Бесконечная история (гет)

«...У тебя чудный голос, и им ты думаешь обворожить принца,

но ты должна отдать этот голос мне. Я возьму за свой бесценный

напиток самое лучшее, что есть у тебя...»

1998г, Лондон

Гермиона дернула шнурок — в глубине здания тренькнул колокольчик. Кто бы мог подумать, что в Лондоне еще можно найти такой дом: зажатый двумя соседними многоэтажками, сложенный из замшелых булыжников. Одно единственное окно, выходящее на улицу, прилепилось прямо над закопченной деревянной дверью, возле которой и висел шнурок звонка, больше напоминающий чей-то облезлый хвост. Крысиный, например. Гермиона передернулась и вытерла ладонь о джинсы.

Дверь со скрипом отворилась, пропуская ее внутрь:

— Здравствуйте, — она переступила порог. Небольшой обшарпанный коридорчик, освещенный мертвенным светом газового рожка, был пуст. Гермиона застыла в нерешительности. — Здравствуйте!

Громче повторила она.

— Поднимайтесь! — раздался звучный голос, и Гермиона только сейчас заметила лестницу, ведущую наверх.

Комната была освещена лишь пламенем камина, выхватывающим из темноты кусок ковра со стоящим на нем тучным человеком в обычном костюме-тройке, начищенных до блеска ботинках и пенсне на кончике острого носа. Языки пламени плясали на круглых стеклышках, мешая заглянуть в глаза.

— Чаю? — хозяин любезно протянул Гермионе чашку и провел рукой по лысине, едва прикрытой жидкой порослью. — Присаживайтесь, мисс Грейнджер.

— Благодарю вас, мистер?.. — она вопросительно взглянула в добродушное лицо мужчины — круглое, лоснящееся довольством, словно сытая кошачья морда. Черные кисточки усов на верхней губе зашевелились:

— Смит. Джон Смит к вашим услугам, прекрасная леди! — Гермиона поежилась — несмотря на жарко натопленный камин, создавалось впечатление, что в доме не жили лет сто. Из невидимых в темноте углов тянуло сыростью, а в спертом и затхлом воздухе стоял запах склепа.

— Мистер Смит, я... я пришла к вам по делу, — чашка задрожала в ее руках, и она вцепилась в нее, обжигая кипятком ледяные пальцы.

— Как же, как же — ко мне без дела не заглядывают, — все так же любезно откликнулся хозяин дома. — Хотелось бы только предупредить — мои услуги стоят дорого! Надеюсь, вам это известно?

Гермиона кивнула:

— Проблема в том, что у меня нет денег, — она попыталась заглянуть ему в глаза. Он стоял спиной к камину, а на стеклышках пенсне все так же змеились языки пламени. Гермиона судорожно вздохнула.

— Мне не нужны деньги. Деньги — пыль и тлен. Люди — вот главное богатство. Вы мне нравитесь, мисс Грейнджер. Наше знакомство обещает стать довольно занимательным, — он зашел за кресло, в котором она сидела: — Так что вы хотите, юная леди? Огласите свое желание четко, ясно и конкретно. Помните, что формулировка — самая важная часть процесса.

— Я... я хочу, чтобы он не умирал. Чтобы жил. Пусть у него все будет хорошо. Он заслужил это.

Прямо за ее плечом послышалось хихиканье, и чашка едва не выпала из ослабевших пальцев. Гермиона почему-то жутко боялась обернуться. Ей казалось, что позади нее не спинка кресла, обитая потертым плюшем, а зияющая пасть, из которой разит гнилью и холодом. Казалось, комната наклоняется, пытаясь вытряхнуть содержимое в зубастую бездну. Гермиона балансировала на краешке сиденья, чувствуя — еще немного и она не удержится.

— Милая, милая мисс Грейнджер, на кой черт вам сдался этот сальноволосый урод, а? Его потрепанная душонка не стоит и пенни в базарный день. Зачем? А вдруг он не хочет? Вдруг его все устраивает? А тут вы со своими желаниями? Вы ждете, что он скажет вам спасибо? Откроет глаза и все будет замечательно? Начитались сказок? Вы уже большая девочка. Скажите, скажите старику — что такое должно было случиться, чтобы вы пришли? Пусть все идет своим чередом — не нужно рвать ткань мироздания. Она слишком тонка. Или вы считаете, что имеете право вмешиваться в чужие судьбы? Не много ли вы на себя берете?

Жаркий шепот обволакивал, усыпляя и притупляя бдительность. У Гермионы кружилась голова, и пламя камина, за которое еще цеплялся взгляд, расплывалось и мутнело.

— Ваша самоуверенность граничит с глупостью. Вы пришли сюда, зная, что материальные блага меня не интересуют. Вы готовы служить мне и безропотно повиноваться во всем лет эдак пятьдесят? Или до его кончины? Не станете ли вы тогда горько сожалеть о содеянном? Не начнете ли призывать старую проказницу с ее косой? К себе? К нему? Готовы ли вы расстаться с чем-то весьма дорогим? Если я захочу вашу жизнь в обмен на его? Какую плату вы сочтете приемлемой?

Комната без окон, стены которой скрывались во мраке, превратилась в зияющую черную дыру в никуда. И крохотный островок света с немыслимой скоростью ухнул куда-то вниз, в тартарары, в вечную и бесконечную тьму. Внутренности сжались в тугой комок, уши заложило, а волосы на теле зашевелились, словно живые.

Лихорадочный шепот звучал у нее в голове:

— Подумайте! Стоит ли он этого? Вы молоды — у вас все еще только начинается. Столько событий, впечатлений, чувств... Не он первый — не он последний. А вашу жертву, дорогая моя, никто не оценит! Он будет топтать эту землю еще много-много лет, не зная, что именно вам обязан продолжением своего никчемного существования. Будет пить, гулять, спать с красивыми чужими женщинами, а вы — лежать в глубокой сырой могиле. И лишь черви скрасят ваше одиночество.

— Да! Да!!! Да!!! Я согласна!!! — она закрыла уши руками и в полуобморочном состоянии упала на ковер, борясь с рвотными позывами.

— Ну, вот и ладненько, — хозяин дома внезапно снова появился в ее поле зрения. Он перешагнул через нее и взял с каминной полки крохотный флакончик. Гермиона могла поклясться, что еще минуту назад его там не было. Капля рубиново-красной жидкости просвечивала сквозь резное стекло. — Вам повезло, моя дорогая, — у нас сегодня день скидок и спецпредложений, а потому можете оставить вашу жизнь себе.

Она поднялась на колени. Ее мутило. Руки дрожали, а в голове царила гулкая пустота. Скидки. Да. Она села на пол.

— Так вот, деточка, мне нужна всего-навсего сущая безделица, — его усики торжествующе шевельнулись. — Любовь...

Гермиона ошарашено смотрела на лукаво подмигивающего ей толстяка. Он радовался словно ребенок получивший конфетку.

— Как... любовь?

— Да-да-да, милочка, — нараспев протянул толстяк, едва не подпрыгивая. — Вы мне еще спасибо скажете!

У нее все еще кружилась голова. Она, пошатываясь, поднялась на ноги:

— Как вы можете забрать любовь?

— Интересуетесь технологией процесса? Вы не меняетесь, мисс Всезнайка. Не волнуйтесь — все до безобразия просто: вы соглашаетесь, и вуаля — любовь наша, а кусок никому не нужной жизни — его. А вам бонус от фирмы — никаких мук и терзаний, спокойствие и уравновешенность. Нервные клетки, они, знаете ли, не восстанавливаются. Ну как?

Ей было уже все равно. Усталость навалилась на плечи, колени подкашивались. Она пришла сюда умереть, а у нее хотели всего лишь забрать никому не нужную любовь. Ее любовь никогда и никому не была нужна. Как и она сама.

— Да, — твердо сказала она. — Я согласна.

Он протянул ей флакон:

— Пейте!

— В смысле?

— Вы выпьете зелье, ваша любовь перейдет в мою собственность, а бедолага Снейп встанет и отправится, куда ему там надо.

— А почему я должна пить? Это же он умирает...

Хозяин дома закатил глаза:

— Прогресс не стоит на месте, милочка! Новое слово в зельеварении! Только сегодня и только у нас! — он походил на ярмарочного зазывалу. — Пейте-пейте.

Она поднесла флакон к губам, но остановилась:

— И у него все будет хорошо? — подозрительно поинтересовалась она.

— Обязательно и всенепременно, мисс Грейнджер! Все будет просто-таки отлично! Пейте-пейте!

Зелье по вкусу напоминало малиновое варенье. Оно размазывалось по языку, оставляя после себя терпкое послевкусие. Никаких изменений в себе Гермиона не почувствовала. Совершенно. Ну, разве что легкое разочарование.

Толстяк достал из кармана жилетки массивный серебряный брегет и откинул крышку:

— Три, два, один... поехали...

Тело Гермионы грузно осело на ковер. Свет в глазах померк, и где-то на границе с беспамятством ее догнал веселый голос:

— Ах, простите великодушно старика, дорогуша, — совсем запамятовал предупредить о побочных эффектах. Всякие там аллергии, диспепсические расстройства и прочее. Ну и, если вы, милочка, вдруг совершите глупость и снова влюбитесь в него, то все-таки отправитесь к праотцам. Склероз — такой склероз! До встречи, мисс Грейнджер.

Тихого хихиканья Гермиона уже не слышала.