Между двух миров (гет)

В самом Брайтоне было неплохо, но слишком многолюдно, а небольшая магическая деревушка милях в пяти к западу оказалась сущим раем! Впрочем, дело было даже не в уютной комнатке с видом на море, не в песчаном пляже с уединёнными гротами и не в экзотических для Англии пальмах, а в двухдневной беззаботности, которой ни Рон, ни Гермиона не наслаждались уже давно. Ещё в Вереске Рон ткнул пальцем в карту южного побережья, узнал, где там ближайшее поселение магов и, прихватив с собой минимум вещей, они с Гермионой отправились в свой недолгий отпуск. Им сразу бросилась в глаза гостиница на скале, и уже через час, оставив все вещи (включая палочки) в номере, они спустились на пляж и стали пускать купленного на берегу бумажного змея. Потом они аппарировали на вершину песчаной дюны и скатились вниз, как два брёвнышка, прижав руки к телу: перед глазами всё мелькало, песок забился в рот и в нос, но позже вода его легко смыла. Рон здорово плавал: нырял поодаль, а всплывал всё время возле Гермионы, хватая её за ноги и стягивая с неё купальник, так что благопристойное семейство волшебников, которому не повезло отдыхать по соседству, с подозрением поглядывало на весёлую парочку, нарушающую всеобщий покой.

В обед миссис Пулл, молодая ведьма и хозяйка гостиницы, накормила постояльцев жареной рыбой, и они отправились отсыпаться в номер, а потом гуляли по вечернему пляжу, бросая в воду камешки и собирая ракушки. Когда окончательно стемнело, Рон и Гермиона целовались, лёжа на тёплом песке, пока о них не споткнулась одна пожилая волшебница, совершавшая на пляже свой моцион перед сном. Старушка испуганно вскрикнула, Рон тихо выругался, Гермиона громко извинилась...

Рон аппарировал Гермиону в номер и они до одури занимались любовью, пока у обоих не осталось сил пошевелиться, и проснулись наутро от яркого солнечного света, бившего в незашторенное окно, на простыне, усыпанной мелким песком. На завтрак им, кроме прочего, подали шоколадный торт со сливками: хозяйка сказала, что в их гостинице для молодожёнов это бесплатно. Гермиона принялась объяснять, что их неправильно поняли, но Рон вовремя запихнул ей в рот приличный кусок торта.

— Вкусно, — сказала она, дожевывая, но потом всё равно поворчала на Рона за то, что он не расплатился за торт.

Днём они наведались в Брайтон, послушали концерт на пирсе, но, устав от толчеи, вернулись в свою деревушку у моря, где снова долго плавали; а вечером Гермиона заявила, что непременно должна напиться.

— Ты уверена? — спросил Рон, заходя вместе с ней в местный паб под названием «Весёлый тролль». Она только кивнула в ответ. — Неужели ты пить научилась?

— Нет, но можно попробовать! — ответила она.

Гермиону развезло после второго пива, и Рон потащил её назад в гостиницу, недоумевая, зачем она прихватила с собой бутылку огневиски.

— Я в полном порядке, — сказала она, спотыкаясь о порог комнаты, — ты не думай, ноги меня не слушаются, а голова хорошо соображает. Мы должны как следует выпить за успехи в работе — для нас это сейчас самое главное!

— Может, хватит? — спросил Рон, когда Гермиона налила себе третью рюмку. — Если так дело пойдёт, нас тут же уволят за пьянство.

— Лично у меня завтра выходной! — она сидела на диванчике перед низким столиком и закусывала огневиски виноградом.

— А мне-то как раз контракт подписывать! — Рон решил ограничиться пивом, выпитым в пабе, и теперь решительно отставил бутылку в сторону. — Солнышко, это наша последняя ночь — ты же не хочешь её испортить?

Гермиона посмотрела на него долгим унылым взглядом, а потом откинулась на спинку дивана и стала стягивать с себя джинсы.

— Испортить? Нет, ни за что! Давай, трахни меня хорошенько! — сказала она. — Напоследок. У тебя это здорово получается! — джинсы застряли на уровне колен, и Гермиона махнула на них рукой. — И не один раз — я же быстро кончаю! Потому что ты меня заводишь. Да, ты заводной такой парень, и весёлый, и всегда знаешь, что со мной делать... Вот только нехорошо обманывать, Ро-нальд. Ты зачем обманул миссис Пулл, а? Никакие мы не молондож... жёны, — Гермиона жалобно икнула. — Надо было заплатить за торт! Ла-адно... — она стала дрыгать ногами, и джинсы, наконец, упали на пол.

Рон сидел в кресле напротив, в немом ступоре наблюдая за этой сценой. Да, не так он представлял себе пьяную Гермиону...

— Что ты сидишь? Раздевай меня, ну-у... — она попыталась снять майку, но запуталась в рукавах; майка застряла на голове, и остальные слова уже доносились сквозь ткань: — Точно, последняя ночь... Мы-то оба знаем, что ты не вернёшься — после года ведь никто не возвращается! Работа будет денежная — за-ши-бись, а ты, Рон, ты… классный аврор! У тебя всё получится! И там, в Нью-Йорке, куча длинноногих тёлок — вам ведь можно, главное, чтобы не одну и ту же? Чтобы никто за вас не волновался, чтобы шпионы вражеские никого в заложники не взяли... Трахни меня напоследок и вали, куда хочешь!

Рону всегда хорошо удавались беспалочковые отрезвляющие…

Гермиона на секунду замерла и, натянув на себя майку, посмотрела на него виноватыми глазами. Пауза была более чем неловкой.

— Рон, прости, пожалуйста, — пробормотала она, отводя взгляд. — Я как выпью, на меня что-то находит, и я несу такую чушь! Не бери в голову, — она наклонилась, подняла с пола джинсы и стала, краснея, торопливо их надевать, как будто Рон никогда не видел её раздетой. — Я, наверное, схожу, проветрюсь!

Она аппарировала так неожиданно, что Рон даже не успел вскочить с кресла.

Он выбежал из комнаты, стремглав спустился по лестнице и уже на улице несколько раз громко окликнул её по имени. Из комнаты на верхнем этаже донёсся поток ругательств. Рон понимал, что Гермиона может быть где угодно — например, в Эдинбурге — но всё равно бросился на пляж, выкрикивая её имя... Его охватило холодное, горькое отчаяние — ну почему она ему не доверяет? Зачем испортила такой хороший день, ведь они столько разговаривали о будущем и всё обсудили, и, кажется, обо всём договорились...

— Гермиона-а!!

Запыхавшись, он устало сел на песок, ругая себя. Дурак — вместо того, чтобы без толку бегать и орать, мог применить заклинание мгновенного преследования, аврор хренов! Рон очень, очень хорошо понимал, почему в программе было требование, которое он не смог выполнить, хоть и прошёл отбор. Ну как он пойдёт завтра подписывать контракт, не простившись с Гермионой? Как будет жить целый год, не зная, ждёт ли она его? Рон завалился на спину и уставился на звёздное небо, чувствуя, что в горле застрял предательский ком. Так паршиво ему давно не было: только когда Фреда хоронили… или в больнице, когда он узнал про ребёнка. Перед глазами поплыл Млечный Путь, до невозможности бесивший своим постоянством, но в этот раз Рон не дал воли слезам. Он немного полежал на песке, собирая его в кулак и выпуская тонкой струйкой, а потом резко встал и отправился в гостиницу. Открывая дверь в номер, он очень надеялся, что увидит там Гермиону…

Она стояла у окна и повернулась сразу, как только он вошёл.

— Рон, прости! Я... я успокоилась и всё обдумала — я не буду больше убегать!

— Солнышко, спасибо, что вернулась! — он подошёл к ней и крепко обнял, прижимаясь щекой к кудрявой макушке. От Гермионы пахло морем и немного виски.

— Это была минутная слабость, — прошептала она, — но на самом деле я ничего такого не думаю! Ты не сердишься на меня?

— Конечно, сержусь! Получается, что я не весёлый и не заводной?

Она усмехнулась.

— Рон, клянусь, я не хочу, чтобы ты всё бросил из-за меня! Может, это прозвучит странно, но я думаю, что это испортит наши отношения. Нет ничего хуже нереализованных надежд! Ты должен попробовать добиться успеха, чтобы ни о чём потом не жалеть! — ему показалось, что Гермиона убеждает сама себя. — А как раньше люди уходили на войну на долгие годы? Я буду ждать тебя, сколько нужно: год — значит, год, решишь поработать два года — значит, два. Конечно, это будет нелегко, но мне-то всё равно, кроме тебя, никто не нужен — это я точно знаю...

Рон вздохнул с облегчением.

— Я вернусь через год, обещаю! — он взял в ладони её лицо. — Но я должен попробовать свои силы — я слишком долго шёл к этому, чтобы сейчас всё бросить. Спасибо, что ты меня понимаешь... И мне тоже будет нелегко, но я буду часто думать о тебе.

Они поцеловались в знак примирения, быстро разделись и легли в постель, а потом, сцепив пальцы, немного пошептались. Прежде, чем уснуть, Рон предупредил Гермиону, что утром им лучше не попадаться соседям на глаза, а она пообещала, что прикинется молодой женой и потребует от миссис Пулл ещё один торт со сливками.

* * *

Мистер Стайк без особой ностальгии прощался со своим кабинетом начальника Аврората. Ирония судьбы: он и не помышлял о повышении, а Кингсли Бруствер предложил ему пост заместителя или, как говорят, второго министра. В Аврорате Стайк был сам себе хозяин — он нанимал и увольнял авроров, решал, как и когда проводить миссии, давал свободу тем, кто умел работать, поджимал лентяев и с позором выгонял предателей — которых, надо сказать, за годы его службы было совсем немного. Теперь у него появился шанс заняться мирными делами, помогая Кингсли проводить реформу министерства. В военное и послевоенное время оно разрослось, в рядах служащих давно назрело сокращение, которое неизбежно затронет и Аврорат — то есть вотчина Стайка значительно уменьшится. Уже чувствовался ветер перемен: лабораторию при Аврорате всё-таки решили закрыть, лазарет во главе с Миллсом перевести в Св.Мунго, учебку упразднить — ну как в такой ситуации не принять предложение о повышении? Стайк дал Кингсли согласие и настойчиво порекомендовал Поттера в качестве своего преемника.

Гарри, конечно, не был против новой должности, хоть и негодовал из-за того, что министры решили избавиться от учебки. Он считал, что тренировки аврорам необходимы, но сокращение шло в целях экономии, и безопасность авроров, видимо, не очень волновала начальство. «Война уже закончилась, пожиратели все сидят или погибли, так что пусть молодёжь тренируется в процессе работы, перенимая опыт от старших коллег», — полагали министры, а с ними трудно было спорить. У Гарри уже были свои идеи насчёт работы Аврората в новых условиях: в каждую команду можно поставить по одному новичку, которые будут отправляться только на плановые задания, где вероятность боя минимальна. А если сократить количество письменных отчетов, то времени у авроров значительно прибавится.

Всё шло неплохо, пока Стайк за день до ухода со своего поста не вызвал Гарри в кабинет и не сказал ему с траурным видом:

— Гарри, сразу говорю, я сделал всё, что мог, но Кингсли не подпишет твоё назначение!

— А в чём, собственно, дело? Я что — не соответствую?

— Не говори ерунды! Просто на это место нашелся другой претендент. Похоже, главой Аврората назначат Тима Хейли.

Гарри знал Тима — он давно, ещё до войны, работал в Аврорате, но потом ушёл в Отдел магического транспорта. Самое главное, что девичья фамилия жены Кингсли Бруствера была Хейли — железный аргумент в пользу Тима!

— Ты не расстраивайся! Никто тебя не выгонит: наберёшь свою команду, будешь Тиму во всём помогать, пока он не вникнет в курс дела. Между нами, он был неплохим аврором, но за семь лет офисной работы отрастил задницу и вряд ли будет рваться в бой! Так что ты сможешь, при желании, быть его правой рукой.

— Я всё понял! Он будет руководить, а я делать за него всю работу? — Гарри с вызовом посмотрел на Стайка. — Спасибо за доверие! Заявление подпишете?

Стайк ничуть не удивился. Ему было жаль, что Аврорат может потерять отличного аврора, но он понимал, что быть незаслуженно на вторых ролях — это не для Поттера.

— Подпишу, но до понедельника у тебя ещё есть время передумать: вряд ли Хейли назначат раньше.

— Я не передумаю!

— Не знаю, чем ты собираешься заниматься, но, в любом случае, ты далеко пойдёшь, Гарри — я уверен! — убедительно сказал Стайк. — Да, и ещё: передай Рону, что сейчас в Лондон вернулся один человек, который участвовал в программе, с ним можно встретиться, — он порылся в бумагах на столе и передал Поттеру обрывок пергамента с адресом. — Парня зовут Джонни Стюарт, хотя раньше имя у него было другое. Рон уволился после отбора и куда-то запропастился, а сову посылать мне было недосуг. Найдёшь его? Пусть скажет Джонни, что от меня.

— Хорошо, я ему передам.

— Извини, Гарри, я спешу!

Они пожали руки с разными чувствами (Стайк с облегчением, Поттер с досадой) и разошлись, пожелав друг другу доброго дня. Несмотря на уязвлённое самолюбие в голове у Гарри пронеслось: «Хорошо, что эта грёбаная работа сама от меня отказалась, а то бы я увяз ещё прочней, и надолго! Пусть родственничек Кингсли парится, да ну их всех на хер! Вот Джинни-то обрадуется!» Гарри улыбнулся. Он уговорит Джинни оставить магазин на помощницу, они возьмут с собой Джеймса, поедут на море и будут отдыхать, пока им не надоест полное, абсолютное ничегонеделание. А потом ещё попутешествуют — короче, сделают всё то, на что после войны не было ни настроения, ни времени! Было бы неплохо взять с собой Рона и Гермиону! Но это уже из области фантастики...

Гарри, конечно, подозревал, где может быть его друг. Точнее, не где, а с кем! Знал, что Рон прошёл отбор для своей программы и, довольный и счастливый, тут же уволился из Аврората. Лишить его последнего дня, проведённого с Гермионой перед отъездом? Прикинув, что сова до Эдинбурга поспеет только к вечеру, Поттер в задумчивости посмотрел на адрес на клочке пергамента: маггловский Лондон, совсем недалеко от Синей Ели. А почему бы ему самому не навестить мистера Стюарта и не расспросить его об этой перспективной программе — как говорится, узнать всё из первых рук?

Написав заявление об увольнении, Поттер отправил его Стайку по внутренней почте, вышел из министерства и аппарировал на улочку недалеко от своей квартиры. До нужного адреса было пять минут ходьбы, так что скоро он уже сидел в небольшой прокуренной квартирке на верхнем этаже маггловского здания и беседовал с высоким, сильным мужчиной неопределённого возраста. Мистер Стюарт оказался не слишком гостеприимным и согласился поговорить только потому, что Гарри упомянул имя Стайка.

— Я многим обязан Стайку — он когда-то выручил меня из переделки и помог моей семье. Так что его друзья — мои друзья, — заключил он и уставился на назойливого гостя.

— Вообще-то я, скорее, его подчинённый, а с сегодняшнего дня ещё и бывший — Стайк пошёл на повышение, — сказал Гарри.

— Рад за него, — мрачно ответил Стюарт. — Так что вас ко мне привело?

Поттер заметил, что щёку собеседника пересекает старый шрам, а его длинные взлохмаченные волосы наполовину седые, хотя он и не выглядит старым. Карие глаза так и буравили Гарри из-под длинной чёлки, и ему стало немного не по себе.

— Вы хотите узнать о программе? — вдруг спросил Стюарт, и у Поттера сложилось впечатление, что Джонни покопался в его мыслях.

— Именно. Видите ли, мой друг недавно прошёл отбор и собирается завтра подписать контракт, а я беспокоюсь за него.

— Вы с его девушкой случайно не спите?

Такой странный вопрос удивил Гарри.

— Нет, с чего вы взяли?

— Тогда скажите ему, чтобы не делал глупостей! Программа — самая большая ошибка моей жизни, о которой я всегда буду жалеть! — воскликнул маг.

— Может, вы исключение из правил — или вам просто не повезло? — спросил Поттер.

— Да, я исключение! — сердито ответил Стюарт, словно его собеседник был виноват во всех смертных грехах. — Потому что я вернулся домой, живой и невредимый. Почти. А вот остальным обычно везёт меньше!

— Что вы хотите этим сказать?

— Всё, что я могу сказать, уйдёт со мной в могилу, потому что распространяться о работе не имею права — я ещё пожить хочу! А если коротко, пусть этот ваш друг линяет оттуда, пока не поздно! Или ему нравится убивать?

Поттер с недоумением смотрел на мужчину, начиная сомневаться в его душевном здоровье.

— Это серьёзная программа, её организует Международный Аврорат, о ней знают министры магии и президенты магглов! — сказал он.

— Министры и президенты? Да они понятия не имеют, кто за этим стоит! Короче, я сказал — вы услышали. Можете верить, можете нет, но «Тень» — это самая эффективная легальная банда убийц и террористов, которую я знаю! Если вашего друга это устраивает — нет проблем! Да, и пусть не рассчитывает, что сможет быстро вернуться — те, кто хотят уйти раньше, чем это нужно руководству, погибают смертью храбрых, не получив обещанных денежек.

Гарри нахмурился.

— Вы это серьёзно?

— Я похож на миллионера? — Джонни зыркнул исподлобья и добавил: — Прошу прощения, у меня дела!

Он совсем не был похож на миллионера.

Покинув квартиру странного знакомого, Гарри свернул в ближайшую подворотню и аппарировал к министерству. Он решил не посылать сову из дома, чтобы избежать расспросов Джинни, а потому отправился в министерскую совятню и написал Рону короткую записку: «Как вернешься в Лондон, срочно, первым делом, свяжись со мной!» Не подписываясь, Поттер свернул пергамент, перевязал его своим фирменным узлом и послал с молодым шустрым сычиком. Из министерства он отправился домой через камин, заранее представляя, как Джинни подпрыгнет от радости, узнав, что её муж теперь безработный.

Бедный сычик, пометавшись между Брайтоном, Эдинбургом и Амстердамом, совсем выбился из сил и в итоге, днём позже, нашёл своего адресата в Норе, когда послание уже было никому не нужно.

* * *

Встреча для подписания контракта была назначена в Амстердаме, хоть в группе после отбора и не осталось ни одного голландца. Десять молодых авроров сидели за круглым столом в одном из кабинетов Министерства Магии Нидерландов, слушая мистера Смита. Его серая мантия с блестящей застёжкой в виде сверкающей молнии немного раздражала Рона, как и американский акцент: он не любил эти раскатистые «р» и носовые «э», но полагал, что скоро к ним придётся привыкнуть.

Смит начал с долгих и пафосных поздравлений, которые Рон пропустил мимо ушей, затем напомнил, что на весь срок службы аврорам придется прекратить любые отношения с родственниками и друзьями, и сообщил, что «Тень» будет базироваться в США и подчиняться международному Центру в Нью-Йорке. Ничего нового. Рон и так всё это знал — и о секретности заданий, и о том, что у каждого из них будет новое имя. Смит ещё долго распинался, рассказывая, сколько адреналина их ждёт и какое достойное вознаграждение они получат за «настоящую мужскую работу».

Пока Смит говорил, Рон думал о своём. О том, что в последнее время почти не бывал в Норе и толком не успел попрощаться ни с мамой, ни с отцом, не говоря уже об остальных членах семьи. Джинни давно дуется на него за то, что он к ней не заходит. С Гарри они часто виделись на работе, однако Рон понимал, что ему будет не хватать друга. В новой команде собрались отличные парни, но старая дружба, как говорится, не ржавеет!

Про расставание с Гермионой даже думать не хотелось! Из головы не шла её пьяная истерика, которая резанула ножом по сердцу... Гермиона, конечно, извинилась, но он сам только тогда осознал всю глубину её переживаний. Рон проклинал себя за то, что стал причиной её страданий, и вместе с тем был счастлив, потому что помирился с ней. В любом случае весь этот год им будет что вспомнить: все ссоры и обиды остались в прошлом, им хорошо вместе, и так же будет, когда они встретятся после разлуки. Гермиона сказала ему, что он поступает правильно и не должен себя ни в чём винить, раз решил — значит, нужно ехать, а сама не могла оторваться от него, когда он на прощание целовал её у камина. Она так сжала его запястья, что на коже до сих пор остались следы от её пальцев. Рон был уверен, что она плакала, когда он ушёл, и эти мысли, ей богу, не придавали ему уверенности в том, что он движется в нужном направлении. Успокаивало лишь то, что у неё были свои планы на ближайший год: новая работа во Франции и, конечно, Кэмерон. Она очень смелая: не боится резко менять свою жизнь и не сомневается в том, что у неё всё получится. Молодец девочка!

Мистер Смит раздал пергаменты с контрактами, и в комнате сразу стало шумно — авроры их перечитывали и что-то обсуждали, а Рон взял перо, быстро поставил свою подпись и, кивнув американцу, вышел в коридор. Завтра утром они дадут клятву тайны, после которой отказаться от работы будет уже нельзя, а затем отправятся на другой конец света. Многие авроры собирались провести последний день свободы в Амстердаме — городе свободных нравов, но Рона ждали в Норе: он специально оставил время, чтобы попрощаться с семьёй. Сердце, конечно, рвалось в Эдинбург, но Гермиона как раз сегодня собиралась ехать в Париж на свой семинар.

* * *

Когда Гермиона вошла в просторный конференц-зал французского министерства, где собрались участники семинара, ей невольно передалось возбуждение толпы — едва уловимое радостное волнение, предвещающее перемены. Молодые маги и ведьмы ходили по залу или сидели в креслах, знакомились, обменивались впечатлениями, а Гермиона, не желая ни с кем говорить, скромно примостилась в последнем ряду. Предвкушение чего-то необыкновенного притупляло ноющую боль в сердце, которая не отпускала её с тех пор, как они с Роном попрощались. Она внимательно оглядела конференц-зал: он был просторный и светлый, с сиденьями, обитыми красным бархатом, и освещался не факелами, а дневным светом. На небольшом возвышении находилась трибуна, украшенная звёздами. Как только двери в зал закрылись, к трибуне вышла ведьма в серой мантии, все в зале расселись по местам и затихли.

— Уважаемые дамы и господа! — сказала ведьма, заглядывая в листочек. — Мы рады приветствовать вас на первом международном семинаре молодых учёных! В этом зале собралась европейская магическая элита — более тридцати волшебников и волшебниц из разных стран! Все вы обучались в разных школах и университетах, и все прекрасно владеете искусством магии. Мы надеемся, что во время семинара вы сможете обменяться опытом, найти новых друзей и объединиться под эгидой «Звезды» — нового научного центра, который возглавляет… месье Жорж Жано, поприветствуем! — в зале раздались аплодисменты, и из-за боковой двери к трибуне вышел высокий пожилой маг в серебристо-серой мантии с пряжкой в виде сияющей молнии. — Месье Жано расскажет о целях создания научного центра и откроет наш семинар лекцией на тему «Два мира: соперничество или сотрудничество?» .

Гермиона никак не ожидала такого поворота событий — увидев своего врага, она словно приросла к креслу; на несколько секунд её душу сковал страх, который постепенно стала сменять тоскливая пустота. Это было не досадное совпадение, а горькое разочарование, разрушающее столько планов...

— Дорогие волшебники и волшебницы, — начал Жано, остановив аплодисменты поднятием руки. — Я бы хотел начать свою лекцию — нет, скорее, беседу — вопросом, который волнует каждого: как сделать так, чтобы маги и магглы жили в мире и согласии? Уверен, многие из вас размышляли об этом. Кто-то ответит: магическое и маггловское сообщества могут сосуществовать параллельно, не мешая друг другу. Кто-то добавит, что этому способствует Международный Статут о Секретности — и будет, безусловно, прав! Ну а мы пойдём дальше, сказав, что баланс двух миров достаточно хрупок, и необходима сила, которая будет его поддерживать, чтобы один мир не стал угрожать другому, — Жано сделал небольшую паузу и оглядел притихший зал. — Я прошу поднять руки тех, кто считает, что может внести посильную лепту в решение этой непростой, но важной задачи!

В зале раздался лёгкий гул, и многие волшебники стали поднимать руки. Воспользовавшись всеобщим замешательством и радуясь, что пристроилась в последнем ряду, Гермиона незаметно выскользнула из зала, так и не узнав, о чём ещё месье Жано поведает «европейской магической элите». Быстро пройдя по коридору парижского министерства, она предъявила свой пропуск охраннику, дошла до зоны трансгрессии и перенеслась в небольшой холл гостиницы, где остановились участники семинара. Сейчас здесь было тихо и пусто. Улыбнувшись администратору, Гермиона зашла в гостиничный лифт, поднялась на свой этаж и открыла дверь заклинанием. В номере она наспех побросала свои вещи в небольшую дорожную сумку и на минутку подошла к окну, чтобы полюбоваться видом Парижа.

Наверное, это к лучшему! Так и должно было случиться, подумала она. Разочарование, постигшее её в красном зале, когда на подиум вышел «Чёрный капюшон», уже почти улетучилось. Она не станет работать под началом серого убийцы, место которому в Азкабане, какие бы радужные перспективы он ни рисовал! Пусть мировая магическая элита трудится на благо двух миров, но без неё: Гермиона ни на секунду не верила, что методы Жано стали чище и гуманней, чем прежде.

Жизнь не уставала преподносить сюрпризы — пусть не всегда приятные, но всё же Гермиона была рада, что сразу же поняла, что к чему. Глядя в окно на оживлённый город, она подумала, что не зря приехала в Париж: можно сегодня вечером повидаться с бывшими учителями или однокурсниками из университета. А завтра она вернётся в Шотландию, возьмёт Кэмерона на денёк из приюта и проведёт выходной в Вереске. И не будет думать о Роне... На глаза тут же навернулись слёзы: в конце концов, год — не такой уж и большой срок, в сотый раз повторила она себе. Можно будет недельку отпуска провести с родителями, а потом наведаться в Лондон, обязательно встретиться с родителями Рона и любимыми друзьями. Осенью она окунётся с головой в работу в школе, а как только придёт ответ об усыновлении, насовсем заберёт Кэмерона из приюта и определит его в маггловскую школу в Эдинбурге — дел будет невпроворот!

И всё-таки обмануть себя было трудно: она совершенно не представляла, как переживёт ещё один год разлуки... Рон был нужен ей, здесь и сейчас, и всегда! Задохнувшись от нахлынувших чувств, Гермиона сжала край подоконника так, что пальцы побелели. Она должна была отпустить Рона — и отпустила, хотя в минуту прощания хотела лишь одного: вцепиться в него мертвой хваткой, чтобы он никуда не ушёл! Но он ушёл, а ведь мог и остаться — если бы захотел...

Гермиона упала на кровать и громко разревелась. После прошлой ночи казалось, что у неё уже не осталось слёз — и откуда они только берутся? Отчаяние скрутило все внутренности, к горлу подступила тошнота. Гермионе было вдвойне тяжело оттого, что не удался её тайный план, её безумная вера в чудо, магия которого была ей неподвластна — вот уже два месяца как она перестала пить своё женское зелье в надежде, что их связь с Роном подарит ей ребёнка... Но чуда не произошло — организм работал, как часы, и сегодняшнее утро началось с горького разочарования, при воспоминании о котором появление Жано стало казаться мелким недоразумением. Гермиона плакала в подушку, думая о том, что нет никого на свете несчастней, чем она: никто её не любит, никому она не нужна... В этот момент из сумки раздалась мелодия мобильного телефона. “Don’t worry, be happy!” — запел бодрый мужской голос. Папа? Песня пела и пела, потом умолкла и запела снова. Появился новый повод для слёз: почему её, наконец, не оставят в покое? Даже поплакать спокойно не дают!

Хорошенько намочив подушку, Гермиона ещё немного повсхлипывала, а затем села на кровати и посмотрела на своё отражение в зеркале: м-да, прекрасный вид для встречи со старыми друзьями! Она уверенно вытерла слёзы и, достав палочку, убрала красноту с глаз и придала свежесть лицу. Пожалуй, с однокурсниками встречаться не стоит — настроение не то, а вот к своему любимому профессору Легилименции нужно зайти: он порадуется успехам бывшей студентки, особенно когда узнает, что они теперь коллеги.