больше шансов, что противник успеет на него отреагировать, — пояснила она. — Позже мы будем тренировать невербальную магию, но пока попробуй просто шептать вместо крика. Кроме того, никогда не пытайся идти на сближение с более сильным физически противником — лучше вообще не подпускать его на расстояние вытянутой руки. В остальном все отлично, герой, теперь можно не переживать за судьбы мира — у тебя правильный характер, очень живое воображение и удачные идеи, есть с чем работать.
— У Драко все равно получается лучше, — расстроенно прикрыл глаза Гарри, вспоминая, как застал тренировку друга с деканом Снейпом, и услышал фырканье — почти как у кошки. Ему подумалось, что анимаг из Поликсены вышел бы куда лучший, чем из МакГонагалл, — интересно, почему она решила не обретать вторую форму.
— Нашел с кем себя сравнивать, Малфой с детства тренируется. У магглов ты ведь не стал бы завидовать профессиональным спортсменам, к примеру? Гарри, если бы тебя воспитывали, как Драко, возможно, ты давно обошел бы приятеля. Повторяю последний раз: у тебя прекрасные результаты. На следующем занятии будем тренировать твое тайное оружие — вот уж в чем приятель тебе не конкурент, — а пока отдыхай, после обеда трансфигурация.
Гарри тяжело вздохнул и открыл глаза, перекатил голову влево, в ее сторону, — но Поликсена уже уходила и спорить было не с кем.
Парселтанг, опять он… Никуда от проклятого дара не деться — мало того, что Гарри пообещал Панси не отказываться от их общего умения, так еще и наставница заинтересовалась его спорными талантами и решила найти им боевое применение. Пока получалось не очень: Гарри мог разговаривать со змеями ровно до тех пор, пока они находились в радиусе двух метров, но как только расстояние увеличивалось, он автоматически переключался на другой язык, и змеи быстро теряли интерес к бою и расползались кто куда горазд. У Панси выходило куда лучше — за этот месяц она научилась переходить на парселтанг по собственному желанию; Гарри она тоже пыталась помочь, но он никак не мог взять в толк ее подход.
«Это как волны в колдорадио, — терпеливо объясняла Панси, поглаживая наколдованного ужика по умной треугольной мордочке. Они вдвоем сидели в саду на пледе, и Гарри честно пытался уследить за ее мыслью, но постоянно отвлекался то на жужжание шмеля, то на яркие, теплые лучи солнца, а еще на то, как хорошо просто сидеть вместе и уютно молчать, а не набивать синяки в дуэльном зале. Панси смешно хмурилась и повторяла одно и то же несколько раз подряд, пока до него наконец не доходило. — Ты можешь переключаться между волнами: представь, что у тебя в голове большой регулятор, круглый такой, и ты его крутишь, пока не находишь нужную частоту».
Гарри послушно кивал и пробовал, но пока особого прогресса не было. Иногда он задумывался над тем, а не было ли это следствием того, что он не родился змееустом, как Панси, а стал им в раннем детстве. Лорд наверняка умел то же самое, что умела теперь его подруга, и выходило у него это так же легко и играючи, как у нее. Впрочем, — здраво думал Гарри, — ему грех жаловаться на парселтанг — по крайней мере, с боевкой у него получалось хорошо, и Поликсена хвалила его инстинкты, хотя и это, скорее всего, было прощальным даром от Тома Риддла.
Сначала Гарри вообще не хотел иметь с Лордом ничего общего — старательно избегал разговоров со змеями и собирался даже отказаться от уроков мисс Паркинсон. Однако потом рациональность все-таки взяла верх над обидой, и он принял тот факт, что от непрошеных даров никуда не деться. В этом ему немало помогла Панси.
«Считай это репарациями, — посоветовала она как-то за завтраком, когда остальные уже ушли из-за стола, и Гарри поднял эту тему. Вообще-то он не ожидал никаких конкретных предложений и хотел просто пожаловаться, но Панси своим советом сумела попасть не в бровь, а в глаз. — Лорд осиротил тебя, это так, но он также оставил тебе щедрое наследство. Конечно, было бы намного лучше, если бы все пошло иначе, но правда такова, что ты — змееуст и всегда им будешь. Ты также можешь стать отличным бойцом, если посмотришь на свои навыки непредвзято. В конце концов, это тоже своего рода победа: Лорд погиб, а ты выжил и теперь пользуешься его умениями — ну чем не меч, добытый в бою? Воины прошлого гордились своими боевыми трофеями — и ты тоже можешь гордиться своими».
Она опять была права, и Гарри удивлялся сам себе, почему ее правота не вызывает в нем отторжения, как это бывало, когда правой оказывалась та же Гермиона. Возможно, из-за мягкого, ненавязчивого тона? Или из-за того, что Панси всегда готова была отступить, сделать шаг назад? С подругой было легко, даже когда сама она пребывала не в лучшем расположении духа: ей с трудом давалось привыкание к будущей мачехе и — вот уж неожиданность — сводному брату.
Когда Поликсена впервые забрала Гарри в мэнор из кабинета дяди Вернона, он так удивился при виде щеголеватого Блейза, смачно грызущего яблоко в садовой беседке, что даже неверяще помотал головой: его мозг никак не мог объяснить присутствие Забини в доме Паркинсонов, да еще и явно чувствующего себя вольготно, почти как дома. Тем же вечером он улучил момент и отвел Панси в сторону, та все объяснила, и Гарри на мгновение захотелось вызвать ее отца на дуэль: подруга была совершенно очевидным образом не рада новостям, хоть и пыталась это скрывать.
Неужели мистер Паркинсон никак не мог поступить иначе? Думал ли он вообще о дочери, когда принимал такое решение? За обедом Гарри пристально присматривался к Патроклу, но тот не выглядел по уши влюбленным. Видимо, Панси права и дело в чем-то другом, в очередных загадочных делах рода. Гарри честно задумался, что его самого могло бы заставить жениться без любви. Деньги? Поддержка другой семьи? Что такого могло сподвигнуть мистера Паркинсона на этот дурацкий повторный брак, который причиняет очевидную боль его единственной дочери?
«Так нужно, — повторяла Панси ровным голосом и отводила глаза, и Гарри стоило немалых усилий просто стоять на месте, а не бросаться искать ее обидчиков по всему мэнору. — Роду нужен этот брак, и Блейз — неплохой парень… брат. Он неплохой брат. Мерлин, Гарри, я никак не могу привыкнуть к этому, — в сердцах добавила подруга, и он вспомнил другой день, в Выручай-комнате, и то, как она говорила о парселтанге с похожим отчаянием. — Но привыкну, я обязательно привыкну. Не лезь на рожон к Блейзу, очень тебя прошу. Мы с ним вроде бы нашли общий язык, так что хлопот друг другу не доставляем».
И добавила с надеждой:
«Возможно, если он не станет мне другом, то хотя бы будет хорошим приятелем. Это уже очень много».
Гарри кивал, но внутри весь кипел от злости: вот еще, сдался им этот Забини! Нет, никакими приятелями и тем более друзьями они не будут, им втроем никто больше не нужен. Конечно, ради спокойствия Панси он будет улыбаться Блейзу, но если тот сделает хоть одно резкое движение, хотя бы словом заденет ее или заставит почувствовать себя не в своей тарелке — они с Драко не дадут Забини спуску.
Впрочем, Малфой, с которым Гарри через пару дней попытался обсудить ситуацию после урока зельеварения, только плечами пожал:
«Мерлин, ну что ты уже себе надумал? Ты решаешь проблему, которой нет, друг мой. Это дела семьи, и не нам с тобой в них лезть. Панси виднее, как она предпочитает строить отношения со своими новыми родственниками. Хотя, конечно, я удивлен: в нашем мире редко случаются сводные семьи, тем более, когда в братья определяют ровесника, да еще и знакомого. Блейз Забини, ну надо же…»
Драко продолжал вышагивать по гравийной дорожке Малфой-мэнора, спокойный и расслабленный, и Гарри отчетливо понял, что у друга он тоже не найдет понимания. Собственно, он и сам не мог до конца взять в толк, что именно его так бесило, — возможно, то, что он мог приходить к Панси в гости только два раза в неделю, а Блейз жил в мэноре круглосуточно? Мог сидеть с Паркинсонами за завтраком, неспешно гулять с Панси по саду, заниматься с Поликсеной хоть каждый день… ну и вообще быть частью их семьи?
Гарри отдал бы правую руку за то, чтобы Паркинсоны взяли его к себе насовсем, а Забини все досталось просто так. Ценит ли этот франт свою удачу? Гарри сильно в этом сомневался.
* * *
Люциус сложил бумаги на столе аккуратной стопочкой, еще раз переставил с места на место малахитовый письменный прибор и пригладил завязанные в низкий хвост волосы. Неожиданно для себя он волновался — как-никак, серьезные новости, да и вообще заканчивается целая эпоха в жизни: вот и вырос его маленький сын… Что сказать, если Драко неожиданно заартачится? Память угодливо подсовывала пример безбашенного Сириуса — а ведь Драко тоже полу-Блэк, вдруг в нем не к месту проснется фамильное ослиное упрямство?
В дверь постучали, и Люциус прочистил горло и принял уверенную, но дружелюбную позу, которую натренировал до автоматизма: плечи шире, голова чуть наклонена к плечу, глаза улыбаются.
— Входи, Драко!
Сын вошел, огляделся по сторонам и уверенно проследовал к гостевому креслу. Люциус внимательно изучил его, пытаясь оставаться непредвзятым, но остался доволен увиденным: все-таки их с Нарциссой ребенок удался на славу — красивый, умный, веселый… Он наверняка сможет обаять свою будущую невесту, тем более, что они уже дружат. Ковать железо нужно, пока горячо, — уж в этом Люциус был уверен. Они и так потеряли несколько лет, пока Патрокл оплакивал свою супругу и пытался смириться с мыслью о повторной женитьбе, — а ведь все это время Драко и Панси могли бы расти вместе, притираться друг к другу… Люциус насмотрелся на договорные браки в своем кругу и видел все: отчетливую неприязнь, холодную ненависть, презрение, усталость, отвращение… Нельзя допустить этого в союзе Персефоны и Драко — нужно обеспечить роду как можно больше наследников, и проще всего это осуществить, если Панси будет без ума от своего будущего мужа.
— Ты мог уже слышать, что отец твоей подруги женится в конце лета, — сказал Люциус, глядя на сына поверх сложенных домиком пальцев. Драко кивнул. — Ты понимаешь, что это значит?
— Панси может потерять статус наследницы, — сочувственно вздохнул тот. — Если у лорда Паркинсона, конечно, будет сын.
Люциус довольно кивнул — все-таки Драко молодец, схватывает на лету, — но добавил, уточняя:
— Есть кое-что, чего ты не знаешь. Между родом Малфой и родом Паркинсон существует давняя договоренность. Если у Патрокла будут еще дети, причем любого пола, Панси выйдет замуж.
Долгое мгновение Драко недоуменно смотрел на него, а затем его глаза, такие же, как у самого Люциуса, удивленно расширились.
— За меня? — спросил он с ноткой сомнения и замялся: — Я думал, что… Впрочем, неважно, — взял себя в руки Драко и сел ровнее. — Если так нужно, я все понимаю.
Люциус с тревогой поймал его взгляд.
— Ты против? — спросил он, а сам горячо взмолился про себя: Мерлин, пускай возражений не будет! Люциус пока не был готов ломать собственного сына даже ради будущего рода.
— Нет, — задумчиво сказал Драко и сказал по-деловому: — Просто я не был готов к такому повороту. Мы с Панси друзья, и я не ожидал, что мне в жены будет выбрана именно она. Но я не против, у нас отличные отношения. Конечно, у вас с мамой все было по-другому…
— Может, со временем у вас будет так же, как у нас с Нарциссой, — подбодрил его Люциус. — Помолвка будет заключена, когда у Патрокла родится ребенок во втором браке, а до этого точно имеется пара лет. Свадьбу отпразднуем после выпуска.
— А что если Панси влюбится в кого-то другого? — спросил Драко как бы невзначай.
— В кого бы это? — подозрительно прищурился Люциус. — У тебя что, есть конкурент? Драко? Не темни!
— Нууу, — заюлил сын, переводя взгляд на окно за спиной Люция, — он всегда так делал, когда пытался на ходу придумать удобную полуправду. — Мало ли в кого… Хогвартс ведь большой… Приглянется ей какой-нибудь бравый квиддичист…
— Никто не может тягаться с урожденным Малфоем, — уверенно произнес Люциус, гордо вскидывая подбородок. — Девушка, которая предпочтет тебе кого-то другого, должна быть или слепой, или скорбной умом — но насколько я могу судить, Персефона прекрасно видит и соображает, — он вздохнул и наклонился вперед, ловя взгляд сына. — Но даже если она увлечется кем-то, это не должно ни на что повлиять. Нам очень нужен этот брак, наследник. Так что с этих пор твое основное задание — завоевать расположение своей будущей невесты, влюбить ее в себя.
— Влюбить? — озабоченно переспросил Драко и тяжело вздохнул: — Я как-то не готов к таким подвигам, папа, даже не знаю, с чего начать. Могу ли я приступить хотя бы через пару лет, когда будет заключена помолвка?
— Через пару лет может быть поздно, — отрезал Люциус, поворачиваясь боком к окну. Там по зеленым лужайкам важно вышагивали белые павлины, волоча за собой роскошные хвосты, а Нарцисса сидела на скамейке под белым зонтиком и листала какой-то роман. Люциус не удержался от улыбки при виде жены. Он повернулся обратно к сыну. — Драко… То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться между нами. Если второй брак Патрокла окажется бездетным, я желаю, чтобы Панси все равно вошла в наш род, отказываясь от своих наследственных прав. Фактически, сбежала с тобой. К этому моменту она должна быть готова пойти на такой шаг ради тебя, понимаешь?
Люциус помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:
— Пока что я не требую от тебя никаких широких романтических жестов — просто с этого момента попробуй присмотреться к Персефоне, увидеть в ней красивую девочку, а не просто верного друга. Если заметишь, что кто-то подбивает к ней клинья, — объясни наглецу, что тот опоздал. Дари ей цветы, угощай сладостями, садись рядом на уроках, решай ее проблемы… Не навязывайся, но всегда будь где-то рядом — так, чтобы Панси привыкла к тебе, чтобы ты стал для нее незаменим. Ты поймешь, когда нужно будет сделать следующий шаг.
* * *
Северус взглянул на колдофото, присланное Люпином, еще раз, но ничего не поменялось: девушка на нем была симпатичной и с некоторой натяжкой могла бы считаться даже красавицей, но совершенно его не привлекала. Рыжие волосы, живописно рассыпанные по плечам, нежная белая кожа с солнечными веснушками, курносый носик и выразительные зеленые глаза — объективно она была очень, очень хорошенькой, но не зная, кто это, и увидев ее на улице, Северус прошел бы мимо: ничего внутри него не екало при взгляде на это лицо. В его памяти и воображении остался совсем другой портрет Лили: девушки манящей и волшебной, недостижимой, как путеводная звезда. Где тот золотистый свет, который словно окутывал ее с головы до ног? Где тайна, где колдовское влечение, в котором, как в рыболовных сетях, когда-то запутался маленький глупый Северус Снейп?
Изменился ли он сам — или его опять водила за нос его ненадежная память? Что если Лили всегда была такой — красивой, но абсолютно не интересной ему лично? И почему тогда Поликсена так уверена в том, что он был от Лили без ума? Возможно, он разлюбил Эванс на последних курсах? На ум сам собой приходил инцидент после СОВ, когда Мародеры предательски напали на него, воспользовавшись его же собственным заклинанием — заклинанием, которое он показывал только одному человеку, своей вероломной подруге с Гриффиндора. Мог ли он тогда окончательно разочароваться в Лили — наперекор собственной памяти, которая твердила, что он продолжал попытки примирения? Вроде бы Поликсена что-то такое упоминала в том баре… Северусу до сих пор было неприятно вспоминать о том, как он вытянул из нее правду с помощью своих умений.
Короткая записка Люпина, которой тот сопроводил колдофото, мало что проясняла:
«Ты очень странный человек, Снейп, и у тебя очень странные просьбы. Никогда не думал, что ты обратишься именно с таким запросом и именно ко мне — из всех людей! Все-таки я никогда тебя не понимал.
Впрочем, пользуясь случаем, скажу то, что давно хотел сказать: мне жаль, что в школе между нами все было так, как было, — я зря слепо шел на поводу у Джейми и Сири. Ты тоже был хорош, но по крайней мере, не нападал на нас, пользуясь численным перевесом, как это делали мы сами. В качестве жеста примирения, так и быть, высылаю тебе колдофото Лили, как ты и просил, — между прочим, единственное, которое у меня есть(1). Надеюсь, когда-нибудь мы окончательно забудем школьные обиды и сможем поговорить по душам. Мне бы этого хотелось. Ремус».
На уроках зельеварения, куда Поттера и Паркинсон приводила невозмутимая Поликсена, Северус пользовался возможностью и исподволь изучал сына Лили, пока тот вместе с друзьями крошил, резал и мешал, испарял и конденсировал. Мальчишка и раньше был ему чужим, но прежде он был важен Северусу как символ его утерянной любви, как напоминание о Лили и о том, что могло бы принадлежать ему, а не Джеймсу Поттеру, — дом, семья, счастливая жизнь с любимой женщиной, общий ребенок…
Что теперь будет связывать его и Гарри, если великая любовь Северуса Снейпа к Лили Эванс все-таки окажется наваждением, навеянным Обливиейтом? Северусу было больно даже думать об этом. Зачем все эти годы он трудился в Хогвартсе, зачем давал обет защищать мальчишку? Неужели все это было бесполезно: долгие одинокие вечера за проверкой безграмотных домашних работ, вдалбливание одного и того же материала, снова и снова, в пустые головы, деканство, от которого ему лично не было никакого проку, одна головная боль?
Северус верил — и не верил, отчаивался и обретал надежду, начинал заново распутывать клубок и терял зацепки. Все ужасно запуталось, как любил говаривать старина Долохов: смешались в кучу кони, люди… Надо опять прижать к стенке Поликсену. Спросить бы еще кого-то, да вот кого? Секретничать с Люпином не хотелось — он, Северус, еще не настолько отчаялся, чтобы идти на примирение со школьным врагом, как бы тот ни раскаивался. Надо переговорить с Люциусом — хоть он тогда и учился на старших курсах, но если страдания Северуса по Лили были такими масштабными, как в красках описывала Поликсена, Люций должен хоть что-то об этом помнить: все-таки не каждый день видишь, как слизеринец вздыхает по гриффиндорке на потеху всем четырем факультетам.
— Осталось десять минут, — напомнил Северус, сверившись с часами. Драко кинул на него быстрый взгляд и начал выжимать сок бум-ягод активнее, а Панси лихорадочно залистала учебник — между прочим, когда-то принадлежавший самому Северусу. У него так и не поднялась рука забрать его обратно — Каролина ведь хотела оставить учебник дочери на память… Да, учебник… Учебник, который…
— Не понимаю я зельеварение, — расстроенно говорит Каролина и захлопывает конспект. Они сидят в библиотеке, за дальним столом у окна. Поликсена увлеченно, едва ли не высунув язык от напряжения, рисует себе самодельную татуировку заколдованным пером: что-то воинственное, как раз в ее стиле, — мечи, короны, змеи… Сам Северус внимательно смотрит в окно, туда, где под мелким противным дождиком бредут по двору студенты с очень заметными на фоне осенней серости ало-золотыми шарфами. Где-то там, среди них, должна быть и Лили — отличная оказия показаться ей на глаза и предложить помочь с уроками…
— Возьми мой учебник, — рассеянно предлагает он Каролине, даже не глядя на нее. — Я летом делал пометки на полях, должно помочь. А мне давай свой, я и так все помню.
— Ты уверен? — Каролина не спешит соглашаться — как всегда в первую очередь думает о других, — но он только кивает отстраненно: да-да, бери, мол. Поликсена отвлекается от татуировки, поднимается со стула, одним слитным движением приникая к окну, и безошибочно понимает, в чем причина его рассеянности.
— Мерлин, Север, опять? — страдальчески стонет она и поворачивается к нему, с раздражением складывая руки на груди. — Хватит уже унижаться перед ней! Ну сколько можно, тебе еще не хватило? Весь Слизерин над тобой потешается — а весь Гриффиндор тебя ненавидит! Каро, ну скажи уже ему!
— И правда, Север, — здравомысляще говорит Каролина, но по ее глазам он видит: подруга сочувствует ему. — Лили совершенно тебя не достойна. Ты ведь знаешь, что она ничего к тебе не испытывает, — так зачем же бегаешь за ней?
— Мне она нужна, — просто говорит Северус. — Это сложно, я не могу объяснить. Просто поверьте.
— Мог бы и попытаться, ты же гений, — неожиданно угрюмо говорит Поликсена, и по ее лицу видно, что она злится, хоть и пытается держать себя в руках. — Север, ты не мог выбрать себе кого-то попроще? Когтевранку какую-нибудь, например, — встречался бы с ней в библиотеке, обсуждал бы всякие сложные зелья.
— Мне она нужна, — упрямо повторяет Северус и обезоруживающе улыбается. — Не ревнуйте.
— Вот еще, — фыркает Поликсена и отворачивается к окну. Каролина молчит и отводит взгляд, а ее щеки едва заметно розовеют. — Мы просто переживаем за тебя. Эта шайка-лейка во главе с Поттером тебя в гроб вгонит! Почему ты не примешь мою помощь? Вместе мы могли бы с ними разобраться раз и навсегда.
— Нет, — отрезает Северус. — Нет, ни за что. Не вмешивайся, я не прощу себе, если с тобой или с Каро что-то случится. Это только мое дело.
— Ну и дурак.
Поликсена рисует пальцем узоры на запотевшем стекле, с опасным прищуром глядя вниз — туда, где под моросящим дождиком так отчетливо сияют рыжие волосы Лили Эванс, — а Каролина с благодарностью принимает из рук Северуса потрепанный учебник.
— Крестный? — в голосе Драко, доносящемся откуда-то издалека, звучала тревога, и Северус вскинулся, осмотрелся по сторонам. Судя по часам, время для задания давно вышло, и ему крупно повезло, что он выпал из реальности на занятии именно с этой троицей — случись здесь тот же Лонгботтом, катастрофа была бы неизбежна.
— Вы закончили? — хрипло спросил он, приходя в себя.
— Да, крестный, — настороженно сказал Драко. Он стоял за своим столом и внимательно изучал Северуса — вот уж кого на мякине не проведешь. — С тобой все в порядке? Может, тебе отдохнуть? Хочешь, попрошу родителей отменить все занятия на этой неделе?
— Я просто не выспался, — соврал Северус, потирая глаза. Не хватало еще посвящать двенадцатилетнего крестника и его друзей в загадки собственного прошлого. — Пробирки на стол.
У Драко, как и ожидалось, зелье вышло почти идеальным, разве что цвет был не зеленый, красный, розовый или синий, а слегка пурпурный, однако оставался в пределах нормы. В зелье Панси был осадок, хоть и не критичный, а вот у Гарри дело шло ни шатко ни валко: цвет подходящий, а вот консистенция, скорее, желейная, чем жидкая.
— Затрудняюсь даже сказать, что именно тут пошло не так, — задумчиво сказал Северус, рассматривая пробирку с рябиновым отваром на свет. — Сколько добавили шипов крылатки, Поттер? Подойдите сюда, посмотрим вместе.
— Пять, — браво отрапортовал Гарри, подходя к учительскому столу.
— Какой цвет приобрело зелье после добавления слизи флоббер-червя?
— Фиолетовый.
— Ничего не понимаю… — вздохнул Северус и на пробу встряхнул пробирку, но консистенция осталась прежней. — Ладно, а что если… сколько капель сока бум-ягод?
— Шесть.
— Вот! — удовлетворенно сказал Северус, возвращая пробирку. — В следующий раз добавьте в два раза меньше, трех достаточно.
— Но в рецепте написано «несколько», — уверенно возразил Гарри, и Северус с интересом взглянул на него: возможно, из паренька выйдет толк, по крайней мере, вопросы он задает правильные.
— Опытным путем, Поттер, вычислено, что «несколько» — это три, — сладким голосом парировал Северус, но Гарри только кивнул и вернулся на свое место. Снейп усмехнулся про себя: героя магического мира было тяжело вывести из себя элементарными придирками. Между прочим, самый правильный для зельевара темперамент: мастера постоянно язвили в сторону своих подмастерий и всячески пробовали их на прочность, так что без толстой шкуры и хладнокровия в этом направлении никак.
— На сегодня все. Драко, Панси, с вами мы увидимся завтра. Гарри, до следующей среды.
Он подождал, пока дети, оживленно переговариваясь, покинут лабораторию, очистил котлы заклинанием, убрал ингредиенты в шкаф и, выходя, закрыл за собой дверь на замок. Обернувшись к оранжерее, увидел Поликсену — та сидела на изящной скамейке возле фонтана, поставив локти на колени и обхватив щеки ладонями, и отрешенно смотрела на струи воды.
— Здравствуй, декан Снейп, — сказала она угрюмо, когда Северус подсел рядом. — Как успехи детей?
— Есть чем гордиться, — признал он, прислоняясь боком к спинке скамьи и подпирая щеку левой рукой. Поликсена выглядела какой-то непривычно грустной и задумчивой, да и за созерцанием бегущей воды он ее раньше не замечал. — Что-то случилось? И куда успели исчезнуть твои подопечные?
— У них сейчас по плану освоение Малфой-мэнора, — улыбнулась Поликсена, продолжая смотреть на игру света в струях воды, но эта улыбка не тронула глаз. — Стойла с гиппогрифами, прятки в лабиринтах французского сада, потом пикник где-нибудь в укромном месте. Прекрасная пора — детство, — ностальгически вздохнула она.
— Не хочешь делиться своими тревогами? — не дал сбить себя с толку Северус, и она пожала плечами, выпрямляясь.
— Не хочу. Дела рода, будь они неладны… Впрочем, скоро ты тоже узнаешь, Люциус наверняка растреплет… Патрокл женится в конце августа, — в ее голосе прозвучала странная нотка, словно она до конца не верила в то, что говорила.
Северус замер, осмысливая новости. Почему-то ему стало обидно за Каролину, хотя ум твердил, что Патрокл в своем праве и ей давно уже все равно — да и вряд ли она хотела бы, чтобы ее вдовец отказался от попыток обрести счастье и заживо похоронил себя. Нет, только не та Каро, которую Северус начинал постепенно узнавать, — та искренне желала, чтобы всем ее близким было хорошо.
Следом мелькнула совсем уж странная мысль: что стало бы с ними всеми, выйди Северус победителем и не будь того несчастного случая, искалечившего Каролину? Он все больше и больше склонялся к тому, что тогда сражался против «Патрокла» именно за руку и сердце своей школьной подруги — других рациональных причин для вызова он просто не находил: у них с Паркинсоном не было других точек пересечения, кроме близости к Каролине и одинаковой татуировки на предплечье.
— Ты не рада новостям? — вслух спросил Северус. Поликсена поморщилась и подтянула колени к груди, обняв их руками. В этой позе она выглядела — и была — совсем беззащитной, и Северус, с высоты собственного боевого опыта, оценил ее жест: так сидят только в присутствии того, кому доверяют, — из этой позы сложно защититься или контратаковать.
— Это все меняет, — сказала Поликсена, невидяще глядя на мускулистый торс мраморного Посейдона и обильную белую пену в чаше фонтана. — После смерти Каро Патрокл был сам не свой, но я, если честно, успела к этому привыкнуть… Теперь он вернулся в чувство, и я внезапно обнаружила себя не у дел. Так странно… все эти годы я крутилась, как белка в колесе, жонглировала обязанностями, воспитывала Панси, как умела, — и вот сбылась моя мечта: Патрокл снова у руля, Панси на заре взрослой жизни, а я вроде как и не нужна никому. Эгоистично с моей стороны, знаю.
— Синдром опустевшего гнезда? — хмыкнул Северус, и подруга повернулась к нему и вопросительно склонила голову к плечу в своей манере. — В маггловской литературе этот феномен подробно описан: когда дети вырастают и становятся самостоятельными, родители часто не могут найти себе новую цель в жизни. Немного похоже на твою ситуацию.
— Похоже, — согласилась Поликсена и улыбнулась, на этот раз искренне. — Ну надо же, маггловская психология. Всегда восхищалась твоим умом, Север, вот чего у тебя не отнять. Почему ты остался в Хогвартсе? Я могу понять первые пару лет, когда все мы пытались сидеть тише воды, ниже травы, но потом…
— Я расскажу как-нибудь позже, — пообещал Северус, и Поликсена понятливо кивнула. Вот что ему нравилось в ней, так это умение не настаивать — хотя, судя по его воспоминаниям, она окончательно освоила этот ценный навык уже во взрослой жизни. — Раз ты тут… у меня есть к тебе два странных вопроса, и мне очень нужны честные ответы. Обещаешь быть со мной откровенной?
Поликсена смерила его насмешливым взглядом и устроилась поудобнее.
— Север, ты ведь джентльмен, правда? — игриво мурлыкнула она, и Северус усмехнулся — уже привык к ее чувству юмора, которое раньше, до того, как он начал вспоминать свое прошлое, ставило его в тупик. — Ты же не станешь задавать незамужней девице нескромные вопросы? Осторожнее — иначе мне придется попросить брата…
— …Вызвать меня на дуэль, знаю, — закончил ее предложение Северус. — Собственно, это еще одна вещь, которую я хотел с тобой обсудить. Я знаю, что вместо Патрокла сражалась ты, причем так было всегда. На рейдах, на операциях — это всегда была ты.
Поликсена подобралась, улыбка исчезла из ее глаз, и он заметил, как по красивому лицу пробежала едва заметная тень.
— Я не понимаю, о чем ты, — ровным голосом сказала она. — Что это за гнусная клевета?
— Мне принести обет? — с ходу предложил Северус, хорошо понимая причины ее замешательства.
— А принеси, — согласилась подруга, прищуривая глаза, и, когда в их запястья втянулась очередная светящаяся нить, прошипела: — Северус, не лезь в эту грязь, я очень тебя прошу! Одна из причин, по которым Патрокл не в Азкабане, — это то, что они никак не смогли доказать его участие в рейдах. Даже под веритасерумом брат твердил, что не был ни на одном из них, — ему повезло, что они задавали не те вопросы, у министерских просто не хватило воображения. Ты связан с Дамблдором, а Паук на короткой ноге с Фаджем. Если о твоих догадках узнает кто-нибудь, желающий опять потрясти Паркинсонов… Подумай хотя бы о собственном крестнике — наши семьи отныне тесно связаны, и все, что затронет нас, обязательно отразится на Малфоях.
— Я никому не скажу, да и обет мне не позволит, — заверил ее Северус успокаивающим тоном, но Поликсена только горько усмехнулась и покачала головой.
— Любой обет можно обойти — конечно, если знать, что именно искать. Скажи мне, Дамблдор в курсе твоих летних занятий?
— Он знает только то, что я гощу у Малфоев и занимаюсь с Драко, и не особо возражает. Подозреваю, что Альбусу нравится мысль, что в стане врага у него есть свой человек, — предположил Северус. Над их головами пролетела беззаботная бабочка-крапивница, покружилась у фонтана, похожая на сорванный цветок, и он проследил взглядом за ее грациозным полетом.
«Мне она нужна», — сказал он тогда в библиотеке, много лет назад, и у Северуса не было оснований сомневаться в разблокированных воспоминаниях, однако его смущал сам подбор слов… Нужна — возможно, но вот для чего именно? Почему он не сказал «я люблю Лили» или «она мне нравится»?.. Тяжело не понимать самого себя.
И этот румянец на щеках у Каро…
— А ты его человек? — тем временем спросила Поликсена вроде бы мимоходом, но Северус понял, что для нее этот вопрос очень важен и честно задумался.
— Уже нет, — наконец медленно произнес он. — Послушай… ты говорила правду о том, что я ухаживал за Лили в школе?
— Ну, ухаживал это громко сказано, — фыркнула Поликсена, заметно расслабляясь. — Носил ей цветы, таскал сумку, учил Эванс зельеварению — но, насколько мне известно, так и не сорвал ни одного поцелуя с уст прекрасной девы. Если это бесконечное унижение считать ухаживаниями, то да — ты за ней ухаживал, только на старших курсах образумился. Откуда такой вопрос?
— Только не смейся, — предупредил Север и признался: — Я на днях разглядывал ее колдофото, которое сумел достать, и совсем ничего не почувствовал. Словно я к ней совершенно равнодушен.
Поликсена безразлично пожала плечами.
— Может, ты просто наконец-то перерос свою детскую привязанность. Это нормально, друг мой. Вот что точно не было нормальным — так это многолетние страдания по барышне, которая тебя ни в кнат не ставила. Сколько можно убиваться по тому, кто уже никогда не ответит тебе взаимностью? Гробить лучшие годы в пустых надеждах по давно ушедшему, хотя ум и так говорит тебе: все потеряно? Так что я тебя поздравляю, ты на пути к исцелению. Хочешь, можем даже отпраздновать это знаменательное событие — мы с Каро долго ждали, пока твои мозги встанут на место.
Что-то в ее голосе заставило Северуса взглянуть на Поликсену внимательнее. Какая-то нотка горечи, затаенной тоски, словно она говорила не только о его ситуации, но и о самой себе, о чем-то, спрятанном глубоко внутри… Внезапно его осенило.
— Ты тоже убиваешься по кому-то недостижимому, не так ли? — сделал рискованную ставку Северус и понял, что попал в точку: Поликсена едва заметно вздрогнула, но тут же усмехнулась краешком губ, молниеносно беря себя в руки.
— У тебя слишком длинный нос, Север, и этот нос так и норовит влезть не в свое дело, — шутливо заявила она. — Тебе не хватает личной драмы, и ты решил приписать неразделенную любовь кому-то еще? Почему мне, а не тому же Дамблдору? Вот уж кто подозрительнее некуда — ни одного известного романа за столько лет!
— По Эйвери, да? — не отставал Северус. Его внезапно разобрал азарт, и он повернулся к Поликсене всем корпусом, чтобы не пропустить ни намека на эмоции: затрепещут ли ресницы? Отведет ли она взгляд? — Ты говорила, что он дарил тебе красные розы, а сам я недавно вспомнил, как вы с ним танцевали на выпускном балу.
Поликсена прищурилась и внезапно широко улыбнулась.
— Ты помнишь бал? Здорово! Похоже, память потихоньку возвращается, а, Север? — она шутливо пихнула его кулаком в плечо. — Что еще ты помнишь? Помнишь, как мы ходили в Хогсмид? Или как играли в снежки зимой?
— Не сворачивай с темы, — строго сказал Снейп. — Так что, это был Александр? Жаль его — все могло закончиться по-другому, если бы он не лез на рожон.
Северус хорошо помнил Эйвери: его породистые привлекательные черты лица, песочные волосы, вкрадчивый голос, а особенно любовь к широким жестам — Сандро, как его звали приятели, любил поражать размахом, иногда забывая при этом о правилах хорошего тона, да и просто любых правилах. На один из своих дней рождения он выкупил у старост и капитанов право воспользоваться роскошной Ванной старост и организовал там шумную вечеринку с выпивкой — и ничего ему за это не было, преподаватели только пожурили «такого славного, но увлекающегося мальчика». Пожалуй, тягаться с Эйвери за звание самого большого чистокровного засранца мог только Блэк — и Северус вполне закономерно недолюбливал их обоих: за снисходительное отношение к остальным, за чувство собственного превосходства…
— Эйвери действительно таскал мне охапки красных роз и осаждал по всем правилам осады, — задумчиво протянула Поликсена, водя пальцем по спинке скамьи. — Но, увы для Сандро, у него не было ни единого шанса: я всегда знала, что он за фрукт.
— Кто тогда? — удивился Северус.
— Да ни по кому я не сохну, отстань уже, — нарочито грозно прикрикнула Поликсена, но ее глаза смеялись. — Мордред, Север, я скучала по тебе и этим нашим дурацким перепалкам, — вздохнула она тяжело. — Столько раз хотела связаться с тобой, но в последний момент всегда останавливалась. А когда увидела тебя опять — ты был таким чужим, таким непохожим на себя самого… Я рада, что тот Север, которого я помню, все еще остался где-то внутри и теперь сливается с тобой воедино.
Он смущенно кивнул, неожиданно растроганный такой откровенностью.
— Что там за второй вопрос был? — напомнила Поликсена и, встав, подошла к фонтану, подставила руку под брызги воды. — Так люблю этот флигель… Всегда мне нравился, так спокойно здесь. Я даже хотела устроить что-то подобное у себя, но у меня для такого руки растут не из того места.
— Из-за чего мы дрались на дуэли? — спросил Северус и, видя, что она молчит, сгорбив плечи, продолжил: — Поликсена, я и так почти все знаю, мне нужно только подтверждение. Я пытался отбить Каролину у Патрокла, правда?
Подруга повернулась к нему и села боком на бортик фонтана, опустила правую руку в воду. На фоне сверкающих капель и сочной зелени она казалась умиротворенной и очень юной — почти как та девчонка в слизеринской форме, которую Северус начинал вспоминать.
— Да, — подтвердила Поликсена его подозрения и тут же вскинулась: — Мерлина ради, постарайся не попадаться на глаза Патроклу, он смертельно ненавидит тебя с тех самых пор — за это, а еще за то, что мы с тобой натворили на той дуэли. Думаешь, почему Панси и Гарри всегда привожу к Малфоям именно я? Хорошо еще, что ты поселился не в основной части мэнора, иначе точно столкнулся бы с Патроклом нос к носу, и мне пришлось бы опять становиться между братом и другом.
Северус задумался над ее словами.
— Он что, не знал, что ты выйдешь на дуэль вместо него? — неверяще спросил наконец, и подруга нехотя кивнула. — Мерлин, Поликсена, что за игры?
— Ты убил бы его, — отрезала она, глядя на него в упор своим фирменным взглядом. — Пока я прикрывала тебе спину в схватке, то успела составить исчерпывающее мнение о тебе как о бойце. Ваша дуэль с Патроклом очень быстро превратилась бы в самую настоящую резню. У меня хотя бы был шанс.
Они помолчали, а затем Северус сказал то, что давно собирался:
— Спасибо. Я никогда толком не благодарил тебя… Спасибо за то, что не дала мне сдохнуть тогда, хоть я и старался.
— Не за что, — усмехнулась она и коварно брызнула в него водой из фонтана.
Примечания:
Песня, которая у меня ассоциируется с моим Гарри:
https://www.youtube.com/watch?v=ZRRt8EyYNvg
Вариант письменного прибора из малахита (у Люция губа не дура):
http://content.podarki.ru/goods-images/8d217458-eb89-4e93-9f27-6196a2d23ec2.jpg
Для любознательных привожу рецепт рябинового отвара :)
https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%A0%D1%8F%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%B9_%D0%BE%D1%82%D0%B2%D0%B0%D1%80
Рецепт
Добавляйте кровь саламандры, пока зелье не станет красным.
Перемешивайте, пока зелье не станет оранжевым.
Снова добавляйте кровь саламандры, пока зелье не станет жёлтым.
Перемешивайте, пока зелье не станет зелёным.
Снова добавляйте кровь саламандры, пока зелье не станет бирюзовым.
Нагревайте, пока зелье не станет цвета индиго.
Снова добавляйте кровь саламандры, пока зелье не станет розовым.
Нагревайте, пока зелье не станет красным.
Добавьте пять шипов крылатки.
Нагревайте, пока зелье не станет жёлтым.
Добавьте ещё пять шипов крылатки
Добавляйте слизь флоббер-червя, пока зелье не станет фиолетовым.
Перемешивайте, пока зелье не станет красным.
Добавляйте еще слизь флоббер-червя, пока зелье не станет оранжевым.
Перемешивайте, пока зелье не станет жёлтым.
Добавляйте медовую воду, пока зелье не станет бирюзовым.
Добавьте несколько капель сока бум-ягод.
Снова перемешайте зелье и дайте ему покипеть в течение тридцати минут.
Снимите зелье с огня и дайте ему остыть. Когда оно остынет, оно будет готово к использованию.
1) Я так думаю, что колдофотография во времена Мародеров была еще не сильно распространена
Примечания:
Знакомимся кое с кем новым :) Интересно, придется ли он вам по душе, лично у меня к нему слабость.
Когда отец привел в ряды Пожирателей Патрокла, Поликсена безропотно приняла новое задание: она будет заменять брата в рейдах. Наследника следует беречь, нельзя рисковать его жизнью и здоровьем.
А ее жизнью и здоровьем можно.
Поликсена только кивнула. Она действительно была лучше брата в схватке, и она действительно не была наследником рода. К тому же, за последнее время Поликсена научилась уважать и ценить Патрокла — тот был неплохим человеком и однажды стал бы отличным главой. А еще брат был женихом Каро и вроде бы искренне пытался сделать подругу счастливой. И оставался долг перед семьей…
Так и повелось — Поликсена прибывала в Ставку, едва получала от брата вызов по сквозному зеркалу, якобы поддержать его перед рейдом. Они уединялись в одном из кабинетов и менялись местами: Патрокл возвращался в мэнор с домовиком или аппарировал, а Поликсена надевала серебристо-белую маску, скрывающую черты лица и меняющую голос, закутывалась в черный плащ и отправлялась на рейд.
Сказать по правде, ей нравился такой расклад — она жила битвой. В бою время замедлялось, обволакивая, в ушах звенело, и Поликсена танцевала с противником под барабанный бой собственного сердца. Ей было все равно, куда они отправлялись и с кем сражались: с аврорами, фениксовцами… с Сириусом.
Ирония жизни заключалась в том, что с женихом она дралась чаще всего. Как-то так выходило, что с сумасшедшим Блэком могли справиться только его такая же чокнутая кузина Белла, насмешник Розье и она сама. Ну и Северус, конечно, куда же без него.
Когда она узнала, что по приглашению Люциуса Снейп присоединился к Упивающимся, то отыскала его в Ставке, затащила в пустующую комнату и приставила к горлу палочку. Тот молча смотрел на нее сверху вниз и улыбался.
— Ты труп, — прошипела Поликсена. — Идиотское, напыщенное, несносное одноклеточное! Тебе что, охота геройски умереть?!
Север спокойно отвел палочку от горла двумя пальцами, будто совершенно не принимал ее запал всерьез.
— Я скучал, — сказал безмятежно.
— А я нет, — назло ему фыркнула Поликсена и отвернулась. Но потом все-таки призналась, кинув через плечо: — Мы с Каро тоже.
Она все же попыталась отговорить его, но Север стоял на своем, как скала. Сдалась, только когда он показал свеженькую Метку.
— Держись в бою моего брата, — в отчаянии сказала Поликсена напоследок, уже покидая кабинет. — Он надежный напарник.
С того момента «Патрокл Паркинсон» пытался как можно чаще оказываться неподалеку от Северуса: не спасти от участия в войне, так хоть в бою спину прикрыть.
А прикрывать было от чего: Север дрался как проклятый и особенно старался, когда видел в рядах противников знакомые лица — Поттера и Блэка. Завидев эту картину в первый раз, Поликсена похолодела от понимания: он пришел под руку Лорда, чтобы удостовериться, что Поттер не доживет до собственной свадьбы. Конечно, внимание Лорда и карт-бланш на исследования тоже играли не последнюю роль, но в первую очередь Север надеялся достать жениха Эванс. Ну и жениха Поликсены заодно — если повезет.
Он не считался с собственной жизнью и самоубийственной смелостью мог потягаться разве что с сумасшедшими Блэками. Белла была от него в восторге и постоянно вызывала на спарринги: этой драккловой адреналиновой маньячке вечно не хватало остренького. Поликсена же с ног сбилась, пытаясь угнаться за его ритмом ведения боя. После очередной схватки, где она не щадя себя прикрывала ему спину, Северус хмыкал, благодарно хлопал ее по плечу и звал отпраздновать победу вместе со всеми, а Поликсена молча качала головой и аппарировала прочь, чтобы в тишине своей комнаты дрожащими пальцами развязать плащ, стянуть маску и залечить раны. Победы, слава и радость братания принадлежали Патроклу. Ей оставались экстаз сражения и тоскливое одиночество, когда то неизбежно подходило к концу.
Странностям Патрокла Паркинсона сначала удивлялись, затем перестали. Просто привыкли: он отлично сражается в рейдах, но никогда не спаррингуется и не дерется на дуэлях. После боя возвращается домой, переодевается и прибывает в Ставку уже свеженьким и подлеченным. Сами рейды обсуждать не любит — вот такой вот странный холодный тип, и не скажешь по тому, как самозабвенно бросается в бой!
Патрокла не понимали, но уважали. На Поликсену же смотрели, как на невзрачную сестру выдающегося брата: снисходительно, с легкой усмешкой, чуть ли не трепля по щечке. Все, кроме Севера, — и него.
Она так и не смогла понять, на чем прокололась. Наверное, тот заметил, что «Патрокл» пропустил Секо, не успел вовремя закрыться. Тогда Поликсена аппарировала домой, как обычно, но залечиться самостоятельно не смогла — слишком глубокая рана, пришлось звать домовика с аптечкой. В Ставке появилась только через день — благо, что рейда накануне не выдалось, и Патроклу не пришлось сражаться самому.
Обычно на нее никто не обращал особого внимания, но один человек все-таки заметил и бледность, и испарину на лбу, и неловкие движения из-за перевязанной груди. И связал ее с ранением «Патрокла» в предыдущем рейде.
В следующий раз, когда они с братом поменялись перед рейдом, и тот отбыл домой, а Поликсена покинула кабинет, кто-то под дезиллюминационным толкнул ее обратно и сорвал с лица маску.
— Так я и думал, — раздался торжествующий низкий голос.
Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы снять с него чары невидимости и разоружить, но своего он добился: инкогнито было раскрыто.
— Сдашь? — нарочито спокойно спросила Поликсена, глядя в золотисто-карие глаза напротив. Он медленно покачал русой головой. А затем неожиданно точно нанес ей удар:
— Никогда бы не подумал, что Паркинсоны подставят под авады дочку ради сына.
Поликсена невербально окаменила его и, надев маску, покинула кабинет, вся трясясь от злости и обиды: он попал в точку.
Но с тех пор Рабастан Лестрейндж не выпускал Поликсену из виду ни на поле боя, ни в Ставке. А его бешеная невестка(1) Беллатрикс ее возненавидела.
* * *
— Как так вышло, что старший брат отсиживается за твоей спиной? — спросил как-то Рабастан, поймав ее в дальнем крыле Ставки. Он заранее накрыл их куполом тишины и чарами отвлечения внимания, и Поликсена только закатила глаза: предусмотрительный. И не отвяжется, это она уже поняла. С того дня, когда он раскрыл их с Патроклом уговор, Поликсена заметила, что количество полученных ею травм резко уменьшилось, и вскоре стало понятно почему: пока она прикрывала спину Северу, ей самой спину прикрывал младший Лестрейндж.
Ей хотелось отблагодарить его, а какой подарок лучше, чем откровенность?
— Он наследник, — пожала плечами Поликсена. — А я хороший боец.
— Ты девушка, — поджал четко очерченные губы Лестрейндж, чем вызвал ее насмешливое фырканье. — Тебя должны беречь, вообще-то.
— Я — боец рода Паркинсон, — сверкнула глазами Поликсена. — У меня есть долг перед семьей. И не надо меряться палочками, у меня точно длиннее.
Он пару секунд смотрел на нее недоверчиво, а потом рассмеялся, смутив Поликсену. Хохотал он самозабвенно, но беззлобно, и она решила все же не проклинать его.
— Так вот ты какая, девица Паркинсон, — утер он выступившие слезы и улыбнулся. Улыбка была неожиданно приятной. Поликсена моргнула и присмотрелась к Лестрейнджу — впервые как к мужчине, а не как к помехе или соратнику. А он красивый… — Все говорят: ледышка, а ты на самом деле — огонь! Но тебе нужен напарник, и толковый, а не этот носатый самоубийца. Я подойду.
— Много на себя берешь, — прошипела Поликсена и зашагала прочь, а в спину ей летел радостный и почему-то совсем не обидный смех, от которого что-то внутри сжималось в тугую и горячую пружину.
* * *
Лестрейндж сдержал свое слово. На следующем рейде он каким-то слитным кошачьим движением оттеснил ее от не на шутку разошедшегося Севера и встал к ней спиной к спине.
— Это делается вот так, — нравоучительным тоном шепнул в ответ на ее раздраженный окрик. — Так выглядит настоящее сражение в паре.
После рейда (неожиданно утомившего ее меньше, чем обычно) и привычной смены ролей, она к удивлению брата вернулась в Ставку и, выцепив из числа празднующих Рабастана, отвела его в то же дальнее крыло «на пару слов». Вслед им заулюлюкали, а спину ей пронзил чей-то пристальный недобрый взгляд, но Поликсене было все равно.
Рабастан ухмылялся от уха до уха и вскидывал руки вверх, будто сдавался на ее милость, а она яростно тыкала ему пальцем в грудь:
— Мне. Не. Нужен. Напарник!
— Нужен, — покачал головой он, разом посерьезнев, и неожиданно осторожно перехватил ее руку. — Он любому нужен.
— Значит, я буду напарником Се… Снейпа.
Рабастан пристально посмотрел ей в глаза и медленно кивнул, отпуская руку. После его горячих пальцев коже почему-то стало холодно.
— Хочешь уберечь его?
— Хочу, — воинственно вскинула подбородок Поликсена, отвлекаясь от странной реакции своего тела. — Мы дружим со школы.
А еще его без памяти любит моя лучшая подруга, которую я уговорила выйти за моего брата. И, возможно, этим сломала жизнь сразу всем.
— Хорошо, — неожиданно согласился Лестрейндж и направился к выходу, кинув ей через плечо: — Тогда будем оберегать Снейпа вместе.
И слово свое сдержал. Север никак не отреагировал на перемены — он вообще был слишком увлечен своей местью и принял бы любой маневр, способный приблизить его к заветной цели. В конце концов, Поликсена с горечью признала: Рабастан был прав — Снейп ей не напарник. Возможно, знай друг, кто именно скрывается под маской Патрокла, то вел бы себя совсем иначе, но это было слишком опасное знание...
Сражаться же с Рабастаном за спиной было упоительно легко, так же легко, как дышать, и Поликсена ощутила, впервые с того дня, как взялась опекать Севера, как возвращается незамутненная радость отличного боя.
Примечания:
Визуал:
https://ibb.co/KWwgnDm
Песня, которая у меня ассоциируется с Поликсеной (очень рекомендую, особенно со словами):
https://www.youtube.com/watch?v=PpjdTwQwWWY
1) Здесь — жена брата
Над болотами плыл густой туман, похожий на плотную дымчатую вуаль, и она чувствовала тяжелый, душный запах, насквозь пропитавший воздух. Кое-где на кочках заманчиво светились мертвенные голубые огоньки, призывно мигали и перемещались все дальше и дальше — туда, где нет ни верха, ни низа, где слились воедино свинцовое небо и зеркальная гладь воды, обрамленная кипарисами…
Она шагнула вперед, чтобы…
…очутиться в застенке, где на каменном полу извивалось от невыносимой боли то, что осталось от человека. Она хотела было ужаснуться его состоянию, но не почувствовала ничего, хотя бы отдаленно похожего на сострадание. Ей было приятно. Ей это нравилось.
Она подняла палочку — та ощущалась частью неразрывного целого, словно продолжение руки, — и нежно сказала: «Круцио». Крик заметался по темнице, отражаясь от грубых стен, разрывая барабанные перепонки. «Силенцио», — сказала она буднично, и на них упал полог благословенной тишины…
* * *
Над кустами малины носились разноцветные стрекозы, стрекотали кузнечики, и пахло совершенно чудесно — сочной травой, нагретой теплым июльским солнцем. Они втроем комфортно устроились на неизменном пледе: Гарри коротал время перед трансфигурацией с Поликсеной, а Панси ожидала примерку платья на свадьбу отца. В этот раз к ним присоединился Драко — с некоторых пор его занятия проходили у Паркинсонов, а не как раньше, в Малфой-мэноре.
Гарри сидел, прислонившись спиной к стволу вишни, и жмурил один глаз, когда настырному солнечному лучу все-таки удавалось проникнуть сквозь плотный шатер листвы. Тогда он недовольно морщился — луч мешал ему наблюдать за друзьями, а посмотреть было на что: сидящие напротив Драко и Панси вели себя очень, ну просто очень странно.
— Лимонад? — спросил Драко высоким голосом и неловким жестом призвал к себе стакан. Панси передернула плечами и улыбнулась одними губами.
— Можно.
Драко кивнул и принялся наливать лимонад так сосредоточенно, будто в термосе была как минимум кислота. Он передал наполненный стакан подруге, и Гарри заметил, как Панси будто бы невзначай перехватила его таким образом, чтобы не коснуться пальцев Драко своими.
Вся ситуация была отмечена атмосферой загадочной неловкости, и Гарри не хотелось даже начинать анализировать причины, потому что первый же приходящий на ум ответ ему очень не нравился.
— Налей мне тоже, — попросил он Драко и, принимая из рук друга стакан, отметил про себя, что угощая его, Малфой вел себя абсолютно естественно — а значит, дело все-таки в Панси. Странно, еще в июне Гарри не замечал, чтобы Драко смотрел на нее как-то… ну, так, как друзья не смотрят.
Неужели можно влюбиться в давно знакомого человека вот так внезапно, с бухты-барахты? В «Норе» ведь ничего такого не было! Впрочем, — кисло подумал он, — Драко и Панси намного чаще виделись на каникулах, у них совместные занятия зельеварением проходили каждый день — не то что у самого Гарри, вынужденного довольствоваться всего двумя уроками в неделю. Кто знает, что могло произойти между ними в его отсутствие?
Гарри живо представил себе, как эти двое варят зелья наперегонки, как Драко услужливо помогает Панси растолочь твердые панцири скарабеев, а она делится с ним полезными пометками из своего учебника, и их головы склоняются друг к другу над пожелтевшими страницами, все ближе и ближе…
Гарри почувствовал, как в ладонь больно врезаются грани стакана, и резким движением поставил его на землю. Пить не хотелось — вот чего хотелось, так это запустить каким-нибудь заклинанием в крону соседней сливы, чтобы хорошенько сбросить пар. Секо? Или Редукто? Какое именно боевое заклинание могло бы наилучшим образом подойти к случаю, когда его приятель умудрился втюриться в их общую подругу?
Авада Кедавра?
Здравый смысл подсказывал, что заклинания подходящего нет и что сделать с этой ситуацией ничего нельзя. Рано или поздно кто-то из вас стал бы заглядываться на противоположный пол, — рассудительно шептал этот занудный внутренний голос, и Гарри был с ним в целом согласен, но для него стало неприятным сюрпризом, что предметом интереса Драко оказалась Панси — из всех девочек.
Почему именно она? Почему не яркая Лаванда или экзотичная Парвати, или Дафна Гринграсс, или… Конечно, Панси очень умная и симпатичная, ну и вообще его, Драко, круга — папенька наверняка одобрит, со всех сторон положительная кандидатура… Гарри поймал себя на том, что его мысли в отношении приятеля становятся все злее и обиднее, и устыдился. Драко более чем способен на искренние чувства, — строго отчитал он самого себя, — а ты просто…
…Просто что?
Гарри рывком поднялся с пледа под удивленными взглядами друзей и, пообещав скоро вернуться, оставил их наедине — с их неловким молчанием и неумелым притворством, быстрыми косыми взглядами из-под ресниц и невкусным лимонадом. Слишком кислым, да, у Гарри даже скулы свело.
Он ушел в дальнюю часть сада, за оранжерею. Ее огромный стеклянный купол призывно сверкал в лучах солнца, и ему вспомнилась оранжерея в Малфой-мэноре с ее беломраморными лавочками и вычурным фонтаном. У Паркинсонов оранжерея была проще и уютнее, и, помимо тропических растений, была домом для целебных трав и растительных ингредиентов для зелий. Паркинсоны вообще были практичнее Малфоев, и это было видно во всем: в темных немарких тонах, которые они предпочитали в интерьере и одежде, в староанглийской солидности их особняка, в изобилии плодовых деревьев в саду — источнике полюбившихся Гарри джемов… да даже в повторном браке мистера Паркинсона по расчету. Интересно, унаследовала ли практичную жилку своей семьи Панси — Малфой ведь, как ни крути, завидный жених…
Гарри метко пнул сморщенное яблоко, некстати попавшееся под ноги, и оно с влажным хрустом улетело куда-то в кусты крыжовника.
Он отчаянно не хотел быть третьим лишним. Ходить за влюбленной парочкой хвостом — что может быть глупее? Смущенно и устало отводить взгляд, когда они берутся за руки, тактично оставлять их наедине, слушать невразумительный лепет, понятный только им двоим… фу! Гарри представил себе обнимающихся Панси и Драко, и внутри поднялась волна горячей, удушающей злости, а кулаки сжались сами собой.
Они не могут с ним так поступить! Это нечестно! Гарри даже не смог никак этому воспрепятствовать — видимо, все случилось, пока он вынужденно скучал в доме на Тисовой, поливал тетины розы и выслушивал нескончаемые дифирамбы Дадли в сторону Поликсены. У него даже не было шанса…
На что?
Он подошел к стене оранжереи и сел прямо на траву, укрывшись в тени от здания и обхватив колени руками. Может, он все не так понял? Может, это просто череда совпадений? Но память услужливо подбрасывала все новые и новые воспоминания за эти недели, которые до этой поры Гарри усердно игнорировал: то, как Панси иногда замирала взглядом на Драко, словно пыталась ответить себе на какой-то сложный вопрос, то, как Драко пытался сесть с ней рядом, придумывая для этого поводы один страннее другого… Как Малфой кинулся подсаживать ее на гиппогрифа, хотя Гарри стоял ближе и уже собирался подставить Панси колено… Ну и, конечно, то, как они играли в лабиринте Малфой-парка в прятки. Драко тогда водил, и Гарри видел, как друг мазнул взглядом по его укрытию, на мгновение встретился с Гарри глазами, но, даже не замедлив шаг, прошел мимо, — Малфой искал именно Панси…
Гарри с силой провел ладонями по лицу. Он чувствовал себя законченным эгоистом, потому что ему нравилось, как все было на первом курсе. Гарри не желал ничего менять. Он хотел непринужденно общаться с ними обоими: уютно молчать с Панси, пикироваться с Драко, летать с ним же на метле, а потом идти втроем на берег Черного озера или на вершину Астрономической башни, пить чай из термоса и любоваться ранними зимними звездами…
Это несправедливо — лишать его одним махом и друга, и подруги! Зачем вообще нужна эта дурацкая любовь? Неужели им было так плохо без нее?
Это все Рон, — подумал Гарри с отчаянной злостью, в глубине души прекрасно осознавая, что неправ. — Все это закрутилось после его глупых намеков тогда в «Норе». Ну что рыжему стоило держать рот на замке? Что стоило самому Гарри выучить беспалочковое Силенцио и вовремя применить его к Уизли?
Впрочем, надежда умирает последней: Панси не выглядела заинтересованной в Драко — она даже пыталась избежать случайных прикосновений… Гарри не был до конца уверен, но ему казалось, что влюбленные девочки поступают совсем наоборот: та же Джинни постоянно норовила дотронуться до Малфоя, а когда тот танцевал с ней — и вовсе таяла, как свечка. Что если все еще можно исправить? Драко пострадает пару месяцев из-за неразделенной симпатии — а потом переключится на кого-то другого, кого-то, кто ответит ему взаимностью, и у них втроем все будет как раньше.
Мысль была очень соблазнительной, и Гарри еще немного посмаковал ее во всех деталях, мечтая о том, как все снова будет просто и легко.
* * *
Панси проводила взглядом быстро удалявшегося Гарри — руки в карманах, голова упрямо наклонена вперед, шаг размашистый — и тяжело вздохнула. Очередной взгляд украдкой на Драко — на жениха, помилуй Мерлин! — ничего нового не дал: Малфой оставался все тем же мальчишкой, с которым она когда-то играла вместе, которого потом забыла и заново узнала в Хогвартсе, веселым, стремительным, с острым языком и быстрым умом, а еще — чистокровным магом до мозга костей. У них были одинаковые ценности и взгляды, одинаковое воспитание и цели в жизни. По всем законам мироздания они должны были идеально подойти друг другу, как два кусочка цветного стекла в мозаике, но почему-то вот не сходились. Панси упорно не могла разглядеть в нем то, по чему так страдала Джиневра.
Она украдкой вздохнула еще раз и расправила на коленях солнечно-желтую, богато расшитую ткань сарафана. Его сегодня утром с лукавой улыбкой принесла тетя, и уже за завтраком Панси догадалась зачем — отныне занятия Поликсены с Драко должны были проходить в Паркинсон-мэноре, и тетя пыталась помочь ей выглядеть как можно лучше. Теперь они с Малфоем должны были видеться еще чаще, чем прежде, но Панси была достаточно честна, чтобы признаться хотя бы себе: она совсем не обрадовалась этой новости. Драко в последнее время будто нарочно пытался попасться ей на глаза — в то время, когда больше всего ей хотелось побыть одной, привыкнуть к неожиданным новостям.
Панси совершенно не знала, как вести себя с ним. Прежняя легкость и непринужденность их общения исчезла, сменилась мучительной неловкостью. Подтягивая колени к груди, Панси грустно подумала, что было бы намного проще, если бы Драко ей нравился в том самом смысле. Впрочем, может, еще и понравится, — с надеждой подумала она. Объективно приятель был очень хорош собой, но эта красота не вызывала у нее в душе ни малейшего трепета. Малфой был красив, как картина эпохи Возрождения, как античная статуя, одна из множества в мэноре его родителей, и пока что вызывал у Панси чисто эстетический интерес.
Она нахмурилась, провожая глазами очередную стрекозу, на этот раз синевато-зеленую, как морские волны, и столкнулась взглядом с Драко. Друг смотрел на нее с прищуром, словно тоже мучительно пытался что-то для себя решить, и Панси вдруг все поняла: Драко знал, поэтому вел себя так странно. Ему уже сказали — так же, как сказали ей самой. Отец? Или мать? Впрочем, не все ли равно?
— Ты знаешь, — тихо сказала Панси, и он кивнул и отвел взгляд. Иногда ей казалось, что они могут общаться без слов, совсем как близнецы Уизли. Хорошо это для брака или плохо? Ей все-таки хотелось бы, чтобы будущий супруг мог хоть чем-то ее удивить… — Драко, это просто смешно — то, как мы оба себя ведем. До помолвки еще куча времени, все может не раз измениться.
— Ты сама-то в это веришь? — цинично усмехнулся друг, но Панси заметила, что Драко расслабился — впервые за последние несколько дней. Он повел напряженными плечами и сел в свою любимую позу — откинувшись на руки и подставив лицо с закрытыми глазами солнцу. Повезет ведь кому-то… — безразлично подумала Панси, глядя на его точеные черты. — То есть, мне. Повезет мне. — Отец сказал, что Малфоям нужен этот брак, а он не из тех, кто отступится. Одна надежда на то, что у тебя не будет ни братьев, ни сестер…
Драко запнулся, и Панси усмехнулась: приятно видеть, что его все еще коробит такой холодный расчет, — это хороший признак.
— Все еще может измениться, — упрямо повторила она и подняла с пледа прилетевший с теплым порывом ветра вишневый листочек, закрутила его в пальцах. — Моя тетя тоже думала, что обязательно станет следующей леди Блэк, — и вот, пожалуйста, ее фамилия по-прежнему Паркинсон.
— Так себе пример, — скривился Драко, садясь по-турецки и внимательно глядя на нее. — Надеюсь, ты не собираешься законопатить меня в Азкабан, чтобы остаться в девицах?
Шутка была чернее некуда, но удивительным образом именно она сумела окончательно снять напряжение, грозовой тучей повисшее между ними.
— Драко Люциус Малфой, — торжественно произнесла Панси. — Предлагаю забыть обо всей этой романтической чепухе хотя бы до помолвки, если она вообще состоится. Не надо пытаться меня обаять, я же прекрасно вижу, что не нравлюсь тебе.
— Нравишься, конечно, — ненатурально возмутился Драко, но она только с улыбкой покачала головой.
— Как друг — даже не сомневаюсь, но не как… эммм… девушка, — Панси запнулась и внезапно покраснела, что случалось с ней крайне редко, прижала руки к заполыхавшим щекам. Оказалось, что одно дело думать обо всех этих сиропно-розовых глупостях — и совсем другое говорить о них вслух. Она в сердцах добавила: — Мерлин, зачем я вообще подняла эту тему с тетей! Было так хорошо просто дружить!
— Тебя посвятила в нашу семейную эпопею Поликсена? — удивился Драко. Светлая прядь волос упала ему на глаза, и он залихватски ее сдул. — Меня поставил перед фактом отец. Я так удивился, словами не передать — стоял дурак дураком и глазами хлопал, а потом начал что-то плести про понимание и одобрение…
Он помолчал, затем внимательно оглянулся по сторонам и понизил голос:
— Я вообще был уверен, что тебя прочат в невесты Гарри. Мне казалось, это так логично… Папе удалось застать меня врасплох со своими откровениями, — озабоченно добавил Драко, и было отчетливо видно, что ему не по нраву ошибаться в своих догадках.
Панси поймала себя на том, что сидит с удивленно приоткрытым ртом, и быстро сомкнула губы. Она и Гарри? Она покачала головой: все-таки Малфой фантазер, понятно теперь, почему у него нет проблем с трансфигурацией, — с таким воображением можно что угодно себе представить и потом воплотить.
— Глупости говоришь, — улыбнулась она через силу. — Как ты вообще это видишь?
— Да никак, как оказалось, — с досадой отмахнулся Драко. — Хорошо еще, что отцу не проболтался, он бы был разочарован моей недальновидностью. Это уже потом, после разговора с ним, я понял, что Патрокл никогда не отдал бы единственную дочь в род Поттер, а герою невместно было бы становиться твоим консортом, — он помолчал и добавил с сомнением: — Впрочем… не будь договоренности между нашими семьями и женись твой отец повторно, так вполне могло бы случиться…
Панси тряхнула головой, выбивая из нее настырные, совершенно неуместные мысли, и упрямо вернулась к своему предложению.
— Драко Люциус Малфой, — строго повторила она, протягивая ему руку. Друг удивленно посмотрел на нее. — Ты согласен забыть обо всей этой суматохе с отношениями, браками и союзами до самой помолвки? Давай, Драко, — поторопила его Панси. — Я ужасно устала от этой неловкости. Я хочу вернуть все как было. Пожалуйста.
Он усмехнулся краешком губ и крепко пожал ей руку.
— Согласен, Персефона… эммм… какое у тебя второе имя?
— Пантея, — услужливо подсказала Панси.
— Согласен, Персефона Пантея Паркинсон, — договорил он и неожиданно галантно поцеловал ей руку. — Это чисто дружеский жест, — усмехнулся проказливо, и Панси с радостью улыбнулась в ответ — впервые за это время без малейшей доли стеснения.
* * *
Поликсена еще раз скептически осмотрела бальный зал Паркинсон-мэнора и поджала губы: в некоторых местах отставала лепнина, в многоярусной люстре недоставало хрустальных подвесок, а с барельефов сползла позолота. Никуда не годится — а ведь конец июля не за горами…
Ей вспомнилось, как родители давали здесь балы-маскарады, до которых была особая охотница Кассиопея. Каждый раз мать устраивала что-то новое: то дамы переодевались в кавалеров, преображаясь в бравых гусаров, смелых пиратов и отважных охотников, то все наряжались персонажами сказок… Самыми красочными были балы в венецианском стиле — роскошные, полностью закрывающие лицо маски с бубенчиками и причудливой росписью, ворох кружев, замысловатые платья… «Коломбины» танцевали с «Вольто», «Саломеи» с «Пульчинеллами»(1), а всей этой вакханалией заправляла Кассиопея — неизменно с открытым лицом в нарушение собственных правил, похожая на греческую богиню в своей бело-золотой тунике…
Поликсена дернула уголком губ, возвращаясь из блистательного прошлого в заурядное настоящее, и щелкнула пальцами. Отдав приказ домовикам, быстрым шагом направилась к себе — надо было примерить платье, купленное в «Твилфитт и Таттинг» когда-то давно, и озадачить Элси его подгонкой по фигуре. Розабелла в рамках налаживания отношений с будущей золовкой хотела заплатить за новое, но Поликсена настояла на своем: совместный праздник в честь дней рождения Гарри и Панси она организует сама, а также покроет все сопутствующие расходы. Забини отступила с понимающей улыбкой, от которой сводило скулы, и Поликсена в который раз почувствовала себя глупой маленькой девочкой, которая топает ножками к снисходительному умилению взрослой тети.
Ей не нравилась Розабелла Забини.
Впрочем, Поликсена знала, что ни одна потенциальная невеста Патрокла не нашла бы у нее одобрения — просто она не была Каролиной, вот и весь сказ. Нелогично, несправедливо и, наверное, даже жестоко — но особых мук совести Поликсена не испытывала, достаточно и того, что она приняла решение Патрокла как должное.
Мысль о Каро больно кольнула где-то под сердцем — Поликсена не хотела об этом думать, она не хотела в это верить, но то и дело спрашивала себя: если парселтанг достался Панси не от Гонтов, то от кого? Не могла ведь Каролина и вправду быть змееустом — Поликсена наверняка заметила бы, да и сама Каро не могла не поделиться тайной, если не сразу, то позже… Она обязательно доверилась бы лучшим друзьям, заменившим ей погибшую семью… или нет?
Платье село как влитое, даже поправлять ничего не пришлось, и она какое-то время внимательно изучала себя в зеркале. Поликсена редко утруждала себя тем, чтобы просто постоять вот так, присмотреться к себе без спешки. Седой волосок на виске — удивительно, что только один и только сейчас, ироничная морщинка у губ, еще одна, едва заметная, — между бровей… Тридцать два года — для волшебницы не возраст, но что-то все равно больно царапнуло изнутри.
Она так привыкла тянуть все на себе, что теперь, когда Патроклу стало лучше, совсем не знала, куда себя девать. Скоро дети вернутся в школу, уроки с ними прекратятся, и с отъездом Хогвартс-экспресса исчезнет последняя задача, за которую Поликсена отчаянно цеплялась. Что ей делать до следующих каникул — считать малфоевских павлинов? Устроить с Нарциссой кружок кройки и шитья? С горя заняться меценатством, как некогда маменька?
Будь у нее своя семья…
Поликсена привычно оборвала эту мысль, и, устало сгорбив плечи, села на узорчатую банкетку при туалетном столике. По полу скользнул солнечный зайчик, и она бездумно проследила за ним взглядом. Все из-за Сириуса — он ведь до сих пор живехонек, словно в насмешку. Все-таки она чистоплюйка, раз так и не смогла разрубить этот гордиев узел. Тогда, в тот единственный раз, когда Поликсена, поддавшись человеколюбию и чувству долга перед Блэками в целом и леди Вал в частности, попыталась выкупить Сириуса, тюремщик взамен предложил отравить его — чтобы не мучался. Надо было соглашаться, так было бы лучше для всех: Сири не страдал бы все эти годы, медленно сходя с ума в холоде и кромешной тьме, а она получила бы заветную свободу, — но Поликсена так и не смогла решиться на этот шаг. Слабачка.
Теперь Сириус гниет вместе с Басти в Азкабане, Регулуса где-то носит Мордред, да и жив ли он вообще… а она, высокоморальная Поликсена, осталась в старых девах, совсем как кузина отца, Полидамия Паркинсон, или как тетя Ликорис… Поликсена плохо помнила Ликорис Блэк — только то, что иногда та захаживала в гости и что у нее были очень мягкие руки и грустный голос. Она тайком совала маленьким Поликсене и Пандоре шоколадных лягушек, и те, бывало, кидались по полу врассыпную к негодованию матери. Потом Кассиопея строго отчитывала свою старшую кузину за потакание детским шалостям, а Ликорис кивала с постным видом, но тут же заговорщически подмигивала маленьким племянницам…
Старая дева, — назвать себя так даже в мыслях оказалось неожиданно неприятно.
Поликсена выше подняла подбородок и распустила волосы, позволив им зеркальной волной лечь на плечи. С такой скандальной для приличной девушки прической она когда-то пошла на выпускной — как давно это было! Сандро, постоянно норовивший встать с ней в пару, быстро напился и все пытался всунуть ей в волосы розу, шепча при этом какие-то избитые комплименты, так что Поликсене пришлось наградить его Эннервейтом — не хватало еще, чтоб у Сириуса что-то перемкнуло, и тот примчался защищать честь невесты. На последнем курсе жених был погружен в печальные думы и наконец отстал от нее, но Поликсена все равно продолжала следить за ним краем глаза — слишком хорошо помнила, каким жестоким он мог быть в припадке ревности.
Тогда, после Рождества на шестом курсе, вокруг нее осталась только выжженная земля — Сириус поступил, как самая настоящая собака на сене, и мстительно отвадил от нее всех поклонников. Как она радовалась, когда на летних каникулах Блэк все-таки расплевался с матерью и сбежал, поджав хвост, к своему дружку! Как надеялась, что леди Вал передаст титул наследника Регулусу, а может, и вовсе убедит лорда Ориона разорвать союз с Паркинсонами…
Но Вальбурга только желчно качала головой и смотрела на нее с гнетущим разочарованием, словно будущая невестка не оправдала ее надежд. «Я была так уверена, что ты сможешь образумить Сириуса, — цедила она, попивая кофе в будуаре на Гриммо 12. — Но вижу, что ошиблась. Поди прочь».
И Поликсена пошла, вернулась в Паркинсон-мэнор — чтобы после выпуска принять из рук отца белую маску, предназначенную Патроклу… Регулус все-таки стал наследником вместо своего брата-бунтаря, но под венец ее так и не повел: пропал незадолго до свадьбы, просто вышел однажды из дома и не вернулся… Что с ним стало? Где он сейчас? Гобелен на Гриммо 12 так и не показал со всей ясностью, жив Регулус или мертв, но его портрет потускнел, и ни леди Вал, ни Нарцисса не могли объяснить, что это значит…
Она поймала себя на том, что рассеянно вертит в руках серебряный гребень с бирюзой — подарок Регулуса будущей супруге. Сири так и не удосужился подарить ей что-то в свое время…
Поликсена усилием воли встряхнулась. Летом на нее всегда находила странная тоска — что-то среднее между ностальгией и томлением. Надо развеяться, она просто давно не выходила «в магглы» — пожалуй, с того судьбоносного похода в бар с Севером. И пятничные бои совсем забросила... Долгие годы кутежи по выходным позволяли ей почувствовать себя живой и, хотя в последнее время излюбленное средство совсем перестало работать, Поликсена слишком к нему привыкла, чтобы оставить надежду раз и навсегда.
Она представила себе, как переодевается в неброскую маггловскую одежду и отправляется на поиски приключений: клуб с громыхающей музыкой, прошивающей все тело ритмичной вибрацией, виски и какой-нибудь симпатичный маггл, с которым будет так приятно потанцевать, а потом прокатиться на мотоцикле, чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из грудной клетки и полететь далеко впереди…
Старая дева — придумала тоже.
* * *
Люция Северус в основном крыле не застал, зато вместо него обнаружилась Нарцисса, с сияющими глазами примеряющая очередной сапфировый гарнитур. Север прислонился к дверному косяку, с усмешкой наблюдая за тем, как Нарси кружится по Голубой гостиной, оформленной в холодных зимних тонах, от зеркала к зеркалу: то одним боком повернется, то другим, то уберет ожерелье, то снова приложит его к шее. Она даже волосы вверх подняла, чтобы не отвлекали от красоты камней. В золотистых прядях сверкала тонкой работы диадема.
— О, верный друг моего мужа, — заметив Северуса, с насмешкой поприветствовала его Нарси. Она всегда так называла его — единственного мужчину, к которому Люциус почти не ревновал. — Как всегда мрачен и нелюдим. Ты же младше меня, Сев, сколько можно изображать из себя тоскующего Пьеро!
— А ты, я вижу, разжилась новым подарком, — указал он подбородком на ожерелье. — И к кому же Люциус приревновал на этот раз?
— К Патроклу, — проказливо улыбнулась Нарцисса, — можешь себе такое представить? Заявил, что я слишком часто бываю в Паркинсон-мэноре.
— А ты там часто бываешь? — спросил Северус, старательно держа лицо, но Нарси тут же сделала стойку.
— Не темни, — она шутливо погрозила ему пальцем. — Зачем тебе Паркинсоны?
— Интересно было бы взглянуть на их мэнор, сравнить с вашим, — сказал полуправду Северус. — Я же нигде толком не бывал: только у вас, да еще в Ставке…
При упоминании Ставки Лорда Нарцисса мигом посерьезнела и даже перестала крутиться перед зеркалом, ее густые волосы золотым водопадом упали на плечи. Северус знал, что она не любила вспоминать годы Второй Магической — слишком сильно боялась за всех сразу: за мужа, за сестру, за новорожденного сына…
— Умеешь ведь испортить настроение, — с досадой сказала Нарцисса и со вздохом сняла диадему, рассеянно покрутила ее в руках и отложила в сторону. — Врожденный талант?
— Что-то вроде того, — покладисто согласился Северус. Почему бы не расспросить ее, раз Малфоя дома нет? Нарси, тогда еще Блэк, училась на год младше супруга и могла помнить школьные годы Северуса не хуже Люция.
Она тем временем щелкнула пальцами и велела появившемуся эльфу подать кофе с бисквитами, а затем взглянула на Северуса очень внимательно, будто видела его насквозь. Иногда он даже подозревал Нарциссу в легиллименции, хотя доказательств своей теории так и не обнаружил.
— Тебе что-то от меня надо, но ты не хочешь напрямую говорить, что именно, — проницательно заметила Нарси, садясь в одно из глубоких кресел, обитых кремовым жаккардом. — Или не от меня? Ты хотел помотать нервы Люци, а я просто под руку попалась?
— Можно и так сказать, — усмехнулся Северус и, подойдя ближе, сел в соседнее кресло. Нарцисса ему нравилась, но где-то в глубине души он всегда ее опасался — слишком умна, слишком любопытна. Что именно рассказал ей Люциус, если вообще хоть что-то? — Нарси, ты помнишь меня в школе?
— Припоминаю, — прищурилась Малфой. На столике между ними появился серебряный поднос с кофейником и молочником, двумя фарфоровыми чашками, в одной из которых уже был кофе с молоком, и блюдцем со свежими бисквитами. Нарцисса взяла чашку в руки, пригубила и на мгновение прикрыла глаза, блаженствуя. — Северус, если так ты пытаешься выведать, известно ли мне о твоей потере памяти, то можешь не стараться — известно, у Люция нет от меня секретов. Я все знаю, и мне очень жаль. Я могу тебе чем-то помочь?
Северус почувствовал, как внутри теплеет от этих простых слов. Кто-то хочет ему помочь. Кому-то не все равно — и не обязательно темнить, выспрашивать, обманывать…
— Я ведь ухаживал за Лили Эванс, я хорошо помню? — спросил он, уже зная ответ, просто для того, чтобы окончательно закрыть для себя этот вопрос, но ответ его удивил:
— Ухаживать ты, может, и ухаживал, — улыбнулась Нарцисса. — Помню, как мы смеялись над тобой, уж извини. Это очень потешно выглядело: она вся такая правильная, гриффиндорка с головы до пят, и ты — настоящий слизеринец, хитрее Салазара, увиваешься вокруг нее змеей. Наблюдать за вашим «романом» одно время было любимым развлечением Слизерина. Впрочем, я никогда не могла до конца тебя раскусить.
— В каком смысле?
— Ты не пытался развить успех, — она спрятала улыбку в чашке с кофе. — Я не раз видела в коридорах, как Эванс строила тебе глазки в ответ, но ты старательно не замечал ее усилий — а ведь на словах с ума по ней сходил. Впрочем, кто тебя знает: иногда стоишь как истукан, смотришь на меня своими черными глазищами, и один Мерлин знает, что в твоей умной голове творится, — легкомысленно закончила Нарцисса и потянулась за бисквитом. — Мне ты всегда твердил, что без ума от Эванс, даже когда я пыталась вывести тебя на чистую воду.
Северус вздохнул и прикрыл глаза. Иногда он жалел, что вообще начал возвращать себе память. До того, как он узнал об Обливиейте, все казалось таким простым: была любимая женщина, ушедшая к другому, был ее сын, которого надо было защищать в память о ней, был Волдеморт, убивший ее, и был Дамблдор, так ее и не спасший… И что теперь? Кого ему надо было защищать на самом деле — Панси, в память о Каролине? Слава богу, у дочери Каро имелся живой отец и очень деятельная тетка, и хотя бы тут вмешательство Северуса не то что не требовалось, а вовсе даже не приветствовалось.
— Слушай, Сев, — вырвала его из размышлений Нарцисса. Ее синие глаза азартно блестели. — Хочешь развлечься?
— Нет, — поспешно открестился Снейп. Иногда в леди Малфой просыпались ее блэковские корни, и она пыталась вовлечь его в какую-нибудь весьма сомнительную авантюру, о которой потом ему приходилось долго сожалеть. — Нарси, что ты еще придумала?
— У Гарри и Персефоны скоро дни рождения, и Поликсена планирует устроить для них совместный праздник-сюрприз в Паркинсон-мэноре. Будет небольшой прием: торт, танцы… Нам всем нужно немного отдыха, Северус, даже тебе, и я подумала…
«Постарайся не попадаться на глаза Патроклу…»
— Я не могу, Нарси, — мягко ответил Северус, качая головой, и Нарцисса обиженно надула губки. — Я не слишком лажу с Паркинсоном.
Она тут же забыла про свою обиду и откинулась на спинку кресла, окинула его еще одним цепким взглядом.
— Даже не начинай копать, — строго предупредил ее Северус. — Это дела давно минувших дней, там нет ничего полезного.
— Полезное можешь оставить Люциусу, — отмахнулась Нарцисса. — Мне нужно не полезное, а интересное. Ну давай, Северус, ну хоть одну маленькую подсказочку? — заныла она, до оторопи напоминая в этот момент собственного сына. — Это как-то связано с Поликсеной?
Северус вздохнул и встал.
— Все, я возвращаюсь к себе. Никаких секретов тут нет, мы с Патроклом просто друг другу не нравимся, конец истории. Я много кому не нравлюсь, в этом нет ничего удивительного, — сухо добавил он.
— Так я тебе и поверила, — глумливо закивала Нарцисса. — Опять темнишь и что-то скрываешь. Ну ничего, рано или поздно я все-таки дознаюсь… А пока ты все равно можешь явиться на праздник — будет маскарад, в лучших традициях Паркинсонов, к тому же я представлю тебя как моего дальнего кузена по линии матери, и никто ничего не узнает. Люция не будет, у него переговоры за Каналом, а мне нужен кавалер. Ну же, Северус, я же вижу, что тебе хочется попасть в Паркинсон-мэнор — все-таки тут кроется какая-то тайна. Ну пойдем со мной, я просто умираю тут от скуки!
Северус не смог сдержать улыбки, глядя на нее. Наедине с ним и Люцием Нарси всегда была именно такой: непосредственной и азартной, Драко унаследовал эти черты характера именно от матери — Люциус был куда осторожнее и осмотрительнее.
Предложение и впрямь было заманчивым: увидеть своими глазами дом, который в последнее время являлся ему во снах, — дом, в котором жила Каролина… Дуэльный зал, где он сражался с Поликсеной, оранжерею, сад… Пройтись еще раз по коридорам, где ходила Каро, увидеть из окна то, что видела она… Он ведь так и не попрощался с ней по-человечески…
Ну и сам праздник, разумеется, — разве Северус не заслужил хоть немного свободы? Маскарад, надо же, он и не бывал на них ни разу. Это ведь такая малость — один вечер свободы, по сравнению с годами его добровольного заточения в Хогвартсе, в цепких когтях у собственного раскаяния. Один вечер — и все, больше ему ничего не нужно.
Разум твердил, что делать этого ни в коем случае не стоит, но Северус уже порядком устал слушать его нотации.
— Черт с тобой, искусительница, — пробормотал Северус, прожигая Нарциссу взглядом, и она заулыбалась так широко и радостно, будто он сделал ей изысканный комплимент. — Можешь подобрать мне маску на свой вкус.
* * *
Панси водила указательным пальцем по фамильному гобелену в библиотеке, оформленному в темно-зеленых тонах и оплетенному геральдическими белыми розами. Вот она сама, отец, обе тети, Поликсена и Пандора, дед Приам и бабка Кассиопея Блэк… выше, выше… Персей Паркинсон, Министр Магии… еще выше… Поллидор, сын Перкина, давший семье фамилию Паркинсон… и наконец, в самой глубине веков, — их прародитель, младший сын Одиссея и Пенелопы и первый маг их рода, Полипорт, покинувший далекую сонную Итаку ради приключений. Его потомки перебрались в холодную Британию вместе с римскими легионами, да так тут и остались, променяв славу и роскошь Империи на возможность выкроить себе кусочек пожирнее.
И за все эти века — ни единого пересечения с Гонтами.
В ветвистой родословной Паркинсонов отметились почти все Священные Двадцать Восемь. Вернее, все, — кроме одной-единственной семьи, драккловых Гонтов.
Панси выдохнула, смиряя злость, и закрыла глаза. Она возлагала на гобелен такие надежды — но те не оправдались.
И все-таки, откуда у нее дар змееуста? Пока что тетя так ничего и не нашла (в последнее время ей вообще было не до загадок прошлого), но откуда-то этот проклятый талант должен был взяться — Панси ведь не подбросили домовые эльфы!
Она отвернулась от гобелена и принялась мерить шагами библиотеку, проходя мимо книжных рядов. Допустим — просто допустим, на секунду, — что она никакая не Персефона Паркинсон, а дочь того же Лорда, последнего известного змееуста. Например, от тети Поликсены, чтобы объяснить ее типично паркинсоновские черты. Гобелен можно было заколдовать Конфундусом, убедив его, что она дочь Патрокла, а не его сестры… но зачем? Чтобы Панси ни о чем не догадалась, взбреди ей в голову взглянуть на него? Верилось в это с трудом.
Панси остановилась и раздраженно потерла глаза и переносицу. Она что-то упускает, что-то очевидное.
Могли ли предки скрыть пересечение с Гонтами?
Теоретически, конечно, могли, но смысла в этом было мало. Все-таки Гонты были наследниками Слизерина и это все еще перевешивало то, что за последние пару веков они совсем опустились. Панси подозревала, что за пренебрежением к Гонтам остальных чистокровных семей стояла немалая доля злорадства — не захотели родниться с нами, ну и поделом вам!
Родством же со Слизерином следовало гордиться, а не прятать его — любая семья была бы счастлива иметь в жилах хоть капельку крови одного из Основателей, даже самого одиозного из них. Если бы Паркинсоны породнились с Салазаром, даже через Гонтов, особенно до их вырождения, эта связь была бы на гобелене на самом видном месте, украшенная геральдической короной и обведенная в кружочек.
Она села в кресло и устало прикрыла глаза. Вероятнее всего, Патрокл Паркинсон действительно ее настоящий отец, а пересечения с Гонтами и правда нет. На гобелене кого только не было: Блэки, Малфои, Шафики, даже некая Роксана Уизли затесалась, еще до получения рыжей семьей звания Предателей крови. А Гонтов — ни следочка.
Панси пощелкала пальцами, вызывая Элси, и попросила ее подать кофе. Она Паркинсон, но Паркинсоны не были змееустами. Впрочем… Внезапно ее будто прошила молния. Что если дар змееуста передался ей от мамы?
Панси встала, медленно подошла к гобелену и нашла маму, нежно погладила ее имя кончиками пальцев. Каролина Стивенсон. Панси знала, что мама была из Америки, но когда той было лет двенадцать, ее родители погибли, и опекун увез свою воспитанницу в Британию. Она почти ничего не знала о семье мамы, только то, что они были старой чистокровной семьей из первых американских поселенцев, — когда Панси была маленькой, ей и в голову не приходило этим интересоваться, а после смерти мамы она инстинктивно чувствовала, что и отцу, и тете было слишком больно вспоминать о Каролине.
Стивенсоны, Стивенсоны… Надо найти их родословную и проверить, не пересекались ли с Гонтами они.
Примечания:
Примеры некоторых традиционных венецианских масок:
"Вольто" — https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/c/c1/La_Maschera_Rossa_%28139327577%29.jpeg/1280px-La_Maschera_Rossa_%28139327577%29.jpeg
"Дама" — https://lifegid.media/wp-content/uploads/2019/03/dama.jpg
"Баута" — https://latuaitalia.ru/wp-content/uploads/2021/02/bauta_shutterstock_578684122.jpeg
("Баута" своей формой искажает голос — возможно, ею вдохновлялся мой Лорд, когда создавал маски Упивающихся Смертью.)
Любуемся гребнем с бирюзой :)
https://malevich.evo.run/img?url=https://images.crafta.ua/products/3451632
Немного о Полипорте. Телемах был не единственным сыном Одиссея и Пенелопы. Согласно некоторым источникам, Полипорт родился уже после возвращения отца на Итаку с Троянской войны. Имя Полипорта означает «разрушитель городов» и было дано ему в связи с тем, что его отец разграбил Трою. Некоторое время Полипорт в отсутствии отца управлял Итакой, когда сначала Одиссей, а затем и оставленный им на царстве Телемах вынуждены были отправиться в многолетнее изгнание, необходимое, чтобы улегся гнев родственников убитых Одиссеем женихов Пенелопы. Затем Одиссей вернулся на остров и воссоединился со своей женой Пенелопой.
По моей версии Телемах остался царствовать на Итаке после отца, а Полипорт, по славной традиции младших сыновей, перебрался на Апеннинский полуостров, где тогда зарождался Рим. Он был бы не один — по некоторым легендам, до него это осуществили Эней и Диомед из поколения его отца.
1) Традиционные маски на венецианском карнавале. Обычно берут начало или в итальянской комедии дель арте (Арлекин, Коломбина, Педролино, Пульчинелла, Пьеро, Бригелла, Дзанни и другие персонажи), или являются следствием многовекового развития венецианского карнавала (Баута, Венецианская дама, Джокер, Кот, Чумной доктор и Вольто). У каждой из масок был свой определенный характер, стиль поведения и манера одеваться.
Примечания:
Надеюсь, глава вам понравится: в ней есть что-то и для ценителей прекрасного, и для любителей загадок. Буду рада комментариям!
Музыка к ней в целом: https://youtu.be/f-PRMB1SsHM?t=35
Это был, пожалуй, первый день рождения в его жизни, когда Гарри проснулся со стойким ощущением чуда. Наскоро умывшись и одевшись, он сбежал по лестнице вниз и с облегчением увидел в столовой одетую на маггловский манер Поликсену, которая пила кофе и с вежливой улыбкой выслушивала жалобы тети Петунии на подвядшие из-за жары розы. Увидев Гарри, она довольно кивнула и встала с места.
— Спасибо, Петунья, ваши советы по поводу теплолюбивых растений чрезвычайно полезны, — без тени насмешки сказала наставница, и Гарри удивился: Поликсена — и цветоводство? Но она продолжила с убийственной серьезностью: — Я подумываю разбить оранжерею в дальнем крыле мэнора. С отъездом детей в школу у меня появится много свободного времени, и нужно будет чем-то себя занять. Цветы — не самое плохое решение.
— Обращайтесь, — улыбнулась тетя Петунья, и Гарри захотелось протереть глаза: обычно от улыбок тети сводило скулы, но конкретно эта была вполне приятной. — Гарри, ты готов?
— Да, — отрапортовал он, вытягиваясь в струнку.
— Отлично, — похвалила Поликсена и взглянула на настенные часы. — Все складывается наилучшим образом. Петунья, я верну вам Гарри завтра утром, ему следует хорошенько выспаться после праздника. Напомню, что для всех, кто будет этим интересоваться, он наказан и раздумывает над своим поведением в чулане — не будем облегчать задачу потенциальным соглядатаям. Надеюсь, деловая встреча Вернона пройдет успешно.
Тетя закивала и встала, а потом, деревянным шагом подойдя к племяннику, неловко обняла Гарри и еле слышно шепнула ему на ухо: «С днем рождения, милый». Гарри застыл в ее объятиях соляным столбом. Для тети такие нежности определенно представляли собой огромный прогресс — прежде она разве что мимоходом гладила его по голове, да и то испуганно отдергивала руку, стоило ему пошевелиться. Он задумался над тем, как сделать так, чтобы тетя отныне была ласковой всегда, и почувствовал, как изнутри поднимается душная злость на маму, запугавшую волшебством собственную сестру. Сирота, долгое время предоставленный сам себе, он отказывался понимать Лили Эванс.
Вызванный Поликсеной домовик перенес их в столовую, где уже собралась вся семья. Панси задумчиво разглядывала гобелен на противоположной стене, пока сидевший напротив нее Блейз о чем-то тарахтел, от переизбытка эмоций подпрыгивая на стуле и мешая английские слова с испанскими и итальянскими. Томная Розабелла Забини, вся в черном, сегодня сидела на почетном месте, по правую руку от главы, и напомнила Гарри Мортишу Аддамс из фильма, который он как-то застал по телевизору, когда дядя Вернон заснул с пультом в руках. Впрочем, — он со злорадством взглянул на отца Панси, лениво листающего «Пророк», — мистер Паркинсон тоже не так-то прост, уж как-нибудь справится с будущей супругой.
Гарри прошел к столу и привычно сел рядом с Панси.
— Еще раз поздравляю с прошедшим днем рождения, — шепнул он ей на ухо под неодобрительным взглядом мадам Забини — шушукаться, как он уже успел узнать, считалось дурным тоном. Панси улыбнулась краешком губ и незаметно сжала его левую руку под столом в знак признательности. Сначала Гарри удивился, когда узнал, что его подруга тоже родилась в конце июля, но затем вспомнил рассказ своей маггловской учительницы о том, что в компании из семидесяти пяти человек обязательно будут двое с одинаковой датой рождения; у них же она не совсем совпадала — Панси родилась двадцать восьмого, за три дня до самого Гарри.
На столе появились блюда: горка румяных и пышных оладий с черникой и кленовым сиропом, ажурные блинчики с клубничным джемом, самые разнообразные яичницы, омлеты и прочие кулинарные изыски. По подбору блюд, большая часть из которых были его любимыми, Гарри понял, что сегодня Паркинсоны были намерены вовсю баловать именинника, и довольный вид Поликсены это подтвердил.
— С днем рождения, Гарри, — мягко сказал Патрокл, откладывая газету в сторону. Под его внимательным взглядом Гарри всегда было немного неловко, и он незаметно, как ему казалось, заерзал на стуле. — Поликсена, для праздника все готово?
Та кивнула, и мистер Паркинсон улыбнулся своей лисьей улыбкой, хитро прищурив глаза, из-за чего от них в стороны разбежались лучистые морщинки.
— Мы вручим тебе подарки за обедом, надеюсь, они тебе понравятся. Сегодня Линки опять поступает в твое полное распоряжение — тебе понадобится помощь с костюмом. Поликсена, кем будет Гарри на празднике?
— Секрет, — улыбнулась та и пригубила кофе — уже вторую чашку за день. — Разве что Гарри сам захочет рассказать.
— Я буду королем Артуром, — пожав плечами, признался Гарри. Ему нравился смелый и решительный король из старинных легенд, которые иногда рассказывала Панси в перерывах между освоением парселтанга и прочими занятиями. Поликсена помогла ему создать костюм и даже трасфигурировала столовый нож в подобие Экскалибура — меч получился слишком легким для стального, но выглядел очень натурально. Сама маска, как наставница объяснила, была традиционная для венецианского карнавала, «Вольто», — белая, полностью закрывающая лицо и расписанная золотыми узорами.
Получившийся в итоге костюм Гарри ужасно нравился: и темно-зеленый дублет до середины бедра, и неброские узкие брюки темно-коричневого цвета. Насчет брюк ему пришлось выдержать настоящую битву с домовихой Паркинсонов и самой Поликсеной: обе настаивали на том, что к дублету должны обязательно прилагаться странного вида шорты со смешным названием «кюлоты» и лосины, как у девчонок. Гарри был готов поступиться «исторической достоверностью» и «общей эстетикой», но щеголять в колготках не собирался.
Но был у него и второй образ, тайный, как у настоящих разведчиков, — Поликсена предупредила его, что перед праздником на всякий случай подправит ему внешность и голос. «Я очень хочу подарить тебе настоящую сказку, Гарри, сделать так, чтобы ты запомнил этот день и мог всегда возвращаться к нему в памяти, — серьезно сказала она, заглядывая ему в глаза. Гарри льстило, что наставница всегда разговаривает с ним как со взрослым. — Но я не хочу, чтобы у Дамблдора и прочих сил света появились к тебе неприятные вопросы: одно дело дружить с Панси и Драко в школе — и совсем другое бывать у них дома. Поэтому сегодня твое инкогнито будет полным, и для всех ты будешь троюродным братом Блейза». Быть связанным, пускай и для конспирации, с семьей Забини Гарри не хотелось, но заботу Поликсены он оценил.
— Que bien(1)! — тем временем одобрила его выбор костюма нежданная родственница. — Уверена, что корона очень пойдет вам, Гарри. Отличный выбор, Поликсена: привычка к власти — лучший подарок.
— Гарри выбрал костюм сам, — небрежно отмахнулась от похвалы наставница, но Гарри видел, что ей приятно, и у него на душе тоже потеплело — не это ли чувствовал Драко, когда при нем хвалили Снейпа? Ему вообще нравилась Поликсена Паркинсон: Гарри очень хотелось верить, что тетя Панси хорошо относится к нему не только из-за указаний брата. Иногда, в атмосфере строгой секретности, он даже отваживался помечтать о том, как Поликсена станет его опекуном вместо Дурслей и навсегда заберет к себе в мэнор. А может, не просто станет опекуном, а даже, ну… усыновит?.. Такие мысли напоминали предательство по отношению к собственным родителям, но Гарри, наверное, был плохим человеком, потому что эта дурацкая идея упорно продолжала всплывать у него в голове.
Что было бы, если бы…
Он тряхнул головой и положил себе оладий. Паркинсоны никогда не возьмут его к себе, и даже мечтать об этом глупо. Последний раз Гарри позволил себе так расклеиться, когда Панси рассказала, что его крестный, Сириус Блэк, был женихом Поликсены. Тогда он целый день представлял себе, какой была бы его жизнь, забери они его после смерти родителей. Гарри жил бы с Сириусом и Поликсеной, учился бы у них всяким волшебным премудростям, дружил бы с Панси и Драко с самого детства и в Хогвартс поехал бы, точно зная, кто есть кто в этом странном мире. У него была бы настоящая, его собственная, маленькая семья — пускай не родные папа и мама, но…
…Но Сириус Блэк был осужден на пожизненное в восемьдесят первом, — угрюмо напомнил себе Гарри, — а Поликсена так и не успела стать его законной женой. Да и вообще в той войне она была по другую сторону баррикад — никто не отдал бы ей маленького Гарри. Его мысли уже привычно свернули на соседнюю колею: был ли Сириус и в самом деле предателем? Нарцисса Малфой и его собственная невеста так не считали, но можно ли быть до конца уверенным в другом человеке?..
Гарри настолько увлекся своими размышлениями, что пропустил часть разговора, и очнулся, только когда мадам Забини спросила грудным голосом:
— А кем будет Панси? Вероятно, прекрасной Морганой?
Та покачала головой. Гарри заметил, что подруга выглядела усталой, будто не выспалась: под глазами залегла синева, да и осанку Панси держала не так ровно, как обычно.
— Я буду Неридой Волчановой, — спокойно поправила она, наливая себе апельсиновый сок.
— Основательницей Дурмстранга? — уточнила Розабелла, переглянувшись со своим женихом. — Трагичная история(2). Неожиданный и глубокий выбор для твоего возраста, я приятно удивлена.
— А кем будет Блейз? — вклинился Гарри, храбро отвлекая на себя внимание, — он заметил, что Панси не особо настроена выслушивать дифирамбы от мачехи. Надо бы расспросить ее после маскарада.
— Пиратом, — белозубо улыбнулся тот и продолжил небрежным тоном нести отборный бред: — Дельце как раз по мне, вся эта морская романтика… Пистоли, алый кушак, череп с костями, серьга в ухе… Маска при этом традиционная, «Арлекин», — буду мавром(3). Возьму Люциуса Малфоя на абордаж и потребую у леди Малфой выкуп за супруга, а потом положу эти деньги в Гринготтс под проценты — ух, заживем! Куплю себе бриг и буду бороздить океаны. Назову его «Солнце Сицилии».
— Люция на балу не будет, — с усмешкой подал голос Патрокл, откидываясь на спинку стула. — Мне импонирует твоя коммерческая жилка, Блейз, но тебе придется выбрать другую цель. Можешь попытать счастья с сегодняшним кавалером леди Малфой, он Розье из Нормандии. Говорят, у них тоже сундуки полны дублонов, да и Нарцисса не бросит кузена в беде.
— Благодарю за подсказку, сэр, — чопорно склонил черноволосую голову Блейз. — С меня десять процентов выручки, я честный пират.
— Не стоит, — уже откровенно разулыбался Патрокл — видно было, что живой и непосредственный пасынок забавлял его своими ужимками. Гарри скосил глаза на бледную Панси: подруга держала лицо, но ее пальцы немного подрагивали. Гарри хорошо ее понимал — он только-только наладил отношения с собственными опекунами, и ему было бы очень обидно, появись именно сейчас кто-то еще, кому доставались бы их улыбки, беззлобные шутки, добродушные советы… Гарри покрепче стиснул в руке нож и в лучших традициях рыцарства дал себе мысленный зарок отомстить за страдания прекрасной дамы.
— Дети, в честь праздника у вас сегодня вольница до пяти вечера, с перерывом на обед и вручение подарков. В пять вы должны быть у себя в комнатах и начать одеваться, — напомнила Поликсена, окидывая их с Панси строгим взглядом. — Без пятнадцати шесть я ожидаю вас в бальном зале.
Гарри кивнул и принялся сосредоточенно разрезать оладью. Интересно, что будет, если вызвать Блейза на дуэль? Тот не выглядел искушенным бойцом, а все туда же — ну какой из него грозный пират? Разве что малфоевским павлинам на смех.
* * *
Увидев свой костюм на кровати, Северус только и смог, что хмыкнуть. Нарцисса была в своем репертуаре, можно было догадаться заранее, что именно за образ она для него выберет. Он погладил пальцами клювастую маску, примерил ее перед зеркалом — та сидела как влитая. Впрочем, отступать было поздно, да и денег на новый костюм у него не водилось, а этот, как ни крути, отлично подходил.
Напольные часы пробили пять, и Северус принялся одеваться. Черный бархатный колет, невысокая шляпа из тонко выделанной черной кожи, белые перчатки, длинный черный плащ с золотыми завязками у горла… Затейница все-таки Нарцисса, и не жалко было галеонов… Последним атрибутом был длинный узловатый шест из темного дерева — таким в Средние века отталкивали пациентов, чтобы не заразиться. Северус позволил себе помечтать о том, как возьмет его в Хогвартс, — было бы очень удобно расталкивать им в стороны очередную кучу-малу из гриффиндорцев.
Когда нарядившийся Северус вышел из комнаты, Нарцисса уже ждала внизу на скамейке. Она была в образе основательницы Когтеврана: роскошное тяжелое платье из синей парчи с золотой отделкой, давешний сапфировый гарнитур и диадема в высоко поднятых волосах. В руках Нарси вертела узорчатую маску венецианской «Дамы»(4).
— Прекрасно выглядишь, — нарочито серьезно кивнула она, вставая, но потом все-таки не выдержала и фыркнула. — Мерлин, как знала, что этот образ просто создан для тебя! Так и ходи на уроки, ученики наверняка будут трепетать.
— Иди к черту, верная жена моего друга, — беззлобно огрызнулся Северус. Его голос из-за маски прозвучал непривычно гулко и немного гнусаво — но оно и к лучшему, меньше вероятности, что кто-то узнает. Настроение в кои-то веки было хорошим, и даже дурацкому костюму не удалось его испортить. Он галантно подставил Нарциссе локоть. — Где Драко?
— Уже давно у Патрокла, дети собираются на праздник вместе. Иногда завидую им, — вздохнула Нарси неожиданно тяжело. — У меня ни с кем не случилось такой тесной дружбы. Разве что с Люциусом — но наши отношения быстро переросли в нечто большее. Теперь мой лучший друг и мой муж — одно и то же лицо, какая скука! Даже пожаловаться на него некому, кроме тебя разве что, — но с тобой сплетничать неинтересно.
Северус прочистил горло, пытаясь скрыть неуместный всполох зависти к их незамутненной идиллии.
— Пойдем камином?
— Вот еще, не хочу измазаться в порохе, — капризно надула губы Нарси и щелкнула пальцами. Появившийся мажордом Малфоев склонился в поклоне, а она пояснила: — Сегодня для гостей из списка доступна аппарация и перемещения с домовиками. Телли, каминный зал Паркинсон-мэнора.
* * *
Поликсена в роли распорядителя бала(5) стояла у дверей в зал, с заученной улыбкой встречая гостей, — насмотрелась, как раньше, нескончаемое количество раз, это делала мать. Возле нее, гордо выпрямив спину, замерла верная Элси со списком приглашенных в руках.
— Леди Гринграсс с супругом и дочерьми, — пропищала она, когда важный Линки привел из каминного зала очередную партию новоприбывших и передал ей карточку с именами.
Поликсена улыбнулась шире и позволила Амадею поцеловать ей руку; его голубые глаза игриво сверкнули через прорези золоченой маски. Гринграсс предсказуемо нарядился султаном: с фиолетовым тюрбаном, украшенным страусиными перьями, алыми шароварами и кривым ятаганом у широкого пояса. Поликсена вздохнула про себя, предвкушая сложности с ветреным гостем, и приветливо кивнула Церере в костюме Флоры, с живыми цветами в рыжеватых волосах и в полумаске. Ее дочки, наряженные лесными эльфами, тихонько шептались за спинами родителей.
— Рада, что вы смогли прибыть, — радушно сказала Поликсена, и Церера цинично усмехнулась в ответ.
— Мы не могли бы пропустить первый бал Паркинсонов за столько лет, — небрежно сказала она, оглядывая зал. Вверху парили десятки свечей, освещая роспись на потолке и заставляя хрустальную люстру отбрасывать блики на паркет. Приглашенные музыканты играли что-то нежное и пронзительное(6), но Поликсена не узнавала мелодию. — Правда ли, что Патрокл все же решился на повторный брак?
— Так и есть, — подтвердила Поликсена, находя взглядом брата с невестой в окружении гостей. Когда она увидела их наряды впервые, то едва сдержала смех: Патрокл преобразился в рогатого Кернунна(7), а Розабелла блистала в платье Черной Вдовы с вуалеткой в виде паутины. Отличная самоирония: если посмеяться над собой первым, чужие насмешки потеряют большую часть силы. — Свадьба состоится в конце августа, будет большое торжество.
— Кровавое золото Забини может оплатить еще и не такие излишества, — пробормотал себе под нос Амадей, и Поликсена холодно взглянула на него. Все-таки интуиция редко ее подводила, а консорт Гринграсс никогда ей не нравился.
— Деньги не пахнут, — любезно оповестила она Амадея и с холодной улыбкой предложила им проследовать внутрь. Музыканты, словно почувствовав ее напряжение, врезали какой-то бравурный марш.
При виде следующего гостя Поликсене на мгновение захотелось протереть глаза, но она удержалась от порыва. Тот был приглашен для проформы, но так и не подтвердил свое прибытие, и Поликсена была уверена, что он, как и во многие другие разы, не станет покидать полюбившийся ему Прованс ради холодной Британии.
— Лорд Абраксас Малфой со спутницей, — оповестила Поликсену Элси, пока она подбирала слова. Сколько же лет они не виделись? И почему он появился именно здесь и именно сейчас?
— Абраксас, какая честь, — сказала наконец Поликсена, так и не определившись со стратегией поведения. Абраксас — лев зимой, стареющий, но все еще невыносимо элегантный, — поцеловал ей руку и окинул цепким взглядом зал. Он, как и прежде, не стал тратиться на костюм, явился в привычной одежде: непритязательный темно-серый камзол, плащ, трость с волчьей головой. «Я изображаю самого себя, — хмыкал он, когда родители намекали ему на нарушение правил маскарада. — Ужасный Абраксас Малфой — персонаж пострашнее вампира или оборотня, вам это любая грязнокровка скажет».
— Поликсена, я не стал бы пропускать такое знаменательное событие, — укоризненно покачал головой он, и его длинные светлые волосы рассыпались по плечам. — Я был большим ценителем маскарадов твоей матушки. Скажи мне, дитя, мой сын сегодня здесь?
— Увы, его задержали дела за Каналом, — сказала Поликсена, коря себя за мимолетное удивление. Можно было догадаться, что Абраксас не станет уведомлять семью о своем прибытии в Британию — со времен вдовства он всегда был сам по себе. Впрочем, сегодня он изменил своим правилам и пришел не один… — Будет Нарцисса с кузеном.
— Розье? — удивился Абраксас, переводя на нее пронзительный взгляд. Все еще не растерял хватку, — подумала Поликсена с щемящей ностальгией. Она отлично помнила его в расцвете лет — широкоплечего, недосягаемого и прекрасного. Абраксас казался ей, тогда еще маленькой девочке, чем-то большим, чем простые люди. Пожалуй, она даже была немного влюблена в него — по-девчоночьи, восхищенно и абсолютно безнадежно. Перед глазами встал закат в Малфой-мэноре много лет назад и темная фигура Абраксаса — не то человека, не то полубога — на фоне багрового заходящего солнца. Поликсена вздохнула про себя: тяжело видеть, как уходит эпоха. — Впрочем, это дело Нарциссы. Будет ли мой внук?
— Он играет вместе с друзьями в малом зале, — с улыбкой подсказала Поликсена. — Драко будет рад повидать вас.
— А его невеста? — строго спросил Абраксас, пристукнув тростью, и его черты немного заострились, как у хищной птицы, его любимого охотничьего сокола. — Я желаю познакомиться с будущей леди Малфой.
— Но помолвка еще не заключена, — вырвался у нее протест, но Поликсена тут же прикусила язык. — Вы найдете Панси вместе с Драко. Он обязательно представит вас друг другу.
— Я так и поступлю, — величественно кивнул ей Абраксас и направился в малый зал под руку со своей молчаливой спутницей в простом темно-сером костюме монахини, с надвинутым капюшоном и в закрытой маске. Поликсена проводила их любопытным взглядом — что-то подсказывало ей, что эти двое давно вместе, и это было само по себе удивительно: она была уверена, что после смерти Аделины старший Малфой не сможет найти той достойную замену. Она еще некоторое время гипнотизировала взглядом толпу, в которой он исчез, мешая в воображении прошлое с настоящим.
— Ликси! — повернувшись, Поликсена увидела сияющую Нарциссу под руку с ее кузеном в костюме Чумного доктора(8). Хищная маска загибалась книзу, в руке мужчина держал зловещего вида палку. Вместе они смотрелись как какая-нибудь средневековая аллегория на тему жизни и смерти.
— Не называй меня так, — прошипела Поликсена и, чтобы не смущать клювастого гостя поцелуем руки, поспешно сделала книксен. — Представь меня, Нарси.
— Септимус Розье, мой дальний кузен. Поликсена Паркинсон, моя приятельница и будущая родственница. Скажи мне, когда будет первый вальс(9)?
— Когда появятся последние гости, — Поликсена сверилась со списком, быстро пробежав взглядом оставшиеся имена. — Остались Нотт со спутницей и Слагхорн, на этом все.
— Слагхорн? — удивилась Нарцисса, кидая на своего спутника быстрый нечитаемый взгляд. — Как ты умудрилась выкурить его из норы?
— Пообещала гору засахаренных фруктов, — усмехнулась Поликсена. — Он сам мне написал, хотел еще разок покрутиться среди бывших выпускников. Патрокл сказал, это хороший признак: Слагхорн всегда чует, у кого дела идут в гору. Кстати, о неожиданных гостях: не удивляйся, если заметишь в толпе Абраксаса, он здесь в компании загадочной незнакомки.
Нарцисса подняла брови и кинула быстрый взгляд на зал.
— Пойду поздороваюсь со свекром. Ну что за человек: когда нужен, то не докличешься, зато как объявлен маскарад — он тут как тут, — она стрельнула глазами в сторону кузена. — Септимус, дорогой, ты ведь составишь Поликсене пару в первом вальсе? Я буду занята семейными делами.
— Я плохо танцую, — глухо сказал тот, но Нарцисса покачала головой и игриво шлепнула его по плечу сложенным веером.
— Эта твоя скромность! Ты прекрасно танцуешь, дорогой, — как и все чистокровные волшебники хорошего происхождения.
Неразговорчивый кузен Нарси еще немного поколебался, но все же кивнул, и Нарцисса немедленно упорхнула в поисках Абраксаса. Они остались одни, если не считать безмятежной Элси.
— Вы впервые в Британии? — вежливо спросила Поликсена, когда пауза затянулась.
— Я здесь бывал, — послышался гулкий голос из-под маски. — Прекрасный климат.
Поликсена усмехнулась, показывая, что оценила шутку.
— Будьте осторожны, если увидите, что к вам приближается подросток в костюме пирата, — предупредила она Септимуса в неожиданном порыве щедрости. — Он планирует взять вас в заложники и выторговать у Нарси выкуп.
— Я учту.
Поликсена почувствовала себя немного уязвленной: такие короткие ответы малознакомой даме приравнивались к грубости. Впрочем, Розье удивительно точно угадал с нарядом — от зловещего Чумного доктора не ожидаешь выдающейся куртуазности.
— Что у вас за костюм? — вопрос застал ее врасплох, и она неловко провела ладонями по струящейся юбке в стиле «ревущих двадцатых».
— Я сегодня в роли безымянной волшебницы, — усмехнулась Поликсена, зная, что Розье не поймет подтекст: на этот, с позволения сказать, «костюм» она не потратила ни сикля, что позволило ей вложить сэкономленные деньги в наряды Гарри и Панси.
В ответ прозвучало короткое и безэмоциональное «красиво». Поликсена отвернулась и принялась сосредоточенно всматриваться в глубь коридора в ожидании Нотта и Слагхорна. Странный тип этот Розье, и не скажешь, что из французской ветви, — обычно французы не скупились на изысканные комплименты, пускай те и были напрочь фальшивыми. Впрочем, было в нем что-то притягательное, как в скорпионе, — подержать в руках не тянет, но и взгляд оторвать сложно.
Наконец прибыли последние гости, и Поликсена встала в пару с Септимусом. Она заметила, что его рука дрогнула, когда она подала ему свою: неужели у этого чурбана все-таки есть эмоции?
* * *
Когда зазвучала музыка, Северус понял, что после маскарада обязательно проклянет Нарциссу, а потом сам заавадится, чтобы Люциусу не пришлось марать об него руки. Так его подставить — и что он только ей сделал? Впрочем, Северус и так знал, что ничего: просто Нарцисса обожала не к месту вспоминать о том, что она выпускница Слизерина, и осложнять жизнь окружающим — ей нравилось наблюдать за тем, как они потом выкручиваются.
Вообще-то Северус не собирался участвовать в танцах. Движения вальса он припоминал только смутно: у декана Слизерина редко выдавалась свободная минутка для танцевальной практики. Изначально он не планировал задерживаться в зале больше необходимости — Северуса тянуло побродить по коридорам, выйти в сад, постоять у окна, из которого могла когда-то выглядывать Каролина… И уж точно не танцевать открывающий вальс в паре с Поликсеной! Но отказывать даме нельзя(10), уж это Нарцисса успела ему вдолбить, да и какова была бы причина? Один из Розье обязан уметь танцевать…
Северус скованно сделал первый шаг в унисон со своей дамой и к собственному удивлению понял, что тело движется само. Тело помнило вальс и двигалось легко и уверенно, но стоило задуматься над следующим движением, как он едва не сбился с шага. Выдохнув, Северус применил свои навыки окклюмента и заставил разум отвлечься, чтобы не мешать самому себе. Вспомнилось, как он клялся на выпускном, что научится танцевать с непринужденным изяществом Сандро Эйвери, — видимо, он все-таки сдержал свое слово, хоть сам этого и не помнил.
Танцевать с Поликсеной было непривычно и неловко, и Северус почувствовал, что его смущает такой близкий контакт. Некстати вспомнилось, как она явилась к нему в покои в вечернем платье, тогда еще почти незнакомка, и как он сомневался в истинной природе их отношений — абсолютно зря, между прочим. Сегодня подруга выглядела блистательно: иссиня-фиолетовое платье с открытой спиной, по цвету как крыло экзотической бабочки, ажурная белая полумаска, павлинье перо в темных волосах… Ему внезапно перестало хватать свежего воздуха, и он оттянул воротник. Это все дурацкая тесная маска и июльская жара, — строго напомнил себе Северус, ловко избегая столкновения с соседней парой.
Ему вспомнился другой вальс с совсем другой девушкой, хрупкой и нежной, так похожей на фею воды. Когда именно он решил сражаться на дуэли за ее руку? Когда разглядел в верной подруге нечто большее?
Танец закончился на трепещущей скрипичной ноте, и Северус поклонился своей даме и отвел ее к столу с напитками.
— Я хотел бы взглянуть на ваш сад, — небрежно заметил он, беря бокал с шампанским. — Проведете меня туда?
Поликсена взглянула на него неожиданно удивленно и немного насмешливо, и Северус насторожился. Дурацкая все-таки была затея, — угрюмо подумал он, — пытаться сойти с чистокровными за своего, с этими их полутонами и завуалированными намеками.
— С садом мы, пожалуй, повременим, — промурлыкала Поликсена, глядя на него из-под тени ресниц. — Мы все-таки едва знакомы. Скажите, Септимус, нравится ли вам наш маскарад? Даете ли вы балы в Нормандии?
— Я редко участвую в таких мероприятиях, — сухо сказал Северус, решив по возможности придерживаться правды. — Я плохо танцую.
— Вот уж чего не заметила, — подруга с улыбкой понаблюдала за тем, как он в замешательстве крутит в руках бокал, и добавила сочувственно:
— Чтобы выпить шампанское, вам придется снять маску, она не приспособлена для фуршета. Ну же, снимите ее, Септимус. Или вам есть что скрывать? Вы слишком привлекательны и опасаетесь чрезмерного внимания дам?
Северус пристально взглянул на Поликсену. Не то чтобы у него был богатый опыт, но ее вопросы были подозрительно похожи на флирт, причем всамделишный, в отличие от уже привычных шуточек на грани фола. Оказаться объектом интереса собственной подруги, не подозревающей, кто перед ней на самом деле, было совсем уж подло, и Северус пообещал себе, что больше никогда не согласится ни на одно предложение Нарциссы Малфой — все они в итоге выходили ему боком.
— Я пока воздержусь, — чопорно ответил Северус вслух, и Поликсена усмехнулась и пригубила из своего бокала. — Пойду разыщу кузину.
— Возвращайтесь к следующему вальсу, — сказала ему вдогонку Поликсена. — Еще один тур в паре со мной — и, так уж и быть, я покажу вам наш розарий. Вы удачно выбрали костюм, Септимус, — женщин влекут загадки.
* * *
Из своего укрытия в нише со статуей Гарри с интересом наблюдал за обоими Малфоями — старшим и младшим. Вообще-то он не планировал подслушивать — сначала поджидал в засаде Блейза, а потом упустил момент, когда следовало заявить о своем присутствии. К тому же, Гарри попросту стало интересно: он никогда не видел, чтобы друг так переживал. Драко стоял, как на параде, выпрямив спину, вытянув руки по швам и задрав подбородок, и отвечал короткими четкими фразами. Его дед довольно кивал и иногда с гордостью поглядывал на свою спутницу, замершую поодаль: видала, мол, какой наследник у меня растет?
— Где же Персефона? — внезапно спросил Абраксас, опираясь на трость обеими руками. — Я желаю познакомиться с ней.
— Сейчас позову, — с готовностью сорвался с места Малфой. Панси подошла сразу же, спокойная и собранная. В своем средневековом сине-красном платье с расклешенными рукавами и с височными подвесками она была похожа на королеву, и впечатление только усилилось, когда она присела в реверансе.
— Драко, оставь нас.
Когда друг, тревожно оглядываясь, ушел, Абраксас продолжил:
— Ты похожа на отца, дитя, — внимательно изучив ее, подытожил он. — Настоящая маленькая Паркинсон. Скажи мне, как твои успехи в Хогвартсе?
— Я хорошо успеваю по всем предметам, кроме Полетов и Трансфигурации, — ровным голосом ответила Панси. Абраксас и его спутница быстро переглянулись.
— Когда у тебя начались выбросы? — продолжил расспросы Малфой.
— В три года, — по лицу Панси было заметно, что она растерялась, — видимо, вопрос был не слишком уместен. Она нахмурилась и отвела взгляд.
— Правда ли то, что мне рассказали о твоем необычном таланте? — понизив голос, спросил Абраксас, пытливо заглядывая ей в лицо, и Панси вздрогнула и вскинула на него глаза. Гарри захотелось выскочить из ниши, но он усилием воли заставил себя остаться на месте: от кого он собирается спасать Панси — от деда Драко? Что тот ей сделает, ну не съест ведь?
Помолчав, Панси медленно кивнула.
— Ты очень талантлива, — послышался голос спутницы Малфоя из-под капюшона. Гарри сдвинул брови: где-то он уже слышал этот голос, но где?
— Спасибо, мадам, — тем временем ответила Панси, склоняя голову. Гарри заметил, что Абраксас крепче вцепился в свою трость с набалдашником в виде оскаленной волчьей морды, так что у него даже побелели пальцы. — Вы позволите мне вернуться к друзьям?
— Ступай, дитя, — кивнул Абраксас и проводил ее тяжелым задумчивым взглядом. Затем он подал руку своей даме, и они выскользнули обратно в большой зал, откуда доносились музыка и чей-то смех.
* * *
В саду было довольно темно, но Поликсена не стала наколдовывать Люмос — ей в кои-то веки страшно хотелось романтики: опасное сочетание шампанского, летнего сплина и вседозволенности маскарада подталкивало к совершению глупостей. Слева тянулись цветущие кусты жасмина, справа темнели яблони, и где-то захлебывался своей сладкой песней соловей. Поликсена кинула косой взгляд на бредущего рядом Розье, похожего на черного грача, — его хищная маска, смутно белевшая в сумерках, на фоне залитых лунным светом деревьев выглядела еще более зловещей, чем в зале.
— Да снимите ее уже, — посоветовала Поликсена со смешком. — Или вы скрываетесь от правосудия? Что натворили — обнесли Лувр?
— Украл философский камень у Фламеля, — послышался ответ, и она фыркнула: по крайней мере, у него есть чувство юмора — уже кое-что.
— Тогда не попадайтесь на глаза Дамблдору, он помешан на всяких алхимических премудростях.
Они помолчали, и Поликсена решила взять дело в свои руки.
— Вы так настойчиво рвались в сад, что я немного удивлена вашей робости теперь, когда мы наконец до него добрались, — сообщила она Септимусу, останавливаясь у скамейки. Тот посмотрел на нее так, будто у нее выросла вторая голова, и Поликсена нахмурилась и отвела взгляд.
Неужели она неправильно поняла намек? Сообщая даме, что жаждешь прогуляться с ней в сад, ты даешь понять, что желаешь обсудить темы, не предназначенные для чужих ушей. К Мордреду скромность, они же не дети, — интимные темы! Поликсена была бы совсем не против, если б загадочный незнакомец украл у нее поцелуй где-нибудь под душистым кустом жасмина — взрослые люди просто так не уходят вдвоем в самый разгар маскарада. Урожденный Розье, да и любой чистокровный маг, хоть раз бывавший на приеме, не мог не знать таких тонкостей — разве что его всю жизнь держали под Конфундусом.
Она пристально взглянула на своего потенциального соблазнителя. Септимус, Септимус… Что-то знакомое, на краю сознания… Пришел с Нарциссой, не желал танцевать… сухое чувство юмора и этот дурацкий мрачный костюм… и имя, Септимус… Септимиус… Септимий Север, — внезапно бухнуло в висках похоронным маршем. — Дракклов император Септимий Север(11)! А она, Поликсена, — дура, принявшая прямоту за флирт. Как он, наверно, смеялся над ее наивностью под своей вороньей маской…
— Ты идиот, — прошипела Поликсена, делая резкий шаг к нему и искренне надеясь, что не ошиблась в своих догадках, — если это и правда Розье, позора не оберешься. — Мерлин, Северус, что за ребячливость? Зачем ты притащился в мэнор?
— Я Септимус Розье, — возразил гулкий голос, но теперь она отчетливо расслышала в нем насмешливые бархатные нотки.
— Докажи и сними маску. Ну же, мсье Розье, я жду.
Увидев его лицо, Поликсена только разочарованно покачала головой и внимательно осмотрелась по сторонам. Не хватало еще нарваться на Патрокла, реши он прогуляться с невестой под луной по примеру своей глупой сестры.
— Надевай обратно. А теперь, будь так добр, объясни мне, что это за шарады.
Как она могла сразу не понять! Короткие отрывистые ответы, холодный тон… Поликсена почувствовала, что краснеет от стыда, и порадовалась спасительной темноте: ну надо же так попасть впросак — отправиться на романтическую прогулку с собственным школьным другом. Ну почему из всех незанятых мужчин, из всех таинственных масок ей приглянулась именно эта, словно сошедшая с гравюр Босха? Все-таки вкус у нее отвратительный, — мелькнула грустная мысль.
— Нарциссе нужен был кавалер, а мне хотелось увидеть мэнор, — без капли угрызений совести пожал плечами Северус, и Поликсена поняла, что ей не хватает слов. Пора бы уже привыкнуть, что Север всегда идет в обход там, где не может получить желаемое напрямую, — горько подумала она. — Всегда таким был.
— Каковы конкретные пункты в твоем списке достопримечательностей? — сквозь зубы спросила Поликсена.
— Оражерея, комната Каролины и дуэльный зал, — быстро перечислил друг.
— Оранжерея — да, дуэльный зал — возможно, но комнату Каролины ты уже не застанешь, она переделана под гардеробную.
Север кивнул, и Поликсена повела его в сторону стеклянного купола оранжереи, когда рядом возникла заламывающая руки Элси:
— Госпожа, там люди из Министерства! Хотеть(12) войти!
Поликсена остановилась как вкопанная. Рядом застыл встревоженный Северус.
— Что им нужно?
— Говорить, у них есть ордер на обыск. Артефакты, госпожа, — прошептала домовичка.
— Кто их возглавляет?
Услышав фамилию, Поликсена крепко стиснула зубы и направилась к воротам. Уже подойдя к ним, она внимательно изучила топчущихся снаружи мужчин в серых плащах. Впереди в величественной позе стоял Артур Уизли(13).
— По какому праву вы врываетесь в частные дома, мистер Уизли? — холодно спросила Поликсена, скрещивая руки на груди. — У нас сейчас праздник, вы не вовремя.
— У меня есть ордер, — Уизли потряс свитком у нее перед носом и выше вздернул подбородок. С его залысинами и сутулостью эта императорская поза выглядела комично, но Полисене было не до смеха. Одиннадцать лет спокойствия — чтобы кошмар военных лет повторился опять, в тот момент, когда она меньше всего этого ожидала.
Перед ее глазами промелькнул калейдоскоп отрывочных воспоминаний о предыдущих рейдах. Ворох платьев, вываленных из сундуков, по которым топчутся грязные сапоги, разбитые вазы — вдруг в них спрятаны страшные темномагические артефакты? Эльфы, жмущиеся к стенам, замотавшие в передники табакерки и столовое серебро хозяев… И они с Каролиной и Нарциссой — бесправные, беспомощные, только и способные, что сжимать кулаки и челюсти все крепче и крепче, всегда молча, потому что оскобление сотрудника Министерства при исполнении приравнивается к оказанию сопротивления…
— Вы можете вернуться завтра, — скрепя сердце пошла на компромисс Поликсена. — Сегодня вы в Паркинсон-мэнор не войдете.
Она почувствовала, как Северус предупреждающе положил ей руку на плечо и прикрыла глаза. Прав ведь — эти не уйдут. Они применят силу, пытаясь вскрыть защиту, и закон будет на их стороне, а каждая минута промедления будет отражена в протоколе. Но что ей делать — впустить их сейчас? Поликсена представила себе возмущение и страх гостей, разочарование Гарри, чью сказку сегодня растопчут казенными сапогами, и на мгновение ей захотелось просто молча развернуться и уйти в сад, оставив министерских прыгать у входа. Просто отдохнуть еще немного в тишине и спокойствии — а после хоть потоп…
— Хотите, чтобы мы ушли, позволив вам спрятать все, что нас интересует, в своих крысиных лазах? — прищурился Уизли. — Или раздать гостям на хранение? Учтите, ваших приятелей мы тоже навестим, когда настанет их черед.
Поликсена молча кивнула, принимая поражение, отошла подальше в сторону и велела Элси срочно оповестить гостей. К ней подошел Северус.
— Остаться с тобой?
Поликсена сглотнула и неохотно покачала головой: ей не помешало бы крепкое мужское плечо, хотя бы в качестве моральной поддержки, но…
— Они заставят тебя снять маску и представиться, — глухо сказала она, — а я не хочу создавать тебе сложности ни с Патроклом, ни с Дамблдором. Север, давай договоримся: в будущем, если тебе что-то понадобится, ты просто попросишь напрямую.
— А если ты не согласишься? — незамедлительно парировал друг.
— Тогда тебе придется выучить слово «нет»! — вспылила Поликсена. — Ты же взрослый мальчик, пора бы уже принять, что не все может быть так, как ты себе надумал, — она помолчала и, тяжело вздохнув, легонько подтолкнула его в сторону мэнора. — Иди помоги Нарциссе, Север. Я хочу, чтобы дети сегодня отправились к Малфоям. Все твои ученики — включая дальнего кузена Блейза Забини.
Увидев, как он вскинул брови, Поликсена усмехнулась:
— Да, Север, он именно тот, о ком ты подумал. У вас с ним больше общего, чем кажется на первый взгляд. А теперь иди.
Северус кивнул и, поколебавшись мгновение, ушел по тропинке размашистым шагом. Поликсена проследила за ним взглядом и почувствовала, как ей становится немного спокойнее от того, что Нарцисса будет с детьми не одна. Она взглянула на большие панорамные окна второго этажа, из которых лился свет, — оттуда продолжала доноситься музыка. Там, в уютном малом зале, сейчас играют дети, которым не нужно видеть всю эту грязь, — с тоской подумала Поликсена. Рейд не должен начаться, пока они там, а значит, надо потянуть время. Она в очередной раз пожалела, что родилась слишком поздно: во времена Основателей никто не посмел бы ворваться в ее дом, потрясая бумажками. Маги могли защитить себя — и не словом, а делом… Но тот поезд давно ушел, и настала эпоха крючкотворов, а не воинов.
— Скажите мне, Артур, — подойдя обратно к калитке, игриво сказала Поликсена. — Как поживает ваша супруга? Пышны ли хлеба? Здоровы ли дети? Плодятся ли садовые гномы?
Уизли замер, а затем усмехнулся в ответ такой же ядовитой улыбкой.
— Молли прекрасно себя чувствует, благодарю, мадам, — сказал он, и Поликсена увидела в его глазах злорадный огонек. — Ужасно жаль, что нас не оказалось в списке приглашенных на ваш праздник. Мы ведь тоже входим в Священные Двадцать Восемь.
Поликсена улыбнулась еще шире. Не забыл, поди ж ты. Сколько поколений прошло с тех далеких времен, когда их предки разорвали все связи с Уизли, выкинув их на обочину жизни, но патриарх семейства так и не нашел в себе силы отпустить прошлое и принять текущее положение вещей. Поликсене вспомнились по-королевски пышные имена некоторых из его детей, родом прямиком из артуровских легенд: Персиваль, Джиневра… Да уж, нет никого опаснее человека, чей род давно потерял положение в обществе, и который винит в этом твою семью. Мелинда в этом смысле оказалась намного практичнее.
— Возможно, вы окажетесь в наших списках в следующий раз, — копируя Нарциссу, легкомысленно прощебетала Поликсена. Рядом возникла Элси и кивнула: гости уже на пути к каминам, аппарировали или покидают мэнор со своими домовиками. Поликсена шире расправила плечи, незаметно выдохнула, собираясь с силами, и отворила ворота. — Добро пожаловать в Паркинсон-мэнор, господа.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Визуал к главе: https://ibb.co/ygxy1qZ
Цвет платья Поликсены — цвет крыла бабочки eryphanis polyxena, она же Purple Mort Bleu (в честь Mormorra, которая некогда загадала, чтобы Поликсена надела что-то такое):
https://breedingbutterflies.files.wordpress.com/2015/12/eryphanis.jpg
Павлиньи перья в прическе: https://i.pinimg.com/originals/ce/88/e8/ce88e87dfdbc8446adcaabbf9ab80e09.jpg
Пример височных колец: https://www.swargas.ru/sites/default/files/styles/medium__220x220_/public/y6sbb5rc0eq.jpg?itok=YWkNSwmx
Гравюры Босха не привожу и людям с хрупкими нервами гуглить не рекомендую.
Плейлист (полон анахронизмов, моя творческая вольность):
"Что-то нежное и пронзительное" — https://youtu.be/MwQvCqYrB-c?t=26 (слушать до 1:00)
"Бравурный марш" — https://www.youtube.com/watch?v=D8rOwIqicLI
"Первый вальс" — https://youtu.be/YIqSFna1RTY?t=27
1) исп. Как здорово
2) Нерида Волчанова, основавшая Дурмстранг в тринадцатом веке, погибла при странных обстоятельствах — вероятно, была убита следующим директором школы.
3) Часто эта маска имеет темный цвет, преимущественно черный
4) Как и "Вольто", эта маска полностью закрывает лицо
5) "Главный в танцевальном зале — распорядитель бала. Его нужно слушаться беспрекословно, не спорить с ним и не устраивать скандалов. Распорядитель отвечает за порядок в зале." Источник: https://elsa555.livejournal.com/70533.html
6) Мои вариации на тему музыки приведены внизу
7) Кельтский лесной бог
8) Между прочим, одна из традиционных масок на Венецианском карнавале
9) Начиная со второй половины 19-го века бал часто начинался именно с вальса
10) Собственно, обычно приглашал кавалер, но это правило работает и для дам тоже: для отказа должна была быть одна из регламентированных причин, просто так отказывать было запрещено.
11) Нарцисса — дама любознательная и склонна к каламбурам :)
12) Инфинитивы в речи эльфов обусловлены стилистикой, пожалуйста, не исправляйте их
13) Он возглавляет рейд на том основании, что в каноне рейды проводились вследствие создания Артуром Уизли законопроекта о защите магглов: https://harrypotter.fandom.com/wiki/Muggle_Protection_Act
Собственно, вся канонная интрига с дневником, подброшенным Джинни, должна была привести к дискредитации Артура и отмене нового закона.
Примечания:
Неделя перед Новым Годом выдалась неожиданно насыщенной, но новая глава все-таки готова :)
Она вышла немного грустной, но мне даже нравится — есть в ней что-то эфемерное, как в настоящем рассвете. Также эта глава не является насыщенной сюжетно, но она подвязывает несколько арок, которые оставались незаконченными. Надеюсь, вам она тоже придется по вкусу.
Также хочу поздравить вас всех с наступающим Новым Годом. Я желаю вам всем, чтобы год 2023 был намного лучше уходящего года. Для меня 2022, несмотря на все сложности, стал годом прорыва: я начала публиковать "Дам" и познакомилась со многими изумительными людьми — в первую очередь, с вами, моими читателями :) Надеюсь радовать вас продолжением в новом году!
Туман стелется над водой, тяжелые тучи скребут брюхом по земле, и где-то надсадно каркает ворон. Она крепче сжимает в руке палочку, делает осторожный шаг вперед по заросшей мхом тропе — и внезапно проваливается в глубокий бочаг. Мечется, пытаясь выбраться, но увязает все сильнее и сильнее, и палочка выскальзывает из пальцев, уходя ко дну.
Ее нельзя упускать!
Она бросает попытки спастись и ныряет за палочкой. Грязь залепляет уши и нос, и она задыхается, теряя сознание, но в последний момент пальцы смыкаются на коротком белом древке, и на нее накатывает волна удивительного спокойствия…
* * *
Поликсена вышла из камина в час волка, когда Северус почти заснул в глубоком кресле, в котором коротал ночь. Она была уставшая, но взбудораженная, словно охотничий пес, почуявший зайца, но вовремя схваченный хозяином за ошейник. Северус хорошо помнил такое хищное возбуждение у некоторых других бойцов Лорда: у Беллы, младшего Лестрейнджа, Долохова…
Увидев его, Поликсена ухмыльнулась уголком губ и подошла ближе. Она все еще была в вечернем платье, но уложенные волнами волосы растрепались, а заколка где-то потерялась. Северус неожиданно пожалел о ней — красивая была вещица…
— Очень трогательно с твоей стороны дожидаться моего появления ночь напролет, — Поликсена, как всегда, не удержалась от насмешки, но Северус был этому даже рад — если она может смеяться над ситуацией, значит, все не так плохо. — Уизли наконец убрался из мэнора. Подозреваю, мы не досчитаемся пары серебряных ложечек, но его можно понять — столько голодных ртов, надо же их всех на что-то содержать!
Она запнулась, стиснула челюсти и кулаки и отвела взгляд.
— Это низко с моей стороны — пинать лежачего, но я ничего не могу с собой поделать, — хрипловато пожаловалась Поликсена, глядя куда угодно, кроме как на него. — Я вложила столько труда в этот день, столько сил, чтобы подарить Гарри и Панси первый настоящий праздник…
Она зябко обхватила себя руками и качнулась на мысках туфель.
— Обыск, ну надо же! Почему именно у нас, законопослушных граждан? — иронично спросила Поликсена. — Почему не у Абботов или МакМилланов?
— Видимо, официальное оправдание в нашем мире ничего не значит, — помолчав, горько добавила она и продолжила, распаляясь с каждым словом; Северус не прерывал ее: он понимал, что подруге надо выговориться после нескольких часов молчания и односложных ответов на каверзные вопросы. — Впрочем, даже если бы они нашли какую-то опасную для магглов безделицу, что с того? Она лежит в доме, куда магглам хода нет, и не представляет опасности для чистокровных магов, которые научены не тянуть свои ручонки к незнакомым предметам. В конце концов, волшебники мы или кто? Если моей прабабке вздумалось заколдовать серьги, чтобы они воспламенялись, украсив чужие уши, — это было ее право! Нечего брать то, что плохо лежит!
— Что они вообще искали? — тихо спросил Северус, уступая ей место и становясь рядом. Поликсена села и со вздохом откинулась затылком на подголовник кресла, устало прикрыла глаза и вытянула ноги. — Дурацкая все-таки идея — лезть в чужой мэнор.
— Один из министерских лишился шаловливых пальчиков на правой руке, — довольно усмехнулась она, не открывая глаз. — Запустил их в шкатулку матери с жемчугами — конечно же, в поиске страшных темномагических артефактов. Я предложила высказать все претензии лично ей, даже сову хотела одолжить, но мое гостеприимство не оценили.
— Шкатулка одной из Блэк, — понятливо кивнул Северус, внимательно глядя на нее: под глазами тени, у губ обозначилась горькая складка. Обыск не прошел для Поликсены даром. — Дураку повезло, что он лишился только пальцев.
Он достал из кармана мантии флакончик с укрепляющим и протянул подруге.
— Пей.
— Ого, какой сервис, — насмешливо сказала Поликсена, открывая глаза, но зелье приняла, и по затрепетавшим ресницам Северус понял, что она благодарна.
Допив, она поставила флакончик на столик рядом и торжественным тоном заявила:
— Итак, сообщаю тебе новости первому: грядет новый закон о защите магглов — как будто это они нуждаются в защите! На их стороне я не могу даже свет зажечь Люмосом, чтобы меня не обвинили в нарушении Статута! Нас и так загнали в резервации, но магглокровкам этого мало, и они хотят диктовать, что мы можем и не можем иметь в собственном доме, — сквозь зубы добавила Поликсена, садясь ровнее. — Я видела, чего достигли магглы за эти века, это нас надо защищать от них! Огнестрельное оружие, системы слежки, бомбы… Уизли или совсем дурак, или пытается сыграть в крысиного короля: добить старые семьи, а потом занять наше место, руководя бестолковыми магглокровными волшебниками как единственный, кто хоть что-то смыслит в порядке вещей.
— Никогда его толком не понимал, — покачал головой Северус, начав задумчиво мерять шагами комнату. — Человек-противоречие. Всю войну только и занимался тем, что увеличивал популяцию волшебной Британии, но при этом каким-то образом примазался к геройской славе. На словах друг магглокровок, однако женился на урожденной Прюэтт. Возится с маггловскими штучками, но не знает, для чего служат штепсели.
— Он полу-Блэк, и этим все сказано, — проворчала Поликсена со своего места. — Магглокровки могут верить в то, что он о них радеет, но горбатого исправит только могила, а амбициями Артур совершенно точно пошел в маменьку. Пускай то, что он удачно выбрал сторону, тебя не обманывает — этот человек спит и видит, как вернуть своей семье былое положение. Поддержка магглов и магглокровок для него средство, а не цель.
Он замер у противоположной стены, прислонился к ней спиной, заложив руки в карманы.
— И что вы с Патроклом намерены делать? — Северусу действительно было интересно. Утихомирив взбудораженных детей и ожидая Поликсену с новостями, он какое-то время занимал себя размышлениями о том, как стал бы решать эту задачу на месте ее брата, но все планы в итоге сводились к одному из Непростительных. Патрокл наверняка найдет более элегантное решение — Северус насмотрелся на то, как разбирался с проблемами Люциус, а они были одного поля ягоды.
Поликсена равнодушно пожала плечами.
— Это дела главы, я для такого умом не вышла. Они с Розабеллой закрылись в кабинете и строят далекоидущие планы, но, слава Мерлину, с появлением Забини меня снова понизили в должности до исполнителя. Будет конкретный приказ — буду действовать.
Северус почувствовал неожиданный приступ ностальгии. Годы двойной жизни давили на него, и иногда ему страстно хотелось снова почувствовать ту простоту, которая определяла его жизнь в начале войны. Лорд командовал «фас!» — и они рвались в бой. Не нужно было думать о том, зачем и почему, следить за словами и мыслями, за выражением лица — ежеминутно, ежечасно…
— Я устала, Север, — словно читая его мысли, сказала Поликсена, подаваясь вперед и неотрывно глядя на пламя. Ее черты заострились, а по лицу блуждали тени. В неверном свете камина подруга выглядела зловеще, словно воплощение какой-то неумолимой и темной силы, и Северусу невольно вспомнилось, что ее мать тоже была из Блэков. — Лорд во многом заблуждался — но если бы он победил, сейчас все было бы иначе… Никто не посмел бы ворваться в мой дом, прикрываясь дрянной бумажкой.
Северус привычно скривился про себя, как всегда, когда кто-то упоминал при нем Лорда, но затем задумался. Тот убил Лили Эванс, и за это Северус страстно его ненавидел, предал его именно из-за этого судьбоносного решения, упал в ноги Дамблдору, но…
Следующая мысль заставила его стиснуть зубы от отвращения к себе: да, Лорд убил прекрасную, юную и невинную Лили, разрушил молодую семью и осиротил годовалого ребенка — но что с того самому Северусу? Он всегда знал, что эгоист и циник: его не брали за душу гуманистические сентенции Дамблдора и на загадочное общее благо Северусу было наплевать. Как и любому вменяемому человеку, ему было жаль невиновных людей, но он никогда не стал бы рисковать собой, чтобы спасти их или отомстить за них, — но за Лили вот вступился, потому что считал, что любил ее… Северус предал соратников, отрекся от всего, во что верил, и похоронил себя заживо в Хогвартсе — а все потому, что тогда, в дождливом и темном октябре восемьдесят первого, пострадала именно его любимая женщина.
Горькая правда заключалась в том, что приди Лорд в дом к любой другой молодой матери, Северус не пошевелил бы ради нее и пальцем. Все эти годы он посвятил мести и раскаянию, но, стоило убрать из этой сложной конструкции любовь к Лили, как все начало рассыпаться, как карточный домик.
Признаваться даже самому себе в том, что ты не светоч добродетели, всегда неприятно, но Северус был наконец готов взглянуть на свои мотивы непредвзято. Что плохого сделал Лорд лично ему? Именно он дал недавнему выпускнику финансирование на смелые эксперименты, разглядел в нем потенциал, взял его под свое крыло… Смерть Лили одним махом перечеркнула все хорошее, что Северус прежде видел от Лорда, но если Эванс все же была совсем чужим ему человеком…
— Оставь мне воспоминания за четвертый курс, — попросил Северус севшим голосом, и Поликсена, помедлив, кивнула. Затем тяжело встала из кресла и, подойдя к нему, похлопала по плечу.
— Спасибо за то, что помог Нарси. Как дети?
— Поттер бесился, — усмехнулся Северус. — Рвался к тебе на помощь, так что пришлось его обездвижить и усыпить, чтобы не натворил дел. Драко пообещал присмотреть за ним. Ему тоже страшно — теперь они с Нарциссой со дня на день ждут рейд, и завтра будут прятать все, что может вызвать интерес.
— А Панси?
Северус задумался. Маленькая Паркинсон всегда была очень спокойной — совсем как Каролина! — но сегодня била все рекорды молчаливости, и он с трудом мог вспомнить, сказала ли она хоть слово с момента эвакуации из родного дома.
— Она какая-то подозрительно тихая, — с сомнением поделился он. — Из этой троицы я меньше всего понимаю, что творится в голове именно у нее.
Поликсена вздохнула и отошла к камину, обхватила себя руками.
— В последнее время она от меня отдалилась, — отстраненно сказала подруга. — Я думаю, это связано с помолвкой, и не хочу ее тормошить, но мне все равно неспокойно.
Северус удивленно поднял брови.
— Помолвка в двенадцать лет? Не рановато ли?
— Официально союз еще не заключен, но вряд ли Люциус выпустит такой шанс из рук, — заметив его замешательство, Поликсена мстительно добавила через плечо: — Никогда больше не пытайся сойти за чистокровного, Север, у тебя плохо получается. Счастливый жених — Драко, это же очевидно. Делюсь с тобой новостями исключительно потому, что ты и так скоро узнаешь: в новом учебном году Люций наверняка повесит на тебя обязанность следить за благополучием невесты твоего крестника.
Северус только покачал головой: он никогда не одобрял все эти ранние союзы и договорные браки, но своим ценным мнением обычно не делился — чистокровные плохо воспринимали критику их обычаев, исходящую от чужака.
— Жаль мальчишку, — тихо посетовал он, и Поликсена с удивлением покосилась на него, развернулась вполоборота.
— Драко? С чего бы это? Вообще-то, Север, твоему любимчику с Панси ужасно повезло, моя племянница — настоящее сокровище.
— Да нет же, — досадливо поправил Северус. — Мне жаль Поттера.
— Ничего не понимаю в твоих шарадах, — с раздражением сказала Поликсена, оборачиваясь полностью и воинственно скрещивая руки на груди. — При чем тут Гарри к помолвке Панси и Драко?
Северус внимательнее присмотрелся к подруге, но она не шутила — просто и вправду не замечала очевидного. Удивительно, как слепы мы бываем, если не хотим чего-то видеть...
— Поттеру нравится твоя племянница, — медленно, чуть ли не по слогам, растолковал он, и Поликсена беззлобно рассмеялась.
— Они друзья, Север, — сказала снисходительно, закатив глаза. — Иногда мальчики и девочки просто дружат, тебе ли не знать: у тебя было целых три подружки в Хоге на зависть остальным мальчишкам! Ладно-ладно, две подружки и одна зазноба…
Северус скептически прищурился, но настаивать не стал. Мальчики и девочки просто дружат, ну да… Уж чей-чей, а его личный пример плохо подходил для иллюстрации этого замечательного, но весьма сомнительного принципа.
* * *
Гарри вскинулся на рассвете, когда в комнату через неплотно задернутые шторы начали пробиваться первые робкие лучи солнца. Он резко сел в кровати, судорожно пытаясь понять, куда бежать, что делать и кого спасать, и почувствовал ужасную злость на Снейпа. Обездвижить его заклинанием со спины, а затем коварно усыпить — а ведь Гарри только-только начал доверять декану!
Он бесшумно встал и прокрался к двери, прислушался, не послышатся ли шаги, но снаружи царила сонная тишина. Гарри вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, и заскользил было прочь, когда услышал тихий голос Панси, доносящийся из эркера в дальнем конце коридора:
— Все в порядке, можешь не спешить. Тетя уже вернулась, я видела, как она направлялась в гостевые покои на другом этаже.
Гарри развернулся и медленно подошел к подруге. Панси сидела с ногами на широком подоконнике, подтянув колени к груди, и задумчиво глядела наружу — туда, где в рассветной серой дымке по внутреннему двору Малфой-мэнора бродил одинокий белый павлин, волоча за собой роскошный хвост. Иногда павлин замирал, смешно наклоняя голову, будто к чему-то прислушивался, а потом снова начинал вышагивать туда-сюда, как генерал на параде.
— Как думаешь, почему они белые? — отрешенно спросила Панси, и Гарри внимательно присмотрелся к ней — она выглядела так, будто не совсем понимала, где находится и что происходит вокруг.
— В масть хозяевам, наверно, — предположил он, опираясь поясницей о подоконник. Взглянул на нее искоса, скрестив руки на груди. — И давно ты не спишь по ночам?
Панси едва заметно вздрогнула и подняла на него покрасневшие глаза. Судя по кругам под ними — давненько. Гарри вспомнил, что в последнее время Панси всегда казалась уставшей, но он не придавал этому особого значения и теперь злился на собственную невнимательность.
— Где-то пару недель, — поколебавшись, призналась она.
— Не можешь заснуть? — сочувственно уточнил Гарри. У него иногда так бывало, когда впечатления за день оказывались слишком сильными.
Панси с сожалением покачала головой и отвернулась обратно к окну, уткнулась в стекло лбом.
— Мне снится что-то страшное, я просыпаюсь в холодном поту, но не могу вспомнить, что именно меня разбудило, — глухо сказала она, и ее плечи напряглись. — Отрывки только: какие-то деревья в воде, туман… Я начала бояться засыпать.
— Почему не сказала кому-то из нас? — укоризненно спросил Гарри. — Поликсена хоть знает?
Панси опять покачала головой.
— Пора сдаваться, просить зелье без сновидений у нее или у декана. Вообще, сначала я думала, что это просто сбой, вызванный всеми этими переменами: свадьба отца, изменение моего статуса… — она осеклась и повернулась к нему лицом.
Гарри напрягся — выглядела Панси так, словно собиралась прыгнуть в темную воду с утеса, не зная глубины. Она поколебалась пару секунд, но затем отвела глаза и продолжила уже другим тоном:
— А еще я думаю, что парселтанг у меня с маминой стороны. Правда, я пока не добралась до родословного древа Стивенсонов, но примерно знаю, где его искать.
— Я почти ничего не знаю о твоей маме, — сказал Гарри, садясь на подоконник и опираясь затылком о холодное стекло. За окном медленно светало, и в доме было так тихо, словно они были совсем одни. Ему показалось на мгновение, что за ночь случилось какое-то бедствие, все исчезли, и во всем мире остались только он, Панси и смешной белый павлин. Ощущение было неожиданно умиротворяющим. — Расскажи о ней.
— Я тоже мало что знаю, — криво усмехнулась Панси, обхватывая колени руками. — Мама была из Америки, где-то под Бостоном у ее семьи был дом. Мои дедушка и бабушка погибли в пожаре, и опекун привез маму сюда, в Британию. Вроде бы они с тетей дружили, но тетя не любит об этом вспоминать.
Панси помолчала и добавила неожиданно резко:
— Тетя не любит вспоминать, отец не любит вспоминать… А я только и делаю, что хожу вокруг них на цыпочках. Только и знаю, что мама училась на Слизерине и играла на рояле, — да и то благодаря колдографиям, — ее пальцы нервно гладили натянутую на коленях ткань пижамы. — Знаешь… я привыкла, что мамы нет, что все, что у меня есть, — это письма от нее на день рождения… мне казалось, это нормально — ничего не знать о ней, что так у всех… но теперь, когда я смотрю на Драко и Нарциссу, я думаю: как же ему повезло! Он может говорить с ней, узнавать ее и спрашивать совета...
Гарри накрыл левой ладонью ее крепко сцепленные в замок руки и почувствовал, как тонкие пальцы подруги дрогнули. Он хорошо понимал Панси. После поступления в Хогвартс Гарри знал о Лили Эванс куда больше, чем Панси о своей маме: в их редкие встречи с ним щедро делился воспоминаниями Хагрид, ее таланты наперебой восхваляли МакКошка и Флитвик… да что там — ей и отцу была посвящена целая глава во «Взлете и падении Темных искусств». Но за дифирамбами прилежной ученице, доблестной героине войны и последней жертве Волдеморта он никак не мог разглядеть живого человека. Что ей нравилось читать? Нравилось ли ей вообще читать? Какими были ее любимые цветы — может, это были лилии? Предпочитала ли она вставать спозаранку, как Драко, или понежиться подольше, как Панси? Была бы Лили строгой матерью или наоборот? Чай или кофе? Кошки или собаки? Зима или лето?..
Панси немного помнила свою маму, в отличие от самого Гарри, но он хотя бы мог поговорить с кем-то о Лили Эванс или почитать о ней — все были рады поделиться с ним даже крошкой знания… Мама Панси не была героиней войны и о ней не печатали книг. Панси было просто негде прочесть о Каролине Стивенсон.
— А что за письма? — спросил Гарри, и подруга наконец улыбнулась.
— Когда мама поняла, что умирает, она оставила мне несколько писем. Я открывала их по одному в свой день рождения… В этом году оказалось, что у меня осталось только одно письмо, последнее, — Панси тяжело сглотнула и опустила глаза, а ее каштановые пряди занавесили лицо. — Знаешь, пока у меня был этот глупый ритуал, мне казалось, что мама не умерла, что она рядом, просто где-то далеко… Теперь я понимаю, что просто обманывала себя. Ее нет, совсем нет — и писем от нее больше не будет.
Гарри осторожно потянул подругу на себя, и Панси, устроившись поудобнее, уткнулась носом ему в плечо. Гарри слегка приобнял ее за плечи и понял, что она едва слышно плачет.
— Что она написала тебе в этот раз? — тихо спросил он и поспешно добавил: — Если хочешь поделиться, конечно.
— Что не может заглянуть дальше, но что она очень мной гордится, — раздался приглушенный голос Панси. — В письме мама подтвердила, что была провидицей. Я подозревала это, но не была до конца уверена.
Она внезапно фыркнула, сдерживая смех, и Гарри встревоженно взглянул на ее каштановую макушку.
— Она передает вам с Драко привет и сожалеет, что не может познакомиться с вами лично, — сказала Панси. — Это так странно: знать, что ее нет, но когда-то давным-давно она сумела заглянуть в далекое будущее и увидеть там вас…
— Это ведь наследственный дар? — уточнил Гарри, и Панси кивнула и отстранилась, провела ладонью по лицу, стирая уже знакомым ему образом следы от слез. — Может, твои сны — это видения?
Панси замерла в раздумьях, а потом покачала головой и вздохнула.
— Очень надеюсь, что нет. Они страшные, не хочу, чтобы они сбывались. Но ты прав, я могла унаследовать дар предвидения от мамы… Придется все-таки поговорить с тетей — и поскорее. Может, это и ложная тревога, но если нет, лучше научиться управлять даром. Будто бы мне не хватало парселтанга! — со внезапной вспышкой злости добавила она, и Гарри удивился — обычно Панси была намного спокойнее. Видно, постоянные кошмары совсем ее измучили.
— Лучше бы вам разобраться со всем этим до сентября, — здраво заметил он, и Панси кивнула, пригладила растрепавшиеся волосы.
— Я так и не спросила, что сказал Сметвик на недавнем осмотре, — сказала она, пытливо глядя на Гарри, и он пожал плечами.
— Говорит, здоров, как бык: зрение в норме, мигреней больше нет, а Лорд не подает признаков жизни, — саркастично подытожил он. — Сметвик не знает, кем именно был мой подселенец, но оно и к лучшему — если люди до сих пор боятся называть Лорда по имени, мне лучше не делиться с ними подробностями.
— Не самый плохой результат, — слабо улыбнулась Панси. — Ладно, попробую все-таки уснуть. И тебе тоже не мешало бы отдохнуть еще хотя бы пару часов — все-таки вчера был тяжелый день.
Гарри поколебался, но кивнул и слез с подоконника, подал ей руку, помогая спуститься. Пальцы у Панси были неожиданно холодные, и он встревожился: не хватало ей еще простудиться в середине лета.
— Накинула бы что-то теплое, — проворчал он. — У Малфоев сплошные сквозняки.
Панси насмешливо взглянула на него, но промолчала и, мимолетно обняв Гарри на прощание, пошла к себе, задумчиво опустив голову. Он проводил подругу взглядом и повернулся обратно к окну. Павлин уже убрел куда-то по своим павлиньим делам, и вместо него по плитке прыгала стая задиристых звонких воробьев. Воробьи дрались за какие-то невидимые из окна крошки, а Гарри все стоял и думал: иногда ему очень не хватало какого-то компетентного взрослого, к которому можно было бы обратиться за советом. Дядя Вернон на роль доверенного лица годился плохо, но все-таки немного лучше, чем те же Снейп или Патрокл Паркинсон. Еще можно было бы напроситься на консультацию к Люциусу, он нравился Гарри, но лорду Малфою было чем заняться помимо праздных разговоров с другом сына...
Гарри нахмурился: вспомнил, чем закончился вчерашний вечер. Скоро к Малфоям придут, и им придется открыть — точно так же, как пришлось открыть Паркинсонам. Гарри стиснул зубы и почувствовал волну обжигающего гнева. Когда накануне в малый зал быстрым шагом вошла встревоженная Нарцисса Малфой, они с Драко, Панси и прочими играли в фанты, и Гарри как раз выпала возможность дать задание Блейзу — между прочим, шанс, которого он ждал весь вечер. Гарри был так занят собственными коварными планами, что сначала даже не понял, что говорит леди Нарцисса, и почему остальные взволнованно шушукаются между собой. Только взгляд на побледневшую Панси заставил Гарри включиться в происходящее — и новости оставили его совершенно оглушенным.
Гарри не разбирался в законодательстве магической Британии, но подозревал, что оно должно в общих чертах повторять законодательство маггловских соседей. Он мог бы поклясться, что у магглов не принято приходить в чужой дом с обыском без веских на то оснований. Почему сейчас, спустя столько лет после окончания войны? Паркинсонов ведь оправдали! Как Министерство могло выписать новый ордер, на каком основании?
Гарри не нравилось то, как все это выглядело, и запоздалым триумфом правосудия он рейд не считал. По всему выходило, что в магической Британии подозреваемый навсегда оставался запятнанным, и у подозрений не было срока давности. Сколько еще лет должно пройти, чтобы от Малфоев и Паркинсонов отстали, позволили им спокойно жить, не опасаясь очередной проверки? Гарри не очень-то разбирался в истории, но однажды он смотрел по телевизору передачу о Второй мировой войне, и хорошо запомнил, что одной из ее причин было слишком сильное закручивание гаек победителями Первой мировой.
Конечно, до новой войны пока было как до луны, но Гарри отчаянно не хотел, чтобы существовал даже малейший шанс на то, что она все-таки случится. Из-за предыдущей войны между волшебниками он потерял родителей, дом и возможность вырасти среди своих. Что или кого он мог бы потерять из-за этой? Даже думать об этом не хотелось, к горлу сразу подкатывала тошнота.
Зачем ты только развязал ту войну, Том? — уже привычно спросил Гарри сам себя, ту часть своего сознания, которая, как оказалось, почти всегда была с ним. — Чего именно ты пытался добиться?
Ответа не последовало, но Гарри и не ждал.
* * *
Спешно вернувшийся в Британию Люциус достал из сейфа в своем кабинете заколдованную дубовую шкатулку, уколол палец ножом для бумаг, капнул на шкатулку кровью и открыл защелку. Внутри, на алом бархате, лежала простая черная тетрадь. Люциус поставил шкатулку на стол, надел подготовленные перчатки из драконьей кожи и осторожно достал тетрадь, пролистнул зашелестевшие желтые страницы.
«Т. М. Риддл».
Почерк был резкий и уверенный, с острыми углами и сильным нажимом — весь как сам Лорд. Люциус положил тетрадь обратно, плотно закрыл шкатулку и снял перчатки. Он обогнул письменный стол, тяжело осел в кресло и глубоко задумался.
Лорд оставил ему тетрадь за пару лет перед своим падением. Именно ему, Люциусу, а не его отцу — тогда Малфой особенно гордился этим знаком отличия. «Сохраните для меня эту маленькую безделицу, мой юный друг, — небрежно просил Лорд, и Люций, конечно же, с радостью согласился оказать такую пустячную услугу. — Эту тетрадь я купил еще в школе и с тех пор с ней не расставался: она дорога мне как память, иногда я становлюсь сентиментальным. Я вернусь за ней, когда придет срок».
Люциус бережно уложил тетрадь в зачарованную на собственной крови шкатулку, подарок Нарциссы, убрал шкатулку в сейф и надолго о ней забыл — тот самый срок так и не пришел, Лорда не стало, а потом ему самому было не до того, чтобы изучать реликвию павшего лидера. Во время предыдущего рейда, когда Люциуса арестовали, шкатулку вместе с остальными важными вещами спрятали в тайнике за пределами мэнора, и она оставалась там до прошлого года. В сентябре, когда Драко уехал в школу, Люций вернул шкатулку к себе в кабинет — пора было решать, что с ней делать.
Для него это решение было, скорее, символическим — и он, и Нарцисса проверяли тетрадь много раз, и опасной та не выглядела: тетрадь не пыталась откусить пальцы, не плевалась кислотой и не реагировала на кровь. Просто блокнот, ничего особенного, кроме личности владельца. Люциус надевал драконьи перчатки исключительно из осторожности — таким уж он был перестраховщиком. Он не мог объяснить даже себе, чего именно опасается, это было что-то на грани интуиции: все же Лорд был великим магом, и вещи, которые ему удавались играючи, больше не удавались никому — кто знает, что тот мог изобрести в один из одиноких вечеров в перерыве между захватом власти и изучением Темных искусств…
Тетрадь было жаль — Люциус до сих пор уважал Лорда почти против собственной воли, хоть тот и свихнулся под конец войны. Однако по всему выходило, что от нее пора избавляться. Очередной рейд после стольких лет спокойствия не особо встревожил Люция (в прошлый раз министерские так и не нашли тайник), но стоило уничтожить ее просто для того, чтобы одной проблемой было меньше — сколько можно сидеть на двух стульях сразу? Поспособствовав дружбе сына с героем магической Британии, Люциус и так уже сделал выбор в пользу Гарри Поттера — пора было окончательно порвать с военным прошлым.
Люций встал, снова надел перчатки, морщась от их тяжести, достал тетрадь из шкатулки и, подойдя к камину, резким жестом швырнул ее в огонь... и уже через минуту пришел в себя на коленях возле камина, крепко сжимая тетрадь в руках. Перчатки были в копоти, и даже рукава немного тлели, но на самой тетради не было ни подпалинки, ни пятнышка сажи. Люциус притушил тление, встал и осторожно, держа тетрадь на вытянутых руках, положил ее обратно в шкатулку, а затем плотно захлопнул крышку. Он представил себе, что стало бы с руками, не надень он перчатки, и его затрясло.
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Примечания:
Рада видеть, что интерес к работе сохраняется! Надеюсь, первая неделя января вас не разочаровала, а новогодние обещания, данные себе, продолжают выполняться :)
В этой интерлюдии наконец знакомимся лично с той, о которой было столько разговоров. Мне было очень интересно писать о Каролине именно через призму взгляда других людей — мы ни разу еще не читали ее ПОВ, но уже столько о ней знаем.
Майский воздух одуряюще пах сиренью, в изобилии растущей в саду мэнора, а в кронах деревьев щебетали птицы. Стоя на лужайке возле увитой лентами свадебной арки, Каролина произнесла слова обета. Тяжелое кольцо с изумрудом легко скользнуло ей на безымянный палец, скрепляя помолвку с Патроклом Паркинсоном, жених просиял и галантно поцеловал ей руку, а Каролина покорно улыбнулась в ответ. Она уже видела эту сцену — в водах Черного озера, в пламени камина, в тяжелых, изматывающих пророческих снах. Ее судьба, от которой не сбежишь, — не то иначе… как бывает иначе, Каролина знала слишком хорошо.
Патрокл был неплохим человеком. Все могло быть намного хуже. Она не любила его, но испытывала к нему достаточную симпатию, так что их союз вполне мог сработать. Словно заледеневшая, Каролина медленно отошла к столу с закусками и напитками, оставив жениха принимать поздравления от гостей. Подоспевшая Поликсена в оливковом платье под цвет глаз расцеловала ее в щеки и крепко обняла.
— Я так рада, что ты все-таки решилась, — прошептала она Каролине на ухо. — Патрокл — отличный парень, тебе крупно повезло. Правда, Каро, я говорю это не только потому, что он мой брат.
— Знаю, — шепнула подруге Каролина и улыбнулась, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка получилась натуральной. По нахмуренным бровям Поликсены поняла — не вышло. — Ты помнишь, что ты мне обещала?
— Помню, — поджала губы Поликсена, отводя взгляд. — Каро, это плохая затея. Он все равно пронюхает.
— Я исполню свой долг, — твердо сказала Каролина. — Выйду замуж за Патрокла, как все того хотят. Но до свадьбы я продолжу жить так, как хочу, и общаться с теми, с кем хочу.
— Уж мне-то можешь не объяснять, — отмахнулась подруга и подцепила фужер с шампанским. — Дракклы с тобой, от меня Север ничего не узнает. Правда, я не понимаю, на что ты надеешься, Каро, — он же по уши влюблен в Эванс, так было всегда, с самого первого курса.
— И это я тоже знаю, — упрямо повторила Каролина. — Я просто хочу последний глоточек свободы, это ведь немного.
— Немного, — вздохнула согласно Поликсена и отпила из своего бокала. — Каро, пообещай мне одно: никаких глупостей. Ты только что дала согласие моему брату, и ни он, ни отец теперь ни за что не отменят помолвку.
— Мне и так никуда не деться от Патрокла, — горько хмыкнула Каролина. — Я видела нашу свадьбу, Поликсена. Ты будешь подружкой невесты, и тебе ужасно пойдет еще не пошитое лавандовое платье. Мой букет будет из белых роз и фрезий, и я принесу обеты, как и подобает хорошей девочке из приличной семьи. Но пока что я все еще Стивенсон, а не Паркинсон, и я желаю потешить себя несбыточными мечтами о будущем с совсем другим человеком. Мерлин, Поликсена, из всех людей уж ты-то должна меня понять! Неужели ты ни разу ни в кого не влюблялась?
Поликсена пожала плечами — слишком быстро и безразлично, но Каролина не стала настаивать: захочет — расскажет.
— Просто не делай глупостей, — настойчиво повторила подруга, серьезно и пристально глядя на Каролину. — Я ничего не скажу Северу и буду покрывать ваше общение перед братом, но только если ты не станешь делать ничего предосудительного.
— В вашей замшелой Британии любой мимолетный взгляд на другого мужчину считается настоящим преступлением, — проворчала Каролина и взяла тарталетку с лососем.
— О да, — усмехнулась Поликсена невесело. — Сговоренная невеста должна заботиться о своей репутации. Не вешай нос, подруга, у тебя хотя бы один жених, а не обязательства перед целым родом, как у меня.
Каролина посмотрела на нее с горячим сочувствием — помолвка Поликсены до сих пор казалась ей дикостью, и она никак не могла поверить, что та сама на нее согласилась. Она погладила подругу по обнаженному плечу, и та благодарно прикрыла глаза. Каролина знала: Поликсену тошнит от Сириуса, да и второго кандидата на ее руку, Регулуса, она выносит с трудом. Каролине Патрокл хотя бы немного нравился.
* * *
Последний курс пролетел слишком быстро, Каролина ужасно хотела бы замедлить бег времени. Она изнемогала в борьбе с самой собой, разрывалась между сердцем и умом, как когда-то на распределении в Ильверморни. Ум хладнокровно твердил, что она поступила верно, приняв предложение Патрокла — она сможет наконец выйти из-под контроля дяди Салли, а Паркинсоны послужат прекрасной защитой от любых желающих впредь воспользоваться ее дарами. К тому же, Каролина очень боялась опять изменить будущее. Нет уж, пускай все идет так, как тому суждено.
Но сердце — сердце замирало при одном взгляде на Северуса. Он понравился ей еще тогда, когда она перевелась сразу на третий курс Хогвартса. Он был похож на индейца: черные волосы, черные глаза, орлиный нос, — только кожа была светлой. Остальные слизеринцы относились к нему с прохладцей, но Каролина ценила в людях их самих, а не их родословные.
Понравившийся ей мальчик оказался ужасно умным, с едким чувством юмора и болезненным чувством гордости, но за все годы их дружбы Каро ни разу не пожалела о том, что решила с ним сблизиться. Правда, Север в упор не замечал ее робких взглядов и попыток как-то намекнуть на ее симпатию к нему. Он не сводил взгляда с рыжей гриффиндорки Лили Эванс, и Каролину вскоре просветили — он страдает по ней с первого курса. Тогда Каро не придала этому большого значения: ну мало ли, кто и кому нравится в их невеликом возрасте, но шло время, а Северус продолжал ухаживать за своей неприступной дамой сердца. Поликсену происходящее, скорее, забавляло, а вот Каролина не на шутку страдала: с годами Север нравился ей все больше и больше.
Она пыталась вычислить, может ли ее симпатия быть хоть немного взаимной, но только еще больше запуталась — Северус общался с ней подчеркнуто нежно и уважительно, будто с обожаемой престарелой тетушкой, и было совершенно непонятно, что за этим скрывается. Хочется ли ему подержать ее за руку? Прогуляться вдоль озера — только они вдвоем? По всему выходило, что нет — Север оказывал недвусмысленные знаки внимания одной лишь Лили, а гулять предпочитал втроем: он, Каролина и Поликсена. Каро даже немного ревновала его к их общей подруге, но потом успокоилась — воображение слишком уж разыгралось, нельзя же подозревать всех вокруг.
* * *
На бал пошли тоже втроем, хотя Каролина втайне надеялась, что Северус пригласит ее одну. Впрочем, он хотя бы не пошел с Лили Эванс...
Они с Поликсеной готовились к балу почти месяц, и Каро ужасно гордилась своим платьем — длинным и воздушным, похожим на зеркальную гладь озера, на серебристые струи водопада. Их появление в Большом зале произвело настоящий фурор: завистливые взгляды парней, перекосившееся от злости личико Лили, укоризненное фырканье МакГонагалл. Север танцевал с ними по очереди, и Каролина ждала танцев именно с ним с замиранием сердца, хотя пока он танцевал с Поликсеной, она успела встать в пару с доброй половиной курса.
Северус кружил ее в вальсе — как всегда предупредительный, будто она может истаять прямо у него в руках, исчезнуть от неловкого вздоха, — а она все думала: хочет ли он прижать ее крепче? Скажет ли что-то на ухо, интимным шепотом, как девушке, а не как подруге?
Но то ли она действительно совсем его не привлекала, то ли Север великолепно контролировал себя. Как она ни старалась, Каролина никак не могла заметить даже проблеска мужского интереса. Было обидно, но она ведь и так все знала заранее: ей не бывать с Северусом, в положенный срок она станет женой совсем другого человека — того, которого видела в видениях и снах.
Однако начинался новый танец, и Каролина позволяла себе прислонить голову к груди друга и немного помечтать о несбыточном. Почему, ну почему она не родилась обычной волшебницей? Зачем вообще нужен этот проклятый дар, зачем знать, чем все закончится, если ничего нельзя изменить?!
Или все-таки можно?..
* * *
Свадьба приближалась как лавина, как мчащийся под откос поезд. Каролина остро чувствовала, что время уходит, и сама не знала, на что надеется — на позднее признание? На внезапно проснувшееся чувство? Но если что-то все же изменится — что делать ей самой, на что решиться? Пробовать ли снова изменить будущее или держаться прежнего курса?
Ей стали чаще сниться дым и пламя, застилавшие глаза, заставлявшие проснуться с криком, на вдохе. Время утишило боль, но не облегчило вину — ей не следовало вмешиваться. Если бы Каро позволила судьбе идти своим чередом, не было бы этого ненавистного опекунства, и переезда в Англию не было бы, она отучилась бы в Ильверморни, приняла бы наследство… не было бы этих пристальных взглядов, каверзных вопросов и невыносимо долгих одиноких вечеров… Но не было бы в ее жизни и Севера, и Поликсены!
Каролина как никогда жалела о том, что прабабка умерла еще до ее рождения. Ей так нужен был совет!
В один из безоблачных июньских дней она, как обычно, купила «Ежедневный пророк» и перешла на маггловскую сторону: ей нравилось гулять в Риджентс-парке и смотреть на жизнь обычных людей, которые знать не знали о волшебстве. Уже войдя на территорию парка, она кинула мимолетный взгляд на газету и застыла — на передовице красовалось сразу две заметки: одна о ее, Каролины, скорой свадьбе, а вторая — о свадьбе Поттеров, отгремевшей накануне и завершившейся громким скандалом с лишением Сириуса Блэка статуса наследника. Сердце Каролины глухо стукнуло о ребра — раз, другой, — а потом забилось быстрее и быстрее. Лили Эванс все-таки вышла замуж. Для Севера она теперь недоступна, а значит… это значит…
Как сомнамбула, Каро прошла к ближайшей лавке в парке и села на нее, невидяще глядя перед собой. Тонкие пальцы комкали газету, с которой, улыбаясь неживой улыбкой, смотрела она сама.
Северус свободен.
Как бы он ни любил Лили, даже самое глубокое чувство не может долго жить само по себе, без взаимности и надежды. Любовь — как цветок, вянущий без воды, и эту воду у него только что отняла свадьба Эванс.
Мимо проходили семьи с детьми, занятыми мороженым и разноцветными воздушными шариками, дурачились и целовались парочки, степенно вышагивали старички в старомодных костюмах, а Каролина кусала губы и до боли стискивала кулаки, пытаясь решиться. Она так долго ждала чего-то, что могло бы изменить их ужасный статус-кво, дать ей надежду, и вот, когда та появилась, уже почти ничего нельзя исправить.
Или все-таки можно? Освободит ли ее Патрокл? Что станет с будущим, если она разорвет помолвку и не выйдет за него замуж?
Каролине было страшно — от того, что может произойти, если она решится, и от того, что она всю жизнь будет жалеть о том, что так и не рискнула.
Наконец приняв решение, Каро встала со скамейки и решительным шагом направилась на магическую сторону. Она переговорит с Патроклом сегодня же — и гори оно все синим пламенем!
Примечания:
Итак, подоспело продолжение! Я решила что, как говорил Драко у Кукулькан, "Я маг! Я художник! Я так вижу!", так что у нас будет две интерлюдии подряд.
Это пока самая большая интерлюдия, по размеру почти глава, и в ней даются ответы на кое-какие вопросы, которыми мы задавались уже давно.
Как всегда, буду очень рада комментариям :)
День, когда «Пророк» напечатал восторженную заметку о предстоящей свадьбе молодого лорда Паркинсона и его очаровательной американской невесты, стал для будущего счастливого супруга одним из самых ужасных дней в жизни. Он как раз выходил из Гринготтса, когда получил сообщение с Патронусом от Каролины.
«Нужно срочно поговорить. Я буду в «Чайном пакетике Розы Ли» в Косом. Пожалуйста, поторопись».
Патрокл тогда улыбнулся смешной серебристой змейке, важно пробующей воздух языком, и быстрым шагом направился к кафе. Как давно он ждал свадьбы! Почему-то на их пути всегда оказывались препятствия: сначала Каролина должна была окончить школу, затем трагически погиб отец Патрокла и начался полугодичный траур… Патрокл относился к их сложным обстоятельствам со смирением и безропотно ждал, но в глубине души порадовался, когда траур наконец закончился и можно было наконец назначить дату торжества — в последнее время ему отчаянно не хватало хороших новостей.
Он и сам не заметил, как влюбился в собственную невесту. Сначала подруга младшей сестры просто понравилась Патроклу, и он был благодарен отцу за то, что при выборе будущей леди Паркинсон тот принял симпатию наследника во внимание. Однако с течением времени Патрокл отчетливо понял: он любит Каролину. Она тоже вроде бы хорошо к нему относилась: улыбалась, позволяла держать за руку, играла для него на рояле по вечерам, — и Патрокл позволил себе понадеяться на взаимность, на то, что их брак может стать не только успешным, но и счастливым.
В бешенстве покидая «Чайный пакетик» уже через полчаса, Патрокл чувствовал, как в сердце ядовитыми клыками впиваются обида и ревность. Каролина хотела разорвать помолвку. Она впервые по своей инициативе брала его за руку, гладила по плечу и умоляюще заглядывала в душу своими невыносимо прекрасными синими глазами, а Патроклу хотелось завыть от тоски. Хотелось унизить, оскорбить, выплеснуть эту жгучую боль, но в последний момент он сдержался.
Прежде усыпленная ложными надеждами интуиция подсказала: есть другой.
Есть кто-то, ради кого Каролина готова пойти на унижения и ради кого согласна вытерпеть боль и причинить ее сама. Патрокл горько усмехнулся и потер лоб: ну надо же, как слеп он был все это время…
Два дня поисков, осторожных расспросов и труда нанятых шпиков принесли свои плоды. Счастливого соперника звали Северус Снейп, и Патрокл с удивлением понял, что знал парня по Ставке. Тот был ровесником Каролины и Поликсены, и вроде бы они даже учились на одном курсе — Патрокл смутно припоминал злобного, как волчонок, черноглазого оборванца. Нынче Лорд держал его на особом счету, хотя Патрокл не понимал, в чем причина такого благоволения. Снейпа и Каролину видели вместе несколько раз — они почти не скрывались. На колдофото Каролина смотрела на поганца влюбленными глазами, а тот нежно поправлял ей капюшон мантии. А сопровождала сладкую парочку не кто иная, как его, Патрокла, родная сестра…
Все встало на свои места. Припомнились бесконечные встречи Каролины и Поликсены, совместные походы по магазинам, поездки на природу и бесконечные пикники… Патрокл не чувствовал подвоха и благородно не возражал против их общения: все-таки они были лучшими подругами, да и ему самому так было спокойнее — Поликсена казалась прекрасной дуэньей для его синеглазого сокровища.
Видимо, только казалась. Перечитывая отчет от частного детектива, Патрокл скрипнул зубами, представляя себе, как они втроем потешались над ним за его спиной. Как могла Поликсена такое допустить?!
Разумеется, ни о каком разрыве помолвки не могло быть и речи, что бы там Каролина себе ни думала. Во-первых, о ней уже напечатали в газетах, и Патрокл станет всеобщим посмешищем — в их кругу помолвки просто так не отменяются, — но больше всего общественное мнение ударит именно по репутации Каролины. Во-вторых, он намеревался бороться за свое счастье до конца: Патрокл был уверен, что Снейп сломает Каролине жизнь. Нищий полукровка никогда не обеспечит ей того, что может дать глава рода Паркинсон, тем более с ее-то опасным даром! Как Снейп защитит ее от посягательств желающих узнать будущее? От того же Темного Лорда? Нет, Патрокл обязан был уберечь любимую от ужасной ошибки.
В тот же день он отправил вызов на дуэль — мерзавец заплатит за свою наглость жизнью, и на этом историю можно будет считать законченной. А пока следует разобраться со змеей, которую Патрокл неосторожно пригрел у себя на груди…
* * *
Поликсена нашлась в дуэльном зале, потная и встрепанная после долгой тренировки. Выслушав нарочито спокойный рассказ Патрокла о желании Каролины отменить помолвку, она побледнела и нервным жестом откинула с лица влажные пряди волос из растрепавшегося низкого хвоста.
— Я подозреваю, что здесь как-то замешан Северус Снейп, — небрежно сказал Патрокл, хотя внутри его снедала жгучая злость, — он хотел посмотреть, как эта гадюка будет выкручиваться. — Сын маггла, позор рода Принцев.
Поликсена молчала, и наконец его терпение лопнуло:
— Не смей отпираться! Вас видели вместе, втроем, когда ты говорила, что проводишь время с Каролиной наедине. И не ври, что они просто друзья.
Сестра вздрогнула и подняла на него обреченный взгляд.
— Я… в общем… — Поликсена мялась и совершенно несвойственным ей жестом теребила завязки дуэльной мантии, а потом внезапно подобралась и сказала ровным голосом: — Северус не имеет к решению Каролины никакого отношения. У него роман со мной — это Каро нас покрывала, а не наоборот. Твои соглядатаи ошиблись.
Патрокл нахмурился. Версия сестры звучала складно, но чутье редко его подводило, и сейчас настаивало: Поликсена врет. Да и тот взгляд Каролины на колдофото — влюбленный и тоскующий. Направленный не на него.
Патрокл покивал и походил взад-вперед, искоса посматривая на сестру. Так и есть: взгляд решительный, вся напряжена, как струна, а пальцы продолжают теребить эти дурацкие завязочки. Патрокл остановился и подобрался — ничего, сейчас он получит окончательное подтверждение.
— Легиллименс!
Патрокл не был выдающимся легиллиментом, однако знал точно: окклюмент из Поликсены был еще хуже, ее спасал только амулет, и дома она его не носила. И сейчас он читал чужую память как раскрытую книгу, и внутри все сводило от тоски и разочарования.
Поликсена ахнула, разорвала контакт и без раздумий влепила ему пощечину. Рука у сестры была тяжелая, и его голова мотнулась в сторону, но физической боли Патрокл почти не почувствовал — все заволокла кровавая пелена ярости.
Он поймал Поликсену за подбородок и крепко сжал его пальцами. Глаза в глаза, такие же, как у него, — темно-зеленые, с золотыми прожилками. Что-то внутри разлетелось на осколки: его плоть и кровь, поставившая приятелей выше собственного брата, выше главы своего рода! Предательница, мерзкая сводня!
— Я убью его, — вкрадчиво пообещал Патрокл, с удовольствием наблюдая, как зрачки напротив расширяются. — Я убью этого подлеца, а потом мы все вместе отправимся в театр — отпраздновать победу. Я отправил Снейпу вызов на дуэль.
Внезапно она горько рассмеялась, и от неожиданности Патрокл выпустил ее подбородок. Поликсена все смеялась и смеялась, а он едва сдерживался от того, чтобы не ударить ее. Все-таки Патрокл ужасно слаб, отец был прав… Она его предала, а он упрямо продолжает ее любить — ну не дурак ли? Перед глазами вихрем пронеслись воспоминания о маленькой грустной девочке, с тоской глядящей в окно, дерзкой и забавной девчонке-подростке, а затем — о красивой девушке, смело принимающей белую маску, чтобы рискнуть собственной жизнью. Лишь бы он жил.
Патрокл резко выдохнул сквозь зубы и отвернулся: что бы ни твердил отец, чтобы ни шептала собственная обида, но все-таки он в долгу перед ней. Весь род в долгу.
— Ну хватит уже, в самом деле, — велел Патрокл, и Поликсена наконец замолчала, захлебнулась своим смехом. — Видит Мерлин, я надеюсь, что ты ценишь мое к тебе особое расположение. Другой за такое предательство вышвырнул бы тебя из рода или даже придушил втихомолку и похоронил под розами в саду. А я даже сделаю тебе подарок и пощажу этого мерзавца — если он сдастся, конечно. Так и быть, убивать не стану.
Поликсена хохотнула, и смешок выдался невеселым.
— Конечно, не станешь — ты просто не сможешь его убить. А вот он тебя — легко. Мерлин, Патрокл! Ты ничего о нем не знаешь… Северус великолепный боец, даже лучше меня. Пожалуйста, прислушайся ко мне: реши дело миром, отмени свой вызов.
— Это дело мужчин, не лезь, — скрипнул зубами Патрокл. — И что еще за пораженческие мысли? Я старше Снейпа на целых четыре года, я — глава старой чистокровной семьи. А он кто? Ублюдок одной из Принцев, воспитанный у магглов?
— Я сама тебя убью и похороню под драккловыми розами! — вспылила Поликсена, выходя из себя. — Включи на секунду свои хваленые мозги и вдумайся: я выхожу за тебя в рейды, потому что я намного лучше как боец. А Северус — лучше меня!
Патрокл задумался.
— И как же так вышло, что полукровка-самоучка превосходит урожденную Паркинсон?
Поликсена недовольно передернула плечами и отвела взгляд.
— Видимо, врожденный талант. Идет в комплекте со злопамятностью и особой изобретательностью.
Она вдруг всхлипнула и спрятала лицо в ладонях.
— Мерлин, что же я наделала…
Патрокл замер, глядя на сестру во все глаза — та никогда не плакала. Ни после суровых отповедей отца, ни из-за холодности матери, ни даже после помолвки — хотя сам Мерлин велел девицам оплакать уходящую беззаботную юность. И вот теперь стояла и рыдала, давясь слезами, отчаянно и безнадежно.
Испугалась за приятеля? Или все же за брата? Неужели этот мальчишка настолько хорош?
Снейп, Снейп… Патрокл не очень-то интересовался развлечениями боевиков, потому что чувствовал себя среди них чужим, самозванцем — а теперь жалел. Смутно припоминались какие-то нашумевшие спарринги, где вроде бы участвовал этот самый Снейп, вот только против кого он выходил? Крауч? Реджи Блэк?
Впрочем, не все ли равно?
Патрокл подался вперед и крепко обнял сестру. Та дернулась, будто от удара, но вскоре затихла и обмякла, а потом сама вцепилась в него, будто тонула, и уткнулась в плечо. Он погладил Поликсену по гладким волосам, так похожим на его собственные, и мимолетно удивился тому, как легко простил предательство. Отец не одобрил бы, но отец уже давно покоится в фамильном склепе, и что Патрокл теперь делает — не его собачье дело.
— Хватит уже вытираться об мою рубашку, — проворчал он и подсунул ей белоснежный платок с монограммой. — Давай рассказывай все с самого начала. Хочу понять, как так вышло, что моя невеста раздает авансы другому мужчине, а родная сестра покрывает все это безобразие.
— Мы дружим еще с третьего курса, — прогнусавила Поликсена и завозилась, не поднимая головы, а Патрокл неожиданно для себя поцеловал ее в висок. — Ого какие нежности! Надо почаще впадать при тебе в истерику.
Язва, ну какая же язва, — завел глаза Патрокл и мстительно ущипнул ее за бок.
— Ладно, не отвлекаюсь, — щекотно фыркнула Поликсена. — В общем, Каролина нас и сдружила. Ты вскоре выпустился и пару лет почти не обращал на меня внимания — подумаешь, младшая сестра, какая разница, с кем она там водится!
Патрокл хотел было ущипнуть ее еще разок, но передумал: критика была справедливой.
— Зато теперь ты моя правая рука, — сказал примирительно.
— Это потому, что я единственная твоя семья, — угрюмо поправила Поликсена, но Патрокл знал: ошибается. Не поэтому. — Понимаешь… когда наши родители сговорили ее за тебя, Каро призналась мне, что вовсе не хочет замуж. Что она влюблена в другого.
— В Снейпа.
— Да, — Поликсена помолчала. — В нашего общего друга, бедного и полукровного, но жутко талантливого Северуса Снейпа.
— Но она же согласилась на помолвку, — Патрокл ненавидел эти умоляющие нотки в собственном голосе, но сил, чтобы держать лицо, больше не оставалось. Не сейчас и не перед ней. — Значит, я был Каролине не совсем противен…
— Нет, конечно! — Поликсена разорвала объятие и пытливо заглянула ему в лицо. — Ты ей нравишься, я точно знаю. И… она ведь видела вас вместе — там, в будущем. Просто Север, он ее первая любовь, и… Мерлин, ну почему об этом тебе говорю именно я, а не Каро?!
Против воли Патрокл рассмеялся и еще раз поцеловал ее, но на этот раз не в висок, а в высокий лоб.
— С Каролиной мне тоже придется поговорить, и не раз, — пообещал небрежно, хотя самому хотелось заавадиться на месте. О чем и как с ней теперь говорить — с самой лучшей девушкой на свете… С девушкой, влюбленной в другого человека. С девушкой, которую он собирался уже через две недели вести под венец, и которая, как выяснилось, отчаянно не желает становиться его супругой.
— Каро просила не рассказывать Северу о помолвке, — угрюмо призналась сестра, пряча глаза. — Не знаю, на что она надеялась — тот ведь с детства влюблен в рыжую Эванс с Гриффиндора, и Каролина всегда знала, что шансов нет. Хотя… точно, я же видела в газете — на днях Поттер и Эванс поженились!
Поликсена помолчала и продолжила упавшим тоном:
— Мерлин, Каролина решила, что теперь для Севера может что-то измениться…
Патрокл нарочито небрежно пожал плечами, хотя внутри все кипело от обиды: ему, одному из самых завидных женихов магической Британии, предпочли какого-то оборванца — да еще и увивающегося за другой женщиной! Ему захотелось ущипнуть себя и проснуться уже наконец.
— Я готов жениться на ней, даже если она меня не любит, — признался Патрокл и вдруг понял, что это чистая правда. Мордред, какой же он все-таки слабак… — Моей любви хватит на двоих.
Поликсена внимательно посмотрела на него, и ее губы болезненно искривились.
— Пожалуйста, реши дело миром, — снова взмолилась она. — Отмени дуэль.
— Нет, — покачал головой Патрокл. — Дуэль остается в силе, и помолвка тоже. Ты сама говоришь: этот ваш Снейп любит другую. Каролина гонится за миражом, и я не позволю ей напрасно себя погубить.
* * *
Поликсена сидела в кафе, куталась в дымчато-серую шелковую шаль и цедила несладкий черный кофе. Патрокл уперся рогом и наотрез отказался отменять вызов, да еще и заявил, что сражаться с Северусом будет сам, лично. «Это моя невеста, моя любовь и моя честь. И вообще, дуэли — удел мужчин».
«Удел мужчин», вот оно как. Выходить за него в рейды, рискуя собственной шкурой, — это пожалуйста, это сколько угодно, но как только на честь Патрокла пала тень, сражение мгновенно стало «уделом мужчин».
Поликсена не обманывалась насчет боевых способностей брата — для своего положения Патрокл был вполне приличным дуэлянтом и вполне мог победить кого-то, кого не натаскивали с детства. Понятно, почему он так уверенно отправил вызов: решил, что с воспитанным у магглов полукровкой точно совладает. Однако Поликсена знала наверняка: полукровка полукровке рознь, и если Патрокл сойдется в схватке с Севером, победителем выйдет отнюдь не сиятельный лорд Паркинсон. Поликсена горько усмехнулась: вот так и становятся Предателями крови — сталкиваясь с невозможным выбором между близкими людьми. Ее понял бы только Эван Розье — посочувствовал бы, сунул в ладонь стакан с виски, угостил сигаретой, рассмешил очередной шуточкой, — вот только Эвана на свете больше не было…
Вошедший Северус крепко обнял Поликсену, внимательно выслушал ее страстный монолог, кивая во всех положенных местах, молча выпил коньяка, а потом ответил коротким и безапелляционным «нет», и Поликсена задохнулась от непонимания и отчаяния.
— Ты не можешь так со мной поступить, — неверяще пробормотала она. — Север, это мой брат, моя единственная семья! Ты убьешь моего брата! Как ты собираешься потом смотреть мне в глаза?
— Может, это Патрокл меня убьет, — безразлично пожал плечами Северус, глядя мимо нее в окно кафе, где сновали беззаботные прохожие. — Я же не слепой — он отличный боец, так что шансы равны.
Поликсена закрыла глаза и посидела так пару минут, смиряясь с этой мыслью: ну конечно, Север считает, что видел Патрокла в деле, и тот ему ни в чем не уступает. Видимо, такова ее судьба — сражаться со Снейпом под чужой личиной… Правда, в этот раз они окажутся по разные стороны баррикад.
— Ты ставишь меня перед невозможным выбором, друг, — наконец мягко произнесла Поликсена. — Зачем тебе все это? Ты же не любишь Каро. Уверена, что до заметки о ее свадьбе и вызова на дуэль от Патрокла ты и не думал о ней, как о женщине.
— А может, и люблю, — бухнул Северус, и ее сердце оборвалось и провалилось куда-то вниз. — Я еще не знаю — но хочу узнать. И Каролина, как я понимаю, тоже хочет. Твоему брату достаточно просто дать ей свободу — и никакой дуэли не будет. А со своими чувствами мы уж как-нибудь разберемся сами.
Поликсена покачала головой, а потом, проклиная себя, произнесла:
— Север, как ты думаешь, когда была заключена помолвка?
Друг молчал, и она продолжила, заранее зная, что причинит ему боль, и глубоко презирая себя за это:
— Весной нашего шестого курса, она просила тебе не говорить. Каролина была невестой моего брата все это время, она добровольно согласилась выйти за него, понимаешь? Сама, без принуждения. Да, Каро верила, что ты не испытываешь к ней ничего, кроме дружеской симпатии, но уже слишком поздно. Я ведь отлично понимаю, почему тебе так нужна эта дурацкая дуэль. Эванс все-таки выскочила замуж, правда? Решил выбить клин клином? Север, ну же, отступись. Каролина заслуживает того, чтобы ее любили взаправду, именно ее саму, — а не пытались заглушить отношениями с ней боль от потери другой девушки. Если завтра ты снова примешься тосковать по своей рыжей, что станет с Каро? Ты убьешь ее этим. Так что не давай ложную надежду — пожалуйста, отступись. Признай свое поражение. Скажи Каролине правду и убеди не разрывать помолвку.
Я не хочу с тобой сражаться. Не хочу, не хочу, — с отчаянием подумала Поликсена, но вслух говорить не стала.
Север печально покачал головой, а затем встал и на прощание нежно и невесомо поцеловал ее в щеку.
— Мне надоело быть на вторых ролях — вечно второй, вечно проигравший. Я упустил уже столько шансов, но свой шанс с Каролиной точно не упущу.
И ушел — только колокольчики над дверью звякнули нежно и грустно.
* * *
Когда пришла Каро, Поликсена была уже почти готова: короткая дуэльная мантия, удобная одежда, фамильный мизерикорд в ножнах — не то, чтобы она действительно собиралась его применять… Мерлин, что она и вправду станет делать, если все зайдет настолько далеко? Поликсена как раз убирала укороченные трансфигурацией волосы под капюшон, когда увидела подругу, — та замерла в дверях, бледная и потерянная, а в ее синих глазах стояли слезы.
— Я не думала, что все выйдет вот так, — с болью в голосе сказала Каролина. — Я приношу всем одно только горе… Пожалуйста, убеди их отменить бой.
— Каро, — максимально спокойно произнесла Поликсена, подходя к подруге и беря ее руки в свои. — Я уже пробовала, честное слово. Но Патрокл не отступится — и Север тоже.
— Неужели нельзя договориться? Кому только нужна эта проклятая дуэль…
— Дуэль, — эхом повторила Поликсена и, отпустив ее холодные ладони, повернулась к зеркалу, чтобы закончить трансфигурацию, — сегодня для всех сражается Патрокл Паркинсон, а не его глупая сестра, которая пыталась угодить всем вокруг и этим вырыла себе же ловчую яму…
Она продолжила уже тенором брата:
— Я заварила эту кашу: убедила тебя войти в мою семью, а затем покрывала ваши встречи с Севером, предавая этим доверие Патрокла. Ну вот мне это теперь и расхлебывать.
Каролина упрямо замотала головой, но Поликсена ее уже не слушала, сосредотачиваясь на предстоящей схватке — сегодня ей понадобится все мастерство, все хладнокровие…
— Где Патрокл? Почему ты сражаешься вместо него?
— Я его коварно усыпила, — призналась Поликсена. — Я не Предательница крови, Каро, — он ведь все-таки мой брат… Если бы Патрокл встал против Севера, это был бы уже не равный бой, а убийство.
— Почему все у меня выходит так по-дурацки? — глухо спросила Каролина, и Поликсена согласно вздохнула: ей очень хотелось знать то же самое, только насчет самой себя. — Я столько лет молчала, зная, что Север любит Лили и что мне ничего не светит. Согласилась на эту помолвку от отчаяния, из обиды, а может, чтобы вызвать у него ревность… Чем я хуже Эванс, ну чем? И вот теперь, когда путь наконец свободен и он обратил на меня внимание, уже слишком поздно, поздно для всего. Сегодня кто-то пострадает.
— Северус — большой мальчик и вполне способен за себя постоять, — отрезала Поликсена. — Да и я тоже не лыком шита… Все, хватит. Этот узел невозможно распутать — только разрубить. Уходи, дождись новостей в гостиной.
— Ты не понимаешь, — Каролина покачала головой и пронзительно на нее взглянула. — Я видела, что сегодня кто-то пострадает. Произойдет что-то ужасное, и мне очень страшно. Я чувствую, будто скольжу по льду к обрыву, цепляюсь ногтями, но никак не могу замедлить свое падение…
Поликсена нахмурилась: видения Каролины обычно сбывались, но не всегда так, как ожидалось, — они были путаными и мутными, как и все пророчества. «Кто-то пострадает» — ничего удивительного, это же дуэль, но пострадать можно по-разному: от Секо до Авады в лоб.
— Я постараюсь убедить Севера решить дело миром, — скрепя сердце, пообещала она и вышла из спальни, оставив потерянную подругу за спиной.
Примечания:
P.S. Также не забываем, что нашей троице всего-то лет по 18-19, а "самому взрослому", Патроклу, нежные 23.
Примечания:
Ну что, после накала страстей и драмы в интерлюдиях мы возвращаемся в мирную основную линию событий.
Надеюсь, глава вам понравится :)
Она была поистине прекрасна. Изящная, стильная, грациозная — само совершенство. Драко так и прикипел к ней глазами, едва увидел. Она вся была просто создана для него.
— Драко?
Он не глядя отмахнулся от Панси и еще раз обласкал взглядом свою красавицу. Чудо, просто чудо. Так жаль, что его день рождения уже прошел, но ведь будет еще и Рождество…
— Я просто обязан ее заполучить, — твердо сказал он, поворачиваясь к друзьям. Панси смотрела на витрину с недоумением, а на губах Гарри играла насмешливая улыбка — впрочем, Драко не сомневался, что, несмотря на снисходительный вид, Поттер тоже оценил звезду коллекции по достоинству.
— У тебя же есть метла, — с сомнением произнесла подруга, подходя ближе и скептически рассматривая «Нимбус-2001», будто рачительная домохозяйка, выбирающая зелень посвежее. Драко мученически завел глаза: все-таки иногда Панси бывала просто невыносимо, удручающе практичной. Наверное, для будущей леди Малфой это был немаловажный плюс, но иногда Драко хотелось, чтобы она разделяла его энтузиазм.
Панси продолжила:
— И ты вроде бы хвастался, что твоя — едва ли не лучшая из существующих на рынке. Так зачем тебе еще одна?
— Ты не понимаешь, — упрямо наклонил голову Драко и откинул со лба мешающие волосы.
Мимо под ручку профланировала пара невзрачных девчонок-третьекурсниц с Хаффлпаффа, на Драко они взглянули со жгучим любопытством и опаской, словно он был увешан темномагическими артефактами с ног до головы. Ясно, тоже наслушались об обысках. Драко в упор взглянул на них, заставив отвести взгляд и ускорить шаг, и продолжил, усилием воли возвращая себе воодушевление:
— Метел много не бывает — это раз. А во-вторых, это как сравнивать пони и чистопородного жеребца. Совсем другой класс! Смотри, у этой поворачиваются стремена — это чтобы можно было удобно менять положение тела во время полета. Это первая такая модель в истории!
Панси с сомнением поджала губы, не впечатленная прорывом в метельной промышленности, и Драко переключился на более заинтересованную часть аудитории.
— Гарри, спорим, я тебя мигом уделаю, если папа мне ее купит?
Но Поттер только рукой махнул: вот еще, подумаешь — спорить.
— Будь я на «Нимбусе-2000», мы бы еще посмотрели, кто кого уделал бы, — проворчал он, — но я вернул его МакГонагалл давным-давно, теперь на нем Ричи Кут рассекает. А на школьном «Чистомете» я только и смогу что помахать тебе вслед платочком.
— Уже сдаешься, так быстро? — расстроился Драко. — Да ну тебя, это неспортивно.
Он повернулся обратно к метле, погладил пальцами витрину на прощание и гордо вскинул подбородок.
— Долго вы еще будете копаться? — нарочито высокомерно спросил он, отходя. — Покупки не ждут.
Панси и Гарри насмешливо переглянулись и фыркнули, а Драко хищно ухмыльнулся, едва ли не потирая руки. У него были исполинские планы.
Сегодня был поистине знаменательный день: это был их первый совместный поход в Косой, а еще — первый поход почти без надзора взрослых. Гарри в Лондон привезла его маггловская тетка, но переходить на волшебную сторону решительно отказалась и оставила племянника на попечение Поликсены. Однако мисс Паркинсон, к тому моменту уже отягощенная присмотром за Драко и Панси, не горела желанием ходить за ними по пятам, так что неожиданно дала им вольную до обеда.
Драко млел и таял от такого проявления доверия. Наконец-то их начали воспринимать всерьез, почти как взрослых, а не как несмышленую малышню! Он единолично назначил сам себя командиром их маленького отряда и теперь вовсю наслаждался властью и ответственностью — благо что ни Гарри, ни Панси в лидеры не рвались. Сказать по правде, Драко очень нужно было развеяться — он слишком перепугался за все сразу: за родителей и за мэнор, за домовиков, павлинов и гиппогрифов, за болтливые портреты предков, фамильную библиотеку, кусачие табакерки и еще за сотню мелочей, которых он прежде толком не замечал, но которые оказались неожиданно милы сердцу. За все, что в совокупности составляло его дом. Вопреки его опасениям рейд прошел как по маслу и отец был доволен, но Драко чувствовал, что в нем самом сломалось что-то, что нескоро еще срастется так, как было.
Он чувствовал себя так, будто у него отняли что-то очень важное. В его дом, в его крепость в любой момент могут нагрянуть чужие люди, и он совершенно ничего не сможет с этим сделать…
— Сначала пойдем купим писчие принадлежности, — важно скомандовал Драко, заглядывая в список покупок. — А потом в книжный, за учебниками.
— Так точно, сэр! — дурачащийся Гарри вытянулся в струнку и браво отсалютовал. Драко вальяжно кивнул — вот-вот, так бы и всегда.
— Возле книжного какая-то толпа, — задумчиво сказала Панси, глядя вдаль. Драко проследил за ее взглядом — и вправду у «Флориш и Блоттс» было настоящее столпотворение: люди шумели и отдавливали друг другу ноги, а народу все прибывало. — Давайте лучше подождем, пока очередь рассосется. Драко, как насчет мороженого? Я в прошлый раз так и не успела его толком распробовать.
— Неужели что-то смогло тебя отвлечь? — удивился Малфой. Он обожал мороженое от Фортескью и живо представил себе умопомрачительный сливочный вкус на языке. Хорошо все-таки, что родители оставили его на попечение Поликсены, — мама, отлично зная сына, никогда не дала бы ему вволю разгуляться. — В мире нет такой силы, которая сумела бы оторвать меня от креманки.
Панси метнула быстрый взгляд в сторону, на Поттера, а потом вздохнула и призналась:
— Мы с тетей тогда сидели в засаде. Высматривали Гарри, и он как раз появился. Пришлось действовать.
Тот только беззлобно улыбнулся и положил ей руку на плечо.
— Не переживай, Панси, — мягко сказал он. — Дело прошлое.
Драко прищурился, глядя на них. Затем подошел к друзьям, ужом скользнул между ними и, подхватив их под руки, потащил в сторону Фортескью.
— Раз такое дело, план операции меняется. Я не смогу спокойно ходить по магазинам, пока вы не попробуете настоящее волшебное мороженое.
Панси фыркнула, перехватила его под руку, чтобы было удобнее, и Драко внезапно замешкался, впервые ловя себя на мысли о том, что ходить с ней так было каким-то… правильным, что ли? Естественным, будто так и надо. Он поспешно отвернулся и целеустремленно зашагал в сторону кафе, волоча друзей за собой.
* * *
Поликсена как раз выходила от Боргина, когда заметила фигуру в черном плаще с капюшоном, спускающуюся по ступенькам заведения мадам Лулу — едва ли не единственного прилично выглядящего дома в этом районе, с игривыми белыми занавесочками и геранью в цветочных ящиках. Было в этом человеке что-то знакомое: то ли жесты, то ли походка. Поликсена подумала пару секунд, но решила не преследовать его — если она обозналась, будет неловко, некоторые клиенты «Сладкого яблока» очень щепетильно относились к конфиденциальности. Впрочем, — хмыкнула она про себя, — даже если ей не показалось, в этой ситуации не было ничего странного — все живые люди, у всех есть свои потребности…
Проводив взглядом удаляющуюся фигуру в плаще, Поликсена брезгливо осмотрелась по сторонам: если не считать на удивление чистенького особняка мадам, Лютный оставался Лютным. Подозрительные темные лужи на истоптанной земле, следы сапог, желтый зуб, вылетевший из чьего-то рта от удара кулаком, сточная канава на другой стороне дороги… Поликсена недолюбливала этот переулок за грязь и вонь, но в то же время ценила его за пьянящее чувство свободы, позволяющее на время забыть о законах и правилах. Здесь, как во времена Основателей, свои условия диктовала грубая сила, и что-то глубоко внутри нее одобряло этот первобытный жестокий уклад.
Она поправила капюшон темно-серого плаща, глубже надвигая его на голову, и зашагала по переулку, тень среди теней: среди «туристов», как их презрительно называли обитатели переулка, считалось хорошим тоном не светить лишний раз лица. Сегодня она не продавала и даже не покупала — только заказ оставила. Люциусу взбрело в голову срочно пополнить библиотеку, и он воспользовался оказией передать с ней зашифрованную записку Боргину. Новых рейдов Малфой не слишком боялся — ходили упорные слухи, что где-то в мэноре есть надежные тайники, и Люций держит на виду только самые безобидные безделушки…
С низкого деревянного балкона одной из развалюх послышался шум драки и чье-то утробное ворчание, и Поликсена незамедлительно перешла на другую сторону дороги. Она мало кого опасалась в Лютном, но не любила ввязываться в свары местных обитателей — много чести. Пальцы сами нащупали в кармане круглый металлический амулет, пару от которого она вручила Панси перед выходом. Тот был холодным, как лед, — значит, с детьми все в порядке. Поликсена выдохнула и крепко сжала зубы, кляня себя за секундную слабость. Ей было до тошноты страшно впервые отпускать племянницу за покупками одну, но она понимала, что это было правильным решением: невозможно привязать Панси к себе, да и вредно — дети взрослеют, а опыт невозможно передать одними словами. Панси, да и ее друзьям, пора научиться распоряжаться собой, причем не только в тепличных условиях Хогвартса, но и в городе, среди множества мелких опасностей и соблазнов.
Поликсена знала, что права, но ее пальцы нет-нет да нащупывали, поглаживали успокаивающе холодный бочок амулета. Она покачала головой: ну и трусиха…
Когда Поликсена проходила мимо одной из подворотен, бок привычно захолодило, и один из старых шрамов рвануло болью. Здесь ее ранили тогда, глухой зимней ночью, в одной из стычек с фениксовцами. Она могла бы остаться лежать на холодной земле, глядя в темное небо остекленевшими глазами, — как насмешник Эван Розье, как неугомонный Сандро, — но все-таки не осталась, благодаря Рабастану.
Басти, Басти, Басти, — как всегда, всплыла из глубин незваная мысль, горькая, как полынь. — Зачем ты только послушал Беллу? Надеялся вовремя остановить, взять эту бешеную суку за ошейник? Неужели так и не понял, что тебе с ней не совладать — ни в одиночку, ни вместе с братом?
Поликсена вздохнула и прибавила шаг, выходя из Лютного в небольшую арку, соединяющую его с Косым. Надо попробовать еще раз, и этот раз будет последним, — строго пообещала она самой себе. — Один-единственный раз, и можно даже не говорить Патроклу — все равно тот не одобрит, только не сейчас, когда Паркинсоны стараются как можно меньше ассоциироваться с войной и былыми соратниками. Патрокл не поймет — но она должна попробовать. Один раз.
Ноги сами понесли Поликсену к беломраморным колоннам Гринготтса — снять деньги со счета. Их оставалось не так уж и много, но она не сможет спокойно сидеть на этих галеонах, не попробовав сделать хоть что-то, пока Басти медленно умирает в Азкабане. Она обязана ему жизнью, а деньги… что деньги? Наживное.
* * *
Гермиона уже успела отвести маму и папу к Фортескью, показать им шипящих, бьющих крыльями и мяукающих обитателей волшебного зоомагазина и даже выпросить у папы новенький разборной котел — хорошо, что папочка ничего не жалел для науки. К сожалению, на этом галеоны, оставшиеся с прошлого сентября, почти кончились, но Гермиона только обрадовалась: теперь можно было показать родителям Гринготтс! Ей нравилось там бывать, банк был очень красочным зрелищем, самое то для знакомства с особенностями магической Британии: большеголовые остроухие гоблины взвешивали монеты, изучали в лупу драгоценные камни (правда, Гермиона подозревала, что это просто стекляшки) и в целом всем своим видом и поведением производили сильное впечатление на непривычных к ним людей.
Она за руку потащила родителей к банку, но замедлила шаг, увидев, как по ступеням поднимается тетя Панси Паркинсон. Женщина мазнула по ней холодным цепким взглядом, улыбнулась краешком губ и кивнула. Гермиона сжала зубы и к изумлению родителей сделала неуклюжий книксен — так ее научил Невилл. Тогда, после знакомства с мисс Паркинсон-старшей в Запретном лесу, он был в ужасе от «вызывающего» поведения Гермионы, и ей волей-неволей пришлось выслушать получасовую лекцию на тему того, как в магическом мире принято обращаться к старшим. Гермиона считала все эти чистокровные заморочки ужасным пережитком прошлого, но не терпела, когда ее считали невежей, поэтому скрепя сердце выучила азы.
Мисс Паркинсон улыбнулась шире, и в ее прищуре Гермионе почудилась насмешка: мы ломали и не таких гордячек, как ты, маленькая глупая маггла. Ты не первая пришла к нам со своими революционными идеями, но вот и на тебя, упрямица, нашлась управа. Гермиона вспыхнула и отвела глаза, а волшебница, поколебавшись, продолжила путь и вскоре скрылась за массивной дверью банка.
— Кто это был, Гера? — тихо спросила мама, крепко держа ее за руку, так, будто дочь могла испариться. Гермиона внимательно посмотрела на маму — нервную, бледную, то и дело затравленно озирающуюся по сторонам, — и внезапно почувствовала себя взрослой и ужасно одинокой. Она совсем одна в этом мире, с его сумасшедшими устаревшими правилами, несправедливыми устоями и высокомерными чистокровными снобами. И ее родители, такие умные и начитанные, такие компетентные в мире обычных людей, в мире волшебном совершенно ничем не смогут ей помочь.
Следом за одиночеством пришли неожиданный жаркий стыд и глухая злость. Стыд за папу и маму, которые не знали, каким концом надо держать палочку, за то, что были обычными людьми. Простыми магглами. И злость — на задаваку Панси Паркинсон, за то, что родилась в волшебной семье, призывала сумку продвинутым Акцио, которое никак не давалось самой Гермионе, а еще за то, что была не одна, наедине с этим суматошным, непонятным миром.
Впервые в жизни Гермиона пожалела о том, что родилась магглокровной волшебницей. Это чувство больно кольнуло изнутри, и ее радость от прекрасного дня, от возможности поделиться волшебством с родителями, лопнула, как воздушный шарик.
— Никто, мама, — ровным тоном сказала Гермиона, уверенно беря мать под руку. — Ребята, давайте лучше прогуляемся еще немного по Косому. Во «Флориш и Блоттс» сейчас какая-то презентация, интересно глянуть, что там такое.
Родители закивали, безропотно принимая ее лидерство, и Гермиона почувствовала, как тоскливо ей стало от этой ответственности. Вот и закончилось детство.
* * *
Рон увидел Гермиону издалека — такую копну волос тяжело не заметить. Он поднялся на цыпочки и замахал обеими руками, надеясь, что приятельница его увидит, и зануда-Перси немедленно на него шикнул. Рон закатил глаза, замахал руками активнее, и его старания были вознаграждены — Гермиона наткнулась на него взглядом, улыбнулась и ускорила шаг.
Рон закрутился на месте, выбираясь из толпы. Надо было отправиться в Косой в другой день, но по старой традиции ученики Хогвартса закупались всем необходимым в первую неделю августа(1). Вообще-то Рону нравился этот обычай, но в этом году все пошло наперекосяк. Все будто с ума посходили: Джинни страдала по своему белобрысому зализанному хорьку, Перси — по своей многоумной подружке, а родители все лето ссорились непонятно из-за чего. Вот и сейчас: маме взбрело в голову получить автограф какого-то Локхарта, который не мог выбрать другого дня для презентации своего очередного шедевра, и теперь папа на нее дулся.
Появление Гермионы пришлось как нельзя кстати — сказать по правде, Рон по ней соскучился. Уж на что она бывала дотошной и уверенной в своей правоте, но команда у них получилась что надо.
— Привет, Рон, Перси, — улыбнулась Гермиона, подходя. За ней, как на буксире, тащилась пара средних лет с перепуганными лицами, видимо, ее родители. Рон застонал про себя: Мордред, только не магглы! Он воровато оглянулся на отца, но было поздно: тот уже сделал стойку и активно заработал локтями, подбираясь ближе. — Это мои родители. Мистер и миссис Уизли, очень приятно познакомиться. Меня зовут Гермиона, мы с Роном вместе учимся.
Отец протиснулся к ним и принялся энергично жать родителям Гермионы руки.
— Здравствуйте, друзья! Маглы! Вы — настоящие маглы! Наше знакомство нужно отметить!(2)
Рон почувствовал, как краска стыда заливает его лицо и как отчаянно пунцовеют уши. Он украдкой взглянул на приятельницу и увидел, что она тоже покраснела. Мерлин, какой позор!
— Папа, — шикнул он умоляющим тоном, — не надо. Пожалуйста.
Но отца несло, и Рон заметил в нем какую-то отчаянную злость. Обернувшись, он увидел, как стоящая поодаль мама молча, с тяжелым взглядом, смотрит на происходящее, и понял, что отец специально злит ее — как бы не в отместку за презентацию.
— У вас есть с собой штепсели? — расспрашивал ошарашенных магглов он. — Нет? Как жаль! Может быть, вы сможете их передать с Гермионой? Видите ли, я их коллекционирую. Пойдемте-ка в «Дырявый котел», пропустим по стаканчику за знакомство(3).
На них начинали оглядываться, перешептываться. Кто-то отпустил шутку, которую Рон не расслышал, и его соседи обидно рассмеялись; старушка рядом с ними, один-в-один бабка Невилла, только без горжетки, одарила их высокомерным взглядом и запахнула мантию поплотнее, так, словно боялась запачкаться.
— Что, Уизли, в чужих мэнорах штепселей не нашлось? — спросил чей-то насмешливый глубокий баритон из середины толпы. — Пора переключаться на магглокровок: добыча в их домишках больше придется тебе по вкусу.
Рон подхватил застывшую Гермиону под руку и, скороговоркой пообещав вернуться позже, потащил ее за собой прочь.
— Там мои родители! — уперлась она.
— Ничего с ними не случится, — угрюмо процедил Рон, ускоряя шаг. — Отец их целиком не съест — только мозги выколупает.
— Да погоди ты!
Гермиона вывернулась из захвата и, подбежав обратно к родителям, что-то быстро им сказала. Те закивали, и она вернулась к Рону и зашагала рядом. Они шли по Косому бесцельно — видимо, обоим просто хотелось убраться как можно дальше от книжного.
— Знаешь, мне сегодня впервые стало стыдно за своих родителей, — непривычно тихо сказала Гермиона, глядя себе под ноги. — Ну, что они простые магглы. Я думала, наш первый совместный поход в Косой пройдет совсем не так.
Рон вздохнул: повезло Грейнджер, у него самого поводов для стыда за семью хватало с малых лет. Старая поношенная одежда, палочка, переданная по наследству, а теперь вот еще и дурацкое хобби отца. Почему именно магглы и их мудреные штуковины? Почему не квиддич, не разведение огнекрабов? Да даже шотландский крекьяун(4) — хотя что может быть тупее?
— Папа не всегда такой, — покривил душой он, откидывая носком ноги камешек с дороги. — Он нормальный обычно.
Гермиона пристально взглянула на него, и, помолчав, сказала:
— Он точно любит магглов?
— Конечно! — вскинулся Рон. — Что за вопросы?
— Ну просто моим родителям было некомфортно, — пояснила Гермиона. — Представь себе, что я привела бы тебя в свою маггловскую школу, а там на тебя накинулись бы с криками «Ого, волшебник! Настоящий маг! Дай палочку подержать». Как на диковинную зверушку.
Рон пожал плечами. Если честно, нарисованная Гермионой картина вполне его устраивала — лучше уж так, в центре всеобщего внимания, чем как у него обычно бывало. Шестой сын, сбоку припеку — не такой красивый и умный, как Билл, не такой добрый и смелый, как Чарли, не такой целеустремленный, как Перси, и даже не такой веселый, как близнецы.
— А как так вышло, что они впервые тут? — сменил он тему. — Разве перед первым курсом они тебя не сопровождали?
Гермиона покачала головой.
— Магглорожденных в самый первый раз приводит учитель, со мной была профессор МакГонагалл. Со второго курса считается, что мы уже достаточно взрослые, чтобы делать покупки вместе со своими родителями. Только вот получается, что на самом деле я за них в ответе, а не наоборот, — грустно сказала она. — Как будто мы внезапно поменялись местами. В следующий раз приеду сама.
Рон уважительно взглянул на нее — мама вряд ли отпустила бы его в одиночку в Косой переулок. Ему неожиданно стало тепло на душе — хоть в чем-то, но она о нем заботится, переживает за своего самого младшего сына. Он привык довольствоваться малым: для него было выдающимся признаком любви и заботы, если бутерброды в кои-то веки оказывались без ненавистной копченой говядины, а традиционный вязаный свитер — не ужасным бордовым, а любого другого оттенка. К сожалению, такие случаи бывали редко, но Рон не терял надежды.
Они прошли мимо прилавка с хлопушками доктора Фойерверкуса, возле которого топтались взбудораженные близнецы на пару со своим закадычным дружком Ли Джорданом. Рон отвернулся, в глубине души ожидая и опасаясь, что они его окликнут, но братья даже не обратили на него внимания. Так всегда бывало — Рон был нужен близнецам только в качестве подопытной крысы, да и то если Короста успевала удрать. Он представил себе, как становится могучим волшебником и мстит им сразу за все, но тут же сдулся — только не с этой палочкой.
— Ты все уже купила? — спросил он Гермиону, и та покачала головой.
— Книги еще остались. Надо поменять деньги.
Деньги, — угрюмо подумал Рон, плетясь по брусчатке и почти не глядя вокруг — на острые черепичные крыши, причудливые балкончики, увитые цветами, и красочные живые вывески. Воздух вкусно пах карамельными яблоками и сдобой, и он сглотнул вязкую слюну. — Все всегда упирается в драккловы деньги.
У него самого не было ни кната карманных — все уходило на то, чтобы накопить себе на новую палочку. Он вспомнил, как Джинни сегодня покупали ее собственную, новенькую и блестящую, и крепко стиснул зубы. Это нечестно. Он мог бы понять, если бы палочки не купили им обоим, как самым младшим, но так… Это просто нечестно.
— Хочешь рожок мороженого? — рассеянно спросила Гермиона. — Мне срочно надо съесть что-то сладкое, чтобы поднять себе настроение. Я угощаю, у меня еще осталось немного галеонов.
Рон хотел было гордо отказаться, но, подумав, кивнул: не в его финансовом положении играть в благородного рыцаря, чай не Малфой и не Поттер с их кубышками, полными золота.
* * *
Панси лениво ковыряла ложкой подтаявшее фисташковое мороженое и размышляла. Драко уплетал уже третью порцию (и куда только девается?), а Гарри только подбирался к своему кофейному бисквиту. Панси повернулась к окну и принялась наблюдать за прохожими: пожилыми, степенными колдунами с окладистой бородой, смеющимися старшекурсниками, семейными парами с детьми… Вчера было ее первое занятие с нанятой преподавательницей прорицания, но никакого прорыва не случилось, мадам Кассандра даже не смогла подтвердить наличие у Панси дара.
«Ничего не понимаю, — терла лоб она, заглядывая попеременно то в хрустальный шар, то в глаза Панси, будто пыталась разглядеть что-то глубоко внутри ученицы. — Сны — это хорошо, это отлично, с этого все и начинается, но почему ты их забываешь? Ты не должна их забывать, так не бывает: видения всегда остаются в памяти, выжигаются в ней. Возьми-ка в руки карты». И Панси брала, и послушно раскладывала пасьянсы под руководством пожилой волшебницы, но та не могла прочесть по ним ни одного значения, словно в них совсем не было магии.
«Мы попробуем еще разок, — пообещала мадам Кассандра встревоженной тете и самой Панси, когда невыносимо долгое занятие наконец закончилось. Она куталась в цветастую шаль и хмурила высокий, обтянутый пергаментно-желтой кожей лоб. Ее проницательные карие глаза выцвели с возрастом, стали желтыми, как у тигра. — Когда именно начались видения у матери Персефоны?». Но тетя не знала, и мадам Ваблатски укоризненно вздыхала.
«Я восхищалась твоей прапрабабкой, девочка, — мягко сказала она Панси на прощание. — Даниэла была одной из лучших, хоть характерец у нее был тот еще. Если у тебя есть хоть крупица наследственного дара, мы ее вытащим, обещаю».
«Вы знали ее лично?» — спросила Панси, чувствуя себя так, будто ступает по тонкому льду. Вот он, человек, который хоть что-то знает о Стивенсонах и готов этим знанием поделиться!
«Мы были знакомы давным-давно, — сказала мадам Кассандра и ностальгически вздохнула. — Одно время я была ее ученицей, но потом наши пути разошлись, в основном из-за ее злого языка. Одно хорошо: натаскала она меня знатно, и за это я Дэни благодарна, без нее не было бы ни моей карьеры, ни моего учебника(5)».
Панси хотелось послать осторожность к дракклам и выпалить еще сотню вопросов, первым из которых был бы вопрос о парселтанге, но она сдержалась. Прорицания прорицаниями, но во время занятий она сможет невзначай расспросить мадам Кассандру и потом сама сложить кусочки мозаики воедино.
— Какие люди, — тихо присвистнул Драко, вырывая Панси из раздумий, и она, отвернувшись от окна, увидела, как в кафе заходят Уизли и Грейнджер. Панси предупреждающе положила другу руку на предплечье, и Драко укоризненно фыркнул: вот еще, сдались они мне. Гарри тоже проводил однокурсников внимательным взглядом и вернулся к своему раскрошенному бисквиту. — Какие-то они оба раскрасневшиеся и глаза прячут. Может, Рончик рискнул подкатить к мисс Всезнайке и получил решительный отказ?
Гарри откинулся на своем стуле, — тот возмущенно скрипнул, — и хмыкнул.
— Вот к чему я никак не привыкну, — задумчиво поделился он, — так это к тому, что весь волшебный мир — как одна большая деревня. Все друг друга знают, всем друг про друга все интересно. Вы даже за покупками ходите в одно и то же время и в одно и то же место, как на деревенский торг, — чтобы понаблюдать за другими и потом о них посплетничать. Вам не надоедает?
— Критикан, — обиженно скрестил руки на груди Драко. — Это — освященный временем обычай, привыкай. Между прочим, очень важная часть жизни в нашем обществе: а вдруг твой союзник клянется тебе в вечной верности, а сам за твоей спиной якшается с врагами? А так ты или сам его раскусишь или тебя просветят. Самое время проверить защиту мэнора!
Гарри тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Панси его понимала: по рассказам тети и самого Гарри, магглы жили совершенно по-другому, их было столько, что соседи часто не знали друг друга даже в лицо. Наверное, по сравнению с многолюдными маггловскими городами магический Лондон и вправду был как скромная деревенька: всего-то с десяток улиц(6). Ей стало немного обидно, как и Драко, но еще очень грустно — все-таки магов ужасно мало…
В окно постучали, и Панси, вздрогнув, обернулась. Снаружи стояла тетя и улыбалась ей. Через несколько минут она уже была внутри и делала заказ.
— Ну что, как продвигается ваш самостоятельный поход? — небрежно спросила Поликсена, подойдя, но Панси заметила, что тетя волнуется.
— Все под контролем, мисс Паркинсон, — отрапортовал Драко, учтиво вставая со стула в присутствии дамы. — Вы сядете с нами?
Тетя оглядела зал и покачала головой.
— Не буду вас смущать, сяду вон там, в углу, — она присмотрелась к одному из белых столиков, казавшихся почти игрушечными, и вдруг хищно ухмыльнулась. — Или еще лучше — составлю компанию знакомому. Отдыхайте, дети, встретимся у Гринготтса в три часа.
Она танцующей походкой направилась к дальнему столику, за которым спиной к залу сидел мужчина в черном плаще, и за ней по воздуху поплыл поднос. Драко проводил его завистливым взглядом.
— Невербальная беспалочковая левитация, — ревнивым тоном подытожил он. — На подносе чашка кофе, тарелка с бисквитом, ложка и сахарница. Четыре предмета, а он даже не дрожит!
— Когда-то и ты так сможешь. А даже если нет, зато ты отлично летаешь, — неуклюже утешила его Панси. — А тетя к метле и близко не подойдет.
Драко приосанился было, но потом уныло махнул рукой.
— Полеты — вот уж талант так талант, — горько сказал он. — Ай, вам все равно не понять.
— Нашел чему завидовать, — фыркнул Гарри. — У Панси круги под глазами, как у панды, она шатается от недосыпа — зато может похвастаться редким даром, с которым непонятно что делать. Как по мне, цена слишком высока, — тихо добавил он, и Панси кивнула, соглашаясь.
— Я два часа раскладывала карты, пялилась в шар и пыталась увидеть хоть что-то, — поделилась она. — Ноль. Зато ночью, как по заказу, опять всякие страсти снятся, и зелье почти не помогает.
— Что ты хоть видишь? — заинтересовался Драко. — Что-то полезное?
— Да чушь какую-то, — отмахнулась Панси. Она взяла было ложку в руки, но мороженое окончательно растаяло, и притрагиваться к этому теплому липкому месиву не хотелось. Признаваться не хотелось тоже, и она сказала полуправду: — Болота, кипарисы, да еще воет кто-то вдалеке. В общем, врагу не пожелаю.
— Нет бы что-то полезное, — подосадовал Драко, а затем наклонился ближе и крутнул на пальце кольцо-заглушку: — Как думаешь, ты сможешь увидеть, что находится в Тайной комнате?
Панси внимательно взглянула на друга. Драко Малфой и Тайная комната, акт второй. Теперь ведь не отстанет — найдет способ и все равно просочится туда, так или иначе. Парселтанг вроде бы невозможно выучить, нужен врожденный дар, однако все бывает в первый раз — что если Драко приложит все свои незаурядные способности и изобретет-таки обходной путь?
— Я постараюсь, — сказала Панси вслух. Конечно, ничего она не увидит, но ведь может сказать, что увидела, что там жуткое чудовище — а к неведомому монстру даже непоседливый и азартный Малфой не сунется. Актриса из Панси была так себе, но если она хорошо все отрепетирует, то может и получиться.
* * *
— Фортескью, серьезно? — спросила Поликсена, садясь напротив и накладывая заглушку. В ее голосе звучала дружеская насмешка. Северус вздохнул и гостеприимно указал рукой: присоединяйся, так уж и быть. — Теперь мне понятно, зачем тебе капюшон — Ужас Слизерина лакомится горячим шоколадом, конец твоей зловещей репутации.
— К твоему сведению, — ядовито парировал Северус, снимая капюшон, — я пью черный кофе. Имею право в свой выходной день, а Фортескью варит его лучше всех в Лондоне.
— Да-да, я так тебе и поверила, — покивала подруга и небрежным тоном спросила: — У мадам Лулу ты тоже кофе пил? Шалунишка!
Северус усилием воли удержал равнодушное выражение лица и искривил губы.
— Не вовлекай меня в свои сомнительные фантазии, — вальяжно сказал он, постукивая ложечкой по ободку чашки. — Что еще за мадам?
Поликсена пристально пригляделась к нему, но настаивать не стала — видно, поверила. Впрочем, почему бы и нет? Если Северус мог провести самого Лорда, то Паркинсон точно его не раскусит. Он глухо удивился тому, что соврал вместо того, чтобы спокойно подтвердить ее догадку, но отчего-то говорить с Поликсеной о «Сладком яблоке» было неловко.
— Если что, я не осуждаю, — тем временем шутливо подняла руки подруга и добавила, играя бровями: — Колдомедики говорят, для здоровья очень полезно.
— Поликсена? Поликсена Паркинсон? — раздался из-за спины чей-то удивленный голос, и Северус обернулся через плечо. За ним со своей дурацкой застенчивой улыбкой топтался Ремус Люпин. При виде него оборотень пригасил свой неуместный оскал, но потом все же кивнул, посерьезнев: — И Северус Снейп. Я не помешал?
Поликсена сняла заглушку пассом руки, позволяя ему их слышать, и Люпин ухмыльнулся:
— Заглушка, да? Очень по-слизерински. Разрешите, я к вам присоединюсь? Мерлин, сколько лет мы не виделись, с самого выпуска ведь?
И век бы еще не видеться, — раздраженно подумал Северус, откладывая ложку, которую крутил в руках. — Принесла же тебя нелегкая, блохастый ты коврик для ног.
Поликсена встала и, перегнувшись через столик, по-мужски пожала Люпину руку.
— Садись, что ли, — предложила добродушно. — Я думала, ты уехал из Британии, ни разу о тебе не слышала за все эти годы.
Люпин нервно дернул щекой и подтянул к себе еще один стул от соседнего столика.
— Меня носило то тут, то там, — обтекаемо сказал он, садясь по левую руку от Северуса. Выглядел бывший однокурсник весьма потасканно для приличного мага, но для оборотня почти франтовато: видавший виды твидовый пиджак горчичного цвета, брюки в тон, потрепанный саквояж с инициалами. — Но все меняется к лучшему: я еду в Хогвартс!
Поликсена удивленно подняла брови и откинулась на стуле. Северус припомнил деловитую загадочность Альбуса в последнее время и устало прикрыл глаза. Только этого еще не хватало!
— Я буду преподавать ЗОТИ, — смущенно пояснил Люпин, подтверждая опасения Северуса. — Вернуться в Хогвартс после стольких лет — я уже и не думал, что когда-то снова переступлю его порог. Ты ведь преподаешь Зелья, да, Северус? Я давно хотел лично извиниться за все, что между нами произошло в школе… я был тем еще дураком.
Он протянул мозолистую ладонь, пытливо заглядывая в глаза и улыбаясь, как какой-нибудь дружелюбный золотистый ретривер, и Северус, поколебавшись, пожал ему руку. В конце концов, они давно не подростки, пора уже думать перед тем, как наживать врагов на пустом месте.
— А вы… вы вместе, да? — понизив голос, уточнил Люпин, и Северус закатил глаза.
— Мы не вместе, — насмешливо ответила за них обоих Поликсена. — Мы так, параллельно. У меня племянница учится в Хогвартсе, вот интересуюсь ее успехами.
Северус чопорно кивнул, подтверждая ее слова, и неожиданно почувствовал укол сожаления.
Люпин хмыкнул, обвел их нечитаемым взглядом и пожал плечами.
— Понял, прошу прощения за ошибку, — легко исправился он. — Ладно, я пойду, мне еще нужно заселиться в «Дырявый котел». Только заказ у Флориана заберу с собой, люблю сладкое.
Он еще раз стеснительно улыбнулся, встал и, чуть поклонившись на прощание, ушел. Северус проводил его задумчивым взглядом. Оборотень снова в школе — прекрасно, просто лучше не придумаешь. Посвятить в пушистую проблему Люпина Люциуса, чтобы продавить его увольнение через Попечительский совет? Он прикинул шансы на победу их маленькой коалиции над Дамблдором, если действовать в лоб, и с сожалением отказался от этой заманчивой идеи. Ничего — рано или поздно, но Люпин допустит какой-нибудь промах, и тогда Северус с удовольствием воспользуется этим рычагом. А пока надо будет предупредить своих подопечных, чтобы держались с клыкастым профессором настороже и не гуляли в лунные ночи.
Северус нашел взглядом их столик у окна и покачал головой, удивляясь сам себе: иногда он чувствовал себя многодетным отцом, и какая-то глубоко запрятанная его часть находила в этом странное удовольствие. Кто бы мог подумать, что чужие дети смогут пробиться через бастионы его мизантропии? Северус попытался себе представить, каким мог бы быть его собственный ребенок, но воображение отказывало. Он решительно оборвал мысль и отпил еще кофе. Лезет же в голову всякая чушь!
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
Как вы можете видеть, события второй книги не повторяются один в один. Это обусловлено тем, что, во-первых, некоторые идеи канона мне кажутся нелогичными, а во-вторых, у нас уже другие герои и у них другие задачи. Рон с братьями не похищал Гарри у опекунов, соответсвенно, не было полета на Фордике, трогательного братания и случайного визита в Лютный. Гарри не было у Дурслей в день его рождения — соответственно, сделка Дурсля прошла как по маслу. Люциус понял, что дневник не так-то прост — значит, отдавать его в чужие руки чревато. Кроме того, он не стал бы продавать опасные вещи во время рейдов, значит, к Боргину он бы не пошел и в Косом/Лютном ему делать нечего в этот день, так что матч Малфой-Уизли не случился.
Среди прочего, я никогда не понимала, зачем Альбус нанял Локхарта. Повестись на его улыбку он не мог — слишком умен. Могла быть какая-то интрига в Министерстве, но у меня так вышло, что Альбусу Люпин под рукой сейчас нужнее, чем заигрывания с патронами Локхарта.
Кстати, где-то видела, что Люпина мог сыграть Юэн Макгрегор, и меня зацепила эта идея :) Так что в моем фанкасте пополнение: https://ibb.co/qd4vBxD
1) Моя авторская вольность, но она объясняет все эти встречи в один и тот же день в Косом
2) Цитата из "Гарри Поттер и Тайная комната"
3) Частично взято из "Гарри Поттер и Тайная комната"
4) Каждый игрок в крекьяун ремнями привязывал к голове котёл. По сигналу рога или барабана до сотни заколдованных обломков скал и камней, которые до этого висели в сотне футов над землёй (около 30,5 метров), падают на землю. Игроки в крекьяун взлетают в воздух и пытаются поймать в свои котлы как можно больше камней.
5) Учебник по прорицанию для третьего курса «Как рассеять туман над будущим»
6) На мой взгляд, целая столица магической Британии не может иметь всего две улицы, так что у меня их побольше
Примечания:
Итак, готова новая глава. Напоминаю, что у нас "ООС" и мое видение героев отличается от канонного. Надеюсь, мой подход к Мародерам и прочим любимцам фандома не оттолкнет вас от "Дам".
Помимо этого, пара важных объявлений: во-первых, после долгих размышлений, мы решили разделить "Дам" на тома и закончить первый том этой главой. Это не значит, что все закончилось — у нас еще полным-полно загадок. У второго тома будет жанр "гет", но, между нами, мой гет и гет обычного человека это две большие разницы. "Алебастровых столпов" не будет, но будут страдания и метания. Герои взрослеют, а еще мы подбираемся к старшим курсам военного поколения — а там была та еще драма.
Во-вторых, в ближайшие два-три месяца у меня будут значительные изменения в реале. Я по-прежнему собираюсь публиковаться часто по меркам фандома, но расстояния между главами будут чуть больше (думаю, две недели вместо одной). Надеюсь, вы за меня порадуетесь :)
Тюремщик кутался в черный плащ с капюшоном и абсолютно точно был под оборотным — Поликсена могла бы поклясться, что он из хорошей семьи, но не узнавала его лица. При желании можно было бы вывернуться из кожи вон, выкупить список дежурств в Азкабане и вычислить сребролюбца, вот только Поликсена не собиралась этим заниматься — деловые отношения с «мистером Смитом» ее вполне устраивали.
Ну а то, что после рандеву с ним отчаянно хотелось вымыться до скрипа, — это так, мелочи.
— У вас добрая душа, мадам, — вкрадчиво промурлыкал мужчина, отпивая из тяжелого серебряного кубка красное вино, — Поликсена не пожалела галеонов на лучшую бутылку в «Тупике Алхимика», самом популярном трактире в Четверном переулке(1), идеально подходящем как раз для таких встреч. Они сидели за массивным столом на втором этаже, в небольшом отдельном кабинете для состоятельных клиентов. За арочным окном сгущались душистые летние сумерки, и кабинет освещали свечи в витых подсвечниках под старину. — Вы так печетесь о наших постояльцах — просто сердце кровью обливается.
Поганец приложил руку к груди и захихикал, а Поликсена поджала губы — она предпочла бы, чтобы он шутил поменьше. Впрочем, возможно, мерзкий характер и дурное чувство юмора неизбежно соседствуют с общим пренебрежением правилами — как знать.
— Ближе к делу, мистер Смит, — она наклонилась вперед, внимательно глядя в его близко посаженные серые глаза — неприметный мужичонка, встретишь на улице — не узнаешь. Интересно, у кого он берет материал для оборотки, у какого-нибудь несчастного маггла под Конфундусом или Империо? Поликсена бы не удивилась. — Вы можете что-то сделать для младшего Лестрейнджа или я опять зря теряю время?
— Ну почему же «опять», — обиделся «мистер Смит», ставя кубок на стол и скрещивая руки на впалой груди. — Мадам, вы ко мне несправедливы. Рабастан Лестрейндж исправно получает дополнительный паек, и дементоры навещают его реже, чем всех остальных, — так, как мы с вами и договаривались. Даже камера у него отдельно от брачных апартаментов четы Лестрейндж — чтобы он мог наслаждаться подобием приватности.
— Вообще-то я просила совсем о другом, — напомнила Поликсена и разгладила на коленках невзрачное серенькое платьице с кружевным воротничком. Платье было совершенно не в ее вкусе, но оно и к лучшему — для встреч с «мистером Смитом» она пользовалась своим коньком, длительной трансфигурацией: голубые глаза, светлые локоны, пухлые губы — ни дать ни взять одна из магглокровных пташек мадам Лулу.
— То, о чем вы просили, невозможно, — его тон разительно поменялся, сделался холодным и острым, как ледяное лезвие, и Поликсена повела плечами, как от озноба. Она терпеть не могла, когда тюремщик так резко сдергивал с себя маску шута и показывал свою истинную натуру. — Лестрейнджи будут сидеть до самой смерти, и я уже предупреждал вас о том, что вы напрасно ходатайствуете за младшенького. Я предложил вам две альтернативы: подарить ему быструю смерть или облегчить оставшееся время. Вы выбрали второе — и, на мой взгляд, сглупили, но кто вы, мадам, и кто я, чтобы вам указывать, — он опять пришел в благостное расположение духа и захихикал своим мелким противным смехом — словно стеклянные бусинки покатились по полу.
— Я не стану убивать Рабастана, — прошипела Поликсена, прихлопнув ладонью по столу. — И вы правы в одном: не вам меня поучать, что делать с моими деньгами.
— Мадам, — он укоризненно покачал русоволосой головой. — Вы опять изволили проявить свой высокородный гнев, хотя я просто хочу вам помочь. Я действительно не могу вернуть вам младшего Лестрейнджа — но я могу подарить ему милосердие. Вы уверены, что не хотите освободить его таким способом? Он перестанет чувствовать боль, холод и страх, а дементоры больше никогда не заглянут к нему в гости. Он просто мирно уснет и не проснется — королевский подарок в его-то положении.
Поликсена отвернулась к окну, где в небе проклевывались первые звезды, и едва слышно вздохнула. Иногда она действительно испытывала соблазн сделать этот непоправимый шаг. Сколько можно ждать? Одиннадцать лет. Скоро будет одиннадцать лет как Лестрейнджей закрыли в клетке, как диких зверей, навсегда вычеркнули из мира живых. Будь у них с Басти сын, он уже учился бы в Хогвартсе… Интересно, на каком факультете он оказался бы? На Слизерине? По Басти рыдал горючими слезами Гриффиндор…
— Нет, — наконец с усилием сказала Поликсена и повернулась обратно к собеседнику. — Продолжайте делать то, что делали, мистер Смит. Я высоко ценю вашу помощь.
Тюремщик кивнул, как будто совершенно не удивленный ее решением.
— У вас добрая душа, мадам, — повторил он тихо, и на этот раз он не смеялся. — И один весьма большой недостаток — вы склонны упрямо надеяться на лучшее. Завидую вашему оптимизму, но также и сочувствую — должно быть, тяжело столько лет напрасно верить в чудо.
Поликсена сжала зубы — его участие почему-то ранило хуже изощренной насмешки.
— Вы можете сделать так, чтобы дементоры совсем не приближались к Рабастану? — спросила она чуть погодя, после того, как им принесли ужин: фрикассе ему, шницель ей. «Мистер Смит» с сожалением покачал головой.
— Кроме меня, в Азкабане есть и другие тюремщики, и они далеко не так глупы, как мне бы хотелось. Они закрывают глаза на некоторые мелочи — в основном, потому что я осторожен и они не хотят лезть на рожон. Однако если мы с вами начнем жадничать, они начнут задавать неприятные вопросы, — он помолчал, мягко постукивая пальцами по столу, а затем продолжил: — Мадам, это все, о чем вы хотели меня попросить?
Поликсена подумала, а затем достала их кармана мантии второй мешочек с золотом и положила его на стол рядом с собой, по правую руку.
— Сириус Блэк, — сказала с сомнением. — Что вы можете сделать для него?
— Мессир Иуда, предатель святого семейства Поттеров? — зубасто ухмыльнулся «мистер Смит». — Мадам, о нем мы уже говорили, и мое единственное предложение остается в силе.
— Вам бы только кого-нибудь отравить, — неприязненно фыркнула Поликсена, и водянистые серые глазки напротив будто засветились изнутри.
— Я ангел милосердия, мадам, — сказал он, скромно потупившись. — Мне невыносимо видеть, как люди страдают почем зря. Не смейтесь над моей сострадательностью — все-таки у меня в руках те, кто вам дороги.
Поликсена прикрыла глаза. Несмотря на всю пользу от «мистера Смита», она ненавидела этого человека и их редкие встречи в «Тупике Алхимика» — полчаса беседы с этим скользким угрем выматывали ее, выжимали, как лимон. Она даже после рейдов так не уставала, как после благопристойного ужина в его компании.
— Почему нельзя облегчить ему жизнь так же, как Рабастану? — непонимающе спросила Поликсена.
— За Блэком присмотр всегда был строже, — усмехнулся тюремщик тонкими синеватыми губами. Поликсене они всегда напоминали дождевых червей. — Многие из наших болели за мальчишку-героя и считали своим долгом устроить Блэку ад на земле. Впрочем…
Он помолчал, гладя тонкими пальцами вычурную ножку кубка. Поликсену едва не передернуло от этих движений — словно паук сучит ногами.
— Впрочем, прошло немало времени, у наших появились новые любимчики, да и министр в последние годы перестал интересоваться благополучием мистера Блэка... Пожалуй, я попробую что-нибудь сделать для нашего принца.
Поликсену поразила жгучая неприязнь, на мгновение прорвавшаяся в его словах, — словно тень мелькнула в окошке и сразу же скрылась. Над этим стоило поразмыслить.
Она пригубила вино и потерла лоб. Сириус Орион Третий — рабская цепь на двух ногах, намертво приковавшая ее к Блэкам. Красивый синеглазый парень, считавший Поликсену своей собственностью, подарком на совершеннолетие, золоченым призом. Любимый сынок леди Вал, крестный Гарри, а еще — невиновный человек. Увы, Поликсена не верила в то, что он заслужил свое наказание, а жаль, — это значительно облегчило бы ей муки совести.
Не она ли, Поликсена, недавно сожалела о том, что когда-то не разрубила эту постылую связь между ними? Всего-то и надо, что шепнуть несколько слов этому страшному маленькому человечку напротив — и забыть о Сириусе Блэке и сегодняшнем разговоре навсегда. Вернуться домой, выпить шампанского, а потом, через пару дней, легко снять ненавистный перстень с безымянного пальца… Если он вообще снимется — где-то ведь по-прежнему обретается гордец Регулус, не то жив, не то мертв…
Поликсена поймала себя на том, что неосознанно крутит на пальце замаскированный перстень, пытается стянуть его, и палец отзывается глухой болью. Она мысленно отчитала себя: хорошо хоть руки держала под столом, не хватало еще привлечь дополнительное внимание «мистера Смита».
Мысли снова вернулись к непростому выбору. Поликсене доводилось убивать — но в честной схватке, где на кону стояла также и ее собственная жизнь. Вот так запросто нанести удар в спину безоружному, беспомощному, не знающему, откуда и от кого ждать беды… И тут не отговориться от собственной совести, не прикрыться сказочкой о милосердии… Слабачка. И как только приняли на Слизерин — одно сплошное самопожертвование, — с горечью подумала Поликсена.
Красивый синеглазый парень в бандане с черепами пытается незаметно дотронуться до ее волос — ему нравится, как они блестят на солнце…
Поликсена подняла подбородок выше и решительно придвинула мешочек к «мистеру Смиту».
— Облегчите его жизнь, если сможете, — сказала она, проклиная свое чистоплюйство. — Сколько ему осталось?
Мужчина взял мешочек, взвесил его на ладони и привычным жестом убрал под плащ.
— Блэк оказался живучей скотиной, — деловито сказал он, снова с аппетитом принимаясь за фрикассе из кролика. — Те из политических, кого посадили примерно тогда же и за кого не заступались милосердные дамы и добрые господа наподобие вас, уже давно протянули ноги. А он — нет. Все держится за жизнь зубами и когтями. Тоже оптимист, наподобие вас. Впрочем, я ставлю на то, что он проживет не больше года, — еще никто не выдерживал такой строгий режим столько лет.
Поликсена кивнула, чувствуя, как внутри причудливо перемешались облегчение и тупая боль. Хотелось свернуться калачиком и завыть на луну, жалуясь ей непонятно на что. Сири всегда вызывал у нее такие запутанные чувства, с ним никогда не бывало просто, хоть плачь. Было бы намного легче просто его ненавидеть…
— Благодарю за сотрудничество, — холодно сказала она, вставая, и тюремщик, убрав с колен салфетку, встал тоже — весь воплощение хороших манер. Поликсена почувствовала мимолетный укол любопытства — интересно все же, что за семейка породила этого ублюдка, — но быстро подавила его. Любопытство сгубило кошку, а Поликсена еще нужна семье и детям. И Басти. И, пожалуй, Северу — ну разве что совсем немножко.
* * *
Северус вскинулся на кровати и мучительно долгую минуту не мог прийти в себя. Он невербально наколдовал Темпус и со стоном откинулся на подушки. Пять утра — прекрасно, просто отлично. Уснуть бы опять, но не хотелось: снилось… всякое.
Он опять сел, чувствуя себя разбитым и пристыженным. Не мальчишка ведь — чтобы просыпаться на рассвете от сладострастных грез. Северус скинул ноги с кровати и присмотрелся к собственным пальцам, смутно белевшим в полумраке спальни. И чем ему теперь заняться? Можно, конечно, подготовить учебные планы, но Северусу мучительно не хотелось даже думать о возвращении в Хогвартс и о том, чтобы принимать новых бестолковых первокурсников и бдительно присматривать за Люпином. Дамблдор поистине не мог найти более неподходящую кандидатуру на должность преподавателя ЗОТИ — монстр учит детей защищаться от других монстров. Назначили волка караулить овец, — вспомнилась ему старая пословица. Подумать только, что Северус когда-то пытался занять этот дурацкий пост и страдал из-за того, что его снова обошли, — впрочем, он всерьез подозревал, что это желание тоже было наносным, навязанным ему Обливиейтом.
Он встал и зажег свечи взмахом руки, сел у думосбора. Пузатые хрустальные флакончики с воспоминаниями Поликсены за четвертый курс заманчиво опалесцировали, притягивали взгляд. Северус потянулся к первому слева, откупорил крышку и выплеснул туманную нить воспоминания в чашу, а затем нырнул за ней следом, растворяясь в чужом прошлом.
— У тебя изменился взгляд, — тихо говорит Поликсена, пристально присматриваясь к нему. Северус-в-прошлом сидит напротив нее на пледе, подставляя лицо неяркому осеннему солнцу. Они опять устроились под пышной кроной старого дуба — того самого, который по слухам помнит самих Основателей. На пледе скопились упавшие с веток блестящие коричневые желуди, похожие на жуков, и Черное озеро лениво лижет кромку берега, покрывает его сероватой пеной и ворочает мелкую гальку.
— О чем ты? — безразлично спрашивает Северус-в-прошлом, но Северус-в-настоящем уже достаточно хорошо его изучил, чтобы понять: врет. Врет, как сивый мерин.
— Не притворяйся, я еще в конце прошлого года заметила, — досадливо говорит Поликсена и садится удобнее. Оглядывается через левое плечо — Каролина собирает на лугу жизнерадостные оранжевые бархатцы и не слышит их, но Поликсена все равно понижает голос. — Север, такой взгляд внутрь себя бывает у тех, кто балуется магическими науками не по возрасту. Например, окклюменцией.
Северус-в-прошлом смотрит на нее в упор, и Северус-в-настоящем понимает, что подруга права. У него особый взгляд — словно темное зеркало, словно колодец со стоячей черной водой. Странно: он был уверен, что начал изучать ментальную магию гораздо позже, ближе к выпуску, когда так и не смог получить прощение у Лили…
Поликсена продолжает с заметной тревогой:
— Север, так ты сожжешь себе все мозги. Зачем тебе окклюменция? Ее не зря запрещают изучать школьникам без присмотра знающего преподавателя. Что такого страшного ты скрываешь — подписку на «Ведьмополитен»? Новые рецепты зелий?
— Я без ума от Сири Блэка, — шутя ворчит Северус и патетически прикладывает руку к груди. — Боюсь, что предмет моего обожания об этом узнает и разобьет мне сердце.
Поликсена смеется и беззлобно кидает в него желудем.
— Так и быть, замолвлю за тебя словечко перед кузеном(2), — великодушно обещает она. — Кто угодно, лишь бы ты наконец перестал страдать по Эванс, а Сириус — отличный выбор, между прочим. Красавец, боец! Ах какая партия!
Северус незаметно шевелит пальцем, и желуди поднимаются в воздух, как маленькие истребители, и начинают атаковать подругу со всех сторон. Поликсена хохочет и сбивает их на лету, а Каролина уже спешит ей на помощь, небрежно отбросив в сторону сорванные цветы…
Северус вынырнул из думосбора и, посидев пару минут без движения, защелкал пальцами — ему надо было выпить. Впрочем, когда камердинер явился на зов, потирая заспанные глаза, Северус передумал: обещал ведь завязать со спиртным, так что придется снова обойтись крепким кофе.
Поликсена была права, — думал он позже, грея похолодевшие руки об чашку. — Просто удивительно, как он умудрился не сжечь себе мозги — видно, дуракам везет. Начать тренировки в четырнадцать лет без посторонней помощи, самостоятельно… Легиллименция и окклюменция не терпят ошибок. Одно дело, если есть надежный ментор рядом, готовый всегда прийти на выручку, и совсем другое — если найти в библиотеке потрепанный учебник и выстраивать защиту самому, закрывшись в каком-нибудь заброшенном кабинете. Можно было сжечь мозги, а еще — потеряться в себе, в лабиринте собственного сознания, или создать целый ворох фальшивых воспоминаний и предпочтений, а потом забыть, что правда, а что — ложь…
Северус резко поставил чашку на стол и сжал пальцы до побелевших костяшек. Что и зачем он с таким отчаянием скрывал? Ради чего потребовались такие опасные жертвы, заигрывание с собственным разумом? Или это опять была его проклятая неуемная гордыня?
Вопросов становилось все больше, а из ответов было только то, что Каролине нравились бархатцы, — так себе открытие.
* * *
Панси еще раз тщательно проследила родословное древо Стивенсонов, найденное в книге «Родословные магических родов Северной Америки», от конца и до самого начала. Гонты не встретились ни в одном поколении — а ведь какая была надежда!
Она задумчиво покусала губу и отложила книгу на прикроватную тумбочку. Уже совсем скоро пора была ехать в Хогвартс, но ей хотелось довести хотя бы одно дело до конца, а еще — отвлечься от мыслей о завтрашней свадьбе отца и Розабеллы.
По правде сказать, Панси в конце концов привыкла к мысли о том, что у нее внезапно появились мачеха и сводный брат. Розабелла не пыталась совсем уж радикально поменять порядки в мэноре — просто позолота стала ярче, статуй — больше, а еще сад наводнили диковинные тропические бабочки, но против этого Панси нисколько не возражала. В ее комнате тоже произошли перестановки: мачеха настояла на появлении туалетного столика с роскошным зеркалом и огромного шкафа — обязательных атрибутов «будуара юной леди». Письменный стол пришлось передвинуть к другой стене, втиснуть между камином и окном, но с практической точки зрения предложенные улучшения действительно были удачными. Панси по-прежнему не надеялась на то, что у нее с мачехой наступит взаимопонимание и родственная любовь, но пока все указывало на то, что они могли вполне мирно сосуществовать.
Блейз же оставался Блейзом — шутил, дурачился, шел по жизни так, словно ничто не могло его задеть, и о свадьбе матери наверняка думал не больше минуты в день — учитывая количество браков мадам Забини, предстоящее торжество для него не являлось особо выдающимся событием. Панси завидовала его подходу, но скопировать его не могла, как ни старалась.
Панси встала с кровати, подошла к шкафу и достала оттуда новенькое серо-голубое платье из струящегося шелка. Когда тетя увидела ее в нем, то улыбнулась странной кривой улыбкой — будто столкнулась лицом к лицу с призраком, и Панси интуитивно догадалась, что такие платья любила мама. Она погладила его ладонью, чувствуя мягкость ткани под пальцами, приложила к себе и подошла к зеркалу, пытаясь представить на месте своего отражения Каролину Паркинсон. Но глаза у нее были совсем другого цвета, а черты лица — точь-в-точь отцовские, и воображение отказывало. Просто удивительно, как тете удается из раза в раз увидеть в ней хоть какое-то сходство с мамой… Панси отчего-то стало грустно.
Она повесила платье обратно в шкаф и достала из ящика стола письмо — накануне ей тайком передал его старичок Дерри, прежде чем получить одежду и покинуть мэнор по приказу отца. Письмо было от человека, о котором до этого дня Панси только слышала, да и то вскользь, — от леди Кассиопеи.
«Драгоценная наследница, — писала бабушка затейливым почерком на дорогом пергаменте. — Ты наверняка удивишься тому, что я связалась с тобой после стольких лет молчания. Это не моя вина, я хотела познакомиться с тобой уже очень давно, но к моему огорчению и недоумению, твой отец был категорически против нашего общения. Видимо, он боялся того, что я буду с тобой откровенна и отвечу на любые вопросы, которые у тебя могут возникнуть, прямо и без утайки — а вопросов у тебя наверняка накопилось немало. Пока ты была маленькой и все время находилась в мэноре, я никак не могла передать тебе весточку, но теперь ты выросла и, надеюсь, стала думать своим умом. Я рассчитываю на твою непредвзятость.
Если ты устала от недомолвок и тайн, тебе достаточно будет просто ответить на это письмо. К сожалению, я не могу больше полагаться на помощь моего верного Дерри — твой отец решил, что нужно как можно скорее оборвать еще одну ниточку между нами. Поэтому вместе с письмом я передала пару от моего личного сквозного зеркала. Оно передавалось в нашей семье из поколения в поколение, и мне будет приятно знать, что теперь оно у тебя. Ты можешь связаться со мной в любой момент, и я обязательно отвечу.
С надеждой на скорую встречу, твоя бабушка».
Панси аккуратно сложила письмо и спрятала его обратно. Подошла к окну и, раскрыв створки, оперлась на подоконник. Комната наполнилась ароматом нагретой на солнце травы, яблок и полевых цветов. Панси любила этот запах: так пахло лето в саду, где-нибудь под кустами малины, где ей нравилось валяться на пледе и читать.
Тетя редко заговаривала о своей матери. Панси знала только то, что леди Кассиопея овдовела еще до рождения Панси и уехала из Англии давным-давно. Она видела пару неживых портретов в коридорах мэнора — черноволосая женщина, изображенная на них, выглядела по-королевски властно, обладала величественной осанкой и стылым взглядом и никак не походила на милую добрую бабушку, которая истосковалась по внучке в долгой разлуке. Если она на кого и походила, — угрюмо подумала Панси, оперевшись подбородком на руки, — то на Волка из «Красной Шапочки», который нацепил на мохнатые уши чепчик с оборками и теперь примеривается к сытному ужину.
Что-то Кассиопее Паркинсон было нужно, и это что-то было связано с Панси. Почему она объявилась именно сейчас? Панси не особо удивилась бы, будь письмо наполовину правдой, для пущей достоверности, — отец действительно мог оборвать все контакты со своей матерью и противиться ее знакомству с внучкой. Но что-то все равно неприятно царапало изнутри: леди Кассиопея передала весточку именно тогда, когда Панси узнала о парселтанге и начала видеть свои странные жестокие сны — удачное совпадение? Панси вздохнула. Иногда, очень редко, ей хотелось родиться в какой-нибудь другой семье, где не было фамильных секретов и жутких наследственных даров, а были нормальные бабушки, пекущие пирожки и читающие на ночь добрые сказки.
Надо было рассказать о письме тете, но Панси медлила. «Вопросов у тебя наверняка накопилось немало»… Что-то леди Кассиопея знала и готова была поделиться своим знанием. Если ценой было периодическое общение о погоде и природе, Панси вполне могла бы на это пойти. Тетя почти наверняка запретит ей отвечать, а Панси не хотелось обходить ее прямой запрет... Она задумчиво постучала пальцами по подоконнику, а затем отошла от окна и решительно закрыла створки.
«Уважаемая леди Паркинсон»? Или лучше «Дорогая бабушка»?
* * *
Выделенные ему покои оказались достаточно большими и, учитывая его непритязательные вкусы, даже роскошными. Мерлин помогай, с претензией на статусность. После того наполовину заброшенного домишки в Йоркшире они казались едва ли не дворцом: два больших стрельчатых окна, выходящих на тихий задний дворик, добротный письменный стол с ящиками между ними, платяной шкаф, комод. Все хорошего качества, наверняка послужившее не одному поколению профессуры Хогвартса.
Теперь он один из них. Профессор Люпин.
Эта мысль не отпускала Ремуса всю дорогу из Ирландии, где он жил (как всегда временно), до самых ворот Хогвартса, с их хищными крылатыми вепрями и вычурной ковкой. Впервые за столько лет Ремус почувствовал, что возвращается домой. Стабильность — ему не хватало этого во взрослой жизни.
Он прошелся по кабинету, потрогал гладкую, отполированную столешницу, бесцельно открыл и закрыл шкаф, наконец распахнул одно из окон, впуская в комнату свежий воздух. Было так странно наверняка знать, что завтра он проснется в этом же месте, и послезавтра тоже, и так весь учебный год — ему редко выпадала такая удача.
Он с интересом оглянулся на дверь в спальню, но решил повременить, растянуть удовольствие. Это все теперь принадлежит ему, — напомнил Ремус себе. — Никто не отнимет это у него целых несколько месяцев. Можно не спешить.
Ремус вышел из покоев и закрыл их за собой массивным ключом. Он не доверял заклинаниям в этом вопросе, он вообще не слишком-то доверял магии — большое упущение для будущего преподавателя ЗОТИ или неожиданное преимущество, как посмотреть.
Магия сделала его калекой. Магия дала ему новые возможности. Все зависит только от угла восприятия.
Он прошелся по коридору до открытого арочного мостика между башнями и остановился там, облокотившись об ажурные перила, пристально глядя вдаль — на зеленые шотландские холмы, на крутые склоны, покрытые клевером. Принюхался — ветер монотонно пах медовой сладостью. Ремус закрыл глаза и позволил какофонии ароматов обрушиться на него, подобно лавине, распадающейся на отдельные ноты. Щекотная пыль коридоров, полевые цветы, тянущиеся к солнцу, сырость камней, влажная и головокружительно свежая близость Запретного леса, кошачья нотка — здесь недавно проходила Миссис Норрис, терлась пушистым бочком о выступы… Он открыл глаза и усилием воли пригасил вздыбившееся в них янтарное свечение. Запахи остались, но теперь они напоминали талантливо написанную симфонию, а не хаотичный гул. Ремус вспомнил, сколько времени и сил у него ушло на то, чтобы научиться различать эти ноты-запахи, как он скулил от бессилия, оглушенный неожиданным многообразием мира, и иронично улыбнулся.
Он так и не простил.
Сначала просто не понимал всю гнусность того, что с ним сделали, — Ремус был глуп и наивен, и верил в лучшее, в светлое и доброе в людях. Потом, скитаясь по лондонским ночлежкам и вересковым пустошам, просыпаясь утром после полнолуния где-нибудь на пустыре или на свалке, куда убежал подальше от людей, и лихорадочно осматривая себя на предмет чужой крови, он все понял.
На нем поставили эксперимент. Возможно, просто не понимая, что играют с его жизнью, — а может, и понимая. Взяли, как щенка из корзинки, подселили к человеческим детям, убедили в том, что он такой же, как они, что имеет те же права, что может рассчитывать на человеческое к себе отношение. Он не чудовище. Он такой же, просто болен. Это нельзя исправить, но с этим можно жить. Нужно просто стараться, очень-очень сильно, хорошо учиться, быть вежливым и воспитанным, скрываться подальше во время «приступов» — и тогда Ремус сможет жить среди обычных магов, вести полноценную жизнь. Работать… а может, даже завести семью.
Ремус очень-очень хотел жить полноценной жизнью, а потому он старался очень-очень сильно. Но этого, разумеется, не хватило.
Он закончил школу с отличием, один из лучших на курсе, староста Гриффиндора. Мать плакала, а отец хмурился — тогда Ремус думал, что отец не верит в него, но потом понял: Лайелл просто намного лучше знал жизнь. Настоящую, не тепличную, в омут которой Ремус кинулся с радостным писком сразу после выпуска и где так больно получил по морде.
Оказалось, его звериный статус важнее для работодателей, чем отличные оценки, безупречное применение заклинаний и трудовая дисциплина. Ремус видел, как погасает в их глазах энтузиазм, когда он начинал объяснять свое «состояние» и уверять, что не опасен, — так резко потухает пламя свечи под сильным ветром, раз — и нету.
Сначала Ремус думал, что это ошибка, что они просто не понимают и ему надо лучше объяснять. Потом начал недоумевать, злиться. Потом — бояться, ждать этого момента, поджатых губ, потухших глаз, скованных жестов, словно он вот-вот на них набросится.
Ремус понял кое-что про себя в те полуголодные месяцы: ему хотелось наброситься. Хотелось оказаться с ними лицом к лицу в полнолуние где-нибудь в укромном местечке и посмотреть, как они будут умолять его тогда, ползать перед ним на коленях, маленькие и жалкие. Тогда Ремуса ужасало это темное желание, а потом перестало ужасать.
Он наконец понял, что движило Грейбеком в ту лунную ночь, когда тот пришел к нему в комнату, чтобы познакомиться. Он до сих пор помнил огромную тень на стене, янтарное свечение глаз напротив и то, как косматый оборотень долго сидел рядом, молча наблюдая за тем, как Ремус безмятежно играет с кубиками, и смотрел на него со странным выражением во взгляде. Ремус долгие годы упорно пытался забыть ту ночь, а еще — расшифровать тот непонятный взгляд. Нужно было пройти через унижение, почувствовать себя прокаженным и отверженным, чтобы понять его, — Грейбек жалел маленького Ремуса, но еще больше он жалел себя. Он пытался решиться, раззадорить себя, заранее зная, что ничего, кроме горечи, эта безжалостная месть ему не принесет.
«Бездушные, злобные существа, которые не заслуживают ничего, кроме смерти», — так сказал отец, говоря об оборотнях в целом и о Сивом в частности, и так он повторял еще не раз, когда думал, что Ремус его не слышит. Но Ремус слышал — у оборотней тонкий слух, они способны услышать даже биение сердца…
Конечно, он так ни на кого и не набросился. Молча, с поджатым хвостом, уходил с проваленных собеседований, тоненько скулил о своей очередной неудаче за кухонным столом у Поттеров, вызывая жалость Лили и шуточки Сириуса. Джеймс просто молча давал ему денег и позволял оставаться у них столько, сколько будет нужно, — ровно до тех пор, пока не родился Гарри. С рождением наследника жалость кончилась, и помощь кончилась тоже, и Ремуса перестали приглашать на ужин, щедро позволяя оставаться на ночь в гостевой спальне. Так выбрасывают выросших собак, когда те перестают радовать хозяев своими щенячьими ужимками.
Ремус все понял. Он не держал зла на Гарри, да и на Лили тоже — все-таки она была матерью, и, по правде говоря, она была права: не дело оборотню ошиваться возле маленького ребенка. Но тогда Ремус впервые задумался, зачем ему врали все это время, говоря, что его «болезнь» («состояние», «недомогание», «пушистая проблема», «лунный сплин») не имеет никакого значения. Ну вот вообще никакого — лишь бы человек был хороший.
Ремус был хорошим человеком, но то, что он был оборотнем, все-таки перевешивало любые его положительные качества.
Он поселился в тогдашней штаб-квартире Ордена и продолжил общаться с Мародерами, но что-то неуловимо изменилось. Ремус отныне остро чувствовал, что он — человек второго сорта, что ему не доверяют, что его подозревают. Это оказалось неожиданно больно. В те месяцы он много говорил с Питером, начиная понимать, что тот чувствовал в школе. Ремус из вторых рук узнал, что Поттеры спрятались под Фиделиусом, но это было единственным, что ему доверили, — темной твари не следует знать больше. Темная тварь может в любой момент переметнуться на другую сторону — если еще не переметнулась.
И Ремусу страстно захотелось переметнуться, отправиться прямиком к Пожирателям, выдать им все секреты, которые еще имели ценность, все пароли и явки, чтобы хоть как-то оправдать такое к себе отношение, эту потрясающую несправедливость.
Он этого не сделал. Иногда, в моменты особой самокритичности, Ремус думал, что просто не успел.
Но за него это сделал кое-кто другой. Тот, кто подкалывал Ремуса по поводу его неудач, сам рожденный с золотой ложкой во рту. Тот, кто продолжал пользоваться доверием друзей, как чем-то самим собой разумеющимся, когда самому Ремусу вход к Поттерам был отныне заказан. Тот, кто принимал подарки судьбы как должное и выбрасывал людей из жизни, не задумываясь, как замаравшиеся перчатки.
Ремус не простил Блэка за это. Его — и директора Дамблдора, решившего внезапно продолжить свой жестокий эксперимент и сделать хищного зверя профессором Хогвартса. Ремус долго размышлял над предложением Альбуса, уже ответив согласием, пытался понять его мотивы, и теперь ему казалось, что он понял: директор просто ни драккла не разбирался в людях. Для него они все были как куклы-марионетки, которых можно в любой момент достать из пыльного ящика, и они будут как новенькие. Он не злой человек и не дурак, он просто как инопланетянин, как сид из-под Холмов, он мыслит совсем другими категориями. Если Ремус обратит Гарри Поттера, решив выместить на сыне обиду на отца, Альбус так до конца и не поймет, что привело к трагедии, — потому что по-настоящему не понимает значения чувств. Дамблдор знает об их существовании и способен отнять и добавить их в уравнение как коэффициенты, но он никогда не поймет, каково это: когда изнутри поднимается темная волна ненависти, боли или обиды.
Ремус вздохнул и пристально взглянул на свои мозолистые руки. Он помнил, как эти руки оборачивались лапами и мягко пружинили по подлеску, по мху, по асфальту. Помнил, как когти на них врывались в плоть легко и без усилий, словно нож в масло. Много воды утекло с тех пор, как Ремус тыкался носом в закрытые двери, как слепой щенок, неспособный отличить по запаху ядовитые ягоды от полезных, и гнилую воду — от свежей. Пришлось ломать себя, приучаться сосуществовать с волком внутри, рисковать, но оно того стоило. За это Ремус тоже не простил ни отца, ни директора, — за то, что они приучили его стыдиться собственной натуры, бороться с самим собой до изнеможения. Не нормальный человек, не живущий в ладу с собой оборотень, а что-то между, что-то, одинаково противное и тем, и другим.
Конечно, он не станет причинять вред Гарри. Мальчик ни в чем не виноват, дети не отвечают за грехи отцов, что бы ни думал на этот счет Грейбек. Ремус сблизится с ним, как хочет того директор. Он научит Гарри всему, чему сможет, а заодно — и остальных учеников. Ответит на все его вопросы и постарается стать для него если не отцом, то хотя бы надежным старшим другом. Но Ремус сделает это не потому лишь, что так велел Дамблдор. Герой магического мира рано или поздно вырастет и неминуемо приобретет вес в обществе — такова уж его судьба. Как знать, может, Гарри, в отличие от своего отца и крестного, сумеет по достоинству оценить чужую верность.
А еще — может, ему тоже одиноко…
* * *
КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА * * *
Примечания:
PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com
Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️
ВТОРОЙ ТОМ: https://ficbook.net/readfic/13193426/33855250
Я начала писать и публиковать "Дам" в сентябре прошлого года. Прошло пять месяцев, опубликовано 35 глав и несколько интерлюдий — огромный объем, которого я сама от себя не ожидала. Я робко надеялась на то, что моя работа кому-то понравится, но то, насколько классными окажутся мои читатели, насколько мне будет с вами интересно и уютно, превзошло любые мои мечты.
"Дамы" стали такими, какими стали, благодаря вам — вашим теориям, вашим отзывам и комментариям, вашим обсуждениям после глав. Я искренне считаю, что мы пишем эту работу все вместе, и я очень благодарна вам за это, а еще — за поддержку, за добрые слова, за то, что вы продолжаете читать.
До встречи в следующем томе! Я буду рада снова с вами увидеться :)
1) Одна из улиц магического Лондона, моя авторская вольность — не верится мне, что в столице магБритании было только две улицы
2) Подозреваю, что в обычном общении степень родства не считали, по крайней мере, в средневековой Англии среди знати было именно так, все друг другу были "кузенами"
|
Ossayaавтор
|
|
LMyshL
Приятно это слышать :) Мне порой ставили на вид, что герои взрослее своих лет. Психологически, может, так и есть, но я всегда радуюсь, когда читатели отмечают, что им нравится именно так, как их описала я. 1 |
|
 |
|
|
LMyshL
Бывает, да. Хотя чаще читаешь и недоумеваешь - где дети и подростки, и что все эти прожжёные интриганы и политики с многолетним стажем делают в школе под обороткой? 4 |
|
 |
|
|
Доброго времени суток! Для начала выражаю признательность автору за данную работу. Надеюсь, продолжение не заставит себя долго ждать. В работе очень интересно преподносятся мысли и переживания героев, все они живые, со своими эмоциями. Сколько работ я прочитал за последние пару лет, но такой сюжет вижу впервые. Есть некоторые моменты, которые мне непонятны и с которыми я не согласен, но картина от этого не портится. Грамматика на уровне, лишь в самом конце работы я наткнулся на грамматическую ошибку. Главу точно не назову, в ней Рон и Герми были в Косом Переулке.
Резюмируя: очень приятные впечатления, всем советую к прочтению. P.s. Смутило что герои с юных лет очень взрослые и много чего знают. Но это не портит картины. 2 |
|
|
Ossayaавтор
|
|
WarDen_
Рада, что понравилось и что советуете другим :) Если хотите, можете написать мне в личку, обсудим моменты, которые остались непонятными. P.S. Грамматическую ошибку поправила, спасибо. 1 |
|
|
|
|
Ossaya
Спасибо за обратную связь! Творческих успехов Вам! Никогда не читал недописанные работы, но в Вашем случае сделаю исключение.) Подскажите, как часто Вы публикуете новые главы работы. 1 |
|
|
Ossayaавтор
|
|
WarDen_
Рада слышать это ))) Довольно часто, где-то раз в десять дней, но зависит от счетчика ожидающих на Фикбуке. Уже есть глав двадцать второго тома, они выложены и тут, и на Фикбуке. P.S. Буду признательна, если все же захотите поделиться своими мыслями насчет непонятных моментов в личке. 1 |
|
 |
|
|
Так, ну, что я могу сказать, для текста, который пишется для души, т.е. для себя это просто шикарно. Не все моменты я так сказать понял, поэтому не все мне зашло (типа перевода посреди года, meh, извините), но это просто мизер на фоне всего остального, что "зашло" (а зашло отлично), особенно истории новых персонажей и то, как они вплетены в эээ канву общего повествования. Прочитал дважды, вдоль, поперек и по диагонали, посему перехожу ко второй части.
Автор молодец, жжош, пеши исчо. 5 |
|
|
Ossayaавтор
|
|
Суперзлодей
Я рада, что зашло - перечитывание таки показатель ))) Про перевод - где-то (Pottermore?) я точно видела что-то такое, в духе, что такая опция могла бы быть, потому развила эту идею. Искала исходник, но потом забила )) Будем считать фаноном и ООС. P.S. Таки нашла и добавила в примечания. Приведу также тут: Идея смены факультета при соблюдении определенных условий является моим развитием допущения, приведенного на harrypotter.fandom: "Ни разу не упоминается о том, что кто-то из студентов перешёл с одного факультета на другой. [Однако] ... Гораций Слизнорт рассказывает о том, как пытался уговорить Лили Эванс перейти с Гриффиндора на Слизерин. Вероятно, всё же можно сменить факультет". https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/%D0%A0%D0%B0%D1%81%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5#cite_ref-3 2 |
|
 |
|
|
"Розабелла в рамках налаживания отношений с будущей невесткой хотела"
С будущей золовкой!!! Для Розабеллы мисс Паркинсон золовка, а вот сама миссис Забини для Поликсены невестка. |
|
|
Ossayaавтор
|
|
Limbo
"Невестка" может употребляться в смысле "золовка": "жена сына или жена брата; замужняя женщина по отношению к родным её мужа: матери, отцу, братьям, сёстрам, жёнам братьев и мужьям сестёр (употребляется также вместо сноха, золовка, свояченица)". Тем не менее я поправлю, так будет яснее. Как вам в целом? Учитывая то, что вы почти в самом конце, по идее, что-то да зацепило. |
|
 |
|
|
Заспойлерите пожалуйста, тут гаррипанс есть?
|
|
|
|
|
Какая чудесная работа, прочла залпом, спасибо вам большое за труд!
"по-настоящему не понимает значения чувств. Дамблдор знает об их существовании и способен отнять и добавить их в уравнение как коэффициенты, но он никогда не поймет, каково это: когда изнутри поднимается темная волна ненависти, боли или обиды." Эта цитата просто ВЕЛИКОЛЕПНА! пошла читать 2 часть💕💕💕 4 |
|
 |
|
|
Чудесно, спасибо!!
1 |
|
 |
|
|
Огромное спасибо за этот рассказ! Бегу читать следующие части.
1 |
|
|
Ossayaавтор
|
|
Ellesapelle
Очень приятно это слышать :) |
|
|
|
|
Ossaya
к этому моменту я дошла до Дам семьи Поттер, я в полном восторге! |
|
|
Ossayaавтор
|
|
Ellesapelle
Ого, вот это скорость! ))) Я очень рада, что понравилось! 1 |
|
|
|
|
Очень понравился слог этого произведения - легкий, но насыщенный, четко обрисовывающий особенности персонажей, расцвечивающий их особенными красками.
Понравились дети - в меру разумные, но и в меру слабые, как положено детям. Прекрасный разумный Гарри. Великолепный яркий Драко! Не понравилось - но это не критика произведения, а мой личный "таракан" - что принадлежность к роду превращает яркого, живого человека в вещь. У вещи нет своего мнения, страстей, желаний, чувств и души. Вещь может и должна служить роду - это ее единственное предназначение. Это... ужасно. Это убивает саму суть жизни, а персонажи превращаются в картонных марионеток. Не в этом тексте - потому что написано прекрасно - а когда я вижу, когда эти живые персонажи бьются каждый в своей клетке... и для чего? Даже странно, что в мире волшебства, где возможно что угодно, что в придуманной истории, где можно придумать любые правила, неизменными остаются наши привычные проекции: что ради семьи нормально жертвовать своей сутью, становиться несчастными ради... придуманных условностей. 1 |
|
|
Ossayaавтор
|
|
neo21
Интересный комментарий. Я рада, что работа вам частично понравилась, и понимаю вашего "таракана" )) Но тут как? Это и есть один из основных конфликтов в сюжете: на что ты пойдешь ради семьи, а на что - ради себя самого, и как на жизненные проблемы отреагируют дети, выросшие в разных условиях и воспитанные на разных принципах. Наверное, можно было бы написать что-то другое, что-то светлое, доброе и чистое, но мне как человеку интереснее психологическая драма )) И мои семьи действительно похожи на обычные семьи, с которыми знаком каждый, - имхо, тем интереснее, потому что через призму "Дам" можно понять и переосмыслить что-то в своей реальности. 1 |
|
|
|
|
Ossaya
Произведение мне очень понравилось, и именно поэтому так жаль персонажей. И всех живых людей, раненых похожими ловушками. Мне не хочется что-то переделать в этой истории, потому что, несмотря на ограничения, тут все на своем месте, учитывая логику повествования. Но как же хочется, чтобы они просто жили! Я хочу верить, что есть промежуточный вариант, когда семья не становится тюрьмой, не вынуждает становиться одиночкой, а заботливо помогает каждому раскрыть то, что в сердце. 1 |
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
