Между двух миров (гет)

В глухой альпийской деревушке под названием Белая Гора, утопающей в снегу двенадцать месяцев в году, почти не заметно смены времён года. Впрочем, зимой, спускаясь к подножию, путешественник не почувствует особой разницы в погоде — лишь воздух потеряет свою пронзительную свежесть. Зато летом, когда внизу все изнывают от жары, наверху солнце светит, но не припекает, и кажется, что попадаешь в другой полушарие или даже другой мир, состоящий лишь из двух цветов — белого снежного и зёленого соснового. Эта магическая деревушка, которую ни один маггл не найдёт ни на одной карте, состоит всего из нескольких домов, да и в тех нет постоянных жителей: маги приезжают cюда, чтобы отдохнуть от жары и суеты или спрятаться от лишних глаз и ушей.

В один июльский день, холодный и снежный — а других в Белой Горе, как известно, не наблюдалось — двое магов сидели в домике, окружённом соснами, и мирно беседовали у камина, попивая Шато Латур. Со стороны их можно было бы принять за отца и сына, но это только на первый взгляд: несмотря на заметную разницу в возрасте, внешне мужчины не были похожи друг на друга. Пожилой, седой маг со смуглым лицом неторопливо раскачивался в кресле-качалке, уставившись на огонь, а молодой, голубоглазый и светловолосый, нетерпеливо ёрзал на диване, поглядывая в сторону окна, за которым простиралась бело-голубая пропасть: одним словом, оба смотрели в бесконечность. Эти двое были Учитель и ученик, причём, вот так — «Учитель» с большой буквы. Молодой говорил с пожилым с большим уважением и ловил каждое его слово.

— Это нелёгкая работа, и весьма ответственная, — сказал Учитель, — но я надеюсь, что ты справишься! Помощников у меня хватает, но далеко не всем я могу доверять: тебе бы я со спокойной душой поручил организацию всего дела. Мне жаль, что в Лондоне наши дела пошли не так, как надо, но я же обещал, что не оставлю тебя в беде?

— Я не сомневался в том, что вы мне поможете! А про Азкабан уже и думать забыл! — горячо ответил молодой маг. — Я готов к любой работе, и ваше доверие — это честь для меня! К тому же всё, о чём вы уже рассказали, вполне в моей компетенции — я вас не подведу.

Пожилой маг смерил взглядом своего помощника, словно пытался оценить: подведёт — не подведёт.

— Рад это слышать! Думаю, ты понимаешь, какие перед тобой открываются возможности: это работа не на какое-то министерство, а на серьезную международную организацию, куда принимают только избранных, — Учитель многозначительно помолчал.

— Я умею держать язык за зубами и ценю те перспективы, которые открываются для меня благодаря вам, — молодой мужчина понимал, что такой шанс упускать нельзя: в последние месяцы Учитель стал сентиментальней, и относится к нему, как к сыну. — А как же месье Легранд?

— Легранду оставим официальную часть: он постарше тебя и уже побывал на собрании в Блэкпуле, но как организатор слабоват, — Учитель не стал добавлять, что попросту не доверяет честолюбивому коллеге, который представлял Францию на прошлогодней встрече Серой Восьмерки. — Я пригласил тебя, чтобы обсудить детали твоей будущей работы.

Андре Коллинз освободился из Азкабана вскоре после Жано — Учитель договорился обменять его на одного английского преступника, который сидел во французской тюрьме и был чем-то дорог лондонскому министерству. Андре понимал, что обмен хуже, чем оправдание, и теперь путь в Англию ему заказан, но в мире есть множество других привлекательных мест — плевал он на Туманный Альбион! Вот уже почти год как он работает в Комитете по Образованию при Министерстве Магии Франции (естественно, тоже благодаря Жано), но иногда выполняет и особые поручения Учителя. Каждое приглашение в Белую Гору, далеко не первое за этот год, сопровождалось просьбой или заданием, которые Андре успешно выполнял. Но на этот раз это было не просто поручение, а предложение нового статуса!

Выслушав информацию о новой работе, Андре остался доволен: ему не придётся нарушать закон, выдавать себя за другого, шпионить или — упаси боже — кого-то устранять! Нужно всего лишь найти и привлечь к сотрудничеству самых талантливых молодых магов Европы — сначала для участия в семинаре, а потом, в зависимости от их магических способностей, к дополнительному обучению и работе в особом закрытом «мозговом центре», руководить которым будет, естественно, сам Учитель. Отобранная им элита сможет решать задачи по управлению магическим и маггловским сообществами, и молодые учёные должны быть а) талантливыми; б) амбициозными; в) не слишком щепетильными в моральном плане. Конечно же, Андре Коллинз согласился на предложенную работу, и у него в голове сразу же созрел план, как отыскать нужных претендентов.

— Месье Жано, я думаю, стоит начать с европейских магических университетов, чтобы получить у преподавателей информацию о самых способных студентах за последние десять лет, — сказал Андре. — Да, и поискать кандидатуры среди молодых учителей магии в европейских школах!

Он высказал ещё несколько дельных идей по поводу самого семинара, чем заслужил одобрение Учителя: Жорж Жано с восхищением смотрел на своего молодого помощника, радуясь тому, что не ошибся в нём. К каждому человеку можно найти правильный подход, заинтересовать, раскрыть его способности, понять его сильные и слабые стороны — и использовать с большой пользой в своих целях. Жано привык мыслить и действовать цинично, но в случае с Андре он немного лукавил сам с собой: ему хотелось, чтобы этот молодой человек стал успешным и счастливым — насколько это вообще возможно в этом жестоком мире, в котором часто приходится действовать жестокими методами.

Идея создания элитного «мозгового центра» магов созрела у Жано уже давно, ещё до смерти сына, но именно сейчас она требовала срочного воплощения. Инициативу в организации серых магов захватили американцы, а волшебная Европа переживает не лучшие времена — пожалуй, по примеру магглов, европейским магам тоже нужно объединяться. Жорж знал, что в конце лета мистер Смит из Нью-Йорка проводит отбор авроров для нового элитного отряда под названием «Тень» — от прошлого-то и тени не осталось (оно и понятно — зачем оставлять в живых людей, которым за работу обещаны такие большие деньги?). Французу за свою долгую жизнь не раз приходилось применять силу, но он убедился, что в конечном итоге побеждает не насилие, а хитрость и ум. Пусть прерогатива Смита — руководить своими серыми шпионами и убийцами, зато он, Жано, сможет создать небольшой центр из талантливых магов (и чем они моложе, тем лучше, а то с возрастом люди всё слабее поддаются влиянию и убеждению). Это будет его «интеллектуальный отряд», в противовес «Тени», которую давно втихаря подмяли под себя американцы. Жано даже придумал ему название — «Звезда», потому что мысленно уже представил себе, как всё организует: он в центре, а в сторону расходятся лучи — помощники, которые обладают самыми разными магическими способностями, но не такими, как суперавроры (кого сейчас удивишь беспалочковой или невербальной магией?) Его волшебники должны обладать высоким интеллектом и владеть ментальными тактиками — быть учёными, и на первых порах им не нужно ничего знать об организации серых магов. Пусть считают, что работают в закрытом Международном Магическом научном центре «Звезда» — да, непременно «Звезда»! Чем больше Жано думал о своём проекте, тем больше ему нравилось это название.

Запивая пятнистый Рокфор вином Шато Латур, Жано ещё долго обсуждал с Андре нюансы своей новой затеи. «Мальчик повзрослел, стал более сдержанным и осторожным, менее эмоциональным, — думал Учитель, — но при этом остался умным и преданным. Из него выйдет неплохой серый маг, который никогда бы не получился из погибшего Поля. Жизнь уже закалила Андре — ещё несколько разочарований, и от его щепетильности и мягкотелости не останется и следа».

Жано вспоминал себя в молодости: он тоже когда-то верил в любовь, справедливость, преданность и человечность. Однако единственная любовь его жизни умерла, а новой он так и нашёл; гибель сына, хоть и отмщённая, до сих пор казалась вопиющей несправедливостью; преданные друзья забыли о нём на целый год и вызволили из Азкабана, лишь когда он стал нужен для решения важного «серого» вопроса; вера в доброту людей погибла ещё раньше — ему никогда никто просто так не помогал, а чем больше он проявлял человечности к людям, тем более ленивыми и беспечными они становились. Жано верил в силу магии и в одну, свою собственную, истину: ни магглы, ни волшебники не знают, что им делать со своими жизнями, поэтому, чем меньше у них свободы, тем легче им жить. Кто-то должен координировать два мира, брать на себя ответственность, принимать решения о том, как им сосуществовать дальше. Идеи вмешательства в мир магглов были непопулярны среди волшебников, но Жано был убеждён, что без работы серых магов баланс двух миров будет нарушен: за последние два века магглы расплодились до безобразия, заполонив собой всю планету, истощив её ресурсы, угрожая её экологии. С этим нужно срочно что-то делать, и одна-две маггловские войны делу не помогут — опыт показывает, что любой войне приходит конец, а после неё начинается невероятный бейби-бум! Гораздо эффективней могут быть ГМО или вообще какое-нибудь новое генетическое заболевание, препятствующее размножению магглов — главное, чтобы это не представляло опасности для магического мира.

* * *

Вернувшись в Париж после встречи с Учителем, Андре сразу занялся организацией Магического научного центра. Договорившись о встречах с преподавателями в университетах Софии, Кракова и Гамбурга, он решил первым делом поговорить с профессорами здесь, в Париже. Став обладателем списка «магических гениев», составленного одним знакомым профессором из Французского Университета Высшей Магии, Андре решил запросить их личные дела, чтобы решить, кто из них подходит для нового проекта. Сидя дома, в своей милой квартирке на Монмартре, он с изумлением уставился на список, в котором значилась до боли знакомая фамилия: Грейнджер. Андре иногда вспоминал о бывшей коллеге, которую в своё время подставил, и размышлял о том, куда её в конце концов занесла судьба. Интуиция подсказывала ему, что Гермиона не осталась работать в лаборатории министерства, и он предположил, что эта амбициозная и трудолюбивая девушка вполне могла за два года изменить своё мнение о серых магах. Андре решил, что должен непременно разыскать её, хоть это будет непросто — в Англию ему въезд был строго воспрещён.

* * *

Когда Рон в очередной раз после долгого отсутствия вышел из камина в Вереске, Гермиона спала, свернувшись клубочком на диване, укутавшись в плед. Она тут же подняла голову и улыбнулась. Часы над камином показывали всего девять вечера — за окном ещё не стемнело.

— Эй, ты почему в кровать не ложишься? — спросил он, поднимая её вместе с пледом и усаживая к себе на колени. — Опять караулишь меня возле камина? Думаешь, я дорогу в спальню не найду?

— Просто я читала и уснула, — соврала она.

— А книга где?

— Отправила на полку, — Гермиона зевнула, спрятав лицо ему в плечо. Странно, что она задремала: в последнее время без сонного зелья ей редко удавалось заснуть!

— Если я ещё раз приду и увижу, что ты спишь на этом неудобном диване, то сразу уйду! Поняла?

— Не уйдешь.

Гермиона была податливая, заспанная и растрёпанная, и Рон не удержался — запустил одну руку под плед, чтобы проверить, что там на этой соне надето. Рука нащупала что-то гладкое, на тонких бретельках, медленно проползла вниз... Это что-то было очень короткое, или оно задралось там — не важно! — а пока Рон приподнял шелковистую ткань до талии и осторожно погладил маленький треугольник кружева.

— М-м-м, — раздалось у него в плече. — Что ты делаешь?

— Разве не понятно?

— Я тут сплю!

— Ещё чего удумала! — его рука проползла вверх и добралась до горячего бока, который тут же и пощекотала.

— Ай! — Гермиона так взвизгнула, что чуть не оглушила Рона, — перестань! — она сквозь плед тоже ткнула его пальцем в бок.

— Я не боюсь щекотки, — он тихо посмеивался.

— Голодный? — спросила Гермиона. Он помотал головой. — Тогда неси меня в спальню.

— Ага, только учти, я спать тебе не дам, — предупредил он.

— А что мы будем делать?

Рон сделал серьёзное лицо.

— Песни сочинять и танцевать, естественно!

— Хорошо, ради этого я пожертвую сном — я должна это видеть! — ответила она.

Они в обнимку добрели до кровати, Гермиона удобно устроилась на своей половинке и стала смотреть на то, как Рон раздевается.

— Ну? Пой, танцуй! — она уставилась на него, опираясь на локоть.

— Ты серьезно? Забыла, что мои вокальные данные ещё хуже твоих?

Гермиона сердито прищурилась.

— Что значит «хуже»?! И вообще, обещал петь-танцевать — давай!

— Смотри, как бы тебе потом не пожалеть! — он сел на край кровати, задумался на пару секунд, а затем пафосно произнёс: — Акцио, вдохновение!

То, что последовало за этим, почти не удивило Гермиону: Рон вскочил на кровать и, громко напевая, исполнил в одних трусах танец ужаленного гнома.

–Эльфы-шельфы, пикси-дикси, штырь-упырь, Малфой-отстой... Хей, это я сам сочинил! — его светлокожая фигура с копной огненных волос доставала почти до потолка.

— Быстрей запиши, потом книгу издадим, — воскликнула Гермиона, любуясь тем, как мышцы играют на его животе.

Вдруг раздался громкий треск, и массивная кровать накренилась на одну сторону; Рон быстро спрыгнул на пол, а Гермионе пришлось схватиться одной рукой за перекладины изголовья, чтобы не скатиться следом.

— Рональд Уизли! Что ты наделал! — возмутилась Гермиона, съезжая вниз по матрасу, как по горке. Она с негодованием осмотрела переломанные ножки и треснувший каркас любимой кровати.

— Подумаешь, — сказал Рон, доставая палочку, – Репаро!

Они оба несколько раз произнесли заклинание, но то ли кровать была очень тяжёлой, то ли поломка слишком серьёзной — восстановление оказалось далеко не полным: перекособоченная перегородка не хотела соединяться, и матрас стал медленно, но верно сползать на пол.

— Каждый настоящий мужчина в своей жизни должен сломать хотя бы одну кровать, — гордо изрёк Рон.

— Прыгая на ней, как дитя малое? — съязвила Гермиона.

— Прыгая, но не как дитя, — усмехнулся он и почесал голову. — Глупо спрашивать, есть ли в этом доме отвёртка или молоток?

— Глупо было спрашивать, есть ли у меня в шкафу запасные мужские трусы. А рабочие инструменты есть в хозкомнате! — ответила Гермиона. — Лично я возвращаюсь на диван, а ты можешь спать на полу.

— Нет-нет, подожди пару минут, сейчас я всё починю! — он отправился за инструментами.

— Репаро! — ножки кровати почти выровнялись, но трещина в каркасе не хотела затягиваться.

Честно говоря, Гермиона сомневалась, что Рону дастся маггловский способ починки, однако через несколько минут кропотливой работы с отвёрткой и шурупами, под скептическим взглядом, сверлящим затылок, он привёл кровать в полный порядок, радостно потёр руки и усмехнулся:

— Не верила в меня?

Положив инструменты на место, Рон ненадолго забежал в ванную и вернулся, с размаху запрыгнув на кровать, которая трусливо скрипнула, но выстояла. Гермиона лежала поверх одеяла, раскинув руки в стороны, и он воспользовался этим, чтобы стянуть с неё коротенькую ночную сорочку.

— Ты мой мастер на все руки, — сказала она, запуская пальцы в его мягкие, шелковистые волосы.

— И не только руки, — Рон одобрительно замычал и поцеловал её за ухом. — Так, проверим, что у нас тут происходит, — сказал он, оглядывая её тело с видом ревизора.

— Ну, что там? — шутливо спросила она.

— Кажется, всё в порядке! — Рон быстро стянул с неё трусики, она откинула их в сторону, смешно дрыгая ногами, и блаженно замурлыкала от горячих губ, блуждающих по животу.

— Я скучала...

— Кажется, ты спать собиралась, — напомнил он.

— Согласна на эротический массаж...

Рон довольно ухмыльнулся и, пересев к ногам Гермионы, взял в свои горячие ладони её прохладные стопы.

— Замёрзла? — устроившись поудобней, Рон принялся их медленно массировать. Кажется, она мурлычет, с удовольствием подумал он.

— М-м-м... В вашей программе авроры проходят курсы массажа? — спросила она.

— Нет, это скрытый талант! — гордо ответил Рон.

— А тебе кто-нибудь так делал?

Вопрос застал его врасплох и ненадолго повис в воздухе — это была неприятная, скользкая тема для беседы...

— Ага, пожиратели смерти на миссиях, — ответил он, и Гермиона закрыла глаза: от ног по всему телу разливалось блаженное тепло. Её стопы быстро согрелись, и Рон стал массировать пальчики, перебирая их по одному. Она дернула ногой и смешно сморщила нос:

— Щекотно...

Вдруг Рон стал внимательно разглядывать её ступни, как будто впервые увидел их, так что Гермионе стало неловко. Сейчас точно скажет глупость, подумала она.

— Смотри, они меньше, чем мои руки, — сказал Рон, в подтверждение слов прикладывая свои ладони к её стопам.

— Ты смешной… и странный, — сказала Гермиона.

Рон усмехнулся её ремарке. Он не знал, что толкало его на глупые, ребяческие поступки и почему он больше не боялся выглядеть нелепым в её глазах — может, потому, что она смеялась не над ним, а вместе с ним? Гермиона лежала на кровати, закинув руки за голову — обнажённая, с розовыми от возбуждения щеками — и смотрела на него сквозь прищуренные ресницы.

— Раньше ты любил беседовать с разными частями моего тела, а вот с моими ногами ты ещё не разговаривал, — с иронией сказала она.

— Это нужно срочно исправить, — ответил Рон, погладил её щиколотки, прижался своими щеками к подушечкам на её мягких стопах и прошептал: — Я хочу, чтобы вы всегда шагали рядом…

Этот жест безумно тронул Гермиону, и она почувствовала, как защипало в глазах. Рон не шевелился.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Смотрю, — сказал он после небольшой паузы. — Ты не представляешь, какой отсюда открывается ракурс! — краска залила её лицо, и она резко соединила ноги. — Поздно, я успел рассмотреть все детали… А ты мне нос прищемила! И это твоя благодарность за массаж?

— Я умею быть благодарной, — лукаво улыбаясь, Гермиона медленно подтянула к себе пяточки, коленки при этом поползли вверх, а потом её стопы станцевали невероятный танец — пятка-носок, пятка-носок — и оказались далеко друг от друга.

— Ты смерти моей хочешь, — Рон судорожно сглотнул и стал быстро раздеваться. Ракурс был ещё тот: прямо перед ним над тёмным бутоном, напоминающим ирис, возвышался пушистый бугорок; за ним шла впадина её гладкого живота, выше — два белых холмика, увенчанных тёмными пиками, которые поднимались и опускались в такт её дыханию.

Гермиона замерла, когда большие горячие ладони обхватили её тонкие щиколотки, погладили коленки и медленно съехали вниз по внутренней стороне бедер... Мерлин, помоги! Она чувствовала, как бешено колотится сердце, а в низ живота устремляется тёплая волна...

Она любила его первое, осторожное и долгое проникновение, от которого истома разливается от кончиков пальцев ног до макушки. Гермиона млела и расслаблялась, и обожала, когда Рон замирал и медлил, отыскивая её взгляд. «Привет, нежная моя, — говорили его глаза, — извини за вторжение — не удержался…Ага, тебе нравится? Тогда ещё разок!» Он снова двигался и снова замирал, выжидая, когда она выгнется ему навстречу… Истому сменяло нетерпение, хотелось ещё и ещё, он проводил руками по её груди и животу — это была последняя нежная ласка перед бурей. Гермиона тонула в предвкушении его равномерных движений, потом более резких толчков, до упора, и, наконец, частых и сильных ударов, от которых голова становилась хмельной… «Люблю тебя…» — кричал её взгляд. Голубые глаза Рона отвечали: «И я тебя — прости, что так резко, почти грубо, но я не могу остановиться!»… Это было совсем не грубо, а просто прекрасно! Сейчас на его лбу выступили бисеринки пота; Гермиона почувствовала запах его молодого тела, который будоражил, как амортенция. Светящиеся нити опутали её; она застонала от наслаждения и крепко схватилась за прутья изголовья; Рон с силой подался вперёд, бормоча что-то невнятное… Вдруг снова раздался треск, подлая кровать наклонилась, и Рон вцепился Гермионе в плечи, чтобы не сползти на пол. Гирлянда из их тел провисела всего несколько секунд, а потом, не удержавшись, съехала на пол по скользкой простыне…

Гермиона смеялась до колик в животе, целуя обиженное лицо Рона. Они не стали чинить кровать, а положили матрас прямо на пол, так что он занял почти всё свободное пространство её спальни.

— Нет, ну что за облом, во всех смыслах! — пробормотал Рон.

— А мне понравилось… — сказала она и приободрила: — Ну всё, теперь ты настоящий мужчина.

* * *

На следующее утро будильник сыграл им марш Мендельсона. Рон проснулся, лёжа на животе, уткнувшись носом в подушку, а Гермиона примостилась рядом, закинув на него одну ножку и обнимая его рукой за шею.

— Почему ты никогда не спишь на животе? — спросил он, открывая один глаз.

— Потому что грудь мешает. Неудобно…

— Да чему там мешать-то? — усмехнулся он, гадая, что ему светит за хамство — пинок или шлепок. Не получив ни того, ни другого, Рон вовремя схватил Гермиону, которая собиралась вскочить с матраса.

— Покажи мне, что там тебе мешает, — попросил он.

— Ты полный придурок, — сказала Гермиона, но это не было для него новостью.

Она побрыкалась для вида, и Рон стал целовать её грудь, чувствуя, как теплый, мягкий после сна сосок твердеет под его губами.

— Фокус-покус! — сказал он, с гордостью глядя на эту красоту, как на собственное достижение.

Гермиона закрыла глаза от удовольствия и пошептала:

— Рон, нам нужно собираться на работу, срочно!

Он не ответил, а лишь опустился ниже и стал ласкать её живот. Она мелко вздрагивала от его прикосновений, покорно задрав руки.

— Всего пару минут, — прошептал он, опуская язык в её пупок.

— Ну, давай, только быстро, — сказала она, и Рон еле сдержал смех. Ну, быстро, так быстро! Он готов был любить её и быстро, и медленно, и хоть Гермиона дразнила его озабоченным и голодным, от ласк ведь не отказывалась!

Через несколько минут они наперегонки помчались в душ, отталкивая друг друга. Рон, конечно, победил, но, как истинный джентльмен, пропустил голую леди вперёд, а потом зашёл следом и бесцеремонно затолкал её в душевую кабинку. Они вместе мылись, по-очереди подставляя свои тела под тёплую воду, и Рон любовался тем, как тонкие струйки прыгают по её грудям, как по трамплинчикам, разлетаясь в разные стороны. Он мыл Гермиону своими большими ладонями, не представляя, как сказать, что ему снова придётся уехать на целую неделю. Она сделает вид, что не расстроилась, тихо скажет «окей», но Рону вдруг стало страшно, что однажды он вернётся после очередного отсутствия, а Гермиона куда-нибудь исчезнет; на дверях Вереска будет висеть табличка «сдается в аренду», а все его совы будут прилетать назад с нераспечатанными письмами.

Нет, она не сможет так поступить — она больше не сбежит, подумал Рон, смывая с её плеч остатки пены. Прогнав тоскливые мысли, он улыбнулся: Гермиона смешно смотрелась в своей розовой шапочке для душа, и Рон пожалел, что не увидел, как она моет волосы.

* * *

— Почему нас всё время отправляют на тренировки в пустыни, а? Никогда больше не буду ругать английскую погоду! Нет, серьёзно! У нас шикарный климат: свежо, ветерок, дождик… Одежда от пота не липнет, песок на зубах не скрипит, скорпионы не ползают… бр-р-р! Уж лучше бы мы тренировались в Антарктиде! Застегнёшь до носа комбинезон, согревающее наложишь — и красота! Нет, Гермиона, вот ты знала, что согревающее легче наложить, чем охлаждающее?

— Знала, — ответила она, переворачивая ломтик бекона на сковороде.

— Хм… А я нет. И, главное, нужно было всего-то незаметно сопровождать военный караван магглов. Что тут сложного? Вот если бы там бой приключился с местными магами — другое дело! Они суровые, и у них свои законы. За кражу — авадой! — Рон возмущенно фыркнул. — Мне за полярным кругом больше понравилось — не Антарктида, конечно, но тоже экзотично. Казалось бы, ничего в этом холоде не происходит, но… вот ты знаешь, какой на земле лет через сто будет самый ценный ресурс, а?

— Пресная вода, — Гермиона отвернулась от плиты, на которой весело шипела яичница, и посмотрела на Рона, — это все магглы знают.

— Ну, да, — Рон закончил нарезать салат и отодвинул тарелку. — Иногда мне кажется, что ты маггла, а не волшебница! — воскликнул он. — Вот где моя лазанья и равиоли? Почему не наколдовала? — не унимался он.

— На, маг-экстремал, порежь-ка ты лук, — усмехнулась она, протягивая ему большую луковицу, — можешь даже с помощью магии!

— Почему меня никто не обучил заклинанию для чистки лука? — спросил Рон. — Ну, хоть запах отгоню.

Это был завтрак его мечты: время — около одиннадцати, они вместе готовят, в Аврорат нужно только к двум, а у Гермионы выдался случайный выходной. Она здорово смотрелась со спины, когда хлопотала возле плиты в своём маленьком розовом халатике — впрочем, Гермиона здорово смотрелась со всех сторон! «Прошлая ночь была ужасно короткой, особенно после долгого перерыва! — подумал он, глядя на тонкую талию, перехваченную пояском, и представил: вот сейчас Гермиона повернётся, а впереди у неё круглый животик…» И с чего вдруг такие мысли? Рон перевёл взгляд на разделочную доску и заставил нож нарезать лук, но наваждение не проходило. Вот в гостиной раздаётся топот ножек, и на кухню вбегает маленькая девочка в пижаме — пусть себе даже и рыжая, раз Гермионе так нравится — залазит к нему на колени, морщит носик, увидев лук… Что-то у него разыгралось воображение, совсем не вовремя и не к месту...

— Ты когда в следующий раз придёшь? — как бы между делом спросила Гермиона, насыпая кофе в кофейник.

— Сегодня вечером точно не смогу, — ответил он, и маленькая девочка в пижамке сразу же куда-то исчезла, словно испарилась. Рон знал, что Гермиона не любит, когда он подробно объясняет, почему его дела такие важные и неотложные — будто оправдывается перед ней, и поэтому ограничился сухим комментарием: — Я в среду приду.

— Вам до сих пор не сказали, когда отбор?

— Не-а. До отбора будет ещё несколько испытаний — даже не тренировок, а реальных заданий.

Гермиона выключила плиту и задумчиво посмотрела на него.

— Рон, а тебе не кажется, что вас уже используют, а денег не платят, всё это якобы тренировки, испытания, задания, а на самом деле — обычные миссии! А потом всех отсеют — скажут, извините, вы нам не подошли?

— Нет, Гермиона, исключено! Такие отборы не в первый раз проходят! Всё официально! Ты что, там важные структуры замешаны, — Рон аж руками замахал, — ты бы видела, как у нас все переругались, чтобы записаться в эту программу! Но туда берут только по рекомендации начальства.

— Хорошо, хорошо, не нервничай, — сказала Гермиона. — Ты не думай, я тебя не отговариваю, просто... как-то напрягает неизвестность! Ну вот ты знаешь хоть одного аврора, который бы вернулся после этой программы через год — богатый и довольный?

— Не знаю, но Стайк знает. И потом, почти никто не возвращается через год — это же минимальный срок контракта. Думаешь, туда идут только ради денег? Все работают гораздо дольше — это не только выгодно, но и престижно, и интересно, — Рон осёкся, увидев, как Гермиона изменилась в лице, и на мгновенье у неё в глазах промелькнул страх.

— Тебе Легилименцию уже пришлось применять? — спросила она, меняя тему.

— Ага, пару раз — извини, я разрешения не спрашивал! Действительно, разучиться этому нельзя, только вот без практики потом чувствуешь себя, как выжатый лимон. И как ты каждый день всё это делаешь на уроках? А потом ещё по ночам со мной такое вытворяешь…

— Эй, это ты вытворяешь! — Гермиона вспомнила прошлую ночь и покраснела. Да, она, действительно, была в ударе — сама от себя не ожидала... — А в школе я же учу, а не мысли читаю. Ну, ты сам знаешь, — она мило улыбнулась. — Если хочешь, можем попрактиковаться. И в Окклюменции тоже.

— Я не против — я скучаю по нашим урокам, — ответил он. — Только теперь тебе будет не интересно — мне больше нечего скрывать: как я тебя люблю, ты уже знаешь, какой я лопух — тоже, какой герой — естественно! А свои секреты ты мне всё равно не выдашь.

— У меня нет от тебя секретов.

— Тогда тем более Легилименция ни к чему. Буду тренироваться на шпионах… М-м-м… Накладывай быстрей! Пахнет вкусно!

Они неторопливо позавтракали, и Гермиона ещё раз подробно рассказала, как навестила Кэмерона, и как он радовался её приходу, и своему ёжику, и шоколадным лягушкам. Рон смотрел на неё и думал о том, какой она будет мамой: такой внимательной, разумной и строгой, но не слишком суетливой, не занудной; она даст детям свободу выбора и не будет их излишне опекать, прочтёт все книги о воспитании детей, но потом всё сделает по-своему. Хорошо, что у неё будет Кэмерон! Теперь, когда самым неожиданным образом — и, к сожалению, без участия Рона — решилась проблема с отцовством, осталась лишь бумажная волокита с усыновлением. Это, конечно, потерянное время, но повода для отказа нет. Она с таким удовольствием рассказывает про этого мальчишку…

— Я обязательно возьму выходной, и ты нас с Кэмероном познакомишь, — Рон доел последний кусок и гордо поднял пустую тарелку: — Всё, я тебя поздравляю — ты научилась яичницу готовить!

Гермиона замахнулась кухонным полотенцем, но в последний момент передумала его бросать.

— В среду будет тебе лазанья — обещаю, — сказала она и улыбнулась. Она всё ещё думала про Кэмерона и очень порадовалась ремарке Рона, надеясь, что её любимые «парни» подружатся.

* * *

— Эй, Гермиона, давай хмурки уберем!

— Что уберём?

— Ну, вот это выражение лица, как будто конец света скоро, — Рон провёл пальцами по её нахмуренным бровкам, но они через секунду вернулись в исходное положение. Они не виделись целых три дня, он пришёл, а Гермиона не довольна!

Она вздохнула и стала ходить туда-сюда по своей маленькой гостиной.

— Нет у этих чинуш совести! Ну ты только представь: двадцать шесть справок! И это только чтобы подать заявление на усыновление! Они там рехнулись, что ли? Я это всё полгода собирать буду — и то, если не работать!

— Дай посмотреть, — Рон взял из рук нахмуренной Гермионы пергамент со штампом из Магического комитета по усыновлению и прочёл: «Необходимо предоставить: Документ об образовании». Хм, мы напишем: Волдеморта гоняли, не до того было! «Рекомендации не менее трёх учителей». Ну, этого добра ты наберёшь, весь Хогвартс помнит, какая ты умница! «Справка о состоянии здоровья». Это я тебе сам напишу — ты на что-нибудь жалуешься, нет? Так, «справка из Св.Мунго о душевном здоровье». Это что за бред?

— Это значит, я должна доказать, что я не психопатка! — возмутилась Гермиона.

— Ты не психуй, докажем, — пошутил Рон и тут же умолк под колючим взглядом, а потом взял её за руку и притянул к себе. — Я попрошу Миллса, и он сделает тебе все справки.

— Рон, ты почитай дальше, — она выхватила у него пергамент: — «Акт об обследовании жилищных условий; результат экспертизы, подтверждающей, что усыновляемый ребенок — маг; характеристика усыновителя с места работы; справка об отсутствии судимостей…»

— Солнышко, но ты же знала, что будет нелегко.

— Нелегко? Да они в этом комитете с ума посходили! Каждая бумажка действительна месяц, а пока я соберу последнюю, первую придётся делать заново!

— Гермиона, вот куда тебе нужно было идти работать — ты бы там быстро навела порядок!

Она села на диван и опустила голову.

— Я, конечно, всё это соберу, но… у меня стресс, и я вчера съела целую упаковку пирожных, которые припасла для тебя!

— А вот это уже безобразие, Гермиона! Нет, ну разве так можно! И ещё открыто признаёшься! Я тебе этого не прощу, — выпалил Рон. Она выдавила улыбку и опять нахмурилась. — Послушай, — он задумчиво почесал затылок и накрыл её ладошку своей, — есть один надёжный способ снятия стресса — показать?

— Рон, мне не до этого сейчас, клянусь! — в сердцах воскликнула она.

— Ты о чём подумала? — он посмотрел ей в глаза и усмехнулся. — Нет, не то! Вставай! Только обещай, что выслушаешь меня и не будешь смеяться. Это не прикол и не шутка, клянусь — нас психолог обучал.

— Надеюсь, не Кэрол? — спросила Гермиона, поднимаясь с дивана.

Рон в ответ только фыркнул.

— Накладываем на дом заглушающее, — он взмахнул палочкой, — так, стань ровно, расправь плечи, руки в стороны ладонями вверх, — она послушно повторила все за Роном, — а теперь громко кричи «А–а–а–а–а!», прямо изо всех сил, — он поймал её недоверчивый взгляд и добавил: — Серьезно, говорю тебе, это не прикол, ну, давай, на раз-два-три…

Они вместе раскинули руки и громко крикнули.

— Ну что, легче стало? — спросил Рон.

Она удивлённо улыбнулась:

— Кажется, да. Давай ещё разок!

Они повторили то же самое, и Гермиона сказала:

— Вообще-то я читала о таком способе снятия стресса. Нужно представлять, что с криком выходит вся отрицательная энергия. Можно ещё ногами топать…

— Вот видишь, — обрадовался Рон, — и научное обоснование нашлось — как же без него! А насчет пирожных я пошутил — смотри, что у меня есть, — он подошел к каминной полке и взял свёрток, который положил туда сразу, как пришёл. — Моя мама передала для тебя вишнёвый пирог, тащи тарелки.

— Твоя мама... что? — переспросила Гермиона, делая большие глаза.

— Акцио, тарелка, — сказал Рон, призывая блюдо с кухонного стола и возвращаясь к дивану. Он пояснил: — Я, как всегда, заскочил домой переодеться, а она пристала ко мне с ужином и стала расспрашивать, куда я ухожу по ночам, всё это запахло длинной лекцией — а я, между прочим, к тебе спешил, Гермиона! Ну, я ей и сказал...

— Я думала, она меня ненавидит, — пробормотала Гермиона, отламывая кусочек пирога.

— Честно говоря, я тоже так думал... Но она обрадовалась, представляешь? Просто просияла! Поворчала, конечно — мол, что за тайны! — завернула пирог и попросила, чтобы я тебя не обижал...

— Она думает, что я так и не научилась готовить, — вздохнула Гермиона.

— Ты нормально готовила — я же ел! А сейчас твоя итальянская кухня вообще выше всяких похвал, — приободрил её Рон, чмокнув в щёчку. — Я очень рад, что мама знает про тебя. Запомни, если я уеду, ты всегда можешь обратиться к ней за помощью. Конечно, у тебя есть свои родители, но они магглы, а мало ли какие проблемы могут возникнуть. Кэмерон ведь волшебник, а у Молли есть опыт воспитания маленьких волшебников.

— Да уж, — усмехнулась Гермиона, дожёвывая кусочек пирога и обнимая Рона одной рукой за шею. — У неё здорово получилось.

— А справки я тебе помогу собрать, не беспокойся! Ага, вот и хмурки разгладились, — весело добавил он. — Кстати, это мамино слово...

* * *

Пролетало скупое на тепло шотландское лето — самое счастливое и несчастное в её жизни… Гермиона жила, как на иголках и, чтобы успокоить нервы, частенько прибегала к восточной дыхательной гимнастике, а иногда и к «методу научного крика». Днём было ещё терпимо — работа поглощала её с головой, а вот ночи… Ночи стали просто невыносимыми. У Рона всё реже получалось вырваться в Вереск: то программа требовала его отъезда в какую-нибудь экзотическую страну, то ему приходилось оставаться на дежурство в Аврорате, то Стайк отправлял их с Гарри на неотложную миссию, а затем следовали допросы и отчёты. Дел у авроров прибавилось, особенно после амнистии в честь очередной годовщины победы в битве за Хогвартс. По вечерам Гермиона старалась не выходить из дома и подолгу сидела, уставившись в камин, гадая, придёт сегодня Рон или нет. Она нередко использовала сонное зелье, чтобы уснуть, но всё равно пустые, ненужные, потерянные ночи, проведённые в одиночестве, выбивали её из колеи.

Она физически ощущала, что минуты, проведённые с Роном, убегали, как песок в песочных часах. Утолив жажду общения после долгой разлуки, они уже не занимались любовью при каждой встрече: иногда Рон приходил такой голодный и уставший, что Гермиона его наспех кормила, а потом они делились последними новостями. Она сидела на диване или на ковре у камина, а Рон лежал, положив голову ей на колени, млея от того, что она перебирает его рыжие пряди. Он пару раз уснул под её подробный рассказ об организации, структуре и рентабельности школы СМС, но Гермиона не обиделась, а аппарировала вместе с ним в спальню, помогла ему раздеться и, прижимаясь к его большому, горячему телу, спокойно заснула. Рано утром неизменно звонил её любимый будильник, когда-то подаренный Орландо; они вскакивали и разбегались по делам, точно не зная, когда встретятся снова.

Гермиона убеждала себя в том, что всё замечательно. Мама во всём её поддерживает, и даже отец почти смирился с тем, что его дочь встречается со своим бывшим, замуж пока не собирается, зато хочет усыновить маленького волшебника. На прошлой неделе Рон урвал-таки выходной, чтобы вместе с Гермионой навестить Кэмерона, и они втроём долго гуляли по приютскому саду, играли в догонялки и показывали мальчику самую простую магию. Кэмерон был в прекрасном настроении и много болтал — от унылого, покорного ребенка не осталось и следа! Гермиона выхлопотала разрешение брать его домой по воскресеньям: чтобы убедиться, что Кэмерон попадёт в подобающую обстановку, маггловская опекунская служба тщательно осмотрела дом Грейнджеров (не в Вереск же их вести, в самом деле!). В Магическом комитете уже ждал ответа запрос об усыновлении магглорождённого волшебника-сироты: Рон помог с нужными документами и уверил, что решение будет положительным, хоть волокита может занять несколько месяцев.

А ещё у Гермионы появилась маленькая тайна: когда Рон уедет, она, возможно, тоже поменяет работу! Совсем недавно Гермиона, как и обещала мистеру Смелому, встретилась с его сестрой, Джейн МакЛинн, и та, потерзав героиню войны вопросами о судьбах знаменитой троицы, поделилась интересной информацией: скоро в Париже будет проводиться семинар для молодых одарённых магов, которых приглашают для работы в какой-то международный научный центр. Джейн всё ещё собирала материалы для своей книги о выдающихся волшебниках и недавно взяла интервью у одного француза («извини, имени назвать не могу, сама понимаешь!») — от него и узнала о семинаре. По мнению Джейн, Гермиона непременно должна была подать заявку на участие, потому что подходила для работы в научном центре и по возрасту, и по магическим способностям.

— Быть профессором Легилименции, конечно, круто, — сказала Джейн, — но международный научный центр — это большие перспективы! Судя по уровню организации, спонсироваться будет хорошо.

Гермиона решила: как только Рон пройдет отбор в свою программу (а в том, что он его пройдет успешно, она не сомневалась), нужно будет взять законный отпуск и попробовать свои силы на новом месте — а вдруг встреча с молодой писательницей снова станет судьбоносной? Благодаря Джейн Гермиона когда-то узнала об СМС и теперь решила не отказываться от шанса, который предоставляет ей случай. Тем более что и название научного центра ей понравилось: просто и со вкусом — «Звезда».