Бесконечная история (гет)

«...У тебя чудный голос, и им ты думаешь обворожить принца,

но ты должна отдать этот голос мне. Я возьму за свой бесценный

напиток самое лучшее, что есть у тебя...»

1998г, Лондон

Гермиона дернула шнурок — в глубине здания тренькнул колокольчик. Кто бы мог подумать, что в Лондоне еще можно найти такой дом: зажатый двумя соседними многоэтажками, сложенный из замшелых булыжников. Одно единственное окно, выходящее на улицу, прилепилось прямо над закопченной деревянной дверью, возле которой и висел шнурок звонка, больше напоминающий чей-то облезлый хвост. Крысиный, например. Гермиона передернулась и вытерла ладонь о джинсы.

Дверь со скрипом отворилась, пропуская ее внутрь:

— Здравствуйте, — она переступила порог. Небольшой обшарпанный коридорчик, освещенный мертвенным светом газового рожка, был пуст. Гермиона застыла в нерешительности. — Здравствуйте!

Громче повторила она.

— Поднимайтесь! — раздался звучный голос, и Гермиона только сейчас заметила лестницу, ведущую наверх.

Комната была освещена лишь пламенем камина, выхватывающим из темноты кусок ковра со стоящим на нем тучным человеком в обычном костюме-тройке, начищенных до блеска ботинках и пенсне на кончике острого носа. Языки пламени плясали на круглых стеклышках, мешая заглянуть в глаза.

— Чаю? — хозяин любезно протянул Гермионе чашку и провел рукой по лысине, едва прикрытой жидкой порослью. — Присаживайтесь, мисс Грейнджер.

— Благодарю вас, мистер?.. — она вопросительно взглянула в добродушное лицо мужчины — круглое, лоснящееся довольством, словно сытая кошачья морда. Черные кисточки усов на верхней губе зашевелились:

— Смит. Джон Смит к вашим услугам, прекрасная леди! — Гермиона поежилась — несмотря на жарко натопленный камин, создавалось впечатление, что в доме не жили лет сто. Из невидимых в темноте углов тянуло сыростью, а в спертом и затхлом воздухе стоял запах склепа.

— Мистер Смит, я... я пришла к вам по делу, — чашка задрожала в ее руках, и она вцепилась в нее, обжигая кипятком ледяные пальцы.

— Как же, как же — ко мне без дела не заглядывают, — все так же любезно откликнулся хозяин дома. — Хотелось бы только предупредить — мои услуги стоят дорого! Надеюсь, вам это известно?

Гермиона кивнула:

— Проблема в том, что у меня нет денег, — она попыталась заглянуть ему в глаза. Он стоял спиной к камину, а на стеклышках пенсне все так же змеились языки пламени. Гермиона судорожно вздохнула.

— Мне не нужны деньги. Деньги — пыль и тлен. Люди — вот главное богатство. Вы мне нравитесь, мисс Грейнджер. Наше знакомство обещает стать довольно занимательным, — он зашел за кресло, в котором она сидела: — Так что вы хотите, юная леди? Огласите свое желание четко, ясно и конкретно. Помните, что формулировка — самая важная часть процесса.

— Я... я хочу, чтобы он не умирал. Чтобы жил. Пусть у него все будет хорошо. Он заслужил это.

Прямо за ее плечом послышалось хихиканье, и чашка едва не выпала из ослабевших пальцев. Гермиона почему-то жутко боялась обернуться. Ей казалось, что позади нее не спинка кресла, обитая потертым плюшем, а зияющая пасть, из которой разит гнилью и холодом. Казалось, комната наклоняется, пытаясь вытряхнуть содержимое в зубастую бездну. Гермиона балансировала на краешке сиденья, чувствуя — еще немного и она не удержится.

— Милая, милая мисс Грейнджер, на кой черт вам сдался этот сальноволосый урод, а? Его потрепанная душонка не стоит и пенни в базарный день. Зачем? А вдруг он не хочет? Вдруг его все устраивает? А тут вы со своими желаниями? Вы ждете, что он скажет вам спасибо? Откроет глаза и все будет замечательно? Начитались сказок? Вы уже большая девочка. Скажите, скажите старику — что такое должно было случиться, чтобы вы пришли? Пусть все идет своим чередом — не нужно рвать ткань мироздания. Она слишком тонка. Или вы считаете, что имеете право вмешиваться в чужие судьбы? Не много ли вы на себя берете?

Жаркий шепот обволакивал, усыпляя и притупляя бдительность. У Гермионы кружилась голова, и пламя камина, за которое еще цеплялся взгляд, расплывалось и мутнело.

— Ваша самоуверенность граничит с глупостью. Вы пришли сюда, зная, что материальные блага меня не интересуют. Вы готовы служить мне и безропотно повиноваться во всем лет эдак пятьдесят? Или до его кончины? Не станете ли вы тогда горько сожалеть о содеянном? Не начнете ли призывать старую проказницу с ее косой? К себе? К нему? Готовы ли вы расстаться с чем-то весьма дорогим? Если я захочу вашу жизнь в обмен на его? Какую плату вы сочтете приемлемой?

Комната без окон, стены которой скрывались во мраке, превратилась в зияющую черную дыру в никуда. И крохотный островок света с немыслимой скоростью ухнул куда-то вниз, в тартарары, в вечную и бесконечную тьму. Внутренности сжались в тугой комок, уши заложило, а волосы на теле зашевелились, словно живые.

Лихорадочный шепот звучал у нее в голове:

— Подумайте! Стоит ли он этого? Вы молоды — у вас все еще только начинается. Столько событий, впечатлений, чувств... Не он первый — не он последний. А вашу жертву, дорогая моя, никто не оценит! Он будет топтать эту землю еще много-много лет, не зная, что именно вам обязан продолжением своего никчемного существования. Будет пить, гулять, спать с красивыми чужими женщинами, а вы — лежать в глубокой сырой могиле. И лишь черви скрасят ваше одиночество.

— Да! Да!!! Да!!! Я согласна!!! — она закрыла уши руками и в полуобморочном состоянии упала на ковер, борясь с рвотными позывами.

— Ну, вот и ладненько, — хозяин дома внезапно снова появился в ее поле зрения. Он перешагнул через нее и взял с каминной полки крохотный флакончик. Гермиона могла поклясться, что еще минуту назад его там не было. Капля рубиново-красной жидкости просвечивала сквозь резное стекло. — Вам повезло, моя дорогая, — у нас сегодня день скидок и спецпредложений, а потому можете оставить вашу жизнь себе.

Она поднялась на колени. Ее мутило. Руки дрожали, а в голове царила гулкая пустота. Скидки. Да. Она села на пол.

— Так вот, деточка, мне нужна всего-навсего сущая безделица, — его усики торжествующе шевельнулись. — Любовь...

Гермиона ошарашено смотрела на лукаво подмигивающего ей толстяка. Он радовался словно ребенок получивший конфетку.

— Как... любовь?

— Да-да-да, милочка, — нараспев протянул толстяк, едва не подпрыгивая. — Вы мне еще спасибо скажете!

У нее все еще кружилась голова. Она, пошатываясь, поднялась на ноги:

— Как вы можете забрать любовь?

— Интересуетесь технологией процесса? Вы не меняетесь, мисс Всезнайка. Не волнуйтесь — все до безобразия просто: вы соглашаетесь, и вуаля — любовь наша, а кусок никому не нужной жизни — его. А вам бонус от фирмы — никаких мук и терзаний, спокойствие и уравновешенность. Нервные клетки, они, знаете ли, не восстанавливаются. Ну как?

Ей было уже все равно. Усталость навалилась на плечи, колени подкашивались. Она пришла сюда умереть, а у нее хотели всего лишь забрать никому не нужную любовь. Ее любовь никогда и никому не была нужна. Как и она сама.

— Да, — твердо сказала она. — Я согласна.

Он протянул ей флакон:

— Пейте!

— В смысле?

— Вы выпьете зелье, ваша любовь перейдет в мою собственность, а бедолага Снейп встанет и отправится, куда ему там надо.

— А почему я должна пить? Это же он умирает...

Хозяин дома закатил глаза:

— Прогресс не стоит на месте, милочка! Новое слово в зельеварении! Только сегодня и только у нас! — он походил на ярмарочного зазывалу. — Пейте-пейте.

Она поднесла флакон к губам, но остановилась:

— И у него все будет хорошо? — подозрительно поинтересовалась она.

— Обязательно и всенепременно, мисс Грейнджер! Все будет просто-таки отлично! Пейте-пейте!

Зелье по вкусу напоминало малиновое варенье. Оно размазывалось по языку, оставляя после себя терпкое послевкусие. Никаких изменений в себе Гермиона не почувствовала. Совершенно. Ну, разве что легкое разочарование.

Толстяк достал из кармана жилетки массивный серебряный брегет и откинул крышку:

— Три, два, один... поехали...

Тело Гермионы грузно осело на ковер. Свет в глазах померк, и где-то на границе с беспамятством ее догнал веселый голос:

— Ах, простите великодушно старика, дорогуша, — совсем запамятовал предупредить о побочных эффектах. Всякие там аллергии, диспепсические расстройства и прочее. Ну и, если вы, милочка, вдруг совершите глупость и снова влюбитесь в него, то все-таки отправитесь к праотцам. Склероз — такой склероз! До встречи, мисс Грейнджер.

Тихого хихиканья Гермиона уже не слышала.

А вдруг все, что находится позади тебя,

не существует, пока ты не обернешься?..

2008г. ОАЭ

Нет, Гермиона конечно гордилась, что от Британского Министерства Магии именно она поехала на симпозиум, устраиваемый Всемирной Ассоциацией Магов и Волшебников. Хотя, забодай ее комар, если она имела понятие, чем именно заслужила такую честь и за что была в одночасье выдернута из своей тихой и укромной лаборатории в Отделе Тайн, снабжена командировочными, какими-то весьма туманными инструкциями и выпихнута в камин для дальнейших сборов дома.

Дубай потрясал своим великолепием, блеском и жарой. А если еще учесть, что в гостинице, предназначенной для участников симпозиума, не оказалось ни одного свободного места, а Министерство не озаботилось забронировать номер для своего представителя, то становилось совсем не весело, а очень даже грустно. Печальная Гермиона стояла, опираясь о стойку ресепшен, и влажным умоляющим взглядом ласкала мужчину напротив. Сейчас, когда ей грозило отправиться на церемонию открытия с чемоданом подмышкой, а ночь провести на пляже под яркими звездами Джабель-Али, она была готова на многое.

— Мест нет, — повторил администратор, все так же широко улыбаясь и проводя дематериализацию золотого галлеона, который Гермиона небрежно крутила в пальцах. Она насупилась. Звезды начинали светить ярче. — Но сегодня вы можете переночевать в номере одного вашего соотечественника. Он отправился в Джумейру на пару дней. Так что...

Гермиона понимающе улыбнулась в ответ и одарила служащего еще одной монетой.

Номер ей понравился — просторный и светлый, с окнами, выходящими на океан. Она, естественно, не собиралась претендовать на кровать хозяина, ее вполне удовлетворил роскошный диван, куда Гермиона и отправилась прямехонько после шикарного банкета, который вечером закатили устроители. Всю торжественную часть ведущий специалист Отдела Тайн пыталась вникнуть в речи выступавших, дабы уяснить себе тему симпозиума, а главное, не ожидается ли вдруг от представителя Британского Министерства, то есть от нее лично, какого-нибудь доклада или того хуже. Что может быть хуже, чем опростоволоситься перед самыми выдающимися магами современности, она еще не придумала, но беспокоиться начала заранее. Она от корки до корки изучила красочный буклет, выдаваемый участникам на входе, и только тогда вздохнула с облегчением: судя по всему, ей всего-навсего предстояло три дня наслаждаться речами всемирно известных ученых мужей, океаном и белоснежным песком.

Банкет оказался весьма впечатляющим: шампанское лилось рекой, а столы ломились под тяжестью невообразимых восточных сладостей. Посреди огромного зала, облицованного яшмой и янтарем, журчал фонтан, который вместо воды наполнялся ароматным шербетом. Гурии лениво извивались в тени пальм, а официанты в чалмах сновали между гостями с огромными подносами, уставленными блюдами с немыслимым количеством всяческих морских гадов.

— Попробуйте, это вкусно, — Гермиона обернулась: прямо перед ней стоял высокий смуглый мужчина, сияющий белозубой улыбкой. Его роскошный шелковый халат осыпали драгоценные камни. Голубые глаза насмешливо следили за тем, как Гермиона судорожно поправила пучок на затылке, одернула скромную парадную мантию и попыталась изобразить что-то вроде реверанса.

— Спасибо, — ей внезапно захотелось утопиться в ближайшем фонтане: на блюде, которое протягивал официант, лежала премерзкая извивающаяся тварь, отдаленно напоминающая гибрид гидры с морским ежом. Шикарный мужчина все с тем же ироничным прищуром смотрел на Гермиону. Еще никогда она не чувствовала себя такой дурой. Мисс Грейнджер покраснела и робко ухватила животное за щупальце. Злобная тварь не преминула всеми остальными вцепиться в палец и пребольно впиявилась в него растопыренными колючками.

— Надо было сначала лимончиком побрызгать, — любезно подсказал голубоглазый соблазнитель.

— Да что вы, — холодно произнесла она. Знакомство явно не задалось с самого начала. — Может быть, подержите, пока я за ним схожу?

Гермиона резко встряхнула рукой, животное от неожиданности ослабило хватку, стремительно умчалось по направлению к шикарному мужчине и шлепнулось ему прямехонько в бокал с шампанским, обдав брызгами безупречный загар, сквозь который немедленно проступил румянец, а на скулах заходили желваки. Он резким взмахом остановил официантов, побросавших свои подносы и ринувшихся ему на помощь со всех концов зала, достал из рукава платок и вытер лицо. Гермиона сделала шаг назад, так, чтобы у нее за спиной оказалась стена, выхватила волшебную палочку и встала в боевую стойку.

— Вы все-таки попробуйте, — мужчина благосклонно кивнул, развернулся и величественно направился к выходу. В зале воцарилась гробовая тишина.

— Я думал, он прикончит вас на месте, мисс Грейнджер, — она обернулась и узнала Хельмута Клеодница — ботаника и выдающегося селекционера, с которым в прошлом году ее познакомил Невилл. Невысокий, вертлявый человечек вытирал испарину огромным носовым платком и торопливо бормотал: — С Юсуфом аль Мардуффом шутки плохи: женщина, посмевшая оскорбить его...

— А издеваться над женщиной этому самому Мардуффу можно, да? — Гермиона побледнела. — Кто он вообще такой, этот ваш Юсуф?

— О, это один из величайших темных волшебников Востока. У него резиденция в Магрибе. Понятия не имею, что привело его сюда, но даю голову на отсечение, что приглашение ему никто не посылал — самоубийц среди учредителей симпозиума нет! — почти с восторгом глядя на нее, прошептал Хельмут. И практически без перехода продолжил: — Завтра в десять часов у меня доклад по проблемам взращивания цикуты в естественных условиях Северной Гренландии, надеюсь увидеть вас там. А пока — развлекайтесь!

Он наклонился, аккуратно чмокнул ей ладонь и умчался так же стремительно, как и появился. Гермиона мрачно оглядела присутствующих: она чувствовала себя звездой вечера, а потому решила ни в чем себе не отказывать — один раз живем!

Утро добрым не бывает — сия прописная истина известна каждому, от мала до велика. А уж когда вас совершенно бесцеремонно вытряхивают из сладких снов — это вообще ни в какие ворота не лезет. Потому, когда чья-то вражеская рука схватила Гермиону за ногу и попыталась стащить с дивана, у нее мгновенно сработал лягательный рефлекс, и наглый обидчик получил пяткой. Судя по натужному пыхтению, которое издавал нападавший, она задела жизненно важный орган. А может быть даже и не один.

С трудом разлепив веки, сквозь мутную пелену, мисс Грейнджер различила темный силуэт. Сделав над собой неимоверное усилие, ей удалось сфокусироваться: высокий черноволосый мужчина держался за лицо обеими руками, стонал и бросал на нее яростные взгляды, способные прикончить на месте целое стадо гриффиндорок-убийц. Гермиона почему-то даже совсем не удивилась, увидев, кого именно она едва не лишила главного мужского достоинства — здоровенного крючковатого носа.

— Бинго, — прохрипела она и закрыла глаза.

— Мы с вами уже встречались, женщина? — прогундел у нее над ухом бывший преподаватель зельеварения Северус Снейп.

Вот что, спрашивается, она тогда в нем нашла? Страшный? Страшный. Вредный? Вредный. Хам? Еще какой! Да к тому же с завышенной самооценкой и заниженным инстинктом самосохранения. Это все переходный возраст и бушующие подростковые гормоны были виноваты. И чего она столько времени боялась с ним встретиться?

— Если еще хоть один половозрелый самец назовет меня «женщиной» — я завизжу!

Снейп отвлекся от косметического ремонта носа и с интересом уставился на незваную гостью:

— Я вас точно знаю, — он прищурился, навскидку оценивая лежащее передним встрепанное существо в мятой мантии очаровательного цвета кофе с молоком. — Лохматая хамка повышенной агрессивности, склонная к мелкому хулиганству. Мисс Грейнджер, если не ошибаюсь? Или миссис Уизли?

— Грейнджер, если вы не против, — Гермиона с тоской поняла, что досмотреть эротический сон, в котором она дерзко и остроумно показывала Мардуффу, что такое настоящая англичанка и с чем ее едят, уже не представляется возможным. Она свесила ноги вниз и попыталась принять сидячее положение. Проглотила липкий ком, подкативший к горлу, и пробормотала: — Пить...

Что удивительно, Снейп беспрекословно повиновался и уже через несколько секунд стоял рядом, наблюдая за процессом поглощения живительной влаги:

— Что же это вы в таком возрасте и вдруг не замужем? — любезно осведомился он, заметив загоревшуюся искру разумной жизни в тусклых карих глазах.

— Да вот платье никак не могу выбрать. Они все такие красивые, а свадьба, она всего одна.

Северус потер переносицу, охнул и сурово уставился на нарушительницу границ частных владений:

— Более нелепый ответ сложно себе представить.

— Какой вопрос, такой и ответ. Десять лет тренировки дают о себе знать.

Она, кряхтя, начала подниматься с дивана, но покачнулась и плюхнулась обратно:

— Который час?

— Почти одиннадцать, — он с удовольствием наблюдал за паникой, в которую ударилась Гермиона. Она заерзала, судорожно вцепилась в волшебную палочку и...

— Что это? — глаза ее округлились: указательный палец раздулся до размеров снитча, а цветом весьма напоминал палитру Пикассо в его «голубой период». — Я его совсем не чувствую...

Нижняя губа Гермионы задрожала, в душе разлилась жалость к своей несчастной судьбе, пальцу и цикуте, вынужденной произрастать в естественных условиях Северной Гренландии. Снейп сунул в руку мисс Грейнджер носовой платок в клеточку.

— Сидите здесь, — он строго посмотрел на нее, словно стоит ему только отвернуться, как она тут же метнется к двери и растворится в пространстве, унося в своих жадных лапах эксклюзивный аксессуар. Северус вернулся буквально через минуту, неся с собой черный кожаный саквояж. Загремел склянками и безапелляционно потребовал: — Рассказывайте!

Спустя десять минут всхлипывающая Гермиона была напоена зельями, а многострадальный палец намазан растирками и бережно обмотан бинтами.

— Так вы, значит, одна из этих оголтелых поклонников гербологии, оккупировавших отель? Знаете, о вас лично уже складывают легенды — я уже от троих успел услышать душещипательную историю о безумно смелой англичанке. Вам мама никогда не говорила, что нельзя ссориться с могучими чернокнижниками, чей возраст, вполне вероятно, насчитывает около тысячи лет? Такие события могут сделать вашу жизнь весьма яркой, но чрезвычайно короткой.

Гермиона вытаращила глаза:

— Столько не живут...

— Это вам не Британия, мисс Грейнджер. Здесь свои законы и своя магия. Местным чародеям даже не нужна палочка для того, чтобы творить волшебство. Как мне кажется, вы должны были бы лучше подготовиться к поездке — где ваша хваленая любознательность и начитанность?

— Мои знания по волшебству Среднего и Ближнего Востока сводятся в основном к чтению на ночь сказок «Тысячи и одной ночи», — уныло сообщила Гермиона, направляя свои стопы к ванной. — Если позволите, я приму душ и покину вашу чудную компанию.

Снейп подошел к двери, за которой послышался шум льющейся воды:

— Никогда не думал, что скажу это, но вы можете остаться. Мне все равно нужно будет уехать, а номер достаточно большой для двоих, так что можете пользоваться.

Он запнулся — на пороге стояла Гермиона, кутающаяся в огромный махровый халат. Она внимательно изучала его лицо, не обращая внимания на воду, капающую с мокрых волос:

— Вас подменили? Сделали пересадку личности? Вы съели какую-то ползающую дрянь на завтрак и теперь у вас несварение? Профессор Снейп — душка и альтруист — звучит, как анекдот.

— А вы собрались покинуть помещение? И куда вы отправитесь? В этом отеле не протолкнуться от ваших коллег. В маггловскую гостиницу? Сейчас разгар сезона. Не смешите меня — ложитесь и отдыхайте. Яд осьминогой гидры, ко всему прочему, может вызвать сложные устойчивые галлюцинации. А вы к тому же еще ночью надрались как сапожник, что так же не способствует скорейшему выздоровлению. Короче, бросьте эти ваши бредни немедленно.

— У меня, между прочим, работа! Я нахожусь в ответственной командировке и не могу манкировать своими служебными обязанностями! — она гордо вскинула подбородок и продефилировала к огромному чемодану. — А еще я не собираюсь оставаться в одном номере с... с вами.

— И чем же это я вам так не угодил? — его бровь поползла вверх. Гермиона едва не плюнула в сердцах и отвернулась:

— Я не собираюсь оставаться в одном номере с человеком, который называет меня «женщиной»!

Снейп напрягся:

— Вы считаете, что я могу покуситься на вашу... вашу... — он снова окинул взглядом фигурку, утопающую в халате, и хмыкнул, — на вашу честь? Можете не переживать — физически вы меня совершенно не привлекаете.

— Тем более, — одарила она его яростным взглядом. — Надо же — не привлекаю! Всех привлекаю, а его не привлекаю!

Старательно не замечая широкой ухмылки профессора, она трансфигурировала из халата мантию, коротким заклинанием высушила волосы, отчего они распушились и завились мелкими кудряшками, и потащила чемодан к выходу, мимо привалившегося к притолоке Снейпа. Гермиона фыркнула и захлопнула за собой дверь. Северус так и остался стоять, глядя ей вслед.

Как ни странно, остаток дня прошел вполне нормально. Гермиона благополучно трансфигурировала чемодан в цветочный горшок с розовыми слониками и оставила его в холле между кадками с пальмами. Она еще хотела посадить в него какое-нибудь полезное растение, но благоразумно рассудила, что оставлять без присмотра растения, тем более полезные, в месте, кишащем иностранными ботаниками, — не самая удачная идея.

Она даже успела смешаться с толпой, выходящей с лекции Хельмута, который увидев Гермиону, радостно распахнул объятия. И с этого самого момента она совершенно спокойно чувствовала себя в бурном потоке самых последних веяний и инноваций в гербологии. Ведомая пожилым волшебником, она посетила еще два семинара, а так же практические занятия по выращиванию самоопыляющихся баобабов. Старательно конспектируя и выслушивая вдохновенные восторги мистера Клеодница, мисс Грейнджер перестала ломать голову на предмет того, зачем все-таки ведущего специалиста Отдела Тайн по рунам и древним языкам отправили на слет ботаников. Пути бюрократические неисповедимы, а потому Гермиона с удовольствием предвкушала окончание дневной программы: океан манил ее в объятия своей аквамариновой глубиной и белыми шелковистыми пляжами.

Ближе к вечеру ей удалось, наконец, распрощаться со своим проводником по волшебному растительному миру и она сразу же направилась в сторону берега, благо отель находился на первой линии и идти было совсем недалеко.

Гермиона скинула босоножки и пошла босиком, наслаждаясь бархатистостью песка. Она уже представила модель купальника, который трансфигурирует, как вдруг ее бесцеремонно схватили за руку и прижали спиной к ближайшей пальме. Нет, мисс Грейнджер всегда была за сюрпризы и романтику, но рефлексы оказались сильнее. Кончик ее волшебной палочки весьма недвусмысленно уперся прямо в шею незабвенного Юсуфа аль Мардуффа, успевшего сменить роскошный халат на шикарный бурнус белой шерсти. Только что изнывавший от пагубных страстей мужчина застыл и скосил голубой глаз на магический артефакт.

— Я вас внимательно слушаю, — вежливо сказала Гермиона. Ей было неудобно и жарко: всякие разные экстравагантные сексуальные отношения с шикарными чернокнижниками — это из области легенд и преданий, а зовущий океан — вот он, под боком...

— Эм-м-м... — выдал немного информации красавец, а она томно вздохнула и усилила нажим:

— Ну?

— О, прекрасная ханум, свет твоих очей... — внезапно начал Юсуф, чем вогнал Гермиону в ступор, и только благодаря этому она узнала много нового о собственной коже, глазах, губах, зубах и шее. Когда он перешел к описанию прелестей расположенных ниже, она пришла в себя, то есть оттолкнула распалившегося колдуна и скептически поинтересовалась, не опуская волшебной палочки:

— Так чего же вам от меня надо на самом деле? На ботаника вы похожи еще меньше, чем я, так что выкладывайте.

— Неужели слова мои, о, луноликая, не убедили тебя в моей искренности?

— Скорее наоборот. Вы за женщиной в последний раз в каком веке ухаживали?

— А что, плохо получается? — Юсуф раздраженно откинул капюшон. — Я подозревал, что с вами будут проблемы.

— Да, я такая, — скромно сообщила Гермиона. — Может быть, перейдем к делу?

— Ваши прекрасные глаза пленили меня...

— Все, я пошла, — мисс Грейнджер уже сделала шаг в сторону от пальмы, как вдруг почувствовала, что ноги ее оторвались от земли, а сама она зависла в воздухе, который удивительно цепко держал ее в своих объятиях, не давая пошевелить даже пальцем и забив рот невидимым кляпом. Гермиона яростно застонала.

— Думаешь, ханум, твоя деревяшка может остановить меня? — Мардуфф подошел к ней совсем близко. Глаза их оказались на одном уровне. Он небрежно вырвал палочку из ее руки и аккуратно провел кончиком по лицу Гермионы, очерчивая скулы, потом опустился ниже к шее по направлению к подключичной ямке. Гермиона сглотнула. Ей хотелось выть от бессилия. — Жаль, ты не понимаешь, что женщина всегда должна оставаться женщиной. Ты такая хрупкая, — волшебная палочка с сухим треском переломилась в его руке, а в сердце Гермионы словно провернули острый нож и мелкие бисеринки слез брызнули из глаз. Его губы приблизились к ее уху, и он зашептал: — А знаешь, что самое интересное? Самое интересное — это воспитывать из таких дикарок, как ты, мягких покорных домашних кошечек с остриженными коготками. Чтобы ластилась и сама под руку прогибалась. Чтоб ждала и в глаза заглядывала, ожидая хозяйской милости...

Его ладонь медленно заскользила по ее бедру вверх. Гермиона глухо закричала, в надежде, что хоть кто-то ее услышит...

— На вашем месте я бы этого не делал, уважаемый аль Мардуфф, — раздался сбоку спокойный голос, и она едва не разрыдалась от облегчения.

Снейп вышел из-за пальмы, направив на чернокнижника волшебную палочку. Гермиона замычала, бешено вращая глазами. Северус даже бровью не повел в ее сторону — его внимание целиком и полностью было занято противником. Никаких спецэффектов: лишь магия. Воздух звенел от разлитого в нем напряжения. Бурнус Мардуффа раздувался, словно под порывами яростного ветра, а сам он оставался неподвижен как скала, лишь голубые льдинки глаз сверкали исподлобья. Волна энергии, сметающая все на своем пути, лавиной обрушилась на Снейпа. Едва уловимым движением он отбил атаку и перешел в нападение. Противники не издавали ни звука — только вспышки заклинаний и яростное рычание. Глаза в глаза, сила против силы.

Внезапно Гермиона почувствовала, как заклятье, удерживающее ее, ослабело, и она рухнула на песок. Одежда Юсуфа начала рваться, словно невидимые когти вспарывали ткань, не задевая кожи. И тут на его щеке появилась царапина. Небольшой порез, из которого медленно вытекла капля крови. Колдун упал на колено и бессильно опустил голову. Глубоко дыша, словно марафонец только что закончивший забег, Снейп опустил палочку и кивнул:

— До первой крови.

Темные мокрые от пота пряди прилипли к его лбу. Аль Мардуфф поднялся на ноги и поклонился Северусу. Потом обернулся в сторону замершей Гермионы:

— Мы еще встретимся.

— Не в этой жизни, уважаемый. Это моя женщина, — голос Снейпа был тих, но в нем звучала такая твердость и уверенность, что у нее по спине побежали мурашки, а где-то под ложечкой противно засосало.

— Ты врешь, колдун! — захохотал чернокнижник, и злобная гримаса исказила его красивое лицо. — Я видел звезды! Звезды говорят, что сердце ее свободно, а жизнь пуста!

— Неужели? — холодно уточнил Снейп. — А вам не приходило в голову, что астролог, вполне возможно, был пьян?

Юсуф сипло засмеялся:

— Можешь сколько угодно обманываться тем, что она любит тебя, — душа ее пуста и бесплодна как наша великая пустыня Руб-эль-Хали! Береги свою ханум, колдун! Скоро взойдет Темная Звезда Зугабад и я вернусь за ней! Что значат несколько дней по сравнению с веками! Я подожду...

Аль Мардуфф взмахнул широкой полой бурнуса и исчез в маленьком смерчике белого песка.

— Сколько патетики! — Снейп повернулся к заворожено глядящей на него Гермионе. — Поднимайтесь, женщина-с-сердцем-как-пустыня. Вас вообще нельзя ни на минуту оставить одну.

Он протянул ей руку. Кровь зашумела у нее в ушах, и резкая боль разлилась за грудиной. Она побледнела, зрачки расширились, заливая радужку чернотой, и Гермиона, задыхаясь, начала хватать ртом воздух. Последнее, что она запомнила, — это перекошенное лицо Снейпа, склонившееся над ней.

Она решила, что ослепла. Долго таращилась в темноту, шаря руками вокруг себя. Через несколько секунд глаза привыкли, и Гермиона поняла, что лежит на кровати в номере Снейпа. В груди все еще ощущалось стеснение, а кончики пальцев слегка покалывало. Она повернулась на бок и уставилась на ажурные занавеси широко распахнутых французских окон. Легкий бриз коснулся ее лица. Ей жутко хотелось свернуться калачиком и тихонько всплакнуть, жалея себя. Гермиона полежала еще немного, прислушиваясь к тишине, потом аккуратно слезла с постели и босиком на цыпочках направилась к выходу. В гостиной на диване, не раздеваясь, лишь скинув ботинки, спал профессор. Мисс Грейнджер аккуратно, стараясь не шуметь, открыла дверь и, решительно запахнув белую мужскую сорочку, пошла по скудно освещенному коридору. Дойдя до небольшого холла, она радостно устремилась к цветочному горшку, украшенному росписью в виде веселых розовых слоников.

— Да, у вас еще в детстве проявлялись явные криминальные наклонности! — раздался у нее над ухом свирепый шепот. — Немедленно поставьте на место это убожество и отправляйтесь в кровать!

— Это не убожество! Это мой чемодан!

Ответный взгляд был красноречивей всяких слов. Снейп молча забрал у нее горшок, схватил за руку, как нашкодившего первокурсника, и потащил по направлению к номеру. Там кивнул в сторону спальни, снова улегся на диван и смежил веки.

— Чего вы стоите? Особое приглашение нужно? Марш спать! — рявкнул он, не открывая глаз. Гермиона осталась на месте. — Вы понимаете, что с сердечными приступами в вашем возрасте шутки плохи?

— Мне нужен мой чемодан.

Снейп резко сел и уставился на нее, как на умалишенную:

— И куда это вы собрались на ночь глядя?

— Я хочу уехать. Домой.

— Не вариант. Ваша палочка сломана, а у меня здесь еще остались кое-какие дела. Через пару дней я весь к вашим услугам.

— Никуда я с вами не поеду! — в ужасе отшатнулась Гермиона, а Северус нахмурился. — Лучше пошлю сову Гарри.

— И вам совершенно не жаль бедную птичку? — он пожал плечами. — Ради всего святого, женщина, давайте мы решим эти вопросы утром! Я хочу спать, в конце концов! Спасение вашей жизни отнимает довольно много времени и сил!

— А я вовсе и не просила никого меня спасать, ясно? — вспыхнула Гермиона. — И нечего строить тут из себя принца на белом коне! Вы вовсе не принц! И коня у вас нет! Вы — самый противный человек на свете! Вы столько лет третировали Гарри! Всегда насмехались надо мной и моими друзьями! Вы ненавидите детей! И терпеть не можете гриффиндорцев! Вы были Пожирателем! Вы! Вы!..

— Ну же, ну! Давайте дальше, что же вы замолчали!

— Мне надо в библиотеку! — она развернулась, пошла в спальню и захлопнула за собой дверь. Гермиона села на край кровати и уперлась невидящим взглядом в противоположную стену. Да, если повторять все эти гадости достаточно часто, вполне вероятно, она в них поверит. Внезапно на пороге комнаты появился Снейп. Он бросил на прикроватную тумбочку книгу и буркнул, выходя:

— Вот. Здесь есть про Темную Звезду.

* * *

Гермиона читала почти до утра, сопоставляя факты, пытаясь выстроить более-менее правдоподобную теорию, основываясь на прошедших событиях. Около пяти веки ее отяжелели, и она погрузилась в беспокойный сон.

Часы показывали начало одиннадцатого, когда заспанная мисс Грейнджер обнаружила на подушке записку:

«Сову отослал, примите зелье — оно в стакане на тумбочке. Из номера не выходите. Я приеду завтра».

Дела у него! Вот какие у него могут быть здесь дела? Ни «здрасьте» вам, ни «до свидания»! Гермиона фыркнула. Нашел тоже комнатную собачку: «Место! Лежать! К ноге!» Тьфу! Мужчины...

Она поднялась и отправилась на поиски своей одежды. Цветочный горшок Снейп, конечно же, в чемодан обратно не трансфигурировал, но не беда. Мисс Грейнджер нашла вчерашнюю мантию и кое-как привела ее в божеский вид. С обувью было сложнее — судя по всему, босоножки ее так и остались валяться на пляже. Если быстро-быстро сбегать за ними — никто ничего и не заметит, а она сможет спокойно побеседовать кое с кем из приехавших на симпозиум, не вызывая нездорового ажиотажа своим внешним видом. Да и бояться пока нечего — аль Мардуфф же сказал «Скоро!». А «скоро» — это ведь не «завтра»?

Больше всего на свете ее бесило, что профессор Снейп всенепременно скривит свои тонкие губы, пожмет плечами, закатит глаза и констатирует: «Женщина! А я ведь предупреждал!» Да только вот ей, видимо, так и не доведется услышать феерически нудную лекцию о том, что курица не птица.

Как и следовало ожидать, босоножки лежали на том же самом месте, где она их сбросила вчера. Если бы у нее осталась хоть капля здравого смысла, то ни на какой пляж она бы, естественно, не пошла, а сидела в отеле тихо, как мышь, употребляя внутрь целительные зелья, вся в мечтах и думах о герое. Но, видимо, яд осьминогой гидры подействовал-таки на мозг, вызвав его размягчение.

Все получилось глупо до безобразия: Гермиона коснулась босоножек и тут же почувствовала, как огромный крюк дернул ее в районе солнечного сплетения, и она с головокружительной быстротой полетела в пропасть. Ее собственная обувь оказалась банальным порт-ключом.

Вот так, с босоножками в руках, в помятой парадной мантии Гермиона и очутилась в гордом одиночестве посреди пустыни, проклиная все на свете, а свое никому не нужное упрямство — в первую очередь. Песок, белый до рези в глазах, простирался на сотни миль вокруг. Дрожащая линия горизонта растворялась в горячем мареве. Солнце огненным оком следило за своей жертвой, пока еще трепыхающейся и оказывающей сопротивление. А то, что сопротивляться ей осталось не так уж и долго, мисс Грейджер ощущала где-то на уровне копчика. Она надела босоножки — ковылять по раскаленному песку на каблуках было гораздо лучше, чем превратить ноги в шкварки.

Гермиона села и задумалась, соединяя воедино все свои ночные выкладки со вновь открывшимися обстоятельствами. Как она поняла из весьма любопытной книги, которую дал ей Снейп, Темная Звезда Зугабад всходила на небосклоне раз в пятьсот лет и вставала в одну линию с Солнцем, Луной и Землей. Что, несомненно, оказывало благоприятное воздействие на всякие разные магические ритуалы. Имелось так же еще несколько непроверенных за давностью лет рецептов зелий и пара заклинаний, применение которых было возможно лишь в эту самую фазу противостояния. С этим все ясно. На разгар такого знаменательного события Юсуф аль Мардуфф, по всей вероятности, и запланировал какую-нибудь особо крупную гадость из личного темномагического арсенала. Если учесть, что впервые эта самая гадость пятьсот лет назад ему не удалась, сейчас он должен был приложить немало усилий к тому, чтобы не оконфузиться во второй раз. И Гермионе в этом коварном плане отводилась далеко не последняя роль. Зачем она ему понадобилась? Принести в жертву, окропив алтарь ее девственной кровью? Гермиона фыркнула и закашлялась. Она сняла нижнее белье, намотала сорочку на голову в виде чалмы и подняла воротник мантии, застегнув ее на все пуговицы. Так по крайней мере она превратится в головешку не столь быстро.

На чем она остановилась? Ах, да, — на своей исключительности. Вряд ли ее могли заподозрить в непорочности, сохранившейся к тридцати годам. А значит... что там вопил этот шикарный мужчина? Звезды ему сказали? Предсказали? Вот почему все красавцы, встречающиеся ей на пути, оказывались моральными уродами и абсолютно беспринципными личностями? Наверняка это тоже звезды. Карма, так сказать, предначертание свыше.

Значит, она — Избранная. Это открытие не прибавило Гермионе энтузиазма. Обычно Избранные плохо кончают. Взять хотя бы Гарри. Кстати, о Гарри, который должен получить письмо Снейпа сегодня вечером. Если тот его послал. Ведь послал же? Он же не соврал? Чтобы она успокоилась и перестала его доставать? Снейп? Слизеринец до мозга костей? Когда он там должен вернуться? Завтра? Что он подумает, не застав ее на месте? Станет искать? Или решит, что она все-таки сделала по-своему и уехала? Черт...

Порт-ключ. Если бы она была нужна Юсуфу сама по себе — здесь ее поджидала бы засада. Имелась, конечно же, вероятность того, что он просто напросто состоит в клубе поклонников долгой и мучительной смерти и сейчас сидит где-нибудь, услаждая свой взор танцующими гуриями, а она тут строго по плану должна испускать дух долго и, в идеале, мучительно.

Значит... значит, нужно идти. Если бы еще только знать, где она находится... но сидеть на месте и поджидать как овца на заклании, когда сюда явится местный магрибский псих, — не самый удачный вариант.

И она пошла. Пошла, увязая и спотыкаясь. Одинокая цепочка следов хвостом тянулась за ней, петляя между барханами. Ветер старательно разглаживал песок, стирая все признаки ее пребывания в этом царстве смертельного зноя. Пот струился по лицу, заливая глаза. Она слишком поздно догадалась спрятать руки в рукава мантии — кисти стали похожи на две ошпаренные культяпки. На ноги она уже давно не обращала внимания — горячий песок попадал внутрь босоножек, сдирая ступни в кровь. Тупая боль от мокнущих ран перестала доставлять неудобство — Гермиона больше не чувствовала ног, продвигаясь вперед лишь усилием воли, потеряв счет времени — оно слилось в одну бесконечную туманную полосу дрожащего впереди воздуха. Наконец, силы покинули ее окончательно, и она рухнула как подкошенная. Солнце слепило глаза, запекало шелушащиеся губы. Ей хотелось только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Оказывается, иногда смерть бывает избавлением. Она попыталась улыбнуться, но тонкая кожа треснула, и капля крови медленно скатилась по щеке. Слез не было, а во рту стало настолько сухо, что язык уже не отлеплялся от нёба. Вот и все. Она испугалась, а сейчас уже поздно. Даже для побочных эффектов.

Солнце закрыла огромная черная тень. Все...

Ей снилось, что она снова маленькая, лежит на коленях у мамы, а та тихим голосом читает ей на ночь любимую книжку с красочными картинками:

«Далеко в море вода синяя-синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная-прозрачная, как самое чистое стекло, только очень глубока, так глубока, что никакого якорного каната не хватит. Много колоколен надо поставить одну на другую, тогда только верхняя выглянет на поверхность. Там на дне живет подводный народ»...

И вот снова Русалочка идет к ведьме, отдать ей самое дорогое, что у нее есть, в обмен на возможность обрести бессмертную душу и любовь. Но принц женится на той, которой благодарен за спасение, а ей достается лишь подушка у дверей спальни.

«...нож дрогнул в руках у русалочки. Еще минута — и она бросила его в волны, и они покраснели, как будто в том месте, где он упал, из моря выступили капли крови.

В последний раз взглянула она на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как тело ее расплывается пеной».

Она не смогла убить его, чтобы обрести свободу и навсегда потеряла возможность быть рядом с теми, кого любила.

«И русалочка протянула свои прозрачные руки к солнцу и в первый раз почувствовала у себя на глазах слезы».

Как всегда Гермиона плачет взахлеб, а мама кладет руку ей на голову:

— Даже самая большая, искренняя и самоотверженная любовь не может заставить полюбить в ответ... Но она дает возможность обрести бессмертную душу...

Гермиона всхлипнула, и прохладная ладонь опустилась на ее разгоряченный лоб:

— Тш-ш-ш...

Она лежала уютно, словно в колыбели. Мягкое размеренное покачивание и тихий звон медного колокольца умиротворяли, а самое главное — она больше не чувствовала боли. Мисс Грейнджер приоткрыла глаз и едва не свалилась от неожиданности с мохнатой спины верблюда, величественно шествующего на закат. Чьи-то руки подхватили ее, а над головой раздался знакомый голос:

— Если вы хотите угробиться снова, подождите еще немного — утопиться у вас получится с большей вероятностью.

Гермиона снова откинулась ему на грудь и пробормотала:

— Вы — мой герой.

— Ха! Да вы еще совсем недавно вопили как баньши в период брачных игр, что я совсем даже не принц на белом коне, а всего лишь маскируюсь под порядочного. С чего это вдруг такие перемены?

— Это все потому, что раньше я не понимала, а теперь знаю — вы не принц на белом коне, а герой на рыжем верблюде.

По всей видимости Снейп ненадолго потерял дар речи, и Гермиона продолжила:

— Еще мне интересно: почему мне совсем-совсем не больно? Я умерла, да? Или у меня эти... бред и сложные устойчивые галлюцинации? И откуда вы взялись? Куда мы едем? И где вы взяли это чудесное животное? А чем занимаетесь? А в Джабель-Али зачем приехали? А где Гарри?

— От любопытства кошка сдохла. Я наконец-то понял, что меня смущало всю дорогу, — здесь было слишком тихо! Пожалуй, вам пора баиньки, мисс Хочу-все-знать!

Перед ней оказалась склянка с темной жидкостью:

— Зелье сна без сновидений?

— Будем считать, я поставил вам «превосходно». Не тратьте зря силы — они еще понадобятся...

Гермиона сделала глоток, и мир снова заволокло туманом. У нее еще никогда не было таких интересных галлюцинаций.

Она смотрела на него сквозь пламя костра, боясь пошевелиться и хотя бы вздохом выдать, что проснулась. Неверный свет грубо прорезал его лицо трещинами морщин, глазницы запали, а спутанные волосы неопрятными прядями свисали вдоль желтоватых щек. Снейп, не отрываясь, наблюдал за огненными языками, что ласкали хрупкие ветки, извиваясь в причудливом танце, чтобы потом искорежить и сломать их, превратив в пепел.

Гермиона закрыла глаза. Треск костра и шум прибоя. Мощное дыхание океана убаюкивало, погружая в сон уставший разум. Она почувствовала за спиной что-то мягкое, теплое и живое. Оно фыркнуло, и Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Это Фуфель.

— Кто? — ей показалось, что она ослышалась.

— Фуфель, — Снейп подбросил в костер еще немного хвороста. — И не смотрите на меня так — я его одолжил вместе с именем.

Гермиона улыбнулась, а верблюд за ее спиной заворочался и снова затих, засыпая.

— Пейте, — Северус приподнял ее за плечи и поднес к губам флакон. Черный сюртук сполз, и она в ужасе уставилась на свои забинтованные руки, неподвижно лежащие вдоль туловища, словно чужие. — Пейте, — повторил он, и жидкость обожгла гортань. — Завтра все будет в порядке. Вы не успели сильно обгореть.

— Вот вы теперь еще скажите, что я просто гуляла и заблудилась, — буркнула она. — И вообще, отпустите меня — я уже все выпила.

Снейп усмехнулся, уложил ее обратно и укутал:

— А вам хотелось стать героиней? Если бы вы не делали глупостей и остались на месте, я бы нашел вас гораздо раньше по аппарационному следу.

— Да вы вообще должны были приехать только завтра! Откуда я могла знать, кто именно придет по этому самому следу: вы с Фуфелем или Мардуфф со своими претензиями?

— Я, знаете ли, повернул назад практически сразу. Потому что, посреди дороги внутренне как-то весь содрогнулся, представив, что вы можете еще отмочить в мое отсутствие. На меня внезапно снизошло озарение: оказывается, до вашего появления моя жизнь была весьма скучна и однообразна. Так вот я вернулся и понял, что все развлечения еще впереди.

Гермиона надулась:

— Ну, уж извините, что одному извращенцу чего-то там звезды наболтали. Пойти отдаться, что ли, в хорошие руки, дабы вам спокойней жилось?

— Вы еще не поняли, что ему от вас надо?

— Думаю, он меня сам найдет, чтобы об этом сообщить.

— Согласен, а потому послал вашему другу Поттеру весточку. Он ведь все так же в аврорате прохлаждается? Спасает мир?

— У каждого свои недостатки — вот вы, например, унылый мрачный мужчина, эмоциональный диапазон которого прямо пропорционален уровню язвительности в крови.

— Про себя я и сам все знаю. А как насчет вас? Поделитесь тонкими наблюдениями?

— Я? Я клиническая старая дева — у меня имеется прекрасная библиотека, кот и непреодолимое желание совать нос куда не следует.

— Самокритично.

— Так вы не ответили на мой вопрос — чем вы занимаетесь?

— Я зельевар.

— Надо же, а я думала, экзотическая танцовщица.

— Не острите — вы не умеете.

— Спасибо за комплимент. Так что же здесь забыл зельевар?

— Я пытаюсь заключить договор на поставку эксклюзивных ингредиентов для своей лаборатории с одним из кочевых племен бедуинов, а вот что вы потеряли в рядах ботаников — это вопрос.

— А вдруг я посвятила свою жизнь изучению повадок бешеного огурца?

— Конечно-конечно. А я пишу стихи и крестиком вышиваю.

Гермиона прыснула:

— Видимо в канцелярии Министерства что-то напутали, — убедительно сказала она.

— Ну-ну, — протянул Снейп и снова уставился на огонь.

— А еще меня интересует, почему мы давно не аппарировали отсюда?

— Потому что сейчас этот район закрыт для аппарации. Похоже, все в сборе и мышеловка захлопнулась. Или она работает только на вход. Если Поттер вовремя получит мое письмо, то может быть, успеет сделать хоть что-то. Или нет. В любом случае, сейчас силы не равны. Наши волшебные палочки в этом мире чистой древней магии абсолютно бесполезны. Это как махать красными труселями в пустыне — эффектно, но бестолково.

— Но вы же победили Мардуффа тогда? Победили же?

— Мне повезло, — Снейп пожал плечами. — Не думаю, что смогу повторить свой эффектный выход. И не забудьте про Темную Звезду. В период противостояния силы темных магов возрастают многократно.

— Ну, ваш светлый облик тоже далеко не идеал борца за добро и справедливость. В конце концов, общение с Темным Лордом не прошло для вас даром?

Северус нахмурился и потер шею:

— Понятия не имею, как можно воспользоваться сложившейся ситуацией. Я и о Зугабад впервые услышал только вчера. Так что мне еще расти и расти.

— Ну, вам-то вообще не о чем беспокоиться — это меня тут с фонарями ищут и даже обольстить пытались на всякий случай, — пробормотала Гермиона закрывая глаза. — Что там можно еще использовать кроме крови девственницы? Растертую печень?

— Да уж, — почти мечтательно протянул Снейп. — А желчь у вас должна быть просто отменной, коварная соблазнительница.

— Фу на вас. Вы обязаны меня подбадривать, вселяя уверенность в завтрашнем дне, а не разделывать мое прекрасное трепетное тело на ингредиенты. Кстати, так уж и быть: если что, завещаю мою желчь на благо науки.

Они замолчали. Где-то в вышине раздался душераздирающий крик, от которого замирало сердце, а волосы вставали дыбом. Гермиона вздрогнула, а Снейп вскочил, вглядываясь в темное небо.

— Птица Рок, — сонно пробормотала она.

— Кто?

— Вы что, сказок в детстве не читали? Птица Рок, Аладдин, Синдбад, Шехерезада... «Тысяча и одна ночь»...

Северус все еще стоял, задрав голову, когда Гермиона наконец заснула. Он аккуратно затоптал костер и лег рядом, так что она оказалась между ним и похрапывающим Фуфелем. Снейп настороженно всматривался в темноту, зажав в руке волшебную палочку. Гермиона завозилась и уткнулась носом ему в спину. Он замер, боясь пошевелиться.

Занималась заря.

Она терпела до последнего. Терпела, пока он аккуратно снимал бинты с рук и ног, пока рылся в своем волшебном саквояже, пока смазывал волдыри и кормил ее с ложечки отвратительным варевом. Но всему приходит конец.

— Э-э-э... профессор Снейп.

— Я уже давным-давно не профессор. И после того, как мы провели нынешнюю ночь буквально в объятиях друг друга, предлагаю называть меня просто Северус.

— Это неважно, — отмахнулась Гермиона. Снейп хмыкнул. — Мне... мне надо.

— Что?

— Ну... надо мне, — она начала сердиться.

— Гм, — он посмотрел на ее страдальческое лицо, сомкнутые колени и закашлялся. — Я могу отвернуться.

— И спеть.

— Нет, петь я не буду.

— Вы можете громко декламировать стихи.

— Я не умею декламировать и стихов не знаю.

— Вы можете прочесть мне лекцию о способах шинковки корня мандрагоры! Только громко и немедленно!

— Корень мандрагоры не шинкуют! И эта женщина сдала ЖАБА на «превосходно»!

— Вот и поругайте меня, как следует, только отвернитесь, профессор, миленький!..

— Черт знает что такое, — пробормотал Снейп, отворачиваясь. Он встал лицом к пустыне, скрестил руки на груди и завелся: — Так вот, мисс Такназываемаявсезнайка! Да будет вам известно, что корень мандрагоры никогда не подвергают шинковке!

Он еще долго и вдохновенно тыкал ее носом в прописные истины, пока, наконец, не сообразил, что пора бы Гермионе уже вступить в полемику и выдать на-гора пару экспрессивных эпитетов, но гробовая тишина за спиной настораживала, вселяя тоскливую уверенность в том, что начались очередные приключения.

Снейп попытался осторожно скосить глазом за спину. Ничего из этого не вышло, так что он откашлялся и проинформировал в пространство:

— Я поворачиваюсь.

Как оказалось, все его праведное негодование ушло в никуда, потому как мисс Грейнджер позади него не оказалось. Северус подверг критическому изучению воды Персидского залива на предмет утопления, линию горизонта — по поводу побега и даже задрал голову вверх, чтоб уж совсем для очистки совести. А потом не выдержал и заорал:

— Мисс Грейнджер!!!

— И чего вы орете как раненый марал? — запыхавшаяся Гермиона была весела и игрива, чем окончательно вывела Снейпа из себя.

— Если вы, женщина, не прекратите свои идиотские выходки, я за себя просто не отвечаю! — просипел он сквозь зубы и протянул к ней скрюченные руки, напоминая полинялого Отелло с безумным взглядом и нервным тиком на щеке.

— Это так трогательно! — потупилась Гермиона. — От переизбытка чувств мне хочется рыдать.

— Я весь немею от счастья, — его кулаки перестали судорожно сжиматься. А с лица почти исчезло зверское выражение. — Что это у вас там такое?

— А это я шла-шла по берегу... Не могла же я сесть прямо посреди чистого поля?

Снейп практически не дышал, внимая рассказу.

— Ну, вот... я и решила окопаться...

— Ну да, ну да... — внезапно его озарило, что, оказывается, он обладает весьма тонкой и ранимой психикой, которой подобные рассказы попросту противопоказаны.

— Вот я копала-копала, а там — он.

Гермиона протянула ему кусок металлолома, отдаленно напоминающий медный чайник — погнутый и закопченный.

— Хм, — Снейп задумался. — Сдается мне, что это далеко не он, а очень даже она. Масляная лампа.

— Как в «Аладдине»? — глаза Гермионы опасно загорелись, и она выхватила у него из рук чайник.

— А что — в «Аладдине»? — осторожно поинтересовался он.

— А там надо было потереть вот так, — она ловко провела рукавом по пробитому медному боку. — Сейчас... сейчас...

Гермиона вскрикнула и выронила лампу, дуя на обожженные пальцы. Запахло гарью. Лампа пару раз чихнула и выплюнула на песок невысокого старичка в полосатом махровом купальном халате. Он недовольно потряс козлиной бородкой, потуже затянул пояс, поклонился оторопевшим волшебникам и произнес на чистейшем английском языке:

— Слушаю и повинуюсь, госпожа.

Этой ночью Снейп призвал на помощь все свои познания в астрономии и наметил дальнейший путь как «направо, вдоль берега». Гермиона хотела было возразить в том смысле, что направо от чего, но карта звездного неба данного района упорно не желала возникать в памяти, а от маломальского напряжения голова начинала гудеть, словно пивной котел.

Солнце уже клонилось к закату, когда прямо перед носом Фуфеля, как чертик из коробочки, вырос Юсуф аль Мардуфф собственной персоной. Он стоял величественный и гордый как предводитель команчей, всем своим видом демонстрируя моральное и физическое превосходство. Он снова переоделся — на этот раз чернокнижник по всем злодейским правилам щеголял в черном бурнусе и черной же чалме с огромным ониксом.

Фуфель застыл как вкопанный, тренькнув колокольчиком на шее, и как-то совсем недружелюбно сплюнул под ноги, Снейп сжал плечо Гермионы, которую затрясло мелкой дрожью.

— Вот мы и встретились, ханум, — тихо произнес аль Мардуфф. — Зугабад сегодня ночью вступит в свое великое противостояние и все свершится. Да будет так.

Он хлопнул в ладоши, и ад разверзся прямо на земле. Небо затянуло непроницаемой мглой, ураганный ветер засвистел в ушах и поднял в воздух тучи песка, который встал сплошной стеной, отгораживая волшебников от остального мира. Все вокруг превратилось в одно огромное пыльное облако. И уже не понять, где верх, а где низ — все слилось в мутную круговерть песчаной бури.

Фуфель опустился на колени. Снейп прижал Гермиону к груди, подставляя урагану спину. Они кое-как слезли с верблюда, пытаясь спрятаться за ним от вездесущего ветра. Песок выедал глаза, засыпался в нос и уши. Набивался в легкие, заставляя задыхаться в корчах от неспособности вздохнуть полной грудью.

Внезапно наступила тишина. Вязкая, оглушающая, когда сердце сжимается в страхе от тоскливого предчувствия, а окружающий мир замирает в предвкушении катастрофы.

Земля задрожала. Гермиона зажмурилась и крепче вцепилась в Снейпа. Почва уходила из-под ног — буквально в паре футов от них разверзлась огромная пасть провала, засасывающая в свою ненасытную утробу все, до чего могла дотянуться. Они попытались отползти, но воронка не собиралась так просто отпускать своих жертв, втягивая их в безумный круговорот из песка и камней, заставляя цепляться за воздух в бессмысленной попытке спастись. И тут из самого ее центра показалось нечто. Рождаясь на свет божий, с треском раздирая земную кору, огромный черный шестигранный обелиск устремился к звездам, поглощая их свет без остатка. Северус едва успел отдернуть Гермиону и отползти с ней подальше.

Неведомая сила выдернула эту махину из чрева планеты, и сейчас острие колонны упиралось в самый центр полной Луны, за которой огромным черным нимбом маячила Темная Звезда Зугабад.

Все стихло. Песок осел на землю, из которой торчал шип, вонзающийся в небо.

Гермиона и Снейп, кашляя и отплевываясь, не сводили глаз с Луны, наливающейся кровью.

— А теперь, ханум, отдай то, что по праву принадлежит мне! — аль Мардуфф вышел вперед и протянул руку.

Она замялась и в растерянности оглянулась на Северуса. Тот внимательно посмотрел на Юсуфа:

— Звезды предсказали, что именно мисс Грейнджер найдет эту штуку? Сначала ты разыскал Гермиону и каким-то образом сделал так, что она сама приехала прямо к тебе в лапы. А потом бросил умирать, рассчитывая на то, что слепая судьба все равно приведет ее к лампе?

— Кысмет. Звезды не лгут — теперь ты видишь это. Отдайте лампу и сможете стать свидетелями моего величия, жалкие черви!

Голос Юсуфа громовыми раскатами пронесся над пустыней.

Северус молча достал из кармана помятую медную лампу и бросил ее чернокнижнику.

— Моя... моя... — нежно прошептал тот, лаская воздух вокруг рваных медных боков.

Снейп взял Гермиону за руку и пошел в темноту, прочь от обелиска. Но не успел он пройти и несколько шагов, как наткнулся на невидимую стену. Достав волшебную палочку, маг сделал пару пассов. За спиной раздался сиплый смех:

— Ты же все знаешь, чародей. Вам не уйти отсюда, пока я не закончу. Так уж и быть — я сохраню ваши жалкие жизни. И вы поведаете всему миру о том, что теперь Юсуф аль Мардуфф — самый могущественный колдун на свете! Склонитесь же перед моим величием!

Гром прогремел среди ясного неба, и чернокнижник воздел руки к Луне:

— Кааф ха йа айин сааад...

Гермиона охнула — ей показалось, что звезды сдвинулись со своих мест и начали поворачиваться вокруг оси обелиска.

— Та сиин миим ра сааад...

Звезды закружились быстрее. Снейп прижал Гермиону к себе и застыл, всматриваясь в небо, беснующееся в странном танце.

— Алифлаам миим, алиф лаам ра, йа-сиин, кааф ха йа айин саад, ха миим, та ха, ха миим!

Молния ударила в вершину обелиска, и он начал испускать призрачное голубоватое свечение.

— Айин Сиин Кааф!!! — вскричал чернокнижник, и маленькие электрические разряды змейками поползли вниз, собираясь у основания в тугой клубок.

— АхКааф хай а л ла айин саад моад ди!

Огненный шар, пронизанный энергией, поплыл по воздуху. Застыл, а затем, направляемый чернокнижником, устремился к лежащей у его ног лампе, полностью поглотил ее и... исчез.

— Не-е-ет!!! — и раскатистое эхо отразилось от небес. — Как? Как...

Юсуф аль Мардуфф в растерянности переводил взгляд со своих рук на песок, где только что лежала лампа.

— Не может быть... — бормотал он. — Магическая энергия джинна — это последний недостающий элемент...

— Кхе-кхе, — Снейп вышел вперед. — Боюсь, вы все-таки плохо интерпретировали информацию, предоставленную вам звездами. Мисс Грейнджер известна в определенных кругах, как яростный борец за свободу униженных, оскорбленных и обездоленных. А кто может быть более несчастен, чем джинн, томящийся в лампе несколько тысяч лет? Думаю, сейчас он где-нибудь на Гавайях — пина-колада, девочки...

— Что-о? — Мардуфф выпучил глаза, а вены на шее вздулись от ярости.

— Она дала ему свободу, десять галеонов и кучу наставлений.

— Не надо, — тихонько попросила Гермиона, заметив, как Снейп осторожно вытащил волшебную палочку. — Перестаньте... пожалуйста...

Смуглое лицо чернокнижника побагровело. Все дальнейшее произошло практически мгновенно: аль Мардуфф выплюнул сквозь зубы какое-то заклинание и в сторону Северуса понеслись мириады сверкающих игл. Воздух зазвенел серебряной песней Смерти. Снейп одним движением отбил проклятие и бросил на песок между собой и чернокнижником простой камешек с округлыми боками, отполированными океаном. Ослепительная вспышка озарила поле боя, на котором вдруг стало весьма многолюдно. Сеть заклинаний, сплетенная аврорами, появившимися буквально из ниоткуда, накрыла Юсуфа, забившегося в припадке бешенства, словно гигантское чудовище, рычащее и изрыгающее проклятия. Но силы покидали его, и уже через пять минут все было кончено.

— Уносите его, — негромко скомандовал Гарри и повернулся к Снейпу. — Профессор?

Он протянул Северусу руку. Уголок губы зельевара дернулся, но ответное рукопожатие было не менее крепким.

— Ваш джинн оказался изумительным стариканом. Правда, чуть не заболтал меня до смерти, — Поттер протер стекла очков и усмехнулся, встряхнув черноволосой головой. — Ваша идея с порт-ключом сработала на все сто. Местный антиаппарационный барьер мы бы преодолеть не смогли. А джинн еще и подсказал пару нужных заклинаний.

— Я рад, мистер Поттер, что все закончилось весьма благополучно. Можете забрать вашу подругу и убраться вместе с ней восвояси. Избавьте меня наконец-то от присмотра за этим ходячим безобразием, постоянно влипающим в истории.

— Где она? — Гарри оглянулся. Вокруг царила суматоха — сновали авроры, прибыли представители местных магических властей. — Гермиона! Гермиона, что с тобой?

Снейп побледнел и обернулся: Поттер уже стоял на коленях рядом с подругой. Она сидела, держась за грудь, и часто-часто дышала, глядя прямо перед собой.

— Гермиона, Гермиона... — в голосе Гарри слышалось отчаяние. — Помогите же кто-нибудь!

— Профессор... профессора... — задыхаясь, прошептала она.

Северус буквально рухнул возле нее, дрожащими руками пытаясь нащупать замок саквояжа.

— Не... надо... — она взяла его за руку и что-то в нее вложила. На Снейпа было страшно смотреть — глаза запали, а лицо исказила гримаса отчаяния:

— Вас не должно было задеть! Это невозможно! — на его ладони лежала серебряная игла.

— Нет... нет... все не так... это всего лишь... побочные... эффекты... вы... не... виноваты...

Гарри застонал:

— Как ты могла... — он осторожно погладил ее по волосам. — Ты нужна нам. Как же мы без тебя, а? Профессор, скажите же что-нибудь! Остановите ее!

Снейп осторожно уложил Гермиону на песок. На губах ее появилась розовая пена. Она дернула рукой. Северус наклонился ближе, чтобы поймать на выдохе:

— Люблю...

И звезды погасли в ее глазах, обращенных к нему.

Снейп все еще сжимал руку Гермионы, всматриваясь в лицо полное нежности и умиротворения. Плечи Гарри сотрясались. Он снял очки и слепо побрел куда-то в ночь, не замечая удивленных взглядов, которыми его провожали. Лохматый Фуфель печально звенел колокольчиком. А черный обелиск все так же стрелой возносился к небесам — абсолютно равнодушный ко всем печалям этого мира.

Он знал, что теперь и этот взгляд будет преследовать его до конца жизни. Северус провел ладонью по ее лицу, опуская веки. Аккуратно сложил тонкие кисти на груди. Сейчас Гермиона казалась такой хрупкой, беззащитной и пустой. Ненастоящей...

Ему не было больно. И там, глубоко внутри, ничего не шевельнулось. Еще одна смерть. Еще один шаг. Последний... И черная дыра в душе стала больше, окончательно опустошая.

— Так-так-так! — раздался позади довольный голос. — Что же это у нас тут такое?

Снейп вздрогнул — прямо перед ним на складном стульчике, опираясь на трость, сидел толстяк с довольной физиономией и радостно шевелил усами:

— Вот и ладненько! Вот и чудесненько!

Какого черта! Волна гнева накрыла Снейпа с головой. Ему захотелось размазать гаденькую улыбочку по наглой ухмыляющейся роже. Северус медленно поднялся на ноги, а толстяк вскочил и с энтузиазмом затряс его руку:

— Смит. Джон Смит к вашим услугам, профессор. Ай-ай-ай! Ай-ай-ай, скажу я вам, и вы со мной согласитесь! Расскажите! Расскажите мне все!

— Что — все? — человек вызывал у Снейпа отвращение: суетливость, пошлое пенсне на носу со склеротическими прожилками застарелого алкоголика. В своем сером костюме-тройке он напоминал неумело кривляющегося паяца, пританцовывающего от нетерпения и извращенного любопытства:

— Ну же, ну! Я хочу знать, кто принялся за вас первым? Она? Мерзкая гадина Совесть? Неужели вам так и не удалось выставить ее за дверь? Или Сожаления? Они обычно заявляются некстати. А может, это Вина? Старушка! Ну, конечно! Это она тянет на дно. А вот Тоска... Милая дама. Всегда приходит с мылом и веревкой. Или детка Ненависть? У нее странные представления о веселье. Зато с ней не соскучишься! Где-то там еще должны быть Комплексы. Эти извращенцы обожают копаться в чужом грязном белье.

Северус опустил голову, и холодный пот прошиб его, несмотря на жару: труп Гермионы исчез. Как исчезли и остальные: авроры, представители власти, Фуфель, беспорядочно тыкающийся носом в плечо, Мардуфф, извивающийся в бессильной злобе. Они остались втроем: Снейп, ненормальный толстяк с тростью и черный обелиск.

— Где она? — прохрипел профессор, выхватывая волшебную палочку. — Какого черта здесь происходит?

— Не надо, юноша, не надо, — снисходительно отмахнулся толстяк. Плюхнувшись на стульчик, он пригладил жидкие волосенки на макушке. — Я вам не клоун Мардуфф с его жалкими потугами на мировое господство. Я, прежде всего, деловой человек.

Снейп едва не выронил букет незабудок, который направлял на незнакомца. Он тупо смотрел на цветы, в которые превратилась его волшебная палочка.

— Это вам, — скромно потупился толстяк и игриво шаркнул ножкой. — Вот только оставьте эти ваши штучки!

Северус схватил Смита за грудки, вглядываясь в мутные стеклышки пенсне:

— А что будет, если я сейчас просто-напросто сверну вам шею, если нащупаю, конечно? — процедил профессор. — Одним призраком больше — одним меньше. И вам будет не скучно — в списке моих личных кошмаров имеются весьма забавные личности. Которые тоже плохо кончили... — многозначительно добавил Снейп, отталкивая весельчака. — Меня больше не устраивает роль пешки, мистер Смит.

— Какая пешка? — картинно развел тот руками. — Как вы могли подумать, что вы — пешка! Конь! Истинный конь! Или даже слон!

— К чему весь этот цирк? — устало поинтересовался Снейп. — Зачем я вам понадобился? Неужели так сложно просто оставить меня в покое вместе с моим паноптикумом? Чего вам еще надо?

— Мне? Мне? Таки это вам нужна помощь, — толстяк приложил руки к груди, усиленно изображая искренность и чистоту помыслов. — Ведь хочется, хочется залатать раны и погреться возле нее — такой живой и теплой? К тому же долги надо отдавать, — хихикнул Смит. — Не вечно же задаваться вопросом КАК вам удалось вернуться с того света? За скромную такую плату, внесенную за одну потрепанную душу — Любовь. И невозможность полюбить снова — скидки скидками, а побочных эффектов еще никто не отменял. Это только она, наивная девочка считала вас умирающим, но мы-то знаем, что вы вернулись практически с полпути. Ведь бывают, да? Бывают мгновения, которые длиннее прожитой жизни, когда кажется, что все чужое, не твое? Взятое взаймы? И боишься оглянуться, потому что там — она, подруга с косой...

Снейп закрыл глаза, чтобы ощутить знакомое ледяное дыхание за спиной. Она всегда рядом... И всегда забирает не его...

— А вы вот сегодня прям так и подгадали к сезонной распродаже: только сейчас и только для вас поход туда и обратно всего за одну жертву!

— Какую... жертву? — подпрыгивающий от нетерпения человечек больше не казался кривляющимся фигляром.

— Одни приносят в жертву младенцев, другие — веру, убеждения, любимых, друзей. Так что выбирать вам, — Смит гордо надул щеки, топорща кисточки усов. — Сам придумал. Но вообще, сочинять все эти никому не нужные условия — та еще работенка. Оказывается, народу без них неинтересно. Совсем люди обнаглели. А фантазия у старика уже не та.

Он укоризненно покачал головой.

— И далеко идти? — Северус засунул букет незабудок в карман.

— Прямо и никуда не сворачивая, — махнул рукой толстяк в сторону пустыни. — И помните — вернуться могут только двое! Ну, или остаться там навсегда. Прибыль — великая вещь. Две души всегда лучше, чем одна.

— Неужели кому-то еще нужна моя душа?

— А что, эксклюзивный товар. С душком! На любителя!

Снейп хмыкнул, проверил наличие в кармане букета и пошел. Впереди расстилалось выцветшее полотно пустыни. Он успел сделать десяток шагов, когда его догнал сокрушенный голос Смита:

— Ай-ай-ай! Совсем забыл! Полезный совет в качестве подарка от фирмы: иногда все совсем не так, как кажется!

Северус пожал плечами. А толстяк потер ладони и весело подмигнул сам себе:

— Вот и прелестненько!

Он шагнул в ночь. Стоило ему отойти от обелиска всего на несколько десятков футов, как мир вокруг словно прихлопнуло невидимой рукой, гася лунный свет и последние звуки. Тишина навалилась тяжестью на плечи, заползла в уши, распирая их звенящей пустотой. Глазу не за что было зацепиться, а руки искали и не находили. Снейп брел, словно слепец, нащупывая дорогу, не ведая направления, не видя цели... Долго ли ему скитаться здесь в царстве безмолвия и пустоты, которые сводят с ума, лишая его опоры? А если это всего лишь мистификация? Или просто игра его больного воображения. Слон? Кретин!

И тут впереди замаячил крохотный огонек. Потом еще один. Снейп пошел быстрее, но далекие искры, словно играя с ним в прятки, то гасли, то зажигались снова, уже совсем в другом месте. Он почти бежал, задыхаясь и падая, но они ускользали, не давая приблизиться, подмигивая, заманивая, изматывая в бесконечном кружении.

Северус остановился, выравнивая дыхание. Он замер. Закрыл глаза. Раз, два, три...

Она стояла совсем рядом. Снейп даже не удивился, а только поразился своей самоуверенности и глупости.

— Здравствуй, Северус, — Лили ласково улыбалась ему. Густые рыжие волосы волнами спускались ей на плечи. В руке она держала простую восковую свечу, освещающую ее почти забытое, но все еще прекрасное лицо. Она была такой же, какой он видел ее в последний раз, когда они случайно столкнулись в Косой Аллее. Новоявленная миссис Поттер тогда прошла мимо, не здороваясь, будто не замечая его, прижавшегося к стене. Он еще долго стоял там, пытаясь раствориться в каменной кладке и стать холодным и бесстрастным как намертво спаянные булыжники. Время лечит? — Здравствуй...

— Как... — горло его пересохло. — Как ты... откуда...

— Ты же пришел за мной? — пламя свечи колебалось, отражаясь в ее глазах. — Я знала, что ты не оставишь меня здесь.

— Я... — ноги его сделались ватными. — Я...

— Пойдем скорее, — Лили потянулась к нему, а он сделал шаг вперед, заворожено глядя ей в глаза...

— Нет! — Гермиона стояла рядом, тяжело дыша. Она была все в той же помятой окровавленной мантии. Свеча дрожала в ее руках, а бледное лицо перекосила гримаса ужаса. — Это не она! Вы не понимаете!

— Не слушай ее, Северус! Ты же не забыл меня? Ты же всегда помнил обо мне?

— Всегда... — эхом отозвался Снейп.

— Забери меня отсюда! — она протянула руку. Ему стало душно. Он рванул тесный воротник сюртука. — Пойдем!

— Нет, профессор, пожалуйста... — прошептала Гермиона. Северус застонал. Лили была совсем рядом. Еще совсем немного! Только прикоснуться... почувствовать... еще раз...

Он отвернулся. За спиной раздался холодный смех:

— Вот как! Значит тебе недостаточно того, что ты убил меня? Да-да! Именно ты! И ты хочешь бросить меня здесь? Снова? Одну? Вечный предатель!

— Не оборачивайтесь, — одними губами прошептала Гермиона. — Только не оборачивайтесь...

— Ты пришел за ней? За ней? Посмотрим!

Волосы зашевелились на голове у Снейпа: десятки блуждающих огоньков приближались медленно и неотвратимо, окружая, загоняя в ловушку.

Они шли, держа свечи. Горячий воск капал на тонкие пальцы, застывая капельками слез. Глаза их были полны отчаянья и боли:

— Заберите меня! Возьмите меня с собой! Пожалуйста, пожалуйста! Заберите! Заберите! Заберите! Я люблю вас! Заберите меня отсюда! Люблю!

Гермионы обступили его. Каждая с кровавым пятном на груди. Они стенали и в мольбе тянулись к нему, рыдая и заламывая руки.

— Уходите, профессор, уходите!.. — едва различил он полузадушенный хрип среди стонов и воплей. Он выдернул ее из-под ног Гермион, втаптывающих в черный песок почти бесчувственное тело. Зажмурившись, крепко прижимая к груди отяжелевшую женщину, Снейп сделал шаг вперед. Ничего не произошло. Их снова окружали лишь тьма и тишина.

— Не-е-ет!!! — позади раздался вопль, полный нечеловеческой муки и тоски. Судорога исказила его лицо. Он пошел. Неторопливо, уверенно, шаг за шагом удаляясь все дальше и дальше, поддерживая Гермиону. — Ты не можешь вот так уйти! Не можешь! Это слишком просто! Посмотри на меня! Обернись! Когда-нибудь ты должен взглянуть нам в глаза!

Чьи-то жадные руки хватали его за одежду, пытаясь остановить, а за спиной кричали, шептали, звали и проклинали на разные голоса:

— С-с-северус-с-с!

— Мальчик мой, постой!

— Трус!

— Снейп!

— Сукин сын!

— Предатель!

— Северус, дорогой!

— Слизеринский ублюдок!

— А-авада!

— Как ты мог?

— Гаденыш!

— Вернись!

Голова Гермионы безвольно упала на его плечо. Стиснув зубы, он перехватил ее поудобнее. Его взгляд был устремлен вперед, где на фоне разгорающегося рассвета черной стрелой к небу возносился обелиск. Снейп упорно продирался сквозь липкую темноту, стремясь навстречу заре, оставляя в чьих-то костлявых руках клочья одежды, с хрустом давя воспоминания, убегая от прошлого.

Черная шестигранная колонна была уже совсем близко, когда он заметил возле нее одинокую женскую фигуру.

Лили ждала их. Северус остановился, тяжело дыша. Очнувшаяся Гермиона крепче ухватилась за него и несмело улыбнулась:

— Миссис Поттер...

Та протянула руку и погладила ее по щеке. Потом подняла взгляд на Снейпа:

— Прощай, Северус.

А позади них ее голос все так же бился в конвульсиях:

— Обернииис-с-сь!!!

Лили поблекла и туманным облаком рассеялась в первых лучах солнца. Собрав последние силы, Снейп рванулся к колонне, прижав к себе Гермиону. Едва он поравнялся с обелиском, как в глаза ему ударил яркий свет, а вопли за спиной резко оборвались, словно кто-то захлопнул дверь.

Он снова сидел на песке, щурясь на солнце, держа за руку, лежащую Гермиону. Она резко открыла глаза и судорожно вздохнула, закашлявшись, хватая ртом воздух. Северус обнял ее, помогая подняться. Она зажмурилась и прислонилась лбом к его плечу. Снейп поднял голову: операция британского аврората, по всей видимости, закончилась полным успехом и на месте схватки теперь оставались лишь несколько экспертов, изучающих обелиск, Фуфель, флегматично поедающий неизвестно где раздобытую колючку, да Поттер, медленно приближающийся к ним с глупой улыбкой.

— Вы теперь меня возненавидите, — буднично сообщила Гермиона.

— Себя, — он повернул к ней бесстрастное лицо. — Только если бы вы знали, насколько мне на это наплевать, вы бы испугались... Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Мистер Купер, как вы находите маленький уголок этого мира?

— Рай, сэр.

— Значит, на этой неделе в понятие рая входят:

поджог, несколько убийств и покушение на жизнь федерального агента?

— Рай — это большое и интересное место, сэр.

«Твин Пикс»

2009г. Лондон

Утро не задалось с вечера, когда Гермионе пришлось выслушать очередную порцию нотаций от мамы: ведь тридцать лет — это веха, ты не становишься моложе, одиночество — это, когда старость и зубы в стакане, а подать некому. Карьера — зло, а показывать мужчине, что ты умнее его, — дурной тон. И вообще, бог с ним, с зятем как личностью, за неимением — нам хотя бы внука! Или внучку! А лучше — двоих! И не надо кивать на Живоглота! Он еще всех нас переживет. И нет, заботы о животных не заменят. И не будут. И вообще! Скажи ей, отец! Твоя дочь хочет загнать меня в могилу!

Миссис Грейнджер была явно в ударе, а подкрепление в виде мистера Грейнджера весьма убедительно кивало в нужных местах. Вырваться Гермионе удалось лишь с помощью Глотика, который хоть и не говорил, зато, видимо, очень много думал, потому как лишь задумчивостью можно объяснить то, что он сделал прямо на глазах у изумленной публики посреди гостиной. Размеры изумления росли прямо пропорционально величине лужи, расплывающейся по полу. Так что пока мама гонялась по саду за полукниззлом, Гермиона по стеночке пробралась к себе в комнату и решила осчастливливать родителей своими посещениями еще реже.

Утром ее разбудил звон колокольчика под окном. Печальное немелодичное звяканье навевало тоску и ненужные воспоминания. Она выглянула в сад, протерла глаза и выглянула еще раз. Потом нацепила халат и с тапочками в руках на цыпочках побежала по дому к выходу. Ее рот сам по себе растянулся в счастливой улыбке:

— Вы его расчесали?

Снейп поднял голову. Он стоял, заложив руки за спину, рядом с Фуфелем, который поражал взгляд гладкостью и шелковистостью рыжей шерсти, а так же огромным розовым бантом на шее. Черный сюртук профессора блестел отполированными пуговицами цвета антрацита.

— Вас тоже не мешало бы привести в порядок, — профессор осуждающе скосил глаза на тапочки с ушками, выглядывающие из-под фланелевого халатика.

Сидящий рядом с хозяйкой Живоглот, для которого ночь гонений, проведенная на свежем воздухе, тоже не прошла даром, возмущенно мявкнул и пошел изучать невиданного зверя. Гермиона перевела взгляд с полукниззла, обнюхивающего флегматично жующего Фуфеля, и вздернула нос:

— Не всем же дано радовать глаз окружающих такой неземной красотой, как ваша!

— Да уж, а вами только ворон пугать. И как вам удается каждый раз выглядеть все страшнее и страшнее?

— Уметь надо, — буркнула Гермиона. — Вы меня оскорблять заявились?

— Не только, — Снейп слегка поклонился.

— А Фуфеля зачем привели?

— Я его не приводил. Я на нем приехал.

Гермиона выпучила глаза.

— И вообще, это вам. С днем рождения.

Она перевела взгляд на жующего верблюда, на котором гордо восседал Живоглот, жмурясь и переминая лапами.

— Ага, — только и смогла выдохнуть Гермиона. — А вы в курсе, что ваш подарок жрет мамины призовые розы?

— Они весьма полезны и питательны для верблюжьего организма, — нравоучительно сообщил профессор. — Так и передайте миссис Грейнджер.

— Лучше вы сами, — пробормотала Гермиона. — Может быть, ради приличия, она не сразу вас линчует, а сначала напоит чаем... с печеньками. И только потом убьет. Или во время...

— Мне было бы весьма приятно познакомиться с вашими родителями.

— Вы заболели? — она подозрительно уставилась на Снейпа, протянула руку и коснулась его лба, но моментально отдернула ее и спрятала за спину, сжав в кулак. — Вы ничего не ели такого... специфического?

— Только пил. И много, — он печально вздохнул и уставился в пространство поверх ее плеча. — Но я исправлюсь.

— Не надо! — замотала головой Гермиона. — У каждого мужчины должны быть свои элегантные пороки.

— Тогда я торжественно клянусь быть элегантным, как рояль.

— Вы восстановили мою веру в человечество, профессор. А еще мне весьма жаль, но моя квартира не предназначена для содержания крупногабаритных животных. Одного Живоглота там более чем достаточно.

Полукниззл навострил уши, заподозрив, что с огромной теплой шерстяной махиной, видимо, придется распрощаться. И, быть может, даже навсегда.

— Я могу подержать его у себя, — с готовностью ответил Снейп. — У меня вполне достаточно места. И культурные призовые розы там не растут. Только совершенно дикие рододендроны.

Гермиона завистливо вздохнула.

— И, разумеется, я никоим образом не собираюсь ущемлять ваши права на пользование Фуфелем. Вы можете приходить, когда заблагорассудится, и мило с ним беседовать на разные темы.

Она во все глаза уставилась на профессора:

— Вы приглашаете меня в гости?

— Наверное.

— Зачем вы приехали? — ей казалось, сердце сейчас выскочит у нее из груди. Она замерла, надеясь на чудо.

— Мне стало скучно.

Чуда не произошло. Она отвернулась. Он подошел совсем близко и встал за ее спиной:

— В одно прекрасное мгновение я понял, что мне чего-то не хватает. Чего-то, что одним кошмарным утром ворвалось в мою жизнь, сломав мне нос. Вечно растрепанная, деятельная и кипучая, полная идей и живая...

— Я не такая, — она шмыгнула носом. — Я зануда и сухарь в юбке.

— Со стороны виднее. Ваши способности создать проблему из воздуха превосходят все возможные вероятности. Мне стало тоскливо без вечных перепалок и надежды снова вытащить вашу прелестную задницу из какой-нибудь масштабной вселенской катастрофы, потому что рядом с вами я ощущаю себя Гераклом и Прометеем в одном лице. Сильным и благородным.

— Вы... вы... да как вы смеете вообще мне такое говорить! Это я! Я столько раз спасала ваш тощий зад! Ха-ха-ха! Геракл! — закричала Гермиона, развернувшись. Лицо ее пошло пятнами.

— Это откуда, извините, у вас такие обширные познания о моей пятой точке? — черная бровь медленно поползла вверх.

— Ой, только не надо этого вашего психологического прессинга! — махнула Гермиона рукой. — Вы своими бровями на других дурочек шевелите! Пользуетесь, что я... что мне... да не важно! Пользуетесь и все!

— Как интересно, — он придвинулся почти вплотную, так, что ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть, как вторая бровь поползла вслед за первой. — Можно с этого места и поподробней?

— Ага! Вы тут будете издеваться, а я должна закатывать глаза, томно вздыхать и объясняться в любви? Нетушки!

— Да, от вас томных вздохов вряд ли дождешься.

— И я хочу, чтобы все или ничего, — сникла она.

— Я тоже, — серьезно сказал он, убирая кудряшку с ее лица за ухо.

— Так не бывает...

— Трусиха...

— Вы меня даже ни разу не поцеловали!

— Вы меня тоже, — Северус осторожно взял ее лицо в ладони и, наклонившись, накрыл губами ее губы.

— Как ты думаешь, — миссис Грейнджер стояла, обнявшись с мужем, у окна и смотрела вниз на целующуюся пару. — Если я сейчас выйду и дам по морде этому ужасному рыжему чудовищу, обгладывающему последний куст «Балтимор Белль»*, они заметят?

— У тебя еще остались «Мермейд»* и «Эригнерунган Брод»*, Джейн, — мистер Грейнджер сморгнул влагу с ресниц. — Гермиона и этот ее мужчина такая сказочно прекрасная пара, только посмотри! «И жили они долго и счастливо»...

— «...И умерли в один день», — всхлипнула миссис Грейнджер, в плечо супруга.

— Они? — ухмыльнулся толстяк в сером костюме-тройке, удобно расположившийся с биноклем на чердаке дома Грейнджеров. — Они будут жить вечно...

__________________

*Сорта роз из группы Гибридов Сетигера